- 'История преступлений'. - Зло и насилие в прошлом. - Движение к началу времени. - Борьба с причинами зла. Перевоплощение в прошлое. - Эволюционное движение в потоке жизни. - Трудность перевоплощения в будущее. - 'Свободные места'. - Естественные и сознательные 'роли'. - Невозможность противоречивых сознательных ролей. - Сознательные и бессознательные роли в 'драме Христа'. - Толпа. - Вечный Жид. - Христианство как школа подготовки актёров для 'драмы Христа'. - Искажённые формы христианства. - Буддизм как школа. - Существуют ли в эзотеризме 'социальные' теории? Разделение на касты. Законы Ману. - Касты и их функции. - Переход из низшей касты в высшую. - Законы брака. - Касты как естественное разделение общества. - Касты в истории. Эпохи разделения на касты. - Что такое интеллигенция? - Вера в теории. - Порочный круг. - Невозможность переустройства общества снизу. - Где выход? - 'Слепые вожди слепых'.
      Ключевые проблемы бытия, такие как загадка рождения и смерти, возникновения и исчезновения, никогда не покидают человека. О чём бы он ни думал, фактически он размышляет об этих загадках и проблемах. И даже приняв решение отбросить эти вопросы и не обращать на них внимания, он на самом деле цепляется за любую возможность, даже самую слабую, пытаясь понять что-нибудь в загадках, которые он счёл неразрешимыми. Вообще говоря, по отношению к проблемам жизни и смерти людей можно разделить на две категории. Большая часть человечества подходит к этим проблемам так же, как и к любым иным, и так или иначе, положительно или отрицательно решает их для себя. Чтобы прийти к решению, такие люди пользуются обычными методами мышления - теми же методами и категориями, которые они применяют, размышляя о вещах, встречающихся в жизни. Они или утверждают, что после смерти нет и не может никакого существования, или говорят, что после смерти человек тоже как-то существует, причём это существование отчасти напоминает земное, а отчасти отличается от него: оно целиком состоит из радости или из непрерывных страданий. Но есть люди, которым известно больше этого. Они понимают, что к проблемам жизни и смерти нельзя подходить обычным путём, что невозможно думать о них в тех же формах, в каких люди думают о том, что случилось вчера или случится завтра. Но далее этого они не идут, понимая, что невозможно или, по меньшей мере, бесполезно думать об этих предметах просто; но что это значит - думать не просто - они не знают. Чтобы правильно мыслить об этих проблемах, необходимо принять во внимание их связь с идеей времени. Мы понимаем их ровно столько же, сколько понимаем время. С обыденной точки зрения жизнь человека выражается отрезком от рождения до смерти:
      18541904
      Человек родился, прожил пятьдесят лет и умер. Остаётся только неизвестным, где он находился до 1854 года и где может быть после 1904 года. Такова общая формула всех вопросов о жизни и смерти. Наука имеет дело только с человеческим телом; согласно науке, тело не существовало до того, как было рождено; оно распадается на составные части после смерти. Философия не принимает этих вопросов всерьёз, объявляя их неразрешимыми и, следовательно, наивными. Религиозные учения, всевозможные псевдо-оккультные, спиритические и теософские системы утверждают, что им известно решение этих проблем. На самом деле, конечно, никто ничего не знает. Тайна существования до рождения и после смерти, если такое существование есть, - это тайна времени. И 'время' хранит свои тайны лучше, чем это думают многие. Чтобы приблизиться к тайнам времени, необходимо сначала понять само время. Все обычные попытки ответить на вопросы о том, 'что было прежде' и 'что будет после', основаны на общепринятой концепции времени:
      ПреждеТеперьПосле
      Та же формула применяется к проблемам существования до рождения и после смерти в тех случаях, когда такое существование признаётся допустимым; иными словами, формула принимает следующий вид:
      До рожденияЖизньПосле смерти
      Именно здесь и скрывается фундаментальная ошибка. Время в смысле соотношения 'прежде', 'теперь' и 'после' есть продукт нашей жизни, нашего бытия, наших восприятий и, прежде всего, нашего мышления. За пределами обычного восприятия взаимоотношение всех трёх фаз времени может измениться; во всяком случае, у нас нет никаких гарантий, что оно остаётся тем же. Однако в обыденном мышлении, включая религиозную, теософскую и 'оккультную' мысль, этот вопрос никогда даже и не поднимался. 'Время' рассматривается как нечто, не подлежащее обсуждению, свойственное нам раз и навсегда, неотъемлемое и всегда одинаковое. Что бы с нами ни произошло, время всегда принадлежит нам - и не только 'время', но и 'вечность'. Мы пользуемся этим словом, не понимая его истинного смысла. Мы считаем 'вечность' бесконечной протяжённостью времени, тогда как в действительности 'вечность' означает иное измерение времени. В XIX веке в западное мышление начали проникать восточные и псевдо-восточные теории, в том числе и идея 'перевоплощений', т.е. периодического появления на земле одних и тех же душ. Эта идея была известна и раньше, но принадлежала к скрытой мистической мысли. Своей популяризацией она обязана, главным образом, современной теософии во всех её разновидностях. Само происхождение идеи перевоплощений, как она излагается современной теософией, довольно спорно. Она была заимствована теософами практически без изменений из культа Кришны, религии ведического происхождения, подправленной реформаторами. Но культ Кришны вовсе не содержит 'демократического принципа' всеобщей и равной возможности перевоплощений, характерной для современной теософии. В подлинном культе Кришны перевоплощаются лишь герои, вожди и учителя человечества. Перевоплощения для масс, для толпы, для 'домохозяев' принимают куда более неопределённые формы. Бок о бок с идеей перевоплощений в Индии существует идея 'переселения душ', т.е. переселения человеческих душ в животных. Эта идея переселения душ связывает перевоплощения с наградой и наказанием. Теософы видят в доктрине переселения душ искажённую народными верованиями идею перевоплощений. Но это предположение ни в коей мере не является неоспоримым. Можно считать, что как идея перевоплощений, так и идея переселения душ произошли из одного общего источника, а именно: из учения о всеобщем повторении, или о вечном возвращении. Идея вечного возвращения вещей и явлений, идея вечного повторения связана в европейской мысли с именем Пифагора и с туманными указаниями на периодичность вселенной, известными из индийской философии и космогонии. Эта идея периодичности не может быть вполне ясной для европейской мысли, ибо по своей природе она становится полной и связной только после устных разъяснений, которые вплоть до настоящего времени никогда и нигде не публиковались. 'Жизнь Брахмы', 'дни и ночи Брахмы', 'дыхание Брахмы', кальпы и манвантары - все эти идеи кажутся европейской мысли весьма тёмными; но по своему внутреннему содержанию они неизбежно ассоциируются с пифагорейскими идеями о вечном возвращении. В связи с этими идеями очень редко упоминают имя Гаутамы Будды, который был почти современником Пифагора и тоже учил о вечном возвращении, - и это, несмотря на учение Будды о 'колесе жизни', где яснее, чем в любом другом учении, выражена идея вечного возвращения; впрочем, она сверх всякой меры затемнена невежественными толкованиями и переводами. Популяризации идеи вечного возвращения очень способствовал Ф. Ницше; но сам он не добавил к ней ничего нового. Напротив, он ввёл в неё несколько ложных концепций, например, свои вычисления о математической необходимости повторения идентичных миров во вселенной, хотя с математической точки зрения эти вычисления совершенно ошибочны. * Несмотря на фактические ошибки, Ницше, стараясь доказать свои теории, очень эмоционально чувствовал идею вечного возвращения; он переживал её, как поэт. Некоторые места из его 'Заратустры' и других книг, где он касается этой идеи, принадлежат, пожалуй, к лучшему из написанного им. Однако на нашем плане, т.е. в трёхмерном мире со временем как четвёртым измерением, доказать наличие повторения невозможно независимо от того, считаем ли мы время реально существующим или воображаемым свойством. Повторение требует пяти измерений, т.е. совершенно нового континуума 'пространство-время-вечность'. Пифагорийские идеи всеобщего повторения упоминались, среди прочих идей, учеником Аристотеля Евдемом. 'Физика' Евдема утрачена, и то, что он писал о пифагорейцах, известно нам лишь из позднейших комментариев Симплиция. Интересно отметить, что, согласно Евдему, пифагорейцы различали два вида повторения. Симплиций писал: 'Пифагорейцы говорили, что одни и те же вещи повторяются вновь и вновь. В этой связи интересно отметить слова Евдема, ученика Аристотеля (в третьей книге его 'Физики'). Он говорит: 'Некоторые согласны с тем, что время повторяется, а некоторые отрицают это. Повторение понимается в различном смысле. Повторение может быть в одном случае результатом естественного порядка вещей (эйдос), как повторение лета, зимы и других времён года, когда новый период приходит после того, как исчез другой; к этому порядку вещей относятся движения небесных тел и связанные с ними явления, такие как солнцестояние и равноденствие, вызываемые движением Солнца. Но если верить пифагорейцам, существует и другой род движения с повторением. Это значит, что я буду сидеть и разговаривать с вами точно так же, как делаю это сейчас; и в моей руке будет та же самая палка; и всё будет таким, как сейчас; и время, как можно предположить, будет то же самое. Ибо если движения (небесных тел) и многие вещи повторяются, тогда то, что было раньше, и то, что произойдёт потом, суть одно и то же. Всё есть одно и то же, поэтому и время есть одно и то же.' Приведённый отрывок из Симплиция особенно интересен тем, что даёт ключ к истолкованию других пифагорейских отрывков, т.е. упоминаний о Пифагоре и его учении, сохранившихся у некоторых авторов. Основой для понимания Пифагора, принятой в учебниках по истории философии, является мысль о том, что в философии Пифагора и его мировозрении главное место занимает число. На самом же деле речь идёт просто-напросто о плохих переводах! Слово 'число' действительно очень часто встречается в пифагорейских фрагментах. Но это только слово; в большинстве случаев оно лишь дополняет глаголы, которые не выражают повторности или возврата действия, что и хочет передать автор. А слово это постоянно переводили как имеющее самостоятельное значение, что совершенно искажало его смысл. В обычном переводе теряет всякий смысл и приведённое выше место из Симплиция. Эти два рода повторений, которые Евдем называет повторением в результате естественного порядка вещей и повторением в количестве существований, суть повторение во времени и повторение в вечности. Отсюда следует, что пифагорейцы различали две эти идеи, которые смешивают современные буддисты и которые смешивал Ницше.
      Иисус, несомненно, знал о повторении и говорил о нём своим ученикам. В Евангелиях есть немало намёков на это; но самое бесспорное место, имеющее совершенно определённый смысл в греческом, славянском и немецком текстах, утратило его в переводах на другие языки, которые заимствовали ключевое слово из латинского перевода. 'Иисус же сказал им: истинно говорю вам, что вы, последовавшие за Мною, в пакибытии, когда сядет Сын Человеческий на престоле славы Своей...' (Матф. XIX, 28) В греческом тексте стоят слова en th paliggenes?a; в немецком они переведены in der Wiedergeburt. Греческое слово paliggenesia, славянское и русское слово 'пакибытие', немецкое Wiedergeburt все они могут быть переведены только в смысле повторного существования или повторного рождения. На латинский язык это слово было переведено regeneratio, первоначальное значение которого также соответствовало понятию повторного рождения. Но позднее, в связи с употреблением этого слова и его производных в смысле 'обновления' оно утратило своё первоначальное значение. Апостол Павел тоже, конечно, был знаком с идеей повторения, но относился к ней отрицательно: для него она была слишком эзотерической. В 'Послании к евреям' говорится: 'Ибо Христос вошёл не в рукотворённое святилище, по образу истинного устроенное, но в самое небо, чтобы предстать ныне за нас пред лице Божие. И не для того, чтобы многократно приносить Себя в жертву, как первосвященник входит во святилище каждогодно с чужою кровью; Иначе надлежало бы Ему многократно страдать от начала мира. Он же однажды, к концу веков, явился для уничтожения греха жертвою Своею'. Нужно отметить, что 'Послание к евреям' приписывают не только апостолу Павлу, но и другим авторам, и окончательного мнения по этому поводу нет. Ориген (III век) в своей книге 'О первопричинах' также ссылается на идею повторения, но отзывается о ней отрицательно: 'И вот я не понимаю, какими доказательствами могут подкрепить свои утверждения те, кто заявляет, что иногда появляются миры, не отличающиеся друг от друга, но одинаковые во всех отношениях. Ибо если бы, как говорят, существовал мир, подобный во всех отношениях (настоящему), тогда необходимо случилось бы, что Адам и Ева совершили бы то, что уже совершали; вторично произошёл бы тот же самый потоп; тот же Моисей снова повёл бы из Египта народ, насчитывающий около шестисот тысяч; также и Иуда во второй раз предал бы Господа, а Павел вторично держал бы одежды побивавших каменьями Стефана; и всё, совершенное в этой жизни, как утверждают, повторилось бы.' Вместе с тем, Ориген верно понимает вечность, во всяком случае близко подошёл к верному её пониманию. Возможно, что он отрицал идею повторения не совсем искренне, поскольку в условиях его времени обнародовать эту идею иначе было просто невозможно. Интересно, однако, что в первые века христианства идея повторения была ещё известна; впоследствии она совершенно исчезает из 'христианского мышления'.
      Если мы попробуем проследить за идеей вечного возвращения в европейской литературе, необходимо упомянуть замечательную 'фантастическую сказку' Р.Л. Стивенсона 'Песнь о завтрашнем дне' (1895 г.), рассказ Ч.Х. Хинтона 'Неоконченное сообщение' во второй книге его 'Научной фантастики' (1898 г.), а также одну-две страницы его рассказа 'Стелла' из той же книги. Есть два интересных стихотворения на эту тему. Первое написано Алексеем Тостым:
      По гребле, неровной и тесной,
      Вдоль мокрых рыбачьих сетей,
      Дорожная едет коляска,
      Сижу я задумчиво в ней.
      Сижу и смотрю я дорогой
      На серый и пасмурный день,
      На озера берег отлогий,
      На дальний дымок деревень.
      По гребле, со взглядом угрюмым,
      Проходит оборванный жид;
      Из озера с пеной и шумом
      Вода через греблю бежит;
      Там мальчик играет на дудке,
      Забравшись в зелёный тростник;
      В испуге взлетевшие утки
      Над озером подняли крик.
      Близ мельницы, старой и шаткой,
      Сидят на траве мужики;
      Телега с разбитой лошадкой
      Лениво подвозит мешки...
      Мне кажется всё так знакомо,
      Хоть не был я здесь никогда,
      И крыша далёкого дома,
      И мальчик, и лес, и вода,
      И мельницы говор унылый,
      И ветхое в поле гумно,
      Всё это когда-то уж было,
      Но мною забыто давно.
      Так точно ступала лошадка,
      Такие же тащила мешки;
      Такие ж у мельницы шаткой
      Сидели в траве мужики;
      И так же шёл жид бородатый,
      И так же шумела вода
      Всё это уж было когда-то,
      Но только не помню когда...
      Второе стихотворение написано Д.Г. Россетти:
      Внезапный свет
      Я был здесь раньше,
      Но когда и как это было - сказать не могу.
      Я знаю траву за дверьми,
      Её приятный и резкий запах,
      Дыхание моря, огни на берегу,
      Вы все были прежде моими,
      И не могу понять, как давно это было.
      Но в тот самый миг, когда пролетала ласточка,
      Упала завеса, - и вспомнил я:
      Всё это знал я давным-давно,
      И вот теперь, может быть, узнал снова!..
      Встряхни кудрями перед моим взором...
      Разве не спим мы, как прежде,
      Только ради любви?
      Мы спим и просыпаемся,
      Но никогда не имеем сил,
      Чтобы разбить эту цепь.
      У последней строфы есть другой вариант:
      Разве этого не было раньше?
      Разве плывущее время
      Не восстановит вместе с нашей жизнью
      И нашу былую любовь?
      И разве, наперекор смерти, не принесут нам дни и ночи
      Ещё раз то же самое наслаждение?
      Оба стихотворения написаны в 50-е годы прошлого столетия. На стихотворение Толстого обычно смотрят, как на вещь, где просто передаются несколько необычные, преходящие настроения. Однако А. Толстой проявлял большой интерес к мистической литературе и был связан с несколькими оккультными кружками, существовавшими тогда в Европе; возможно, он имел определённые знания об идее вечного возвращения. Очень сильно ощущал повторность событий и Лермонтов. Он полон предчувствий, ожиданий, 'воспоминаний'. Он постоянно упоминает об этих чувствах, особенно в проаических произведениях; весь 'Фаталист' практически написан на тему повторения и вспоминания того, что произошло в каком-то неизвестном прошлом. Многие места в 'Княжне Мэри' и 'Бэле', особенно философские размышления, вызывают впечатление, будто Лермонтов пытался вспомнить что-то забытое. Мы думаем, что хорошо понимаем Лермонтова. Но кто хоть раз задавался вопросом: что означает следующее место из 'Бэлы'? '...Мне было как-то весело, что я так высоко над миром; чувство детское, не спорю, но, удаляясь от условий общества и приближаясь к природе, мы невольно становимся детьми; всё приобретённое отпадает от души, и она вновь делается такою, какою была некогда и, верно, будет когда-нибудь опять'. Я лично не припомню, чтобы кто-то хоть раз попытался проанализировать эти слова: во всей литературе о Лермонтове на них не обратили внимания. Но мысль о каком-то 'возвращении', несомненно, тревожила Лермонтова, иногда унося его вдаль, иногда проявляясь в непостижимых мечтах:
      ...В самозабвенье
      Не лучше ль кончить жизни путь?
      И беспробудным сном заснуть
      С мечтой о близком пробужденье?
      ('Валерик')
      В наше время идея возвращения и даже возможности полусознательного припоминания становится всё более настоятельной и необходимой. В книге 'Жизнь Наполеона' (1928 г.) Д.С.Мережковский постоянно говорит о Наполеоне, употребляя фразы: 'он знал' ('помнил'); а позже, повествуя о последних годах Наполеона в Европе, пользуется словами: 'он забыл' ('ему не удалось вспомнить'). Этот список можно было бы продолжить; я хотел только показать, что забытая ныне идея о повторении и припоминании прошлого далеко не чужда европейской мысли. Однако психологическое приятие идеи вечного возвращения вовсе не обязательно ведёт к её логическому пониманию и уяснению. Чтобы постичь идею вечного возвращения и её разные аспекты, необходимо вернуться к идеям, изложенным в главе 'Новая модель вселенной'.
      Идея времени как четвёртого измерения не противоречит обыденному взгляду на жизнь, когда мы принимаем время за прямую линию. Эта идея разве что вызывает ощущение большей предопределённости, большей неизбежности. Но идея времени как кривой четвёртого измерения в корне меняет нашу концепцию жизни. Если мы точно поймём смысл этой кривизны, в особенности если начнём понимать, как кривая четвёртого измерения преобразуется в кривые пятого и шестого измерений, наши воззрения на вещи и на самих себя уже не смогут остаться такими, какими были. Как сказано в предыдущей главе, в соответствии с начальной схемой измерений, в которой измерения изображаются в виде прямых линий, пятое измерение - это линия, перпендикулярная линии четвёртого измерения и пересекающаяся её, т.е. линия, проходящая через каждый момент времени, линия бесконечного существования одного момента. Но как формируется эта линия, откуда она выходит и что выходит из неё? Это можно до некоторой степени понять, если представить жихнь в виде серии волновых колебаний. Как мы помним из теории физических волновых колебаний, каждая волна содержит в себе полный круг, т.е. материя волны движется по замкнутой кривой на одном и том же месте до тех пор, пока действует сила, её создающая. Следует помнить и то, что каждая волна состоит из меньших волн, являясь, в свою очередь, составной частью более крупной волны. Если ради удобства рассуждений мы примем дни за малые волны, которые формируют более крупные волны - годы, тогда волны лет составят одну большую волну жизни. И пока эта волна катится вперёд, волны дней и лет вращаются на предназначенных им местах, снова и снова повторяя своё движение. Таким образом, линия четвёртого измерения, или линия жизни, или линия времени, состоит из волн повторяющихся дней, из малых кругов пятого измерения, совершенно так же, как луч света состоит из квантов, каждый из которых совершает вращательное движение на своём месте, пока продолжается действие первоначального толчка, вызвавшего появление луча. Но сам по себе луч может быть кривой линией, составной частью какой-то другой, более крупной волны. То же самое относится и к линии жизни. Если считать её одной большой волной, состоящей из волн дней и лет, придётся допустить, что линия жизни движется криволинейно и, совершив полный оборот, возвращается к исходному пункту. И если день или год являют собой волну в колебательном движении нашей жизни, то вся наша жизнь представляет собой волну другого колебательного движения, о котором мы ничего не знаем. Как я уже указал, в обыденном сознании жизнь представляется прямой линией, проведённой между моментами рождения и смерти. Но, представляя жизнь в виде круговой волны, мы получим фигуру, в которой точка рождения совпадает с точкой смерти. Для тех, кто следил за развитием идей, касающихся 'измерений времени', в предыдущей главе, этот пункт не представляет особых трудностей для понимания, а, наоборот, является естественным следствием из того, что было сказано ранее. Но он вызывает вопрос, на который трудно ответить, а именно: как сохраняются одинаковые отношения между рождениями разных людей, если мы знаем, что отношения между их смертями совсем иные, чем отношения между рождениями? Короче говоря, что случается с человеком, который умер раньше своей бабушки? Он должен родиться немедленно, однако его мать ещё не родилась!.. На это возможны два ответа: во-первых, можно сказать, что в момент соприкосновения души с вечностью возникают другие соотношения времени, ибо момент вечности может обладать другой временной ценностью; во-вторых, можно утверждать, что наши обычные представления о 'временных отрезках' неверны. Например, время может обладать для нас разной длительностью - пять, десять, сто лет, - но всегда сохраняет свою скорость. Однако, где доказательства правильности такого представления о времени? Почему не предположить, что в определённых пределах (например, по отношению к человеческой жизни) время обладает одинаковой длительностью, но разной скоростью? Одно не более сомнительно, чем другое; но с допущением такой возможности исчезает и сам вопрос. В моей книге 'Tertium Organum' я привожу рисунок фигуры четвёртого измерения, взятый из книги Ван Маанена. Фигура состоит из двух кругов, один внутри другого. Эта фигура обозначает жизнь: малый круг - человек, большой - жизнь человека. Малый круг катается внутри большого, который сначала расширяется, а затем постепенно сужается и приводит малый круг к той самой точке, откуда он начал движение. Катаясь по большой окружности, малый круг вращается вокруг собственной оси, и это вращение есть вечность по отношению ко времени - движению по большой окружности. Здесь мы вновь встречаемся с кажущимся парадоксом: пятое измерение возникает внутри четвёртого, движение по линии пятого измерения создаёт движение по линии четвёртого измерения. Как же найти здесь начало и конец? Что является движущейся силой и что движимым объектом? Будет ли это малый круг, вращающийся вокруг своей оси и приводимый в движение толчком, который отправляет его в движение по большой окружности? Или же большой круг сам приходит в движение благодаря вращению малых кругов? Одно движет другое. Но по отношению к жизни, изображаемой большим кругом, вечность можно обнаружить, во-первых, в малых кругах, изображающих повторяющиеся моменты дней и лет, а во-вторых, в повторениях самого большого круга, в повторении жизни, принимающей форму повторной волны. Подобно тому, как это было в случае четвёртого измерения, мы вновь обнаруживаем, что высшее измерение возникает как бы над низшим измерением и в то же время под ним. Как наверху, так и внизу. Четвёртое измерение для нас находится в мире небесных тел и в мире молекул. Пятое измерение находится в мгновениях жизни, вечно пребывающих там, где они есть, в повторении самой жизни как целого. Сама жизнь для человека является в виде времени. Для человека нет и не может быть иного времени, чем время его жизни. Человек - это его жизнь. Жизнь человека и есть его время. Измерение времени для всех при помощи таких явлений, как видимое или действительное движение солнца или луны, можно оправдать, так как оно удобно для практических целей. Но при этом все забывают, что это всего-навсего формальное время, принятое в результате общего соглашения. Абсолютное время для человека - его жизнь, и за пределами этого времени другого быть не может. Если я сегодня умру, завтрашний день для меня существовать не будет. Но, как было сказано выше, все теории будущей жизни, посмертного существования, перевоплощений и т.п. содержат одну очевидную ошибку. Все они основаны на обыденном понимании времени, т.е. на идее о том, что завтра будет существовать и после смерти. На самом же деле именно в этом и состоит отличие жизни от смерти. Человек умирает, потому что его время подошло к концу. Завтрашнего дня после смерти нет, хотя все обычные представления о 'будущей жизни' исходят из этого 'завтрашнего дня'. Как может существовать какая-то будущая жизнь, если внезапно обнаруживается, что никакого будущего нет, нет 'завтра', нет времени, нет 'после'? Спириты, теософы, теологи и прочие, знающие всё о будущем и о будущей жизни, окажутся в очень странном положении, когда поймут, что никакого 'после' не существует. Что же тогда возможно? И в чём смысл жизни, представленной в виде круга? В предыдущей главе я указывал, что сама кривизна линии времени подразумевает присутствие в неё езё одного измерения, а именно пятого, или вечности. И если в обычном понимании четвёртон измерение представляет собой протяжённость времени, чем же является пятое измерение, или вечность? Вечность может быть понята нашим умом в двух формах: в форме сосуществования или в форме повторения. Форма сосуществования требует пространства - где-то ещё существуют вещи, идентичные существующим здесь, такие же люди, такой же мир. Форма повторения требует времени - когда-то ещё всё повторится или повторяется - по завершении данного частного цикла, т.е. этой отдельной жизни, или после же после каждого мгновения. Последняя идея, т.е. идея повторения каждого мгновения вновь и вновь, близка идее сосуществования. Но нашему уму удобнее думать об идее повторения в форме повторения циклов. Кончается одна жизнь, и начинается другая; окончилась одно время, началось другое. Смерть в действительности есть возвращение к началу. Это значит, что если человек родился в 1877 году и умер в 1912 году, то после смерти он обнаружит себя вновь в 1877 году и должен снова прожить ту же самую жизнь. Умирая и завершая цикл своей жизни, онтвойдёт в ту же самую жизнь с другого конца. Он опять родится в том же самом городе, на той же улице, у тех же родителей, в том же самом году, в тот же день. У него будут те же братья и сёстры, те же дяди и тётки, те же игрушки, те же котята, те же друзья, те же женщины. Он совершит те же ошибки, будет так же смеяться и плакать, радоваться и страдать. И когда придёт время, он умрёт совершенно так же, как умирал раньше. И снова в момент его смерти всё окажется точно таким же, как будто стрелки всех часов перевели назад на 7 часов 35 минут второго сентября 1877 года; с этого момента они вновь начнут своё обычное движение. Новая жизнь кончается совершенно в тех же условиях, что и предыдущая; то же самое относится и к её началу. Она и не может начаться в каких-либо иных условиях. Единственное, что можно и даже необходимо допустить, - это факт усиления в каждой жизни тенденций предшествующей, тех склонностей, которые росли и крепли в течение всей жизни; это справедливо по отношению как к хорошим, так и дурным склонностям, к проявлению силы и проявлению слабости. Фактически, для идеи вечного возвращения имеется гораздо больше психологического материала, нежели это предполагают; однако научная мысль не вполне уяснила себе его наличие. Каждому известно особое ощущение (или его описание), переживаемое иногда людьми, особенно в детстве, - ощущение того, что 'это уже было раньше'. Приведённые выше два стихотворения могли быть вдохновлены этим ощущением. Я говорил об этом в главе об изучении основ; там же отмечалось, что обычные объяснения охватывают две категории явлений, относящихся к данным чувствам, из трёх, но третья категория объяснения не получила. Для этой категории характерно то, что чувство это уже было раньше, которое в детстве бывает живым и частым, у взрослых исчезает. В некоторых случаях эти явления, напоминающие своеобразное предвидение людей, вещей, мест и событий, можно проверить и подтвердить. Очень редкие случаи 'достоверного' ясновидения принадлежат именно к такого рода предвидениям. Но сам по себе факт существования этих случайных воспоминаний, даже если считать их действительными, слишком незначителен для того, чтобы удалось на нём что-то построить. Вероятно, совершенно прав тот, кто задаёт вопрос: 'Если такое чрезвычайное явление, как повторение жизни, на самом деле существует, почему же мы ничего о нём не знаем, почему мы не вспоминаем больше? И почему люди не поняли этого уже давно, почему нам только сейчас предлагают это открытие?' Подобные вопросы вполне обоснованы; однако ответить на них не так трудно. Ранее в этой книге был приведен пример эволюции: превращение бабочки. В этом превращении особенно характерно то, что, переходя на новый уровень превращения, 'бабочка' полностью исчезает на предыдущем уровне, умирает там, перестаёт существовать там, иными словами, теряет всякую связь со своим прошлым существованием. Если бабочка что-то увидит и узнает, она бессильна рассказать об этом гусеницам. Как гусеница, она уже мертва, она исчезла из мира гусениц. Нечто похожее происходит и с теми, кому открыты тайны времени и вечности. Они знают и могут говорить о том, что знают; но другие люди их не слышат и не понимают.