Встреча все же состоялась в китайском чайном ресторане. Главный канала НТК слыл знатоком и тонким ценителем чая.

— Мои условия, — жестко произнесла Лариса, — миллион долларов — и ни цента меньше. Главный мягко улыбнулся и заметил:

— Вы не находите, прекрасный чай? — Он откинулся на стуле, чуть ослабив узел галстука, и мечтательно продолжил:

— Я вообще полагаю, что китайский чай самый волшебный из всех напитков на земле. То, что обычно пьют в нашей стране под видом чая, это просто древесные смывы… Чувствуете восхитительный аромат? Это сорт «Нефритовая сладость под небом». Килограмм такого чая на мировом рынке стоит сто тридцать долларов. Однако денежный эквивалент нисколько не отражает истинной стоимости для ценителя.

— Вернемся к нашему разговору, — перебила его Лариса. — Я настаиваю на этой сумме.

Главный вздохнул и, поморщившись оттого, что деловые разговоры мешали ему наслаждаться божественным напитком, наконец произнес, осторожно ставя хрупкую, как лепесток розы, чашку на стол:

— Я вообще не понимаю, что вы хотите от меня. Я согласился с вами встретиться только потому, что меня просили об этом. Ваша идея абсолютно нереальна!

— Если бы я хоть одну секунду думала так же, как вы, то не стала бы тратить свое и ваше время! — дерзко парировала Лариса.

Интуитивно она понимала, что если бы Главный не заинтересовался ее идеей, он не стал бы терять свое драгоценное время, посвящая ее в особенности китайского чаепития. Значит, он заинтересовался.

— В такой прекрасный вечер, — с мягкой улыбкой произнес ее собеседник, — вместо того чтобы наслаждаться чаем, вы пытаетесь втянуть меня в грязную, и возможно, политическую историю…

— Такие истории — ваш хлеб, — справедливо заметила Лариса.

На самом деле Главный колебался. Да, действительно, идея выглядела чертовски заманчивой. Телерепортаж из жизни отставного президента, покинувшего родину… Вот президент сидит с домашними возле камина, вспоминает о том, как отдавал приказ о начале войны (всплывают доселе никому не известные подробности этого исторического момента), бессильно матерится, говоря о предавших его соратниках, мимоходом упоминает о грандиозной экономической афере. Вот он пишет мемуары, говорит по телефону со своим советником. Потом подходит к окну и смотрит в голубеющую над морем даль — кажется, в этот миг он думает о России.

Да, это будет информационная бомба! В этом случае закон о вмешательстве в частную жизнь будет неприменим, источник пленки останется не названным…

А потом репортаж можно будет продать за кругленькую сумму крупнейшим телекомпаниям мира! Эксклюзивная информация тем и хороша, что стоит очень дорого…

Вдохновленный сладостным видением будущих прибылей. Главный произнес с воодушевлением:

— А вот попробуйте этот чай… В Китае за легкий розоватый оттенок его называют «Чайной розой на закате дня». Истинная поэзия, считают китайцы, растворена в природе, как чайный вкус растворен в воде…

Ларису охватило страстное и не совсем разумное желание выплеснуть содержимое чашки в лицо человека напротив, самодовольно щурившего блеклые глаза за стеклами очков. Ее останавливала только мысль о деньгах.

— Деньги вообще крупнейшее мировое зло, — вздохнул Главный, точно отвечая ее тайным мыслям. — Нет теперь того бескорыстия в людях…

Пристально глядя на нее, он выдержал долгую паузу — ждал реакции.

Лариса встала и решительно отодвинула стул.

— Пожалуй, мне стоит обратиться в иностранные агентства. Вряд ли они имеют дурную привычку торговаться по пустякам, — произнесла она и добавила с ехидной улыбкой:

— Действительно, этот сорт чая восхитителен! Его портит лишь небольшая мятная составляющая. Я вообще считаю, что мятный лист делает вкус чая плебейски грубым.

В лице ее собеседника что-то неуловимо изменилось.

— Сядьте, — произнес он жестко, — мы еще не закончили.

И тут же продолжил с кошачьей вкрадчивостью:

— Пожалуй, вы правы, мятная составляющая действительно придает чаю несколько плебейский вкус, но это зависит не столько от самой мяты, сколько от места произрастания этого растения. Ведь, как известно, мята, выросшая в тени, обладает значительно более воздушным и тонким ароматом. Вот попробуйте этот сорт… Он называется «Лазурный ветер над просторами Хуанхе». Не правда ли, изумительный напиток?..

Переговоры затянулись до позднего вечера и были очень, очень трудными. Но результативными.

Они уже забыли и про лотерею, и про ветеринаршу, когда однажды вечером раздался телефонный звонок.

Взяв трубку, бабушка застыла на несколько секунд, потом помертвела и, держась за сердце, опустилась на стул, судорожно хватая побелевшим ртом воздух.

— Что с тобой? — бросилась к ней Наташа.

Но старушка беспомощно всплескивала руками и не могла вымолвить ни слова. Наконец она через силу выдавила:

— Счастье-то какое! Выиграли… — Усадив бабушку, Наташа схватила вопросительно журчавшую трубку.

— Вас беспокоит компания «Лото Лето»! — произнес мелодичный голос.

— Вы выиграли главный приз нашего розыгрыша: поездку в Париж для троих на две недели! Поздравляем!

— Спасибо! — поблагодарила Наташа. — Когда можно получить деньги?

Услышав про деньги, бабушка слегка порозовела и оживилась.

— К сожалению, по условиям лотереи, компенсация стоимости приза не выдается. Вы можете только претендовать на поездку. Диктую адрес…

Услышав, что деньги им все же не дадут, бабушка опять смертельно побледнела.

— Какой там Париж, — махнула она слабой рукой. — А Василия кто будет кормить? Езжайте с Илюшей, а я уж как-нибудь обойдусь…

— Но поездка-то на троих!

Бабушка горестно вздохнула. Она все Парижи на свете променяла бы на небольшую сумму в отечественной валюте.

— А Василия можно отдать твоей любимой ветеринарше, — предложила Наташа и мечтательно проговорила:

— Париж!.. Такой шанс бывает раз в жизни!

Бабушка еще колебалась, почесывая своего любимца за ухом, а тот счастливо щурился, мирно ожидая решения своей участи. Наконец старушка решилась:

— Ладно уж! А когда ехать-то?

— Об этом сообщат дополнительно, — объяснила Наташа. И тут же, охваченная восторгом, закружилась по комнате:

— Едем, едем, едем!

— Он предложил мне процент от прибыли. — Лариса рассказывала Михаилу о недавней встрече в чайном ресторане. — Что ж, это разумно… Но очень неудобно! Я бы хотела все сразу.

— Вероятно, они не знают, сколько смогут выручить с этого материала, и потому боятся, — объяснил Михаил. — Они могут получить как очень много, так и очень мало. В первом случае мы проигрываем вчистую, а во втором…

— У нас нет выбора, — вздохнула Лариса.

— А как ты добудешь пленки? — спросил Михаил. — Ведь…

— У меня есть идея! — прервала его Лариса. — Может быть, она и не очень рациональна, но… Послушай, ты должен узнать, когда назначен час "Ч".

Сможешь?

— Постараюсь. А что потом?

— Потом? — Лариса усмехнулась, чувствуя свое превосходство. — Потом — победа. Меня остановить трудно. Мне нечего терять.

«Кроме жизни», — подумал Михаил и грустно усмехнулся.

— Грузи! Осторожно! Вот так! — Тело бережно опустили в контейнер и закрыли крышкой.

— Порядок!

В темном ангаре, где высокий потолок терялся в темноте, возились люди. Неяркий свет лампы озарял прямоугольные ящики, пыхтящий контейнеровоз у входа и суетливые фигуры в рабочих комбинезонах.

— Как она? Дышит?

— Нормально! — ответил человек, на секунду задержав пальцы у основания шеи. — Спит. Можно грузить!

— А где остальные?

— Скоро будут!

Во двор въехал очередной фургон. Час "Ч" пробил.

Оставляя за спиной тусклые подмосковные деревни, унылые поля, только что одевшиеся неуверенной салатовой зеленью, Надя летела по загородному шоссе. На подъезде к Кольцевой автодороге начался противный мелкий дождь.

Водяная взвесь больно секла лицо, сырость проникала даже сквозь плотную куртку.

Пришлось снизить скорость — мотоцикл стал неустойчивым на мокрой дороге.

Точно призрак, на обочине возникла белая «шестерка» ГИБДД с синей полосой на борту. Светящийся полосатый жезл предупредительно взлетел в воздух, раздался свист.

«Удрать? — запоздало подумала Надя. — А если вздумают догонять? На такой дороге у меня шансов мало».

Она вспомнила случай с Бесом. Бес был отличным парнем, которому, хлебом не корми, дай поиграть в догонялки с властелинами полосатых жезлов.

Однажды в азарте погони он позабыл, что главное правило подобных мероприятий — не подставляться левым боком, потому что справа в машине обычно сидит человек с оружием. Бесу продырявили ногу, и это было бы еще ничего, если бы он от боли не потерял контроль над мотоциклом и не навернулся бы на мокрой дороге, сломав себе шею…

— Ваши права! — произнес хмурый низкий мужчина в форме, приближаясь к ней. В дождливом сумраке его бледное лицо расплывалось, как непропеченный блин. — Вы превысили скорость!

— Това-арищ майор… — привычно заныла Надя. Она всех гибэдэдэшников называла майорами, и это иногда срабатывало. На сей раз ей не повезло.

— Будем оформлять протокол. Штраф сорок один рубль пятьдесят копеек. Оплатите через сберкассу, затем заберете права в районном отделении ГИБДД. Садитесь в машину.

Мент сел на водительское место в «шестерке», а Надя с печальным вздохом опустилась на сиденье справа от него.

— Товарищ майор… — умоляюще заныла она. — А может, лучше без протокола, разойдемся на месте? — И полезла в карман за заветным полтинником, припрятанным именно для таких случаев…

За спиной у нее послышался шорох. Надя еще не успела повернуть головы, как в шею впилось что-то болезненно-острое.

— Това… — не договорила она и, теряя сознание, бессильно уронила подбородок на грудь.

— Есть! — послышался довольный голос сзади. — Ну, сколько нам дадут за задержание опасной преступницы?

— Рано радуешься! — резонно заметил тот, кто сидел за рулем. — Сначала надо ее сдать с рук на руки.

— Ох, и мудрено работают эти ребята из ФСБ! — вздохнул голос сзади.

— Зато платят хорошо.

И машина тронулась в путь.

Через два дня в газетах появилось сообщение о том, как двое работников ГИБДД за задержание особо опасного преступника были награждены орденом Мужества. Посмертно.

Наконец-то ей встретился мужчина ее мечты!

Всю ночь после возвращения из клуба Алена не спала. Она вертелась в постели, вставала пить воду, открывала окна, но все было напрасно — ей никак не удавалось погрузиться в объятия Морфея.

Утром, когда наконец пришло время расставания с кроватью, девушка даже чуть не забыла выпить свою ежедневную порцию лекарств.

«Что он скажет, когда узнает… — с замиранием сердца подумала она, разглядывая себя в зеркале, с удовольствием отражавшем ее своеобразное лицо с правильными, чуть крупноватыми чертами. Синеватые тени под глазами упрямо твердили о бессонной ночи, придавая девушке интригующую томность. — А вдруг он откажется от меня?»

Но ведь осталось ждать совсем немного до того момента, когда…

В который раз она в своем воображении прокручивала тот волшебный миг, когда он, влюбленно глядя ей в лицо, произнесет:

— Мне все равно, кто ты и кем была… Я еще никогда не встречал такой девушки… Может быть, ты… — Он не договорит.

«Да, конечно!» — чуть было не закричала Алена, но вместо этого лишь скромно опустила ресницы. О Боже, думала она, неужели это и есть счастье, которого она ждала всю жизнь? Внутри нее все пело: «Да, да, да!»

Мужчина ее мечты оказался типом лет тридцати пяти с резкими чертами лица и спортивной фигурой. В лице его чувствовалась порода, в движениях — грация и сила дикого зверя. Такие мужчины по телевизору рекламируют дорогие автомобили и кожаные портфели для переговоров. Такие мужчины обитают в закрытых клубах, тренажерных залах и шикарных ресторанах. Это штучные экземпляры, а не ширпотреб! Как ей повезло, что она встретила его! Как ей повезло, что он обратил на нее внимание!

— Илларион, — представился он, красиво грассируя.

Его густой бас обволакивал Алену, гипнотизировал ее, лишая способности думать и рассуждать.

— Я занимаюсь бизнесом, — продолжал новый знакомый. Упорный взгляд прожигал до костей, что-то обещал, звал куда-то далеко…

Они договорились встретиться вечером в ресторане. Потом, после ужина, наверно, они поедут к нему домой. Остановившись на пороге, он обнимет ее — до хруста в костях, до мурашек по коже, до сладострастного стона, вырывающегося из самой глубины души! А потом он скажет…

Алена долго и придирчиво выбирала платье. Господи, какой ужас! У нее свидание с мужчиной ее мечты, а ей совершенно нечего надеть! Не может же она нацепить на себя вот эту шифоновую дрянь по моде прошлого сезона. И, как назло, денег на обновку нет — все отложено для новой, последней, решающей операции.

Наконец мучения перед платяным шкафом закончились. Алена выбрала белое облегающее платье с пушистым боа, красиво драпировавшим ее широковатые плечи. Она немного повертелась возле зеркала и осталась довольна. Нет, она все-таки прелесть! Но совсем скоро она станет еще краше! Через месяц-другой, когда заживут швы и сойдут послеоперационные отеки, тогда…

Тогда она отправится с Илларионом под венец. Он — мужественный красавец испанского типа, настоящий мачо, она — изящная куколка с огромными томными глазами. А потом они станут жить вместе. У них будет настоящая семья…

Может быть, у них будут дети…

«Стоп! Какие дети!» — вздрогнула Алена. Нет, дети — это нереально.

Ну, может, они усыновят кого-нибудь. Или заведут собачку.

Мужчина ее мечты ждал, сидя на заднем сиденье роскошного автомобиля. Молчаливый водитель распахнул дверцу, и она с бьющимся сердцем нырнула в мягкий сумрак салона.

— Как насчет «Черной кошки»? — спросил Илларион, осторожно сжимая ее холодные пальцы. — Я заказал столик.

О, это был прекрасный вечер! Они сидели в уютном зале, украшенном мотивами из знаменитого детектива, и болтали, наслаждаясь обществом друг друга.

У них оказались сходные вкусы, близкие интересы. Казалось, они были созданы друг для друга!

Потом они танцевали, и Илларион мягко прижимал к себе стройную фигурку, льнущую к нему, точно плющ к могучему дубу. Правда, Алена никогда не видела, как плющ льнет к дубу, но, кажется, в подобных случаях принято так говорить.

А потом он положил свою руку на ее ладонь и уже не отнимал ее.

— Поедем ко мне, — предложил он, влюбленно глядя ей в глаза.

У нее не хватило духа сказать «нет». Что дурного в том, что она посмотрит, где он живет? Она только на минуточку поднимется к нему.

Объятия на заднем сиденье автомобиля были упоительны. Но все же не стоило форсировать отношения: отсроченное наслаждение куда острее и желаннее.

Осталось ждать всего-то пару месяцев. Он так ничего и не узнает…

Оторвавшись от его губ, она опасливо покосилась на каменный затылок шофера. Тот был, казалось, всецело занят дорогой. Шел моросящий дождь, дворники мягко жужжали, размазывая по стеклу водяные брызги, фонари светились розовым сквозь туман, и все это создавало ощущение блаженного уюта.

Алена не запомнила дорогу, она плохо ориентировалась в ночном городе. Машина бесконечно петляла по улицам, стремясь вырваться из тесных объятий Центра на простор окраинных микрорайонов.

Его прикосновения становились все смелее и смелее, сильная рука пробиралась вверх по бедру, осторожно сдвигая ткань платья. Алена закрыла глаза от ужаса и потому не заметила, как автомобиль свернул в темные, плохо освещенные закоулки промзоны, въехал в огороженный трехметровым забором двор, посреди которого находился алюминиевый ангар, и остановился.

— Уже приехали? — слабо прошептала она. — Так быстро…

Он помог ей выйти из машины. Холодный дождь сеялся с неба. Ледяная капля, попав за шиворот, скатилась по спине, отрезвляя ее.

— Пойдем, ничего не бойся! — улыбнувшись так, точно он приглашал ее во дворец, Илларион шагнул к приоткрытой двери ангара, за которой слышались негромкие мужские голоса.

«Ноги… Ноги аккуратнее, крышкой придавишь!» — «Ну и тяжелая, черт…» — «Проверь, дышит ли».

Алена испуганно сделала шаг назад.

— Нет, я… — только и успела сказать она, как вдруг ее шею ужалила быстрая рассерженная пчела.

Тело неожиданно обмякло. Она упала бы в лужу, натекшую возле входа, если бы сильные руки не подхватили ее на лету.

— Ну, давай, грузи быстрее, — проговорил тот, кого звали Илларион.

— Скоро следующую привезут.

И бесчувственное тело Алены с запрокинутой головой внесли в освещенные двери ангара.

Сделка обещала быть очень, очень удачной! Ольга Витальевна уже давно присматривала участок земли, где можно было разместить небольшой цех по производству насосов. Все, что предлагали до сих пор, ее не устраивало. Обычно участки находились вдали от удобных подъездных путей или за Кольцевой автодорогой.

И вот утром ей позвонили по объявлению и предложили купить склад в хорошем районе. Ольга Витальевна задумалась. О, это было идеальное предложение!

Недалеко от офиса фирмы, все необходимые коммуникации, удобный подъезд…

— Ваше предложение меня заинтересовало, — сказала Ольга Витальевна в трубку. — Если цена будет невысока…

Цена оказалась невысокой. Почти даром по нынешним временам.

Вот тут-то Ольга Витальевна почему-то засомневалась.

— А почему так дешево? — удивилась она.

— Хозяин сел, — тяжело вздохнула трубка. — Надо избавиться от имущества, пока следователи не докопались. Потому в наших интересах сделку провернуть как можно быстрее.

Такой шанс ни в коем случае нельзя было упускать! Такой шанс дается один раз в жизни. Незнакомец небрежно произнес:

— Если вы сомневаетесь, у меня уже есть желающие…

— Нет! — Ольга Витальевна привыкла брать быка за рога. — Я хочу сейчас же осмотреть место. Приготовьте документы для ознакомления.

— Хорошо, — согласился незнакомец. — Приезжайте, я жду вас. — И назвал адрес.

— Еду! — кивнула Ольга Витальевна. Она сказала секретарше, чтобы шофер подавал машину, вызвала охранника и достала из сейфа задаток.

— Буду через часа два, — бросила она секретарше. — Приготовь к моему приезду текст договора для новой сделки.

Больше в офисе она не появилась. Ни в тот день, ни вообще. Вместе с ней исчезли ее личный шофер и охранник с пудовыми кулаками и пистолетом в кармане. Сгоревшую машину нашли через неделю на заброшенной подмосковной свалке.

Секретарша пыталась по телефону разыскать Андрея Андреевича, но тщетно — тот находился в очередном походе по Забайкалью.

Таким образом фирма «Насос трейд» оказалась обезглавленной.

К исходу апреля у Лизы уже набралась толстенькая пачка стихов. Ее произведения высоко ценились друзьями и поэтом Вишняковым, но этого казалось мало. Ей хотелось услышать оценку профессионала, какого-нибудь заслуженного мэтра, увенчанного лавровым венком, Государственной премией и всеобщим признанием.

Однажды Вишняков, уходя, деловито засунул под мышку пачку листков, аккуратно отпечатанных и собранных в папку.

— Согласился посмотреть, — хмуро поведал он и назвал такое громкое имя, что Лиза обрадованно всплеснула руками.

— Учти, обычно он не смотрит начинающих! — предупредил Вишняков и надулся от ощущения собственной значительности. — Согласился только потому, что я попросил.

Лиза обрадованно повисла у него на шее. Вишняков снисходительно похлопал ее по спине и ушел.

Через неделю раздался телефонный звонок.

— Любарский, — представился вальяжный голос, в котором звучала непреходящая уверенность в том, что простые смертные обязаны трепетать при звуках славного имени. И Лиза послушно затрепетала.

— Я просмотрел вашу подборку. — Голос мэтра звучал равнодушно, но не холодно. — Пожалуй, в ней есть предмет для обсуждения…

Лиза не знала, что в устах мэтра эта невыразительная фраза означает высшую похвалу.

— А вы действительно дочь того самого Дубровинского?

— Нет, я его однофамилица, — ни секунды не раздумывая, Лиза отреклась от отца. Нестерпимо было думать, что интерес к ее стихам подогревался тем, что фамилия у всех на слуху.

— .А вы хорошенькая, — игриво заметил мэтр, кокетливо модулируя голосом. — Мне показывали вашу фотографию.

— Да… Я… — Лиза неожиданно смутилась, чего с ней отроду не случалось.

Сколько раз Вишняков сплетничал о Любарском! Хохоча и прихлебывая спиртное, он живописал, как старая жирная жена гения, страдающая астмой, частенько бьет своего супруга палкой, а тот, когда ему удается сплавить ее в больницу, водит к себе на квартиру девиц, соблазненных его славой и возможностью похвастать таким неординарным знакомством.

Однако Лиза совершенно не желала входить в число этих пошлых девиц.

Слава ей была не нужна, ее и так все знали, бессмертие ей, как она считала, было уже обеспечено гениальными «инсталляциями», а насчет знакомства… Дочери самого Дубровинского, на равных общавшейся с мировыми знаменитостями, не пристало хвастать дружбой с человеком, известным лишь жидкой стайке заумных литературоведов.

— Жду вас в воскресенье в Переделкино, — произнес мэтр. — Мой дом там все знают.

— Хорошо, — кивнула Лиза. — Я буду.

— Только, пожалуйста, без Вишнякова, — попросил мэтр. — Ну его к бесу, этого пьяницу… На той неделе он у меня весь подарочный «Реми Мартин» выхлестал.

В воскресенье утром Лиза с трудом вытолкала вон Монро и Вишнякова, задержавшихся у нее после бурной субботней ночи.

— Мне надо побыть одной, — объяснила она, хмуря светлые брови, и раздраженно добавила Вишнякову:

— И вообще, что ты вечно здесь торчишь? Не приходи, пока я тебя не позову!

— Я думал, мы с тобой… — Вишняков обиженно захлопал глазами. Ему не хотелось терять подружку, у которой хата ломилась от дармовой выпивки и у которой всегда можно было переночевать бездомному поэту (имевшему троих жен и не поддающихся учету детей).

Монро обрадованно зашипел, клюнув подругу в щеку густо накрашенными губами:

— Конечно, ляля, молодец!.. Разве можно променять нашу женскую дружбу на этих мужиков? Мы с тобой подруги навек!

Когда все ушли, Лиза опрометью бросилась одеваться. Ей пора было ехать в сторону Переделкино.

С толстой папкой стихов под мышкой она села в машину, не замечая, как в это время Вишняков в таксофоне за углом дома набирал чей-то номер.

— Она только что выехала, — произнес он. — Немного опоздает… Да, одна… Совершенно одна! — И потом добавил, алчно поблескивая белками глаз:

— Когда я смогу получить всю сумму? Хорошо…

Больше Елизавету Дубровинскую никто не видел. Она точно сквозь землю провалилась, заплутав в подмосковных лесах. Ее машину так и не нашли, как будто она дематериализовалась, а Любарский клялся И божился в милиции, что назначенная на тот день встреча так и не состоялась.

Пытаясь придать себе черты скромной учительницы, живущей (точнее, выживающей) на одну зарплату, она часами сидела возле зеркала: приглаживала волосы, собирая их в гладкую прическу, примеряла платья, вызывавшие брезгливость своей тусклой поношенностью.

Ее раздражало все: и запах в квартире, какой-то устойчивый дух бедности, пропитавший стены тоскливым невыветриваемым ароматом, и диван с пружинами, вонзавшимися в тело, точно оголодавшие клопы, и вечно текущий кран на кухне, и разводы на потолке после недавнего потопа… Но особенно ее угнетало отсутствие простора, какая-то жуткая внутриутробная теснота. Здесь, казалось, невозможно было раскинуть руки, чтобы не задеть потолок. Она чувствовала себя закованной в кокон бетонных стен.

Но ничего, осталось совсем немного… Ведь час "Ч" уже назначен, минуты ее жизни здесь сочтены. Как это случится? Она не знала. Никто не будет искать обыкновенную учительницу, проживающую в хрущевке с глуховатой бабушкой и толстым котом…

Тем более что учительница на самом деле остается целой и невредимой. Только бы они ни о чем не догадались. Только бы не догадались ни о чем!

Во дворе сеял противный мелкий дождь, точно воду распыляли из невидимого небесного пульверизатора.

Она набросила на плечи старое пальто, пригладила волосы перед зеркалом, надела очки, в которых плохо видела. Она должна быть готовой в любой момент.

— Это она! — произнес, пассажир в машине возле подъезда.

Водитель бросил взгляд на фотографию и промолчал.

— Пальто, очки, прическа — все сходится! Чего мы ждем? — не унимался пассажир. Водитель пожал плечами.

— Еще светло, — процедил он сквозь зубы. — Шумиха нам не нужна. И свидетели тоже.

— Хочешь взять ее в хате? Учти, там старуха!

— Да, лучше момента не найти, — признал собеседник и наконец решился:

— Дуй в подъезд, а я подгоню тачку. Начали!

Лампочка на площадке в считанные секунды была вывернута.

Смеркалось. Фонари еще не успели зажечься, и серый дождливый сумрак мягко обволакивал окрестные дома.

Она неспешно направилась к подъезду, жадно вдыхая грудью дождевую апрельскую свежесть. Хлопнула дверь, жалобно взвизгнув пружиной, в лицо пахнуло гнилостным сладковатым запахом подъезда…

Она даже не успела вскрикнуть, когда в шею ее ужалило что-то холодное и острое. Она хотела позвать на помощь, но крик застрял в горле, глаза заволокло сиреневым дождливым туманом, а тело обмякло, точно из него внезапно выпустили всю кровь. Она плавно осела на ступени, бережно поддерживаемая чьими-то руками.

— Готова! — проговорил пассажир, захлопывая дверцу фургона.

Водитель нажал на газ, и неприметный автомобиль с надписью «Грузовые перевозки» отъехал от подъезда.

— Все чисто! Как в аптеке. — Фургон несся по блестящим от дождя улицам, стремясь поскорее выбраться на шумную автомагистраль и затеряться в автомобильной толпе.

— Что, теперь на склад?

— Да, сдадим товар, возьмем бабки — и тикать. На светофоре, нетерпеливо порыкивая мотором, машина ждала зеленого сигнала. За ней в ряд пристроился еще один автомобиль, по бокам стали еще два.

— Вроде дверца хлопнула? — неуверенно произнес водитель фургона, взглянув в зеркало заднего вида.

— Показалось, — зевнул пассажир. — Давай, желтый!

Машина вылетела на набережную и понеслась вдоль парапета, разбрызгивая лужи.

Внезапно ее занесло, печально взвизгнули тормоза, и фургон, проломив ограждение, рухнул в воду канала.

Когда на место происшествия прибыла милиция, то обнаружила на отмели тела водителя и пассажира разбитой машины. Фургон был пуст. Очевидно, он шел порожняком.

— Этот дождь сегодня… — вздохнул сержант, оформлявший протокол. — И когда он закончится?

…Высокое равномерное пение самолетных двигателей потревожило сон Юли. Она завозилась на мягком ложе, вытянув трубочкой губы, зачмокала, как ребенок во сне, и попробовала открыть глаза. Густая чернильная темень укутывала ее плотной сонной пеленой.

Пытаясь додумать какую-то важную и нужную мысль, девушка слабо пошевелилась, но вскоре вновь провалилась в маслянистый вязкий мрак. Самолет вздрогнул, попав в воздушную яму, и выправился, держа курс на юго-запад. Под его белоснежным брюхом тянулась ровная гряда облаков, в просветах между которыми плескалось серое литое море.

Но только Юля всего этого не видела, плавая в безвоздушном пространстве глубокого химического сна.

Андрей Андреевич вернулся из похода только через неделю после таинственного исчезновения жены. За это время все следы, могущие помочь в поиске Ольги Витальевны, были безнадежно утеряны.

— Вряд ли ваша жена еще жива, — вздохнул следователь, принимая заявление об исчезновении супруги. — Известно, что она выехала на деловую встречу, имея с собой крупную сумму денег.

— Но ведь с ней были охранник и шофер!

— Охранник и шофер пропали без вести. Возможно, найдя кого-либо из них, мы сможем отыскать и вашу жену.

— Но не могут же бесследно пропасть среди белого дня трое взрослых людей, двое из которых мужчины в полном расцвете сил!

— Как видно, могут, — печально заметил капитан милиции. — С каждым днем шансы найти их живыми падают. По одной из версий, охранник и шофер, находясь в преступном сговоре, выманили вашу жену из офиса с крупной суммой денег, рассчитывая завладеть ими, а потом расправились с беззащитной женщиной и скрылись в неизвестном направлении.

— Не могу поверить в это! — покачал головой Андрей Андреевич. — Шофер работал у нас три года, возил зарплату из банка, а ведь это огромные суммы! Если бы ему нужны были деньги… Охранник тоже у нас работал очень давно.

— Кто-нибудь угрожал вашей жене? У нее были конфликты с партнерами по бизнесу? Могли ее похитить с целью выкупа?

Андрей Андреевич выложил на стол пухлый конверт.

— Я нашел это в сейфе, — объяснил он. — Правда, я знаю Проньшина много лет, он никогда бы не решился на…

— Разберемся! — заверил капитан, широкой ладонью сметая конверт в стол. — Обязательно разберемся!

И он подумал, не слишком ли безутешен супруг пропавшей? Может, он даже рад ее исчезновению? Как жаль, что у него железобетонное алиби! Как жаль!

Мягкий удар об землю, и ящик осел, одним углом зависнув над неровностями почвы. Раздался свист, и металлический трос, сворачиваясь змеиными кольцами, упал на его крышу. Внутри послышался скрежет, одна из боковых стенок отошла вниз и откинулась, примяв мягкую траву.

Изумрудная трава на поляне шла волнами от ветра, вздымаемого лопастями вертолета, листва на деревьях трепетала, собираясь взлететь, гибкие ветви податливо гнулись.

Взмыв в небо, вертолет бесследно растворился в лазурной сини, сначала превратившись в черное пятно размером с чайку, а потом в темную точку, быстро удалявшуюся в сторону материка.