Укрощение строптивых

— Что это вы здесь делаете? — Точно гром среди ясного неба прозвучал взбешенный низкий голос.

Алена обернулась. Перед ней стоял арт-директор собственной персоной. В глазах его светились нехорошие огоньки.

— А что, нельзя? — дерзко ответила Алена, вызывающе щуря глаза.

Теперь, после того как перед девушкой открылась стыдная тайна Гарика, ее недавно еще такая глубокая и мучительная влюбленность внезапно испарилась, оставив лишь презрение и жалость к искусно сделанному врачами «мужчине».

— Идем ко мне в кабинет! — бросил арт-директор, заметив дерзкий блеск в глазах танцовщицы, еще недавно трепетавшей перед ним, как былинка.

На столе перед ним возникла жидкая кучка денег.

— Вот твой расчет! — заявил Гарик, пододвигая к ней купюры. — Костюмы сдай в костюмерную, клюй от гримерки верни вахтеру. Ты свободна! — добавил он, заметив, что Алена буравит его насмешливым взглядом.

— Ну тогда прощайте, Галина Петрович! — бросила девушка с надменной улыбкой. — Пока!

Лицо арт-директора перекосилось от бешенства, А она вышла в распахнутую дверь — смеющаяся, свободная, уверенная в себе. Ей казалось, что теперь для нее открылась дверь в новую жизнь и она стоит на пороге сказочного успеха.

После ухода из шоу Алена решила, что наконец настало время немного отдохнуть, прийти в себя, заняться своим телом. Ведь для танцовщицы тело — это орудие производства, оно должно быть идеальным! После полутора лет работы в шоу у нее скопилось немного денег: Гарик неплохо платил своим танцовщицам, а Алена тратила на себя совсем немного, привыкнув с детства довольствоваться малым.

И вот теперь она решила пустить скопленные деньги в оборот.

В знаменитом на всю страну Институте красоты прием вел немолодой доктор семитской внешности со все понимающими глазами. Это был большой специалист по пластике лица и челюстно-лицевой хирургии. Профессиональным взглядом он оглядел лицо пациентки.

— Мне нужен другой нос! — заявила Алена.

— У вас очаровательный носик! — ласково улыбнулся доктор. — Впрочем, в этом кабинете я еще не встречал людей, полностью довольных своим носом. К тому же, как вы знаете, даже Гоголь, великий Гоголь, был мучительно недоволен этой частью своего лица, что и послужило причиной написания знаменитой повести… Новый нос будет стоить недешево.

— Я готова на все! — Алена была одержима одной-единственной мыслью: если смогла Лолита, она тоже сможет!

Услуги любезного доктора обошлись ей в кругленькую сумму, зато через месяц, когда послеоперационные оттеки сошли, швы были сняты, а синяки побледнели, из зеркала на нее глянуло хорошенькое личико с изящным точеным носиком.

Окрыленная успехом, Алена пожелала сразу же записаться на следующую операцию, но тут случилась заминка с деньгами. И девушке вновь пришлось отправиться на заработки.

Несколько лет тянулась эта чехарда. Какое-то время она вкалывала, копя деньги на операцию, а потом за пару недель тратила накопленное. У нее теперь был свой персональный врач, который знал наизусть все ее проблемы.

Доктор контролировал ее состояние, прописывал лекарства, а также служил своеобразной жилеткой, в которую девушка изредка позволяла себе поплакаться.

Впрочем, она так хорошо платила доктору, что он был совсем не против ее слез.

Через несколько лет Алену было не узнать. Она превратилась в очаровательную женщину, сияющую спокойной красотой, с высокими скулами, с крупными чертами лица, делавшими ее особенно привлекательной. В ней не осталось и следа от былой подростковой. угловатости.

Теперь, когда она шла по улицам, мужчины восхищенно цокали ей вслед. Лица кавказской национальности, падкие до женских прелестей, роились вокруг нее, как пчелы вокруг цветка. В гримерке на столе всегда стояли свежие цветы, а приглашения в рестораны сыпались как из рога изобилия. Однако в личной жизни ей хронически не везло. Ей попадались лишь типы, которым не было дела до ее души, им нужно было лишь ее тело. И они покидали ее, обескураженные и неудовлетворенные.

Расстроенная неудачами в личной жизни, Алена незаметно, но верно стала катиться вниз по наклонной плоскости. Она начала изредка выпивать, чтобы хоть немного заглушить саднящую боль внутри. Ей казалось, что есть лишь одно верное средство поправить свое самочувствие — операция! Последняя, большая, решающая операция, операция, после которой из старого кокона родится бабочка и полетит ввысь к счастью, не боясь обжечь крылья.

И она стала готовиться к решительному шагу: сдавала анализы в клинике, посещала врачей и одновременно выступала в шоу, стремясь заработать как можно больше денег для операции. Она мечтала о том, что скоро ее мучения останутся позади. Скоро кокон раскроется, и на свет Божий явится прекрасный мотылек. А со старой жизнью будет покончено. Ведь в прошлом ей не жаль ничего!

До счастья оставался лишь один, последний шаг. Но она так и не успела его сделать.

* * *

— Узнал что-нибудь? — Глаза босса были черны, как омут, и, как омут, непроницаемы.

Кузовлев с полуслова понял о том, что его спрашивают, и раскрыл кожаную папку с золотым тиснением.

— Пока удалось выяснить немного. Алена Черных, двадцать семь лет, танцовщица шоу «Мини мани», родилась в городе Волчехвостске, приехала в Москву более десяти лет назад, работала в продуктовом магазине, снималась в кино в массовке, затем выступала в различных шоу. Сменила несколько заведений. Замужем не была, сведений о личной жизни нет. По отзывам знакомых, иногда встречается с мужчинами в ресторанах, но постоянных отношений ни с кем не поддерживает. Детей нет.

«Это хорошо! Она подходит идеально!»

— Наличие ближайших родственников установить не удалось. В городе Волчехвостске Алену Черных никто не смог вспомнить — столько лет прошло! Черных снимает однокомнатную квартиру в Митино, по отзывам соседей, ведет достаточно замкнутый образ жизни. Физически здорова, хронических заболеваний нет, однако перенесла несколько операций в Институте красоты по поводу коррекции внешности — вещь весьма обычная для среды, в которой она вращается.

— Какие операции?

— Коррекция носа в 1992 году, удаление ребер в 1994-м, коррекция формы груди в 1996-м, круговая подтяжка лица в 1997-м и так, по мелочи…

Удаление родинок, изменение фигуры биополимерным гелем, лазерная эпиляция конечностей, коррекция лопоухости…

— Дальше!

— Не хотите ли взглянуть на фотографии?

На стол веером легли яркие снимки. В разряженном существе, сияющем всеми цветами радуги, было трудно узнать скромную девушку, поздней ночью, или, скорее, ранним утром, голосовавшую на обочине.

— Есть еще кассета с записью выступления. Хотите взглянуть?

Но босс всегда считал, что покупать товар по каталогам неблагодарное дело. Он предпочитал лично участвовать в покупке. Зато никто не посмеет подсунуть ему лежалый товар!

Глава 3

Ночной клуб «Мини мани» располагался в подвале старинного двухэтажного особняка в самом центре города. Это было излюбленное место встреч золотой молодежи, тратившей здесь родительские деньги. Здесь постоянно вертелись завсегдатаи, так называемая богема. Это были те самые участники широко разрекламированных концептуальных действ, о которых забывают на другой день после выхода оплаченной заметки в газете, восхваляющей их высосанные из пальца шедевры. На сцене «Мини мани» частенько появлялись эстрадные знаменитости, там каждый вечер выступали артистки из транс-шоу, там каждый месяц устраивались показы непризнанных модельеров, поражавших воображение обывателей нарядами из винных пробок, пивных бутылок и целлофана, изысканными туалетами из спичек и мусорных мешков, а в фойе была развернута выставка молодых и через одного гениальных художников, заполнявших свои холсты таким ужасным количеством женских грудей, что после осмотра выставки у добропорядочных граждан рябило в глазах и мир казался переполненным символическими полукружиями с коричневыми точками посередине. Впрочем, добропорядочные граждане это заведение не посещали. Цены там кусались, точно кровожадные пираньи в гостеприимных водах Амазонки.

В программке, предусмотрительно совмещенной с меню, значилось, что танцовщица Алена должна выступать во втором отделении, где у нее был сольный номер. Дальновидный Гурьянов подгадал так, чтоб его патрон прибыл в клуб аккурат к выходу девушки. Негоже человеку, имеющему столь высокое реноме, светиться в сомнительных местах, сидя рядом с одиозными личностями неопознанной сексуальной ориентации. Столик для влиятельного посетителя был заказан загодя и находился в неприметном углу зала, где сгущались тени и сумрак дышал тайной.

Стараясь не привлекать внимания завсегдатаев, Игорь Георгиевич неслышно скользнул за столик, внутренне досадуя на слишком яркий свет. Как ни старался он остаться незамеченным, все же несколько голов повернулись в его сторону, а брови удивленно дернулись вверх: его узнали.

За соседними столиками, сдвинутыми вместе, веселилась шумная компания. Заводилой там была невысокая девушка с курносым носом и задорно блестящими глазами. Судя по заливистому смеху и чересчур резким возгласам, она была уже немножко «на взводе», подстегнутая алкоголем и всеобщим вниманием.

Посетители клуба оглядывали ее с нескрываемым любопытством, удивленный шепоток зала сопровождал эксцентрические выходки девушки. Это была дочь известного предпринимателя Лиза Дубровинская.

Чувствуя всеобщее внимание и возбужденно поблескивая глазами, Лиза демонстративно обнималась со странным существом в блестящем чешуйчатом платье и с густо накрашенным лицом. Это был известный на всю Москву транссексуал Монро, любимый персонаж газетных сплетен, звезда богемных пати. В последнее время он считался любимцем Лизы, и та забавлялась им, как в средние века короли забавлялись карликами и шутами.

Монро чувствовал (или чувствовала) всеобщее внимание и, чтобы не ударить лицом в грязь, кривлялся изо всех сил. Он кокетничал, сюсюкал, манерничал, дергая ярко накрашенным лицом, приставал к мужчинам со слюнявыми поцелуями и злорадно хохотал, чувствуя их робкое отвращение. Про странную парочку, Лизу и Монро, ходили самые невероятные слухи. Говорили, что персонально для своего любимца Дубровинская снимает огромные апартаменты на Тверской, где периодически устраивает дикие оргии. Говорили, что Монро неизменно сопровождает ее в поездках за границу, а на выставках служит оригинальной концептуальной приправой для гениальных Лизиных инсталляций.

Говорили, наконец, что он выполняет обязанности не то евнуха, не то главного визиря и самолично возводит любовников на ложе капризной королевы.

В тусовке, состоящей из богатеньких детишек некоронованных королей бензина, леса, газа, из непризнанных художников, артистов, из непримечательных личностей, обожающих яркие компании и выпивку на халяву, отношение к Монро определялось его близостью к приме этого специфического театра теней. Его ненавидели, над ним смеялись, его боялись. Монро был мелочен, завистлив, капризен, добр и злобен одновременно и вместе с тем, как любое существо, обиженное природой, очень раним. Поссориться с ним — это было все равно, что поссориться с его могущественной покровительницей, и потому даже самые смелые, самые ядовитые шутки транссексуала обычно оставались без последствий.

В повседневной жизни Монро предпочитал одежду, характерную для женщин, не обремененных избытком морали. Он обожал шокировать обывателя яркостью своего облика: гладкий платиновый парик, чулки в сеточку, украшенные матерчатыми черепами, короткие юбки с разрезами до пояса, открывавшие до пределов, дозволенных природой, его короткие, безволосые ноги, блестки, перья, меха, — короче, использовал все мыслимые атрибуты для усиления своей шокирующей привлекательности.

Раньше Монро работал конферансье в каком-то безвестном шоу и неизменно вызывал своим клоунским видом одобрительный хохот зрительного зала.

После встречи с Лизой, импонируя ей своим взрывным характером, оригинальностью и вечной готовностью к сумасшедшим каверзам, он ушел на вольные хлеба. Работать прилипалой возле богатой сумасбродки оказалось не в пример выгоднее, чем плоско шутить перед пьяными любителями остренького, опасаясь то и дело нарваться на оскорбления.

Сейчас Монро сидел возле Лизы и обильно рассыпал ядовитые стрелы своих злых шуток, совершенно не заботясь о реакции слушателей.

— О Господи! — возмущенно пискнул он нарочито высоким, измененным голосом и протестующе взвизгнул:

— Ты считаешь, Долорес хорошенькая?! Да на ней штукатурки больше, чем снега на улице, а мозгов меньше, чем волос на моих бритых ногах! — Компания дружно рассмеялась острой шутке.

— Но мордашка-то у нее ничего!

— Да, вот именно — ничего! Но только она каждую ночь оставляет ее на гримировальном столике вместе со вставными челюстями. А челюсти она украла у своей бабки, когда еще звалась Василием и жила в деревне где-то под Смоленском.

Вы слышали эту историю?

— Расскажи, Монро, я не слышала! — потребовала Лиза, капризно оттопыривая нижнюю губу.

— Ах, Боже мой, да ее вся Москва знает! — дернул угловатым плечиком, выглядывающим из выреза глубокого декольте, Монро. — Дело в том, что Долорес раньше жила в деревне и работала трактористкой на комбайне…

— Трактористы работают на тракторе, — громко прыснул кто-то.

— Ах, Боже мой! Как девушка я не обязана разбираться в таких тонкостях. — Монро игриво махнул рукой. — После работы, сняв телогрейку, Василий шел домой, в сарае тайком одевал белье своей сестры, накладывал макияж и отправлялся на танцы в местный клуб. Понятно, в деревне шила в мешке не утаишь, местные мужики в два счета просекли, кто скрывается под смазливой девчачьей внешностью. Но однажды на танцах появился один парень из соседней деревни — огромный тип, косая сажень в плечах! — Монро мечтательно опустил зачерненные с блестками веки, описывая деревенского мужика. — И вот этот красавец положил глаз на нашу Долорес, в бытность ее Василием. Тогда местные решили подшутить над ним и сказали, что девочка не прочь с ним познакомиться.

Парень целый вечер обжимался с Долорес во время танца, а потом ее завел в сарай и попытался… Ну, вы меня понимаете…

Лиза беззвучно давилась от смеха, в пятый раз слушая эту историю.

— Ну, а дальше что? — послышались заинтересованные голоса.

— Дальше… Дальше он выбил Долорес передние зубы. Девушка не снесла позора, стянула у своей бабки вставную челюсть и уехала в Москву. А тот мужик, говорят, после неудачи с Долорес при первом знакомстве с девушкой сразу проверяет у нее наличие отсутствия одного места. — Монро удовлетворенно откинулся на стуле и дробно захихикал.

Компания гулко захохотала, заглушая музыку, льющуюся со сцены.

— Но самый большой прикол в том, что… — Монро смеялся визгливо и вместе с тем хрипло, с большой амплитудой раскачиваясь всем тощим длинным телом. — В том, что я сама это придумала!

Новый залп смеха, точно раскат грома, прокатился по залу. Такого окончания истории не ожидал никто.

— Ну ты фантазерка, Монро! — послышались восхищенно булькающие голоса. Монро принимал знаки восхищения как должное.

— Да, но я не только хорошенькая, — он кокетливо заправил за ухо прядь своего платинового парика, — но еще очень, очень злая девочка! — И, довольный успехом, Монро опустил глаза.

Очередной номер кончился, танцующая парочка убралась со сцены, и хорошо поставленный голос с восторженными модуляциями произнес:

— А сейчас… Прошу приветствовать наш звездный дуэт! Алена и Евгений в комической сценке… Прошу!..

Раздались первые аккорды музыки, и на сцене появилась забавная парочка. Она (в ней с трудом можно было узнать Алену: тонкие черты лица скрывал грубоватый кичевый грим, а фигуру прятала мешковатая одежда) — долговязая особа с подвязанным на голове платком, концы которого стояли рожками надо лбом, в кофте и длинной юбке деревенского вида, а он — кругленький, невысокого роста тип в мешковатых штанах с заплатками на коленях.

— О, я знаю этот номер! — захлопал в ладоши Монро. — Это смешно!

Пара изображала пантомиму, сценку между супругами, когда муж приходит домой пьяный, а жена приветливо встречает его сковородкой в руке.

Танец под веселую музыку с национальными вариациями был действительно забавен.

Смешон был кругленький муж, прыгавший вокруг своей долговязой супруги с помидорными щеками в попытках умилостивить ее нежными поцелуями, забавной казалась жена, неуклюже отбивавшаяся от его нежностей. Однако победа осталась за пылким супругом, которому с последними аккордами музыки все же удалось запечатлеть поцелуй на ее щеке, на что жена ему ответила гулким ударом сковородкой (звуковое сопровождение в виде литавров удачно имитировало звук).

Зал рукоплескал в восторге. После набивших оскомину номеров «высокого искусства» пародийная сценка имела большой успех.

— Аленка — прелесть! — захлебывался писком Монро. — Дорогая! — Надув губы, он капризно припал губами к уху своей патронессы. — Надо бы порадовать бедную девочку цветами.

Мгновенно один из членов компании был отряжен договариваться насчет букета.

Вскоре Алене преподнесли целую корзину огромных жирных роз с багрово-красными бутонами, словно пропитанными венозной кровью. Через минуту девушка уже сидела за столиком дружной компании, слабо отмахиваясь от злых шуток Монро, чувствовавшего себя хозяином вечера.

Оказавшись в опасной близости от предмета своего интереса, Игорь Георгиевич немедленно расплатился с официантом и направился к выходу. В гардеробе клуба сиявший заученной приветливостью менеджер вручил ему приглашение на выставку концептуальных художников в галерее «Пси-фактор». В числе выставлявшихся фигурировала и небезызвестная Е. Дубровинская.

Вечер только начинался, но ему больше нечего было делать в этом сомнительном заведении.

Он боялся раньше времени резким движением спугнуть свою жертву.

Силки были расставлены, приманка положена, но еще было рано затягивать петлю.

Еще не все было готово к мигу торжества.

* * *

— Лариса Михайловна? — Голос в телефонной трубке был нарочито официален и строг. — Я звоню по поручению вашего мужа.

Кому, как не Гурьянову, было известно, что все телефонные аппараты в офисе находятся на «прослушке». Он сам оформлял соответствующее распоряжение шефа. Ему также было известно, что приходящая почта в обязательном порядке перлюстрируется, в служебных машинах стоят жучки, — когда имеешь дело с человеком государственного масштаба, подобное воспринимаешь как должное. Это называется «меры безопасности». И то, что он знал об этих мерах, означало, что ему доверяют. Пока доверяют.

Женщина, которой он в данный момент звонил, тоже знала о существовании «третьих ушей», и потому лишь холодно осведомилась:

— Чем обязана?

— Ваш супруг…

— Бывший супруг! — оскорбилась она. (О, как хорошо она умела напускать на себя маску оскорбленного достоинства!) — Игорь Георгиевич просил меня обсудить с вами некоторые вопросы.

Вы должны просмотреть кое-какие документы…

Дыхание в трубке: собеседница обдумывает его слова.

— Хорошо, я сейчас еду к массажистке. — Выразительная пауза. — Встретимся по дороге.

Умница! Из салона они без помех отправятся на съемную квартиру, где смогут наконец спокойно поговорить.

Через час, лежа в достели, Михаил неторопливо раскуривал сигарету.

— Ну и что он хочет? — Разговор продолжился с той самой фразы, на которой остановился несколько минут назад, когда они ринулись в объятия друг друга, лихорадочно срывая одежду.

Он объяснил. Худощавое, немного осунувшееся, но еще такое милое лицо Ларисы, бывшей жены его босса, выглядело взволнованным. Светлые глаза светились умом, в них то и дело проглядывала этакая цепкая крестьянская хитрость.

— Тебе лучше согласиться с его условиями, — добавил он, глубоко затягиваясь. — Ты теряешь надежду заполучить крупный куш, зато приобретаешь пожизненные гарантии.

Речь шла о разделе имущества.

— Неужели ты предлагаешь мне согласиться на дачу, квартиру и какие-то жалкие три тысячи в месяц? — возмутилась Лариса.

Простыня, едва прикрывавшая ее небольшую, но ладную грудь, скульптурно облепляла крутое бедро, еще хранившее следы недавних поцелуев.

— Пожизненно! — уточнил Гурьянов и голосом подчеркнул значение сказанного:

— Учти, пожизненно!

Губы Ларисы, бледные от стершейся помады, нехотя шевельнулись.

— А если вдруг с ним что-нибудь случится?

— Хороший вопрос. — Ему с полуслова стало ясно, куда она клонит. — Можно указать в условиях договора, что в этом случае обязанность выплаты содержания переходит к наследникам его состояния.

— А кто наследники?

— Их пока нет.

— Но они появятся когда-нибудь! — мрачно заметила Лариса. — И еще не факт, что они захотят выполнить волю покойного!

— Ты права! — Щекой он прижался к ее душистым волосам.

— Я требую не так много! — Голос Ларисы обиженно зазвенел, а ноздри гневно расширились. — Он должен передать мне какое-нибудь предприятие, которое даст стабильный доход независимо от внешних обстоятельств, будь то его банкротство или произвол наследников. Скажи ему, что это последнее мое условие.

Или он сделает то, чего хочу я, или…

Она замолчала, задумчиво опустив длинные, загнутые кверху ресницы.

И нежно промурлыкала, по-кошачьи прижавшись щекой к его плечу и одной рукой обнимая его за шею:

— Или я заберу у него все! Абсолютно все! И превращу его жизнь в ад. — Уголки ее красивых, правильной формы губ приподнялись в лукавой усмешке.

Михаил понял ее даже не с полуслова, а с полувзгляда и испугался.

— Даже не думай об этом! В последнее время охрану еще больше усилили.

— Нет, я не буду палить в него из пистолета, — заливисто рассмеялась она. — Есть сотня других способов!

— Дурочка! — Он нежно провел рукой по изгибу ее тела, простыня скользнула вниз, обнажая холеную упругую кожу, покрытую, точно золотистой пудрой, ровным загаром, удивительным в конце зимы. — Это слишком опасно. К тому же он что-то замышляет. Я еще не понял, что именно. До меня дошли сведения, что дан приказ тайно избавиться от ликвидных активов.

— Что все это значит? — Вертикальная морщинка прорезала ее гладкий лоб.

— Это значит: он обращает все свои капиталы в деньги и вывозит их за границу. Опасный признак!

— Собирается драпать? — Ее глаза удивленно-испуганно округлились. Она растерянно прошептала:

— Что же мне делать?

— Не беспокойся. — Гурьянов успокаивающе улыбнулся. — Пока волноваться не о чем. Скорее всего это просто подготовка к грядущим переменам в правительстве. Нынче ветер дует совсем в другую сторону, вот он и подчищает тылы. Он никуда не сбежит, у него важный заказ.

— Что за заказ? — Глаза Ларисы еще сохраняли тревожно-обеспокоенное выражение.

— Точно не знаю. Вроде бы кто-то на самом верху желает обеспечить себе комфортное будущее. Его попросили курировать строительство особняка где-то в южных странах. Это будет второй Форт-Нокс на необитаемом острове. Понимаешь, после нашумевшей истории с Пиночетом ни один президент не будет чувствовать себя спокойно на нейтральной земле.

Лариса задумалась, накручивая на палец прядь своих пшеничных волос, выбившихся из гладкой прически.

— Пожалуй, на этом можно будет сыграть. Президент и все такое… — Она откинулась да подушку, взгляд ее неожиданно принял стальной оттенок, бесцельно бродя по потолку. — Представь аршинные заголовки в газетах:

«Президент строит замок за рубежом!» На этом можно неплохо заработать!

— Шантаж? — понял он и удивленно дернул бровью.

— Точно! Что может быть лучше старого доброго шантажа! Предлагаю следующую программу действий. Ты соберешь необходимые данные, снимешь копии документов. А потом, когда все будет готово, я выложу карты ему на стол: или — или! Или он делает то, что нужно мне, или материал направляется в СМИ.

Репортеры ухватятся руками и ногами, найдется тема и для обсуждения в прокуратуре… Пожалуй, он не отделается от меня свечным заводиком в Самаре!

— Неплохо придумано, — сдержанно одобрил Гурьянов. — Только не понимаю я, зачем это нужно мне?

И он с деланным спокойствием спустил ноги с кровати и принялся одеваться. Лариса повисла у него на шее, точно кошка.

— Ведь я без тебя не смогу сделать это, — опаляя его щеку горячим дыханием, зашептала она, — а вместе мы — сила. Что если мы заключим договор?

Полученные деньги пополам, фифти-фифти?

Он задумался, и его лицо побледнело. Он тянул паузу, перед тем как сказать свое решительное торжествующее «да».

— Надо обговорить детали, — нехотя согласился он. — Мы оба рискуем слишком многим.

Ему с самого начала не нравилась эта затея…

* * *

Со сцены Алена сразу заметила человека, о котором думала в последнее время.

Как часто, ежась под одеялом на одинокой постели, она вспоминала ту мимолетную встречу. Ей казалось, что она влюбилась в него с первого взгляда.

Влюбилась, как глупая девчонка, принимающая обыкновенное увлечение за ту самую единственную любовь. Ей казалось, что страдания ее так сильны, что еще немного — и сердце треснет по швам, как платье, из которого давно уже выросла.

Но один за другим шли дни, надежда на встречу становилась все более призрачной. Телефон молчал, к ней заходил лишь хозяин квартиры, являвшийся за квартплатой, да подружки из шоу забегали на тихие девичники. Принц на белом коне не спешил показываться на горизонте.

Алена бесконечно плавала в сладостных грезах. «Ты так не похожа на всех этих охотниц за деньгами, — говорит он. — Ты необыкновенная!» — «Да, — отвечает она. — Но лишь мое израненное сердце знает, как дорого стоило мне отличие от других!» — «Я хочу идти рука об руку с тобой по жизни! — говорит он, целуя ее тонкую руку с длинными, покрытыми темным лаком ногтями. — Будь моей женой!» И тогда она прильнет к нему своими пухлыми губами (эта пухлость обошлась Алене недешево: сто долларов за накачку биополимерным гелем в косметическом салоне), и они рука об руку пойдут в счастливое будущее…

Тот вечер в клубе… Она заметила его сразу, как только вышла на сцену. «Он пришел! — ритмично пульсировало в голове. — Он пришел посмотреть на меня! Он меня помнит!»

Она на одном дыхании отыграла сценку. Ее даже не смущала веселая компания за сдвинутыми столиками, ведущая себя вызывающе шумно.

А потом… Потом ей преподнесли огромную корзину ошипованных роз и пригласили за столик. Наскоро переодевшись в гримерке, бледнея от сладостных предчувствий, Алена направилась в зал. Какой-то бойкий человек с испанской бородкой схватил ее под руку и потащил к столику, где расположилась теплая компания. Душой этой компании, как заметила Алена, был шапочно знакомый с ней Монро, фигура влиятельная и довольно опасная, о его подлости в артистической среде ходили самые невероятные слухи. Алена нехотя растянула губы в улыбке, присаживаясь за столик, а зараза Монро, нагнувшись к ее уху, тут же ядовито заметил:

— Хочешь поймать на крючок этого богатого бобра, да? — Кивнул он куда-то в темноту. — Думаешь, такая жирная рыбешка тебе по зубам? — И Монро игриво-зло прикусил Алене мочку уха. О, он был способен еще и не на такое!

Когда Алена подняла глаза, соседний столик оказался уже пуст, и официант уносил с него тарелки. Внутри нее словно что-то оборвалось.

* * *

В последнее время архитектор Дино Чентура дни и ночи напролет проводил в мастерской, корпя над чертежами нового проекта. Задание было срочное, заказчик сулил огромные деньги, которые были бы как нельзя более кстати для дышащей на ладан мастерской Дино. Ему выплатили аванс и, если он уложится в срок, даже обещали кругленькую сумму сверху. Все это было как раз вовремя.

Дино не мог без радостной усмешки вспоминать, как еще два месяца назад он сидел в своей холостяцкой квартире в модном районе Рима и с тоской смотрел на дуло пистолета, размышляя, пустить ему пулю в лоб сейчас или немного подождать.

Проблема была в том, что его архитектурная мастерская находилась на грани разорения. Для Дино это означало одно: нищета, унизительный труд в качестве рядового архитектора, неоплаченные счета за квартиру, электричество и воду и, наконец, уход чертенка Салаино, к другому, более обеспеченному и менее занятому поклоннику. И если каждую из этих бед по отдельности еще можно было пережить, то все вместе они означали для тридцатитрехлетнего архитектора одно: верную гибель.

Дино Чентура считался одним из самых молодых и самых модных архитекторов в Риме. Едва он успел закончить Академию искусств, как в смуглый лоб юноши впились острые тернии славы: вся итальянская элита, прослышав о смелых проектах юного гения, спешила сделать ему заказ нового загородного дома, картинной галереи для выставки современного искусства или новый дизайн квартиры. У Дино была безумная фантазия, потрясающее чувство пространства и цвета, и в то же время ему была присуща рациональная жилка умелого организатора. Его проекты поражали, возмущали, потрясали, не оставляя равнодушными никого. Кинозвезды, политики и крупнейшие мафиози выстраивались в очередь, мечтая, чтобы он обратил на них свое высочайшее внимание.

За какие-нибудь три года Дино стал миллионером. За пять — утроил состояние. За последний год — оказался на грани разорения.

Он не винил судьбу в том, что случилось, не сетовал на превратности фортуны и коварство людей. Будь его воля, он вообще бы забыл о деньгах — и творил бы, творил, творил… Но так уж устроен мир, что деньги нужны, чтобы творить, а творить необходимо, чтобы заработать деньги. Если Дино останется без денег, его кудрявый друг Салаино, мальчик с внешностью Адониса и скульптурным телом Давида, без сожаления уйдет к другому поклоннику, даже не оглянувшись на Дино.

Финансовый крах наступил незаметно. Несколько известных людей пообещали ему заказы, а потом незаметно растворились в пространстве, забыв про свои обещания.