мистическое начало в неживую материю одним своим соприкос новением с ней, и, попав однажды в живую клетку, материя пре терпевает превращения, ведущие к возможности ее повторного вхождения в живую ткань. Позже мы увидим, что эти превраще ния постепенно учатся измерять.
      Биофизик Джозеф Гоффман называет этот непрерывный про цесс "атомным водоворотом жизни" и напоминает, что за редким исключением вся наша пища была недавно частью другого живого существа, что рост растений зависит от наличия прежде жившей материи, даже если она, как, например, зола, была впоследствии сожжена. Ясно, что изменение, вносимое жизнью в материю, не имеет чисто химической природы.
      И снова мы сталкиваемся с понятием степеней смерти. Остан ки живых организмов еще хранят следы жизни и Должны, вероят но, рассматриваться как ее часть. Каждая отдельная частичка живой материи, находящаяся ныне на поверхности земли, была со творена жизнью, и, вероятно, многие ее фрагменты несут на себе ее следы. По всем традиционным определениям, перегной мертв, но он тем не менее существенно отличается от камней. Гоффман пред полагает, что "живые существа знают гораздо больше, чем могут поведать", и что дерево раскидывает семена "в надежде", что им встретится не только голый камень. Учитывая известную нам связь между отдельными растениями и другой живой природой, трудно не согласиться, что сеть жизни заброшена так широко, что включает даже недавно "умершее".
      На границе органической и неорганической материи находят ся весьма живучие бактерии. В отличие от аномальных вирусов эти организмы действительно образуют мост между живой и не живой субстанциями. Бактерии, безусловно, являются живыми, и, хотя они лучше чувствуют себя в теплой влажной среде, их можно встретить в самых разнообразных средах обитания. Многие из них могут существовать без кислорода, некоторые могут жить в воде почти при температуре кипения, и большинство выживает при температуре гораздо ниже нуля. Несколько разновидностей обладают способностью к фотосинтезу и, подобно растениям, получают энергию непосредственно от солнечного света, осталь ным же требуется органическая пища. Чтобы ее раздобыть, бак терии способствуют процессу разложения, при котором сложные органические компоненты разрушаются или превращаются в мине ралы, уступая тем самым место более простым Неорганическим химическим веществам. Бактерия поглощает то, что ей необхо димо, оставляя все прочее на долю природы. Многие из продук тов жизнедеятельности бактерий не возникают сами по себе, и, если бы не работа, бактерий, они бы навечно остались в формах, недоступных другим живым существам, и всякая жизнь на Земле вскоре прекратилась.
      Сами бактерии, как мы видим, практически бессмертны. Вы растая до самого благоприятного размера, что занимает только двадцать минут, они просто делятся, и две новые бактерии пи таются и растут и вновь делятся. В идеальных условиях защи щенности от вирусов и белых кровяных телец ни одна из бакте рий никогда не умрет. Они не знают смерти от старости и не ста новятся трупами, кроме случаев их насильственного разрушения. Так, смерть становится бессмысленным понятием для большинства простейших сгустков живой материи, предназначенных к жизни внутри единичной клетки. Один короткий шаг - и эволюция как бы перешла от совершенно мертвой неорганической материи к вечной самовоспроизводящейся жизни. Сложные и гибкие взаимо отношения между жизнью и смертью оказываются изощренным новшеством, привнесенным в природу по каким-то особым при чинам.
      Большинство простых организмов, состоящих из единичной клетки, воспроизводятся по методу бактерий, используя двой ное деление, когда родительская клетка делится на две дочерние. в каждой из которых содержится примерно половина первоиачаль ного материала. Если в клетке есть ядро, то оно делится первым так что каждая дочерняя клетка получает равную долю наслед ственного вещества организма. Если в клетке есть непарные струк туры, например единственный пищевод у инфузории-туфельк) (Pararnecium), то одна дочерняя клетка получает структуру це ликом, а другая вынуждена вырастить свою собственную, руко водствуясь инструкцией, содержащейся в ее доле ядра. Про стейшие паразиты, такие как Plasmodiunn, живущие в жидкой среде тела хозяина, защищены от опасностей внешней среды и просто купаются в пище, которую они всасывают через стенки клетки. В таких идеальных условиях воспроизводство происхо дит очень быстро. Отвергая двойное деление как слишком мед ленное, эти организмы используют множественное деление, когдг ядро быстро расщепляется на множество частей, каждая из ко торых оказывается окруженной крошечным кусочком протоплаз мы и становится отдельной клеткой. Потрясение, испытываемою организмом, когда в его кровотоке происходит неожиданное мно жественное деление и одновременное возникновение биллионом крошечных паразитов, вызывает симптомы малярии. Этот способ деления обеспечивает как Pararnecium, так и Plasmodium бес смертную непрерывность, свойственную бактериям.
      Поднявшись выше по лестнице эволюции, можно встретить и другие бессмертные существа. Одно маленькое беспозвоночное вида Coelenterata носит имя мифического чудовища гидры вслед ствие своей способности отращивать новую голову или отпочко вывать совершенно самостоятельных индивидов прямо от боковых
      поверхностей своего тела. Если плоского червя Planaria разре зать на кусочки, то из него получатся два, а то и несколько, совер шенно законченных особей, хотя любой другой вид, безусловно, погибает от такой операции. Конечность, отделенная от морской звезды, вскоре отращивает четыре недостающих органа и прини мается жить самостоятельно. Любой организм, для которого быст рое воспроизведение является необходимостью или преимущест вом, сочтет такую способность очень полезной, но есть здесь и своя ловушка. Каждая дочерняя клетка и каждое новое отпочко вание порождает потомство, ничем не отличающееся от родителей. Это прекрасно, но лишь до тех пор, пока условия остаются не изменными. В нашей динамичной системе выигрывают лишь те организмы, которые могут меняться вместе с изменениями окру жающей среды.
      Жизнь нашла решение этой задачи, введя половые различия. Пока большая часть бактерий занималась делением, некоторые особи начали эксперимент по прямому обмену наследственным материалом между индивидами. В 1947 г. Джошуа Ледерберг из Колумбийского университета показал, что обитательница толстой кишки бацилла Escherichia, миллионы которой имеются в теле каждого человека, иногда встречается в двух формах, имеющих элементарные мужские и женские признаки. Время от времени вытянутая клетка мужского штамма приближается к округлой пухлой клетке женского типа, проталкивает короткий отросток через стенку женской клетки и вводит в нее генетический материал. Этот процесс переноса занимает около двух часов, значит, спа ривание бактерий длится в шесть раз дольше, чем неполовое вос производство. Похоже, что это приятный способ продления жизни.
      Такой перенос ценен тем, что клетки, произведенные на свет женской бактерией, соединяют мужские и женские характерис тики. Впервые за эволюцию потомство имеет двух родителей и отличается от каждого из них. Преимущества этого способа раз вития для нужд приспособления к окружающей среде весьма ощу тимы, и половое размножение начинает играть все возрастающую роль в жизни организмов. В череде поколений оно поначалу сосу ществует с неполовой техникой деления и почкования, но со временем преимущества полового воспроизводства помогли ему одержать верх над всеми 'другими способами. В результате раз вились организмы, наделенные всеми половыми различиями. Это означало, что они могли быть либо мужскими, либо женскими осо бями и размножались только в том случае, если вкладывали час тички своих тел в союз, дающий жизнь новым индивидам. Впер вые организмы превратились в подлинно отдельные существа с конечным жизненным циклом. Они рождались, росли, достигали зрелости и размножались, а затем (в отличие от бактеоий. которые
      просто делились и начинали все сначала) старились и умирали. Смерть - вот цена, которую мы уплатили за половые различия.
      Взамен утраченного бессмертия организм обрел индивидуаль ность. Не просто временные фазы в бесконечном процессе, а от дельные существа со своими собственными особыми чертами. "Процесс воспроизводства был нарушен" - и это, пожалуй, все, что можно сказать о бактериях, зато аналогичное событие в мире насекомых описывается иначе: "кузнечик погиб". С появлением индивидов стал возможен переход от обобщения типа "смерть наступила" к точному указанию, кто конкретно умер. Но тут же вырисовывается новая проблема. Мы уже пришли к выводу, что организм остается живым, несмотря на то что некоторые из состав ляющих его клеток погибли. Мы даже предположили, что мертвые клетки могут считаться живыми на том основании, что они про должают играть определенную роль в выживании организма как целого. Индивиды, входящие в очень тесно связанное сообщество, могут оказаться в таком же положении.
      Зоолог Клейборн Джоунз указывает, что выделить индивиду альную особь нисколько не легче, чем дать определение вида. Так, например, есть предположение, что рабочая пчела является вов се не организмом, а чем-то, что придумано человеком. А вот улей и есть единый организм. А если это так, то что происходит, когда погибает рабочая пчела: она ли умирает, или улей попросту те ряет один из своих компонентов? Существуют веские основания считать улей и муравейник целостными организмами. Одиночные рабочие пчелы или муравьи стерильны и так же неспособны раз множаться, как красные кровяные тельца. В самом деле, они осу ществляют ту же миссию доставки, и их шансы на самостоятель ное выживание столь малы, что не превышают возможностей изо лированной клетки крови. Так кто же может претендовать на индивидуальность - пчела или улей? Если улей является единым организмом, то зависит ли его выживание от количества живых ра бочих компонентов? Сколько нужно изъять пчел, чтобы счесть улей мертвым? Вероятно, на все эти вопросы можно дать один и тот же ответ, а именно: жизнь и смерть существуют бок о бок, и осмыс ленное определение любого из этих понятий неизбежно включает в себя оба полюса.
      Возможность существования общественных организмов и груп повых индивидуальностей ставит еще один вопрос. Предположим, какая-то внешняя разрушительная сила разбила улей, не повредив ни одной пчелы, а просто разметав их по окрестностям. Улей исчез, но погиб ли организм? А если не погиб, то как назвать си туацию, когда разогнанные пчелы вливаются в новый улей, ста новясь его составными частями? Если убит и растерзан своими сородичами волк, мы говорим, что он умер. Так ли это? Дилемма
      разрастается. Где помещается жизнь, пока ее части перестраи ваются? Это не просто философский вопрос. Развитие хирургиче ской пересадки органов ставит эту проблему в ряд важнейших моральных и юридических задач.
      Морские губки состоят из массы клеток, организованных в сообщество, функционирующее как одно целое и представляющее собой, по мнению большинства зоологов, единый организм. Но если вы разрежете губку и протрете кусочки через шелковую ткань так, чтобы все клетки отделились друг от друга, эта неорга низованная кашица в скором времени вновь соединится, превра тившись в полноценную губку. Очень удачный эксперимент такого рода производился над красно-ржавой губкой Microciona prolifera и желто-зеленой губкой Cliona selata. Образчики обеих губок были мелко растерты и растворы тщательно перемешаны. Через двадцать четыре часа красные и желтые клетки реорганизовались и вновь соединились в форму первоначальных губок. К началу эксперимента имелись два разных живых организма. Встает во прос: что в них оставалось живым, а что погибло в смешанном растворе? Все клетки остались живы, но на какой стадии мы имеем право приписывать каждому из этих организмов индивидуальную .жизнь? И как объяснить тот странный факт, что несколько крас ных клеток благополучно встроились в желтую губку?
      Можно оспорить право губок считаться отдельными организма ми на том основании, что это скорее колонии, но вот Теодор Хаушка проделал необычный опыт с несомненным организмом - мышью. Он взял зародыши мыши на тринадцатый день внутриутробного развития и размолол их так мелко, что они смогли пройти сквозь тонкую иглу шприца. Раствор с зародышами он ввел в полости девственных женских особей той же породы. Через пять недель у всех этих животных обнаружились в брюшной полости координи рованные массы костей и тканей. Они достигали размера недель ных зародышей. Очевидно, отдельные клетки оказались способны объединиться и развиваться в направлении образования закончен ных животных, только каких? Вероятно, мышей, но какого вида? Того же, какой сформировался бы в матке мыши-донора? А если нет, то что произошло с эмбрионами? Умерли?
      Поведение индивидуальных клеток - ведущая нить всего клуб ка вопросов. В подходящих условиях многие типы клеток продол жают свободно размножаться вне тела. Технология выращивания тканей требует определенной температуры и сложного питатель ного раствора, содержащего до сотни различных ингредиентов. Большинство специалистов знают особые хитроумные приемы, помогающие началу процесса роста культуры. Клетки кост ного мозга или клетки слизистой кишечника свободно размножа ются в самом теле, и поэтому весьма велика вероятность их поста
      и вне организма. Зародышевые клетки - тоже подходящие кан дидаты, поскольку они начинают быстро расти еще до начала опы та и переносят, видимо, часть инерции роста в новую ситуацию.
      За последние годы удалось вырастить ткани из клеток уток, кроликов, коров, овец, лошадей, мышей, крыс, морских свинок, обезьян и людей. Зародышевые клетки часто группируются в со ответствующие данному биологическому виду структуры: напри мер, мышцы или кости имеют нормальный размер и форму. Из изо лированных клеток растений можно получить новый самостоятель ный организм. Культура ткани, выращенной из одной-единствен ной клетки ростка табака, развилась в лабораторных условиях во взрослое растение, с корнями, листьями и цветами. В каждой клетке любого живого организма скрывается потенциальная воз можность роста. В каждом ядре содержатся все необходимые инструкции для воспроизводства полностью функциональной ком бинации клеток, повторяющей форму особей данного вида. Хотя целое животное пока еще не удалось вырастить, теоретически препятствий к созданию новых индивидов, полностью тождествен ных первоначальному донору, не существует.
      На практике есть одна неувязка. Она известна как предел Хейфлика. Л. Хейфлик, специалист по выращиванию тканей из Вистаровского института в Филадельфии, обнаружил, что куль тура зародышевой клетки человека способна размножаться толь ко на протяжении пятидесяти поколений. Даже в самых лучших условиях культура не может перешагнуть этот предел, и даже в самом теле клетка не способна размножаться дольше. Если мы вернемся к начальному моменту оплодотворения яйца, то сможем, пожалуй, добавить еще несколько поколений, а общая цифра в семьдесят поколений обеспечивает замену всех клеток тела 20 мил лионов раз. Разумеется, этого более чем достаточно для любой человеческой жизни. Но мы не располагаем сейчас свидетельст вами, что ограничение Хейфлика относится к клеткам, находящим ся на своем законном месте. Однако нам ясно, что изолированно выращиваемые клетки утрачивают со временем свою жизне способность. Позже мы увидим, что уже выделен фактор, который исчезает при искусственном выращивании. Усовершенствование методов проведения опытов может привести, я полагаю, к сохра нению или замене недостающего фактора и преодолению предела Хейфлика.
      В области исследования тканей меня больше всего поражает открытие, связанное с поведением изолированной культуры, когда она приближается к названному пределу. Клетки, которые в начале их роста легко распознать как явно человеческие, утрачи вают постепенно определенную принадлежность. Клетки, побужда емые к многократному размножению, не ведущему к производст
      ву специфического для данного вида органа или структуры, как бы "забывают", что в них заложено. Предел Хейфлика разли чен для каждого отдельного вида, но, приближаясь к точке рас пада, клетки любого организма претерпевают одно и то же пре вращение - они, похоже, "теряют память". Длительный процесс культивирования придает всем клеткам, независимо от их проис хождения, один и тот же вид. Очень различные по строению час тички слюнных желез фруктовой мухи, яичников овцы, внутрен него уха мыши или лепестков цветка неизбежно превращаются в однородную массу, в аморфные чешуйчатые клетки, лишенные специфической формы и знаков своего происхождения или назна чения. Они становятся своего рода произрастающими идиотами.
      Эти анонимные изолированные клетки продолжают нести ка кие-то отпечатки генетического кода, они еще питаются и растут, их цитоплазма бьется и кипит, в нужный момент они делятся, но при этом остаются самовоспроизводящимися автоматами без опре деленной задачи. Они растеряли свою сущность и назначение и полностью утратили способность реализации потенциала, закоди рованного в их хромосомах. Код не затрагивается этим процес сом. Он сохраняет все инструкции, необходимые для жизни, но клетки разучиваются читать.
      Невежественные клетки возвращаются, по-видимому, в состо яние, роднящее их с самыми первыми из когда-либо существовав ших живых организмов. Они снова становятся чем-то вроде об щих знаменателей низшего порядка, строительными блоками об щего назначения, способными двигаться в любом направлении. Но в истощенной культуре они никуда не направляются, а просто умирают. Существует один-единственный способ их спасти дать им новые инструкции. Если изгнанные из тела человеческие клетки подкармливать смесью, содержащей лошадиную серу, они начинают походить на клетки лошади и идут в этом направлении с обновленной энергией. Если же в одной из клеток происходит му тация, ситуацией овладевает новая линия, обладающая собствен ной энергией, и культура начинает расти уже за пределом Хейфли ка. Именно это и происходит с раковой клеткой. Претерпев мута цию, она получает команды, отличные от инструкций родитель ских клеток, и с этого момента выходит из-под их влияния. Ткань принимает иной вид, имеющий свои ограничения, а они, в свою очередь, могут подвергаться дальнейшим изменениям и мутациям.
      Еще один способ оживления ослабевшей культуры - возвра тить ее в тело первоначального донора. Если клетки уже мутиро вали, они могут подчас породить злокачественные или раковые опухоли, но если генетический материал не претерпел никаких изменений, они начинают функционировать с прежней силой, вновь стремясь к определенной цели в полном соответствии со
      своим местонахождением в организме. Глазные клетки зародыша лягушки можно отделить от глазницы и поместить в какую-либо часть желудка лягушки, и там они будут производить слизистую желудка, а не внутренний глаз. В организме существует сис тема координации, предусматривающая выполнение клетками то го, что требуется в данной области тела, хотя каждая клетка по тенциально способна выполнять любые другие задачи. Без такой координации группа клеток, пущенная в рост в каком-либо органе тела, породила бы нечто совершенно неподходящее. В какой по стоянной тревоге мы бы жили, если незначительный порез или ссадина на локте могли спровоцировать неорганизованную ре генерацию и появление на этом месте, скажем, младенца. Пример не так нелеп, как кажется, ведь существуют виды, например реч ная гидра, у которых именно так все и происходит. Бессмертные существа сохраняют ту свободу, которая позволяет каждой клетке воспроизводить целое, смертные же подчиняются общему проек гу, который распространяется и на отдельные органы.
      Координационные центры, выполняющие генетические коман ды, не ограничиваются мозгом или эндокринными железами; они никогда не принадлежали какому-то одному органу, присутст вуя везде. Пример с табачной клеткой, которая выросла в целое правильно скоординированное растение, показывает, что управля ющая сила должна присутствовать в отдельно взятой клетке. Воз можно, этим свойством обладают все единичные клетки и в один прекрасный день мы создадим технологию, позволяющую вырас тить любое растение или животное из любой, даже самой малень кой его частички. Пока что из изолированных клеток животных можно производить только ткани ограниченного размера, но мы сделали одно существенное открытие, имеющее далеко идущие последствия. Тот факт, что изолированные клетки со временем теряют свои биологические характеристики, утрачивают связь с жизнью, впервые позволяет нам глубоко проникнуть в природу жизни и смерти.
      Мы увидели, что эти два состояния почти неразличимы, что они сосуществуют в различных сочетаниях на скользящей шкале, лишенной строго-фиксированных точек. Мы охарактеризовали жизнь как состояние организации и обнаружили, что явно мертвые клетки часто обладают теми же свойствами, что и живые. Мы отказались считать простое воспроизводство необходимым крите рием и наметили некоторые трудности, неизбежно сопровожда ющие попытку строгого отделения жизни от смерти. Мы пред положили, что можно обнаружить жизнь в том или ином прояв лении даже в материи, которая обычно считается мертвой. Теперь же, зная, что клетки, надолго предоставленные самим себе, пре вращаются из целенаправленных живых сущностей в дезоргани
      зованных идиотов, мы получаем ядро теории, которая, по нашему убеждению, объясняет все имеющиеся факты.
      Ошибка Ромео - путаница жизни и смерти - совершается столь часто потому, что между этими состояниями нет четкого различия. Они выступают как проявления одного и того же биоло гического процесса и различаются только по степени. Существует, однако, третье состояние, которое качественно отличается как от жизни, так и от смерти. Это состояние анонимности, близкое к со стоянию клеток культуры вблизи предела Хейфлика. Такие клетки нельзя считать живыми в обычном смысле, поскольку в них отсут ствуют специфические черты вида, к которому они прежде принад лежали; но они все же не мертвы, поскольку продолжают свою жизнеподобную деятельность. Они отличаются от живых клеток крови и мертвых клеток на поверхности кожи отсутствием харак терной для данного вида организации. Такое отсутствие динамиче ской модели и является преобладающей чертой третьего состояния, которое не квалифицируется ни как жизнь, ни как смерть, однако является вполне реальным, распознаваемым и законным и посему нуждается в именовании. Я предлагаю дать ему предварительное название "гота".
      Корень "гот", если не считать его использования в качестве имени собственного для обозначения древнего тевтонского племе ни, ничего не означает в большинстве распространенных языков.
      Итак, есть три состояния материи: жизнь, смерть и гота, но с точки зрения биологии мы реально имеем дело лишь с двумя. Мате рия находится либо в состоянии жизни, либо в состоянии готы. Все дело в присутствии или отсутствии модели координации, или орга низующего начала. Пока материя удерживает хотя бы слабые от звуки органического водоворота, жизнь продолжается. Когда водоворот окончательно стихает - с течением времени или в ре зультате изоляции,- жизнь переходит в готу. Если подвергнется разрушению сама материя, как это бывает в эпицентре термоядер ного взрыва, жизнь, в нашем понимании, прекратится, но гота наступит лишь после разрушения организационной сферы.
      Некоторые разновидности готы подобны состоянию полного би ологического упадка, получившего название "абсолютной смерти". Мне нравится этот термин, и я думаю, что его можно с успехом применить по отношению к телу, подвергшемуся, например, кре мации. Но в это понятие не входят те "зомбиподобные" состояния клеток, которые определяются как гота. Стадия, которую мы обыч но называем смертью, точнее определяется как "клиническая смерть", и это понятие тоже полезно, если помнить, что оно обла дает особой растяжимостью, позволяющей видеть в нем скорее ослабление жизненной силы, чем собственно биологическое со стояние.
      Неживая материя типа волоса или когтя, играющая в организ ме предписанную ей роль, расценивается как живая. В некоторых ситуациях позволительно даже включить в эту категорию часть магнитов и кристаллов. Такая мертвая материя, как ископаемые кости или бумажная пряжа, не обнаруживающие никакого поряд ка или ритма жизни, является готой. Организм может быть рас щеплен вплоть до клеточных составляющих и все-таки сохранить жизнь, но когда изолированные единицы теряют свои характер ные черты, организованность жизни уступает место дезорганиза ции готы. Состояния жизни и готы в какой-то мере пересекаются, и оба принадлежат континууму, простирающемуся от сложности интеллекта до относительной простоты самостоятельной молекулы. Смерть всего лишь стрелка, скользящая по воле наших верований или уровня технологии вдоль шкалы этого континуума. Смерть состояние сознания, как давно уже догадывались многие фило софы.
      Я полностью отдаю себе отчет, что понятие готы носит весьма предположительный характер и во многом является лишь экстра поляцией опытных данных, но, как биолог, я не могу не замечать непреодолимой противоречивости всех существующих объясне ний жизни и смерти. Я не питаю склонности к тому, чтобы пускать в обращение новые слова и понятия ради собственного удовольст вия, но когда существует громадный разрыв между общепринятой теорией и наблюдаемыми фактами, введение какого-то нового концепта оказывается необходимым и оправданным.
      В своем стремлении вновь увидеть затронутую проблему в перс пективе эволюции, я искал подтверждений и указаний, обращаясь подчас к неожиданным источникам. Я подбирал оборванные нити и разрозренные детали в самых разных местах и не хочу теперь оп равдывать их происхождение, так как в последующих главах на мерен показать, что все они могут быть сплетены воедино в связную и научную картину, проливающую свет на загадку смерти.
      Глава II
      СМЕРТЬ КАК ЗАБОЛЕВАНИЕ
      Тело взрослого человека содержит около шестидесяти милл) онов миллионов клеток и каждые сутки теряет их столько, что т. ' можно наполнить глубокую тарелку.
      Вглядитесь поближе в мельчайшие чешуйки, постоянно падаю щие с кожи, и вы увидите тщательно выделанные кристаллические многоугольники, поверхность которых состоит из прозрачных кера тиновых пирамид. Взгляните на один из шестидесяти ежедневно выпадающих волос, и вы увидите более тысячи клеток, которые,
      подобно кровельной дранке, расположились вокруг центрального волокнистого стержня. Соскребите тончайшую стружку с ногтя, и вы потеряете еще десять тысяч клеток, лежащих плотными слоями твердого рогового вещества. Каждое прикосновение к поверхнос ти тела, каждое дуновение ветра берет свою дань, и внутри условия столь же суровы. Ежедневно вся внутренняя поверхность рта смы вается в желудок и переваривается, а семьдесят тысяч миллионов клеток срываются со стен кишечника при прохождении пищи. Ос тавшаяся часть ежедневной порции гибнет от любви, голода, гнева, страха, изнашивающих тело.
      Цепочка из потерянных за день клеток могла бы протянуться от одного берега Атлантики до другого, однако в среднем у взрос лого человека клеток не прибавляется и не убавляется, ибо тело образует столько же клеток, сколько теряет. Ребенок рождается только с двумя миллионами миллионов клеток, и когда он достига ет веса взрослого человека, число их увеличивается приблизи тельно в тридцать раз. По достижении зрелости начинается по стоянный отток клеток. После полового созревания клетки мозга никогда не возобновляются, а после тридцати мы в среднем еже годно теряем один процент наших нервных клеток. Количество по терянных клеток с возрастом постепенно растет, пока жизненное равновесие резко не нарушается и разного рода расстройства и нарушения организации не становятся более очевидными.
      Наконец наступает момент, когда мы говорим, что данный ор ганизм погиб, но можем ли мы точно определить этот момент? Су ществуют ли критерии, в соответствии с которыми мы можем дока зать, что случилось нечто необыкновенное? Можем ли мы быть уверенными?
      Отдел статистики жизни при ООН определяет смерть как "окончательное прекращение всех жизненных функций". Большин ство авторитетных специалистов согласны с этим исчерпывающим определением, однако существуют серьезные противоречия относи тельно того, что следует понимать под жизненными функциями и их прекращением, или клинической смертью.
      В книге "Что делать, если кто-то умирает" рекомендуется преж де всего проверить дыхание, поднеся к губам зеркальце, и посмот реть, не запотеет ли оно, однако уже в древних медицинских трак татах этот тест считался ненадежным. Тот, кто знаком с хатха йогой, знает, что владеющий техникой "хечари мудра" может по местить кончик языка в носовое отверстие со стороны заднего неба и часами сидеть с закрытым ртом, явно не имея никакой возможно сти сделать вдох или выдох. Проведенные в Индии опыты показа ли, что йог, заключенный в воздухонепроницаемый металлический ящик, способен свести потребление кислорода и выделение двуоки си углерода к минимальному уровню и выжить в летальных для
      любого нормального человека условиях. Другие исследования, в которых участвовали японские монахи дзэн и американцы, зани мавшиеся трансцендентальной медитацией, показывают, что в са мом начале медитации у всех них отмечается двадцатипроцентнос снижение потребления кислорода. Вероятно, при соответствующей тренировке эти показатели можно увеличить. Во многих учебниках по реанимации упоминается известный полковник Таунсеид, кото рый намеренно так долго не дышал перед комиссией лондонских врачей, что они, засвидетельствовав его смерть, разошлись по до мам. На следующий день он проделал то же самое.
      Второй традиционный признак клинической смерти - останов ка пульса. Здесь снова картину осложняют те, кто научиЛся созна тельно контролировать обычно бессознательные процессы. Фран цузский кардиолог, отправившийся в Индию с переносным элект рокардиографом, обнаружил там несколько человек, способных по команде останавливать сердце. С помощью инструментальной тренировочной техники можно обучить крыс контролировать час тоту сердечных сокращений. В одной серии опытов семи крысам удалось не реагировать на мощные сигналы, которые организм посылает в случае опасности; они не давали биться своему сердцу, пока не погибали. В госпитале Нью-Дели я сам наблюдал опытного факира, который в соответствии с показаниями электрокардиогра фа остановил свое сердце на целых двенадцать минут. В этом слу чае воздействие на блуждающий нерв, передающий сигналы из ствола мозга к сердцу, по-видимому, производится с помощью техники, которую йоги называют "валсалва", когда давление в гру ди постоянно увеличивается с помощью глубокого вдоха и резкого наклона вперед.