Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Банкир

ModernLib.Net / Современная проза / Уоллер Лесли / Банкир - Чтение (стр. 6)
Автор: Уоллер Лесли
Жанр: Современная проза

 

 


— Итак, вы и есть то самое лицо, которое ведает у нас вопросами рекламы и информации, — наконец произнес он. — Как вы понимаете, я не случайно говорю «лицо», — добавил он с улыбкой.

Она внимательно посмотрела на него, затем ее довольно пухлые губы тронула вежливая улыбка.

— Не случайно, — повторила она за ним равнодушно.

Палмер был несколько удивлен, что его первая попытка создать атмосферу непринужденности не удалась. Но, увидев ее неподвижно сидящую в кресле, неестественно выпрямившуюся, с крепко сжатыми руками на коленях, он понял, что она ждет неприятностей, да еще ее, словно школьницу, заставили так долго ждать после окончания рабочего дня.

Палмер в упор взглянул на нее, и взгляды их встретились. На расстоянии ее темные глаза кажутся еще больше, подумал он, наверно, потому, что они сильно подведены, как это теперь принято, а отчасти, быть может, и потому, что они расположены глубоко в глазницах, отбрасывающих на них густую тень. Его почему-то заинтересовало, действительно ли у нее глубокие глазницы или они кажутся такими по контрасту с высокими, четко обрисованными скулами. Не выдержав его взгляда, мисс Клэри опустила глаза, и Палмер увидел, как вверх по ее щекам поползла легкая краска румянца, как порозовели словно резцом отточенные скулы. И лишь в этот момент Палмер впервые спохватился, что, разглядывая ее так откровенно, он преступил все дозволенные границы. Он опустил голову и пожалел, что на столе нет ни одной бумажки, которую он мог бы для вида переложить с одного места на другое.

— Я хотел вам сказать, — начал он и остановился. Она взглянула на него, но тут же отвела глаза, как бы опасаясь снова встретиться с его пристальным взглядом.

— Так вот, сейчас я объясню, зачем я вас вызвал. — Он запнулся, стараясь придать своим словам более вежливую форму. — Это касается информации для прессы, — сказал он. — Вот почему я попросил вас зайти ко мне на минутку.

— Какой информации для прессы? — спросила она.

— По поводу моего назначения.

— Ах, вы об этом. — Она кивнула, и волнистая прядь черных волос легко скользнула ей на лоб.

— Я, собственно…— И Палмер снова замолк. Черт знает что. Она, разумеется, ждала неприятностей, но едва ли предполагала встретить здесь запинающегося идиота, мелькнуло у него в голове.

— Мистер Бэркхардт позвонил мне в воскресенье домой, — заговорила она, как видно опасаясь, что снова наступит неловкая пауза, — и велел подготовить сообщение для печати. — Она было остановилась в ожидании, что он что-то скажет, но затем быстро, низким и монотонным голосом продолжала:

— Я прочла ему это сообщение сегодня утром по телефону. Он его одобрил, и материал был тут же с курьером разослан редакциям газет, так как предназначался для срочной публикации.

Палмер подождал, не последует ли за этим что-либо еще, и, убедившись, что она больше ничего не скажет, сам обратился к ней:

— Иными словами, вы хотите сказать, что только вы и Бэркхардт знали о содержании этого сообщения до того, как оно было отправлено из оффиса.

— Да, и еще Фредди, который размножал его на ротапринте.

— И Фредди, который размножал его на ротапринте, — повторил Палмер.

Оба они на мгновение замолчали. Палмер снова принялся изучать ее наружность, научившись делать это теперь, не сосредоточиваясь на какой-либо детали, чтобы не привлекать ее внимание. Мисс Клэри, по-видимому, было лет тридцать пять, и в иных, более спокойных условиях она, несомненно, выглядела бы очень привлекательно. Сейчас же она держалась все еще немного скованно.

— Имеет ли он допуск к секретным документам? — внезапно спросил Палмер.

— Кто, Фредди? — Большие глаза мисс Клэри с опасением взглянули на него.

— По-видимому, это сообщение для печати носило сугубо секретный характер, и рядовой служащий, вроде меня, не имел права даже взглянуть на него до того, как его разослали прессе! Я рад тому, что хотя бы вы и Бэркхардт были в курсе дела. А также Фредди.

Снова наступила тягостная тишина. Палмер понял, что его сарказм, даже облеченный в такую, как ему казалось, легкую и шутливую форму, не способен растопить ледяное оцепенение этой женщины. Он ничего не знал о ней, кроме того, что ни один большой банк, подобный «Юнайтед бэнк», никогда не нанимал женщин на должность руководителя отдела рекламы и информации. По-видимому, у нее были очень влиятельные связи и она была отличным работником. Однако в данный момент Палмер не располагал никакими доказательствами этого и руководствовался лишь дедуктивной логикой собственного мышления.

— Ну, скажите же что-нибудь, — обратился он к мисс Клэри улыбаясь.

Она быстро взглянула на него, и вдруг ее ничего не говорящее, застывшее лицо совершенно преобразилось: уголки рта мило изогнулись в насмешливой улыбке.

— Что-нибудь, — повторила она.

— Ну, не упрямьтесь, скажите хоть что-нибудь еще, — настаивал Палмер. — Это ведь не так трудно. Скажите же еще что-нибудь.

— Еще что-нибудь, — снова повторила она.

— Ну вот и хорошо. А теперь повторяйте за мной: я больше не буду рассылать сообщений для печати о Вудсе Палмере без его предварительного согласия.

— Я больше не буду, — повторяла она за ним, — рассылать сообщений для печати о Вудсе Палмере без его предварительного согласия. Хорошо?

— Хорошо. Вопросы есть?

— Один вопрос есть, — сказала мисс Клэри.

— Выкладывайте, — подбодрил он ее.

— С какого дня меня увольняете? — спросила мисс Клэри.

Палмер положил руки на стол ладонями вверх.

— А вы разве не знаете банкиров? — ответил он вопросом на вопрос.-

Мы никогда не наносим удара, если это не предусмотрено сценарием. В случае просрочки платежа по закладной мы проводим конфискацию фермы лишь после того, как бандиты прикончат главу семьи. Итак, если вы будете соблюдать правила игры, вы будете уволены лишь к моменту вашего ухода на пенсию. — Для подтверждения своих слов он снова кивнул головой. — Это позволит нам сэкономить деньги, предназначенные для выплаты пенсии.

Понятно?

Некоторое время она испытующе смотрела на него, затем сказала: — Я не взяла с собой сумки, нет ли у вас сигарет?

— Где-то были. — Он пошарил в карманах, потом открыл стоявшую на столе квадратную коробку и вынул две сигареты. — Моя марка, — сказал он неожиданно упавшим голосом. И какая-то частица раздражения, владевшего им весь этот день, снова зашевелилась в нем. — В Нью-Йорке каждому известно обо мне буквально все. Даже марка сигарет, которые я курю. Для всех здесь моя жизнь словно раскрытая книга. — Поднося зажигалку к ее сигарете, он попытался сформулировать свой следующий вопрос так, чтобы не показать, насколько он действительно озабочен:

— Скажите мне, пожалуйста, — сказал он, — хороша ли разведывательная система ЮБТК?

— Поразительно хороша, — ответила она.

— Я имею в виду не деловую информацию, — уточнил он.

Она смотрела, как он закуривал сигарету: — Я понимаю, что вы имеете в виду, — сказала она, опустив глаза на его письменный стол. — Насколько мне известно, вы тоже не новичок в области разведки.

— Да, был связан с этим делом пятнадцать лет назад, — ответил он и на мгновение остановился. — Думаю, что в моем досье указаны точные даты.

Она утвердительно кивнула головой и спросила: — Хотите посмотреть? Палмер откинулся в кресле, почувствовав некоторое облегчение. — Какнибудь в другой раз, — сказал он. — В какой-нибудь из дождливых вечеров, когда совсем нечего будет делать.

— Самая ранняя запись относится к 1945 году, — сообщила мисс Клэри.

— Похоже на то, что вы совсем недавно заглядывали в это досье, — сказал Палмер.

— С этого я начала сегодняшнее утро.

— Скажите, кто все же позвонил первый? Вы или Мак Бернс?

Она слегка улыбнулась, и Палмер отметил, что рот ее очень хорошеет, когда она улыбается. — Я ведь работаю в ЮБТК всего год с небольшим, этого недостаточно для того, чтобы до такой степени развратить меня. Он позвонил мне.

— И вы ответили на его вопросы?

— Разумеется, — сказала она и стряхнула пепел с сигареты в золоченую с эмалью пепельницу. — Ведь он работает на нас.

— Однако не все об этом знают.

— Кому-кому, а уж мне-то положено знать об этом, не так ли? Какой был бы толк, если бы я не…

— Скажите, — прервал он ее, решив узнать еще больше после того, как ему удалось установить то, что его интересовало. — Вы работали в какойнибудь газете до того, как поступили на работу в ЮБТК?

— Да, в «Стар».

— Занимались финансовыми вопросами?

— Точнее, банковскими.

— А что вы делали до этого?

— Работала в «Таймс», в отделе информации.

Палмер поморщился: — Обычно люди продвигаются по служебной лестнице в обратном порядке, как бы это сказать, в порядке повышения, что ли. А вы из «Таймс» перешли в «Стар».

— Не у всех так получается, — заметила она осторожно. — В «Стар» я получала больше денег. — Она немного помолчала, а затем, как бы пытаясь сделать глубокий вдох, спросила:

— Не хотите ли посмотреть рекомендации и отзывы о моей работе?

Снова наступила тишина. Казалось, что необъятное пространство кабинета Палмера все было заполнено этой неестественной гишиной, разделявшей их. Наконец Палмер улыбнулся и сделал первый шаг навстречу:

— Я опять сказал не то, что нужно, правда?

На этот раз она не ответила на его улыбку. — Нет, у вас все получается очень хорошо, — сказала она. — Хотя вы никогда не были журналистом, но отлично знаете, какие можно задавать вопросы и как именно это нужно делать. У других уходят годы, чтобы в совершенстве овладеть этой техникой.

— Это у меня выучка еще военного времени, — сухо пояснил он и добавил: — Разрешите сделать заявление?

Широким взмахом руки она обвела просторы этой комнаты. Палмер успел заметить, что колец она не носит, а пальцы у нее тонкие и длинные.

— Здесь вы хозяин, — ответила она.

— В какой-то мере я сожалею, — начал он, — что мне пришлось именно у вас спрашивать о том, что мне надо было узнать. Но, обращаясь к вам, я руководствовался лишь логикой. Все это ни в каком смысле не носило личного характера. — Он взглянул на нее вопросительно.

— Да, — сказала мисс Клэри.

— Мне и раньше приходилось встречать женщин, работающих в банках, — медленно продолжал он, стремясь заранее обдумать, а если надо, внести поправки в то, что намеревался сказать ей. — И вот в чем я убедился: только лишь для того, чтобы быть принятой на работу в банк, женщины должны обладать значительно более высокой квалификацией, чем их коллеги мужчины, занимающие аналогичные посты. Такова природа вещей. И все же, как вы знаете, женщины до сих пор еще не получают жалованья, полагающегося им на этой должности.

— Да, я знаю, — подтвердила мисс Клэри.

— Но мне еще никогда не доводилось встречать женщин, занимающихся в банке вопросами рекламы и информации. Полагаю, что в этих вопросах вы разбираетесь гораздо лучше, чем мы этого вправе ожидать от вас. — Он сделал паузу и сказал: — Это все, что я хотел сказать.

Мисс Клэри встала, расправила на бедрах узкую черную юбку. Палмер впервые обратил внимание на то, как она женственно стройна, несмотря на небольшой рост. И это вызвало в нем едва уловимое радостное ощущение. Приятно видеть маленькую женщину, непохожую на современный тип женщин, щеголяющих своими агрессивно-мальчишескими фигурами, решил он.

— Могу ли я рассчитывать на равный с вами регламент? — спросила она.

— Пожалуйста.

— Очень сожалею, — сказала она, глядя ему прямо в глаза, — что я, как бы это лучше сказать, ну, не имела возможности предварительно согласовать с вами это сообщение для прессы. Надеюсь, что с вашим приходом несколько изменится стиль нашей работы, господствовавший до сей поры, и что именно вы его измените. Но я, конечно, понимаю, что на это потребуется время и это не произойдет уже завтра. Кажется, я высказалась достаточно откровенно.

— Я понимаю.

— Что касается Мака Бернса, могу сказать только, что я знаю его довольно давно. Мы всегда ладим с ним, потому что в его задачи входит ладить с журналистами. Больше тут нечего добавить.

— Согласен.

— Вот и все, — сказала мисс Клэри в заключение.

— Очень хорошо сказано, — прокомментировал он. — Через день или два я уеду. Но когда я вернусь после праздников, вам придется обстоятельно проинформировать меня о многих вещах.

— Хорошо.

— Благодарю вас, — сказал Палмер.

Мисс Клэри медленно повернулась к двери. На какое-то мгновение губы ее чуть приоткрылись, но снова сомкнулись, словно она хотела что-то сказать, но передумала. Взглянув на Палмера с улыбкой, она сказала:

— Не за что. — И пошла к двери.

Наблюдая, как она идет по комнате, Палмер скользнул взглядом по ее бедрам, почти не двигающимся, и понял, что она все еще строго контролирует каждое свое движение, хотя он, казалось, сделал все, чтобы она почувствовала себя более свободно. Разумеется, впереди еще много времени. И он попытался представить себе, как двигается и говорит мисс Клэри в непринужденной обстановке.

Он тут же удивился, почему его могло это интересовать. И вообще какое это имеет значение.

Глава девятая

В этом году праздник День труда приходился на второе сентября, и, как глубокомысленно отметила Джерри, это еще усугубило царящую у них в доме суматоху.

Миссис Кейдж осталась в Эванстоне, чтобы наблюдать за упаковкой вещей в городском доме. Эдис сама привела в порядок и заперла загородный дом в Висконсине, и, поскольку они не собирались продавать его по крайней мере в течение года, здесь и не возникло никаких особых проблем. Правда, через год этот вопрос возникнет снова, но сейчас Палмер радовался, что ему удалось отложить его до тех пор, когда у них все уже наладится. Несмотря на то что они с Эдис добросовестно потратили два уик-энда, изнывая от жары и духоты в поисках подходящего дома в пригороде по специально для них подготовленному отделом закладных ЮБТК списку, наиболее приемлемым оказался конфискованный особняк из бурого песчаника на Семидесятой улице недалеко от Пятой авеню. Стоимость такого особняка была более ста тысяч долларов, но Палмеру предоставлялась возможность купить его за полцены при условии, что эта сделка будет «нашей маленькой тайной», как выразился один из клерков отдела закладных ЮБТК.

Во время осмотра особняка его феноменальная дешевизна быстро утратила свой смысл, Палмеру стало ясно, что на ремонт и перестройку уйдет примерно столько же, сколько на его приобретение. Однако он все же решил купить этот дом и переехал вместе с семьей в небольшой отель, расположенный поблизости от особняка, с тем чтобы Эдис могла наблюдать за его перестройкой. Палмер устроил детей в школу Бентли и считал себя поистине счастливым, что такой серьезный вопрос был разрешен без особых затруднений.

— По крайней мере хоть в этом нам повезло, — сказал он как-то утром Эдис, после того как дети ушли в школу, — принимая во внимание, что все остальное — одни хлопоты и неприятности.

Небольшие глаза Эдис, обрамленные совсем бесцветными, едва различимыми ресницами, медленно оторвались от блокнота, в который она чтото записывала. Взгляд Эдис блуждал некоторое время между блокнотом и чашкой кофе, которую она держала в другой руке, а затем, как бы сфокусировавшись, остановился на лице Палмера, сидевшего за столом напротив нее.

— Я их просила не заваривать такой крепкий кофе, — сказала она неожиданно. — Мы, правда, оба любим черный кофе без сливок, но этот уже похож на густые чернила. — И затем, не делая никакой логической паузы, спросила:

— О каких это неприятностях ты говорил, дорогой?

— О крупных, разумеется. Таких, как слишком крепкий кофе, и тому подобных.

Она не очень громко, но все же достаточно красноречиво стукнула донышком своей чашки о блюдце.

— Ну, в чем я опять провинилась? — спросила она.

— Провинилась? — отозвался Палмер нарочито безразличным тоном. — Ни в чем.

— Что-то ведь вызвало эту утреннюю порцию сарказма.

Почему это она никак не выберет времени, чтобы с утра немного подвести глаза. Не успевает он уйти из дому, как она тут же начинает красить ресницы и накладывает тон на верхние веки, после чего глаза становятся гораздо выразительней. Если она способна делать это ради мастера и рабочих, перестраивающих их дом, ради швейцаров и горничных отеля и всех тех случайных людей, которых встречает днем, то почему же она не может сделать этого для собственного мужа, которого так мало видит?

— Не запачкан ли у меня лоб, что ты так на него смотришь, дорогой? — спросила Эдис.

— Нет. Прости, я просто задумался, — ответил он и быстро допил остатки кофе. — Как продвигаются столярные работы в доме?

— Говорят, что на две недели задерживается доставка фанеры. Все еще не получено разрешение на решетку фасада. По этому поводу в строительных законах существует какая-то неясность, — ответила Эдис.

— А что говорит архитектор?

— Утверждает, что в Детройте и Кливленде это разрешается делать.

— Ну, это уже легче, — резко бросил Палмер, вставая из-за стола. — Я еще позвоню Фисту в «Эмпайр плейвуд». Они проводят через нас свои банковские операции. Мак Бернс со своими обширными связями, вероятно, тоже может быть полезен в этом деле.

Эдис подлила себе в чашку еще немного черного кофе и задумчиво пила его маленькими глотками. — Интересно, есть ли на свете такие дела, каких этот белокурый Мак Бернс не в состоянии уладить?

Палмер уже уходил, но остановился и повернулся к ней. Утреннее солнце, светившее из окна за спиной Эдис, образовало вокруг ее головы как бы нимб из ее тонких золотистых волос.

— Для меня, дорогая, он сделает все. Но весь вопрос в том, что, черт побери, до сих пор он сделал для ЮБТК?

— Во всяком случае, он добился, чтобы наших детей приняли в школу Бентли после того, как давно прекратили прием на этот год, — возразила Эдис.

— Ну, это простейшая вещь для Бернса. К сожалению, ЮБТК держит его не для такого рода любезностей.

— Однако не стоит все же недооценивать эти любезности, — сказала Эдис. — Банк тоже заинтересован в том, чтобы дети первого вице-президента получили хорошее образование.

— Да, но не слишком ли дорого обходятся банку такие любезности? Насколько мне известно, он получает что-то около пятидесяти тысяч долларов в год, — бросил Палмер.

— И это все, что вы ему платите?

— Да, плюс представительские расходы.

— Но, дорогой, это ведь очень мало. Подумать только, что он нашел подрядчика, который за месяц сделал всю работу…

Взглянув на часы, Палмер обнаружил, что уже половина девятого. Он подошел к окну и выглянул на улицу. Одна из шестидесяти машин банка, изготовленных по особому заказу, ожидала своего пассажира, стоя во втором ряду автомобилей у тротуара рядом с входом в их отель.

— Эдис, — сказал Палмер, направляясь к выходу из столовой, — как бы мне хотелось, чтобы у тебя иногда появлялось чувство юмора.

— У меня превосходное чувство юмора! — крикнула она ему вдогонку.

Он взял зонт и шляпу из стенного шкафа в передней.

— Почему же ты не улыбнешься, когда говоришь такие вещи?

— А я иногда улыбаюсь, — сказала Эдис, идя за ним с чашкой недопитого кофе в руке.

Свободной рукой она поправила ему галстук. Убежденный, что завязал его вполне симметрично, Палмер твердо решил, как только сядет в машину, снова подвинуть узел галстука на место. В Чикаго можно было иногда забывать об этом, но здесь, в Нью-Йорке, такая небрежность была недопустима. Крепко целуя Эдис на прощание в щеку, Палмер сознавал, что пытается компенсировать отсутствие теплоты чисто механической интенсивностью действия. — Каковы наши планы на сегодня? — спросил он.

— Вечером идем смотреть пьесу Осборна.

Совершенно непроизвольно Палмер изобразил подражание звуку подступающей к горлу тошноты — излюбленный прием Джерри. — Обедаем в гостях?

— Да, так сейчас проще, — невозмутимо ответила Эдис.

— Я задержусь, и мне придется пожелать детям спокойной ночи по телефону.

— Боюсь, что именно так и будет, дорогой, — сказала она. — Всего хорошего.

— Пока.

Спускаясь вниз в лифте, Палмер живо представил себе, как Эдис, сидя в своем будуаре, педантично подкрашивает ресницы и особенно тщательно верхние веки. Он, вероятно, все же несправедлив к ней. Впрочем, все-таки он прав. Придя к этому выводу, Палмер уселся на заднее сиденье автомобиля, ожидавшего его у входа в гостиницу. Швейцар ловко захлопнул за ним дверцу автомобиля, и Палмер с удовлетворением отметил приятный звук каким-то особым образом щелкнувшего замка машины. Автомобиль уже отъехал от тротуара, а швейцар все еще стоял с поднятой рукой, и этот приветственный жест напоминал нечто среднее между приветствием, предписанным в американской армии, и дружеским салютом захмелевшего французского солдата.

— Доброе утро, сэр, — проговорил шофер.

Тембр большой машины — вот что теперь самое важное в защелкивающихся замках у дверцы автомобиля. Вставляющиеся сейчас в автомобильные замки приспособления так и назывались «тембром большой машины». Теперь эти приспособления вставляются даже в замки рядовых машин — «форда», «шевроле» и «плимута», и люди покупают эти машины только потому, что их дверцы, захлопываясь, издают точно такой же звук, как большие и дорогие автомобили. Боже, до чего же мы дошли, подумал Палмер.

— Доброе утро, — повторил шофер уже тихим глосом, не желая быть навязчивым на случай, если Палмер расслышал его первое приветствие и лишь дурное расположение духа помешало ему ответить.

— Доброе утро, Джимми.

Очистившееся от облаков небо посылало на землю косые золотистые снопы лучей октябрьского солнца, перебрасывая через улицы большие и теплые коричневые тени.

Утро было поистине чудесное, и Палмеру вдруг страшно захотелось почувствовать в себе хотя бы частичку воодушевления, чтобы его хоть немного взволновало сияющее великолепие этого утра, но он тут же подумал, что это не имеет решительно никакого значения.

Наше настроение, убеждал он самого себя, — это просто неизбежное зло, существующее лишь для того, чтобы его игнорировать и, если необходимо, подавлять, а то и вовсе преодолевать. Иначе будет совершенно невозможно заниматься серьезными делами. Для него всегда было непреложной истиной, что нельзя уступать настроению. Это ведь явление нематериального порядка, а потому оно иррационально. Жизнь же по своей сути всегда безнадежно материальна, и даже если ее рациональная основа не всегда проявляется вполне отчетливо, то по крайней мере она подчинена законам логики.

Именно на этом и основывалось одно из самых твердых убеждений его отца. Теперь оно стало также и его убеждением наряду с прочими глубоко коренящимися в нем принципами, например голосовать за кандидатов республиканской партии, не трогать основной капитал, носить белые рубашки и прочее. Все эти принципы, размышлял он, пока машина сворачивала на Пятую авеню, все-таки непреложно рациональны в своей основе.

Он немного передвинулся на сиденье, чтобы взглянуть на себя в зеркало, прикрепленное к ветровому стеклу шофера. Белизна воротничка была безупречна. Легким движением он восстановил положение галстука, сдвинутого немного в сторону рукой Эдис. И неожиданно почувствовал, что шофер старается преодолеть любопытство и не смотреть в зеркало, чтобы не нарушить этикет.

Палмер откинулся на спинку сиденья и бросил взгляд в окно машины. Затем он взял номер «Таймс», аккуратно положенный на сиденье рядом с ним. Просмотрев заголовки, он поморщился и снова бросил газету на сиденье, Все это становится просто невыносимым, подумал он. Начиная с работы, которую он должен будет выполнить совместно с Маком Бернсом, и кончая тем, что он не может даже побыть с детьми; теперь он видит их так редко и лишь урывками, по вечерам. Наконец, сама Эдис, вернее, сложившиеся между ними отношения.

Все утратило всякий смысл, говорил он себе, лишилось внутренней связи и, что хуже всего, с невероятной быстротой превращается в томительную, тошнотворную рутину. Но действительно ли этот процесс начался только теперь? А может быть, то, что он почувствовал сейчас, накапливалось годами еще в Чикаго, и переезд в Нью-Йорк, новый образ жизни и отрыв от привычного окружения только открыли ему глаза на то, что действительно происходило в его жизни?

До Нью-Йорка все было очень просто. Домашняя обстановка, поездки по утрам из Эванстона в Луп, деловую часть Чикаго, на работу в течение восемнадцати лет супружеской жизни.

Еще и до женитьбы Палмер каждое утро проделывал этот путь в город, за исключением тех лет, когда служил в армии во время войны. А по вечерам его неизменно ожидали все те же лица, комнаты, вечеринки, люди, кресла, окна, виды и разговоры, разговоры.

Такого рода привычные вещи, думал он, способны обволакивать плотной защитной оболочкой все существенное и важное. Вначале эта оболочка помогает не замечать очень важные вещи. Затем, когда оболочка из привычных людей, мест и вещей становится все более плотной, она не только заслоняет то, что погребено под ее покровами, но и дает возможность совсем забыть о существовании самого важного. Но так как то, что попало в тенета этой оболочки, и есть ты сам, подумал внезапно осознавший это Палмер, то неизбежно наступает смерть твоего «я». Место твоей личности занимает уже эта самая оболочка, на которую ты некогда смотрел как на защитную. Итак, ты кончаешь тем, что превращаешься в собственный саван. Палмер порывисто вздохнул, опять взял в руки «Таймс» и вновь проглядел те же заголовки, словно видел их впервые. Похоже, что кризис на Среднем Востоке миновал наиболее опасную стадию и приближался к своему разрешению. Палмер подумал о том, что сегодня утром на бирже в связи с этим непременно начнется горячка, продажа акций; после полудня курс на них, несомненно, начнет падать, а затем последует лихорадочная покупка акций, которая, однако, не сможет выровнять общий баланс этого дня. У Клиффа Мергендала, ведающего в ЮБТК ценными бумагами, сегодня наверняка будет тяжелый день.

Машина остановилась у гостиницы «Плаза» из-за образовавшейся там пробки в уличном движении. Палмер подумал, что в дальнейшем, повидимому, все больше времени будет уходить на то, чтобы, торопясь куда-то, простаивать на месте из-за таких вот пробок.

Палмер нетерпеливо отшвырнул газету и тут же подумал, что шофер заметил это и, наверно, сообщит либо по телефону, либо другим способом, каким обычно втихомолку распространяются различные новости по банку, что Палмер нынче не в духе. Повернувшись к окну, он стал разглядывать фонтан в центре площади, у входа в «Плаза».

А в конце концов, почему бы и не превратиться в собственный саван? Это удобная, хотя и несколько надуманная формула жизни, которая, однако, по существу ничего не решает. По-видимому, вообще не может быть четкого решения проблем, возникших между ним, Эдис и детьми, потому что, черт побери, совершенно неясно, что же все-таки произошло?

— Сэр, вам что-нибудь угодно? — спросил шофер.

Потревоженный столь неожиданно, Палмер уставился шоферу в затылок и довольно резко спросил: — В чем дело?

— Вы что-то сказали, сэр?

— Разве? — удивился Палмер. Неужели я вслух проклинал свою жизнь? — подумал он. А что, собственно, я мог проклинать? Наверно, самого себя? Но только ли самого себя?

— Нет, нет. Ничего, — сказал он шоферу.

Затор разрядился, так как стоявший на углу полисмен, пропустив достаточное количество машин из поперечных улиц, по которым в центр города обычно направлялись люди из района Куинс, открыл на несколько секунд движение по Пятой авеню. «Кадиллак», в котором ехал Палмер, ринулся с места рывком, похожим на прыжок кролика, совсем как дешевые автомобили, и Палмера откинуло на спинку сиденья.

— Простите, сэр.

— Не беда, Джимми. Наверстывайте, не теряйтесь.

Шофер вежливо посмеялся, и Палмеру стало мучительно стыдно, что шофер вынужден притворяться, будто его начальник сказал что-то остроумное. Черт бы побрал все это вместе взятое, от души пожелал Палмер. И черт бы побрал лицемерное солнце этого несчастного утра.

Тут же, устыдившись, что так поддался настроению, Палмер выпрямился, поднял смятую газету и аккуратно ее разгладил, перед тем как снова водворить на место рядом с собой. Искупив таким образом грех своей эмоциональной вспышки, он стал смотреть в окно, слегка прищуривая глаза, в стремлении вобрать в себя немного солнечного света и чуточку приободриться.

В то время как машина стремительно приближалась к банку, Палмер представлял себе, как лучи солнца, падавшие все более вертикально по мере приближения к полудню, тяжелыми каскадами проникают сейчас сквозь стеклянную крышу, заполняя изнурительным зноем весь верхний этаж здания банка. Даже большие жалюзи под потолком его кабинета не в состоянии полностью оградить от этих ослепительных лучей.

О, если бы только можно было свести всю эту унылую внутреннюю опустошенность к обычной головной боли, подумал Палмер, тогда у меня были бы законные и понятные причины для того, чтобы так ненавидеть это утро. И какие-нибудь две таблетки аспирина могли привести все в норму. Но где же взять таблетки против болезни, которая теперь причиняла ему подлинные страдания? С этим немым вопросом он подъехал к главному входу. Выйдя из машины, Палмер поблагодарил шофера и отпер боковую дверь, ведущую в банк, собственным ключом.

Глава десятая

Было без пяти девять, когда Палмер, по пути кивком головы поздоровавшись с секретаршей, вошел в свой кабинет и направился к письменному столу. Постояв немного у стола, он оглядел ряды сигнальных кнопок, каждая из которых имела свою шифрованную надпись, состоявшую только из согласных. Слева направо, по порядку шли следующие надписи: «Скртр» (в приемной), «Бркхрдт», «Мргндл», «скртр», «жлз».


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44