Глава 30

Ферн все тщательно продумала. Видно, было в ней что-то макиавеллиевское, потому что нравилось воображать себя пауком, которому в паутину попалась особенно жирная муха. Лэйрда Фермонта беспомощной мухой, конечно, не назовешь. Подобно большинству известных Ферн богачей, он был наделен комплексом победителя. Помимо богатства, доставшегося по наследству, Лэйрди сам был удачливым бизнесменом, из чего следовало, что на мякине такого воробья не проведешь. С другой стороны, и Ферн, несмотря на свой юный возраст, умела обращаться с мужчинами, а уж в этом-то случае она провела и большую подготовительную работу.

У Лэйрда не только денег куры не клюют, он еще и человек совестливый, что вообще-то не характерно для людей его положения. Стоит только ей, семнадцатилетней дочери его любовницы, заманить Лэйрда в постель, как все остальное приложится. И между прочим, она с тринадцати лет имеет дело с мальчишками, так почему с ним должно быть не так, как с другими, просто потому, что он старше?

А какая добыча для того, кто хочет прожить всю жизнь в роскоши! Это не говоря уж о мести – сладко будет наказать Шанель за все: за равнодушие, за небрежение.

В качестве необходимого элемента план включал установление добрых отношений с матерью; на выходные, стало быть, надо приезжать домой. Памятуя о том, как они годами собачились друг с другом, Ферн сейчас терпеливо обхаживала мать.

Это было нелегко. «Не старайся обдурить хитреца» – таково одно из любимых присловий Шанель, и к ней самой оно относилось в полной мере. Уж она-то умела плести интригу и сразу замечала, если кто другой занимается тем же. Поначалу она просто терпела Ферн дома, но постепенно, когда та начала охотно помогать с готовкой, уборкой и другими домашними делами, которые Шанель просто-таки ненавидела, стала даже ожидать ее воскресных визитов.

Вечерами, когда Лэйрд заезжал за матерью, Ферн встречала его вполне дружески, всячески избегая любых двусмысленностей. И за одеждой она сейчас следила особенно тщательно. Ничего откровенно вызывающего: просто джинсы в обтяжку, вполне обыкновенные свитера, да только бюстгальтера под ними не было, и колготками Ферн тоже пренебрегала.

А уж косметика – вообще нечто. Дожидаясь, пока Лэйрд заедет за матерью, Ферн запиралась у себя в комнате и слегка подрумянивала щечки да губы – ни дать ни взять школьница, которая вот-вот превратится в женщину. Шанель как-то говорила ей, что такие вещи особенно действуют на мужчин в определенном возрасте.

Что Лэйрду она нравится, это ясно. Он поддразнивал ее расспросами о поклонниках, отпускал преувеличенные комплименты, хотя все это говорилось таким тоном, что нельзя не понять: как женщину он ее не воспринимает – пока не воспринимает.

Теперь, когда антипатия между ней и матерью не проявлялась открыто, Ферн с некоторым удивлением обнаружила, что с Шанель в общем-то вполне можно иметь дело. У нее довольно острое чувство юмора, она часами, и при этом совершенно неназойливо может говорить о всяких «женских штучках», никогда не пытается подстроиться под возраст дочери, не говорит на молодежном сленге, а этого у взрослых Ферн просто не переваривала.

Как ни странно, Шанель с интересом выслушала в кратком изложении историю взаимоотношений дочери со снобами из Бэрлингтонской академии. Она даже и сама разговорилась, вспомнив, что тоже была аутсайдером среди «своих». На какое-то время Ферн даже почувствовала к матери искреннюю симпатию.

Но длилось это недолго. Союзником Шанель представить себе нельзя, она – враг. Это умная женщина. Она знает, как вертеть людьми, но фраза насчет хитрецов имеет и обратную силу. За все совершенные грехи мать заслуживает того, чтобы Лэйрд достался еще более умной женщине, то есть ее собственной дочери. И вообще-то она лишь следует совету матери – выходи за богатого.

Только Ферн приготовилась сделать очередной шаг, как мать словно подтолкнула ее, сообщив, что Лэйрд сделал ей предложение. Официальное объявление о помолвке последует на ежегодной встрече, которую Лэйрд устраивает в честь своих друзей в апреле. А поженятся они месяц спустя и куда-нибудь уедут.

– Куда именно, понятия пока не имею, – добавила Шанель. – Лэйрд такой романтик. Непременно ему нужно преподнести мне сюрприз. Я лично рассчитываю на лучшее, например, Париж в пору весенних выставок. Хотелось бы надеяться, что вариант с романтическим круизом на этой его старой посудине не рассматривается.

Ферн с трудом скрыла разочарование. Помолвка – дело серьезное, это не просто обыкновенная интрижка. Может, уже поздно? Если она хочет, чтобы план осуществился, надо поторапливаться. Пожалуй, то, что о помолвке пока никто не знает, ей на руку. А может, совсем напротив. Так или иначе, если Лэйрд всерьез решил жениться, отбить его будет нелегко.

Хотя бы потому, что он считает себя человеком чести, что бы это, интересно, могло значить?

Но в этом же состоит и его слабость. Сколько раз мать говорила, что Лэйрд – джентльмен с головы до пят.

На этом-то его и можно поймать. Чувство долга сработает против него. Стоит ему скомпрометировать семнадцатилетнюю девушку, как придется иметь дело с собственной совестью. Если удастся как следует разыграть партию, заставить его почувствовать, что такие, как она, ему еще не попадались, то все будет в порядке.

А это не так уж трудно. Конечно, под ногами постоянно болтается Шанель, и всякие постельные штучки она знает назубок, но разве выдержит тридцатичетырехлетняя женщина соревнование с той, что вдвое моложе? Так что нужно просто все как следует рассчитать. И выбрать время. А уж как только Лэйрд будет на крючке, она не повторит ошибки Шанель, сразу потащит его в Рино или Вегас. И никаких официальных помолвок.

В следующие выходные Ферн приступила к осуществлению своего плана. Прежде всего – место. Чтобы все получилось как нужно, следует застать Лэйрда одного. Это непросто, ведь наверняка у него в доме живет прислуга.

Впрочем, стоп. Ведь мать говорила, что ухаживает за его домом пара, живущая отдельно, в коттедже. Это сильно упрощает дело.

Ферн выбрала понедельник, решив, что в этот день почти все остаются дома. Чтобы убедиться в этом, она позвонила Лэйрду, а когда он откликнулся, повесила трубку. Так, с этим все в порядке. Далее, нет ли у него кого в гостях? Но тут уж придется положиться на удачу.

Общежитие гудело, как улей. Чтобы никто не помешал, Ферн заперлась у себя в комнате. Не то чтобы к ней в последнее время так уж часто заходили гости, но ведь всегда может кто-то ворваться – одолжить что-нибудь либо просто посплетничать. Она уже решила, что наденет, – светлую шелковую блузу, в пройме слегка разорванную, так что соблазнительно приоткрывалась грудь, и юбку, тоже искусно разрезанную сбоку, – видны стройные ноги.

Поверх всего она набросила длинное, до самых пят, зимнее пальто. Для Бэрлингтона с его микроклиматом, пожалуй, слишком жарко, но для Сан-Франциско, где вечерами всегда дует ветер и опускается зимний туман, в самый раз. По основательном размышлении Ферн слегка припудрила щеки, чтобы сделать их еще бледнее, да тщательно подвела черной тушью ресницы, румяна и помада остались невостребованными. Закончив процедуру, Ферн посмотрелась в зеркало: так, все в порядке, выглядит она, словно пережила сильное душевное потрясение.

Было уже около десяти, когда Ферн добралась до нужного места. Свою машину она оставила в переулке и быстрым шагом пошла по бульвару, у Лэйрда надо появиться запыхавшейся. К ее радости, в доме было освещено только одно окно на первом этаже. Но что, если дверь откроет привратница?

Или у него гости? Ферн вся превратилась в слух и нажала на кнопку звонка. Через пару минут, когда дверь отворилась, она стояла, прислонившись к косяку, изо всех сил делая вид, что едва держится на ногах.

– Это еще что такое?.. Вас-то сюда как занесло? – не слишком приветливо проговорил Лэйрд.

– Я… Я в такую переделку попала, и обратиться, кроме вас, не к кому. – Говоря дрожащим голосом, Ферн даже не особенно притворялась, она и впрямь жутко нервничала. – Я отправилась с одним школьным приятелем покататься на лодке его отца, – Ферн махнула в сторону залива, – ну, а он попытался… попытался…

Она искусно освободилась от пальто так, чтобы были видны изодранные блузка и юбка.

– Я притворилась, будто меня укачало, думала, оставит в покое, но не тут-то было. В конце концов мне пришлось сказать ему, что… я согласна, только не здесь, а на твердой почве.

Он развернул лодку, а когда мы подошли к пристани, я выпрыгнула, ну и… побежала со всех ног. Но в лодке осталась сумочка, так что денег у меня – ни копейки, и… вообще все это ужасно! В школе этот парень всегда такой скромный. И сплетен о нем никаких не ходит… – Ферн остановилась и с трудом перевела дух.

– Почему в полицию не позвонили?

– Как вы себе это представляете? Да ведь Шанель бы со свету меня сжила. По ней, лучше убийство, чем сплетня. И к тому же у меня не было денег на автомат.

– Можно было позвонить из будки смотрителя на пристани.

– Да? А я и не знала. Да и не хотела, чтобы меня застали в таком виде. В будние дни я не должна ходить на свидания.

Если Шанель узнает, мне не поздоровится. Словом, я вспомнила, что вы живете поблизости, и подумала: вот кто меня наверняка выручит…

Ферн прижала ладони к глазам и тут же опустила, чтобы он увидел слезы. Ферн думала, Лэйрд обнимет ее, утешит, но вместо этого он просто спросил:

– Как, собственно, прикажете вас понимать? Это шутка такая?

Подобного Ферн не ожидала. Вообще все получается иначе, чем было рассчитано. На ней, понимаешь, платье клочьями висит, она места себе не находит, а он о каких-то шуточках толкует. Вот ублюдок. Ну да ладно, у нее в рукаве еще кое-какие карты припрятаны.

Ферн очень натурально разрыдалась:

– Не понимаю, о чем это вы. Не думаете же вы, что я сама ему навязывалась? Упаси Бог. Он казался мне таким славным, у меня и в мыслях не было…

Она задрожала и почти вплотную приблизилась к Лэйрду, наверняка он даже аромат духов почувствовал. Увидев, что он не отстраняется, Ферн прикрыла глаза, пошатнулась и, словно ноги не держат, едва не упала к нему на грудь. Тяжело дыша, она сомкнула у него на затылке руки и крепко прижалась к нему. Лэйрд задрожал, и Ферн охватило чувство торжества.

Дело движется. Господи, до чего же легко дурачить этих мужчин-петушков.

И тут, совершенно неожиданно, Лэйрд оттолкнул ее.

Ферн открыла глаза, и стало ясно, что вовсе не страстью он исходит, а просто со смеху покатывается. Над ней, ублюдок, смеется:..

Растоптанная и униженная, она рванулась было назад, но дверь оказалась закрыта, и отпереть ее никак не удавалось.

Лэйрд повернул ее к себе лицом.

– Извините, Ферн, право, мне очень неловко. Это я не над вами смеялся, над самим собой. Примерно в вашем возрасте я до безумия влюбился в свою учительницу английского, очень сексуальная была дамочка. И если рассказать вам, чего я только не выдумывал, лишь бы забраться к ней в постель… тогда вы поймете, почему я, собственно, так развеселился.

А теперь отчего бы вам не подняться наверх и не смыть всю эту замечательную косметику? А потом я провожу вас до машины, и мы забудем всю эту историю. Через несколько недель вы с матерью переедете сюда, так что лучше сделать вид, что ничего не было. Договорились?

От участливого его тона Ферн чуть не стошнило. Никогда еще она и никого так не ненавидела, а опыт по части ненависти у нее был. Ей хотелось выцарапать ему глаза, разодрать лицо, и все же удалось сдержаться.

– Ты ублюдок. Я это с самого начала знала и не ошиблась. – Взамен кулаков Ферн молотила его словами. – Думаешь, такой умный? Ничего, Шанель тебя выпотрошит, сам заметить не успеешь. Да кто ты такой? Просто очередная рыбка, угодившая к ней в сети. Не веришь? Поверишь, когда женишься. И надеюсь, она слопает тебя целиком, дегенерат чертов!

Ответа Ферн дожидаться не стала. Когда Лэйрд потянулся было к ней, она ударила его по ладони и резко развернулась.

На сей раз дверь подалась, и Ферн выскочила наружу. Последнее, что она заметила перед тем, как припустить вниз по улице, было выражение жалости в его глазах.

Ехать от Лэйрда до дому было всего пятнадцать минут, но этого времени Ферн хватило, чтобы выработать план мести.

Что прежний ее замысел не сработал – ясно, просто она сильно недооценила Лэйрда. Он насквозь ее видел, и где это Ферн допустила ошибку? А ведь такой хороший был план. Все должно было получиться. Ну да ладно, отольются кошке мышкины слезы. Никому не позволено безнаказанно смеяться над ней.

А заодно и с Шанель посчитаемся.

Шанель лежала, свернувшись на диване со свежим номером «Профиля» в руках, когда в гостиную влетела Ферн. Она вся так и дрожала от ярости и на сей раз притворяться плачущей не приходилось.

– Что это с тобой, во имя всего святого?

– Это все твой женишок, настоящее животное, – резко выкрикнула Ферн и сбросила на пол пальто, чтобы Шанель могла полюбоваться ее порванной блузкой. – Смотри – его работа.

– Что это ты несешь? Уж не хочешь ли сказать, что он…

– Вот именно! Я ушла с уроков, чтобы купить новое платье к твоей помолвке. Мне хотелось, чтобы ты могла гордиться мной. – Ферн снова заплакала. Теперь она сама почти верила в придуманную историю. – Ну вот, зашла в «Марк Хопкинс», а выходя, столкнулась с Лэйрдом, и он пригласил меня поужинать. Надо, говорит, поближе познакомиться. Я согласилась, откуда мне было знать, что все так обернется? Мы зашли в один уютный ресторанчик, а после он пригласил меня к себе, показать, где скоро буду жить. Ну, вина выпили, потом коньяку немного. Я-то едва притронулась, а он накачался изрядно.

И тут как вдруг бросится на меня, едва увернуться удалось.

Ферн показалось, что сейчас самое время еще немного поплакать, и она закрыла лицо ладонями.

– Говорит, все будет хорошо, мне понравится, а, как вы поженитесь, он уж проследит, чтобы я никогда не нуждалась в деньгах. Пусть, мол, это будет нашей маленькой тайной.

Ферн опять разрыдалась, и прошло некоторое время, пока она не заметила, что Шанель не проронила ни слова. Посмотрев на нее незаметно сквозь пальцы, Ферн увидела, что мать, похоже, пребывает во власти самых противоречивых чувств.

Ферн тяжело вздохнула и бессильно опустила руки на колени.

– А хуже всего то, что он сунул мне деньги и сказал, что потом даст еще больше, – прорыдала она. – Ненавижу! Ради Бога, не выходи за него, не надо! Мне будет страшно жить в одном доме с таким человеком.

Шанель присела рядом с Ферн и взяла ее за руку. На нее это было так не похоже, что девушка едва не подпрыгнула от изумления.

– Послушай-ка, Ферн. Не знаю, зачем ты все это придумала, но знаю, что все – сплошная ложь. Ведь в твоей истории полно дыр. Одного понять не могу, почему ты рубишь сук, на котором сидишь. Ведь оттого, что я выйду за Лэйрда, тебе же лучше. У него повсюду связи, и на будущий год тебя наверняка пригласят на Большой котильон, а в колледж сможешь поступить, в какой захочешь, сколько бы это ни стоило. Встречаться будешь со сверстниками из лучших семей, и замуж сможешь хорошо выйти, и жизнь устроить так, что только мечтать можно. Но смотри, если нечто подобное повторится еще хоть раз, не видать тебе всего этого как своих ушей. Ясно? Так что кончай с этими глупостями. Либо веди себя как подобает, либо убирайся прочь. Я из-за твоих капризов жизнь себе портить не буду.

Ферн встретилась с матерью взглядом. Какие у Шанель холодные и какие пронзительные глаза. Словно видит все, что у нее в голове происходит. Ферн проиграла, это ясно, к внезапно на нее накатило неудержимое желание сделать матери больно, так больно, как ей самой много раз делали в жизни.

Она вырвала руку и вскочила на ноги.

– Ты ненавидишь меня, – выкрикнула она. – И всегда ненавидела. Думаешь, так приятно знать, что собственная мать хотела сделать аборт и только дед не позволил ей? Не говорю уж о том, что все эти годы ты меня держала на расстоянии.

Шанель глубоко вздохнула и на какой-то момент сделалась на вид куда старше своих тридцати четырех лет.

– О Господи, Ферн, ну сама подумай: с чего мне тебя ненавидеть? Ладно, пусть твой отец оказался лжецом – никакой не шейх, а просто сын мусорщика, но ты-то все равно моя дочь. И внучка Тинкана О'Хары, чем можно только гордиться.

Я делала и делаю для тебя все, что могу, но дорогу себе перебегать не позволю. Так что отдохни. Иди к себе в комнату, сними этот маскарадный костюм, ложись да выспись как следует. Не знаю, что уж там у тебя случилось, да и не хочу знать.

Короче: отныне ты ведешь себя как полагается, иначе, прости меня Господи, окажешься на улице.

Никогда еще Ферн не ненавидела мать так сильно, как сейчас, но странным образом к этому чувству примешивалось и что-то еще. Подобно Лэйрду, Шанель видела ее, как на ладони, и такая проницательность невольно вызывала уважение.

– Ну ладно, – сказала она, собрав последние остатки достоинства, – твоя взяла. На сей раз.

Ферн замолчала, надеясь, что мать что-нибудь скажет, но та и рта не раскрыла. Тогда она повернулась и вышла из гостиной, бросив от двери прощальный взгляд на Шанель. Если бы это не было совершенно немыслимо, она бы поклясться была готова, что у матери в глазах стоят слезы.

Глава 31

Глори двигалась в такт музыке. Это был, как обычно на ее занятиях по аэробике, софт-рок. Стоявшие перед ней дамы разных возрастов и разной степени тучности старательно копировали ее движения.

Несмотря на включенный на полную катушку кондиционер, в зале было душно, и при виде этих тяжело дышащих, обливающихся потом и все равно сохраняющих хорошее настроение мучениц Глори с благодарностью улыбалась. Благодарность была адресована не кому-то в отдельности, но всей группе в целом. Они были ее «королевами», любимым ее детищем или, попросту говоря, классом, сформированным исключительно из женщин, чей вес превышает все разумные пределы. Это она сама придумала, это была ее собственная затея.

Мысль эта пришла Глори в голову пару недель назад, когда она только начинала работать в клубе. Кто-то позвонил. Девушка-оператор пошла обедать и попросила Глори подменить ее на коммутаторе. Звонила некая миссис Роберт Моррисон, ее интересовал размер членских взносов. Глори уловила в ее голосе какую-то подавленность и, задав пару тактичных вопросов, выяснила, что миссис Моррисон, сама себя назвавшая «настоящим дирижаблем», хотела бы позаниматься аэробикой, но ее страшит перспектива оказаться рядом с элегантными, изящными женщинами, которых она видела в клубе, когда зашла туда как-то с приятельницей.

Глори записала телефон миссис Моррисон и пообещала связаться с ней: как раз сейчас в клубе разрабатывается новая программа. Дело в том, что по ходу беседы ей вспомнилось, что в группе у Клер были очень крупные женщины, которые уходили после двух-трех занятий, хотя внесенные заранее деньги здесь не возвращались. Тогда она подумала, что им просто стало скучно или, вероятнее всего, «очаровательные» манеры инструктора не понравились, но теперь пришло в голову, что дело, может, не в этом: просто рыхлым дамам не по себе рядом с теми, кто уже находится в приличной форме.

В тот же день она зашла в кабинет к Стиву Голдену.

– По-моему, мы теряем потенциальных клиентов, – заявила она с порога. Глори с самого начала выработала вполне деловую манеру общения со Стивом. Объяснялось это тем, что, с ее точки зрения, всегда лучше придерживаться в отношениях с боссом сугубо формальных рамок. Впрочем, это только часть правды. Дело было еще и в том, что Глори опасалась, как бы у них и впрямь не завязалась интрижка, а спортсмен всегда спортсмен, даже если сейчас он не занимается спортом, а руководит клубом.

Словом, высказывалась она кратко и деловито:

– Вокруг полно женщин, которые в любую минуту запишутся к нам в клуб, если им не придется заниматься упражнениями в обществе худых.

– Стройных, – с ухмылкой поправил ее Стив. – Мы никогда не называем наших клиентов худыми, мисс Брауни.

– Как насчет того, чтобы набрать группу по-настоящему тучных женщин? – не обратив никакого внимания на реплику босса, продолжала Глори. – Только толстухи и больше никого. Можно даже установить стандарт, например, минимум пятьдесят процентов сверх нормального веса. Быстрого прогресса обещать не будем и упражнения предложим попроще.

Да, еще понадобится предварительное медицинское обследование. Занятия надо проводить, когда в клубе никого нет, чтобы глазеть было некому. Например, рано утром или, еще лучше, поздно вечером. Никаких посторонних в зале, даже из числа инструкторов. Только я и мои дамы. Я уже и название придумала – «Королевы». Что скажете?

– Скажу, что вы просто великолепны, – улыбнулся Стив.

Глори тут же ощетинилась:

– Серьезно вы умеете говорить?

– Да я и не шучу. – Стив подозрительно помрачнел. – С чего это вы взяли? По-моему, идея прекрасная.

Назавтра Глори позвонила миссис Моррисон и сказала, что клуб затевает новую программу специально для болезненно-крупных женщин. Занятия будут проходить три раза в неделю и начинаться через четверть часа после закрытия клуба, так что никого лишнего не будет: ни зевак, ни даже местных работников – только инструктор и участницы группы. Занятия будут щадящими, никто никого, терзать не собирается.

Кому это нужно?

Миссис Моррисон записалась с ходу, даже не спросив, сколько это будет стоить. Больше того, она порекомендовала обратиться к некоторым своим знакомым, и через три дня перед Глори предстали семеро дам. Теперь, по прошествии трех недель, в группе было семнадцать человек, и поступали все новые заявки. Как и всегда, подземный ручеек пробивался наружу, и это при том, что Стив выполнил свое обещание: ни рекламы, ни информации, за включением сугубо доверительной.