18. Мидвич протестует

Обед в поместье Кайл отложили, пока мы с Бернардом давали показания в полиции, и к тому времени, когда все это закончилось, я уже успел проголодаться. Гордон Зеллаби был также настолько любезен, что пригласил нас переночевать. Происшествие заставило Бернарда изменить свои планы; он решил не возвращаться в Лондон, а быть ближе к событиям — если и не в самом Мидвиче, то уж не дальше Трейна. Мне же был предоставлен выбор — составить ему компанию или возвращаться поездом. Более того, я чувствовал, что мой сегодняшний скепсис по отношению к Зеллаби был по меньшей мере невежлив, а оставшись — я получал шанс исправиться.

Я потягивал шерри, с некоторым стыдом и отвращением размышляя о замечательных самозащитных свойствах разума: за прошедшие годы мой разум настолько преуменьшил значение мидвичских событий и столь преуспел в рациональном их объяснении, что после возвращения они превратились для меня в совершенно незнакомое явление, которое я воспринимал с большим трудом. Теперь, потрясенный вечерними событиями, я обещал себе, что буду лучше владеть собой и не позволю своей автоматической защитной системе помешать мне реально оценивать события.

За обедом, однако, Зеллаби приложили все усилия к тому, чтобы разговор не касался Мидвича и его проблем. Бернард казался погруженным в свои мысли, но я оценил усилия Зеллаби и, слушая его рассуждения о том, что обществу для обуздания разрушительной энергии молодого поколения желательно иногда проводить более жесткий курс, закончил трапезу в значительно более ровном состоянии духа, чем начал.

Лишь когда с визитом пришел мистер Либоди и мы перебрались в гостиную, на нас вновь навалился груз мидвичских проблем. Преподобный Хьюберт был очень озабочен и выглядел намного старше, чем можно было ожидать спустя восемь лет.

Антея Зеллаби принесла еще одну чашку и налила ему кофе. Видно было, что викарий не знает, как начать разговор, но, когда он наконец отставил пустую чашку, я понял, что сдерживаться он больше не в состоянии.

— С этим надо что-то делать, — объявил мистер Либоди.

Зеллаби задумчиво посмотрел на него.

— Дорогой мой викарий, — мягко напомнил он, — об этом мы говорим уже несколько лет.

— Я хочу сказать, что надо что-то делать быстро и решительно. Мы сделали все возможное, чтобы найти для Детей подходящее место и сохранить некоторое равновесие — и по-моему, у нас получилось не так уж плохо, — но это лишь временные меры, импровизация, и дальше так продолжаться не может. Нам нужен какой-то кодекс, предусматривающий существование Детей и распространяющий на них действие законов так же, как и на всех нас. Если общепринятые законы не распространяются на какую-то часть общества — это начало анархии. Подрывается доверие к властям, появляется неуважение к закону, и люди начинают думать, что, кроме них самих, никто не сможет их защитить. Именно это и произошло сегодня днем.

— Если помните, мы предвидели проблемы подобного рода, — снова напомнил Зеллаби. — Мы даже послали соответствующий меморандум присутствующему здесь полковнику. И что же? Вы, полковник, передали его в высшие инстанции, на этом все и закончилось. Хотя, должен признаться, я их вполне понимаю, поскольку до сих пор не вижу способа заставить Детей подчиняться какому бы то ни было закону, если они этого не желают.

Мистер Либоди беспомощно сплетал и расплетал пальцы.

— Что-то должно случиться, — сказал он. — Котел перегрет, и взрыв может произойти в любую минуту — достаточно подобного случая, чтобы события стали непредсказуемыми. Почти все мужчины поселка собрались сегодня в «Косе и Камне». Никто никого специально не звал — они пришли туда сами. Это может послужить тем самым поводом, которого они ждали давно.

— Повод? — спросил я. — Не понимаю…

— Кукушата, — объяснил Зеллаби. — Вы же не думаете, что мужчины когда-либо по-настоящему любили этих Детей, верно? Большей частью они делали вид — ради своих жен. Если принять во внимание, насколько оскорбленными они должны себя чувствовать, это делает им честь.

— Это действительно нелегко, — согласился мистер Либоди. — Нормальные семейные отношения разрушаются. Вряд ли найдется мужчина, который относился бы к Детям без ненависти.

— И вы думаете, что эта история с Поули сыграет роль детонатора? — спросил Бернард.

— Может сыграть. Если не это, то что-нибудь еще, — с несчастным видом сказал Либоди. — Если бы только можно было что-нибудь сделать!

— Сделать ничего нельзя, друг мой, — решительно сказал Зеллаби. — Ни вы, и никто из нас не в состоянии что-либо сделать, поскольку инициатива не в наших руках; это зависит от самих Детей. Мы даже не в состоянии предвидеть их действия, так как имеем лишь самое общее представление о том, чего они хотят и как они думают. Кстати, что с тем мальчиком, в которого стреляли?

— Им занимается доктор Эндерби на Ферме. Нужно извлечь довольно много дробин, но доктор считает, что все будет в порядке, — сказал викарий.

— Надеюсь. Иначе здесь начнется настоящая вражда, — сказал Зеллаби.

— У меня такое впечатление, что она уже началась, — грустно заметил Либоди.

— Еще нет, — сказал Зеллаби. — Для этого нужны две враждующие группы. Пока же имеет место лишь агрессия со стороны поселка.

— Неужели вы сомневаетесь, что именно Дети убили обоих братьев Поули?!

— Нет, но это не было нападением. Я все-таки немного знаю Детей. В обоих случаях это была защитная реакция. Слишком мощная, согласен, но по сути это скорее неумышленное убийство. Оба раза они были спровоцированы, сами же они не провоцировали никого. Фактически единственную попытку преднамеренного убийства совершил Дэвид Поули.

— Если кто-то сбивает вашего спутника машиной, а вы его в ответ убиваете, — сказал викарий, — то, я считаю, это самое настоящее убийство, и именно это кажется мне провокацией. Для Дэвида Поули это была провокация. Он ждал, что справедливость восторжествует, но ожидания его не оправдались, и тогда он взял инициативу на себя. Так что это было — преднамеренное убийство или справедливый приговор?

— Справедливым приговором это уж точно назвать нельзя, — твердо сказал Зеллаби. — Это месть. Он пытался убить одного из Детей, выбранного наугад, за действие, которое они совершили все вместе. Но что действительно вытекает из этих инцидентов, друг мой, так это то, что законы, изобретенные одними разумными существами, по сути никак не применимы к существам с совершенно иными возможностями.

Викарий уныло покачал головой.

— Не знаю, Зеллаби… Не знаю… Я даже не могу с уверенностью сказать, можно ли судить этих Детей за убийство.

Зеллаби поднял брови.

— «И сказал Бог, — процитировал мистер Либоди, — создадим человека по образу Нашему, по подобию Нашему…» Очень хорошо, так что же такое эти Дети? Кто они? Образ не означает внешнее подобие, иначе любую статую можно было бы считать человеком. Важен внутренний образ — дух, душа. Но вы мне говорили, и обстоятельства заставляют в это поверить, что Дети не обладают индивидуальными душами — у них одна общая мужская душа и одна общая женская, и они гораздо могущественнее, чем мы можем себе представить. Так что же они такое? Они лишь выглядят как люди, но природа их совершенно иная. Убийство — по определению — это лишение жизни кого-то из себе подобных. Но если мы убьем одного из них или они убьют одного из нас, будет ли это убийством? Похоже, что нет. Можно пойти и дальше. Если они принадлежат к другому виду, не имеем ли мы право — а может быть, это наш долг? — бороться с ними, чтобы защитить свой собственный вид? Или мы должны относиться к ним как к себе подобным, поскольку выглядим почти одинаково? Не знаю… Я уже окончательно запутался…

— Запутались, друг мой, запутались, — согласился Зеллаби. — Всего несколько минут назад вы говорили, что Дети совершили убийство обоих братьев Поули. Теперь вы утверждаете, что если мы убьем их, то это убийством не будет. Я не могу избавиться от ощущения, что любой суд, как светский, так и духовный, счел бы подобное предположение неудовлетворительным с этической точки зрения.

Не могу вполне согласиться и с вашим аргументом насчет «подобия». Если ваш Бог — это сугубо земной Бог, вы несомненно правы, ибо совершенно ясно, что Дети внедрены к нам извне, хотя некоторые и сейчас уверены в обратном. Но, насколько я понимаю, ваш Бог — Создатель Вселенной, Владыка всех солнц и планет. Не впадаете ли вы в грех гордыни, полагая, что Он проявляет себя только в форме, подходящей для этой обычной, даже второстепенной планеты? Разница в нашем подходе к таким проблемам весьма глубока, но…

Он замолчал, услышав в холле шум возбужденных голосов, и вопросительно взглянул на жену, но прежде чем кто-то успел сдвинуться с места, дверь резко распахнулась, и на пороге появилась миссис Брант. На ходу извинившись перед Зеллаби, она направилась прямо к мистеру Либоди и схватила его за рукав.

— Идемте скорее, сэр! — проговорила она, с трудом переводя дыхание.

— Миссис Брант, дорогая… — начал викарий.

— Идемте, сэр, — повторила она. — Они идут к Ферме. Они хотят ее сжечь. Вы должны пойти и остановить их.

Мистер Либоди пораженно уставился на нее, а она продолжала тянуть его за рукав.

— Они уже начинают! — отчаянно сказала миссис Брант. — Викарий, вы можете остановить их. Вы обязаны! Они хотят сжечь Детей. Скорее. Пожалуйста. Пожалуйста, скорее!

Мистер Либоди встал и повернулся к Антее Зеллаби.

— Простите. Думаю, мне лучше… — начал он, но миссис Брант уже тянула его к выходу.

— В полицию сообщили? — спросил Зеллаби.

— Да… нет. Не знаю. Они все равно не успеют. Пожалуйста, викарий, скорее! — сказала миссис Брант, с силой выталкивая священника в дверь.

Оставшись вчетвером, мы переглянулись. Антея быстро пересекла комнату и закрыла дверь.

— Пожалуй, мне стоит пойти помочь ему, — сказал Бернард.

— Да, мы могли бы помочь, — согласился Зеллаби, вставая. Я последовал их примеру.

Антея непоколебимо стояла спиной к двери.

— Нет! — решительно заявила она. — Если ты хочешь сделать что-то полезное, лучше вызови полицию.

— Ты сможешь сделать это сама, дорогая, а мы пока пойдем и…

— Гордон, — строго сказала она, словно выговаривая ребенку. — Остановись и подумай. Полковник Уэсткотт, вы принесете больше вреда, чем пользы. Вас считают защитником интересов Детей.

Мы стояли перед ней, удивленные и немного смущенные.

— Но это очень важно, — запротестовал Зеллаби. — Мы знаем, что могут сделать Дети с отдельными людьми; мне хотелось бы посмотреть, как они справятся с толпой. Если они способны на это, им достаточно будет пожелать, чтобы вся толпа повернулась и ушла прочь. Мне будет очень интересно посмотреть, как…

— Чепуха, — ровным голосом сказала Антея, с такой твердостью, что Зеллаби даже моргнул. — Они способны не только на это, и ты это прекрасно знаешь. Они могли заставить Джима Поули остановить машину; они также могли заставить Дэвида Поули выпустить второй заряд в воздух. Но они этого не сделали. Им недостаточно отразить нападение — в ответ они всегда нападают сами.

Зеллаби снова моргнул.

— Ты права, Антея, — удивленно сказал он. — Я никогда об этом не думал. В самом деле, их ответные меры чересчур круты.

— Вот именно. И как бы они ни справились с толпой, я вовсе не хочу, чтобы вместе с ней они справились и с тобой. И с вами тоже, полковник, — добавила она, посмотрев на Бернарда.

— Я мог бы наблюдать — разумеется, издали, — робко предложил я.

— Если у вас есть хоть капля рассудка, вы останетесь здесь, от греха подальше, — резко ответила Антея и снова повернулась к мужу. — Гордон, мы зря теряем время. Позвони, пожалуйста, в Трейн и узнай, сообщил ли кто-нибудь в полицию, а заодно попроси вызвать «скорую».

— «Скорую»? Не рано ли? — возразил Зеллаби.

— Ты сказал «они способны на это», но, по-моему, сам до сих пор не понял, что это значит, — ответила Антея. — А я поняла. Я сказала — вызови «скорую», и если этого не сделаешь ты, то сделаю я.

Зеллаби с видом подчинившегося уговорам маленького мальчика снял трубку и заметил:

— Мы ведь еще не знаем — я имею в виду, мы слышали только слова миссис Брант…

— Насколько я помню миссис Брант, верить ей можно, — сказал я.

— Верно, — согласился он. — Ну что ж, рискнем.

Закончив разговор, он задумчиво положил трубку, некоторое время задумчиво смотрел на нее, потом предпринял еще одну попытку:

— Антея, дорогая, ты не думаешь, что, если держаться на разумном удалении?.. В конце концов, я один из тех, кому Дети доверяют, они мои друзья и…

Но Антея с той же решительностью оборвала его:

— Гордон, не старайся меня провести. Ты говоришь чепуху. Просто ты чересчур любопытен. Ты же прекрасно знаешь, что у Детей друзей нет.

19. Беседа с ребенком

Начальник полиции Уиншира приехал в поместье Кайл на следующее утро, как раз к бисквиту и бокалу мадеры, которые он оценил по достоинству.

— Извините, что приходится вас беспокоить, Зеллаби. Страшная история — кошмар какой-то. Никто в вашем поселке не может ничего толком объяснить. Надеюсь, что, может быть, вы расскажете хоть что-нибудь.

Антея наклонилась вперед.

— Каковы официальные сообщения, сэр Джон? Мы еще ничего не слышали.

— Боюсь, что плохие. — Он покачал головой. — Одна женщина и трое мужчин погибли. Восемь мужчин и пять женщин в больнице. Еще несколько в таком состоянии, что им тоже следовало бы там быть. По всем признакам была обычная драка — все против всех. Но из-за чего? Этого я понять не могу. И никто не может сказать ничего вразумительного. — Он повернулся к Зеллаби. — Поскольку вы звонили в полицию и сообщили, что назревают беспорядки, хотелось бы знать, что заставило вас это сделать.

— Ну… — осторожно начал Зеллаби, но жена оборвала его на полуслове.

— Это миссис Брант, жена кузнеца. — Антея рассказала об уходе викария. — Я думаю, что мистер Либоди может рассказать об этом значительно больше, чем мы. Он был там, а мы нет.

— Он действительно был там и даже как-то добрался домой, но сейчас он в больнице в Трейне, — сказал начальник полиции.

— Бедный мистер Либоди. Он очень пострадал?

— Даже не знаю. Тамошний врач говорит, что его беспокоить пока нельзя. Итак, — он снова повернулся к Зеллаби, — вы сообщили полиции, что в направлении Фермы движется толпа с намерением поджечь ее. Откуда вам стало об этом известно?

Зеллаби удивленно посмотрел на него.

— Как откуда? От миссис Брант. Моя жена только что вам об этом сказала.

— И все? Вы сами не выходили на улицу посмотреть, что происходит?

— Нет, — ответил Зеллаби.

— Вы хотите сказать, что только на основании ничем не подтвержденных слов женщины, находившейся в состоянии, близком к истерике, вы срочно вызвали полицию и сообщили, что потребуется «скорая помощь»?

— На этом настояла я, — холодно сказала Антея. — И я оказалась совершенно права. «Скорая» действительно потребовалась.

— Но лишь со слов этой женщины…

— Я знаю миссис Брант много лет. Она вполне здравомыслящая женщина.

— Если бы миссис Зеллаби, — вмешался Бернард, — не отсоветовала нам идти туда, я почти уверен, что сейчас мы тоже были бы в больнице, если не хуже.

Начальник полиции с сомнением посмотрел на нас.

— Я здорово вымотался за эту ночь, — наконец сказал он. — Может быть, я чего-то не понимаю. По вашим словам получается, что миссис Брант пришла сюда и сказала, что местные жители — самые обычные английские мужчины и женщины, коренные уинширцы — собираются идти к школе, полной детей — их собственных детей в том числе, — и…

— Не совсем так, сэр Джон. Туда пошли мужчины и, может быть, некоторые женщины, но думаю, что большинство женщин были против, — заметила Антея.

— Очень хорошо. Итак, эти мужчины — обычные скромные фермеры — собирались поджечь школу, полную детей. Вы этого не оспариваете. Вы сразу же поверили такому невероятному заявлению. Вы даже не попытались проверить его или хотя бы своими глазами посмотреть, что же происходит на самом деле. Вы просто вызвали полицию — только потому, что миссис Брант здравомыслящая женщина?

— Да, — ледяным тоном сказала Антея.

— Сэр Джон, — столь же холодно сказал Зеллаби. — Я понимаю, что вы были заняты всю ночь, и я с уважением отношусь к вам как лицу официальному, но полагаю, что если допрос будет продолжен, его стоит перевести в другое русло.

Начальник полиции слегка покраснел и опустил глаза. Он яростно потер лоб большим кулаком и извинился, сначала перед Антеей, а потом перед Зеллаби. Потом он чуть ли не с отчаянием сказал:

— Но у меня же нет ни единой зацепки! Я задаю вопросы уже много часов, но до сих пор не могу ничего понять. Нет никаких доказательств, что люди пытались поджечь Ферму, — они до нее даже не дотронулись. Они просто избивали друг друга, мужчины и несколько женщин, но они занимались этим на территории Фермы. Почему? Не похоже, чтобы женщины пытались остановить мужчин или что некоторые мужчины пытались остановить остальных. Такое впечатление, что они все вместе вышли из «Косы и Камня» и направились к Ферме; и только пастор да несколько женщин хотели их задержать, но толпа не стала их слушать. И что все это значит? Очевидно, это как-то связано с детьми в школе, но из-за чего могло произойти такое побоище? Все это просто бессмысленно. — Он покачал головой и задумался. — Помню, мой предшественник, старик Боджер, говорил про Мидвич что-то чертовски странное. И, мой Бог, он оказался прав. Но что же все-таки произошло?

— По-моему, лучшее, что я могу посоветовать, — это обратиться к полковнику Уэсткотту, — сказал Зеллаби, показывая на Бернарда, и с мрачным видом добавил: — Его ведомство, по причинам, которые продолжают оставаться для меня тайной вот уже девять лет, сохраняет постоянный интерес к Мидвичу, так что он, вероятно, знает значительно больше, чем мы.

Сэр Джон повернулся к Бернарду.

— А вы из какого ведомства, сэр?

Услышав ответ Бернарда, он выпучил глаза.

— Вы сказали — военная разведка? — тупо переспросил он.

— Да, сэр, — сказал Бернард.

— Сдаюсь, — покачал головой начальник полиции, которого это заявление окончательно добило, и снова посмотрел на Зеллаби. — Еще и военная разведка… — пробормотал он.

Примерно в то же самое время, когда начальник полиции приехал в поместье Кайл, один из Детей — мальчик — не спеша спускался по тропинке, ведущей от Фермы. Двое полицейских, беседовавших у ворот, прервали свой разговор, и один из них направился мальчику навстречу.

— Куда это ты собрался, сынок? — довольно дружелюбно спросил он.

Мальчик спокойно посмотрел на полицейского, но в его удивительных золотых глазах чувствовалась настороженность.

— В поселок, — сказал он.

— Лучше не стоит, — посоветовал полицейский. — Там не питают особо теплых чувств к таким, как ты, особенно после вчерашнего вечера.

Мальчик, однако, ничего не ответил и даже не сбавил шаг. Он просто продолжал идти дальше. Полицейский повернулся и пошел обратно к воротам. Его напарник удивился.

— Замечательно, — сказал он. — Ты, похоже, не очень-то стараешься. Мы ведь должны убедить их не нарываться на новые неприятности.

Первый полицейский с озадаченным видом посмотрел вслед мальчику, который уже подходил к дороге, и покачал головой.

— Занятно, — неуверенно сказал он. — Ничего не понимаю. Если появится еще один, попробуй ты, Берт.

Через пару минут на тропинке, шагая столь же уверенно, появилась одна из девочек.

— Ладно, — сказал второй полицейский. — Поговорим с ней по-отечески.

И двинулся навстречу.

Сделав только четыре шага, он развернулся и пошел назад. Стоя рядом, оба полицейских смотрели, как девочка идет мимо них в сторону дороги. В их сторону она даже не взглянула.

— Какого черта?.. — сдавленным голосом спросил второй полицейский.

— Ну и как? — сказал первый. — Ты собираешься сделать что-то одно, а потом вдруг делаешь совсем другое. Не сказал бы, что мне это очень нравится. Эй! — крикнул он вслед девочке. — Эй, мисс!

Девочка даже не обернулась. Полицейский двинулся следом, прошел полдюжины ярдов и застыл на месте. И только когда девочка скрылась за поворотом, полицейский снова обрел способность двигаться. Он повернулся и пошел назад, тяжело дыша.

— Не нравится мне все это, — с несчастным видом сказал он. — Странные дела здесь творятся…

Автобус из Оппли, следующий через Стоуч в Трейн, остановился в Мидвиче, напротив магазина миссис Вельт. Ожидавшие на остановке десять или двенадцать женщин пропустили двух выходящих пассажиров и неровной колонной двинулись вперед. Мисс Латтерли была первой. Она взялась за поручень и уже собралась шагнуть внутрь — но ей это не удалось, обе ноги, казалось, приросли к земле.

— Побыстрее, пожалуйста, — поторопил ее кондуктор.

Мисс Латтерли еще раз попыталась войти в автобус, но с тем же успехом. Она беспомощно посмотрела на кондуктора.

— Отойдите в сторонку и дайте войти остальным, мэм. Я сейчас подам вам руку, — посоветовал он ей.

С недоуменным видом мисс Латтерли последовала его совету. Вперед шагнула миссис Дорри и взялась за поручень. Ей тоже не удалось сделать больше одного шага. Кондуктор взял ее за руку и потянул вверх, но ноги ее не могли оторваться от земли. Она отошла в сторону к мисс Латтерли, и обе стали смотреть, как остальные женщины столь же безуспешно пытаются войти в автобус.

— В чем дело? Что за шутки? — спросил кондуктор. Но тут он увидел выражение их лиц. — Извините, леди. Я не хотел вас обидеть. Но что случилось?

Мисс Латтерли посмотрела, как очередная женщина тщетно пытается войти в автобус, потом отвела взгляд и заметила одного из Детей. Мальчик сидел в небрежной позе на каменной глыбе напротив «Косы и Камня» лицом к ним и лениво покачивал ногой. Миссис Латтерли направилась к нему, внимательно его рассматривая.

— Ты ведь не Джозеф? — неуверенно спросила она.

Мальчик покачал головой.

— Я хочу поехать в Трейн, — сказала она, — навестить мисс Форшэм, мать Джозефа. Ее ранили прошлой ночью. Она в больнице.

Мальчик продолжал смотреть на нее, едва заметно качая головой. На глазах мисс Латтерли выступили слезы отчаяния.

— Вам мало того, что вы сделали? Вы чудовища. Мы же только хотим навестить наших друзей, которые пострадали — пострадали из-за вас.

Мальчик ничего не ответил. Мисс Латтерли инстинктивно сделала полшага в его сторону, но вовремя остановилась.

— Ты что, не понимаешь? Есть в тебе хоть что-нибудь человеческое? — дрожащим голосом сказала она.

Позади нее кондуктор наполовину озадаченным, наполовину веселым голосом сказал:

— Ну давайте, леди. Решайтесь. Вы же знаете, что этот старый автобус не кусается. Мы не можем ждать весь день.

Женщины нерешительно стояли на месте, некоторые были явно испуганы. Миссис Дорри еще раз безуспешно попыталась войти в автобус. Две женщины, обернувшись, злобно посмотрели на мальчика, который смотрел на них, не двигаясь с места.

Мисс Латтерли беспомощно повернулась и пошла прочь. Терпение кондуктора лопнуло.

— Ну что ж, если вы не едете, мы отправляемся. У нас, как вы знаете, расписание.

Женщины не пошевелились. Кондуктор решительно нажал на сигнал, и автобус тронулся. Взглянув в окно на группу женщин, кондуктор покачал головой и, проходя вперед, чтобы обменяться замечаниями с водителем, пробормотал себе под нос местную поговорку:

— В Оппли хитрецы, в Стоуче льстецы, а в Мидвиче просто глупцы…

Полли Раштон, незаменимая помощница своего дяди, везла миссис Либоди в Трейн, чтобы навестить викария. По телефону из больницы обнадежили: повреждения, которые мистер Либоди получил в драке у Фермы, болезненны, но не опасны — перелом левой руки и много ушибов. Он нуждался в покое и отдыхе, но очень радовался предстоящему визиту, собираясь сделать кое-какие распоряжения на время своего отсутствия.

Однако, отъехав от Мидвича двести ярдов, Полли вдруг резко затормозила и стала разворачивать машину.

— Мы что-нибудь забыли? — удивленно спросила миссис Либоди.

— Ничего, — сказала Полли. — Я просто не могу ехать дальше, и все.

— Не можешь? — переспросила миссис Либоди.

— Не могу, — сказала Полли.

— Ну что ты, в самом деле, — сказала миссис Либоди. — В такой момент…

— Тетя Дора, я сказала «не могу», а не «не хочу».

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — сказала миссис Либоди.

— Ну хорошо, — сказала Полли. Она проехала назад несколько ярдов и снова развернула машину в сторону от поселка. — Давай поменяемся местами, и попробуй сама.

Миссис Либоди неохотно пересела на место водителя. Она не любила водить машину, но вызов приняла. Они снова двинулись вперед, и… миссис Либоди затормозила на том же месте, где уже останавливалась Полли. Сзади раздался сигнал, и мимо пронесся торговый фургон с трейнским номером. Они смотрели ему вслед, пока он не скрылся за поворотом. Миссис Либоди попыталась нажать на акселератор, но ее нога остановилась в дюйме от педали. Она попробовала еще раз — безуспешно.

Оглянувшись, Полли увидела одного из Детей — девочку, которая следила за ними из-за изгороди. Полли внимательно пригляделась к ней, пытаясь точно определить, кто это.

— Джуди, — сказала Полли, с предчувствием беды, — это твоя работа?

Девочка едва заметно кивнула.

— Но ты не должна этого делать, — запротестовала Полли. — Мы едем в Трейн навестить дядю Хьюберта. Он в больнице.

— Вам нельзя ехать, — сказала девочка, как бы извиняясь.

— Но, Джуди, он должен дать нам множество поручений на то время, пока его нет.

Девочка медленно покачала головой. Полли почувствовала, что теряет терпение. Она набрала в грудь воздуха, но миссис Либоди нервно оборвала ее:

— Не раздражай ее, Полли. Разве вчерашний вечер — не достаточный урок для нас?

Совет пришелся к месту. Полли не стала ничего говорить. Она просто сидела, разглядывая девочку у изгороди, и от обиды на глазах у нее выступили слезы.