40

Кейси осушил еще одну чашку кофе, ушел к себе в комнату и вернулся уже в облачении, которое выдавали роботы, — плотно прилегающий комбинезон, сшитый из какого-то блестящего ярко-оранжевого материала. Мы с Кейси все еще сидели за столом.

— Думаете, я совсем спятил? — Кейси обнажил зубы в улыбке, когда Пеп взглянул на него исподлобья. — Может, и так, но я все равно иду искать Мону.

Пеп спросил куда.

— А куда еще? Больше некуда, — отмахнулся тот. — Перед смертью ей показалось, что она наткнулась на кое-что посерьезнее противомикроботных бунтов. Она мне так и не сказала, что это. Поначалу испугалась, не хотела верить в то, что узнала, и даже вслух боялась произнести. Но в конце она вроде бы как стала надеяться на лучшее.

— Кейси, послушай. — Пеп обеспокоенно махнул рукой. — Я не говорю, что ты сумасшедший, но нам всем многое пришлось пережить. Давай, может, не будем спешить и обдумаем все хорошенько, взвесим все «за» и «против».

— Если бы мы знали, что взвешивать.

— Мы уже знаем немало. Корона очень велика. Огромный стог. И в нем ты хочешь найти иголку, которую все равно не узнаешь, даже если нос к носу с ней столкнешься. Я вообще сомневаюсь, что разгадка здесь. Лучше позавтракай. И пусть Робо разомнут тебя хорошенько. Поспи хотя бы одну ночь. Подожди, может, ночью снова придет Мона и скажет что-нибудь.

— Спасибо за заботу, Пеп. — Кейси обошел вокруг стола и пожал ему руку. — Ты прав, я не знаю, что пытаюсь найти, но остановиться теперь уже не могу. Может, Мона зря боялась микроботов. Может, теперь они нам помогут. Мы — носители микроботов с планеты из созвездия Стрельца. Похоже, мои начинают приживаться.

— Что? — Пеп испуганно вытаращил глаза. — Что они начали?

— Похоже, они проникли в мозг.

— Так это они сводят тебя с ума?

— Кто знает, может, я как раз в своем уме, — пожал плечами Кейси. — Они начали обучать меня тому, чего раньше я не знал и не умел. Во сне Мона говорила на языке Сандора, но я все понял. Надеюсь, она поможет мне найти ее.

Кейси уже направился к выходу, когда Пеп спросил, можно ли пойти с ним.

— Валяйте. — Иронично усмехнувшись, Кейси пожал плечами. — Если думаете, что за мной надо приглядывать.

— Да, думаю, — серьезно посмотрел на него Пеп. — Если твои микроботы проснутся, боюсь, как бы они тебя не угробили.

Кейси подождал, пока мы оденемся, и повел нас через заросшие развалины к Короне. Роботы впустили нас. Мы бродили за Кейси целый день по нескончаемым коридорам, которые освещались при нашем появлении, и заходили в бесчисленное множество пустых комнат, подавляющих своей тишиной. Казалось, будто все смолкло в присутствии смерти. То и дело Кейси останавливался, чтобы оживить какую-нибудь голографическую картинку на стене и задать роботу вопрос, ответа на который я все равно не понимал. Иногда Кейси просто стоял и ждал, будто надеясь на какое-то озарение, которое, однако, все не приходило.

И все же Кейси продолжал двигаться по наитию, все дальше и дальше, и в конце концов мы зашли в невероятный лабиринт кабинетов, который он назвал административным комплексом. Наконец мы вышли на балкон, с которого открывался вид на какую-то темную бездонную яму. Я отшатнулся от перил, показавшихся мне до жути низкими. Пеп затаил дыхание и прокричал чуть дрожащим голосом:

— Viva! Viva! Viva! [43]

Мы долго стояли в тишине, слушая, как слабый отзвук эха шепнул в ответ. От его голоса над головой зажглись звезды. Поначалу они были едва заметны, и вот вспыхнули яркими созвездиями, даже ярче, чем мы когда-либо видели их из космоса. В центре здания показалось огромное пустое пространство.

Безразмерные, закругляющиеся в стороны стены, разлинованные балконами, подобными нашему, этаж за этажом вздымались вверх, к самому куполу, и опускались уровень за уровнем под нами. Уходили они так далеко, что я, почувствовав головокружение, крепко вцепился в перила. Я прищурился и разглядел внизу круглый пол, пустой, огромный, в котором по кругу ряд за рядом располагались столы на некоем подобии спуска, который восходил к стенам.

— Que grande! [44] — благоговейно шепнул Пеп. — Совет всех звезд! Представляешь, здесь собирались главы двух тысяч планет, принося с собой всю мудрость и науку своих миров, и обсуждали будущее вселенной!

— Мудрость? Не знаю насчет мудрости, — откликнулся Кейси. — Они так и не поняли, что вот-вот умрут.

Кейси поежился и увел нас с балкона обратно в лабиринт. Он был твердо настроен идти вперед. Просматривал голограммы, которые если и говорили, то говорили молча. Кейси замирал, снова и снова прислушиваясь к голосу, который, похоже, извечно ускользал от него. Окончательно изможденные, мы с Пепом остановились и заявили, что с нас хватит.

— Мы возвращаемся домой на ужин, — сказал Пеп, — если можно назвать это домом. Пойдем лучше с нами.

Кейси с упрямым видом отрицательно покачал головой в ответ.

Мы перекусили, хотя я едва ощущал вкус пищи, позади нас застыли готовые услужить роботы, а напротив стоял пустой стул Кейси. На стене сменялись голографические изображения, на которые я почти не смотрел, пейзажи других миров, что существовали давно и располагались очень далеко отсюда. Когда пришел Кейси, я уже спал. За завтраком его место снова было не занято.

— Кейси приходил, — сообщил мне Пеп. — Я слышал, как он разговаривал с роботами. Я только что заглядывал в его комнату, там его нет.

Хотелось уйти, спрятаться от проблем, которые все равно нам не под силу было решить, и мы начали разглядывать голографическую стену. Теперь ее заполнял странный морской пейзаж: пылающее лимонного цвета небо и пенящийся охрой прибой на берегу желтого бесконечного океана. Из пены выползают огромные неприятного вида существа кровавого цвета и поднимаются на широкий пляж, усыпанный оранжевым песком.

— Ох ты…

Пеп не мог продохнуть от изумления. Стена дрогнула и замерцала. Пляж с существами исчез. Вместо него появился окружающий нас мир и Кейси, который отчаянно бежал среди холмиков, нарытых луговыми собачками. Все его внимание было устремлено к слайдеру Ло, и он не заметил под ногами грязный ободок норки, куда и угодил ногой. Кейси упал лицом вниз, поднялся на ноги и, прихрамывая, поплелся дальше, пока его поврежденная нога не подвернулась. На четвереньках он подполз к модулю. Дверь отворилась. Кейси ввалился внутрь. Дверь захлопнулась. Модуль стрелой умчался прочь.

— Caramba! [45] — пробормотал Пеп. — Pobrecito! El es loco! [46]

Небо на голограмме вновь стало желтым. Луговые собачки исчезли. И снова из прибоя начали выползать огромные ящероподобные существа. Волоча по песку свои длинные пунцовые хвостовые плавники, они неуклюже пытались подняться на перепончатые задние конечности. Один за другим животные наклоняли вперед вытянутые, с длинными челюстями, головы к огромному черному шару. Ковыляя, собирались в кружок и медленно, не отрывая ступней от песка, шаркали вокруг шара.

Мы долго еще сидели там, поеживаясь от страха перед существами, с которыми нам не хотелось бы столкнуться лицом к лицу, и наблюдали за неким подобием священнодействия, что они исполняли. Робот принес Пепу тарелочку кушанья, напоминавшего рисовые лепешки, которые Пеп научил его готовить, и пиалу чего-то напоминающего фасоль, хорошенько приправленную подобием чили. Пеп взмахом руки отослал робота.

— Не исключено, что обитатели этой планеты и по сей день живы. Разработчики новых планет никогда не заселяли миры, где существовала разумная жизнь, и у этих существ нет смертоносных микроботов. Если, конечно, всех погубили микроботы. Не важно, что случится с нами, эволюция возьмет свое.

Пеп попросил роботов убрать с голограммы желтое небо и заменить его окружающими нас зарослями, щебнем и возвышающейся на юге Килиманджаро. Облака скапливались вокруг низлежащих склонов под украшенным снежной шапкой двойным конусом вулкана. Крохотная бурая луговая собачка стояла будто страж на том самом пригорке, где когда-то был припаркован модуль Кейси.

Наконец мы вышли из-за стола и решили поискать в комнате Кейси прощальную записку или хоть какой-то намек на то, от чего наш друг так изменился. Но не обнаружили ничего. Пеп попытался вытащить интересующую нас информацию из роботов. Они только твердили, что готовы служить нам, но ни на что большее не запрограммированы.

Я сказал Пепу, что хочу выйти и прогуляться.

— Зачем? — Пеп пристально взглянул на меня, будто оценивая, насколько я в своем уме. — Кейси ушел. Поди разбери теперь, где его искать.

И все-таки я не мог не уйти из Короны. Это нестерпимо большое безлюдное здание, населенное множеством необъяснимых загадок, переполняла смерть. Похоже, Пеп чувствовал то же самое. Он вышел со мной, и мы вместе направились по разрушенному проспекту на поляну луговых собачек. Зверьки залаяли, приветствуя нас, и суетливо попрятались в свои норки. Мы уселись за гагатовый стол, и Пеп стал разглядывать пустой модуль, где погибли Сандор, Ло и Мона.

— Я мог бы поднять его в воздух, — вздохнул он и покачал головой, — но куда лететь-то.

Мы стали оценивать варианты. Лунная станция спит, туда вернуться нельзя. Для межгалактических полетов у Пепа не хватало квалификации. Может быть, слетать на одну из ближних планет? На Марс, например?

— Мертв, как и Земля. — Пеп покачал головой. — Сандор рассказывал о раннем проекте по терраформированию Марса, когда попытались столкнуть вместе ледяные астероиды. Эту идею забросили, когда на межзвездных слайдерах стали открывать лучшие миры. Мы застряли здесь наедине с роботами. Благо они пока еще нас терпят.

Заняться больше было нечем, и мы сидели за столом, наблюдая за луговыми собачками. Зверьки, в свою очередь, шпионили за нами из своих норок, становились на задние лапки, лаяли и снова торопливо убегали по своим делам. Минул полдень. Я уже начал испытывать муки голода, но возвращаться в похожую на могильник Корону не хотелось. Вдруг почва сотряслась, и собачки мигом юркнули в норки. В западной части неба что-то громыхнуло, как гром, совсем близко.

— Кейси. — Пеп состроил недовольную гримасу.

В миле или около того по проспекту, что вел к Килиманджаро, мы нашли Кейси. От удара образовалась глубокая воронка возле мостовой. На дне лежали бесформенные обломки модуля и кое-где виднелись пятна крови.

— Микроботы. — Пеп стоял у самого края воронки и смотрел на меня, покачивая головой. — Кейси говорил, что они начинают проникать в мозг. Похоже, проникли.

Мы вернулись в Корону, нашли на выставке по истории горняцкого дела лопаты и остаток дня закидывали воронку землей. Образовавшийся бугор заложили камнями, что насобирали в развалинах. Мне захотелось каким-нибудь знаком отметить могилу, но Пеп пожал плечами:

— А зачем? Здесь что, читать кто-то будет?

Роботы-охранники впустили нас в Корону. Механическая обслуга подала трапезу, которую мы едва попробовали. Голографическая стена снова ожила. На этот раз на ней показался туристический поезд, ползущий вокруг Мемориала Сандора, совсем еще новый. Он с пыхтением пробирался мимо памятника Вашингтону. Скорчившийся Сфинкс неотрывно смотрел на панораму, устремив взгляд на Акрополь и Великую Пирамиду. Я обнаружил отблеск купола модели нашей станции на воссозданном краю Тихо, и на меня накатила тоска по родным тоннелям и всему, что мы потеряли.

Пеп отрицательно покачал головой, когда робот поднес рюмки с ярким красным вином.

— Похоже, мы здесь останемся до скончания своих дней. — Он уныло поежился. — Ну или до тех пор, пока роботы не откажутся за нами ухаживать.

Я уже почти спал, и все тело ныло после работы лопатой, но одному оставаться мне не хотелось. Да и Пепу тоже. Когда роботы вновь предложили вина, Пеп поддался на уговоры и взял еще один бокал. Так мы просидели с полночи, потягивая вино, рюмку за рюмкой. Пару раз прослезились от горя и ностальгии, глядя на голограмму, где Сандор ведет раскопки лунной площадки и всей человеческой истории, и наблюдая, как он фрагмент за фрагментом доставлял ее обратно на Землю, восстанавливая из того, что обнаружил на Луне.

— Может, все так и происходило, а может, и нет. — Пеп пожал плечами. — Соmо le hace? [47] Никто теперь не скажет наверняка.

Ковыляя на четырех конечностях, из леса показались питекантропы; выйдя в саванну, они пытались передвигаться вертикально, удерживая в руках добычу и оружие. От реки раскаленной докрасна лавы бежала нагая женщина с распущенными волосами, сжимая в руке дымящуюся палку. Она наклонилась, собирая в кучу сухие листья и прутья, и дула на них, пока не разгорелся огонь. Мы смотрели, как в пещерах при свете коптящих факелов трудились косматые мужчины, рисуя на известковых стенах изображения животных, служивших им добычей. Видели людей, которые выдавливали заостренными бамбуковыми палочками знаки на мягких глиняных табличках. Наблюдали, как сотни мужчин и женщин тянут за длинные веревки, передвигая огромные неотесанные камни по уложенным в ряд бревнам, из которых строился Стоунхендж, и гладкие отшлифованные камни для египетских пирамид. Видели распятого Христа, и подъезжающего к мечети Магомеда на верблюде, и улыбающегося Будду.

Мы видели, как мужчины с каменными топорами изготавливают челноки-каноэ, выдалбливая их из стволов деревьев. Они валили лес и выжигали из сухих бревен сердцевину. Смотрели, как строятся парусные суда, паровозы, ракеты. Видели приземляющиеся на Луне ракеты и старину Дефорта за строительством станции Тихо. Вот огромные землекопательные машины Сандора черпают грунт со склона кратера, куда попал метеорит, похоронивший под своими обломками лунную станцию.

И наконец мы увидели себя такими, какими нас воссоздал Сандор: неуклюжие Робо с застывшими лицами вывозят спящих младенцев из материнской лаборатории. Вот мы среди малышей, что учатся ходить и смеются друг над другом, совершая огромные прыжки до самого потолка в гимнастическом зале и растягиваясь на полу. Мы смахивали слезы, видя, как маленькие девочки — Таня и Диана — сидят на коленях Сандора и с хихиканьем разглядывают древнюю куклу, что он привез с Земли.

Мы видели, как наши братья-клоны возвращаются век за веком на Землю. Видели потерянный город в устье Нила, впадающего в Красное море. Узнавали себя в гигантских серебряных колоссах, что стоят вдоль проспекта, ведущего к Храму Луны. Смотрели на поющие деревья Северной Америки, и златокрылое существо, которое Кейси спас после падения воздушного шара, и юное деревце, которое он назвал Леонардо. Видели порабощенного Кейси, бегущего с повозкой по улицам кашмирской столицы.

И наконец, когда изображение на стене погасло, Пеп заключил меня в объятия. Так мы и сидели, прижавшись друг к другу, и рыдали от одиночества и тоски, пока он не отодвинулся в сторону и не попросил у роботов еще вина. Вместо этого они проводили нас по нашим комнатам. Я позволил себя раздеть и уложить в кровать. Проснулся поздно: мне снилось, будто я все еще на станции и спорю с Арни за шахматной доской из-за того, что он сделал ход против правил. Голова раскалывалась, и я, спотыкаясь, направился в столовую, чтобы попросить у роботов кофе. Завтрак уже остывал, глянцевитые белые роботы стояли, позади наших стульев, но место Пепа оставалось незанято.

Когда я поднялся в его комнату, оказалось, что мой друг исчез.

41

Роботы успели уже заправить постель Пепа, но когда я поинтересовался, где он сам, они лишь молча застыли, холодно глядя перед собой пустыми глазами. В панике я обыскал каждую комнату, обшарил каждый шкаф наших апартаментов, но так ничего и не обнаружил. Все еще покачиваясь от выпитого накануне вина, я вывалился на улицу, чтобы выяснить, уж не забрал ли он наш последний модуль. Нет, модуль стоял там же, где мы его и оставили, в собачьем городке, и когда я заглянул внутрь, он был пуст.

Меня обуяло первобытное бешенство. Пеп был таким хорошим, он всегда оставался моим верным спутником еще со времен, когда мы жили на станции и Арни пытался командовать нами. Почему же теперь он оставил меня здесь одного? Последнего человека на Земле. А может, и единственного живого человека во всей вселенной. Я чувствовал, что меня предали, мне стало так обидно. Я уселся за гагатовый стол и сидел там, пока бесконтрольная злость не отпустила меня, сменившись горькими рыданиями беспомощного человека. Наконец я откинулся на скамейку и поспал.

В тот нескончаемый день я сходил к каменной могиле, где мы захоронили Кейси вместе с останками его слайдера. Я лелеял слабую надежду обнаружить у могилы Пепа, но его там не оказалось. Я склонился над холмом, стараясь припомнить «Отче наш» и Двадцать третий псалом, которым когда-то обучал нас отец. Сам-то я не верю в жизнь в загробном мире и во всякие сверхъестественные штучки, но и уходить у меня не было ни малейшего желания. Так, склонившись, я просидел там несколько часов, занудно бубня слова, которые сумел припомнить, — последнюю ниточку, связывающую меня с Землей прошлого.

Багровый диск начал темнеть на востоке, когда я поднялся и неторопливо побрел к Короне. В красном мареве заката надо мной возвышалась золотая громада купола здания, точно упавшая Луна, наполовину погребенная Землей при падении. Я остановился и долго стоял так, ежась на холодном ночном ветру. Купол подавлял своим размахом, давным-давно вымерший, населенный призраками столь многих миров.

И все же теперь он был моим единственным домом, моей тюрьмой, до тех пор пока роботы будут согласны ухаживать за мной. А если Пеп где-то там? Потерялся в бесконечных лабиринтах или болен, ранен или сошел с ума? Я должен найти Пепа и сделать для него все, что в моих силах.

Роботы-охранники впустили меня в здание. Темные коридоры освещались по мере того, как я шел. Механическая обслуга накрыла для меня трапезу на одну персону, а затем проводила в мою комнату. Спал я в ту ночь плохо. Меня мучил какой-то нелепый кошмар, в котором Пеп просил меня вернуться в столовую.

Он сказал, что роботы давным-давно ждут нас к обеду. В конце концов я проснулся, понял, что это был только сон, и все же заставил себя вылезти из-под одеяла и побрел к столу. Пока я шел, загорались огни, освещая мне дорогу, а вот обеда никакого не было. Комната была пуста, только неразговорчивый белый робот скользнул и встал за единственным стулом, не проронив ни слова.

Я сидел за столом и до боли в глазах всматривался в голографическую картину на стене, где целый рой чудовищ, которые никогда не рождались на Земле, купались в зарослях огромных темно-красных червей, вырастающих из гриба черного дыма, что выплевывала какая-то шахта на океаническом дне. Я так и сидел, пока робот не подергал меня за руку и не спросил, что он может для меня сделать. Мне показалось, будто я сквозь дрему слышу голос Пепа, который настойчиво зовет меня.

— Escuche [48], Данк. Слушай меня. Я попробую дотянуться до тебя, если получится.

Я протер глаза и стал вслушиваться, но вокруг было все так же тихо. От долгого пребывания в одной позе я с трудом встал на ноги и разрешил роботам препроводить себя обратно в постель.

На следующее утро я ел в одиночестве, уставившись на незанятое место Пепа и едва ли осознавая, что предлагали мне роботы. Теперь стремиться мне было не к чему, и ни на что лучшее я не надеялся, просто разрешил роботам сделать мне массаж и долго стоял под душем. Наконец, решив, что неплохо бы взять себя в руки и не терять здравомыслия, я отправился в земной сектор.

А вдруг Пеп там? Все равно искать мне больше негде, как бы я ни относился к царящему в Короне безмолвию, пустоте и необъяснимым смертям. Корона сама по себе была целым городом с главной улицей в виде огромного прохода с высоким сводом. Меня встретила непроглядная тьма, как только я зашел внутрь, но тут же вспыхнули значки-иероглифы, и потолок начал тускло светиться. Секция за секцией огни освещали мой путь среди зияющих дверных проемов и непроглядных перекрестков, пока я вновь не вышел на тот высокий балкон, который открывал вид на огромную бездонную залу в центре города.

Страх перед высотой сковал все мое тело — я не мог двинуться с места. Пока я ждал, когда все эти странные созвездия зальют светом свод купола, мне пришлось побороть в себе неожиданное и безумное побуждение спрыгнуть через перила. Неужели Пеп решил спастись именно так? Не могу его обвинить в таком желании, но лично я еще не был готов умирать.