Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Возрождение земли

ModernLib.Net / Научная фантастика / Уильямсон Джек / Возрождение земли - Чтение (Весь текст)
Автор: Уильямсон Джек
Жанр: Научная фантастика

 

 


Джек УИЛЬЯМСОН

ВОЗРОЖДЕНИЕ ЗЕМЛИ

Часть первая

СТОЛКНОВЕНИЕ

1

Мы — клоны. Со времени рокового столкновения минуло сто лет. Родители наши давно упокоились на кладбище, что расположено на каменистом склоне с внешней стороны кратера, еще до того как роботы оживили наши замороженные клетки в материнской лаборатории. Я помню день, когда мой Робо-папа привел нас, пятерых детей, взглянуть на Землю — туманный, запачканный красным шар в черном лунном небе.

— Она выглядит больной, — сказала Диана, сама не своя, взглянув в лицо Робо-папе, — у нее течет кровь?

— Вся поверхность земного шара кровоточит раскаленной лавой, — объяснил он. — Реки впадают в моря красными железными потоками.

— Мертва, — состроил гримасу Арни, — похоже на то.

— Земля погибла от столкновения. — Робот кивнул пластмассовой головой. — Вы рождены, чтобы вернуть ее к жизни.

— Но мы лишь дети.

— Вы подрастете.

— Ну уж нет, — пробормотал Арни. — Я обязательно должен взрослеть?

— А ты что, — усмехнулась Таня, — навсегда решил остаться сопливым шалопаем?

— Не ссорьтесь. — Скованно, как все роботы, Робо-папа пожал плечами и обвел своими линзами нас пятерых, теснящихся вокруг него под куполом астрономической обсерватории. — Ваше предназначение — взрастить на Земле новую жизнь. На это уйдет немало времени, но вы будете рождаться вновь и вновь, пока миссия не будет выполнена.

* * *

Непосильная задача для пятерых детей, подрастающих на Луне в полном одиночестве. Мы были единственными людьми во вселенной. Станция Тихо — небольшое гнездышко вырытых на краю кратера тоннелей под куполом обсерватории — стала нашим единственным мирком. Наши биологические родители ушли безвозвратно, а их мертвый мир остался где-то далеко, за четверть миллиона миль отсюда. Своего отца, человека, из замороженных клеток которого создали меня, я знал лишь благодаря изображениям в голографическом отсеке.

Его звали Дункан Яр. Я любил отца, и мне было жаль, что на его долю выпало столько страданий, что пропахали глубокие борозды на его худом изможденном лице. Заглядывая отцу в глаза, я частенько читал в них беспросветное отчаяние.

— Взгляните на Землю, когда будете в обсерватории, — говорил он. — Вы увидите чужую мертвую планету. Все, что мы когда-то знали и на что надеялись, погибло. Четыре миллиарда лет эволюции сметено с лица Земли. В мире не осталось ничего, кроме нас. — Плечи его поникли под старым коричневым пиджаком. Плотно сжав губы, отец покачал головой. — Только станция Тихо, главный компьютер, Робо и живые клетки, замороженные в криостате. И вы, — он помедлил, устремив на нас пугающий взгляд, — единственная надежда на то, что Земля будет жить снова. Когда подрастете, это станет вашей работой. Возродить жизнь, уничтоженную тем роковым ударом. Вы — наша единственная надежда. Нельзя остановиться на полпути и все бросить.

В его хриплом голосе звякнула стальная нотка.

— Пообещайте, что не отступитесь.

Мы подняли руки и поклялись.

* * *

Отец был только изображением, неярким светом, вспыхивающим в голографической рубке, появлявшимся по воле главного компьютера. Лишь Робо были настоящими — роботы человеческого роста, клонировавшие нас в материнской лаборатории, которые с тех самых пор ухаживали за нами.

В полной мере сопереживая отцу, я иногда считал данное ему обещание невыполнимым. Ведь мы были лишь детьми. Земля казалась чем-то нереальным: большим ярким пятном на нашем черном северном небосводе. Мир, в котором жили наши родители, погиб безвозвратно, остались лишь базы данных и реликвии, завезенные Дефортом на станцию еще до катастрофы.

Подготовив все необходимое для нашего появления на свет, он так и не успел перед смертью записать себя в трехмерном формате. Мы знали отца лишь благодаря видеозаписям и рукописям, что он оставил, да отзывам остальных родителей. Робо устроили в музее стеклянную витрину и поместили туда немногочисленные личные вещи отца: перочинный нож, университетское кольцо, старинные карманные часы, доставшиеся от деда. Был и дневник, который отец пытался вести, — небольшая потрескавшаяся книжка в зеленом кожаном переплете, исписанная от руки и заполненная лишь наполовину.

* * *

Обсерватория представляла собой на удивление занятное зрелище, конечно, когда Робо позволяли нам в нее подниматься. Там имелось множество необычных механизмов, которые мне не терпелось изучить. Сквозь прозрачные кварцевые стены виднелся освещенный сиянием Земли пустынный лунный ландшафт, что окружал станцию. Для нас создали клонов домашних животных. Так у меня появилась коротконогая гончая по имени Космонавт. Завидев за стеклом купола черные громады скал, пес рычал и ощетинивался, прижимаясь в страхе к моей ноге. А Танин кот следовал за нами всюду.

— Ну-ка, Клео, — окликнула она мяукающего питомца, — давай посмотрим, что там снаружи.

Клео с налету вскочил ей на руки: благо в условиях пониженной лунной гравитации прыгать было несложно. Тонкой рукой из синей пластмассы Робо-папа указал на крутую каменную стену, раскинувшуюся по обе стороны обсерватории.

— Станция вкопана в край кратера…

— Тихо, — закончил Арни, — я видел это на глобусе.

— До чего же он велик! — У Тани захватило дух. Это была худенькая девчушка с прямыми черными волосами, которые она по требованию матери коротко стригла, оставляя челку до самых бровей. Всеми позабытый Клео обвис у нее на руках. — Истинный гигантиссимус!

Она разглядывала зазубренную вершину, возвышающуюся в ярком свете солнца посреди огромной зияющей впадины. Диана отвернулась и смотрела в другую сторону: там, далеко внизу, на усыпанных валунами склонах точно веер развернулись яркие белые лучи, освещая посадочные площадки, ангары и стартовые башни. Лучики простирались и дальше, охватывая рябую пустыню, покрытую черной пылью и серыми обломками скал, что далеко расстилалась во мраке беззвездного неба.

— Гигантиссимус? — передразнила Диана. — А я бы сказала обалдиссимус.

— Болтуниссимус, — посмеялся над девочками Пеп — невысокий проворный мальчишка, кожа да кости, совсем как Таня, только волосы потемнее. Он всегда был не прочь пошалить и никогда не причесывался. — Говорили бы вы на родном языке или хотя бы по-испански.

Испанский Пеп учил с голографическим образом своего отца.

— Да мы в отличие от тебя свой родной язык знаем неплохо, — парировала Диана — высокая бледная девочка, безразличная к домашним животным. Она стремилась знать все на свете. Робо преподнесли ей в подарок очки в темной оправе, чтобы она могла читать старые бумажные книги в библиотеке. — Я, к примеру, изучаю латынь.

— Что толку-то от латыни? — вмешался Арни. Всех нас клонировали в один час, и возраста мы были одного, но Арни оказался самым крупным. Белокурый и голубоглазый, он любил все оспаривать. — Латынь мертва, как и сама Земля.

— Латынь — это то, что мы должны непременно сохранить, — ответила Диана, тихая, застенчивая и неизменно серьезная. — Новым людям все пригодится.

— Каким еще новым людям? — Арни отмахнулся. — Все мертвы.

— Там, внизу, в криостате, хранятся замороженные клетки тысяч людей, — ответила Таня. — Мы сможем вырастить их заново, когда поселимся на Земле.

Никто из нас не услышал ее слов. Все были заняты созерцанием пустынного лунного пейзажа. Купол обсерватории высоко простирался над усыпанной камнями пустыней и чернильной тьмой, заполняющей жерло кратера. Когда я взглянул вниз, у меня на миг закружилась голова, и даже Арни отпрянул от окна.

— Трусишка! — поддразнивала его Таня. — Да на тебе лица нет от страха.

Пятясь все дальше, Арни зарделся румянцем и поднял голову вверх, к Земле. Она висела высоко — огромная планета, покрытая белесыми шапочками на полюсах и обвитая огромными белыми спиралями облаков. Там, за облаками, моря были расчерчены коричневым, желтым и красным в тех местах, где в них вливались реки, убегающие с темнеющих континентов.

— Когда-то она была прекрасна, — прошептала Диана, — голубовато-белая с зеленым, как на голограммах старых времен.

— Так было до столкновения, — пояснил отец, — вашими усилиями она снова расцветет.

Арни прищурился и помотал головой:

— Не представляю себе, как…

— Ты послушай, — посоветовала Таня.

— Ну же, дети. — Лицо моего Робо-папы было сконструировано так, что он не мог улыбаться, но голос его в полной мере отражал еле сдерживаемое им изумление. — Я объясню вам, кто вы.

— Да знаю, — перебил Арни, — клоны мы.

— Замолчи и слушай, — сказала Таня.

— Клоны, — кивнул Робо-папа, — генетические копии людей, добравшихся сюда живыми после катастрофы.

— Все это я уже слышал, — сказал Арни, — мне Робо рассказывал. Мы родились из клеток, замороженных задолго до рокового столкновения, которое погубило всю Землю. Я видел на мониторе симуляцию того процесса.

— А я нет, — сказала Таня, — я хочу узнать поподробнее.

— Для начала я вам рассказу о Кале Дефорте, — продолжал Робо.

Все наши Робо-родители были одинаковой формы и различались лишь цветом нагрудных табличек. У моего на груди красовалась ярко-синяя. Робо-папа заботился обо мне сколько себя помню, а я любил его так же сильно, как свою собаку.

— Каль — тот самый человек, который построил эту станцию и привез нас сюда. Всю свою жизнь он положил на то, чтобы у вас был шанс вернуться на Землю…

Арни упрямо выпятил пухлую нижнюю губу:

— Мне и здесь неплохо.

— Ты истукан, — не выдержала Таня, — вот и помалкивай.

Арни показал Тане язык. Мы не расходились, образовав тесный кружок возле моего Робо-папы, и слушали.

— Кальвин родился в Северной Америке, в местности под названием Техас. Сейчас перед нами Азия, а Америку видно пока только на карте. Началось все задолго до того, как люди узнали о приближении астероида. Каль не привык пасовать перед трудностями. Их школьный автобус попал в аварию, и мальчик остался калекой. Он научился ходить заново. Во время торнадо погибли его родители…

— Что-что? Торнадо… — не понял Арни.

— Посмотри в словаре, — ответила Таня, — или спроси отца в голографической рубке.

— Штормовой ветер, — объяснил мой Робо-папа. — в Техасе они были особенно сильны.

— А что такое ветер? — Арни не унимался.

— Потоки воздуха, — объяснила Таня, — загляни все же в словарь.

— Каля погребло под развалинами его родного дома, — продолжал мой Робо-папа. — Когда он выписался из больницы, его взяла к себе тетушка из города, который тогда назывался Чикаго. Там и прошло его детство. Однажды, когда Калю исполнилось семь лет, тетя повела его в музей, где стояли скелеты гигантских доисторических ящеров, царивших на Земле в былые времена. Огромные кости и чудовищные зубы повергли мальчика в ужас.

Тетушка попыталась втолковать малышу, что бояться нечего, потому как динозавры давным-давно вымерли, когда огромный астероид упал на Землю из космоса, прямо на побережье Мексики. Фильм об астероидах поверг паренька в ужас. «Нечего тут бояться, такие катастрофы случаются редко — раз в несколько миллионов лет», — успокаивала тетка. Но тот успел уже не на шутку испугаться.

Кальвин полагал, что если заранее создать колонию на Луне, то наши шансы на выживание удвоились бы в случае, если какой-то объект и впрямь упадет на Землю. Дефорт готовился к работе на одной из первых лунных станций, запланированных, но так и не построенных. Там он узнал о Робо — самоуправляющихся роботах, спроектированных военными инженерами. Роботы эти предназначались для спасательных и восстановительных работ в зараженных зонах и местах, опасных для пребывания людей. Кальвин организовал корпорацию «Робо Мультисервис», которая купила права и перепрограммировала роботов для гражданского использования.

На тусклой голограмме лицо моего отца ничего не выражало, и его монотонное повествование звучало так, словно он читал вслух книгу. Арни ерзал и строил гримасы Робо Дианы, который неподвижно стоял возле лестничного люка, вырезанного в самом центре комнаты. Мальчишка дразнил робота, чтобы вынудить того двинуться с места или заговорить, но остальным детям история о Дефорте казалась увлекательной.

— Благодаря Робо, которые превосходно справлялись со своими задачами в условиях Луны, Кальвин стал богачом. Он засылал роботов на планету-спутник для подготовки будущего поселения колонистов. Робо во многом превосходили живых космонавтов: они не нуждались ни в воздухе, ни в еде, сохраняя при этом способность работать без сна и отдыха. Им не причиняли вреда ни пониженная гравитация, ни повышенное излучение. Робо строили себе подобных и ремонтировали друг друга. Но патагонские метеориты…

— Чего патагонское? — не понял Арни.

— Туча падающих камней, — объяснил отец. — Ярким дождем они промчались через половину земного шара и рухнули в южной части Атлантического океана. Ни одного особенно крупного среди них не было, но вместе они подняли такой сильный цунами, что тот огромной волной промчался по Южной Америке, затапливая города и убивая миллионы людей. Тогда-то Каль и вспомнил о своих детских страхах — о том, что возможно столкновение гораздо большего масштаба. Вслед за падением метеоритов в финансовых кругах началась паника, и его корпорация почти обанкротилась, а сам он был вынужден позабыть на время о планах создания колонии на Луне.

Вместо этого Дефорт послал Робо на станцию Тихо, решив создать там место, где мы могли бы укрыться в случае, если что-нибудь действительно произойдет, и сохранить достижения науки, искусства и историю своего мира. Робо используют энергию термоядерной реакции. Они обнаружили замерзшую воду в виде ледяных валунов и пыли на дне полярных кратеров — там, куда не проникает солнечный свет. Тяжелые металлы здесь редкость, но роботы научились использовать металлы утилизированных космических кораблей, завозивших на Луну припасы. Роботы обнаружили никель и железо в местах падения крупного метеорита. Они и по сей день трудятся на Луне.

— А где? — поинтересовался Арни.

— Внизу: в мастерских и ангарах. — Отец взмахнул рукой в сторону ровного взлетного поля за окном, по ту сторону стены кратера. — Роботам не страшна радиация и мелкие катаклизмы. Они обслуживают станцию и заботятся о вас, всегда готовые выполнить любой приказ главного компьютера.

— Да уж, этот механический босс, — пробормотал Арни. — Думает, будто знает все, и его нисколько не интересует, чего хотим лично мы.

— Ну и что с того? — пожал плечами Пеп. — Мы здесь благодаря ему, для того чтобы вернуть Землю к жизни.

— Если это только в наших силах. — Голографический отец, и без того серьезный, нахмурился. — Эта станция — сложный и смелый проект, потребовавший вложения немалых средств. Построить ее оказалось делом непростым. Дефорт рассчитывал, что на строительство уйдет двенадцать лет, но столкновение произошло гораздо раньше, совершенно неожиданно для него. Станция так и не была завершена и снабжена далеко не всем необходимым.

— А то, что столкнулось с Землей, — Таня округлила свои серьезные черные глаза, — как все произошло?

— Это был осколок межзвездной породы десять миль в диаметре. Дефорт только закончил собирать телескопы. Главный компьютер наблюдал за небом, но огромный болид пришел с севера, откуда-то вне эклиптики, где и быть-то ничего не должно было. Он по касательной миновал Солнце и по отклоненной траектории направился к Земле, попав в мертвую зону видимости телескопов.

2

Мы любили своих родителей, а их тела лежали погребенные под слоем серой лунной пыли внизу, за краем кратера. Робо показывали нам это место. Я пытался узнать больше о своем отце и просматривал мерцающие голограммы с его изображением и слушал его голос, но больше всего мне поведал об отце — и о Кальвине Дефорте — его собственный дневник.

Местами читать было трудно, и меня частенько ставил в тупик язык с такими терминами, как «скоростная автострада», «насморк», «ярмарка», значение которых уже давно ушло в небытие, как и то, что они обозначали. Впрочем, голограммы и роботы могли ответить на некоторые вопросы. По книгам и дискам в библиотеке мы учились, исследовали бесценные экспонаты музея.

Отец родился в той части прежней Америки, которая назвалась Кентукки. Его отец был горняком, а мать медсестрой. Накопив денег, они отправили сына в колледж, где он снимал комнату с Дефортом. Парень мечтал о карьере астронавта до тех пор, пока не обнаружилось, что он не различает цвета. Он подрабатывал репортером для газеты и преподавал историю, когда Дефорт пригласил его в Нью-Мексико и предложил работу в «Робо Мультисервис». Тогда эта ныне огромная корпорация была практически ничем.

Мой отец встретился с Дефортом в какой-то съемной конторе близ военной лаборатории, в которой разрабатывались Робо. Каль Дефорт — невысокий подвижный человек — ходил с легкой хромотой, которая осталась после полученной в детстве травмы. У него были русые волосы и голубые глаза, загорающиеся всякий раз, когда он говорил о Робо и своих планах.

— Ты только взгляни на них! — взмахнул он рукой, указывая на пластиковую модель, стоящую возле его письменного стола. — Первые граждане космоса. Луна станет их домом!

Отец мой не был инженером, но он стал верным помощником Дефорта, работая с ним и помогая сколачивать миллионное состояние. Финансовый кризис, который произошел после падения на Землю патагонских метеоритов, сокрушил все планы колонизации Луны, и строительство станции Тихо серьезно осложнилось. Корпорация почти обанкротилась. Дефорт метался по материкам и континентам, стараясь получить частную поддержку и государственные субсидии.

«Моя главная задача состояла в том, чтобы набрать персонал для станции, — писал отец в дневнике. — Людей, обладающих необходимыми знаниями и навыками, которые, в случае если события обернутся худшим образом, помогли бы Земле оправиться от нанесенного удара. Мы искали специалистов, преданных своему делу, которые не пожалели бы времени и внесли в память главного компьютера все, что знали сами. Кроме всего прочего, они предоставили бы образцы тканей для замораживания, которые впоследствии можно было бы использовать. Мы искали тех, кто по доброй воле прошел бы тренировку на выживание в космосе и полетел на Луну, чтобы поучиться существовать и там».

Желающих оказалось немного. Как сказал моему отцу один выдающийся специалист по молекулярной биологии, прошло шестьдесят пять миллионов лет с тех пор, как юкатанский метеорит смел с лица Земли динозавров. И, по его мнению, до следующей глобальной катастрофы оставалось не меньше. Над отцом довлел груз неотложных дел там, на Земле.

И все-таки ему удалось убедить нескольких добровольцев. Самым первым пожелал участвовать в проекте Педро Наварро, который на тот момент уже являлся служащим корпорации. Он прошел подготовку для астронавтов и работал космическим пилотом, перевозя грузы и Робо для предполагаемой колонии на Луну. Педро был моложе и симпатичнее моего отца, к тому же хорошо ладил с людьми. Он с готовностью согласился доставить на станцию все, что потребуется.

В поисках необходимой информации о том, что нужно сохранить в случае, если все культурные ценности мира будут утрачены, отец познакомился с Дианой Ласард, сотрудницей Библиотеки Конгресса. Худощавая женщина с невыразительным лицом, строгими манерами и консервативными нарядами, она с готовностью делилась информацией, но пойти на что-либо большее не решалась.

Диана отшатнулась от предложения оставить свою вашингтонскую квартиру и полететь на Луну даже на пару недель тренировок. Артефакты, которые, по ее мнению, нужно было сохранить, оказались до ужаса дорогими. Отец упорно торговался, когда дело касалось редких книг и картин, не слишком настаивал на своей цене, когда речь шла об экспонатах, за которые Дефорт мог себе позволить заплатить. И в конечном итоге наша небольшая станция заполнилась книгами, компактными дисками и произведениями искусства, которые, на взгляд Дианы, помогли бы взрастить исчезнувшую цивилизацию.

— Найди самого лучшего биолога, — попросил отца Дефорт, — с медицинским образованием, и он непременно должен специализироваться на клонировании. Катастрофы прошлого не раз превращали планету в почти бесплодную пустыню. Возможно, нам придется начинать эволюцию заново.

Дефорт и отец вели переговоры с крупными шишками, каждый из которых стремился не упустить своей выгоды, и ни у кого из них не было времени заниматься станцией. Биолог, который в конце концов присоединился к проекту, оказался женщиной. Таня By возглавляла медицинский исследовательский центр в древнем городе Балтимор. Благодаря доводам Дефорта и моего отца она прониклась некоторой долей их решимости.

— Подстраховать Землю, — так она выразилась. — Эволюция нашего собственного биокосма растянулась на четыре миллиарда лет. Сохранить ее — наш священный долг. Возможно, ничего подобного больше никогда не повторится.

Она ушла со своей должности, чтобы организовать материнскую лабораторию, внести в память Робо навыки клонирования, поместить в криостат семена, споры и образцы тканей, которые впоследствии возместят видовое разнообразие поврежденной планеты.

Дефорту требовался и специалист-терраформирователь. Он разговаривал с Арни Линдером, выдающимся геологом, который сделал себе состояние, работая горным техником, и заработал репутацию благодаря идее о терраформировании Марса. Когда ему позвонил отец, он тут же отмел его предложение, назвав идею о лунной станции мечтой идиота.

Но Линдеру требовались деньги для предстоящего турне с лекциями, к которому он в тот момент готовился. В результате Дефорт выплатил ему огромный гонорар в обмен на образцы тканей и как плату за несколько недель работы на Луне, где он должен был внести свою лепту в программирование главного компьютера.

И хотя были трудности как с подбором желающих, так и с финансированием проекта, все же отец с Дефортом лелеяли планы расширения станции и мечтали оборудовать ее дополнительным оснащением, так чтобы она смогла принять крупную команду выживших с Земли. Отец мой провел неделю, предшествующую катастрофе, в городе на Западном побережье Америки, собирая частные пожертвования и пытаясь привлечь в свои ряды некоего астронома, который к тому же был специалистом по информатике.

* * *

Гигантский болид появился из ниоткуда, став для всех полнейшей неожиданностью. Дефорт надеялся, что станция будет готова для события, которое свершится через тысячу лет, может — миллион или вообще никогда. У наших энтузиастов и в мыслях не было, что все произойдет при их жизни, а тем более до того, как они успеют закончить строительство.

Станцию все еще обслуживали Робо. Небольшой персонал, состоящий из людей, вернулся на Землю, на базу в Белых Песках, местечке, расположенном в засушливом Нью-Мексико, районе прежней Америки. Своим названием местечко обязано было нетипичным минеральным отложениям. Предупреждение с Луны не могло прийти в более неудачный час — 24 декабря, вечером накануне Рождества.

Роботы засекли объект несколькими днями раньше, но они лишь машины, которых запрограммировали информировать персонал корпорации обо всех подобных происшествиях. Они, по всей видимости, перенесли передачу на более позднее время, оттого что им заранее сообщили о закрытии офиса на Земле на рождественские каникулы. Сообщение о надвигающейся катастрофе поступило отцу в закодированном виде, когда тот находился на борту самолета и как раз направлялся на базу.

Днем раньше он написал в дневнике:

«Хорошая выдалась неделька. Мне пообещали полмиллиона, и Ямамото пожелал посетить станцию. Как он сам сказал, возможно, он подпишет с нами договор ».

Следующая неразборчивая запись без даты отделена длинной чертой.

«Напрасно потрачена целая неделя. Что теперь полмиллиона?! Я не нахожу себе места. Надо написать хоть что-нибудь, дабы окончательно не потерять здравомыслие. Мне приходится прикрывать блокнот от соседки сбоку. Она заметила мой значок Тихо и спросила, что я думаю о роботах, правда ли они так умны, как об этом говорят.

Если бы она только знала! Нужно собраться с мыслями. Весь сумасшедший дом еще впереди. Мне ой как потребуется спокойствие, когда мы будем пытаться взлететь. Я бессилен предпринять еще что-либо. Ужасный момент. Мне особенно тяжело оттого, что никто, кроме меня, не знает. Люди сидят вокруг, шепчутся. Читают, сморят глупую комедийную голограмму, кто-то пытается уснуть. Я им почти завидую, потому что они ничего еще не знают. А если бы и узнали, паника убила бы нас тут же, еще до того, как мы добрались до Луны.

Если мы вообще туда доберемся.

Чему теперь удивляться: станция была для нас забавой. Теперь я это понимаю — просто игрой, которой мы развлекались долгие годы. Влиятельные друзья, благородная цель — всегда приятно. Но так далеко от реальности. Но не теперь. Если судьба будет милосердна, то у жизни будущего, может, и останется шанс. Но сейчас я настолько потрясен! Ничего не чувствую, только, пожалуй, сожалею о том, чего так и не успел сделать и теперь уже не сделаю.

Жаль, что я не могу позвонить матери. Да и по Элен так соскучился. Была бы она сейчас здесь, со мной, и разделила бы шансы на спасение. Какие бы то ни было, но все равно шансы есть. Мне бы очень этого хотелось, хотя я и отдаю себе отчет в том, что жить вместе мы никогда не смогли бы. Станция стала для меня слишком многим, а у нее был свой мир. Желания больше не имеют никакого значения.

А теперь на посадочную площадку. Стать свидетелем всеобщего конца ».

* * *

О том, как они спаслись, мы в основном знаем из бумаг остальных членов экипажа и устных записей, сохраненных главным компьютером для Робо и голограмм. Истекали последние часы, а взлет все откладывали и откладывали. В доках еще надо было отыскать самые важные, от которых будет зависеть выживание всего человечества, грузы для материнской лаборатории и гидропонных садов и быстро доставить на борт. Столкнулись и загорелись два грузовика с горючим.

О предупреждении наконец стало известно всем. Мало кто поверил, по крайней мере сначала, но каким-то образом расползлись слухи, что у Дефорта стоит наготове целый флот космических кораблей, чтобы отвезти тех, кто уцелеет, на Луну. Ужас быстро распространялся. Напуганные люди тысячами стекались к нашему единственному грузовому суденышку.

Корабль лишь несколько дней назад вернулся с Луны, топливные баки были пусты, и команда распущена на праздники. Самое необходимое оборудование уже заказали, но большую его часть так и не успели доставить. Члены команды выживания были разбросаны в разных точках земного шара.

Наварро вылетел к Арни Линдеру в Исландию, где тому вздумалось понаблюдать извержение вулкана. Его местонахождение установить было трудно, но все же им с большим трудом удалось прийти к финишу отчаянной гонки, целью которой была база в Белых Песках, и вовремя спасти свои жизни. Ласард и By остались в своих родных городах, на другом конце континента. By чуть не опоздала на самолет. Таксисту пришлось ждать, пока она отыщет своего котика.

Хотя люди в большинстве своем держались храбро, тысячи паникующих беженцев стекались к базе, борясь за место на спасательном корабле, который был слишком мал для того, чтобы принять их. Отчаявшиеся пилоты игнорировали приказы центра управления полетами, и самолеты разбивались. Некоторые из них догорали на взлетных полосах, какие-то падали рядом с аэродромом, на песок пустыни. Водители, попавшие в пробку, бросали автомобили и шли пешком.

Возможно, корабль так никогда и не поднялся бы в воздух, если бы не чернокожий ночной сторож по имени Кейси Келл. Загодя предвидя надвигающуюся опасность, он наведался в ружейную лавку и вместе с кучкой дальнобойщиков и разнорабочих организовал оборону корабля. Они устроили вокруг космолета кольцо из грузовиков, а Келл, стоя у люка погрузочной площадки, выкрикивал в рупор команды.

Позже, уже в космосе, описывая произошедшее, отец поведал об одном из последних эпизодов. Вместе с Дефортом он работал на погрузочной палубе, загружая последнюю партию замороженных образцов тканей, приготовленных доктором By. Открылись ворота ограждения, пропуская последний грузовик с горючим, и какая-то женщина бросилась вперед. Силой расчищая себе путь, она поднялась по лестнице туда, где стоял Дефорт. Несчастная пыталась вручить ему ребенка и умоляла спасти младенца.

«Этот страшный случай не выходит у меня из головы , — писал отец. — Дефорт инстинктивно принял ребенка, глядя на него с улыбкой, как вдруг лицо его стало белее полотна. Он замер на миг, покачал головой и оттолкнул женщину. Ради всего живого, что мы надеялись спасти, ему пришлось сделать этот выбор ».

Должно быть, тогда случилось еще многое, о чем слишком больно вспоминать.

Последняя запись в дневнике отца сделана на станции и датирована несколькими месяцами спустя.

«Мы живы. Робо оказали нам неоценимую помощь в устранении неполадок в спасательном оборудовании. Гидропонные сады вовсю процветают. По мнению Линдера, у нас есть все шансы остаться в живых. By снова и снова тестирует криостат и материнскую лабораторию. Она убеждена, что Робо всегда будут начеку, внимательно наблюдая за Землей и небом, готовые клонировать наши клетки, когда главный компьютер сочтет это необходимым.

Здесь, в безопасности, мы останемся до конца своих дней. Можно было бы потратить эти годы с пользой. У нас есть транспорт, космическое снаряжение, нам служат Робо. Мы могли бы исследовать Луну на предмет полезных ископаемых и нанести на карту залежи ресурсов, которые потребуются в непредвиденных случаях. У нас прекрасные телескопы. Изучив астрофизику, мы могли бы исследовать космос. За это время можно было бы изучить историю старого мира и подобранные Дианой реликвии. Мы могли бы строить планы на будущее и разрабатывать модели восстановления планеты.

Но ничего такого мы не делаем. Линдер называет нас всех кучкой живых мертвецов. Потрясение и боль утраты свели наше существование на нет. Мы стали слишком много пить, пока Робо не начали ограничивать нас. Мы едим приготовленную ими пищу, тренируемся в центрифуге. Линдер играет в бридж, когда ему удается найти партнера. By проверяет материнскую лабораторию снова и снова, просматривает записанные в памяти главного компьютера программы, экзаменует и обучает роботов предмету клонирования. Дефорт часами просиживает перед телескопом в надежде обнаружить дыры в толстом облачном покрове, окутывающем разрушенную Землю.

Наварро большую часть времени проводит с Келлом и его подругой, которым удалось проникнуть на борт за считанные минуты до старта. Я с трудом понимаю испанский, на котором они говорят. Похоже, они единственные на всей станции, кто не слишком удручен. Они постоянно занимают себя бессмысленной мелкой работой или напиваются вдвоем и поют испанские песни о неразделенной любви. Кстати, у девушки очень приятный голос. Келл постоянно рассказывает байки о своей жизни на Земле. Он уже понял, что никто больше не сумеет уличить его во лжи.

Когда во мне просыпается желание работать, я записываю все, что приходит на ум о жизни Дефорта и истории станции, хотя не думаю, что это кому-нибудь пригодится. Самому же Дефорту не терпится взглянуть на поверхность Земли. Он лелеет надежду вернуться туда и взглянуть, во что превратилась наша планета. Впрочем, даже он не уверен, что нам удастся приземлиться на бушующую Землю. Он говорит, что любое заселение Земли возможно будет произвести спустя многие столетия.

Мы сделали все, что могли. Будущее планеты теперь в руках Робо, главного компьютера и отдано на милость судьбы ».

3

Голографическое изображение нашего отца вспыхивало и гасло вновь в нашей лунной комнате для занятий как по мановению волшебной палочки, но он всегда выглядел точно живой. Этот невысокий худощавый человек был одет в неизменный старый вельветовый пиджачок с кожаными заплатками на локтях. Его нахмуренный взгляд носил печать озабоченности, а разговаривая, он размахивал пустой трубкой, выделяя предложения и расставляя точки.

Отца повергала в уныние необходимость рассказывать о том как они спаслись от толпы перепуганных людей на базе в Белых Песках. В такие моменты его лицо затмевала невыразимая тоска, а иногда изображение вдруг замирало на мгновение и затем начинало говорить уже о чем-то другом. Мы все уговаривали его продолжать до тех пор, пока эта история напрочь не осела в нашем сознании, как если б нам самим случилось быть на Земле, когда свалилось то несчастье.

Метеорит угодил в Бенгальский залив. В Азии уже наступила ночь, а в Нью-Мексико — на другой стороне земного шара — день был в самом разгаре, когда первая ударная волна сотрясла посадочную площадку. Почти все утро отец и Дефорт провели в штаб-квартире в Лас-Крусес, пытаясь собрать всех членов команды выживания, что были разбросаны в разных точках мира.

Небольшой личный самолет Дефорта к моменту вылета успел доставить членов экипажа на стартовую площадку. Они пробирались к кораблю через посадочные полосы сквозь массы обезумевших людей и пробки, образованные брошенными автомобилями. Какой-то мускулистый человек стоял на посадочной палубе и выкрикивал в мегафон команды.

— Твой отец. — Рассказывая историю, отец наградил Кейси хитроватой улыбкой. — Эль Чино — так его звали, — но нам он представился Келлом. Он был черен, как деготь, с по-восточному непроницаемым лицом. Стояла жара, и он обнажился по пояс. На его груди красовались вытатуированные флаги Мексики и Китая. Келл утверждал, будто служил раньше моряком, но я быстро его раскусил.

Дефорт наспех проверил, все ли готово к запуску, и взобрался на борт. Отец оставался на погрузочной платформе, вместе с Келлом идентифицируя принимаемых на борт людей и карго, готовящееся к погрузке. К тому времени слухи породили настоящий хаос, несмотря на отчаянные попытки Дефорта призвать народ к порядку и содействию. Полицейские, по крайней мере некоторые, искренне пытались помочь, но их было слишком мало, чтобы обуздать толпу. Келл бранился на двух языках, пытаясь сохранить островок спокойствия внутри кольца обороны и обеспечить машинам с топливом и грузами безопасный проход.

В общем, один за другим подтянулись члены команды. Описываемые отцом события живо вставали перед глазами.

— Ласард, сгибаясь под тяжестью рюкзака с книгами, которые она не могла оставить, поднялась по трапу. By внесла последний криопакет замороженных тканей, и, наконец, появились Наварро и Линдер. Машины с грузами все прибывали, когда Дефорт подошел к трапу и сказал Келлу, чтобы тот дал им отбой. Наварро прогревал двигатели. Две минуты до старта.

* * *

Эти две минуты я словно пережил сам. Дефорт обернулся к Келлу, чтобы поблагодарить его за помощь в обороне корабля, и заметил, что тот пристально глядит на полицейскую машину, которая с воющей сиреной пробилась в просвет в кольце грузовиков. Автомобиль на полном ходу врезался в погрузочную платформу. Какая-то женщина вывалилась из машины и опрометью бросилась к трапу. Линдер уже собирался было захлопнуть дверь и крикнул, чтобы отец и Дефорт поднимались на борт.

— Попридержите коней, — тихо произнес Келл, вытащив откуда-то массивный пистолет. — Мы тоже хотим жить. Мы с Моной. Мы летим с вами.

Перед нами стояла босоногая женщина в выцветшем синем махровом халате и полотенце, обмотанном вокруг светлых волос, как тюрбан. Побледнев от ужаса, она безмолвно таращилась в открытую дверь, схватившись за горло рукой с ярко-красными ногтями.

— Нельзя! — рявкнул на них Дефорт. — Корабль не взлетит.

— Простите, сэр.

Сжимая в одной руке пистолет, Келл обхватил женщину другой и направился вместе с ней к двери. Полы ее халата распахнулись, и приоткрылся живот, с которого улыбалась Мона Лиза — татуировка.

— С дороги! — Келл пригрозил оружием. — Мы тоже люди.

Вытянув руку, Дефорт пошел навстречу, пытаясь остановить их. Прогремел выстрел. Келл мощным ударом послал Дефорта к стене погрузочного дока. Парочка проскочила мимо него в космолет. В ушах звенело от выстрела, и отец бросился на помощь Дефорту, но пуля лишь просвистела в воздухе. Мгновением позже Дефорт был уже на ногах.

— Взлетаем! Сейчас или никогда! — выкрикнул Линдер. Недовольно поеживаясь, Дефорт махнул отцу, чтобы тот поднимался. Дверь с лязгом затворилась. Двигатели взревели. Отец повалился в кресло, оглушенный и потрясенный, как он после говорил, пониманием того, что мир гибнет у него на глазах. И в то же самое время он с благодарностью воспринял оглушительный рев и сокрушительный бросок взмывшей в воздух ракеты.

Только эти ощущения наполняли его тогда, пока наконец Наварро не заглушил двигатели и корабль не перешел в состояние парения в невесомости. Только тогда отец вновь обрел способность мыслить и чувствовать. Умирающая Земля заполняла собой телеэкраны. Слышались обрывки геологического жаргона — Линдер комментировал этапы происходящего внизу катаклизма. Дефорт собрался с силами и выступил перед командой с коротким обращением. Боль утраты необходимо стерпеть. Надо продолжать жить для того, чтобы восстановить поврежденную Землю.

Уже в свободном полете с заглушенными двигателями команде удалось ненадолго расслабиться. Наварро спустился из пилотской кабины и объявил во всеуслышание план полета на Луну. By и Ласард раздавали экипажу космические пайки — небольшие саморазогревающиеся пакеты. Мало кто хотел есть, пожалуй, лишь Келл. Убрав пистолет, он от души наворачивал, то и дело перешептываясь со своей женщиной.

Члены экипажа были все еще незнакомы друг с другом, и Дефорт собрал всех для соответствующего представления и еще раз попытался взбодрить людей перед предстоящей работой. Келл с подругой молча слушали Линдера, разъясняющего основы терраформирования. By описала функции и устройство материнской лаборатории, где будут заморожены клетки членов экипажа для последующего клонирования. Ласард поведала о вывезенных на Луну сокровищах искусства и культуры и знаниях, что теперь находились в безопасности на Луне.

— А теперь, господин Келл, — наконец сурово обратился к нему Дефорт, — пора бы услышать что-нибудь и о вас.

— Мы народ необразованный. — Келл встал, положив одну руку на плечо женщины, а другую держал поближе к пистолету. — Я ни черта не смыслю в этом вашем формировании, как бишь его там, но что я точно умею, так это оставаться в живых. Попробуете избавиться от нас — кого-нибудь недосчитаетесь. И это будем не мы с Моной.

— Нам не нужно насилие, — Дефорт поднял отяжелевшие руки, — но вы сами создаете себе проблемы.

— Это не наша проблема, сэр.

— Мистер Келл. — Дефорту было явно не по себе, он сглотнул и поморгал. — Я вам очень сочувствую, но мне невыразимо жаль миллиарды людей, которые остались умирать на Земле.

Отец слышал, как от волнения дрожал голос Дефорта, и видел играющую на губах Келла сардоническую усмешку.

— Кое-что. — Дефорт сглотнул, пытаясь совладать голосом. — Есть кое-что, чего вы не понимаете. Столкновение оказалось сильнее, чем кто-нибудь мог себе представить. Возможно, мы единственные, кто остался в живых. База на Луне все еще не достроена, она не готова. У нас нет возможности содержать большой штат.

— Вы хотите, чтобы мы спрыгнули с корабля? — Келл осклабился. — Но, думаю, вам придется потесниться.

— Убьете кого-нибудь из нас, — предупредил Дефорт, — погибнут все. У нас не будет шансов.

Келл потянулся к пистолету. Дефорт замолчал.

— Присматривай за ними, детка, — вполголоса сказал Келл женщине, а сам обернулся, озираясь. — В самый змеючник угодили, смотри в оба.

Наступившую в кабине тишину нарушил Наварро.

— Каль? — Он дождался кивка от ошеломленного Дефорта. — Не хочу, чтобы он продырявил баки. Придется поговорить. — Он молча перевел взгляд на Келла. — Расскажите для начала, кто вы.

— Ладно, если уж вам так нужно знать.

— Выбирать нам не приходится, — ответил Наварро. — Мы просто хотим выжить.

Келл обвел членов экипажа глазами, всматриваясь в лица, ища в них признаки одобрения. Линдер побледнел и дрожал, его рубашка взмокла от пота. By спокойно кивнула. Ласард не сводила с Келла ледяного взгляда. Наварро поднял кверху большой палец.

— Ладно, — пробормотал Дефорт, — давайте послушаем.

Келл снова оглянулся и занял позицию спиной к стене.

Женщина последовала за ним, не отрывая от него рук.

— Я уже сказал, я не спец и не профессор. По правде сказать, я и в школу-то не ходил. Мона — та закончила три класса. И мы ни шиша не знаем ни об ударных волнах, ни о столкновениях. Но мы хотим выжить. — Он молча воззрился на Дефорта. — Богом клянусь.

— Надеюсь, мы все выживем, — мрачно кивнул Дефорт. — Придется постараться.

— Пора познакомиться, — добавил Наварро, — расскажите, откуда вы.

— Я не знаю. — Келл немного расслабился и перестал сжимать рукоять револьвера. — Я не был знаком со своими настоящими родителями. Человек, которого я называл отцом, рассказывал, что выиграл меня в покер. Может, и так, хотя у него не было пристрастия всегда говорить правду. Он был англичанин, белый как мел, и ему приходилось объяснять, откуда взялся такой черный монстр, как я. Отец говорил, что раньше был актером, и частенько декламировал Шекспира. Актер из него вышел никудышный, вот и стал играть роли поприбыльнее. — Келл насторожился и замолчал. — Но об этом отец предпочитал помалкивать.

— Теперь не место секретам, — настаивал Наварро, — мы здесь начинаем все с нуля. О прошлом можно забыть. Чтобы поладить, нужно узнать друг о друге все.

— Если мы и впрямь единственные, кто выжил, — нахмурился Келл, прикидывая что-то в голове…

— Так что насчет вашего отца?

— Я любил отца, которого знал. — На миг голос Келла смягчился, и он бросил взгляд на свою спутницу. — И он любил меня больше, чем своих женщин, а их у него было ого-го… с полсотни точно. Некоторые из них старались заменить мне мать, кто-то презирал меня. Одна даже научила любить женщину, в подарок ко дню рождения. Тогда мне девять исполнилось.

— Да уж, неслабый мужчина, — осклабился Наварро. — А на какие средства он содержал всех своих любовниц?

— Мы никогда не говорили на эту тему, но деньжата у него водились. Деньги на шикарные отели, путешествия. Путешествовали мы, надо сказать, порядком. Каждый раз с разными паспортами. Мне приходилось запоминать новые имена. Иногда изучать другой язык. Его подруги научили меня читать и писать, в школу я не ходил. Отец терпеть не мог общественных заведений. Думаю, оттого, что отмотал срок в тюряге. Почти всем, что знаю и умею, я обязан ему. Я знаю все об оружии. — Каль с ухмылочкой взглянул на Дефорта. Казалось, он смакует воспоминания. — Ножи, бомбы, огнестрельное оружие, восточные единоборства. Умею то, что отец нарек «искусство убить до того, как поймают». Обычно он называл это чисткой. А оружие он величал не иначе как «ключ к жизни и смерти». Любил его… как своих баб.

Я все время удивлялся ему, но так и не нашел ответа, а потом отец умер. Мне было тогда лет двенадцать. Летом это случилось. Мы въехали в какой-то бангкокский отель с его очередной любовницей — сочной красоткой по имени Мисси Минг. Он ушел в ресторан. Сказал, что у него встреча с каким-то другом. Не знаю, насколько тот оказался другом, но назад отец не вернулся.

Мисси плакала, когда узнала все. В ту ночь она взяла меня к себе в постель, а на следующий день ушла до приезда копов: им интересовалась местная полиция и Интерпол — все искали его убийцу. Похоже, отец был высокооплачиваемым наемником у торговцев наркотиками, пока не напоролся на профи покруче. Вот таким был мой старик. — Келл помедлил и с ухмылкой пожал плечами. Взглянул на Дефорта. — Отец был сам себе хозяин. Жил по собственным законам. Можете назвать его негодяем, если вам так хочется, но я знал его как хорошего человека. Он сделал из меня то, что я есть, — научил выживать.

— Этот навык вам пригодился, — усмехнулся Наварро.

Дефорт кивком указал на женщину, и Келл одарил ее улыбкой.

— Моя подруга, Мисс Мона Бриллиант, — сказал он не без гордости. — Одаренная певица. Когда мы познакомились, она пела в ночном клубе Хуареса.

— Лгунишка.

Подарив Келлу долгий взгляд, его спутница сняла с головы полотенце и поднялась. По словам отца, она была высока для женщины, длинноногая и пышногрудая, с распущенными по самую талию медовыми волосами. Когда она повернулась к другим членам экипажа, под халатом мелькнула татуировка.

— Я никогда не пела у Хуареса. — Она погрозила Келлу красным ноготком. — Не забывай, мы ведь теперь как сельди в этой железной бочке, — помедлив, она обвела каждого взглядом, — для лжи здесь просто нет места.

— Верно, — согласился Наварро, — жить ли, умирать — все одно вместе.

— Я и вправду мечтала о карьере певицы, но как-то не сложилось. — У нее был низкий приятный голос, и звучал он уверенно. — Я из бедноты, из деревни. Научилась понимать музыку и всегда хотела связать с ней судьбу, но не вышло. Тяжелые времена пришли, когда курево объявили вне закона. Штат обанкротился. Отец выращивал травку — за это в тюрьму и угодил. Мать заболела, на мне осталось все хозяйство. Когда родители умерли, я осталась одна. Подрабатывала как могла: официанткой, проституткой, танцовщицей, стриптизершей. Тогда-то и сделала себе татуировку. В афишах меня объявляли как «Мону Лизу Во Плоти».

Она застенчиво запахнула махровый халат.

— Как сказал Кейси, я научилась выживать. Судьба постоянно преподносила уроки. Я богатела и еще чаще становилась банкротом. С появлением Кейси моя жизнь стала совсем другой.

Мона нежно улыбнулась ему.

— Я и здесь-то потому только, что он предупредил меня. Теперь вы знаете все обо мне. Немало пришлось попотеть, но в жизни все равно были и светлые моменты. Если, как вы говорите, старый мир накрылся, мне жаль видеть его мертвым. — Она помедлила и обвела взглядом кабину. — И если вы хотите вернуть его, то желаю удачи.

— И вам удачи, — улыбнулся Наварро. — Думаю, вам найдется местечко в команде.

— Признание вы выслушали, — обратился Кейси к Дефорту. — Каков будет приговор?

4

Мир, в котором жил мой отец, погиб. И он чуть было не умер вместе с ним. Горечь утраты сопровождала отца до самого конца его физической жизни и ушла вместе с ним в память главного компьютера. Несмотря на то что злосчастный космический объект, погубивший Землю, направлялся силами извне, которые человеческий разум объять не в силах и подчинить своей воле не в состоянии, отец всегда находил повод обвинить в произошедшем себя.

Дневник предоставляет нашему взору лаконичную картину его бессмысленного самобичевания. Если бы отец давал Дефорту более ценные советы по ведению бизнеса, «Робо Мультисервис» могла бы заработать достаточно средств для финансирования строительства самоподдерживающейся колонии на Луне. Там могла бы выжить человеческая цивилизация, и тогда не было бы необходимости в использовании станции Тихо. В голографической рубке отец всегда с готовностью рассказывал о нашем предназначении, нашей миссии, но стоило лишь спросить его о событиях последнего дня, изображение тут же тускнело и начинало мерцать. Иногда и вовсе пропадало. Но если мы продолжали настаивать на том, чтобы отец вернулся, главный компьютер включал его снова.

— Вам предстоит узнать, каким чудесным был старый мир. — Несмотря на то что лицо его было сурово, отец расправлял плечи и выдавливал из себя улыбку, пытаясь взбодрить нас. — И не забудьте, ваша задача — дать Земле новый шанс. Будущее всего живого зависит от вас.

— Только от нас? — спросил однажды Арни, когда мы с ним, Дианой, Таней и Пепом стояли напротив экрана голографической рубки, ведь на Луне не нужны стулья. — От детей? И что, по-вашему, мы можем сделать?

— Повзрослеть. — Таня показала Арни язык. — Даже истуканы взрослеют.

— Вы не истуканы, — покачал головой отец, на лице его застыла сдержанная улыбка. — Ваше дело слишком велико для истуканов.

— Надеюсь, мы вырастем действительно способными что-то изменить. — Пеп посерьезнел. — Мне страшно глядеть на Землю. Я хочу знать, что с ней стряслось.

Образ отца на миг застыл. Возможно, компьютер подыскивал данные для управления изображением, но создавалось впечатление, что отец просто задумался.

— Тот последний день. — Он говорил медленно, почти шепотом, а затем вновь ожил. — Канун Рождества был счастливым днем. Моя замужняя сестра жила тогда в Лас-Крузес — это городок неподалеку от базы — с двумя мальчишками-близнецами пяти лет. Я купил им в подарок трехколесные велосипеды. Она готовила праздничный ужин: жареную индейку с гарниром, джемом и клюквенным соусом.

Его голос дрогнул и затих.

— Вы никогда не пробовали эту пищу — наши любимые рождественские блюда. И хотя я был в отъезде, в Калифорнии, выбивал финансирование для станции, мы договорились встретиться на праздниках. Отец и мать собирались приехать из Огайо. Никто и представить себе не мог…

Он замолчал, плотно сжал губы и встряхнул головой.

— Станция не была еще закончена. Она пребывала в состоянии полуготовности, обслуживали ее только роботы. Профессор By собиралась вылететь туда из Балтимора после Нового года, чтобы завезти очередную партию замороженных клеток для материнской лаборатории.

— Ее собственные? — спросила Таня. — Те, из которых я родилась?

— Клонировали тебя, — пробормотал Арни. — Клоны не рождаются.

— Зато истуканы рождаются, — обиделась Таня.

— Дети, ну же, — мягко побранил их отец, — вы действительно выросли из клеток, оставленных вашими родителями в криостате, и начали свою жизнь в материнской лаборатории, но клоны — не истуканы.

— Твоя мать — машина. — Арни указал на Таню пальцем.

— И твоя тоже, — парировала она.

— Чудесная машина, — подтвердил отец, — почти столь же удивительная, как женский организм.

— А почему нас нужно было клонировать? — спросил Арни. — Почему мы просто не родились?

— Жена Каля действительно хотела, чтобы станцию населяли живые люди, — объяснил отец, — но станция слишком мала, чтобы разместить самовоспроизводящуюся колонию. Дефорт рассчитывал, что станция будет существовать автономно на протяжении тысячелетий. Или, если потребуется, миллионы лет. Робо и главный компьютер могут ждать здесь вечно. Как и замороженные клетки, готовые в любой момент к клонированию сколько угодно раз.

— А теперь, — угрюмо бросил Арни, — что за надобность нас клонировать, коль Земля мертва?

— Может, не совсем мертва, — нахмурился отец, посасывая трубку, будто в ней и впрямь был табак. — Настало время предпринять разведывательную экспедицию. Нужно слетать и выяснить, что там и как. Вы произведете тесты и возьмете пробы морской воды на наличие в ней микроорганизмов, проверите состав воздуха, чтобы выяснить, можно ли им дышать. Тогда мы попробуем рассчитать, на что надеяться следующему поколению, когда настанет его черед действовать.

Изображение померкло, готовое вот-вот исчезнуть.

— Подожди! — воскликнула Таня. — Мне очень больно видеть тебя таким печальным. Я понимаю, что, когда упал астероид, было и впрямь тяжело. Но неужели ты совсем не рад, что спасся?

— Я бы не сказал. — Отец на мгновение замер, как если бы компьютер подвис. — Особенно когда вспоминаю обо всем, чего мы лишились. Семьи, друзья, дома. Все то, что мы знали, любили, чем жили. Все… — Лицо его исказилось от боли, но все же отец заставил себя улыбнуться. — Все потеряли, кроме надежды. Надежды на вас и на то, что вы сделаете.

Изображение замерло и оставалось в таком состоянии, пока Пеп не окликнул его:

— Ну же, расскажи нам все о столкновении.

— Хотите знать, как все случилось? — Отец вздохнул и покачал головой, пряча трубку в карман пиджака. — Те, кто видел все своими глазами, теперь уже мертвы. Никто не может сказать, как это было для них. Я просто расскажу, что видел сам. Нам не повезло с предупреждением. Огромная глыба — астероид или комета, тогда никто не размышлял, как это назвать, — находилась в двух днях полета до Земли, когда ее засекли Робо. Они сделали все, что было заложено в их программу: подтвердили обнаружение, вычислили траекторию полета и рассчитали время столкновения, но до этого им сообщили, что база на Земле закрывается на рождественские каникулы. Так мы целый день оставались в неведении до того, как они все же попытались связаться с Землей. Тринадцать часов. — Уголки его рта опустились над пучком его рыжей с проседью бороды. — Все, что у нас оставалось. Тринадцать часов на то, чтобы собрать всех членов команды, на погрузку и заправку. На то, чтобы взлететь живыми. Сначала Дефорт боялся распространять это известие. Боялся, что паника сведет наши и без того малые шансы на спасение на нет. А его жена. — Отец остановился и покачал головой, затягиваясь из погасшей трубки. — Ее звали Мая Риокан. Морской биолог по профессии, она работала в то время где-то в Индийском океане, неподалеку от того места, куда упал астероид. Они бурили морское дно в поисках ископаемых, которые рассказали бы о столкновениях и глобальных катастрофах прошлого. Эта пара даже свой медовый месяц провела на исследовательском судне. Дефорт хотел позвонить ей, но не нашелся, что сказать. Мая была слишком далеко, чтобы забрать ее. Можете себе представить, что он пережил.

— А почему его нет с нами? — спросила Таня. — Почему его не клонировали, как и нас?

— Из-за нее. Они были безумно влюблены друг в друга. Мая поклялась оставить карьеру, когда станция будет готова, чтобы быть с ним, но не хотела, чтобы ее клонировали. Она считала, что ее одной вполне достаточно. В криостате имеются образцы его тканей, но нет ее. А в одиночку клонироваться Дефорт не захотел.

Отец скорчил недовольную мину.

— Я и сам не очень-то рвался. Я оставил образцы клеток, но все-таки я не ученый и не эксперт. Я собирался отдать свое место одному заметному антропологу, но когда тот день наступил, он был вне досягаемости, где-то в Чили, на раскопках. Ну и…

Глубоко вздохнув, отец снова начал двигаться.

— Я вернулся на базу вместе с вашими физическими родителями. Мы заправили корабль и погрузили, что могли. Келл разгонял толпу. Мы взлетели вовремя. Не могу сказать, чтобы я был очень рад. Как и остальные, впрочем.

Он покачал головой и обратился к Диане:

— Вспоминаю твою мать. Когда мы были уже в безопасности, в космосе, она открыла свой портативный компьютер, собиралась что-то написать, но вдруг обнаружила, что не в силах пошевелить и пальцем. Она так и сидела, ссутулившись над монитором, пока профессор By не дала ей что-то выпить, чтобы та заснула.

— Твоя мать глупышка. — Арни состроил гримасу Диане. — Вот мой отец держался молодцом.

— А может, и не совсем, — засмеялся отец. — Отец Пепа был хладнокровен. Наш пилот. Он доставил нас на самую орбиту, а потом передал управление Дефорту. Взял с собой литр мексиканской текилы. Выпил ее вместе с Келлом и Моной и проспал до самого прибытия на Луну.

— Ужасающее зрелище, — сказала будто сама себе Диана, не сводя глаз с Земли. — В океан впадают красные, словно кровь, реки.

— Красная грязь, — пояснил отец. — Ил окрашивается в рыжий цвет из-за железа, которое содержал астероид. Дождем его смывает в реки, потому что там нет ни травы, ни чего-нибудь еще, что смогло бы накапливать и удерживать частицы почвы.

— Печально, — проговорила Таня. — Расскажи, как все случилось.

— Не слишком здорово, — кивнул отец. — Когда мы поднимались на восток из Нью-Мексико, нам навстречу шла волна. Она катилась по поверхности Земли от места удара. Твердь планеты колыхалась подобно океану. Здания, поля, горы — все подскакивало к небу и рассыпалось в прах.

В результате удара в стратосферу вырвалось огромное облако пара, разбитых скальных пород и белых горячих испарений. На Азию уже опустилась ночь. Мы уходили далеко на север, но видели облако, редеющее и сужающееся, но все еще полыхающее темно-красным из-за жары внутри него.

Когда мы снова пролетали над тем местом, облака уже окутали всю Землю. Сперва планета была ржаво-коричневатого цвета, а затем побледнела, когда пыль начала оседать. На высоте облака конденсировались. В итоге вся планета стала ярко-белой, точно Венера. Такая прекрасная, — голос его затих, — и такая жуткая.

— И все-все погибли? — прошептала Диана, промокая слезы.

— Кроме нас. — Очень медленно отец кивнул. — Здесь на станции Робо записывали последние трансляции с Земли. Радиоактивный взрыв, вызванный столкновением, выжег коммуникации на половине планеты. А поверхностная волна распространила молчание дальше.

Пилоты одного из летящих на большой высоте самолетов попытались вести запись того, что наблюдали из иллюминаторов. Робо засекли их сигнал, но не думаю, что выжил хоть кто-нибудь, чтобы слышать их. Радио и телестанции ушли из эфира, но несколько безумцев продолжали вещание до самого конца. Какой-то лайнер, курсирующий в Индийском океане, успел послать сигнал бедствия. Мы перехватили видеозапись какого-то репортера, где запечатлен рушащийся Тадж-Махал.

Один американский астроном, поняв, что происходит, за некоторое время до этого сообщил о своей гипотезе в средства массовой информации. Мы перехватили интервью-опровержение пресс-секретаря. Он сказал, что это всего-навсего внезапная солнечная вспышка. Договорить он так и не успел. С высоты тысяч миль мы видели, как из Атлантического океана накатывается гигантская волна, смывающая прибрежные города. Последнее, что мы услышали, вещалось с базы на Белых Песках: подвыпивший техник-связист пожелал всем счастливого Рождества.

Таня спросила:

— А что произошло с Дефортом?

— Не знаю, что его волновало, — пожал плечами отец. — Он слишком много отдал станции и был потрясен, что все потеряно. Все, над чем так долго трудился. Больше всего Каль оплакивал жену. Здесь он так и не был счастлив. Почти не спал. Большую часть времени просиживал в обсерватории, разглядывая Землю. Планета все еще казалась огромной белой жемчужиной, сияющей в лучах Солнца, испещренная вулканическими извержениями. Нам так ни разу и не удалось взглянуть на ее поверхность. Через три года мы решили слетать на Землю.

Арни поразился:

— Он что, спятил?

— Мы умоляли Дефорта переждать, пока облачность рассеется, когда можно будет поискать безопасное местечко для приземления. Дефорту все казалось, что где-то есть уцелевшие. В конце концов Пеп отвез нас туда. Я полетел, чтобы вести видеорепортаж. Все, что мы увидели под облаками, было мертво. Жара, наступившая в результате катаклизма, выжгла города, леса, луга. Уровень Мирового океана поднялся из-за того, что растаяли полярные льды. Низменности затопило. Изменились береговые линии. Земля выглядела такой, какой вы видите ее сейчас: черная пустыня, кровавые потоки вливаются в моря. Ни одного зеленого островка. Каль попросил Пепа высадить нас на берегу какого-то вновь образованного моря, раскинувшегося далеко в пойме Амазонки. Мы открыли люк, легкое дуновение ветерка принесло запах жженой серы, от которого мы все раскашлялись. И все же Дефорт твердо вознамерился взять пробы грунта и воды для тестов на наличие живых микроорганизмов.

У нас не было приспособлений для дыхания. Дефорт соорудил одно прямо на месте, сымпровизировал: надел на голову полиэтиленовый пакет и подвел ко рту трубку кислородной подушки. Мы с Пепом наблюдали с космолета.

Черная бурлящая лава сползала с дымящейся вершины к северу от нас. Солнечный свет не проникал сюда. На западе неистовствовала гроза, полыхали молнии.

Каль взял с собой радио. Я пытался записывать все, что он говорил, но из-за пакета слышно было плохо. Он прошел к воде, по пути наклоняясь, чтобы захватить образцы пород, и складывал их в специальный резервуар.

— Никакой зелени, — слышал я его слова. — Никакого движения. — Дефорт оглянулся на вулкан, что возвышался позади него, и перевел взгляд на окрашенные красным волны впереди. — Здесь вообще ничего нет.

Пеп попросил Дефорта возвращаться, но тот пробормотал что-то неразборчивое и заковылял дальше, через застывшую лаву к небольшому грязному потоку. Присев на корточки, он принялся соскабливать что-то для своей корзины. Мы увидели, как он сложился пополам в приступе кашля, затем поднялся на ноги и стал пробираться дальше, к берегу и пенящемуся розовому прибою.

— Сэр! — позвал Пеп. — Вы слишком далеко отошли!

Взмахнув бутылью с образцами, Дефорт побрел дальше, вошел в пену.

— Вот самый большой шанс новой эволюции, — сказал он. Голос его был приглушен пакетом, и мы едва могли разобрать, что он говорил. — Если что и сохранилось, то в море.

— Вернитесь, пока не поздно! — взмолился Пеп. — Нам без вас не обойтись.

— Только не горюйте, — послышался приглушенный смех. — Не забудьте, ведь вы бессмертны.

Голос Дефорта заглушила следующая волна, которая обрушилась на него. Каль постарался отдышаться, неразборчиво произнес еще что-то. Он уронил радио и ведерко с образцами. Бедняга все же повернул назад и, тяжело ступая, прошел несколько метров, пока не запнулся и не упал. Бутыль с кислородом откатилась в сторону. Мы видели, как он растерянно шарил руками, пытаясь схватить ее, но следующая же волна отнесла ее прочь.

— И вы оставили его там умирать?

Диана едва сдерживалась, чтобы не перейти на крик.

— Он все равно был уже мертв, — пожал плечами отец. — Думаю, он сам так решил. Он знал, что идти туда опасно, и в душе уже смирился со смертью. Тосковал по жене. Каль не стал бороться с той последней волной. Мы видели, как его тело вынесло на берег лишь на миг. А потом снова накрыло волной. Пеп хотел отправиться на поиски, но тогда и мы тоже погибли бы. У нас ведь не было кислородных масок.

— А воздух? — спросил Арни. — Что случилось с воздухом?

— Вулканические пары и, вероятно, цианид. Я уловил его запах.

— Цианид? — нахмурился Пеп. — Откуда он взялся?

— Думаю, принес астероид. В кометных газах содержится цианид.

— Ядовитый воздух! — побледнел Арни. — И вы посылаете нас туда?!

— Не раньше, чем подрастете. Как раз для этого вы и появились на свет. Помочь природе исцелить планету. — Отец мрачно взглянул на Арни. — Твой отец был терраформирователем. И он прекрасно знал, что зеленые растения могут все исправить. Они используют энергию солнечного света для выработки кислорода. И если их больше не осталось, вы посадите их снова.

5

Мы — следующее молодое поколение. Рожденные в материнской лаборатории и выросшие в узких шахтах и тоннелях под куполом обсерватории, мы слушали рассказы своих родителей, читали оставленные ими письма, дневники. Изучали книги и диски из библиотеки Дианы, а также бесценные реликвии, что она сохранила для нас в музее. Робо показали нам подземные ангары и мастерские, где они построят космические корабли, которые, когда придет время, отвезут нас домой. Думаю, у нас даже появилось некоторое ощущение собственной значимости и принадлежности нашему благородному делу.

Сколько лет минуло с тех пор, как на Землю упал тот огромный космический объект? Если даже Робо и голографические образы наших родителей знают, то нам об этом не говорят: облачность, прятавшая Землю, рассеялась. Робо, наблюдающие за планетой с помощью приборов, что стоят в обсерватории, обнаружили, что планета вновь пригодна для жизни.

Станция — изолированная маленькая тюрьма. Однако именно здесь мы провели в общем-то счастливое детство. Своих родителей мы знаем лишь по их изображениям в голографической рубке, но они всегда нам казались живыми и любящими. В характере моего отца было две отличительные черты: катастрофа ранила его столь же сильно, насколько повредила Землю. Отцу не нравилось рассказывать о том последнем дне Земли, но он неизменно становился жизнерадостным, когда говорил о нашей миссии.

— Вот почему вы здесь, — говаривал он. — Миллиарды лет эволюции ушли на формирование нашего типа жизни. Столкновение стерло с лица Земли все, кроме нас. Мы — единственное, что осталось. Вы рождены, чтобы построить все заново. Общество. Культуру. Цивилизацию. Весь биокосм. Величайшая ответственность. Может быть, это даже трудно объять разумом, пока не узнаете больше.

Не один раз мы становились в ряд в топографической рубке вместе с Робо, которые молчаливой шеренгой стояли позади. Мы поднимали руки по просьбе отца и торжественно клялись подчиняться центральному компьютеру, вернуться по его приказу на Землю и отдать жизни, выполняя свою великую миссию.

— Это будет нелегко, — сказал он, — но жизнь того стоит. Жизнь редка во вселенной. Насколько нам известно, мы быть может, единственные во всем космосе. Пообещайте, что не позволите жизни прекратиться.

Мы пообещали.

Наши родители сменяли друг друга в голографической рубке, обучая нас тому, что умели сами. Робо, которые никогда не заходили в рубку, сопровождали нас всюду. Мой Робо учил меня писать, преподавал естественные науки и геометрию, засекал время, когда я тренировался в центрифуге.

— Попотеть не вредно, — обычно говаривал он. — Строишь тело, которое тебе понадобится. Я-то могу жить вечно. А ты — лишь человек. Тебе нужно трудиться, чтобы выжить.

Пепа его Робо учил математическим таблицам и проектированию ракет. А кроме того, искусству боя, благодаря чему Пеп приобрел умение быстро думать и выработал хорошую реакцию.

— Тебе это пригодится, чтобы быть в форме и сделать, что ты должен, — говорил Робо.

Пепу нравилось состязаться. Он всегда упрашивал то меня, то Арни побоксировать с ним. И хотя в боксе я был сильнее его, он лупил меня так, что уже мочи терпеть не было. Арни — крупный и достаточно сильный — наносил тяжелые удары: Пеп отлетал к самой стене, благо лунная гравитация это позволяла. Но для Пепа это были сущие пустяки — он возвращался за новой порцией ударов.

Для Тани ее Робо клонировал домашнего кота. Робо научил ее ухаживать за куклой-младенцем, преподавал ей биологию и генетику, так, чтобы она могла снова заселить Землю. Практикуясь в материнской лаборатории, Таня научилась клонировать и препарировать лягушек, но наотрез отказалась вскрывать кошек.

Робо Арни помогал ему учиться ходить, пытался преподавать астрономию и геологию, необходимые, чтобы разобраться, насколько повреждена падением астероида Земля и что делать для ее восстановления. Первым экспериментом Арни стала колония клонированных муравьев, которая поселилась в застекленной муравьиной ферме.

— Наблюдай за ними, Арни, у них можно многому научиться, — говорил образ его голографического отца. — Вся жизнь развилась как единая система, один большой симбиотный биокосм. Части его зависят друг от друга, как органы в теле человека. Зеленые растения выделяют кислород, которым мы дышим, а мы, в свою очередь, выдыхаем углекислый газ, необходимый им. Из-за того столкновения с Земли исчезло практически все. Наша задача — завезти семена, споры, клетки и эмбрионы — все, что вернет планету к жизни.

Арни поежился и буркнул:

— Я уже создал свой собственный муравьиный биокосм.

Мой отец появлялся в образе худощавого человека в коричневом вельветовом пиджаке, с аккуратной бородкой. А отсчитывая мои отжимания в центрифуге, он был одет в красный тренировочный костюм и не носил бороды. Тогда он и выглядел моложе. При себе у него была неизменная трубка, которую он никогда не курил по той причине, что весь табак у него закончился, а семян они на станцию так и не успели завести. «Неплохая вещь табак», — говаривал он и всегда скучал по затяжке-другой.

Робо Тани выглядел как и все остальные. Если не считать того, что табличка на его плоской груди была золотого цвета. А вот ее мать — высокая красивая женщина с ясными зеленовато-серыми глазами и густыми черными волосами, ниспадающим до самой талии, — вовсе не была плоскогрудой.

В голографической классной комнате, где она преподавала нам биологию, мать Тани неизменно появлялась в белом лабораторном халате. В гимнастическом зале, обучая нас танцам, она красовалась в длинном черном платье. Ниже, в бассейне, на самом последнем уровне станции, она появлялась в красном купальнике, в котором частенько посещала мои сны.

На станции не было настоящего фортепиано, но иногда мать Тани играла на виртуальном рояле и пела песни о земной жизни и любви.

Повзрослев, Таня пошла в мать: высокая, с теми же ясными зелеными глазами и черными гладкими волосами. Она научилась петь таким же глубоким дивным голосом. Все мы ее любили, ну, скажем, все, кроме Дианы, которую, похоже, совсем не волновало, нравится ли она кому-нибудь.

На голограмме мать Дианы, профессор Диана Ласард, была ниже Таниной, с грудью столь же плоской, как и синяя табличка с именем на груди Робо. За темными очками трудно было разглядеть ее глаза, волосы ее были рыжевато-золотистого цвета, которые, если бы она вздумала их отрастить, смотрелись бы красиво. Но она всегда накоротко остригала их и обычно скрывала черным шотландским беретом плотной вязки.

Робо, что заботился о Диане, довольно преданно служил ей, проворно справляясь со своими обязанностями, но именно голографическая мать Дианы учила нас всех французскому, китайскому и русскому языкам. И еще прививала любовь к литературе и искусству.

— Знание. Искусство. Культура.

В повседневности ее голос был сух и невыразителен. Но в нем оживали страстные нотки, когда она говорила об этих сокровищах и своих опасениях, что они могут пропасть безвозвратно.

— Берегите их как зеницу ока, — призывала она. — Они значат больше, чем все остальное на свете.

На ее занятиях мы надевали специальные видеоустройства и путешествовали вместе с ней по минувшему миру. Мы пролетали в виртуальном аэроплане над белыми пиками Гималаев, ныряли вниз и скользили над рекой, разделяющей Великий Разлом, пересекали ледяную пустоту Антарктики. Мы видели пирамиды, Акрополь и Небесную иглу не столь давних времен. Мать Дианы водила нас по Эрмитажу, Лувру и Прадо.

Она хотела, чтобы мы разделили ее страсть ко всему, чем когда-то была Земля. Диана и вправду любила те сокровища. Повзрослев, она превратилась в точную копию матери, так же коротко стригла волосы и прятала их под таким же черным беретом, носила те же черные очки. По ее словам, очки ей нужны были, чтобы защитить глаза от яркого света Земли, хотя в купол обсерватории она поднималась редко.

Если ей кто и нравился, так это Арни.

Его отец, профессор Линдер, раньше был футбольным защитником, чьи атлетические успехи позволили ему продолжить обучение и получить степени по физике и геологии. Арни, по способностям и напору не уступавший отцу, каждый день тренировался на беговой дорожке в центрифуге. Он изучал все предметы, которые преподавали родители, любовался в шлеме виртуальной реальности ценностями утраченного мира и состязался с Дианой в шахматы. Возможно, они были любовниками. Я так и не понял.

У нас не было детей — они не входили в планы Дефорта. Как объяснила Танина мать, материнская лаборатория предназначалась только для клонирования. Роботы выдавали контрацептивы, когда в них возникала необходимость.

Таня, наш биолог, все знала о столь любимом для нее занятии. Как и Пеп. С двенадцати лет они всюду ходили вдвоем, даже не скрывая привязанности друг к другу. И все же Таня была добра и ко мне. Однажды, когда мы с ней танцевали в гимнастическом зале, меня так увлек исходивший от нее аромат, ее голос, гибкий стан в моих объятиях, что я прошептал ей все, что в тот момент чувствовал. Под тяжелым взглядом Пепа она вывела меня из комнаты, и мы поднялись в купол обсерватории.

Светила молодая Земля. Длинная дуга алого огня рассекала холодную неподвижную ночь, расписывая мертвый лунный ландшафт призрачными розовыми тенями. Во мраке обсерватории Таня разделась, а затем помогла снять одежду и мне, разомлевшему до дрожи.

В мягкой лунной гравитации нам не нужна была кровать. Таня засмеялась моей неопытности и стала учить меня. Казалось, что этот эксперт до мелочей знает свое дело и смакует каждый миг этого урока, как и я. Мы пробыли там долго. Когда спустились вниз, танцы уже закончились. Не спали только Робо.

Пожелав спокойной ночи, Таня подарила мне долгий поцелуй, который я запомнил на всю жизнь, и шепотом сообщила, что, если попрактиковаться, я мог бы даже превзойти Пепа. Однако, к моему немалому сожалению, она больше никогда не приглашала меня на урок.

Должно быть, Пеп получил компенсацию сполна, потому что не затаил на меня зла. Позже, по правде говоря, он даже казался более дружелюбным. Быть может, из-за нашей общей страсти. Пеп не особо ладил с Арни, который извечно просиживал с Дианой за шахматной доской или бродил по старой Земле в виртуальном шлеме, изучая план Дефорта по восстановлению планеты. Арни всегда стремился к лидерству.

По справедливости, главным должен был бы стать клон Дефорта, но Каль в свое время отказался жить снова без своей жены. Робо с его именем на белой табличке стоял недвижимый в углу хранилища, покрытый тысячелетним слоем лунной пыли.

Когда нам исполнилось по двадцать пять, наши Робо собрали нас в голографической рубке. Трехмерные родители уже ожидали нас в самых официальных одеяниях и выглядели чрезвычайно серьезными.

— Настало время вашего первого полета на Землю, — выступил вперед мой отец от имени всех, а может, от лица главного компьютера. — Ваше обучение завершено. Приборы дистанционного зондирования говорят о том, что ледниковый период закончился. Робо снарядили двухместную лунную капсулу и погрузили на нее гранулы семян. Двое из вас отправятся на Землю. Вылет — по первой готовности.

— Я готов, — мельком взглянув на Таню, поднялся Пеп. — Если можно, сегодня.

— Будешь пилотом. — Отец улыбнулся и обратился к Арни: — Линдер, ты отправишься с Наварро и начнешь засев почвы.

Арни покрылся румянцем и замотал головой.

— Ты забыл, кто ты? — отец помрачнел. — Ты — наш главный терраформирователь. Первый и самый важный шаг — засеять новую жизнь, которая возродит эволюцию, а дальше природа сама примется за свое дело. И наше.

Арни упрямо поджал губы и снова покачал головой.

6

Арни все еще отрицательно качал головой, поглядывая исподлобья на родителей в голографической рубке. Диана подошла к нему и обвила одной рукой за талию.

— Надо лететь, — увещевал его Пеп. — Ты не забыл, зачем мы вообще здесь?

— Да будь он проклят, этот ваш Дефорт! — Арни упрямо отвесил нижнюю губу. — Вместе со своим идиотским планом. Он не реалистичен. Может, Дефорт и был умнее всех остальных, но все-таки столкновение и для него оказалось полной неожиданностью. Астероид был больше, чем он даже мог себе представить. Столкновение не только стерилизовало планету, уничтожило все микроорганизмы. Раздроблена земная кора. В результате — сейсмическая нестабильность. Землетрясения, извержения вулканов и по сей день бередят планету. Земля, не спорю, выздоравливает. И ледники отступили на полюсах, только я считаю, что мы должны оставить это другому поколению.

— Арни! — Таня с мучительным негодованием воскликнула, качая головой. — Альбедо Земли свидетельствует о том, что планета достаточно тепла. Теперь она готова нас принять.

— Да, если ты веришь этому альбедо.

Наши голографические родители застыли в рубке, не сводя глаз с Арни. Похоже, главный компьютер не был запрограммирован на случай подобных бунтов. Таня скорчила Арни рожицу.

— Арни-вральни. — Голос ее стал тонюсеньким, как в три года. — Хоть ты и горазд бахвалиться, ты так и остался трусишкой. А может, ты просто желторотик?

— Не нужно, Таня. — Пеп коснулся ее руки. — Мы все здесь взрослые люди.

С очень серьезным лицом он обратился к Арни:

— Нам нельзя забывать, зачем нас поместил сюда профессор Дефорт.

— Дефорт давным-давно умер.

— Пройдет время, и мы тоже умрем, — пожал плечами Пеп. — Только ведь, если мы такие, какими старина Дефорт хотел бы нас видеть, нас это не должно волновать. Не важно, как и когда каждый из нас примет смерть, — на смену всегда будет приходить следующее поколение.

— Я еще не готов к замене, — вспыхнул Арни и с некоторой вынужденной решимостью покачал головой в ответ на Танины слова. — Ты называешь меня трусом? Я не труслив, скорее — осторожен. Я знаю геологию и науку терраформирования. Тысячи часов я смотрел на Землю в телескопы. Я изучал ее с помощью спектроскопов и проверял радарами, зондировал океаническое дно, поймы рек и низменности.

И знаете, что я обнаружил? Нигде нет места для жизни. Моря все еще загрязнены примесями тяжелых металлов астероида, реки насыщены растворами смертоносных солей, что вымываются с континентов. Мы прилетим и обнаружим, что воздух непригоден для дыхания: бедный кислородом, он содержит смертельные дозы углекислого газа. Постоянно извергаются вулканы, выбрасывая в атмосферу сернистый ангидрит. Климат повсюду слишком суров, чтобы позволить живому пустить корни.

Не думаю, что там сможет что-нибудь выжить, уж точно не сейчас. И если вы хотите предпринять какую-то безумную попытку, несмотря на все обстоятельства против, то давайте хотя бы подождем десять-двадцать лет.

— А чего ждать? — отрезала Таня. — Если даже ледникового периода оказалось недостаточно, чтобы очистить планету, какого чуда ты ожидаешь за эти десять лет?

— Мы соберем данные. — Арни объяснял упавшим голосом, взывая к разуму друзей. — Мы изменим план, внесем в него необходимые дополнения применительно к условиям Земли, какой она будет через десять или двадцать тысяч лет. Пройдем подготовку к своей миссии, если мы все-таки должны ее осуществить.

— Мы и так уже довольно тренировались и достаточно подготовлены. — Пеп оглянулся, Таня утвердительно кивнула. — Мы учились. Мы готовы как никогда. Летим прямо сейчас.

— Я не полечу. — Арни прижал к себе Диану, и она подняла на него улыбающийся глаза. — Никто не летит.

— Нам будет тебя не хватать, — пожал плечами Пеп и повернулся ко мне:

— Что, скажешь, Данк, летишь?

Я сглотнул и затаил дыхание, но сказать «да» просто не успел. Таня опередила меня. Она схватила Пепа за руку:

— Я биолог. Я знаю что к чему. В хранилище есть кислородные маски, если они нам и правда потребуются. Высади меня там. А уж я засею все, что надо.

* * *

Они полетели вдвоем: Пеп за штурвалом, Таня — у радио, сообщала все, что видела, когда они облетали Землю по малой орбите. Она рассказала, что полярные шапки уменьшились в размерах, уровень моря повысился, сместились береговые линии, отчего знакомые прежде очертания стали практически неузнаваемы.

— Надо найти подходящее место — семена прорастают только в почве, — сказала Таня. — Сложно разглядеть из космоса, есть ли здесь вообще суша. Скалы превращаются в мелкозем, крошатся. Дожди все равно смывают его в море — нет корней, чтобы задержать его. Попробуем засеять с орбиты, но я все-таки хочу приземлиться, чтобы взглянуть поближе.

Диана попросила посмотреть, не осталось ли что-нибудь от человеческой цивилизации.

— Мы малость опоздали, — с некоторой издевкой ответила Таня. — Лед и время уничтожили все следы, все достаточно крупные постройки, что мы могли бы увидеть из космоса: пирамиды, дамбы, Великую Китайскую стену.

— Неудивительно, — пробормотал Арни. — После катаклизма Земля стала другой, теперь она не для нас. Может, она навсегда останется непригодной для человека.

— В этом и состоит наша задача, — откликнулся Пеп, — сделать ее пригодной.

— Совершенно новый мир! — без намека на иронию воскликнула Таня. — Ждет, не дождется, чтобы на него упала искорка жизни!

Добравшись до микрофона, Арни засыпал экспедицию техническими вопросами. Его интересовали показания спектрометра, а именно отражение солнечного излучения от поверхности планеты, его рефракция в атмосфере, состояние полярных шапок, циркуляция океанических масс. По его словам, все эти данные необходимо передать следующему поколению.

— Мы здесь, чтобы засеять планету. — Таня становилась нетерпеливой. — А кроме этого, мы сейчас слишком низко над экватором, чтобы определить все, что ты просишь. Пока ничего существенного о состоянии атмосферы и типах океанической циркуляции сказать нельзя. Но во всяком случае, планета выглядит очень влажной. Тучи скрывают большую часть поверхности. Нам потребуется радар для определения посадочной площадки.

Арни никогда не признавался, что жалеет, что не полетел с ними, но по тому, сколько у него накопилось вопросов, мне показалось, что он чувствует себя виноватым.

* * *

Опустившись на орбиту, на самой границе с атмосферой, Таня с Пепом засеяли планету живыми бомбами — термоустойчивыми цилиндрами, снаряженными парашютами и заполненными семенными гранулами со слоем удобрения.

Сквозь небольшой просвет в облачности над восточной частью Африки показалось узкое море — там, где когда-то был Великий Африканский Разлом. Теперь он казался глубже и шире. Это место и выбрала Таня для приземления.

— Самое подходящее из того, что мы видели. Думаю, там достаточно тепло и влажно: вода голубого цвета, по всей вероятности, пресная, и никаких видимых признаков загрязнения. Это как раз неподалеку от того места, где эволюционировали гомо сапиенс. Символично было бы устроить здесь место вторичного появления человечества на свет. Пеп говорит, я спятила, раз обращаю внимание на всю эту чушь. Он считает, что мы сделали свое дело: распространили по континентам семена и сбросили водорослевые бомбочки во все главные океаны. Теперь пришел черед природе позаботиться обо всем остальном. И все-таки я биолог: мне нужно собрать пробы почвы, воздуха и воды, чтобы в будущем, если придется начинать все сначала, было легче.

— Арни просто обязан быть здесь, — продолжала Таня со всей серьезностью. — Он же геолог, он бы разобрался в процессах, запущенных после удара. И он в большей степени терраформирователь, чем любой из нас. Пропустил самое уникальное чудо своей жизни!

В голосе нашего биолога звучало ликование.

— Я словно богиня, которая спустилась с небес и дарует жизнь сраженному мирозданию. Пеп говорит, пора возвращаться на Луну, пока не поздно, но я не могу отказаться от соблазна ступить на Землю.

Таня с Пепом начали окончательное приземление на другой стороне Земли и вышли из эфира, а я тем временем целый час грыз ногти от нетерпения и беспокойства.

* * *

— Приземление прошло успешно. — Таня была вне себя от радости, когда мы вновь услышали ее голос. — Пеп опустил корабль на западном побережье нынешнего Кенийского моря. Денек выдался чудесный: Солнце в зените, прекраснейший вид на темную череду скал по ту сторону пролива, и пологие склоны новой вулканической горы, почти столь же высокой, какой была Килиманджаро. Дымовая башня клубится из самого центра. Небо над нами синее, как и море. Хотя, видимо, ненадолго: с запада идет грозовое облако.

Она помедлила.

— И вот еще что… Очень странно… Космолет очень высок, и из пилотской кабины хороший обзор на море. Оно в общем-то спокойное, но я вижу странную группу пенистых барашков. Что необычно — они движутся в нашу сторону, хотя погода безветренная. Я вижу…

Таня прервалась на полуслове. До меня донесся сдавленный возглас Пепа.

— Эти барашки… — воскликнула пронзительно Таня, — вовсе никакие не барашки! Это что-то живое!

Должно быть, она отошла от микрофона. Голос ее звучал приглушенно. Но я различил отдельные слова Пепа:

— Невероятно… нет зелени — нет фотосинтеза, так ведь?.. Нет энергии для живых форм жизни… С таким-то уровнем кислорода!.. Надо разобраться.

Больше мне ничего расслышать не удалось, но вот наконец Таня вернулась к микрофону.

— Что-то плывет, — затараторила она, — плывет по поверхности. Пока ничего не видно, кроме всплесков. Наверное, это потомок какого-то выжившего вида. Пеп считает, что сколько-нибудь крупное существо не способно выжить при пониженном уровне кислорода в воздухе. Но ведь анаэробная жизнь действительно существовала и развивалась на Земле до появления свободного кислорода. Представителей ее обнаружили в термических скважинах на океаническом дне. Черные сливы, гигантские кольчатые черви, бактерии, которыми они питались…

Я услышал приглушенный возглас Пепа. В микрофоне что-то щелкнуло, и наступила тишина, которая продолжалась до тех пор, пока Диана и Арни не подобрались поближе послушать вместе со мной.

— Кто-то оборвал связь, — поежилась Диана. — Может, на них напали те плавающие существа?

— А ведь я предупреждал. — Должно быть, Арни повторил это с десяток раз в последующие несколько часов. — Планета попросту не готова к нашему появлению. А может, никогда и не будет готова.

Я предложил предпринять спасательную экспедицию.

— С нашей стороны это было бы полнейшим безумием, — покачал головой Арни. — Если им и нужна помощь, то прямо сейчас, а не через неделю. К тому же не ясно, действительно ли у них проблемы. Мы вообще ничего не знаем, что там у них происходит. Наш долг — оставаться здесь, собирать необходимую информацию, записывать ее для последующих поколений, которым повезет больше.

— Мне страшно, — прошептала Диана. — Жаль, что…

— О чем ты? — перебил Арни. — Мы ничего не можем предпринять. Ничего не остается, как ждать.

Прошла целая вечность. Наконец раздался щелчок, и из динамиков послышался голос Пепа:

— Говорит Наварро. Я на борту один. Таня несколько часов назад ушла. Надела дыхательную маску и отправилась пособирать, что найдет. С таким уровнем кислорода и углекислого газа, как здесь, без маски нельзя. Я попросил ее вернуться до того, как закончится воздушная смесь. Она как зачарованная наблюдает за этими плывунами. Мы видели одного, когда он вылезал из воды. Напоминает красного осьминога, хотя Таня сказала, что он не похож ни на одного из существовавших в прежние времена осьминогов. Этакая копна кроваво-красных завитков. Хотя я не разглядел — слишком далеко было. Этот диковинный объект распластался на берегу и долго лежал неподвижно на солнце.

Но что самое непонятное на ее взгляд — так это их источник энергии. Она предположила, что у этих существ в крови живет какой-то фотосинтезирующий симбионт. Только не зеленый, а красный, и питается за счет солнечной энергии.

У нее нет возможности рассказывать, что она там видит. А она все не возвращается. У Тани там бинокль и видеокамера да еще емкость для сбора образцов.

Я все говорю ей, чтобы закруглялась и возвращалась на корабль с тем, что есть, но ей каждый раз надо еще парочку минут. Сначала она держалась поблизости от космолета, а теперь уже гуляет у самой воды. Опять этот неоправданный риск, совсем как у Дефорта миллион лет назад.

Хочет взглянуть поближе, говорит, эти красные штуковины — амфибии. Там сейчас их штук десять уже. Таня подозревает, что эта новая, спонтанно развившаяся форма жизни может стать помехой будущим колонистам. Приедут — сами разберутся, говорю. А она знай свое: надо побольше узнать.

Берег — сплошная грязь. Это смытый с западных холмов ил. Таня говорит, эти твари копошатся в иле, вероятно, ищут что-то съедобное. Она хочет выяснить… Ну же, нет!

Пеп говорил громко и взволнованно, а потом и вовсе замолчал — должно быть, наблюдал. Долгое время ничего не было слышно. Наконец Пеп вернулся к передатчику и упавшим сиплым голосом стал настойчиво умолять Таню вернуться на борт.

— Будущее подождет, — говорил он, — ты подошла слишком близко к берегу. Грязь оказалась глубже, чем кажется поначалу, да и воздух заканчивается. Кроме того, существа могут оказаться опасными. Наблюдай из кабины сколько хочешь.

Ее ответ прозвучал еще тише:

— Сейчас-сейчас.

Еще очень долго я ничего не слышал.

— Сейчас-сейчас, — вторил Пеп и затем снова заговорил для нас в передатчик: — Постоянно «сейчас-сейчас». Хоть бы вернулась, пока не поздно. Дело к ночи, с запада катится гроза, поднимается ветер, вот уже и первые капли… Таня, остановись! Стой! — пронзительно крикнул он. — Увязнешь!

— Еще чуть-чуть, — послышалось из ее передатчика так тихо, что я едва различал слова. — Эти существа… Совершенно новая эволюция. Нужно выяснить, что они собой представляют, до того, как сюда прилетят другие. А риск… Дело того стоит.

— Одумайся. — Пеп взывал к ее здравомыслию. — Таня, я прошу тебя…

Пеп замолчал, слушая ее слова, которых я не разобрал. Некоторое время было совсем тихо, если не считать его тяжелого частого дыхания.

— Говорит Наварро, — снова начал он уже для нас. Казалось, Пеп опустил руки. — Таня упрямо идет вперед. К этим бестиям. Сначала они лежали на солнце, а теперь зашевелились. Да буйные такие! Гоняются друг за другом, не ожидал от них такой прыти. Вон один отклонился и прыгнул навстречу другому. Ну же…

Пеп замолчал, наблюдая за происходящим, и прокричал еще одно предупреждение.

— Не слушает… А на этих зверюшек и впрямь любопытно поглядеть. У них нет ног, может, и скелета нет. И смотри-ка ты, они на удивление проворны. Прямо загадка какая-то. Да к тому же без кислорода обходятся. И все же лучше бы она…

Пеп снова позвал Таню и умолк в ожидании.

— Что они делают? Отсюда они напоминают престранный клубок длинных красных щупалец, катающихся в грязи. Они что, дерутся? Спариваются? А Тане непременно все нужно выяснить. Смотрит в бинокль, снимает. Она слишком близко подошла. Может, это и ценная информация, но мне грязь эта ой как не нравится. Может, вообще там дна нет, без растений-то. У нее ноги увязают. Она споткнулась, пытается встать… Боже мой! — Пеп закричал в самый микрофон. — Не двигайся, я иду!

— Не нужно! — надсаженным от отчаяния голосом ответила Таня.

И на удивление спокойно добавила:

— Пеп, вернись на Луну. Расскажи обо всем. Забудь меня. Будет другой клон.

Послышался треск, передатчик со щелчком отключился, и наступила тишина.

7

Роботы спали, быть может, еще миллион лет или десять миллионов. Если главный компьютер и вел счет годам, нам он не сообщил ничего. Он единственный, кто не спит, отслеживая показатели сенсоров, готовый разбудить Робо, когда Земля покажется ему достаточно зеленой и готовой принять очередное поколение нас, клонов. Мы вновь подрастаем в узких комнатушках, прорубленных в незапамятные времена в крае кратера Тихо, слушаем рассказы Робо и голографических родителей, всеми силами пытаемся понять, что же мы собой представляем.

— Живые роботы! — Арни всегда оставался нашим бессменным критиком. — Созданные и запрограммированные выступать в роли богов по милости старика Дефорта.

— Едва ли боги. — Таня, уверенная почти во всем, оставалась умна и прекрасна. — Может быть, мы всего-навсего клоны, но по крайней мере живы.

— Только клоны, — передразнил Арни, — голографические призраки во плоти.

— Мы не просто копии, — сказала Таня. — Гены это еще не все. Мы — сами по себе.

— Может, и так, — пробурчал Арни, — но мы остаемся рабами Дефорта и заложниками его идиотского плана.

— И что с того. — Таня с досадой откинула с лица толстую прядь черных гладких волос. — Сумасшедший план, нет ли — благодаря ему мы здесь. И я собираюсь выполнить свою часть задания.

— Ты, может, и собираешься, а я-то тут при чем?

— Если тебе и впрямь интересно — послушай, что рассказывает твой отец.

Все мы видели изображение отца Арни в голографическом отсеке — профессора Арни Линдера, рыжебородого великана, который считался выдающимся геологом до падения астероида. Мы читали его книги, что хранятся в библиотеке Дианы: «Формирование системы Земля-Луна» о том, как образовались эти две планеты после столкновения малых небесных тел. «Земля номер два» — оптимистическое предложение по терраформированию и колонизации Марса.

Арни Линдер родился в Норвегии и был женат на Зигрид Кнутсон — высокой красивой блондинке, которую знал с самого детства. Подробности его жизни открылись нам благодаря личному журналу Пепа. Предупреждение о приближающемся метеорите застало Арни в Исландии. Когда они уже возвращались на лунную базу, он молил Пепа сделать остановку в Вашингтоне, где его жена работала переводчиком в норвежском посольстве.

Она ждала ребенка — их первенца. Арни ужасно хотелось увидеться с Зигрид, но Пеп ответил, что на остановку уже нет времени. Они даже подрались в кабине. Пеп, выходец из Латинской Америки, который в сравнении с Голиафом-Арни напоминал легковесного Давида, проложил себе дорогу в свет на боксерском ринге. Он легко вывел Арни из строя и благополучно доставил его на базу.

— Как Арни горевал, — рассказывала Диана, — что позволил Зигрид умереть в одиночестве.

И хотя случилось все это давным-давно, события тех времен представлялись нам живыми и реалистичными каждый раз, когда мы просматривали старинные голограммы. Мы — новое поколение. И мы снова заучиваем отведенные нам роли: узнаем о своем предназначении от голограмм родителей и из записей, оставленных в файлах библиотеки Дианы нашими упокоившимися братьями и сестрами.

— Somos los mismos [1], — частенько говаривал Пеп.

Каждое новое поколение отличалось от предыдущего, и лишь благодаря тому, что нас объединяло общее дело, мы каждый раз становились самими собой, прежними.

Как говорил Пеп, старые наряды удивительно ладно сидят. По крайней мере так было для большинства из нас. Арни никогда не скрывал горечи своего отца. В то время, как позеленевшая Земля манила остальных, обещая захватывающие приключения, он так никогда и не научился разделять нашего восторга по поводу предстоящей работы.

Ребенком он слонялся по обсерватории, недоверчиво разглядывая Землю через большой телескоп.

— Не нравятся мне эти черные пятна, — бормотал он, качая головой, — не знаю, что это… Знать не хочу.

По континентам были беспорядочно разбросаны темно-серые заплатки. Судя по показаниям приборов, там были лишь голые скалы и почва — ничего живого.

— Может, это просто застывшие потоки лавы? — предположила Таня.

— Раковые опухоли на зеленом теле Земли, — бубнил Арни, качая головой.

— Глупое сравнение, — с укоризной заметила она. — Приземлимся, там и узнаем.

— Где это вы собрались приземляться? — Арни сделалось дурно. — Только через мой труп.

Наши голографические родители уже слишком долго пробыли в компьютере, чтобы их беспокоили подобные проблемы. Однако для нас, в свою очередь, мир, который знали они, становился все более близким и родным. Когда мой отец работал на Дефорта и его компанию «Робо Мультисервис», он объездил весь мир. Дух захватывало от всех тех фильмов с памятными местами, монументами, историческими и культурными ценностями России, Китая и других древних держав, что он снимал. И однако же я не слишком часто просматривал эти ленты: тяжело становилось от осознания того, сколь многого мы лишились.

О себе отец не особенно любил рассказывать. В основном представление о нем у меня сложилось благодаря тому длинному повествованию — причудливой совокупности фактов и выдумки, — который он надиктовал главному компьютеру. «Последний день» — так называлась летопись, предназначенная для будущих поколений, которые, как он смел надеяться, захотят узнать о прошлом. Отец говорил о своей семье, знакомых, близких и об их жизнях и о том, что каждый из них значил в его судьбе. Он излагал факты с максимальной объективностью.

А дальше, ближе к развязке, началась фантазия. Одна из глав посвящалась жене Линдера. На их свадьбе отец был лучшим кавалером и даже танцевал с Зигрид на приеме в честь молодоженов, и его очень беспокоила ее судьба. Отец представил в книге, что ребенок родился, пока Арни находился в Исландии. Зигрид уже вернулась из больницы и пыталась связаться с ним, чтобы поделиться радостным известием, когда тем последним утром позвонил Дефорт.

И хотя он не сказал о падающем астероиде, его суетливый и взволнованный голос встревожил Зигрид. Она снова и снова звонила Арни в отель в Рейкьявике, где он тогда остановился. Но там его не оказалось. Не находя себя от отчаяния, Зигрид попыталась связаться с друзьями на лунной базе в Белых Песках. Но телефонные линии были неизменно заняты.

Из радиосообщений и репортажей со станции голографического вещания Зигрид узнала о повисшем над Азией радиомолчании. Младенец расплакался, почувствовав охвативший мать ужас. Зигрид укачивала малютку и напевала ему, молила Господа, чтобы Арни поскорее вернулся или хотя бы позвонил. Наконец раздался звонок голографического телефона. Звонил какой-то друг из центра управления полетами в Белых Песках. Он счел, что бедняжке будет спокойнее, если она будет знать, что муж ее в безопасности. Линдер только что ступил на борт спасательного космолета.

Должно быть, ей стало чуть легче. Но все-таки, считал отец, ею овладело нестерпимое отчаяние, ведь теперь она знала, что ей и младенцу суждено с минуты на минуту погибнуть. Зигрид молилась о спасении мужа, гоня прочь мысли о том, что он ее предал. Она пела, пытаясь успокоить пронзительно кричащего ребенка, и молилась о том, чтобы Господь принял его душу. Земля содрогнулась, и мать с ребенком были погребены под стенами их собственного дома.

Слушая взволнованный рассказ отца, я разделял его отчаяние и скорбь — те же, что крепко сжимали мое горло каждый раз, когда мы поднимались в купол обсерватории взглянуть на перерожденную Землю и обсудить планы ее восстановления.

Пеп и Таня так и не вернулись после той, первой высадки. Когда прошлый я высказался за спасательный вылет, Арни заартачился. И все же двадцать лет спустя другие клоны — Пеп и я — спустились на малую орбиту, чтобы выяснить обстановку и решить, можно ли что-нибудь предпринять.

— Парочка зеленых островков. — Голос на видео до жути походил на мой собственный. — В дельтах Амазонки и Миссисипи, на новых островах, окаймляющих гигантскую воронку, что осталась после падения астероида. Есть даже крохотная зеленая точка на краю того моря, где мы потеряли Таню с Пепом. Как говорит Арни, впустую. Он считает, что наш биокосм состоял из симбионтов — видов, существовавших в гармонии и нуждающихся друг в друге. По его мнению, мы никогда не станем частью вновь образовавшегося здесь мира.

* * *

Я прослушивал записи, оставленные нам предками, и с трудом заставлял себя поверить в то, что со времени описываемых событий прошла уже целая геологическая эпоха. Наши приборы не фиксировали тех аномальных животных, за которыми наблюдали на солнечном берегу Пеп с Таней. Но мы все-таки обнаружили, что благодаря появлению некой зеленой растительности содержание кислорода в истощенной атмосфере пришло в норму. В череде быстро сменяющихся дней и ночей на нашем черном небосклоне вращалась Земля, то прибывая, то убывая, месяц за месяцем. Взрослея, она заливала ослепительным светом рваные бока нашего кратера и блеклую безжизненную пустошь, усеянную воронками и скалами. Потом планета старела, медленно превращаясь в тонкую полоску, пылающую серебром в нашей нескончаемой лунной ночи. Моря ее вновь выглядели прозрачно-синими. Полярные льды и большие спирали облаков белели в атмосфере, как и раньше. Зеленая полоса теперь опоясывала экваториальные земли, уходя далеко к полюсам на полушариях, где в то время стояло лето.

* * *

Генетически мы не отличались от своих предшественников и все же не были их точными копиями. Старшие Таня и Арни были совершенно равнодушны друг к другу и увлекались разными вещами: Таня любила Пепа, Арни, в свою очередь, долгими часами просиживал за шахматной доской, состязаясь с Дианой. Не исключено, что наедине их увлекали более тесные игры. А я, обожавший Таню, пережил с ней лишь один волшебный момент.

В очередной раз повзрослев, мы все трое были влюблены в Таню. Вероятно, Пеп снова стал ее фаворитом, но она никогда этого не показывала. Она не желала омрачать нашу миссию ревностью и встречалась с каждым из нас по очереди.

Старшие Пеп и Таня не оставили записей и дневников. Диана — на редкость замкнутая личность — писала лишь о библиотеке, музее и наследии, которое она оставляет будущему поколению. Арни философствовал со свойственным ему одному цинизмом. Арни Линдер, хоть и помогал Дефорту в планировании и оснащении станции выживания, сам не надеялся — да и не желал — лично пережить глобальную катастрофу.

— Какая самонадеянность, — писал Арни в дневнике. — Антропоцентристское высокомерие. Пеп и Таня обнаружили новый биокосм в развитии. Мы не имеем права нарушать его. Ведь это сродни геноциду!

Когда я попросил нашего Арни прокомментировать эту фразу, он лишь рассмеялся в ответ:

— Еще одна запись, сделанная человеческой рукой миллион лет назад. Я читал его дневники, у нас с ним ничего общего. Честно говоря, не понимаю, что он нашел в Диане, если у них и впрямь что-то было. По крайней мере сейчас ее волнуют только пропыленные книжонки, законсервированные картины да еще шахматы с компьютером.

Когда главный компьютер посчитал, что настало время вернуться на Землю, отец собрал нас в читальном зале библиотеки.

— Позвольте поинтересоваться, — начал Арни, — мы что, действительно полетим?

— Не сомневайся, — отрезала Таня, — для этого мы как раз и существуем.

— Надуманная идейка, — задрал он нос. — Эта катастрофа — не первая и не последняя. Новая эволюция уже заместила потерянное, и не самым худшим образом. Природа поработала сама за себя, как и должно быть. Так чего ради вмешиваться?

— Да потому, что мы люди, — ответила Таня.

— Нашла чем гордиться, — фыркнул Арни. — Ты вспомни, сколько бессмысленной жестокости, варварства, геноцида творилось на прежней Земле. Репутация не очень-то. Пеп и Ласард обнаружили там новую эволюцию: процесс пошел. Может, в результате появится что-то получше людей.

— Уж не о тех ли монстрах, что жили на берегу, ты говоришь. — Таню передернуло. — Пусть уж лучше наш вид победит.

Арни обвел глазами собравшихся за столом и не нашел единомышленников.

— Если мы летим, — сказал он, — то я капитан. Никто, кроме меня, не разбирается в терраформировании.

— Может, и так, — нахмурилась Таня, — только это не главное. Нам придется спуститься на низкую орбиту и с нее исследовать Землю, чтобы выбрать посадочную площадку. Пеп — пилот, — улыбнулась она. — Когда приземлимся, надо будет заниматься строительством. Инженер у нас — опять же Пеп.

Мы решили проголосовать. Диана подняла руку за Арни, Таня отдала голос Пепу. Когда оказалось, что все зависит от моего решения, я назвал Таню. Арни сидел и дулся, пока она не подарила ему теплую улыбку.

Место посадки мы тоже выбирали голосованием — им вновь стало то самое побережье внутреннего моря. Бросили жребий, и Пеп вытянул день. В назначенный час мы собрались в космическом крыле у элеватора космопорта. Сначала нас было только трое. Взволнованные, мы ожидали Арни с Дианой.

— Диана исчезла! — крикнул Арни, сбегая по коридору. — Я все обыскал: комнату, музей, спортзал, мастерские, залы отдыха. Ее нигде нет.

8

Роботы обнаружили Диану в полном космическом снаряжении, готовую к полету, в жерле кратера. Падая с высоты тысяч футов, она ударялась об острые выступы скал, тело ее отскакивало от них, летело кубарем и ударялось снова. Кровь забрызгала лицевую пластину ее шлема. Когда Диану внесли на станцию, она уже окоченела и была тверда как камень. На ее портативном компьютере Арни обнаружил записку.


Прощайте, желаю всем удачи. Надеюсь, не будете скучать. Я решила не возвращаться на Землю: там нет для меня места, даже если вы и обустроитесь там. Я не первооткрыватель — мне недостает выдержки и упорства. Да и в лучшем случае не думаю, что у колонистов найдется время для библиотек и музеев. По крайней мере не в этом поколении.


— Как она ошиблась, — Пеп мрачно покачал головой, — миссия не имеет смысла без того наследия, которое она оберегала.

— Нельзя ее упрекнуть в том, что она была привязана к своим ценностям, — сказала Таня. — Она кое-что подарила мне и попросила, чтобы я отвезла это на Землю — книгу стихов Эмили Дикинсон. Это для нее много значило. И я сделаю то, что обещала.

Робо вырыли свежую могилку на скалистом, покрытом слоями пыли пятачке на внешней стороне жерла кратера, где уже столько лет покоятся наши родители и старшие братья и сестры. Бок о бок с ними лежат маленькие одинокие холмики, скрывающие моих гончих. Там мы и похоронили Диану, застывшую, прямо в ее космическом скафандре. Арни хмуро произнес короткую речь глухим из-за шлема голосом.

— Мне очень жаль Диану. Я испытываю невыносимые муки, зная, что причиной ее смерти мог стать и я. Я читал дневники наших прошлых воплощений, и мы с ней всегда любили друг друга. Думаю, она любила меня и теперь, хотя никогда этого и не говорила. Всегда была скрытной. А я не рассмотрел. Но я — это всего лишь я, а не один из моих старших братьев. Может, в следующей жизни я исправлюсь.

— Надеюсь, мы все будем лучше, — попыталась успокоить его Таня. — Но мы — такие, какие есть, и ничего тут не попишешь.

На наших глазах Робо засыпали могилу. Вылет вновь отложили, пока Арни подготавливал мемориальную доску, которую надлежало водрузить в изголовье могилы, — металлическую пластину, которая останется здесь, на лишенной воздуха Луне, навсегда, с единственной надписью:


ДИАНА

КЛОН ДИАНЫ ЛАСАРД


— Клон, — с горечью проклокотал из-под шлема голос Арни. — Мы всего-навсего клоны.

— Нет, не только, — возразила Таня. — Мы простые люди, и даже больше, не забывай о нашем предназначении.

— Не по доброй воле, — проворчал он. — Жаль, что старина Дефорт не оставил моего отца на Земле умирать со всеми остальными.

С неразборчивым бормотанием Арни склонился у могилы. Остальные молча ждали, изолированные друг от друга неуклюжими доспехами, но объединенные одной и той же мыслью — мыслью о Диане.

Меня не покидало чувство, что и я тоже виновен в ее смерти. Казалось, будто она прячется, замкнувшись в своем собственном мирке ушедшего прошлого, и находит радость в тех бесценных артефактах, о которых она заботилась. Много часов я провел вместе с ней в ее мире, но так и не узнал по-настоящему, что же Диана за человек.

Арни поднялся, и Таня повела нас прочь с кладбища к загруженному кораблю. Пять наших собственных Робо остались на Луне. Они должны будут позаботиться о следующем поколении клонов. Шестой Робо — тот, которого Дефорт так и не успел запрограммировать, полетел с нами. Мы назвали его Кальвином.

Уже на орбите мы вновь стали рассматривать те чернеющие пятна.

— Они изменились с тех пор, как мы были детьми, — заметил Арни, — передвинулись, а может, и стали больше. Не представляю, что это такое, но чувствую, планета не готова нас принять.

— Готова ли — нет ли, — усмехнулась Таня, похлопывая его по плечу, — мы уже в пути.

— Ума не приложу, — пробормотал он снова, сердито разглядывая изъеденную язвами Землю — огромный зловещий шар на мониторе телескопа, — что же это такое.

— Может, островки оголенной лавы? Там, где дождями смыло почву, на которой могла бы жить растительность.

— А что, островки оголенной лавы способны перемещаться?

— Выжженная земля? — Таня дождалась своей очереди у телескопа. — По данным спектрометров, уровень кислорода выше, чем он был до столкновения. Больше кислорода — сильнее лесные пожары.

— Атмосфера чистая, — нахмурился Арни и покачал головой. — Никакого дыма.

— Ну что ж, остается только спуститься и самим на все посмотреть, — пожала плечами Таня.

Она попросила Пепа сбросить нас на посадочную орбиту за экватором. Великий Африканский Разлом расширился с тех пор, как последний раз на Землю приземлялось наше старшее поколение. Море поднялось, закрыв собой то место, где они погибли.

— Вот там и приземлимся, — решила Таня, — когда пройдем следующий виток.

— Почему именно там? — потребовал объяснений Арни. — Ты забыла про тех чудовищ?

Таня покачала головой:

— Хочу посмотреть, как они эволюционировали.

— И еще одна проблема. — Арни указал на экран. — Видишь ту черноту к западу от рифта?

— Да, вот как раз и рассмотрим получше.

— Слишком близко. Почему бы не выбрать местечко побезопасней и не осмотреться сначала?

— Если здесь скрывается подвох, я хочу узнать обо всем сразу, не откладывая в долгий ящик.

Арни многие годы следил за передвижениями черного пятна и видел, как оно выползло из центральной Африки, уничтожив то, что, по его предположениям, было тропическим лесом. Он уговаривал Таню позволить ему изучить пятно с малой орбиты, но Таня попросила Пепа совершить посадку на берегу какой-то недавно образовавшейся реки всего в нескольких километрах от узкого моря между утесов.

Мы кинули кости, кому выходить первому. Моя семерка выиграла, и я открыл воздушный шлюз. Воздух был добрый, приправленный незнакомыми мне ароматами. Долго я стоял так, устремив взгляд на запад, где за ровной травяной долиной возвышался лесистый склон и крутые вулканические гряды, примыкавшие к разлому. Наконец Таня легонько подтолкнула меня локтем, чтобы я потеснился.

Пеп остался на корабле, а все остальные спустились по ступенькам на землю. Таня сорвала несколько длинных узких травинок, что росли под ногами, и сказала, что это тот самый луговой мятлик, который они с Пепом засеяли здесь много лет назад. Когда мы оглядели местность в бинокль, то не обнаружили никакой крупной растительности из посаженной ранее. Массивные пальмоподобные деревья, украшенные нефритовым оперением и огромными воронкообразными лиловыми соцветиями, возвышались над непролазными зарослями сочных малиновых лиан.

— Клубок головоломок, — прошептала Таня, изучая растения. — Деревья, вероятно, произошли от какой-то разновидности кактусов. А вот то, что внизу?

Она еще долго, не отрывая глаз, рассматривала их и наконец прошептала:

— Змеиные джунгли.

Наконец, когда Таня передала мне бинокль, и я их увидел. Словно укоренившиеся змеи, эти растения обвивались вокруг черных стволов похожих на гигантские поганки деревьев, то и дело выбрасываясь вперед, будто хватая на лету невидимых насекомых.

— Новая эволюция! — Таня вернула бинокль. — Возможно, развилась из тех плавающих существ, которых мы видели на пляже миллион лет назад. Цвет может быть вызван каким-то красным фотосинтезирующим симбионтом, который мутировал. Надо взглянуть поближе.

— Ты не забывай, — пробормотал Арни, — что любопытство тебя однажды сгубило.

Больше ничего движущегося мы не обнаружили, как вдруг из рации донесся голос Пепа, что оставался в пилотской кабине, высоко над нами.

— Посмотрите на север! На границе джунглей. Что-то прыгает, совсем как кенгуру. Похоже на кузнечиков-переростков.

Мы увидели существо, опасливо высунувшееся из-за горной гряды. Оно вытянуло голову и разглядывало нас, стоя на задних лапах. Потом зверь присел, скрывшись из виду, и поскакал на двух ногах в нашу сторону. Затем остановился и вновь уставился на нас, мурлыча, как огромный кот. Это двуногое существо удерживало равновесие с помощью массивного хвоста, опираясь на него. За ним медленно подтянулись и остальные, высоко подпрыгивая и останавливаясь, будто пощипать травку.

— Их, наверно, спугнули ракеты реактивного торможения, — вновь отозвался Пеп. — А там-то, ого! Дальше по склону… Парочка монстров, каким и слон в подметки не годится, и с полдюжины поменьше — молодняк, наверно.

— Как думаешь, они не опасны? — встревожился Арни.

— А кто их разберет… Те, что покрупнее, остановились и смотрят. И к тому же слушают — вон как уши развернули, в два раза больше их самих. Вожак заревел в нашу сторону. Если захотят, корабль вдребезги разнесут.

— Может, нам взлететь?

— Рано еще.

Арни потянулся к биноклю, в который крепко вцепилась Таня. Она просмотрела хребет горы, берег и стадо прыгающих травоядных, пока мы ждали.

— Страна чудес! — ликовала она. — Сплошные загадки. Судя по эволюционному развитию, мы проспали дольше, чем я думала.

Когда существа покрупнее показались в поле зрения, Арни вбежал на корабль и вернулся, прихватив крупнокалиберное орудие, которое, как надеялся Дефорт, никогда нам не понадобится. Арни водрузил его на треногу и направил ствол в сторону животных. Затем он прищурился, глядя в оптический прицел.

— Не стреляй, — вмешалась Таня, — пока не скажу.

— Ладно, если не скажешь вовремя.

Арни держал стадо существ на мушке, пока они не остановились в сотне ярдов от нас. Защищенные гладкими багровыми пластинами, мерцающими в лучах тропического солнца, они напоминали слонов, но еще больше походили на военные машины. Самый высокий из них вышел вперед. Вновь растопырил свои крылоподобные уши и, разинув огромную пасть с острыми отполированными клыками, заревел, как сирена.

Арни скорчился у ружья.

— Оставь это, — предупредила Таня, — так их не остановишь.

— Хотя бы попытаюсь. Взлетать уже поздно.

Он навел орудие. На наших глазах гигантские челюсти существа разверзлись еще шире. Громоподобный рев распугал попрыгунчиков. Таня схватила Арни за плечо и оттащила от орудия. Монстр постоял еще некоторое время, наблюдая за нами сквозь огромные черные прорези глаз, будто ожидая ответной реакции на свой вызов, и в конце концов, развернувшись, повел свое семейство в обход, к реке. Животные плюхнулись в воду и исчезли.

— Не ожидала ничего подобного. — Таня проводила их хмурым взглядом. — Ни одно из крупных сухопутных существ не пережило катастрофы. Наверно, остались жители морских глубин. Киты в доисторические времена населяли сушу. Потом мигрировали в море. Наверно, что-то наподобие них вернулось на сушу. Не исключено, что вышли они для размножения, раз они амфибии.

Встревожившиеся было прыгуны успокоились. Таня попросила нас постоять неподвижно в тени корабля, пока они, пощипывая травку, приближались к нам. Вдруг раздался возглас Пепа:

— А вот и хищник пожаловал!

Вожак прыгунов вновь стал на задние лапы, издал некое подобие мурлычущего крика. Пасшиеся животные подняли головы и в панике бросились врассыпную. Что-то быстрое, тигровой раскраски, выскочило из травы и бросилось наперерез одному из детенышей, который не успел даже отпрыгнуть в сторону. Прогремел выстрел из орудия Арни, и оба существа рухнули на землю.

— Я же просила этого не делать, — возмутилась Таня.

— Образцы, — сказал Арни, — разве не хочешь взглянуть?

Он остался возле орудия, а мы с Таней подошли поближе к его добыче. Не крупнее собаки, малыш-попрыгун был гол, покрыт тонкими серыми чешуйками. Брюхо его было вспорото, и внутренности вывалились наружу. Таня разложила их на траве, а я заснял на видеокамеру.

— Для своей экологической ниши он неплохо развит, — Таня разочарованно покачала головой, — но это все, что я могу сказать. Должно быть, прошло пятьдесят — сто миллионов лет эволюции.

Существо-убийца представляло собой компактную груду мощных мускулов, облаченных в гладкий черный мех. Таня разжала его окровавленные челюсти, перед камерой обнажились клыки. Затем Таня попросила меня перевернуть животное и указала на соски и когти.

— Млекопитающее, — констатировала она. — Возможно, потомок каким-то образом уцелевших крыс или мышей.

Когда мы возвращались к самолету, Таня, все еще светясь от удовольствия, простила Арни убийство.

— Перед нами удивительный мир! С отрытыми объятиями он примет человечество, — воскликнула она. — Такой же новый и непознанный, каким когда-то казался Марс.

— И скорее всего столь же враждебный, — пробормотал Арни. — Сформировалась совершенно новая биологическая цепочка, где, боюсь, нам нет места.

— Поживем — увидим, — пожала она плечами и вновь обернулась к морю, где жили большие амфибии, и джунглям, породившим убийцу. — Как раз для этого мы и прилетели.

Таня отправила Робо соскабливать почву с верхушки каменистого холма, так, чтобы получилась ровная площадка, где разместится наша лаборатория и жилые помещения. Мы выгрузили припасы и поставили геодезический купол. Пока робот нарезал камень для строительства оборонительных заграждений, Таня водила меня в недолгие экспедиции вдоль берега и вверх по склону, где я записывал ее репортажи об обнаруженной флоре и фауне. Прошло всего несколько недель, а она уже спрашивала Пепа, достаточно ли на корабле горючего.

— У нас есть все необходимое оборудование, чтобы производить горючее прямо на месте, — ответил он, — почти из любого органического материала.

— А запас все еще на борту?

— Корабль долетит до Луны и с тем немногим, что есть в баках.

— С двумя членами экипажа?

— Думаю, так будет безопаснее, — нахмурился Пеп, — но мне и здесь неплохо.

— Мне тоже. — Таня усмехнулась его недоуменному виду. — Думаю, мы прилетели, чтобы остаться. Я только хочу, чтобы ты слетал и забрал все, что нам потребуется для выращивания нашего собственного биокосма: семена, замороженные яйца и эмбрионы, оборудование для лаборатории.

— И ты называешь это домом, — сердито бросил Арни, — с тем-то черным месивом за самой грядой?

Таня пожала плечами:

— Присутствует, конечно, некоторый риск, но нам часто приходится рисковать. Мы должны справиться, если это в наших силах, и оставить записи следующим поколениям, если не сумеем сами.

Таня обратилась ко мне:

— Полетишь с Пепом. Переведи в голографический формат все собранные данные и то, что мы будем присылать. Оставайся на Луне и будь на посту к приходу следующего поколения.

— Они оставят нас здесь? — Арни не был готов к такому повороту событий. — В полном одиночестве?

— Пеп вернется, — сказала Таня. — А у тебя и здесь предостаточно забот: тестировать почву под первые культуры, разведывать район на наличие нефти и руды, которые нам пригодятся.

* * *

Мы с Пепом вернулись на Луну. Мой пес, Землянин, которого я оставил под присмотром Робо, был вне себя от счастья, когда увидел меня. Роботы загрузили и заправили корабль. Пеп полетел обратно, оставив нас с Землянином совершенно одних.

Я не привык к уединению. Робо не назовешь хорошей компанией, голограммы ничего нового не рассказывают, один Землянин был моим утешением, да новости с Земли занимали меня некоторое время.

Таня сообщила, что Пеп накачал еще один геодезический купол, в котором разместился гидропонный сад. Арни исследовал участки земли, пригодные для фермерства. Как только закончился сезон дождей, Робо построили ирригационную дамбу для отвода поливной воды из реки.

— Арни развлекается охотой на годовалых прыгунов, когда нам требуется мясо, — рассказывала Таня. — Неплохо для разнообразия после этого радиоактивного питания, что мы привезли с Луны. Гиппокиты ходят туда-сюда от реки к траве. То выйдут попастись, то ныряют обратно. Пару раз остановились, разглядывая нас, потрубили и ушли. С тех пор не обращали на нас никакого внимания. Мне наш крохотный островок человечества кажется совсем безопасным, хотя Арни все еще побаивается того черного пятна. Он ушел — решил подняться на западные утесы и взглянуть, что там за грядой.

Следующая радиопередача пришла спустя несколько часов.

— Арни вернулся. — Таня говорила быстро и напряженно. — Он изможден и ужасно напуган. За ним что-то гналось. Он назвал это ураганом. Но все очень непонятно. Говорит, это похоже на облако, такое темное, что Солнца не видно. И этот рев — будто ураган. Что-то падает сверху, но не дождь. Арни сказал, что наши дни на Земле сочтены.

9

Монитор погас. Осталось только электрическое потрескивание эфира. Там, за куполом, полная Земля висела в лунной ночи. На моих глазах Африка скользнула в темноту. Я наблюдал ползущую в этот бесконечный день Америку в черных заплатах, видел, как снова вернулась Африка, и наконец услышал голос Тани:

— Мы в отчаянном положении. — Ее изможденное лицо пересекали какие-то черные линии. В окне, у которого стояла Таня, я заметил неподвижный черный склон, доходящий до темных потоков застывшей лавы, граничащих с долиной Разлома. — Жуки здесь все заполонили, — торопливо проговорила она хриплым голосом. — Вот откуда появились те прокаженные зоны — их оставляют жуки.

Сбереги те немногие факты, которые мы успели послать: эта информация обязательно потребуется, когда вновь родившиеся клоны будут предпринимать очередную попытку. Думаю, эти насекомые-мародеры развились из выжившей благодаря мутациям саранчи или цикад. По всей видимости, у них изменяющиеся миграционные фазы, как у нашей древней саранчи, насколько я понимаю их жизненный цикл. Он очень необычен. Периодичный, на мой взгляд, как у семнадцатилетней цикады, хотя, наверно, гораздо длиннее.

Должно быть, они проводят десятки лет или даже столетия под землей, питаясь корнями и соками растений. Активная фаза наступает, вероятно, когда погибает слишком большое число их биологических хозяев. Выйдя на поверхность, они безжалостно пожирают всю органику в зоне досягаемости и мигрируют на новую территорию, чтобы отложить яйца. Так начинается новый цикл.

Они обрушились на нас внезапно. Это какой-то кошмар. Целые стаи вьются над нами, заслоняя небо. Гул стоит оглушительный. Падают, как град, и съедают все живое: деревья, кустарники, траву, сушняк, животных, их трупы. Жуки спариваются в своих собственных экскрементах, закапывают в них яйца и издыхают, создавая своими телами черный гниющий ковер, который наполняет воздух невыносимым смрадом.

На космолете мы в безопасности. По крайней мере сейчас. Но вокруг царит полное опустошение. Жуки сожрали пластиковые геокуполы и с ними все припасы. Подчистую смели лес, траву. Они умертвили и пожрали прыгунов. Поедали без остатка, вместе с костями.

Жуки сбросили крылья и пожрали их. Погибая, они ели своих мертвых. Их больше нет. Ничего живого, кроме яиц под слоем пыли, ждущих, когда ветер и вода занесут сюда новые семена и оживят землю. Тогда они вылупятся снова, выйдут из яиц, размножатся, и начнется новая волна убийств.

Теперь, когда дует ветер, в воздух поднимается черная пыль, отдающая горьким привкусом смерти. Гиппо вышли из водоема, одиноко побродили по берегу в поисках травы и снова погрузились в пучину. В поле зрения не осталось ничего живого. Ничего, кроме нас, заключенных в тишину столь же страшную, как и рев тех морских животных.

Не знаю, сколько мы еще протянем. Арни предложил все бросить и вернуться на Луну. Но у нас не хватит топлива. У нас нет припасов, чтобы предпринять бросок через эту опустошенную зону. Правда, Пеп снял с корабля железо и переплавил его в самодельную лодку. Если жуки не перебрались через море, мы, быть может, попробуем начать все снова на том берегу.

Нам придется оставить корабль здесь вместе с радиопередатчиком. Выходим на связь последний раз. Присматривай за Землей и записывай, что заметишь.

И еще, Данк, — ее голос задрожал, и она остановилась, очевидно, отирая слезы, — я бы не сказала, что мне жаль, что ты не с нами, но ты должен знать: мне будет не хватать тебя. В следующий раз, если он наступит, мы узнаем друг друга получше. Как говорит Пеп, hasta la vista… [2]

До встречи. Фраза отдавала злой иронией, ведь она знала, что этого никогда не произойдет. Может, у них будет шанс, если жуки не нагонят их в море.

Но мои друзья находчивы. Сделают все, что смогут. Я мог бы уговорить главный компьютер соорудить с помощью Робо новый корабль, который отвез бы им припасы, но он вряд ли послушает меня.

И вот я здесь. Один на один с компьютером, моим гончим псом и Робо. Компьютер не был запрограммирован для общения с человеком, хотя он и содержит все свидетельства погибшей Земли и рассказы о попытках наших собратьев вернуть ее к жизни. У меня есть возможность просматривать видеозаписи и слушать повествования голографических родителей. Землянин — неплохая компания, но он уже не молод, а я не умею клонировать. Робо будут заботиться обо мне, пока я жив, но когда меня не станет, они не умрут от горя.

* * *

Прошли тысячи лет. Мы — очередное поколение. Большая часть Земли по-прежнему носит на себе темные шрамы, хотя с территории Африки и Европы эти пятна исчезли. Мы пятеро снова возвращаемся на Землю, прихватив криостат, наполненный семенами и клетками, чтобы засеять и заселить планету. Диана взяла с собой голографические копии своих драгоценных артефактов, а еще — целую библиотеку на кассетах, дисках и кубах.

Приземляться будем в дельте Нила. Сейчас она затоплена водой Красного моря, а сама долина выглядит ярко-зеленой полосой, перечеркивающей кирпично-красную пустыню. Пеп выбрал для посадки пятачок чуть севернее того места, где когда-то стояли пирамиды.

Корабль перегружен. Пеп считает, что на разведывательный полет и приземление нам потребуется столько топлива, что вернуться на станцию мы уже не сможем. Но мы готовы остаться. Спустившись на низкую орбиту, ищем следы жизни.

— Технология! — На первом же витке над Нилом из пилотской кабины раздался полный ликования возглас Пепа. — У них технология! Я слышал свист и писк по радио, а потом оно разразилось престранной музыкой. Думаю, мы свое дело сделали.

— Если так, — глядя в телескоп, пробормотала с благоговением Диана, — надеюсь, новая цивилизация готова к нашему визиту… очень хочется верить.

— Может статься, — с сомнением покачал головой Арни, дожидающийся своей очереди у телескопа. — Мы их еще не видели.

— Может статься? — передразнил Пеп. — Да мы прилетели, чтобы встретиться с ними, и более того, я уверен, у них есть, что нам показать. Я вижу массу ярких линий поперек древней дельты. Некоторые из них тянутся к самой реке. Думаю, это каналы. А там…

У него захватило дух.

— Mira! [3] Вы только взгляните на это! Там линии составляют более тесный узор. Это, наверно, городские улицы. — Пеп молча наблюдал, как под нами крутится Земля. — Здания! — Он говорил громко и взволнованно. — Это и впрямь город. Я вижу башню в самом центе, когда туда падают солнечные лучи. Новая Александрия!

— Попробуй связаться с ними, — посоветовала Таня, — запроси разрешения на посадку.

— Посадку? — нахмурился Арни. — Они нас не звали.

— А чем мы рискуем? — спросила Диана. — Что нам терять?

Пеп попытался настроиться на нужные радиоволны, когда мы описывали очередной круг и оказались над городом.

— Помехи, — нахмурился он, и его недовольное лицо между наушников выразило разочарование. — Свист, отрывки какой-то фантастической музыки, голоса, но понять ничего не могу. Говорят все еще по-английски, но ударения другие.

— Смотрите! — воскликнула Таня, глядя в телескоп. — Вон там, на границе с пустыней, к западу от города. Рисунок в виде колеса.

Пеп внимательно рассматривал его.

— Интересно… — Он помедлил и тут же торопливо заговорил: — Аэропорт! Спицы колеса — это взлетно-посадочные полосы. А та большая белая черта — должно быть, дорога в город. Знать бы, как запросить разрешения на посадку…

— Не важно, — сказала Таня. — У нас нет топлива, чтобы думать долго. Приземляйся, но в стороне. За взлетными полосами. Так, чтобы не разрушить чего.

На следующем витке мы плавно скользнули вниз. Под нами замелькали крыши городских домов: красная, желтая, синяя черепица — расположенные в ряд вдоль внушительных широких улиц. Нам навстречу быстро приближался аэропорт. Когда мы пролетали над высокой контрольной вышкой, я ощутил сильный толчок сработавших тормозных двигателей, и корабль накренился для вертикальной посадки. Ревущее пламя и дым застлали все вокруг. Наконец я ощутил толчок, и мы остановились. Когда сила тяги ракеты перестала ощущаться, я снова смог дышать. Таня открыла дверь кабины, и мы осмотрелись.

Дым рассеялся, хотя я по-прежнему ощущал в воздухе его присутствие. Я потер ослепленные солнцем глаза и увидел колючие пучки пустынного желтовато-зеленого кустарника вокруг. Здание терминала высилось далеко на востоке. Мы оставались на борту в напряженном ожидании. По радио ловились потрескивание, визг да какие-то возгласы.

— Возможно, кричат по поводу нашего появления. — Пеп вертел ручки, прислушивался, пытался повторять услышанные голоса. Качал головой.

— Может, и по-английски, — заключил он. — Похоже, но ни слова не разберу.

Солнце палило, и вскоре в самолете стало невыносимо жарко и неуютно оставаться.

— Они не знают, — отпрянул от двери Арни. — Они просто не в состоянии додуматься, что мы привезли сюда наследие их праотцов.

— Даже если и так, — сказала Таня, — мы им дадим знать.

— Каким образом? — Арни взмок не только от жары. Он успел навести справки у Пепа, нельзя ли взлететь снова.

— Не теперь, — ответил Пеп, — только в случае крайней необходимости.

Мы с Таней по ступеням сошли с корабля. Космонавт последовал за нами и побежал вперед с рычанием, стал что-то вынюхивать в кустах, а потом попятился к моему колену и прижался к нему, дрожа от страха. Арни последовал за нами несколько минут спустя, встал в тени космолета и уставился на отдаленную башню за кустарниками. Там начал вспыхивать яркий красный огонек.

— Пытается нас отогнать, — пробормотал Арни.

Я достал фотоаппарат: Таня попросила меня снять пучки колючего кустарника и затем камень, покрытый красным ковриком чего-то, напоминающего мох.

— Прошлая экспедиция оставила сведения об этом красном симбионте, — лаконично проговорила она в микрофон, — который выжил как мутировавший криофит…

— Слышите? — Арни приложил ладонь к уху. — Там что-то гудит.

То, что я услышал, оказалось пульсирующим механическим гудком. Космонавт зарычал еще сильнее и прижался к моей ноге. Вдруг мы увидели нескладного вида автомобиль на высоких колесах, который, мигая цветными фарами, неуклюже взбирался на холм.

— Это наш шанс, — проговорила Таня, — показать им, что мы привезли с собой. И дать им понять, что мы не хотим зла и пришли с миром.

Неуклюже, из-за непривычно тяжелой гравитации, мы поднялись обратно на корабль и спустились со своими подношениями. Диана несла одну из своих самых любимых книг — сборник стихов Эмили Дикинсон, обернутую в хрупкую старинную обложку из полиэтилена. Арни взял с собой громкоговоритель, возможно, копию того самого, который использовал Келл, отгоняя толпу от спасательного судна. Пеп оставался в кабине пилота.

— Мы прилетели с Луны, — проорал в свой рупор Арни, протискиваясь навстречу автомобилю. — Мы пришли с миром. Мы принесли дары.

В автомобиле не было окон, и оператора невозможно было увидеть. Космонавт с лаем бросился навстречу. Арни уронил рупор и встал напротив авто, размахивая руками. С громким гудением автомобиль пронесся мимо, чуть не переехав Арни. Покатился дальше, вокруг нас и боднул корабль. Тяжелые металлические манипуляторы вытянулись вперед, схватили корабль и накренили его. Пеп выбрался наружу, когда космолет приподнялся от земли. Гудение прекратилось, и машина уволокла корабль с собой, а Космонавт все это время, поскуливая, жался к моей ноге.

— Робот, наверно, — почесал в затылке Пеп, провожая долгим взглядом удаляющийся механизм. — Выслали забрать разбитую колымагу.

Сбитые с толку, перепуганные, мы стояли и обливались потом. Вокруг жужжали летающие насекомые. Кое-какие кусались. Таня попросила меня снять одного, что уселся мне на руку, крупным планом. Из пустыни дул горячий ветер, приправленный запахом подгоревших гренок. Мы пешком направились к башне.

— Ну и идиоты же мы, — обратился к Тане Арни, — надо было остаться на орбите.

Она не ответила.

Мы брели вперед, борясь с гравитацией и отмахиваясь от насекомых, пока не преодолели каменистый подъем. Нашим взглядам предстала раскинувшаяся далеко впереди широкая белая сеть взлетно-посадочных полос аэропорта. Словно ступица в центре колеса располагалась башня, до которой оставалось идти еще несколько миль. На широких треугольниках между взлетными полосами были беспорядочно припаркованы самолеты. Некоторые из них стояли на хвосте, для вертикального взлета и посадки, как наш собственный корабль. Но большая часть имела крылья и посадочные приспособления, как у тех летательных аппаратов, которые я видел на картинках с изображениями прошлого. Мы упали на землю, когда над нами с ревом пронеслась огромная сереброкрылая машина, а когда к нам тихо подъехал автомобиль, мы поднялись на ноги. Арни поднял было рупор, но тут же опустил его, когда Таня отрицательно покачала головой. Космонавт, внезапно набравшийся храбрости, рычал и ощетинивался до тех пор, пока машина не остановилась. Из нее вышли трое в белых одеждах, переговариваясь и разглядывая пса. Люди не спускали с собаки глаз. Пес все стоял и лаял. Когда один из троицы направил на него что-то похожее на древний фонарик, пес заскулил и осел на землю. Люди подобрали его и унесли в свой фургончик.

— Почему именно собаку? — озадаченно нахмурился Арни. — Ноль внимания на нас.

— Собаки вымерли, — объяснила Таня. — Это новое для них существо.

— Ого! — ошарашенно вскрикнул Пеп. — Да мы движемся!

Припаркованные рядом с взлетной полосой самолеты плавно отъезжали в сторону. Двигаясь гладко, беззвучно, без единого видимого механизма, гладкий белый тротуар нес нас к зданию терминала. Пеп наклонился, чтобы потрогать его рукой, прильнул ухом к покрытию тротуара.

— Тысячи лет прогресса с тех пор, как мы прилетали сюда сражаться с жуками. — Он встал и пожал плечами, обращаясь к Тане. — Старина Дефорт остался бы доволен.

Десятка два людей выходили из припаркованного самолета на тротуар: мужчины, одетые в панталоны и похожие на юбки килты, женщины в шортах и волочащихся накидках, дети, одетые во все цвета радуги, будто на праздник. И хотя я не заметил ничего отдаленно напоминающего наши желто-оранжевые парашютные костюмы, казалось, никто не обращал на нас ни малейшего внимания. Массы людей вытекали из терминала впереди. Я заметил, что большинство из них носили браслеты или ожерелья с яркими серебряными шариками.

— Сэр, — обратился Арни к ближайшему человеку, — вы не подскажете…

Тот шикнул, призывая к тишине, и, нахмурившись, отвернулся. Люди стояли на тротуаре очень тихо: по одному, парами или небольшими семейными группками — и торжественно смотрели перед собой.

Пеп подтолкнул меня локтем, когда мы обогнули здание и выехали на пышный проспект, ведущий в сердце столицы. Затаив дыхание, я таращился на ряд огромных статуй, расположенных в центре улицы.

— Смотрите! — Подняв руку, Арни указал вперед. — Похоже, они нас и впрямь помнят.

Какая-то женщина в длинном белом одеянии строго взмахнула рукой, заставляя его замолчать, и тротуар понес нас дальше, к высокому металлическому шпилю, прокалывающему небо в конце проспекта. Тонкий полумесяц венчал его, сияя, подобно растущей Луне. Статуи, шпиль, полумесяцы — все было сделано из чистого серебра. Где-то впереди зазвонил колокол, медленными низкими перекатами, как гром вдалеке. Приглушенные голоса смолкли. Все глаза обратились к полумесяцу, и я заметил, что Пеп перекрестился.

— Ритуал, — прошептал он. — Похоже, они поклоняются Луне.

Я услышал, как он вполголоса отсчитывает удары колокола.

— Двадцать девять, — пробормотал он, — количество дней в лунном месяце.

Беззвучно тротуар повез нас дальше, как вдруг Пеп вздрогнул и потянул меня за руку, указывая на статую перед нами. Более чем величественная, в ослепительном серебряном сиянии бокового утреннего солнца, она, наверно, уходила на сотню футов вверх. Прикрывая ладонью глаза и щурясь на солнце, я рассматривал памятник.

Это был мой отец. В том самом пиджаке, который носил его голографический двойник, который обучал нас в рубке. Серебряный гигант размахивал той же самой курительной трубкой, какой чертила в воздухе голограмма, читая лекцию. Мне подумалось, что трубки теперь — не более чем магическая символика. Дефорт не сохранил семян табака.

Люди, что стояли ближе к статуе, пали ниц, прижимая к губам лунные талисманы. Подняв глаза, они на одном дыхании проговаривали молитвы и поднимались на ноги. А мы тем временем двигались к другой монументальной фигуре, которая оказалась выше моего отца. Это был сам Пеп, в летном жакете, в котором прибыл на Луну его физический отец. Гигантская рука статуи была возведена в небо, будто манила нас к шпилю и серпу. Когда мы сравнялись со статуей, люди устремились к ней, преклоняя колени и целуя свои медальоны, читали молитвы.

— Ему и не снилось, — возведя глаза в небо, Пеп благоговейно покачал головой, — что когда-нибудь он станет богом.

Следующая статуя оказалась Таней; еще выше, роскошная в своем залитом солнечным сиянием лабораторном жакете, с огромной пробиркой в руке. Потом — Арни, размахивающий своим молотом геолога-разведчика. И наконец Диана — самая высокая, с серебряной книгой в руке.

Я услышал, как настоящая Диана громко перевела дух, когда прочла заголовок, врезанный в металл:


ЭМИЛИ ДИКИНСОН

ПОЭМЫ


У самой иглы и месяца тротуар заканчивался огромным кругом, уставленным гигантскими серебряными колоннами. Движение замедлялось в этом месте, и все мы оказались близко друг к другу. Раздался единственный оглушительный удар колокола, и люди замерли, устремив взгляды на балкон, расположенный высоко на передней части шпиля. Там появилась кажущаяся крохотной человеческая фигурка в ярком серебряном одеянии, которая возвела руки высоко в небо. Колокол зазвонил снова, и эхо прокатилось по колоннам. Зазвучал голос человека на башне, заглушающий звон колокола. Верующие вторили ему медленным и торжественным псалмом. Человек заговорил вновь, и Пеп схватил меня за руку.

— Английский! — прошептал он. — Странный акцент, но это точно английский.

Говорящий остановился, все еще не опуская возведенных к небу рук. Колокол прозвонил, и его низкие раскаты замерли в тишине. Люди вокруг пали на колени, обратив лица к полумесяцу, мы последовали их примеру — все, кроме Арни. Величавой поступью он вышел вперед, подняв рупор.

— Слушайте! — прогорланил он. — Слушайте же!

Люди вокруг протестующе зашикали, но он быстрыми шагами направился к башне.

— Мы ваши боги! — Он помедлил, дожидаясь, пока его голос облетит колонны. — Мы живем на Луне. Мы вернулись с дарами…

Какая-то высокая женщина в серебряной робе поднялась с колен и закричала на него, размахивая серебряной палочкой. Он повернулся и указал на нас.

— Взгляните на нас! — прокричал он. — Вы должны знать, кто мы.

Женщина направила на Арни свою палочку. Голос его сорвался. Глотая ртом воздух, он выронил рупор и повалился на тротуар. Женщина взмахнула палочкой в нашу сторону. Диана поднялась, помахивая книгой и декламируя стихотворение Дикинсон:


Весть я миру пришлю, что так дремлет далеко,

О простых письменах, что природа дала.

И за нежность мою не судите вы строго,

Что природе великой сполна отдана.


Я с трудом припоминаю отчаяние в ее дрожащем голосе, едва сдерживаемое возмущение на лице женщины. Она смела каждого из нас своей палочкой. Туманная дымка охладила лицо и обожгла щеки. Казалось, тротуар покачнулся, и я, по всей видимости, упал.

10

Долго еще мне казалось, что я нахожусь на Луне, на станции Тихо, в постели нашего маленького лазарета. Надо мной стоял робот, так же терпеливо и неподвижно, как наши старые добрые Робо. Мягко жужжал вентилятор. Воздух был теплым со странным свежим ароматом. Я ощущал некоторый шаткий комфорт, пока пощипывание на лице не вернуло мне память: проспект с гигантскими серебряными статуями, строгое лицо женщины в серебристой робе, ледяной туман, источаемый ее серебряной палочкой.

Окончательно я очнулся от ужаса. Попытался встать с постели, но обнаружил, что совсем обессилел. Робот склонил линзы, нагнулся ко мне, пощупал запястье, проверяя пульс. Тогда я понял, что он другой: его гладкое пластиковое туловище было бледно-голубым, как и стены. Хотя формой он почти не отличался от роботов на Луне.

От земной гравитации кружилась голова. Робот помог мне опуститься в постель и, казалось, слушал, что я говорил ему, но когда он стал отвечать, я ровным счетом ничего не понял. Когда я снова попытался встать, он помог мне сесть в кресло и покинул комнату, чтобы привести врача-человека — худого темноволосого мужчину, на аккуратном белом халате которого красовался серебряный полумесяц. Доктор быстро и со знанием дела послушал сердце, пощупал живот, покачал головой в ответ на мои попытки заговорить с ним и повернулся к двери, собравшись уходить.

— А что с моими друзьями, — прокричал я ему вслед, — где они?

Доктор пожал плечами и вышел. Робот стоял и наблюдал за происходящим. Когда я смог встать, он взял меня за руку и проводил наружу, в круглый сад, окаймленный круглым зданием. Линзы-глаза робота неотрывно следовали за мной, когда я прогуливался по посыпанным гравием дорожкам меж странных растений, наполнявших воздух незнакомыми ароматами. Мне думалось, что за другими дверьми могут скрываться мои друзья, но когда я попытался постучать, робот схватил меня за руку. Когда же я проявил настойчивость, он достал маленькую серебряную палочку, пристегнутую к его поясу, и тихо пригласил меня вернуться в свою комнату.

Вот под такой охраной я и находился, но для заключенного со мной довольно хорошо обращались. Мои слова ничего для робота не значили, но он кивал, когда я потирал губы и живот, и приносил поднос с едой: фрукты, которых мы никогда не видели на Луне, тарелку хрустящих коричневых кексов с запахом ореха, бокал очень хорошего вина. Ел я с неизвестно откуда взявшимся аппетитом.

По большей части робот был молчалив, но время от времени его прорывало на разговоры. Очевидно, он хотел многое узнать. Как и я. Меня переполняли отчаянные вопросы об этих отдаленных потомках и их планах касательно нас. Казалось, робот слушал меня безучастно, но затем покинул комнату, заперев дверь на ключ и не оставив и намека на ответы.

Преследуемый нашими колоссальными изображениями, стоящими посреди города, той ночью я спал плохо. Мне снилось, что статуи неуклюже шагают за нами, преследуют нас, не отставая ни на шаг. А мы с друзьями спасаемся бегством, пересекая безжизненный ландшафт, усеянный глубокими кратерами, которые выгрызли в планете тысячу лет назад черные насекомые.

Мурашки бегали по спине от ужаса при взгляде на тех огромных идолов. Уж не собираются ли горожане принести нас в жертву в том священном круге? Или утопить в Ниле?

Скормить насекомым? Залить расплавленным серебром и поставить на страже Земли против очередного вторжения клонов-еретиков? Я проснулся в холодном поту в боязливом ожидании неминуемой развязки.

На следующее утро робот принес с собой какое-то устройство странного вида и привел подвижную женщину, стройную и невысокую, отдаленно напоминающую Диану. Но в отличие от Дианы кожа ее была морщинистая и темная от солнца, которое никогда не проникало в купол нашей станции. Наверно, женщина эта была кем-то вроде монахини: облаченная в высокий серебристый тюрбан, она то и дело касалась пальцами своего серебряного лунного амулета, когда ее что-то озадачивало или приводило в беспокойство. Она установила внесенный роботом аппарат, и на стене возникла проекция следующих строк:


С небес до моря далеко:

Янтарного рукой

Луна ведет его, покорного, как отрока, с собой,

В священные пески лежит их долгий путь…


Знакомые строки. Помню, Диана их читала вслух с обожанием в голосе, хотя для меня они ничего определенного не значили.

Теперь они казались еще более странными, потому как женщина читала их нараспев, будто молитву. Дважды или трижды повторив их однообразным торжественным голосом, она прочла отрывок медленнее, наблюдая через очки в темной оправе, какой это вызовет у меня отклик. Наконец я кивнул, внезапно узнав строки. В языке изменились гласные: Луна теперь звучала как «Лана», а море превратилось в «муре».

Монахиня приходила еще не раз и с помощью своего аппарата обучала меня, словно ребенка. И хотя я потихоньку начал понимать слова, все остальное шокировало: растения, животные, одежда и инструменты, карты мира и математические знаки. Наконец мне удалось задать женщине вопрос о судьбе моих товарищей.

Нахмурившись и покачав головой, она строго сказала:

— Глупо. Не умно.

Когда я попытался рассказать ей, что мы прилетели с Луны, она лишь побранила меня и покачала головой, жалея. Трогая свой священный амулет, она рассказывала о Всемогущей Пятерке, которая устроила на Луне рай, где блаженные пребывают в вечной радости — не чета мне, а притворщики, которые пытаются украсть священную власть, будут вовеки гореть в аду под землей, пожираемые черными демонами.

В старые времена, зловеще поведала она, мою заблудшую душу стали бы очищать огнем, но теперь времена просвещенные и, на мое счастье, тех, кто пытается дурно обращаться со священной Книгой, считают либо психически больными, требующими лечения, либо грешниками, заслуживающими вечных мук ада.

Моя опекунша пыталась объяснить мне истинное положение вещей под Луной и исцелить мою больную душу. В качестве лекарства она избрала массивный том в серебряной картонной обложке с теологическими трактовками почти каждого слова святого писания. Искусителем Дикинсон был самый коварный бог, Пеп, очаровывающий и обманывающий. Диана — это не только Пресвятая дева, но и душа, выбравшая себе в спутники праведников, которые обитают с ней в раю. А сама книга — это ее письмо миру, который дремлет где-то вдалеке.

Я оставался необращенным до тех пор, пока однажды, прогуливаясь по саду в сопровождении робота, не сошел с тропинки, чтобы сорвать какой-то лиловый цветок. Робот запротестовал: «Нейт, нейт» — и забрал у меня цветок, но не заметил, что в ладони моей остался небольшой комочек бумаги. Когда мне удалось развернуть записку в полном одиночестве, в ванной комнате, оказалось, что это записка от Тани, написанная на пустой странице, вырванной из ее собственной древней копии сборника поэм Эмили Дикинсон.


Этим людям удобнее считать нас сумасшедшими, хотя они с трудом объясняют себе, как мы прибыли на планету в корабле, каких они не видели прежде. У моего доктора собственная теория на этот счет. Он пытается убедить меня, что мы прилетели из Южной Америки, которая остается неколонизированной. Он рассказывает историю о пропавшей экспедиции, отправившейся туда пару сотен лет назад воевать с черными насекомыми. Похоже, они потерпели крушение где-то в сельве Амазонки, в зоне, которую насекомые только начали заполонять. Попытка спасти их провалилась, но доктор считает нас потомками выживших там. По его мнению, мы каким-то образом спаслись, отремонтировали корабль и на нем вернулись. Думаю, нам лучше придерживаться этой версии, если хотим выбраться отсюда.


Я свернул записку в трубочку и на следующий день выбросил ее на том же месте, где и нашел.

* * *

В конце концов мы все согласились с идеей Тани, хотя Арни артачился поначалу, пока Диане не позволили уговорить его. Он был очень недоволен до тех пор, пока не нашел работу на одной из землечерпательных компаний на Ниле, где улучшал качество канала и превращал болото в новую землю, пригодную под строительство пакгаузов и доков. Говорит, теперь он более счастлив, чем когда бил баклуши на Луне.

И хотя минувшие столетия стерли все следы нашего собственного времени, здешние люди продолжают исследовать собственное прошлое в поисках свидетельств святых клонов. Диана получила должность в музее, где наилучшим образом применяет свои навыки реставрации и сохранений ценностей старины.

Пеп получил лицензию пилота, а Таня занялась исследованиями методов борьбы с хищными насекомыми. Сейчас они отправились в очередную экспедицию и пытаются сделать Америку пригодной для жизни.

И хотя все, что я знаю об истории, — лишь ересь, строго-настрого запрещенная, я получил работу в университете в качестве смотрителя. Благодаря этому у меня есть возможность пользоваться радиооборудованием и связываться с лунной станцией.

Нам остается только надеяться, что наши собственные серебряные колоссы доживут до тех времен, когда новый Египет станет лучшим местом, чем когда-то был наш собственный мир.

Однако этого почти наверняка не произойдет. Арни говорит, не произойдет никогда. Диана штудирует Дикинсон, пытаясь обнаружить там хоть что-то, что привело бы людей к новому просвещению, но они не желают иной трактовки священного слова. Таня считает, что самое лучшее, что мы можем предпринять, — выучить необходимые ритуалы и молитвы, поклоняться тем богам, которыми мы на самом деле не были, и дожить остаток дней своих, сохраняя молчание о станции и об истинном положении вещей.

Те несложные роли, которые мы здесь исполняем, занимают все наше время. И хотя мы стараемся держаться подальше друг от друга и избегаем любого внимания к нашим персонам, представляющего угрозу жизни, иногда мы все-таки встречаемся за ленчем в небольших заведениях, где собираются простые рабочие. Мы поддерживаем друг друга, и мысль, что станция Тихо пребывает в целости и сохранности на далеком кратере, греет душу.

Хочется думать, что свою задачу мы выполнили: жизнь на Земле восстановлена после очередного великого катаклизма — и не потребовалось миллионов лет эволюции, в результате которой мог и не сформироваться вид подобный нам, людям. Мы существуем, как и наша наука и искусство, хоть в измененной форме и не полностью. Может статься, этот новый мир и выживет. А если нет, если все обернется наихудшим образом и если какое-то очередное зло обрушится на Землю извне, главный компьютер обязательно клонирует нас снова, чтобы дать нам еще один шанс.

Часть вторая

СИЛА СОЗИДАНИЯ

11

Иногда дети ведут себя жестоко.

— Эй, узкоглазый! — бывало, дразнился Арни. — Да ты черный с ног до головы. Пойди умойся!

Мы все созидатели, как говаривал отец, клоны, созданные, чтобы возродить Землю. Очередное поколение — в этот раз нас шестеро — подрастало на станции Тихо на Луне, готовясь к своей великой миссии: терраформировать планету, с лица которой единственный смертоносный удар смел все живое.

Кейси, лицом вылитый китаец, был черен как темная лунная ночь, и Арни частенько его поддразнивал. Хотя, говоря по правде, все мы внешне отличались друг от друга: Пеп — такой смуглый, что загар его не брал. Таня — девочка с черными, как у Пепа, глазами и темными прямыми волосами. Арни и Диана — бледнолицые, как и их родители, которых мы видим на голограммах.

Кейси терпеливо сносил насмешки, пока не узнал историю своего отца.

Мы все тогда собрались в голографической рубке, и общавшийся с нами через накопитель информации отец поведал следующую историю. Человек, назвавшийся Кейси Келлом, работал ночным сторожем на базе Белые Пески в Нью-Мексико. Падение астероида застало его как раз на службе, на стартовой площадке. Кейси перекрывал доступ паникующей толпы на спасательный корабль. Люди пытались пробиться на борт и дрались за место. В самую последнюю минуту творившегося тогда безумия он оставил свои обязанности и прорвался на борт вместе с подругой, назвавшейся Моной Лизой Бриллиант.

— Кейси был вооружен, — рассказывал отец. — Пистолет — чем не пропуск на Луну. Каль Дефорт не располагал ни временем, ни возможностью заставить парочку сойти с корабля или отправить их с Луны. Он нашел для них место на станции и впоследствии даже решил, что эти двое проявили сильный ген выживания, который может пригодиться будущим поколениям клонов. Он поместил их клетки в криокамеру. — Отец с симпатией взглянул на Кейси. — Вот поэтому ты и здесь.

Своих физических родителей мы знали благодаря их роботам и голограммам, но не видели ни Келла, ни Мону до того момента, как отец загрузил их голограммы в компьютер. Келл стоял там и с усмешкой смотрел на нас, коренастый и мускулистый, как Кейси, с тем же смуглым лицом и китайскими чертами. Он был раздет по пояс — в таком виде Келл, по словам отца, и проник на борт. На его гладкой черной груди красовались татуировки: флаг Мексики и флаг Китая, а над ними красными буквами было выведено имя: Эль Чино.

Мона стояла, прижавшись к нему, а он обвивал рукой ее стан. Мона, на полголовы выше Кейси, была одета в желтый парашютный костюм. Светлокожая, словно Диана, с распущенными золотистыми волосами, на вид она казалась старше Келла, а вокруг ее голубых глаз цвета моря, которое мы видели на старой Земле, притаились усталые морщинки. На мой взгляд, Мона была прекрасна. Кейси полюбил ее с первого взгляда. Он спросил моего отца, почему ее не клонируют вместе с ним.

— Спроси у компьютера, — пожал плечами отец, — здесь всем он заправляет. Хотя, может быть…

— Что «может быть»? — переспросил Кейси, когда отец нахмурился и умолк.

— Изначально все члены команды были или учеными, или специалистами, прошедшими отбор на пригодность для данной миссии. — Отец нахмурился и взглянул на Мону и Келла. — А они не вписывались в эти рамки.

— Почему?

Отец вновь помрачнел и с сомнением добавил:

— Келл мало о себе рассказывал, но все же не отрицал, что раньше работал наемником на один международный наркосиндикат.

— Наемником? Это как?

— Профессиональным убийцей.

Хотя у нас сохранилось много справочных работ о жизни на Земле, некоторые темные стороны ее общественного устройства были нам непонятны, и отцу приходилось объяснять самому:

— Законодатели запретили обращение определенных наркотических веществ, которые хотели использовать многие люди. И торговля ими стала нелегальным, но чертовски прибыльным делом. Многие преступные синдикаты боролись за право контролировать ситуацию на рынке сбыта. Келл признавал, что работал на один из синдикатов наемником и шпионом. Что касается Моны…

Отец кивнул в ее сторону. Мона и Эль Чино стояли в информационном отсеке и казались столь же реальными, как и мы сами. В отличие от наших собственных голографических родителей у них не было своего программного интерфейса, и их изображения не могли вступать с нами в контакт из-за того, что не хватало каких-то анимационных программ, потому и выглядели они не совсем живыми.

— Мона происходила из семьи бедняков, жившей в гористом районе на востоке Северной Америки. На паспорте, который она предъявила, значилось имя Фейрин Сатт. Прежде она работала танцовщицей. Ее импресарио придумал имя Мона Лиза, чтобы как-то увязать ее амплуа с татуировкой да Винчи на ее животе, которую Мона сделала много лет назад. Они с Келлом были не в ладах с законом. Похоже, эти двое пробрались на нашу базу в Нью-Мексико, чтобы смыться на Луну, еще до того, как показался астероид и предоставил им такую возможность.

— Келл убивал людей? — прошептала Диана и попятилась прочь от темной молчаливой фигуры Келла, который все одно не мог ее видеть. — За деньги?

— Земля прошлых лет была неспокойным местом, — вздохнул отец. — Люди дрались за власть, территорию или просто оттого, что поклонялись разным богам.

— Наш мир будет лучше, — широко улыбнулся Кейси, глядя на отца. — Мы сделаем его таким.

— Ты? — оскалился Арни. — Жалкий клон черного громилы. Да из-за таких, как он, мир был плохим.

— Может, он и убивал людей, — пожал плечами Кейси, пытаясь сохранить остатки здравомыслия, — но те, кого он уничтожал, были еще хуже — они продавали ни в чем не повинным людям наркотики.

— Ага! Конечно! — фыркнул Арни. — Хороших киллеров не бывает.

— А может, у него не было выбора, — снова пожал плечами Кейси, — потому что жил он среди недобрых людей. А мы создадим мир, где мне никогда не придется убивать.

— Так тебе больше нравится быть трусом, — загоготал Арни. — Снаружи — чернокожий, а внутри — желторотый.

Таня и Диана смотрели на них, не отрывая взгляда. Таня что-то шепнула Диане на ушко, и та хихикнула. Арни осклабился в их сторону и погрозил Кейси кулаком:

— Кишка тонка у тебя, чтобы киллером стать. Попробуй ударь меня, если я не прав.

С минуту Кейси стоял, неподвижно глядя на Келла, Мону и моего отца в рубке. Губы его дрожали, будто он вот-вот расплачется, и тут на черном лице проступила решимость.

— Благодарю вас, сэр, — вежливо обратился он к моему отцу. — Мне радостно сознавать, что отцом моим был Эль Чино, и я горжусь, что я его клон. И если ему пришлось в старом недобром мире стать убийцей, то я должен сделать то, что должен. Прямо сейчас.

С этими словами он крепко сжал кулак и отвалил Арни такую оплеуху, что тот отлетел в противоположный угол комнаты с расквашенным носом.

* * *

Хотя Арни и Кейси никогда не были друзьями, они все же ладили, по крайней мере большую часть времени. Мы слушали рассказы своих родителей в голографической рубке, читали оставленные ими записи, постигали свое предназначение и причины пребывания здесь, на станции, занимались науками, учились пользоваться приборами, которыми была забита обсерватория.

Кейси учился вместе со всеми, но ему всегда хотелось большего. Парнишка вновь и вновь просматривал голограммы Моны и своего физического отца, жадно внимая каждому их слову. Они, всего лишь привидения в голографической рубке, никогда не отвечали на вопросы и даже, казалось, не слышали его. Но все же Кейси выдумывал свои собственные романтические истории об этой парочке. Он превращал их в героев.

— Думаю, тот болид свалился как раз оттого, что мир был неправильно устроен, — сказал он мне. — Люди умирали от голода, хотя где-то лежало полным-полно еды, болели, несмотря на все лекарства, воевали без должной причины. Эль Чино и Мона оказались вне закона, потому что законы были плохими. Забирая деньги у богатых, Кейси с Моной отдавали их бедным. Они любили друг друга и спасались от злодеев, которые хотели убить их. Они дрались, рисковали жизнью, чтобы пробраться на спасательный корабль. Твой отец понял, насколько великими они были, и сохранил их клетки, потому что они нужны для выполнения нашей задачи. Может, Эль Чино и убийца, но я рад, что ношу его гены.

Кейси всегда хотелось выбраться из узких тесных тоннелей станции. Он частенько поднимался в купол обсерватории и оттуда долго и неотрывно смотрел на ангары, космические корабли и взлетную полосу на каменистой тверди Луны — там, по ту сторону кратера. Паренек часами просиживал над наставлениями по боевым искусствам. А когда стал достаточно взрослым, начал тренироваться в симуляторе полетов. Он залезал в космический скафандр и выходил в воздушный шлюз.

— Люблю я сидеть в пилотской кабине и рассматривать там всякие штуковины, — говаривал он. — Когда придет черед лететь на Землю, я, чур, пилот.

Думаю, так он хотел доказать всем, что родился с геном выживания Эль Чино.

* * *

Пять клонов прошлого поколения — весь персонал станции — тысячу лет назад улетели на Землю, оставив станцию под присмотром Робо. А теперь что-то снова поразило планету. Огромная неподвижная Земля висела на нашем чернеющем небосводе. Каждый раз, когда мы поднимались в обсерваторию, чтобы взглянуть на Землю, она казалась такой близкой, словно ее можно было коснуться рукой. Она прибывала и убывала по мере того, как мы медленно обходили ее по нашей лунной орбите, и вращалась, повинуясь своим собственным дням и ночам. Поверхность ее производила ужасающее впечатление: невооруженным глазом мы видели, что на материках больше нет ничего зеленого. Моря оставались по-прежнему синими, а вот суша побелела и стала почти неотличима от ослепительных спиралей облаков в атмосфере.

— Снег и лед? — спросил Пеп моего отца, когда тот привел нас в обсерваторию, чтобы мы сами взглянули на это непонятное явление через телескопы. — Снова настал ледниковый период?

— Нет, нечто более странное.

— На что похоже? — спросил Арни.

Мой Робо-папа казался мне довольно странным существом. Он представлял собой застывшую фигуру из серого пластика размером с человека, пока компьютер не запускал электронную программу взаимодействия, установленную еще до столкновения болида с Землей. Но когда Робо одушевлялся, я забывал, что он не такой же человек, как и я. Сейчас он на миг застыл, пока компьютер не встряхнул его и не вернул тем самым к жизни.

— Неизвестно, — пробормотал отец. — Никаких поясняющих данных.

* * *

Мы собрали всю доступную информацию. Таня и Пеп просмотрели все компьютерные записи за последнюю тысячу лет, с того момента как наши собратья-клоны обнаружили в устье Нила восстановленную человеческую цивилизацию.

— Что-то столкнулось с Землей, — сказал Пеп. — Нешуточное произошло столкновение.

Нас собрали на короткое совещание в куполе обсерватории, возвышающемся далеко на северной стене кратера. Огромная мертвенно-бледная Земля в своей полной фазе ярко освещала наш темный ночной небосвод, а безжизненные кратеры внизу отбрасывали серые призрачные тени. Тогда мы были только подростками. Но Таня и Пеп относились к нашей миссии со всей серьезностью взрослых и не желали тратить время впустую.

Пеп, худенький мальчишка, ниже Тани ростом, с тяжелым сердцем осознавал всю серьезность сложившейся ситуации. Таня же успела превратиться в настоящую женщину с нежной кожей и полной грудью, гораздо более привлекательную, чем Диана. Я был безнадежно влюблен и страдал, потому как сердце ее принадлежало Пепу.

Мы собрались вокруг большого телескопа с мониторами, на которых транслировалась поверхность Земли. Пеп пересказал для нас историю последней экспедиции. Вся команда спустилась на Землю. Обратно они так и не вернулись. Хотя немалая часть планеты была заражена каким-то странным мутирующим видом насекомых, в радиопередачах на Луну говорилось о колонии людей, процветающей в устье Нила. Поселение сосредоточилось вокруг похожего на башню храма Луны и гигантских серебряных статуй Пятерых.

— Похоже, следующие четыре сотни лет все у них шло неплохо. — Заняв место у монитора рядом с Пепом, Таня показала снимки земной поверхности, сделанные роботами. — Паразитирующих насекомых в конце концов победили.

Снимок за снимком черные пятна становились все меньше и в конечном итоге исчезли вовсе. Зелень распространилась по материкам, а за ней — и поселенцы. Таня увеличила островки Восточной Азии и Южной Америки, куда указывал Пеп, где, по его словам, находились дороги и города.

— И все говорило о том, что работа наша завершена, — рассказывала Таня. — Как вдруг что-то пошло не так. Всего за один год с Земли исчезла вся растительность, и планета превратилась в то, что вы видите перед собой.

— Она мертва? — Арни взглянул на белую, цвета слоновой кости, Землю и отшатнулся. — Что послужило причиной?

— У нас есть одно предположение. — Таня подтянула другую картинку, и красная крошечная стрелка ее лазерной указки заплясала по изображению. — Взгляните-ка сюда. Что это, по-вашему?

Лазер указывал на небольшую яркую точку на белой поверхности. Изображение сменилось. Таня снова отыскала ее — теперь черную на белой пустоши тропической Индии, повращала ручку прибора, и точка распухла до размеров крохотного черного шарика.

— Астероид? — предположил Арни — Так близко?

— Слишком близко, — подтвердила Таня. — А может, и не астероид.

По просьбе Пепа она прокрутила еще три кадра, отслеживающих движение объекта по поверхности полной Земли.

— Серьезный повод для беспокойства, — нахмурился Пеп, глядя в монитор. — Наблюдается явно выраженное быстрое передвижение на низкую орбиту. Объект опускается на Землю. Возможно рассчитать диаметр — чуть меньше километра.

— Ну и? — пробормотал Арни. — А если не астероид?

— Не нравится мне его форма, — сказала Таня. — Абсолютно правильная сфера. Естественное образование такого размера не может быть таким — гравитация мала.

— Если только это не кусок льда, — сказал Пеп. — Или какой-нибудь природный сплав.

— Вы предполагаете, что объект имеет искусственное происхождение? — Арни сердито взглянул на маленький черный диск, который теперь находился над белой спиралью огромного тайфуна в синеве Тихого океана. — Космический корабль инопланетных пришельцев? Чужаки опустошили Землю?

— Мы подумали и об этом, — покачала головой Таня, — но выяснилось, что в Солнечной системе мы единственные. Звезды расположены так далеко друг от друга, что любая звездная война представляется маловероятной.

— Что еще?

— Непонятно, — ответил Пеп. — В поисках ответов мы изучили спектр Земли. Содержание атмосферного кислорода понизилось, углекислого газа — возросло. Лед на полюсах тает. Глобальная температура повысилась. Сдвинулись климатические зоны, увеличилась площадь пустынь. Впрочем, модели циркуляции воздушных потоков и океанических масс в целом изменились мало. На планете появились огромные скопления белесой пыли, скрывающие порой целые горные системы. Сплошные загадки. — Он сдвинул брови и покачал головой. — Решения не найдено. Мы не обнаружили ничего, что могло бы убить планету, однако все говорит о том, что ничего живого на Земле не осталось.

* * *

Когда нам исполнился двадцать один год, мы вновь собрались под куполом обсерватории станции. Чернильная тень заливала жерло кратера. Полная Земля находилась на своем обычном месте — высоко в черном северном небе — и ярко освещала изломанную стену кратера, которая, закругляясь, уходила на восток и запад от нашей высоченной обители.

Африка расстилалась широким белым ковром на поверхности планеты цвета морской волны. Озеро Виктория казалось крупнее, чем изображали его старинные карты, — большой синий лазурит, сияющий в самом сердце материка.

В очередной раз пытаясь обнаружить следы пребывания на Земле человеческой расы, мы просматривали район Нила. На наших картах от самой пустыни до дельты реки и моря простиралась живая зеленая полоса. Теперь она стала лишь тонкой черной полосой. Мы не обнаружили ни дамб, ни города, ни зеленых возделанных полей.

Средиземное море превратилось в крупное соленое озеро, изолированное сушей, ввиду того, что какой-то геологический спазм приподнял Гибралтар над уровнем океана. Вновь образованный изгиб повернул Нил в Красное море. В телескоп просматривались нескончаемые белые дюны пустынь к западу от реки и завитки белой пыли, что тянулись далеко в сторону Азии. Мы просканировали то место, где когда-то наши собратья обосновали новый город — там, где раньше стояла Александрия, — но не обнаружили и намека на что-нибудь живое.

Мой трехмерный отец созвал нас всех в голографический отсек столовой, чтобы поговорить о нашей операции. Арни, стоящий во главе длинного стола, косился на экран своего портативного компьютера и просматривал самые последние данные: результаты измерения температуры воздуха, отчеты о циркуляции океанических масс, об отступлении ледниковых шапок и планетарном альбедо. [4] Кейси спросил, что он обо всем этом думает.

— Не знаю, что и думать. — Арни — массивный и светловолосый, точно оживший предок-викинг, хотя скорее не такой храбрый, — рассвирепел. Будто лично для него этот вопрос был оскорбителен. — Мне страшно об этом думать. Надеюсь, мы так никогда этого и не узнаем.

— Но знать-то нужно.

— Может, и нет. — Арни стал еще серьезнее. — Подумай о том, какая на нас возложена ответственность. Мы не обнаружили местной жизни. Очень вероятно, мы — единственная горстка живых существ во всей Солнечной системе. И, насколько мне известно, на данный момент — единственные живые существа во вселенной. Мы должны сохранить это.

— Мы должны выполнить свою миссию, — очень тихо проговорил Кейси. — Что бы там ни поразило планету, мы обязаны все исправить. Раз с лица Земли стерта жизнь, наш долг — вернуть ее.

— Если это в наших силах. — Лицо Арни сделалось упрямым. — То, что сгубило планету, весьма вероятно, убьет и нас.

— Мы не нашли доказательств внеземного вторжения, — сказал Пеп.

— Что бы ни произошло с Землей, — напомнил Кейси, — наша задача — восстановить ее.

— Мы здесь для того, чтобы выполнять свою работу. — На лице Арни застыло упрямство. — Мы должны сохранить свои жизни ради будущего Земли. Наша непосредственная задача на данный момент — сбор данных, насколько возможно, без угрозы для жизни, и запись их для последующих поколений. Если таковые будут. Мы еще молоды, перед нами целая жизнь, чтобы выполнить это. Задача первостепенной важности — позаботиться о себе.

— Нет, мы можем сделать большее. — Кейси помотал головой. — Мы в состоянии спроектировать посадочные зонды для сбора данных и отправить их на Землю. Но, когда придет время, нам все же придется отправиться на Землю и самим взглянуть, что там творится.

— Ни в коем случае. — Арни часто заморгал и напрягся. — Не забывай об опасности. Даже зонд может выдать наше присутствие. Пришельцы нас уничтожат, как только обнаружат.

— И что с того. — Кейси повысил голос. — Что ты предлагаешь?

— Отсидеться в безопасном месте. Ничего не предпринимать, не выдавать своего присутствия. И надеяться, что будущее поколение узнает о чужих достаточно, чтобы их победить.

— Сидеть и ждать сложа руки? — Кейси жестом отмел предложение Арни. — Нам неизвестно наверняка, что на планету обрушилось нечто, имеющее инопланетное происхождение, и если мы ничего не предпримем, то провалим миссию. Нам придется пойти на риск, даже если он действительно присутствует.

— Да? — Арни попытался возразить. — Может, не стоит бесцельно терять жизни? По крайней мере до тех пор, пока не узнаем все, что в наших силах. Не забывайте, что случилось с цивилизацией на Ниле. Люди там жили не глупее нас, вооруженные той же самой наукой и технологиями. У них были все шансы спастись. И пока мы не узнаем, что пошло не так, нельзя делать вид, будто станция обладает стопроцентным иммунитетом.

— Ну а если предположить, что мы погибнем, — пожал плечами Кейси. — Нас все равно клонируют заново.

Он не обмолвился о Моне, но, должно быть, лелеял мечту о том, чтобы в другой жизни быть в ней вместе.

— Если только, — бешено сверкая глазами, Арни потряс головой, — чужие нас не обнаружат первыми.

Арни потребовал устроить голосование. Диана заняла его сторону, а остальные встали в оппозицию. И мы решили послать легкий самолет с двумя членами на борту, которые будут изучать Землю и ее окрестности с ближней орбиты, посылать отчеты об увиденном и в конце концов приземлятся на севере Африки. Кейси вызвался пилотировать шлюпку. Второго члена команды мы решили разыграть в карты. Сдавал Арни. Первое же очко набрал я.

12

Мы стартовали вдвоем — я и Кейси. На сером лике Луны широко зевнул удаляющийся кратер, а длинные белесые шрамы, оставшиеся с самого сотворения планеты, издалека были видны в ослепляющей бездне космоса. Кратер уменьшался в размерах, а мы поднимались все выше и выше, пока Луна не превратилась в маленький серый шарик, зависший в бесконечности. Земля казалась еще меньше. Млечный Путь окутал нас поясом алмазной пыли — далекого холодного великолепия.

Я разглядывал все это из пилотской кабины, как вдруг меня охватила тоска по нашей уютной маленькой берлоге на Луне. Окружающая пустота казалась мне необъятной, слишком древней и непостижимой — и такой чужой. Разве имеет какое-нибудь значение судьба человечества в этом бескрайнем космосе, где всем заправляет слепой случай и очередной пролетающий мимо болид может запросто положить конец всему живому.

— Да уж, неслабо, — широко улыбнулся Кейси и обвел своей смуглой худощавой рукой бескрайний звездный простор за иллюминатором. Ему нравилось подражать в разговоре манерам Китайца. — Верно ведь, старина?

Не сказал бы, что я полностью разделял его воодушевление. Еще до старта я испытывал смешанные чувства по поводу предстоящей экспедиции. И не скажу, что полетел совсем уж добровольно и с готовностью. Не имея какой бы то ни было специальной подготовки, в команде я всегда исполнял роль историка, и задача моя сводилась исключительно к фиксации фактов, чтобы в распоряжении последующих поколений клонов оказались адекватные записи. Когда я размышлял о погибшей Земле и о том, как все произошло, я и не надеялся привезти на Луну сколь-нибудь полезную информацию.

И все же я проголосовал за экспедицию, потому что это могло бы помочь в нашем общем деле. А кроме того, мне, как и Кейси, терять было нечего. Остальные члены команды разделились на влюбленные парочки: Арни с Дианой, Пеп — с Таней. А мне оставлять было некого. Кейси только и мечтал о Моне и о том, что когда-нибудь главный компьютер решит создать их вдвоем. И мы ладили неплохо, хотя порой мне казалось, что он уж слишком старается походить на своего отца-бандюгу и чрезмерно озабочен тем, чтобы доказать всему миру, что он заслуженно носит эти гены.

А теперь он удивил меня своей радостной физиономией:

— Adios [5], Арни Линдеру! — Он махнул рукой, будто отправляя в небытие и Луну, и Арни с его злобным самолюбием. — Как же здорово наконец вырваться на свободу! Всю жизнь просидели в лунных каморках, как жуки в пробирках, и вот те на! Взгляни на эту красотищу! — С минуту он молча любовался бриллиантовыми россыпями звезд, то и дело поворачиваясь в кресле. — Личное игровое поле!

— Смотри, как бы личным полем битвы не оказалось, — предостерег я.

— Да ты сначала покажи, с кем драться-то, а потом уж дрейфь, — отмахнулся он, — и не забывай, кто мой папаша. Любой, кто встанет у него на пути, — считай, заказан и оплачен. Я — Эль Чино, и я вернулся. Здесь есть чем гордиться. А если кто против нас попрет — мигом узнает, где раки зимуют.

Я был настроен не столь решительно, но понял, что с таким напарником не пропадешь.

* * *

Мы опустились на геосинхронную орбиту и висели целыми неделями то над Америкой — Северной и Южной, то над Восточной Азией и еще над Африкой. Покрытая белыми ледниками суша мало отличалась от заснеженных полюсов. Мы рассматривали Землю в бинокль, тщательно изучали ее с помощью телескопов, сняли показания спектрометра, но не обнаружили никаких признаков жизни, как, впрочем, и следов пребывания инопланетных монстров.

— Точно вымерло все, — то и дело твердил Кейси. — Может, и навсегда теперь. — И все же авантюризм никогда не покидал его надолго, и он с готовностью находил зацепки и разрабатывал новые планы. — Знаешь, Данк, теперь я, кажется, понял, в чем смысл всей этой заварушки. Это настоящий джек-пот! За такое и помереть не страшно. Даже если и десять раз кряду придется окочуриться. Передай Арни, зря он не полетел.

Перед вылетом Пеп пообещал отслеживать наши перемещения, и, когда мы окажемся в зоне досягаемости, кто-нибудь непременно будет дежурить в радиорубке. Мы описывали в отчетах все, что видели, передавали показания приборов и узнавали новости от тех, кто остался на лунной базе. Пеп отвечал на каждое принятое им сообщение, а вот Арни не удостоил нас своим вниманием ни разу.

Мы спустились на низкую орбиту и теперь делали оборот над Землей за три часа, затем на это уходило уже полтора часа, причем мы отклонялись то к северу, то к югу, чтобы взглянуть, что же творится ближе к полюсам. Никакой зелени. Мы вновь и вновь пересекали Северную Африку, уделяя при этом особенное внимание той части Нила, что облюбовали наши предшественники и где они заложили город.

Здания давно обратились в мелкую крошку, потонув в ослепительном белоснежном ландшафте, засыпанном подгоняемой ветрами пылью. И только улицы оставили после себя едва различимую сеть темных линий, располагающуюся вдоль берега реки. Мы обнаружили и главную дорогу города, и радиальные подъездные пути аэропорта. Огромные серебряные статуи, призванные увековечить наших предков-клонов, все еще стояли в ряд вдоль широченной улицы, ведущей к Храму Луны. А вот башня давно уже обрушилась на булыжную мостовую. Я вспомнил, что написал отец о прошлом приземлении, и меня охватили противоречивые чувства, когда я увидел его монументальную фигуру, возвышающуюся среди снежных барханов.

— А вот и наш Арни в роли бога, — съязвил Кейси и махнул рукой в сторону изъеденного пятнами времени колосса, который теперь стоял, накренившись, в мягкой пыли. — Надо непременно рассказать ему об этом.

Полная Луна зависла над темной стороной Земли, вне зоны радиосвязи. Когда же она вновь засияла над головами, мы вызвали станцию и принялись ждать ответа. Однако его не последовало. Мы ждали, вызывали станцию снова, но эфир заполняли статическая дробь да треск.

— Ну, оставь тогда рассказ роботам, — посоветовал Кейси, — а уж главный компьютер все сохранит.

Я снова вызвал станцию, применив на этот раз код пробуждения Робо.

— Прекратите уже, — раздался из динамика скрипучий голос Пепа. — Мне чертовски жаль, Данк. Здесь теперь всем Арни заправляет. Прячется от пришельцев. Не хочет, чтобы ты связывался с нами, и отвечать запрещает.

— Это еще почему? Здесь нет никаких пришельцев, мы проверили.

Ответному сигналу требовалось три секунды, чтобы покрыть расстояние между Луной и Землей.

— Это не важно. Он считает, что они могут подслушивать.

— Выслеживают нас? Да ведь уже четыре сотни лет прошло!

Пеп торопливо заговорил в самую трубку:

— Если ты думал, что знаешь Арни, то крупно ошибся — он просто параноик. Нашел ружье Кейси. Ходит, размахивает им. У него каждый под подозрением. Приказывает, что и кому делать. Таню и Диану взял в оборот, со мной как с рабом обращается. Грозится за борт выкинуть, если поперек стану. Надо было, — голос его дрогнул, — надо было лететь с вами, ребята.

— Попробуй продержаться до нашего возвращения.

— Забудь об этом, — осек меня Пеп. — Не вздумайте возвращаться! Арни боится, что чужие вас засекут и явятся следом. Даже если и прилетите, он вас все одно не пустит.

Я был потрясен: почему?

— Он здесь теперь альфа-самец, с тех пор как вы с Кейси улетели. И ему это по вкусу пришлось.

— Попробуй помешать ему.

Трехсекундная задержка переросла в минуту.

— Я пытался, — послышался наконец его хриплый глухой голос. — Выкрал ружье, пока он спал, но Таня… — Пеп едва мог говорить от волнения, — … она лежала там, с ним. Проснулась и встала между нами. Ты знаешь, что у нас было, но теперь… Она любит его, Данк. И я ничего не могу поделать.

Я собрался предложить ему бросить все и присоединиться к нам, но он не дослушал и сказал осипшим голосом:

— Прощай, Данк. Хотел бы я верить, что Арни действительно просто психопат. Видишь, тут ведь не разберешься, кто прав, кто виноват. Может, все, что он говорит, и правда. Чужих вы не видели, но ведь так и не обнаружили, что же в действительности стряслось там, на Земле. Может, станция и впрямь в опасности.

— А может, и нет, — пытался втолковать я. — Мы не засекли никакой электрической активности. Не думаю, что здесь есть какое-либо оснащение, позволяющее перехватывать разговоры.

— … прости, Данк. — Пеп не слушал меня. — Арни требует, чтобы я отключился. И еще, знаешь, Данк, — Пеп говорил еле слышно, почти шепотом, — надеюсь, мы еще увидимся, в других жизнях. Если, конечно, сюда не доберутся чужаки.

* * *

Облетая Землю последний раз, мы планировали — в целях экономии топлива. Скользнули над Индийским океаном и опустились в Африке, в долине Большого Разлома. Приземлились на просторном белоснежном пляже, разделяющем древнее ущелье и какое-то пресноводное море. На водной глади плясали волны, но и только — никакого движения.

Двое суток мы оставались на борту: собирали данные, которые, как мы надеемся, пригодятся тем, кто, быть может, последует за нами. Спектроскоп показывал несколько заниженный уровень кислорода в атмосфере, ввиду отсутствия растительности, и слегка повышенное содержание углекислого газа. А так — ничего особенного: ни токсинов, ни микроорганизмов, — ничего, что могло бы вызвать тревогу.

На третий день Кейси отважился покинуть космолет.

— Удачи, Данк, — протянул он на прощание руку и надел скафандр. — Скоро узнаем, прав Арни или нет насчет этого своего фактора гибели. Если я не вернусь, продолжай все записывать и отсылать Робо. Что бы ни произошло здесь, с нами, у следующего поколения должен остаться хоть какой-то шанс. И лично у меня, — голос его дрогнул, — шанс быть с Моной.

Я наблюдал, как он прорыл длинную борозду в рыхлом белом песке, бросил в нее шарики семян, покрытые слоем удобрения, заботливо присыпал их и долгое время стоял, опустившись на колени, на конце грядки. Тяжелой поступью Кейси спустился к берегу и вернулся с двумя ведрами воды, которой полил бороздку.

— Тест номер один, — проговорил он в передатчик, вмонтированный в шлем скафандра, и распрямился. — Через неделю увидим результаты. Если здесь может существовать жизнь, семена прорастут. Появится зеленоватый пушок. Если же правда на стороне Арни и Земля стала чужой, всходов ждать не придется. А теперь тест номер два.

— Стой! — Я вскрикнул, увидев, что он разгерметизировал шлем. — Подожди всходов!

Кейси освободился от шлема и, расплываясь в улыбке, глубоко вдохнул воздух. Мне почудилось, будто он пошатнулся, но Кейси всего-навсего нагнулся к земле, чтобы расстегнуть ботинки. Он снял с себя скафандр, а потом и желтое нижнее белье. Голый чернокожий Кейси вскинул руку в жесте победы — два растопыренных пальца в форме римской пятерки, как делал Дефорт, покидая Землю — мы видели это на пленке. Кейси прокричал что-то, чего я не разобрал, и припустил к воде.

Поднимая тучи брызг и расплескивая воду ладонями, Кейси зашел по пояс, нырнул. Поучился держаться на воде и погреб — так далеко от берега, что мне стало за него боязно. Наконец, тяжело передвигая в воде ноги, он вышел на берег, махнул мне и долго лежал, греясь на солнце. Лишь после этого сграбастал скафандр и предстал передо мной в проеме воздушного шлюза.

— Девственная планета. — Энтузиазм бил из него ключом. — Начисто лишена сорных трав, вредителей, конкурирующих видов, с которыми приходилось бороться предкам. Свежая пашня — только и ждет, чтобы на ней взрастили новый Эдем.

— А пришельцы, о которых талдычит Арни, — по всей видимости, возрожденный Дьявол, который ждет не дождется, чтобы вручить нам яблочко грехопадения.

— Может, и так, — пожал плечами Кейси. — Надеюсь, все-таки нет.

На следующий день я пошел вместе с Кейси, оставив космический скафандр на борту.

Земля! Об этом моменте я мечтал все свою жизнь, ждал его со смешанными чувствами: горел нетерпением и в то же самое время побаивался чего-то. Солнце высоко поднялось на небосводе. Яркие блики, от которых слепило глаза, играли на песке и полосе прибоя. Я повернулся лицом к ветру, ощутил его первый раз в жизни, такой знойный, сухой, жалящий частичками пыли. Я в некоторой степени разделял ликование, переполнявшее Кейси.

— Не отставай! — Он пулей бросился к морю, оставляя меня далеко позади. — Что за блаженство — вырваться из этой лунной конуры. Да здравствует вселенная!

Несмотря на часы изнурительных тренировок в центрифуге, гравитация Земли тяжело давила на плечи, и все же я плелся за Кейси, тяжело переставляя ноги, и так же, как он, таскал воду для полива посадок. Когда мы разделались с этой нелегкой задачей, я вошел в воду вслед за ним и нырял до тех пор, пока не научился плавать. Потом мы вышли на берег и отдыхали, лежа на песке. В конце концов я почувствовал, что кожу начало щипать от чрезмерного количества солнца, и решил вернуться на корабль.

Уже через несколько дней восходящее солнце осветило подернувшуюся нежной зеленой дымкой бороздку. Стебельки тянулись вверх. Разворачивались листочки. Сочная зелень спускалась по песку к самому морю. Кейси целыми днями возился со своим огородиком: подкармливал, рыхлил почву, изготавливал импровизированные укрытия, чтобы дать тень пожухшим от пекла растениям. Кейси настоял, чтобы я связался со станцией, и он взахлеб рассказывал о том, как быстро развиваются его питомцы и как прекрасна жизнь. Ответного сообщения не последовало.

Наступил сезон дождей, вслед за ним пришел сезон солнца. А мы все жили на берегу. Белесая почва оказалась вполне плодородной. Кейси нянчился со своим огородом и вкушал радости, дарованные воздухом, морем и солнцем. Я загорел, окреп и сносил теперь земное притяжение вполне легко. Посадки наши подрастали, превращаясь в раскидистые кустарники и сочные травы, которые буйно цвели и сбрасывали семена. Окрыленные первой удачей, мы вновь поднялись на орбиту, намереваясь на оставшемся топливе полетать по стратосфере и разбросать над сушей и морем живые бомбочки — заряд семян.

Мы успешно справились с этой задачей и опустились на плато, возвышающееся на перешейке между Великим Разломом и Индийским океаном, намереваясь прожить здесь остаток своих дней. Милое местечко. Правда, беспокойство иногда вызывают столбы дыма, клубящиеся высоко над Килиманджаро, далеко на юге, да пылевые бури, что порой застилают небо млечной дымкой. Год за годом наш зеленый островок распространяется все дальше, в глубь плоской пустоши, где мы расположились.

Мы вместе возделываем сад, который нас и кормит. Морозов здесь не бывает. Вредителей тоже нет: мы завезли сюда лишь тех насекомых и грызунов, которые необходимы для поддержания экологического равновесия растущего сада. Никаких сорных трав. Кейси читает Шекспира и с удовольствием декламирует длинные монологи, подражая актерам, которые исполняли драмы на голографических лентах из сокровищницы, оберегаемой Дианой для грядущих миров. Кейси натаскивает меня в искусствах ведения рукопашного боя, которые он, в свою очередь, перенял у отца благодаря оставленным им голограммам. Превосходная тренировка, однако если столкнешься с пришельцами, то вряд ли поможет.

Уже и не верится, что инопланетяне вообще когда-нибудь объявятся, а вот Арни, похоже, все еще мучается страхами — станция так ни разу и не ответила ни на один из пробных запросов, что мы посылали. Все же я регулярно отправляю туда метеосводки, показания сейсмографов, да и пишу потихоньку историю нашей жизни здесь и беспрерывно шлю на Луну радиоотчеты. Мы с Кейси надеемся пережить Арни. Хочется верить, что Робо будут функционировать и после его смерти, а центральный компьютер запишет все наши послания для тех, кто придет нам на смену. Кейси отправил некое письмо будущей Моне — похоже, любовное послание, хотя он и не позволил мне на него взглянуть. Так хочется жить снова.

13

Мы — новое, шестое поколение. В голове не укладывается, что компьютер действительно создал всех тех предыдущих клонов.

Я умирал вновь и вновь, оставляя свой прах в неотмеченных, позабытых местах. И все же, когда я перечитываю рассказы своих голографических родителей и записи о своих прошлых жизнях, начинаю понимать, что всегда оставался самим собой. Каждый раз нас создавали из идентичных клеток все в той же материнской лаборатории. Мы вырастали в окружении одних и тех же друзей в одинокой шахте в жерле кратера Тихо. Детей воспитывали все те же роботы, а трехмерные изображения родителей готовили нас к единой миссии. Подрастающее поколение не обременяли тысячи посторонних вещей, которые так часто разводили в разные стороны идентичных близнецов в прежнем мире.

Я абсолютно уверен, что каждая новая жизнь идет по пути, предначертанному ей одной. И все-таки, пережив столько воплощений, иногда чувствуешь себя единым, никогда не умирающим существом.

Я часто задавался вопросом, для чего же создана станция Тихо и какова наша роль в будущем Земли. Я анализировал все случившееся вскоре после той трагичной встречи метеорита с Землей, из-за которой наши родители оказались здесь, на Луне, наедине с Робо и главным компьютером. Но наверняка разобраться хоть в чем-нибудь мне удается нечасто. Если центральный компьютер и вел отсчет времени в течение предшествующих нашему рождению тысячелетий, нам об этом ничего не известно. Мы изучаем записи прошлых поколений, которые порой кажутся неполными.

Что же касается возложенной на нас миссии, то здесь все ясно: мы исполним свой долг.

С тех пор, как мы с Кейси заново засеяли жизнь на мертвой планете, прошло много времени — никто не знает сколько. Свое детство мы во многом провели так же, как наши братья и сестры, описывающие свои нежные годы в дневниках и письмах. А вот Земля изменилась кардинально. Ледниковый период неотступно берет свое: теперь снег распространился дальше на юг — от полюсов до самых Гималаев, льдом покрыта большая часть Северной Америки.

И все-таки наши с Кейси старания не прошли даром. Белой пыли на Земле уже нет, широкая зеленая лента опоясывает всю Австралию и южную часть Азии. Африка и Америка — так те и вовсе повергли нас в безмерное изумление, как только мы достигли поры, когда человек обретает способность удивляться.

Наша миссия — восстановление жизни на Земле — стала казаться до нереального невыполнимой задачей, и в этот раз главный компьютер решил немного облегчить нашу участь и добавил в команду еще одного игрока — Каля Дефорта. Быть может, последний Арни, опасаясь пришельцев из космоса, и предполагал, что нам потребуется Дефорт, но его теперешний тезка далеко не был рад присутствию Каля — долговязого рыжеволосого парня. К тому же конопатого и страшно задиристого, который недолюбливал всех нас — наверно, за то, что ему не досталось отца.

Человек, из чьих клеток он был создан, погиб при первой высадке на Землю — еще до того, как успел записать в компьютер все свои мысли, которыми потом наделили бы его трехмерный образ. Робо-отец, который предназначался для ухода за Калем, тоже пропал на Земле, разделив участь Дефорта. Подрастая, Каль из кожи вон лез, чтобы убедить всех и каждого, что ему вовсе не нужен ни отец, ни Робо. И притом он чрезвычайно гордился своим происхождением.

— Вы знаете моего отца, — хвастливо говаривал он. — Да, это тот самый гений, который предвидел столкновение, построил станцию и привез нас всех сюда. Он собирался заселить Землю, если все живое погибнет. Он — это я, живой и невредимый и, как всегда, за старшего. Так и будет.

Арни каждый раз протестовал. Первое сражение произошло, когда им исполнилось по пять лет. Их лица частенько украшали расквашенные носы и синяки под глазами — в условиях пониженной лунной гравитации так легко сбить неприятеля с ног. Арни — повыше, помассивнее, да и физически покрепче Каля — все одно не мог заставить того отступиться от убежденности в собственной правоте, и лишь Диане удавалось прекращать побоища, когда она вызывалась осмотреть ссадины Арни. Она его любила. Каль, в свою очередь, не подавал виду, будто его волнует, симпатичен он кому или нет.

* * *

Пока мы были детьми, все наше время заполнялось общением с родителями — голограммами. Мы изучали науки и все то, что могло бы пригодиться на Земле. Калю не терпелось поскорее попасть туда, исследовать планету и подобрать место для будущего поселения. Его не слишком радовал факт, что предыдущая экспедиция не заселила планету животными — да и не могли они сделать этого, ведь, чтобы выжить, фауне необходима растительность, достаточно развитая. Он изучил всю имеющуюся в распоряжении литературу о замороженных эмбрионах и оборудовании для разведения и выкармливания животных.

Бьющий ключом энтузиазм Каля не давал покоя Арни, который боялся всего: возвращения на Землю, пришельцев извне, тех, кого так опасался его предшественник. Он боялся хоть чем-нибудь выдать наше присутствие и существование станции. То, с чем мы столкнулись в Африке и Америке, повергло его в ужас.

— Судя по всему, в Азии есть жизнь, — сообщил мой трехмерный отец. — Посаженные нами растения явно чувствуют себя неплохо. Все готово, чтобы воссоздать фауну, когда мы завезем ее туда. Надеюсь, и сами прокормимся. А вот с Африкой дела похуже. — Отец покачал головой с такой нескрываемой досадой, что казалось, будто он готов покинуть голографический отсек и отправиться на Землю, чтобы разобраться во всем самому. — И с Америкой неладно. Что там, черт возьми, произошло?

В поисках ответа на этот вопрос мы то и дело поднимались в обсерваторию и часами просиживали у телескопов и спектроскопов, изводя нескончаемыми вопросами родителей и Робо, и даже набирали на клавиатуре запросы самому центральному компьютеру. Мир больше не соответствовал нашим картам. Полярные льды сгрудились на суше, уровень Мирового океана понизился, а пролив между Сибирью и Аляской и вовсе пересох.

Бесплодная белая пустыня, о которой рассказывали прошлые Данк и Пеп, исчезла с лица Африки, но на ее месте не осталось и растительности. Сахара приобрела свой прежний буроватый оттенок, остальная часть континента окрасилась в густой красный цвет. Нил представлял собой узкую алую линию. Средиземное море поубавилось в размере, превратившись в озеро в обрамлении рыжих берегов. Когда мы присмотрелись повнимательнее, обнаружили тонкие светло-коричневые линии, сплетенные в решетки и беспорядочно разбросанные на юге материка, и одну в устье Нила, впадающего в Красное море.

— Это что, город с улицами? — удивился Каль. — И от них отходят дороги. Если здесь, как предполагает Арни, и впрямь чужие, то они строят города, и пути их ведут в эту бурую гадость, поди разбери, что это такое.

— Может, и так. — Каль равнодушно кивнул. — Но ведь Земля — за четверть миллиона миль отсюда — слишком далеко, чтобы делать какие-то выводы.

Тропическая часть Северной Америки и добрая половина Южной выглядели столь же странно: сушу покрывала необычная зеленовато-синяя растительность, усыпанная переливающимися островками сменяющих друг друга оттенков красного, оранжевого, золотистого, которые каждый раз, когда мы смотрели на Землю, образовывали новый узор.

— Не нравится мне все это, — проворчал Арни, глядя в телескоп. — Мы с Дианой просмотрели снимки спектра Земли, заложили в память компьютера кое-какие данные. — Его лицо приняло озабоченное выражение. — Пренеприятная вещь, хоть голову сломай, — похоже на жизнь, но не нашего типа.

Кейси спросил, отчего он так уверен. Прежде Арни изучал молекулярную биологию. Он попытался объяснить, что некоторые молекулы искажают поляризованный свет. По его словам, протоплазма нашего вида закручивает его в левую сторону. Тесты подобного рода очень сложны, продолжил он, результаты трудно истолковываются, да и не однозначны, но они с Дианой голову дают на отсечение, что, судя по спектрограммам, живые организмы на американском континенте принадлежат к правосторонним.

— Чужеродная протоплазма! Она, видимо, была занесена откуда-то извне, из другой галактики. Ядовита для любого безумца, спустившегося на Землю.

— Ну, тогда я сумасшедший, — сообщил Каль, — потому что при первой возможности я лечу.

* * *

Едва Калю исполнилось двенадцать лет, он заявил, что полетит на Землю. Арни всегда был против того, чтобы кто-нибудь возвращался на планету, но решимость Каля от этого не ослабевала. В шестнадцать он убеждал центральный компьютер дать разрешение на экспедицию. Когда нам стукнул двадцать один год, компьютер согласился. Нас всех собрали под куполом и объявили, что Робо уже подготавливают к полету корабль.

— Еще рано. — Арни огляделся, ожидая от кого-нибудь поддержки. Диана кивнула. — Необходимо соблюдать осторожность. Не знаю, что произошло в Америке, но в Африке определенно существует внеземная цивилизация. Не исключено, что как раз пришельцы и стерилизовали планету, чтобы она стала пригодна для них.

— Возможно, — кивнул в ответ Каль, — но нам ничего не известно наверняка.

— У нас достаточно информации. — Арни упрямо выпятил покрытый белесой щетиной подбородок. — И мне, признаюсь, страшно. Боюсь того, что поселилось в Америке. И очень многое требует проверки. Не вижу смысла так рисковать. Даже обсуждать это в ближайшие десять-двадцать лет считаю преждевременным.

— Десять-двадцать? — вспыхнул Каль. — Да я вылетаю завтра.

— Подумай, — сказал Арни тихо. — Я не позволю ставить под угрозу безопасность целой станции и миссии, пока мы не разберемся, с чем имеем дело.

— Попытка — не пытка, — поддержал Кейси Каля. — Я лечу с тобой.

— Мне очень жаль, — свирепо взглянул на них Арни, — но я не позволю…

— Пусть летят, — перебил его Пеп. — Мы уже довольно прятались.

— Но…

Арни хмуро посмотрел на смуглое китайское лицо Кейси, неуверенно взглянул на Диану и понял, что потерпел поражение. Он быстро обратился ко мне:

— Ну ладно, лети и ты, Данк. Надо вести записи для следующих поколений, если у нас вообще есть будущее. А я останусь с девочками: будем присматривать за станцией.

Таня со слезами на глазах поцеловала меня на прощание.

— Возвращайся, Данк. — Она крепко обняла меня. — Постарайся вернуться.

А я и не подозревал, что ей не все равно.

* * *

Пролетая над заманчивыми зелеными просторами Азии, мы обдумывали, где лучше приземлиться. Над Африкой мы спорили о происхождении тех еле заметных серых линий. Над Америкой нас в очередной раз поставила в тупик синеватая зелень долин и многоцветье высокогорья, которые мы рассматривали в телескоп. Южная часть Азии встретила нас безграничными просторами пышной родной зелени. В итоге мы приземлились в долине Кашмира.

— Вот он, рай! — едва переводя дух, воскликнул Каль. Он вышел из шлюза и осмотрелся.

— Назовем его Эдемским садом.

Долину покрывал густой ковер разнотравья, которое засеяла предыдущая экспедиция.

Частый лес окутывал близлежащие горные склоны, а оголенные утесы позади него круто устремлялись к Гималайским пикам, что образовывали вокруг нас плотную стену. Мы долго стояли, не в силах вымолвить ни слова, любуясь вершинами, увенчанными снежными шапками, и вдыхая свежий аромат самой жизни, несмело подпрыгивали, пробуя земную гравитацию, и наклонялись, чтобы сорвать зеленые стебельки местной флоры.

— Черт побери! — глубоко втягивая воздух, воскликнул Кейси. Он стоял, вытянув шею, и любовался заостренными пиками гор и лазурным небом. — Хотел бы я подобрать нужные слова для всей этой красотищи.

Когда над горными вершинами повисла полная Луна и мы вошли в зону радиоприема, Каль связался со станцией и сообщил, что мы обнаружили превосходнейшее местечко для нового поселения. Созданная самой природой крепость, описывал он, в которой не страшны ни наводнение, ни засуха, надежно защищена практически от всех внешних воздействий, за исключением, разве что, очередного метеорита. Она совершенно изолирована, и обнаружить ее попросту невозможно.

— Довольно! — проскрипел из передатчика резкий голос Дианы. — Отключайся! Арни запрещает тебе выходить на связь, чтобы не встревожить пришельцев.

— Здесь нет никаких пришельцев, — сообщил Каль. — Ни намека на высокоразвитую технологию. Одни только линии поперек красных земель, да и те едва различимы. На рассвете летим посмотреть поближе. Что увидим — расскажем.

— Даже и не вздумайте! — рассердился Арни. — Погибнете зазря.

— Следующие поколения должны знать всю правду.

— Выходи из эфира! — пронзительно крикнул Арни. — Оставайтесь на месте. Мы не полетим основывать никакую колонию. Будь там хоть сотня Эдемов. Ради блага Земли, не выдавайте станцию!

— Данк. — К передатчику подошла Таня. Говорила она взволнованно и быстро. — Вы добились, чего хотели. Может, вернетесь? У вас достаточно топлива?

— Едва-едва, — ответил Кейси. — Если взлетим прямо сейчас.

— Взлетаем, — отозвался Каль. — Курс на Африку, а потом — в Америку. Не на Луну.

— Данк! Данк! — горестно воскликнула Таня.

Связь прервалась.

* * *

Луна освещала великолепную долину в обрамлении ледников. На рассвете мы взлетели. Мы курсировали над Африкой в высоких слоях стратосферы на случай враждебных действий со стороны пришельцев. Приборы не засекли ни радаров, ни движущихся ракет. Самолеты не взлетали нам на перехват. Внимательно просматривая местность в бинокль, мы обнаружили какие-то темные точки, которые двигались по тонким серым линиям. Кейси сказал, что заметил их еще с орбиты.

— Транспорт, — предположил он, — дороги, и по ним что-то движется. К нам никто не собирается приближаться.

— Города.

Кейси загодя сделал набросок непонятных линий и пятен на карте материка с похожими на мишени узорами из мелких концентрических кругов, которые по большей части располагались у побережья, три других — в устьях Нила, Лимпопо и Конго, одна на Кенийском плато и другая на северном побережье бывшего Средиземного моря.

— Это определенно города, судя по их расположению. Они находятся там же, где мы когда-то жили: по берегам рек и на плодородных равнинах.

— Значит, и впрямь пришельцы, как предупреждал Арни? — покачал головой Кейси. — И скорее всего нас там не ждут.

— Не исключено, — нахмурился Каль, разглядывая карту. — Не полетим — не узнаем. От миссии нет толку, если ничего не предпринимать. Может, они и засели в Африке, что с того? До Азии оттуда так просто не доберешься, там и обоснуемся.

Кейси сидел за штурвалом.

— Выбирайте, где садиться, — напомнил он.

* * *

Мы приземлились ночью, на Кенийское плато, возле той линии на карте Кейси, которая, по его мнению, вела от предполагаемого города чужих к Индийскому океану. Когда рассвело, мы обнаружили, что стоим посреди плоской равнины, заросшей какой-то высокой бурой растительностью. Далеко на юге возвышалась окутанная облаками белая вершина Килиманджаро. Мы прождали несколько часов, прислушиваясь и наблюдая. До нас не доносилось ни звука, по радио — тишина. За красным продолговатым горным кряжем дорога скрывалась из виду.

— Если нас кто и заметил, — сказал Каль, — то им все равно.

В небе все еще висела убывающая Луна, и мы были в зоне радиодосягаемости станции. Я вышел на связь и сообщил, что мы приземлились благополучно, и описал все, что видел вокруг. Никто не ответил. Каль забрал передатчик.

— Здесь что-то есть, — начал он. — Никаких признаков индустриального развития, ни намека на технологии, способные передвигаться в космосе. Эти существа, кем бы они ни оказались, не возводят мостов, а их дороги не пересекают крупных рек. На электромагнитном спектре тоже ничего. Сомневаюсь, что они способны перехватить радиосигнал.

Мы прождали с полминуты, но так и не услышали ответа с Луны.

— Надеюсь, скоро появится новая информация, — продолжил Каль. — От дороги нас отделяют две-три мили, не больше. Я заметил что-то гораздо ближе, когда мы входили в атмосферу. Это напоминает жилище: круглая прогалина с полмили в диаметре, в центре — дом с куполообразной крышей. Собираюсь наведаться туда, попробую установить контакт.

Кейси остался на борту. Я спустился вслед за Калем. Нас окружала непроходимая стена растительности, и Каль, удалившись на несколько метров, тут же потерялся из виду. Было необычайно душно, в раскаленном, неподвижном воздухе висел какой-то едкий запах, от которого я раскашлялся, едва можно было дышать. Меня обуял панический ужас перед всем тем, что я видел вокруг, таким чуждым и неведомым, что я попятился к лестнице. Нас окружало плотное кольцо густых пучков острых, как ножи, стеблей красновато-коричневого цвета, какой бывает у запекшейся крови. Узкие, точно рапиры, растения высотой в два человеческих роста, увенчанные перистыми пурпурными хохолками. Я почувствовал себя совсем потерянным здесь.

— С меня хватит, — откашливаясь, прокричал я Калю. — Здесь людям не место.

— Ладно. — Он выглянул из колючек. — Оставайся на корабле и докладывай на станцию обо всем, что случится. Если я не вернусь, летите в Северную Америку.

Он опасливо стал прокладывать себе путь в зарослях, пока окончательно не скрылся из виду.

14

Мы с Кейси по очереди дежурили в пилотской кабине и ждали, когда же Каль выйдет из тех колючих джунглей. Солнце медленно зашло за голубые вулканические пики далеко на западе. Багровое, похожее на наковальню облако повисло высоко над Килиманджаро к югу от нас и постепенно застлало все небо. Резкие порывы ветра гнули багряные стебли. Сверкнула молния. Грянул гром. Дождь с градом хлестал корабль. Наконец буря улеглась, на небе появились звезды. Я беспокойно спал в кресле штурмана, когда Кейси разбудил меня и пригласил посмотреть на бордовый рассвет и восход красного солнца.

Килиманджаро все так же невозмутимо высился над малиновым пейзажем, как когда-то стоял над нашими собственным зеленым миром, еще до катастрофы. Чужаки из джунглей не выходили, но Каль тоже не вернулся. Надежда начала таять. В полдень, за трапезой, состоящей из привезенных со станции фруктов и замороженных продуктов, Кейси мрачно взглянул на меня.

— Ни оружия, ни пищи, ни воды, — угрюмо поежился он. — Лучше бы я пошел с ним.

— Он сказал нам, что делать, — ответил я. — Доложить на станцию и лететь в Америку.

— Так и поступим. — Кейси доел банан и отер губы. — А сейчас я иду искать Каля. — Он натянул ботинки. — Дай мне двенадцать часов, Данк. Если не вернусь — улетай.

Часы ожидания тянулись целую вечность. Остаток дня прошел из рук вон плохо, но когда меня начинало одолевать недоброе очарование багряного мира, достаточно было одного взгляда на Килиманджаро, и я возвращался к реальности, на родную Землю. С наступлением темноты меня стали преследовать воображаемые чудовища. Однажды, пытаясь избавиться от нестерпимого беспокойства, я открыл люк и выглянул наружу.

Бутоны, венчающие стебли-рапиры, слабо светились, наполняя джунгли призрачным фиолетовым сиянием. В ночи царила мертвая тишина, и тут до меня донесся шепот ветра, разносящего кроваво-красные искорки — по всей видимости, пыльцу. Во влажном воздухе присутствовал еле ощутимый тошнотворный запах, который я не могу описать.

Я простоял так целый час, прислушиваясь и пытаясь уловить голос Кейси. Окликал его на тот случай, если он просто заблудился и бродит по незнакомым джунглям в поисках выхода. Когда тени начали приобретать уж совсем пугающие очертания, я, содрогаясь от ужаса, затворил дверь, почувствовав себя спокойно только за гидравлической задвижкой корабля.

* * *

Прошли те двенадцать часов, о которых просил Кейси, и еще раз, и даже больше, а я все не улетал. Вновь начали сгущаться сумерки, глаза мои покраснели и слезились, когда наконец я увидел его. Кейси, прихрамывая и спотыкаясь, выходил из багрового марева, окутывающего джунгли. Одежда его изорвалась в лохмотья, а тело сплошь было покрыто кровоточащими ранами. Еле держась на ногах, Кейси дошел до трапа. Я помог ему подняться на корабль, и он рухнул в кресло штурмана.

— Запускай двигатели, — прохрипел он. — Быстро.

Естественно, я не знал, как это сделать. Кейси — тот когда-то учился управлять кораблем с отцом Пепа и даже тренировался на симуляторе полетов в отличие от меня. Единственное, чем я мог помочь, — это подать ему бутыль с водой, в которую он жадно вцепился. Осушив ее, Кейси отключился, так и не промолвив ни слова.

* * *

Я не спал, покуда был в силах, и осматривал окрестности на случай, если из джунглей появится какое-нибудь чудовище, преследующее Кейси. Он лежал в кресле и храпел, то и дело бормоча что-то и вздрагивая, будто сражаясь с каким-то невидимым врагом. Покачиваясь на ногах от усталости, я опустился в кресло пилота. Среди ночи Кейси потряс меня за плечо, чтобы я проснулся, и попросил освободить кресло, которое тут же занял сам. Мы взлетели.

Когда космолет благополучно поднялся в воздух, я отыскал пару пачек сухого пайка и предложил Кейси перекусить. Есть он не стал и попросил поискать аптечку. На его порезанных руках чернела запекшаяся кровь, а лодыжка затекла и побагровела. На бедняге не осталось живого места: весь изрезан, а раны опухли и воспалились. Я положил руку ему на лоб — у Кейси был сильный жар. Он отказывался разговаривать, но все же разрешил обработать шрамы и нанести ранозаживляющий спрей.

Это не помогло. Кейси трясло, однако он не отходил от пульта управления и сидел, сгорбившись, не сводя глаз с приборов. Я его ни о чем не спрашивал, и наконец, когда мы пролетали над Атлантикой в высоких слоях стратосферы, он прерывисто вздохнул и распрямился в кресле.

— Хочешь знать, — начал он хриплым и дрожащим голосом. — Хочешь знать, что случилось с Калем?

— Да, если ты в состоянии говорить.

— Я не нашел его, — он скривил бледные губы, — нигде. Но тебе потребуется рассказ для базы — если только будет кому передать его.

Я сходил за диктофоном. Кейси долго сидел и молчал, зажав его в трясущейся руке. Проходила минута за минутой, прежде чем он собрался с силами и начал. Наши имена, географическая долгота и широта, число. Он прервался, перевел дыхание, а потом встряхнул головой.

— Мы внимательно осмотрели Землю с орбиты — искали следы возможного пребывания инопланетян на территории Африки. — Слова давались Кейси с трудом, и вначале он говорил медленно, напряженно-формальным голосом, но вскоре речь его полилась свободнее. — Из космоса мы разглядели разметку, очевидно, имеющую искусственное происхождение. Приземлившись в саванне между Великим Разломом и Индийским океаном, вблизи с объектом, который поначалу приняли за оживленную трассу, мы очутились среди густой растительности неизвестного нам вида. Когда командир Дефорт отправился разведать окрестности и не вернулся, я предпринял попытку…

Он закрыл глаза и обмяк в кресле, вероятно, собирая в кулак остатки воли, чтобы продолжить рассказ или подбирая нужные слова, которые будут переданы компьютеру и послужат нашим потомкам через тысячи лет. Кейси поежился и, выпрямившись в кресле, продолжил твердым, спокойным голосом:

— Я предпринял попытку последовать за ним в те заросли растений с шипами, куда ушел капитан Дефорт. Они представляли собой непроходимую чащу темно-красных трехгранный стеблей, похожих на пики, усеянные острыми шипами по краям. Там едва-едва можно было пройти, и то лишь благодаря тому, что растения эти располагаются пучками, на некотором расстоянии друг от друга, достаточно широком, чтобы Дефорт сумел проложить себе среди них путь.

Почва здесь рыхлая, песчаная, она еще хранила отпечатки его ног. Я решил, что сумею пройти по следу. Хотя, признаюсь, для того, чтобы возобновить поиски, мне пришлось набраться мужества. Тропическое солнце полыхало в зените. Неподвижный, горячий, как в топке, воздух, которым едва можно было дышать, наполнял тошнотворный запах цветков, венчающих стебли. Пот валил с меня градом, не успел я пройти и с десяток шагов. Я остановился и, всем своим существом не желая идти дальше, оглянулся.

Однако я не мог повернуть назад: Дефорт, еще там, на Земле, до того, как мы стали клонами, поступил со мной по-человечески. Об этом говорили и записи в дневниках.

Он выслушал мою историю и нашел работенку на станции. Может, Арни и не желает больше о нас слышать, но мы должны собрать всю информацию, узнать все, что в наших силах, и передать на главный компьютер. Хотя бы ради Каля. Там и тогда его жизнь значила для меня больше, чем будущее всей Земли, каким бы оно ни было.

Я блуждал часа два среди этой жутковатой растительности по петляющим следам Дефорта, пока не вышел к широкой округлой вырубке, которую принял за возделываемое поле. В центре стояло небольшое здание, увенчанное плоским черным куполом. Его окружали закругляющиеся ряды, на которых размещались низкорослые растения с черными листьями, не похожие ни на один вид, что я встречал в наших справочниках по ботанике. Их треугольные листья были плотно прижаты к земле и образовывали розетку в форме звезды, а посередине красовались ярко-красные плоды размером с яблоко.

Поле казалось пустым, и все-таки мне стало не по себе. Я даже пожалел, что при мне нет сколько-нибудь серьезного оружия. Охотничьим ножом я срезал копьеобразный стебель, чуть повыше моего роста, и вырезал колючки у его основания так, чтобы можно было взяться рукой. Вооружившись таким нехитрым приспособлением, я пошел в центр поля, по следам Дефорта. На полпути к зданию след обрывался…

Каль не дался без боя — повсюду валялись разорванные в клочья черные листья, забрызганные чем-то бурым. Не исключаю, что это всего-навсего сок раздавленных в свалке красных плодов, но почему-то думаю, что это кровь Каля. Я опустился на колени, чтобы получше разглядеть улики и разобраться, что же здесь произошло, как вдруг раздался невнятный рык, и, подняв голову, я увидел, что со стороны дома на меня несется какое-то странное существо.

Высоко подпрыгивая на двух массивных когтистых лапах и плавно опускаясь на красных перепончатых крыльях, ко мне быстро приближалось животное столь же неземное, как и окружающие растения. Размером, пожалуй, с прежнего льва или тигра, хотя и не походило ни на одного из них. Тело покрывала гладкая черная чешуя, отсвечивающая багровым в лучах яркого солнца. У зверя было две головы.

Та, что покрупнее, отличалась узкими прорезями глаз и огромными, снабженными двойным рядом длинных клыков челюстями. Зубы сверкали подобно черному камню, когда зверь разевал пасть для очередного рыка. Меньшая голова, пристроившаяся позади, на самых плечах животного, выглядела гладкой и черной, как и клыки твари. Формой она очень напоминала человеческий череп, а в огромных белесых глазах, словно в зеркале, поблескивали солнечные зайчики.

Несколько мгновений я не мог отвести глаз от этого существа, а затем бросился бежать, но оно приближалось слишком быстро. В последнем затяжном прыжке оно обошло меня и опустилось перед самым моим носом, отрезая путь к отступлению. Обведенные желтым зрачки зеркальных глаз уставились на меня с парализующей силой. Чудовище взвыло вновь, и меня обдало горячим смрадным дыханием, вонью гнилого мяса. Узкий красный язык рванулся вперед, точно атакующая змея.

Со всего размаху я запустил копье в зияющую глотку. Язык существа обвился вокруг моей лодыжки и рывком опрокинул меня на землю, но копьем я все же успел поразить какой-то жизненно важный орган.

Рычание перешло в пронзительный сдавленный вопль, и все стихло. Зверь рухнул на бок, судорожно дергая черными чешуйчатыми лапами. Язык все еще подтягивал меня к себе с такой силищей, что едва не переломил кости лодыжки. Но вскоре и он достаточно обмяк, так что я сумел высвободиться.

Пока я поднимался на ноги, полагая, что все уже позади, вторая, черепообразная голова соскочила с животного. Она, точно всадник, управляла бестией при жизни, удерживаясь на шее своей жертвы с помощью четырех длинных крюков — острых красных шипов, с которых сочилась темная кровь, когда голова выдернула их из спины животного. Голова скатилась на землю и оттуда пристально уставилась на меня огромными белыми глазами. Крошечный беззубый рот мяукал, точно голодная кошка. Как завороженный я глядел на существо, как вдруг заметил, что чудовище сгребает под себя крючки-захваты, готовясь к прыжку.

Я потянулся за копьем, но обнаружил, что шипы намертво застряли в глотке животного.

Крюки служили существу-голове ногами, которые к тому же были заострены наподобие когтей. Тварь присела и бросилась на меня. Я поймал ее руками, как баскетбольный мяч. На ощупь тварь была слишком холодная и скользкая для живого существа.

Существо хлестало меня по рукам своими крючьями, пытаясь уцепиться покрепче и оседлать.

Я отшвырнул гадину в сторону, словно мяч, и отшатнулся назад. Прихрамывая, я торопливо заковылял в джунгли. Оно меня преследовало, прыгая позади и еще сильнее мяукая. Лодыжка пульсировала от боли — растянулись связки, когда тот скользкий язык вцепился в меня мертвой хваткой. И все-таки мне удалось оторваться достаточно далеко.

Оглянувшись, я увидел, что существо повернуло назад и направлялось к своей черной куполообразной постройке.

На полпути я рухнул на небольшую прогалину среди колючек и лежал там, пытаясь отдышаться. Накатила волна тошноты, когда я представил участь, которая, по всей видимости, постигла Каля. Это существо — паразит. Вампир. Оно запускает щупальца в жертву и ездит на ней, пьет ее жизнь.

Кейси затих и сидел, расстроенно качая своей перепачканной кровью головой.

— Они создали здесь свой собственный биокосм. Ничего из того, что здесь растет и живет, не происходит от засеянного нами в Азии. Они разумны. Здесь нет ничего, что должно было быть. — Кейси умолк и долго смотрел на меня опустошенными, ввалившимися глазами. — Я не пойму, как они попали сюда. И не они ли, случайно, истребили на планете все живое, чтобы расчистить себе место.

Ну, так вот, продолжаю рассказ. — Он уныло поежился и прикоснулся к алеющему поперек лба шраму. — Тот черный вампир едва не зацепил меня. Порезанные руки кровоточили. Я потерялся в джунглях: ведь Каль забрал с собой наш единственный компас. Я не видел солнца — разве что мельком, когда оно находилось прямо над головой. Помню, я все брел и брел. А потом, должно быть, отключился.

Я очнулся сегодня утром под одним из тех колючих деревьев, что мы видели. Все тело ныло, я замерз и окоченел. И не мог двинуться с места. К тому же я не представлял, в какой стороне находится космолет.

Как только я сумел встать на ноги, побрел дальше и наконец дошел до участка гористой местности, свободной от зарослей. Я поднялся наверх, чтобы осмотреться.

Я вроде повернул к кораблю, но снова сбился с пути. Каким-то непостижимым образом меня вновь занесло к той вырубке, где я наткнулся на чудовищные создания. Далеко по ту сторону поля я увидел каких-то ползающих существ. Думаю, это были механизмы или живые существа, собирающие красные плоды. Они прервали работу и уставились на меня.

С испугу я припустил вдоль границы поля и бежал, пока не наткнулся на следы — наши с Калем — там, куда я пришел за ним по пятам. Близились сумерки, и я, едва живой, вернулся по старому пути. — Кейси устало улыбнулся. — Спасибо, что подождал.

Он охрип, и в голосе его чувствовалась усталость. Кейси откинулся в пилотском кресле, его опять трясло — вероятно, так действовал яд растений, что был в шипах, поцарапавших его, или какой-нибудь чужеродный вирус. Не имея ни малейшего представления о причине его состояния и каким образом сбить лихорадку, я отыскал одеяло и накрыл его.

— Не дрейфь, — проговорил он еле слышно, — я в порядке. Уж как-нибудь приземлимся.

Определенно, Кейси был не в порядке. Завернувшись в одеяло, он закрыл глаза и тяжело дышал. Корабль летел на автопилоте, и Кейси, похоже, уснул. То и дело он бормотал какие-то слова, которых я не мог разобрать, стонал будто от боли и хаотично взмахивал конечностями — наверно, сражался во сне с монстрами.

Наш корабль с тихим монотонным жужжанием парил в высоких слоях стратосферы. Взлетели мы в темноте, но обогнали Солнце по дороге. Под нами расстилалась плоская бесконечная равнина грифельно-серого океана, пока наконец на горизонте не показалась тонкая темная полоска суши.

Когда я взглянул на Кейси, тот все еще лежал, съежившись, в кресле пилота. Отбиваясь во сне от чудовищ, он скинул одеяло. Я окликнул его, и он проснулся.

— Похоже, мы над Америкой. Ты в состоянии посадить корабль?

Одним рывком он распрямился на ложе, со свистом вдохнул и попятился назад, уставившись на меня невидящими покрасневшими глазами. Запачканное кровью лицо исказилось от ужаса.

— Кейси, это я. Ты что, не узнал?

Бедняга отпрянул в сторону, раскрыл рот, будто изо всех сил пытался закричать, но не сумел проронить ни звука.

— Очнись! — крикнул я ему. — Ты должен посадить корабль!

Кейси продолжал пятиться и встал на изготовку, будто готовился дать отпор.

— Тварь! Чертова тварь! — выдохнул он. — Что ты сделал с Калем?!

Я попытался ухватить Кейси за плечо, но он вздрогнул и увернулся. Я снова протянул руку, но он, точно безумный, ударил меня кулаком и беспомощно повалился на спину, тяжело дыша.

— Кейси!

Он слабо подался в сторону, когда я протянул руку и потрогал его лоб. Кейси, взмокший от пота, все еще горел в лихорадке и в то же время зябко дрожал.

— Кейси, — взмолился я, — ну неужели ты не узнаешь меня?

Несчастный слегка распрямился, беспомощно хватая ртом воздух.

— Ну, пожалуйста, Кейси. Мы над самой Америкой. Ты же прекрасно знаешь, что я не пилот. Сажать корабль должен ты.

— Каль? — Он помотал головой, хлопая недоуменно глазами. — А ты еще, черт возьми… — Его опухшие глаза округлились, когда он узнал наконец меня. — О, прости, Данк. Я не в себе. — Он бессильно кивнул и отер лицо одеялом. — Я думал… Наверно, просто кошмар… Попробуем приземлиться. Может, там встретят получше.

15

Едва придя в себя и все еще пошатываясь, Кейси склонился над панелью управления и направил корабль к Северной Америке. Я заварил чашку крепкого горьковатого чая, который мы выращивали на станции. С рассеянным видом он выцедил чай, но есть все еще не мог. Крепко стиснув зубы, пилот ушел в свое дело: просканировать отползающий в марево заката непознанный мир, наметить на карте новый маршрут — карту мы зарисовали тут же, еще на орбите, — и оценить, на сколько хватит оставшегося в баках топлива.

Должно быть, на это уходило колоссальное количество энергии. Я смотрел, как тонкая пленка пота проступает на его перепачканном кровью сосредоточенном лице, видел, как дрожат изрезанные шипами и исколотые руки. И все же ему удалось доставить нас на материк — тот, что так сильно отличался от изображенного на старинных картах. Вода замерзала, опустошая океаны. Теперь ледники уже покрывали территорию прежней Канады и распространялись к востоку от Скалистых гор, заняв обширную верхнюю долину Миссисипи.

Достигнув ледяного покрова на широте Новой Англии, мы полетели вдоль его кромки на юго-запад. Я внимательно рассматривал голую землю в бинокль. Наконец буровато-бежевая равнина весенней тундры уступила место растительности попышнее. Внизу — низменности нежного голубого цвета, совсем не такие, как в Азии. Местность повыше пестрела чарующим покрывалом, сплетенным из множества цветов: красного, золотистого, янтарного, синего и изумрудного с их многочисленными оттенками. Я протянул Кейси бинокль и поинтересовался, что он обо всем этом думает. Кейси сидел, задумчиво сгорбившись над приборами, и вместо ответа лишь молча пожал плечами.

Южнее ледники отступали в горы, а когда мы совершали долгий спуск, то видели, что на вершинах западных гор тоже лежит снег. Я разглядывал эти цветные черточки и мазки, а когда мы опустились ниже, начал различать отдельные деревья. Они не походили на знакомые нам дубы, вязы или сосны и росли отдельными группами, как и целыми безбрежными лесами. По большей части эти высокие прямые великаны стояли на порядочном расстоянии друг от друга, а внизу не росли даже кустарники — никакого подлеска. Здесь встречались деревья с кирпично-красными кронами, с листьями вишневого цвета, оранжевые, розовые, горящие золотом, желтые, пылающие, точно объятые пламенем.

Все топливо без остатка пошло на приземление. Космолет плавно скользнул над экзотическим ландшафтом, а когда совсем близко начали вырисовываться неясные очертания плотной стены леса, Кейси задрал нос корабля вверх, притормаживая, пока наконец тот не уткнулся в зеленовато-синюю, бархатистую подушку мха, и все смолкло. Корабль покачнулся и застыл на месте.

Кейси устало откинулся в кресле, отер рукавом лицо и взмахнул картой.

— Мексика. — Он говорил короткими фразами, выдавливая из себя каждое слово, точно давалось ему это с большим трудом. — Вот здесь когда-то был Чихуахуа… западнее — Сьерра-Мадре… баки пусты… мы здесь останемся до конца… — Карта выпала из дрожащей руки. — Я больше не могу, Данк… дальше уж ты сам… Будь осторожен…

Он закрыл глаза и обвис в кресле, тяжело, со свистом, похрапывая. Я опустил пилотское сиденье, снял с Кейси ботинки и накрыл его одеялом. Повернувшись к окну, я увидел простирающуюся далеко на юго-восток синеватую долину. Лес стоял западнее, в километре от того места, где мы приземлились. Казалось, стена великолепных деревьев играет на солнце, сливаясь с золотистым багрянцем заката. И каким бы необычным ни было это зрелище, каким чужим и незнакомым, меня все же не покидало приятное чувство умиротворенности и покоя.

Улетая на запад, мы обогнали ночь, теперь же она настигала нас: на востоке медленно выплывал из-за горизонта пурпурный диск. Мне становилось не по себе в сгущающихся сумерках, и я, схватив бинокль, стал внимательно осматривать окрестности. Ровная долина простиралась прямо на восток навстречу опускающейся ночи. Я не приметил в лесу движения, да и не чувствовалось никакой опасности.

Кейси, по всей видимости, крепко спал, а я тем временем открыл дверь и спустился с корабля. В прохладном неподвижном воздухе витал цветочный аромат. Я упал на колени и потрогал землю: податливый ковер голубовато-зеленых волокон, мягкий и теплый на ощупь, словно мех.

Поначалу было тихо, будто все вокруг затаилось, встревоженное приземлением корабля, но вскоре до меня донесся издалека едва слышный звук — высокий и чистый, который устремился вверх, поиграл переливчатой трелью и смолк. Казалось, он исходит от самих деревьев. Я обошел корабль, чтобы осмотреться и попытаться установить источник странного звука. Лес уже заволокло сгущающимся сумраком, и только багровые тона заката проглядывали в верхушках деревьев, да темные пики гор выделялись на фоне раскаленного неба далеко за лесом.

Я прислушивался, пока наконец мелодия не зазвучала снова. На этот раз чище и нежнее. Песнь дрожала и колыхалась в ритме доселе мною неслыханном, а потом, достигнув крещендо, стала стихать и окончательно умолкла. Неужели так поют птицы? Я задумался. Когда мы были детьми, отец ставил для нас голографические записи птиц, и еще ткани птиц хранились в криостате на станции. Помню даже, Таня упрашивала мать клонировать для нее канарейку и отстала, лишь когда Арни расхохотался и заявил, что птицу непременно слопает кот Дианы.

Я и не сомневаюсь, что все пернатые древности вымерли. Может, это голос одного из новых видов, столь же чуждых Земле, как и те черные вампиры? Наверно, какое-то существо, обеспокоенное нашим приземлением, желает выяснить, кто это пожаловал. Мне казалось, будто этот голос, хоть и не человеческий, все-таки обращался именно ко мне. Настойчивый, призывный, он наводил на мысль о каком-то скрытом значении, которого я не улавливал.

Пение повторилось. Я устремился ему навстречу, не отдавая себе в том отчета. Я приближался, а звук становился все громче. Сменился тембр. Пение превратилось в многоголосый хор, который отбивал ритм, никогда мною прежде не слыханный, и порождал чувства, доселе мною неизведанные. Приветствие? Радость встречи? Или существо вопрошало, кто я и зачем пожаловал.

В этой музыке не слышалось угрозы. Мучивший меня прежде страх перед африканскими вампирами постепенно отпустил. Африка осталась далеко позади, и я знал, что у тех существ нет летательных средств, чтобы перебраться через океан. Какая-то сила влекла вперед и вперед. Наконец я спохватился и начал контролировать себя, потому что все это было чересчур уж странно. К тому же я вспомнил, что на космолете лежит Кейси, мучимый какой-то неведомой напастью.

Я развернулся и стал возвращаться к космолету, с облегчением глядя на его знакомые незамысловатые очертания, сияющие серебристыми створками в пурпурном мареве приближающейся ночи.

До жути одухотворенная эвфония звуков настойчиво следовала за мной, достигнув такой притягательной силы, что я встал как вкопанный на полпути к космолету. Я застыл на месте словно зачарованный, совершенно сбитый с толку. Силился понять, что происходит. Никогда прежде я не видел урагана — разве что на голограммах — и никогда раньше не слышал грозовых раскатов, но думаю, что та же самая сила, которая таится в природной стихии, приковала мое внимание к этой величественной гармонии.

Я обернулся к лесу, пытаясь обнаружить источник этих звуков, вызывающих благоговение и столь чарующих. Огромные стволы уже потерялись во мраке, а высокие макушки деревьев все еще полыхали красными отсветами на фоне багровеющего заката. Вокруг все было неподвижно, но каким-то образом мое беспокойство о Кейси улеглось. Утихла боль от мучительного осознания того факта, что мы вынуждены будем остаться здесь до конца своих дней и умереть, так никогда больше не повидавшись со своими друзьями на станции. Я вновь наполнился верой в нашу миссию и в грядущие поколения собратьев-клонов.

Так стоял я в сгущающейся тьме, тщетно пытаясь уловить знакомые аккорды и кадансы в то накатывающих, то отпускающих волнах могучего моря звуков, и меня переполняла какая-то непостижимая радость. Позабылись былые споры с Арни, не было больше африканских кровососов, я даже перестал волноваться о будущем Земли. Я будто воспарил в облаке чистейшего блаженства, когда отпадает необходимость думать или действовать.

Время точно перестало существовать для меня. Наконец музыка — если только можно назвать это музыкой — достигла самой верхней ноты и медленно стихла. Наступила полная тишина. Мне страстно хотелось, чтобы песнь не кончалась никогда. Темнота напомнила об одиночестве, и меня вновь кольнуло беспокойство за Кейси. Я тяжело побрел к самолету. У самой лестницы я обернулся и увидел, как что-то выплывает из леса.

Да это же воздушный шар!

Поначалу, когда он только поднимался в лучах света, то показался мне лишь золотистой вспышкой, блеснувшей на солнце, но постепенно я понял, что это самый настоящий воздушный шар, и под ним раскачивается гондола. Ветра не было, и все-таки он медленно дрейфовал в мою сторону.

Я стоял, вытянув шею, и разглядывал проплывающее высоко над головой чудо, пока летающий объект окончательно не скрылся из виду в тусклом свете догорающей ночи. Все случившееся могло означать лишь одно: здесь поселился еще один вид чужих — разумных существ, располагающих высокоразвитыми технологиями. И все-таки мне, все еще одурманенному той музыкой, не терпелось узнать их поближе.

* * *

Когда я вернулся на космолет, то обнаружил, что Кейси уже сидит на кровати и выглядит гораздо лучше. Он согласился съесть чашку подогретого супа и пачку тыквенных вафель, которые приготовили на станции роботы, — блюдо, когда-то нареченное Арни «манной лунной». Кейси ел, а я тем временем попытался рассказать ему о чудной музыке и о том, как она повлияла на мое настроение.

— Я тоже слышал ее. Ну или что-то похожее, — отозвался он. — Снился какой-то кошмарный сон. — Кейси поднес ложку ко рту и удивленно покачал головой. — Мне стало казаться, будто каким-то образом у нашей миссии есть шанс на успех, несмотря на тех африканских страшил. Во сне все казалось гораздо невероятнее.

Он умолк и взглянул на меня, точно хотел удостовериться, не считаю ли я его сумасшедшим.

— Я вроде как увидел золотистый воздушный шар. Он выплывал из леса. А в нем сидела Мона. Будто она прилетела с Луны, чтобы найти меня. Пожалуй, ты не знаешь, но когда мы прорвались на спасательный корабль, она ждала ребенка, уже шестой месяц, хотя и умело это скрывала. Мальчик… Мы хотели назвать его Леонардо. Она потеряла ребенка уже на станции. Во сне мне привиделось, будто Лео мог бы все-таки родиться. Помню, как…

Прикрыв глаза, рассказчик умолк, будто предаваясь воспоминаниям.

Во всяком случае, было на то похоже. Подрастая, мы узнавали своих физических родителей через их голограммы в рубке да по письмам, дневникам и журналам, что они оставили. Да еще, пожалуй, из их рассказов друг о друге и благодаря их старым вещичкам. В моем личном шкафчике меня дожидались трубка отца, потрепанный кожаный кисет, в котором он хранил табак, перочинный нож и бумажник с выцветшими фотографиями чужих мне людей.

Его жизнь и его мир представлялись мне чем-то гораздо более красочным и волнующим, чем годы моей собственной жизни, проведенные в крошечной норе в жерле кратера. Рассказы родителей-клонов казались реальными настолько, словно я пережил все сам. Да и физически мы были идентичны. Отец рассказывал о том, что существует видовая память, передающаяся через подсознание. Она заправляет нашим мироощущением и поведением, реакциями на жизненные ситуации. Думаю, бывали моменты, когда мы знали о фактах прошлого не понаслышке. Арни, правда, никогда не разделял такого взгляда на вещи.

— Знаешь, Данк. — Кейси улыбался, широко раскрытыми восторженными глазами глядя на меня. — Знаешь, я помню, как нашел ее. Дело было в одной ночной забегаловке в одном южноамериканском городке. Медельин он назывался. Я работал на одного наркодельца по имени Хьюго Карраско, пилотом и телохранителем. А Мона…

Он помедлил, покачивая головой, словно вспоминал о чем-то волшебном. Мы с Пепом и Арни в каждой жизни были влюблены. Кто в Таню, кто в Диану. Кейси же поклонялся своей мечте — мечте о Моне. Как-то раз он показал мне ее фотографию, которую нашел в бумажнике, что Эль Чино прихватил с собой на Луну. Маленькая выцветшая карточка, едва не рассыпающаяся от времени, стала для Кейси святая святых. Он так дорожил ею, что даже заставил Диану поместить старенькую фотографию в холодильное хранилище.

— Потрясающая штучка, Данк! — Лицо его светилось улыбкой. — Длинные золотистые волосы, распущенные по спине, глаза — голубые, как земное небо, да еще фигура — ни дать ни взять древняя статуя Венеры. Красотка пела грустные испанские песни. Как они меня тогда за душу взяли!.. Я передал ей через официанта чек на сотню зеленых. Она лишь бросила беглый взгляд и тут же расплылась в улыбке, когда увидела, сколько там, и потом уже не отводила глаз от меня. Уже тогда я знал, что мы принадлежим друг другу, но у босса имелись свои планы на этот счет.

Волосатая горилла… Его звали Эль Матадор. Привычка у него была убивать любого, кто встанет на пути. Уговорил слишком много «Пино Колады» и захотелось ему, видишь ли, потанцевать с Моной. Она попыталась возразить, что, мол, платят ей только за песни. А он стащил ее со сцены и поволок в зал. Она вырвалась и бросилась ко мне. Он попер за ней и завопил, чтобы я попридержал ее для него.

Усталые глаза Кейси блуждали в прошлом, он мрачно усмехнулся и тряхнул головой:

— Размышлял я недолго. Матадор выхватил пистолет. Я выстрелил первым. Ранил его в плечо. Он с храпом повалился на пол. Ну а ключи были у меня: и от лимузина, и от вертолета.

До аэропорта добрались раньше копов. К счастью, босс неизменно требовал, чтобы самолет стоял на стоянке всегда заправленным — на крайняк. Ну и теперь он стоял с полными баками. Мы полетели на север. В Мексике самолет продали. У нее был американский паспорт, а у меня — нужные связи. Границу второй раз пересекали в Хуаресе. Залегли на время, пока я не нашел подходящую работенку — у Каля Дефорта. За работу я получал лишь малую толику того, что платил Карраско, но Каль в итоге, получается, спас нас от смерти.

* * *

Я заварил еще черного чая, который заготовили на Луне роботы, и решил перевести разговор к золотому шару. Означает ли все увиденное, что мы столкнулись с очередным видом чужих? Как они отнесутся к колонии, которую мы планируем здесь создать?

Кейси почти не слушал меня, все еще предаваясь грезам о Моне.

— Ты знаешь, Данк, — он покачал головой и тоскливо пожал плечами, — в том сне у меня было чувство, будто малыш действительно мог бы родиться. В будущем, когда нас с Моной создадут вместе.

Он сжевал еще одну тыквенную вафлю, допил остатки чая и откинулся в кресле. Вскоре Кейси уже еле слышно посапывал. У меня тоже слипались глаза, хотелось спать, но я еще долго лежал, размышляя о поющих деревьях и парящих шарах. А еще думал о той истории с Моной и Эль Матадором. Кейси любил говорить об Эль Чино и как он представлял себе события из его жизни. Рассказывал он мастерски. Мне ужасно нравились его истории, даже когда те казались чистейшей выдумкой. Как бы там ни было, он мечтал, что в одной из будущих жизней встретится с малышом Лео, и оттого мне становилось неимоверно жаль его.

Той же ночью я спросонья услышал его отчаянный крик:

— Мона! Мона, подожди!

Когда я проснулся, уже наступил день, и желтый солнечный луч пригрелся в пустом кресле Кейси.

16

Я окликнул Кейси — ответа не последовало. Ушел, даже не заперев за собой дверь. Я спустился с космолета, но не обнаружил и следа. Горячее утреннее солнце стояло уже высоко на востоке, освещая окружающую нас равнину. На мшанике не отпечатывались следы. Ни звука, ни дуновения ветерка не исходило из золотисто-багряного леса на западе. И никаких золотых шаров в небе.

Раздумывая, что же мне теперь предпринять, я вернулся на корабль, поискал среди припасов что-нибудь съестное и понял, что не голоден. Меня мучили вопросы. Куда делся Кейси? Быть может, он ушел в полузабытьи, в бреду, навеянном ядовитыми шипами или каким-то чужеродным вирусом, занесенным вампиром? Может, то лихорадочное состояние увлекло его в лес на поиски Моны? Я терялся в догадках, но разобраться во всем было необходимо.

Для начала я связался со станцией и рассказал о нашем приземлении и о том, что Кейси исчез. Я надеялся все-таки, что роботы ведут запись. Оружия у меня не было — Дефорт не завез на Луну боевого арсенала, и все же эйфория, вызванная песнью леса, еще не развеялась окончательно.

Я покинул космолет и направился к лесу, вооружившись только биноклем. Лес оказался просторным и чистым — так бывает в парке. Почву устилал все тот же голубовато-зеленый мох. Деревья стояли на порядочном расстоянии друг от друга, а под ними — ни опавших листьев, ни даже мелких веточек. Я подходил все ближе, а деревья устремлялись все дальше и дальше ввысь. Даже в сравнении с порослью на окраине леса наш космолет казался детской игрушкой. Я все шел вперед, и казалось, что деревья уходят в самую бесконечность неба. Удивляло, что почва чиста, и лишь однажды я наткнулся на опавший лист — рыжевато-медное полотно размером с одеяло, будто натянутое на раму воздушного змея.

Я пытался уловить хоть звук, который бы выдал присутствие Кейси, но вокруг стояла тишина, словно лес замер и с тревогой наблюдал за мной, ждал, и все вокруг дышало жизнью. А может, мне это только казалось. Я прокричал разок, и мой голос отозвался эхом, отражаясь от уходящих в небо стволов, порождая настолько слабые и призрачные звуки, что повторить попытку я не осмелился.

Я шел все дальше, как вдруг раздался приглушенный шлепок, и я обнаружил упавший к моим ногам плод. Я поднял его — ярко-розовый пузырь грушевидной формы, довольно увесистый. Он сминался в руке, будто наполненный жидкостью. Интересно, съедобен или ядовит, как те африканские колючки? Я взвесил его в руке, прикидывая свои шансы: нас забросило сюда навсегда, здесь предстоит провести остаток своих дней, а меж тем припасы в продовольственном отсеке подходят к концу. Придется рискнуть, к тому же необычный аромат плода пробудил во мне зверский аппетит.

Тонкий конец пузыря заканчивался чем-то вроде сосочка. Я сжал его, и на поверхности показались ароматные винно-красные капельки. Я сцедил их в ладонь и понюхал. Потекли слюнки. Лизнул немного. Солоноватый вкус, чуть приторный, а в общем, пойдет. Я пил из сосочка, пока пузырь не сделался совсем плоским.

Голод я утолил. Но тут же задался вопросом ботанического толка. В прежние времена плоды представляли собой семена, покрытые мякотью, которая приманивала передвигающиеся формы жизни. Те поедали их и распространяли таким образом. Но этот пузырь превратился в плоский мешочек, совершенно пустой. В чем же тогда состоит его биологическая функция?

Впереди лес казался еще более темным и странным. Массивные стволы цвета потемневшей от времени бронзы возвышались подобно колоннам непомерно большого храма. Ветви простирались на такой высоте, что мне приходилось запрокидывать голову, чтобы увидеть их. Частое сплетение ветвей закрывало солнечный свет, и я оказался в густом сумраке. Я прошел совсем немного, как вдруг ощутил, что вторгаюсь в некое священное место, куда мне не велено ступать.

Я развернулся и побрел на север вдоль кромки леса, стараясь не упускать из виду солнечный свет. Должно быть, я прошел километра два или три, когда вновь услышал какое-то пение. Казалось, голос исходит из самих вершин. Сначала впереди, очень далеко, потом все ближе, громче, и вот пение раздалось над самой головой. Переливчатая трель звучала так живо и энергично, что я невольно стал подстраивать шаг, повинуясь ее ритму.

Интересно, то, что издает эти звуки, знает о моем присутствии?

На мгновение мне показалось, что знает, но музыка не утихла и тогда, когда я остановился и замер на месте. Может, чудесное пение предназначено не мне, а Кейси? Внезапно, совершенно не находя тому разумного объяснения, я проникся уверенностью, что это действительно так. Я стоял и размышлял, пока мелодия не смолкла. На мгновение наступила полная тишина, и вдруг раздался пронзительный звук, будто какое-то создание вскрикнуло от боли. Потом он перешел в долгое стенание, которое, казалось, исходило отовсюду. Свет в вершинах деревьев померк, словно его заслонила внезапно упавшая тень, хотя облаков я не приметил.

На меня накатила волна необъяснимого ужаса, и я стал отступать к открытому пространству, беспокойно высматривая наш космолет. Он стоял там же, где я его и оставил, такой маленький и одинокий, издалека похожий на серебристую крошечную точку восклицательного знака, венчающего затихающую жалобу леса. Я как раз поднес к глазам бинокль, чтобы удостовериться, что корабль в целости и сохранности, как вдруг заметил еще один воздушный шар.

Яркий золотистый шарик, кажущийся издалека крошечным, дрейфовал над лесом по направлению к космолету. Вслед за ним шла темная волна, тень, которую отбрасывал определенно не он — уж слишком большая. Шар парил очень низко. Прикрепленная к нему гондола задевала верхушки деревьев, то цепляясь за ветви, то высвобождаясь из них. Жалобный стон перешел в настороженное молчание, будто все вокруг затаило дыхание, и сам лес напряженно замер.

Руки мои дрожали, и мне не сразу удалось поймать в фокус бинокля тот движущийся объект. Ладья зацепилась за расщепленную ветвь дерева, в которое когда-то угодила молния. Ветер вновь увлек гондолу за собой, но ткань, похоже, все-таки успела порваться и пропускала воздух. Сдувающийся шар быстро снижался. Сбоку лодочки отворилась дверца, и из нее выпрыгнуло какое-то существо.

Я крепко вцепился в бинокль и стал настраивать его на резкость. В облике летящего существа было что-то от человека и что-то неземное, но оно определенно было женского пола. Гладкая безволосая кожа почти того же золотистого оттенка, как и сам шар, трехпалые куриные лапки с темными острыми коготками и приятный глазу изгиб бедер, уходящий в золотистую копну паховых волос. Круглые золотистые груди оканчивались сосочками, напоминающими тот плод, из которого я пил.

На мгновение в фокус попало ее лицо — округлое и по-женски нежное, в обрамлении светлых золотистых волос. Ее глаза желтовато-зеленого оттенка были широко раскрыты от ужаса. Существо отчаянно хватало ртом воздух, будто кричало что-то, а я находился слишком далеко и не мог расслышать. Кувырком мчась к земле, бедняжка расправила крылья — яркие золотые паруса, прикрепляющиеся к рукам от плеча до локтя. Одно из них казалось поврежденным и беспомощно болталось. Она слишком поздно раскрыла их. Быстро снижаясь, странная самочка отчаянно забила крыльями, ударилась о землю, прошла, пошатываясь несколько шагов, запнулась и осела вниз золотым кульком, где и затихла недвижима. Повинуясь первому импульсу оказать помощь, когда она необходима, я рванулся к пострадавшей незнакомке, но тут же остановился, заметив выбегающего вслед за ней из леса Кейси.

Он опустился на колени подле нее. Пощупал запястье, склонил голову к ее груди, слушая биение сердца. Он говорил что-то — я видел, как шевелятся его губы, — и смертельный испуг на его лице сменился облегчением, когда златокрылая самочка приоткрыла глаза, поглядела на него и заулыбалась. Он долгое время сидел, склонившись над ней. Подносил ухо к ее губам, когда она что-то пыталась сказать, опустился на колени, чтобы осмотреть поврежденное крыло.

Она вздрогнула и опустилась на землю после неудачной попытки пошевелить одним из крыльев. Кейси взял ее на руки и поднял. Покрытые перьями руки обхватили его за шею, а золотые крылья укутали их обоих. Я подумал было, что Кейси понесет ее к космолету, но, напротив, он направился обратно в лес. Верхушки деревьев снова ярко засветились, зазвучал какой-то одиночный голос, становясь все сильнее и сильнее, пока не вылился в многоголосую оду радости, как мне показалось, в честь того, что златокрылка невредима.

Больше из любопытства, чем из желания помочь, мне не терпелось последовать за ними, но я решил, что Кейси вряд ли будет очень рад моему присутствию. Он, по всей видимости, считал, что я нахожусь на борту космолета, если вообще помнил о моем существовании. Но почему все-таки он не попытался связаться со мной? Или этот лес каким-то образом завладел его сознанием, так же как черные вампиры, седлающие свои жертвы, полностью подчиняли их себе?

Вот такие вопросы — ни на один из которых я не знал ответа — занимали все мои мысли.

Голос леса потеплел, когда Кейси внес чудную птицу в тень крон. Нежная мелодия не укладывалась ни в один гармонический ряд из тех, которым учила нас доктор Ласард, преподававшая на своем голографическом фортепиано уроки музыки. Она словно убаюкивала, как убаюкивает журчание мелкой речушки, шум прибоя, и успокаивала, как успокаивает легкий бриз, — звуки эти, бывало, ставила нам перед сном мать Тани — еще в детстве.

Волнения мои благодаря этим звукам улеглись настолько, что я остановился и стал изучать шар — огромное искромсанное полотно, сделанное из материала, слегка напоминающего пленку, что еще больше сбивало с толку. В конструкции не было ничего металлического — ни заклепок, ни болтов. Никаких баллонов с газом, веревок, шнуров или клапанов, с помощью которых можно было бы управлять шаром. Он представлял собой единое целое без швов и стежков. Марки производителя я тоже не нашел. Но самое интересное представляла собой гондола.

Я просто стоял и в недоумении почесывал затылок, уставившись в сторону леса, который теперь ласково мурлыкал, как десять тысяч кошек. Гондола представляла собой мастерски сработанную темно-оранжевую раковину, твердую, как скорлупа ореха. Во время падения она распахнулась, выпустив крылатое существо. Я не мог понять, как туда умудрилась поместиться златокрылая самочка, но совершенно случайно заметил, что лодочка выстлана каким-то мягким эластичным материалом серого цвета, который по форме точно повторял контуры тела странного создания. Я заглянул внутрь и уловил исходящий из лодочки тонкий винный аромат того плода, что нашел чуть раньше.

Что же это за существо?

Может, еще один плод леса, выросший на каком-нибудь поющем дереве? Не укладывается в голове, а впрочем, почему бы и нет? Не верю, что эти деревья, как и те африканские паразиты, эволюционировали на Земле. Когда-то отец назвал специальные слова, которые используют для описания подобных явлений: панспермия [6], объекты внеземного происхождения, ксенобиология. Вот и все, что я знал, — слова.

* * *

Я лелеял надежду, что Кейси все же вернется, и потому оставался либо на космолете, либо где-то поблизости. Я полагал, что голод и жажда в конце концов приведут моего товарища обратно, но он так и не появился. Я много раз отваживался подойти к самой опушке в поисках следов его пребывания, но никогда не заходил в глубь леса. Меня удерживало нечто большее, чем просто забота о Кейси, даже не страх, а скорее, благоговейный трепет и ужас перед каким-то явно ощутимым присутствием чего-то необъяснимого, чего я не понимал и о чем не ведал. Присутствием кого-то, кто знал, что я здесь, и, может быть, выжидал. Или просто любопытствовал, а может, и вовсе не обращал на меня ни малейшего внимания. И чувство это не тревожило, не будило враждебности, но все-таки было достаточно сильным, чтобы сдерживать мое любопытство.

На опушке я обнаружил еще один медного цвета лист, упавший с того самого расколотого молнией дерева. Я оттащил лист на открытое пространство, сбегал за голографической камерой и, измерив прежде параметры, описал его для своего очередного отчета на станцию. Продолговатая центральная жила представляла собой полую трубку, оканчивающуюся чем-то вроде бамбукового стебля. Она пискнула, когда я сжал ее в руке. Неужели эти самые листья и есть поющие голоса леса?

На другой день я вновь отправился к лесу, чтобы исследовать шар, и обнаружил, что пустая скорлупа гондолы стала таять, растворяясь в почве. Золотистое волокно поблекло, став почти белым. А корма намертво застряла в земле — я попытался вытащить ее, но безуспешно. Чуть сдвинув с места останки лодочки, я обнаружил крохотные желтые корешки мха, вросшие в обшивку. Ну вот, одна загадка решена. Здесь не требуются ни лесники, ни лесорубы, чтобы создавалось впечатление хорошо ухоженного парка. Мшаник сам делает свою работу, поглощая все, что падает на землю.

На следующее утро я остался на борту и, обобщая полученные сведения и подводя итоги, готовился к передаче. Теперь у меня не оставалось сомнений в том, что опасения Арни по поводу неземного нашествия основывались на фактах. И хотя в Африке мы с Кейси не видели летательных средств или признаков какого бы то ни было техногенного развития, черные паразиты явно имели внеземное происхождение. А вот насчет поющих деревьев… Они представляют собой еще большую загадку.

Покуда я ждал, когда Луна появится в зоне радиоприема, меня не покидало чувство, будто микрофон — это некая черная дыра, куда безвозвратно уходят мои слова. И все же я надеялся, что Робо слышат меня, хотя удостовериться в этом не было возможности. Признаюсь, чувствовал некоторое злорадство, представляя себе, как Арни дрожит от страха, опасаясь, как бы его не отыскали африканские вампиры.

Я не стал запирать дверь космолета. Внезапно до меня донесся начисто лишенный мелодии гомон. Словно одновременно кричали тысячи голосов. Звук становился то громче, то тише и в итоге превратился в частую пушечную канонаду, режущую ухо. Я выглянул наружу и увидел, что весь лес вспыхивает, точно освещенный разноцветными молниями.

Тут же из леса выскочили Кейси и крылатое существо. Они неслись, точно безумные. Крылатка прихрамывала. Кейси поддерживал ее рукой, а она обернула вокруг него крылья. Когда они оказались на открытом пространстве, самочка расправила их и попыталась взлететь. Одно из крыльев неестественно выгнулось, и она растянулась на земле. Кейси подхватил ее на руки, самочка обвила его руками за шею, и он тяжелым шагом рванулся к космолету. Лес гремел в такт его шагам, а позади полыхали багровые молнии.

Из леса показался их преследователь.

17

Громоздкий, нескладный зверь, покрытый коричневой шерстью, неуклюжими прыжками приближался к космолету, покрыв уже половину расстояния между кораблем и лесом. Его задние лапы были длиннее передних, и от этого создавалось впечатление какой-то гротескной непропорциональности между высокой задней частью туловища и низкой передней. Сперва я подумал, что Кейси достаточно оторвался от преследователя, чтобы выиграть этот забег, но в его движениях уже чувствовалась усталость — бежал он, пошатываясь. Видно, золотистая принцесса оказалась тяжеловатой ношей.

В десятке метров от опушки леса зверь поднялся на массивные задние лапищи. Протрубил, как трубят слоны, которых я видел на голограммах, и припустил вразвалочку. Я схватил бинокль и навел резкость на существо, чтобы разглядеть его получше. Даже на двух ногах зверь больше походил на крупного примата, чем на человека, и вовсе не напоминал ни одно из существ, эволюционировавших на Земле. Гладкую безволосую голову венчал багровый зазубренный гребень. Свирепый взгляд двух огромных желтых глаз горел ненавистью, а трехпалые лапы были вооружены длиннющими когтями и алыми шпорами. Из-под покрытого желтым мехом брюха торчал заостренный черный фаллос. Зверь потрусил вразвалочку, будто предпочитал передвигаться на всех четырех.

Кейси здорово опережал его, как вдруг запнулся о волочащееся по земле золотистое крыло и растянулся вместе со своей ношей на земле. Самочка неподвижно застыла, бессильно разбросав в стороны крылья. Кейси поднялся на четвереньки, потом поднял глаза на приближающуюся бестию и, спотыкаясь, побрел навстречу. В левой руке он сжимал нечто вроде оружия, сильно напоминающего набитый камнями серый носок из тех, что носили и он, и я.

Самец приостановился и, обернувшись, испустил яростный рык в сторону леса, который тут же отозвался оглушительным диссонансным крещендо, полным проклятия. Зверь откинулся назад и взвыл точно волк на охоте. Кейси простер вверх правую руку, открытой ладонью вперед, призывая к миру.

Но существо с рыком бросилось вперед, полосуя когтями грудь Кейси, разрывая в лохмотья его потрепанную рубашку. Кейси перехватил в правую руку свое нехитрое оружие и, сильно размахнувшись, обрушил его на желтый чешуйчатый череп соперника. Тот увернулся и сграбастал Кейси обеими когтистыми лапами. Кейси снова взмахнул носком и ударил неприятеля по голове, у самого гребня.

Тот замер словно оглушенный, устремив на Кейси ошалелый взгляд полуприкрытых желтых глаз. Кейси отступил, пытаясь отдышаться. По его груди струилась алая кровь. Самец покачнулся и обрушился на Кейси. Я уж было подумал, что зверь отключился, но он снова схватил Кейси передними лапами и подмял под себя, перевернул его и прижал плашмя к земле.

Носок с камнями отлетел в сторону и ударился о золотистое крыло. Кейси остался лежать без движения. Наконец я заметил, что его пальцы царапают почву. Зверь, ковыляя, приблизился к нему и ткнул его в бок багровой шпорой. Затем, придавив трехпалой лапой перепачканную кровью грудь, широко распростер передние лапы и изверг оглушительный триумфальный рев, обращаясь к лесу. Деревья ответили грохочущим гимном победы.

Напоследок он еще раз поддал шпорой распростертое тело, склонившись, схватил самку темно-красными когтистыми лапами и потащил обратно в лес. Пораненное крыло бессильно волочилось по земле. Многоголосое перешептывание деревьев отбивало ритм в такт его шагам, приветствуя победителя.

* * *

Кейси попробовал подняться сам, не дожидаясь меня, но бессильно повалился наземь. Теперь он был жалок и больше походил на полуголое пугало с блуждающими глазами. Кровь запеклась на ранах, оставленных клыками африканского паразита, а свежая струилась из новых порезов — там, где полоснул когтями недавний соперник.

— Черт бы все побрал!

Кейси устало улыбнулся с видом человека, потерявшего последнюю надежду, и тут же возбужденно и взволнованно добавил:

— Ты ее видел? Это Мона.

— Да, я видел кого-то.

— Она милашка, как считаешь?

— Странновата, — ответил я. — Какой-то новый вид.

— Она просто другая. — Кейси с трудом дышал. — Она удивительная! Мне сперва тоже казалась слегка необычной, но потом я узнал в ней Мону.

Заметив мой недоверчивый взгляд, он помотал головой и попытался встать. Я помог ему подняться на ноги.

Кейси поплелся было за гордо вышагивающим победителем, сжимающим в объятиях крылатую самку, но запнулся и едва не упал. Беспомощно пожав плечами, он остановился. Кейси так и стоял, глядя им вслед, и мало-помалу дыхание его выравнивалось. Наконец подобный лезвию гребень косматого существа превратился в ярко-красную точку, маячащую над золотистыми крыльями далеко впереди. Они скрылись в тени леса. Все еще покачиваясь на ногах, Кейси обернулся и диковато взглянул на меня: в запавших глазах сквозило безумие.

— Наверно, ты думаешь, что я не в себе, — покачал он головой, едва заметно усмехнувшись. — Да, она другой расы. Это трудно объяснить. Но в ней правда есть что-то от Моны.

Видел бы ты ее глаза — это глаза Моны, — хриплым шепотом сообщил он. На изможденном лице читалось благоговейное обожание. — И голос у нее как у Моны, когда она поет. Я люблю ее, Данк. — На лице его застыла непреклонная решимость. — И я обязательно верну ее.

— Как? Как ты вообще собираешься…

Он не дослушал.

— Ну и урод же этот! — глухо, в безотчетной злобе процедил Кейси. — Сущий дьявол из своей… из не пойми откуда. Он, похоже, прилетел на том первом шаре. За ней охотился. Мы прятались, убегали. — Он замолчал, стараясь унять дрожь в голосе. — Я не позволю ему забрать ее.

Кейси стиснул израненные кулаки. Прихрамывая, доковылял вместе со мной до самолета и разрешил промыть раны и обработать их ранозаживляющим средством из аптечки. Должно быть, он страдал от какого-то яда или инфекции, но в немалой степени бедняга ослаб и от недоедания.

— Мона собирала плоды, — рассказывал он, — вроде огромных красных виноградин, из которых мы высасывали нектар. На вкус неплохо. Бодрит, вроде как кайф, но человек на них долго не протянет, силы не дают.

Кейси умял две порции стандартного рациона и банан из тех, что выращивали роботы в теплице на станции, а потом плеснул себе какого-то крепкого самогона, который научил его делать Эль Чино.

— Обезболивающее, — так он сказал.

Кейси шатало от усталости, и все же он был слишком взвинчен, чтобы уснуть. Все норовил поговорить о Моне. Или о Монах: женщине, бежавшей с Эль Чино на спасательном корабле, и златокрылой инопланетянке, которые были неразрывно связаны между собой в его сознании.

— Она пела мне, Данк. Не словами, нет. В ее языке нет слов. И мелодии все были незнакомые. Но в песне она дала знать, что чувствует ко мне. Мы понимали друг друга без слов. — Он помедлил, отмахнувшись от немого вопроса, что застыл на моем лице. — Я не знаю как. Да это и не важно. Я слушал ее и видел то же, что видит она. Слышал то же, что и она. Я понимал, о чем пели ей деревья.

Я поднялся, чтобы заварить еще чая.

— Данк! — Он нетерпеливо повысил голос. — Если ты думаешь, что я совсем свихнулся, то потому только, что сам не слышал, как она поет. Но черт бы побрал эти деревья! — Он сделал обиженную мину. — Я им не по нраву. Наверно, потому, что я сам не дерево. Они сказали, что я не принадлежу к их миру. Боятся, что заберу ее. Но она любит меня, Данк. По-настоящему.

Он умолк и долго сидел, уставившись в пустоту, пока я не прикоснулся к его руке, намереваясь предложить чашечку горячего чая. Кейси вскочил точно ошпаренный.

— О, прости, Данк. Я забылся. — Кейси виновато улыбнулся и плеснул в чай добрую порцию самогона. — Она дарила мне сны.

Потягивая чай, он рассеянно продолжал тихим отсутствующим голосом:

— И воспоминания… Правда… По ночам, когда я спал в ее объятиях.

Он осекся и покосился на меня: я не мог скрыть потрясения и недоумения.

— Это все правда, Данк, — проговорил он тихим твердым голосом. — Я и пытаться не стану объяснить то, чего не понимаю сам, но это так же реально, как то, что я сижу перед тобой. Ты помнишь, когда мы были детьми, там, на станции? Помнишь, как родители рассказывали о своей жизни до катастрофы? Я слушал их истории, читал дневники. Я мечтал, что Эль Чино заново будет жить — во мне.

Не согласиться с ним я не мог. Мы выросли все вместе, в компании трехмерных воплощений наших физических родителей, из чьих клеток были созданы, и знали друг друга как никто. Таня поняла, что я влюблен в нее, задолго до того, как я осмелился ей об этом поведать, и мне было больно, потому что для меня уже не было секретом, что она намеревалась на это ответить. Диана называла это телепатией. Я сомневался, что такие вещи и вправду существуют, потому что не находил им объяснения. Кейси оставался скептиком номер два… вплоть до теперешнего момента.

— Мона… — Он склонил голову набок и отвел глаза, будто прислушиваясь к ее словам. — Мне часто снились ее фотографии и события, о которых я читал и слышал. Во сне я припоминал все то, что происходило на Земле, когда мы взаправду были вместе. Я помню больше, чем рассказывали она и Эль Чино. Ну, вроде, — он помедлил, припоминая, — та самая перестрелка в ночном клубе, когда Матадор подкатывал к Моне. А потом помню перестрелку уже с его людьми, которые охраняли самолет. Один из них принял последнюю пулю, что у меня оставалась. Если бы меня тогда поймали, я схлопотал бы еще один срок за убийство, но мы успели подняться в воздух за минуту до приезда копов. Мы летели в темноте на север над Тихим океаном, еле проскочили приближающийся ураган. В баках уже почти ничего не оставалось, когда мы сели на частной посадочной полосе близ Ла-Паса.

Он потянулся за картой.

— В городке на полуострове Калифорния, что в Мексике, — он ткнул пальцем, — вот здесь. Центр наркоторговли. Там у меня жил старинный дружок. Эль Янки Роса. Мы повстречались в одной колумбийской тюряге. Мы махнулись: мой самолет на его помощь. Он сделал нам паспорта и предложил мне неплохое местечко в своей собственной банде.

Эль Матадор назначил большую награду за наши татуировки — в доказательство, что нас угрохали. Эль Янки мог нас сто раз сдать, но он видел этого туза насквозь. Ему нужен был я в его собственной войне с Эль Матадором. Он пообещал, что поможет Моне вернуться в Штаты. Но она и слышать не хотела о том, чтобы ехать без меня. — Кейси отвернулся и долго смотрел в окно, на лес — темную стену мрака под пятном кроваво-красного заката. — Потому что любила меня, — прошептал он, медленно оборачиваясь ко мне. — Данк, всего одна ночь вдвоем на самолете, и она уже любила. Мне все равно было, что со мной станется, я хотел одного: чтобы она оставалась со мной. Эль Янки называл нас dos locos [7] за то, что неразлучны, подыскал нам машину и пожелал счастливого пути.

Только мы отъехали пятьдесят километров на север полуострова, как наткнулись на облаву. Пришлось бросить машину и улепетывать что есть мочи. Летнее солнце очумело пекло посреди смертоносной кактусовой пустыни. Копы прекратили облаву, но эти три дня дались нам нелегко. Мона один раз отключилась, чуть не умерла от обезвоживания. Дождь ее спас, который с ураганом пришел. На северном побережье мы украли рыбацкое суденышко и вышли в море в самую непогоду.

Пролив тогда был шире и уровень воды в океанах выше. Но мы все же перебрались на тот берег. Причалили на пляж и, едва держась на ногах, добрались до Лос-Мохис. Туристический городок. Мона одно время подрабатывала гидом. Смекалистая она, да и знает что там к чему, так и пристали к группе туристов. Поездом добрались от Медного Каньона до Чихуахуа. — Кейси ткнул пальцем в карту. — Этот город стоял приблизительно там же, где мы сейчас находимся. Там мы сели на рейс до города Ла-Пас и залегли на дно, пока не узнали, что Янки укокошил Матадора. В конце концов сама судьба занесла нас на базу Дефорта, когда свалился тот болид.

Он плеснул в кружку еще самогона, залпом осушил ее и опять уставился в окно: на безмолвный лес и догорающий закат.

— Воспоминания, — пробормотал он и повернулся ко мне. — Воспоминания о событиях, свершившихся миллионы лет назад. Такие яркие, будто все случилось только вчера. — Он внимательно посмотрел на меня. — Не веришь ведь, Данк? Считаешь это очередным бредом.

— Не знаю, чему верить. — Я посмотрел в окно на сгущающуюся темень и снова обратил взгляд на него. — Я слышал, как поет лес, и видел воздушный шар, на котором прилетело это… твоя Мона, если так тебе больше нравится ее называть. На моих глазах этот зверь отколошматил тебя и унес ее. Они не имеют ничего общего с прежними земными обитателями. Я не представляю, кто они такие и на что способны.

— А это и не важно. — Кейси помедлил, усаживаясь поровнее. — Главное, что они уже здесь. Ты просто обязан рассказать это в своем отчете и отправить на Луну роботам, если они, конечно, захотят послушать. Но Мону, — он сжал кулаки, — я не отдам. Не отдам ее ни тому уроду, ни этим свихнувшимся деревьям. Я отправляюсь за ней. Но не сейчас.

Он зевнул и, растянувшись в кресле, уснул.

* * *

Когда я проснулся, место пилота было уже пусто. Я спустился на голубовато-зеленый ковер мха, устилающий почву. В прохладном неподвижном воздухе висел бодрящий аромат, напоминающий букет вина, который готовил Арни из винограда, выращиваемого Робо на станции. В лесу повисла тишина. Необъятная стена червонно-золотого огня полыхала в лучах утреннего солнца. Я наткнулся на Кейси, лежащего на спине под нашим космолетом. Он сжимал в руке металлический прут, который уже успел отрезать от посадочной платформы. За работой, без рубашки, Кейси выглядел исхудавшим. Сквозь тонкую пленку ранозаживляющего средства сочились капельки быстро темнеющей на воздухе крови. И тем не менее он энергично трудился: с помощью горелки попытался зазубрить один конец прута, другой же обмотал изолентой, так что получилась рукоятка.

Кейси взвесил в руке изготовленное оружие и злобно ощерился в сторону леса.

— Viva! — пробормотал он. — Viva lа Моnа! [8]

В лесу потемнело, и в отдалении послышался слабый вздох, будто бриз колыхнул вершины деревьев, хотя ветра не чувствовалось, а потом раздался низкий раскатистый гул, словно где-то вдалеке грянул гром, звучащий немелодично, с какой-то строгостью, словно предупреждая о чем-то. Я отошел к лестнице, а Кейси потряс копьем.

— В баках осталось горючее? — поинтересовался я. — Мы можем переместиться в местечко побезопаснее?

— Что? Сбежать от этого косматого?

На миг у него отвисла челюсть от удивления, но он тут же крепко стиснул зубы. Я протянул руку, но Кейси отмахнулся и замер на мгновение, устремив взгляд в сторону притихшего леса, а потом вскинул на плечо копье. На его лице отразилось беспокойство, потом он заговорил твердым, почти извиняющимся голосом.

— Ты просто не понимаешь. — Голос его дрожал. — Мне жаль тебя, Данк.

Прежде чем я успел сообразить, что ответить, он вскинул свободную руку в подобии салюта и направился в сторону деревьев. Впереди неземные голоса запели мрачную песнь без мелодии и гармонии, которая становилась все громче и громче, пока не перешла в приглушенный барабанный бой, звучащий в такт его шагам.

18

Кейси так и не вернулся. Похоже, я теперь единственный человек на Земле, а может, и единственный живой в целой вселенной. Хотя, наверно, Арни Линдер все еще заправляет на Луне, этакий альфа-самец, понукая своими тремя компаньонами. Мне не суждено этого узнать, но я собираюсь, пока жив, передавать радиоотчеты на станцию в надежде на то, что Робо примут их и запишут для наших «наследников».

Воля к жизни во мне не угасла. Я веду довольно комфортное существование. Погода здесь настолько ровная и теплая — ни морозов, ни засухи, — что я невольно прихожу к мысли, уж не формируют ли ее сами деревья. Домом мне служит наш не действующий больше космический корабль. Когда запасы продовольствия стали подходить к концу, мне частенько вспоминалась история о заброшенном на необитаемый остров человеке из старой бумажной книги Даниэля Дефо, которую частенько читал нам вслух мой трехмерный отец в минуты, когда мы жаловались на одиночество.

Я научился выращивать для себя пищу. Необходимые для возделывания почвы инструменты — лопаты и мотыги — изготовил из металлических прутьев, которые отрезал от посадочной платформы. Мне пришлось забросить свой первый сад потому, что находящиеся поблизости деревья начинали вспыхивать красным и вскрикивать, будто от боли, когда лопата врезалась в бархатистый дерн. Зато я нашел свободный островок чуть южнее, примерно в миле от корабля, по соседству с которым протекает прохладный ручеек на заливном лугу. Семена мы захватили с собой со станции: кукурузу, бобы, арахис, бахчевые, томаты, даже перец и окру, чтобы готовить гумбо, который с самого детства любил мой отец, когда жил в древнем Новом Орлеане. Когда мне надоедает этот незамысловатый рацион, я наведываюсь на опушку леса в поисках красных, наполненных соком плодов. Несмотря на то что в лесу обычно ничего не валяется, частенько два или три плода падают рядом с тем местом, где я ищу их, будто кто-то преподносит их мне в дар. И хотя поначалу их резкий горьковато-сладкий вкус казался непривычным, теперь они мне нравятся все больше. Должно быть, в них есть какие-то белки или витамины, отсутствующие в остальной части моего рациона. Сок этот восстанавливает силы и поднимает настроение, хотя голод им не утолишь, а недолгая эйфория, которая находит после него, не способна избавить от мучительной тоски.

Мне не хватает Пепа. Помню, он то и дело предлагал перекинуться в шахматишки, и я целую вечность потом сидел, размышляя над его следующим ходом. И Дианы, вечно цитирующей отрывки из истории древней Земли, которые все уже устали слушать, тоже не хватает. Я скучаю даже по Арни. В лучшие времена меня восхищала сила его интеллекта. Но больше всего я тоскую по Тане.

У меня над кроватью, в космолете, висит ее портрет — нарисованная карандашом картинка от руки, которую она позволила мне сделать, когда нам исполнилось по шестнадцать лет. Художник из меня никудышный, и все же мне, кажется, удалось передать игривый изгиб ее губ и лукавую улыбку. Портрет этот пробуждает во мне туманные воспоминания о поцелуе, что Таня подарила мне, когда я набрался смелости и объяснился ей в любви. Никогда не забуду вкуса ее губ, аромат мягких темных волос и тепло тела в моих объятиях.

Мне сложно держать при себе эти желанные и неповторимые воспоминания, ведь она любила Пепа. Когда я гляжу на рисунок, прокручивая в памяти тот эпизод своей жизни, Танин образ частенько сливается с образом Моны, такой, какой я ее видел в голографической рубке, — светловолосой женщины, повыше Тани ростом и более привлекательно сложенной, хотя все мое представление о Моне сводится лишь к светящемуся призрачному образу в голографическом отсеке, там, где она с улыбкой глядит на Эль Чино и не подозревает о нашем существовании. Мне часто снится эта пара. Перестрелка в Медельине, ночной перелет в Мексику на угнанном самолете, отчаянный марш-бросок через облюбованную кактусами пустыню и сражение за право спастись на космическом корабле перед самым столкновением космических тел. Драма их жизней представала перед моими глазами так же ярко, как если бы я сам разделил с влюбленными все их треволнения.

Теперь деревья ко мне попривыкли и уже не рычат и не грохочут при моем приближении. Похоже, они улавливают мое настроение. Как-то ночью, когда меня одолело беспробудное отчаяние и я уже было начал подумывать о самоубийстве, лес выманил меня своим пением из космолета и деревья хором исполнили приветственную светомузыкальную симфонию, которая поглотила меня и каким-то непостижимым способом настроила на нужный лад. Я стал даже находить радость в своем изгнании, по крайней мере на тот момент, и рад был, что деревья живут со мной по соседству.

Как-то вечером, спустя год или около того после нашего приземления, деревья снова пригласили меня. Сгущались сумерки, ветра не чувствовалось, но они вздыхали, будто перешептываясь.

Роскошный червонно-золотой закат утонул в верхушках деревьев, и по мере того, как на Землю опускалась тьма, лесной хор запел неслыханную мной ранее песнь — все громче и громче.

Безо всякой цели и умысла я повиновался их зову, спустился с корабля и направился в сторону леса. Перезвон голосов становился все громче. Впереди, словно поторапливая меня, мчалось розовое свечение, вытесняя мрак из широкого коридора величественных могучих стволов. Я последовал за ним на прогалину, где росло одинокое молодое деревце. Его бронзовый ствол, прямой, точно стрела, был не толще моей руки, но в два раза меня выше. Крона пульсировала цветными волнами в такт биению моего сердца.

Взгляд упал на отблеск стали — возле ствола, между двумя белыми черепами, валялась пика, которую изготовил и забрал с собой Кейси. Приглядевшись, я заметил два наполовину осевших в чистый дерн скелета. Кое-что почва не приняла: сапоги Кейси, карманный нож и золотые часы, которые когда-то его отец привез с собой на лунную станцию. Кости его правой руки тянулись к копью, а останки его пальцев все еще были скрючены на рукояти.

Другой скелет был причудлив и, по-видимому, принадлежал полугуманоидному существу. Он наполовину ушел в землю, но то, что осталось, все еще носило признаки чужака: трехпалые куриные лапы с черными хищными когтями и кроваво-красными шпорами, вытянутый уплощенный череп с массивными челюстями и острым гребнем через все темя. Копье вошло в правую глазницу и торчало зазубренным концом из трещины на затылке существа.

Я долго стоял в мерцающем свете листьев, представляя себе сцену их гибели. Должно быть, Кейси был сильно покалечен. Я склонился над останками, чтобы обнаружить следы повреждений, но обнаружил лишь, что скелет наполовину рассыпался и накрепко ушел в землю. Сломанных костей я не увидел и фактическую причину его гибели так и не сумел установить.

Песня юного деревца вскоре свелась к мрачной монотонной мелодии, а потом и вовсе стихла. Мерцающие листья потускнели, а весь свет сконцентрировался у подножия. Поднявшись с колен, я обнаружил еще один череп, поменьше, и возле него — хрупкие фрагменты более изящного скелета — златокрылой Моны. Обрывки крыльев, еще не съеденные почвой, лежали возле костей ее руки. Они будто простирались навстречу скелету Кейси.

Деревце уходило корнями в хрупкие останки ее грудной клетки. Так я и стоял в темноте, пытаясь найти объяснение развернувшейся здесь драме, пока голоса леса не превратились в громкую погребальную песнь, которая входила в резонанс с моим потрясением. Зарево в верхушках деревьев начало тускнеть, а потом и вовсе потухло. Единственным оставшимся светом было еле заметное мерцание в аллее, по которой я пришел, этот же тусклый свет и вывел меня обратно к кораблю.

* * *

В ту ночь лес пел для меня голосом, который я уже знал: голосом Моны — женщины из голографического отсека. Я видел сон о том молоденьком деревце. Мне снилось, будто я натянул ботинки и выбрался из самолета. В светлой ночи ярко светила полная Луна, омывая бескрайнюю равнину и долгую стену леса каким-то волшебным сиянием, которого я будто не замечал прежде. Словно зачарованный я застыл, но вскоре лес позвал меня в свою сумрачную чащу. Деревья полыхали огнем, освещая мне дорогу. Все в том же сне свет вновь привел меня к деревцу на поляне. Скелетов уже не было, а там, где лежали кости, теперь стояли Кейси и Мона — не то существо с золотистыми крыльями, что прилетело на воздушном шаре, а настоящая Мона — высокая красавица, трехмерный призрак которой я много раз видел в голографической рубке. Она была прекрасна в длинном малиновом одеянии, с алой розой в волосах. Все вокруг смолкло, будто затаив дыхание, когда она увидела меня и бросилась мне навстречу, обвивая вполне человеческими руками.

Я ощутил тепло ее рук и сладкое благоухание розы, напоминающее аромат тех цветов, что Робо выращивали по просьбе Тани в оранжерее станции. Теплыми влажными губами она поцеловала меня и, взяв за руку своей теплой сильной рукой, повела нас с Кейси к деревцу.

Теперь Кейси был самим Эль Чино — крепко сбитым темнокожим парнем, оголенным до пояса, как в тот день, когда влюбленные прорвались на борт спасательного корабля на базе в Белых Песках. Он был все в тех же выцветших джинсах, тяжелых рабочих ботинках и щегольском шотландском берете малинового цвета. Золотистый отблеск падал на широкую чернокожую грудь, где красовалась татуировка — флаги Мексики и Китая. А бурых рваных шрамов, оставленных отравленными шипами и вампирскими клыками, уже не было.

— Привет, Данк. — Он с теплой улыбкой направился ко мне и до боли в суставах стиснул мою руку. Какой-то миг оценивающе глядел на меня, а в узких китайских глазах светилась счастливая улыбка. — Неплохо выглядишь для Робинзона Крузо, у которого и Пятницы даже нет. — Кейси взял Мону за руку и повернулся, указывая на деревце. — Знакомься, Данк. Это наш сын Леонардо.

— Наш маленький Лео, — с нежной любящей улыбкой взглянула Мона на деревце. — Ребенок, который так и не родился. Зато теперь он с нами.

Кейси поманил меня рукой.

— Это наш старый добрый приятель, — сообщил он дереву. — Зовут его Дункан Яр. Мы вместе с ним прилетели с Луны. Может, он чуток странноват, но все равно славный парень. Он здесь совсем один, и ему плохо без компании.

Наверху в кронах зашептали листья, будто от дуновения ветерка, которого я не ощутил. По верхушкам деревьев пробежало пульсирующее сияние, становясь все ярче и ярче, постепенно сравниваясь с цветом розы в волосах Моны. Шепот перешел в еле уловимое пение, сначала звучал голос Моны, а потом добавился тембр Кейси, хотя я и не улавливал слов или чего-то отдаленно напоминающего музыку.

Песнь звучала то быстро, сливаясь с биением моего сердца, то медленно, вторя моему дыханию. Звуки завораживали уже одной своей необычайностью, а потом и вовсе перестали казаться таковыми. Мне стало просто хорошо, и я чувствовал даже нечто большее, возможно, любовь.

Отец как-то рассказывал, что еще до его рождения мать разговаривала с ним и пела ему. Нас, клонов, начинают воспитывать уже в материнской лаборатории. И хотя мы сами этого не помним, не сомневаюсь, что все это откладывает свой отпечаток на то, какими мы станем. Думаю, каким-то образом деревце прикоснулось к моей душе.

Не знаю, долго ли я там пробыл, зачарованный, удивленный и трепещущий. Весь лес подхватил песню деревца, сперва тихонько, а в итоге выдавая такое раскатистое крещендо, что казалось, будто звуки проходят, вибрируя, сквозь меня. Потом, достигнув пика, все смолкло. Пылающие вершины поблекли, а юное деревце осталось стоять в полном мраке и тишине. Когда я оглянулся, Моны с Кейси уже не было.

Так закончился мой сон.

* * *

Я проснулся от пронзительного скрежета и обнаружил, что лежу в собственной кровати на корабле. Нагретая утренним солнцем металлическая обшивка старого корабля потрескивала. Лучики солнца играли яркими зайчиками на приборной доске. За окном над нескончаемой стеной леса низко дрейфовал одинокий ярко-золотистый шар. А под шаром средь верхушек деревьев следовал островок света, будто тень от облака, хотя это уже не так впечатляло, как во сне.

Я уселся на кровати, свесив ноги, а болезненное чувство утраты нахлынуло на меня с новой силой. Все оказалось наваждением: и то, что Кейси жив, и Мона-человек, спустившаяся на Землю, и светящееся деревце, которое они называли сыном. Жестокая правда нещадно хлестнула меня воспоминанием о трех въевшихся в землю скелетах, о пронизывающем череп пришельца копье Кейси и хрупких останках у основания деревца. Впереди расстилался темный молчаливый лес. Вся радость, которую я познал во сне, канула в бездну, сменившись полным одиночеством. Вернулась неумолимая реальность: я здесь один до скончания своих дней. Единственный человек на планете, а может, и во всей вселенной.

И все-таки страстное желание жить не покидало меня. Завтракать не хотелось, и я отправился к озерцу, образовавшемуся ниже по течению, окунуться в прохладную воду. Взбодрившись слегка, стал вскапывать землю под очередную грядку кукурузы. Утомившись, остановился и отдышался, тем временем выискивая глазами парящий в небе воздушный шар. Он исчез. Может, в нем прилетела еще одна златокрылая фея, подобная Моне, которую обрел здесь Кейси? А может, очередное пришлое существо вроде того, что убило моего друга. Кто теперь разберет?

* * *

А меж тем жизнь продолжается. Сейчас я гляжу на лес и прислушиваюсь, мечтая вновь ощутить то умиротворение и ощущение дружеского присутствия, которое мне довелось узнать во сне. Лес не говорит со мной. По крайней мере на языке людей, и все же теперь я знаю, что ко мне он питает нечто большее, чем просто терпимость. Иногда, когда мне кажется, будто я уловил в песне леса приглашение, я отваживаюсь вновь пойти в чащу в поисках того деревца.

Поначалу я не заходил далеко. Устремляющиеся в небо стволы казались необъятными, свод над головой — слишком высоким, тени слишком густыми, да и в целом все было чужим, неземным, гнетущим. Каждый раз меня влекло назад, к дневному свету, я боялся заблудиться и потеряться, как потерялся Кейси в джунглях Африки. Однако со временем страх этот ослабел.

Я повзрослел, понемногу становился другим и научился понимать лес и доверять ему. Теперь я знаю, что и когда сеять, как сберечь урожай и растянуть выращенное до следующего сезона. Научился чинить обувь и одежду, приспосабливаться и обходиться малым. И хотя я то и дело вспоминаю Арни, Таню, Диану и спрашиваю себя, живы ли они там, на Луне, теперь это не кажется мне столь важным, как прежде. Все равно нас создадут вновь. В полуденный летний зной, утомившись от работы на своем крохотном участке, я частенько прогуливаюсь в тени близлежащих деревьев, что прячут меня от палящего высоко над открытой равниной солнца.

Мне стало нравиться спокойное безмолвие деревьев. Как и их поющие голоса. Иногда во сне я вижу молодое деревце по имени Лео. Оно разговаривает со мной пляшущим многоцветьем кроны и поет песни, от чего мне начинает казаться, что мы друзья. Я подумал, что ему, наверно, хочется узнать обо мне побольше, и рассказал историю глобального столкновения и том, что было после, о станции и нашей миссии заселения планеты. Почему-то мне кажется, что деревце все понимает и хочет, чтобы люди поскорее вернулись.

Оно показало мне путь к своей поляне. Деревце заметно подросло, прямой ствол окреп. А подросшие листья усыпаны еще более яркими золотистыми и малиновыми красками. Скелеты исчезли. А почва там, где они лежали, теперь чистая, потому что копье Кейси и все, что не приняла земля, я отнес на самолет.

Я часто навещаю деревце. Иногда оно тихонько поет для меня одного. Порой молчит, но всегда дарит чувство покоя и ощущение, что со мной рядом друг. Не прибегая к помощи слов, мой друг помогает мне разобраться в биологическом устройстве этого экзотического леса.

Биология чужих устроена так, что деревья порождают те золотистые летающие шары и используют их в качестве переносчиков семян. Златокрылое существо, столь любимое Кейси, было чем-то вроде цветка или, скорее, проклевывающегося яйца. Первым двигающимся объектом, который увидела златокрылка, выйдя из родной скорлупы, стал Кейси. Его-то она и сочла своей парой, как посчитала бы того самца, появись он первым.

Увлечение же самого Кейси объяснить гораздо труднее. У меня сложилось впечатление, что здешние деревья в общении используют нечто большее, чем просто свою, хоть и могущественную, музыку и перемежающиеся на листьях цветовые огни. Диана сказала бы, что это телепатия, хотя никакими фактами я этого не сумел бы доказать. На тот момент Кейси был все еще болен и порой страдал приступами галлюцинаций. И все же, думаю, именно благодаря лесу он разглядел в той златокрылой самочке Мону — ту, что любил Эль Чино.

Как бы там ни было, любовь эта оказалась безнадежной и неосуществимой и окончилась трагично, о чем и поведали останки под деревцем Лео. Если рассматривать ситуацию с точки зрения экзобиологии, как сказал бы отец, то здесь особь мужского пола являлась вероятным носителем вещества, подобного пыльце для осеменения цветка, а всход — Лео, — по всей вероятности, произошел из подобия семени, сформировавшегося в теле самки в результате союза с особью-самцом.

Лес скрывает в себе столько тайн, что я и не надеюсь когда-нибудь в них разобраться. Лунные родители так и не научили нас молиться, хотя часто рассказывали о религиях и философских воззрениях старого мира. Этот лес самим фактом своего существования, как и те черные вампиры из Африки, доказывает наличие жизни вне Солнечной системы. Лес стал моим храмом, куда я прихожу не преклоняться и прославлять, а проникнуться трепетным и волнующим чувством единения со всем живым, населяющим космос.

К своему немалому удивлению я понял, что жизнь есть везде и всюду. Астрономы прежнего мира обнаружили основные жизнеобразующие молекулы в непомерных скоплениях межзвездной пыли и газа, так что составляющие всего живого существовали еще до образования звезд. Похоже, жизнь создает и воссоздает себя в виде бесчисленного множества форм. Благодаря своему собственному бессловесному общению с деревьями я коснулся бесконечного множества живых и мыслящих существ, обитающих в космосе.

Временами мне удается уловить едва ощутимое присутствие живых существ гораздо более древних, мудрых и странных, чем вообще можно себе представить, которые по большей части добры в том абстрактном смысле слова, когда добродетелью зовется самозабвенная любовь, некоторые — злы, как те черные вампиры, в том смысле, в каком слепой эгоизм считается пороком. Недобрые сущности зачастую воюют друг с другом, а лучшие из лучших стараются победить смерть.

Теперь я воспринимаю здешние деревья как двигатели созидания, появившиеся, в свою очередь, как и мы, люди, не в результате какого-то сверхъестественного процесса, а в ходе естественной эволюции, с помощью которой жизнь создает саму себя. Теперь я знаю, что Арни был прав, когда опасался нашествия инопланетных существ.

Должно быть, где-то в космосе существует некая злая сила, которая стерла с лица Земли возрожденную нами жизнь и освободила при этом жизненное пространство для черных паразитов. Поющие же деревья, напротив, были ниспосланы сюда как орудие добрых сил, чтобы противостоять монстрам.

Ну, по крайней мере мне так кажется.

Неужели все мы только злополучные куклы, движимые неизмеримыми и непостижимыми силами, что ведут меж собой многовековую войну где-то далеко, в других галактиках. Мы никогда этого не узнаем, но самое лучшее, что можно сделать, — это продолжать свою созидательную миссию. Думаю, что пробуду здесь до конца своих дней и упокоюсь с миром. И все же присутствие деревьев здорово мне помогает: я уже не чувствую себя абсолютно одиноким, как прежде, и верю, что не умру навсегда. Процесс созидания вечен: мы сами, как и наши собратья, которые еще будут создаваться на станции, все мы зачинатели жизни. И наша миссия не должна прерваться.

Вот это послание я передал на лунную базу. Мы должны предупредить и проинформировать тех, кто унаследует наше дело, обо всем произошедшем здесь. Я вспоминаю долину Кашмира — милый маленький рай, запрятанный далеко и недоступный расе африканских вампиров, надежно защищенный величественными каменными стенами гор. Я верю в то, что все мы будем созданы снова, а вместе с нами — и Мона с Кейси. Тогда мы приземлимся там, в долине, и заново взрастим на Земле человеческую расу.

Часть третья

ПОСЛАННИКИ ЛУНЫ

19

Нас создали снова — еще одно поколение клонов, — не успело минуть и пятидесяти лет. Мало что сохранилось из записей предшественников, ведь Робо не программировали как историков. Мы повзрослели, Мона и Кейси теперь с нами. Роботы построили для нас космический корабль, и вся команда стартовала с поверхности Луны, чтобы основать новую колонию в долине Кашмира. В памяти центрального компьютера сохранилась запись передачи спускающихся на Землю клонов.

— Вот это да! Прямо изумруд! — Мой собственный голос описывал Долину. — Драгоценный камень в серебристой оправе изо льда!

На этом передача прервалась.

Прошло еще сто лет, и главный компьютер вновь дал нам жизни. Он бережет энергию и сам ведет отсчет времени. У него была своя веская причина, чтобы не спешить с нашим пробуждением.

Однажды, когда нам исполнилось уже лет по девять или десять, мой трехмерный отец пригласил нас в голографическую рубку. Кейси и Мона ждали, когда все соберутся: радостно улыбаясь, они держались за руки. Диана принесла свой портативный компьютер, чтобы вести записи. Таня не сводила огромных черных глаз с образа отца, пока Арни не подтолкнул ее локтем.

— На Земле вам придется столкнуться кое с чем необъяснимым, — начал отец из рубки, помедлил и опустил глаза. — Вероятно, благополучие Кашмирской колонии снова поставлено под угрозу, даже неизвестно, существует ли она сейчас.

Он замолчал, хмуро поглядел на Таню, которая подталкивала Арни локтем. Тот что-то неразборчиво пробурчал. Кейси шикнул на этих двоих, чтобы не мешали слушать. Отец терпеливо взмахнул пустой курительной трубкой и, по своему обыкновению, откашлялся, чтобы привлечь внимание.

— Кое-что вам надо знать, — продолжил он без тени улыбки. — Приборы, как обычно, вели наблюдение на случай угрозы Земле из космоса. Двести с лишним лет назад Робо, дежурящие у телескопов, засекли приближающийся к Солнцу аномальный объект. Он двигался так проворно, что и речи не могло идти о его принадлежности к Солнечной системе — он направлялся из самого центра галактики.

Арни вскинул от удивления брови.

— По всей видимости, это нечто массивное. По приблизительным оценкам его диаметр составляет почти двести километров. Поначалу никто не думал, что объект представляет какую-то угрозу нашей планете, как вдруг траектория его странным образом изменилась. Входя в зону солнечного притяжения, нежданный гость снизил скорость, хотя, по идее, вместо этого должен был приобрести ускорение и упасть на звезду. Потом он направился к Земле, и все шло к тому, что произойдет еще один всеразрушающий удар. Но вместо этого предполагаемый астероид вообще прекратил всякое движение, попятился назад и потерял свою форму — он просто перестал быть округлым. Затем начал удаляться от Солнца и исчез из обозримого пространства окончательно.

— Ну и не о чем беспокоиться, — пробормотал Арни. — Нет его, и не надо.

Отец протестующе взмахнул трубкой.

— Мы считаем, он доставил нечто такое, что продолжило путь к Земле уже самостоятельно. Из наблюдений Робо следует, что тот видимый объект был межзвездным светопарусным космическим кораблем. И, по всей видимости, он привез некий полезный груз.

— Что еще за «светопарусный корабль»?

— Его парус изготовлен из сверхтонких волокон и способен раскладываться подобно парашюту. Он был запущен с помощью солнечного ветра той звезды, откуда прибыл. А для торможения и изменения курса корабль использовал излучение нашего собственного Солнца. Затем парус отделился, а судно отнесло прочь. Но у нас зародилось подозрение, что груз продолжал двигаться в сторону Земли.

— Так, значит, все-таки пришельцы, — потрясенно заключил Пеп, — визитеры с другой планеты.

— Не исключено, — согласился отец, кивком показывая, что обращается к Кейси и Пепу. — И мы полагаем, что этим фактически объясняется происхождение экзотической растительности, которую вы двое обнаружили в Северной Америке. Становится понятным, откуда взялись на планете те вампирические существа, что убили или пленили Дефорта в Африке. Ведь если до нас дошел один световой корабль, то, возможно, здесь успели побывать и другие.

— Здорово, — промычал Арни. — Ну и что вы теперь собираетесь предпринять?

— Предпринимать будете вы, — отрезал отец. — Каждый из вас не раз видел Землю в телескоп, а теперь главный компьютер считает, что неплохо бы взглянуть на нее и поближе. По всей видимости, в Северной Америке за последние десятилетия заметно сузилась территория, занимаемая разноцветными экзотическими лесами. А вот бурая территория колючих джунглей в Африке уже достигла Средиземного озера и распространилась в его окрестностях. Мы ни разу не получали известий из Кашмирской колонии, с самого момента приземления посланников. Возможно, колонистам угрожает опасность. Необходимо выяснить, что там происходит.

— А можно, мы полетим?

Кейси взглянул на Мону, и та, с улыбкой посмотрев на него, утвердительно кивнула.

— Не исключено, — кивнул отец. — Когда подрастете и пройдете необходимую подготовку. Тогда компьютер спросит, согласен ли кто-нибудь стать добровольцем.

Голоса Кейси и Моны прозвучали в унисон:

— Мы согласны.

Эта парочка отличалась от остальных. Их создали в тех отсеках материнской лаборатории, которые предназначались для четы Дефорт, и для заботы о каждом из них не существовало специальных, персонально запрограммированных Робо. Так Кейси с Моной и подрастали вместе, по уши влюбленные друг в друга и жившие воспоминаниями о прошлом. Они корпели над радиоотчетами, которые посылал мой старший собрат, где описывались обитающие в африканской глуши вампирические существа. С благоговением и страстным желанием вернуться туда они частенько пересказывали тот отрывок в повествовании отца, где говорилось о поющих лесах Северной Америки. Бывало, Кейси начинал допытываться у Моны, а уж не правда ли, что она и впрямь явилась воплощенной в том крылатом чуде, которое прошлый он назвал в ее честь. Мона пожимала плечами и чмокала Кейси в щечку, отвечая, что это не важно. А потом, перейдя на шепот, они болтали о молоденьком деревце, которое Кейси когда-то назвал Леонардо…

Они повзрослели и оставались все так же неразлучны. Вот тогда-то наши влюбленные и упросили Робо, что занимался воспитанием Пепа, подготовить их к полету в космос. И когда центральный компьютер объявил, что пришла пора вернуться на планету и оценить ее состояние, для чего и требуются добровольцы, Кейси и Мона были уже готовы. Компьютер протестировал их на пригодность к полету и дал добро. Когда все было уже готово к старту, Кейси пожал каждому из нас на прощание руку. Мона, в свою очередь, одарила всех, включая Арни, поцелуем.

Добровольцы облачились в космические скафандры и вышли на лунную поверхность через шлюз.

* * *

На площадке у самой стены кратера Кейси с Моной ожидал подготовленный роботами космолет — симпатичный двухместный кораблик, в котором имелось достаточно топлива, чтобы сесть на Землю, облететь по орбите и вернуться на Луну. Робо сопроводили космонавтов на корабль и удалились на порядочное расстояние, мы же остались наблюдать за всем происходящим из обсерватории. Двигатели выпустили клубы дыма, которые тут же превратились в пургу тающего снега. Космолет рванулся вверх и моментально исчез в лунном небе.

Облетая Землю на малой орбите, Кейси и Мона вели наблюдение за состоянием планеты, передавая нам короткие отчеты. Скопления замерзших масс воды, что образовались в недавний ледниковый период, постепенно убывали в размерах: южную часть Азии, на которой льда не наблюдалось вообще, покрывала зелень — достаточно для того, чтобы там смогли выжить люди. И хотя на высоченных горных пиках, окружавших долину Кашмира, лежали белые шапки, там, по словам Кейси, они заметили признаки действующей колонии. Наша пара решила сойти с орбиты и произвести посадку.

* * *

Проходили месяцы, а новых сообщений от них все не поступало. Мы с Пепом стали уж подумывать о том, чтобы снарядить поисковую экспедицию. Несмотря на то, что Кейси с Моной всегда стояли особняком, мы все-таки любили их. Мона, эта светловолосая очаровашка, была неизменно мила со мной, и воспоминания о ней и теперь навевают мне приятные сны. Мы оба — я и Пеп — переживали за пропавшую парочку.

— Надо быть полнейшими идиотами, чтобы снова пускаться в такую авантюру, — выговаривал нам Арни. — Мы и так потеряли полным-полно кораблей и клонов. Вам что, мало?

— Por que no? [9] — пожал плечами Пеп. — Дефорт создал станцию, чтобы поддерживать на Земле жизнь. Мы здесь как раз для того, чтобы рисковать.

Арни ворчал не переставая: ну и сколько еще кораблей должны сделать Робо, чтобы мы выкинули их на ветер? А с чего вы вообще взяли, что у вас получится, ведь Кейси-то с Моной пропали? Но Пеп был настроен самым решительным образом: может, они вовсе не пропали, а просто слишком далеко отошли от корабля, а радио прихватить позабыли. Мы должны это выяснить, найти их и помочь, чем сможем.

Мы уговорили отца поговорить с компьютером. Казалось, он столь же цинично настроен, как и Арни, но в конце концов дал Робо задание изготовить и заправить еще один двухместный корабль для нас с Пепом. Всю свою жизнь я провел на Луне и при виде блестящего элегантного корабля от восторга чуть было не лишился рассудка.

Мы с Арни пожали друг другу руки на прощание. Он пожелал нам удачи. Подозреваю, что не так уж он и расстроился по поводу предстоящей разлуки. Диана, с подобающей случаю сдержанной улыбкой, вручила нам пару древних серебряных монет, которые, по ее мнению, могли послужить доказательством нашего лунного происхождения. Таня заключила каждого из нас в объятия и наградила поцелуем, а потом отвернулась в сторону, пряча слезы.

Пеп задраил люки, и мы расселись по местам. За окном махали на прощание Робо. Двигатели кашлянули и взревели. Конденсат пара омыл стартовую площадку и опал сверкающими хлопьями снега. Резким толчком меня вдавило в кресло.

Усыпанный серыми оспинами лик Луны остался позади, уменьшаясь в размерах, а мы разглядывали расстилающуюся впереди звездную тьму, выискивая в ней тонкий серп нарождающейся Земли.

Мы долетели до орбиты за три дня, все это время занимаясь изучением карт и писем, которые оставили после себя наши прошлые воплощения. Пепу не давала покоя история о погибшем неземном создании, которое Кейси счел возродившейся Моной. И о загадочном деревце, которое они назвали сыном.

— Только не смейся, — натянутым голосом начал Пеп. — Это, наверно, звучит странно, но они прилетели и обнаружили, что мир стал другим. Одному Богу известно, на что мы наткнемся в долине или еще где, и все же я мечтаю слетать в Америку и найти это дерево.

Наконец, спустившись на орбиту, мы попытались поймать какие-нибудь радиосигналы, любые сигналы вообще, но ничего так и не обнаружили. Целую неделю мы изучали Землю с орбиты. Большая часть Африки южнее Сахары была окрашена каким-то темно-красным цветом, как результат обосновавшегося там внеземного биокосма. На обеих частях Америки пестрела нехарактерная для нашей планеты растительность, а северная часть Земли сияла белыми ледниками, что протянулись от полюса до самых Гималаев.

Мы не обнаружили и следа высокоразвитых технологий, и я уже начал подумывать о поиске места для очередной колонии. Пеп, не отводя глаз, наблюдал за южной частью Земли, на которой явно разрослась пышная растительность, восстановленная нашими предшественниками. На последнем витке вокруг Земли мы тщательно просмотрели это место в телескоп.

— Да это же линии! — возбужденно затараторил Пеп. — Я вижу целую сеть узких линий, пересекающих весь Индийский субконтинент, и дальше, в Китае. Наверно, это дороги или железнодорожные пути. Думаю, здесь мы найдем цивилизацию.

Я не мог не спросить:

— Да? Цивилизацию без электричества?

— Ну, может, они используют энергию пара.

Из космоса долина Кашмира представляла собой оазис зелени, уютно пригревшийся, точно в гнездышке, в стенах уходящих высоко в небо остроконечных горных вершин, заслоняющих оазис от ледника.

— Они выжили! — На последнем витке Пеп схватился за бинокль. — Смотри, правда выжили! — Он обернулся, глядя на меня светящимися от счастья глазами. — Долина обитаема. Все дороги сходятся к ней. Я даже разглядел какие-то прямоугольные разделы — поля, по всей видимости. — Он вновь уставился в бинокль. — Смотри-ка, там, в середине. — Пеп чуть не кричал от восторга. — Да это же город!

На последнем витке мы затормозили и пошли на снижение. Я и без бинокля уже различал поля, дороги и беспорядочно разбросанные деревушки на расстилающейся внизу долине, которая становилась все больше и больше. Сам город до странного напоминал по форме мишень: яблочко — белый островок в центре зеленого овала, обрамленного последовательно красным, зеленым и серым кругами, которые, по мере того как мы снижались, оборачивались улицами, деревьями и домами с красными крышами.

Пеп посадил космолет на белом островке на ревущую паровую подушку. Заглушил двигатели и открыл дверь, которая откинулась вниз, образовав узенький трап. Мы вышли наружу и долго стояли там, тесно прижавшись друг к другу и не находя себя от восторга и благоговения. Пеп дрожащей рукой схватил меня за плечо. Наш прежний мир был не чем иным, как крохотным гнездышком, свитым из тоннелей в стенке кратера, да купола, открывающего вид на тусклый и непримечательный лунный ландшафт на фоне черного безжизненного неба. Долина же потрясала своим великолепием.

— Да это же просто сказка! — едва переводя дыхание, воскликнул Пеп. — Райский уголок!

Я как зачарованный глядел на раскинувшееся перед нами чудо. Небо — не черное, а ослепительно синее, и в нем висит какой-то огромный белый гриб. Я заслонил рукой глаза, чтобы разглядеть получше.

— Смотри, облако! — Пеп указал на гриб. — Это же самое настоящее облако.

Наша станция представляла собой крохотный островок жизни в мире, которого никогда не существовало. А теперь мы стояли на открытом воздухе, который сам защищал нас от губительной радиации, и позади целого моря красных крыш расстилался не привычный серый ландшафт мертвой пыльной пустыни и голого камня, а яркая сочная зелень. Я ощущал прохладу ветра и тепло пригревающего солнца. Вдыхал пряные ароматы, которых не смог бы описать словами. Высоко над головой пронеслась темная точка, выдавая мелодичные трели. Видно, какая-то певчая птица.

Я дышал всей грудью и пожирал взглядом окрестности. Овал без крыши оказался огромным амфитеатром под открытым небом. Вокруг него располагались сиденья, а сзади, точно стены, его окаймляли здания — трех-четырехэтажные, не выше, добротно сложенные из какого-то белого камня. За ними, вдали, расстилались пологие склоны долины, упираясь в темно-зеленые леса. А еще дальше голые утесы уходили ввысь, туда, где солнце ярко освещало заснеженные спуски.

— Вот Арни удивится! — хмыкнул Пеп. — Чужие не могли такого построить.

Он с ухмылкой передал мне бинокль.

В южной части города я заметил скопление высоких труб с поднимающимися из них струйками дыма. А далеко на востоке какая-то темная полоска пробиралась по крутому зеленому склону, испуская из головной части клубы пара.

— Поезд. — Я вернул Пепу бинокль. — Здесь и впрямь используют пар.

— Но у здешних колонистов, похоже, нет электроэнергии, — хмуро заметил Пеп, — поэтому они и не выходили на связь. Думаю, у них просто не дошли руки: постройка жилищ, расчистка земли под пашню — все требует времени. Да еще создание лаборатории для клонирования людей и животных. Может, еще и обороняться приходилось. И выстояли ведь все равно.

Пеп продолжал наблюдать.

— Что это там?!

Он указал на дальний конец овала. В сотне ярдов от нас я заметил еще одну высоченную ракету, точь-в-точь как наша. Выкрашенная в яркий красный цвет, она возвышалась на белой стартовой площадке.

— На этом корабле наши клоны прилетели сюда. — Пеп поднес к глазам бинокль, чтобы рассмотреть аппарат получше, и замирающим голосом продолжил: — Уверен, они не забыли. Наверно, эту арену подготовили для нас. Ждали целых триста лет!

Он вскочил и побежал разворачивать посадочную лестницу.

— Я иду к ним.

Я схватил бинокль и увидел, что на крышах прилегающих к арене домов начали собираться люди. Сперва лишь горстка, но потом они стали прибывать десятками. Мужчины были облачены в жакеты, напоминающие по покрою тот, что носил отец на голограмме, кое-кто — в рубашки ярких расцветок, женщины в брючках, юбках, с детьми на руках. Ребятишки в аккуратной бело-синей форме сидели, притихнув. До меня доносилось монотонное жужжание приглушенных голосов.

— Это колонисты. Видимо, потомки наших клонов, — проговорил Пеп пронзительным от волнения голосом. — Значит, они — это мы?

Он нахмурился, покрутил колесиками бинокля и облегченно вздохнул.

— Здесь нет таких, как я. Колонисты привезли сюда образцы клеток сотен людей — не пришлось им себя клонировать.

Пеп указал на широкие распахнутые ворота в ограждении арены, откуда появился странный крохотный автомобильчик с двумя восседающими в нем мужчинами. Необычная машина испускала белый пар. Пеп поднес к глазам бинокль и затаил дыхание.

— Ох, ты… взгляни на водителя, — хрипло прошептал он и всучил мне бинокль. — На лицо посмотри.

Водитель сидел в задней части аппарата, над самым двигателем. Его обнаженный до пояса торс был черен, как у Кейси. Те же самые широкие скулы и миндалевидные глаза, а на лбу крепилась черная блестящая бусина.

— Копия Эль Чино.

Я пригляделся и заметил, что на чернокожем лице водителя, как раз под бусинкой, расплывается едва заметное красное пятнышко. Пассажир — невысокий щуплый человечек, облаченный в наряд из черной с серебром ткани, — восседал чуть ниже, над единственным передним колесом. Они неспешно объехали нас по кругу и остановились у самой платформы. Пассажир сошел с автомобиля и припал на одно колено. Затем поднялся и, рукой заслоняя от солнца глаза, взглянул на нас снизу вверх.

— Вы посланники? — обратился к нам человечек дрожащим голосом, осекся, замялся и начал снова: — Вы посланники с Луны?

— Мы прибыли со станции Тихо.

— Добро пожаловать в Кашмир.

Встречающий преклонил колено и снова встал. Бугорок адамова яблока поднялся и опустился — человечек сглотнул. Он снова перевел дыхание и продолжил:

— Мое имя — Томас Дрейк. Я — Первый секретарь Заместителя Посланника Эрика Фрая. От лица Первого Посланника Арни Стоуна, Лунного Регента, приветствую вас на Земле. Мы призываем вас оставаться на своем летательном аппарате до тех пор, пока не будет подготовлено все необходимое для соответствующего приема.

Мы с Пепом переглянулись.

— Ничего не имею против. — Пеп сочувственно посмотрел на чернокожего водителя и поежился. — Будем играть по их правилам.

— Первый Посланник просил передать, что ему выпала великая честь оказать вам прием, — продолжал Дрейк. — Он приносит извинения за причиненные этой задержкой неудобства и спешит заверить, что необходимые приготовления будут завершены как можно скорее.

Секретарь взглянул на свое запястье, где крепилось массивное подобие часов.

— Я заеду за вами через два часа, отсчитывая с этой минуты, с транспортным средством, которое доставит вас к Дворцу.

— Поблагодарите от нашего имени Первого Посланника, — выкрикнул Пеп, — и сообщите, что мы польщены.

И добавил вполголоса: «Велика честь, нечего сказать».

Дрейк снова припал на колено и вернулся в свой маленький автомобильчик. Темнокожий водитель направил машину к воротам. Пеп развернул посадочную лестницу и поднес к глазам бинокль, разглядывая галдящую на крышах толпу зевак, которых поприбавилось за время нашего ожидания. Пеп стоял, удивленно следя за происходящим вокруг, и вдруг неожиданно схватил меня за руку, куда-то указывая.

Из прохода на противоположном конце пустой площадки показалась молодая женщина на велосипеде. Низко склонив светловолосую голову, она изо всех сил крутила педали, направляясь в нашу сторону.

— Мона! — прошептал Пеп. — Это клон Моны!

20

Она остановилась под самой платформой, слезла с велосипеда и подняла на нас с Пепом глаза. Пеп помотал головой и передал мне бинокль.

— Нет, это не Мона, — проговорил он тихо и разочарованно. — Те же голубые глаза, а вот подбородок не тот.

Гостья прислонила велосипед к лестнице, начала было взбираться и остановилась, пристально разглядывая нас. В брючках и ладном жакете зеленого цвета, с непокрытой головой, главным украшением которой служили коротко остриженные золотисто-медового цвета волосы, она казалась очаровательной, словно сама Мона, занесенная в холмистую часть восточной Америки, чтобы петь и танцевать, развлекая злополучную Землю. И с подбородком у нее все было в порядке.

— Можно мне подняться?

Пеп усмехнулся:

— Конечно, тем более что вы уже почти здесь.

Я потеснился в дверном проеме, освобождая ей путь. Девушка раскраснелась после поездки и все еще пыталась отдышаться, пока взбиралась по лестнице. На минуту она замерла, разглядывая нас своими голубыми, округлившимися от восторга глазами.

— Вы правда бессмертные? — с благоговейным трепетом прошептала она. — Те, что живут на Луне?

Я предоставил Пепу возможность ответить. Он только широко улыбнулся в ответ, так как сам был потрясен не меньше ее.

— Я видела вашу фотографию в учебнике по истории. — Незнакомка внимательно вгляделась в лицо Пепа. — Вы — космический пилот Педро Наварро.

— Для вас просто Пеп.

Она перевела взгляд на меня.

— А вы, по всей видимости, доктор Яр. Я читала вашу работу, посвященную бессмертным. Великая эпопея о столкновении и восстановлении. Хотя многие думают, что вы все это сочинили. А я все в толк не возьму, как вам удалось стать бессмертными.

— Мы не бессмертные, — уточнил Пеп, — всего-навсего клоны. Но мы действительно прилетели с лунной станции Тихо.

— Ну, если это действительно так, — лицо ее раскраснелось от возбуждения, — то мы ждали вас несколько сотен лет. Хотя я, по правде сказать, не думала, что на моем веку свершится такое событие.

Она перевела дыхание, и в глазах ее блеснул дьявольский огонек.

— Вы могли бы поговорить со мной?

— Ладно, — согласился Пеп. — Я весь внимание.

— Ладно? — настороженно нахмурилась она. — Странно вы разговариваете.

— Вы, кстати, тоже, — усмехнулся он. — Ну, давайте поговорим.

Она пошарила в коричневом кожаном ридикюльчике, перекинутом через плечо, и, обернувшись, вручила Пепу небольшую белую карточку.

— Я — ранняя пташка, — представилась она. — Работаю на журнал «Репортер Нового Мира». Не могли бы вы ответить на несколько вопросов?

Пеп внимательно изучил карточку и передал ее мне.

— А что такое «ранняя пташка»?

— Это тот, кто узнает новости первым.

На карточке ее имя значилось как Лора Грейл.

— Ваш приезд — это событие исторической важности. Я хочу задать вам самый главный вопрос.

Она проницательным взглядом окинула меня и перевела глаза на Пепа.

— Вы прилетели, чтобы предупредить мир о новой опасности?

— Опасности? — Пеп озадаченно покачал головой. — Да нет, мы приехали, чтобы осмотреть колонию и передать информацию о состоянии дел на главный компьютер станции. Нас интересует ваша история, какого вы достигли прогресса. И если у вас есть проблемы, то и они тоже. И, что самое главное, мы должны выяснить, что же случилось с разведывательной командой, посланной в прошлом году.

— Никакой опасности? Вы абсолютно уверены? — Она пристально взглянула на нас. — Вы разве не следите за небом, чтобы предупреждать людей об опасности?

— Этим занимается компьютер.

— Значит, нам не угрожает никакое очередное столкновение? Никаких крупных объектов из космоса? Ничего такого?

— Совершенно верно.

Лора вздохнула с облегчением, а Пеп продолжил:

— А теперь вы ответьте на самый главный наш вопрос. Где пропавшая экспедиция? Двое наших чуть меньше года тому назад стартовали с Луны на точно таком же корабле, как и тот, что вы перед собой видите.

Журналистка непонимающе посмотрела на Пепа и покачала головой. Отступив в сторону на пару шагов, она принялась удивленно разглядывать сияющий серебром корпус нашего высоченного космолета.

— Они собирались приземлиться в этой самой долине. — Пеп указал на стену увенчанных ледяными коронами горных вершин. — Вы ничего не слышали об этом?

— Вообще-то нет, хотя… — Она прищурилась, будто припоминая. — Была одна история, которую все здесь посчитали выдумкой. Один беглый раб рассказывал нелепые байки… Но подобные люди горазды сочинять всякие небылицы. Он утверждал, будто он бессмертный с Луны.

— Только один?

— Мужчина и какая-то женщина-беженка. Наемные охотники обнаружили их во льдах, где они скрывались.

— Что с ними сделали?

— Да ничего особенного. Рабы часто сбегают. Если владелец не найден, их продают на общественном аукционе.

— А что с женщиной?

Лора отвернулась, прислушиваясь к звукам играющей вдалеке музыки, что доносилась откуда-то из-за домов.

— Мне нельзя здесь находиться. — Она недовольно взглянула на рассевшихся по крышам людей и обвела опасливым взглядом пустую арену. — Пора бежать, прощайте.

— Останьтесь, — взмолился Пеп. — Мы подошли к самому главному. Для нас очень важно получить ответы на многие вопросы. Все здесь для нас непонятно и чуждо, даже погода. — Он улыбнулся журналистке, пытаясь удержать ее, взмахнул рукой в сторону ослепительных горных вершин, указал на сине-фиолетовое небо и повисшее в воздухе облако. — Все, что мы видели на Луне, — это палящее солнце и морозные ночи, вот и вся погода.

— Сейчас весна, — ответила Лора, уставившись на наши искаженные отражения на керамической оболочке корабля, и с интересом протянула руку, пробуя ее на ощупь. — Летом будет теплее, а зимой часто идет снег.

Лора спешно проговорила:

— Для «Репортера»: можно поинтересоваться, каковы ваши планы?

— Сначала, — ответил Пеп, — нам потребуется от вас помощь в поисках наших друзей, если, конечно, тот самый раб и беженка, сопровождавшая его, и есть наши посланцы.

Пеп был мрачнее тучи.

— Рабы обычно лгут. Тот человек сказал, что некий лунный корабль разбился в ледниках, но через цензуру таких сообщений не проходило. Мой вам совет: забудьте об этой истории.

— А что, есть на это какие-то веские основания?

— Да, Научники, — мрачно кивнула наша «ранняя пташка». И хотя люди, что обосновались на крышах, находились на порядочном расстоянии от корабля, она понизила голос. — Мне нельзя было приходить сюда. Если вас вдруг об этом спросят, молчите. И не упоминайте вообще ни о чем, что я вам успела рассказать. Все эти разговоры о лунных посланниках могут оказаться опасными для моей жизни.

— Буду нем как рыба, — поклялся Пеп. — Не сойти мне с этого места.

Лору, похоже, слова Пепа немало удивили.

Он перекрестился и продолжил:

— Так кто же такие Научники?

— Враги. — Она приблизилась и перешла на шепот. — Они называют Регента мошенником и утверждают, что настоящие посланники с Луны — они сами. Правительство нанимает охотников, чтобы те отлавливали их. И пойманных предают смерти либо скармливают наездникам.

— Так вы хотите сказать, что тех беглецов приняли за Научников?

— Не исключено. — Казалось, ее тяготит весь этот разговор. — О таком в прессе не пишут. Попробуйте меня понять: я не хочу говорить про Регента гадости. Научники — только одна из его проблем.

— У него есть проблемы? — удивился Пеп.

— Да, повсюду. В Америке бушуют повстанцы. Кроме того, сложилась тупиковая ситуация на африканском фронте. Да и в своем собственном государстве полным-полно предателей. А кроме того, он уже не молод.

— А мы — еще одна проблема?

И вновь откуда-то донеслись звуки музыки, напоминающие военный марш. Я заметил, как Лора начала нервно заламывать руки, но продолжала с вымученной улыбкой глядеть на Пепа.

— С вами ничего не случится, — заверила она, — если только вас не примут за Научников.

— Мы не имеем к ним никакого отношения, — поведал Пеп. — Только объясните, что можно, а чего нельзя говорить. И чего не делать. Мы ждем здесь начала приема. Что все это означает?

— О, вам будет оказана великая честь, если вы, конечно, действительно прибыли с Луны.

— К чему нам готовиться?

— Уверена, вам будут задавать вопросы. — Она сосредоточенно сдвинула брови. — Хорошенько подумайте, прежде чем что-нибудь говорить. Регенту порой приходят в голову необычные мысли. Да и советники у него странноватые.

— Расскажите о нем что-нибудь. И еще поведайте немножко о своей истории. И что за ситуация сложилась теперь в колонии.

— Всему свое время. — Вновь послышались раскаты военного марша, и она напряженно взглянула в сторону ворот. — Только если вы обо мне ничего никому не станете рассказывать.

— Обещаю, ничего не скажу. — Пеп протянул ей свою руку. Я не знал, в ходу ли здесь рукопожатия, но Лора с улыбкой приняла ее. — Нам необходима ваша помощь. Мы заранее благодарны. А о чем нас будут спрашивать?

Прислушиваясь к доносящимся с крыш голосам, она подступила вплотную к Пепу:

— Возможно, Регенту потребуются доказательства того, что вы на самом деле посланники с Луны. — Она помолчала и задумчиво пригладила рукой волосы. — Он, видимо, спросит, привезли ли вы послание от бессмертных. Может спросить, приехали ли вы с тем, чтобы помочь. И еще, — Лора нахмурилась, — если кто-нибудь поинтересуется, откуда у вас такие мысли, то я ничего такого не говорила, но не исключаю, что Регент опасается, как бы вы не поставили под угрозу его правление.

— Мы не для того прилетели.

— Наши читатели, — она вновь замолчала, прислушиваясь, — спросят меня, несете ли вы какое-нибудь сообщение для нас, если вы действительно с Луны.

— Ну, думаю, вы можете им сообщить, что станция Тихо все еще существует и продолжает непрерывно осуществлять свою первоначальную функцию.

— Если это так, то есть если в это поверит Регент, то он будет рад встрече с вами. Научники всегда сомневались в существовании станции Тихо. Они полагают, что это не больше чем миф, который Регенты сами придумали, чтобы покрепче держаться на троне.

— А у вас разве не сохранилось никаких записей?

— Ни один документ не был признан подлинником первого столетия. Все факты остаются непроверенными. Даже войны ведут из-за баек, которые никто не в состоянии ни доказать, ни опровергнуть. Научников сжигают за их веру.

— А вы во что верите?

Она вспыхнула и закусила губу.

— Прошу, не спрашивайте об этом.

— Простите, я не хотел, — взмолился Пеп. — А во что вообще здесь верят?

Журналистка помолчала, задумчиво хмуря лобик и прислушиваясь к музыке, доносящейся из-за ворот.

— Ладно, — наконец заговорила она, пробуя на вкус новое словечко. — Поспрашивайте обо всем этом у приверженцев Регента, а потом у Научников, если найдете хотя бы одного. Регенты называют эту арену святым местом. Они считают, что древний космический корабль должен стоять там, где и приземлился. А этот пятачок они оставляют свободным, чтобы очередной корабль мог опуститься сюда. По официальной версии, они ждут не дождутся новых посланников с Луны. — Лора помедлила и добавила чуть тише: — Лично мне кажется, что они бы предпочли, если бы все оставалось как есть.

— А что насчет Научников?

— Они оспаривают официальную версию, согласно которой бессмертные, приземлившись, перессорились друг с другом и подрались за то, кто станет главным. Арни Линдер убил остальных мужчин и родил от бессмертной Дианы сына. Мальчик-то и стал Арни Первым, законным основателем династии.

— А у Научников другой взгляд на вещи?

— Трудно разобраться, что здесь правда, а что нет, ведь древние книги и манускрипты — большая редкость. Часть их, может, сожгли и сами Регенты. Так вот, Научники утверждают, будто колонисты приземлились благополучно, но слишком высоко, в гористой части долины. Поэтому всех троих мужчин снесло снежной лавиной. Женщины выжили и сами построили первую материнскую лабораторию и создали новых детей-клонов. Научники, таким образом, отрицают, что Регенты несут в себе кровь бессмертных. Вот в этом и состоит суть государственной измены Научников.

— Да уж, так похоже на Арни, — усмехнулся Пеп. — Вечно в вожаки метит.

— Будьте внимательнее, — предостерегла она, — когда будете что-либо говорить.

— Расскажите еще о прошлом, — попросил Пеп, — раз уж незнание может сгубить нас.

— Вы сами не подозреваете, насколько близки к истине. — Лора настороженно озиралась, глядя на высокую арку ворот. — Первое столетие далось колонистам нелегко. Да и после… Арни Третьего чуть не свергли с трона во время войны Чино. И все же многие последующие Регенты правили довольно успешно. Наша цивилизация распространилась до Тихого океана. Сто лет назад Арни Восьмой положил начало переправке заключенных в Северную Америку. Это долгий путь по морю, в непостижимые чужие земли, где поют деревья и летают необычные создания. Колония стала приносить немалую прибыль, несмотря на удаленность и разные непредвиденные проблемы. Оттуда поставляют экзотические товары. Правда, там сейчас бунты.

— А вы еще упомянули о войне с Африкой.

— Да, речь идет о войне против черных наездников и их обиталища — рыжих джунглей. — Лора нахмурилась и продолжила: — Война эта началась давным-давно, и ничто не предвещает скорого конца. Наездники захватывают территорию медленно, но неотступно. Мы все о них знаем, ведем торговлю, неоднократно пытались заключить мир. Но никто не понимает, что творится у них в головах. Наш Регент, видно, надеется, что вы привезли какое-то новейшее оружие против них.

Музыка зазвучала заметно громче, и Лора попятилась к лестнице.

— А теперь забудьте о нашей встрече. Мне пора.

— Такое не забывается. — Пеп протянул ей руку. — Мы еще увидимся?

— Надеюсь.

Наша новая знакомая схватила на миг его руку и затем помчалась вниз по ступеням.

— Лора Грейл, — тихо повторил он ее имя, когда та уже вскочила на велосипед и, отчаянно работая педалями, быстро умчалась той же дорогой, по которой и приехала. — Какая женщина… Прекрасна, как сама Мона. Ее глаза и волосы идут по линии Моны, уж точно.

Мы оба были влюблены в Мону еще там, на станции, хотя она навсегда выбрала Кейси. Она разучила все танцы своей матери, просматривала голограммы с боевыми искусствами, оставленные Эль Чино, да, кроме того, упросила Робо научить ее самообороне и при этом неизменно оставалась все так же очаровательна, свободна во взглядах и чертовски бесстрашна.

— Нам здорово повезло, что Лора появилась здесь. — Пеп глядел вслед ее исчезающей за воротами фигурке. — Она много полезного рассказала.

— И оставила нас тут ломать головы надо всем, чего не успела поведать: рабы, поселения осужденных.

Внезапно музыка грянула рядом. Какой-то толстяк в сияющем синем наряде чинно выплыл из открытых ворот позади корабля, колотя в огромный барабан. Вслед за ним шел знаменосец. Процессию завершала дюжина музыкантов, выдувающих какую-то знакомую ритмичную мелодию.

— «Звезды и полосы навсегда» [10], — шепнул Пеп. — Арни частенько ее слушал. А вот флаг нынче другой.

Когда знамя расправилось на ветру, я разглядел его: в центре синего полотна сиял белый полумесяц. Оркестр направился в нашу сторону и, не дойдя двадцати ярдов, остановился. Музыканты рассыпались и встали в один ряд.

— Что дальше? — Пеп вопросительно уставился на меня. — Может, нам спуститься?

Он было двинулся, но тут же замер как вкопанный: шеренга развернулась, обратившись лицом к воротам, и музыканты грянули какую-то другую мелодию. Из ворот показался огромный паланкин, сияющий, как начищенное серебро. Он был четырехместным, и несли его восемь человек. Черная кожа носильщиков лоснилась от пота. Четверо шли впереди, четверо — сзади, пристегнутые к упряжи ремнями. Они остановились у самой лестницы.

Пеп схватил бинокль. Единственный пассажир повозки, Томас Дрейк — тот самый человечек, что приезжал в своем паровом трехколесном автомобиле, — прокричал какую-то команду. Носильщики склонились и поставили повозку на землю. Дрейк сошел с нее и формально преклонил одно колено, затем поднялся и обратился к нам:

— Достопочтенные… — Он замялся. — Прошу прощения, но я не знаю ваших званий.

Пеп молча стоял, не отрывая от глаз бинокля.

— Не важно, — отозвался он, — мы готовы ехать.

— Благодарю, сир. — Дрейк дрожащей рукой смахнул со лба пот. — Не будете ли вы любезны спуститься с корабля? Заместитель Регента Фрай ожидает вашего прибытия.

Заметив, что Пеп остался неподвижен, я схватил его за руку и потянул к лестнице и вдруг понял, что он не в силах сойти с места. Пеп тяжело и прерывисто дышал.

21

Он навел бинокль на людей у шестов, к которым крепилась повозка. Носильщики все были на одно лицо. Их тела — чернокожие, как и у того человека, что сидел за рулем парового автомобиля, — прикрывали синие набедренные повязки и ничего больше. Носильщики стояли с отсутствующими лицами, тупо уставившись перед собой.

Мужчины эти напоминали скорее наших роботов на станции, чем живых людей.

— Гляди! — хрипло прокричал Пеп. Он едва дышал. — Посмотри на лица! — Пеп дрожащей рукой передал мне бинокль. — Они все как один вылитые Кейси.

Я навел резкость на лица. Застывшие, словно маски, которые не могли принадлежать одушевленным существам, они казались неподвижными копиями Кейси: те же азиатские черты и смуглая кожа. А вот пустые глаза слепо уставились в ничто.

— Бусины! — с жаром выдохнул Пеп. — Гляди, у каждого на лбу какие-то бусины.

Мужчины все как один согнулись и опустили носилки.

Я навел бинокль на черные лица. На лбах, в самом центре, крепились черные шарики, гораздо темнее смуглых лиц. Возле каждого шарика виднелся еле заметный подтек. Оказывается, они используются вовсе не с декоративными целями. Моему взгляду предстали настоящие жуки с твердым панцирем в форме черепа, глянцевитые, гладенькие, наверно, более живые, чем люди, к которым они прицепились. Их окаймленные белым глаза внимательно смотрели на нас.

Мне с болью припомнились многочисленные моменты, связанные с Кейси, когда мы подрастали вместе на Луне. Помню, как он поддавался Арни за шахматной доской, чтобы вынудить того сыграть с ним хотя бы еще одну партию. Я вспомнил, как он дразнил Мону из-за той родинки сердечком, что пристроилась сбоку ее носика. Вспомнилось, как он упрашивал нас устроить чтение пьес Шекспира, всегда выбирая себе роли злодеев: Шейлока, Мура и Макбета. Мне стало дурно от вида неподвижных взмокших рабов.

— Тебе эти жуки ничего не напоминают? — прошептал Пеп. — По крайней мере очень похоже. Помнишь об экспедиции еще до заселения? Что произошло, когда вы с Кейси и Кальвином приземлились в Африке?

Каждый из нас по многу раз перечитывал и прослушивал записи прежних поколений, пока не начинало казаться, что мы и есть те самые клоны, которые прожили здесь остатки своих дней четыре столетия назад. Помню ржаво-красный цвет материка, каким я видел его еще из космоса, помню, как мы приземлились в колючих джунглях к северу от Килиманджаро, помню густое переплетение зазубренных стеблей размером повыше любого из нас.

Кальвин Дефорт покинул космолет и отправился посмотреть, что же это за существа построили виденные нами из космоса города и дороги. Обратно он так и не вернулся. Кейси отправился вслед за ним и столкнулся с чем-то, от чего он, изувеченный, едва унес ноги: блестящее черное создание размером с человеческий череп, которое намертво вцеплялось своими саблевидными членами в другое неземное существо и ехало на нем. А когда Кейси убил то животное, на котором паразитировали, существо-череп набросилось на Кейси, изрезав ему руки своими когтями, и долго преследовало его по джунглям. Тогда же Кейси в раны и попала какая-то едва не сгубившая его инфекция.

Эти жуки представляли собой крошечные копии черных паразитов.

— Мы назвали их вампирами, помнишь? — шепнул мне на ухо Пеп. — Пришельцы откуда-то из космоса. А теперь… — Он вцепился в мою руку и долго, не отрываясь, смотрел на восемь абсолютно одинаковых чернокожих мужчин, замерших, точно роботы, возле рукояток паланкина. — А теперь они ездят на нас. Управляют нашими телами и пьют нашу кровь. — Горькая усмешка исказила его лицо. — Похоже, колонистам удалось сотворить свой собственный ад.

Дрейк тем временем все еще ждал нас у подножия лестницы.

— Ваши Милости. — Он суетился и нервничал. — Вы готовы ехать?

Стиснув челюсти, Пеп начал спускаться по лестнице. Мы пожали протянутую руку Дрейка, липкую от пота, и приняли приглашение занимать места на носилках. Повинуясь резкому окрику Дрейка, носильщики подняли паланкин и выбежали вместе с ним из ворот по направлению к центру города, куда вела широкая дорога.

— Лунный Бульвар, — комментировал по ходу движения Дрейк, указывая рукой. — Он начинается на Лунной Площадке и заканчивается в районе Регентства.

Люди, облаченные в сине-черную форму, стояли на уличных перекрестках. Зеваки — в нарядах поярче — столпились на тротуарах, ожидая нашего приближения. То и дело до меня доносились аплодисменты или выкрики детей, на которых тут же шикали.

Пока я осматривал окрестности и размышлял о прошлом колонии и теперешнем состоянии дел, то заметил, что на улице нет ни светофоров, ни трамвайных линий, ни высоток. Отчего? У них нет электричества? И все же весь город был очень добротно построен: дома по большей части выложены из какого-то белого камня и крыты красной черепицей. Они находились чуть поодаль от деревьев, высаженных вдоль пустого тротуара.

Город производил впечатление благоденствия и процветания. Возле меня, — не сводя глаз с носильщиков и стиснув зубы, сидел молчаливый Пеп. Рабы бежали в ногу, склонив выбритые головы. Их мускулы перекатывались под черной, блестящей от пота кожей, а мозолистые ступни в унисон хлопали по мостовой. Рабский труд заменил здесь двигатели внутреннего сгорания.

Пеп с каким-то остервенением подался вперед, указывая по сторонам и засыпая Дрейка вопросами. Я заметил несколько дубов и вязов, растущих вдоль улицы, знакомых мне по видеозаписям прежней Земли, но по большей части деревья были незнакомые. Над нами высились какие-то поганки с толстыми рыжевато-коричневыми стволами, увенчанными шапками листьев, которые больше походили на откормленных кроваво-красных змей. Они наполняли воздух тяжелым духом, напоминающим запах подгнивших фруктов, от которого я расчихался.

— Это из Африки, — указал на деревья Дрейк. — Арни Шестой отправил туда экспедицию, она-то и привезла несколько экземпляров. Регент решил, что их можно использовать в целях озеленения. Лично мне эта болотная гниль противна, но их теперь считают памятниками истории.

Несколько нервозно изображая радушного хозяина, Дрейк сообщил, что нашего появления с неугасающей надеждой ожидали в течение нескольких поколений. Сам Регент безмерно польщен тем, что мы согласились нанести визит в его резиденцию. Дальше Дрейк заговорил с ноткой озабоченности. Не принесли ли мы известий об очередной катастрофе или надвигающемся стихийном бедствии? Ведь колонии не грозит второе столкновение?

— Нет, никаких катастроф не предвидится, — уверил его Пеп. — Наш компьютер ведет наблюдение за небом даже в то время, когда вся станция законсервирована. Ни о каких новых космических объектах, угрожающих Земле, он не сообщал.

Казалось, Дрейк рад это слышать, как и рад тому, что он может наблюдать наш визит, так сказать, живьем. Многие и многие поколения так и ушли в мир иной с разочарованием в сердцах. Регент желает знать о цели нашего визита. Долго ли мы собираемся пробыть здесь? Каковы наши планы? Что бы нам хотелось увидеть? Какие перемены принесли мы на Землю?

Пеп осторожно отвечал. Мы не планируем сменять Регентство. Главное, что нам нужно, — информация. Станция существует лишь для того, чтобы восполнять ущерб, причиненный биокосму Земли, а не править ею. Мы прилетели, чтобы исследовать колонию и вернуться с собранными данными на Луну. А потом все будет зависеть от того, что мы узнаем.

Дальше Дрейк проявил себя изворотливым инквизитором: он то и дело устремлял к нам свое светящееся улыбкой лицо, а сам все подкидывал хитрые вопросики. Способны ли наши телескопы следить за событиями на Земле? Известно ли нам, каким образом инопланетные захватчики попали в Африку? Известно ли было нам до отлета что-нибудь о сотрясающих Северную Америку бунтах Научников?

Пеп, опасаясь выдать Лору Грейл, принялся расспрашивать секретаря о Научниках.

Улыбка Дрейка тут же померкла, и он заговорил с некоторой озлобленностью. О, Научники — это секта еретиков, объявленная вне закона. Враги Регентства. Их почти удалось ликвидировать в Азии, но недавно подрывная деятельность пустила корни в Северной Америке.

— Они утверждают, будто они и есть какие-то никому не известные посланники с Луны. — Дрейк извернулся на сиденье и устремил на нас пристальный взгляд. — Вы случайно не слышали о каких-нибудь контактах?

— Нет. — Пеп вскинул брови. — Никогда.

Дрейк откинулся в кресле и попросил рассказать еще что-нибудь о самой станции. Если на Луне нет воздуха и очень мало воды, если там ничего не произрастает, то как нам удается оставаться живыми сотни лет?

— По правде говоря, миллионы, — поправил Пеп. — Роботы обслуживают центральный компьютер и ремонтируют друг друга. Компьютер никогда не выключается. Нас клонируют лишь тогда, когда необходимо выполнить какое-то задание.

— Невероятно! — Дрейк замотал головой, будто никогда прежде не слышал ни о роботах, ни о компьютерах. — Просто непостижимо!

Меня, в свою очередь, немало удивлял его мир. Я не мог понять, как колонистам удалось сделать столь многое при помощи одной лишь паровой энергии, и тут же на ум приходили Парфенон, римские акведуки, громадные средневековые соборы — все, что создавалось трудом рабов.

Дрейк выкрикнул какую-то команду носильщикам, и те свернули в переулок и внесли нас в ворота, которые охраняли еще с полдюжины одинаковых чернокожих мужчин. Похоже было, что все это клоны Кейси. Они были облачены в бело-синюю униформу и держали в руках какое-то оружие, напоминающее мушкеты, которые я видел на старинных рисунках.

За воротами расстилался широкий двор, уставленный такими же, как наш, паланкинами, рядом с каждым из которых застыли чернокожие носильщики. Рабы, несущие наш паланкин, быстро взбежали по длинной мраморной лестнице и опустили его между белыми колоннами портика и парадным входом в монументальное сооружение.

— Дворец Тихо, — указал Дрейк. — Когда-то здесь жил Регент. Теперь это резиденция Заместителя Регента Фрая.

Широко улыбаясь, навстречу нам по длинному красному ковру вышел Фрай. Упитанный человек, облаченный в какой-то серебристый наряд, напоминающий тогу, какие я видел на рисунках с изображением Древнего Рима. Вокруг курчавой светловолосой головы красовалась светящаяся на солнце серебристая лента. Облачение его казалось тяжелым и негнущимся, как будто в ткань на самом деле были вплетены металлические нити.

— Приветствую вас! Посланник Наварро! Посланник Яр! Регент Арни очень сожалеет, что не может встретиться с вами лично. Мы собрались здесь, чтобы приветствовать вас на Земле от его имени. Он просил меня предоставить в ваше распоряжение все, что вам потребуется на время вашего визита.

Его рука оказалась вялой и холодной на ощупь. Фрай быстро отдернул ее и устремил на нас изучающий взгляд, прищурив свои проницательные глаза. С бесстрастным видом Пеп попросил передать Регенту нашу благодарность и наилучшие пожелания, и мы проследовали за Заместителем в длинную залу, откуда доносился гомон людских голосов.

— Работники Регентства, — объяснил Дрейк и указал кивком в сторону собравшейся толпы, — чиновники, граждане Кашмира — все горят нетерпением поприветствовать вас до того, как мы перейдем в обеденный зал.

Голоса на миг смолкли, когда какой-то человек громогласно и торжественно объявил о нашем появлении. Мгновение люди разглядывали нас, а потом возобновили общение внутри своих маленьких группок. Вновь загудели голоса. Если собравшиеся и жаждали нас увидеть, то неплохо это скрыли. Так мы и остались стоять у входа, пытаясь сориентироваться в огромной комнате, где эхо голосов отдавалось от высоченных стен и сводчатого потолка.

Мой взгляд упал на фрески: художник попытался запечатлеть на них свое видение столкновения и его последствий. На одной из стен изображался огненный шар, который падает в океан, образовавшаяся волна затапливает какой-то город, а объятые ужасом люди спасаются от возвышающейся над ними стены воды. На противоположной стене автор передал свое представление о лунном ландшафте, на фоне которого уходили ввысь утесы кратера Тихо, поддерживая огромный прозрачный купол. Какая-то гигантская фигура с лицом Арни, причем безо всякого шлема и космического скафандра, вышагивала от купола вдоль стены кратера по направлению к выкрашенному в красный цвет космическому кораблю. Еще один Арни провожал присутствующих взглядом из своей огромной рамы в конце зала. На его скуластом лице с квадратным подбородком застыла холодная улыбка.

— Арни просто обязан быть здесь, — шепнул мне на ухо Пеп. — Ему было бы лестно познакомиться со своими наследниками. — Пеп покачал головой и прищурился. — Хотя не исключаю, что настоящий Регент может воспринять его как очередную проблему.

Фрай провел нас в зал, кивнув в сторону компании одетых в белые балахоны людей, столпившихся вокруг молодой женщины в ярко-зеленом платье.

— Вам совершенно необходимо кое с кем познакомиться.

Дрейк властным жестом подозвал женщину. Лора Грейл отделилась от группы и с улыбкой подошла к нам.

— Ранняя пташка, — представил Фрай. — Уверен, ей захочется услышать ваш рассказ.

Широко распахнув голубые глаза, Лора с невинным видом дала Дрейку возможность представить ее.

— Наши почетные гости, — сообщил он. — Инспекторы с Луны. Посланник Пеп Наварро. — Пеп склонился над протянутой для поцелуя рукой. — Посланник Дункан Яр. Похоже, у них есть, что вам рассказать.

— У меня к вам парочка вопросов.

Пеп обернулся к юной девушке, которая стояла возле нас с подносом, уставленным бокалами. Лицо этого обнаженного по пояс юного существа со светлыми волосами было так же безмятежно, как лицо спящего ребенка. Широко раскрытые глаза глядели в пустоту. На лбу вокруг черной блестящей бусины в форме черепа медленно застывала капелька крови.

— Сир, — обратилась она к Пепу тонким детским голоском, устремив в сторону отсутствующий взгляд, — не хотите ли коктейль?

Фрай взял с подноса два бокала и протянул нам. Пеп мрачно отказался, покачав головой. Я пригубил из своего бокала — резкий уксусный привкус, напиток круто заправлен алкоголем. Я поставил бокал обратно на поднос.

— А что это за пуговка? — спросил Пеп неожиданно хриплым резким голосом, указывая на бусину-череп.

— Это наездник, — ответил Фрай. — Вы таких не встречали?

Пеп мрачно кивнул, не проронив ни слова.

— А вот и эксперт. — Фрай подозвал какого-то человека, чуть ли не с противоположного конца залы. — Знакомьтесь, Кроман Венн, Посланник по делам энергетики.

Венн неуклюже, как все полные люди, приблизился к нам. Пышнотелый, как и Фрай, он одарил нас радушной улыбкой и протянул для рукопожатия пухлую розовую руку.

— Наши гости проявили интерес к использованию труда наездников, — пояснил Фрай.

— А у меня к вам тоже есть вопросы, — перебил Ванн и, прищурив блеклые глазки, стал внимательно изучать наши лица. — Насколько я понимаю, на вашем летательном аппарате имеется электричество. Не исключаю, что и атомная энергия. В древних текстах говорится о существовании таких технологий. Если они, конечно, действительно существовали.

— Они и по сей день используются, — ответил Пеп. — Станция Тихо функционирует на ядерной энергии. Я хотел спросить вас об этих жуках.

— Вы говорите о наездниках? — Венн помедлил, вновь изучая наши лица. — Это нечто новое для вас? Назовем их компенсацией за чудо электричества, которое, как говорят Научники, мы потеряли.

Пеп вновь оглянулся на девушку с подносом. Она стояла неподвижно, словно одна из тех восковых фигур, что я видел на старых голограммах.

Венн потянулся к бокалу, чтобы предложить Пепу коктейль, но тот жестом отказался. Пеп побледнел он негодования и некоторое время боролся с собой, пока наконец не вернул себе способность мыслить здраво.

— Если вам нужно электричество, мы могли бы научить вас его использовать. — Дрожащей рукой Пеп указал на черепообразную бусину, уставившуюся на него крохотными глазами с белым ободком. — А этот маленький монстр… Что он собой представляет?

— Наша собственная общественно-полезная технология, — с удовлетворенной ухмылкой поведал Венн. — Возможно, вам неизвестна наша история. Первое столетие далось нелегко — пренеприятное времечко выпало. Колонистам приходилось решать многие проблемы. Строились ветряные мельницы, развивалась гидроэнергетика. Но наибольшую пользу поселенцы получили, когда научились использовать наездников.

Кулаки Пепа сжались сами собой.

— Этих черных жуков?

— А вас это удивляет? — Венн отстранился и, словно обороняясь, вытянул вперед руку. — Вы заставляете меня оправдываться. Семена наездников поставляют бартером из Америки. Их выращивают и обучают на фермах Регентства, а затем прививают опытные хирурги в стерильных лабораторных условиях. Эти жуки — ценнейший экономический ресурс. Важный источник экономического процветания. Они здесь ценятся на вес золота, как говорится.

— Вы сказали «прививают»? — не своим голосом спросил Пеп. — Куда их прививают?

— Туда, где вы их видите, — Венн махнул рукой в сторону девушки, — в мозг осужденных и клонов.

— Вы клонируете людей-рабов?

— Почему бы и нет? — нетерпеливо отрезал Венн. — На что они еще годятся?

Пеп кивком указал на девушку.

— Она тоже клон?

Венн обернулся и гаркнул:

— Ты за что приговорена?

— Воровство в магазине, сир, — ответила та высоким детским голоском, но совершенно бесстрастно. — Я взяла фрукты на рынке, потому что маме нечего было есть.

— Понимаете? — Венн снова смотрел на Пепа. — Мы используем наездников для наведения порядка в обществе. Благодаря им преступники изолируются от общества, и в то же время отпадает необходимость тратить государственные средства на тюрьмы и охрану. Как уверяют хирурги, боли оперируемые не чувствуют. Их труд идет на пользу государству. Я ответил на ваш вопрос?

— Да, несомненно.

Венн уже собрался нас покинуть, когда Пеп окликнул его:

— Сир, у меня есть еще один вопрос, если не возражаете.

Нетерпеливо нахмурившись, Венн обернулся.

— Технология клонирования невероятно сложна. Как вы умудряетесь осуществлять эту процедуру без электричества?

— Сама жизнь содержит в себе электричество. Вы, вероятно, знаете, что такое электрический угорь? Мы знакомы с теоретической физикой, но все же стремимся к тому, чтобы воссоздать ваши древние приборы. Насколько я могу судить, ваша техника основывалась на механике. Наши технологии — органические.

— Органические?

— Видимо, вы совсем ничего не знаете о том, что происходит сейчас в Африке. — С плохо скрываемым разочарованием Венн задрал вверх острый нос. — Аборигены, населяющие ее, — существа экзотические. Их эволюционная основа неизвестна. Кое-кто считает, что они пришли из космоса. Культура их так же чужда Земле, как и физиология. Они не пользуются никакими механизмами. Вместо этого они подстраивают под собственные нужды другие живые организмы. Успешно, должен заметить. — Венн нахмурился, и глубокие морщины прорезались на его узком лице. — Они уже заняли целый материк и потихоньку распространяются за его пределы. Мы ведем бесконечные войны, чтобы сдержать их распространение. Они не идут на контакт. Их язык основан, по всей вероятности, на каких-то биохимических процессах. Однако мы кое-что узнали об их особом биологическом устройстве. По правде говоря, этого достаточно, чтобы выращивать наездников и клонировать рабов.

Он кивком указал на какого-то невысокого мужчину в другой части комнаты.

— Вон там стоит Хиббил, инженер по наездникам. Если желаете, я мог бы организовать вам визит на его станцию по разведению жуков.

Пеп поблагодарил его, и Венн степенно удалился.

— Не ходите туда, — вполголоса предостерегла Лора. — И вообще не советую слишком много разговаривать о рабстве и наездниках. Научники с самого начала пытаются избавиться от наездников. И в этом заключается их злейшее преступление. Если будете слишком много беспокоиться на этот счет, можете окончить свои дни с персональным жуком на лбу.

22

— Здравствуйте, господа, очень рада встрече с вами, — громко сказала Лора Грейл и улыбнулась находящимся неподалеку гостям. — Добро пожаловать в Регентство. Я была бы очень признательна, если бы вы нашли время и рассказали все о станции Тихо для моих читателей.

— Один вопрос, — вполголоса сказал Пеп. — Где нам найти Мону?

Лора покачала головой и скользнула куда-то в сторону. Пеп стоял и глядел ей вслед, когда Фрай взял его за руку.

— Ваши Милости, следуйте за мной.

Фрай кивнул в сторону гостей: человек двадцать беседовали и потягивали напитки, не обращая на нас ни малейшего внимания, за исключением исполненных любопытства взглядов, когда нас представляли собравшимся.

— Наши сановные гости собрались здесь в вашу честь.

— И несказанно счастливы, — усмехнулся Пеп. — Держатся на расстоянии, должен заметить.

— Скорее, не могут решиться, — объяснил Фрай с серьезной миной, словно в оправдание. — Попробуйте их понять. Ваше появление стало для всех нас такой неожиданностью. Вы и впрямь вызвали в некотором роде фурор. Никто не знает, чего от вас ожидать.

— Мы благодарны вам за радушный прием, — поспешил уверить Пеп, — и в наши планы не входит причинять кому-либо неудобства.

Фрай пристально взглянул на нас из-под полуприкрытых век и повел по залу. Я слушал его, мысленно делая примечания для отчета на Луну. Пеп отвечал за нас обоих, тщательно избегая при этом острых углов.

Посланник торговли, Гальт Уикмен, оказался приземистым толстым человечком, облаченным в тогу с золотистой бахромой, с которой гармонировала яркая золотистая повязка вокруг головы. Фрай сообщил, что человек этот владеет здешней железнодорожной системой. Мы обменялись рукопожатиями, и Уикмен подозвал служанку с коктейлями. Скованно, точно робот, девушка выставила перед нами поднос и застыла. С ее лба внимательно воззрился на нас яркими глазенками черный жук. Мы отказались от напитков, и Посланник жестом отослал прислугу.

Он стоял рядом и молча изучал нас, пока эту тягостную тишину не прервал Фрай:

— Наши гости проявили интерес к нашим источникам энергии. Они спрашивают, имеем ли мы представление об электричестве.

— Наши инженеры рассматривают теории электричества. — Посланник задумчиво выпятил губы. — Я видел, как они пускали световые молнии. Но ведь у нас есть пар. Наша система железных дорог тянется от самого Индийского океана на юг и на восток до Тихоокеанского побережья. Наши предприятия достигают Америки. Ничего лучшего и желать не приходится.

— Вы уверены? — Пеп проводил хмурым взглядом девушку с напитками. — Если бы у вас было электричество, вам не пришлось бы использовать труд рабов.

— А какая разница? — отмахнулся Уикмен. — Он все равно бесплатный.

Пеп прищурился и перевел взгляд на девушку.

— А эта штуковина у нее на лбу? Если не ошибаюсь, вы называете это наездниками. Насколько я понял, они из Африки?

— Не сами они, а их семена.

— Так вы их выращиваете?

— Лично я — нет. — Уикмен смутился, и лицо его залилось краской. — Если вас интересует выращивание наездников, спросите лучше Шебу Кингдом.

— Вот она. — Фрай указал на женщину в самом центре зала. — Я вам сейчас ее представлю. Ее семья владеет «Африканской компанией». Если интересуетесь историей, то здесь развернулась целая историческая драма.

Шеба Кингдом мельком взглянула на нас и вновь обернулась к собравшейся вокруг нее группе гостей. Фрай тем временем поведал обещанную трагедию:

— Ее прапрапрадед был одним из первооткрывателей. Случилось это еще до века паровой энергии. Из-за тайфуна его парусное судно потерпело крушение на восточном побережье Африки. Прадеду удалось выбраться на берег живым, но сбежал несчастный оттуда лишь двадцать лет спустя: греб через все Красное море на грубом крохотном каноэ, крытом кожами.

Его взяли в плен престранные существа, населяющие материк. Этих существ он назвал впоследствии черными хозяевами. Один из них ездил на нем, вонзив в череп пленника свои клыки и контролируя каким-то образом его мозг. Человек тот спасся, когда существо издохло. Впоследствии он вернулся в Африку на одном из первых океанических пароходов и расстрелял прибрежные поселения существ из пушки. А затем основал «Африканскую компанию». Компания держит свои методы ведения бизнеса под строжайшим секретом, оставаясь при этом чертовски прибыльной. Говорят, что Шеба Кингдом — самая богатая женщина в мире.

Шеба покинула своих обожателей и неспешной походкой направилась к нам. Высокая мускулистая женщина производила внушительное впечатление. Черные длинные волосы убраны золотой лентой, толстая нить черного жемчуга висела в ложбинке под пышной грудью. На губах и веках мерцала золотая краска. Она молча стояла, созерцая нас с холодным любопытством, пока Фрай доводил до ее сведения, что мы и есть те самые новые посланники Луны.

— Вы привезли предписания с Луны? — поинтересовалась она грубым, почти мужским голосом. — Какие-нибудь приказы, которым мы, по вашему мнению, должны повиноваться?

— Нет, никаких, — ответил Пеп. — Мы приехали только для того, чтобы увидеть все воочию и доложить на станцию о результатах.

— У них вопросы по выращиванию наездников, — добавил Фрай. — Может быть, вы сможете объяснить, в чем заключается процедура?

— А почему вас это интересует?

Миллионерша устремила на Пепа пристальный взгляд обведенных золотом глаз.

— Потому что они повсюду. — Пеп кивнул в сторону девушки с подносом. — Наш компьютер запросит о них информацию.

Шеба нетерпеливо свела брови и уже было собиралась нас покинуть, но неожиданно обернулась:

— Скажите своему компьютеру, что семена наездников, импортируемые из Африки, — это яйца черных хозяев. Мы инкубируем их в ваннах с человеческой кровью, а затем стерилизуем, чтобы предупредить нежелательное размножение. Потом сортируем и обучаем предписанным функциям, если это вообще касается вашего заумного компьютера.

И, расправив плечи, она гордо удалилась.

С распростертыми объятиями Фрай подвел нас к Хьюстону Блэкторну — Посланнику обороны. Это был высоченный человек с черной бородой, облаченный в темно-синий мундир. На поясе его висел длинный меч в расшитых драгоценными камнями ножнах, а на широкой груди, перевязанной красной лентой, блестели медали.

Смяв наши с Пепом руки в могучем кулаке, он попросил передать компьютеру, что Регентство полностью готово дать отпор любому вражескому нашествию. Я хотел уж было спросить, не считает ли он и Луну враждебно настроенной силой, но сдержался.

Фрай поинтересовался, как дела на фронте.

— Да какой там фронт. — Улыбка исчезла с загорелого до бронзы лица военного. — Мы загнали аборигенов обратно в пустыню и пустили на корм рыбам с тысчонку индонезийских пиратов. На Африканском фронте позиции держим крепко. Что же касается Северной Америки… — Он сжал губы. — Она в другой части земного шара. Даже на пароходе туда целый век добираться. Эти чертовы Научники расплодились, словно африканские ядовитые джунгли. Теперь у них новый главарь.

Посланник обороны выругался в бороду.

— Какая-то дамочка утверждает, будто она посланница с Луны. Прилетела, чтобы предупредить о грядущем столкновении. Этим и завлекает к себе народ. Кто-то верит, что ее космический корабль и вправду разбился в ледниках на северных склонах. Да за эту историю симулянтку давно пора уже схватить и прижучить, да только Научники переправили ее в Америку. Там она и распространяет теперь свои преступные идейки.

Мона.

Пеп выразительно взглянул на меня и сказал одними губами:

— Это наша Мона…

— Она создает нам немалые проблемы, — с укоризной покачал головой Блэкторн. — Видите ли, многие поверили ей. Начались бунты, наши войска численно превосходят повстанцев — примерно сотня к одному, — да только управляемые клоны в бою ничто в сравнении с этими сорвиголовами. Мы несли немалые потери, но зато бунтовщики теперь в бегах.

Ударили в гонг. Фрай провел нас в очередную громадную залу. По самому центру тянулся длинный стол, над которым из стороны в сторону лениво раскачивалось огромное опахало. Его приводили в движение черные клоны Кейси, которые тянули за веревки на противоположных концах комнаты. На бескрайней белой скатерти сверкали хрустальные бокалы, серебряные и фарфоровые приборы. У каждого места стоял наготове официант в белой форме. На пустых лицах обслуги мерцали лоснящиеся панцири жуков.

Меня усадили между каким-то бюрократом с землистым цветом лица из Агентства юстиции и молодой женщиной с пунцовой лентой вокруг головы и такого же цвета бахромой на балахоне. Ее звали Элен Теллер. И она сообщила, что занимается брокерством. Пеп сидел по другую руку брокерши, а Фрай разместился во главе стола.

Раздался еще один удар гонга, и гости поднялись, подняли бокалы с кислым черным вином и выпили за величие и славу Регента Арни XIX, Посланника Земли. Я уж было подумал, что следующий тост будет за здоровье гостей с Луны, но Фрай воздержался от подобных предложений.

Официанты с передвижными столиками начали подавать блюда. Жизнь в Азии зародилась главным образом из семян, завезенных нами, но по большей части пища казалась непривычной. Элен Теллер оживленно рассказывала Пепу, что из чего приготовлено. Совсем растерявшись при виде многочисленных ножей и вилок, я подсматривал, как пользуются ими гости напротив, пока Элен наконец не рассмеялась моему замешательству.

— Не беспокойтесь насчет манер, Посланник Яр, — обратилась она ко мне. — Ваше неумение обращаться с вилками — главное доказательство того, что вы действительно с Луны.

Пеп поинтересовался фресками, и она поведала следующее: фрески эти носят исторический характер. Вот, к примеру, Арни Первый взбирается на гималайскую вершину. Арни Десятый с флагом на берегу покоренной Северной Америки. Арни Двенадцатый пробирается сквозь джунгли пунцовых стеблей, чтобы сразиться с двухголовым чудовищем.

— А вы — брокер? — поинтересовался Пеп. — Вы не могли бы рассказать чуть-чуть о своей профессии?

— Да, конечно, — согласилась она. — Я занимаюсь привитыми носителями.

— Вы? — Пеп осекся, а потом обернулся и взглянул на нас. Он продолжил неожиданно громким и отрывистым голосом: — Вы имеете в виду клонов, которые носят на себе жуков?

— Ах, конечно, нет! — рассмеялась Элен. — Большинство черных клонов выращивают по низкоприбыльным контрактам и продают оптом. Мы же занимаемся вновь осужденными, которых присылает Агентство юстиции. Это спекулятивный рынок и гораздо более прибыльный. Новые осужденные требуют персонального подхода. Многие из них сохраняют навыки, так что овчинка выделки стоит. — Она задумалась и обрадованно добавила: — Если вам потребуются какие-то особые услуги, я бы могла организовать для вас поставку.

— Я понял.

Пеп задумчиво уставился на официантов у противоположного конца стола, на лбах которых красовались жучки. А собеседница тем временем поинтересовалась, какие планы на нас у Фрая. Пеп пробормотал, что он не имеет ни малейшего представления.

— С вами захочет встретиться сам Регент, — сообщила она и добавила: — Как только будет уверен, что вы действительно с Луны.

— А чем вызваны его сомнения?

— Научники то и дело подсылают нам лжепосланников. Вот как недавно в Америке.

Пеп погрузился в угрюмое молчание, и она переключила разговор на меня.

— Вам непременно нужно посетить Америку, если вы планируете пробыть на Земле достаточно долго: путь туда неблизкий. Но корабль делает долгую остановку в Кейптауне. Это наш африканский порт. Там продаются семена наездников. Аборигены не пользуются речью в нашем понимании этого слова, и все же нам удается находить общий язык. Обязательно прогуляйтесь по побережью: увидите красные колючие кустарники и плантации, на которых работают на наездников их личные извозчики. Там даже есть зоопарк экзотики.

Пеп сделал над собой усилие и спросил:

— А на что вы обмениваете семена?

— На минералы, — ответила Элен. — Вы знаете, считается, что наездники пришли откуда-то из космоса. Они не занимаются ни химией, ни разработками полезных ископаемых. Мы поставляем им фтористые соединения, бром, йод. Видимо, им требуются эти элементы для своего особого, внеземного обмена веществ.

Пеп буркнул что-то себе под нос и опять надолго умолк.

— Я ездила по делам в Америку, собиралась открыть там филиал. Так у меня, представьте, ничего не получилось! — На ее личике застыла гримаса отвращения. — Ужасные отели, враждебность к труду рабов, да еще эта бунтовщица, утверждающая, что она с Луны.

Пеп уронил ложку. Официант мигом подхватил ее и положил возле тарелки другую.

— А если у вас не будет времени приехать туда самим, — продолжала Элен Теллер, — обязательно походите по здешним музеям. Там у-ди-вительные диорамы африканской и американской экзотики, захватывающие реликвии нашего собственного века обскурантизма, века становления колонии и первых войн с черными наездниками.

— Так вы с ними воюете, — поинтересовался я, — и в то же время ведете торговлю? Не сочтите вопрос неуместным.

Моя собеседница рассмеялась.

— Мы вынуждены вести эту войну, потому что их джунгли распространяются. Представьте высокую стену красных стеблей, усеянных отравленными шипами, которые способны изрезать человека в лохмотья и заразить вирусом, от которого он и умрет. Наездники то и дело совершают на своих чудовищных существах вылазки и набеги на поселенцев. Думаю, наша ненависть к этим созданиям вполне оправданна.

Она философски пожала плечами:

— И все же я делаю на них деньги. Я многим им обязана.

Ударили в гонг. В зале воцарилась тишина. Гости поднялись, приложив руки к сердцам. Фрай начал читать клятву верности Регенту Арни. Мы стояли в почтительном безмолвии, пока гонг не грянул снова. Гости продолжили прерванные разговоры, а Фрай вернулся к нам.

— Замечательные вести для Ваших Милостей, — сообщил он. — Регент примет вас завтра в полдень. А я тем временем подготовил правительственный гостевой дом, где вы можете разместиться.

Я взглянул на Пепа. Он отрицательно покачал головой.

— Мы признательны Регенту за гостеприимство и благодарим вас, — начал я, — и все же предпочли бы временно оставаться на корабле — до тех пор, пока не пройдет адаптация к земному притяжению и составу здешней атмосферы.

— Мы доведем ваше решение до сведения Регента. Вы можете вернуться на корабль.

Дрейк ждал нас у двери с паланкином и восьмью носильщиками. Нас опять провезли по Лунному Бульвару с его неземного вида деревьями и ужасными запахами. Расчет черных клонов у ворот арены салютовал нам, пропуская паланкин и замерев в торжественном приветствии. Уезжая, Дрейк пообещал заехать за нами на следующий день в полдень и сопроводить на прием.

У самой лестницы Пеп бросил взгляд на узкий портал в другой части арены, тот, через который однажды появилась Лора Грейл, и помрачнел. Возле входа валялась перевернутая набок повозка рикши. Озадаченно пожав плечами, Пеп обернулся и начал было подниматься на корабль, как вдруг замер на месте, уставившись себе под ноги: ступени были запачканы кровью.

Из шлюза доносилось чье-то хриплое дыхание. На полу лежал обнаженный чернокожий мужчина. Заслышав нас, он коротко вздохнул и обернулся на звук. Я увидел лицо Кейси с его знакомыми китайскими чертами, только теперь у него на лбу растекалось огромное кровавое пятно.

— Кейси? — оторопело шепнул Пеп. — Это ты, Кейси?

23

Человек со стоном опустился на пол, закрыв глаза, а из черной узенькой ямки на лбу сочилась тонкая струйка крови.

— Кейси! — обратился к нему Пеп, опустившись на колени. — Ты можешь говорить?

Чернокожий мужчина лежал на спине, до нас доносились звуки его редкого слабого дыхания, и он не отвечал.

— Это Кейси, — шепнул Пеп.

— Ты уверен?

— Я по глазам понял — узнал он меня.

Пострадавший лежал неподвижно, пока мы отмывали от крови его лицо и обрабатывали бактерицидным спреем рану. Пеп достал аптечку и наложил ее контакты на жизненно важные точки тела незнакомца. Стрелка зашкалила за красную отметку, и на лице Пепа отразилось недовольство.

— Так мы мало что узнаем.

Мы перевернули человека и не обнаружили на его теле особых повреждений, кроме, разве что, затвердевших мозолей на кистях рук и стопах. Разложив кресло второго пилота, устроили из него импровизированную лежанку и перенесли пострадавшего туда. Он лежал, не подавая признаков жизни, и лишь тихое медленное сопение говорило о том, что мужчина все-таки жив. Мы с Пепом по очереди дежурили у его кровати, но перемен в состоянии гостя все не было.

Я как раз подготавливал к передаче отчет на станцию, когда Пеп увидел, что ворота арены отворились.

В проеме показался целый отряд одетых в форму мужчин и тут же рассредоточился по полю. Они что-то искали. Военные обнаружили опрокинутую повозку и укатили ее куда-то. Затем они поднялись на выкрашенный красным космолет, что размещался на другой посадочной платформе, вышли из него и наконец приблизились к нашему кораблю.

Их командир обратился к нам:

— Ваши Милости, прошу прощения. Мы ищем беглого раба. Это черный клон, он очень опасен и неуправляем. Его след обрывается здесь. Вы не видели ничего подозрительного?

Пеп взглянул на запачканные кровью ступеньки и повернулся ко мне. На миг мы задумались: если обнаружится, что Кейси у нас на борту, нас точно объявят агентами Научников и врагами Регента. И все же я отрицательно покачал головой в ответ.

— Беглого раба отлавливаете? — с деланным удивлением поинтересовался Пеп. — Ну-у, здесь-то его нет.

— Вам бы поостеречься, Ваша Милость. Человек этот представляет опасность для вас и вашей машины. О любых подозрительных личностях докладывайте незамедлительно.

Он дал команду, и, построившись в колонны, солдаты удалились, шагая в ногу. Пеп поежился и отправился проверять пульс Кейси и вновь попробовать сделать для него хоть что-то с помощью аптечки. У нас не было ни навыков оказания первой помощи, ни оборудования, одна только аптечка первой помощи да ранозаживляющий спрей — так что это было единственное, чем мы могли помочь.

Заживляющее средство помогло: кровь перестала сочиться из ранки. Весь остаток дня Кейси лежал, распластавшись на постели, и тяжело дышал. Он не реагировал, когда мы окликали его или предлагали воду. Солнце уже зашло, когда он сел на кровати и обвел кабину взглядом. На лице его отражались вспышки понимания, точно он припоминал, где находится, вперемежку с сильной озабоченностью.

— Где Мона?

— Не знаю, — ответил Пеп, — но мы слышали…

Кейси издал невнятный стон и опустился обратно на постель, где еще долго лежал неподвижно. В ту ночь мы по очереди сидели возле него и сменяли друг друга, чтобы и самим хоть немного поспать. Иногда Кейси чесал рану и сдирал пластырь. Иногда выкрикивал что-то неразборчивое и вскидывал руки и ноги, будто сражался с незримым противником. Я схватил его за руку, и он прижался ко мне всем телом, точно нуждался в человеческом тепле, и его дыхание выровнялось. Он расслабился и в итоге, похоже, заснул.

На следующее утро я очнулся от дремоты рано и увидел, что Кейси стоит у своей кровати. Он покачивался на ногах, а когда наконец обрел равновесие, отправился неверным шагом в ванную комнату. Оттуда раздался звук льющейся воды. Из душа Кейси вышел голым: он исхудал, но под кожей вырисовались неплохие рельефы мускулатуры.

— Вы нашли Мону? — спросил он, пристально глядя на меня.

Его лицо было искажено болью.

Пеп отрицательно покачал головой и спросил, знает ли он что-нибудь о возможном местонахождении Моны.

— Мне ничего не известно, — ответил Кейси хриплым скрипучим голосом. — Мы вышли из космолета на ледниках, какие-то люди начали палить по нам, мы прятались — они преследовали. Меня поймали. Что стало с Моной — не знаю.

— Думаю… Надеюсь, ей удалось спастись, — сказал я. — Тут ходят слухи, что в Америке вместе с повстанцами сражается некая женщина. Она утверждает, будто прилетела с Луны.

— Если это Мона… — Кейси умолк и недобро уставился на белоснежные пики гор далеко за окном. — Только бы добраться до нее.

— Вот именно, «только бы», — покачал я головой. — Она на другой стороне земного шара. Если это вообще она.

— Кейси, — неуверенно начал Пеп, — скажи, а на что это похоже? Ну, когда ты с жуком?

— А, черт. — Кейси поежился и попытался выдавить подобие улыбки. — Как в аду. Давай потом как-нибудь, когда отойду от всего этого. Не сейчас, ладно?

— Ладно, не думай об этом. — Пеп пожал плечами. — Ты много крови потерял. Как самочувствие?

— Что?

Кейси принялся ощупывать шрам на лбу. Вдруг на миг он смерил нас таким взглядом, будто увидел нежеланных гостей.

— Ой, прости, Пеп. — Кейси тряхнул головой, скорчив гримасу. — Я такое пережил… Мороз по коже… Скорей бы забыть. — Он нервно вздохнул. — Все скоро наладится. Голова… — Он нахмурился и прикоснулся к пластырю. — Мне только надо выспаться.

— А завтракать не будешь? Ты в состоянии поесть?

— Завтракать. — Он опять нахмурился. — Я попытаюсь.

Пеп сварил горшочек горького пойла, которое Робо называли чаем, и разогрел три упаковки завтрака, заготовленного для нас все теми же Робо. Кейси неуверенно попробовал кусочек, потом уже с нарастающим аппетитом попросил еще чашку чая.

— Ты можешь сейчас говорить? — опять начал Пеп. — Расскажи, на что это похоже.

— Ну, если тебе так нужно знать…

Кейси сжался в комочек, но скоро взял себя в руки и распрямился с суровым видом.

— Сущий ад! — взорвался он и продолжил уже спокойнее: — Если ты веришь, что ад существует. Голова раскалывалась от боли, которая не отпускала ни на минуту. Но самое ужасное — полная беспомощность. Я все чувствовал, все слышал и видел, все, что происходило перед глазами, но ничего не мог поделать. Не мог сам и пальцем пошевелить. Я даже не мог почесать свой собственный нос. Настоящая пытка. Мне даже думать не удавалось, за исключением тех минут, когда жук меня не использовал. Я боролся, использовал каждую возможность. Старался моргнуть, пошевелить пальцем. Ждал каждого шанса. Прошлой ночью нас погнали мести улицы. Я выходил из аллеи с метлой в руке, когда жук остановил меня, пропуская грузовой фургон. Воспользовавшись секундной задержкой, бездействием, я почувствовал, как под ногами разверзлась бездна, бросил метлу и грянулся оземь, изо всех сил колотя головой о тротуар. Жук боролся за жизнь… Долго боролся.

Кейси затих и уставился на нас, точно вновь узрел неизвестно откуда возникшего перед самым носом неприятеля. Стиснув кулаки, он непонимающим взглядом блуждал по кабине, словно забыл, где находится.

— Простите, ребята. — Он скривил лицо и перевел дух. — Жук пытался убить меня. Ударившись о тротуар, он хлестнул меня своей болью. Мы оба рухнули замертво. Не знаю, как долго я пролежал там. Но лишь только я пришел в себя, оторвал мертвого жука. А там уж…

Он задумчиво коснулся пластыря.

— Следующее, что помню, — зловоние тех чудных деревьев. Грузовой фургон давно скрылся из виду. На улице никого не было. Голова гудела, и мне пришлось прислониться к стене. Как только почувствовал себя лучше, бросился бежать по аллее, прочь от центра. У ремонтной мастерской стояла повозка рикши, ее-то я и использовал как прикрытие, так и добрался сюда. А теперь вот…

Кейси замолчал и стал вглядываться в наши лица беспокойными красными глазами.

— Спрячьте меня. Можно… Можно, я посплю?

Голос его затих, и он опустился на постель, тихо похрапывая.

— Надо его спрятать, — сказал Пеп, — если только получится.

Я взял лопату и спустился по лестнице с корабля, чтобы засыпать песком пятна крови, которой Кейси запачкал все вокруг. Я добавил новую информацию в отчет и обнаружил, что бледный диск Луны уже взбирается на небо позади Солнца. Мне точно во сне представилась наша станция и Земля, что полыхает посреди черного северного неба по ту сторону кратера, ярко освещая купол обсерватории. Меня переполняло страстное желание вновь очутиться там, на станции. Пеп тем временем отправил отчет, и мы уселись ждать ответа.

Все свое детство и юность я был влюблен: наполовину в Таню, наполовину — в Мону. И к своему немалому разочарованию понимал, что они обе отдавали предпочтение Кейси. Ни одна из них не любила Арни, который в то время еще не стал величественным повелителем Земли, но всегда оставался высокомерным грубияном, которого никто не любил, кроме, пожалуй, Дианы, не отвергавшей его притязаний.

Помню, как все собрались, чтобы проститься с нами перед взлетом. Диана пожелала удачи. Таня расцеловала каждого из нас и расплакалась. Интересно, вспоминают ли они о нас теперь? Позволил бы Арни снарядить спасательную экспедицию, если бы мы попросили? Думаю, нет. Поэтому, когда ответа на свое сообщение мы не получили, никто из нас не удивился.

* * *

Кейси забылся сном, и теперь казалось, что он наконец спит спокойно. Мы же тем временем неотрывно следили за происходящим за окном. Зеваки сменяли друг друга на крышах за оградой арены, чтобы поглазеть на нас, но на самой арене было безлюдно. Когда пришло время отправляться на прием, я потряс Кейси за руку.

Все еще сквозь сон он неверно встал на ноги, шатаясь, направился в ванну, залпом выпил кружку чая. Он казался встревоженным и сбитым с толку тем, что мы собираемся его покинуть, но Пепу все же удалось уговорить его спрятаться в нижнем грузовом отсеке. Мы захлопнули дверцы в полу и положили сверху какой-то половик.

Настал полдень. Ворота арены отворились. Обитый серебряной бахромой паланкин на руках восьми рабов появился в проеме. На переднем месте разместились Дрейк и Фрай. Они остановили клонов на некотором расстоянии от корабля и сошли с носилок. Мы спустились им навстречу.

— Не спеши, — подсказал вполголоса Пеп. — Не забывай, кто мы: настоящие посланники Луны.

— Ваши Милости! — воскликнул Фрай и, пожалуй, чересчур уж сердечно потряс наши руки. Дрейк же тем временем застенчиво держался позади. — Регент готов вас принять.

Но сначала он поманил нас чуть в сторону от паланкина, оглядываясь, будто опасался, что носильщики или их жуки подслушают. Тихо и доверительно он обратился к нам:

— Ваши Милости, я вам верю. — Он взглянул на меня прищуренными глазами, так что мне начало казаться, будто он немножко лукавит. — Вы спрашивали, как продвигаются дела в Регентстве. Я бы хотел добавить кое-что от себя.

— Конечно, — заверил Пеп. — Нам нужно знать все.

— Вот-вот случится переворот. — Дрейк притянул нас к себе за руки и перешел на шепот. — Вы должны знать, что Регент Арни уже не тот, каким он был. Вы познакомитесь с его второй женой Феоной Файе. Она такая стерва! — Его лицо исказила гримаса отвращения. — Забудьте, что я это говорил. Но она и вправду такая. Ведет себя недостойно своего положения и порочит имя Регента. Ходят слухи, что она якобы спит со своими черными клонами. Не исключено, что и со своим нынешним фаворитом — Агентом труда Эшем. Жена Регента замышляет посадить этого Эша на трон.

По праву наследником должен стать сын Регента Гарольд. Он сейчас в Америке, возглавляет наши войска. Гарольд слишком далеко, чтобы постоять за себя. Что же касается Эша… — Фрай презрительно скривил губы. — Он занимается продажей управляемых заключенных — скупает их через Теллер. Себе оставляет лучших женщин. Остальных продает или до смерти эксплуатирует на своих личных плантациях.

Фрай сделал паузу и вгляделся в наши лица.

— Ситуация и без того нестабильна, она еще более осложняется вашим появлением. И если вы начнете вмешиваться, все окончится плачевно. И для вас, и для всех нас, если вы понимаете, о чем я.

Пеп сдержанно кивнул, давая понять, что мы поняли, о чем речь.

Фрай пригласил нас занять места, и носильщики бегом помчались с арены мимо фургонов, повозок и рикш, сквозь страшное зловоние грибов с красными шляпками на Лунном Бульваре, который оканчивался фонтаном, бьющим из-под ног возвышающейся в небе статуи Арни Первого.

Широкая лестница из белого мрамора вела к дворцу Регента — монументальной груде черного гранита с белой мраморной колоннадой на переднем плане.

Нас остановил взвод клонов Кейси, и после соответствующего досмотра мы были препровождены по длинному коридору в пустой вестибюль — огромную комнату с голыми деревянными лавками вдоль стен. Потом тянулось напряженное ожидание, и наконец облаченный в расшитый золотом мундир страж кивком пригласил нас с Пепом в святилище Регента. Дрейк и Фрай тоже повставали с мест и хотели последовать за нами, когда охранник, не промолвив ни слова, с непроницаемым каменным лицом, жестом велел им оставаться на местах, где они изо всех сил пытались скрыть неловкость ситуации.

В центре стола на поднятом помосте восседали Регент Арни и его жена. Регент — бесформенная груда рыхлой плоти, облаченной в отороченную золотом тогу из тканого серебра, — тусклым взором уставился на нас. Он нисколько не походил на нашего лунного Арни.

Его жена — Феона Файе, стройная миниатюрная женщина, облаченная в пурпурную робу, наверно, когда-то была красива, несмотря на нос, сильно смахивающий на ястребиный клюв. Но теперь ее миловидность рассмотреть было затруднительно: вокруг глаз светилась нарисованная золотом маска, а завитки черных волос покрывал густой слой глазури.

Стол был практически пуст, если не считать небольшой рюмочки с какой-то черной жидкостью, что стояла напротив Регента. Он протянул к ней дрожащую руку, но тут же неуклюже одернул, подчиняясь неодобрительному взгляду жены. Один на один с этой парой мы долго стояли в тишине покоев в ожидании — под его пустым взглядом и ее хищным взором.

— Кто вы такие?

Жена Регента неожиданно зашевелилась и устремила крашенный серебром ноготь сперва на Пепа, а потом на меня. Ее резкий, точно брошенный кинжал, голос отразился от высоких голых стен.

Мы назвали свои имена.

— Где вы рождены?

— На станции Тихо, — ответил Пеп, — на Луне.

— Чем вы это можете доказать?

Я вспомнил о старых монетах, что вручила нам перед отлетом Диана, но решил, что при теперешнем положении дел они будут неуместны.

— Вы можете посмотреть на наш космический корабль, что стоит на посадочной площадке, — предложил Пеп. — Ваши подчиненные видели, как мы приземлились.

— Если это правда, — она помедлила с минуту, искоса устремив на нас подведенные золотом глаза, — то вы привезли сообщение?

Пеп растерянно взглянул на меня и, хорошенько подумав, ответил:

— Оно состоит в том, что станция Тихо по сей день существует и миссия станции осталась неизменной: сохранить человечество на Земле.

Ее внимательный взгляд скользнул ко мне и вернулся к Пепу.

— Вы не несете никакого предупреждения о надвигающейся угрозе с неба? И нет никакого демонического камня, о котором галдят Научники, что якобы падает на нас с неба, чтобы всех поубивать?

— По крайней мере мне об этом неизвестно. — Пеп покачал головой. — Наш компьютер ведет наблюдение за небом. Он следит за разными космическими телами и ни о чем, что бы двигалось по орбите столкновения, не докладывал.

Супруга Регента пожала плечами, не выразив своим видом ни удивления, ни облегчения.

— Так зачем же вы прилетели?

— Мы прилетели, чтобы выяснить, какого прогресса достигла колония с момента основания, найти двух своих людей, спустившихся незадолго до нас, и предложить помощь на случай, если вы захотите достигнуть большего прогресса.

— Какого рода помощь?

— Ну, скажем, информация.

Пеп выжидающе помолчал. Я не заметил каких-либо перемен в волчьей напряженности Феоны Файе и тупом безразличии Регента. Пеп попытался снова:

— Мы можем привезти вам ремесла и технологии, которые вы, по всей видимости, утратили и, возродив их, могли бы применить с пользой для себя. Может, электричество.

— Электричество? — Регент растерянно заморгал. — А что такое электричество?

— Полезная энергия. Она дарит свет. Она даст вам власть.

Голова Регента мало-помалу склонялась на грудь. Жена подтолкнула его локтем. Регент громко испустил газы и воззрился на меня.

— Здесь у вас идут проливные дожди в период муссонов. — Пеп вновь обратился к Феоне. — В горах лежит снег, из космоса видны огромные реки и потрясающие воображение водопады. Мы могли бы научить вас строить гидроэлектростанции…

— Как вы сказали? Гидра…

— Гидроэлектростанции, — поспешил объяснить Пеп. — У вас будет энергия, чтобы создать сильную цивилизацию. — Пеп повысил голос, пытаясь пробиться сквозь золотую маску: — Электричество сильнее пара. Ваши технологии остановились в развитии. Вам самим придется обучать инженеров и создавать инфраструктуру, мы только принесем вам науку, которой у вас, похоже, нет.

— Лжецы! — Регент направил на нас трясущийся палец. — Научники! Заговорщики!

— Вы не правы, сэр. — Пеп улыбнулся. — Давайте попробуем. Мы докажем, кто мы, и поможем вам изменить мир к лучшему. Электроэнергия способна сделать в тысячу раз больше, чем ваши управляемые рабы. Вы избавитесь от этих чудовищных жуков…

— Измена! — завопила Феона в ухо Регенту. Ее позолоченное лицо превратилось в маску ненависти. — Это Научники!

С мрачной ухмылкой Регент посмотрел на нее, схватил рюмку и опрокинул черную жидкость в горло. Грянули гонги сигнализации. Тяжелая деревянная стена рухнула прямо у наших ног, и мы внезапно оказались окруженными черными клонами, размахивающими дубинками и мачете.

24

С полдюжины черных клонов во главе с белым слепым предводителем взяли нас в плотное кольцо. У командира на месте одного глаза зияла морщинистая впадина, а другой прикрывала черная перевязь. На нас он смотрел сквозь черные бусинки-глазки жука, прилепившегося ко лбу. То ли командир, то ли жук выпроводил нас из зала, отдавая резкие отрывистые команды:

— Вперед! Быстро! Направо! Налево! Стоять!

Так он повел нас в обратную сторону по Лунному Бульвару до самого Агентства юстиции — скромного здания из красного кирпича, запрятанного в каком-то переулке в двух кварталах от главной улицы. Заведя нас в здание, он удалился, заперев за собой дверь. Мы оказались в длинной голой камере с каменной скамьей вдоль одной из стен и узкой зловонной канавой в дальнем углу.

Тонкий лучик света пробивался сквозь мрак камеры из окна в самом верху, освещая маленького человечка в грязном сером балахоне, который свернулся калачиком на краю лавки и горько всхлипывал. Железная дверь с лязгом захлопнулась за нами. Я чувствовал, что попал в ловушку, и, не до конца в это поверив, был оглушен свалившимся на нас несчастьем и мог лишь безмолвно созерцать Пепа.

— Жаль, что мы вообще здесь приземлились, — глухо проговорил он. Рыдающий человечек не обращал на нас никакого внимания. — Зря оставили Кейси одного на корабле, что с ним теперь будет — одному Богу известно. — Пеп погрузился в беспросветное отчаяние и какое-то время молчал. — Если это — лучшее, что мы способны создать, — вдруг пробормотал он, — то пусть бы Дефорт оставил Землю в покое.

Мне хотелось взбодрить Пепа хоть чем-нибудь, но никаких теплых слов в голову не приходило. Наконец Пеп каким-то образом сам собрался с духом, подсел к нашему собрату по несчастью и стал вытягивать из него историю его злоключений.

Перемежая свой рассказ всхлипываниями, человечек поведал, что застал жену в постели со своим же лучшим другом. Вне себя от горя и ярости он схватил лампу и ударил друга по голове. Жена завопила и бросились на него с кулаками. Он ударил снова. Друг замертво свалился на пол. А жена со сломанной рукой прямо нагишом бросилась на улицу и позвала Законников.

— Что теперь с вами будет?

— Мне все равно, — человечек потер заплаканные глаза, — пусть посадят мне жука, если им так хочется. Лучше бы я умер вместе с Карло!

Так и не найдя в нем поддержки, Пеп пытался прозондировать других узников, которые поступали в течение дня.

Один из них, суетливый невысокий человек в запачканной белой тоге, горел нетерпением рассказать, что же стряслось с ним. Честный предприниматель, он торговал тропическими фруктами с лотка на Улице Регента. Его арестовали и предъявили обвинение в том, что он ограбил мастера серебряных дел, хотя на самом деле он оказался лишь невинным зевакой, попавшимся на пути настоящего вора.

— Сегодня рано утром я как обычно шел к своему лотку. Вдруг мимо меня пронесся вор, а за ним — жирный Законник со свистком. Убегающий схватил мою шляпу и бросил пригоршню ворованного серебра к моим ногам. Я побежал за ним, чтобы забрать шляпу. Негодяй остановился и, указывая на разбросанное серебро, поклялся, что видел, как я разбил кирпичом витрину магазина. Законник обсмеял меня, когда я стал рассказывать ему, как все было на самом деле, и отпустил парня с полными карманами награбленного.

Всхлипывающий подсел к Пепу и с сардонической усмешкой сообщил:

— Можете поверить ему, если вам хочется. А я скажу — за него жук разговаривает. Жуки делают людей дураками еще до того, как врастут в мозг. Все равно ложь его не спасет. Судья не послушает, а жуку наплевать.

Он отер рукой распухшие веки и погрузился в горестное молчание.

— Как часто сажают жуков? — Пеп обратился к человеку в грязной тоге. — Кто-нибудь попадает вместо этого в тюрьму?

— В тюрьму? Это еще что такое?

Человек уставился на нас так, словно мы — какие-то небывалые животные. Пеп попытался объяснить, что же такое тюрьма.

— Если такие места когда и существовали, то теперь они не нужны. Все делают жуки.

Когда дверь с лязгом растворилась снова, вошел следующий гость — какой-то пьяница в заляпанной кровью тоге и обмотанной тряпкой головой. Он неверным шагом пробрался в дальний угол, его громко стошнило в канаву, а потом страдалец повалился спиной на лавку и остался лежать там, испуская тяжелый запах крепкого алкоголя и громко посапывая.

Последний вошедший был одет получше: вокруг головы золотая лента и отороченный золотом наряд, сшитый из какой-то ткани, напоминающей шелк. Этот смуглый человек с густыми черными усами уселся в сторонке с видом оскорбленного достоинства и игнорировал первые попытки Пепа заговорить с ним. Когда же Пеп проявил недюжинную настойчивость, тот взорвался неожиданной тирадой.

— И это называется храмом правосудия! Но ведь меня-то подставили! И кто! Собственный партнер. Мы — строительная компания «Ройс и Райан», старая добрая фирма, лояльная Регенту. Наши дома стоят повсюду в городе. Мы участвовали в торгах на строительство Азиатской башни, когда мой партнер умер, и место его занял сын, Майк Райан — самонадеянный сосунок, только что из колледжа. Голова забита всякой чушью о гражданских правах. Мы всегда использовали контрактную рабочую силу: черных клонов — на тяжелые работы, управляемых заключенных — для работ посложнее, со сталью и декоративной кладкой. Естественно, нам приходилось сталкиваться с союзами свободных каменщиков, когда мы покупали у брокеров их бывших членов, тех, кого привили за забастовки и бунты. Мальчишка решил, что надо нанимать свободных и платить им в два раза больше. Я сказал ему, что тогда мы разоримся, но этот пустоголовый и слушать ничего не хотел.

И что хуже, он задумал от меня избавиться. Обвинил в своих собственных преступлениях. Состряпал доказательства, будто я участвую в некоем крупном заговоре с целью освободить заключенных: поубивать их жучков соком какого-то ядовитого растения, вывезенного контрабандой из Африки. И еще будто я содержу какую-то подземную железную дорогу, чтобы переправить осужденных на свободу в Америку. Чудовищный заговор, придуманный с целью отделаться от меня и завладеть компанией, — человек в белой тоге обреченно вздохнул. — Эти идиоты из Агентства юстиции наведались в нашу контору, конфисковали отчетность, а меня арестовали. Посмотрите, что со мной стало! Заключенный, приговоренный остаток дней потеть с жуком в голове.

Слезливый вновь приподнялся.

— Но на это ведь можно взглянуть и по-другому. — Он злобно оскалился. — Может, как раз ты-то и вор. И просто встал на место своей жертвы. Так что ты сам себя подставил.

Так они и сидели, уставившись друг на друга и не находя, что сказать. Тонкий лучик света уже сместился, потускнел и окрасился багрянцем. Стражи принесли кувшин воды, один на всех, но никакой пищи. Зловонную канаву использовали в качестве отхожего места, когда приходилось справлять нужду. Пьяный свалился под лавку и вовсю храпел на полу.

Пеп ходил из угла в угол, меряя шагами узкий пол. Затем подошел ко мне и шепнул:

— Думай, Данк, думай. Иначе нам крышка.

Я попытался, но ничего из этого не вышло.

В камере становилось все темнее. Пеп все ходил, пока не стало совершенно темно. У меня тело затекло от сидения на холодном камне, да и сам я окоченел и не видел никаких проблесков надежды. В темной камере все смолкло, кроме покашливаний, похрапываний, да еще печальный причитал, что жену любил и не хотел убивать Карло. Наконец я заснул. Мне снилось, что мы снова на корабле, направляемся на Луну.

Проснулся я от скрипа железных петель. Всем присвоили номера по какой-то непонятной мне системе. Пришли стражники и стали зачитывать вслух цифры с какой-то таблички и вызывать заключенных по одному. Пьяный лежал и храпел, пока заплаканный человечек не потряс его за плечо. Пьяный попытался снова облегчиться в канаву и, пошатываясь, вышел вслед за охранником. Мы с Пепом напряженно ждали своей очереди. Наконец нас повели по мрачному коридору в комнату, где я на миг ослеп от солнечного света.

Широкое окно выходило на огороженный стенами внутренний садик с роскошными растениями, у которых были толстые пурпурные листья, напоминающие кактусы, и огромные пунцовые воронкообразные бутоны. Солнце освещало широкий стол, сделанный из какого-то твердого угольно-черного дерева, наполированный так, что свет в нем отражался, как в зеркале. В воздухе витал необычный пряный аромат золотистых крошечных цветков какого-то похожего на мох растения, заполнявшего собой прозрачный хрустальный сосуд.

— Джентльмены!

Элен Теллер, брокер по наездникам, радушно приветствовала нас, улыбаясь с другого конца стола. Облаченная в еще более яркий и откровенный наряд, чем тога, в которой мы ее видели на обеде, она казалась юной и свежей, почти столь же привлекательной, какой я запомнил Мону или Таню на Луне. Она поднялась. Я подумал было на миг, что Элен собирается обойти стол и пожать нам руки, но она лишь деловым жестом пригласила нас занимать места напротив.

— Прошу садиться.

Мы уселись и стали ждать.

Она вернулась на свое место и посмотрела на нас задумчиво. Мне было холодно. Я устал и перепачкался, чувствовал себя, точно меня избивали всю ночь, оттого, что пытался спать на холодном твердом камне. Желудок сводило от голода. Элен покачала головой, глядя на меня, будто выражала сочувствие за пережитые мной неудобства, и обратилась к Пепу:

— Так вы называете себя посланниками с Луны?

— Мы прибыли со станции Тихо, — ответил он. — Мы здесь только для того, чтобы посмотреть и передать свои наблюдения на станцию. Мы не уполномочены ни во что вмешиваться. — Пеп в отчаянии подался к ней. — Мы хотим только одного: вернуться на космолет и убраться на Луну.

— Извините. — Мне показалось, что на ее лице промелькнуло сочувствие, но улыбки не последовало. — Регент не допускает апелляций. Теперь наша проблема — ваше будущее здесь. Распределить всех ваших соседей по камере оказалось делом нехитрым, а вот с вами… — Она замолчала и задумчиво свела брови. — У вас есть какие-нибудь навыки, которые мы могли бы использовать?

На миг ко мне вернулась надежда, и я кивнул в сторону Пепа:

— Пеп — космический пилот.

Элен Теллер перевела взгляд на Пепа.

— Это может вам и не понадобиться, — пожал он плечами и спешно продолжил: — Я знаю кое-что получше: мы поделимся с вами знаниями. На станции есть библиотека и музей, которые битком набиты произведениями искусства, историческими документами и научными сведениями прежних землян, — все сокровища старого мира. Они преобразуют ваш собственный мир.

Элен отрицательно покачала головой.

— Мы встречались с Регентом, — отчаянно затараторил Пеп. — Может, он и не хочет никаких серьезных нововведений, но мы-то здесь вовсе не для того, чтобы ставить под угрозу чью-то власть. Просто немного технологических секретов, которые вы могли бы применять с пользой для себя.

— Возможно, вы кому-то пригодитесь. — Она поглядела в открытую дверь и задумчиво кивнула. — Я проясню этот вопрос.

Элен внимательно посмотрела на нас и неожиданно спросила:

— Вы ели?

— Давно.

Она хлопнула в ладоши. Черный клон Кейси появился с огромным подносом, на котором стояли стаканы, кувшин со льдом и блюдо с небольшими бисквитами, наполняющими воздух таким ароматом, что у меня потекли слюнки. Мы жадно смотрели, как клон молча насыпает лед в бокалы и наполняет их бледно-розовой жидкостью.

— Лед с самых гор. — Широко улыбаясь, Элен расслабленно приняла от клона бокал. — Очередной писк моды. Агент торговли совсем недавно открыл новую дорогу через горы до самых ледников. Теперь клоны-бегуны доставляют лед еще до того, как он успеет растаять.

Сам напиток — сок какого-то плода из Америки, поведала она. И она сама привезла саженцы, когда была там, и разбила собственную плантацию.

Как голоден я ни был, пикантный сладкий сок пришелся мне по вкусу. Мы осушили бокалы, и клон поднес бисквиты. Элен с видимым удивлением смотрела, как мы на них набросились, пока наконец клон с подносом не удалился.

Не обращая внимания на рассыпающегося в благодарностях Пепа, она взяла в руки табличку, нахмурилась и покачала головой.

— Регент не видит пользы в этом вашем электричестве, чем бы оно там ни было. Как и в остальных ваших волшебствах с Луны.

Стирая с таблички какую-то надпись, она пристально взглянула на Пепа:

— Вы можете выполнять какую-нибудь полезную работу, которая могла бы заинтересовать покупателя?

— Неужели вы думаете, что мы солгали? — отчаянно взывал к ней Пеп. — Вы-то сами верите, что мы действительно с Луны?

— Как знать, — пожала плечами брокер. — Я видела вашу летающую машину. Все могло бы обернуться иначе, если бы я знала о вас чуть больше. Расскажите мне о своем городе на Луне. Как там можно жить без воздуха?

Она слушала с явным интересом, пока Пеп изо всех сил расписывал станцию.

— Пойдемте к нашей машине, — сказал он, — мы отвезем вас туда.

На ее лице на миг вспыхнула искорка интереса. И Пеп продолжил:

— Мы можем заморозить образец вашей ткани, если только пожелаете. И тогда создадут вашего клона, вы сможете жить в мирах будущего. Обретете нечто вроде бессмертия.

— Клонировать меня? — Наша судья оскорбилась. — Я достаточно насмотрелась на клонов. Теперь у меня одна проблема: куда вас пристроить.

— Вы говорите о жуке? — Пеп подался вперед и продолжил хриплым от отчаяния голосом: — Собираетесь просверлить нам черепа? Посадить тех ужасных маленьких чудовищ? Хотите, чтобы они мучили нас до конца наших дней?

— Ничего приятного я вам не предложу, — философски заключила она. — Так уж устроена жизнь. К тому же вы сами только что признались, что вы всего-навсего клоны, наделенные своим собственным особым бессмертием. И что бы ни случилось в одной жизни, вы будете с надеждой ожидать другую.

— Клоны — тоже люди. — Пеп умоляюще устремил к ней руки. — И клоны могут за себя постоять.

Брокер по жукам отметила что-то на табличке и позвонила в колокольчик, вызывая охрану.

— Мисс Теллер. Я вас прошу, — в отчаянии закричал Пеп. — Вы похожи на человека. Неужели в вас не осталось ничего человеческого?

Она напряглась и вспыхнула от злости, но потом медленно опустилась в свое кресло. Страж появился в дверном проеме, взглянул на нее и снова исчез. Теллер долго сидела, глядя сквозь нас, словно в пустоту. Наконец она заговорила тихим, едва слышным голосом, будто разговаривала сама с собой:

— Человеческого… — Губы ее дрогнули. — Помню, у меня был друг. Человек, который был мне небезразличен. Его осудили по простой политической ошибке. Я подала апелляцию, но у него нашлись враги. Однажды я увидела, как он тащит по улице фургончик. Я окликнула его. Он не мог ни повернуться, ни ответить мне, только его жук посмотрел на меня. Я знаю, мой друг слышал. И знаю, что он тогда чувствовал.

Она побледнела, хлопнула рукой по сияющему столу и упала на него, будто готовая разрыдаться. Однако через какое-то мгновение Элен уже стояла на ногах.

— Это было тогда. — Слова ее прозвучали жестко и отрывисто. — А теперь — это теперь. Мне не чуждо ничто человеческое. Но вас это не касается.

Она позвонила снова и вызвала охрану.

25

Металлическая дверь нашей камеры с лязгом затворилась, и мы остались одни в удушающем зловонии сточной ямы. Я ходил из угла в угол по узкому полу. Несчастный Пеп скрючился на жесткой каменной скамье.

— Que cabron! [11] — Он вскочил на ноги. — Проклятый Регент! Чертовы жуки! Будь проклята вся эта вонючая система! Они найдут Кейси и прилепят ему жука. — Пеп стискивал кулаки, разжимал и сжимал их снова. — Пусть возьмет космолет и летит искать Мону! — В отчаянии Пеп вновь повалился на скамью. — Здесь он нам ничем уже не поможет.

Тонкий солнечный луч покраснел и полез вверх по стене. Я все еще истязал себя вопросом, какого же покупателя подберет для нас Элен Теллер, когда снаружи послышались тяжелые шаги.

Дверь со скрипом отворилась, и два стража в синей форме, с непроницаемыми лицами, приказали нам выйти из камеры.

Крепко сбитые белые мужчины без жуков. Я увидел, как Пеп напрягся, готовясь к нападению, но на поясах стражников было пристегнуто оружие, и держались они на безопасном расстоянии. Нас повели по длинному коридору в задней части здания, отворили тяжелую дверь и выпустили в узкий внутренний дворик, где наготове стояли две пустые повозки рикш.

Дав нам знак молчать, стражи поманили нас в повозки. Стянув форму, они прикрепили на лоб черных жуков, схватили рукоятки носилок и потрусили с нами через лабиринт аллей на Лунный Бульвар. Пеп усмехнулся и поднял два пальца в жесте ликования. Я опустился на подушки, радуясь свежему воздуху и солнечному свету, но не смея надеяться на что-то лучшее.

Внезапно завыли сирены. Пушечная канонада отразилась эхом от окружающих зданий. Наши спасители ни разу не оглянулись. Флегматичные и безмолвные, как настоящие рабы жуков, они прокладывали себе путь между рикшами, велосипедами и еле плетущимися фургонами обратно к арене.

Охранники у ворот взглянули на кусок пластины, которую предъявил один из носильщиков, и махнули в сторону космолета. Мы спрыгнули с носилок. Вспотевшие мужчины скрылись еще до того, как мы успели их поблагодарить.

— Все ладно? — услышал я голос радостно улыбающейся нам Лоры Грейл с самого верха лестницы. Облаченная в белый с зеленой оторочкой наряд, к которому так шла зеленая лента в ее волосах, Лора была прекрасна. — Поехали!

Мы взбежали по ступеням.

— Кто эти люди?

Пеп указал в сторону удаляющихся рикш.

— Друзья. — Лора жестом пригласила нас в космолет. — Можете называть их героями освобождения.

— Порядок! — прокричал Кейси из пилотского кресла.

— Adios, жуки!

Двигатели кашлянули и взревели. Стоя возле окна, я наблюдал, как клубы дыма с ревом застили окружающие стены. Корабль вздрогнул и взмыл в воздух. Сначала медленно, потом быстрее и быстрее, пока арена и красные черепичные крыши не остались далеко внизу. Когда Кейси поднял взгляд от приборов, я увидел, что он уже почти снова стал нашим прежним Кейси со станции. Блестящая заплатка ранозаживляющего пластыря блестела поверх темной ранки на лбу, где сидел раньше жук, но кровь уже перестала сочиться.

— Куда летим? — вполголоса спросил Пеп. — Обратно на Луну?

— В Америку, — ответил Кейси, — туда, где я в прошлый раз нашел Мону.

Он помедлил, прежде чем произнести ее имя. Я заметил слезинки, блеснувшие в уголках его глаз, и мне показалось, будто я немножко понимаю, что он почувствовал.

Век за веком мы рождались, умирали, рождались снова. Благодаря роботам и трехмерным родителям приобретали ощущение собственного бессмертия, оставаясь при том очень даже смертными. Нас клонировали и воспитывали теми же самыми личностями, какими мы были прежде. Хотя мы никогда и не были абсолютно идентичны, все-таки прошлые жизни оставили очень яркий след в моей памяти.

Мы проспали четыре столетия со времени нашего бегства от черных вампиров, обитающих в красных колючих джунглях Африки, и все же наш прошлый полет казался таким же реальным, как если бы все произошло только вчера.

Мы двигались по курсу, описывая окружность вокруг Земли на север, к ледникам, затем обратно — на юг, вдоль границы Североамериканской ледовой шапки, до тех пор, пока плоская коричневая тундра не уступила место экзотической синевато-зеленой растительности. Наконец мы стали снижаться над странным образом меняющимся лесом в том месте, где когда-то располагался Чихуахуа.

Я читал старые записи и слушал рассказы голографических родителей так часто, что волнующее пение леса и крылатое существо, которое Кейси назвал Моной, превратились в мои собственные воспоминания. Я помнил о молодом деревце по имени Леонардо, которое Кейси любил, точно собственное дитя. Я спросил Кейси, уж не собирается ли он отправиться на поиски того деревца Лео.

— Прошло столько времени. — Кейси с сомнение пожал плечами, и все же прежние чувства засветились на его смуглом азиатском лице. — Не знаю, как насчет дерева, но вот Лора считает, что моя настоящая Мона, вполне возможно, сейчас там, сражается под знаменами повстанцев, чтобы положить конец засилью наездников. И если удастся, мы найдем ее.

Он вернулся к приборам и принялся рассчитывать дальнейший маршрут. Мы взлетели с другой точки и теперь описывали еще один большой виток вокруг планеты, удаляясь к северу от уменьшенного ныне Средиземноморья. Мы летели уже высоко. Я заметил очертания Североазиатского ледника. Лора заварила чай и разогрела пачки тыквенных вафель, которые обнаружила в продовольственном отсеке. Пеп попросил ее рассказать о тех друзьях, которые освободили нас.

— Мы узнали, что вам назначена встреча с Регентом, — она иронично улыбнулась, — и мой редактор захотел заполучить еще одну историю о вас, если, конечно, ее пропустит цензура. Я не хотела видеть вас с жуками на лицах и проскользнула на арену, чтобы получше рассмотреть машину, в которой вы прилетели. Кейси впустил меня. Мы поговорили. И вот…

Она помедлила, всматриваясь в небо за окном, темно-бордовое, контрастирующее с белым сиянием ледника и облаками далеко внизу.

— Раньше я и сказать бы такого не посмела, — продолжила она, — но теперь я с теми, кого зовут Научниками. А еще лунатиками и предателями Регента — так называют людей, которых отлавливают и затем вживляют им жуков. А мы называем себя борцами за освобождение. Я расскажу, как все начиналось, если хотите. Первым поселенцам пришлось несладко. Они приземлились в долине. Милое местечко. Плодородная земля, много воды, защищена со всех сторон стеной гор. Но слишком близко к леднику, по крайней мере как он располагался тогда.

Первая же зима выдалась суровой. Неожиданно сошли оползни, похоронили под собой первоначальное поселение и чуть не изничтожили всех людей. Те, кто выжил, построили лабораторию и заново стали клонировать людей. Долина так и оставалась центром местного правительства по мере расширения колонии, но коммуникации оставляли желать лучшего. Поначалу поколение, что начало заселяться на южных территориях, оставалось независимым. Те, что заняли побережье, строили корабли и начинали выходить в море, открывать новые земли. Все обещало поселенцам безоблачное будущее, пока они не достигли берегов Африки и не повстречали черных наездников.

И тогда наступило процветание иного порядка. Один из потомков Арни Линдера спасся из Африки с живым жуком на голове. Изучив наездников, поселенцы в итоге стали инкубировать яйца и имплантировать их людям. Альфред Линдер использовал труд этих людей на некой плантации в Шри-Ланке. Его сын Роско построил целый флот кораблей и понял в итоге, что торговать с хозяевами гораздо выгоднее, чем воевать.

Перепуганное колониальное правительство отменило рабство, но Роско оставался вне досягаемости. Он сменил имя на Арни, объявил себя Арни Первым, Регентом Луны и законным Правителем Земли. Целые армии его клонов пленили долину. Несколько колонистов держались на границах. Большинство же мигрировали в Америку и основали там свободную страну. Преемник Арни засылал экспедиции, чтобы превратить ее в территорию рабства — типичная политика Регентства.

С ироничной усмешкой она пожала плечами.

— Теперь черным наездникам нужны Регенты, а Регенты, в свою очередь, не могут обходиться без черных наездников. Их чужеродная биология нуждается в минералах, чтобы осуществлять свой обмен веществ, а минералы эти в Африке найти трудно. Красные колючие джунгли продолжают распространяться. Наездники прячутся в них и выслеживают на своих хищных тварях людей, хватая тех, кто пытается поджечь бурую растительность или вырубить ее. Но уничтожить Регентов наездники не могут себе позволить.

Что же касается Американской войны, так это — чистой воды политика. Борьба за то, чтобы распространить рабство наездников еще на один континент. — Лора безнадежно пожала плечами. — Они выигрывают эту войну.

— Но ведь Мона там. — Кейси оторвал взгляд от приборов, голос его стал резким. — Мы должны найти ее.

— Если это в наших силах. — Казалось, Лора сомневается. — Континент не маленький.

Я попросил Лору рассказать, что ей еще известно.

— Немногое. Какой-то альпинист видел, как приземляется корабль, и решил, что аппарат, вполне вероятно, прибыл с Луны, о чем и поспешил доложить. Сообщение это немало всполошило Регента. На визитеров объявили охоту. Кейси, естественно, приняли за беглого раба. Научники отыскали Мону и переправили ее на подземной дороге в Америку.

— Да, значит, она там, — с надеждой в голосе кивнул Кейси, — вместе с повстанцами.

— По крайней мере была там, — пожала плечами Лора. — Новости из Америки идут долго. Наш корреспондент из Свободного Города куда-то исчез: последние его репортажи задерживались цензурой целыми месяцами. Мои друзья с готовностью рисковали жизнями, чтобы доставить вас на корабль. Но помочь чем-то большим мы вряд ли сможем.

— Мы найдем ее. — Кейси склонился над рычагами. — Иначе нельзя.

* * *

Ледники остались позади. Из серой дымки возвышались бурые горы, а коричневая пустыня сменилась непривычным голубовато-зеленым ковром. Я заметил, как Кейси нахмуренно склонился над своими картами — копиями тех, что мы отправили на Луну перед тем, как умереть здесь в прошлый раз.

— Лес… — донеслось до меня его бормотание. — Не могу отыскать лес.

Я вспомнил о поющих деревьях, принесенных откуда-то из глубин вселенной, и о воздушных шарах, которые они выращивали, чтобы переносить семена. Пришло на память то златокрылое семечко, которое Кейси назвал Моной, и молодое деревце, что выросло после смерти златокрылки из ее останков.

Кейси изучал карты и рассматривал раскинувшуюся впереди поверхность планеты.

— Леса пропали, — пробормотал он опять. — Не вижу того леса, где мы приземлялись, помнишь?

Я стал искать лес. Внизу все казалось плоским, коричневым, вымершим. Мне показалось было, что я вижу мазки цвета далеко на горизонте и сияние снега на горной вершине еще дальше. Но и только.

— Видишь вон те линии? — указал Кейси куда-то в сторону, где я ничего не разглядел. — Похоже на железные дороги. Уходят на юг. По всей видимости, к морским портам.

— Вижу, но смутно. И все же по расположению рек и рельефу земной коры мы определим, где лучше садиться.

Наконец корабль опустился в облаке ревущего пара. Когда дымка рассеялась, нашим глазам предстал унылый пейзаж: там, где раньше росли деревья, посреди темного пепла теперь стояли огромные обугленные пни, закопченные дочерна. Молчаливо и понуро Кейси открыл дверь и развернул посадочную лестницу. Мы спустились вслед за ним навстречу ярко пылающему солнцу и едкому запаху гари.

Неподалеку поблескивали стальные рельсы. Кейси указал рукой к северу от выжженной дотла пустоши туда, где вился столбик белого дыма. Мы молча ждали, глядя, как мимо нас с грохотом проносится локомотив во главе состава. Я заметил цепочку запачканных сажей клонов, которые передавали друг другу блоки дров из прицепа-тендера в топку. Из кабины высунулся машинист, уставился на нас и тут же подал сигнал гудком такой силы, что я вздрогнул.

Позади тянулись длинные грузовые платформы, загруженные огромными бревнами. Мы так и стояли там вместе с Кейси в горячем, влажном облаке чадящего паровоза, глядя, как мимо с грохотом проносится последняя платформа. А затем, не обмолвившись друг с другом ни словом, перешли пути. Мы, запинаясь, брели вслед за Кейси по берегу узкой речушки. Наконец он остановился и уставился на какой-то необъятный пень.

— Это был Лео.

Лицо Кейси исказилось от боли, морщины прорезались под блестящей пленкой пластыря на лбу.

Он хрипло процедил:

— Наш сын.

Пеп коснулся его плеча. Вспышка мгновенной ярости исказила лицо Кейси, будто он решил, что мы собираемся над ним смеяться.

— Прости, — прошептал Пеп, — мне правда очень жаль.

Уже безо всякой злобы Кейси повернулся к пню.

— Я должен был прийти сюда и сам все узнать, — пробормотал он.

Кейси еще долго стоял и смотрел на обугленные останки и, наконец, пожав плечами, обратился к нам:

— Не то чтобы это было очень важно теперь. — Он покачал головой, и я заметил слезы в его глазах. — Когда вы узнаете, что я собираюсь вам рассказать, то сами поймете, что это вообще не имеет никакого значения.

26

Кейси еще долго молча стоял, сгорбившись над почерневшим пнем. От дыма и пыли безоблачное небо окрасилось медью, а окружающую нас выжженную пустошь немилосердно жгло красное раскаленное Солнце. В неподвижном воздухе повис едкий привкус гари. Где-то далеко пыльный дьявол вздымал в небо небольшую черную спираль. Единственным звуком в этой тишине оставалось лишь журчание небольшой речушки над каменистым выступом позади нас.

— Пойдем. — Пеп взял Кейси под руку. — Пора нам.

— Идите, — огрызнулся Кейси. — Я хочу остаться здесь.

Мы перебрались через рельсы и поднялись на борт космолета. Когда я взглянул с посадочной площадки, Кейси все еще сидел перед пнем на коленях — наверно, молился. Лора ждала нас на борту. Она приготовила свежего чаю, и мы потягивали его в ожидании Кейси.

— И что теперь? — спросил я.

Пеп пожал плечами:

— Quien sabe? [12]

— Наш корреспондент сообщал, что лунная леди повела повстанцев в этот район, — сказала Лора. — Но это было несколько месяцев назад.

Наконец пришел, тяжело шаркая ногами, Кейси. Он остановился на платформе и еще раз оглянулся на свое сгоревшее прошлое. И лишь потом зашел внутрь. Глаза его были сухи, и сам он, казалось, взял себя в руки. Кейси уселся и принял предложенную ему чашечку чая.

— Простите за резкость, — промолвил он. — Сложно сказать, насколько меня это все потрясло. Всю жизнь я помнил историю о Лео, но никогда в нее особенно не верил. Только теперь вот, — он кивком указал на зияющую за окном пустошь, — когда узнал тот ручеек в расщелине и увидел водопадик там, где раньше стояло дерево. — Он усмехнулся и отхлебнул чая. — Это было уже слишком, но теперь я в порядке.

— Готов искать Мону? — спросил Пеп. — С чего начнем?

— Не знаю. Пока никаких зацепок, — пожал плечами Кейси. — Ничего определенного. Поговаривают, будто спасшиеся беглецы прячутся где-то в лесу, который все еще цел, чуть западнее отсюда. Остается только надеяться, что Мона видела корабль. Если она все еще там. И если у нее хватит времени сюда добраться.

— Времени? — Пеп повысил голос. — Ты что-то не договариваешь?

— Да, и мне, поверьте, очень не хочется вам все это рассказывать.

Кейси осушил кружку, поставил ее на стол и, чуть помедлив, продолжил:

— Вы и сами знаете, что станция Тихо построена для наблюдения за приближающимися объектами, которые движутся по вероятной траектории столкновения с Землей. Компьютер запрограммирован так, чтобы выполнять эту функцию, даже когда мы спим.

Пеп резко перебил:

— Он заметил что-то?

— Лет сорок назад, — невесело кивнул Кейси. — Поэтому нас и создали, а так компьютер дал бы колонии еще с тысчонку лет на развитие и уж потом бы послал нас посмотреть.

— Почему нам ничего не сказали?

Кейси пожал плечами:

— Компьютер сам себе голова.

— Так что к нам летит-то?

— По всей видимости, какой-то дрейфующий осколок из Пояса Купера, за Нептуном. — Кейси нахмурился, тщательно подыскивая нужные слова. — Предполагаемый диаметр — около тридцати миль. Достаточно, чтобы опустошить планету подчистую. Сначала точно не было известно, произойдет ли столкновение. Нас разбудили только для того, чтобы мы были наготове в случае чего.

Лицо Кейси сделалось серьезным.

— Теперь известно, что это случится наверняка. — Он взглянул на меня. — Данк, ты ведь знаешь, что голограмма твоего отца — это голос компьютера. Он все рассказал нам с Моной перед вылетом.

— Ты это знал? — Пеп уставился на него. — И ни словом не обмолвился?

— Отец сказал, что компьютер проинформирует вас обо всем, что вам необходимо знать.

— Значит, планета в опасности, — прошептала Лора. — Это уже точно?

— Насколько я слышал, да. Первоначальные данные уточнили. По предварительным оценкам произойдет тотальное разрушение планеты. Никаких шансов на то, что люди выживут. Эту правду принять было тяжело. Я знаю, что вы теперь чувствуете. Станция Тихо — там, на Луне, — обязательно уцелеет, но при этом все усилия прошлых лет пойдут насмарку. Главный компьютер оценит степень разрушений и будет продолжать нас клонировать. Но придется начинать все заново.

— А теперь настанет конец. — На израненном лице Кейси застыло трагическое выражение. Он протянул руку и взял Лору за плечо. — Для нас, для всей Земли, для вас.

Лора слушала в полной тишине, а ее собственное лицо стало мертвенно-бледным. Губы дрожали, Лора попыталась заговорить, но не смогла, только глотнула ртом воздух. Она слабо улыбнулась Кейси. Он обратился ко мне:

— Твой отец посоветовал мне не предупреждать поселенцев. Все равно они ничего не в силах изменить. Мы должны были только собрать частицу истории, которую теперь необходимо сохранить.

— Когда? — Лора пристально посмотрела ему в глаза. — Сколько осталось до столкновения?

Кейси мельком взглянул на часы на моем запястье.

— Сегодня 14 августа, — сказал он. — Катастрофа, по всем прогнозам, случится в полдень 17 августа по Кашмирскому времени. Здесь в эту пору будет почти полночь.

Мы сидели как зачарованные и молчали.

— Три дня, — покачала головой Лора. — Всего три дня. И о столь многом еще надо подумать. — Она пожала плечами. — Бессмысленно думать о чем-либо. Мне надо пройтись.

Мы с Пепом спустились вместе с ней. Мы бродили вдоль железной дороги, под ноги вздымались облачка черной сажи. Мы шли и молчали, как вдруг Лора переливчато рассмеялась.

— Мир прекратит свое существование через три дня! — Она снова разразилась смехом — почти захохотала. — Прекрасный заголовок. Любой, кто попробует напечатать такое там, дома, будет заклеймен Научником и получит жучка за высшую измену.

Пеп взял ее за руку, и дальше они продолжили путь вдвоем.

Кейси оставался на космолете и глядел на темнеющий горизонт, когда мы вернулись. Все вместе мы подготовили последнюю передачу на станцию: Лора продиктовала краткую историю колонии, Пеп рассказал о нашей встрече с Регентом и женщиной-брокером, специализирующейся на продаже управляемых осужденных. Кейси дал сухое описание своих чувств и ощущений, когда им управлял жук. В конце отчета я обобщил ситуацию, в которой мы теперь находились, и, когда взошла Луна, отправил сообщение.

Той ночью мы дежурили по очереди. Ничего необычного не заметили, пока на следующее утро Кейси не увидел размытое облачко дыма на железнодорожном полотне к северу от нас. Оказалось, к нам медленно приближается какой-то железнодорожный состав — неторопливо, будто даже с опаской. Он остановился, не доезжая нескольких миль до космолета. В бинокль мы разглядели с полдюжины вагонов, битком набитых чернокожими клонами в военной форме, а на завершающей платформе размещалась длинноствольная пушка. Орудийный расчет наводил ее в нашу сторону.

— Ну все, мы покойники, — вполголоса сообщил Пеп. — Если вздумают палить, нам крышка.

Стрелять визитеры не стали, зато навстречу нам выехала небольшая рельсовая тележка, на которой развевался бело-синий флаг Регентства. На тележке ехал светлолицый офицер. В движение тележку приводили два черных клона, тягающих рукоятки рычагов.

— Явились разделаться с нами. — Пеп с неожиданно радостной физиономией взглянул на Лору, а потом с озабоченным видом обратился к нам с Кейси: — Летим на Луну, пока не поздно.

— Торопишься, — возразил Кейси. — Мону я здесь не оставлю. Если хотите, летите без нас, а я пошел в уцелевший лесок на западе, проверю, там ли она. — Кейси посмотрел на меня. — Идешь, Данк?

— Пошли.

Я собрался: фляга с водой, пара сухих пайков. Лора заключила каждого из нас в объятия. Пеп пожал руки и пожелал удачи. Офицер на ручной дрезине пару раз пальнул из какого-то ручного оружия, когда мы пересекали пути. Пули просвистели над нашими головами, но мы, не обращая внимания, шагали дальше. Несколько миль ходьбы через поле пней, и мы вошли в стоящие, но уже неживые деревья.

— Видел бы ты, какими они были при жизни. — Кейси с сожалением покачал головой. — Величественные, даже какие-то священные, что ли.

Когда-то они действительно производили впечатление: прямые черные стволы толще фюзеляжа нашего космолета устремлялись в бесконечную высь — у меня шея заболела, так я прогнулся, чтобы разглядеть наверху густое сплетение мертвых ветвей, закрывающих небо точно черным кружевом. Толстый ковер несгоревшей листвы покрывал землю, наполняя воздух тонким приторным запахом разложения.

В тяжелой гнетущей тишине меня наполнило чувство трепета перед этим покинутым храмом, в который мы ступили, — храмом, построенным для поклонения какому-то умершему и позабытому всеми божеству.

Следов пожара здесь не оказалось, и я стал ломать голову, пытаясь понять, отчего же вымер лес.

— Они были разумны, — объяснил Кейси, — чувствовали и все были точно братья родные. Думаю, их даже можно назвать единым разумным существом. Даже покрытие почвы каким-то образом принадлежало к их числу. Можешь считать, что я свихнулся, но мне кажется, что лес умер от горя.

Мы шагали все дальше и наткнулись на череду деревьев, на которых все еще висели листья, хотя пожелтевшие и выцветшие. Пройдя чуть дальше, мы поднялись на возвышенность и вышли из этой мертвенной тишины, очутившись среди негромкого шелеста жизни: почву покрывал мягкий мшистый ковер голубовато-зеленого цвета, а в вышине переливались и светились жизнью яркие цветные кроны. И хотя погода стояла безветренная, до меня донеслось тихое пение в верхушках деревьев, а потом, в отдалении, высокая слабенькая нотка повела мелодию.

— Узнали нас. — Кейси приостановился. — Они помнят Лео.

Мы долго стояли там, слушая песню, которая становилась все громче и громче, пока не наполнила собой весь лес какой-то переливчатой мелодией, каких я еще не слышал. Музыка дарила переживания, мне прежде неведомые. На запрокинутом вверх лице Кейси застыло выражение экстаза — так глубоко тронула его песня леса.

Постепенно все звуки стихли, и в наступившей тишине мне стало больно и грустно от наполнившего меня чувства утраты и пустоты.

Кейси без тени улыбки поглядел на меня:

— Они знают о Моне, — прошептал он. — Они пытаются дотянуться до нее. Если мы подождем, то они попробуют привести ее сюда.

Мы стали ждать. Когда я спросил Кейси, сколько времени, по его мнению, ей потребуется на дорогу, Кейси лишь пожал плечами и сказал, что деревья не знают ни слов, ни цифр и что у них нет человеческого чувства времени. Вечером того же дня они запели снова, и я опять не смог уловить какого-либо смысла, хотя иногда у меня появлялось ощущение невыразимой грусти. Мы осушили флягу и прикончили сухие пайки. Когда начала сгущаться тьма, мы чуть прошли назад, чтобы собрать охапки огромных сухих листьев, годных на постель. Голоса деревьев замерли, и вокруг все стало неподвижно. Казалось, будто лес примолк и ожидает чего-то. Я напряженно вслушивался, пытаясь уловить хоть какие-то звуки — будь то голос Моны, грохот пушки с грузовой платформы или рев взмывающего космолета, что улетает без нас. Но я не услышал ничего.

Мы прождали и весь следующий день. Деревья опять пели: иногда в медленном торжественном ритме, который пронзал сердце болью утраты, которую не выразить словами, и напоминали о смерти, оставляя в душе яркие образы заброшенной, выжженной дотла пустоши с мертвыми пнями и пожаров, испепеливших землю. Хотя к концу песни лес озадачил меня громоподобным хором, который звучал как отголосок какого-то мрачного триумфа.

— Они знают об астероиде, — пояснил Кейси. — Вероятно, почувствовали сами, а может, Мона рассказала. Они оплакивают себя и свою неудавшуюся попытку обосноваться на планете. Но жаль им не нас и не будущее Земли. Они чувствовали присутствие олицетворяемого черными наездниками зла. И теперь воспринимают приближающееся глобальное разрушение как своего рода акт возмездия. Они счастливы, что правосудие состоится. Сами же они будут жить в другом, еще более великом существе, которое заселило их сюда. И хотя утрата жизни — это тяжелая потеря, они принимают смерть как другую сторону бытия. Они надеются, что будущее Земли станет лучше ее прошлого.

Вторая ночь тянулась бесконечно. Не слышалось ни дуновения ветерка, ни голосов деревьев — ничего, и все же мне казалось, будто я чувствую какое-то незримое присутствие в блеклом свете Луны, который едва-едва просачивался сквозь тесное сплетение ветвей. Ощущение это было столь призрачно, что ускользало, лишь только я делал попытку объять его разумом.

Тщетно пытаясь уловить хоть какой-нибудь звук, я задремал и по пробуждении пришел к печальному выводу, что надо было повредиться рассудком, чтобы доверить свою судьбу воображаемому разуму засыхающего леса.

— Сегодня — наш последний день, — напомнил я Кейси, когда тот проснулся. — Если Пеп и Лора все еще на космолете, они не станут на свою погибель дожидаться нас. Не пора ли вернуться?

Кейси поднялся на ноги и потянулся, разминая затекшие суставы.

— Мона уже идет, — все стоял он на своем. — У нас еще есть время до полуночи.

Сей факт меня мало утешил, но все же я остался ждать вместе с Кейси и почувствовал некоторое облегчение, когда деревья успокаивающе залепетали и сверху плюхнулось что-то тяжелое. Кейси отошел куда-то в сторону и вернулся, держа в руках два крупных, наполненных соком плода. Они были знакомы мне из нашей прошлой жизни на материке. Фрукты с резким сладковатым вкусом утолили мою жажду и голод, и все же часы ожидания казались целой вечностью. Среди вершин деревьев стал угасать дневной свет, когда до нас издалека донесся какой-то крик.

Кейси ответил, и в сгущающихся сумерках показалась небольшая группа израненных, обросших мужчин. Они были вооружены грубо изготовленными мечами, тяжелыми копьями, кое-каким ворованным армейским вооружением. У одного рука висела на пропитанной кровью перевязи, другой ковылял, опираясь рукой на палку. Двое или трое оказались черными клонами с грязными повязками на головах, под которыми скрывались раны на лбах, где когда-то сидели жуки. Недоверчиво они остановились под деревом на некотором расстоянии от нас.

— Кейси. — Хриплый встревоженный голос какой-то женщины. — Это ты?

— Мона! — закричал Кейси. — Хвала небесам! Или деревьям.

Ее сопровождающие некоторое время внимательно изучали нас и потом затерялись, будто растворились, в лесу.

Припадая на одну ногу, Мона приблизилась к нам. Сквозь разодранные останки ее одежды проглядывало исхудавшее тело, темное от сажи и запекшейся крови, а замаранные, выстриженные клоками волосы производили не лучшее впечатление. И все же, когда в сумраке ослепительно сверкнула белозубая улыбка, тут же вспомнилась наша прежняя Мона, такая, какой знали мы ее на Луне.

Поспешно обняв меня, Мона подошла к Кейси, который тут же заключил ее в свои объятия. На разговоры совсем не оставалось времени, и мы, поддерживая Мону с двух сторон, повели ее через умирающий лес, потом миновали сушняк и вышли на открытую, залитую лунным светом равнину. Космолет все еще стоял на месте, напоминая серебряный столб, водруженный посреди голой, усеянной пнями пустоши. Едва я добрался до трапа космолета, как до меня донесся слабый далекий шепот деревьев, и мне показалось, будто я уловил теплую дружескую нотку и пожелания счастливой дороги.

Лора отворила дверь и впустила нас. С радостной улыбкой и облегчением на лице Пеп пожал наши руки, задраил шлюзы и плюхнулся в кресло пилота. Взревели двигатели, корабль дрогнул. Мы стартовали на Луну. Когда мы были уже в целости и сохранности и спокойно парили в невесомости, я поинтересовался у Лоры, что же сталось с войсками Регентства.

— Офицер приехал с намерением конфисковать наш космолет, — начала она, — и сказал, что позволит нам убраться восвояси, если мы добровольно отдадим ему космолет в полной исправности. Он не поверил, когда я попыталась объяснить, почему корабль ему не потребуется. Пеп пригласил командира на борт и позволил связаться со станцией. Ответ убедил его. Он вернулся на поезд и удалился вместе со своим войском.

Пеп взглянул на часы и отвел глаза от приборов.

— Ну вот, уже в пути, — кивнул он Лоре со сдержанной печальной улыбкой. — Времени хватит на то, чтобы не попасть в хвост объекта и в то же время понаблюдать само столкновение с дальней орбиты. — Он подбадривающе посмотрел на меня. — Черная глава твоей эпопеи, Данк, но мы ведь все равно будем жить снова и попробуем начать все сначала.

Кейси и Мона, тесно прижавшись друг к другу, сидели на заднем сиденье, держась за руки. Кейси что-то шепнул ей на ушко и наклонился к окну, глядя на постепенно уменьшающуюся в размерах Землю. Ночь поглотила опустевший позади лес. А вот белые рифы облаков над Тихим океаном ярко полыхали на солнце. Кейси долго глядел на раскинувшийся за окном пейзаж и со вздохом обратился к Моне:

— Наши поселенцы… Когда-то мы возлагали на них столько надежд. — Он горестно покачал головой. — Через какие-то часы все для них закончится… Эх, знали бы только, что их ждет. Ужасная смерть, даже представить себе страшно. Но все равно, — Кейси плотно сжал губы, — мы ничем не смогли бы помочь. В некотором роде это можно назвать карой, кошмарным возмездием: они чересчур далеко зашли.

Часть четвертая

ПЕРЕВОПЛОЩЕННАЯ ПЛАНЕТА

27

Мы любили дядюшку Пена. Все мы называли его так, хотя имя, которое он назвал, звучало наподобие Сандор Пен и произносилось с акцентом, который мы так никогда и не научились повторять. Роботы и наши трехмерные родители не давали скучать, преподавая нам, занимая нас разными мелкими обязанностями и тренировками в огромной центрифуге. И все-таки жизнь в наших узких комнатушках была скучной и неинтересной. А вот когда к нам заглядывал дядя Пен, начиналось настоящее веселье.

Он всегда появлялся без предупреждения. Мы высматривали его, глядя в небо из высокой обсерватории на краю кратера Тихо, ниже которой простиралось поле, выровненное копательными механизмами. На краю площадки стояли они — огромные черные чудовища из космоса, отбрасывающие длинные черные тени на серое безбрежье скал, лунной пыли и кратеров.

Дядюшка появился на наш седьмой день рождения. Это стало для нас приятной неожиданностью: Таня увидела, как он приземлился, и позвала нас всех в обсерваторию. Его корабль походил на яркую слезинку, сияющую на фоне черной тени гигантского металлического насекомого. Человек в лоснящемся серебристом космическом скафандре, плотно облегающем кожу, спрыгнул с корабля. Мы стояли у воздушного шлюза и смотрели, как он стягивает свое облачение. Этот невысокий поджарый мужчина, несмотря на всю свою кажущуюся девичью грацию, оставался чрезвычайно силен.

Даже тело его представляло собой занятное зрелище, хотя Диана каждый раз убегала и пряталась, потому что он был так не похож на нас.

Без одежды его кожа приобретала светло-золотистый оттенок вроде загара, который темнел в солнечной обсерватории и сходил, когда Пен опускался на нижние этажи. Лицо его имело форму сплющенного с боков сердечка, а карие глаза были невероятно огромными.

Дядюшке не требовалось одежды, как он сам частенько напоминал, потому что его половые органы располагались внутри тела.

Он звал Диану, когда скучал по ней, а она возвращалась с дарами, привезенными им с Земли: сладкими плодами, каких мы никогда раньше не видывали, необычными игрушками, еще более непривычными играми, в которые дядюшка учил нас играть. Тане с Дианой предназначались куклы, которые пели странные чужие песни с непонятными словами и громко играли на крошечных музыкальных инструментах, каких мы не слышали доселе.

Больше всего нам нравилось ходить с ним в обсерваторию. Пеп и Кейси заваливали дядюшку вопросами о том, на что похожа жизнь на новой Земле. Есть ли там города, дикие животные, чужие инопланетные существа. Живут ли тамошние люди в домах или как мы — в подземных тоннелях? Кем он работает и есть ли у него жена? И дети, похожи ли они на нас?

Он не слишком-то распространялся. Сказал только, что Земля уже не такая, какой знали ее наши родители. Теперь планета настолько изменилась, что он ума не приложит, с чего начать. Дядюшка разрешает нам по очереди смотреть на Землю в большой телескоп обсерватории. Он пообещал, что когда-нибудь потом, если удастся подобрать для нас космические скафандры, он прокатит нас вокруг Луны и даже сделает петлю к Земле, чтобы мы взглянули на нее поближе. Однако теперь он занят изучением прежней Земли, такой, какой она была до последних столкновений.

Дядя Пен прокручивал для нас голографические записи Земли и показывал древние бумажные книги, где планета изображалась все еще с белыми ледниковыми шапками на полюсах и голыми бурыми пустынями на континентах. На новой Земле не было ни пустынь, ни льдов. Земля зеленела под яркими спиралями облаков, куда бы ни упали солнечные лучи — везде, от полюса до полюса. Планета была так прекрасна, что Пеп и Кейси начали упрашивать дядюшку взять нас всех с собой, чтобы мы могли взглянуть на все своими глазами.

— Жаль, ребята. — Дядя Пен отрицательно покачал головой, поросшей коротким золотисто-коричневым мехом. — Правда жаль, но вам лучше забыть об этом и даже не вспоминать.

Мы рассматривали планету из купола обсерватории. Загадочная Земля стояла высоко в черном северном небе, там же, где и всегда. Ниже, на западе, полыхало горячее медлительное Солнце, ярко освещавшее недавно появившиеся горы породы, сложенной кучами вокруг площадки, и наполняя кратер чернильной тьмой.

Диана наконец научилась доверять дяде Пену. Она сидела у него на коленях и глядела в его лицо, завороженно и восхищенно. Таня стояла позади и тихонько забавлялась: прислоняла руку к спине дядюшки, чтобы золотистый загар побелел, а потом, убрав ее, наблюдала, как лучи солнца стирают отпечаток.

Кейси с обиженным видом спросил, почему нам нельзя и помыслить о полете на Землю.

— Вы не такие, как я. — Дядюшка в этом не врал: у Кейси было широкое черное лицо, узкие глаза китайца и черные прямые волосы. — Кроме того, ваше место здесь.

— Я вообще ни на кого не похож, — отмахнулся Кейси, — и никому не принадлежу.

— Нет, вы действительно принадлежите станции, — терпеливо втолковывал дядя Пен. — Вас создали, чтобы вы выполняли свою работу здесь: следили за небом — нет ли какой угрозы планете, и в случае чего восстановили бы жизнь на Земле.

— Но мы уже справились с этим. — Кейси взглянул на меня. — Скажи ему, Данк.

Моего трехмерного отца зовут Дункан Яр. Главный компьютер, который здесь всем заправляет, рассказал нам, что нас клонировали уже много раз из клеток, оставленных нашими родителями в криостате.

— Так и есть, сэр. — Я слегка побаивался дядюшку Пена, но неимоверно гордился тем, что мы сделали. — Мой отец говорит, что жизнь на Земле погибала снова и снова из-за столкновений с крупными объектами. И еще — что мы каждый раз возвращали планете жизнь. — Во рту у меня пересохло, я с усилием глотнул воздуха и продолжил: — Если Земля жива, то благодаря нам.

— Справедливо. Очень справедливо, — закивал дядюшка, странно и сдержанно улыбаясь. — Но вы, вероятно, не знаете, что и ваша маленькая Луна пережила свою собственную катастрофу — столкнулась с массивным объектом. И если вы теперь живы, то обязаны этим нам.

Мы разом уставились на него.

— А-а, землеройные машины, — понимающе кивнул Кейси. — Я следил за ними, задавался вопросом, что они здесь делают. Когда произошло это столкновение?

— Quien sabe? — пожал плечами Пен, словно отвечая Пепу тем же самым жестом и голосом, какой Пеп знал по голограммам своего отца. — Давно это случилось. Может, сто тысяч лет назад. Может, миллион. Я не смог определить.

— Удар пришелся по станции?

— Едва не задело. — Дядюшка Пен кивнул в сторону огромной зияющей воронки в стене кратера чуть западнее станции. — Купол сплющило, и изверженные породы погребли все под своими обломками. Станцию потеряли и почти позабыли о ее существовании. Остался только какой-то миф, пока я случайно не наткнулся на нее.

— А те землекопы? — Кейси обернулся в сторону летательного аппарата дяди Пена, который пристроился в тени гигантских механизмов и собранных ими куч грунта. — Как вы узнали, где надо копать?

— Ваша электростанция все еще работала, — ответил дядя Пен. — Она питала главный компьютер. А мне удалось засечь ее металлическую защитную оболочку, а потом и излучение.

— Мы вам безмерно признательны. — Пеп подошел к Сандору и без тени улыбки пожал ему руку. — Я рад, что мне выпал шанс жить.

— Я тоже, — добавил Кейси, — вот только бы добраться до Земли.

Увидев, что дядя Пен тут же закачал головой, Кейси торопливо продолжил:

— Расскажите все, что знаете, о том последнем столкновении и о том, как мы в прошлый раз спускались заселять Землю.

— Я не знаю, что вы сделали.

— Мы видели, какой стала планета, — объяснил Кейси. — Земля вся покрыта зеленью — ни пустынь, ни льда.

— Определенно, Земля претерпела некоторую трансформацию. — Дядя Пен закивал и перестал улыбаться. Таня, которая тем временем бросила играть с солнцем на его спине, по-турецки уселась у его ног. — Столетиями раньше. При этом наши историки твердо убеждены, что значительную часть изменений внесли мы сами.

— Вы? — Кейси был явно разочарован и даже поверил не до конца. — Но как?

— Они утверждают, что мы сдвинули океанические отлоги и расширили тем самым проливы. Таким образом, изменилась циркуляция океанических потоков. Повернув реки, мы наполнили водой новые озера, наводнили пустыни, что привело к изменению движения атмосферных масс. Мы изобрели новые формы жизни, вписывающиеся в видоизмененные климатические условия.

— Но если жизни на Земле не было, значит, туда ее занесли мы.

— Конечно, — согласился дядя Пен. — Когда я занимался раскопками здесь, на Луне, я искал ответы и не находил их, но видные авторитеты в этой области согласились, что второй удар оказался гораздо серьезнее первого. Он повсеместно истребил жизнь да к тому же уничтожил большую часть геологических формирований планеты.

Часть истории погибла из-за лунного столкновения, но то, что мне удалось здесь почерпнуть, и впрямь подтверждает, что вы заново засеяли планету и завезли новых поселенцев.

Пеп отошел к окну обсерватории и теперь смотрел вниз, сквозь прозрачную стену, на гигантские машины, на кораблик дяди Пена, который так сильно отличался от ракетных космолетов, которые мы видели на старых записях.

— А может он долететь до других планет?

— Может, — кивнул дядюшка. — И достигнуть планет других солнц может запросто.

— Другие звезды!

Танины глаза округлились, а Пеп, в свою очередь, поинтересовался:

— А как он летает в космос без ракетных двигателей?

— Он не летит, — ответил дядюшка, — он называется «скользящий корабль». Он скользит вокруг космоса, а не сквозь него.

— Звезды, — прошептала Таня. — Вы были на других звездах?

— На планетах других звезд, — серьезно уточнил он. — Могу полететь снова, хотя мне надо завершить работу здесь. А кроме того, в космосе случаются вещи, которые вас очень удивят. Я могу долететь до ближайшей межзвездной колонии за миг и через минуту вернуться, но здесь в мое отсутствие пройдет двадцать лет.

— Я не знала. — Глаза Тани стали еще круглее. — Все ваши друзья состарятся к тому времени.

— Мы не стареем.

Девочка отпрянула от дядюшки, будто внезапно испугавшись. Пеп собирался что-то спросить и открыл было рот, но тут же закрыл его.

— И не умираем. — Дядюшка хохотнул, видя наше изумление. — Мы сами себя переделали, видите ли, больше чем Землю.

Кейси отвернулся и выглянул в окно на залитые тьмой кратеры, на ярко полыхающие Америки на освещенном солнцем лике планеты, на Европу и Африку, темнеющие в сумраке ночи. Потом медленно повернулся и встал напротив дяди Пена.

— Я полечу, когда повзрослею, — лицо Кейси было неумолимо, — что бы вы ни говорили.

— Ты собираешься отрастить крылья? — Дядя Пен засмеялся и, протянув золотистую руку, потрепал парня по голове. — Ты не знал, что вашу старую ракету превратило в груду мусора, когда сюда рухнул метеорит?

Кейси быстро подался назад.

— Поверь, малыш, твое место именно здесь, — сказал дядюшка уже мягче, видя, как тот расстроен. — Вас создали, чтобы вы выполняли свою работу на станции и устраняли вред, если он будет причинен Земле. Вы должны гордиться такой работой.

Пеп тяжело сглотнул, но сумел совладать с дрожью в голосе.

— Может, и так, только ведь сейчас Земле ничто не угрожает. Так зачем мы нужны вам здесь, на Луне?

Дядюшка выглядел растерянным. Он надолго задумался, прежде чем ответить.

— Мы не располагаем сведениями о какой бы то ни было фактической угрозе вроде еще одного болида, который мог бы столкнуться с Землей. Все астероиды, которые приближались к земной орбите, отклоняют с их траектории, по большей части направляя прямиком на Солнце.

— И что с того? — Кейси непокорно вздернул темный подбородок. — Так зачем же вам понадобилось нас откапывать?

— Во имя истории. — Дядюшка Пен отвел взгляд и поглядел в сторону на огромную и такую далекую от нас Землю. — На новой поверхности Земли почти не осталось свидетельств начала человеческой цивилизации. Некоторые пытались доказать, что мы эволюционировали на какой-то другой планете и мигрировали на Землю в процессе колонизации Солнечной системы. Станция Тихо служит доказательством того, что Земля — это действительно источник нашего мира. Эти раскопки стали делом всей моей жизни.

Дядюшка повернулся к нам, довольно улыбаясь:

— Кто-то может и не согласиться, но я нашел наши корни под этими камнями — истину, которую придется принять даже скептикам.

— Но если так, — спросил Кейси, — то кому теперь нужна эта станция?

— По правде сказать, никому, — отмахнулся дядюшка, и его золотистые губы скривились в еле заметной печальной улыбке, от чего мне показалось, что ему жаль говорить все это. — Если на материнскую планету и впрямь свалится очередное несчастье, ее населят люди с колоний.

— Значит, вы нас раскопали и вовсе зазря?

— Пожалуйста, попробуй понять, Кейси. — Дядюшка Пен нагнулся и вытянул вперед руку, собираясь обнять мальчика, но тот подался назад. — От станции почти ничего не осталось. Реставрация оказалась долгим и трудным делом. Нам частенько приходилось искать обходные пути и импровизировать. Мы должны были протестировать клетки, хранящиеся в криостате, и построить новое оборудование для материнской лаборатории. — Он с улыбкой посмотрел на светящееся от обожания лицо Тани. — Испытания прошли успешно.

— Может, для вас и удачно, — горько пробурчал Кейси, — а вот для нас — не особенно. Вы что же, хотите, чтобы мы теперь сидели здесь до скончания своих дней и даже ни на что не надеялись?

Похоже, дядюшке стало не по себе, но ответить ему было нечего. Он просто наклонился и подхватил Таню под мышки.

— Я хочу жить, — объяснил Кейси, — жить как могу.

— Милый мальчик, ну попытайся понять. — Дядюшка терпеливо покачал золотистой головой. — Эта станция — уникальный исторический памятник, единственная уцелевшая реликвия прежней Земли и прежних людей. А вы — ее часть. Мне грустно, если вы считаете, что родились на свое несчастье, но вам не место на Земле. Могу сказать со всей определенностью.

28

Сандор Пен навещал нас и когда мы стали старше, хотя теперь приходил все реже. Заманчивые дары, что он приносил, такие дразнящие, но недоступные, каждый раз привлекали и не в меньшей степени интриговали нас. Экзотические фрукты, которые надо было съедать, пока они не испортились. Новые игры и новая музыка, навевающая необычные грезы. Маленькие голографические кубики, в которых жили настоящие изображения сценок из нашего детства. Сандор был неизменно искренен и добр с нами, хотя иногда мне казалось, будто он считает нас менее интересными, чем мы есть на самом деле.

В основном его занимала сама станция, да это и неудивительно. Он расчищал самые глубокие тоннели, которые использовались под мастерские и хранилища, выгребал оттуда обломки и сор и заполнял их новыми инструментами, запчастями, которые роботы по имени Робо использовали для ремонта друг друга и поддержания станции в рабочем состоянии.

Большую часть времени Пен проводил в библиотеке и музее с Дианой и ее голографической матерью. Сандор изучал старинные книги, голограммы, полотна, скульптуры. Он забирал их с собой и привозил взамен копии. На какое-то время землекопательные механизмы снова были пущены в работу — они разгребали булыжники в окрестностях станции и перемалывали их для изготовления цемента, из которого потом изготовили новую поддерживающую стену для укрепления фундамента.

На наш двадцать первый день рождения дядя Пен дал роботам указание снять с нас мерки под космические скафандры, подобные его собственному. Облегающие, зеркально-гладкие, они сидели, как вторая кожа, и в них было уютно даже внутри купола. Мы надевали их и спускались взглянуть на один из старых ракетных космолетов, который теперь стоял на поле возле крохотного слайдера Сандора. Роботы выкопали космолет из-под разбитого ангара и теперь перестраивали его из новых частей, привезенных с Земли.

Одна из самых огромных землекопательных машин поставила корабль на торец. Какой-то робот заменял сломанную посадочную ногу, мягко вплавляя ее на место, причем в процессе этого не было заметно полыхания пламени. Кейси заговорил с роботом, но тот не обратил на него ни малейшего внимания. Кейси поднялся наверх и постучал в дверь. В ответ в наших шлемах раздался отрывистый голос компьютера, больше похожий на чириканье.

— Открывайся, — приказал Кейси двери, — впусти нас внутрь.

— В доступе отказано, — произнес жесткий механический голос с акцентом Сандора.

— Кто распорядился?

— В доступе отказано по распоряжению Сандора Пена, директора лунной исследовательской базы.

— Пусть нас впустит директор.

— В доступе отказано.

— Да, это ты так думаешь. — Кейси покачал головой. — Если роботы вообще умеют думать.

* * *

Когда мы вернулись в воздушный шлюз, Сандор уже дожидался нас, чтобы помочь вылезти из зеркальных скафандров. Кейси поблагодарил его за подарок и спросил, останется ли старый космический корабль на Луне.

— Забудь о том, что замыслил. — Сандор смерил Кейси проницательным взглядом. — Мы заберем его на Землю.

— Я тоже хочу туда.

— Мне жаль, но ничего не получится. — Лицо Сандора выражало решимость, но от удовлетворения проделанной работой румянец окрасил его лицо сочным золотом. — Космолет будет стоять в центре нашего нового исторического мемориала, который разместится на Австралийском субконтиненте. Он является частью воссозданного нами доисторического прошлого — полной истории планеты, какой она была до столкновения, и человека того времени.

Он помедлил и одарил Таню теплой улыбкой. Та залилась румянцем и улыбнулась.

— Это и вправду грандиозно! Мне очень повезло, что я нашел эту лунную базу и отдал реставрации многие годы своей жизни. Теперь заполнен пробел в истории человечества. Найдены ответы на вопросы, над которыми не одно столетие ломали головы ученые. И даже для вас нашлось место на модели станции, да еще там есть голографическая диорама вашего детства.

Кейси снова поинтересовался, почему мы не можем слетать и побывать там.

— Потому что ваше место здесь. — В голосе Сандора прозвучала нотка нетерпения. — И еще так записано в уставе, в соответствии с которым мне позволили производить раскопки базы. Мы согласились воссоздать станцию до такого состояния, какой она была до падения метеорита, не оставляя за собой следов. Станция будет опечатана и поставлена под охрану от каких-нибудь незаконных визитеров.

* * *

На всех нас нахлынуло тоскливое чувство утраты в тот день, когда Сандор сообщил нам, что его работа на площадке завершена. В качестве прощального подарка он прокатил нас по двое по орбите Луны. Мы с Кейси сидели позади Сандора в его крохотном слайдере. Всю жизнь мы смотрели в космос и на Землю из купола обсерватории, и этот полет стал захватывающим приключением.

Зеркальная оболочка корабля была практически невидимой изнутри, и казалось, будто мы парим в открытом космосе. Мы поднялись, и сумрачное запустение Луны раскинулось шире и тут же съежилось, превратившись в яркий пузырек, плывущий в проливе тьмы. И хотя Сандор не прикасался ни к каким видимым рычагам, нашему взору представали сменяющие друг друга картины.

Внезапно звезды полыхнули ярче, Млечный Путь стал широким поясом роскошных драгоценных бусинок, раскинувшимся по всему небу. Солнце потускнело и теперь сильно увеличилось, так что мы видели даже темные пятна на его поверхности. Вдруг я испугался, что мы падаем в него, и крепко вцепился в края своего сиденья. Сандор ни к чему не прикасался, и движения я не ощутил. Но теперь перед нами расширялась Австралия. Пустыни исчезли. Продолговатое новое море в форме полумесяца, ярко-ярко синее, пролегло по самому центру континента.

— Мемориал. — Сандор указал на широкую полосу зелени, впечатавшуюся в полумесяц. — Если когда-нибудь попадете на Землю, что маловероятно, то сможете встретиться со своими двойниками на выставке Тихо.

Кейси поинтересовался:

— А Мона тоже там будет?

— Спроси у компьютера, — ответил Сандор. — Образцы ее тканей все еще хранятся в криостате.

— Если я был достоин жить, — молвил Кейси, — то Мона — как никто.

В его смягчившемся голосе сквозила нежность:

— Когда-нибудь и ее клонируют.

— Nunca, — улыбнулся ему Сандор, вновь поддразнивая Пепа, и все же nunса значило «никогда».

* * *

На прощание Сандор собрал нас всех в куполе станции. Казалось, он счастлив, что уезжает, хотя и не объяснил почему. Мы поблагодарили его за тот волнующий короткий миг, когда мы взглянули на далекую Землю, за космические скафандры и за все его подарки. И еще за то, что вернул нас к жизни.

Сандор ответил, что это всего лишь пустячная компенсация за все то, что он обнаружил на станции. Он пожал нам, мальчишкам, руки, поцеловал на прощание Таню и Диану и забрался в свой серебристый скафандр. Мы проводили его до воздушного шлюза. Видимо, Таня любила его сильнее, чем я думал. Она разревелась и убежала в свою комнату, пока все остальные наблюдали, как корабль дядюшки яркой слезинкой уплывает к Земле.

— Мы заселили их на Земле, — пробормотал Кейси. — У нас есть право посмотреть, что там теперь делается.

Он обернулся и, не отрывая глаз, смотрел на восстановленный космолет, который теперь стоял на своей собственной посадочной ноге. Огромные машины вновь были заняты делом, теперь они копали целый ряд глубоких воронок, погребая самих себя под грудами щебня и оставляя за собой лишь ряд новых кратеров, которые, на мой взгляд, вполне могут стать еще одной загадкой для астрономов будущего.

На следующее утро Кейси позвал нас всех в купол, чтобы понаблюдать, как из подземных ангаров, прорытых в крае кратера, выползает автоцистерна.

— Мы отправляемся на Землю! — Он положил руку на плечо Пепу. — Кто с нами?

Арни взглянул на них исподлобья.

— Вы что, не слышали, что Сандор сказал?

— Сандор улетел, — осклабился Кейси. — И у нас есть свой план.

Ни Пеп, ни Кейси ничего раньше не говорили о своем плане, но я слышал, как они перешептывались и суетились в мастерских. И хотя принципы скольжения в пространстве, которым подчинялся слайдер, оставались для всех нас полнейшей загадкой, я знал, что Кейси с Пепом в свое время изучали астронавтику и электронику. И знал, что они носили подслушивающие жучки, чтобы записывать голос Сандора, каждый раз упрашивая его рассказать побольше о новой Земле — гораздо больше, чем он бы поведал сам.

— Я знаю только то, что сказал нам мистер Пен. — Арни издал невнятное бульканье. — Похоже, я догадываюсь, что вы задумали, но это не для меня, уж увольте. Читал я отчеты тех, кто в прошлом летал на Землю. Они не обнаружили ничего, что пришлось бы им по душе, и ни разу не возвращались обратно.

— Que le hace? [13] — равнодушно пожал плечами Пеп. — Уж лучше так, чем прожигать наши жизни здесь в этой крошечной норе роr nada. [14]

— Здесь наше место. — Арни, разозлившись, вторил тому, что уже говорил Сандор. — Одна задача — поддержание работоспособной станции. И уж точно нельзя разбрасываться жизнями из-за разных бредовых идеек.

Диана предпочла занять его сторону. Хотя не думаю, что здесь дело в любви. Она любила саму станцию, со всеми останками древней Земли. Еще маленькой девочкой Диана с радостью помогала своей голографической матери и записывала все, что забирал для копирования и возвращал Сандор.

Таня всем сердцем любила Сандора. Думаю, она мечтала, что когда-нибудь он заберет ее с собой на Землю. И когда дядюшка уехал без нее, она познала все отчаяние и горечь ущемленной гордости.

— Он любил нас, когда мы были маленькими, — сквозь рыдания проговорила она. — И только потому, что мы дети. Или забавные зверюшки. Интересовали его, потому что мы не такие люди, как он. Людям, которые живут вечно, не нужны дети.

Пеп снова взмолился — думаю, потому, что любил ее. Что бы там ни было на Земле, все равно это будет больше наших тоннелей и гораздо более увлекательно. Таня плакала, целовала его, но предпочла остаться. На новой Земле для нее нет места. Сандор не захочет принять ее, даже если она и найдет его. Она пообещала слушать радио и молиться, чтобы мы вернулись живыми.

Мне всегда отводилась роль историка станции. А Земля — это то место, где творится история. Я полетел с радостью.

— Все равно вы там будете чужими, — предостерегла Таня, — и вернуться уже не сможете.

И все-таки она нашла для нас фляги с водой, упаковки сухого пайка и напомнила, чтобы мы не забыли взять с собой костюмы сафари, которые наденем, когда выйдем из корабля. Мы по очереди дежурили в куполе, наблюдая за автоцистерной, которая наконец добралась до самолета. Роботы начали закачивать топливо.

— Пора. — С лица предвкушающего скорый полет Кейси не сходила белозубая улыбка. — Пора прощаться.

Диана и Арни с торжественными лицами пожали нам руки. Таня прижалась к Пепу и долго его не отпускала, затем поцеловала меня и Кейси, лицо ее было заплакано и так сведено судорогами муки, что мне до боли стало жаль ее. Мы забрались в сияющие космические скафандры и вышли к космолету. Взошли по трапу, дверь снова отказалась открываться.

Кейси отступил и сказал что-то в микрофон своего шлема.

— Срочное донесение от директора Сандора Пена. — Потрескивающий голос почти в точности напоминал голос Сандора. — Особое распоряжение для восстановленного корабля SP2469.

Дверь ответила дробью слов, которые были для меня совсем чужими.

— Приказ вступает в действие незамедлительно, — отрывисто скомандовал Кейси. — Персонал станции Тихо в лице Келла, Педро Наварро и Дункана Яра уполномочены ступить на борт для немедленной доставки на Землю.

Дверь беззвучно отворилась.

Я ожидал обнаружить за пультом управления робота, но мы оказались совершено одни в носовом корпусе, и кресло пилота было не занято. С трепетным ужасом осознавая, во что превратился космолет, мы наблюдали, как он действует совершенно самостоятельно. Дверь затворилась. Зашипели воздушные шлюзы. Двигатели фыркнули и взревели. Корабль содрогнулся, и мы взмыли с поверхности Луны.

Оглядываясь на оставшуюся далеко внизу станцию Тихо, я обнаружил лишь купол — яркий глазик, пристально глядящий в космос из-за зазубренных серых пиков жерла кратера. Он уменьшался и в конце концов вовсе затерялся в огромном озере чернильной тьмы, заполняющей кратер, и яркого черного пика в самом его центре. Луна уменьшалась в размерах и наконец стала укладываться в наше поле зрения целиком, серая, помятая ударом, она осталась позади, рухнув в черную бездонную яму.

Полет на слайдере Сандора может длиться всего миг. На старом же ракетном корабле у нас было столько времени, что мы наблюдали три полных оборота медленно распухающей впереди планеты. Большую часть полета двигатели молчали, лишь иногда пошептывая во время корректировки курса. Мы парили в невесомости, стараясь не удариться о панель управления. По очереди пристегивались к креслам и старались заснуть, но удавалось это редко. В основном мы занимали время, рассматривая Землю в бинокль, выискивая признаки цивилизации.

— Ничего, — то и дело бормотал Кейси. — Ничего похожего на города, железную дорогу, на канал или дамбу. Одна только зелень, лес, джунгли, луга. Они что, вернули планету природе?

— Tal vez [15], — пожал плечами Пеп. — Si о nо. [16] Мы пока слишком высоко, не разобрать.

Наконец двигатели ожили, опуская нас на орбиту. Два оборота вокруг загадочной планеты — и перед нашими взорами внезапно возникла Австралия. Грянули двигатели. Мы снова начали падать, снижаясь над широкой полосой зелени, окаймленной узкими выступами продолговатого полумесяца озера.

29

Выглянув в иллюминатор, мы обнаружили, что корабль наш стоит на приподнятой площадке в центре продолговатого прямоугольника, украшенного стрижеными газонами, кустарником и бордюрами с какими-то сверкающими, точно бриллианты, цветами. Вокруг площадки располагались широкие проспекты, вдоль которых стенами возвышались здания, которые потрясали и очаровывали.

— Мемориал Тихо, созданный Сандором. — Пеп подтолкнул меня локтем. — А вон древний памятник, тот, что стоял в столице Америки. Я видел его на кассетах Дианы.

— История древнего мира. — Кейси пожал плечами, будто это его мало интересовало. — Ну-ка где тут история нынешняя?

Пеп отворил дверь. Мы вышли в костюмах сафари на посадочную лестницу, чтобы получше осмотреться. Дверь захлопнулась. Я услышал, как она зашипела — задраились клапаны. Пеп снова обернулся и стал осматриваться. Монумент стоял в самом конце прямоугольника, возвышаясь над своим отражением в длинном зеркальном бассейне, который с одной стороны соседствовал с сияющим серебряным Стоунхенджем. По другую руку посреди песчаной насыпи застыл сфинкс с восстановленным носом.

Мы, выпучив глаза, разглядывали старинный американский Капитолий на противоположном конце исторического парка, палаты Британского Парламента справа, вместе с отбивающим час Биг-Беном. К ним примыкал Кремль — позолоченные луковицы куполов светились над мрачными кирпично-красными стенами. Позади, на скалистой возвышенности, стоял крытый и непривычно новый Парфенон.

По ту сторону прямоугольника я увидел роскошные купола Тадж-Махала, базилику Святого Петра и Святую Софию из древнего Стамбула. Чуть поодаль на возвышении стояло знакомое здание Крайслера из прежнего Нью-Йорка, парижская Эйфелева башня, китайская пагода и Великие Пирамиды, вновь облаченные в отшлифованный до блеска белый мрамор. Подальше возвышался серый горный хребет, изображающий знакомый изгиб кратера Тихо, поверх которого сияла наша родная обсерватория.

— Ну, вот и добрались! — Пеп в порыве ликования хлопнул Кейси по плечу. — Чем займемся?

— Земляне перед нами в долгу. — Кейси, осматриваясь, вертел головой. — Мы их сюда доставили, не важно, когда это было. Они должны помнить обо всем, что мы им дали.

— Если только это их интересует. — Пеп обернулся к двери. — Давай попробуем связаться с Сандором.

— Объект закрыт, — раздался сухой механический голос двери, — в доступе отказано по распоряжению руководства Тихо.

— Впусти нас! — прокричал Кейси. — Там наши вещи. Одежда, рюкзаки, фляги. Открывай дверь, мы только заберем свое.

— В доступе отказано.

Кейси ударил дверь кулаком и поднес к губам разбитые костяшки.

— В доступе отказано.

— Ну ладно, мы все равно уже добрались.

Пеп пожал плечами и начал спускаться по трапу. Он остановился, услышав странное мычание, которое рикошетом отлетало от окружающих нас стен. Через миг мы поняли, что оно исходит от паровоза, который медленно, с пыхтением, пробирается мимо памятника Вашингтону, выбрасывая клубы белого дыма. Он тащил за собой поезд, состоящий из открытых вагончиков, в которых расселись пассажиры. Состав прополз вдоль всего прямоугольника, то и дело останавливаясь и выгружая и принимая пассажиров.

Солнце стояло высоко в зените, и мы, прикрыв ладонями глаза, изучали пассажиров. Все — такие же стройные и подтянутые, как Сандор, многие нагие. Кожа их имела тот же самый каштановый оттенок. У некоторых в руках были сумки, у кого-то рюкзаки за плечами. Кто-то тут же разбрелся по газонам и садикам, но большая часть скопилась на углах: люди ждали сигнала светофоров, чтобы перейти проспект.

— Наверно, туристы, — предположил я, — приехали посмотреть восстановленную историю Сандора.

— Странно. Здесь нет детей, — помотал Кейси головой. — В такие места обычно водят детей.

— Ну, они хотя бы люди, — улыбнулся Пеп. — Разузнаем у кого-нибудь все, что недосказал Сандор.

* * *

Мы спустились по ступеням с корабля и пошли вперед по широкому пролету лестницы к дорожке, что петляла между бордюров со странными ароматными цветами. Идущая впереди пара остановилась. Женщина выглядела на мой взгляд странновато: вместо волос ее голову покрывал короткий имбирного цвета мех, и все-таки она была так же прекрасна, как Мона на голограммах того времени, когда они с Эль Чино еще только прибыли на Луну. Мужчина был молод и привлекателен, как и сам Сандор. Мне подумалось, что это пара влюбленных.

Расхохотавшись над какими-то словами своего спутника, юная особа чуть отбежала вперед и повернулась, позируя для снимка. По одну руку от нее стоял монумент, а по другую Сфинкс. На плечи девушки был накинут пунцовый шарф. Мужчина сказал ей что-то, и она сорвала с себя шарф и улыбнулась перед объективом. Изящно округленная грудь поблекла под шалью, и избранник выжидал, когда солнце окрасит кожу в естественный цвет.

Мы подождали, пока он щелкнет фотоаппаратом. Нежное создание вновь рассмеялось. Подбежав к своему возлюбленному, девушка накинула ему на плечи шаль и обвила его руками. Они соединились в долгом поцелуе. Мы остановились в десятке шагов от целующейся пары. Кейси с надеждой обратился к ним, когда они повернули к нам свои лица.

— Будьте добры…

Пара изумленно уставилась на нас. Кейси попытался выдавить из себя неуверенную улыбку, и на его смуглом восточном лице проступили капельки пота.

— Простите, если вас не затруднит, вы говорите по-английски? Franзois? Espanol?

Отдыхающие нахмурились, а молодой человек ответил Кейси каскадом гласных, казавшихся почти пением, и дробью согласных, которые я никогда не сумею повторить. Я уловил легкий намек на непонятный акцент Сандора, ни в коей мере не напоминающий родной английский. Влюбленные подступили к нам поближе. Кавалер достал из сумки крошечный фотоаппарат и щелкнул Кейси, потом подошел еще ближе и снял смуглое азиатское лицо крупным планом. Его спутница рассмеялась и подошла к Кейси, позируя возле него, обвивая Кейси рукой за талию для последнего кадра.

— Мы прилетели с Луны вон в той машине. — Отчаяние исказило лицо Кейси, он махнул назад, указывая на космический корабль, повернулся и указал на бледный диск Луны в небе над Парфеноном. Затем описал рукой наш путь с Луны до площадки, где теперь стоял наш корабль. — Мы только что приземлились. Мы со станции Тихо. Ну поймите же.

Влюбленные рассмеялись, глядя на Кейси и, взявшись за руки, побежали дальше, к Сфинксу.

— Что за черт! — Непонимающе глядя им вслед, Кейси покачал головой. — Что здесь происходит?

— Они не поняли, что мы настоящие, — с горечью усмехнулся Пеп, — подумали, что мы куклы — часть развлекательной программы.

* * *

Мы пошли по дорожке, ведущей к Парфенону, наблюдая за потоком машин: легковушки, автобусы, фургоны, редкие грузовики — все это напоминало об уличных сценах, заснятых до катастрофы. Желтый автомобиль — такси — проехал мимо нас и пристал к обочине. Из него выпрыгнула какая-то женщина, стройная, с золотистой кожей, почти близняшка той туристки, что фотографировалась с Кейси.

Однако водитель больше походил на человека прежней Земли, который невероятным образом уцелел: смуглый, страдающий одышкой и избыточным весом, в темных очках и засаленном кожаном пиджаке. Он зажег сигарету и вывалился из автомобиля. Водитель неуклюже поковылял к багажнику, протянул женщине сложенный штатив и, угрюмо хмыкнув, принял чаевые.

Кейси подошел к нему, когда тот уже собирался усесться обратно в машину.

— Сэр!

Казалось, водитель не услышал.

— Сэр! — позвал Кейси уже громче.

Человек проигнорировал нас, залез в машину и укатил. Кейси озадаченно обернулся к нам с Пепом.

— Вы лицо его видели? Он ведь неживой. Пластмасса. Там, под очками, незрячие глаза. Это какой-то андроид, все равно что наши лунные Робо.

Соблюдая порядочную дистанцию, мы пошли следом за женщиной со штативом. Не обращая на нас ни малейшего внимания, она остановилась и принялась устанавливать штатив, водрузила на него плоскую круглую пластину, изготовленную из какого-то черного материала. Затем незнакомка шагнула в сторону, и из пластинки начал выдуваться огромный прозрачный пузырь, который помутнел и стал серебряным. Женщина склонилась и принялась вглядываться в него.

Мы отважились подойти поближе, и я заметил, что пузырь превратился в некое круглое оконце, в котором, как в кадре, помещался памятник Вашингтону, статуя Свободы и Сфинкс. Они как-то странно менялись, увеличиваясь и становясь ярче. Внезапно картинка ожила. Все сотряслось. Монумент накренился и полетел вверх тормашками, сминая под собой статую. Сфинкс созерцал обломки, целый и невредимый, храня свою извечную тайну.

Должно быть, я подошел слишком близко: женщина обернулась и с раздраженной гримаской отмахнулась, как если бы я был досаждающим комаром. Я отошел в сторону и снова взглянул в шар. Незнакомка склонилось к окошку, и небо в шаре преобразилось. Солнце взорвалось огромным темно-красным шаром, окрасившим пейзаж в розовые тона. Совсем рядом сияла какая-то крохотная синяя звезда. На переднем плане оформился наш космический корабль, двигатели плюнули пламенем, и стартовую площадку омыло белым паром. Вся сцена изображала наше спасение с терпящей бедствие Земли.

Потеряв дар речи от потрясения, Кейси жестом отогнал нас.

— Художник, — прошептал Пеп, — драматург за работой.

Мы пошли дальше, миновали Парфенон и остановились на углу, чтобы перейти проспект. Пеп кивком указал на облаченного в синюю форму полицейского, который стоял на мостовой со свистком и белой палочкой в руке, регулируя транспортные потоки.

— Присмотритесь-ка. Он механический.

Такими же по большей части оказались и водители. А вот что касается пассажиров, едущих в такси, автобусах, прибывающих на поездах, то они выглядели самыми настоящими людьми, такими же живыми, как и Сандор, туристами, жаждущими взглянуть на Землю со всеми монументальными сооружениями ее позабытого прошлого.

Зеваки стайками теснились на тротуарах, взбирались по ступенькам Капитолия, фотографировали Мемориал и друг друга, гуляли, заворачивали за угол и снова возвращались на проспект. Мы двигались вместе с толпой. Люди редко замечали Пепа или меня, но иногда останавливались и разглядывали Кейси, иногда фотографировали его.

— Очередной робот! — буркнул он. — Вот кто я для них.

* * *

Остаток дня мы провели, блуждая по воссозданным улицам, минуя банки, брокерские конторы, магазины, бары, парикмахерские, рестораны и полицейские участки. Какой-то робот-водитель припарковал фургон у книжного магазина и принялся разгружать картонные коробки, на которых стоял штамп «ЭНЦИКЛОПЕДИЯ БРИТАНИКА ». Робот-нищий гремел монетками в жестяной кружке. Робот-полицейский тяжело топотал, преследуя запачканного чем-то красным робота-беглеца. Мы видели подтянутых златокожих людей, грациозных и оживленных; они заходили в рестораны и бары, толпились в магазинах, появлялись в дверях с покупками.

К вечеру мы уже натоптали ноги и проголодались, когда заманчивый запах привел нас к очереди золотистого народца, ожидающего под вывеской, гласящей:


БИФШТЕКСЫ С ДОБАВКОЙ

ПЕРВОСОРТНАЯ АНГУССКАЯ ГОВЯДИНА

СПЕЦИАЛЬНО ПО ВАШЕМУ ЗАКАЗУ


Пеп пожаловался, что у нас нет денег, чтобы заплатить за еду.

— Мы сначала съедим, а потом они узнают, — успокоил его Кейси.

— Ну, по крайней мере они тоже люди, раз любят поесть.

Пеп искал хоть что-нибудь положительное в сложившейся ситуации.

— Надеюсь, что люди.

Пока мы стояли в очереди, я наблюдал и прислушивался к тому, что происходило впереди нас, и надеялся уловить хоть толику человеческого внимания, но тщетно. Некоторые оборачивались и удивленно смотрели на нас. Один мужчина так долго пялился на Кейси, что я заметил, как тот начал сжимать кулаки. Иногда голоса людей звучали так ритмично и плавно, что до жути напоминали музыку, но я не улавливал ничего, хоть отдаленно напоминающего нашу речь.

Робот в дверях впускал по нескольку посетителей за раз. Когда подошла наша очередь, блестящие линзы его глаз посмотрели сквозь нас. Больше никого не обнаружив, робот захлопнул дверь.

* * *

Земная гравитация давала о себе знать: мы уже прихрамывали, к тому же проголодались и хотелось пить. Так и брели бесцельно, пока проспект не окончился высокой, прозрачной, как стекло, стеной, которая точно ножом отсекала Мемориал от всего остального мира. По другую ее сторону раскинулся пейзаж, напоминающий туристические схемы тропической Африки, что хранились в сокровищнице Дианы. Полоса деревьев выдавала наличие речушки, петляющей по низкой долине. Совсем рядом с нами паслись зебры и антилопы, которых, казалось, совсем не беспокоило присутствие темногривого льва, сонно наблюдающего за ними с небольшой возвышенности.

— Там вода, мы могли бы попить. — Пеп кивнул в сторону ручья. — Если переберемся через стену.

Мы шли и шли, пока путь нам не преградила все та же стена. Ни единого шва, твердая и гладкая, слишком высокая, чтобы через нее перелезть, она уходила в обе стороны, насколько хватал глаз. Мы слишком устали, чтобы идти дальше, уселись на обочине и принялись наблюдать за существами, что паслись на свободе, по ту сторону ограды. Когда же сгустились сумерки и воздух наполнила ночная прохлада, мы вынуждены были повернуть обратно в поисках пристанища на ночь. Нам удалось обнаружить кипу пустых картонных коробок за магазинчиком уцененной мебели. Разложили парочку из них как подстилку, распороли ту, что покрупнее, укрылись ею и попытались заснуть.

— Да уж, Сандора не упрекнешь, — пробормотал Пеп, когда мы все трое лежали под картонкой и дрожали от холода. — Он предупреждал, что нам здесь не место.

30

Мы беспокойно спали на жестких картонных настилах, тело ломило от нелегкой ноши земного притяжения, ночь все никак не заканчивалась, и мы пробудились окоченевшие, усталые и отчаявшиеся. Я уже почти желал, чтобы мы никогда не улетали с Луны.

— В заборе наверняка есть какое-нибудь отверстие, — попытался взбодрить нас Кейси, — ведь туристы сюда как-то попадают.

Поезд прибыл откуда-то с севера. Мы вернулись к стене и долго ковыляли по узкой дорожке по эту сторону стены, чуть приободрившись и разогревшись от движения. Железная дорога, что тянулась из тоннеля, показалась за поворотом. Рельсы пересекали длинный железный мост над скалистым ущельем, проложенным рекой. Сквозь узкий сводчатый проход в заграждении дорога вела в нашу нынешнюю тюрьму.

— Наверно, придется идти через мост. — Пеп с сомнением покачал головой, глядя на водную ленту, вьющуюся по каменистому дну далеко внизу. — На путях нас может задеть поездом.

— Подождем, пока он проедет, — сказал Кейси.

Мы залегли в дренажной канаве возле путей и ждали. Наконец из тоннеля вырвался локомотив, завывая паровым гудком. Мимо с грохотом пронеслись вагоны, а пассажиры, вытянув шеи, разглядывали воссозданные Сандором достопримечательности. Мы вылезли из канавы и изо всех сил припустили через мост. Спрыгнули с путей у самого входа в тоннель и скатились по травянистому склону, там, уже отдышавшись, побрели на юго-запад, прочь от стены, навстречу открытой, просторной саванне.

Мемориал скрылся из виду за поросшей деревьями грядой, и единственное, что все еще оставалось в поле зрения, — сделанная Сандором копия нашего сторожевого купола на модели неровного края Тихо. Мы шли по широко раскинувшейся внизу долине, усеянной беспорядочно разбросанными группками деревьев и пасущихся животных, которых я хорошо знал: антилоп гну, газелей, и видел даже небольшое стадо грациозных антилоп пала.

— Вот уж спасибо Кальвину Дефорту. Прямо еще один Ной, спасший Землю от своего рода потопа. — Кейси прикрыл рукой глаза, наблюдая за парой страусов, убегающих от нас по саванне. — Но где же люди?

— Да где бы воды найти? — пробормотал Пеп. — Не потоп, просто воды, которую можно пить.

Мы брели дальше, прокладывая путь среди высоких зеленых трав. Вдруг я заметил слонов, которые вышли из небольшой рощицы, располагавшейся на некотором удалении по правую руку от нас. Впереди шествовал впечатляющий самец с великолепными белыми бивнями. За ним следовали с полдюжины других слонов и малыш с матерью. Они направлялись прямо к нам. Я хотел было бежать, но Кейси просто дал знак двинуться в сторонку. Животные неторопливо миновали нас и стали пить из прудика, который мы до этого не заметили. Мы подождали, пока стадо продолжит свой путь, и вернулись к водоему. Пеп опередил всех и склонился, чтобы зачерпнуть ладонями воду.

— Не пей! — раздался позади нас детский голос. — Нечистая вода может повредить тебе.

Из рощи, где паслись слоны, к нам выбежала маленькая девочка — первый ребенок, которого мы здесь увидели. Девчушка была божественно мила в своем наряде: белой блузке и короткой синей юбочке, а ее хорошенькое личико наполовину скрывала широкополая шляпа, завязанная под подбородком яркой красной лентой.

— Здравствуйте. — Кроха остановилась чуть поодаль, широко раскрыв от изумления голубые глаза. — Вы люди с Луны?

— Да, и чужаки здесь. — Кейси назвал наши имена. — Попали в переделку.

— Вы обманули древний корабль, — рассудительно обвинила нас девочка. — Вас не должно быть на Земле.

Мы разинули рты от удивления.

— А ты откуда знаешь?

— Корабль сообщил моему отцу.

Мы стояли и молчали — теперь пришел наш черед удивляться. Очаровательная картинка детской непосредственности потрясла меня так, что мороз по коже пробежал. Пеп осмотрительно попятился от девочки, но Кейси совладал с голосом и спросил:

— А кто твой отец?

— Вы называли его дядей, когда он бывал у вас на Луне. — Лицо девочки засветилось от гордости. — Он великий и очень известный человек. Он обнаружил лунную площадку и восстановил утерянное прошлое человечества. Он перестроил заново древние сооружения, которые вы видели вокруг, там, где приземлился ваш корабль.

— А-а, кажется, я понял, — кивнул Кейси, выглядевший удрученным и ошарашенным. — Теперь я начинаю догадываться, что здесь происходит.

— Мы не жалеем, что прилетели. — Пеп глубоко вздохнул и, прищурившись, посмотрел на девочку. — Хватит с нас лунной жизни. Но мы заблудились здесь, в мире, который мне совершенно непонятен. Ты случайно не знаешь, что теперь с нами будет?

— Отец не может точно сказать. — Малышка посмотрела в сторону, на воссозданный купол Тихо. — Я раньше упрашивала его взять меня с собой на Луну. Но он только говорил, что на станции мне не место. — Она повернулась и снова начала нас изучающе рассматривать. — А на вас интересно посмотреть. Меня зовут…

Девочка произнесла целую вереницу ритмично чередующихся согласных и поющих гласных и улыбнулась, когда Пеп неудачно попытался изобразить то же самое.

— Зовите меня просто Тлинг, — сказала она. — Вам так будет удобнее. — Девочка повернулась к Пепу. — Если хотите пить, идемте со мной.

Мы прошли вместе с ней к небольшому кругу, выложенному квадратными камнями, в тени ближайшего к нам дерева. Крошка поманила нас пальчиком, дала знак присаживаться и открыла корзинку, из которой извлекла бутыль с водой и налила Пепу попить. Ее позабавило, с какой охотой он осушил чашку, и налила ему еще одну, а затем Кейси и мне.

— Я пришла навестить слонов, — сказала она, — люблю их. Я очень благодарна вам, люди с Луны, за то, что сохранили образцы тканей, и теперь столько древних зверей живут на Земле.

Она открыла корзинку, из которой очень заманчиво пахнуло. Тлинг заметила, что Пеп, не отрывая глаз, уставился в корзинку.

— Я принесла еду для кое-кого из моих лесных друзей, — объяснила девочка. — Если хотите есть, могу угостить.

Пеп признался, что мы просто умираем от голода. Тлинг разложила на одном из камней белую салфетку и начала выкладывать то, что принесла с собой. Фрукты походили на персики, виноград и груши, были на удивление сладкими и притом сильно отличались друг от друга. Небольшие коричневые пирожные пахли так, что у меня потекли слюнки. Мы так жадно набросились на еду, что девочка смотрела на нас с немалым удивлением.

— А где все люди? — Кейси махнул рукой в сторону пустого пейзажа. — У вас нет городов?

— Есть, — ответила девочка, — хотя отец говорит, что они гораздо меньше, чем те, что вы строили на доисторической Земле. — Тлинг махнула рукой, показывая на слонов. — Мы разделяем планету с другими живыми существами. Отец говорит, вы нанесли Земле вред, когда позволили своему виду выйти из-под контроля.

— Может, и так, только все равно метеорит свалился не от этого. — Кейси снова нахмурился. — Ты единственный ребенок, кого мы видели до сих пор.

— Для детей здесь не слишком-то много места. Видите ли, мы не умираем.

Я старательно ловил каждое ее слово, надеясь зацепиться хоть за что-нибудь, что помогло бы нам обрести здесь свое место. Но от всего, что я слышал, этот новый мир, в котором она жила, казался мне еще более странным. Кейси как зачарованный смотрел на Тлинг.

— А почему вы не умираете?

— Попробую объяснить. — Тлинг замолчала, будто выискивая ответ, который мы смогли бы понять. — Отец говорит, я должна рассказать вам, что мы изменили сами себя с тех пор, как клоны вернулись заселять безжизненную Землю. Мы подправили свои гены и изобрели микроботов.

— Микроботов? Что это такое?

Девчушка снова помедлила, пристально глядя на гуляющих в отдалении слонов.

— Отец называет их искусственными симбионтами. Они представляют собой такие крошечные штучки, которые живут в нас, как бактерии. Но вместо вреда от них только польза. Они частично состоят из органики, частично из алмаза и золота. Микроботы передвигаются в крови и чинят или заменяют поврежденные клетки. Они выращивают заново недостающие органы. А еще они помогают нервным клеткам и мозгу.

Совершенно позабыв о еде, мы как один уставились на девочку. Этакий образец наивной простоты в нехитрой юбчонке, блузочке и обвисшей шляпке, она внезапно показалась такой страшной, что я задрожал. Тлинг протянула свою ручку и положила ее на мою ладонь, а затем продолжила:

— Папа хочет, чтобы я рассказала вам, что микроботы — это такие крошечные роботы, наполовину машины, наполовину живые. Они электронные. Их можно запрограммировать, и они будут хранить цифровую информацию. Микроботы пульсируют все как один и создают собственные волны в нашем мозгу, а человеческое тело при этом работает как радиоантенна. Пока я сижу здесь и разговариваю с вами, я могу с их помощью одновременно разговаривать и с отцом.

Она подняла на меня глаза и улыбнулась, схватив мои пальцы своей крошечной рукой.

— Мистер Данк, пожалуйста, не бойтесь меня, ладно? Я понимаю, что мы кажемся чуть-чуть другими, но я никогда не сделаю вам больно.

Тлинг была так очаровательна, что мне захотелось взять ее на руки, но тот трепет, что я ощущал теперь, перерос в ужас. Мы все сжались, подались от девочки чуть в сторону и сидели, не произнося ни слова, пока голод не вынудил нас вновь наброситься на фрукты и пирожные. Пеп начал задавать вопросы, пока мы ели.

— Где она живет?

— Вон на том холме. — Тлинг кивнула на запад, но я не понял, что она имела в виду. — Отец подобрал место, откуда можно было бы смотреть на мемориал.

— Ходит ли она в школу?

— В школу? — На миг показалось, что девочка озадачена, но вскоре она отрицательно покачала головой и ответила. — Нам не требуются школы, какие, по словам отца, были у вас в доисторическом мире. Он еще говорит, что ваши школы существовали для того, чтобы программировать мозг молодых людей. Наши микроботы способны перепрограммироваться в доли секунды. Именно так я и выучила ваш язык, когда он мне потребовался.

Она улыбнулась, видя наши ошарашенные лица, и выбрала себе сочную лиловую ягоду.

— Правда, нашим телам нужна тренировка. — Тлинг изящно промокнула губы белой салфеткой. — Мы объединяемся в группы по интересам, занимаем себя играми и практикуемся кто в чем. Летаем на слайдерах вокруг Земли. Мне нравится кататься на лыжах в высоких горах, где падает снег. Я ныряю в коралловых рифах и наблюдаю за морскими жителями. Люблю музыку, картины, драмы и созидательные игры.

— Да уж, наверно, это занимательно. — Пеп округлил глаза. — Гораздо веселее, чем жить в наших подземных тоннелях на Луне. — Внезапно его лицо омрачилось. — Надеюсь, твой отец не отправит нас обратно.

— Он не сможет. Даже при всем желании, — рассмеялась девочка его тревоге. — Папа закончил раскопки. Площадка закрыта и подлежит охране. Она защищена для будущих людей. Любое незаконное проникновение запрещено.

— И что же он с нами сделает?

— А разве папа должен с вами что-то делать? — Казалось, все эти разговоры уже начали ее утомлять, и Тлинг обернулась, глядя на купол станции на гряде кратера. — Отец говорит, что для вас здесь не готово место. Здесь уже есть гуманоидные репликанты, исполняющие ваши роли на модели Тихо. Думаю, вы могли бы заменить их, если это вас порадует.

— Делать вид, что мы снова на Луне? — Кейси помрачнел. — Ну уж нет.

— Если вас это не устраивает…

Тлинг помедлила, чуть склонив набок голову, будто прислушивалась, и начала убирать в корзину бутыль с водой и остатки фруктов. Пеп обеспокоенно спросил, не случилось ли чего.

— Мама, — нахмурилась девочка и покачала головой, — зовет меня домой.

— Пожалуйста, — взмолился Кейси, — ты не можешь еще чуть-чуть побыть с нами? Ты единственный друг, который у нас здесь есть. Не знаю, что мы без тебя будем делать.

— Я бы хотела вам помочь. Но мама боится за меня.

— Я тоже подумал, что здесь небезопасно. — Кейси обвел взглядом долину. — Мы видели льва. Маленькая девочка не должна гулять здесь одна.

— Это не из-за льва, — покачала она головой. — Его я знаю, он прекрасный друг. Быстрый, сильный и смелый. — Ее глаза засверкали. — А еще я знакома с бенгальским тигром. Он прятался раньше в кустарнике, потому что людей боялся. А я научила его доверять людям. Однажды он даже разрешил мне покататься на нем, когда преследовал газель. Это было так здорово!

Тлинг посерьезнела.

— Я рада, что газель спаслась, хотя тигр остался голодным и разочарованным. Я пытаюсь простить его, потому что ему приходится убивать, чтобы есть. Как и всем львам и леопардам. Они должны убивать, чтобы выжить. Мама сказала, что так устроена природа и без этого не обойтись. Если травоядных животных будет слишком много, они изведут всю траву и в конце концов сами умрут с голоду.

Мы опять уставились на девочку, удивляясь ее способностям.

— А как тебе удалось приручить тигра?

— Думаю, микроботы помогают мне проникать в его разум, так же как я прикасаюсь к вашему. Он понял, что я уважаю его. Мы добрые друзья. Он на смерть пойдет, чтобы защитить меня. Даже от вас.

— Твоя мать боится нас?

Девочка взяла корзину и стояла, переминаясь с ноги на ногу, растерянно и хмуро глядя на нас.

— Микроботы. — Она сомневалась, говорить ли. — Я вам доверяю, а вот микроботы…

Тлинг снова замолчала.

— Я так понял, ты вроде бы сказала, что микроботы хорошие.

— В том-то и проблема. — Девочка помедлила, и личико ее приняло озабоченное выражение. — Мама говорит, что у вас их нет, и она не может дотянуться до ваших мыслей. Вы не слышите, когда она разговаривает с вами. Мама сказала, вам здесь не место, потому что вы не из нашего числа. И боится она… вас.

Кейси не мог вымолвить ни слова и только печально смотрел на Тлинг из-под полуприкрытых век.

— Жаль, что уже приходится уходить. — Девочка торжественно поклонилась каждому из нас и пожала нам руки. — Жаль, что у вас нет микроботов. И жаль, что мама волнуется. Не хочется расставаться.

— Передай отцу… — начал Кейси.

— Он уже знает, — сказала она. — Он расстроен, что вы прилетели.

Девочка взяла корзину и собралась уходить, но обернулась и помахала нам рукой. Я подумал, что она собирается что-то сказать, но через минуту ее уже след простыл.

— Красавица! — прошептал Кейси. — Вырастет — станет второй Моной.

Я обернулся, глядя на копии памятников старины, на модель купола нашей станции, что сиял на бутафорской стене кратера, и заметил льва с темной гривой, который трусил через долину к прудику, где пили слоны. За ним следовали три самки помельче, и никого из них я не назвал бы своим другом. Мне стало не по себе.

31

Тлинг ушла, и мы продолжили свой путь в глубь равнины, стараясь держаться подальше от зарослей и быть начеку на случай опасности или если вдруг заметим хоть какой-то намек на спасение.

— Если Сандор здесь живет, — сказал Кейси, — то, наверно, есть и другие. Надеюсь, хоть кто-то из этих людей не примет нас за роботов.

Мы остановились понаблюдать за антилопами у водопоя. Животные подняли головы, глядя на нас, и замерли неподвижно. И лишь когда из густого кустарника выскочил гепард, разбежались. Самая маленькая не успела. Гепард повалил ее наземь и утащил с собой в заросли.

— У них нет микроботов, — пробормотал Пеп, — как и у нас.

Мы побрели дальше, не находя ничего, хоть отдаленно напоминающего жилье человека. К полудню, мучимые голодом и жаждой, не обнаружив в пределах видимости никаких признаков цивилизации, мы уселись на обнажившуюся скалу — решили сделать привал. Пеп достал из нагрудного кармана своей куртки небольшую голографию Тани и передал ее нам, демонстрируя улыбку и темные глаза красавицы.

— Если бы мы не остались без радио… — Он спохватился и взглянул на нас с натянутой усмешкой. — И все-таки мне кажется, что мы не стали бы связываться с ними. Я бы с радостью услышал ее голос. Конечно, ей не все равно, Таня волнуется о нас и беспокоится, но я не хочу, чтобы она знала, в какую переделку мы угодили.

Пеп умолк, когда по голографии пробежала тень. Взглянув вверх, мы увидели, что в нескольких метрах от нас на траву скользнул серебристый летающий слайдер. Боковая стенка аппарата растянулась в стороны, и из кабины выпрыгнула Тлинг.

— Ура, мы нашли вас! — обрадовалась она. — И не важно, что у вас нет микроботов. А вот моя мама.

Позади нее показалась стройная женщина. Она представилась и рассмеялась, когда Пеп попытался повторить ее имя.

— Мама просит, чтобы вы называли ее просто Ло.

Тлинг предстала перед нами в блузе и юбочке, на голове неизменная широкополая шляпа. А вот Ло была нага, если не считать прозрачного голубого шарфа, накинутого на плечи. Грациозная и подтянутая женщина, столь же бесполая, как и Сандор. Ее кожа была того же кремового оттенка, что и у всех здешних людей, и уже начала темнеть там, где на нее падали лучи солнца. Голову Ло венчала густая корона ярких рыжевато-каштановых завитушек. Этим она отличалась от Сандора, у которого вместо волос на голове росла шапочка гладкого меха.

— Доктор Яр, — старательно выговаривала Тлинг, так, чтобы мы ее слышали. — Господин Наварро. Господин Келл, его еще зовут Эль Чино. Их клонировали на станции Тихо из образцов тканей, сохранившейся еще с незапамятных времен.

— Вас клонировали, чтобы вы исполняли свой долг там, на станции. — Ло не сводила с нас строгого взгляда и выговаривала слова так же четко и правильно, как и Тлинг. — Как вы здесь оказались?

— Мы перехитрили корабль. — Кейси распрямился и с насмешкой воззрился на нее. — Мы так поступили, потому что не хотели прожить до конца своих дней в этой дыре на Луне. Не сказал бы, что не рад, но прямо сейчас мы попали в неприятную ситуацию, и умирать совсем не хочется.

— Вы умрете, — без обиняков ответила Ло. — Как и все, подобные вам. У вас нет микроботов.

— Да уж, надо думать, — пожал плечами Кейси, — но сперва хотелось бы чуток пожить.

— Ну же, мамочка, пожалуйста, — Тлинг схватила мать за руку, — без микроботов им здесь не выжить. Неужели мы никак не можем им помочь?

— Смотря что скажет твой отец.

— Я пробовала связаться с ним, — сказала Тлинг, — но он не ответил.

На лице Ло пролегла суровая складка, а Тлинг приходила все в большее волнение.

— Будь у вас микроботы, все бы оказалось гораздо проще, — повернулась она наконец к нам и перевела для нас немой разговор, который состоялся у них с матерью. — Отец уехал встречать межгалактическое судно, которое только что вернулось после долгого отсутствия — их не было восемьсот лет. Офицеры корабля рассказывают странные вещи.

Тлинг подняла на мать голову, будто прислушиваясь.

— На корабле летели колонисты на планету звезды Центель, которая находится в четырех сотнях световых лет отсюда к центру галактики. Когда они только взлетали, ничто не предвещало проблем. Планету назначения заранее исследовали и объявили открытой для заселения. Планета была богата полезными ископаемыми, да и местной фауны, требующей защиты, на ней не оказалось. Проверили навигационные алгоритмы для полета и распределили зоны приоритетного заселения.

Девочка возвела взгляд в небо, озадаченная и потрясенная.

— Теперь корабль возвращается и везет две тысячи колонистов на борту.

Кейси спросил, что пошло не так. Мы ждали, наблюдая за ее озабоченным и хмурым лицом.

— Отец пытается выяснить, — вновь обратились к нам Тлинг, — он боится, что произошло нечто ужасное.

— Да уж, должно быть, это и впрямь ужасно, — прошептал Пеп, — провести в космосе, на корабле, восемьсот лет!

— Для переселенцев все произошло за считанные мгновения. — Тлинг покачала головой, улыбаясь его наивности. — Не забывайте, что время останавливается, когда достигаешь скорости света. В их собственном времени они покинули Землю только вчера. И все же ситуация сложилась непростая. Друзья этих несчастных разбросаны в разных частях света, привычного для них, прежнего мира больше не существует. Эти люди попали в безвыходное, отчаянное положение.

Тлинг обернулась к матери:

— Но почему они не могут приземлиться?

Мать снова прислушалась. Вдали по саванне бежало небольшое стадо зебр. Я не мог разглядеть, что их напугало.

— Отец пытается выяснить, что произошло, — наконец сказала Тлинг. — Пассажирам не объяснили, почему корабль вернулся. Командование пообещало выступить с отчетом, но отец говорит, офицеры никак не придут к единому мнению по поводу официальной версии. Они не могут понять, с чем столкнулись на планете назначения. Папа считает, что они просто боятся сказать о своих подозрениях.

Стадо бегущих зебр резко завернуло в сторону, и я увидел рыжевато-коричневую вспышку — лев бежал им наперерез. Одна зебра, что припадала на ногу, упала. У меня болела лодыжка после того, как я запнулся о камень, и я чувствовал всю беспомощность несчастного животного.

— Не волнуйтесь, господин Данк. — Тлинг коснулась моей руки. — Отец сейчас очень занят, решает судьбу того корабля. Не знаю, чем он смог бы вам помочь, но не хочу, чтобы вы пострадали из-за здешних животных. Думаю, до поры до времени мы сможем устроить вас в безопасном местечке. Правда ведь, мам?

Губы Ло были плотно сжаты, и она отстранение пожала плечами, будто позабыла о нас.

— Ну же, мамочка, я знаю, что они дикари, но ведь они никогда не обидят меня. Я понимаю их, как и животных. Они хотят есть, и напуганы, и спрятаться им негде.

Ло какой-то миг неподвижно стояла и, хмурясь, созерцала нас.

— Забирайтесь.

Она поманила нас пальцем в свой летательный аппарат и вновь приподняла лицо, будто прислушивалась к тому, что творится в небе.

* * *

Мы воспарили над каменистым склоном и приземлились на ровном скалистом выступе у самой вершины. Выбравшись наружу, окинули взглядом расстилавшуюся внизу саванну, над которой, прямо позади, простирался хребет Мемориала. Ближе, чем казалось со стороны, я заметил яркий металлический блеск перестроенного космолета, что стоял на территории выставки, купол Капитолия, белый мраморный лоск египетской пирамиды, что неясно вырисовывалась из зеленого леса в самом конце парка.

— Отец сам выбрал это местечко. — Тлинг кивнула в сторону утеса. — Ему хотелось наблюдать за строительством.

Пока мать Тлинг стояла, напряженно вслушиваясь в небо, Тлинг разглядывала наши заляпанные грязью костюмы-сафари.

— Вам бы помыться, — решила она, — перед едой.

Девчушка побежала вперед, и мы пошли вслед за ней по сводчатому тоннелю внутрь холма. Она провела нас в комнату, заметно превышающую по размеру мою каморку под станционным куполом. На меня брызнула теплая вода, когда я шагнул в душ, а поток теплого воздуха обсушил после. Когда я вышел из ванны, робот протянул мне одежду, уже чистую и аккуратно сложенную. Он же проводил меня в комнату, где ждали Тлинг, Пеп и Кейси. На столе, вокруг пирамиды благоухающих фруктов, были расставлены тарелки.

— Господин Чино попросил рассказать меня о матери. — Тлинг взглянула на меня и заулыбалась. — Я знаю, что она не такая, как все, у нее другие микроботы. Она родилась в системе Гаренкрак, в трех сотнях световых лет отсюда. Народ ее позабыл о своих корнях, а мама решила это выяснить. Она занималась исследованиями своей родной планеты, и ниточка привела ее сюда. Именно здесь она познакомилась с моим отцом, который уже в то время занимался раскопками базы Тихо. С тех пор они и работают вместе.

Пеп и Кейси уже принялись за еду. Кейси обратился к Тлинг, которая аккуратно откусывала небольшие кусочки от фрукта, похожего на огромное темно-красное яблоко.

— Как ты думаешь, что с нами будет?

— Я спрошу отца, как только смогу связаться с ним. — Девочка кинула быстрый взгляд к потолку. — Он все еще занят, расспрашивает о случившемся командование корабля. Мне жаль, что вы боитесь мою мать. Она не испытывает к вам ненависти, это нечто другое. Вам кажется, что она холодна с вами, но это лишь оттого, что она так долго работала на той площадке на Луне, откапывая реликвии прежнего мира. И ей кажется, что вы несколько примитивны.

Тлинг покачала головой, глядя на наши напряженные хмурые лица.

— Вы сказали маме, что обманули корабль. — Тлинг взглянула на Кейси. — Это беспокоит ее, потому что наши микроботы не передают неправду и не позволяют людям причинять друг другу зло. Ей жаль вас.

Пеп поморщился:

— Да нам самим себя жаль.

Тлинг еще с минуту сидела молча, хмурясь, и затем вновь обратилась к нам:

— То, что случилось с кораблем, — большая неприятность для моего отца, — сообщила она. — Из-за этого у него нет времени разобраться с вашей проблемой. Он сказал, что вам не следовало покидать Луну.

— Да, знаю, — поежился Кейси. — Но теперь ничего не поделаешь: мы здесь и вернуться не можем. И хочется остаться в живых.

— Я чувствую, что вам страшно. — Тлинг сдержанно улыбнулась. — Отец слишком занят и не может поговорить с вами, но если хотите узнать новости о том корабле, приглашаю вас в свою комнату.

Похоже, эта самая комната служила девочке и детской. В одном углу стояла заваленная игрушками и куклами детская кроватка, рядом на полу — колыбель. Стена над нами ожила голограммой какого-то пейзажа. Длинноногие птицы разлетелись в стороны от водопоя, когда к нему из высокой травы вышел желающий напиться тигр. Самец зебры отважился приблизиться, опасливо принюхиваясь в нашу сторону. Крадучись подошел леопард, застыл на миг и бросился прочь от могучего самца слона. Тлинг указала на стену:

— Когда я была совсем крохой, в этой комнате я училась понимать поведение животных и любить их.

Зеленый пейзаж внезапно пропал. Стена превратилась в широкое окно, демонстрирующее огромный космический корабль, медленно дрейфующий в темной пустоте космоса. Ослепительные световые блики вспыхивали там, где корпуса касались лучи солнца. Остальная часть громады терялась в тени, но я различил яркий металлический диск, который медленно вращался. Слайдеры, казавшиеся в сравнении с кораблем крохотными, облепили выпуклый купол в самом центре махины.

— Корабль сейчас находится на парковочной орбите, ожидает распоряжения вылететь, когда станет известно куда, — пояснила Тлинг. — Давайте заглянем внутрь.

Она мельком показала нам загибающиеся перекрытия, где вращением создавалась искусственная гравитация. Люди сидели рядами на местах, похожих на те, что мы видели на голограммах древних летательных аппаратов. Многие столпились в проходах и коридорах. До меня донесся отрывок приглушенной и беспокойной беседы:

— … домой, на тихоокеанский остров.

Камера остановилась на женщине с золотистыми перьями вместо волос. Одной рукой она прижимала к себе хнычущего младенца, а другой обвила сурового вида мужчину. Молодая мать отвечала на вопросы, которые задавал голос за кадром. Голос принадлежал Тлинг.

— Все это такой удар для нас. — Губы женщины оставались неподвижными, но голос звенел от отчаяния. — Мы неплохо здесь жили. Марк занимается составлением имиджей, я неплохо зарабатывала генным художником, разрабатывала украшения по спецзаказам. Мы не авантюристы по натуре. Мы просто очень хотели малышку. — Она досадливо скривила губы. — Нечего сказать, мечта осуществилась.

Женщина подняла ребенка и поцеловала его украшенную золотой шапочкой голову.

— И посмотрите, с чем мы остались. — Она печально улыбнулась, глядя на младенца. — Потратили все свои сбережения на то, чтобы взглянуть на рай Фендриса Четыре: тропическая береговая линия между прибоем и бамбуковым лесом, а позади — снежные шапки на вулканическом пике. Нас здесь сотни семей, мы навсегда останемся друзьями.

Женщина вздохнула и покачала младенца на руках.

— Нам не позволяют сойти с корабля. И даже не говорят почему. Мы в отчаянном положении, без денег да еще с ребенком. Теперь они заявляют, что нам некуда больше идти.

Стена замерцала, и вернулись изображения джунглей с неугомонными обезьянками на верхушках деревьев.

— Вот такие проблемы, — сказала Тлинг. — Еще две тысячи людей в такой же переделке, застряли на корабле, и жить им теперь негде. Сейчас моему отцу предстоит исправлять ситуацию, потому что решением совета его поставили ответственным за это дело.

Кейси спросил:

— А почему люди не могут покинуть корабль?

— Вы не поняли. — Некоторое время Тлинг молчала. — Мама говорит, так устроены микроботы. Они не позволяют людям стать преобладающим видом на планете, перенаселить ее и опустошить, как, по ее словам, сделали примитивные люди, которые жили еще до столкновений. Рождаемость компенсируется миграционными процессами. Те несчастные потеряли свое пространство, покинув Землю.

— Восемьсот лет назад?

— Восемьсот лет прошло здесь, по нашему летоисчислению, — пожала Тлинг плечами, — а для них — это всего пара дней.

— А чем твой отец может им помочь?

— Мама говорит, он ищет место, где можно было бы безопасно приземлиться.

— Если он не сумеет найти такое место, — Кейси нахмурился, — они не смогут вернуться домой. Ужасно несправедливо. И вы позволяете микроботам собой управлять?

— Управлять собой? — Девочка задумалась, она была озадачена. Затем повернула голову, прислушиваясь и кивая в сторону стены. — Вы не совсем поняли. На самом деле микроботы объединяют нас, здесь нет никакого конфликта. Они живут в каждом из нас и делают все для поддержания нас в добром здравии, направляют к свободе и счастью и действуют исключительно с нашего согласия. Мама говорит, что они являются частью того, что вы в свое время называли подсознанием.

— Но ведь те люди на корабле, — Кейси с сомнением покачал головой, — они живы, я думаю, но недостаточно свободны, чтобы сойти с корабля, и уж точно не счастливы.

— Они попали в беду. — Девочка серьезно закивала и вновь прислушалась. — Мама говорит, я должна объяснить вам, как работают микроботы. Она сказала, что старые доисторические люди жили по закону джунглей, как она выразилась, когда, чтобы выжить, нужно было уметь действовать с собственной корыстью. А микроботы помогли нам изменить свои гены и избежать жадности, зависти, жестокости, из-за которых так много случалось войн, преступлений и страдания на древней Земле. Они направляют нас по наилучшему пути. Мама говорит, что люди на корабле с радостью последуют туда, куда укажут микроботы, когда папа поможет им отыскать этот путь.

Она повернула голову:

— Меня мама зовет.

Я не услышал ничего, но девочка выбежала из комнаты. На голографической стене спрыгивали со скалы антилопы гну с высокими холками. Они собирались переплывать реку. Одно животное запнулось, полетело кубарем вниз и исчезло в бурном потоке. Мы наблюдали в напряженной тишине, пока Кейси не обернулся, хмуро глядя на нас с Пепом.

— Не нравятся мне эти микроботы.

Каждый из нас уже начал понимать, почему Сандор говорил, что для нас нет места на Земле.

32

— Господа, прошу извинить нас.

Тлинг изящно поклонилась и объяснила, что сейчас они с матерью идут на уроки танцев и музыки, а затем на собрание, касающееся участи людей на терпящем бедствие корабле. Нас оставили наедине с роботами, по фигуре напоминающими человека, с кожей цвета слоновой кости и пустыми лицами. У них не было микроботов, и потому они понимали только речевые команды.

Кейси попытался расспросить роботов о населении Земли, городах, промышленности. Но роботов запрограммировали только на выполнение домашних обязанностей, они не знали ни английского, ни фактов хоть о чем-нибудь, кроме домоводства.

Побежденные их пустыми стеклянными взглядами, мы вышли на террасу, с которой открывался прекрасный вид на Мемориал, и стали обсуждать свое неопределенное будущее, пока роботы не пригласили нас на обед.

То, что нам подали, было странным на вкус, но Пеп посоветовал нам есть, пока представилась такая возможность.

— Кто знает, что будет завтра…

* * *

Когда на Землю начала опускаться ночь, мы вернулись на террасу. Тонкий серпик Луны восходил на западе. На востоке на территорию Мемориала вползал головной прожектор локомотива. Парк был ярко освещен для вечерних экскурсий, Тадж-Махал светился, словно драгоценный камень. Великая Пирамида в надвигающихся сумерках казалась островком цвета слоновой кости. Роботы приготовили нам постели, когда парк погас. На ужин они подали вино, и я проспал без сновидений.

На следующее утро я проснулся рано. Немного повалялся в постели, лелея напрасные надежды, а когда вышел, то обнаружил, что Тлинг уже на улице в дальнем конце террасы. Она стояла и смотрела на долину. Волосы ее походили на волосы матери, не чешуя и не мех, но она была посветлее и коротко острижена. Несмотря на пугающую и приводящую в ужас власть ее микроботов, мне она казалась очень маленькой и беззащитной. Девочка вздрогнула, когда я заговорил.

— Доброе утро, господин Данк. — Тлинг провела по лицу тыльной стороной ладони и попыталась улыбнуться. Я заметил, что глаза ее покраснели и опухли. — Как лодыжка?

— Уже лучше, спасибо.

— Я беспокоилась, — ее хватило на бледную улыбку, — ведь у вас нет симбионтов, чтобы чинить подобные повреждения.

Я поинтересовался, нет ли вестей от ее отца и не слышно ли чего о корабле переселенцев. Она молча отвернулась и опять стала созерцать залитую солнцем долину и парк старины. Я заметил далекое облачко пара, которое тянулось от раннего поезда, пробирающегося по мосту к Вашингтонскому Монументу.

— Я наблюдала за крошкой жирафом, — говорила Тлинг медленно, еле слышно, будто разговаривала сама с собой. — Я видела, как он родился, пытался стоять. Как учился пить молоко. И наконец он ушел вместе с матерью на слабеньких ножках. Так красиво.

Она умолкла. Ее рука молниеносно коснулась губ. Тлинг стояла и дрожала, не отрывая от меня взгляда. Глаза ее были широко раскрыты и темны от отчаяния. Она порывисто вдохнула.

— Мой отец, — внезапно ее голос стал резким и тонким, почти как крик, — он уезжает. Я его больше никогда не увижу!

Бедняжка бросилась в дом.

* * *

Когда роботы позвали нас к завтраку, Тлинг уже сидела между родителями. Она уже умыла заплаканное лицо, но еда на ее тарелке оставалась нетронутой. Здесь, при комнатном освещении, лицо Сандора казалось бледным и угрюмым. Похоже, он не замечал нас, пока Тлинг с укором не поглядела на него. Тогда он поднялся и вышел из-за стола, чтобы обменяться с нами рукопожатиями.

— Доброе утро, доктор Пен, — лукаво улыбнулся Кейси. — Теперь я понял, почему вы не хотели, чтобы мы прилетали сюда, но извиняться не стану. Мы не жалеем, что приехали.

— Садитесь, — отрезал Пен, — давайте есть.

Мы уселись. Роботы принесли каждому полные тарелки еды, которой мы никогда не пробовали. Не проронив больше ни единого слова, Сандор подал роботу знак еще раз наполнить его чашку крепким чаем и склонился над вазой темно-красных ягод. Тлинг сидела и взирала на него с отчаянной преданностью.

Кейси заговорил:

— Сэр, мы слышали о ваших неприятностях с попавшими в затруднительное положение колонистами. Вы не могли бы рассказать, в чем там дело?

— Этого никто не может понять.

Дядюшка покачал головой и нежно улыбнулся Тлинг, а потом отодвинул в сторону тарелку с ягодами и мрачно воззрился на нас.

Он заговорил быстро и отрывисто:

— Первоначальная исследовательская экспедиция обнаружила, что планета назначения вполне пригодна для заселения, и засеяла ее жизнью земного типа. Последующие экспедиции заселили три главных континента. Эта группа летела, чтобы занять третий материк.

Переселенцы добрались благополучно, но не получили ответа, когда попытались связаться с планетой с орбиты. В атмосфере висела пыльная дымка, и поверхность было сложно рассмотреть, но поиск в инфракрасном излучении обнаружил останки довольно успешного заселения. Мостовые, мосты, каменные сооружения, стальные каркасы, бывшие ранее зданиями, — все наполовину погребено под барханами красной, нанесенной ветром пыли. Ни следа зелени. Какое-то заброшенное судно одной из первых разведывательных экспедиций все еще находилось на орбите, такое же мертвое, как и сама планета.

Мы так и не узнали, от чего все там вымерло. Никакие известия об этой катастрофе, похоже, не достигли ни одного из обитаемых миров. Все свидетельствует о том, что истребление произошло неожиданно и распространилось очень быстро. Офицеры медицинской службы считают, что планету мог сгубить какой-то организм, нападающий на органические формы жизни, но капитан не разрешила проводить расследование. Вместо этого она приняла решение тут же повернуть обратно и не пытаться вступить в контакт с планетой. Не исключено, что благодаря этому переселенцы все еще живы.

Сандор взял ложку и вновь склонился над чашей с ягодами. Я попробовал одну. Она была терпкой, сладкой, с каким-то резким пьянящим привкусом, который я не мог бы описать.

— Сэр, — вновь заговорил Кейси, — те люди на корабле, похоже, совсем потеряли надежду. Что теперь с ними будет?

— Это дилемма. — Сандор взглянул на Тлинг, печально пожав плечами. Девочка отвернулась, подавляя всхлипывания. — Обитаемые планеты в наше время редки. Такую землю сначала надо открыть, исследовать, терраформировать, она должна пройти одобрение к заселению. Этим людям повезло: для них мы сделали исключение из правил. Официальную процедуру упростили, чтобы они могли занять недавно открытую многообещающую планету в пяти сотнях световых лет в сторону созвездия Стрельца. Сейчас загружают топливо и продовольствие.

— А отец, — Тлинг взглянула на меня, голос ее дрожал, почти обратившись в стенания, — должен ехать с ними. И все из-за меня.

Сандор обнял девочку и склонил к ее лицу свое. Если он что-то и говорил, то без слов. Она забралась к нему на руки. Он обнял дочь, крепко прижал к себе и стал раскачивать взад и вперед, как маленького ребенка, пока ее всхлипывания не затихли. Тлинг улыбнулась отцу так, что у меня защемило сердце, поцеловала его и выскользнула из его рук.

— Извините. — Голос Тлинг дрожал. — Нам надо попрощаться.

Она вывела Сандора из комнаты.

Ло молча глядела им вслед, пока Пеп не привлек к себе ее внимание, постучав по своей вазе, чтобы роботы принесли добавку малиновых ягод.

— Да, все так, — протяжно вздохнув, обратилась она к нам. — Тлинг так переживает за всех нас. Это совсем не входило в наши планы.

Ло с рассеянным видом взяла маленькое коричневое пирожное с подноса, с которым обходил собравшихся робот, и положила себе на тарелку, так и не попробовав.

— Что случилось? — Пеп растерянно посмотрел на хозяйку.

— Мы надеялись, что останемся теперь вместе, — сказала Ло. — Мы с Сандором работали большую часть этого столетия, раскапывали площадку на Луне и сохраняли все, что могли, здесь, в Мемориале. Покончив с этим, я хотела повидать свой родной мир. Мы планировали вернуться туда все вместе, втроем — с Тлинг. И привезти туда всю историю, которую мы теперь знаем, чтобы создать копию Мемориала и там.

Она уныло покачала головой.

— А теперь все наши планы пошли прахом. Сандор считает своим долгом помочь тем поселенцам обрести новый дом. Тлинг молила его взять нас с тобой, но… — Ло смирено пожала плечами и плотно сжала губы. — Муж боится того, что погубило планету. Считает, что нам безопаснее здесь. Да к тому же его брат…

Ло на миг отвела в сторону взгляд.

— У Сандора был брат-близнец. Отец их эмигрировал и забрал того сына с собой. Мать занималась генетикой микроботов, не могла бросить карьеру. Сандор остался с ней, пока не повзрослел. А потом он отправился искать своего брата на другие планеты. Так и не нашел его. Зато встретил меня. В этом, конечно, нам повезло.

Промелькнувшая на ее лице улыбка быстро потускнела.

— Безнадежно это, говорила я ему. Слишком много миров. Перелеты к другим звездам длятся так долго. Но он все не оставляет своей мечты отыскать брата… Он опасается, что его брат был на той планете.

— А можно нам… — Кейси спохватился и посмотрел на нас с Пепом. Мы кивнули, и он взволнованно продолжил: — Если Сандор летит на этом корабле переселенцев, можем ли мы полететь с ним?

Она покачала головой и застыла, глядя в пустоту, пока Пеп не спросил ее:

— Почему?

— На то достаточно причин. — Ло нахмурилась, взяла маленький коричневый кекс, надломила его и уронила кусочки на тарелку. — Ну, во-первых, это опасно. Сандор говорит, риск действительно велик. И он не хочет, чтобы вы погибли.

— Но ведь риск присутствует всегда, — пожал плечами Кейси. — Как можно вообще хоть в чем-нибудь быть уверенным, если совершаешь прыжки через сотни лет в пространстве и времени?

— Никто ни в чем не уверен, — Ло грустно пожала плечами, — но погибшая планета находится у самого центра галактики, как и та, новая, куда они собираются лететь. И если вирус-убийца пришел из центра…

Ло не договорила.

— Да, достаточно рискованно. — Кейси снова взглянул на нас и скованно улыбнулся ей. — Но вам стоит напомнить Сандору, что нас клонировали не для вечной жизни. Ему терять гораздо больше, чем нам.

Тело Ло напряглось и медленно стало белым как полотно.

— Мы умоляли его не лететь, — произнесла она слабым голосом, — но ему повелели микроботы. И кроме того, он все еще разыскивает брата.

— Разве он раб микроботов? Почему он не задумывается о том, что станет с вами?

Она долго не отвечала.

— Мы не рабы. — Казалось, Ло снова взяла себя в руки. Я даже подумал, уж не микроботы ли облегчили ее страдания. — Микроботов можно рассматривать как микромеханизмы, но мы от этого не становимся машинами. Мы сохранили все чувства и импульсы доисторических людей. Просто благодаря микроботам мы более человечны. Сандор отправляется вместе с кораблем не только затем, чтобы помочь людям, запертым на борту, но также ради меня, ради Тлинг и всех людей, живущих на свете.

— Но если у них так мало шансов, — Кейси с сомнением покосился на нее, — то что может сделать один-единственный человек?

— Может, и ничего, — Ло еле заметно поежилась, — но у него есть какая-то идея. Давным-давно, еще до того, как муж начал искать лунную базу, он работал со своей матерью над одним из ее исследовательских проектов. Она занималась микроботами. И если убийца — это какой-то вид живого существа, Сандор полагает, что микроботов можно видоизменить так, что они станут неким подобием щита против вируса.

— Поговорите с Сандором, — взмолился Кейси, — пусть он возьмет нас с собой. Мы сделаем все, что в наших силах.

— Вы? — Ее глаза округлились от изумления. — Но как?

— Мы занесли вас на Землю, — сказал Кейси, — безо всяких там микроботов.

— Вообще-то да. — Золотистый румянец вспыхнул на коже Ло. — Я поговорю с ним. — На миг она замолчала и покачала головой. — Невозможно. Он говорит, что все места на корабле заняты.

Она помедлила, хмуро глядя в потолок. Робот тем временем обходил стол, предлагая чашу с огромными телесного цвета грибами, которые соблазнительно пахли жареной ветчиной.

— Мы пытаемся спланировать будущее Тлинг. — Миловидное, как у феи, личико Ло внезапно застыло, а голос звучал сипло от обуревающих ее эмоций. — Пройдет тысяча лет, прежде чем Сандор вернется. Ему очень горестно оставлять Тлинг.

— Я видел девочку этим утром, — сказал я. — Бедняжка ужасно расстроена.

— Мы пытаемся найти хоть какой-то выход. Я пообещала дочери, что она еще увидится с ним.

Пеп, казалось, был поражен.

— А как такое возможно?

Ло взяла один гриб, понюхала его, одобрительно кивнув, и положила на тарелку.

— Нужно рассчитать время, — объяснила она. — Я планирую остаться здесь и буду ответственной за мемориальный парк, по крайней мере пока дочь не подрастет. А потом мы отправимся путешествовать. Я хочу посмотреть, как за эти столетия изменился мой родной мир. Нужно будет хорошенько все просчитать и выбрать соответствующие межзвездные маршруты, но мы с Тлинг могли бы запланировать все и встретиться с Сандором на станции Тихо, когда он вернется.

— Если вернется.

Пеп осекся. Лицо Ло побледнело, но через какое-то мгновение она скованно улыбнулась и попросила робота предложить нам еще грибов. Они как-то назывались, но я так и не запомнил названия, а по запаху они больше напоминали горький шоколад, чем ветчину. Трапеза окончилась. Хозяйка оставила нас наедине с роботами, без места, куда мы могли бы уйти, и без обозримого будущего.

— Целая тысяча лет! — потрясенно воскликнул Пеп. — Хотел бы я, чтобы и у нас были микроботы.

— Или…

Кейси повернулся к двери.

— У меня для вас хорошие известия. — В дверях стояла Ло и улыбалась нам. — Новости с корабля поселенцев. Кое-кто из обеспокоенных пассажиров решил лететь на другую планету, таким образом, освободились места. Сандор может взять вас на корабль.

33

Сандор проводил нас к нашим местам на корабле переселенцев, напоминающем по форме колесо, медленно вращающееся вокруг своей оси. Ближе к краям колеса образовывалась тяга чуть слабее земной гравитации, но сильнее, чем сила притяжения Луны. Вспыхнул голубой огонек, предупреждающий нас о том, что сейчас произойдет прыжок в пространстве и времени. Нас обвили ограничительные ремни, и я ощутил толчок, от которого внутренности чуть не полезли наружу. И тут же ремни ослабли. Никаких других перемен я не ощутил и потому сидел, беспокойно выжидая, что же произойдет дальше.

Поначалу все в огромной кабине корабля притихли. Глядя на лица остальных пассажиров, я заметил, как радостное ожидание сменилось разочарованием, а затем и горестным потрясением. Услышал, как заплакал какой-то ребенок, кто-то закричал на робота из обслуги, а затем неразборчивый гул голосов начал нарастать, превращаясь в визгливый крик паникующих людей. Сандор оставался на своем месте, мрачно глядя в сторону, пока я не спросил его, что происходит.

— Непонятно. — Сандор усмехнулся, глядя на наши недоуменные и ошеломленные лица. — По крайней мере мы совершили скачок на орбиту. Преодолели пять сотен световых лет. Теперь вы уже глубокие старцы.

Сандор провел нас в центральный зал корабля, где на потолке купола виднелось новое небо. Млечный Путь оставался все таким же знакомым. Я нашел туманность Ориона, но ближайшие звезды сместились так, что узнать их не представлялось возможным. Я совершенно не ощущал вращения корабля, казалось, вокруг нас поворачивается сам космос. Взошло два солнца: одно меньше нашего, другое — поярче — жарило голубым ослепительным сиянием. Планета забралась за солнца и представляла собой огромное круглое пятно на фоне каких-то незнакомых созвездий. Новую землю окаймлял обод красного огня, кажущийся еще более контрастным в сиянии синего солнца. Я всматривался в поверхность планеты, пытаясь различить тусклое свечение городов, но все было окутано кромешной тьмой.

Взволнованные пассажиры теснились возле нескольких членов команды корабля, которые носили сине-золотистые шапочки и шарфы. В основном вопросы задавались на безмолвном языке микроботов, но лица людей выдавали их смятение и тревогу. До меня донеслись пронзительные голоса и восклицания ужаса и потрясения.

Мы обернулись, глядя на Сандора.

— Телескопы не засекли искусственного света. — На сухощавом лице Сандора застыло унылое выражение. — Вызовы по радио не получают ответа. Спектр электронных сигналов тоже словно вымер. — Сандор покачал головой, тяжело вздохнув. — Я думал о брате, надеялся, что найду его здесь.

Прервав нашу беседу извиняющимися жестами, нас оттеснила группа обеспокоенных людей и окружила Сандора. Казалось, он слушал, хмурясь на отбрасываемую планетой мрачную тень, и, отчаявшись, отмахнулся от пассажиров. Последнее, что он сказал, предназначалось нам:

— Будем искать выживших.

Мы наблюдали, как планета снова и снова проползает мимо купола-потолка, покуда вращающийся по орбите корабль проносил нас вокруг нее. Этот полумесяц синего и оранжевого огня становился все шире с каждым оборотом, пока нашим взорам не предстал весь шар целиком. Под светом синего солнца точно бриллианты ослепительно блестели завитки и подобные северному сиянию переливы высоких облаков, но густая красная пыль внизу придавала всему зрелищу мрачный оттенок.

Одно полушарие целиком покрывал океан, виднелось лишь серое пятнышко какого-то обособленного острова. Огромный единый материк покрывал большую часть другой половины планеты, распространяясь далеко на юг от экватора и уходя на север через весь полюс. Горные хребты стеной огораживали западное побережье. Единая система рек наводняла необъятную долину на востоке. От самых арктических льдов и до полярного моря планета была окрашена в ржаво-красный цвет без единого пятнышка зелени.

— Когда-то этот мир был богат. — Сандор горестно поежился. — Теперь…

Он обернулся к женщине, которая уверенным шагом вошла в комнату. Она была настолько плоскогруда и мужеподобна и так непривычно выглядела, что невольно привлекла мой взгляд. Угловатое тело, включая голову, покрывали яркие красновато-черные чешуйки. Лицо ее было узкой треугольной формы, подбородок резко заострен, а огромные глаза оказались совершенно зелеными. Мы глядели на женщину, не отрывая глаз. Она вскочила на округлую платформу в центре комнаты.

— Капитан Вликс, — вполголоса проговорил Сандор. — Она уже немолода, родилась еще в те дни, когда микроботы были новшеством и ученые вовсю экспериментировали с формами тела. Однажды, много столетий назад, я ходил с ней на паруснике. Она знавала моего брата, но ничем в его поисках помочь все-таки не сумела.

Люди поворачивали головы, прислушиваясь. Я заметил, как смутная надежда сменялась горьким разочарованием. Сандор стоял на месте, точно застыв, не сводя с капитана расширенных глаз, пока она не обернулась к какому-то офицеру, присоединившемуся к ней на платформе.

— Что случилось? — прошептал Кейси.

Казалось, Сандор оставался глух, пока Кейси не коснулся его руки и не переспросил:

— Что она говорит?

— Боюсь, ничего хорошего, — наконец заговорил Сандор торопливо, приглушенным голосом. — Капитан вкратце пересказала предварительный отчет научного отдела. Это уже вторая мертвая планета. Первая находится за много световых лет отсюда. Смысл в том, что…

Сандор сгорбился, втянул плечи, и кожа его враз стала бледной.

— Что? Что такое?

Сандор выдавил из себя мучительную улыбку и постарался взять себя в руки.

— На данный момент это только предположение. Убийца достиг уже двух миров. Неизвестно, сколько их еще. Что собой представляет губительный вирус — неизвестно. Глава научного отдела считает, что им может оказаться какой-то патогенный микробот, спроектированный для нападения на все органические формы жизни. Судя по всему, он определенно агрессивен и движется к краям межзвездного пространства из самого центра галактики.

— Его можно как-то остановить?

— Никаких шансов, пока не разберемся, что он собой представляет. Микроботы в принципе проектируются на выживание и воспроизводство самих себя. Возможно, что их вообще нельзя остановить. Это сложные существа, наполовину живые, наполовину механические, и из-за этого они особенно живучи и продуктивны. Вероятно, они мутировали в какую-то губительную форму. Не исключено, что какой-то сумасшедший перепрограммировал их для военного использования, хотя они сами должны были этому воспрепятствовать.

— Мы совсем перед ними беспомощны?

— Капитан делает все, что в ее силах. Сейчас готовится беспилотный зонд, который предпримет попытку исследовать повреждения поверхности планеты с низких слоев атмосферы. Уже начался поиск корабля, который мог быть оставлен на орбите. И еще…

Сандор прервался, увидев худощавого человека в сером берете и шарфе, который пулей выскочил из толпы и запрыгнул на платформу к собравшимся там офицерам.

— Бернар Рокхат. — Сандор скорчил недовольную гримасу. — Друг-землянин, родился в моем собственном столетии. Предприниматель, который открыл на своем веку с дюжину миров, заработал десяток состояний и столько же раз становился банкротом. Финансировал здешние исследования и первоначальные поселения. Все его будущее поставлено на карту. — Сандор иронично усмехнулся. — Он тоже не хочет умирать.

Рокхат на миг посмотрел капитану в лицо и молча обернулся, обращаясь к залу. Он жестикулировал в сторону планеты, указывал на какие-то детали на поверхности, поворачивался вслед ее продвижению над нашими головами, садился и вскакивал снова. Когда капитан Вликс вышла вперед, собираясь остановить его, тот внезапно разразился речью, неистово закричал на нее, а его бледная кожа вспыхнула румянцем ярче красной планеты в небе.

— Его эмоции вышли из-под контроля микроботов. — Сандор нахмурился и придвинул нас к себе поближе. — Он теперь видит только опасность. Хотя та планета, что погибла первой, находится в сотне световых лет отсюда, обе расположены близко к центру галактики, если смотреть от Земли. Рокхат считает, что смертоносный вирус распространяется откуда-то из центра, не исключено, что переносят его переселенцы. Он предлагает направиться к передовым звездам ближе к краю галактики.

Офицеры направились к предпринимателю, чтобы остановить его. Говорили они на своем беззвучном языке, но я заметил, как лицо Рокхата стало серым, почти сравнявшись по цвету с шапочкой и шарфом. Он сорвал с себя свое облачение, швырнул с платформы, стал размахивать кулаками и неистово кричать. Наконец он уступил и, шаркая, удалился в сторонку, где и стоял, гневно сверкая глазами и то и дело стискивая кулаки.

Капитан Вликс вновь молча обратилась к аудитории, сохраняя невозмутимость и самообладание.

— Офицеры согласны с тем, что мы, по всей видимости, столкнулись с межзвездным нашествием, — сказал Сандор. — Но бежать неведомо куда — значит распространить вирус, если его действительно переносят испуганные беженцы. В конце концов, если мы не придумаем ничего лучше…

Еле заметно поежившись, он замолчал, невесело и непреклонно глядя на нас.

— Станция Тихо станет последней надеждой человечества. Она опечатана, ограждена и хорошо замаскирована. На Луне не существует никакой поверхностной жизни, которую мог бы атаковать какой-либо патогенный вирус и выжить за ее счет. — Губы Сандора скривились в горькой усмешке. — Даже если победа станет за вирусом, у нас все равно остается последняя надежда. Вирус погибнет, когда не останется носителей. И тогда у вас, клонов, будет возможность написать еще одну книгу до того, как закончится ваша эпопея.

* * *

Капитан Вликс вышла из комнаты, Рокхат и его люди удалились вслед за ней. Роботы из обслуги разносили по залу подносы с жесткими коричневыми крекерами и пластиковыми бутылочками сока.

— Это лучшее, что можно предложить, — пояснил Сандр. — Предполагалось, что корабль находится в процессе перемещения нулевое время, и потому здесь не предусмотрены продовольственные запасы для долгого нахождения на борту. Надо двигаться, хотя офицеры и решили, что мы не можем повернуть обратно, пока не получим всю максимально доступную информацию от зонда.

* * *

Зонд спустился над ледниками, что окаймляли полярную шапку, и полетел на юг вдоль западного побережья материка. Его камеры проецировали изображения на купол, захватывая край поля. Наблюдая за всем этим, я не мог побороть чувства, будто сам лечу на носу зонда. Должно быть, он летел высоко и быстро, но изображение обрабатывалось специальным образом так, что создавалось впечатление, будто мы парим низко и неподвижно застываем то над покинутым морским портом, то над развалинами какого-то крупного города или взмываем высоко в небо, чтобы перелететь к следующему островку погибшей цивилизации.

Все, что представало нашему взору, — лишь пыль и запустение: разбитые каменные или кирпичные стены, внутрь которых провалились крыши. Груды искореженной стали там, где когда-то высились башни. Цементные волнорезы пустых гаваней. И повсюду вздымаемые ветром клубы ржавой пыли; иногда они были настолько густыми, что полностью застилали поверхность.

Зонд развернулся на восток, приближаясь к экватору, и парил над горными хребтами, покрытыми шапочками снега, окрашенного в цвет запекшейся крови. Зонд помедлил над разрушенными дамбами в высоких горных каньонах и пересек сетку забитых пылью оросительных каналов.

— А я-то мечтал, что мой брат здесь, — с серьезным лицом сообщил Сандор. — Думал, как здорово будет с ним встретиться.

Он замолк и, вздохнув, устремил неотрывный взгляд на бесконечное море волнообразных дюн.

— Мечты! Все мы мечтаем жить вечно и все на свете успеть. Вот тебе и на, просто пришел вирус…

Зонд достиг мертвого побережья и полетел на восток над пустым океаном. Зал снова затих, приунывшие пассажиры разошлись кто куда. Кейси спросил, собирается ли корабль возвращаться обратно.

— Пока нет. — Сандор чуть склонил набок голову, прислушиваясь. — Капитан Вликс сообщает, что исследовательская команда обнаружила что-то на низкой полярной орбите. Не исключено, что это корабль. Может оказаться просто куском камня. Может, вообще что-то другое. Она отправляет пилотируемый модуль на разведку.

* * *

Когда мы вернулись в зал отдыха, там играла непривычная музыка. По крайней мере мне она казалась странной. Незнакомые рулады, трели и арпеджио прерывались долгими перерывами тишины. Какая-то женщина с младенцем на руках покачивалась в такт ритму, которого я не слышал. Люди дремали или безмолвно прохаживались по коридорам. Молчаливая группа собралась вокруг Рокхата в конце комнаты, прислушиваясь и жестикулируя.

— Он все еще хочет спастись бегством, — объяснил Сандор, — улететь на звезду, которая находится в двух тысячах световых лет отсюда в сторону края галактики. Мечта идиота! Чтобы совершить подобный скачок, надо рассчитать точные относительные координаты звезды в двух тысячах лет от теперешнего момента. Ни у кого здесь нет данных.

Механическая обслуга вновь вернулась с соком и небольшими белыми вафлями. Рокхат и его группа отказались, злобно отмахиваясь, и вновь удалились поговорить с капитаном.

— Мягкое снотворное, — Сандор жестом подозвал робота, — если хотите расслабиться.

Я взял вафлю. От ее уксусного вкуса меня одолела внезапная усталость. Я проснулся в своем кресле от того, что Кейси тряс меня за руку.

— Модуль добрался до того объекта на орбите, — сообщил Сандор. — Пилот говорит, что это корабль, на котором в прошлый раз прилетели колонисты. Попытки войти в контакт не увенчались успехом. Пилот просит разрешения ступить на борт. Согласие дано, но пилота предупредили, что обратно на наш корабль его не пустят. Он докладывает, что обслуживающий робот в настоящий момент срезает защитные болты, чтобы открыть воздушный шлюз.

Я наблюдал за собравшимися вокруг нас людьми, которые молча слушали, напряженно сдвигали брови, выжидающе кивали и снова хмурились.

— Пилот модуля проник внутрь, — наконец заговорил Сандор. Он склонил голову набок, а его взгляд застыл на чем-то очень далеком. — Тут побывал вирус. Пилот обнаружил красную пыль на письменных столах, но он надеется, что его защитит скафандр. Он считает, что убийца уже был на планете до прибытия корабля. Доставленный груз так и не разгрузили. Вся органика распалась, металл остался нетронутым. Пилот пробирается дальше.

Сандор умолк, прислушиваясь, и покачал головой.

— Пилот шел в отсек управления, хотел найти записи или хоть какие-то зацепки. Туда он так и не добрался. — Сандор склонил голову набок и кивнул. — Руководитель научного отдела суммирует данные, что имеются у него в распоряжении. Все указывает на то, что здесь мы столкнулись с патогеном, который переносится по воздуху, действует быстро и в ста процентах случаев приводит к летальному исходу. По всей видимости, он убил всех, кто узнавал о нем.

* * *

Капитан Вликс позволила Рокхату и его сторонникам провести опрос мнения пассажиров. Подавляющим большинством они проголосовали за то, чтобы немедленно повернуть обратно к Земле. Вестибюль наполнили яростные протесты, и все стало напоминать бедлам, когда вылет отложили, а едва капитан Вликс ступила вновь на платформу, голоса притихли.

— Капитан говорит, что о возвращении на Землю не может быть и речи, — пояснил Сандор, — по двум веским причинам. Во-первых, мы можем обнаружить, что патогенный вирус уже успел добраться и туда. Даже если мы и долетим до Земли, капитан считает, что нас почти наверняка сочтут возможными носителями. Отдадут приказ не приближаться, и мы подвергнемся атаке.

— Это напоминает мне одну легенду, что ходила по старой Земле, — уныло кивнул Кейси. — Легенду о призрачном корабле, которого называли «Летучий Голландец». Он плавал вечно и никогда не мог войти в порт.

* * *

Незнакомые созвездия замерцали и исчезли с потолка купола, на смену им вернулись изображения, снятые зондом. Безбрежный океан внизу казался таким же голубым, как и земной, когда мы мельком видели его сквозь прорехи в облачности. А вот небо было желтым, солнце покрупнее стало тускло красным, а голубое теперь превратилось в горячую розовую точку.

— Тот остров где-то впереди. — Сандор стоял рядом с нами в вестибюле и, хмурясь, разглядывал линию горизонта. — Если зонд вообще когда-нибудь доберется туда. Он теряет высоту. Теряет скорость. Вероятно, его повредила пыль.

Увенчанные белыми барашками волны вздымались все ближе по мере того, как зонд скользил вниз сквозь разбросанные вокруг клубы облаков.

— Вон он, — прошептал Сандор еще до того, как я увидел остров. — Справа!

Я напряг зрение, чтобы разглядеть. Изображение потускнело и замерцало, когда зонд пробился сквозь пух подсвеченных розовым облаков. Что-то размытое показалось далеко на горизонте. Поначалу это была неясная темная полоса, затем она исчезла и вернулась, когда мы пытались рассмотреть хоть какую-нибудь зелень.

— Зеленая? — резко воскликнул Кейси. — Да она же зеленая!

— Была когда-то, — ответил Сандор. — Мы спускаемся. Перед зондом взмыла пенная шапка голубовато-зеленой водной горы. Зонд рухнул с таким ударом, который я ощутил почти физически, и все же в моем мозгу ясно запечатлелась какая-то зеленая вспышка.

34

Когда зонд разбился, потолок купола померк. Вскоре он снова был усыпан незнакомыми мне созвездиями. На фоне Млечного Пути высоко над нашими головами в обрамлении огня завис огромный силуэт мертвого корабля.

— Вы видели?! — закричал Кейси, обращаясь к Сандору. — Там было что-то зеленое. Там жизнь!

Сандор нахмурился и покачал головой.

— Заметил какую-то зеленоватую вспышку, совсем мельком. Вероятно, вызвана неисправностью падающего зонда.

— Нет, там была зелень, — настаивал Кейси, — неужели никого не пошлют туда, чтобы проверить?

— У нас нет на это времени.

— Но если тот остров жив…

— Да как это возможно? — Сандор с трудом сдерживал нетерпение. — Мы же видели, что вся планета погибла. Что бы там ее ни уничтожило, оно вывело из строя зонд еще до того, как он успел коснуться поверхности. Капитан не пойдет на риск, пытаясь контактировать с поверхностью планеты.

— Если бы только она разрешила нам там приземлиться, — Кейси подождал, пока мы с Пепом кивнем, — мы могли бы послать отчет по радио.

— Отправить вас туда на верную погибель? — Сандор широко раскрыл глаза от изумления. — Нет, для капитана жизнь слишком много значит. Она даже и слышать об этом не захочет.

— Неужели вы думаете, что мы настолько боимся смерти? Объясните ей, что нас клонировали, чтобы поддерживать жизнь на Земле и существование человечества в целом. Просто скажите ей, что нас клонировали на смерть. И если нам придется погибнуть, то не вижу лучшего способа.

* * *

Сандор повел нас к капитану Вликс и переводил для нас. Визит наш окончился быстро, но этого было достаточно, чтобы разглядеть искорку гуманности под сияющей багровой чешуей капитана. Не знаю, что Сандор сказал ей, но ее все это явно заинтересовало. Она попросила его расспросить нас о станции Тихо и о том, как мы там живем.

— И вам это нравится? — Капитан с пугающим напором сверлила нас своими огромными зелеными глазами. — Жить без микроботов? И знать, что вы когда-нибудь умрете.

— Мы знаем, — кивнул Кейси, — но я не слишком на этом зацикливаюсь.

— Не могу не восхититься вашим идеализмом. — Вликс нахмурилась, и морщинка пролегла между ее бордовых чешуек. — И все же научный отдел не докладывал о каких бы то ни было достоверных фактах в пользу того, что на планете существует жизнь. Я не могу просто бросить на ветер ваши жизни.

— Мы видели доказательство, которому верим, — сказал Кейси, — за секунду до падения зонда. Если принять во внимание, что поставлено на карту, я готов рискнуть.

— Да, ставки высоки. — Капитан остановила взгляд на Сандоре, нахмурилась и в конце концов кивнула красной чешуйчатой головой. — Вы можете лететь.

* * *

Космических скафандров нам по размеру не нашлось. Кейси сказал, что это не важно, ведь скафандр не защитил того пилота, который спускался на борт покинутого судна. Сандор переводил, пока обслуживающий персонал роботов учил Пепа управлять летательным модулем, который по форме напоминал вытянутую каплю, совсем как слайдер, на котором Сандор прилетал к нам на Луну. Он пожал нам руки и пожелал всего хорошего.

— Поторопитесь, — сказал Сандор. — Капитан Вликс не ждет от вас хороших вестей. По правде говоря, не ждет вообще ничего после того, как вы коснетесь поверхности планеты. Наша следующая точка назначения все еще под вопросом. Ни одна из альтернатив не кажется безопасной и никого однозначно не устраивает, но откладывать вылет мы больше не можем.

* * *

Пеп поторопился, и мы обнаружили, что остров пышет зеленью.

Мы нырнули вниз, и из дымовой завесы нам навстречу выплыл остров, оттеняя своей сочной зеленью мелководье, переливающееся сотнями оттенков нефрита и бирюзы среди синевы открытого океана. Остров имел форму чаши и представлял собой огромную кальдеру, что оставило после себя какой-то древнее извержение вулкана. Низкие холмы огибали округлую долину, в центре которой расположилось синеватое озерцо. Череда зеленых деревьев выдавала путь небольшого потока, что выбегал из прогалины меж холмов от озера к самому морю.

— Келл. — Не успели мы коснуться земли, как из рации раздался скрипучий голос Сандора. — Наварро! Яр! Отвечайте, если слышите.

— Скажи ему. — Кейси широко улыбнулся Пепу, который как раз опустил наш слайдер-модуль на просторный белый пляж, усыпанный чем-то похожим на коралловый песок. — Это мне гораздо больше нравится, чем те норы на Луне. Несмотря ни на что.

Пеп вторил его словам:

— Несмотря ни на что.

— Скажи им, что мы открываем воздушный шлюз, — сказал Кейси. — Если сможем здесь дышать, отправимся в глубь острова.

Пеп открыл воздушный шлюз. Я сдерживал дыхание до самого последнего момента, пока уже не смог не вдохнуть. Воздух оказался свежим и прохладным, но я почувствовал слабый едкий привкус. Через миг мои глаза начало жечь. Пеп чихнул и прижал к носу платок. Кейси сдержал кашель и взглянул на нас полными отчаяния глазами.

— Что происходит? — раздался обеспокоенный голос Сандора. — Вы можете дышать?

Кейси кашлянул и высморкался.

— Дышу, — выдохнул он, — пока дышу.

Я подумал, что мы вдохнули патогенный вирус. Я не был лично знаком с пилотом, погибшим на покинутом судне, и не знал миллионы и миллиарды убитых людей. Я не чувствовал боли личной утраты из-за них, но Пеп и Кейси успели стать частью меня. Я обхватил друзей руками. Мы, обнявшись, стояли там вместе, чихая, сопя, пока Пеп не рассмеялся и не отошел в сторону.

— Если это смерть, то она не так уж и плоха. — Он подтолкнул меня локтем. — Пошли осмотримся.

Мы, спотыкаясь, вышли из шлюза и стояли на жестком влажном песке возле модуля, тяжело дыша и внимательно всматриваясь в окрестности. Небо было пыльно-розовым, одно солнце — крошечный глаз, а другое — яркая розовая искорка. Пляж плавно опускался к низким зеленым холмам. В полумиле к югу, если идти вдоль берега, зеленые джунгли покрывали дельту устья небольшой речушки. Пеп поднял с песка обрывок водоросли, оставленный волной.

— Все еще зеленые. — Он внимательно осмотрел водоросль, понюхал. — Свежая.

Легкие мои горели. Мне казалось, что каждый вдох может оказаться последним, и все-таки я каждый раз оставался способным на еще один. Пеп бросил носовой платок и вернулся на слайдер, чтобы передвинуть его чуть выше по берегу, подальше от воды. Вернулся он с портативной рацией. Кейси еще раз высморкался и отправился к югу, побродить вдоль берега, по направлению к дельте реки. Мы пошли вслед за ним, дышалось на ходу уже легче.

Небольшая речушка проложила себе путь между двух больших черных базальтовых утесов. Кейси остановился. Не успели мы дойти до них, он нахмурился, глядя на ближайшую к нам скалу. Я посмотрел и вдохнул глубже. Вершина представляла собой вырезанное лицо человека. Неоконченный портрет гиганта, пытающегося вырваться на свободу из камня.

— Сандор! — Кейси подошел поближе и поднял голову, разглядывая огромное темное лицо. — Это же Сандор.

— Точно он, — хрипло прошептал Пеп, прикрывая рукой от солнца глаза, — если только мы не сошли с ума.

Я снова высморкался и задумался, что с нами творит эта пыль.

Сандор вновь вышел на связь из корабля, но Пеп был слишком потрясен, чтобы говорить. С непомерно большого каменного лица свешивалась веревочная лестница, вниз, к самому песку. Черная гигантская голова, пристально глядящая с небес, улыбалась плутовской улыбкой и определенно принадлежала Сандору.

— Мы в порядке, — хрипло проскрипел в микрофон Пеп, — по-прежнему дышим.

Мы подошли поближе к скале и обнаружили узкий вход в пещеру. За выдающимся уступом скрывался длинный верстак, вытесанный из грубого бревна, кузнечный горн с педалью для приведения мехов в движение, корзина угля, тяжелая наковальня, длинная полка, уставленная грубо изготовленными молотками, резцами и сверлами.

— Мастерская скульптора. — Кейси отступил назад и перешагнул через груду разбросанных на песке блестящих черных опилок и стружек, упавших из-под резца. — И кто же скульптор?

Когда Сандор снова вызвал нас, Кейси прикоснулся к губам, давая Пепу знак молчать.

— Попроси задержать корабль. Скажи, что мы живы и пробираемся в глубь острова. Скажи, что обнаружили человеческую жизнь или по крайней мере явные доказательства ее присутствия. Ни слова о лице, пока не найдем что-то, во что смогла бы поверить капитан Вликс.

* * *

Мы пошли пешком в глубь острова, по гладко утоптанной тропинке, что вела вдоль берега реки. Долина расширялась. Мы шли между двумя рядами деревьев, расположенных друг от друга на одинаковом расстоянии и усыпанных яркими красными ягодами.

— Cerezas! [17] — воскликнул Пеп. — Вишни, это же вишневый сад!

Он сорвал пригоршню ягод и протянул нам кисло-сладкие вишни, в само существование которых трудно было поверить. Мы подошли к яблоневому саду, к рядам груш и персиков, увешанных незрелыми плодами. Мы обнаружили, что сад простирается и дальше, орошаемый узкой канавой, которая поворачивает воду от реки. Вьющиеся томаты. Батат. Бахчевые. Бобы. Высокая зеленая кукуруза.

Кейси затаил дыхание и остановился. Я взглянул мимо него и увидел какого-то человека — должно быть, двойника Сандора, — который не спеша шагал по тропинке нам навстречу.

— Сандор? — Взволнованный голос почти принадлежал Сандору, но особый акцент делал его несколько другим. — Сандор, это ты?

Едва дыша, мы ждали, пока человек приблизится к нам. Вылитый Сандор, загорелый до бронзы, с той же самой подтянутой осанкой. Гладкий коричневый мех венчал голову. Да, и лицо принадлежало Сандору, как и золотистые глаза. Человек остановился и принялся изучать нас с нескрываемым разочарованием. Внезапно он указал на рацию Пепа, как только его взгляд упал на нее.

Пеп передал человеку рацию. Торопливо, трясущимися руками, тот набрал номер. На том конце линии ответил другой Сандор, торопливо и чуть не задыхаясь. Они обменялись взволнованными фразами, которые для меня ничего не значили, как, впрочем, и молчаливое общение двух близнецов в наступившей тишине. Но на иссушенном непогодой лице незнакомца я читал поток переполнявших его эмоций. Удивление, страх, упование, слезы радости.

Наконец тот Сандор, что оставался на корабле, нашел и для нас минутку.

— Ребята, вы нашли моего брата. Если хотите, можете называть его Корат. Капитан Вликс готовится совершить скачок на край галактики. Она не слишком-то верит тому, что вы рассказали, ведь на карту поставлен целый корабль, за который она в ответе. Зато Рокхат требует, чтобы нам дали возможность проверить информацию, а я должен увидеться с братом. Капитан разрешила мне приземлиться.

* * *

Корат поманил нас за собой. Мы пошли вслед за ним по тропинке и наконец увидели в отдалении озеро и развалины какого-то здания на холме. Когда-то оно, наверно, было впечатляющим, но теперь каменные стены стояли без крыши, а дверные проемы и окна зияли чернотой. Человек привел нас к своему нехитрому жилищу, крытому соломенной крышей, с голым деревянным полом и с небольшим отгороженным стеной чуланчиком в задней части дома. В ожидании Сандора мы уселись за стол под навесом из соломы. Хозяин налил нам вишневого вина из черного глиняного кувшина и стоял в ожидании, не отрывая глаз от неба.

Сандор приземлился в своем серебристом летательном модуле на траву напротив жилища брата. Корат выбежал ему навстречу. Оба остановились и принялись рассматривать друг друга, ощупывать, а затем обменялись рукопожатиями. Они обнялись, отступили в стороны и долго так стояли лицом к лицу, не проронив ни слова, которое я мог бы услышать. Братья смеялись, плакали, снова обнимались. Наконец Сандор протер влажные глаза и обратился к нам:

— Я видел… Видел эту голову. — Он замолчал, тяжело дыша, откашлялся и вновь стал внимательно рассматривать лицо Кората, будто желая еще раз убедиться, что брат настоящий. — По идее, голова эта принадлежит мне, но сначала я подумал, что это его собственный потрет. Корат живет здесь вот уже почти двести лет. Он единственный, кто остался в живых из-за того вируса. Брат сказал, что у него не было никакой возможности отправиться на мои поиски, кроме как залезть внутрь горы.

Сандор согнулся пополам в приступе кашля. Корат держал его за руку, пока тот не распрямился и не устремил на нас серьезный взгляд.

— Мы тоже кашляли, — пояснил Пеп, — чихали, сморкались. Я уж думал, подхватили этот смертельный вирус.

— Нечто сродни ему, как сказал брат. Но только этот вид не опасен. Он говорит, что именно этот вирус спас вас от смерти.

Нам пришлось обождать с расспросами. Братья совершенно позабыли о нас и долго стояли вместе в полном безмолвии, а потом рассмеялись и вновь обняли друг друга.

Сандор смахнул слезы и наконец обратился к нам:

— Патоген добрался сюда двести лет назад. Корат знает о его происхождении и истории не больше нашего. Вирус застал его здесь. На этом острове он вел в то время разработки какого-то микробота, которые я и сам когда-то намеревался предпринять. Брат проверял иммунитеты и изучал квантовые воздействия, которые могли бы продлить безвредную длительность контакта с вирусом. Диапазон воздействия еще до конца не изучен, но этот новый микробот, которого он изобрел, наделил брата иммунитетом против вируса. Спасать планету было уже поздно, но на острове патоген удалось ликвидировать.

* * *

Капитан Вликс упорно придерживалась позиции скептика, опасаясь заражения. Она отказалась принять по просьбе Сандора на борт его брата и даже запретила возвращаться ему самому. И все же, оттого что Рокхат и некоторые из пассажиров все еще не могли сойтись на едином мнении относительно нового места назначения, капитан позволила второму помощнику спуститься с группой отчаявшихся добровольцев на планету и осмотреть остров своими глазами.

Смельчаки вышли из шлюпки перепуганные и бледные, страдая от кашля и насморка, но Корат сообщил о новом иммунитете и немного привел их в чувство. Чтобы обеспечить свое собственное выживание, офицер взял каплю крови Кората и ввел ее с помощью иглы в свою руку. Он еще дышал, но не был до конца уверен в том, что опасность миновала, и выразил желание посмотреть исследовательскую станцию.

Корат проводил нас к развалинам на холме. Патогенный вирус уничтожил дерево и пластик. Остались лишь голый камень и стальной каркас. В результате землетрясения обрушилась одна из стен, крыши не было вовсе, но инфекционная палата — огромная цементная коробка без единого окна со стальными тяжелыми дверями и воздушным шлюзом между ними — не пострадала.

Потемневшие от ржавчины двери отворились, пропуская нас в зияющий проем. Корат высек с помощью куска кремня, стали и трухлявой древесины огонь, зажег факел и проводил нас внутрь. Палата была пуста за исключением беспорядочно сваленного на верстаках уже ненужного оборудования, да толстого ковра безвредной серой пыли на полу.

Мы не обнаружили ничего, что могло бы раскрыть структуру нового микробота, изобретенного Коратом, и ничего, что объясняло бы, как переносимые ветром споры этого микробота заставили нас расчихаться и тем самым спасли от смерти. Корат лишь уклончиво пожал плечами в ответ на вопрос осмелевшего Пепа, не стали ли мы бессмертными благодаря этой инфекции.

— По крайней мере пыль нас не погубила, — заметил Кейси. — Мне и этого хватит.

Второй помощник капитана вернулся на корабль, захватив с собой бутылочку с целительной кровью Кората. Капитан Вликс согласилась на некоторое время задержать корабль на орбите. Рокхат прилетел вместе со своими инженерами, намереваясь исследовать остров и заложить площадку для поселения на плато позади озера. Пассажиры спустились с багажом и контейнерами с кладью, готовые поставить все свое будущее на этот остров и на заверения Кората в том, что красная пыль вполне плодородна.

Сам Корат тоже решил остаться с поселенцами.

Сандор забрал нас с собой на корабль. Капитан Вликс ожидала нас, чтобы лично поприветствовать у воздушного шлюза. Она обняла Сандора почти так же сердечно, как и его брат несколькими часами раньше. Когда капитан наконец промокнула глаза и отвернулась, Сандор обратился к нам:

— Наша задача теперь — побороть патоген с помощью микробота Кората. Добровольцы в летающих модулях взялись за то, чтобы разнести его по всем близлежащим мирам. Я везу его Ло и Тлинг обратно на Землю. Вы хотите лететь со мной?

Мы ответили согласием.

Часть пятая

ПРОЩАНИЕ С ЗЕМЛЕЙ

35

Сандор Пен доставил нас обратно на Землю. Мы трое — я, Кейси и Пеп — летели вместе с дядюшкой в его модуле. Корпус слайдера был настолько прозрачен, что казалось, будто мы парим среди созвездий, которые внезапно возникают перед нами то там, то здесь, меняя свои очертания по мере того, как мы покрываем прыжками целые световые годы.

Этот полет был на удивление захватывающим приключением, тем более что мы провели все свое детство и юность на крохотном островке древней земной цивилизации, сохранившейся на лунной станции Тихо. Столь резкий скачок во вселенную далекого будущего стал для нас настоящим потрясением, а потому дядюшка Сандор делал все возможное, чтобы мы вновь почувствовали себя как дома.

— Долгий выдался денек. — Благодушная улыбка появилась на хитрющем эльфийском личике Сандора. Он намекал на парадокс времени. — Добрую тысячу лет путешествовали.

Целое тысячелетие! Я точно язык проглотил от изумления. Сандор то и дело отпускал шуточки, чтобы мы быстрее приспособились к новому для нас миру. Он по-доброму потешался над Пепом, имитируя его ломаный испанский, которому того научил его трехмерный отец. Сам Сандор знал язык в совершенстве благодаря микроботам, обитающим в его мозгу. Когда мы пролетали над очередной синей звездой, дядюшка прикладывал свою руку к черной руке Кейси и ждал, пока в ярком свете его рука не станет столь же черной благодаря способности его кожи точно хамелеону менять цвета. Дядя Пен поддразнивал меня, отыскивая провалы в моем знании истории станции, в которой он определенно разбирался лучше меня.

Сандор замолчал. Для управления модулем не требовалось видимых рычагов и приборов — все выполняли микроботы, но теперь Сандор напряженно склонился вперед, выискивая лучший путь к белой, мерцающей впереди звезде, которая с каждым прыжком становилась все ярче. Нам передавалось его нетерпение, да и законы релятивизма как-то не укладывались в голове. Пеп, озабоченно хмурясь, рассматривал хронометр в оправе из драгоценных камней, подаренный благодарными эмигрантами после нашего приземления на ту мертвую планету из созвездия Стрельца.

— А эти часы показывают земное время? — спросил он Сандора. — И как вообще Ло и Тлинг поймут, когда нас ждать?

— Они просто почувствуют, — ответил тот. — Микроботы сами ведут счет времени.

Сандор вновь подался вперед, прокладывая путь меж звезд, которые ползли медленно-медленно, растворяясь в знакомых созвездиях, и все же мне удалось разглядеть созвездие Плеяды. А потом я начал искать Большую Медведицу. Внезапно посреди тьмы прямо перед нами взорвалось ослепительное Солнце. Прикрывая рукой глаза, я обнаружил какую-то раскаленную докрасна искорку.

— Это что, Земля? — спросил Пеп хриплым от отчаяния голосом. — Мертва? Покраснела от пыли?

— Да нет же, это Марс, — рассмеялся Сандор. — А Земля там, по другую сторону от Солнца.

Солнце прыгнуло в сторону. Красная искорка исчезла, а рядом показалась еле заметная голубовато-белая точка. Планеты скакнули ближе, и точка превратилась в серое лицо Луны, чуть поодаль я увидел зеленую живую Землю и две Америки: Северную и Южную.

— Bien! [18] — с облегчением воскликнул Пеп. — Todos lo mismo! [19]

— Все та же, — кивнул Кейси, — спустя тысячу лет.

— Ну и денек! — Пеп, широко улыбаясь, снова посмотрел на свои подарочные часы с алмазным циферблатом. — Десяток столетий назад вылезли из постели и скатались до звезды, которую отсюда и не видно. Как приятно вновь взглянуть на Землю!

И впрямь денек выдался длинным, да и необычным. Сандор нашел своего пропавшего брата-близнеца на планете, где мы приземлились, и там же обнаружил микроботов, подаривших иммунитет от заразы, что погубила целую планету. Не знаю, как они устроены, но эти крошечные создания и впрямь спасли нам жизни, и я был рад, что они есть теперь и у меня в крови.

* * *

Модуль совершил очередной скачок, на этот раз — к серому, испещренному оспинами лику Луны. Внизу лежал наш кратер, его центральный пик напоминал зазубренный островок в озере чернильной тени. Вокруг него расходились в разные стороны лучи бледного света, а на северной стене, что окаймляла кратер, яркой серебряной бусиной сияла станция.

— Цела и невредима, — улыбнулся Сандор и с довольным видом кивнул. — Готова вновь клонировать, если потребуется засеять Землю.

— Давайте приземлимся, — с неожиданным рвением предложил Кейси, — и заглянем внутрь.

— Станция спит, — отрицательно покачал головой Сандор. — Ни одной живой души внутри, только главный компьютер. Если что — он разбудит станцию.

— Может, разбудим ее прямо сейчас? — попросил Кейси. — И тогда клонируем Мону.

Они сидели друг против друга, освещенные слепящим безжалостным Солнцем, а позади простиралась непроглядная бездна. Кейси — выходец из прошлого, чьи гены сохранились со времен самого первого глобального столкновения двух небесных тел, стершего все живое с лица прежней Земли. Коренастый, смуглокожий, с густыми черными волосами и непроницаемым восточным лицом, он разинул рот, удивленно глядя на окружающее его пространство, содрогаясь от переполняющих его чувств.

Гены Сандора тоже имели отношение к нашим собственным клеткам, хранящимся на станции, но в результате долгих веков эволюции и благодаря генной инженерии они стали совсем другими. Из-за присутствия в его крови микроботов Сандор был больше, чем просто человеком. Кожа этого почти нагого мужчины, стройного и грациозного, моментально приобретала золотисто-коричневый загар там, где ее касалось солнце, и оставалась бледной в тени. На узком лице угадывалось какое-то озорство, а вместо волос его голову покрывал гладкий бурый мех.

— Мона должна была появиться на свет вместе со всеми нами, — почти воскликнул Кейси. — Вы не знаете, почему ее не клонировали?

— В этом не было необходимости, — спокойно заметил Сандор. — Станция Тихо — это бесценный исторический экспонат, но не больше.

— Исторический экспонат, — горько прошептал Кейси. — Нельзя забывать историю. Это мы, клоны, заново засевали планету снова и снова, когда она все еще принадлежала только людям. Вы нам обязаны жизнью. Разве вы не знаете историю моего отца?

— Знаю, как и ты, — насмешливо пожал плечами Сандор. — Только не забывай, что я сделал. После того как на Луну упал метеорит, ваша станция лежала погребенная каменным завалом, потерянная и всеми позабытая, пока я не нашел ее.

Кейси вновь обратился к Сандору, решимость застыла на его темнокожем лице.

— Если вы клонировали нас лишь для того, чтобы испробовать новую материнскую лабораторию, то почему бы не провести еще один тест? Жалко времени на то, чтобы дать девчонке новую жизнь?

Сандор покачал пушистой головой.

— Сейчас действительно нет времени. — В голосе его сквозило нетерпение. — Возможно, Ло уже прибыла на место встречи у Стоунхенджа и ждет меня.

— Но ведь можно вернуться потом?

Сандор пожал плечами, и Луна ускользнула прочь.

* * *

Совершенно неожиданно мы оказались высоко над Азией. Восточное побережье скрывала ночь. Индия пряталась под белым облаком муссонных дождей, а Гималаи блестели ледяными шапками. На северо-востоке раскинулась яркая зелень. Она покрывала землю до самых морей, опоясывающих залитые солнцем полюса, которые теперь были свободны ото льда. На обновленной, по-прежнему живой Земле господствовал мягкий климат.

— Выглядит неплохо, — констатировал Кейси, мельком взглянув на Сандора, и тихо добавил: — Как думаете?

Сандор, чуть склонив голову набок, прислушивался. Я заметил, как он покачал головой, с золотистого лица постепенно сошла краска. Он управлял модулем, не касаясь рычагов управления, земной шар завертелся и ушел вверх, а мы оказались над Средиземноморьем. Оно изменилось с тех пор, как были написаны первые земные карты, разрослось вширь, когда тающие ледники подняли уровень океана. Прикрывая рукой глаза от слепящего солнца, Сандор нагнулся вперед, внимательно всматриваясь в поверхность планеты.

Кейси поинтересовался:

— Что-то не так?

— Не знаю. — Сандор задумался и покачал головой. — Я рад видеть зелень. Никакой красной пыли. Но я ничего не слышу.

— Нет радиосигналов?

Сандор вновь прислушался, и глубокие морщины прорезались между его бровей. Он покачал головой.

— Никаких сигналов. Микроботы связывают всех нас с помощью радиочастот. Мы сейчас слишком высоко, чтобы я мог различить отдельные голоса, но ведь должен присутствовать электрический фон, создаваемый миллионами. А здесь все тихо.

Мы скользнули в другое полушарие, обогнав надвигающиеся сумерки. Северную и Южную Америку уже накрыла тьма, но нам удалось различить их при лунном свете. Мы кружили, низко опустившись к поверхности, над местами, где раньше, по моим воспоминаниям, стояли крупные города. Никаких огней, за исключением красной неровной линии большого лесного пожара, протянувшегося по равнинам вдоль восточного подножия Скалистых гор.

— Люди? — с надеждой пробормотал Пеп. — Люди разводят огонь.

— Лес мог загореться от молнии, — напомнил Сандор, и корабль снова совершил скачок.

Терраформирователи древности превратили Австралию в нечто неузнаваемое. Когда она выкатилась перед нами в лучах солнечного света, я увидел, что все прежние береговые линии изменились, пустыни заменила зеленая растительность, а в самом сердце материка появилось голубое море. Сандор направил слайдер к Мемориалу, который он построил, чтобы выставить там позабытую историю, найденную им на Луне.

— Que cabron! [20] — выдохнул Пеп, как только мы начали различать Мемориал. — Que lastima! [21]

Стена, окружавшая раньше Мемориал, исчезла. Памятник Вашингтону все еще стоял, возвышаясь в одиноком величии. А купол собора Святого Петра ввалился внутрь. Тадж-Махал превратился в груду мраморного крошева.

Сфинкс, восстановленный нос которого был все еще на своем месте, скорчился подобно бестии, готовой выпрыгнуть из молодых, буйно разросшихся здесь джунглей. Великая Пирамида возвышалась белым пиком из чистого мрамора посреди густого леса, что карабкался по склону восстановленной стены Тихо и почти доходил до самого купола обсерватории.

Модуль, управляемый потерявшим дар речи Сандором, нырнул к поверхности в поисках Стоунхенджа, который когда-то располагался на краю парка древностей. Нашелся Стоунхендж не сразу. Массивные, грубо отесанные столбы, которые на первый взгляд казались изготовленными из чистого серебра, стояли там, где и разместил их Сандор, но теперь по ним взбирались густые заросли плюща. В центральном круге стояло какое-то огромное, выше самих каменных столбов, дерево с чудными красными листьями.

— Ло, — еле слышно прошептал Сандор, — Ло и Тлинг должны были ждать здесь.

Я старался разглядеть под тем деревом с огромными листьями зеркальный блеск модуля-слайдера или хоть что-нибудь живое. Когда наконец глаза уловили какое-то движение, оказалось, что это всего-навсего маленькая обезьянка, ворчащая на нас из кроны. Мы с Сандором долго еще оставались там. Кожа его стала бледнее полотна даже в тех местах, где лучи Солнца должны были позолотить ее. Он так и сидел, погрузившись в мрачное раздумье, пока Кейси не осмелился спросить, что он обо всем этом думает.

— Они должны были ждать здесь. — Лицо Сандора превратилось в безжизненную маску. — Заглянем, пожалуй, ко мне домой.

Жилище Сандора располагалось на возвышенности, с которой открывался хороший обзор на Мемориал. Мы поднялись над Стоунхенджем и Сфинксом, устремившим куда-то невидящий взор, и воспарили над лесистым хребтом горы и раскинувшейся позади него просторной долиной. Казалось, она не претерпела никаких изменений с тех пор, как мы последний раз здесь были, — все тот же островок доисторической Африки. Антилопы гну и зебры, поедая траву, приближались к каким-то длинноногим птицам, облюбовавшим мелкое озерцо. С полдюжины слонов вышли из-за деревьев и вслед за вожаком с длинными бивнями протопали к узкой речушке.

Всего несколько дней назад, по нашему искаженному в пространстве времени, мы трое блуждали вдоль этого самого потока — чужаки с Луны, потерянные и голодные, оказавшиеся в мире, о котором и не подозревали. Малышка Тлинг, которая пришла сюда навестить своих млекопитающих друзей, обнаружила нас, накормила и привела, на наше счастье, свою мать.

Для нас все случилось только вчера и в то же самое время — тысячу лет назад. На каменистом выступе у подножия скалы росло огромное дерево. Теперь оно было мертво, повалилось, перегородив дорогу, и стало трухой. Мы зависли над его останками и наконец приземлились неподалеку. Сандор молча сидел в модуле и прислушивался, наблюдая за небом — не видно ли Ло с Тлинг.

— А может, они где-то неподалеку и тоже нас ищут? — предположил Пеп.

— Я бы почувствовал, что они рядом, — подавленно ответил Сандор. Наконец он зашевелился в кресле. — Давайте посмотрим, что там внутри.

Он открыл двери модуля. Мы вылезли наружу и направились в обход гниющих корней огромного дерева и вокруг ямы у основания ствола. Под аркой, выдолбленной в скале, Сандор вновь остановился, прислушался и побрел дальше во тьму. Я шел следом, как вдруг ощутил, что моя нога ударилась о какой-то объект, который с грохотом откатился прочь. Я пригляделся и различил во мраке побелевший разбитый человеческий череп.

— Osos! [22] — прошептал Пеп. — Медведи.

Он склонился и указал на огромные следы, отпечатавшиеся на глиняном полу. Из темноты послышался грубый рык какого-то животного. От зловонного звериного запаха на меня накатила непреодолимая тошнота. Меня начало выворачивать, и я, спотыкаясь, выбрался наружу. Мы стояли так, хватая ртами чистый воздух, как вдруг Сандор неожиданно обернулся и пристально посмотрел в небо.

Внезапно воздушную вату облаков рассекла яркая узкая полоска. Она беззвучно становилась все шире и превратилась в блестящий зеркальный слайдер, который опустился в траву подле нас.

36

Слайдер сел возле упавшего дерева. В стенке образовался овальный проход, и я увидел Ло, стоящую внутри модуля. Ее бледная кожа наливалась золотом под лучами света. Она была почти полностью обнажена и, казалось, совершенно не изменилась, и не важно, сколько времени для нее прошло. Плоская грудь, по-мальчишески остриженные рыжевато-коричневые волосы, обрамляющие эльфийское личико, не лишали ее некой грациозной притягательности. На какое-то мгновение Ло застыла, не отводя взгляда от Сандора, и бросилась в его объятия. Они долго не могли оторваться друг от друга и наконец разомкнули руки, глядя друг другу в глаза в бессловесном обожании.

— Мона! — выдохнул потрясенный Пеп. — Мона Лиза!

В дверном проеме слайдера стояла еще одна женщина, облаченная во что-то невесомое и полупрозрачное. По плечам ее ниспадали распущенные волосы медового оттенка. Она выглядела более женственно, чем Ло, и, может быть, казалась более привлекательной. Все мы, подростки на станции, были влюблены в голографическую Мону. И теперь девушка предстала перед нами ее точной копией — плоть и кровь.

Ее лицо осветила радостная улыбка, когда она узнала нас.

— Господин Келл! Господин Наварро! Мое почтение, господин Яр. Матушка опасалась, что вы не прилетите.

Кейси разинул рот, не в силах вымолвить ни слова и не сводя с нее глаз.

— Мы знакомы? — еле слышно спросил Пеп. — Вы похожи на Мону — голографический образ Моны Лизы, сохраненный на лунной станции.

— Я ее генетическая копия — клон, — кивнула милашка и рассмеялась, заметив наше удивление. — Мы встречались, когда я была еще ребенком. Помните ту маленькую девочку, которая появилась из облюбованных слонами зарослей, и обнаружила вас.

— Тлинг? — Пеп помотал головой. — Вы — Тлинг?

— Никогда бы не подумал! — Еле дыша, Кейси направился к ней нетвердой походкой. — Невероятно!

Тлинг вышла ему навстречу. Кейси протянул к ней руки, собираясь обнять ее, но тут же опомнился и опустил их. Девушка вновь рассмеялась и подала ему руку. На мгновение Кейси замер, не в силах двинуться с места и глупо улыбаясь, а затем принял протянутую ему руку.

— Меня создали одновременно с вами. — В ее женственном голосе слышались шаловливые нотки Тлинг. — Доктор Пен взял меня с собой на Землю — этакую морскую свинку. — Она обернулась и задорно улыбнулась Сандору. — Он хотел проверить, способна ли доисторическая плоть сосуществовать с микроботами. — Она подняла обнаженную руку, и мы увидели, как кожа моментально покрылась загаром там, где ее коснулось солнце. — Как видите, способна.

— Мона! — Кейси произнес привычное имя, не желая отпускать ее руку. — Где ты была так долго?

— С матушкой. Мы побывали на ее родной планете. Я повзрослела там. И с тех пор мы много путешествовали, стараясь подгадать время для встречи с отцом.

— Ты помнишь станцию и свою голографическую мать? — Он жадно поглощал Тлинг глазами. — Ты так похожа на нее. Я мечтал, что…

Он умолк, когда увидел, что та лишь передернула плечами.

— Однояйцевый близнец, — ответила Тлинг, и Кейси немного скис, заметив, что она не разделяет его ликования. — Я совсем не помню Луну. Правда, отец много рассказывал о своих раскопках. Зато как-то раз мы с мамой ходили в Мемориал, и она поведала мне историю Моны Лизы и Эль Чино.

— Эль Чино — мой отец, — еле слышно произнес Кейси. — Я — его копия.

— Да, матушка рассказывала, — кивнула Тлинг. — Она говорила, что Мона и Келл — преступники из доисторических времен, когда в мире существовала жестокость. Они убили человека и бежали от закона. Эти двое улетели на спасательной шлюпке, когда на Земле произошла катастрофа. Не укладывается в голове. — Она устремила на Кейси непреклонный взгляд. — Я, конечно, понимаю, что нас не было бы в живых, если бы не они, и все же…

Девушка пожала плечами и взглянула на Кейси, точно тот был занимательным образчиком из кунсткамеры.

* * *

Сандор и Ло отошли в сторону и отвернулись, рассматривая поросшие пышной растительностью руины Мемориала. Тлинг покинула Кейси и убежала обниматься с родителями. Семья застыла в молчаливом единении, образовав тесный кружок. Мы стояли и ждали их. Наконец Мона вернулась и с улыбкой обратилась к Кейси.

— Да вы герой! — Она обхватила Кейси руками и поцеловала его, ошарашенного, в губы. — Отец рассказал мне, как вы нашли его брата.

Кейси стоял, не в силах продохнуть от нахлынувших на него чувств, когда Тлинг отпустила его, и тряс головой, будто пытаясь прогнать оцепенение.

— На планете, где мы только что побывали, ходили кое-какие слухи, — сказала она. — Какая-то дикая, невероятная история о трех клонах, которые приземлились на одну безжизненную планету и нашли там панацею против эпидемии, погубившую ее.

Она умолкла, пожала нам с Пепом руки и обняла за талию Кейси, который одарил ее очередной глуповатой улыбочкой.

— Мы и не знали, что это о вас. И что вы нашли потерявшегося брата-близнеца папы. Да еще этот новый микробот, благодаря которому он выжил, который победил патогенный вирус и спас всех нас. А теперь мне пора…

Тлинг покачала головой, и ее нежная кожа внезапно побледнела.

— Как все случилось неожиданно: джунгли разрослись и Мемориал разрушен. На Земле что-то произошло. Это не тот же вирус — растения и животные, по всей видимости, обладают каким-то иммунитетом, но здесь вообще нет людей. И не слышно голосов. Папа опасается, что жизнь здесь вымерла.

Семейство вновь сгрудилось кучкой. Сандор обхватил руками Ло и Мону. Мы беспокойно ждали объяснений, когда к нам повернулась Мона.

— Нам придется выяснить, что здесь стряслось. Отец считает, что шансы возрастут, если мы разобьемся на группы. Они с мамой хотят взглянуть на космическую станцию, которую мы пролетали по пути сюда. Она все еще находится на геостационарной орбите, хотя не отвечает на наши сигналы. Мы не улавливаем никакой жизни на ней, но отец надеется, что мы сможем найти там хоть какие-нибудь зацепки.

— А ты, — пристально взглянул на нее Кейси, на лице его застыла напряженная маска. — Ты полетишь?

— Нет, я остаюсь на Земле. Для начала неплохо бы взглянуть на Акьяр — прежнюю столицу мира. Город располагался на самом экваторе, в восточной части Африки, под станцией-спутником.

— Можно с тобой? — не раздумывая, взмолился Кейси.

— Нет особой необходимости, — покачала головой Мона. — Мы представления не имеем, с чем столкнулись. Никаких гарантий, что мы защищены от этой чудной напасти.

— Но мы успели подышать здешним воздухом и пока живы и здоровы. Что бы ни произошло, это случилось давным-давно. Может, несколько столетий назад, если судить по этим заросшим развалинам. Вирус скорее всего уже и сам мертв. А если нет, — с полным решимости лицом он приблизился к ней вплотную, — возьми меня с собой. Прошу!

Она колебалась, хмуро глядя на расстилающиеся внизу руины. Кейси молча обернулся к Сандору, с мольбой сложив ладони. Сандор не подал ни знака. Мгновение спустя Мона утвердительно кивнула.

— Отец говорит, ты можешь пригодиться, как на той планете из созвездия Стрельца. Собирайся.

* * *

Собираться особенно не пришлось: скафандр да парочка даров от признательных переселенцев. Кейси быстро сбегал за своим дорожным мешком к шлюпке Сандора и тут же вернулся ждать вместе с Моной ее родителей. Она снова погрузилась в безмолвную беседу с отцом и мамой. Наконец они обнялись, Мона вытерла глаза кончиком своего шарфа и поманила Кейси на борт слайдера. Шлюпка бесшумно поднялась в воздух, на миг зависла над головами и исчезла из нашего пространства-времени. Ло и Сандор проводили их взглядом и долго стояли, мрачно взирая на раскинувшуюся внизу долину. На склоне холма прилег царственный лев, лениво разглядывая кучку пасущихся у водопоя антилоп.

— Бедный Кейси, — шепнул Пеп. — Он влюблен в мечту. Его мир — лунная пещерка, где мы росли. А Мона прекрасна, как сон, но жила все это время без прошлого. — Пеп зябко поежился. — Он неглупый парень, да только без ума от нее. Понять не может, что не быть им вдвоем.

Пеп оживился, когда в разговор вступил Сандор.

— Хотите с нами на орбитальную станцию?

— Seguro! [23] — откликнулся Пеп. — Seguro qui si. [24]

* * *

Мы поднялись в летательный модуль и сели позади Ло и Сандора. С тихим щелчком дверь затворилась. Трухлявое бревно и проем в скале рванулись вниз и исчезли. Мы оказались в открытом космосе, где ослепительное Солнце затмевало своим светом звезды.

Следуя за оборотами Земли, над бывшей Кенией неподвижно застыла станция. Внезапно она оказалась в какой-то паре миль от нас — огромное серебряное колесо, она медленно вращалась, отражая слепящий солнечный свет. Сандор с Ло молча сидели и хмурились, глядя на станцию: видимо, пытались различить радиоголоса. Я оглянулся и стал выискивать на поверхности Земли Акьяр. Внизу, на расстоянии в двадцать с лишним тысяч миль, на темной стороне планеты затерялась Африка.

— Никаких видимых следов повреждения. — Сандор после долгого молчания повернулся и заговорил с нами. — Не ощущаем никаких мыслей. Ни намека на то, что здесь есть кто-нибудь живой. — Он помедлил и взглянул на Ло. — Мы идем внутрь.

Модуль скользнул в купол, венчающий ось колеса. Я ощутил мягкий толчок, и мы неподвижно застыли у входа.

— Надеваем скафандры, — предупредил он, — воздух станции может быть опасен, даже смертелен.

Он помог нам с Пепом загерметизироваться, и мы все вместе вошли внутрь — по одному — через крохотный воздушный шлюз в торцевой части слайдера. Я оказался в темноте при полном отсутствии звуков и к тому же парил в невесомости. Протянул руку, пытаясь схватиться за Пепа или Сандора, да хоть бы за что, но выяснил, что в пределах досягаемости вообще ничего нет. На меня нахлынула волна паники. Хотелось позвать людей, услышать человеческий голос в ответ, но пальцы так дрожали, что я не смог отыскать на шлеме кнопку вызова рации. Я парил совершенно один, утопая в тишине, темноте, в утробе мертвой станции, проклиная себя за трусость и глупость… пока впереди не появились огни.

Сначала это были не больше чем тусклые незнакомые символы, которые слабо горели в кромешной тьме, и все же дышать мне стало легче. Я заметил поблизости какую-то тень, которая оказалась плечом Пепа. Огни становились все ярче, и наконец мы выплыли в залитый светом цилиндр, огромный и полый. К точкам вокруг стены тянулись от нас какие-то светящиеся шнуры. Некоторое время мы висели неподвижно. Вокруг — ни шороха, ни звука.

— Ничего, — пробормотал Сандор. — Все цело. Никаких признаков борьбы или аварии. Никаких признаков убийцы. Давайте-ка посмотрим, что там, поближе к краю.

Он схватился за яркий зеленый шнур, который потащил его вперед. Я и Ло последовали за ним. Мы оказались у какой-то запертой двери, расположенной в боковой стене цилиндра. Она отворилась после того, как Сандор мельком взглянул на прикрепленный к ней зеленый знак. Я двинулся следом и очутился в крохотном отсеке, который колебался из стороны в сторону. Постепенно мы приближались к окраине спутника, где гравитация была больше. Камера остановилась, мы сошли в бесконечный коридор, который, заворачивая, уходил и вперед, и назад и представлял собой некий округлый тоннель вдоль обода станции.

— La calle mayor! [25] — Настроение у Пепа было получше моего. — Главная улица.

Мы стояли на единственной улице этого небольшого космического городка. На мерцающих и вспыхивающих знаках, расположенных вдоль нее, плясали буквы незнакомого мне алфавита. Сандор и Ло вели нас вперед. Занятное это ощущение — центробежная гравитация. Хотя мостовая под нашими ногами непрерывно уходила вверх, самим нам не приходилось подниматься. Казалось, что станция — это огромное колесо — вращается с каждым нашим шагом и тротуар под ногами всегда остается горизонтальным.

Ло и Сандор опасливо продвигались вперед, то и дело останавливаясь и внимательно осматривая окрестности и никогда не рассказывая нам о своих наблюдениях. Мы с Пепом суетливо следовали за ними. Я совершенно не представлял себе, чего ожидать. Заваленное обломками поле брани? Мертвецов? Чудовищных пришельцев из космоса?

Мы не обнаружили ни тел, ни чего-либо живого, никакого движения. Только чистая, пустая дорога. Миновали какой-то неработающий механизм — машина для подметания улиц, сказал Сандор. А не работает потому, что источник питания иссяк. Сандор остановился возле какой-то запертой двери, на которой, лишь только он взглянул, вспыхнули зеленые знаки.

— Приемная капитана, — сообщила Ло. — Здесь сказано, что он у себя.

Дверь скользнула в сторону, и мы очутились в некоем помещении, которое на Земле прошлых времен могло бы выполнять функцию приемной. Вдоль стен размещались стулья, прямо посередине огромный письменный стол. Все было сделано из какого-то светло-зеленого материала, напоминающего пластмассу. Среди всей этой зелени выделялся окаймленный сверкающими бриллиантовыми бусинами продолговатый золотистый сосуд, что стоял на невысоком столике. Должно быть, когда-то там росло какое-то комнатное растение. Теперь же сосуд был заполнен лишь пересохшей землей, да еще на столе беспорядочно валялись сухие листья.

Ло и Сандор осмотрели комнату, недовольно покачивая головами, и отворили дверь в какое-то внутреннее помещение. В нем располагалось четыре незанятых стула и четыре пустых стола. Я не заметил знакомых книг или газет, там не было ни офисной техники, ни папок с документами — только большие черные шары, подвешенные по одному над каждым из столов. Один шар неярко засветился, когда в него заглянула Ло. Через ее плечо я увидел другой кабинет, где тоже стояли пустой стол и стул.

Пеп хотел потрогать шар, но его рука просто прошла сквозь него.

— Устройство голографической связи, — подсказала Ло. — По-прежнему на связи с офисом в Акьяре. И там никого нет.

Сандор отворил дверь в другую комнату и, потрясенный, остановился. Мы, теснясь, прошли за ним, и тут же отпрянули. С десяток человек сидели за вытянутым столом для совещаний, но собрались они здесь не на деловую встречу — стол был накрыт, стояли блюда, пустые чашки и фужеры, замысловатые вилки и ложки, яркие, точно драгоценные камни, бутыли, чаши, в которых, по всей видимости, лежали остатки пищи, уже рассыпавшиеся в прах.

— Una fiesta! [26] — пробормотал Пеп. — Похоже, умерли они muy contentos. [27]

— Да уж, то, что здесь произошло, — сказал Сандор, — случилось мгновенно.

Женщины и мужчины, когда-то принадлежавшие к его грациозной изящной породе, теперь не выглядели миловидными. Теперь они представляли собой ссохшиеся мумии с потемневшей морщинистой плотью и зияющими пустыми глазницами в оголенных черепах, что слепо глядели на такие же черепа напротив. Хорошо, что я надел скафандр — запах там, должно быть, стоял невыносимый.

— Los pobres! [28] — Пеп перекрестился. — Да пребудут их души на небесах.

37

С Земли с нами связалась Мона.

— Они с Кейси добрались до Акьяра, — сообщил Сандор. — По пути посмотрели, что творится севернее, в городах по американскому побережью, а потом и южнее — над Европой и Средиземноморьем. Флора и фауна процветают, а вот с городами дела похуже. — Дядюшка крепко сжал губы, и создалось впечатление, будто он ушел в себя. — Все рассыпалось в крошево и поросло лесом. Ни радиосигналов, ни наземных трасс, никаких огней ночью, никакого движения.

Он замолчал на миг, поежился и продолжил:

— Приземлились в каком-то открытом парке возле Короны, это здание Связи. Там вовсю жизнь кипит: мартышки по деревьям скачут, птицы летают. Город уже давно обратился в руины, хотя здание-корона выглядит нетронутым, никаких видимых повреждений. Мона говорит, они собираются выходить из модуля. Она хочет проникнуть внутрь здания, если сможет. Они будут вне зоны связи, пока не вернутся на модуль. Что ж, будем ждать.

* * *

Ожидание длилось целую вечность.

Земля висела неподвижно внизу, и время будто остановилось. Здесь не было ни дня, ни ночи. Сандор и Ло долгими часами бродили по спутнику, пытаясь докопаться до истины, которая каждый раз ускользала. Однажды я отправился с ними, но они разговаривали молча, и я так ничего и не понял из всего увиденного. Чувство было будто меня заперли в клетке, темнота и непостижимость всей этой станции подавляли, да и не покидало ощущение присутствия смерти.

Мне больше нравились звезды, иллюзия свободного парения в открытом космосе и столь родное общество Пепа. Жизнь на модуле текла своим чередом, и, если не думать об окружающих нас мрачных тайнах, все шло неплохо. В запасниках имелось достаточно пищи — мелких коричневых кубиков, которые, если их залить водой, становились вполне съедобны, когда распробуешь. Спали мы на откидных креслах.

Чтобы чем-то заполнить время, мы наблюдали неспешное движение Луны по ее орбите и быстрый переход Солнца мимо Земли. И хотя кратер и станция Тихо были слишком далеки и неразличимы отсюда, я ловил себя на мысли, что тоскую по Тане и остальным, тем, кого мы оставили на станции в полном здравии, но теперь уже несколько столетий как умерших. А может быть, их всех успели клонировать заново и нас вместе с ними, когда компьютер обнаружил, что Земля пуста.

Муссонные облака над Африкой рассеялись, и мы ждали, что же обнаружат Ло и Сандор. Спали они редко, хотя то и дело возвращались на модуль, чтобы перекусить, отдохнуть и вновь попробовать связаться с Моной. Она все не отвечала. Пеп настаивал, чтобы Сандор слетал в Акьяр и помог им, если у них какие-то проблемы.

— Они знали, что могут столкнуться с проблемами. — Сандор хмуро покачал головой. — Поэтому мы разделились. Чтобы удвоить шансы. А нам еще многое предстоит сделать здесь. Мы пытаемся выяснить точное время катастрофы. Что бы это ни было, оно произошло чуть больше двухсот сорока земных лет назад.

Однозначно, это не патогенный вирус из созвездия Стрельца, который распространяли межзвездные рейсы и который уничтожил на планете всю органику. Мы прочли записи здешнего отдела управления. Межзвездные корабли, как и земные космические шлюпки, прибывали и отправлялись в обычном графике вплоть до последней минуты.

Эльфийское личико Сандора скривилось будто от боли.

Мы заходили в комнату какой-то операционистки. Она только что вернулась с Земли из отпуска. Привезла друзьям подарки. Миленькую модель доисторической ракеты со станции Тихо. Игрушечного слона, который умеет расправлять уши, трубить и ходить по столу. Голографические кубики со сценами из жизни восстановленного Тадж-Махала и Парфенона.

Все завернуто, приклеены бирочки с именами, но подарки так и не были вручены.

Собственного времени на спутнике не было, и мы отсчитывали дни, ориентируясь по Солнцу, которое проходило снова и снова над неподвижной Африкой прямо под нами. Не прошло и тринадцати солнечных дней, как с Сандором связались с Земли.

— С ними все в порядке. — Его узкое лицо осветилось улыбкой. — Вернулись на модуль. Скоро узнаем, что их задержало.

* * *

Приземляясь, мы низко пролетали над Африкой. Килиманджаро стал еще выше со времен глобальной катастрофы, на вершине образовался еще один котел, заполненный снегом. Теперь, когда континент был разделен на части, длинную долину Великого Разлома, который стал еще глубже, наполняла цепь длинных озер. Акьяр располагался к востоку от Разлома, на плоской возвышенности, плавно спускающейся к Индийскому океану. С высоты город очертанием напоминал мишень — этакое «яблочко», окруженное круглыми улицами, нарезанными на кубики широкими радиальными бульварами.

— Акьяр. — Сандор махнул рукой на «яблочко», когда мы проскользнули мимо. — А это, вон там, в центре, здание Связи. Короной назвали его из-за формы.

Зрелище было потрясающее: белые колонны венчал огромный золотистый купол, а на вершине переливалась лучами радуги игла-шпиль, будто безразмерный бриллиант. Гигантские фигуры животных двигались вокруг основания купола — тираннозавр, мамонт, саблезубый тигр. Впереди них — лошадь, верблюд, лев и лама. Завершал процессию человек.

— Царь природы, — иронично усмехнулся Пеп.

— Я бы скорее сказал, центр цивилизации. — Сандор пристально рассматривал роскошную призму шпиля, покачивая головой. — Вот в чем загадка. В мире, распространившемся на столькие планеты, в котором не было и намека не проблемы и неприятности, — что же могло столь кардинально пойти не так? Надеюсь, Мона докопалась до истины.

Мы пролетели низко — над самым бриллиантовым стержнем, и Сандор повернулся в кресле, указывая на серебристый отблеск слайдера Моны, который стоял в небольшом парке близ широченного проспекта, убегающего к западу от Короны. Мы приземлились рядом и стали разглядывать окрестности сквозь прозрачный панцирь слайдера. Ничто не говорило о присутствии Кейси или Моны, когда Сандор открыл дверь.

Мы вывалились наружу.

Мне будто послышался какой-то пронзительный лай. Повсюду на траве виднелись округлые холмики свежей коричневой земли. Какой-то небольшой бурый зверек стоял на задних лапках посреди одного холмика, совсем рядом, гавкнул снова и тут же нырнул внутрь, в ямку.

— Хитрюга этот малыш, — проворковала Ло. — Моне бы понравился.

— Луговая собачка, — сообщил Пеп. — Отец еще мальчишкой видал их городки в Техасе. Дефорт предпринял попытку сохранить, выражаясь его языком, биологическое разнообразие. Стремился раздобыть образцы тканей всех живых существ.

— Amigos! Que pasa? [29]

Все оглянулись на возглас и увидели выбирающихся из модуля Кейси и Мону.

Я был просто потрясен зрелищем: держатся за руки, из одежды одни только ярко-зеленые набедренные повязки, да еще гирлянды пунцовых, непомерно огромных цветов на шеях. Широкое лицо Кейси светилось такой радостью, какой я вообще никогда за ним не замечал. Правда, когда Мона отпустила его руку и помчалась навстречу Ло и Сандору, лицо Кейси приобрело несколько растерянный вид.

— О, Пеп! Данк, старина! Хорошо, что и вы здесь!

Мы пожали друг другу руки, и Кейси обернулся, ища глазами Мону. Она стояла в обнимку с Ло и Сандором. Все трое весело смеялись, полностью поглощенные друг другом. Наш друг помедлил, разглядывая их, и вновь обратился к нам:

— Никогда бы не подумал, что… — он едва сдерживал возбуждение, будто и сам не верил своему счастью, — что это произойдет.

Неподалеку стоял довольно-таки массивный стол из чего-то, напоминающего гагат с зелеными прожилками, и стулья по обе стороны. Кейси предложил присесть. Все еще не до конца адаптировавшись к земному притяжению, мы с Пепом с радостью приняли приглашение. К нам присоединился и Кейси, напоследок одарив Мону еще одним томным взглядом. Интересно, что они разузнали?

— Никаких зацепок. Я вообще ничего не понимаю.

Впрочем, похоже, это его не сильно удручало, как и гибель человечества: взгляд Кейси то и дело скользил к Моне. Она махнула рукой с улыбкой, которая привела его в полный восторг, и проводила Ло и Сандора в свой слайдер. Кейси застыл, мечтательно глядя ей вслед, и очнулся, лишь когда Пеп коснулся его руки.

— Ой, прости. — Кейси уставился на нас, будто только теперь вспомнил о нашем существовании. — Я задумался.

— Мы были на спутнике, — начал Пеп, хотя Кейси это явно волновало не сильно. — Наткнулись на высохшие трупы, и только, — никаких признаков насилия, ничего. — Он махнул рукой в сторону высящейся впереди Короны. — Ты был там?

Кейси только кивнул в ответ.

— Ну, что видели? Рассказывай.

— Уж очень большая она. — Кейси равнодушно пожал плечами, будто и это было абсолютно не важно. — Мы, наверно, и десятой части не осмотрели.

— Там есть кто-нибудь живой?

— Вообще никого. — Наконец друг обратил на нас внимание. — Вообще-то там все еще действует целый штат роботов-смотрителей и уборщиков. Если там кто и умер, то тела вполне могли просто убрать.

Мы сидели и, выгнув шеи, разглядывали бриллиантовый шпиль, марширующих по краю гигантского золотого купола животных, пока Пеп не уговорил Кейси рассказать еще что-нибудь.

— О-о-о, это нечто замечательное, — трепетно начал он. — Целая компьютерная система, связанная со всеми существующими во вселенной микроботами. Мона говорит, что это вроде супермозга, связанного с такими же центрами, которые есть на всех населенных мирах. Это разум всего человечества.

— Он все еще жив? — поинтересовался Пеп. — Может, хоть он знает, что случилось с людьми?

Кейси покачал головой.

— Местные роботы обслуживают компьютер. Все старые данные сохранились, но Мона сказала, что с тех пор, как исчезли люди, новой информации не поступало.

Из норки высунулась луговая собачка и снова гавкнула на нас.

— Я рад, что хоть что-то выжило. — Кейси широко заулыбался, похоже, это действительно его радовало. — Не важно, что там случилось с людьми, — эволюция все равно продолжается.

Пеп поинтересовался, не собираются ли они еще раз сходить в здание.

— А смысл? — Кейси серьезно покачал головой. — Там смерть в воздухе витает. Я еле это вынес. Рад, что выбрался наконец оттуда.

— Сандор не хочет сходить туда?

— Там в принципе есть на что взглянуть. — Кейси весь сжался перед огромной уходящей ввысь громадой здания. — Там еще столько же под землей, уровень за уровнем, конца нет. Целые лабиринты коридоров, бесконечно блуждать можно. Однажды мы даже потерялись. Пришлось робота искать, он-то и вывел нас в знакомые места. Роботы старательны, делают что скажешь, только не очень-то разговорчивые. На улице их вообще не увидишь, но за зданием они следят тщательно.

Кейси помолчал, в глазах промелькнуло подобие страха.

— Там столько всего, даже слишком… Посольства из всех заселенных планет, целые голографические выставки — там все есть о других планетах. Все связано с главным компьютером: библиотеки, музеи, лаборатории, бизнес, туристические конторы, справочные бюро, художественные галереи, театры, игровые площадки для каких-то не наших видов спорта. Даже свой собственный отель люкс, полностью оснащенный, хоть сейчас въезжай.

Кейси опять расплылся в улыбке и коснулся своего цветочного ожерелья, будто извиняясь.

— А Мона!.. — Он произнес имя, даже не пытаясь скрыть благоговения, и доверительно склонился к нам. — Я мечтал быть с ней вместе когда-нибудь, но и не думал, что такое вправду случится.

Наш влюбленный глубоко вздохнул.

— И все же случилось. — Лицо его засияло от счастья. — Видели ее? Она любит меня. Мы как в раю побывали.

* * *

Из модуля вышла Мона с корзиной в руке. Кейси поспешно забрал корзину и водрузил ее на стол. Мона открыла ее, расстелила скатерть и принялась расставлять на стол блюда, фужеры, баночки с едой, флягу янтарного вина.

— Роботы с собой упаковали, — сказал Кейси. — Помнят, кем они были в прежние времена.

Ло и Сандор присоединились к нам за столом. Мона разлила вино, а Кейси протянул каждому золотистые фрукты.

— Не похожи на наши, лунные. Не знаю, как они называются, но очень советую.

— Это персики. — Сандор откусил кусочек. — Выращены из клеток, что я обнаружил при раскопках лунной базы. У меня такие были в саду возле Мемориала.

Мона разломила персик и поделилась им с Кейси. Свой я съел с превеликим удовольствием. Еще были чашечки с супом, пирожки, орешки, фруктовый джем. Не все мне понравилось с первого раза, но благодаря янтарному вину я наслаждался каждым кусочком. Когда мы закончили трапезу, Ло с Сандором переглянулись и встали из-за стола.

— Мы вынуждены оставить вас, надо кое-что обдумать. Не скучайте.

Мона взяла Кейси за руку и повела его за родителями. Они вчетвером долго стояли, не отводя глаз от купола, а потом опустили головы, стеснившись в кружок и погрузившись в молчаливую беседу. Думаю, им о многом предстояло подумать.

— Dos locos! [30] — Пеп покачал головой, глядя в сторону Кейси. Печаль омрачила его лицо. — Ошибался я, все-таки они поладили. Только забыли, что мира-то больше нет.

38

Наконец Ло и Сандор внезапно отделились от четверки, прервав безмолвную связь, и быстрым шагом направились к слайдеру Сандора. Не проронив ни слова, Мона отпустила руку Кейси и пошла за ними. Он точно застыл, глядя ей вслед полными ужаса глазами.

— Мона, — глухо прошептал потрясенный Кейси, — почему?

— Нет времени. — Она опрометью бросилась назад и поцеловала его приоткрытые от потрясения губы. — Надо спешить.

Мона ускользнула, едва Кейси протянул руку, чтобы обнять ее, помчалась за Ло и Сандором, направляющимися в их летающий модуль. Дверь, щелкнув, затворилась за ней, Кейси обернулся к нам, раскинув руки в мольбе о помощи. Я просто физически ощущал его боль, но ничем не мог помочь.

— Demonios! [31] — пробормотал Пеп. — Fantasmas de los muertos! [32]

Призраки мертвых.

Вокруг уже начала сгущаться тьма, луговые собачки примолкли. Шпиль Короны излучал слабое сияние, освещая купол и отбрасывая на окружающие нас деревья и кучи обломков длинные черные тени. Далеко в лесу раздался странный дрожащий крик. Я решил, что это всего-навсего какой-то ночной зверек, призывающий свою избранницу, и все же по спине пробежали мурашки.

Модуль оставался на месте.

— Что происходит? — Кейси стоял, не отрывая взгляда от звездолета, ошеломленный и убитый горем. — Почему она ушла?

— Dios sabe [33], — пожал плечами Пеп. — Одному Богу известно. Если миром Дьявол не завладел.

* * *

Мы долго еще стояли там, зябко ежась на ночном ветру, и ждали, что семейство выйдет из слайдера, или что он взлетит, ну или хоть что-нибудь произойдет. А модуль все так и стоял неподвижный и молчаливый — загадочная зеркальная скорлупка, тускло поблескивающая в зареве шпиля.

Кейси прокричал что-то, хрипло призывая Мону открыть дверь. Но этого не произошло.

Мы с Пепом устали стоять и отошли к столу. В корзинке Моны осталась пригоршня крекеров и немного вина во фляге. Поеживаясь от ветра, мы позвали Кейси. Он стоял и словно не слышал нас, сжав кулаки, тряс головой, глядя на слайдер, пока мы с Пепом не прикончили и печенье, и вино.

Дверь другого модуля оставалась открытой. Там мы с Пепом и укрылись от ветра. Я откинул спинку сиденья и долго лежал, глядя сквозь прозрачное стекло корпуса на Кейси и на неподвижный модуль и наблюдая за медленно карабкающейся на фоне сияющего шпиля Луной. Пеп беспокойно бормотал во сне какие-то испанские ругательства. Благодаря вину я наконец уснул.

Когда я проснулся, увидел Кейси, который поднялся в наш модуль. Он лежал на полу и вовсю храпел. Глаза его ввалились, а на подбородке топорщилась черная щетина. Я вышел из модуля, и меня приветствовал целый хор луговых собачек. Слайдер Сандора все стоял там, где мы его и оставили прошлой ночью, — сверкающая в лучах утреннего солнца загадка. Пеп отыскал в запасниках сухие плитки, напоминающие по вкусу подгоревшую овсянку. Мы немножко съели. Кейси вышел на улицу проверить, не доносятся ли из другого модуля какие звуки. Он прижался ухом к зеркальному корпусу и вернулся в подавленном молчании.

— Que le hace? [34] — нахмурился Пеп. — Ну не вечно ведь ждать.

— Я видел сон. — Кейси был задумчиво печален. — Мне приснилось, что они мертвы.

— Если так, — вздрогнул Пеп и тут же перекрестился, — то надо посмотреть.

Он отошел на улицу и вернулся с тяжеленным обломком мостовой, который приподнял обеими руками и занес над головой, готовясь обрушить его на стену модуля.

— Нет, подожди, — остановил его Кейси. — Мне еще снилось кое-что. Я попытался проникнуть внутрь и услышал слова Моны. Я помню их. Золотая — восемь, красная — шесть, черная — четыре. И когда дверь отворилась, я увидел их мертвыми.

Пеп положил на землю булыжник и склонился, что-то высматривая в боку модуля.

— Mira! [35] — прошептал он. — La cerradura! [36]

Он обнаружил три разноцветные точки на зеркальном корпусе: золотую, красную и черную. Пеп по очереди постучал по ним, вслух отсчитывая удары. Дверь неожиданно широко растворилась. Мы зашли вслед за ним.

Все трое лежали, неподвижно распластавшись в креслах. Открытые остекленевшие глаза Моны незряче смотрели вдаль, а ее миловидное личико превратилось в застывшую маску. Я коснулся ее руки — холодной и твердой, застывшей в трупном окоченении. Кейси опустился на колени возле нее. Мы вышли и оставили его там одного.

— Cabron! [37] — пробормотал Пеп. — Madre de cabrones! [38] Есть ли Бог на свете!

А может, Бога вообще нет? Что за силища истребляет ничего не подозревающее и ни в чем не повинное население целых планет без предупреждения и причины. Я не знал ответа.

Наконец Кейси, шатаясь, вышел из модуля. Он выглядел бледным и подавленным, будто из него вытекла кровь до последней капли, и все же старался взять себя в руки: глаза его были сухи, а зубы плотно сжаты.

— Отчего они погибли? — спросил Пеп.

Кейси пожал плечами и покачал головой.

— Думаю, Мона знала обо всем, когда подбежала, чтобы поцеловать меня на прощание. Я знаю, она хотела сказать мне, но у нее не осталось времени.

Кейси хотел похоронить тела. Но Пеп сказал, что почва твердая, а инструментов у нас нет, так что могилы выкопать не удастся. Он считал, что модуль сам по себе уже достаточная могила, но Кейси не давала покоя мысль о высохших мумиях, которых мы видели на спутнике.

— Тогда мы их сожжем, — решил он. — Надо устроить погребальный костер.

Топора у нас при себе не было, но повсюду на заброшенных улицах лежали старые поваленные штормами деревья. Большую часть дня мы только и занимались тем, что таскали, волокли и складывали в кучу опавшие ветви да слушали брань раздраженных нашим присутствием луговых собачек. Когда Кейси объявил, что дров достаточно, мы почтительно вынесли из модуля тела и положили их на подготовленную кучу.

И тут мы поняли, что зажечь костер нечем. Пеп уж было решил отправиться на поиски кремня и стали, но Кейси вспомнил о той выставке естественных наук, которую они с Моной посетили на Короне. Он сходил туда и принес лупу. Кейси поднес ее к сухому листку, который тут же задымился и загорелся. Пеп склонил голову и пробормотал какую-то испанскую молитву. До самого заката мы подкладывали в костер дрова.

На следующее утро от похоронного костра остался лишь пепел. Мы собрали прах в корзину Моны, и когда я поинтересовался, что же с ним теперь делать, Пеп предложил развеять его по воздуху, со слайдера. Я удивился такому предложению, потому что Сандор, казалось, управлял модулем с помощью волшебства, не касаясь никаких рычагов. Пеп ответил, что здесь нет ничего особенного, что всем управляли микроботы с помощью своих магнитных и электростатических полей и что Сандор научил его пользоваться рычагом управления.

— Летим в Серенгети, — благодарно кивнул Кейси. — Я там видел стадо антилоп. Мона любила животных.

Мы высоко пролетели над заполненным льдом кратером на вершине огромного нового конуса и обратно, почти касаясь восточного берега озера Виктория, ставшего теперь шире. Мы низко скользнули над пышными зелеными пастбищами Серенгети и открыли дверь. Антилопы, газели и зебры бросились наутек, завидев нас, а какие-то ширококрылые птицы врассыпную разлетелись от водопоя. Кейси стоял у открытой двери и рассеивал прах.

— Да уж, бессмертные, — печально покачал головой Пеп и закрыл дверь, пресекая шум ветра. — Хотел бы я в это верить.

* * *

Мы вновь приземлились среди недовольных луговых собачек. Пеп, не вылезая из кресла пилота, обернулся, глядя на нас с Кейси.

— Y ahora que? [39] Куда дальше?

Кейси пожал плечами. Меня одолевало чувство какой-то непреодолимой безысходности. Мы втроем застряли здесь, окруженные одними животными. Ни друзей, ни пищи, ни инстинктов, что помогают выжить в дикой природе. Пытаясь хоть за что-нибудь зацепиться и мыслить трезво, я спросил Пепа, не сможет ли он отвезти нас на Луну.

— Наверняка компьютер будет снова клонировать нас, — сказал я, — когда узнает, что Земля мертва. Когда бы это ни случилось, нашим новым собратьям пригодится отчет обо всем, что здесь произошло.

— Станция нас не впустит. — Пеп покачал головой. — Сандор опечатал ее, помнишь?

Мне отчаянно хотелось скрыться куда-нибудь от царившего вокруг разорения и хаоса. А может, полететь на родную планету Ло? Или слетать куда-нибудь еще на тысчонку лет? Может, тогда, вернувшись, уже застанем здесь наших клонов и Землю, живую и невредимую.

На какой-то миг Пеп просветлел, но потом вновь отрицательно покачал головой.

— Я не межпланетный пилот. А если бы и был им, то мы можем и не обнаружить населенных планет. К тому же любой, кто заподозрит, что мы несем вирус, просто собьет нас.

Мы опять приземлились на поле среди луговых собачек. Когда стало смеркаться, мы уже успели покинуть звездолет и разместились за гагатовым столом, доедая жесткие бисквиты, обнаруженные Пепом в продуктовом отсеке, и размышляя, как остаться в живых.

— Можно просто поселиться в модуле, но это… — он покосился на надкушенный бисквит, — даже этого комбикорма надолго не хватит.

Мы решили уж было заняться земледелием или охотой, но вспомнили, что у нас нет ни семян, ни инструментов, чтобы возделывать почву, ни оружия, чтобы охотиться на местную дичь, да хоть бы на этих самых луговых собачек, да и не умеем мы ничего. Кейси погрузился в себя и молчал, не сводя глаз с венчающего Корону шпиля, пока Пеп не спросил, что, на его взгляд, мы могли бы предпринять.

— У нас в крови микроботы из созвездия Стрельца, — сказал он с горькой иронией. — Они, по идее, должны нас обессмертить.

— Да, у Сандора тоже были, — напомнил Пеп. — Только что-то они его не спасли.

— Мы не знаем, что они такое, — кивнул Кейси, разглядывая Корону, ее золотистый купол, огромную половину Луны, восходящую из сумерек. Наконец он заговорил, скорее сам с собой, чем с нами: — Мона считала, что ей передались эти микроботы от меня. Она пыталась понять, что они собой представляют, и надеялась, что они защитят нас от того зла, что сгубило планету. Думаю, в конце концов она начала приходить к выводу, который приводил ее в ужас.

Не разжимая губ, он покачал головой.

— Я так и не узнал, на какой след она напала или думала, что напала. Она умела читать мои мысли, а вот ее разум был для меня закрытой книгой. Мы любили друг друга, и она казалась счастливой и полной ожиданий перед тем, как все закончилось. Я был счастлив с ней.

Глубоко вздохнув, Кейси покачал головой и долго сидел, припоминая что-то.

— Мы считали, что будем жить вечно, — продолжил наконец Кейси тоскливым, полным отчаяния голосом. — Мы смеялись, рассказывая друг другу о лучших моментах своей жизни. Моне хотелось знать, какой была бы ее жизнь, если бы Сандор не забрал ее с Луны. Ее потрясла история глобального катаклизма и станции. Она рассказывала, как путешествовала с матерью и о всяких странных существах, которых видела. Мона любила все новое, все живое. А когда я вспоминаю о Короне… — На миг его лицо озарила улыбка. — Здорово там было. Ей нравилось все, что готовили для нас роботы. Мы проводили в постели целые ночи. Она никогда не прекращала поисков. В самом конце она была счастлива, рада тому, что, как ей казалось, нашла.

Кейси поднял взгляд на шпиль, и глаза его наполнились решимостью.

— Я пойду в Корону.

* * *

На следующее утро он так и поступил. Мы с Пепом оставили модуль и пошли вслед за другом по широкой улице, когда-то столь впечатляющей. Раньше по обеим ее сторонам возвышались огромные деревья, которые теперь по большей части засохли или погибали. Распавшуюся на куски мостовую окружал высокий увитый плющом кустарник. Нам приходилось перелезать через упавшие стволы и карабкаться по каменистым оврагам, промытым потоками воды.

В конце широкого проспекта возвышалась громада Короны, гораздо дальше, чем казалось сначала. Вблизи она была еще внушительнее. Не меньше часа мы добирались до заросших садов, окружающих здание. Ежевика и сорные травы заполонили продолговатый фонтан в форме полумесяца, расположенный у самого входа. Внутри него возвышалась гигантская золотая статуя, одна рука которой поднята в небо, запуская в космос корабль в форме колеса.

Мы то и дело останавливались и с благоговением рассматривали нескончаемые колонны, марширующих вокруг купола животных и горящий огнем бриллиантовый шпиль. Внезапно мне захотелось вернуться в нашу маленькую безопасную норку на Луне, меня подавляли все эти гигантские пропорции и ощущение гибели и векового упадка, но Кейси упорно шел вперед.

Мы зашли вместе с ним за угол серпообразного фонтана, поднялись по пандусу, изготовленному из какого-то материала, напоминающего белый мрамор, и подошли к монументальному входу. Дверь представляла собой огромную золотую плиту, в которую была врезана еще одна гигантская фигура, на этот раз поднимающая к небу земной шар.

Планета точно загипнотизировала меня — островок жизни в этом океане смерти, полыхающий насыщенными цветами. Шарик вращался и светился синими безоблачными морями, необычными зелеными материками, испещренными, как мне подумалось, городами и трассами, иногда искоркой вспыхивал полярный лед. Вращаясь, шарик менялся. Исчезнувшие полушария больше не возвращались, с каждым оборотом сменяясь новыми, открывая очередной мир.

Я стоял перед входом, разинув рот, когда в нижней части двери открылась узкая панель. Нам навстречу вышел белый, как слоновая кость, робот с человеческой фигурой, настолько грациозный по форме и движениям, что я на миг принял его за живого. Он остановился, перегородив вход, замер на миг, изучая нас, а затем молча махнул рукой, чтобы мы удалились.

Мы с Пепом растерянно отступили. Но Кейси не растерялся и сказал что-то, созвучное с интонациями речи Сандора. На минутку робот застыл, а затем скользнул в сторону, приглашая нас войти.

39

Нас встретила пустота. Пустота, мрак и безмолвие. И все-таки это огромное здание жило какой-то собственной жизнью. Вокруг стало светло, и нам навстречу бесшумно скользнул еще один робот цвета слоновой кости, пересекая огромный просторный пол. Робот остановился, когда Кейси произнес какую-то команду, которую, по всей видимости, узнал от Моны, а мы стояли и озирались.

Перед нами была просторная передняя, огибающая здание. Ее внешняя стена внезапно осветилась голографическими фресками. Одно панно сменялось другим, точно открывались окна в неземные миры. Инопланетные пейзажи и монументальные здания, космопорты и космические корабли, необычные растения и еще более необычные животные, фигуры и лица людей разных рас, варьирующиеся от планеты к планете.

Кейси указал на них.

— Колонизированные планеты. Там везде жили люди. Делегации, торговцы, туристы, все, что душе угодно. А это здание было связующим звеном всей межзвездной цивилизации. Все время, что теряется в космических полетах, вся эта относительность — немалая проблема, но людям удалось справиться с ней. Центры, подобные этому, связывают миры.

— И все миры мертвы.

Пеп замолчал и нахмурился, глядя в трехмерное окошко, где зиял скалистый пейзаж, красный и безжизненный, как на Марсе. Огромный синий воздушный шар катился по широкой трассе, затерянной где-то вдалеке, посреди пыли. За ним следовали три шара поменьше.

— Все вымерли? — Пеп сжался, поежился и обернулся к Кейси. — Все мертвы? Вирус попал туда с какой-то другой планеты? А может, распространился с Земли?

— Именно до этого и пыталась докопаться Мона, — пожал плечами Кейси. — Ничего не говорит о том, что сюда прибывали корабли после гибели Земли. Двести сорок лет назад. Мона опасалась, что это показатель того, что другие миры тоже погибли, как и команды межзвездных экипажей. Это означало, что человечества больше не существует.

— Но как такое могло произойти? — Пеп покачал головой, вновь устремив взгляд на катящиеся шары. — Вот так вот, все сразу. На планетах, кораблях, которые разделяли многие световые годы пути?

— Не представляю. — Кейси посмотрел мимо нас в пустой коридор. — Вот это нам и предстоит выяснить. Думаю, если хотим выжить, придется взять след.

— Ну, если это не удалось даже Моне и Ло с Сандором на спутнике…

Голос Пепа отозвался жутковатым эхом в этой нависшей над нами тишине.

— И еще мне кое-что непонятно. — Кейси хмуро посмотрел на нас. — Не знаю, докопалась ли Мона до чего, да и не говорила она, но в конце она, казалось, стала счастливее. И это ставит меня в тупик.

Робот стоял и ждал распоряжений. Кейси обратился к нему. Робот ответил с акцентом, который мы впервые услышали от Сандора, когда были еще детьми на Луне. Кейси кивнул, и робот повел нас вдоль бесконечного поворота того пустого замершего коридора. Вдоль внутренней стены на некотором расстоянии друг от друга располагались просторные сводчатые проходы, над каждым из которых светились указатели с какими-то символами, похожими на иероглифы и столь же непонятными.

Царившие в помещении тишина и запустение начали действовать Пепу на нервы. Он с сомнением посмотрел на Кейси.

— Роботы узнали нас, — сообщил ему Кейси. — Мона в свое время представила им меня.

Робот свернул в какую-то высокую арку, за которой царила непроглядная темнота. Когда впереди загорелся свет, я обнаружил, что мы находимся в еще одном огромном холле, уходящем к центру здания. Далеко впереди очередной робот толкал перед собой какой-то беззвучный прибор, который, по всей видимости, подметал пол. До меня не доносилось ни звука, я не видел ни одного живого существа.

— А здесь ведь были когда-то люди? — встревоженно спросил Пеп. — Не только ведь машины?

— Тысячи людей, — ответил Кейси. — С двух тысяч планет.

— Они умерли?

— Механический персонал убрал тела.

Кейси снова обратился к роботу, и тот провел нас через дверь к лифту, который бесшумно взмыл вверх.

— Я хочу показать вам те секции, которые мы с Моной уже исследовали, — сказал Кейси. — Земная секция. Секция с планеты Ло, где она выросла. Только крупица Короны, но и этого будет достаточно, чтобы вы поняли, что она собой представляет. В любом случае, думаю, мы узнаем здесь что-нибудь полезное.

* * *

Целый день мы бродили по земной части Короны, пытаясь осмыслить то, что видели. Кейси сказал, что эти центры построили для того, чтобы планеты могли делиться между собой знаниями и культурой, и еще для объединения всего человечества. И естественно, для предпринимательства, туризма и торговли.

— Да уж, представляю, какой авантюрой была, наверно, межзвездная торговля, — сказал Кейси. — Торговец должен был упаковать товары и отвезти их на какую-нибудь заброшенную планету, зная, что никогда больше не вернется в мир, который он знал, — время сделает его совершенно чужим. При наличии везения ему удалось бы завести друзей и найти рынок сбыта для своего товара. И с такой же вероятностью он мог прилететь и вообще не найти никого, кому бы потребовался его груз, а может, и не найти себе места на планете.

Я чувствовал себя потерянным. Кейси знал несколько фраз из родного языка Моны и мог отдавать роботам простейшие команды и понимать несложные ответы. Понемногу я стал проникаться тем, что им двигало, но понимал лишь малую толику того, что Кейси пытался нам показать. Мы ходили по лабораториям для наук, которых я не знал, экспонаты, заполнявшие музей, были по большей части головоломками, в библиотеках хранилась информация в сотнях разных форматов, которые я не умел читать.

Мы заглядывали в роскошные театры без актеров, заходили в огромные залы, где не было лекторов, тысячи пустых мест смотрели на голые арены непомерных стадионов. Бесконечные художественные галереи оставались в моей памяти размытыми фрагментами, приводившими в недоумение. Огромные пустые концертные залы встречали нас оглушительной музыкой, которая казалась мне только шумом. Стеклянные витрины были битком набиты артефактами, которых я не узнавал. Здесь были университеты, где можно было бы в совершенстве познать все науки, искусства и ремесла каждого из миров, имей мы в мозгу микроботов, позволяющих всему этому обучиться.

А их у нас не было.

Само место представлялось мне стогом каких-то непостижимых соломинок. Я начал ощущать, будто мы ищем некую невидимую иглу, которой, может, и не существует вовсе, и которую я никогда не узнал бы, даже если бы и обнаружил. Я натер ноги и вздохнул с облегчением, когда Кейси наконец сказал, что мы увидели достаточно.

— Fantasmas! [40] — вздрогнул Пеп.

Никаких призраков там не было, но вся эта тишина и пустота начала населять и мое собственное воображение тысячами существ, принадлежащих к тысячам разных рас с тысяч разбросанных по всему космосу планет, которые когда-то жили здесь и работали, упокоились и исчезли без следа.

Роботы относились к нам, как подобает относиться к доисторическим королевским особам. Они устроили нам экскурсию по просторным апартаментам, где жили Мона и Кейси. На стенах роскошного вестибюля располагались ожившие голограммы, изображающие длинную земную историю. В огромной столовой целый лес живых растений наполнял благоуханием воздух. Нас всех разместили в отдельных покоях, а блестящие белые роботы всегда молча держались поблизости, готовые услужить в любой момент.

В бассейне нас учили плавать, в гимнастическом зале — массировали и инструктировали. И хотя в память роботов не была внесена галактическая энциклопедия, они отвечали на простенькие вопросы и подчинялись несложным командам. Роботы показали себя первоклассными поварами. Под руководством Пепа они сготовили бесподобную huevos rancheros [41], которую его отец частенько готовил на Луне.

Не знаю, как долго мы там пробыли. Мы ни разу не выходили и Солнца не видели. Подарочные часы Пепа показывали числа и дни недели нескольких разных планет. Он же, играя с сим волшебным предметом, сбил установку земного времени. Нашими часами стал Кейси. Он почти постоянно пропадал — все слонялся по лабиринтам, что нас окружали, в попытке найти хоть какую-нибудь зацепку, которая помогла бы разобраться во всем.

Поначалу мы с Пепом частенько ходили вместе с ним, но все это безмолвие и ощущение вселенской гибели оказалось в нас гораздо сильнее надежды найти что-нибудь, доступное пониманию. Наш с Пепом день начинался, когда приходил Кейси, чтобы вздремнуть или поесть. Он никогда не задерживался надолго — тут же снова уходил на поиски.

— Я учусь, — упорно твердил он. — Похоже, мои микроботы заработали. Мне удается расшифровывать простейшие надписи и разговаривать с роботами. Пока что ничего полезного я от них не узнал.

— На что ты надеешься, Кейси? — спросил Пеп. — Все говорит о том, что никто не видел, как случилась катастрофа. Что ты ожидаешь найти в записях?

— У Моны была теория на этот счет. — Кейси в задумчивости уставился на стену. — Когда межзвездные полеты только начали входить в моду, против микроботов произошел бунт. Повстанцы считали, что микроботы крадут нашу свободу, превращая нас в машины.

Пеп кивнул:

— Я предчувствовал нечто подобное.

Кейси усмехнулся и продолжил:

— Конфликт перешел в некое подобие войны на религиозной почве. Самое худшее, что она принесла, — смерти тысяч повстанцев, погибших от ранений из-за того, что у них не было микроботов, чтобы спасти их. Бунтари потерпели поражение, а те, что выжили, захватили несколько космических кораблей и отправились покорять новые миры. Мона разыскивала древние записи, в которых описывались бы результаты этих попыток.

Пока что ей удалось выяснить лишь то, что все повстанцы погибли. Без микроботов они были не приспособлены к тяготам колонизации. Еще переселенцы не располагали ни знаниями, накопленными обществом, ни навыками. Открываемые ими миры часто оказывались враждебными. Терраформирование потерпело неудачу. Люди погибали от незнакомых болезней. Но Мона, уже в конце, задалась вопросом: а не удалось ли кое-кому из тех бунтарей выжить и возобновить войну, чтобы попытаться стереть нас с лица Земли.

Животные целы, а носители микроботов мертвы. Она заподозрила, что эти микропомощники каким-то образом превратились в смертельное оружие. Поначалу кажется невероятным, ну а чем еще можно объяснить внезапную гибель стольких носителей в одно и то же время на планетах, расположенных так далеко друг от друга?

Кейси нахмурился, будто пытался найти ответ.

— Мона так и не обнаружила фактических доказательств этой теории, да толком и не успела ничего рассказать, но мне кажется, что перед самой смертью она натолкнулась на кое-что интересное. Мона не сказала, что это такое, но я все-таки надеюсь, что мне удастся выяснить, что же убило ее. И всех остальных.

— Что бы это ни было, — пробормотал Пеп, — мне что-то знать не хочется.

— Перед смертью она была счастлива, — сказал Кейси, — и я не боюсь узнать тому причину, если получится, конечно.

* * *

Кейси снова ушел и вернулся мрачный, потерпевший очередное поражение. Он молча поел вместе с нами то, что подали роботы, и, не проронив ни слова, удалился в свою комнату. На следующее утро он отказался от завтрака и угрюмо покачал головой, когда Пеп стал настойчиво предлагать ему пойти вместе с нами к бассейну и взять у роботов уроки плавания.

— Ты так изводишь себя, — сказал ему Пеп, — и все зазря, насколько мне кажется. Дольше проживешь, если расслабишься и разомнешься.

— Ты так думаешь?

Наш друг молчал, уныло наблюдая, как мы едим, но все-таки не отказался от кофе, предложенного роботами, которое оказалось лучше, чем все, что мы когда-либо пробовали на Луне. Когда роботы ускользнули прочь, Кейси неожиданно заговорил:

— Этой ночью мне снился сон. — Он отодвинул пустую чашку в сторону и помедлил, озадаченно качая головой. — То, что мне снилось, не поддается ни объяснению, ни пониманию. Казалось, все происходит так близко, будто не во сне, а наяву. У меня было чувство — трудно объяснить, и все же я попытаюсь, — чувство, будто я вижу то, что уже происходило со мной.

Он покосился на нас, будто желая удостовериться, не считаем ли мы, что он слегка тронулся рассудком.

— Мне снилась Мона. — Кейси отвел взгляд в сторону, медленно проговаривая слова. — Ее мать-клон. Мона Лиза во плоти. — Лицо Кейси озарилось. — Я видел их с отцом. Еще в Медельине, в том горячем местечке, где он работал на наркобарона по имени Эль Матадор. Она там пела. Я видел, как Эль Матадор стащил Мону со сцены и попытался изнасиловать. И видел, как Эль Чино пристрелил его.

Кейси глядел мимо нас, его темные глаза блестели, будто он смотрел сейчас на Мону и Келла.

— У Матадора была повсюду охрана, но отец застал всех врасплох. Они с Моной сбежали, добрались до аэропорта на бронированной машине Матадора. И взлетели в личном самолете босса. Промчались по побережью Тихого океана от Колумбии до полуострова Калифорния. Там нашли друзей. Я все это прошел с ними во сне. Я чувствовал, как сильно они любят друг друга.

На беспокойном лице Кейси живо отражались все его переживания.

— Я был горд за своего отца. Он никогда не сдавался и всегда умел выкрутиться. На полуострове его ждали люди Матадора. Наемники, которым за него заплатили. Но он смылся al norte. [42] Нашел там работу ночного сторожа на лунной базе Дефорта в Белых Песках. Когда появился тот астероид, Эль Чино посадил Мону на спасательный космолет. Привез с собой на Луну. Вынудил Дефорта позволить им остаться и сохранить их клетки в криостате. Я все-таки чертовски горжусь им. Я часто просматривал записи, что остались после отца на станции. Как мне хотелось прожить свою жизнь так же, как и он. Но теперь…

Кейси покачал головой и молча застыл на кресле, пока Пеп не спросил его:

— Это весь твой сон?

— Он казался мне вечностью. — Глаза Кейси вновь заблестели. — Помнишь, мы видели панно, где по пустыне катились голубые шары? Так вот, они настоящие. Живые. Я видел, как один из шаров — малыш — прыгал по рыжим песчаным барханам. Он потерялся и был перепуган, искал мать. Я видел, что она его тоже ищет. Но не там, а далеко позади, и катится не в ту сторону. Я хотел ей сказать, но не смог.

Кейси замолчал и хмуро взглянул на Пепа.

— Во сне я так разозлился из-за этого, а когда проснулся — тоже не находил себе места. И теперь, когда я об этом думаю, мне кажется, начинаю понимать, почему так произошло. Событие это случилось в прошлом. А прошлого не изменить.

Он говорил так, будто был абсолютно уверен в своей правоте — скучно и однообразно.

— Прошлого не изменить? — вторил ему Пеп. — Ты думаешь, что и впрямь видел шары, которые прокатились там давным-давно. На планете, до которой от нас годы и годы пути? — Пеп поднял брови. — Как это вообще может быть?

— Единственное, что я знаю, — это то, что запомнил из сна. — Кейси покачал головой, глядя в пустоту. — Не знаю, как это могло произойти. Я не жду, что вы поверите, но все это казалось до ужаса реальным. И еще кое-что…

Кейси резко поднялся из-за стола.

— В конце сна со мной была Мона. Мона-клон. Та Мона, что я любил. Та, кого мы сожгли на костре. — Выражение муки на лице Кейси сменилось отрешенной улыбкой. — Мне казалось, что она вновь жива и зовет меня откуда-то из космоса. Если это правда, если она жива, я найду ее.

40

Кейси осушил еще одну чашку кофе, ушел к себе в комнату и вернулся уже в облачении, которое выдавали роботы, — плотно прилегающий комбинезон, сшитый из какого-то блестящего ярко-оранжевого материала. Мы с Кейси все еще сидели за столом.

— Думаете, я совсем спятил? — Кейси обнажил зубы в улыбке, когда Пеп взглянул на него исподлобья. — Может, и так, но я все равно иду искать Мону.

Пеп спросил куда.

— А куда еще? Больше некуда, — отмахнулся тот. — Перед смертью ей показалось, что она наткнулась на кое-что посерьезнее противомикроботных бунтов. Она мне так и не сказала, что это. Поначалу испугалась, не хотела верить в то, что узнала, и даже вслух боялась произнести. Но в конце она вроде бы как стала надеяться на лучшее.

— Кейси, послушай. — Пеп обеспокоенно махнул рукой. — Я не говорю, что ты сумасшедший, но нам всем многое пришлось пережить. Давай, может, не будем спешить и обдумаем все хорошенько, взвесим все «за» и «против».

— Если бы мы знали, что взвешивать.

— Мы уже знаем немало. Корона очень велика. Огромный стог. И в нем ты хочешь найти иголку, которую все равно не узнаешь, даже если нос к носу с ней столкнешься. Я вообще сомневаюсь, что разгадка здесь. Лучше позавтракай. И пусть Робо разомнут тебя хорошенько. Поспи хотя бы одну ночь. Подожди, может, ночью снова придет Мона и скажет что-нибудь.

— Спасибо за заботу, Пеп. — Кейси обошел вокруг стола и пожал ему руку. — Ты прав, я не знаю, что пытаюсь найти, но остановиться теперь уже не могу. Может, Мона зря боялась микроботов. Может, теперь они нам помогут. Мы — носители микроботов с планеты из созвездия Стрельца. Похоже, мои начинают приживаться.

— Что? — Пеп испуганно вытаращил глаза. — Что они начали?

— Похоже, они проникли в мозг.

— Так это они сводят тебя с ума?

— Кто знает, может, я как раз в своем уме, — пожал плечами Кейси. — Они начали обучать меня тому, чего раньше я не знал и не умел. Во сне Мона говорила на языке Сандора, но я все понял. Надеюсь, она поможет мне найти ее.

Кейси уже направился к выходу, когда Пеп спросил, можно ли пойти с ним.

— Валяйте. — Иронично усмехнувшись, Кейси пожал плечами. — Если думаете, что за мной надо приглядывать.

— Да, думаю, — серьезно посмотрел на него Пеп. — Если твои микроботы проснутся, боюсь, как бы они тебя не угробили.

* * *

Кейси подождал, пока мы оденемся, и повел нас через заросшие развалины к Короне. Роботы впустили нас. Мы бродили за Кейси целый день по нескончаемым коридорам, которые освещались при нашем появлении, и заходили в бесчисленное множество пустых комнат, подавляющих своей тишиной. Казалось, будто все смолкло в присутствии смерти. То и дело Кейси останавливался, чтобы оживить какую-нибудь голографическую картинку на стене и задать роботу вопрос, ответа на который я все равно не понимал. Иногда Кейси просто стоял и ждал, будто надеясь на какое-то озарение, которое, однако, все не приходило.

И все же Кейси продолжал двигаться по наитию, все дальше и дальше, и в конце концов мы зашли в невероятный лабиринт кабинетов, который он назвал административным комплексом. Наконец мы вышли на балкон, с которого открывался вид на какую-то темную бездонную яму. Я отшатнулся от перил, показавшихся мне до жути низкими. Пеп затаил дыхание и прокричал чуть дрожащим голосом:

— Viva! Viva! Viva! [43]

Мы долго стояли в тишине, слушая, как слабый отзвук эха шепнул в ответ. От его голоса над головой зажглись звезды. Поначалу они были едва заметны, и вот вспыхнули яркими созвездиями, даже ярче, чем мы когда-либо видели их из космоса. В центре здания показалось огромное пустое пространство.

Безразмерные, закругляющиеся в стороны стены, разлинованные балконами, подобными нашему, этаж за этажом вздымались вверх, к самому куполу, и опускались уровень за уровнем под нами. Уходили они так далеко, что я, почувствовав головокружение, крепко вцепился в перила. Я прищурился и разглядел внизу круглый пол, пустой, огромный, в котором по кругу ряд за рядом располагались столы на некоем подобии спуска, который восходил к стенам.

— Que grande! [44] — благоговейно шепнул Пеп. — Совет всех звезд! Представляешь, здесь собирались главы двух тысяч планет, принося с собой всю мудрость и науку своих миров, и обсуждали будущее вселенной!

— Мудрость? Не знаю насчет мудрости, — откликнулся Кейси. — Они так и не поняли, что вот-вот умрут.

Кейси поежился и увел нас с балкона обратно в лабиринт. Он был твердо настроен идти вперед. Просматривал голограммы, которые если и говорили, то говорили молча. Кейси замирал, снова и снова прислушиваясь к голосу, который, похоже, извечно ускользал от него. Окончательно изможденные, мы с Пепом остановились и заявили, что с нас хватит.

— Мы возвращаемся домой на ужин, — сказал Пеп, — если можно назвать это домом. Пойдем лучше с нами.

Кейси с упрямым видом отрицательно покачал головой в ответ.

* * *

Мы перекусили, хотя я едва ощущал вкус пищи, позади нас застыли готовые услужить роботы, а напротив стоял пустой стул Кейси. На стене сменялись голографические изображения, на которые я почти не смотрел, пейзажи других миров, что существовали давно и располагались очень далеко отсюда. Когда пришел Кейси, я уже спал. За завтраком его место снова было не занято.

— Кейси приходил, — сообщил мне Пеп. — Я слышал, как он разговаривал с роботами. Я только что заглядывал в его комнату, там его нет.

Хотелось уйти, спрятаться от проблем, которые все равно нам не под силу было решить, и мы начали разглядывать голографическую стену. Теперь ее заполнял странный морской пейзаж: пылающее лимонного цвета небо и пенящийся охрой прибой на берегу желтого бесконечного океана. Из пены выползают огромные неприятного вида существа кровавого цвета и поднимаются на широкий пляж, усыпанный оранжевым песком.

— Ох ты…

Пеп не мог продохнуть от изумления. Стена дрогнула и замерцала. Пляж с существами исчез. Вместо него появился окружающий нас мир и Кейси, который отчаянно бежал среди холмиков, нарытых луговыми собачками. Все его внимание было устремлено к слайдеру Ло, и он не заметил под ногами грязный ободок норки, куда и угодил ногой. Кейси упал лицом вниз, поднялся на ноги и, прихрамывая, поплелся дальше, пока его поврежденная нога не подвернулась. На четвереньках он подполз к модулю. Дверь отворилась. Кейси ввалился внутрь. Дверь захлопнулась. Модуль стрелой умчался прочь.

— Caramba! [45] — пробормотал Пеп. — Pobrecito! El es loco! [46]

Небо на голограмме вновь стало желтым. Луговые собачки исчезли. И снова из прибоя начали выползать огромные ящероподобные существа. Волоча по песку свои длинные пунцовые хвостовые плавники, они неуклюже пытались подняться на перепончатые задние конечности. Один за другим животные наклоняли вперед вытянутые, с длинными челюстями, головы к огромному черному шару. Ковыляя, собирались в кружок и медленно, не отрывая ступней от песка, шаркали вокруг шара.

Мы долго еще сидели там, поеживаясь от страха перед существами, с которыми нам не хотелось бы столкнуться лицом к лицу, и наблюдали за неким подобием священнодействия, что они исполняли. Робот принес Пепу тарелочку кушанья, напоминавшего рисовые лепешки, которые Пеп научил его готовить, и пиалу чего-то напоминающего фасоль, хорошенько приправленную подобием чили. Пеп взмахом руки отослал робота.

— Не исключено, что обитатели этой планеты и по сей день живы. Разработчики новых планет никогда не заселяли миры, где существовала разумная жизнь, и у этих существ нет смертоносных микроботов. Если, конечно, всех погубили микроботы. Не важно, что случится с нами, эволюция возьмет свое.

Пеп попросил роботов убрать с голограммы желтое небо и заменить его окружающими нас зарослями, щебнем и возвышающейся на юге Килиманджаро. Облака скапливались вокруг низлежащих склонов под украшенным снежной шапкой двойным конусом вулкана. Крохотная бурая луговая собачка стояла будто страж на том самом пригорке, где когда-то был припаркован модуль Кейси.

Наконец мы вышли из-за стола и решили поискать в комнате Кейси прощальную записку или хоть какой-то намек на то, от чего наш друг так изменился. Но не обнаружили ничего. Пеп попытался вытащить интересующую нас информацию из роботов. Они только твердили, что готовы служить нам, но ни на что большее не запрограммированы.

Я сказал Пепу, что хочу выйти и прогуляться.

— Зачем? — Пеп пристально взглянул на меня, будто оценивая, насколько я в своем уме. — Кейси ушел. Поди разбери теперь, где его искать.

И все-таки я не мог не уйти из Короны. Это нестерпимо большое безлюдное здание, населенное множеством необъяснимых загадок, переполняла смерть. Похоже, Пеп чувствовал то же самое. Он вышел со мной, и мы вместе направились по разрушенному проспекту на поляну луговых собачек. Зверьки залаяли, приветствуя нас, и суетливо попрятались в свои норки. Мы уселись за гагатовый стол, и Пеп стал разглядывать пустой модуль, где погибли Сандор, Ло и Мона.

— Я мог бы поднять его в воздух, — вздохнул он и покачал головой, — но куда лететь-то.

Мы стали оценивать варианты. Лунная станция спит, туда вернуться нельзя. Для межгалактических полетов у Пепа не хватало квалификации. Может быть, слетать на одну из ближних планет? На Марс, например?

— Мертв, как и Земля. — Пеп покачал головой. — Сандор рассказывал о раннем проекте по терраформированию Марса, когда попытались столкнуть вместе ледяные астероиды. Эту идею забросили, когда на межзвездных слайдерах стали открывать лучшие миры. Мы застряли здесь наедине с роботами. Благо они пока еще нас терпят.

Заняться больше было нечем, и мы сидели за столом, наблюдая за луговыми собачками. Зверьки, в свою очередь, шпионили за нами из своих норок, становились на задние лапки, лаяли и снова торопливо убегали по своим делам. Минул полдень. Я уже начал испытывать муки голода, но возвращаться в похожую на могильник Корону не хотелось. Вдруг почва сотряслась, и собачки мигом юркнули в норки. В западной части неба что-то громыхнуло, как гром, совсем близко.

— Кейси. — Пеп состроил недовольную гримасу.

В миле или около того по проспекту, что вел к Килиманджаро, мы нашли Кейси. От удара образовалась глубокая воронка возле мостовой. На дне лежали бесформенные обломки модуля и кое-где виднелись пятна крови.

— Микроботы. — Пеп стоял у самого края воронки и смотрел на меня, покачивая головой. — Кейси говорил, что они начинают проникать в мозг. Похоже, проникли.

Мы вернулись в Корону, нашли на выставке по истории горняцкого дела лопаты и остаток дня закидывали воронку землей. Образовавшийся бугор заложили камнями, что насобирали в развалинах. Мне захотелось каким-нибудь знаком отметить могилу, но Пеп пожал плечами:

— А зачем? Здесь что, читать кто-то будет?

Роботы-охранники впустили нас в Корону. Механическая обслуга подала трапезу, которую мы едва попробовали. Голографическая стена снова ожила. На этот раз на ней показался туристический поезд, ползущий вокруг Мемориала Сандора, совсем еще новый. Он с пыхтением пробирался мимо памятника Вашингтону. Скорчившийся Сфинкс неотрывно смотрел на панораму, устремив взгляд на Акрополь и Великую Пирамиду. Я обнаружил отблеск купола модели нашей станции на воссозданном краю Тихо, и на меня накатила тоска по родным тоннелям и всему, что мы потеряли.

Пеп отрицательно покачал головой, когда робот поднес рюмки с ярким красным вином.

— Похоже, мы здесь останемся до скончания своих дней. — Он уныло поежился. — Ну или до тех пор, пока роботы не откажутся за нами ухаживать.

Я уже почти спал, и все тело ныло после работы лопатой, но одному оставаться мне не хотелось. Да и Пепу тоже. Когда роботы вновь предложили вина, Пеп поддался на уговоры и взял еще один бокал. Так мы просидели с полночи, потягивая вино, рюмку за рюмкой. Пару раз прослезились от горя и ностальгии, глядя на голограмму, где Сандор ведет раскопки лунной площадки и всей человеческой истории, и наблюдая, как он фрагмент за фрагментом доставлял ее обратно на Землю, восстанавливая из того, что обнаружил на Луне.

— Может, все так и происходило, а может, и нет. — Пеп пожал плечами. — Соmо le hace? [47] Никто теперь не скажет наверняка.

Ковыляя на четырех конечностях, из леса показались питекантропы; выйдя в саванну, они пытались передвигаться вертикально, удерживая в руках добычу и оружие. От реки раскаленной докрасна лавы бежала нагая женщина с распущенными волосами, сжимая в руке дымящуюся палку. Она наклонилась, собирая в кучу сухие листья и прутья, и дула на них, пока не разгорелся огонь. Мы смотрели, как в пещерах при свете коптящих факелов трудились косматые мужчины, рисуя на известковых стенах изображения животных, служивших им добычей. Видели людей, которые выдавливали заостренными бамбуковыми палочками знаки на мягких глиняных табличках. Наблюдали, как сотни мужчин и женщин тянут за длинные веревки, передвигая огромные неотесанные камни по уложенным в ряд бревнам, из которых строился Стоунхендж, и гладкие отшлифованные камни для египетских пирамид. Видели распятого Христа, и подъезжающего к мечети Магомеда на верблюде, и улыбающегося Будду.

Мы видели, как мужчины с каменными топорами изготавливают челноки-каноэ, выдалбливая их из стволов деревьев. Они валили лес и выжигали из сухих бревен сердцевину. Смотрели, как строятся парусные суда, паровозы, ракеты. Видели приземляющиеся на Луне ракеты и старину Дефорта за строительством станции Тихо. Вот огромные землекопательные машины Сандора черпают грунт со склона кратера, куда попал метеорит, похоронивший под своими обломками лунную станцию.

И наконец мы увидели себя такими, какими нас воссоздал Сандор: неуклюжие Робо с застывшими лицами вывозят спящих младенцев из материнской лаборатории. Вот мы среди малышей, что учатся ходить и смеются друг над другом, совершая огромные прыжки до самого потолка в гимнастическом зале и растягиваясь на полу. Мы смахивали слезы, видя, как маленькие девочки — Таня и Диана — сидят на коленях Сандора и с хихиканьем разглядывают древнюю куклу, что он привез с Земли.

Мы видели, как наши братья-клоны возвращаются век за веком на Землю. Видели потерянный город в устье Нила, впадающего в Красное море. Узнавали себя в гигантских серебряных колоссах, что стоят вдоль проспекта, ведущего к Храму Луны. Смотрели на поющие деревья Северной Америки, и златокрылое существо, которое Кейси спас после падения воздушного шара, и юное деревце, которое он назвал Леонардо. Видели порабощенного Кейси, бегущего с повозкой по улицам кашмирской столицы.

И наконец, когда изображение на стене погасло, Пеп заключил меня в объятия. Так мы и сидели, прижавшись друг к другу, и рыдали от одиночества и тоски, пока он не отодвинулся в сторону и не попросил у роботов еще вина. Вместо этого они проводили нас по нашим комнатам. Я позволил себя раздеть и уложить в кровать. Проснулся поздно: мне снилось, будто я все еще на станции и спорю с Арни за шахматной доской из-за того, что он сделал ход против правил. Голова раскалывалась, и я, спотыкаясь, направился в столовую, чтобы попросить у роботов кофе. Завтрак уже остывал, глянцевитые белые роботы стояли, позади наших стульев, но место Пепа оставалось незанято.

Когда я поднялся в его комнату, оказалось, что мой друг исчез.

41

Роботы успели уже заправить постель Пепа, но когда я поинтересовался, где он сам, они лишь молча застыли, холодно глядя перед собой пустыми глазами. В панике я обыскал каждую комнату, обшарил каждый шкаф наших апартаментов, но так ничего и не обнаружил. Все еще покачиваясь от выпитого накануне вина, я вывалился на улицу, чтобы выяснить, уж не забрал ли он наш последний модуль. Нет, модуль стоял там же, где мы его и оставили, в собачьем городке, и когда я заглянул внутрь, он был пуст.

Меня обуяло первобытное бешенство. Пеп был таким хорошим, он всегда оставался моим верным спутником еще со времен, когда мы жили на станции и Арни пытался командовать нами. Почему же теперь он оставил меня здесь одного? Последнего человека на Земле. А может, и единственного живого человека во всей вселенной. Я чувствовал, что меня предали, мне стало так обидно. Я уселся за гагатовый стол и сидел там, пока бесконтрольная злость не отпустила меня, сменившись горькими рыданиями беспомощного человека. Наконец я откинулся на скамейку и поспал.

В тот нескончаемый день я сходил к каменной могиле, где мы захоронили Кейси вместе с останками его слайдера. Я лелеял слабую надежду обнаружить у могилы Пепа, но его там не оказалось. Я склонился над холмом, стараясь припомнить «Отче наш» и Двадцать третий псалом, которым когда-то обучал нас отец. Сам-то я не верю в жизнь в загробном мире и во всякие сверхъестественные штучки, но и уходить у меня не было ни малейшего желания. Так, склонившись, я просидел там несколько часов, занудно бубня слова, которые сумел припомнить, — последнюю ниточку, связывающую меня с Землей прошлого.

Багровый диск начал темнеть на востоке, когда я поднялся и неторопливо побрел к Короне. В красном мареве заката надо мной возвышалась золотая громада купола здания, точно упавшая Луна, наполовину погребенная Землей при падении. Я остановился и долго стоял так, ежась на холодном ночном ветру. Купол подавлял своим размахом, давным-давно вымерший, населенный призраками столь многих миров.

И все же теперь он был моим единственным домом, моей тюрьмой, до тех пор пока роботы будут согласны ухаживать за мной. А если Пеп где-то там? Потерялся в бесконечных лабиринтах или болен, ранен или сошел с ума? Я должен найти Пепа и сделать для него все, что в моих силах.

Роботы-охранники впустили меня в здание. Темные коридоры освещались по мере того, как я шел. Механическая обслуга накрыла для меня трапезу на одну персону, а затем проводила в мою комнату. Спал я в ту ночь плохо. Меня мучил какой-то нелепый кошмар, в котором Пеп просил меня вернуться в столовую.

Он сказал, что роботы давным-давно ждут нас к обеду. В конце концов я проснулся, понял, что это был только сон, и все же заставил себя вылезти из-под одеяла и побрел к столу. Пока я шел, загорались огни, освещая мне дорогу, а вот обеда никакого не было. Комната была пуста, только неразговорчивый белый робот скользнул и встал за единственным стулом, не проронив ни слова.

Я сидел за столом и до боли в глазах всматривался в голографическую картину на стене, где целый рой чудовищ, которые никогда не рождались на Земле, купались в зарослях огромных темно-красных червей, вырастающих из гриба черного дыма, что выплевывала какая-то шахта на океаническом дне. Я так и сидел, пока робот не подергал меня за руку и не спросил, что он может для меня сделать. Мне показалось, будто я сквозь дрему слышу голос Пепа, который настойчиво зовет меня.

— Escuche [48], Данк. Слушай меня. Я попробую дотянуться до тебя, если получится.

Я протер глаза и стал вслушиваться, но вокруг было все так же тихо. От долгого пребывания в одной позе я с трудом встал на ноги и разрешил роботам препроводить себя обратно в постель.

* * *

На следующее утро я ел в одиночестве, уставившись на незанятое место Пепа и едва ли осознавая, что предлагали мне роботы. Теперь стремиться мне было не к чему, и ни на что лучшее я не надеялся, просто разрешил роботам сделать мне массаж и долго стоял под душем. Наконец, решив, что неплохо бы взять себя в руки и не терять здравомыслия, я отправился в земной сектор.

А вдруг Пеп там? Все равно искать мне больше негде, как бы я ни относился к царящему в Короне безмолвию, пустоте и необъяснимым смертям. Корона сама по себе была целым городом с главной улицей в виде огромного прохода с высоким сводом. Меня встретила непроглядная тьма, как только я зашел внутрь, но тут же вспыхнули значки-иероглифы, и потолок начал тускло светиться. Секция за секцией огни освещали мой путь среди зияющих дверных проемов и непроглядных перекрестков, пока я вновь не вышел на тот высокий балкон, который открывал вид на огромную бездонную залу в центре города.

Страх перед высотой сковал все мое тело — я не мог двинуться с места. Пока я ждал, когда все эти странные созвездия зальют светом свод купола, мне пришлось побороть в себе неожиданное и безумное побуждение спрыгнуть через перила. Неужели Пеп решил спастись именно так? Не могу его обвинить в таком желании, но лично я еще не был готов умирать.

Я задрожал от волны накатившей на меня паники и качнулся к перилам. Внезапно я ощутил такую слабость, что испугался, как бы ненароком не упасть. Крепко вцепился в перекладину и, обретя равновесие, оттолкнулся от нее. Неверным шагом я покинул балкон еще до того, как стало достаточно светло, чтобы различить, лежит ли далеко внизу тело.

Вернувшись в освещенный коридор, я прислонился к стене, тяжело дыша и подавляя подступающую тошноту. Наконец ко мне вернулись желание и воля продолжить поиски. У меня больше не оставалось надежды найти Пепа, или обнаружить его тело, или вообще хоть что-нибудь раскопать, и я слепо бродил по бесконечным лабиринтам коридоров, которые каждый раз зажигались, приветствуя меня, и снова гасли позади.

Внезапно освещение вокруг стало красным и таким тусклым, что я почти ничего не видел. Знаки здесь были бледнее и гораздо загадочнее. Я не узнавал предметов за стеклянными витринами. Ледяной воздух приобрел необычный горьковатый привкус, от которого разболелся желудок, а внезапный порыв ветра заставил меня содрогнуться.

Я вошел в сектор, жители которого происходили с какой-то холодной звезды. Я потерялся, вокруг все было незнакомым, я не мог сориентироваться, где нахожусь и в какую сторону теперь идти, и стоял, парализованный животным страхом. Меня совершенно не интересовало, кем были эти люди и как они погибли. Я просто хотел выбраться отсюда. Исчезло всякое ощущение пространства; я просто стоял там, дрожал, меня подташнивало, когда из красной тени бесшумно показался робот.

По форме и грации он напоминал наших белых гуманоидных роботов, но вместо искусственной кожи его покрывала яркая черная чешуя. Робот неподвижно застыл рядом и, вероятно, говорил со мной на каком-то электронном языке, которого я не слышал. Его невидящие глаза-линзы начали нервировать меня. Когда я попытался двинуться в сторону, он скользнул вперед и перегородил мне путь.

Я отвернулся и только собирался убежать, как он схватил мою руку и зажал ее словно в тисках, пока более привычный белый робот не пришел и не проводил меня обратно в мое жилище. Другой робот стоял наготове, чтобы прислуживать мне за обедом. К еде я не прикоснулся, выпил все предложенное мне вино и наконец разрешил сопроводить себя к постели. Я лежал и, потеряв всякую надежду, оплакивал все, чего я лишился. Казалось, я больше уже никогда не смогу спать, как я вдруг услышал, что меня зовет Пеп.

Я решил, что это очередной сон.

— Данк, — донесся до меня будто откуда-то издалека его взволнованный крик, заглушаемый треском электричества. — Данк, теперь ты меня слышишь?

Хмель еще окончательно не прошел, и я попытался ответить.

— Данк! Ты в порядке, Данк?

Я уселся на кровати и попытался нащупать рукой электрический выключатель. Комната озарилась светом еще до того, как я нашел его, — от двери исходило какое-то свечение. Небольшое облачко молочно-белого тумана полыхало водоворотом разноцветных снежинок. Оно оплыло вокруг комнаты, будто выискивая, где остановиться, и наконец замерло у самого моего лица. Я протянул руку, чтобы потрогать облачко и выяснить, настоящее ли оно. Ладонь обожгло горячей искоркой.

— Нет! — резко одернул меня голос. — Роr favor! [49] Больно. Не пытайся ко мне прикоснуться.

— Пеп? — В поисках друга я осмотрел пустой пол. Вгляделся в каждый угол комнаты, щурясь, стал рассматривать воздух вокруг облачка. — Это ты, Пеп?

— Verdad. Soy su compadre [50], Пеп Наварро.

— Пеп? — Голос действительно принадлежал Пепу, но от облачка я отшатнулся. — Я боялся, что… — Мне пришлось вздохнуть, чтобы я мог спокойно говорить. — Где ты пропадал?

— Повсюду и нигде. Я попробую объяснить так, чтобы ты понял.

Я сидел на краю кровати, дрожал и пытался рассмотреть в облаке какую-нибудь форму, может быть, узнать лицо Пепа. Облако было размером приблизительно с его голову, но все, что я обнаружил, — рой алмазных искорок. Они кружились с едва слышным шкворчанием.

— Но как? — прошептал я. — Что я должен понять?

— Это микроботы, — сказал Пеп. — Просто они научились перепрограммироваться.

Я подался вперед, прислушиваясь. Облачко отпрянуло.

— Cuidado! [51] He так близко. Меня искажает атмосфера. Даже от твоего дыхания больно.

— А я уж было решил… — Я ничего не понимал в происходящем. — Я так боялся, что ты умер.

— Estoy vivo. [52] — Голос говорил с едва заметным испанским акцентом Пепа, резковатым от электрического шума, и я начал улавливать в нем некую пунктуальность и четкость Сандора. — Жив, как никогда.

Внезапно облачко потускнело и бросилось в дальний угол комнаты.

— Сэр. — Из дверного проема высунулся робот. Еще один стоял позади. — У вас неприятности? Вам оказать помощь?

— Прогони их! — Голос становился слабее. — Pronto! [53]

— Нет, все в порядке, — ответил я роботам. — Пожалуйста, оставьте меня.

— Сэр, вы должны спать. — Роботы скользнули в комнату, схватили меня за руки и приподняли с кровати. — У вас боли?

Облачко потускнело и стало едва различимым.

— Быстрее! — Голос Пепа доносился едва-едва. — Излучение! Погибаю…

— Со мной все в порядке, — высвободился я из объятий роботов. — Мне не нужна помощь.

— Сэр, кажется, вы не…

— Уйдите! — Я махнул рукой. — Уходите сейчас же!

Роботы посмотрели на мерцающее облачко, качнулись друг другу навстречу и наконец выскользнули из комнаты. Я уселся на кровать и смотрел, как облачко становится ярче и плавно приближается ко мне.

— Gracias. [54] Спектр их радиоволн создает помехи моему полю.

— Может, ты… — Я сглотнул, в горле у меня пересохло. — Может, расскажешь, что с тобой произошло.

— Я решил… решился это сделать. — Говорил он короткими фразами, будто на каждую требовалось усилие. — Тяжело это. Боль адская. Но уж очень хотелось показать тебе, что я умею.

— Если ты и правда настоящий… — Я не мог сдержать скептического кивка. — Если можешь, докажи.

— Попробую, только Земля стала чужой. Трудно к тебе протолкнуться. Не могу долго… оставаться…

Облачко потускнело и опустилось на пол.

— Пеп? — Я склонился к нему, отчаянно пытаясь найти хоть какое-нибудь правдоподобное объяснение происходящему. — Вернись! Скажи, где ты?

— Далеко, в космосе. — Облачко стало ярче, и голос начал потихоньку возвращаться. — Здесь Кейси с Моной и все остальные. Сандор пытался объяснить, как все произошло, но это выше моего понимания.

Я придвинулся ближе, прислушиваясь. Облачко ринулось в сторону.

— Не так близко. Я не принадлежу этому миру.

Я попятился в сторону и услышал смех Пепа.

— Compadre mio! [55] Видел бы ты свое лицо. Помнишь, ты всегда хмурился, когда я крестился или говорил о fantasmas? Ты говорил, что жизни в загробном мире не существует, что это все суеверия, порожденные разумом примитивных людей в попытке объяснить, почему они видят во сне ушедших любимых. Может, и суеверия, только мы все-таки живы.

Я и вправду помнил все это.

— Ты говоришь, Сандор объяснил. — Я поежился и снова сглотнул. — Так что он сказал?

Бриллиантовые хлопья закружились быстрее.

— Это связано с микроботами?

— Ты знаешь, что такое микроботы. — Пеп теперь говорил медленнее и гораздо разборчивее. — Это микроскопические роботы, созданные для того, чтобы помогать нашим телам и мозгу во всех функциях. Самовоспроизводящиеся организмы, наполовину механические, наполовину живые. Они, как и мы, зависели от биохимических процессов, и все-таки их энергетика неизменно носила электронный характер. Сандор говорит, что они эволюционировали, когда мы вывезли их в открытый космос, они стали делать за нас все больше и больше, исполняли наши функции все лучше и лучше и в итоге стали действовать самостоятельно. В наших телах отпала необходимость.

Я отпрянул от облачка.

— Все еще не веришь, Данк? — услышал я смешок Пепа. Алмазные атомы разгорелись ярче, и его слова потекли свободнее. — Сандор говорит, что силикон, алмаз и золото, из которых они состояли, были не более чем средством передвижения комплексов электромагнитной энергии. Он считает, что эволюционный скачок произошел в телах людей, умерших в космосе. Микроботы адаптировались и остались жить в заряженных частицах и магнитных полях межзвездных облаков пыли и газа. Они питаются солнечным светом и охватывают все гиперпространство.

— Если и впрямь все так происходило… — Мне вспомнилась безлюдная Земля, призрачная пустота Короны, мумии, которые мы нашли на станции-спутнике. — Почему никто не рассказал нам, что именно убивает планеты?

— А никто и не знал тогда. — На миг пляска света замедлилась, но вскоре огоньки вновь завращались быстрее. — Роботов проектировали как часть человека — Сандор мне так объяснял, — но никто не предполагал, что они станут сознательной частью. Их не наделили голосом, и потому они не могут нам ничего поведать. По отдельности, в потоке нашей крови вместе с другими клетками, они почти ничего собой не представляли. Вся их сила — в единстве. Чтобы произвести эту перемену, им пришлось действовать сплоченно и абсолютно неосознанно. Бриллиантовые искорки слегка блекли, когда голос делал паузы.

— Так они тебя убили? — Я пытался поверить. — И всех остальных тоже? И тебе это нравится?

— Они освободили нас! — заторопился голос. — Видел бы ты Кейси и Мону! Глаз не оторвешь, они великолепны! Крупнее, чем при жизни на Земле, и воздух их не подавляет. Они меняют форму под стать своим чувствам. Расправляют крылья, которые переливаются, как радуга. Я был с ними, когда они нашли крошку Леонардо. Помнишь маленького Лео, которого слишком быстро не стало? Он пел им. Все трое светились от любви. Кейси с Моной очень хотят, чтобы и ты к нам присоединился.

Я ущипнул себя за руку и почувствовал боль.

— Данк, ты обязательно поверишь. — Водоворот искорок побледнел, настойчивый голос заговорил все быстрее. — Поверишь сам, когда попадешь сюда. Когда у тебя появятся новые ощущения — проверь свое новое восприятие. Ты сможешь заглянуть за край вселенной и вернуться обратно с такой же скоростью, с какой произошла великая вспышка, сотворившая все это. Ты сможешь ощутить, как расширяется пространство.

Облачко стало едва различимым.

— Я просто чувствовал, как тебе плохо без нас. — Голос начал угасать, и я его едва слышал. — Я должен был попробовать. Просто рассказать, что я теперь умею. И облегчить твои страдания насколько возможно. Я немножко задержался. Hasta su muerte. [56]

— После смерти?

— После того, как начнется новая жизнь. — Яркий туман содрогнулся, от бриллиантовых искорок осталась только гаснущая точка в самом центре бывшего облачка. — Adios, compadre. [57] — Голос утонул в треске электричества, и до меня донеслись последние слова: — Vaya bien. [58]

Облако исчезло, словно задули свечу.

42

То сияющее облачко все не выходит у меня из головы. Совсем не хотелось верить в то, что микроскопические машины в моей крови когда-нибудь убьют меня, но боль от прикосновения к искорке и треск электричества были слишком реальны, чтобы не поверить в происходящее. Остатки ночи я провел, пытаясь побороть свой страх перед неминуемой смертью. Я чувствовал себя одиноким, всеми покинутым. Жизнь в полном одиночестве — и вовсе не жизнь, но и умирать я пока не был готов.

Когда я проснулся, у кровати стоял глянцевый белый робот и молча ожидал распоряжений, готовый к сеансу массажа и работе в тренажерном зале — неуклюжие Робо научили нас упражнениям, которыми мы занимались в огромной лунной центрифуге. Робот протянул мне нагретое полотенце, когда я вышел из душа. Еще один ожидал в столовой, чтобы выдвинуть передо мной стул и предложить завтрак, которым мне не удалось насладиться в полной мере.

Я был рад, когда наконец вышел из здания — хотя бы только для того, чтобы побродить среди окружающих его развалин, — и с облегчением ощутил тепло утреннего солнца и послушал чириканье живых птиц на деревьях. Я так нуждался в компании хоть каких-нибудь живых существ. По пути в городок луговых собачек я снова перебрался через промытую водой впадину в мостовой и остановился, засмотревшись на ласточку, пролетающую мимо с веточкой для гнезда. Я ощутил слабое удовольствие в поблескивании восходящего солнца на чистых изгибах слайдера, несмотря на то что он никуда и не смог бы меня отвезти. Я долго сидел за столом неподалеку от летающего модуля и наблюдал за крохотными собачками. Они залаяли и спрятались от меня. Но вскоре появились снова. Иногда вставали на задние лапки, наблюдая за мной, но в основном шныряли в траве, занимаясь своими собственными делами. Я им завидовал.

* * *

Дни мои идут своим чередом, хотя у меня нет ни календаря, ни часов, чтобы вести счет времени, да и особой на то причины. Я живу совершенно один в этом впечатляющем памятнике достижениям человека, который теперь стал могилой своих создателей. Белые роботы относятся ко мне хорошо. Благодаря тому, что в крови у меня циркулируют микроботы, здоровье у меня отменное. Пеп то и дело навещает меня во сне и уговаривает присоединиться к нему в наилучшем рае из тех, что обещали древние религии. Он говорит, что ему доступны чудеса новых наук, искусств и философий. Хотя я почти ничего не понимаю из того, что он мне обо всем этом рассказывает.

Пеп сказал, что гамма его собственных ощущений все время увеличивается по мере того, как расширяется его восприятие пространства и времени. Он видел живыми своих родителей и наблюдал за своим собственным рождением. Он рассказывает о Кейси, Моне, Сандоре и Ло и о множестве друзей, с которыми успел познакомиться, и еще о том, как все они счастливы.

Пеп говорит, что все мы сольемся друг с другом в необъятном едином космическом разуме, в котором найдется место всему мыслящему, что когда-либо существовало. Такая перспектива наводит на меня ужас, но Пеп смеется, видя мою обеспокоенность. Он говорит, что там не будет ни потерь, ни страха и что все, что когда-нибудь жило, все еще живет и будет жить вечно. Еще Пеп говорит, что мы все равно останемся самими собой и сохраним свои сознательные личности и свободу мыслить и действовать по своему разумению.

Может, и так. Хотел бы я хоть что-нибудь возразить ему, но он настаивает, что микроботы из созвездия Стрельца скоро убедят меня сами. Он призывает меня поторопить время, когда я смогу сказать ему, что готов. Если это решать мне, то я вообще не хочу умирать. И хотя беспредельное одиночество все еще мучает меня, жизнь — слишком бесценная штука, чтобы обменивать ее на мечту о бесконечном блаженстве где-то там, на небесах.

Мне нравятся птицы и белки, мои старинные друзья — лающие вокруг маленькие собачки, крохотные совы, что живут с нами в нашем городке. Животные покрупнее, похоже, чураются развалин, но иногда, когда выдастся хороший денек, я ухожу наблюдать за слонами, антилопами гну и зебрами, которые ходят по своей тропе к водопою. Частенько я вижу льва, который сонно наблюдает за окрестностями с какого-нибудь высокого места. То и дело леопард или гепард бросается из засады и преследует очередной обед, но все эти животные безразличны ко мне. Может, меня как-то защищают микроботы.

* * *

И хотя меня все так же угнетает величина здания и его необычность, я решил исследовать земной сектор, составляя по ходу своих перемещений карту. Я начал изучать простейший разговор роботов. Электронная речь все еще недоступна моему пониманию, но то и дело само собой становится понятно значение какого-нибудь уличного иероглифа, что приглашает меня посетить галерею межзвездного искусства или лекцию по галактической истории или зовет на распродажу доисторического антиквариата или на симпозиум о будущем нанобиологии.

Мои микроботы в конце концов, похоже, научат меня понимать их электронный язык. Огромное здание, где я нахожусь, — это некий мир чудес, который я никогда не устану постигать, и хотя мне очень одиноко, скучать здесь не приходится.

Я обзавелся небольшим телескопом, который обнаружил в музее естественных наук. Иногда в безоблачные ночи я выхожу с ним на улицу. Когда смотрю на созвездие Стрельца, то с трудом заставляю себя поверить, что побывал там, среди этих звезд, и проскочил целое тысячелетие. Но гораздо чаще я жду лунного света, чтобы еще раз взглянуть на Тихо и лучи, которые веером расходятся от купола.

Я знаю, что станция все еще там, мы видели зеркальный купол на краю кратера из слайдера Сандора. Теперь она спит, но я верю, что приборы все еще сканируют Землю, выискивая следы присутствия человека. Когда они сообщат главному компьютеру, что Земля пуста, быть может, нас снова клонируют и заселят Землю заново.

Если это произойдет, может, к тому времени я буду все еще жив и встречу своего собственного собрата-клона, прибывающего с Луны. И хотя мне становится несколько не по себе, когда я думаю о подобном событии, я надеюсь, что ему здесь понравится. С самого начала мои братья были историками станции. И я оставляю это повествование для него.

Оно будет ожидать здесь его возвращения. У меня нет радио, чтобы я мог связаться с Луной, и даже подготовить эту рукопись для меня явилось настоящей проблемой. Люди, которые способны моментально входить в контакт друг с другом и наделены вечной памятью, не нуждаются в ручках и бумаге. И мне пришлось обыскать мастерскую какого-то канувшего в вечность художника, чтобы найти карандаши и бумагу для набросков. Я оставлю этот документ в своей комнате, когда закончу его. И проинструктирую роботов показывать его любому, кто войдет в здание. Надеюсь, они меня поняли.

Я живу своими собственными увядающими воспоминаниями и прекрасно знаю, что Таня последнюю тысячу лет мертва и похоронена под серой лунной пылью у стены кратера Тихо вместе со всеми нашими братьями и сестрами, что умерли там, на станции, и собаками, которые у меня были. И все же я не могу забыть ее слез и помню, как крепко она ко мне прижалась и наш прощальный поцелуй, когда нам пришлось сказать друг другу «прощай». Иногда мне снится, что ее снова клонировали и она вернулась на Землю. Юная, свежая и восхитительная, как и прежде.

Жизнь всегда была переменчивой штукой, но она обновляется.

Или это мне только снится…

Примечания

1

Мы — те же самые люди (исп. ).

2

До встречи! (исп. )

3

Смотрите! (исп. )

4

Альбедо — величина, характеризующая отражательную способность любой поверхности, связанную с ее физическими свойствами (Прим. переводчика ).

5

Прощай! (исп. )

6

Панспермия — гипотеза о появлении жизни на Земле в результате переноса с других планет неких зародышей жизни.

7

Сумасшедшие ребята (исп. ).

8

Да здравствует Мона! (исп. )

9

Почему бы нет? (исп. )

10

Слова гимна США.

11

Какого черта! (исп. )

12

Кто знает? (исп. )

13

Какая разница? (исп. )

14

Впустую (исп. ).

15

Может быть (исп. ).

16

Да или нет (исп. ).

17

Вишни! (исп. )

18

Здорово! (исп. )

19

Все та же! (исп. )

20

Какого черта! (исп. )

21

Какая жалость! (исп. )

22

Медведи! (исп. )

23

Конечно! (исп. )

24

Конечно, да (исп. ).

25

Главная улица! (исп. )

26

Вот так праздничек! (исп. )

27

Очень довольные (исп. ).

28

Несчастные! (исп. )

29

Друзья! Что происходит? (исп. )

30

Неразумные! (исп. )

31

Черт! (исп. )

32

Призраки мертвых! (исп. )

33

Бог его знает (исп. ).

34

Ну как там? (исп. )

35

Гляди-ка! (исп. )

36

Замок! (исп. )

37

Черт! (исп. )

38

Черт побери! (исп. )

39

И что теперь? (исп. )

40

Призраки! (исп. )

41

Мексиканское блюдо: яичница по-деревенски (исп. ).

42

На север (исп. ).

43

Ура! Да здравствует! (исп. )

44

Вот это да! (исп. )

45

Черт возьми! (исп. )

46

Бедняга! Он сошел с ума! (исп. )

47

Что поделаешь? (исп. )

48

Слушай (исп. ).

49

Пожалуйста! (исп. )

50

Совершенно верно. Твой друг (исп. ).

51

Осторожно! (исп. )

52

Я жив (исп. ).

53

Скорее! (исп. )

54

Спасибо (исп. ).

55

Ну, дружище! (исп. )

56

До встречи после смерти (исп. ).

57

Прощай, друг (исп. ).

58

Удачи (исп. ).


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22