— Что-то мне нехорошо, — говорю я. — Сейчас вернусь.
      И снова я стою в туалете и ломаю голову, как нам вырваться отсюда. Смотрю вверх, на окошко. Оно слишком высоко и слишком маленькое. Очень, очень маленькое. Можно встать на сиденье унитаза, но я смогу только высунуть в окошко руку. Голова не пройдет, не говоря уже о туловище. Но… может быть, можно вылезти через какое-нибудь другое окно?
      Я выползаю из туалета и на цыпочках пробираюсь в кухню. Над замусоренной раковиной — два больших окна. Только влезть на разделочный столик, и я смогу выбраться на балкон. И Надин. И Магда.
      Я напряженно думаю.
      Включаю кран. Плещу холодной водой себе в лицо. Поливаю свой любимый жемчужно-серый топ. Потом делаю глубокий вдох и зову:
      — Магда, Надин! Подойдите сюда на минуточку, помогите мне, пожалуйста!
      Появляется Свинтус Иан.
      — Что с тобой, малявка? — спрашивает он, еле ворочая языком. — Что тут разоряешься?
      — Ой, только не смотри на меня! Меня стошнило, — говорю я. — Наверное, это из-за водки. Не хочу, чтобы ты меня видел, пока я не почищусь. Позови, пожалуйста, моих подружек. У них есть салфетки и всякое такое.
      — Черт, ну ты и правда из детского сада, — с отвращением произносит Свинтус Иан. — Ладно, ладно, позову я твоих подружек.
      Он уходит. Прибегают Магда и Надин.
      — Тебя стошнило, Элли? — спрашивает Магда.
      — Это все я виновата, — плачет Надин.
      — Тихо! Скорее! Закройте дверь. Мы вылезем в окно, — шепчу я им.
      — Ой!
      — Ты гений!
      — Легче сказать, чем сделать, — пыхчу я, закинув ногу на разделочный столик и пытаясь взгромоздиться туда целиком.
      Магда меня подпирает, Надин подталкивает, и вот я уже на столе. Хватаюсь за ручку окна. Оконная рама гнилая, поддается не сразу. Я тяну изо всех сил, поранив руку, потом снимаю туфлю и отчаянно стучу по раме. Рама сдвинулась — окно открывается! Надин уже рядом со мной, она помогает Магде забраться к нам.
      — Ой, мамочки! — говорю я. — Прыгать-то далеко. Мы себе ноги переломаем.
      — По мне, лучше сломать себе шею, чем сидеть взаперти с этими отморозками, — говорит Магда и прыгает первой. Приземляется, как кошка, даже не пошатнулась, при таких-то каблучищах! За ней спрыгивает Надин, беспорядочно болтая руками и ногами. Она приземляется на пятую точку, но тут же вскакивает: никаких повреждений.
      Моя очередь. О боже! Я смотрю в пустоту. Что, если я не рассчитаю прыжка, скакну слишком далеко и вылечу за перила балкона?
      Я сжимаю вспотевшие кулаки.
      — Элли, скорей, — шепчет Надин.
      — Прыгай, как объясняла миссис Хендерсон. Согни колени, сгруппируйся и спружинь, — зовет Магда.
      Я прыгаю. Сгруппировываюсь. Не то чтобы мне удалось спружинить. Я спотыкаюсь, пошатываюсь на подгибающихся ногах. Но я уже внизу, на холодном, надежном бетоне.
      — Так, теперь мотаем отсюда. — Магда жмет кнопку лифта.
      — Хорошо хоть, они обкурились. Не сразу прочухаются, — говорит Надин.
      — Ну давай, лифт!
      Я тычу пальцем в кнопку. Никакой реакции. Мы судорожно оглядываемся на дверь квартиры. В любую минуту они могут кинуться в погоню.
      — Давайте лучше пешком по лестнице, — предлагаю я.
      И мы бежим по коридору к лестнице. Какое-то странное ощущение. Я почему-то кренюсь набок. Неужели подвернула ногу? И тут до меня доходит.
      — Туфля! Осталась на кухне!
      — Возвращаться не будем, — пыхтит на бегу Магда.
      — Это были мои лучшие туфли, от Shelley, — стенаю я.
      — Я накоплю денег и куплю тебе новую пару, Элли, — задыхаясь, обещает Надин. — И тебе тоже куплю, Магда. Выбирайте за любую цену! Я так виновата перед вами.
      — Может, на следующем этаже попробуем снова вызвать лифт? — спрашивает Магда.
      — А если они уже сели в него наверху? — возражаю я.
      — Ой, верно! Ладно, бежим дальше.
      Вниз, вниз, вниз, вниз. Колготки у меня порвались. Все больнее ступать босой ногой на холодный бетон. Коленки болят, в груди колет, воздуху не хватает, а ведь мы еще не спустились и на половину пути. Вниз, вниз, вниз, вниз. Я вся в поту, волосы растрепались, одна жемчужная заколочка вот-вот упадет. Я подхватываю ее — только бы не потерять! Я думаю о Расселе. Вниз, вниз, нечем дышать, как больно ногу… Что, если они уже гонятся за нами? Если теперь поймают, что они с нами сделают?
      — Скорее!
      — Я не могу! — задыхается Надин.
      — Никогда в жизни не пойду больше на занятия чечеткой, — стонет Магда.
      Вниз, вниз, вниз, вниз… И вдруг мы в последний раз сворачиваем за угол и оказываемся во дворе — по крайней мере, на уровне улицы.
      — Сюда! — командует Магда.
      — Нет, подожди. Давайте поближе к стене, чтобы они нас не увидели, если станут смотреть с балкона, — говорю я.
      Мы огибаем «башню», ноги подкашиваются после этих бесконечных ступенек.
      — Откуда мы приехали?
      — Не помню.
      — Неважно, главное — выбраться отсюда.
      Мы несемся рысью вперед, проскакиваем арку, поворачиваем за угол — и неожиданно натыкаемся на парней с пивом.
      — Ого, гляньте! Опять те дуры набитые.
      — Вон та, что мне фигу показала. Я ее беру.
      — А мне вон ту, с большими этими самыми, — говорит другой и пытается схватить меня.
      Моя рука взлетает, бьет его по лицу. Он с криком отшатывается, держась за голову. Приятели удивленно таращатся на него.
      — Быстрее, — говорю я, и мы опять бежим.
      Обежав чуть не весь квартал, замечаем выход и наконец-то оказываемся на дороге.
      — Куда теперь? — еле выговариваю я.
      — К ближайшему метро, — говорит Магда.
      — Здорово ты этому типу врезала, Элли! — восхищается Надин.
      — Холодное оружие! — Я показываю им зажатую в кулаке заколку.
      — Надо было тем, в квартире, тоже так врезать! — говорит Магда.
      — Нет, они бы разозлились, и все могло закончиться очень, очень плохо, — говорит Надин.
      — Слушайте, не верится, что все это на самом деле, правда? — говорю я. — Я к тому, что мы сейчас должны бы смотреть концерт Клоди, а вместо этого бродим по незнакомым улицам, а за нами по пятам гонятся озверевшие пьяные наркоманы.
      — Перестань! — Надин нервно оглядывается через плечо. — Сама не понимаю, как я могла быть такой дурой. Спасибо вам, девчонки, что не бросили меня.
      — Не зря же мы подруги, — говорит Магда. — Э, где мы все-таки находимся?
      — Может быть, мы уже не на Земле. Может, перед концертом Клоди мы выпали в альтернативное время. Я хочу сказать, разве это возможно, чтобы Клоди отказалась от карьеры певицы ради какого-то дефективного приятеля? Ничего подобного! В реальности она сейчас поет себе на сцене, а мы сидим в зале и подпеваем, правильно? А в этом ненормальном времени мы застряли на какой-то завалящей планете и пропадаем тут среди всех этих жутких парней…
      Едва я произнесла эти слова, из дверей паба вываливаются двое пьяных мужиков и налетают прямо на нас. Мы взвизгиваем.
      — Извините, девчонки!
      — Мы вас не ушибли?
      — Перебрали малость.
      — Ну, не такую уж малость.
      — А вы куда направляетесь?
      — Такие славные девочки не должны гулять одни так поздно.
      Этого нам можно не объяснять. Дядечки как будто относительно безобидные, но рисковать не хочется. Мы бросаемся бежать.
      — У меня такое ощущение, как будто я участвовала в круглосуточном марафоне по аэробике, — сообщаю я, ловя воздух ртом, как только мы заворачиваем за угол.
      — Миссис Хендерсон может нами гордиться, — слабым голосом отзывается Надин.
      — Миссис Хендерсон скорее должно быть за нас стыдно, потому что мы весь вечер вели себя, как последние дурехи, — говорю я, замедляя шаги. — Слушайте, это же тупость — бегать вот так наугад. Давайте спросим кого-нибудь, где здесь метро.
      На углу нам попадается видеомагазинчик, который открыт допоздна.
      Мы заходим туда и спрашиваем. Человек за прилавком качает головой.
      — Извините, девочки, метро в этом районе нет. Можно доехать автобусом до центра, но я не уверен, когда ближайший рейс. И потом, в автобусах бывает неспокойно, когда народ расходится из пивных. Я бы не хотел, чтобы моя дочка так ездила.
      — Караул, что же нам делать? — говорит Магда.
      — Может быть, позвонить домой, — говорю я.
      — Папа меня убьет, — говорит Надин.
      — И мой, — говорит Магда.
      — Мой тоже, — говорю я. — Но мы же не можем всю ночь бродить по улицам, правда?
      — А если взять такси? — подает идею Надин. — Только у меня нет с собой наличных.
      — И у меня нет, — говорю я.
      Мы обе с надеждой смотрим на Магду.
      — У меня не хватит на такси через весь Лондон и еще до самого дома, — говорит она. — Но можно доехать на такси до ближайшего метро, а билеты на поезд у нас есть.
      — В котором часу уходит последний поезд? — спрашиваю я с тревогой.
      — Не знаю. Наверное, поздно, — говорит Магда.
      — Сейчас и так поздно, — говорит Надин.
      — В этой альтернативной реальности всегда поздно, — говорю я.
      — Закройся, Элли! И так страшно, а тут еще ты выдумываешь, — говорит Магда.
      — По крайней мере, мы вместе. — Надин берет нас под руки.
      — Но в альтернативном мире существуют двойники. Может быть, одна из нас — поддельная! — говорю я. — Может, это ты, Надин: ты нас нарочно заманила к этим уродам. А может, это ты, Магда. Сейчас вскочишь в такси и уедешь, а нас с Надин бросишь здесь. А может, это я?
      — Только не ты, Элли. Никто на свете не способен запрограммировать такого чудика, как ты, — говорит Магда и вдруг начинает подпрыгивать и махать руками.
      — Это я такой чудик? — спрашиваю я.
      — Такси! — вопит Магда.
      Теперь мы все втроем подпрыгиваем и машем руками, такси останавливается, и мы забираемся внутрь.
      — Боюсь, у нас, к сожалению, не очень много денег, — начинает Магда.
      — Тогда, боюсь, вам, к сожалению, придется вытряхиваться из машины, — отвечает таксист, но в глазах у него пляшут веселые искорки. — Вот ведь сумасшедшие девчонки! Так сколько там у вас денег — и куда вам надо?
      Магда машет пятифунтовой бумажкой, мы с Надин извлекаем несколько монеток.
      — Не так плохо, — говорит водитель, но когда Магда объясняет, где мы живем, он тревожно присвистывает. — Нет, девчонки, так далеко я вас не повезу, даже если б у вас были деньги.
      — Хоть до ближайшей станции метро? — просит Магда.
      — Вот теперь вы дело говорите. А дальше поездом с вокзала Ватерлоо?
      — Да, мы на это надеемся. Вы не знаете, когда последний поезд?
      — Я как-то не очень уверен. Поехали, что ли, а, девчонки? Билеты на поезд у вас уже есть?
      — О, да, — отвечаю я и тут же впадаю в панику, не найдя билета в кармане.
      — Спасите, где билет? — Я лихорадочно роюсь по карманам.
      — Какая-то ты рассеянная, — говорит таксист. — Я смотрю, и туфлю забыла надеть!
      Я шевелю пальцами бедной замерзшей ноги в рваной колготине.
      — Не то чтобы забыла, — бормочу я.
      — Это все я виновата, — вздыхает Надин.
      — С вами, часом, ничего не случилось? — спрашивает таксист.
      — Чуть не случилось, — отвечаю я. — Мы сбежали в последний момент.
      — Ну и девчонки пошли, прямо не знаю! Вам лет-то сколько? Пятнадцать?
      Мы раздуваемся от гордости и оставляем его в заблуждении.
      — Нынче вам разрешают гулять допоздна. Уверен, вы воображаете, будто все на свете знаете, но иногда вы делаете такие глупости! Вот посмотри-ка на себя, мисс Кудряшка! Что теперь будешь делать, без билета и без денег?
      — Ага! — Я с торжеством вытаскиваю билет, скомканный на самом дне кошелька. — Нашла!
      — Везучая ты, — смеется водитель.
      Мы все очень везучие, потому что таксист довозит нас до самого вокзала Ватерлоо, причем останавливает счетчик на пяти фунтах и наотрез отказывается взять наши медяки.
      — Позвоните на них из автомата своим папочкам, когда сойдете с поезда, — говорит он. — Нехорошо, когда такие славные, приличные девочки бродят по улицам среди ночи.
      Но нам не приходится звонить папочкам. Ни за что не угадаете, кого мы встречаем в последнем ночном поезде! Мистера Виндзора — с подружкой, они сидят рядышком.
      — Боже праведный! Элли! Надин! И Магда, — говорит мистер Виндзор.
      Он потрясающе выглядит в футболке с длинными рукавами и V-образным воротом, в черной куртке и черных брюках — просто класс!
      — Это Миранда, — говорит он.
      Миранда тоже выглядит потрясающе: длинные черные волосы, заплетенные в причудливые косички, большие карие глаза, гибкая фигура в крошечном полосатом топике и черных джинсах.
      — Привет! Вы — ученицы Гая? — спрашивает она, хихикая.
      Гай!!!
      Мы тоже хихикаем — правда, в смехе Магды слышатся истерические нотки.
      — Что это вы гуляете так поздно? — спрашивает мистер Виндзор.
      — Долгая история, — говорю я. — Мы поехали на концерт Клоди Коулмен. Это очень хорошая певица…
      — Мы знаем, — говорит Миранда. — Я сама ее поклонница. Мы с Гаем тоже поехали на концерт. Но поскольку концерт отменили, мы с ним исколесили пол-Лондона, искали, куда бы еще пойти, и в конце концов откопали чудесное местечко: музыка в стиле кантри, и какая-то печальная блондинка замечательно подражала Тэмми Уинетт — «Стой за своего парня», представляете? И даже исполняли ковбойские танцы.
      Надин вздрагивает.
      — А вы, девочки, чем занялись вместо концерта?
      Мы мнемся. Пожимаем плечами. Надин смущается, Магда уже давно смутилась. Приходится отвечать мне.
      — Мы устроили девичник, — говорю я и быстро меняю тему: завожу разговор о Клоди и ее песнях. Как правило, я могу болтать о Клоди часами, но довольно трудно поддерживать разговор в течение всего пути, тем более что Магда и Надин больше помалкивают.
      Мы выходим на одной и той же станции. Мистер Виндзор нерешительно смотрит на нас.
      — Как же вы, девочки, доберетесь до дому? Вас кто-нибудь встречает?
      — У нас все в порядке, — говорю я.
      Мистер Виндзор кивает, но Миранда прищуривает глаза.
      — Это значит, что вас встречают, или нет?
      — Нет, — признаюсь я.
      — Так, может, нам послужить вам таксистами? — вздыхает мистер Виндзор.
      — Мы не маленькие, — говорит Магда.
      — Разумеется, нет, — успокаивает ее Миранда, — но поздно ночью на станции небезопасно. Я, например, всегда трушу, когда возвращаюсь из города после встречи с подружками, и обязательно прошу Гая, чтобы он меня встретил. Так что, пожалуйста, позвольте нам вас подвезти. Тем более что у вас на троих всего пять туфель.
      Магда вынуждена сдаться. Я ей искренне сочувствую. Мало того что у мистера Виндзора имеется подружка, она еще к тому же: а) исключительно хорошенькая и б) исключительно симпатичная. Я внимательно присматриваюсь к ней, ища, что бы можно было охаять завтра вместе с Магдой, но прицепиться решительно не к чему. Тогда я начинаю рассматривать мистера Виндзора в надежде углядеть признаки старческого маразма, чтобы потом поделиться своими наблюдениями с Магдой, но волосы у него все такие же темные и блестящие, квадратные плечи ни капельки не сутулятся.
      Он спрашивает наши адреса и развозит нас по домам одну за другой. Логически Магда должна быть последней, но он делает небольшой крюк, чтобы доставить ее первой. Может быть, он на самом деле не так уж спокойно отнесся ко всей этой истории. Похоже, он не рассказал Миранде про внезапный визит Магды.
      — Какая милая девочка! И такие чудесные волосы. Но она такая застенчивая, — говорит Миранда после того, как Магда выскакивает, пригнувшись, из машины и ныряет в свою парадную дверь.
      Мы с Надин подталкиваем друг друга локтями в темноте. Впервые в жизни Магду назвали застенчивой!
      — Она в классе тоже всегда молчит, Гай? — спрашивает Миранда.
      — О, Магда — человек настроения, — отвечает он. — Так, Надин, ты следующая.
      На прощание Надин в последний раз сильно жмет мне руку в знак извинения.
      Я остаюсь в машине с мистером Виндзором и Мирандой.
      — И как тебе нравятся уроки Гая? — спрашивает Миранда светским тоном.
      — Миранда! — говорит мистер Виндзор.
      — Замечательные уроки, — честно отвечаю я.
      — Правда? — говорит Миранда. — В первую неделю полугодия он так нервничал! Ты в каком классе, Элли?
      — В девятом.
      — Ага! Он особенно боялся девятого класса. Считал, что вы будете его жутко донимать.
      — Замолчи, Миранда, — говорит мистер Виндзор.
      — Ах, милый, не нужно этого стесняться! В итоге он прискакал домой в страшном восторге, сказал, все прошло великолепно. Собственно говоря, он до сих пор в восторге от своих девятиклассниц. По его словам, вы у него все высокоодаренные.
      — Миранда, я сейчас тебя катапультирую, — грозится мистер Виндзор, но сам смеется.
      — Там есть одна такая девочка, настоящий талант. Она рисует всякие безумные карикатуры, но у нее здорово получаются и серьезные портреты. Что-то не припомню, как ее зовут? — говорит Миранда.
      — Кто это?
      Они оба смеются. Надо мной.
      — Ты же должна понимать, Элли, что ты у Гая — лучшая ученица. Он без конца тебя расхваливает.
      — Ой! Я хотела сказать, классно! — Я совсем заговариваюсь, на седьмом небе от счастья. Лучшая ученица! Я сияю, сидя на заднем сиденье. Просто удивительно, что сыплющаяся от меня звездная пыль не освещает все вокруг.
      Я вхожу в дом, все еще сияя. Несмотря на все сегодняшние передряги, я все-таки успела вернуться за одну минуту до полуночи, как Золушка.
      Сбрасываю в холле оставшуюся туфлю и стараюсь немного успокоиться перед тем, как войти в гостиную. Папа дремлет перед телевизором, Анна переживает муки творчества с очередным хитрым джемпером на тему игрушечных мишек. К джемперу на шерстяном шнурке подвешен маленький вязаный медвежонок.
      — Хорошо провела время на концерте своей Клоди? — спрашивает она, так и сяк пристраивая болтающегося медвежонка.
      Маленькая заминка. Проще ответить «Да», и дело с концом. Так я и поступаю.
      — Магдин папа забрал вас после концерта? — спрашивает папа.
      — Конечно, — говорю я. — Анна, у этого мишки такой вид, как будто он повесился.
      — Знаю, знаю, но я понятия не имею, как бы еще его присобачить. Если посажу его в карман, нарушится все равновесие рисунка, а мне нужно закончить к завтрашнему дню.
      — Просто безумие набирать столько работы, — зевает папа. — Ну ладно, я пошел спать. Брось, Анна, завтра доделаешь, ты же совсем без сил.
      — Нет, я должна как-то его прикрепить, — говорит Анна.
      — А может, посадить его на «липучку»? — предлагаю я.
      — Точно! Ах, Элли, ты гений, — Анна награждает меня поцелуем.
      — Я бы не стал высказываться столь категорично, — папа обнимает нас обеих за плечи. — Но ты умница, Элли. Приятно, что теперь между нами все честно. Конец дурацкому вранью, правильно?
      — Правильно, — поддакиваю я, готовая проглотить свой лживый язык.
      Ну ничего. Они никогда не узнают.
      Роковые слова! В субботней газете напечатана статья о Клоди Коулмен и о том, как она отменила свой концерт.
      Ка-ра-ул!
      — Элли! — гремит папуля.
      Над моей головой бушует гроза. Я пытаюсь объяснять снова и снова.
      Все без толку.
      Звонит Магда. Ее мама тоже прочла статью.
      Звонит Надин. Ее мама — то же самое.
      Сегодня мы собирались во второй половине дня пройтись по магазинам. Нас не пускают. Теперь нам очень-очень долго не разрешат выходить из дому никуда, кроме школы.
      Звонит Рассел.
      — Элли, привет! Как дела? Понравился концерт? У нас на дискотеке была тоска зеленая. Я даже рад, что тебя там не было, все оказалось дико глупо и душно. Я ушел раньше всех — так скучно подпирать стенку вместе с другими унылыми парнями, без девочек. Да я бы и не захотел общаться с теми девочками, что там были. Куда им до тебя, Элли. В общем, я пошел домой пораньше, и папа был страшно доволен и сказал, он рад, что я наконец стал вести себя как ответственный человек, и он снимает с меня домашний арест! Можно устроить настоящее свидание. Сегодня вечером! Помнишь, я говорил, что знаю, куда хотел бы пойти?
      Давай сходим на сеанс в семь тридцать, «Девчонки гуляют еще позднее»?
      Он еще идет в «Рио».
      — Рассел, есть одна проблема.
      — Не бойся, что фильм страшный. Я буду все время держать тебя за руку, обещаю. Все говорят, что «Девчонки гуляют еще позднее» — классный фильм. Конечно, это не какое-то великое произведение искусства, просто хорошее развлечение.
      — Рассел…
      — Но ты не беспокойся, если тебе действительно не нравится, не обязательно его смотреть. Пойдем, куда ты захочешь.
      — Я не смогу пойти на «Девчонки гуляют еще позднее». Мне самой нельзя гулять допоздна. И даже рано нельзя. Ох, Рассел, я по уши в неприятностях. Теперь меня не выпускают из дома, и это надолго.
      Я рассказываю ему все. Рассел молчит. Слушает. Ругает меня, требует, чтобы я больше не смела так глупо рисковать. Стонет, что нам так и не удастся никуда пойти.
      — Значит, снова тайные встречи в «Макдоналдсе» после уроков?
      — Похоже на то.
      — Ну ладно, видно, ничего не поделаешь. Когда-нибудь мы все-таки пойдем с тобой куда-нибудь, правда?
      — Само собой.
      — Хорошо. Потому что ты для меня очень много значишь, Элли. — Короткая пауза. Я слышу, как у него перехватывает дыхание. — Элли… Я люблю тебя.
      У меня тоже перехватывает дыхание. Я быстро оглядываюсь, чтобы убедиться, что Моголь не сидит поблизости в засаде.
      — И я люблю тебя, — шепчу я и вешаю трубку.
      И тут же снова снимаю. Кому позвонить раньше — Магде или Надин?
      Скорее, скорее рассказать им, что мне сказал Рассел!