Книги о девчонках (Элли, Магда и Надин) - Девчонки гуляют допоздна

      Квартира у него — я просто отпала! Супершик, полированное дерево, ничего лишнего, сплошной минимализм, мебели вообще почти нет. В уголке такая, знаете, скульптура из мятого металла. А стены все увешаны картинами. Его картинами.
      — А что там, на картинах?
      Я ничего не могла с собой поделать — я страшно завидовала Магде!
      Я бы все на свете отдала, лишь бы увидеть квартиру мистера Виндзора, особенно картины!
      — Не знаю. В основном женщины.
      — Что, портреты? В полный рост? Обнаженные?
      — Элли! Да какая разница! Давай дальше про интересное, Магда, — перебивает Надин.
      — А для меня это важно! — настаиваю я. — В каком стиле, Магда?
      — Вроде как реалистические, только немножко с кляксами, — неопределенно отвечает Магда.
      — А колорит какой?
      — Наверное, скорее темный. Не знаю. Я притворилась, будто рассматриваю одну картину — женщина в синем платье, довольна ты, Элли? — и наговорила всяких глупостей насчет того, что это, мол, радостная картина и напоминает мне морское побережье. Я просто так ляпнула, потому что женщина была в сарафане и довольно загорелая, но оказалось, я попала в точку, он написал эту картину во время отпуска. Он стал что-то там бухтеть насчет светотени, тра-ля-ля, тра-ля-ля, а мне было интересно только одно: что это за тетка? Но я побоялась спрашивать, а жаль — может, хоть тогда выбралась бы из всей этой истории без полного позора.
      — Что же ты сделала? Не томи, я сейчас с ума сойду! — умоляет Надин.
      — Так вот, сижу я на диване, а мистер Виндзор все разливается насчет своей дурацкой картины, а потом наконец замолчал, и потом спрашивает, зачем я к нему пришла. А я отвечаю, так это небрежно, что у меня кое с кем назначена встреча, но мне кто-то говорил, что он живет здесь, у реки, я и решила заглянуть к нему по дороге. Мол, знаете, как оно бывает.
      Он все-таки немножко прибалдел и спрашивает: кто мне рассказывал, где он живет? А я только рассмеялась и отвечаю: не скажу! Тогда он спросил, с кем у меня встреча, а я опять рассмеялась: и этого не скажу! Тут он вдруг сменил тему и так серьезно стал у меня выспрашивать, с кем я встречаюсь. Я подумала: может, он немножечко ревнует, вот было бы здорово, и давай нажимать на это, а он стал еще серьезнее — по-моему, он решил, что я пришла посоветоваться с ним насчет этого мифического приятеля. Он сказал, может быть, эти отношения зашли дальше, чем мне на самом деле хочется, и хотя для него очень лестно, что я решила обсудить это с ним, но, наверное, лучше было бы поговорить с какой-нибудь учительницей, например, с миссис Хендерсон! Господь всемогущий, только представьте себе: обсуждать свою личную жизнь с миссис Хендерсон! Тут я и сказала… я сказала… боже мой, я сказала…
      — Что ты сказала?!
      — Сказала, что хочу говорить о любви только с ним. Потому что он и есть моя любовь, — бормочет Магда, красная, как рубин.
      — Не может быть!
      — Ты просто прикалываешься?
      — Если бы! Я на самом деле так сказала. Наверное, совсем с ума спятила. Ку-ку! — говорит Магда. — Просто я подумала: так мы будем целый вечер ходить вокруг да около. Ой, я уже совсем дошла. Какими-то поговорками разговариваю.
      — Магда, успокойся. Сделай глубокий вдох. А теперь рассказывай, что сказал мистер Виндзор.
      — Сначала он целую минуту вообще ничего не говорил. Только смотрел на меня с ужасом. Это было что-то чудовищное. Потом стал ходить по комнате, и все молчит, а я сижу на диване и мечтаю провалиться сквозь подушки, потому что я тут же поняла, что совершила кошмарную ошибку. Потом он вышел на кухню, и я решила, что это намек: мол, мне пора уходить, и уже хотела шмыгнуть в дверь, как слышу: стаканы бренчат и такой чпок, когда открывается бутылка, и вот он приносит мне кока-колу, а себе — бокал вина. Дал мне стакан и сам тоже сел, но на другом конце дивана. Потом говорит: «Ах, Магда», и головой качает. А я отпиваю кока-колу, а сама так трясусь, что зубы звякают о стекло. Кое-как промямлила: «Ах, мистер Виндзор», и мы с ним оба захихикали, как дураки. А потом мистер Виндзор стал говорить, и, главное, так ласково, от этого в тысячу раз хуже! Говорит: «Для меня очень лестно, что ты так ко мне относишься, Магда, тем более что, я знаю, ты могла бы выбрать любого из мальчиков».
      — Он так сказал? — спрашиваю я с завистью. — Вот этими самыми словами?
      — Угу. И дальше: «Не надо растрачивать свои чувства на такого скучного старого учителя, как я». Тогда я собралась с мужеством и сказала, что он самый нескучный человек на свете, а он сказал, что ему очень приятно это слышать, но на самом деле через неделю-другую он мне до смерти надоест и я буду вспоминать все это как мимолетное увлечение. Я сказала, что я так не думаю, а потом спросила его, почему он ко мне так равнодушен? Только из-за школы или я ему совсем не нравлюсь? Он сказал, что очень нравлюсь, но, наверное, не в том смысле, какой я имею в виду. Сказал, я еще слишком молода, чтобы связываться с человеком двадцати с чем-то лет, и уж во всяком случае, он никогда в жизни не допустит такого непрофессионализма, чтобы затеять роман с ученицей, и уже потом говорит: «Кроме того, моя подружка не очень бы этому обрадовалась».
      — У него есть подружка?
      — Они живут вместе. Это на самом деле была ее квартира. Она работает в рекламе и, наверное, зарабатывает кучу денег. Он мне показал ее фото. Это просто нечестно, она такая классная, негритянка с лицом, как у Наоми Кемпбелл, и с потрясающими длинными волосами. Ее зовут Миранда, и когда он произносит ее имя, лицо у него становится такое нежное, сразу видно, что он по ней с ума сходит.
      Магда вздыхает. Надин вздыхает. Я вздыхаю.
      — Он предложил мне подождать и познакомиться с нею. Даже пригласил поужинать с ними, но этого я не вынесла. Сделала вид, будто у меня на самом деле назначено свидание с мальчиком из Холмерской школы, а потом извинилась за то, что вела себя по-идиотски. Он сказал: «Ничего страшного, Магда. Забудем об этом». А как я могу забыть? Как я теперь посмотрю ему в глаза? Теперь во время рисования мне придется каждый раз отсиживаться в туалете два урока подряд.
      Звенит звонок, мы возвращаемся в школу — и как раз мистер Виндзор идет навстречу по коридору!
      — О, нет! — пугается Магда. — Спрячьте меня, быстро!
      Но как ее спрячешь — мы же не можем обвернуться вокруг нее или затолкать ее к себе в портфель! Я обнимаю ее с одной стороны, Надин — с другой, и мы идем дальше по коридору. Мистер Виндзор шагает беспечным шагом, точно у него в жизни вообще никаких забот. Поравнявшись с нами, он, как обычно, приветливо улыбается.
      — Привет, Элли! Привет, Магда! Привет, Надин! — здоровается он и шествует себе дальше.
      — Уф! — Магда так резко выдыхает, что челка у нее взлетает вверх.
      — Что значит — у человека есть стиль! — говорит Надин. — Как будто ничего не случилось!
      — Может, ничего и не случилось, — говорит Магда. — Может, вчерашний вечер — просто мои бредовые видения. Возможно, все это мне приснилось.
      — Хотела бы я, чтобы мой вчерашний вечер мне только приснился, — грустно говорит Надин.
      — Да ведь ты все сделала замечательно. Заступилась за Вики, не спасовала перед Лайамом и показала ему, что ты о нем думаешь. — Я крепко обнимаю ее.
      — Вы же не думаете, что я холодная и скучная, правда? — спрашивает Надин.
      — Конечно, нет!
      — И мальчишки захотят со мной целоваться?
      — Надин! Подожди и увидишь. Я уверена, ты очень скоро встретишь какого-нибудь совершенно необыкновенного мальчика, — говорю я. — Я тебе это предсказываю!
      — И мне предскажи необыкновенного мальчика, Элли, — вздыхает Магда.
      — Ладно, каждой по необыкновенному мальчику! А теперь развеселитесь, ладно? Улыбочку!
      Магда оскаливает зубы.
      — Тебе-то хорошо, Элли. У тебя есть Рассел, — говорит Надин.
      — Верно, у меня есть Рассел. Но вы-то для меня намного важнее.
      Я и правда так думаю.
      Но когда я встречаюсь с Расселом в «Макдоналдсе» после школы, я напрочь забываю про Магду и Надин. Рассел принес мне подарок! Нечто в маленькой черной коробочке. Ювелирная коробочка???
      Открываю крышку, сердце бешено бьется.
      — Не волнуйся, это ни к чему не обязывающий подарок. Не кольцо или что-нибудь такое, — быстро говорит Рассел.
      В коробочке — две маленькие заколки для волос, с жемчужинками в виде ромашек, очень изящные и совершенно очаровательные.
      — Надеюсь, они тебе нравятся, — говорит Рассел. — Я подумал, что они должны тебе пойти, к твоим чудесным пышным волосам. Но ты, конечно, не обязана их носить, если не хочешь.
      — Очень хочу! Они замечательные!
      — Тебе правда нравятся? Я сто лет проторчал у прилавка со всякими штуками для волос. Продавщица уже начала странно на меня посматривать, как будто думала, что я выбираю это для себя — провести иногда вечерок у мадам Джо-Джо. Давай я тебе приколю. Мне ужасно нравятся твои волосы, Элли, они такие пушистые.
      — Словно взорвавшийся матрас… Но я рада, что тебе нравится. Меня всегда злило, что их так много, и все завиваются мелким бесом. Я мечтала, чтобы у меня были волосы, как у Надин, — гладкие, блестящие, просто потрясающие. Ну, таких, конечно, у меня никогда не будет. Можно попробовать очень-очень короткую стрижку, как у Магды. Как ты думаешь, мне пойдет?
      — Зачем тебе выглядеть, как Магда или Надин? Тебе надо быть самой собой, — твердо произносит Рассел, пристегивая заколки к моим волосам. — Вот! Смотрится просто здорово, Элли. Наденешь их на бал столетия?
      — Еще бы! Знаешь, у меня есть такой жемчужно-серый шелковый топ, можно будет его надеть. Он довольно облегающий.
      — Замечательно! Я сегодня взял для тебя билет. Папуля раскошелился. Он заметно оттаял. Я ему все подробно рассказал про тебя. Точнее, я сказал, якобы мой учитель рисования знаком с твоим учителем рисования, и вот они стали рассказывать друг другу о своих лучших учениках, и т. д., и т. п. Я подумал, он лучше это воспримет, чем если сказать, что мы познакомились здесь. У папы какой-то заскок на почве «Макдоналдса», ему почему-то не нравится, что я провожу здесь время. В общем, все проблемы решились, двадцать девятого идем на бал.
      — Двадцать девятого, — повторяю я. Почему эта дата звучит так знакомо? Почему мне вдруг стало не по себе?
      — Двадцать девятого, — повторяю еще раз. — Это, случайно, не пятница?
      — Да, а что?
      Господи! Понятно что!
      — Двадцать девятого я должна идти на концерт Клоди Коулмен!
      — Ох, Элли! А ты не можешь пойти в другой день?
      — По-моему, она дает только один концерт.
      — Клоди Коулмен — это такая певица с рыжими волосами? Да, она мне тоже нравится. Но она постоянно дает концерты. Неужели нельзя пойти в другой раз? Элли, я прошу тебя!
      — Ну, просто… Понимаешь, Магдин папа специально доставал для нас билеты…
      — Опять Магда!
      — Не надо говорить таким тоном, Рассел. Пожалуйста. Слушай, я никак не могу отказаться в последний момент, я ее подведу.
      — Спорим, Надин тоже идет.
      — Да, идет.
      — Вот пусть Магда и Надин сходят на концерт вдвоем. Ты же не бросаешь ее одну.
      — Да, но понимаешь, мы договорились втроем устроить большой девичник.
      — Ах так, значит, они для тебя важнее, чем я и мой праздник?
      — Нет! Нет, конечно! — Я впадаю в панику. Всего несколько секунд назад я была так счастлива, радовалась чудесным новым жемчужным заколкам, себя не помнила от восторга, что Рассел купил их специально для меня. А теперь мне мерещится, что эти заколки впиваются мне в мозг, и я не могу собраться с мыслями.
      Я беру Рассела за руку, хоть мне и неловко, потому что вокруг толпится народ.
      — Рассел, ты для меня гораздо важнее, ты же знаешь.
      — Тогда пойдем со мной на праздник, Элли. Я целый день хвастался всем встречным, что ты придешь. Я буду выглядеть полным дебилом, если придется теперь всем объяснять, что тебе больше захотелось пойти на какой-то дурацкий концерт с подружками.
      — Это не дурацкий концерт! Я всю жизнь обожаю Клоди Коулмен, и ни разу у меня не было возможности услышать ее вживую. А Магда и Надин — не просто подружки. Они мои лучшие друзья.
      — Но ведь я же твой друг, разве нет?
      — Ну… Да, конечно.
      — А ты — моя подружка, и мне необходимо, чтобы ты пошла со мной на праздник. Пожалуйста, Элли.
      — Ну ладно, ладно! Конечно, я пойду. Наверное, Надин и Магда поймут.
      Рассел быстро целует меня прямо посреди «Макдоналдса».
      Вечером я звоню Магде и Надин, но они меня совсем не понимают.
      Надин выслушивает мои объяснения насчет Рассела и его бала.
      — Ты ведь не обидишься, Надин? Ты понимаешь, правда? Наверное, ты бы сделала то же самое, разве нет? Надин?
      Надин молчит, хотя я слышу в трубке ее дыхание.
      — Надин, скажи что-нибудь!
      — Я не хочу с тобой разговаривать, — произносит она и вешает трубку.
      Я звоню Магде. У Магды-то есть что сказать:
      — Просто не могу поверить, что ты способна на такую потрясающую неблагодарность! Мы решили идти на концерт ради тебя, потому что Рассел тебя обманул, не явился на свидание.
      — Да, но на самом-то деле он меня не обманывал, просто не мог уйти из дома.
      — Да-да, папочка ему не разрешил. Ты меня извини, мне это всегда казалось жалким оправданием, но не в этом дело. Дело в том, что мой папа специально достал для нас три билета…
      — Магз, я в любом случае заплачу за билет!
      — Папа достал эти билеты в подарок. Мы собирались устроить большой девичник.
      — Знаю, но ведь вы с Надин все равно можете пойти.
      — Да уж конечно, пойдем.
      — А я могу пойти в следующий раз, когда Клоди будет выступать.
      — Если только Рассел в срочном порядке не пригласит тебя на свидание: скажем, угостит биг-маком и большой порцией жареной картошки.
      — Это нечестно, Магда! У него праздник, столетие школы. Он рассказал всем своим друзьям о том, что пригласил меня.
      — Ну еще бы! Слыхала я, как эти холмеровские мальчишки хвастаются про девчонок. Очень хорошо, если хочешь, чтобы Рассел тебя демонстрировал, как свою последнюю победу, отправляйся, скатертью дорожка.
      — Ты бы сделала то же самое, Магда. Уж ты-то наверняка! Ты же свихнулась на мальчишках. — Я не могу остановиться. — Я думаю, в этом все и дело! Ты с самого начала злилась, что Рассел стал ухаживать за мной, а не за тобой. — Боже, что я говорю?! Я перевожу дух. — Магз, прости. Я не то хотела сказать…
      Но она уже повесила трубку.
      Не может быть! Обе мои подруги со мной не разговаривают.
      Я направляюсь к лестнице, громко шмыгая носом. В глазах все расплывается. Вдруг на лестнице мне попадается под ноги что-то маленькое, упругое — и я дико ору, почувствовав, как острый кинжал вонзается мне в лодыжку. Нечто маленькое тоже орет во все горло.
      — Аааааа! Элли, ты на меня наступила! Ты это нарочно! Посмотри, что ты наделала! Из-за тебя у меня все петли спустились!
      — А ты что сделал? Ткнул меня спицей! Смотри, кровь идет! И мои лучшие колготки порвал, бестолочь!
      — Эй, эй, что там у вас происходит? — Анна выбегает в холл, ноги у нее смешно обмотаны пряжей.
      Мы начинаем говорить одновременно. Моголь рыдает над стремительно распускающимся шарфом, а я прыгаю на одной ноге, пытаясь остановить струйку крови.
      — Успокойтесь оба! Моголь, перестань вопить! Я подниму тебе петли, и все будет чудесненько. А ты зачем на него налетела, Элли? Он сидел себе на лесенке — золото, а не ребенок. Честно, я сейчас не могу отвлекаться, Я разрабатываю очень сложный рисунок, завтра у меня встреча с Джорджем. Послушай, да ты, никак, плачешь? Это же всего-навсего царапина.
      — Да хоть бы мне все ноги утыкали спицами, тебе все равно! Почему ты всегда берешь сторону Моголя? Это нечестно! Почему никто не хочет понять, каково мне? — Выкрикнув все это, я бросаюсь вверх по лестнице и захлопываю за собой дверь своей комнаты.
      Долго, от души реву в подушку. Когда я уже начинаю захлебываться соплями, Анна входит в комнату с коробкой бумажных носовых платков и влажной фланелькой.
      — Могла бы постучать, — бурчу я, но все-таки позволяю ей утереть мне лицо.
      Потом она садится и обнимает меня. На какое-то мгновение я напрягаюсь, но потом не выдерживаю и утыкаюсь носом ей в плечо.
      — Давай рассказывай, Элли, — мягко говорит Анна.
      — Магда и Надин со мной не разговаривают! — всхлипываю я.
      — Что случилось? Ну не надо так плакать. Не волнуйся, ты с ними помиришься. Вы всегда будете лучшими подругами.
      — Нет, уже не будем, — икаю я и все ей рассказываю.
      — Бедненькая Элли, — говорит Анна, когда мой рассказ заканчивается. — Выбирать между подружками и мальчиками всегда очень и очень нелегко.
      — Почему мы не можем дружить все вместе? — хнычу я. — Я думала, Магда и Надин меня поймут. Ведь для Рассела этот праздник очень много значит. Было бы просто чудесно побывать на балу. Посмотри, какие он мне купил заколочки с жемчужинками.
      — Да, прелесть. И сам Рассел, похоже, тоже прелесть. И, в конце-то концов, он пригласил тебя первым.
      — Н-нет, вообще-то я раньше договорилась пойти на концерт.
      — Так что же ты не сказала ему сразу про концерт?
      — Не сообразила, что число то же самое! Ты знаешь, какая я рассеянная по части всяких таких вещей.
      — Кому ты говоришь?! И что теперь собираешься делать?
      — Не знаю. Я не понимала, как это будет ужасно, если Магда и Надин со мной поссорятся. Это нечестно, они обе всегда ставят мальчиков на первое место. Надин — когда встречалась со своим ужасным Лайамом, а Магда когда ходила с этим мерзким Грегом.
      — А, — говорит Анна. — И какие напрашиваются выводы на тему мальчиков и подруг? Мальчики чаще всего бывают не на всю жизнь, даже если какое-то время ты от них без ума. А ваша дружба с Магдой и Надин — это нечто совершенно особенное. Может быть, поэтому все мальчики чувствуют в ней угрозу для себя.
      — Так ты думаешь, я должна отказать Расселу?
      — Не знаю. Трудно решать. По-моему, здесь нет ни правых, ни виноватых. А куда тебе на самом деле хочется пойти, Элли, на бал или на концерт?
      — И туда, и туда! — отвечаю я. — Мне хочется сделать приятное Расселу. Я знаю, этот бал очень много для него значит. Но, с другой стороны, Магда действительно предложила пойти на концерт ради того, чтобы меня поддержать, а теперь ей самой нужна поддержка, и Надин тоже. Ох, Анна, я не могу пойти с Расселом! Как ты думаешь, он поймет?
      — Нет! Но ты уж постарайся как-нибудь загладить обиду, — говорит Анна.
      Она видит выражение моего лица.
      — Нет-нет, не этим способом! — вскрикивает она, и мы обе дружно хохочем.

 

Глава 7
Опасное время

      Грустно, когда ты кругом виноват. У меня такое чувство, как будто меня щелкнули по носу, отобрали вкусную косточку и загнали в конуру. Магда и Надин не встречают с распростертыми объятиями мое сообщение о том, что я все-таки смогу пойти на концерт Клоди.
      — Только не надо делать нам одолжение, — говорит Магда.
      — Очевидно, тебе гораздо больше хочется пойти танцевать с Ходячим Альбомом, — говорит Надин.
      Приходится сделать глубокий вдох и терпеть. Я напоминаю себе, что они — мои любимые подруги, их любовь, поддержка и понимание для меня очень важны, хотя в данную минуту мне больше всего на свете хочется надавать Магде по самодовольной физиономии, а Надин как следует дернуть за длинные колдовские волосы. Но я сдерживаюсь, и у них тоже понемногу улучшается настроение. К концу уроков наши отношения почти приходят в норму, и мы принимаемся строить планы: что надеть на концерт Клоди и как туда добраться, хотя еще неизвестно наверняка, которого из пап удастся запрячь, чтобы он нас отвез. Прощаясь, я быстро обнимаю Магду и Надин, и они тоже крепко обнимают меня.
      Мы снова лучшие подруги — как полегчало на душе! Но теперь нужно рассказать Расселу…
      Это оказывается еще хуже того, что было раньше.
      И ведь не отвертишься. А самое ужасное, что, увидев меня в «Макдоналдсе», он тотчас начинает тараторить насчет бала, и как ему жаль своих приятелей, которым не удалось никого пригласить, и как он рад, что может привести меня.
      — Не слишком радуйся, Рассел, — говорю я печально, чувствуя, как в животе завязывается тугой узел. — Точнее говоря, приготовься основательно огорчиться. И вдобавок еще здорово разозлиться на меня.
      — Элли, что случилось? Господи, ты ведь сможешь прийти? Только не говори, что твой папа запретил. Он просто обязан тебя отпустить!
      Я вижу проблеск света в конце тоннеля.
      — Мне так жаль, Рассел. Я бы все отдала, лишь бы пойти с тобой на танцы. Но ты прав, папа запретил.
      — Ох, нет! А мне показалось, что я ему даже понравился после первых тяжелых десяти минут разговора. Почему он тебя не пускает?
      — Наверное, вспоминает танцульки своих школьных лет и то, что там происходило, — вру я без запинки. — Он в последнее время со мной такой строгий, Рассел. Я и так, и сяк к нему подъезжала, а он — ни в какую.
      Прости меня, папа! Я чувствую себя последней подлюкой, но никак иначе мне не удастся оправдаться перед Расселом.
      — А может, мне поговорить с твоим папой, вдруг получится его убедить? — предлагает Рассел.
      — Нет! Нет, я думаю, от этого он только хуже рассердится. Он ведь не знает, что я так часто с тобой встречаюсь. Ох, Рассел, пожалуйста, не надо. — Я пугаюсь по-настоящему. — Тогда он вообще запретит нам видеться. Он уже и так не разрешает мне выходить из дому по вечерам.
      — А на концерт он тебя отпускает. — Рассел прищуривает глаза. — Ты уверена, что все это — не просто предлог, чтобы не ходить со мной на школьный бал, а отправиться со своими обожаемыми подруженьками?
      — Нет! Рассел! Я никогда не вру, — заявляю я с оскорбленным видом.
      — Но ты же пойдешь на концерт? — не отступает Рассел.
      И зачем только я сказала ему про концерт???
      — Ну, может быть, — неохотно сознаюсь я. — В конце концов, Магдин папа достал билеты, не пропадать же им. А мой папа не возражает, потому что… Потому что он сам нас отвезет, а потом заберет домой, так что мы все время будем у него на глазах.
      — А что, если он отвезет нас с тобой на бал, а потом заберет домой? Тогда мы все время будем у него на глазах, — говорит Рассел.
      — Это совсем другое дело.
      — Действительно, совсем другое дело, — говорит Рассел, и мне не нравится, как он это произносит.
      Он не предлагает пойти погулять в парк. Он вообще ничего не предлагает. Полчаса мы маемся в «Макдоналдсе», потом Рассел демонстративно смотрит на часы.
      — Надо же, уже так поздно? Мне, наверное, пора. Кучу уроков назадавали.
      — Ты злишься на меня, да? — лепечу я.
      — Да нет, все в порядке. Я все понимаю. — Но, похоже, он совершенно ничего не понял.
      — Мне так совестно, что я тебя подвела.
      — Да ну. — Рассел пожимает плечами. — Может, приглашу какую-нибудь другую девочку.
      Его слова звучат как пощечина. Я встаю. Мне нехорошо.
      — Все правильно, — говорю я. — Ну, до встречи.
      — Угу, до встречи, — говорит Рассел.
      Мы оба знаем, что это значит. Мы больше не встретимся. Никогда.
      Я пытаюсь убедить себя, что, раз он способен на такую мелкую подлость только из-за того, что я не смогла пойти с ним на школьный праздник, то и не стоит о нем беспокоиться.
      «Он тебе совсем не нужен…»
      Вот так! Я пойду на концерт Клоди с лучшими на свете подругами, и мы замечательно проведем время.
      Бесполезно! Я отчаянно жалею, что отказала Расселу. Нужен он мне, очень нужен! Я люблю его!
      Я еду прямо домой.
      На другой день после школы я тоже иду прямо домой. Нет смысла ехать в «Макдоналдс». Магда и Надин поддерживают меня, как сестры. Но от этого не легче.
      На следующий день у нас урок рисования — мистер Виндзор все еще не расстался с темой «Мифы и легенды». Я рисую грустную маленькую Психею, пригорюнившуюся оттого, что она не может встретиться с Купидоном. Мистер Виндзор хвалит мой рисунок, но на этот раз его похвала для меня — пустой звук. Цирцею, которую нарисовала Надин, он тоже хвалит, а на Венеру Магды бросает только беглый взгляд, бормочет: «Очень хорошо» — и поскорее проскакивает мимо. Магда, как может, сохраняет равнодушный вид, но лицо у нее такое же красное, как и волосы.
      После урока она выбегает из класса, не дождавшись нас.
      — Хоть ты не убегай, Элли, — просит Надин. — Побудь со мной на всякий случай… Ну, ты понимаешь. Вдруг там Лайам…
      — Ах, Надди. — Я глажу ее по плечу.
      Но у ворот дожидается не Лайам. Там Рассел — и он разговаривает с Магдой.
      У меня голова идет кругом. Может, ему с самого начала понравилась Магда? Она всем нравится. Может быть, он решил пригласить ее вместо меня. Может быть, в эту самую минуту он приглашает ее на праздник!
      Я стискиваю руку Надин.
      — Все в порядке, Элли. — Она смотрит в ту сторону, где обычно стоял Лайам. — Его нет.
      — Зато Рассел есть, — лихорадочно шепчу я. — Он клеится к Магде. Держи меня покрепче, Надин. Я хочу пройти мимо, как будто я их не замечаю. Надин, не смотри туда!
      Но я и сама невольно смотрю. Магда улыбается Расселу. Уставилась ему прямо в глаза, а он уставился на нее таким взволнованным, жадным взглядом, как будто она — самое вкусное мороженое в морозильнике, и ему так и хочется проглотить ее целиком.
      — Невероятно, — бормочу я. — Как он мог?!
      — Нет, как она могла? Ведь он ей даже не нравится! Она все удивлялась, что ты в нем нашла. Говорила, на ее взгляд, он просто мелкий пижон, — говорит Надин.
      — Он совсем не мелкий пижон! — возмущаюсь я. Потом вижу, как он улыбается Магде, и внутри у меня все переворачивается. — Да, он такой и есть!
      — Слушай, Элли, держись за меня. Сейчас мы быстренько протопаем мимо них. Выше голову! Не говори Расселу ни слова. И Магде тоже. Мы с ней не будем больше разговаривать. И ведь считается твоей лучшей подругой!
      Надин ведет меня через школьный двор, хотя ноги у меня превратились в студень. Меня качает из стороны в сторону. Я пытаюсь сделать каменное лицо, но чем ближе мы подходим, тем сильнее маска грозит рассыпаться в пыль.
      — Элли?
      Это Рассел — улыбается мне!
      Ну и наглость! Я прохожу мимо, высоко подняв голову.
      — Элли!
      Это Магда, она тоже улыбается.
      Мне что-то начинает щипать глаза. Плохо и то, что Рассел меня предал, но что Магда, моя лучшая подруга, могла так со мной поступить, и даже не скрываясь, — это невозможно вынести.
      — Элли, постой! Подожди! Мне нужно с тобой поговорить. — Рассел бросается за мной.
      — А она не хочет с тобой разговаривать, — говорит Надин, отпихивая его локтем.
      — Элли? Надин? Вы что? — спрашивает Магда, подбегая с другой стороны.
      — Нет, это с тобой что? — говорит Надин. — Магда, как ты могла?
      — Что я могла? Я тут из кожи вон лезу, как какой-нибудь Купидон задрипанный, стараюсь помирить этих двух идиотов, а ты на меня взъелась, как будто я совершила что-то ужасное!
      Я останавливаюсь. Надин останавливается. Магда останавливается. Рассел мнется в стороне, пока мы, три девчонки, пристально смотрим друг на друга.
      — О чем речь, Магда? — спрашивает Надин.
      — Рассел меня остановил, когда я выходила из школы, и стал спрашивать, как Элли, сердится ли еще на него. Он вчера полдня проторчал в «Макдоналдсе», а она не пришла, и вот он хочет узнать, согласна ли она помириться или он безнадежно все испортил. Я ему сказала, что, по-моему, Элли до сих пор по нем сохнет и страдает, и будет очень даже рада помириться, а тут вы обе проплываете мимо, задрав нос и не говоря ни слова. Не понимаю, в чем дело? Я к тому, Элли, что ты можешь не разговаривать с Расселом, если не хочешь, но на мне-то не надо срывать свою злость.
      — Ах, Магз, — произносит Надин. — Ты даже не представляешь, что Элли подумала!
      — Ты и сама то же самое подумала! — напоминаю я, ослабев от радости.
      — Что ты подумала? — спрашивает Магда.
      — Ничего! — поспешно выпаливаю я, потому что Расселу все слышно.
      Я оборачиваюсь посмотреть на него. Он смотрит на меня. Теперь уже я ощущаю себя мороженым. Быстро тающим.
      — Шагайте отсюда, ребята, — говорит Магда, — насладитесь своим романтическим примирением. Пообнимайтесь от души в «Макдоналдсе».
      — Французский поцелуй над картошкой по-французски!
      — Буря чувств среди гамбургеров!
      — Запейте страсть кока-колой!
      — Вскипятите кофе жаром своих объятий!
      — Да заткнитесь вы, — говорю я с нежностью.
      Какие они замечательные подруги! И Рассел такой замечательный!
      Когда мы наконец остаемся вдвоем, он рассказывает, как ему было стыдно своих слов о том, чтобы пригласить на бал другую девочку.
      — Я просто хотел сделать тебе больно, Элли. Очень глупо. Ты ведь не поверила, правда?
      — Конечно, не поверила! — уверяю я. — Ах, Рассел, мне честно очень совестно, что я тебя подвела.
      — Ну, по правде говоря, это не какое-то необыкновенное, суперклевое событие. Просто школьная дискотека. Скорее всего, все будут страшно стесняться и помирать от скуки, так что, наверное, это даже лучше, что ты не пойдешь.
      — Может, сходим вместе на танцы как-нибудь в другой раз?
      — Конечно! Это будет здорово. Хотя, если честно, я не очень хорошо танцую. В основном машу руками и ногами в разные стороны и выгляжу полным придурком. Может, от такого зрелища у тебя пропадет всякое чувство. Если, конечно, было какое-то чувство.
      — Это ты бесчувственный. В прошлый раз ты так на меня разозлился…
      — А ты не пришла вчера в «Макдоналдс». Я сто лет ждал.
      — Ты не предложил встретиться. Я думала, ты не придешь. Думала, ты больше не хочешь меня видеть.