Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Мир пауков - Страна теней (Народный перевод)

ModernLib.Net / Уилсон Колин Генри / Страна теней (Народный перевод) - Чтение (Весь текст)
Автор: Уилсон Колин Генри
Жанр:
Серия: Мир пауков

 

 


Страна теней
Мир пауков 4

 

Благодарности

 
      Мой друг и редактор, Френк Демарко, конечно должен получить мои благодарности в первую очередь.
      Мир Пауков был начат в начале 1980-ых, и его первая часть была издана в составе двух книг: "Башня" и "Дельта". Издатель предложил продолжить, и я начал книгу "Маг", которая была издана в 1992 году. Но я должен признать, что я устал, и решил отдохнуть прежде, чем я решился на заключение Мага, книгу "Страна Теней" .Я чувствовал себя так, как будто только что возвратился из поездки на Северный полюс. Я должен был перезарядить свои батареи.
      Если реально, то я увлекся изучением вопроса происхождения Сфинкса, и нашел себя в документалистике. За книгой «От Атлантиды до Сфинкса» последовала «Появление пришельцев», книга по проблеме НЛО, изучал вопросы возраста древней цивилизации Атлантиды. Когда люди спрашивали меня, когда я намереваюсь закончить Мага, я отвечал: "Возможно никогда". Я охладел к Миру Пауков.
      Тогда Френк Демарко, который издавал мои книги, спросил меня, не желаю ли я дописать свой фентезийный роман, который стоит у него в плане. Я спросил его, читал ли он когда-либо Мир Пауков. И он сказал, что нет. Тогда я послал ему уже изданные три части. К моему удивлению ему понравилось, и он дал мне зеленый свет.
      Спустя десятилетие, я чувствовал себя немного не в своей тарелке, возвращаясь к миру гигантских пауков, хватит ли мне моего воображения. Но я понял, что хорошо отдохнул за эти десять лет, с тех пор как закончил Мага, и я с прежним рвением взялся писать продолжение.
      Таким образом, эта книга больше заслуга Френка Демарко, чем моя. Он вдохновил меня на активную работу над продолжением, над Новой Землей.
      Эта книга также многим обязана моему зятю, доктору Майку Дуеру, эксперту по охране живой природы, к которому я обращался всякий раз, когда хотел узнать что-то о птицах, животных или рыбах.
      Я также чувствую, что я должен выразить мою благодарность Роалду Дейлу, который в 1975 году сказал мне небрежно за обедом: "Вы должны попробовать написать детскую книгу".
 
       Корнуолл, март 2002
 

Введение

 
      Найл родился в мире находящемся во власти гигантских пауков-телепатов, которые разводят людей для еды. Его семья принадлежит небольшой горстке людей, которые остаются все еще свободными. Они живут в пещере в пустыне, в условиях нехватки воды, постоянно прячась от пауков, которые летают на воздушных шарах, сотканных из шелка. Пауки исследуют пустыню лучами силы воли в поисках людей.
      Люди живут также в подземном городе Дира на берегах Соленого озера. При посещении родственников в Дире, Найл был очарован обаянием дочери правителя Мерлью. Но потом он "прочитает" ее мысли о себе как, "о тощем мальчике", и передумает оставаться в Дире. Так и не приняв приглашение отца Мерлью, Найл уходит из Диры.
      На пути домой, Найл и его отец находят убежище от песчаной бури в древних развалинах. Тут Найл находит телескопический металлический прут — артефакт отдаленных эпох, когда люди владели Землей. Случайно, не имея выбора, он использует металлический прут как оружие, чтобы убить паука, воздушный шар которого потерпел крушение в бурю в этой же местности. Найл, таким образом, совершает преступление, из-за которого он и вся его семья могут теперь умереть ужасной смертью.
      Вскоре Найл с отцом возвращаются домой, в пустыню. Однажды, в то время когда Найл отсутствовал, их пещеру обнаружили пауки. Отец Найла убит, а его семья взята в плен. Найл возвращается к пещере и находит тело отца. В попытке выследить по следам свою семью, Найл также попадает в плен и доставляется в город пауков. Там он узнает, что всех жителей Диры также захватили пауки. Отец Мерлью, правитель Каззак, оставшийся в живых, теперь поступил на службу паукам. Он убеждает Найла сделать то же самое. Отклоняя мысль о предательстве своей семьи, Найл бежит к Белой башне в центре города, и входит в нее при помощи телескопического прута. Он узнает, что башня — это капсула времени, оставленная древними людьми. Через суперкомпьютер, который сам себя называет Стигмастер, Найл изучает историю человечества на Земле. Ему также дарят устройство называемое зеркалом мысли или мыслеотражателем, через которое он может достигнуть высокой степени концентрации.
      Выйдя из Башни, Найл находит убежище в квартале рабов. Его назначают надзирателем группы рабов, которых он ведет в близлежащий город жуков-бомбардиров. Жуки, столь же интеллектуальны, как и пауки. Еще они любят взрывы, и Найл прибыл в период одного из их больших ежегодных празднований. День грома, организовал их главный эксперт по взрывчатым веществам, Билл Доггинз. Но праздник привел к бедствию, уничтожив весь запас взрывчатых веществ. Найл соглашается отвести Доггинза к заброшенному арсеналу в квартале рабов, где они рассчитывают найти порох.
      Слуги жуков-бомбардиров под руководством Найла и Доггинза находят большее: жнецы — самое мощное и смертоносное оружие, когда-либо изобретенное человеком, стреляющее лучами атомной энергии.
      В это время пауки начинают охоту на Найла и его друзей. Но вооруженные люди используют жнецы и вырываются из засады устроенной пауками. Затем на захваченных воздушных шарах они улетают в город жуков-бомбардиров.
      Правитель жуков, Хозяин, разъярен, нарушением древнего мирного договора, и склонен передать Найла и Доггинза паукам для наказания. Только предательство Смертоносца-Повелителя, который игнорируя решение совета, пробует задушить Найла, склоняет Хозяина, к решению позволить Найлу остаться в городе жуков.
      Однако Найл встревожен решением Хозяина, в силу которого все жнецы должны быть разрушены. Это разбивает все надежды на их использование в борьбе за свободу людей. Тогда Найл, Доггинз и группа молодых людей, вооружившись жнецами, решают отправиться в Дельту, возможно, самое опасное место на Земле. Найл чувствует, что Дельта источник мощной живительной энергии, которая является ответственной за гипертрофированный рост простых форм жизни, включая пауков. Его цель состоит в том, чтобы разрушить этот источник, известный паукам как Богиня Нуада.
      Дельта, оказывается, еще более опасным местом, чем они ожидали. Ее опасности включают растения подобные осьминогу, которые скрываются под землей, и человеко-лягушек, которые могут плеваться ядом. Найл и Доггинз вдвоем достигают сердца Дельты, и там обнаруживают, что "Богиня" фактически гигантское растение, выросшее на вершине горы. Так как Доггинз был ослеплен, Найл вынужден идти один. Ночь проходит, в телепатическом общении с Богиней, он узнает, что она действительно источник гигантских форм жизни. Она прилетела из отдаленной галактики в хвосте кометы Опик, которая пролетела вблизи Земли и чуть было её не уничтожила. Найл и Богиня находят общий язык и отказываются от взаимной конфронтации.
      Найл и Доггинз возвращаются в город жуков, хотя путь обратно был не менее опасен. Хозяин соглашается на требование Смертоносца-Повелителя отдать Найла в его лапы. В заключительной схватке только чудесное вмешательство Богини спасает Найла от ужасной судьбы. Но "чудо" также убеждает Совет Пауков, что Найл является посланником Богини, и к его собственному удивлению, он оказывается возвеличенным до правителя города пауков.
      Смертоносец-Повелитель соглашается, что впредь должен быть мир между людьми и пауками, и что они должны рассматривать друг друга как равных. Однако много пауков тайно расценивают это соглашение как предательство. Среди них Скорбо, капитан охраны Смертоносца-Повелителя, который с шестью сообщниками продолжает ловить и есть людей.
      В одно снежное утро, Найл находит мертвого Скорбо на главной площади города. Он был убит сильнейшим ударом. Следы крови приводят в сад заброшенного пустого дома. Найл обнаруживает, что Скорбо пал жертвой изобретательной ловушки: молодая пальма была согнута к земле и затем выпущена в Скорбо как хлыст, когда кто-то разрезал веревку, которая удерживала ее. По следам выяснилось, что к убийству Скорбо причастны трое мужчин. Найл находит, скрытый поблизости, раздутый труп человека, который, судя по всему, умер от паучьего яда. Скорбо очевидно смог "достать" одного из убийц. В корнях пальмы, Найл нашел тяжелый металлический диск, с выгравированным, похожим на птичку, символом. Когда Найл возвращается в сад, диск исчезает. Найл решает, что он взят одним из "убийц". Они умудрялись оставаться необнаруженными в городе пауков, маскируясь под рабов. Найл выследил одного из ненастоящих рабов, в здании, используемом под больницу. Шпион был схвачен при помощи паука-клейковика, но совершает самоубийство. Бледная кожа мертвеца наводит на мысль, что он из мест лишенных света. При помощи "обучающей машины" в Белой Башне, Найл узнает, что убийцы Скорбо прибыли из мест, лежащих под землей, и ее правитель, Маг, испытывает глубокую ненависть к паукам. Третий убийца также разыскан, но оказывается, уже мертвым ожившим трупом.
      После суда над пятью пауками, сообщниками Скорбо, и изгнания одного из них, того который отказался подчиниться суду, Найл обнаруживает местонахождение "кладовой" Скорбо. Тут его парализованные жертвы висят как туши в мясной лавке, и ждут своей очереди, когда будут съедены. Одна из них девушка Чарис, бледная кожа которой указывает, что она также из подземного царства Мага. Понимая, что Чарис является его последним ключом к местонахождению Мага, Найл решает перенести ее во дворец, пока она не придет в сознание.
      В доме, который был занят убийцами Скорбо, Найл находит похожий на лягушку талисман, вырезанный из зеленого камня, и понимает, что он выделяет злую силу. Циновка с морскими водорослями, оказывается, средством, которым убийцы были в состоянии тянуть жизненную энергию из девочки, которая сопровождала их.
      Найл узнает, что Скорбо, в результате крушения воздушного шара, побывал в горах на севере, в районе Великой стены. Найл начинает подозревать, что, возможно, была какая-то связь между Скорбо и Магом, и что смерть Скорбо, возможно, была местью за какое-то предательство.
      Попытка Найла узнать больше о Великой стене, и Серых Горах, затруднена фактом, почти полной неосведомленности пауков об их собственной истории. Потом он узнает, что самый великий из всех воинов-пауков, Хеб Могучий, поддерживаемый жизненной энергией молодых пауков, с древних времен сохраняется в подземельях города в состоянии не смерти, и Найл, как правитель города пауков, может задать ему вопросы. Путешествие в подземелье города ведет его к священной пещере; там молодые помощники вернули великого воина пауков из земли мертвых. Хеб рассказал, как пауки сначала учились использовать людей-слуг, которые считали себя пауками, а не людьми, и как эти психологические гибриды помогли Хебу поработить всех остальных людей. Найл поговорил также с духом известного советника Хеба, Квизибом Мудрым, и узнал о событиях, которые привели к созданию Великой стены.
      Квизиб рассказал о том, как преемник Хеба послал своего человека-слугу, Мадига, чтобы выбрать участок для нового города в Серых Горах на севере. Мадиг, один из всей экспедиции, возвратился с сообщением для Смертоносца-Повелителя, суть которого сводилась к тому, что Серые Горы — вотчина Мага, и он уничтожит любых захватчиков. Смертоносец-Повелитель был взбешен — особенно, когда Мадиг умер, очевидно, от медленного яда, которым управлял Маг. Огромная армия пауков и людей пехотинцев пошла на север, но была уничтожена бурей и наводнением в глубокой долине, известной как Долина Большого Озера. Выжили только Смертоносец-Повелитель и его советник Квизиб. После этой катастрофы Квизиб контролировал строительство Великой стены в долине, названной теперь Долиной Мертвых.
      Найл не сомневается, что буря была вызвана усилиями Мага.
      Квизиб пересказывает собственную историю Мадига. И то, как его экспедиция была захвачена ночью, ослеплена, и отведена в какой-то странный город, где улицы тихи, и никто не говорит громче шепота. Там, все еще с завязанными глазами, Мадигу приказали, отнести сообщение Смертоносцу-Повелителю, угрожая ему смертью, если он пойдет в Серые Горы. Мадигу сказали, что, если он не вернется в течение тридцати дней, он умрет, и другие заключенные испытают ужасные смертельные муки. Мадиг, конечно, не вернулся, и умер как предсказал Маг  через тридцать дней.
      Когда Найл возвращается из священной пещеры во дворец, он узнает, что его брат Вайг, порезался о топор, которым убили Скорбо, и смертельно заболел. Грель, молодой паук, обнаруживает присутствие небольшое количества злой силы во дворце. Найл находит ее в своей спальне, где он оставил одну из жабоподобных статуэток, которые он нашел в доме убийц. Найл разрушает силу, разрубая статуэтку надвое топором. Но когда врач Симеон объединяет эти две половины на мгновение, неизвестная сила убивает Чарис, которая еще лежала без сознания в соседней комнате. После уничтожения статуэтки, Вайг, кажется, выздоравливает. Но Грель указывает, что, как и Мадиг, Вайг тронут злой властью Мага, и почти наверняка умрет в течение тридцати дней.
      Найл понимает, что есть только один шанс на спасение жизни его брата: он сам должен совершить опасное путешествие в подземный город Мага.
 

Часть первая
Глава 1

 
      Найл стоял на балконе, который выходил на главную площадь, и смотрел в раздумье на темный город. Звезды в черном небе выглядели холодными и особенно яркими. В этот поздний час всё население города пауков уже спало. Люди, следуя давней привычке, с наступлением темноты сразу расходились по домам спать. Большинство граждан по прежнему невольно чувствовали себя нарушителями на вечерних улицах, нервно оглядывались и как будто боялись быть пойманными и наказанными. Не одно поколение понадобится, чтобы люди наконец почувствовали себя свободно, и без опаски стали ходить, где им вздумается.
      Хотя Найл прожил в этом городе меньше шести месяцев, он уже считал его своим домом, и мысль о необходимости отправляться в долгое путешествие заставляла его сердце биться с трепетом.
      В дверь постучали, и в комнату заглянул Симеон.
       Ты не спишь?
      — Нет. Я не устал.
       Твоя мать не хочет, чтобы ты отправлялся один.
       Я знаю. Я сказал ей, что было бы слишком опасным брать спутников.
       Даже меня?
       Даже тебя. Я чувствую, удача будет сопутствовать мне в этом путешествии. И ее не достаточно для двоих.
      Симеон кивнул.
       Я понимаю. Тогда, почему ты не хочешь лететь на паучьем шаре к Серым Горам?
       Это было бы слишком опасно. Есть глаза, которые наблюдают за городом, а паучий шар слишком заметен.
       Тогда, как ты думаешь оставить город, не будучи замеченным? — спросил Симеон.
       Пойду под землей.
       Под землей? — Симеон смотрел на него, как на сумасшедшего.
       Под городом проходят туннели. Они, возможно, были сделаны людьми до того, как пришли пауки — возможно как запасной выход в случае нападения.
       Ты узнал это в Белой Башне?
       Нет. От пауков.
      Но только он собрался рассказать Симеону о его путешествии в подземелье, он внезапно почувствовал тревогу. Священная пещера была самой драгоценной тайной пауков, и не должна обсуждаться с другим человеком — даже с близким другом Симеоном.
      Вместо этого Найл сказал:
       Я узнал кое-что еще. Ты знал, что под городом протекает река?
      Симеон с сомнением покачал головой.
       Ты уверен?
       Я ее видел.
       Где она выходит?
       Я не знаю. Вероятно где-нибудь на востоке.
      Симеон задумался, затем сказал:
       И ты знаешь, где найти владения Мага?
       Я знаю только одно это на севере за Великой стеной, в Серых Горах.
       Это может быть тысячи миль на север.
       Нет. Ты слышал о Мадиге, служившем Касибу Воителю?
      Симеон покачал головой.
       Мадиг вел экспедицию в Серые Горы, и был захвачен слугами Мага. Он был доставлен в подземный город, где люди говорили шепотом…
       Его называют Страной Теней, — сказал Симеон.
       Ты знаешь об этом? — нетерпеливо спросил Найл.
       Есть такая легенда среди жуков.
       Что они говорят?
       Только то, что это – подземное царство на севере. Они думают, что оно далеко, за сотни миль.
      Найл покачал головой.
       Нет, это не так. Когда Маг отпускал Мадига, он велел ему вернуться через месяц, или его компаньоны погибнут. Мадиг не мог бы совершить путешествие туда и обратно за месяц, Страна Теней не может быть на расстоянии в тысячу миль. Человек пешком может пройти только по двадцать или тридцать миль в день. Это примерно триста миль за две недели. Ты согласен?
      Прежде, чем Симеон ответил, в дверь постучали. Это была Нефтис, командующая личной охраной Найла. Она сказала:
       Капитан Сидония здесь.
       Спасибо. Отведи ее к моему брату, я скоро приду.
       Сидония? Капитан охраны Смертоносца-Повелителя? спросил Симеон.
       Я посылал за нею. Я думаю, что она могла бы помочь Вайгу.
      Симеон нахмурился.
       Как?
       Сидония любит Вайга.
      Симеон улыбнулся.
       Как и многие другие женщины.
       Хорошо. Чем их больше, тем лучше.
      Симеон задумался.
       Я не понимаю тебя.
       Сидония очень храбрая и энергичная, сказал Найл.
       Да,— согласился Симеон. Он видел как с риском для жизни, она вонзила свой короткий меч в живот пауку-быку, который угрожал Найлу.
       Думаю, что она могла бы передать часть своей энергии Вайгу?
       Как?
       Просто пожелав этого и положив свою руку на него.
      Нахмуренные брови Симеона показали, что он не понимает того, о чем говорил Найл.
       Разве ты не знаешь, что люди могут передать энергию тем, кого они любят?
       Я слышал, как моя дочь говорила об этом. Но я думаю, что это только пустые разговоры.
      Найл был разочарован. Симеон очевидно считал эту идею абсурдной. Как врач он был прагматиком и скептиком. Но Найл видел, как молодые пауки передавали свою жизненную энергию Хебу Могучему и Квизибу Мудрому, и знал, что это может быть действенным.
       Где твоя дочь?
       Она дома.
       Здесь, в городе?
       Да.
      С тех пор как Симеон стал членом Совета Свободных Людей, он занял первый этаж пустого здания недалеко от площади; это избавило от ежедневных поездок в город жуков бомбардиров.
       Ты мог бы привести ее сюда? Она еще не спит?
       Вероятно. Она обычно дожидается меня.
      Когда Симеон выходил, Найл заметил, что Сидония ждет за дверью. Найл был удивлен, увидев ее, он полагал, что она будет ждать внизу в зале. Как обычно, она стояла смирно, глядя вперед, похожая на статую.
       Расслабься, — сказал он. Она позволила глазам сосредоточиться на правителе, — Ты знаешь, что мой брат болен?
       Нет, господин.
      Найл прощупал разум Сидонии, и почувствовал ее беспокойство. Как большинство женщин, которыми был увлечен его брат, она, очевидно, продолжала чувствовать определенную привязанность к нему.
       Он страдает от болезни, которая иссушает его, лишает энергии. Иди со мной.
      Он повел ее вниз через внутренний двор к комнате брата. Комната была пуста за исключением Вайга, который спал раскинув руки, и горничной Крестии, небольшой, белокурой девочки, сидящей у кровати, бледной и взволнованной. Она вскочила на ноги, увидев Найла, и Сидонию. Найл жестом велел ей сесть.
      Не было надобности читать мысли Сидонии, чтобы ощутить ее беспокойство, когда она посмотрела на Вайга. Это показалось Найлу, странным, что девушка с таким высоким уровнем самодисциплины, испытывает такие глубокие чувства к его брату.
      Сидония села на кровать и положила руку на лоб Вайга.
      Найл спросил:
       Он горячий?
       Да.
       Ты знаешь, как убрать его лихорадку?
       Нет.
       Положи другую руку на его солнечное сплетение.
      Она выглядела озадаченной: ее сознание не понимало такие анатомические термины. Найл поднял одеяло: его брат был гол. Грудь и живот были покрыты вьющимися волосами, которые были влажными от пота. Найл взял правую руку Сидонии и поместил ее на солнечное сплетение Вайга. Она не понимала, чего он хочет. Найл поместил свои руки поверх ее, затем глубоко вздохнул, и позволил себе погрузиться в состояние глубокого расслабления. Когда он достаточно расслабился, его чувства и ощущения смешались с чувствами брата, и он почувствовал высокую температуру и дискомфорт. Он с интересом наблюдал, как Сидония следовала за ним в глубокое расслабление, повинуясь его импульсам мысли, как будто они разделяли одно тело.
      Теперь он попробовал успокоить лихорадку Вайга, как свою. Сначала это, казалось, не имело никакого эффекта, напротив, лихорадка горела не ослабевая. Наконец, тело Вайга начало отзываться, как будто Найл и Сидония шептали слова, которые внушали Вайгу спокойствие. Он услышал их!
      Внезапно, Крестия прикоснулась к руке Вайга. Хотя Вайг был без сознания, он отреагировал на нее, как на вошедшего в комнату. Но, узнав девочку — успокоился.
      То, что происходило, напоминало то как Найл передавал энергию девочке в больнице. Тоже делала Чарис, девушка, которая сопровождала убийц из Страны Теней. Он отдавал энергию точно так же как, если бы делал переливание крови. Вайг поглощал также энергию, которая текла от Сидонии и Крестии. Как только они закончили, лихорадка Вайга исчезла, и он погрузился в нормальный сон.
      В течение этих нескольких минут врачеватели узнали больше друг о друге. Найл с интересом заметил, что они разделяли одно тело, и он узнал о женских телах столько же, как о своем. Он понял, почему Вайг считал секс настолько привлекательным. Держась за руки, они просто сделали первый шаг к этому взаимному обмену энергией. Энергия, которая текла от Сидонии и Крестии, больше помогала Вайгу, чем энергия Найла, так как имела противоположную полярность.
      Легкий стук в дверь заставил их всех очнуться. Это был Симеон, сопровождаемый женщиной с золотыми волосами, падающими ей на плечи. Найл определил, что ей было приблизительно 30 лет.
       Это моя дочь Леда, сказал Симеон.
      У нее было овальное лицо с жесткими губами, и безмятежные серые глаза. В отличие от женщин города, она не была красавицей, и это было более интересным. Найл почувствовал, что он знает ее много лет. Он был рад, что она не сделала никакого движения, чтобы сделать реверанс или иначе показать уважение к нему как к правителю.
       Как больной? спросила Леда.
       Немного получше.
      Леда села на край кровати. Наблюдая, как ее уверенные пальцы нащупывают пульс Вайга, Найл понял, что его брат в хороших руках. Он заметил, что, даже после измерения пульса Вайга, она продолжала держать его запястье, как будто настраиваясь на его физическое состояние. Она, наконец, положила его руку на покрывало.
       Он все еще очень болен.
       Но ему было хуже до твоего прихода. Его била лихорадка.
      Она, сразу все поняла.
       И вы убрали ее?
       Мы втроем.
       Тогда ваш брат в хороших руках.
      Найл сказал:
       Вы можете ответить на мой вопрос?
       Я попробую.
       Если мы можем убрать его лихорадку, почему мы не можем вылечить его полностью?
      Симеон прервал:
       Его кровь полна крошечных паразитов наподобие пиявок.
      Леда сказала:
       Но это не единственная причина. Я чувствую, что есть еще что-то — большее.
       Что?
       Я не знаю. Какая-то враждебная сила. Но может быть, есть возможность нейтрализовать ее...
      Найл почувствовал проблеск надежды.
       Как?
       В этом доме есть комната с деревьями?
      Найл взглянул на нее в недоумении.
       Деревья? Вы подразумеваете реальные деревья? На мгновение он подумал, что она говорит о живописи или фреске.
       Да.
      Он помотал головой.
       Нет такой комнаты.
      Вдруг Крестия сказала:
       Да есть.
      Они все посмотрели на нее.
       Это в подвале. Я могу показать Вам.
      Крестия взяла масляную лампу и накачала давление, пока она не загорелась сильнее, Найл взял другую. Другие тоже взяли масляные лампы из стенных ниш. Пока они шли за Крестией через внутренний двор во дворец, Найл размышлял, что она имела в виду. Он был уверен, что знает каждую комнату в здании, от чердака до подвала. В любом случае, как деревья могли расти в комнате?
      Крестия вела вперед через зал и вниз, в подвал. Большая выложенная камнем комната имела приятный запах хранящейся пищи: яблоки, ветчина, специи, бродящий мед и сидр. Крестия прошла через маленькую дверь в углу, которая вела в чулан, полный сломанной мебели и занавесок. Найл видел ее несколько раз, но не было случая ее осмотреть. Теперь Крестия выбрала путь среди сломанных платяных шкафов, разбитых зеркал, и кресел с пружинами, потревоженная пыль поднялась, заставив их чихать. В дальнем углу комнаты, позади хрупкого платяного шкафа, была маленькая дверь, удерживаемая двумя задвижками. Крестия отодвинула их и открыла скрипящую дверь с помощью Симеона. Потянуло запахом свежего воздуха.
      Крестия подняла лампу, чтобы показать помещение, которое не использовали уже очень давно. Здесь все еще сохранились стойла для лошадей. Старая сбруя, с растрескавшейся кожей, висела на стенах, которые были построены из не струганного дерева. Единственное окно было сломано, пол был сделан из утрамбованной земли. Строение было пристроено к внешней стене здания, и из пола примерно на расстоянии шести футов друг от друга, росли два дерева, каждое приблизительно два фута толщиной. Их вершины уходили в отверстия в потолке. Из строения был выход — дверь, сделанная из грубых досок, запертая на деревянный засов. Когда Найл поднял деревянный засов, он увидел маленький внутренний двор, о существование которого ничего не знал.
      Леда ласкала грубую серую кору одного из деревьев. Она сказала:
       Это целебные деревья, их древесина столь же твердая как у дуба или красного дерева. Они растут в Дельте. Я советовала бы Вам поставить кровать вашего брата между ними.
      Найл принял ее совет без сомнений. Сидония была послана в больницу, чтобы привести двух носильщиков с носилками. Вскоре Вайга перенесли к деревьям. Найл отправил двух слуг в комнату, чтобы разобрать кровать Вайга, которая скреплялась деревянными штифтами, ее перенесли вниз и повторно собрали. Вайг спал настолько глубоко, что даже стук забиваемых штифтов не разбудил его.
      Мать Найла, Сайрис, была разбужена этой деятельностью, и наблюдала, как Вайга поместили с кроватью между двумя деревьями. Она наклонилась над сыном и положила руки на его лоб. Как и Найл, она обладала определенными телепатическими способностями, особенно когда этот касалось ее детей. Она улыбнулась с облегчением.
       Лихорадка почти ушла.
      Найл сидящий на табурете с другой стороны кровати потрогал лоб Вайга, и понял, что диагноз матери был слишком оптимистичен. Кровь Вайга все еще горела лихорадкой, вызванной ядом. Но, по крайней мере, его состояние стало стабильным.
      Глубоко сосредоточившись Найл узнал, что деревья с обеих сторон кровати Вайга, фактически оказывали на него успокаивающее влияние. Это было похоже на прохладный бриз дующий через окно. Этот бриз нёс живительную энергию, отличную от энергии Богини. При лечении паука эффект проявился бы медленней, эта энергия шла бы тонкой струйкой. Напротив человеческое тело быстро насыщалось энергией, что оказывало укрепляющий эффект, подобно энергичной музыке. Когда наступит рассвет, эффект будет еще сильнее.
      Итак, Вайгу в какой-то мере оказана помощь. Он в хороших руках. Это означало, что Найл мог отправиться в путешествие не обременённый тревогами и беспокойством о брате.
      Он посмотрел на Сидонию и Крестию, стоящих рядом.
       Вам поручается особая забота о моем брате. Если вы устанете, найдите других, способных помочь.
      Они поняли то, что он подразумевал — должно быть, по крайней мере, полдюжины других молодых женщин, которым небезразличен Вайг.
      Крестия спросила робко: "Мой господин готовится к…"
      Прежде, чем она закончила, Найл поднял палец к губам. Было важно, чтоб как можно меньше знали о его намеченном путешествии. Крестия покраснела, она поняла, свою неосмотрительность — слуги и носильщики были все еще в комнате — и Найл, с интересом заметил, что Сидония также покраснела. Это означало, что они создали единую общность, которая только и могла принести пользу их пациенту.
      Найл повернулся к слугам.
       Спасибо за помощь. Вы можете идти.
      Мужчины неуклюже вышли, непривычные к любезному обращению. Найл подозвал Симеона, шедшего за ними.
       Мне нужен твой совет.
       С удовольствием.
      Найл молчал, пока они пересекали главный зал. Когда он убедился, что их не могут подслушать, он сказал:
       Как только я оставляю город, эта новость распространится и дойдет до шпионов Мага. Что мы можем сделать?
      Симеон пожал плечами.
       Если ты думаешь, что это опасно, не иди один.
       Закончим на этом, Найл с усилием сдержал нетерпение в голосе, Я должен поехать один.
      Ранее, вечером, Симеон пробовал убедить Найла позволить ему идти с ним.
       Но как ты думаешь, Симеон, как я могу заставить людей думать, что я нахожусь все еще в городе?
       Мы можем сказать, что ты должен оставаться в своих покоях. Что ты страдаешь от лихорадки, которую подхватил в Дельте.
      Найл задумался:
       Да, я думаю, что это может сработать, и покачал головой, Но меня должны видеть время от времени. Предположим, что мы можем найти кого-то, похожего на меня, и кто мог бы носить мою одежду…
      Они подошли к комнате Найла. Дверь открылась; Джарита, его личная служанка, услышала их шаги.
      Найл сказал:
       Я сказал тебе ложиться спать.
       Я подумала, что Вам, возможно, что-нибудь понадобится.
       Ничего спасибо, Джарита, из главной комнаты, он увидел через открытую дверь спальни, что какой-то серый пакет лежит на его кровати, Что это?
       Это ваша мать принесла. Это для вашего путешествия.
      Найл обменялся взглядом с Сименоном.
       Откуда ты узнала, что я отправляюсь в путешествие?
       Ваша мать так сказала.
      Симеон взял ее за подбородок двумя пальцами и посмотрел в ее глаза.
       Никто больше не должен знать об этом. Это тайна.
      Она кивнула. Найл был рад, что это сказал Симеон, он внушал ей страх с тех пор как его инъекции восстановили парализованных жертв паучьего яда. О Симеоне распространилась слава по городу, как о волшебнике.
      Найл осмотрел пакет лежащий на кровати. Он был сделан из толстой ткани, удивительно жесткой, и имел лямки из кожи. В ней была еда в водонепроницаемой ткани, покрытой паучьим шелком, и фляга с напитком, так же складной нож и спички. В наружном кармане была маленькая деревянная коробка, которую он узнал — она содержала пищевые таблетки, которые дали ему при его первом посещении Белой Башни, в дни, когда он был беглецом. Была также серебристая металлическая трубка, приблизительно шесть дюймов длиной и в один дюйм шириной. Она содержит легкую одежду, изготовленную людьми двадцать первого столетия для космических путешественников. Его мать, очевидно, держала эти реликвии с прежних дней. В водонепроницаемом мешочке были часы, изготовленные в городе жуков бомбардиров, а в другом мешочке лежал компас.
      На прикроватном стуле был серый плащ из шелковистого, водонепроницаемого материала, отороченный мягкой шерстью горных карликовых овец.
      Симеон стоял рядом.
       Каким образом твоя мать узнала, что ты отправляешься в путешествие?
       Она могла прочитать мои мысли. И Вайг также. Если мы хотим общаться с нею, когда мы путешествуем, мы думаем о ней на закате или восходе солнца, как будто она там с нами.
       Ты когда-либо пробовал увидеть ее?
       Нет. Зачем? Достаточно знать, что она может услышать нас.
      Симеон пошел впереди в столовую; Джарита не убрала еду и напитки со стола, и Симеон налил себе в стакан легкого золотистого меда, который искрился в искусственном освещении.
       Когда моя дочь вдали от меня, она может заставить меня увидеть ее.
       Как?
       Ты когда-либо слышал о прогулках духа?
       Нет.
       Это возможность показаться кому-то, когда ты не рядом.
       Ах, да, Найл внезапно понял, Я делал это.
      Симеон взглянул на него в удивлении.
       Ты делал это?
       Это было, когда я впервые попал в Белую Башню. Симеон был одним из немногих людей, которым Найл описал события в Белой Башне. Я убежал из дворца Казака. Старик в башне посоветовал мне закрыть глаза и внезапно я вернулся во дворец, к Каззаку и моей матери.
       И что случилось?
       Я попробовал заговорить и внезапно вернулся в Белую Башню.
       Так ты не знаешь, как сделать это снова?
      Найл покачал головой.
       Не я делал это. Это Старик сделал. И я не знаю как.
       Моя дочь знает как, сказал Симеон.
       Она сказала тебе, как это сделать?
       Нет. Но она может объяснить это тебе. Я послал Джариту, чтобы привести ее.
      Найл начал наливать себе мед, затем передумал; это только сделало бы его сонным.
       Ты можешь сделать это?
       Нет.
       Тогда я также не смогу.
       Ты неправ. Разговор с твоей матерью, когда она не присутствует, один из способов осуществить прогулку духа.
       Да, я думаю, что это… начал он неуверенно.
      Когда Леда присоединилась к ним, она отказалась от меда, предложенного Симеоном, и налила себе воды. Она, казалось, прочитала вопрос в мыслях Найла.
       Ваш брат спит, и ваша мать присматривает за ним.
       Хорошо. Как ты думаешь, почему, эта комната была построена вокруг этих двух деревьев?
       Вероятно, чтобы лечить больных. Это также было хорошо для лошадей, содержавшихся там.
      Симеон сказал:
       Он хочет знать, как осуществляется прогулка духа.
       Вы хотите узнать, как это сделать? спросила Леда Найла.
      Найл собрался уже отказаться от этой затеи, но что-то в пристальном взгляде ее спокойных серых глаз заставило его передумать.
       Да.
      Она взяла его руки, повернула ладонями вверх, и посмотрела на них.
       Вы должны суметь. У Вас сильная линия воображения.
       Воображения?
       Это зависит от визуального воображения.
      Он посчитал это сомнительным, но ничего не сказал.
       Куда Вы хотите послать ваш дух?
       Я покажу Вам, он встал и повел ее в следующую комнату, с балконом, который выходил на площадь, и указал на балкон соседнего здания, Сюда.
       Вы хотите, чтобы Вас там видели?
      Леда обладала хорошо развитым интеллектом. Найл был рад, что не должен объяснять свои мотивы подробно.
       Да. Но что я должен сделать?
       Позвольте мне рассказать, как это случилось со мной. Я была далеко от дома, ухаживала за сестрой, которая заболела. Отец остался дома с детьми. Через несколько недель я стала очень скучать по дому. Однажды ночью, я сидела в своей комнате, размышляя, что он сейчас делает. В общем начала думать о доме и внезапно почувствовала, что могу фактически видеть его, с детьми, сидящими за столом, отца, несущего блюдо бататов. Тут отец посмотрел прямо на меня и очень удивился…
      Симеон засмеялся.
       Я чуть не уронил бататы.
      Леда продолжила рассказ:
       В тот же миг я вернулась в дом моей сестры, будто ничего и не было. Но я знала: что-то все-таки произошло. И когда я добралась до дома, отец и дети рассказали, что они видели меня. Тогда я поняла, что могу это делать.
      Найл спросил Симеона:
       Вы могли видеть ее отчетливо?
       Столь же отчетливо, как вижу ее теперь. Я думал, что она пришла домой. Потом она исчезла.
       Любой может сделать это? спросил Найл.
       Если действительно этого захочет.
       Но как? Хотя Найл верил ей, он сомневался относительно его собственной способности научиться этому.
      Она сказала:
       Закройте ваши глаза.
      Он сделал, так как она просила.
       Теперь пробуйте вообразить эту комнату, в которой Вы сидите. Вы знаете ее хорошо. Вы можете сказать мне цвет стен? Держите ваши глаза закрытыми.
      Найл сказал нерешительно:
       Желтого оттенка?
       Откройте ваши глаза и посмотрите на них.
      Найл тут же увидел, что они были синими.
       Закройте ваши глаза снова. Здесь стол с цветочным горшком. Укажите где он.
      Найл указал поперек комнаты.
       Теперь откройте ваши глаза.
      Найл увидел, что его палец указывает мимо стола футов на шесть.
       Как Вы сможете визуализировать комнату, если Вы не помните ее? Если Вы хотите осуществить прогулку духа, Вы должны смотреть, пока не запомните каждую деталь — инструктировала Леда.
       Это трудно, я устал… — и тут Найла пронзила внезапная мысль — Но я думаю, что смогу.
      Он вошел в спальню и открыл ящик. Скрытый под одеждой, лежал золотистый диск, почти круглой формы, на красивой металлической цепочке. Он показал его Леде на своей ладони.
       Это мыслеотражатель. Мне дали его в Белой Башне.
      Она не сделала никакой попытки прикоснуться к нему.
       Что он делает?
       Он фокусирует мысли. В первый раз, когда я его использовал, я за несколько минут запомнил карту.
      Он одел его на шею, поместив его чуть выше солнечного сплетения. Выпуклой стороной, повернув от тела. Найл сказал: "Теперь я использую его, чтобы запомнить комнату". И перевернул диск. Он забыл, насколько это болезненно, когда разум устал. Его сердце начало биться быстрее, как будто он внезапно погрузился в холодную воду.
       Больно?
      Он кивнул.
       Немного.
      Несколько мгновений он приспосабливался к ощущениям. Всё в комнате выглядело более четким и ясным. Искусственное освещение, казалось, отражалось от большего количества поверхностей, чем прежде, хотя он знал, что просто его чувства усилились. Он тщательно осмотрел комнату, запоминая все. Ненужно было предпринимать усилий. Это было намного легче, чем запоминание карты города; он должен был просто запомнить несколько предметов и их отношение друг к другу. Потребовалось только несколько секунд.
       Я запомнил. Что теперь?
       Теперь пойдите в другую комнату, и пробуйте визуализировать эту комнату. Выключите свет, это поможет.
      Но в спальне ненужно было выключать свет. Как только он закрыл глаза, и вызвал в воображении другую комнату, представляя себя там. Каждая деталь была в его воображении. Все же он знал, что он все еще в спальне, просто это видимость комнаты, которую он только что оставил. Это его расстроило. Он понял, что делал что-то не так.
      Тогда он вспомнил, как это случилось, в Белой Башне. Старик советовал ему закрыть глаза. И мгновение спустя, он оказался в комнате во дворце Казака. Старик как-то переместил его туда. Все же Старик был просто смоделирован компьютером. Значит Найл так или иначе сам перенес себя. Сила лежит в его собственном сознании.
      Как только он это осознал, все получилось. Внезапно он оказался в комнате с Симеоном и Ледой, настолько близко, что мог дотронуться до них. Он почти чувствовал, как вечерний бриз дул с балкона. Его тело казалось нормальным и твердым, и он чувствовал, что, если захочет, он смог бы раздвинуть занавески у открытой балконной двери.
      Леда и Симеон говорили, и еще не видели его. Леда первой поняла, что он в комнате. Она посмотрела на него насмешливо, затем дотронулась до него. Ее рука прошла сквозь его руку.
       Вы сделали это, — сказала она.
      Найл улыбнулся и кивнул, но решил не пробовать говорить. Сделав это, он собрался вернуться назад в свое тело. Даже теперь, он мог чувствовать странные ощущения, как будто его тело пытается втянуть его назад. Он собрался уступить ему, когда Леда сказала: "Подожди". Она, очевидно, знала о том, что он чувствовал. Она прошла мимо него, и раздвинула полуоткрытые занавески балкона. За ними были открытые двери.
      Она сказала: "Так как Вы не находитесь в своем теле, Вы не связаны гравитацией. Почему бы Вам не прогуляться по воздуху?"
      Леда произносила слова вслух, но Найлу казалось, что она передавала их непосредственно в его разум, так как делали пауки. Он понял то, что она сказала, и не сомневался в своих возможностях. Без колебания он ступил на балюстраду балкона, затем сделал шаг вперед. Вместо падения, он стоял в воздухе, смотря на тротуар внизу. Тогда он позволил своему телу втянуть себя обратно. Мгновение спустя, он сидел на своей кровати.
      Он достал из-под рубашки мыслеотражатель и повернул его другой стороной; наступило облегчение. Когда он вышел из спальни в комнату. Вся его усталость исчезла.
      Найл взял за руку Леду.
       Спасибо.
      Она улыбнулась.
       Вы видите, все люди могут осуществить прогулку души.
      Симеон засмеялся.
       Я предпочитаю находиться в своем теле.
      Леда сказала Найлу:
       Если Вы намереваетесь завтра отправиться, Вы должны отдохнуть.
      Найл покачал головой.
       Не завтра. Я должен уйти немедленно. Через два часа будет рассвет, и я должен уйти незамеченным.
       Но Вас заметят, когда взойдет солнце.
      Найл покачал головой.
       Я пойду не по дороге.
 

Глава 2

 
      В последний раз, когда Найл был в этом подземном туннеле, его сопровождал Асмак, начальник воздушной разведки. Тогда паук помог ему, передавая телепатически его собственные знания проходов. И так как память пауков фотографическая, туннель, казалось, слегка светился, что позволило Найлу "видеть" каменные стены и неровный каменный пол под ногами. Теперь его единственным освещением был маленький, но мощный фонарь, который был найден в больнице. Он остался еще со времен человеческого правления. Серебристый луч был регулируемым, а атомные батареи практически неистощимы. Все же атомный фонарь казался неестественным в этих холодных темных пещерах.
      Найл уже прошел часть туннеля, построенную людьми, где большие блоки скреплялись цементом и отделывались мрамором, и теперь шел в естественной части туннеля, которая была пробита миллионы лет назад подземной рекой. На его искривленной серой поверхности были видны окаменелые аммониты. Под ногами ощущались признаки искусственного выравнивания пола.
      Было намного холоднее, чем при его предыдущем посещении, когда он согревался от контакта с мощным интеллектом паука. И расстояния казались намного больше. Найлу показалось, что он шел не меньше часа, и не было все еще никакого намека на шум подземной реки, которая, как он знал, была впереди. Зевнув, Найл понял, что долгий день без сна утомил его. Луч фонаря высветил небольшое углубление, размерами с человеческое тело, и он решил, что пришло время отдохнуть.
      Найл снял плащ с мягкой подкладкой, сделанной из шерсти горных овец, и постелил его в углубление. Холодный воздух внезапно обдал его тело, но Найл знал, как с этим справиться. Он достал из рюкзака серебряную трубку и нажал с одного конца большим пальцем. Внутри трубки была спецодежда — в действительности спальный мешок, сложенный вдвое по длине. Найл развернул это одеяние в углублении. Потрогав тонкую ткань, он подумал, что она не может быть достаточно теплой. Но расстегнув застежку и забравшись во внутрь, он понял, что его опасения были напрасны, изобретенная для исследования космоса, ткань становилась теплой, когда находишься внутри. Серебристый материал обладал замечательными качествами; например, был водонепроницаем, чтобы дождь не мог промочить, и позволял поту выходить и, таким образом, внутренняя часть не отсыревала во время сна.
      Найл приспособил рюкзак под голову у стены. Он слишком устал даже для того чтобы поесть. Найл выключил фонарь и только закрыл глаза, как наступила полная тишина, утянувшая его в сон.
      Какой-то дискомфорт разбудил его; плечо болело от твердого пола. Он повернулся на спину, размышляя, что за тихий звук нарушил его сон. Но тишина была полной. Однако он осторожно достал фонарь и включил его. Луч поймал желтые светящиеся глаза, и полдюжины тел понеслось в темноту. Он узнал их. Крысы, черные, длинноносые крысы, живущие в канализациях города. Размером с маленькую собаку, эти существа редко показывались наверху, они были любимым деликатесом пауков-волков, которые могли парализовать их ударом силы воли на расстоянии сотен ярдов. Их укус, как говорили, был ядовитым; но Найл был уверен, что они будут держаться на расстоянии.
      Найл нащупал под собой рюкзак и вытащил водонепроницаемый мешок, в котором лежали часы, которые дал ему Симеон. Они были огромные и неуклюжие, но имели фосфоресцирующие цифры, и работали в течение семи дней без подзаводки. Он был удивлен, было уже два часа дня, он проспал приблизительно восемь часов. Найл пошевелился и был удивлен, увидев, что даже этот слабый звук внес суету среди крыс в темноте. Он оперся спиной на стену, хотя ее наклон был неудобным, нащупал сверток с едой. Но, заметив глаза крыс, мерцающие в луче света, отказался от еды. Вместо этого он взял одну из коричневых таблеток из деревянной коробки, и позволил ей раствориться на языке. Она имела вкус меда, растворившись — вызвала тепло, как будто он набрал полный рот бренди. Он запил искусственную еду водой из фляги. Через несколько минут потеплели конечности, и Найл почувствовал себя, как будто он выпил чашку горячего супа.
      Как только спальный мешок был свернут, Найл с радостью одел отороченный шерстью плащ; холодный воздух заставил его чихнуть. Он закинул рюкзак за спину, и пошел в темноту, сопротивляясь искушению думать о комфорте дворца.
      Через четверть часа он услышал низкий грохот, который ясно указывал на близость подземной реки. Скоро шум бегущей воды стал оглушительным, и Найл снова испытал инстинктивное чувство страха к неизвестной силе, которая могла уничтожить его так легко.
      Он был в Белой Башне предыдущим вечером, и запомнил карту этих туннелей. Там он узнал, что они были частично естественными, а частично сделаны людьми во времена длинной войны с пауками. Река текла с северо-запада к юго-востоку города. В конце последнего Ледникового периода, все эти туннели были полны стремительно движущейся воды. Но на карте был обозначен маршрут по речным туннелям. Ревущий звук доносился от тридцатифутового водопада находящегося дальше вниз по реке. От него начиналась тропа, которая вела за пределы города во внешний мир. На поверхность она выходила приблизительно в пяти милях от города. Карты Старика Стигмастера были старыми. Им более четырех столетий. Но река не изменила направления течения и карты должны все еще быть точными.
      Река, приблизительно в сорок футов шириной, была перекрыта металлическим мостом, но Найл не собирался переходить по нему, так как тропа шла по ближнему берегу. На карте не было обозначено, что тропа проходит через низкую пещеру. Вход туда был оформлен в виде готической арки. Найлу пришлось наклониться, чтобы не удариться головой. Скала под его ногами была более грубой, чем та, по которой он шагал, и возникла необходимость более тщательно осматривать дорогу. Даже крысы, мерцающие глаза которых следовали за ним в темноте, решили не идти дальше. Возможно, грозный рев воды напугал их.
      Было большой удачей, что неровный пол замедлил продвижение Найла вперед. Внезапно он поскользнулся и ухватился за стену, чтоб не упасть. Опустил фонарь и на мгновение его охватил страх. Он мог здорово расшибиться. В нескольких дюймах от его ног была яма, и на глубине приблизительно шести футов шло быстрое течение воды похожей на чернила. Найл отодвинулся от провала, и сел на пол.
      Как он мог теперь видеть, вода подрезала берег и он разрушился. Яма, приблизительно в пять футов шириной, лишила возможности идти дальше. Но на другой стороне дорога продолжалась. С большой предосторожностью, можно было обойти вокруг ямы, по выступу приблизительно два или три дюйма шириной. Но была опасность, что выступ обвалится, или ноги соскользнут из-за недостаточной опоры.
      Найл сидел в раздумье наверно в течение десяти минут, размышляя, что делать дальше. Можно было просто возвратиться домой. Но это означало идти из города наземным маршрутом, и рисковать быть замеченным шпионами Мага. Альтернатива — он мог пересечь мост и пройти через священную пещеру. Но единственный путь из нее шел по длинной, круто поднимающейся вверх каменной стене, и мысль об этом заставила его сердце опуститься в пятки. Другая возможность — пересечь реку по мосту и поискать другой, необозначенный на карте, путь по противоположной стороне потока. Ну и самое очевидное — просто перепрыгнуть через провал. Расстояние было не проблемой, но свод был только несколькими дюймами выше головы Найла, и, ударившись головой, он почти наверняка свалился бы в воду. Как высоко, размышлял Найл, нужно прыгнуть, чтобы перескочить через провал в пять футов? Дольше сидеть тут и гадать бессмысленно, надо действовать, мускулы уже начали деревенеть от холода.
      Но первая вещь, которую он должен был сделать, это удостовериться, что он не потеряет фонарь. В боковом кармане его рюкзака был моток крепкой бечевки, он отрезал немного ножом, и обвязал фонарь вокруг двойным узлом, сделав петлю для запястья. Как дополнительную предосторожность — он привязал к фонарю другую длинную бечевку, закрепив другой конец на кожаном поясе.
      Теперь, когда он был готов, Найл перебросил рюкзак через провал, удовлетворенно отметив его падение в десяти футах от дальнего края провала. Теперь он отступил на дюжину шагов, разбежался и швырнул себя в воздух от самого края провала, пригнув голову как можно ниже. Часть скалы на краю провала обрушилась под его ногой, но не помешала прыжку. Он приземлился на два фута дальше края. Фонарь выпал из его руки, и петля соскользнула с запястья, но бечевка, привязанная к его поясу, помешала удару о землю. Племянник Симеона, Бойд, предупредил его, что лампочка была самой уязвимой частью фонаря.
      После прыжка Найл присел на мгновение, чтобы дать сердцу успокоиться. Он также решил съесть еще одну пищевую таблетку — не потому что он хотел есть, а для того чтобы тепло восстановило его кровообращение. Несколько минут спустя, с приятной теплотой внутри, он надел рюкзак и пошел вперед.
      Через несколько сотен ярдов рев воды стал громче. Найл обнаружил, что стена с левой стороны от него обрушилась, подточенная водой. Очевидно, были времена, когда река стояла намного выше, чем в настоящее время. Карта, запечатленная в памяти мыслеотражателем, подсказывала путь, он шел у самой воды к водопаду в пятистах ярдах, сужаясь пока не стал немногим больше ленты.
      Через пятьдесят футов, Найл столкнулся с другой проблемой. Дорога наклонялась к воде. Ее гладкая, твердая поверхность опасно кренилась к реке. Найл снял рюкзак и понес его за лямки, так он мог в случае чего откинуться на скалу позади него. Но наступил момент, когда он понял, что слишком опасно продвигаться дальше. Путь шел чуть выше воды, течение которой стало заметным. Вода сталкивалась с подточенной скалой, шипела и сердито пенилась. Если потерять тут опору, то ничто не могло бы уберечь от падения вниз к водопаду, рев которого был теперь оглушителен. Луч света показывал Найлу, что проход сузился до трех дюймов, и что в этом месте дорога была чуть выше уровня воды. Но дюжиной ярдов далее она расширялась снова более чем на фут. Без рюкзака, он, возможно, пробрался бы, используя выступы в скале. Но он нес рюкзак, и это становилось слишком опасно. Найл повернулся и с неохотой начал путь назад. На сердце было тяжело, столкнувшись с перспективой поражения. Найл изучил карту достаточно хорошо, никакого другого пути из этой подземной системы пещер кроме как через реку или священную пещеру не было. Другие туннели, согласно карте, были тупиками. Дорога через священную пещеру — даже если он захочет повторить ужасающий подъем по стене — будет вести только к более отдаленной части города пауков, что не дало бы никакого преимущества.
      Найл был вынужден вернуться той же дорогой, по которой пришел. Он подумал попросить помощи Асмака или Дравига, но отклонил эту идею — пауки боялись воды.
      Найл вернулся к провалу в скале, перебросил рюкзак, затем перепрыгнул сам. На сей раз, он приземлился точно на ноги, даже не выронив фонарь. Через несколько минут, он подошел к мосту через поток. Даже зная, что это безопасно, он шел осторожно, помня о черной стремнине под ногами. Но любопытство заставило его посветить фонарем вниз в черную воду, и он был удивлен, мельком увидев одну рыбу и затем другую. Они, должно быть, плыли с гор вниз.
      На дальней стороне моста, где белый известняк уступил граниту, который был почти черен, своды и проходы не вызывали опасения. Но там где был известняк на противоположной стороне реки, он был подмыт потоком, и путь был почти разрушен. Напротив, более твердый гранит едва изменился за столетия. И хотя люди, которые прорубали путь через известняк, оставили гранит нетронутым, его поверхность была размыта меньше, чем это выглядело с другого берега реки. Гранит, конечно, разрушался меньше чем известняк, и берег был выше воды, в некоторых местах понижаясь не более чем на дюжину футов. В одном месте пришлось бы перебираться через кучу камней, обрушившихся с потолка, а в другом — путь в результате землетрясения сужался до щели. Но, по крайней мере, главные опасения Найла — что стены подойдут слишком близко к урезу воды — оказались напрасными.
      Хотя было необходимо идти очень медленно, осматривая неровности и трещины на поверхности, Найл быстро продвигался, и мог скоро посмотреть через реку на путь которым он был вынужден возвратиться. Его единственное опасение теперь состояло в том, что водопад подмыл скалу, и его рев сотрясал землю, показывая свою огромную силу.
      Внезапно скала под ногами стала влажной от брызг, и опасно скользкой. Найл так внимательно смотрел под ноги, что был испуган когда, повернув фонарь, увидел в нескольких ярдах с боку стену летящей вниз воды. Какое легкомыслие! Однако он заставил себя остановиться, и посветить лучом в глубину. В двадцати футах под ногами водопад скрывался в брызгах, и вода выглядела, как будто она кипит. Далее впереди река превратилась в молочную пену, с размытыми берегами, переходящими в небольшие каскады.
      Путь вел вниз, к подножию водопада. Спуск был труден, так как был покрыт острыми обломками, отвалившимися от стен. Очевидно, целая скала разрушилась, в какой-то момент превратив вертикальный спуск в усыпанный камнями склон, который нужно было преодолевать с предельной осторожностью. Промокший от брызг с головы до пят, Найл почувствовал сильную усталость. Он сел на плоский камень у подножия водопада, чтобы дать отдых своим уставшим ногам. Направив луч фонаря на сияющие брызги, он был удивлен увидев, что есть промежуток приблизительно в десять футов между водопадом и скалой за ним. Этого не было на карте. Почти плоский выступ тянулся позади ревущего водопада до другого берега. Мгновение он рассматривал переход через реку, затем вспомнил рушащийся известняк с другой стороны, и решил, что он был бы вероятно в большей безопасности на этом более трудном, но по крайней мере твердом берегу.
      Когда зубы начали стучать от холода, Найл решил, что пришло время, идти дальше. Он хотел использовать мыслеотражатель, чтобы поднять температуру тела, но знал, что это уменьшит его энергию, а она нужна ему полностью, если он хочет выйти из этого места в течение следующих нескольких часов.
      Дальше дорога перед Найлом стала менее скалистой и неровной. Когда-то в отдаленном прошлом, вода пригладила ее как наждачная бумага. Он теперь настолько привык к ревущему звуку, что игнорировал его, и шагал около быстрины как будто на прогулке. Медленно и постепенно шум уменьшался, замирая позади Найла. Полчаса спустя, река расширилась, и поверхность её стала настолько гладка, что казалась почти неподвижной.
      Найлу попался каменный выступ с плоской поверхностью и вертикальной спинкой, как у стула, и он воспользовался возможностью, чтобы сесть и отдохнуть. Ходьба разогрела его и он больше не чувствовал себя замерзшим. Ненадолго закрыв глаза, Найл почувствовал, что не прочь вздремнуть. Но, помня длинноносых крыс, он открыл глаза и, посветив вокруг фонарем, осмотрелся. Река текла плавно, приблизительно в половину меньше ее прежней скорости, в то время как берега выросли на тридцать футов и приблизились к неровному своду, который выглядел почти искусственным.
      Направив луч света на противоположную сторону реки, приблизительно на расстоянии в шестьдесят футов, Найл что-то заметил. Свет отразился от какой-то блестящей поверхности, и когда он посмотрел внимательней, это оказалось маленькой лодкой. Он сузил луч, повернув отражатель, и луч света, ударил в темноту, осветив перевернутую вверх дном лодку. На таком расстоянии было невозможно увидеть, была ли она разбита и принесена на берег течением, но в нескольких ярдах от нее, он увидел другую перевернутую лодку, а за ней еще три, он понял, что смотрит не на последствие несчастного случая. В недалеком прошлом, люди жили в этой пещере и плавали по реке.
      Из-за мокрой одежды Найл снова стал замерзать и расширив луч фонаря, пошел вперед. Он вычислил, что должен еще пройти приблизительно с милю. Половину этого расстояния он шел по гладкому красному песчанику, с хорошей скоростью. Вода вырезала внушительного вида формы, которые возвышались выше его головы, и пещера стала похожей на своего рода собор, со столбами в виде красных сталагмитов. Потом тонкий луч фонаря, освещавший потолок и стены, выхватил впереди то, что заставило сердце Найла опуститься. Туннель, сужался в каньон, и стены песчаника внезапно сузились, образовав щель.
      Найл прошел сотню ярдов, надеясь найти другой проход. Полость, похожая на вход в туннель, казалось, подавала немного надежды, и он пробрался по спуску к ней; но когда он встал перед входом, луч осветил только глубокую пещеру, которая заканчивалась стеной каменных глыб.
      С тяжелым сердцем, он медленно поднялся назад на вершину, и пошел по берегу назад, где стены сузились. Река текла на шесть футов ниже, него, в расселину в скале, приблизительно в двадцать футов шириной. Не было никакого способа продвинуться немного дальше кроме, как вплавь.
      Он сидел на камне и уныло смотрел через реку. Он чувствовал себя настолько вымотанным, что хотелось лечь и не двигаться. Но это значило признать поражение. Если он собирается вернуться, ему предстоит длинный путь. И каждый потраченный впустую день, отнимал день жизни у его брата. Эта мысль была настолько угнетающей, что Найл решил, в конце концов, воспользоваться мыслеотражателем.
      Как только он повернул его внутрь, его настроение поднялось. И сконцентрировавшись, Найл заставил себя оценить ситуацию объективно. Шесть месяцев назад, он был немногим старше ребенка, живущего в подземной норе в пустыне, в окружении семьи. Внезапно, его швырнули во взрослую жизнь. Как правитель города пауков, он был один, доверяя немногим советникам, таким как Симеон. Теперь он понял что, был более счастливым у Каззака в подземном городе Дира, где, по крайней мере, был в окружении молодых людей одного с ним возраста. И теперь он отправлялся в путь, который может закончиться его смертью. Если бы он не смог вернуться, то пауки стали бы соблюдать соглашение, рассматривать людей, как равных? Найл сомневался в честности пауков. Как они могли рассматривать людей как равных, когда те явно были слабее? Они признали Найла своим правителем только потому, что он был выбран Богиней. Но что случится, если избранник Богини просто исчезнет?
      Все же, хотя эти мысли были мрачными, мыслеотражатель настраивал на то, что еще не все потеряно. Люди позволяли мыслям скрасить свою жизнь или привести в уныние. Найл не поддался плохими мыслями. Любопытный оптимизм горел в нем, подсказывая ему, что поддаваться эмоциям глупо. Найл отбросил мысли о разочаровании и жалости к себе, и решил действовать.
      Найл встал и осветил вокруг стены пещеры, высматривая, нет ли какого-нибудь выхода, который он пропустил. И когда стало ясно, что нет, он пожал плечами и пошел назад, путем которым пришел.
      Сделав это, он проделал интересный ментальный эксперимент. Мыслеотражатель увеличил его оптимизм, разжигая огонь внутренней энергии. Теперь он сконцентрировался на этом огне и осторожно повернул мыслеотражатель в другую сторону.
      Это походило на погружение в холодную темноту. Все же он отказался принять темноту. Мыслеотражатель дал понять, что все не столь уж безнадежно, как оно кажется. Он постарался убедить себя, что его чувства разочарования и поражения абсолютно не обоснованы. Постепенно, сконцентрировавшись на ментальном уровне, он вызвал в себе ощущение цели и внутреннего тепла. Эксперимент не был полностью удачным; но даже его небольшой успех был важным достижением. Он предпринимал сознательное усилие перестать себя жалеть. Возврата к тому Найлу, который был сопливым подростком в Дире, не будет! Найл похоже научился доверять своему подсознанию, а не мыслям и чувствам.
      Рев водопада увеличился, и он даже почувствовал несколько упавших холодных брызг. Найл помнил выступ, который вел на другую сторону реки. И тут одна мысль поразила его. Лодки, которые он видел, должны были, как-то приплыть к этому месту. Но как? Они не могли приплыть сверху вниз по реке — их разбило бы на части водопадом. Но сомнительно было и то, что они приплыли вверх по реке, поскольку течение было слишком сильным, чтобы против него выгрести. Должно быть отсюда был ещё какой-то выход во внешней мир — туннель, который отходил от реки.
      Приободренный этими мыслями, Найл ускорил шаг и через четверть часа достиг водопада. Найлу подумалось, что было бы безопасней снять плащ. Если он потеряет опору и упадет в реку, то мокрый плащ только помешает ему. Он отцепил цепочку, которая проходила вокруг его шеи, свернул и убрал плащ на дно рюкзака.
      Выступ позади занавеса воды был приблизительно на четыре фута выше потока. Он был в три фута шириной, и его влажная поверхность была достаточно ровной. Найл вскарабкался на большой обломок скалы, найдя его достаточно устойчивым, и перешагнул с него на выступ. К счастью он был нескользким. Удивительно, но там было тише, так как падающая вода изолировала от звуков.
      Найл встал осматриваясь. Фонарь высветил трещину приблизительно в дюйм шириной в глубине выступа, и он внезапно понял, почему он не обозначен на карте. Периодически, эта каменная стена разрушалась и исчезала в потоке, заставляя водопад медленно отступать вверх по реке. Когда карта была составлена, этот выступ не существовал, и примерно через пятьдесят лет, он будет также снесен вниз по течению. Эта мысль, заставила Найла взглянуть вниз на трещину, чтобы убедиться, что она не собирается расширяться прямо сейчас.
      Найл снова взял рюкзак в правую руку, так, чтобы он мог, спиной прижаться к стене, и затем боком двинулся по выступу. Вода ревела в нескольких футах от его лица. Но он достиг другой стороны без происшествий. Там он обнаружил, что расстояние между выступом и землей было больше чем на другой стороне. Он бросил сначала рюкзак, затем сел на выступ и спрыгнул, придерживаясь одной рукой. Он приземлился на четвереньки, оцарапав колено о грубый известняк.
      Найл встал и быстро отошел подальше, брызги от водопада промочили его волосы и одежду. Дорога под ногами была ровной, и скоро шум водопада затих позади него. Пока Найл шел, он осматривал лучом фонаря каменные стены, надеясь увидеть другой туннель, который уведет его от реки. Но хотя были полости в скале и даже пещера, которая тянулась на десять ярдов, не было никакого признака другого выхода из главного туннеля.
      Водопад был почти неслышим, когда луч света осветил перевернутую лодку. Этот символ цивилизации поднял настроение Найла. Но когда он подошел на дюжину футов, то увидел шестидюймовое отверстие, которое было пробито в днище лодки, ближе к носу. Лодка, очевидно, ударилась о камни на полной скорости. Она была сделана из гладкого, серого материала, который не показывал никаких признаков старения. Но когда Найл перевернул лодку и посмотрел внутрь, он увидел кусок веревки, который почти истлел. Он прошел ко второй лодке. Она была меньше, но тоже в ее днище обнаружилась шестидюймовая пробоина. Найл посветил фонарем на другие лодки, которые были на расстоянии в дюжину ярдов. Две из них также имели пробоины. Но одна из трех была не повреждена, и причина была очевидна. Камень, разбитый надвое, лежал рядом. Кто-то преднамеренно старался разрушить лодки, пробивая отверстия камнем. Когда сам камень сломался, он решил бросить это.
      Найл перевернул неповрежденную лодку на днище, и увидел, что длинная веревка, которая была привязана к носу, давно сгнила. Лодки очевидно лежали здесь в течение многих десятилетий, возможно столетий. Но деревянное сиденье, которое размещалось поперек лодки, было в хорошем состоянии, как и весла. Они все еще "отдыхали" в уключинах и были сделаны из серого, твердого материала.
      Поблизости, в углублении на земле, Найл увидел остатки черной золы. Очевидно, в этом туннеле в далекие времена какие-то люди разбили лагерь. Несомненно единственной причиной заставившей их расположиться лагерем в таком одиноком, пустынном месте было то, что они скрывались от пауков. Кто они были, и почему хотели разрушить лодки? Тому тоже могло быть только одно объяснение — они боялись преследования. И это означает, что они приплыли на лодках.
      В этом месте, туннель был шире и выше, и широкий поток тек спокойно. Берег опускался к воде, образуя пологий пляж. Найл подошел к краю. Берег переходил плавно в воду. Он снял сандалии и вошел в воду. Она была так холодна, что заломило ноги. Он прошел осторожно вперед, вода дошла до середины коленей, и посветил фонарем в середину потока. Он выглядел гладким и достаточно спокойным.
      Если люди прошлого были в состоянии грести вниз по течению к внешнему миру, то почему он не может сделать то же самое? Альтернативой было возвращение назад, то есть возвращение в город пауков. Перед принятием решения, Найл хотел убедиться, что не было никакого другого выхода. Если он поплывёт по реке то, проскочив вход в туннель, не сможет уже вернуться обратно на берег.
      Несмотря на усталость, Найл пошел вниз по берегу реки, осматривая стену в поисках туннеля. Когда, четверть часа спустя, он достиг точки, где река сузилась, он понял, что нет никакого другого выхода. Эта мысль стала решающей. Он пошел назад к лодке, стащил ее в реку, затем забрался в нее. Она удерживалась днищем. Он сел на сиденье и оттолкнулся веслом от берега. Лодка повернулась боком, затем задрейфовала по воде. Только тогда он понял проблему, которую должен был предвидеть. Было невозможно грести обеими руками и держать фонарь. Он захотел выскочить на берег и попробовать придумать способ управления фонарем, в то время как он гребет, но лодка уже плыла на глубине.
      Найл чувствовал, что было важнее видеть, куда он плывет, чем управлять лодкой. В конце концов, он мог плыть только одним курсом. Опыт подсказал Найлу, что лодка сама собой естественным образом выплывет к центру потока, если он не предпримет определенных усилий чтобы держаться ближе к берегу. И к тому времени, когда он понял, что поток был быстрее, чем он предполагал, лодка уже неслась вперед быстрее, чем он правил.
      Найл пробовал держать фонарь во рту. Он был неширок — приблизительно дюйм в диаметре — но это было неудобно. Он вытащил одно из весел из уключины, положил его на нос лодки, и поплыл свободно. По крайней мере, он мог использовать весло, чтоб оттолкнуться, если он подплывет слишком близко к стене.
      Лодка быстро двигалась по середине реки. Несколько мгновений спустя, он достиг точки, где стены сузились, и вертикальные стены выросли с обеих сторон. По крайней мере он не мог застрять между стен и вроде бы не было никаких признаков преград прямо по курсу.
      Найл достал под туникой мыслеотражатель и повернул его к груди. Он немедленно испытал ощущение контроля, и понимания ситуации. Но это заставило его понять, что он теперь полностью полагается на удачу, и что если бы он воспользовался мыслеотражателем прежде, чем сесть в лодку, то отказался бы от этой затеи.
      Ощущение приключения захватило Найла. Стены сузились, и он несся между ними настолько быстро, что они казались размазанными. Внезапно бурун заставил лодку накрениться и стать боком, но она выпрямилась прежде, чем Найл испугался.
      Пока лодка летела вперед, Найл задумался над вопросом, почему карта, показывала наличие проходов около потока? Ответ был очевиден. Река не всегда была так высока, как теперь. Был конец года, и дожди раздули реку. В разгар лета, вероятно, она была на несколько футов ниже и текла более спокойно. Никто, возможно, не греб против такого течения.
      Как только он это осознал, лодка начала двигаться быстрее, и он понял, что река потекла под наклоном. Плавная вода была теперь настолько бурной, что волны шипели по бокам, ударяясь в борта; сидеть прямо на широком сиденье было невозможно. Найла в конце концов сбросило на дно лодки. Он сумел встать на колени и улегся головой к носу. Фонарь лежал возле колена, Найл затолкал его в боковой карман рюкзака и застегнул. Вода перехлестывала через борта, грозя затоплением. Но строители лодки знали свое ремесло — даже, когда нос погружался в волну, и лодку наполовину заливало водой, она оставалась плавучей, как пробка.
      Найл задыхался, вдыхая брызги. Но через пелену, застилавшую глаза, он увидел впереди дневной свет. Надежда переросла в тревогу, Найл заметил, что потолок становится настолько низким, что выход представляет собой узкую щель. Свод может задеть лодку. Не успел Найл испугаться как лодка, вылетела из туннеля как снаряд. Солнечный свет был ослепителен. Когда глаза адаптировались, Найл увидел, что поток расширился, по берегам показалась растительность. Единственным желанием Найла теперь было выбраться на сухой берег, он попробовал ухватить ветку дерева, которая спускалась к воде, но почти вытащив его из лодки, она оторвалась.
      Через сотню ярдов река продолжала расширяться, и стала почти спокойной. Однако лодка с Найлом на борту была теперь слишком далеко от берега, чтобы взобраться на него. Далее впереди поток сужался, и Найл сидел, готовый ухватиться за первый попавшийся корень дерева. Он сконцентрировался на этом, и слишком поздно понял, что поток несет его к другому водопаду. Если бы он вовремя заметил опасность, то возможно, ухватился бы за скалу в середине потока. Но лодка уже погружалась в водопад, и Найл полетел головой вниз. Что-то твердое ударило сзади по голове. Найл почувствовал, что вода льется в рот и нос. Он потерял сознание.
 

Глава 3

 
      Найл лежал на берегу, лицом вниз, с ощущением как будто кто-то стучит молотком по голове. Накатила волна тошноты, вызвав рвоту. Но всё, что вышло из него, было водой, которой он наглотался преизрядно. Потом Найл почувствовал, как кто-то тянет его по траве за руки. Но он был настолько истощен, что даже не поинтересовался кто там и что. Боль начала уходить, вызвав спокойствие и приятное ощущение, что все кончилось. С большим усилием Найл вынудил себя открыть глаза. Он тут же понял, что что-то не так. Ему пригрезилось лицо, сделанное как бы из стекла или льда. Оно было размытым и постепенно растворилось вдали.
      Хотя в голове больше не пульсировало, Найл чувствовал, что получил сокрушительный удар по голове, затылок был ужасно разбит. Мысли его путались. Он почему-то подумал, что был спасен жуком-бомбардиром. Мысли полубессознательно меняясь, перетекли в сон о деревьях под водой.
      В следующий раз, когда он открыл глаза, увидел над собой листья, и понял, что лежит на спине в тени. Мыслеотражатель лежал поверх туники, и он быстро спрятал его вовнутрь. При этом, случайно повернув его другой стороной, мгновенно вскрикнул, настолько остра была боль в голове.
      Уловив движение с правой стороны, Найл повернул голову, и снова решил, что глаза его обманывают. То на что он смотрел, казалось, было неопределенной формы, как дым от огня. Но так как он не чувствовал никакой опасности, то закрыл глаза снова. На сей раз, забвение больше походило на нормальный сон.
      Когда он проснулся снова, почувствовав дискомфорт от мокрой одежды, и приподнял голову, боль перехватила дыхание. Дотянувшись до затылка и прикоснувшись к ране, посмотрел на пальцы, они были запачканы кровью. Взглянув на небо сквозь ветки, понял, что приближается ночь. Он сел, заметив, что под голову была подложена куча листьев, один из которых прилип к пропитанным кровью волосам. На расстоянии, примерно ста шагов, вдали, слышался шум реки. Ясно, что кто-то перетащил его от воды и подложил листья под голову. Это сделало какое-то разумное и чуткое существо. Но где его спаситель, куда он делся?
      Краем глаза Найл заметил движение и повернул голову. То, что он увидел, заставило его от неожиданности вскрикнуть. Это было настолько непохоже на то, что он когда-либо видел, что с трудом воспринималось. Существо, казалось, было человеком, или по крайней мере имело форму человека, но его контуры были столь размыты и неопределенны, что Найл засомневался — все ли у него в порядке с глазами. То на что он смотрел, постоянно изменялось, как будто отказываясь сфокусироваться. Это было призрачное существо, сделанное как бы из прозрачного желе. Между тем его лицо стало твердым, и казалось сформированным изо льда или стекла. При почти невидимой остальной части тела, создавалось впечатление, что голова плавает в воздухе.
      Внезапно контуры существа, окрасились в зеленовато-синий цвет, и Найл смог увидеть все тело. Он сразу понял, что это не человек. Лоб был непропорционален относительно остальной части лица, будучи вдвое выше. Он имел отверстие, располагавшееся в его центре. Внешне похожий на человека, незнакомец больше походил на человекообразную обезьяну, с огромными ноздрями, в то время как широкий, опущенный уголками вниз рот напоминал ему о рыбе. Уши были также огромны, расширяя размер головы; но вместо того, чтобы заканчиваться мочками, они присоединялись к шее немного выше плеч. Глаза были большими, как у ночного существа, и бледно зеленого цвета, с крошечными коричневыми пятнами. Стройное тело имело жгуты мускулов, такие что руки и ноги походили на иллюстрации мускульной структуры из анатомического атласа . Его цвет, перетекал от зеленого к синему, и Найл чувствовал, что он поддерживал цвет усилием воли балансируя на грани исчезновения.
      Мгновение спустя Найл почувствовал странные и почти болезненные ощущения в голове. Он сморщил лицо, как будто был оглушен пронзительным, всепроникающим свистом. Это воздействие сопровождалось своего рода треском, который был так же неприятен. Найлу потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что существо пробовало общаться телепатически, но его мысли были на неподходящей волне.
      Пересиливая дискомфорт, Найл хрипло спросил: "Вы можете говорить?"
      Ответом было внезапное изменение цвета, от зеленого до мерцающе коричневого, что, как инстинктивно почувствовал Найл, было выражением расстройства. Отверстие в огромном лбу открылось, но раздавшийся звук был настолько оглушительный, что он заставил Найла вздрогнуть. Это походило на грозовой рев сильного ветра в верхушках дерева. Так как было совершенно невозможным, чтобы такой "рот" смог произвести столь громкий шум, то Найл решил, что он был частично телепатический или в общем, так или иначе, усилен разумом существа.
      Потом Найл понял, что они тут не одни. Дюжина, или больше, этих существ выскользнула из сумрака, и теперь смотрела на него с очевидным интересом. Как и первый, они были полупрозрачны, и часто просто исчезали целиком. Найл интуитивно понял, что тот, кто пробовал общаться, оказывал огромную любезность, сохраняя видимость, не переходя в его естественное прозрачное состояние.
      Было ясно, что это существо пробовало говорить с Найлом, но на своего рода иностранном языке, который был полностью непохож на человеческую речь. Периодически, что-то происходило в мозге Найла, усиливая боль в ушибленной голове, а в ушах ощущалось статическое гудение.
      Найл попытался передать свои мысли образами, как он это делал, общаясь с пауками. Это вызвало долгую тишину, как будто прозрачные существа старались понять то, что он сказал. Найл сомневался, что они его поняли, глядя на их взаимные контакты. В голове Найла опять начался "статический шум", но на несколько другой частоте, как будто существа вокруг него экспериментировали в общении с ним.
      Это озадачило и немного встревожило Найла. Никакого понятного и более глубокого мысленного обмена не получалось. Когда люди общаются друг с другом, они создают "слушающую" атмосферу, как будто каждый ждет, что другой должен сказать. Только если два человека враждебны друг к другу эта "слушающая атмосфера" отсутствует, тогда они интерпретируют отсутствие такой атмосферы как неприязнь или подозрение. В этой ситуации, "слушающей" атмосферы не существовало. Возможно эти желеобразные существа были машинами? Даже с пауками и жуками-бомбардирами, Найл скоро развил это элементарное ощущение ожидания общения, что было своего рода "слушанием". Эти полупрозрачные существа оказались абсолютно непохожи на какую-либо известную Найлу форму жизни.
      Другая вспышка "статики" вызвал такую сильную боль, что он задохнулся, и спрятал лицо в руках. Он почувствовал что-то влажное сзади на шее, и когда дотронулся рукой, она была влажной от крови.
      Существо немедленно отреагировало, сделав знак Найлу, встать. Найл сделал это очень осторожно, боясь усиления боли, и прислонился к дереву. Он все еще испытывал желание протереть глаза, поскольку существа вокруг него постоянно пропадали из видимости. Он видел некоторых только частично, так как те воспроизводили окраску фона позади них: под дерево, куст или даже небо. Они были, своего рода людьми-хамелеонами.
      Лидер, которого он видел отчетливо, повернулся и пошел в тень подлеска. Найл пошатываясь последовал за ним, и тут же споткнулся о корень и упал на четвереньки. К тому времени, когда он встал, другие исчезли. В какой-то момент он испугался, что его бросили. Тут же испытав чувство облегчения, увидел, что проводник ждёт его, почти невидимый, сливаясь с темно зеленым фоном.
      Мгновение спустя, как будто уловив его беспокойство, человек-хамелеон начал изменять цвет, сначала на бледно зеленый затем на желтый, который сделал его ясно видимым. Пока он шел к деревьям, он, казалось, изменял форму как пламя свечи. Найл был озадачен. Если человек-хамелеон читал его мысли, то, почему он был неспособен понять его, когда Найл пробовал общаться телепатически? Тогда Найлу на ум пришел такой ответ. Его осознанные мысли, эти существа были неспособны понять. Но эмоции, такие как страх перед опасностью или ощущение беспомощности, были несколько другой, понятной им сущностью.
      Найл был настолько слаб, что с трудом поддерживал высокий темп движения. Хотя его проводник двигался шагом, земля под ногами была неровная и Найл часто спотыкался об корни и сломанные ветки. "Тут очевидно недавно был шторм", — подумал Найл, шагая через ковер опавших листьев. Его голова пульсировала, и когда отрикошетив ветка стукнула по затылку, еще и рана закровоточила с новой силой.
      Когда Найл почувствовал, что не сможет идти дальше, они вышли на большую поляну, поперек которой лежало большое упавшее дерево, покрытое плющом, его массивные корни торчали как щупальца какого-то монстра. Здесь они все сделали недолгий привал, и Найл был рад посидеть на корне, пока его силы не восстановились.
      За поляной дорога начала подниматься. Они тащились в гору приблизительно пятьдесят ярдов, через кустарники, которые были настолько близко друг к другу, что Найл должен был продираться сквозь цепляющиеся ветви. Желтая, как пламя свечи, фигура продолжала мерцать впереди, и так как было почти темно, Найл был рад этому. Внезапно, фигура остановилась, повернулась к Найлу, и сделала жест, чтобы он подошел. Затем незнакомец пригнулся, отодвинул в сторону покрытую листвой ветку и исчез. Найл осторожно последовал за ним и оказался в низком туннеле, где царила почти полная темнота. Все же немного слабого света было так, что Найл мог видеть человека-хамелеона, пригнувшегося под низким потолком и мерцающего впереди в окружающей темноте.
      Когда его проводник выпрямился, Найл сделал то же самое. Теперь он мог идти выпрямившись. Туннель в естественной скале был узким, в одном месте нужно было спуститься вниз. Соскользнув вниз и упав на колени, Найл пожалел, что потерял фонарь, подумав, что тот лежит теперь где-нибудь на берегу реки.
      Его осязание подсказало ему, что он был в туннеле, стены которого были частично скалой, а частично землей. Пол под ногами, казалось, был сделан из утрамбованной земли. Несколько минут спустя туннель расширился, и Найл уже не мог коснуться обеих стен одновременно. Пройдя дальше, он не мог уже достать и потолка. Очевидно он вошел в пещеру. Его ноги зашелестели по сухим листьям. Мгновение спустя, он увидел как тусклое свечение человека-хамелеона, внезапно увеличилось до яркости полной луны, освещая стены длинной, низкой комнаты, которая заканчивалась у наклонной скальной стены. Желтый свет лился в течение нескольких секунд, затем исчез полностью, оставив Найла в полной темноте. Очевидно вспышка света не ставила своей целью показать Найлу все вокруг.
      Найл сел в темноте спиной к стене, почувствовав, что она покрыта толстым, бархатистым, влажным мхом. Было приятно расслабить ноги, но Найл чувствовал себя смертельно уставшим, замерзшим и довольно не уютно в мокрой одежде. Он сидел, терпеливо ожидая около четверти часа, сосредоточившись на биении своего сердца и постепенном уменьшении боли в голове, вдруг кто-то тронул его плечо, затем подтолкнул что-то в его руки. Оказалось, это сосуд, в форме кувшина без ручки. Его невидимый спутник поднял его и коснулся им губ Найла, указывая, что он должен выпить. Найл поболтал сосуд, и почувствовал жидкость со слабым земляным ароматом. В ней плавали какие-то кусочки. По предположению Найла это была жидкость, собранная с подобного мху вещества на стенах. Но так как он хотел пить, а так же и есть, то сделал большой глоток.
      Эффект от напитка не просто утолил его жажду. Внезапно, полная чернота стала менее непроницаемой, как будто стены испускали слабый зеленый свет. В этом тусклом сиянии он мог теперь четко видеть своих спутников. Они выглядели, как будто также, но стали фосфоресцирующими. Кроме того, они перестали быть прозрачными, и выглядели твердыми и непрозрачными. (Найл предположил, что, они чувствовали себя в безопасности на собственной территории, и способность становиться прозрачными не нужна.) Но самым жутким было, то что они перемещались по пещере беззвучно.
      Все незнакомцы имели то же самое странное, нечеловеческое лицо как и у его первого проводника, и те же самые огромные ноздри и уши. Их лбы варьировались по размеру, так же, как и подобные рту органы в центре, и хотя их основные рты никогда, казалось, не открывались кроме как для питья, дополнительный рот во лбу был странно подвижен и полон жизни. Он часто открывался и закрывался, так что время от времени существа напоминали рыб.
      Большинство из них пило из кувшиноподобных сосудов. И Найл теперь заметил, что кувшин, из которого он пил, был поставлен около него на полу, просто его почти скрыли листья. Найл пришел к выводу, что существа едва бы пили так, если бы не имели определенной разумности, помимо инстинкта утоления жажды. Найл взял сосуд и сделал другой большой глоток. Еще более усилился эффект освещенности вокруг него. И хотя Найл не испытывал опьянения, подобного вызванному медом или вином, он понял, что был теперь нечувствителен к холоду. Это казалось даже приятным. Теплота была бы даже излишней. Он коснулся кожи лица; она показалась холодной как у трупа. Все же он наслаждался холодом так же, как он обычно наслаждался теплом.
      Теперь он заметил, что хотя они пили вместе, эти странные существа, не были дружелюбны. Напротив, они казались очень задумчивыми. И это, понял Найл, отличало их от людей. Из всех людей, которых он когда-либо знал, он едва ли опишет кого-то из них как задумчивого, кроме некоторых редких обстоятельств. Напротив, люди, казалось, чувствовали, что счастье в том и состоит, чтобы не быть задумчивыми. Иногда люди восхищались и задумчивыми, выделяли их как больших философов, числили их среди самых поразительных человеческих существ. Почему люди шли на то, чтобы достигнуть состояния задумчивости?
      Найл наблюдал другие интересные последствия потребления мшистой жидкости. Столь же странным образом он не только наслаждался холодом, но также и голодом. Это казалось парадоксальным. Найл понял, что нормальное чувство удовлетворения, которое следовало за насыщением пищей, было притуплением чувств, которые были противоположностью чувству живости ума, и это казалось существенной частью счастья.
      Собираясь сделать следующий глоток воды, Найл сделал паузу, и поставил сосуд. Что-то случилось с ним. Мало того, что жидкость производила противоположный эффект в отличие от вина или меда. Вино заставляло сердце биться быстрее увеличивая приятное тепло. Эта земляная жидкость погружала в тишину, которая увеличивалась и сделалась более глубокой. Четверть часа назад, Найл был уставшим. Теперь усталость исчезла, чтобы уступить место глубокому спокойствию, так, что он даже не мог больше чувствовать бьется ли его сердце или нет. Это было, так как будто он проспал всю ночь и был теперь полностью отдохнувшим.
      Найл начал понимать. Раньше в городе пауков, когда он возвращался вечером во дворец , утомленный после долгого дня работы по организации ремонта разрушенных зданий или препятствуя членам Совета ссориться, он обычно бросался на кучу подушек и позволял служанкам приносить еду и напитки, пока он не чувствовал себя отдохнувшим. Но он никогда не расслаблялся вне определенного места. После восстановления энергии, он любил поговорить с Вайгом или Симеоном или своей матерью. Слишком сильное расслабление просто заставило бы его заснуть.
      Теперь это было по другому. Это расслабление походило на то, как будто его освободили от оков, которые сковывали его кровообращение. Найл чувствовал себя так, как будто кровь потекла назад, в его конечности. Процесс был почти болезненен.
      Он испытал подобное однажды, лежа в кровати в доме Доггинза в городе жуков бомбардиров, когда энергия Богини пробудила утренние цветы и заставила их вибрировать как тысячу крошечных звонков. Но этот опыт скоро закончился во сне. Теперь процесс происходил когда он не спит и с огромным любопытством ждет, что произойдет дальше.
      В то время как эти мысли прошли в голове Найла, он заметил, что какая-то деятельность происходит у дальней стены пещеры. Люди-хамелеоны появлялись из какого-то входа или туннеля в дальней стене. Мгновение спустя ему предложили деревянную чашку, которая, содержал измельченные корни. Попробовав один, Найл нашел, что он имеет приятную, хрустящую консистенцию и легко жуется. Это был вкус, который он прежде никогда не испытывал. Во дворце, он съел много видов овощей и фруктов впервые в его жизни. В конце концов, пока он не прибыл в город пауков, он даже не пробовал яблок. Это не походило ни на одно из них, но и не было полностью незнакомо.
      Жуя, он пробовал сравнить вкус с другими вкусами: сельдерей, сладкий укроп, морковь, репа, картофель, огурец, айва, гуава, даже кокосовый орех. Тогда он понял, что произошло что-то странное. Это было, как будто он впитывая вкус, теряет чувство того, кем он был и где он есть. Это было весьма приятно. Но как только Найл сфокусировал внимание на другом, все немедленно прекратилось. Но, тем временем, его сознание плавало свободно, как воздушный шар, без чувства собственного Я.
      Он заметил что пока его спутники ели , в это время губы, подобного рту отверстия во лбу, продолжали двигаться. Внезапно он понял, почему люди хамелеоны имели два рта: более низкий был для еды, верхний для общения. Хотя никаких звуков из этого рта Найл не слышал, он всё-таки был уверен, что поскольку наблюдается движение губ, значит они используются для общения, вероятно, на бессловесном языке.
      В этот момент, что-то произошло. И Найл в изумлении увидел как через потолок, в нескольких шагах от места, где он сидел, какое-то яркое существо поплыло вниз, как будто просочилось через отверстие. Но не было никакого отверстия; целый потолок был ясно видим, как ровная мерцающая поверхность. Существо было желтоватого цвета, круглой формы, и приблизительно двух футов в поперечнике. На его теле были маленькие, волосатые щупальца, которые махали как крошечные ноги. Оно полностью выплыло из потолка пещеры, и плавно поплыло вниз, как пузырь. Оно коснулось сухих листьев на полу, казалось, немного подпрыгнуло, затем продолжило в них погружаться. Пучок желтого волокна на его макушке был последним, что Найл увидел прежде, чем оно исчезло в полу.
      В другом конце пещеры, произошло то же самое: пузырь желтого света с волосатыми выпуклостями, опустился вниз от потолка, ударил одного из людей-хамелеонов по голове, отскочил от него как воздушный шар, затем опустился к полу и погрузился в него.
      Найл попробовал кусочек другого вида корня, и был удивлен опять обнаружив, что его вкус невозможно сравнить хоть с чем-нибудь, что он уже знал. Вкус отличался настолько от предыдущего, насколько лук отличается от картофеля. Но кроме этого, было невозможно классифицировать этот вкус.
      Снова, сосредоточив на этом внимание, Найл, казалось, потерял чувство идентичности. Он стал вкусом того, что он ел. Это мало чем отличалось от плавания во вне из тела.
      Пока Найл грыз корешки, он с удивлением увидел, что своего рода щупальце появляется из стены напротив; это походило на зеленый пушистый кошачий хвост. Он плавно двигался, как морская водоросль в воде. Потом разделился в дюжину других "хвостов", которые были похожи на длинные скрученные водоросли. Они также разделились, затем еще раз, пока они не превратились в слабый туман зеленого света, который образовал завихрение и затем исчез.
      Теперь, Найл начал подозревать, что эти странные объекты были галлюцинациями, вызванными едой, и что он один мог видеть их. Он решил поэкспериментировать. Взяв чашку, он нашел кусочек зеленого цвета, который был примерно кубической формы. Его было тяжелее жевать, чем другие, и был он кислым, почти фруктового вкуса. Сконцентрировавшись на этом, Найл позволил чувству реальности распасться. Воздух наполнился, подобными алмазам, фиолетовыми формами, которые опускались вниз так мягко, как падают осенние листья. Они, казалось, были мягкими и живыми, и крутились с ленивым, подобным пламени, движением. Одна из этих форм коснулась его руки, и он был удивлен ощутив, что она холодна как снежинка.
      Найл заключил, что корешки, что он пробовал, действовали на него как наркотики. И их эффект проявлялся только потому, что он был в состоянии суперчувствительности. Как будто кто-то говорил с ним, пробуя сказать ему что-то его собственным индивидуальным голосом.
      Он опознал один корень как сельдерей. Когда он его жевал, ничего сначала, казалось, не случалось. Потом он заметил, что коричневый корень дерева, спускающийся с потолка, запылал пульсирующим, синим цветом. Когда Найл встал и поглядел поближе, он увидел, что тот, казалось, был покрыт крошечными движущимися как личинки телами, каждое испускало электрический синий свет. Казалось они, принадлежали корню, будто были его частью. Но когда он попробовал сосредоточиться на них, чтобы посмотреть поближе, они просто исчезли, оставив его уставившимся на разноцветный грязный корень. Как только он прекратил пробовать сосредоточиться, цветные личинки вновь появились.
      Заинтересовавшись, он взял в рот другой кусочек корня, и пережевывая сосредоточился на нем. Неожиданно Найл почувствовал головокружение, из-за мгновенной потери чувства реальности. Появилась пульсирующая форма сине-зеленого цвета, которая, казалось, выворачивала себя непрерывно наизнанку. Пока он поддерживал чувство ирреальности, стараясь рассмотреть пульсирующую форму, один из желтых шаров подплыл к ней, и внезапно сделав бросок, проглотил ее как большая рыба, хватает креветку.
      На дне чашки, лежало множество маленьких кусочков корня, некоторые едва больше ногтя. В голову пришла мысль, что случиться если он одновременно попробует полдюжины кусочков. Он увидел бы полдюжины других галлюцинаций? Найл тут же пожалел о своей стремительности. Даже прежде, чем он начал жевать, на него обрушился такой порыв странных ощущений, что он был поражен. Чувство собственной идентичности кануло вдали. Его разум очистился. Осознание того, кто он и где находится, резко исчезло. Это походило на то, как будто он оказался в белой пустоте.
      Когда, через несколько минут, вернулось нормальное состояние, Найл оказался окруженным, вызывающим головокружение, разнообразием полупрозрачных плавающих форм, разных конфигураций, цветов и размеров. Как будто он был погружен в некий переполненный аквариум. Эти живые пятна пылали с такой интенсивностью, что его подозрение относительно того, что всё это оптический обман, исчезло. Они были, несомненно, реальны, как часть действительности, которую его чувства обычно игнорировали. То же самое касалось и пещеры, в которой он сидел, и земляного потолка над ним. Найл теперь понял, что они были полны колебаний: колебаний корней дерева, живой почвы, которая постоянно преобразовывалась, крошечных червей, личинок и микроорганизмов, которые получали жизнь от почвы, и даже глины и камней.
      Эти колебания иногда, казалось, достигали наивысшей интенсивности и преобразовывались в крошечные синие пузыри, которые плавали в воздухе и присоединялись к ближайшим материальным предметам. Они, казалось, имели особенное влечение к коричневому мху, который покрывал стены пещеры, и они покрывали его как блестящий голубой иней. Но иногда эти пузыри делались настолько переполненными, что они объединялись, чтобы сформировать большие пузыри, которые медленно плавали в воздухе. Они, Найл понял интуитивно, были одной из самых простых форм жизни. Когда он потянулся и коснулся особенно большого, его разорвало, и кончики пальцев почувствовали, электрическое покалывание столь же острое как булавочный укол.
      И Найл внезапно понял, почему люди-хамелеоны дали ему земляную воду, чтобы выпить и земляные корни, чтобы поесть. С их помощью Найлу открыли истину — он живет в мире богатых форм жизни, которые он обычно не замечает. Почему, в отличие от его проводников, он был так слеп? Ответ был очевиден. Его разум был слишком быстр. Он походил на человека на галопирующей лошади, для которого мимолетный пейзаж был только пятном.
      Лучшей иллюстрацией этого, были его часы, теперь лежащие где-нибудь на дне реки. Когда Дорин, лучший механик в городе жуков, дал их ему, он потратил несколько минут, загипнотизированный медленным движением секундной стрелки. Если бы он тогда посмотрел на конец минутной стрелки, то также смог бы уловить её движение. Но если бы он обратил внимание на часовую стрелку, то вряд ли заметил ее движение. Его разум отказывался замедляться на долго. Но теперь, когда он преодолел точку глубокого расслабления, будет столь же легко видеть движение часовой стрелки как секундной.
      Найл внезапно понял, что, хотя они не смотрели на него, каждый из людей-хамелеонов знал о его присутствии. Они настроились на его мысли, и знали обо всем, что он думал и чувствовал, с тех пор как он начал есть. На мгновение он почувствовал себя смущенным, как будто-то, был пойман говорящим сам с собой. И тут же понял, что не было никаких причин для смущения. Они не подслушивали. Они просто читали его мысли так же, как он был в состоянии читать их. Они считали его таким же странным и экзотическим, как он считал их. Они были очарованы явно безрассудным движением его сознания. Им было трудно понять, почему он концентрировался таким странным образом, и почему так быстро двигается. Для них, он был существом, нормальная жизнь которого проходила в темпе, который заставил бы их чувствовать головокружение.
      Теперь они преуспели в том, чтобы заставить Найла замедлиться к их собственной скорости, он понял, что это и было их целью с тех пор, как они спасли его в реке. Было невозможно общаться с ним, пока его разум, не достиг определенной точки расслабления. И теперь, когда он достиг этой точки глубокого расслабления, он мог общаться с ними, потому что он разделял медленное, повседневное движение их сознания.
      Было другое интересное следствие того, что он перешел к той же самой длине волны, что и люди-хамелеоны. Найл мог теперь видеть в темноте, так, что пещера была столь ясно видима, как будто освещалась днем. Но, так или иначе, все вокруг него стало более ярким и богатым. Не только цвета были более ярки, но и все казалось более реальным. Он определил, что он теперь наблюдал мир через глаза людей-хамелеонов, и что они, естественно, чувствовали все более интенсивней, чем Найлу показывали человеческие чувства.
      Он понял почему он никогда не чувствовал полностью весь мир. Он всегда имел неясное чувство, что было что-то странное и непонятное в жизни человека. Как будто кто-то составил некие правила и затем забыл объяснить их. Теперь он понял, почему так было, потому что половина действительности отсутствовала: та часть, которая сейчас проявилась в точке глубокого расслабления.
      Всматриваясь в их странные, обезьяноподобные лица, Найл понял, что люди-хамелеоны пытались общаться с ним. Так же, как люди могут общаться улыбкой или хмурым взглядом, или даже дерганием бровей, таким образом, люди-хамелеоны могли общаться мимикой. Это было языком на его самом тонком уровне, на уровне прямого знания. Это было значительно медленней, чем человеческая речь, но человеческая речь, в сравнении с этим, была столь же груба как каменная глыба.
      Первое что Найл понял, было то, что люди-хамелеоны рассказали о своей жизни. Ритм их сознания был тем же самым как у того что растет из Земли: деревьев, травы и мха.
      Это означало, что они были практически не уязвимы. Никакой враг не мог видеть их. Как пауки, они имели огромное терпение. Но в отличие от пауков, они не имели никакой потребности ловить добычу. Они замирали для удовольствия. Они не находили ничего более очаровательного как падающий дождь. Это казалось невыразимо драматическим, капающий вниз из облаков дождь, помогающий наполнить влагой землю. И водопад, который почти утопил Найла, для них походил на театр, где сама жизнь шла перед их глазами. Это объясняло, почему Найл был спасен так быстро: они развлекались их любимым времяпрепровождением, наблюдая водную пену среди камней. Они часто стояли там с рассвета до сумерек.
      Но кто они? Откуда прибыли?
      Ответ на эти вопросы был труден для понимания. Они говорили, что они намного старше, чем люди. Они жили на Земле прежде, чем появились первые предки человека. Люди вероятно назвали бы их духами природы. Когда они передали Найлу представление об их сущности, он понял на что это значит — быть духом. И ощутив себя духом Найл был восхищён чувством полной свободы.
      Но почему они решили воплотиться в теле, стать материальными существами? Это произошло из-за некоего большого изменения в окружающей среде. Качество энергии Земли внезапно стало более сильным и более богатым. Найл понял то, о чем они говорили: Большое Изменение было вызвано энергиями Земной Богини. Но почему это должно было заставить их захотеть иметь тело? Ответ был передан за долю секунды, и показался настолько очевидным, что Найл почувствовал себя глупым, задав подобный вопрос. Быть духом принесло свободу. Но быть твердотелым принесло намного более острое удовлетворение. Вся невероятная, богатая действительность мира стала доступной: горы и реки, рассветы и закаты.
      Найл осмысливал этот ответ в течение долгого времени, позволяя себя испытать богатство, которое они описывали. Но это неизбежно привело к другому вопросу. Если они не имели никаких врагов или хищников, почему они предпочитали оставаться невидимыми? Ответ нарушил спокойное течение его мыслей. Они говорили, что Земля полна опасных и злых сил и что никто не может быть абсолютно свободен. От такого ответа по коже пробежали мурашки. На мгновение Найл подумал, что он мог относиться и к Магу. Но его мысленный запрос на этот счет не получил никакого ответа. Может быть они никогда и не слышали о Маге.
      Тогда Найл захотел знать, что за злые силы имеются в виду? С внезапностью, которая поразила Найла, человек-хамелеон встал и передал Найлу, что он должен сделать то же самое. Найл понял, что он собирался показать ответ на его вопрос.
 

Глава 4

 
      Потянувшись, Найл обнаружил, что его конечности были менее скованы, чем он ожидал. Он был также удивлен поняв, что, хотя пещера казалась прохладной как всегда, его одежда была теперь полностью сухой. Проведя рукой по затылку, он больше не почувствовал ушиба под спутанными и пропитанными кровью волосами. Земляная вода, должно быть, обладала лечебными свойствами.
      Проводник позвал Найла, и он последовал за ним вглубь пещеры, и затем под аркой, через комнату, которую он посчитал кухней. Тут был вход в другой туннель, который уходил круто вниз. Множество деревянных бочек, хранящихся в нишах стен, привлекли внимание Найла, из-за насыщенного цвета их древесины. Тогда он понял, что, их цвет не изменился, он как у любой другой древесины. Просто объединив свое сознание с сознанием людей-хамелеонов Найл теперь всё видел в новом свете, будто он очутился в другой, особой, реальности. Фактически все изменилось не вокруг, а в нем. За время, что он провел в пещере — около двух часов — Найл почувствовал, что как будто перестал быть собой. Он видел себя через глаза людей-хамелеонов. Как будто он плавал в воздухе над собственным телом и не узнавал себя.
      Войдя в туннель Найл почувствовал лишь легкое беспокойство. Теперь он ощущал себя свободно, как будто он был барсуком или кроликом, и ощущение толщи земли над головой было столь же естественным как прогулка под открытым небом.
      Странные чувства сопровождали Найла в туннеле, через который проходил их путь. Он был сделан не людьми, а очевидно некими разумными существами, которые тщательно уложили камни, чтобы удержать вес свода. Снова и снова, он чувствовал, как будто какие-то лица смотрели на него из пустых стен — нечеловеческие лица, которые знали о его присутствии.
      Спуск по туннелю тянулся примерно с полмили. Затем туннель выровнялся и стал более широким и высоким. В этом месте произошло любопытное явление. В потолке была трещина, и вода, казалось, капала через нее, как будто с просачивающейся крыши. Однако Найл обратил внимание, что капающая жидкость обладает фосфоресцирующим свойством. Он понял, что это — не вода, а некая синяя жизненная субстанция, формирующая пленку, на вроде изморози, на коричневом лишайнике пещеры. Субстанция накапливалась в углублении пола и образовала водоем.
      Человек-хамелеон приостановился, проходя через этот водоем, позволяя падающей жидкости капать на его голову. Когда, мгновение спустя, Найл прошел под странным протекающим сводом, он понял, почему его проводник сделал паузу. Синяя жидкость, которая капнула на макушку и скатилась на лицо, вызвала невыносимо восхитительное покалывание и ободрение. Было настолько приятно, что Найл удивился, почему человек-хамелеон не задержался тут подольше.
      Мгновение спустя, Найл ощутил, как пылающая сила заполнила его тело приятной, чистой радостью, подобно некой невыразимо восхитительной пище или напитку. Но Найл быстро почувствовал, что взял все, что он мог поглотить, и последовавшее слабое головокружение напоминало ощущение сытости после обжорства. Дальше Найл шел, ощущая себя легкомысленным и нелепо счастливым, как будто он выпил слишком много медовухи. Также он заметил усиление ощущения, что стены живые и полны пустых лиц.
      Теперь они шли на уровне, где земля под ногами стала настолько скалистой и неровной, что однажды Найл даже споткнулся и упал на четвереньки, к ногам человека-хамелеона, который шел позади него. Было трудно понять, почему пол стал настолько грубым и неровным. Это было, как будто преднамеренно сделано, чтобы свернуть лодыжки неосторожным путешественникам. Он отметил ту же самую неровность на стенах и потолке наверху. Он также заметил, что туннель стал намного более широким, и что потолок был почти вдвое выше его роста. Люди-хамелеоны, казалось, передвигались без труда, скользя по неровностям со своего рода естественным изяществом, которое он наблюдал у кошек.
      Справа и слева то и дело открывались другие туннели. Их становилось все больше. Вся земля с обеих сторон была испещрена ими. Многие из этих туннелей уходили вниз под крутым углом. Было очевидно, что Найл со своим проводником были уже совершенно в другом месте. Он читал в мыслях своего компаньона, что туннели населены созданиями весьма отличающимися от него.
      Вдруг небольшой ветерок подул из бокового туннеля, и воздух стал более холодным. Был любопытный, острый запах в ветерке, который Найл не смог распознать, хотя это напомнило ему о запахе, с которым он столкнулся в мастерской Голо, когда он точил ножи на точильном камне, из под которого летели искры, и в то же самое время охлаждал лезвие небольшим количеством белой жидкости, которая капала из узкого желобка.
      Через четверть мили запах стал настолько силен, что запершило в горле и выступили слезы. Чтобы попробовать подавить кашель, Найл под рубашкой повернул мыслеотражатель. Это помогло, подавить кашель, не вызывая боль, которую он ожидал. Но это также нарушило чувство контакта с людьми-хамелеонами. Потеря контакта также означала, что он теперь оказался в полутьме.
      Внезапно, они вышли из туннеля, и человек-хамелеон остановился. Найл так же остановился, затем шагнул назад настолько быстро, что он почти врезался в человека позади него. Он стоял в нескольких шагах от края пропасти, и хотя было слишком темно, чтобы видеть далеко, ветер, который вырывался из глубин, предполагал, что там могло быть очень глубоко. Ветер был теплый, и был, очевидно, источником запаха, который резал глаза. Будучи не знакомым с вулканическими извержениями, Найл не знал, что это был запах расплавленной лавы.
      Найл посмотрел вверх; свободное пространство простиралась настолько высоко, что это вызывало головокружение. С обеих сторон от Найла над пропастью шел выступ приблизительно в десять футов шириной, дальше он исчезал в темноте. Найл порадовался, что на нем мыслеотражатель. Он никогда не любил высоты, и это место вызывало тошноту. Он шагнул назад и оперся плечами на камни; ощутив себя в большей безопасности.
      Но где они намеревались пройти? Найл чувствовал, что люди-хамелеоны ждали чего-то, но он больше не использовал их разум, и был неспособен понять, что именно они ждут.
      И тут он увидел существо, которое двигалось к ним по выступу, и был рад, что он прислонился к стене; иначе его ноги, возможно, подвели бы его. Существо было большим — настолько большим, что казалось, заполняло весь выступ, и на первый взгляд, казалось, было безголовым. Когда оно приблизилось ближе, Найл увидел, что голова была погружена так глубоко в огромные плечи, что не имелось ничего, что напоминало бы шею. Форма головы была более или менее человеческой, но взглянув в лицо, Найл понял, что оно было только отдаленно человекообразным. Голое тело было покрыто густой шерстью, и выглядело, как будто оно было вырублено из дерева, но осталось незаконченным скульптором. Глаза были погружены настолько глубоко, что было невозможно их увидеть, в то время как беспорядочно торчащая борода под подбородком росла редкими пучками.
      Люди-хамелеоны подняли руки, на уровень плеча в привычном жесте приветствия. Найл решил, что они часто совершают сюда прогулки. Гигант не изобразил никакого жеста в ответ, но прорычал, показывая, что многие из его зубов отсутствовали.
      Машина, для обучения во сне в Белой Башне, снабдила память Найла большим запасом знаний о прошлом, но её создатель, Торвальд Стииг, расценивал сверхъестественное или не поддающееся объяснению весьма скептически, в следствие чего Найл был неспособен найти какое-нибудь объяснение увиденному. В его памяти не было никаких рациональных сведений об этом волосатом гиганте. Найл решил, на основании специфических признаков, что создание было вероятно троллем из сказочных легенд.
      Люди-хамелеоны стоявшие позади, позволили гиганту пройти, затем по выступу последовали за ним. Большие ноги существа заставили Найла подумать о древних, искривленных деревьях. Огромные ноги, были покрыты потрескавшейся коричневой кожей. Голова тролля была настолько утоплена между плечами, что из-за этого он выглядел безголовым.
      Ветер снизу переходил в теплые порывы, иногда настолько сильные, что они отбрасывали Найла назад от края утеса. Однако люди-хамелеоны даже не колебались. Они шли с милю или больше, выступ, иногда спускался, иногда поднимался, иногда извивался, но всегда оставался примерно той же самой ширины, так, что в Найле росло подозрение, что тропа была вырублено в утесе руками. Это предположение подтвердилось, когда, после крутого поворота направо, Найл оказывался перед обширным пролетом неровного пути. Неровности варьировались по высоте, от шести дюймов до двух футов, и хотя тролль продолжала продвигаться вперед, не изменяя темп своих широких шагов, Найл и люди-хамелеоны стали передвигаться намного медленнее, часто используя руки, чтобы себе помочь.
      Свет вокруг них был тускл, как звездной ночью. Найл смотрел себе под ноги, но в какой-то момент, он поднял глаза, чтобы поглядеть вверх, и почувствовал как ойкнуло сердце. Подъем был почти закончен, огромный мост простирался от уступа через пропасть с заливом магмы, от которой ветер с ревом дул вверх. Мгновение спустя они остановились на плоской платформе у начала моста на вершине скалы, примерно в сотню ярдов шириной. На дальней стороне, выступ исчез, вероятно, снова углубляясь в толщу горы.
      Найл рассмотрел, что "мост" впереди был природного происхождения, примерно пятнадцати футов шириной. Поверхность моста была выгнута как гигантский ствол дерева. Мысль о попытке идти по нему в ревущей буре заставила сердце Найла замереть, и он решил поползти дальше на четвереньках. Поскольку тролль следовал впереди, он видел, что, буря дула снизу и мост вообщем-то защищал от нее. Только слабый ветер обдувал путешествующих через мост.
      Хотя поверхность скалы была неровная, и изъедена ямами, провалами и трещинами, было нетрудно удерживать равновесие. И так как мыслеотражатель теперь мешал Найлу сосредоточить внимание, он достал его из под туники и повернул другой стороной. Через несколько минут вновь установился мысленный контакт с людьми-хамелеонами. Как только это произошло стало светлее и Найл теперь мог ясно видеть, как мост изгибается дугой в центре, и затем спускается к плоскому, скалистому уступу на дальней стороне провала, в четверти мили впереди.
      Теперь, когда он снова разделял сознание людей-хамелеонов, Найл обнаружил, что знает ответы на все вопросы, которые его беспокоили. Для начала, он узнал, что тролль был хранителем этого моста, без его разрешения, никому не позволялось пройти. Оказалось, что местные тролли жили в пещерах, которые были частью разветвленной сети проходов, ответвляющихся от главного туннеля. Вообще они не особенно любили людей, но сделали исключение людям-хамелеонам, от которых видимо получали некоторую пользу, природу которой Найл был неспособен ухватить. Исключение, к счастью, распространялось и на гостей людей-хамелеонов.
      Найла озадачило то, что, несмотря на их гигантского защитника, люди-хамелеоны казались странно напряженными и возбужденными, и, приближаясь к центру моста, стали двигаться быстрее. Найл стал уставать. Он не замечал ничего тревожного, хотя ветер, казалось, нес запах, который пробудил неприятные воспоминания. Мгновение спустя он опознал запах: гниющая плоть, которую он ассоциировал с трупом своего отца, и с телами, оставленными разлагаться в квартале рабов. (Когда Найл попал в город Смертоносца-Повелителя, рабы держались в неведении их истинного назначения, пищи пауков, и нескольким трупам рабов позволяли гнить, чтобы ослабить подозрения.)
      Найл моргнул. Люди-хамелеоны, идущие перед ним просто исчезли. Он мог все еще ощущать их присутствие, но они стали невидимыми. В то время как он все еще оглядывался в замешательстве, запах гниющей плоти, усилился, и что-то холодное и влажное ударило по затылку, заставив Найла упасть на четвереньки. Рука держащая за волосы, предотвращала его попытки повернуть голову. На руке, которая ухватила его за шею, чувствовались больше как у птицы когти. Когда он дотянулся до нее, его руки сомкнулись на костистом запястье, которое было холодно как лед. Повернув голову назад, он увидел лицо, которое немногим отличалась от черепа, с погруженными глубоко в глазницах глазами.
      Что-то схватило его за лодыжку. Охваченный паникой, Найл лягнул назад, вопя от страха; нечто его отпустило. Он сумел развернуться, и его кулак ударил в костистое лицо. Захват на его волосах разжался. Тогда, к его облегчению и удивлению, нападавший стал распадаться на части, и тут Найл смог его разглядеть. То, что лежало у его ног, казалось просто грязной кучей воняющих, как останки с кладбища, костей.
      Вокруг него, невидимые люди-хамелеоны сцепились со странными и отвратительно пахнущими существами, которые бросались на мост как птицы. Существо перед ним, которое имело редкие седые волосы, было очевидно живо, цепляясь за невидимую добычу как всадник вскочивший на лошадь. Найл схватил его за волосы и потянул, затем издал крик отвращения, поскольку волосы остались в его руке, с кусками гниющей плоти. Белые личинки ползали по обнажившейся поверхности черепа.
      Испуганный, что его могут столкнуть с моста в котёл магмы внизу, Найл посмотрел на гигантскую фигуру тролля, чтобы увидеть, подвергся ли он нападению. Как только он посмотрел, возникла ослепительная вспышка, и запах озона заполнил воздух. Тролль стоял в стороне, протянув правую руку, раздался потрескивающий звук, и новый зигзаг молнии прыгнул с конца его пальца и ударил в летящее существо, которое только что приземлилось на скале. Оно, казалось, взорвалось и исчезло как пузырь, не оставив ничего, только пар от него пахнул распадающейся плотью, как от повара на кухне во дворце Найла, когда кипятили тухлое мясо. Тролль выглядел демонически, как некий бог разрушения, сломанные зубы обнажились в ухмылке. Каждый раз, когда он протягивал пальцы, молния потрескивала в коротком взрыве, каждая длительностью в долю секунды. Одно из летящих существ было в пределах нескольких шагов от Найла, когда оно было поражено, Найл почувствовал удар электроразряда, и одновременно мелкие фрагменты, как песчаная буря, обсыпали его лицо.
      В течение минуты, все было закончено, и летающие существа исчезли. У Найла вызывало отвращение зловоние, и он чувствовал, что его сейчас стошнит. Прежде, чем это случилось он вспомнил про мыслеотражатель и быстро перевернул его под туникой. Тут же разум взял все под контроль и подавил тошноту.
      Теперь он был в состоянии более детально рассмотреть возвышающуюся массу, оставленную позади них нападавшими. Найл понял, что они не были скелетами, а были трупами в начальном состоянии разложения. Их была дюжина или больше, и некоторые даже имели на себе фрагменты одежды. Эти фрагменты одежды представляли собой куски ткани, грубая серая текстура которой указала Найлу, что это была одежда рабов.
      Найл чувствовал себя страшно уставшим, но поспешил вслед за людьми-хамелеонами, которые были теперь видимы. Через нескольких минут они были на дальней стороне моста, на твердой почве. Там, к удивлению Найла, люди-хамелеоны попадали на землю, тяжело дыша. Они всем своим видом показывали, что нападения закончились. Без сомнения во многом благодаря тому, что тролль стоял рядом как огромная черная статуя.
      Найл никогда не чувствовал себя настолько расстроенным из-за неспособности говорить с его спутниками на человеческом языке. Он хотел знать о том, что произошло и почему их нападавшие, были разлагающимися трупами рабов. Он сидел уперевшись лбом в колени, огромная усталость, охватила его. Он едва имел силы дотянуться под рубашку и повернуть мыслеотражатель. Зловоние смерти заполнило воздух, но он едва заметил это. На шее образовалась язва, где рука схватила его, то же было и с лодыжкой. И когда он поглядел на свою лодыжку, то увидел, что плоть раздулась и покрылась маленькими пузырями, которые, казалось, были заполнены кровью. Он дотянулся до шеи, и почувствовал подобные пузыри и там. Найл чувствовал, что его истощение было связано с этими пузырями.
      Казалось прошло лишь мгновение, кто-то коснулся его плеча, и он вскрикнул от неожиданности. Но это был только один из людей-хамелеонов. Найл понял, что он спал, но понятия не имел как долго. Он все еще чувствовал себя утомленным и жгучая боль на шее и в лодыжке превратилась в пульсирующую боль. Другие уже стояли. Он поднялся на ноги, и последовал за людьми-хамелеонами, которые уже отправились дальше.
      Теперь земля больше не была тверда под ногами. Все было покрыто серым, бархатным мхом. Над землей стелился туман, напомнивший Найлу о ночи, которой он ушел из города жуков с другой группой спутников, отправлявшихся на поиски Крепости. Это создавало впечатление нереальности происходящего, что во многом было следствием усталости. А вот люди-хамелеона казалось двигались с новой энергией. Найл предположил, что они вероятно уже близки к цели.
      C четверть часа он шел на автомате, за людьми-хамелеонами, идущими впереди. Дорога стала подниматься и вывела в узкую долину, обрамленную голыми скалами. Земля под ногами стала гладкой как дорога, хотя была настолько узка, что пришлось идти цепочкой. Тролль впереди испытывал небольшие трудности, связанные с его массивными ногами, хотя он возвышался над наклонными стенами. Найл, зная что его ожидают, встряхнулся и поднял голову. Они достигли конца подъема.
      Долина закончилась, и свет, казалось, увеличивался, как при рассвете. Они стояли на вершине плато над озером, которое простиралось между холмами на протяжении около двух миль. Даже если бы он был один, то Найл знал бы, что это озеро священно, хотя он затруднился бы объяснить почему.
      По всей его длине, за исключением склона, на котором они стояли, холмы, обрывались круто в воду, которая была очень черна. На поверхности воды, отражалось небо, показывая как в зеркале каждое плывущее облако. Вокруг витало ощущение тайны.
      С того момента как он ушел из дома в пустыне Северного Хайбада, Найл видел два больших водоема: море и соленое озеро Теллам. Оба вызывали его восхищение. Но священное озеро внушало страх, как будто говорило о некой огромной тайне. Это походило на некую глубокую вибрацию, которая заставила весь его организм внимать с большим вниманием, как будто слушая заветное. Даже тролль, казалось, был затронут этим. Он стоял там как некая большая черная статуя настолько неподвижно, что Найл, предположил, что он превратился в камень. Сам Найл был бы рад стоять там, в течение многих часов или дней. Он впитывал окружающее спокойствие, как пустыня поглощает дождь.
      Люди-хамелеоны, наконец, последовали за лидером вперед под уклон. Спуск покрывал серый, бархатный мох, гладкость которого заставляла идти с осторожностью. Найл заметил, что, в самой крутой части cклона, была вырезана цепочка небольших полостей, очевидно служащих для сиденья, с плоскими седалищами и спинками, размещенными как в амфитеатре. Предназначенные очевидно для того, чтобы люди или существа, приблизительно того же самого телосложения, приходили сюда, садились и любовались озером.
      На последних пятидесяти футах склон стал менее крутым, создавая эффект, мало чем отличающийся от пляжа. У воды, как заметил Найл, серый мох стал зеленым, и непосредственно в воде, развились крошечные ветви, похожие на морские водоросли. В нескольких шагах от берега, вода выглядела настолько чистой и прозрачной, что была почти невидима.
      Люди-хамелеоны, будучи голыми, вошли прямо в воду, и, к удивлению Найла, продолжали идти, пока их головы не скрылись. Найл задержался, чтобы снять сандалии и тунику. Зеленый мох имел мясистую консистенцию, которая, казалось, ласкала его ноги, как будто он шел по крошечным язычкам. Найл ступил в воду, которая была прохладной, но далеко не холодной. Он испытал порыв восхищения, который перехватил дыханье. Теперь он мог понять, почему люди-хамелеоны шли, пока полностью не погрузились.
      Ощущения походили на те, которые он испытал, стоя под струйкой энергетической жидкости, капающей с потолка в туннеле. Снова, он был переполнен пылающей силой, которая наполнила его ощущением чистоты, совершенства и радости. И насколько Найл заходил глубже в священное озеро, настолько он чувствовал, что вода очищает его организм. Как и люди-хамелеоны, он продолжал идти, пока его не накрыло с головой. Тогда с удовольствием, подобным тому какое испытываешь после глубокого сна, Найл прошел несколько шагов назад, пока его голова не оказалась над водой. Необычные ощущения охватили его, когда он попробовал воду на губах и обнаружил, что она горька.
      Найл сожалел, что они побыли в воде только несколько минут, люди-хамелеоны начали выбираться на берег. Хотя было искушение остаться подольше, Найл решил, что он должен следовать за ними. Выходя из воды, он заметил кое-что, что его озадачило. Вода, которая была полностью прозрачна и чиста, когда он вошел, теперь была полна крошечных белых частиц, каждая размером с булавочную иголку. Он зачерпнул немного воды в пригоршню и рассмотрел поближе. Было трудно сказать, были ли частицы фрагментами небольшого количества белой неорганической субстанции, или растительного вещества. Но когда он положил одно из них на язык, оно оказалось на вкус настолько горьким, что он выплюнул. Был простой способ все узнать — попробовав влиять на них, как когда-то Найл влиял на рой клейковидных мушек в городе жуков-бомбардиров. Если бы это был минерал, то было бы намного тяжелее влиять на это, чем на живое существо.
      Соответственно, Найл повернул мыслеотражатель на груди. Опять, как и прежде, это нарушило мысленное общение с людьми-хамелеонами, и погрузило его в полусумерки. Но в пригоршне, поднятой на уровне грудной клетки, он мог все еще четко видеть белые частицы. Найл сконцентрировал все внимание на них. Результат был поразительным. Частицы внезапно замерли в том же несуразном положении, как это наблюдалось и у клейковидных мушек. Это могло означать только одно. Это был не минерал, и даже не растительное вещество. Это явно была некая простая форма жизни, типа крошечной личинки. Что подтвердилось мгновение спустя, когда роящиеся фрагменты стали отзываться все более вяло, пока совсем не замерли. Это означало, что Найл убил их, как Доггинз когда-то уничтожил рой клейковидных мушек, управляя их бешенной деятельностью, пока они не умерли от перенапряжения.
      Когда Найл ступил на мягкий зеленый мох, он обнаружил, что его тело было покрыто тонким слоем белых частиц, он отряхнул их руками. Подобрал тунику и использовал ее как полотенце, чтобы вытереть себя насухо. Надев тунику и повернул мыслеотражатель, Найл последовал за поднимающимися вверх по склону людьми-хамелеонами. Они теперь отдыхали на вырезанных в ряд местах на каменном склоне. Как и склон, места были покрыты слоем серого мха; сев, Найл почувствовал прохладу. Вся боль и усталость ушли. Он также заметил, что красное кольцо пузырей вокруг его лодыжки исчезло.
      Найл закрыл глаза, сосредоточившись на чувстве радости, которое теперь проникало в его тело. Это мало чем отличалось от чувства теплой энергии, которое он испытывал после приема пищевых таблеток в Белой Башне. Отличие было в том, что эта энергия охватывала его тело целиком, пощипывая нервы своего рода слабым электроразрядом.
      Найл заметил, что отдых по методу людей-хамелеонов отличался от нормального отдыха, который достигает определенного предела, после которого или остается на определенном уровне удовлетворенности или переходит в сон. Тут совместное расслабление, плывет мягко, не встречая пределов, создавая ощущение погружения в спокойную и глубокую яму. Их способность расслабиться, как он понял, возникала из ощущения безопасности, люди-хамелеоны не чувствовали никакой опасности. Люди всегда должны оставаться начеку, на случай внезапного возникновения опасности. Даже когда есть ощущение полной безопасности, сила привычки препятствует людям расслабиться слишком глубоко. А люди-хамелеоны не сформировали такую привычку. Их способность делать себя невидимыми означала делало это ненужным. И теперь, когда Найл научился расслабляться глубже его нормального предела, он выявил другую интересную возможность. Люди-хамелеоны могли не только становится прозрачными, они могли также заставить их тела исчезнуть полностью, таким образом что их не могли даже коснуться. Это было совершенно логическим развитием их возможностей.
      Первый эффект расслабления должен был замедлить его сердцебиение, пока оно не стало едва заметным. Достигнув точки, когда казалось, сердце остановилось полностью, хотя Найл мог все еще его чувствовать, пошло слабое пульсирование губ и образовался высокий свистящий шум в ушах. Когда это прекратилось, дальнейший эффект походил на свет, становящийся более ярким, или на тишину, которая увеличивается, когда каждый звук замирает. Все мысли исчезли, и сознание Найла стало полностью невесомым. Тишина была настолько полна, что он мог даже услышать звук его век, когда он моргал.
      В этом состоянии Найл понял то, какую цену люди платят за их более высокий уровень жизненной активности. Их тела походят на фабрики, которые вибрируют с ревом машин. С момента рождения ребенок, хочет исследовать все, перемещаясь, касаясь ярких объектов и пробуя их на вкус. Глядит из колыбели в огромный мир взрослых и света, который включают после наступления темноты. Ползание и хождение становится необходимой потребностью, исследовать дальше и глубже этот мир бесконечного очарования. Энергия становится постоянным запросом. Этот мир, кажется, простирается в бесконечность, как некий огромный железнодорожный вокзал, с его рельсами, простирающимися во всех направлениях. Он должен исследоваться, требуя все больше энергии. Таким образом, люди превращают себя в фабрики энергии, в которых рев машин становится настолько постоянным, что перестает замечаться.
      Теперь, в этой глубокой неподвижности, он мог понять, почему люди-хамелеоны предпочли невидимость. Они жаждали пустоты и тишины, что наиболее соответствовало образу их собственного существования и позволяло наилучшим образом воспринимать все проявления природы вокруг них.
      Но такой подход имел и свои недостатки. Найл смотрел на священное озеро, загрязненное некими крошечными существами, которые также жаждали энергии. Невидимость не объясняла существование этого паразита.
      Поскольку их чувства были на той же самой волне как у Найла, люди-хамелеоны могли понять, о чем он думал. Они не обижались на откровения Найла, так как все это были реальные факты. Они привели сюда Найла именно для этого. Они хотели показать свое единство с природой, которое вместе с тем не вязалось с этим загрязнением озера. Найл сформулировал мысленный вопрос: откуда это загрязнение появилось? Они показали ему ответ: от некоего источника, который втекал с другого конца озера. Но никто не знал, откуда этот источник течет. Ненужно было спрашивать, почему они не знали. Найл знал ответ. Территория людей-хамелеонов простиралась между водопадом, где река вытекала из-под города пауков, и до священного озера. Другие территории их не интересовали.
      Чувствуя, что его вопросы нарушают отдых его компаньонов, Найл снова расслабился, в тишине. Теперь Найл понимал, почему люди хамелеоны никогда не спали. Это состояние глубокого спокойствия делало сон ненужным.
      Все же Найл был человеком, а люди никогда не прекращают чувствовать любопытство. Он задался вопросом, достиг ли он предела релаксации. Казалось, что его сердце остановилось, и кровь прекратила течь в его венах. Физически он должен быть мертвым; все же он никогда не чувствовал себя настолько живым. Что лежит далее этого состояния? Действительно ли было возможно достигнуть еще более глубокого уровня? Как будто в ответ на свой вопрос, он почувствовал, что погружается глубже. Это походило на плавное погружение на дно глубокого озера. Он подозревал, что его душа оставила его тело и исследовала новый вид бытия. Не было ничего вокруг него кроме темноты, но это была темнота, в которой он чувствовал себя как рыба в воде.
      Тут он узнал то, что темнота вокруг него не была пуста. Она, казалось, была полна энергии. Но эта энергия не походила на физическую энергию, с которой он был знаком, и которая походила на непрерывный мощный поток. Эта энергия была в некотором роде фрагментирована и прерывиста. Вместо течения, она оставалась пассивной. Но она была также бесконечна. В Белой Башне, Найл узнал кое-что об электричестве: что оно бывает положительным или отрицательным, и как оно течет от одного полюса к другому. Теперь он сталкивался с энергией, которая не была ни положительна, ни отрицательна. Она постоянно изменяла свою природу. Найл плавал в море энергии, которая была морем темноты. Именно тут Найл понял, что, хотя эта энергия была статической и пассивной, ничто не препятствовало ему поглощать ее, точно рыба поглощает планктон. Как только он начал делать это, природа энергии перестала быть нейтральной, и стала активной и положительной. Она заполнила его энергией и стало трудно сохранять состояние релаксации. В какой-то момент, Найл перестал бороться и потерял контакт с источником энергии.
      Поскольку он сидел среди людей-хамелеонов, переполненный энергией, Найл решил провести эксперимент. Он спустился по холму и снял одежду у озера. Он почувствовал удивление людей-хамелеонов, которые наверно подумали, что он должно быть обезумел, желая войти в загрязненную воду.
      Найл медленно входил в воду, примечая как небольшие белые организмы потянулись к энергии, которую он источал, как акулы на запах крови. Они быстро покрыли его тело толстым слоем, который имел похожую на жир текстуру. Подавляя отвращение, он стоял, позволяя слою увеличиться, зная, что эти паразиты были полны решимости растворить его плоть, и что, если он ничего не сделает чтобы остановить их, они могли бы съесть его тело меньше чем в четверть часа. Тогда, думая о миллионе крошечных ртов, грызущих его плоть, он повернул мыслеотражатель, и сконцентрировался.
      Внезапно, слой жира распался в облако частичек двигающихся с ужасающей активностью, как рой комаров, или миллион кормящихся пираний. Частички сбились в плотный ком так, что фактически уже не могли двигаться. Поскольку Найл продолжал концентрироваться, он чувствовал, что их активность достигла состояния безумия, которое быстро переходило в смерть.
      Вода вокруг него была цвета молока, и почти липкой консистенции; она очищалась медленно, поскольку мертвые организмы погружались на дно. Найл хотел подождать там, пока вода не очистится, но появилось еще большее число паразитов, которые теперь поедали мертвых. Найл чувствовал, что обладает энергией способной разрушить всех паразита в озере. Но это было бы бессмысленным, так как приплывут новые из некоего другого источника, и убитые будут просто заменены новыми.
      Выйдя на берег, он заметил, что его кожа приобрела красноватый цвет загара. Это было последствием атаки миллионов паразитов, пытающихся есть его тело и сосать его энергию. Найл повернул мыслеотражатель, как только вышел на берег, ощущая, что люди-хамелеоны были недовольны его действиями. Когда Найл приблизился, вожак встал и сказал: "Мы должны возвращаться." Найлу потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что лидер не говорил словами. Он просто передал значение своих мыслей Найлу. Тут Найл вспомнил трудность его первых попыток общения с людьми-хамелеонами и понял, что, в определенном смысле, он теперь и сам стал хамелеоном.
      Найл прикинул — у озера они побыли около часа. Все это время тролль стоял на вершине холма неподвижно. Он очевидно обладал тем же самым видом терпения как люди-хамелеоны и пауки. Когда они подошли, он повернулся и последовал по дороге назад.
      Найл спросил лидера, что находится дальше над озером. Если бы он использовал человеческий язык, то пришлось бы это формулировать как вопрос — что там выше головы, подразумевая какой пейзаж лежит там дальше над ними. Но обращаясь к людям-хамелеонам, значение вопроса Найл передал быстро и однозначно. Этот вид прямого общения развился между ними, с тех пор как они посидели вместе у священного озера.
      В ответ, ему показали зеленую гору, самую высокую из гряды возвышенностей, которые лежат к северо-востоку от города пауков. Найл узнал о них, когда Асмак, начальник воздушной разведки, провёл с ним мысленную прогулку к горам севера. Но так как Найл искал информацию относительно земли Мага, он не обратил большого внимания на горы.
      Найл знал, что нет смысла выяснять у людей-хамелеонов, что лежит к северо-западу от горы — в направлении потока, который нес паразитов. Это было за пределами территории людей-хамелеонов, и они не знали ничего об этой местности. Объяснялось это не безразличием, просто люди-хамелеоны воспринимали Землю отличным от людей способом. Люди передвигаются по поверхности Земли, и знают о ее контурах, охваченных дорожной сетью. Дороги в свою очередь соединяют города и деревни. Люди-хамелеоны имели совершенно другой подход к пониманию окружающего мира. В некотором смысле, они больше походили на призраков. Их способность сливаться с окружающей средой означала, что они знали о скрытых силах в окружающем мире. Люди, например, знают о гравитации, которая притягивает их к центру Земли. Но когда люди-хамелеоны подходили близко к холму или горе, они знали и о других силах, которые конкурируют с гравитацией и притягивают их как магнит. Когда было полнолуние, сила гравитации Луны затрагивала их так же, как затрагивает воду. А днем Солнце проявляет различные силы, которые меняются каждый час. Для человека-хамелеона, час восхода солнца был столь же отличен от полудня, как гора отличается от долины.
      Подобно деревьям и растениям, люди-хамелеоны воспринимали силы земли в зависимости от сезона. И так как эти силы также реагируют на планеты в небе, люди-хамелеоны жили в целом более богатом и сложном мире чем плоский мир людей. Которые воспринимали лишь малую часть мира, которая простирается не больше чем на несколько миль вокруг их дома. Это просто перенапрягло бы их возможности памяти. Таким образом мир людей-хамелеонов был более богат и реален чем мир людей.
      Все это Найл узнал, пока он шел назад через земли покрытые серым, бархатным мхом. Больше не было необходимости задавать вопросы. Найл мог напрямую исследовать общую с людьми-хамелеонами память.
      Когда они приблизились к мосту, перекинутому через пропасть, мысли Найла вернулись к отвратительным существам, которые напали на них. Он подумал, что это вероятно призраки-вампиры, известные ему по человеческой мифологии, которые вселяются в тела мертвых. Древние ученые, обладатели тайных оккультных знаний, относят их к группе, известной как полумертвые или нежить.
      В последнее время их активность возросла, из-за увеличения количества трупов. Очевидно произошло некое событие (как Найл предполагал, это был его приход к власти в городе пауков). Раньше было немного трупов, поскольку они обычно все съедались пауками. Теперь трупы оставались. Более того рабы были слишком ленивы, чтобы хоронить мертвых, трупы просто бросали в реку, чтобы течение уносило их в море. Многие застревали на бродах и в болотах. Там вампиры, привлеченные криками голодных птиц, быстро овладевали телами. Иногда десятки птиц клевали трупы. Они особенно любили глаза. Когда трупы "оживали" птицы взлетали и с криками негодования поднимались в воздух. Захватить труп, который обладал по крайней мере одним глазом, расценивалось вампирами как большая удача.
      Как эти призраки овладевали телами, было не ясно. Но для них это было легко и просто, как поменять перчатки. Такие призраки жили обычно в призрачном нереальном мире, но как только они обретали плоть, мир вокруг них становился более осязаемым. Они любили обладать распадающейся плотью больше всего, поскольку они были истинными некрофилами, и оживший труп доставлял им ужасное и извращенное удовольствие.
      При первой же возможности эти существа нападали на людей и сосали их жизненную силу. Легче всего это проходило, когда их жертвы были без сознания или цепенели от ужаса, лишаясь чувств. Применяли они также некое подобие зловещей гипнотической силы, которая могла парализовать их жертв. От действий этих страшных существ появились легенды о вампирах.
      Удивительно, но люди-хамелеоны относились к ним без опаски, даже с презрением. Во первых, они чувствовали отвращение к их болезненной навязчивой идеи смерти. Но главная причина была в том, что разлагающееся тело имело мало мускульной силы. Найл заметил, как просто было отразить их нападение. Недавно умерший труп был более опасен, его руки, все еще были способны к удушению, но он быстро разлагался.
      Тролли ненавидели их. Это было связано с тем, что, в отличие от нежити, тролли брали энергию от природы, особенно от деревьев и определенных асимметричных прозрачных камней — кварца. Несмотря на их размер, тролли могли стать фактически невидимыми в лесу или на фоне скалистых гор. Их энергия имела ту же самую природу, что и молния. Тролль, пораженный молнией, расценивался как своего рода божество среди своего народа. Их презрение к полумертвым возникло из их отвращения к воровству энергии, как самому низкому виду паразитирования.
      Поэтому Найл не был удивлен узнав, что случившееся на мосту на самом деле было преднамеренно подготовленной западней. Хотя ему не доставило удовольствия узнать, что он был приманкой. Но если бы его предупредили заранее, то его осторожность и нервозность предупредили бы вампиров. Таким образом он должен был держаться в неведении. Вампиры, привлеченные непреодолимой жаждой свежего человеческого тела, напали с быстротой, сводящей на нет весь смысл предостережения, прежде чем тролль принял ответные меры. Пройдет много времени, прежде чем полумертвые сбитые в пропасть, снова осмелятся приблизиться к одному из троллей или людей. Найл был также рад узнать, что тролль восхитился его храбростью во время нападения, и что его мнение относительно людей в последствии повысилось.
      Они пересекли мост без инцидентов. Даже сернистый ветер, который дул из глубин, казался менее мощным. Но Найл старался не смотреть вниз в пропасть. На дальней стороне моста, они остановились на широкой платформе, и Найл был удивлен, когда люди-хамелеоны подняли свои руки в жесте приветствия. Тролль снова издал звук, который был помесью ворчания и рычания; на мгновение его глубоко-посаженные глаза уставились на Найла, и Найл был рад увидеть в них вспышку дружелюбия. Затем тролль повернулся и неторопливо последовал своим путем, лидер людей-хамелеонов повернул в противоположном направлении.
      Найл ошибся в отношении гигантской каменной лестницы, предположив что она идет вниз. Фактически, за выступом сделав крутой правильный поворот, она затем пошла круто вверх. Здесь стало ясно, что кто бы ни вырезал лестницу, он намеревался сделать дорогу к священному озеру. Путь был грубым и неровным, часто сужался до несколько шагов. В одном месте исчезал целиком, там где выступ разрушился от камнепада. Но кто-то вырезал низкий и узкий проход в утесе, пришлось идти приседая на протяжении приблизительно десяти ярдов, до повторного выхода на выступ.
      Подъем продолжался около полумили, холодный ветер ударил в лица путников, смешавшись с резавшим глаза паром снизу. Тут опять необходимо было ползти, но Найл был рад почувствовать долгожданный запах влажной земли. Несколько минут спустя, ветер стал более сильным, и они выбрались на холодный воздух звездной ночи.
 

Глава 5

 
      Они вышли на горный склон, тоннель позади них был укрыт так хорошо, что Найл не разглядел его, когда обернулся. Дул промозглый ветер, трава под ногами была покрыта островками жесткого снега. Но он все-таки с повышенным вниманием осматривал все вокруг. Трава и снег необычайно поразили его. Они словно манили рассмотреть их поближе. Но у него не было такой возможности, его сопровождающие уже шли дальше.
      Дороги, ведущей вниз с горы, не было видно. Но это, как подумал Найл, было не удивительно, поскольку иначе тропа могла привлечь внимание и указать путь к священному озеру. Когда они направились к лежащей внизу долине, Найл поймал себя на том, что сожалеет, что у него нет плаща, который остался в сумке, лежащей где-то на дне реки. Десять минут спустя он так выдохся, пробираясь между валунами и торчащими из земли утесами, что больше не чувствовал холода. Но он заметил в двух местах выход сернистого запаха и догадался, что, должно быть, рядом находились трещины, из которых сочился газ.
      Тут Найл также заметил, что отличается своим человеческим любопытством от людей-хамелеонов, которые, казалось, были его лишены. Ничто из того, что он усвоил в Белой башне, не приблизило его к пониманию странного места, которое он только что покинул. Но он узнал достаточно, чтобы понять, что эта гора и обступившие ее холмы сформировались в результате вулканической активности. Но почему она была полой внутри? Это представлялось ему вконец абсурдным. И все же людей-хамелеонов это не интересовало; они просто принимали это как должное.
      Ответом на вопрос Найла являлось то, что гигантская пещера под ним сформировалась в результате выброса столба горячего газа, который поднялся из глубины земной мантии шестьдесят пять миллионов лет назад и проложил себе путь к поверхности через громадный купол более сотни миль в диаметре. Эта гора и окружающие холмы состояли из базальтовой лавы, которая эродировалась непогодой до тех пор, пока не остался лишь тончайший слой, отделявший купол от Земной поверхности. И, хотя вулкан вновь пробудился, выбрасывая на поверхность расплавленную магму, купол в конечном итоге должен был обрушиться, образуя гигантский кратер, похожий на те, что покрывают лунную поверхность.
      Глядя на шероховатую выветренную скалу под ногами, Найл догадался, что видит следы грандиозного извержения, которое однажды изничтожило все живое в этой местности.
      В двадцати пяти милях к югу, невидимые под светом звезд, высились башни города пауков, и они шли прямо на них. Найл подсчитал, что с тех пор, как он покинул дом, прошло всего двадцать четыре часа. Он рассудил, что большую часть этого времени провел под землей. Приятно было после этого вдыхать холодный ночной воздух.
      У подножия горы идти стало легче, и они двинулись вдоль пенящегося потока, сбегавшего из глубокой долины и продолжавшего свой путь через леса березы и ясеня. Здесь, хотя никакой тропы не было видно, люди-хамелеоны шли вперед с безошибочным чувством направления, говорившем Найлу о том, что здесь им был знаком каждый дюйм. Они бесшумно ступали по ковру опавших листьев, а затем поднялись по склону и добрались до тоннеля в свою пещеру. Для Найла это было столь же отрадно, как вернуться домой.
      Возвратившиеся из трудного похода люди повалились бы на землю и заснули. Люди-хамелеоны замерли, усевшись на толстую подстилку из сухих листьев, одни — опираясь на замшелые стены, другие — сидя прямо, и просто расслабились. Найл поборол желание улечься. Он тоже сел и принялся наблюдать, как утомление истекает из конечностей. За какие-то полчаса усталость ушла, и он погрузился в состояние умиротворенного покоя.
      Желудок начал бурчать. С тех пор, как он ел в последний раз, прошло немало времени. Ему так же показалось, что это чувство голода передавалось другим, поскольку стоило ему об этом подумать, как вокруг него засуетились, и пару минут спустя ему вручили похожий на кувшин сосуд, полный воды. На сей раз, землистый привкус доставил ему столько же удовольствия, сколько стакан меда дома, напомнив его любимое блюдо, ванильную орхидею, которую дворцовые повара добавляли в свою светло-желтую выпечку. Даже плавающие в сосуде частицы, которые, как он теперь разглядел, были травянисто-зеленого цвета, казалось, делали вкус воды более изысканным, все равно, что кусочки цедры апельсина в апельсиновом соке. Вода способна была утолить и голод, и жажду. Но он заметил кое-что еще: эта жидкость позволила ему сблизиться со своими спутниками настолько, что их разумы стали ему столь же понятны, как его собственный. Этот напиток буквально являлся его причастием к этому братству.
      Но что больше всего поразило Найла, так это то, что людей-хамелеонов совершенно не тянуло в сон. Виной тому была не только их способность к глубокому расслаблению, но и то, что их разумы были взаимосвязаны так, что они чувствовали каждого. Сонный человек постепенно забывает о существовании внешнего мира. Осознавать то, что происходит вокруг, как понял Найл, и означало пребывать в состоянии бодрствования. Поддерживаемые активностью разума окружающих, люди-хамелеоны вовсе не собирались проваливаться в сон, словно ребенок на собственном дне рождения. Благодаря этому рядом с людьми-хамелеонами человеком овладевало блаженное чувство уюта и неослабевающего интереса, словно он сидел у огня в кругу приятной компании.
      В этот момент внимание Найла привлек доносившийся откуда-то звук, чем-то напоминающий человеческую речь. Он вскоре определил, что он исходил от вожака людей-хамелеонов, сидевшего рядом. "Рот" на лицевой стороне его головы двигался и из него вылетали эти речеподобные звуки. Но они были до странного неразборчивы, и Найлу казалось, что он слышит шум ветра.
      Он почувствовал острое разочарование из-за того, что не в состоянии был что-либо понять. И, словно реагируя на это, звуки внезапно приобрели ясность и отчетливость. Теперь Найл мог различить, что это не было человеческой речью. Основной звук был немного похож на скрип ветвей на ветру, однако это «поскрипывание» не было монотонным, оно несколько напоминало медленно проигрываемую мелодию, но не одного инструмента, а созвучную игру множества музыкантов. Очевидно, люди-хамелеоны разговаривали. Но о чем?
      Не успел Найл задать себе этот вопрос, как узнал на него ответ. Они пользовались речью не так, как люди, которые располагали слова в определенном порядке, словно костяшки домино. Их словами было что-то вроде музыки. Но в отличие от музыки людей, не имеющей определенного смысла, язык людей-хамелеонов был очень точен. Он развился из их опыта общения и предназначался для передачи этого опыта.
      Войдя в это обобщенное сознание, Найл внезапно понял, что люди-хамелеоны были довольно-таки похожи на людей в общем смысле этого слова: их день был заполнен различными видами деятельности. Контролируя обширную территорию, они должны были бродить вокруг нее, поодиночке или вдвоем, общаясь с деревьями, кустами, травами и такими животными как кроты, земляные черви, ползающие в траве змеи, лягушки и ящерицы. Для этих не отличавшихся разумом созданий привычнее было пребывать в изоляции друг от друга, в состоянии вроде полусна. Задачей людей-хамелеонов было служить ментальными мостиками между ними, заставляя их осознавать присутствие друг друга и наделять их ощущением общности, простирающимся от населяющих деревья клещей и личинок до мышей, водяных крыс и белок.
      Таким образом, человеческая точка зрения, что природа полна вражды и противоборства, как теперь понимал Найл, была ошибочной. Способности людей-хамелеонов служили для установления гармонии, как способности музыканта — созданию чарующих звуков.
      Найл поймал себя на том, что размышляет, какую роль в этой гармонии играют тролли. Доступ к разумам людей-хамелеонов тут же обеспечил ему ответ. Их задачей было преобразование сырой энергии Земли — электрической силы молний, а также высвобождаемой находящимися под давлением камнями пьезоэлектрической энергии — в жизненную энергию, питающую почвенные микроорганизмы, которые создают живую ауру Земли. Каждый тролль был чем-то вроде силовой станции, и поэтому им необходимы гигантские размеры и масса. Тролль, который провел их к священному озеру, весил больше, чем глыба гранита. Тролли встречались повсюду, где в изобилии имелся кварц, особенно в таких местах, как священная гора и Долина Мертвых.
      В отличие от постоянно действующих обязанностей троллей, которые те выполняли непрерывно, деятельность людей-хамелеонов в разные сезоны была неодинакова. Сейчас, в начале зимы, когда сама природа готовилась ко сну, у них было меньше дел. Но даже в такие времена, когда они собирались вместе в конце дня, у них было что обсудить, как в любой компании крестьян, сидящих за стойкой бара в местном пабе. Их язык был построен на рифмах и образах, а на заднем плане все время проступало ощущение звуков ветра и бегущей воды. Фактически слоги этого языка можно было сравнить со звуками, которые издает ветер, когда натыкается на препятствия вроде деревьев, или поток воды, когда он разбивается о камни или гальку.
      Найл смог «послушать», как двое людей-хамелеонов описывали (причем их слова образовывали контрапункт, как в музыке) лесистую сторону холма и семейство мышей, которые устроили свое гнездо у корней того же дерева, что и сова. Найл ощущал себя путником, вслушивающимся в беседу двух друзей, чувствуя любопытство и вместе с тем отстраненность.
      Затем случилось нечто, повергшее его в замешательство. Он больше не "слушал" беседу. И не находился в подземной пещере. Он был на склоне холма во многих милях от нее и глядел на то, как снуют в своем гнезде у корней мыши. Все было абсолютно реальным: наполовину спрятавшаяся в облаках луна, шуршащие на ветру ветки, движение древесной тли под куском гнилой древесины. И хотя он прекрасно понимал, что все еще сидит в пещере людей-хамелеонов, все выглядело настолько материальным, что могло легко убедить его в обратном.
      То, что произошло, было для него очевидным. Он очутился в ментальном мире людей-хамелеонов. А они явно обладали способностью к восстановлению действительности иных времен и мест, намного превосходящей человеческое воображение. На самом деле, он уже переживал раньше нечто подобное. Когда великий предводитель пауков Хеб Могучий описывал противостояние людей и пауков, завершившееся победой последних, его слова вызвали в воображении до боли реалистичные сцены жестокой бойни. Но тогда Найл приписал это действию собственного воображения, наделившего эти образы жизненностью.
      Внезапно Найл вновь оказался в пещере. Но лишь на мгновение. Заговорил следующий человек-хамелеон, на сей раз, речь шла о стайке рыб, живущих ниже по течению. В прошлом году, во время таяния снегов исключительное по размерам наводнение повредило запруду, где зимовали многие из них, впадая в спячку среди ила и палых листьев, устилавших дно. Найл видел вывороченные с корнями деревья, слой ила, который долгие годы лежал нетронутым, был смыт наводнением. Видел водяных крыс, барахтавшихся в бурных потоках, в которых многие из них разбились или утонули. Для Найла с его неприятными воспоминаниями о том, как он сам чуть не утонул, это переживание оказалось настолько реалистичным, что он невольно принялся ловить ртом воздух, словно с головой погрузился в кипящий водоворот.
      То, что случилось потом, порядком его озадачило. Его пронзила мысль, что течение реки такой силы, должно быть, уже унесло его заплечную сумку в море. Его разум вошел в общий поток сознания, поскольку он являлся гостем и автоматически приковывал к себе больше внимания, чем кто бы то ни было другой. Тут же последовал ответ его спутников, которые продемонстрировали, что поток, который он только что наблюдал, был не рекой, текущей под городом пауков, а той, что берет начало в холмах к северо-востоку. Его сумку, должно быть, унесло на илистую отмель на краю болот, куда нередко выносит тела рабов. Найл увидел эту болотистую местность в двенадцати милях от города пауков, в свете клонящегося к горизонту месяца она выглядела пустынной. В воздухе стоял запах гниющей растительности, и он сморщил нос от отвращения, увидев разлагающееся тело, глаза которого выклевали чайки.
      Затем в зарослях камыша прямо за телом он с изумлением увидел свою собственную сумку, лежащую в иле. Он настолько удивился, что произнес вслух:
      — Смотрите, вот она! — раньше, чем до него дошло, что они видели ее столь же ясно, как он.
      Его слова привели к тому, что картина побледнела, и он вновь оказался в другой реальности, в пещере.
      Вид заходящей луны напомнил Найлу, что ночь, должно быть, подходит к концу, и вскоре пора будет уходить. Но спутники Найла перехватили эту мысль, и, стоило ему начать подниматься на ноги, как вожак указал ему на то, что это было не самой хорошей идеей — путешествовать при свете дня было опасно. Ему лучше было подождать до наступления ночи.
      Найл объяснил, что у него времени в обрез.
      — Мой брат болен, и я должен найти средство исцеления.
      Это сообщение повергло всех в молчание, а затее последовал ответ:
      — Но людям нужен сон. Поспать безопаснее здесь, чем на поверхности земли.
      — Мы спим, когда устаем, — пояснил Найл, — А я не устал.
      — Это потому, что ты среди нас. — Они говорили с юношей, словно в один голос. — Когда ты останешься один, ты почувствуешь себя усталым.
      Найл понимал, что они правы. Однако он никогда не ощущал себя более бодрым.
      Тут Найл понял, что возможно люди также спят и от того, что оторваны друг от друга.
      — Покажи нам, как ты засыпаешь, — предложили люди-хамелеоны.
      Эта просьба показалась достаточно странной, но Найл попробовал удовлетворить ее. Он закрыл глаза и ушел в себя, словно выключил свет перед тем, как отправиться в постель. Он был изрядно удивлен, обнаружив, как легко его охватила сонливость. Нормальная продолжительность бодрствования для человека составляет шестнадцать часов, а с тех пор, как Найл спал в последний раз, прошло гораздо больше времени. Теперь физиологические ритмы его тела брали свое. Это было довольно-таки забавно — засыпать, когда в твоей голове находится дюжина других людей. В результате этого, хотя тело и погрузилось в приятную дремоту, сознание все еще в полной мере бодрствовало.
      Когда обычно Найл достигал рубежа, на котором проваливался в сон, мысли и впечатления утрачивали целеустремленность и пускались в свободное брожение без какой-либо направленности. Это можно было сравнить с тем, как если бы руководство его сознания оставляло свой пост, предоставляя его самому себе, после чего возникали сны. Но на сей раз при содействии людей-хамелеонов сознание Найла продолжало служить ему, наблюдая, как разум погружается в хаос. Его мысли носились, словно безголовые муравьи, часто сталкиваясь друг с другом. Это было странно и довольно-таки забавно, словно пошловатая комедия.
      Это привело его в состояние веселья и просветленности. Затем он обратил внимание на приятный запах, похожий на тот, что исходил с дворцовой кухни в тот день, когда его мать устроила праздник для сестренок и пригласила на него их друзей, которых они завели в детской на другой стороне реки. Повара превзошли самих себя в создании тортов и массы, состоящей из розовых, зеленых и синих сахарных нитей в волос толщиной, которая таяла на языке с восхитительным карамельным вкусом. Они также готовили ярко окрашенные напитки, вкуса которых Найлу еще не доводилось пробовать.
      В этот момент Найла посетило ощущение, словно его голову сжимают чьи-то руки, и он почувствовал, как его вновь возвращают в сознание. Он понял, что позволил себе слишком сильно погрузиться в воспоминание о Дне Рождения и был близок к тому, чтобы заснуть по-настоящему. Люди-хамелеоны каким-то образом почувствовали, что он утрачивает внимание, и деликатно вернули его обратно в состояние бодрствования.
      Он все еще пребывал на границе между сном и реальностью. Сон одолевал его, словно надоедливый ребенок, и он вновь почувствовал, как соскальзывает в него. Как только это началось, приятный запах вернулся. Он стоял на чем-то вроде дороги, сделанной из зеленых, синих и желтых полос, по бокам которой стояли несколько огромных конических строений, украшенных такими же яркими полосами. Вокруг виднелась широкая располосованная равнина с неровными синими площадками неправильной формы, вроде как, каменными, которые простирались во все стороны. Над головой было голубое небо, которое временами озаряли странные вспышки молний.
      Приятный запах накатывался на него клубами тумана, который, казалось, сочился из разломов в поверхности дороги. Повсюду были большие лужи, будто бы дождевые, но тоже разноцветные: желтые, красные, фиолетовые. Было очевидно, что наполняла их не вода.
      Этот пейзаж вовсе не казался сном. Он выглядел столь же материальным, как земля у него под ногами. Он опустился на колени и надавил на нее пальцами. Поверхность была твердой и, вроде как, представляла собой что-то вроде камня, раскрашенного множеством параллельных полос, иные из которых были с дюйм толщиной, другие — с фут, а то и больше. Кусок камня отслоился. Найл поддел его ногтем и сунул в рот. Он был сладким, но не раскрошился, когда Найл прикусил его. Пришлось в конце концов его выплюнуть. Поразительным было то, что Найл понимал, что спит. Это давало потрясающее чувство свободы. Но больше всего его озадачивал вопрос: где же жители этого странного города?
      Он решил пройтись к ближайшему «зданию», расстояние до которого он оценил в четверть мили. Это было что-то вроде накренившейся башни с чем-то типа дверей или ворот на одной из сторон. Но, прошагав десять минут, за которые он должен был бы одолеть не менее половины расстояния, он заметил, что башня не приближается.
      Другое полосатое строение слева от него напоминало несколько цирковых тентов, нахлобученных один поверх другого, что делало его похожим на гротескную шляпу. У этого сооружения, тоже был вход, выглядевший как перевернутая буква «V» с искривленными сторонами. На сей раз, он поспешил прямиком к нему. Но, даже проделав дюжину длинных шагов, он, по-видимому, нисколько не приблизился.
      Это казалось абсурдным. Он подошел к одному из разломов в поверхности и заглянул в него. Из него била струя какого-то пара, который обдал лицо жаром и влагой и источал насыщенный аромат. Затем раздался свистящий шум, который заставил его отпрыгнуть. Затем он услышал бульканье, походящее на смех, после которого струя пара иссякла.
      После этого он опустился на выступ скалы, чтобы дать отдых ногам. Сидеть было неудобно, острые края тут же врезались в ягодицы. Найл зашипел от боли и вскочил, наморщив лицо. При этом он заметил кое-что интересное: казалось, концентрация внимания сделала ярче окраску камня, на котором он сидел. Стоило ему расслабить внимание, как она вернулась к обычной.
      Это воодушевило его, поскольку означало, что он может что-то контролировать в этом странном месте. Он сжал зубы и уставился на камень: цвет углубился и в каком-то едва уловимом аспекте стал более реалистичным. Найл сфокусировался на нем, насколько хватало сил. Потом, когда концентрация ослабла, стал наблюдать, как скала выцветает и теряет материальность.
      Ему пришла в голову еще одна идея. Он попробовал сосредоточиться посильнее, а затем направился к "цирковой палатке". Это сработало. Он действительно видел, как приближается строение, словно это происходило наяву. Вовлечение воли в процесс ходьбы было весьма своеобразным, немного походя на управление лодкой — умение, которое он приобрел в порту города пауков. Эта "волевая ходьба" рождала чувство напряженного усилия, но странным образом приносила удовольствие.
      Он принялся упражняться в "волевой ходьбе" в направлении циркового тента, и радовался тому, что каждый шаг приближает его к цели. Когда он, в конце концов, оказался перед тентом, то увидел, что он был сделан из камня, который выглядел более шероховатым и менее обработанным, чем поверхность под его ногами. Вход, который он видел, на самом деле, был не дверным проемом, а чем-то вроде прорези в стене, которая, как будто была проделана гигантским ножом или топором.
      Когда он подошел ко входу, сопротивление, казалось, усилилось, словно какая-то сила не давала ему проникнуть внутрь. Найл сконцентрировался сильнее и двинулся в проход. Он тут же оказался в полумраке, как будто его завернули в полосы серого шелка. Все еще ощущая сопротивление, он вновь двинулся вперед, применяя «волевую ходьбу». Это было словно брести под толщей воды. Вскоре он оказался в полной темноте. Он обернулся ко входу, но ничего не увидел. Смешавшись, он решил пойти назад. Но теперь он не был уверен даже в том, где именно был выход.
      В каком-то смысле это было хуже, чем оказаться снаружи на бесконечной полосатой равнине, поскольку здесь не было вообще ничего. Юноша снова попробовал сосредоточиться, и чувство потерянности исчезло. Он подумал, что не имеет значения, куда идти. Поскольку он находился внутри строения, он должен был набрести на стену рано или поздно. Поэтому он сосредоточил все внимание на концентрации и просто зашагал вперед. Долгое время темнота не рассеивалась, но Найл, как ни в чем не бывало, продолжал свою "волевую ходьбу". Затем появился сероватый свет, и он прошел сквозь другую дверь, вновь оказавшись на мостовой.
      Но, на сей раз, все выглядело по-другому. Строения были мельче и стояли ближе друг к другу, очевидно, образовывая жилой квартал, полосатую дорогу заменил серый булыжник. Посмотрев по сторонам, он увидел, что конические строения исчезли. Очевидно, он оказался в другом месте или в другом сне.
      На сей раз, по тротуару бесцельно бродили какие-то существа. Их сложно было назвать людьми. У них была белая кожа и морщинистые старческие лица, почти полностью скрытые буйно разросшимися седыми волосами. Выглядывающие из копны волос глаза казались слишком круглыми и большими для человеческого лица.
      Сперва юноше почудилось, что эти существа были четвероногими, но приглядевшись, он убедился, что у них были две длинные ноги и пара рук, длина которых по меньшей мере вдвое превышала человеческие, с необычайно крупными и длинными кистями. Фактически они передвигались на всех четырех конечностях, и трудно было представить, как они могли бы делать это иначе, ведь, даже выпрямись их кисти болтались около ступней. Найл подумал, что их можно принять за привидений на четырех ногах. И все-таки он был рад, что больше не пребывает в одиночестве, хотя что-то в этих созданиях его слегка тревожило. Он вовсе не был уверен, что они ему нравятся.
      Небо также изменилось. Прежде оно было чистым, а теперь его скрывали серебристые облака. Но обычные облака должны располагаться более-менее параллельно по отношению к земле, а эти стояли вертикально и были мелкими и светящимися, так что, скорее походили на огромную бисерную занавесь или громадную хрустальную люстру. Из-за них свет приобретал любопытный серебристый оттенок.
      Некоторые из четвероногих созданий посмотрели на него с интересом, даже подошли, чтобы поглядеть поближе. Найлу они были не менее любопытны — он полагал, что это были какие-то разновидности духов природы, вроде людей-хамелеонов. Вскоре вокруг него собралось их не меньше дюжины. Один, казавшийся мельче и моложе остальных, потянулся к нему, чтобы дотронуться своей необычайно длинной кистью. Другие издали что-то вроде предостерегающего шипения, и существо отдернуло руку. Но мгновение спустя к нему потянулся второй и испытующе потыкал Найла длинным скрюченным указательным пальцем, тыльная сторона которого обросла седыми волосами. Найл не шевелился, улыбаясь, чтобы показать, что он их не боится, и еще некоторые протянули руки и потрогали его.
      Казалось, больше всего их занимало его лицо, голые руки и ноги. При чудовищной длине их конечностей им было одинаково легко дотянуться и до его ступней и до головы. Он заметил, что их руки были очень холодны и в их касаниях было что-то удивительно успокаивающее.
      Вскоре они все принялись тормошить его, словно собаку, поглаживая его руки, плечи, спину и даже бедра. Он нашел, что это необычайно приятно, и по ощущениям похоже на массаж, который ему делали женщины-служанки после того, как он принимал ванну. Его охватывало теплое дремотное чувство, которое странным образом напомнило ему удовольствие, которое он пережил, когда держал принцессу Мерлью в своих объятиях.
      Внезапно он вздрогнул от крика, полного злобы, и бледные создания виновато отпрянули. По направлению к ним шагал человек, в котором он инстинктивно признал женщину. Длинные темно-каштановые волосы спускались ниже пояса, одета она была в бурый балахон, почти достающий до земли. Но на ее лице не было ни глаз, ни носа — только рот по центру с длинными чувственными красными губами.
      Она произнесла неестественным гортанным голосом:
      — Что ты здесь делаешь?
      Найл меньше всего ожидал, что к нему обратятся на его собственном языке, который он слышал в первый раз с тех пор, как покинул дворец.
      Он нервно произнес:
      — Я… я не знаю.
      Разумеется, это было правдой. Но ей это объяснение явно показалось нелепым.
      — Не знаешь?
      Она наклонилась так, что ее лицо почти соприкоснулось с лицом Найла. Ее дыхание было столь же приятным, как легкий ветерок, который их обдувал. Но даже при этом его смущал вид этого голого лица, где на месте глаз и носа была лишь гладкая кожа и рот, искривленный в гримасе злобного высокомерия. Ее следующий вопрос его ошарашил:
      — Ты умеешь летать?
      — Не думаю, — неуверенно ответил Найл.
      — Тогда тебя следует съесть.
      Найл перевел взгляд на лица вокруг него и внезапно понял, что она говорила вполне серьезно. Большинство белых созданий уже отодвинули волосы ото ртов, и их заостренные желтоватые зубы безошибочно выдавали в них хищников. Они поедом ели его глазами, и некоторые уже облизывались, у одного даже потекла слюна. Найл потрясенно осознал, что этими осторожными поглаживаниями они хотели убаюкать его до состояния безучастного непротивления, чтобы он добровольно отдался к ним в зубы. И еще больше его испугало то, что он, похоже, был близок к тому, чтобы это сделать.
      Женщина нетерпеливо произнесла:
      — Уберите его отсюда!
      Она, казалось, обращалась к кому-то за плечом Найла. Раньше, чем он успел обернуться, чтобы посмотреть, кто это, его обхватили за пояс и вздернули в воздух с такой скоростью, что он не успел испугаться. Над ним захлопали огромные крылья, за пояс его удерживали огромные лапы, странным образом похожие на человеческие пальцы. Он взглянул вверх — это было не просто, поскольку его тело располагалось почти горизонтально — и вместо оперенной груди, которую ожидал увидеть, он разглядел серое чешуйчатое тело, как у рептилии, и тупую морду, похожую на черепашью. Кожистые крылья скорее напоминали летучую мышь, чем птицу.
      Оторвавшись от земли с головокружительной скоростью, он увидел внизу город, который уменьшался, пока его не скрыла завеса серебристых облаков.
      В следующий момент он проснулся в пещере людей-хамелеонов. Казалось, никто не заметил его пробуждения, или же на него попросту никто не обратил внимания. Несколько минут спустя он понял, что это было проявлением вежливости. Они давали ему время поразмыслить над пережитым. Это было совершенно непохоже на пробуждение от обычного сна, которое походило на возвращение из мира грез к реальности. Здесь же он словно перешел от одной реальности к другой. Сон казался более настоящим, чем окружающий мир. Но о чем это говорило? Что означал этот город полосатых конусов? Когда он был ребенком, его дед Джомар часто говорил о снах и их истолковании — он верил, что сны полны разнообразных знамений. Но сон Найла казался мешаниной всякой ерунды, не несущей никакого смысла.
      Он испытал жестокое разочарование. Какой смысл был в обладании разумом, если он был не в состоянии даже разгадать этот сон? Затем он устыдился своего раздражения. Безмятежность его спутников послужила ему упреком. Он усилием воли погрузился в такое же состояние терпеливого покоя, и попробовал вновь оживить в памяти свой сон.
      Он закрыл глаза и постарался зрительно воссоздать полосатую равнину с коническими строениями. Сперва она оставалась лишь зрительным образом, похожим на размытую нерезкую картинку. Но он понимал, что это было следствием того, что он использует разум вместо способности, позволявшей воссоздавать реальность. Для этого требовалась большая расслабленность, чем для попыток оживить память. Затем внезапно у него получилось: он оказался на полосатой равнине, над которой растекался приятный аромат карамели.
      Но было одно отличие: на сей раз он осознавал, что это было его воспоминанием, и, следовательно, он имел над ним безраздельную власть. Стоило ему понять это, как ему стало ясно происхождение этого сна.
      Приятный запах был запахом сахарной ваты с детского праздника. А лужи жидкости на покрытии были разноцветными напитками с той же вечеринки. Что до зеленых и желтых полос, теперь он сообразил, что они напоминали ему о мятных карамельках, которые были в почете у детей из города жуков-бомбардиров. Некий творец снов у него в мозгу смешал эти элементы в фантазии о карамельно-полосатом городе. Таким образом, в этом сне выражалась его тоска по неискушенности детства. Но почему здания не приближались, когда он шел к ним?
      Секундное раздумье привело его к ответу. Потому что он инстинктивно понимал, что ностальгия по утраченной невинности была неутолима. Он понял это, когда призвал способности взрослого — концентрацию и силу воли — чтобы достичь желанной цели. Но этим он добился лишь того, что его поглотила тьма во внутренности циркового тента…
      А что думать о следующей части сна — созданиях с седыми волосами и глазами на выкате, которые внушили ему чувство защищенности лишь для того, чтобы съесть его? И что с этой женщиной без глаз и носа?
      Он проделал те же действия, что и прежде: призвал зрительный образ серой мостовой и призрачных созданий с длинными волосами, затем погрузился в более глубокое расслабление. В этом, как он понял, и заключалась сущность этой техники: расслабление помогало запустить некую способность, которая делала воспоминание реалистичным. На сей раз он убедился, что творец сновидений даже не потрудился прорисовать дома детально; они были только намечены, словно художник нарисовал набросок, который решил закончить попозже.
      Найл даже заметил кое-что, на что не обратил внимание, когда видел сон: откуда-то из-под земли доносился высокий жужжащий шум.
      Белые призраки начали его ласкать, поглаживая его обнаженную плоть, пока его не охватила сладостная сонливость. Стоило ему расслабиться до состояния экстатического блаженства, как раздался крик, и к ним направилась женщина в буром одеянии. На сей раз, Найл наблюдал за белыми призраками и заметил, как они отодвигали длинные волосы, обнажая рты с заостренными зубами.
      Снова женщина спросила, умеет ли он летать; и Найл вновь поднял руки над головой и взлетел, как стрела, ощущая непревзойденной чувство свободы. Именно это чувство, как он теперь понял, и было самым существенным моментом этого сна…
      Открыв глаза, Найл обнаружил, что его спутники следили за происходящим с восхищенным интересом. Их изумляла способность людей использовать силу разума. Их немое обожание заставило Найла еще раз припомнить сон о призрачных созданиях.
      Его дед Джомар обожал заниматься истолкованием сновидений и любил рассказывать о вещих снах. Он наверняка сказал бы, что сон о «людях-призраках», которые представлялись безобидными, пока до него не дошло, что они собираются его съесть, был предостережением. Выдавая себя за робких и нервных созданий, они усыпили его бдительность, заставив им довериться…
      А что насчет женщины с длинными волосами, без глаз и носа? Наверняка он ответил бы, что она была послана, чтобы предупредить его об опасности, а для этого ей ничего, кроме рта, не требовалось.
      Найл вздрогнул от внезапного грохота, словно на крышу обрушился целый водопад камней. Он оглянулся на лица своих спутников и потрясенно улыбнулся, осознав что этот шум возник у него в голове и был чем-то вроде их аплодисментов. Тут же воцарилась тишина, наполненная ожиданием. Найл без слов понимал, что сейчас должно произойти. В надземном мире солнце только что появилось над горизонтом.
      В пустыне семья Найла никогда не видела рассвета — они сидели в безопасном укрытии пещеры. Найл впервые ощутил волшебство рассвета, когда попал в город пауков, при побеге из дворца Каззака, тогда он смог наблюдать воздействие вибраций, исходящих от Богини, на вяз, ветви которого покачивались, словно руки живого существа.
      И сейчас, даже находясь под землей, Найл ощущал силу Богини. Наступила необычайная тишина, погружавшая в состояние столь глубокой безмятежности, что его душа, казалось, сжалась до точки. В наступившем безмолвии возникло ощущение покалывания, которое сменилось всплеском восторга, который пронесся по пещере подобно всесокрушающей волне, заставив его затаить дыхание. Затем этот порыв утих, сменившись более мягким воздействием энергии восходящего солнца. Над землей птицы, должно быть, залились песней. Сидящие вокруг него люди-хамелеоны переживали состояние такого блаженства, что человеческим чувствам не под силу было передать его.
      Найл почувствовал укол совести, вспомнив, что обычно люди-хамелеоны встречали рассвет снаружи, и сейчас остались под землей только из любезности по отношению к гостю. Но ему хотя бы не требовалось искать способ выразить свою признательность: они уже ее прочувствовали.
      Наступило время, когда нужно было попробовать установить контакт с матерью. В семье Найла существовало соглашение, что, когда кто-нибудь из них находился в пути, они должны готовиться к выходу на связь на рассвете и закате.
      Найл выпрямил спину и вновь вызвал состояние внутреннего покоя. Он вызвал в сознании образ матери, затем опустошил разум. Прошли пять минут, а он ничего не чувствовал — возможно, она, как большинство обитателей дворца, еще спала. Затем внезапно он ощутил присутствие матери, как будто она сидела в нескольких футах от него. У себя во дворце она тоже должна была заметить присутствие сына.
      Найл кратко и торопливо передал ей, что находится среди друзей и вскоре снова отправится в путь.
      Она, в свою очередь, сообщила, что дома все в порядке, состояние Вайга, вроде как, оставалось стабильным, и женщины (она имела в виду Сидонию и Кристию) присматривают за ним, а прошлым вечером он даже поужинал. Затем, уже собравшись было прервать связь (телепатическое общение не годилось для болтовни), она добавила: «Опасайся капитана». Из ментального образа, сопровождавшего ее слова, Найл узнал, что она имела в виду паука-предателя, приближенного Скорбо, безжалостного офицера службы охраны. Капитан был изгнан из города за то, что продолжал поедать людей, как и Скорбо.
      Поскольку сразу за этим она прервала общение, Найл решил, что это было обычным напоминанием об осторожности, а не предупреждением о чем-то конкретном.
      Поговорив с матерью, он почувствовал себя лучше. Найл был еще достаточно молод, чтобы скучать по дому. Но он также все еще был достаточно молод, чтобы чувствовать себя неуязвимым, и теперь это ощущение сполна к нему вернулось.
      Найл поднялся на ноги, как и люди-хамелеоны. Он вновь изумился, обнаружив, что после многочасового сидения на земле его ноги не затекли, и у него ничего не ныло и не болело. Похоже, люди-хамелеоны владели способностью направлять поток энергии земли, волны которой пробегали по пещере, словно дуновения свежего ветерка, рождая ощущения комфорта и бодрости.
      Когда они направились в обратный путь по тоннелю, Найл порадовался, что теперь может отчетливо видеть, не стукаясь головой и не спотыкаясь на ступенях. Ничто в этом тоннеле не говорило о том, что он был рукотворным; любой забредший сюда решил бы, что это — естественный разлом в скале.
      Протиснувшись через пышный куст, который почти полностью закрывал вход, Найл вынужден был прикрыть глаза, защищая их от дневного света. Поскольку его чувства все еще были подстроены под людей-хамелеонов, от выхода под лучи солнца захватывало дух, словно он по грудь окунулся в воду, он даже дыхание задержал. А пение птиц и шум рассветного ветра в ветвях просто ошеломляли.
      За кустом Найл споткнулся обо что-то, что сперва принял за камень. Приглядевшись, он не сразу поверил своим глазам: это была его заплечная сумка. Подхватив ее с земли, он от души рассмеялся. С одного бока она была мокрая и липкая, и измазала его руки илом. К счастью, это была задняя сторона сумки из толстой ткани, не пропустившей воду вовнутрь. Он опустился на колени на траву и стер тину, затем ослабил лямки и развязал кожаные ремни, стягивавшие горловину. От влаги они набухли, и он долго провозился с узлом. Но когда он проник внутрь, то с радостью обнаружил, что вещи были практически сухими. Только спички пришли в негодность.
      Люди-хамелеоны дожидались со свойственным им терпением, довольные тем, что Найл пришел в такой восторг. А он понимал, что они никогда не торопятся. В отличие от людей, они никогда не испытывали ни нетерпения, ни желания спешить.
      — Как она здесь оказалась? — спросил Найл и получил в ответ мысленный образ крупной птицы, похожей на орла, которая несла его сумку в когтях. Теперь, рассмотрев вещи тщательнее, Найл даже углядел отметины когтей на плаще.
      Отчистив тину пучком травы, он продел руки в лямки.
      — А как мне пройти к Серым Горам?
      Люди-хамелеоны повернулись и указали, как показалось Найлу, на северо-запад, а затем добавили простой образ, в котором сообщалось: "Но, поскольку ты — наш гость, мы проводим тебя до границы нашей территории".
      Найл принял это с радостью. Он понятия не имел, где заканчиваются их владения, но надеялся, что не близко.
 

Глава 6

 
      Путешествие с людьми-хамелеонами не было похоже ни на одно из тех, что Найлу приходилось совершать раньше. Прежде всего, за то время что он провел в подземелье, ничто не предвещало того богатства красок, какое окружило его в лесу. Сначала он предположил, что его глаза просто привыкают к солнечному свету, но вскоре понял, что это не так — каждый цвет стал глубже и насыщеннее. Тёмно-зелёный цвет листвы и папоротников напоминал ему о Дельте. Желтые лютики, осенние крокусы и ядовитые грибы, вкупе с красными и оранжево-розовыми гвоздиками, а также цветками на ветвях густых кустов, имели яркую расцветку, почти болезненную для глаз.
      Первое его впечатление было то, что эта часть леса была особенно восприимчива к вибрациям Богини — должно быть здесь совсем необузданно ее влияние подумал он, когда осознал что звуки птичьего пения и даже шелест листвы были почти оглушающими. И когда лягушка прыгнула в неподвижную заводь, раздавшийся звук заставил его вздрогнуть как от взрыва. Это заставило Найла осознать, что его чувства были настроены подобно ощущениям людей-хамелеонов, у которых они были намного более обостренными, чем у людей.
      Эффект был такой, что в течение первого получаса, проведенного с людьми-хамелеонами, Найл почувствовал легкое головокружение и опьянение. Это было сравнимо с тем, как если бы его тело стало легче, или как если бы некие силы пытались оторвать его от земли. Это ощущение усиливалось до того момента, пока солнце не поднялось над верхушками деревьев, после этого, к его облегчению, мир постепенно вернулся к нормальному состоянию. Цвета и звуки были по прежнему более пронзительными, чем раньше, но его чувства привыкли к новому состоянию.
      Только через некоторое время он понял, что его спутники стали практически невидимыми. Его внутренний контакт с ними был настолько близким, что он мог чувствовать их присутствие так же, как если бы видел их своими глазами. Найлу удалость их заметить, когда он обратил внимание, как мерцает кромка голубых цветов, как будто смотришь на них сквозь покрытую рябью воду, он понял, что люди хамелеоны шли перед ним.
      Он также отметил для себя, что птицы и животные обращали на него внимание с любопытством. Они совершенно не боялись и просто таращились на него, одна группа кроликов даже перестала щипать траву, чтобы посмотреть, как он проходит мимо. Только когда тень ястреба заскользила по траве (Найл понял, что это ястреб даже не взглянув в небо) они все попрятались в подлеске.
      Когда они шли по берегу ручья, он заметил какую-то другую форму жизни. В ямке на отмели, сформированной мхом, он заметил движение кого-то белого, и решил, что это какая-то рыба. Попытавшись рассмотреть что там, он изумился, потому что белое пятно, которое он видел, было на самом деле белой птицей вроде чайки. Найл никогда не слышал о птицах, которые могли бы дышать под водой. Через мгновенье, она снова превратилась в белое пятно, и ему показалось, что он видел движение рыбьего хвоста, он решил, что глаза обманывают его. А когда верхняя часть существа показалась над водой, он был удивлен увидев, что это был маленький человечек девяти дюймов росту. Это была женщина, он мог отчетливо видеть ее груди и голову с длинными светло-желтыми волосами. В следующий момент она растаяла как облако тумана, и он мог видеть только отблески на воде. Не осталось и следа белого тела в чистой воде.
      В течение следующих десяти минут он увидел еще несколько таких "водяных фей" или элементалей и понял, что, так же как и люди-хамелеоны они могли становиться видимыми или невидимыми, а также менять форму по своему желанию. Если он напрягал зрение, он мог видеть их после исчезновения, как будто они были сделаны из стекла.
      Среди подборки фольклора, которую Найл впитал в Белой Башне, были сведения об эльфах и водяных феях, но он думал, что это было всего лишь любопытное, но старомодное суеверие; теперь же стало ясно, что они действительно существуют.
      Спустя некоторое время случилась еще более странная вещь. Они пересекали ручей по бревну, покрытому мхом, и Найл споткнувшись подался вперед, он испугался что столкнет в ручей впереди идущего человека-хамелеона, но какого же было его удивление когда он не почувствовал никакого столкновения с ним. А вместо этого увидел, что ноги человека хамелеона частично слились с его собственными. Совсем не сопротивляясь такому наложению тел, человек-хамелеон выглядел даже довольным этим фактом, и то расстояние, которое нужно было преодолеть до конца бревна, продлило контакт еще секунд на десять, в течение которых Найл узнал, что их окружают маленькие фигуры не больше фута ростом. Их было примерно с дюжину в самом ручье и на его берегу, в основном женского пола, хотя некоторые выглядели фигурами мужского или вообще неопределенного пола. Более того, на ковре из упавшей листвы среди деревьев на дальнем берегу находились более высокие существа, около двух футов ростом, которых Найл сначала принял за голых детей, и еще несколько существ похожих на маленьких коричневых зверьков.
      Все это пропало, как только Найл ступил на берег и потерял контакт с человеком-хамелеоном. Но теперь, когда он знал, что они там есть, он сделал попытку увидеть их, напряженно вглядываясь в тени среди листвы. Сначала это не принесло результата. Потом Найл перешагнул через упавшую ветку и как только он это сделал, то внезапно снова увидел элементалей. Не смотря на то, что они мгновенно исчезли, он понял, что попытка увидеть их, напрягая зрение, только мешает ему, наоборот нужно расслабиться и использовать внутренне чутье. Позже он начал называть это "взгляд со стороны".
      Как только он сделал это, фигуры появились снова, теперь Найл с интересом отметил, что они были полностью одеты в серые одежды и зеленые головные уборы, которые плотно облегали их головы. Это выглядело так нелепо, что он почти рассмеялся. Он был уверен, что в первый раз, когда он видел их — они были полностью голыми.
      Еще одно столкновение с человеком-хамелеоном прояснило суть феномена взаимного проникновения тел. Опять же, это была его ошибка — он попытался оглянуться и посмотреть назад через плечо, споткнулся о камень, упал на четвереньки и несколько людей-хамелеонов прошли через него. В момент, когда их тела слились с его телом, одетые в серую одежду фигурки внезапно снова стали голыми, выглядящими как маленькие толстенькие человечки. К тому времени как Найл встал и вытер влажную землю с рук сухими листьями, фигурки дружно исчезли. Он заставил их вновь проявиться используя "взгляд со стороны". Но опять же они были одеты в серые одежды.
      Но фокус со "взглядом со стороны" дал ему ключ к ответу. Он заставил их проявиться своим собственным разумом. Они были там, но оставались невидимыми, пока он не приложил усилие. Но когда он видел их через глаза людей хамелеонов, то фигуры были голыми. Возможно, что каким-то образом он добавлял им одежду своим собственным воображением? Конечно, была вероятность, что одежду "добавляли" сами маленькие существа. Возможно, они предпочитали, чтобы человек видел их в таком виде.
      Все это позволяло сделать потрясающие выводы. Деревья вокруг него выглядели твердыми потому, что он был уверен, что они действительно существуют и выглядят именно так, как он представлял, они должны выглядеть. Но неужели его воображение тоже "добавляло" что-то к их внешнему облику так же, как это казалось с маленькими человечками?
      Дело было запутанное и трудно было решить, как же оно есть на самом деле. Найл был не в состоянии это понять. Это было одним из недостатков созерцания окружающего мира в таких ослепительных тонах. Его мозг был так переполнен впечатлениями, что ясно мыслить было уже трудно. Он почувствовал, что хотел бы иметь такие же темные очки, как у Симеона, которые тот одевал, когда солнце было слишком ярким.
      Чуть ниже и дальше по течению, Найл увидел, как промелькнули какие-то пушистые коричневые создания, он удивился, потому что они выглядели как пародия на человека. Они ходили вертикально на крошечных ногах и держали свои короткие руки, или передние лапы, перед собой. Их лица выглядывали из-под меха и имели блестящие умные глаза, нос был длинный как у ежа, и оканчивался неким подобием свиного пятачка, который постоянно сопел. Но когда они увидели Найла, а затем и людей-хамелеонов, то спешно скрылись среди деревьев. Когда Найл поинтересовался почему, ему ответили, что это вредные и разрушительные создания, губящие деревья своими острыми зубами не для еды, а просто из удовольствия погрызть что-нибудь своими зубами. Найлу показалось невероятным, что какие-нибудь создания в этом лесном рае могли быть просто безрассудными разрушителями.
      Вскоре после этого Найлу представилась возможность убедиться, что они были такие не единственные. Через полмили ручей впадал в запруду площадью с пол-акра. Она была явно создана какой-то преградой внизу по течению. Люди-хамелеоны переместились к деревьям и попросили Найла следовать за ними следом, было очевидно, что они крайне недовольны результатом чьей-то жизнедеятельности и хотели подобраться к кому-то, оставаясь незамеченными.
      На дальней стороне запруды, они обнаружили ее причину: два мертвых дерева на которых скопилась куча листьев и комки черной грязи. С их дальнего края доносился громкий дрожащий писк, который был похож на щебетание взволнованных птиц. Неожиданно люди-хамелеоны перешли в видимое состояние, и звуки сменились на пронзительный сигнал тревоги. Около дюжины человекоподобных существ разбежались по всем сторонам, некоторые метнулись в воду через запруду и, взвившись над ней в воздух, как большие серебристые рыбы, исчезли в коричневой воде.
      На мгновение Найлу показалось, что он опять в Дельте, эти существа напомнили ему лягушкоподобных существ, с которыми он столкнулся там. Но их сходство оказалось лишь поверхностным. Лягушкоподобные люди из Дельты были серыми, с желтыми хищными зубами и защищаясь выбрасывали струю яда. Эти же создания были около двух футов ростом и выглядели почти как люди, исключая их необычно длинные руки и ноги, на которых были перепончатые кисти и ступни. У них были заостренные как у лисы лица с бахромой зеленых волос и большими лукообразными глазами. Окраска у них была серебряно-зеленая с черным. И они бегали как люди, очень быстро перемещаясь на своих длинных ногах. Примерно через десять секунд все исчезли.
      Найл был очарован видом водопада, созданного мертвыми деревьями, то, как свет играл в его водах, нельзя было объяснить простым отражением солнечного света. После нескольких минут наблюдения у него не осталось сомнения, что текущий ручей излучает некую форму энергии, порожденную солнечными лучами, которую поглощают стихийные существа при этом, то, появляясь, то исчезая в зеленой воде.
      Люди-хамелеоны, теперь во вполне в твердом облике отправились разбирать запруду. После того как бревна были удалены, запруда разрушилась с булькающим гулом и вода прорвалась вниз по долине. В считанные минуты запруда была осушена.
      "Но с какой целью эти рыбоподобные создания хотели блокировать ручей?" — хотел знать Найл.
      Ответ напрашивался сам собой: чтобы сделать себе подобие плавательного бассейна. Эти жабоподобные существа никогда не переставали выискивать способы нанести вред, чтобы разозлить людей-хамелеонов и сделать напрасными их старания в создании гармонии. Так же как коричневые зверьки, они имели стремление разрушать. Найл вспомнил о жуках-бомбардирах с их любовью к взрывам, и ему начало казаться, что он начинает их понимать.
      Большую часть утра они путешествовали сквозь потрясающе разнообразные пейзажи лесов, холмов и петляющих речек. Это была первая возможность Найла наблюдать осенний пейзаж с опавшими листьями и особым осенним запахом, ему он показался до боли приятным. Из-за его обостренных чувств, ему все время казалось, что природа говорит с ним, или пытается передать ему какой-то глубокий смысл. И, по крайней мере, два раза он испытал любопытное чувство близости с природой.
      Также он узнал от людей-хамелеонов, что большинство деревьев имеют свой природный дух. Один молодой дуб создавал впечатление ослепительной энергии. Найл даже не смог смотреть на него. Лидер людей хамелеонов после этого прикоснулся к его локтю, вызвав изменение его ощущений, которое позволило ему увидеть, что ствол дерева был окружен темно-зеленой аурой продолжавшейся на фут от коры самого дерева, которое теперь выглядело прозрачным и зеленым в большей степени. Как только он уставился в центр этой вибрирующей энергии, то понял, что в ней содержится живая форма жизни, которая вибрирует по-другому, чем само дерево и что он может различить лицо. Если он меня фокус своих глаз, то лицо исчезало, поэтому он не был уверен, что оно было реальным, а не плодом его воображения, как лица увиденные в огне.
      Мгновением позже существо внутри дерева, кажется, поняло, что за ним наблюдают, и колебания его очертаний неожиданно стали более явными. Это было худое лицо с высокими скулами, длинным подбородком и пронзительными умными глазами. На несколько секунд оно уставилось на Найла. Потом существо, видимо потеряв интерес, снова приняло размытые очертания. И опять Найл мог видеть только грубую коричневую кору дерева.
      Когда они двинулись в путь, Найл спросил у людей хамелеонов, выходят ли природные духи когда-нибудь из деревьев? Ответ был положительный. Такое случается и довольно часто. Для духов важно выбираться время от времени из деревьев, чтобы впитывать из атмосферы определенную энергию, которая отдавалась потом дереву и стимулировала его рост. Для этого этот лесной дух (Найл вспомнил, что люди причисляли их к гномам) совершал дюжину таких экскурсий каждый день, поэтому это дерево светилось от жизненной энергии. Но духи из деревьев никогда не отлучались от дома больше чем на несколько сотен ярдов. Родное место было дорого для них. Найл решил, что люди не сильно отличаются от них в этом плане.
      Всякий раз, когда люди-хамелеоны останавливались, чтобы разблокировать ручей или расчистить путь от упавших деревьев, которые сдерживали рост остальных растений, Найл пытался помочь им, но вскоре понял, что его неуклюжесть лишь мешала им. Люди-хамелеоны работали единой командой, и все время казалось, что они действуют как единый организм, в котором их лидер был в роли головы. В итоге они были способны выполнять потрясающий объем работы за короткий промежуток времени, даже когда они двигали упавшие деревья, чтобы даже пошевелить которые требовалась титаническая сила .
      Но самое запоминающееся происшествие произошло, когда они были на верхушке холма над долиной, которая выглядела, как будто шторм пронесся сквозь нее, оставив после себя множество поваленных деревьев, сломанных или опершихся друг на друга. Эти деревья были обвиты толстым блестящим плющом и другими растениями-паразитами с желтыми цветками. Также была какая-то разновидность ежевики, которую Найл никогда не видел раньше, с шипами размером с большой палец, она покрывала множество упавших деревьев, делая местность непроходимой. Еще там было подобие серой плесени, которая напоминала Найлу бороду седого человека, она покрывала большую часть кустарников вокруг.
      В нижней части долины располагалось длинное узкое озеро, также покрытое мертвыми деревьями и серой растительностью. Его поверхность выглядела одновременно и жирной, и пыльной. Деревья на другой стороне этого болота выглядели относительно нетронутыми. Хотя большинство из них лишилось листвы. Но по крайней мере они были целыми. Ветер, дувший через долину с северо-востока, был неприятно холодным. У Найла было ощущение, что здесь не обошлось без воздействия злых сил.
      Очевидно, что люди-хамелеоны были удивлены этим опустошением, и один из них спроецировал мысленную картину долины в том виде, в котором он видел ее в последний раз, с зелеными листьями, отражавшимися в чистой воде озера.
      Перед тем как спуститься Найл достал плащ из своего снаряжения. Как только он застегнул пряжку возле горла, внезапный порыв ветра вырвал полы плаща из рук. Защищенный от холодного бриза, который грозил выпадением снега, Найл был рад, что находится в тепле.
      Люди-хамелеоны теперь были совершенно невидимы, и любой, кто смотрел бы с высоты вниз, принял бы Найла за одинокого путника. Пока они шли заросшей тропинкой рядом с озером, Найл чувствовал запах гниющей растительности, который напоминал ему о Дельте. Здесь. На дне долины воздух был такой неподвижный и душный, что Найлу было трудно дышать и ему пришлось сбросить накидку. И, так же как в Дельте, у него было странное ощущение, что за ним следят. Инстинктивно Найл чувствовал, что для людей-хамелеонов это место было таким же неприятным, как и для него. Найл предполагал, что, как и он, люди-хамелеоны хотят двигаться как можно быстрее, но они остановились, чтобы посовещаться между собой, между делом пристально рассматривая хаос из сломанных деревьев и гигантской ежевики. Найл также поглядел на это безобразие, но ничего особенного не увидел.
      В этот момент лидер людей-хамелеонов послал ему ясный сигнал: что он должен подняться на верхушку следующего холма. Хотя Найл был озадачен, но все же сделал, то о чем его просили. Тяжелая атмосфера сделал его тело неприятно сырым и тяжелым, он еле тащился маленькими шажками, чувствуя, будто его стопы превратились в каменные блоки. Тропинка была сложная и в одном месте вообще была блокирована большим вывернутым из земли кустом, который выглядел так, как будто он был вырван с корнем. Из-за этого Найлу пришлось пробираться через завал из упавших камней.
      Когда он добрался до дальнего края преграды, то услышал ясный звук горящего леса. Он взобрался обратно на груду камней, которые немедленно начали скользить под его ногами, и понял, почему люди-хамелеоны отправили его в эту сторону. Склон холма был окутан полосой пламени, которая продвигалась вверх с приличной скоростью. Люди-хамелеоны, выглядевшие теперь как сгустки энергии, стали заметны искажая пространство вокруг себя. Они вызвали этот огонь целенаправленными потрескивающими вспышками энергии направленными на сухую листву и ветки. Сильный порыв едкого дыма ослепил Найла и заставил закашляться. И когда покрытое мхом дерево позади него превратилось в пылающий факел, он с тревогой осознал, что должен быстро уходить. Языки пламени уже охватили огнем деревья в двадцати ярдах позади него. Когда он спотыкался при подъеме на холм, то мог чувствовать жар, обжигающий плечи. До вершины холма оставалось еще 50 ярдов, когда, к его облегчению, порыв снежного северного ветра заполнил его легкие чистым воздухом. Порыв воздуха также отогнал пламя с горящей травы, которое грозило окутать Найла.
      Внезапно охваченный тревогой за своих спутников, он повернулся и посмотрел на подножие холма. Клубы дыма теперь сдувались в противоположном направлении и в итоге в белом дыме потонули озеро и низовье долины. Выше этого места склон холма представлял собой массу колыхающегося пламени и поднимающихся вверх искр. Найл обнаружил, что совсем некстати думает о том, что это зрелище по достоинству оценили бы жуки-бомбардиры; потом, после того как воронка вихревого дыма окутала его, он начал бежать к вершине холма неловкими прыжками.
      Только там он испытал облегчение. Со всех сторон его окружали камни, путь пламени в другую часть леса был заблокирован. Когда Найл обернулся, то увидел что вся северная часть долины превратилась в ад. Пламя двигалось по направлению к самому высокому холму.
      Огонь был еще в сотне ярдов от этого холма, когда Найл понял, зачем люди-хамелеоны затеяли пожар. С окутанного огнем холма взмыло вверх огромное крылатое создание. Первое впечатление Найла было, что это гигантская птица. Но позже форма фиолетовых крыльев дала ему понять, что это было нечто вроде летучей мыши. С криком ярости, который пронесся эхом вниз по долине, она взмыла вверх в задымленное небо и к ужасу Найла полетела прямо на него. Найл упал на землю, ожидая почувствовать когти впивающиеся в его спину. Возникло ощущение, что как будто ветер пронесся мимо него, когда он прижался к траве. Но когда Найл взглянул вверх, то увидел, что он один. Небо над ним было пустым. Найл понял, что он видел еще одного "природного духа" или элементаля; ни одно существо из плоти не могло так внезапно и полностью исчезнуть.
      Мгновением позже к нему присоединились люди-хамелеоны, чье присутствие он мог чувствовать, хотя он все еще не мог их видеть. Огонь не поранил их, в этом прозрачном состоянии силы природы не могли нанести им вреда.
      На вопросы Найла они объяснили, что этот дух из тех, кто предпочитают одиночество и любят устраивать свои дома на верхушках холмов, где они сливались с землей и камнями и становились незаметными. Из-за того, что они не любят, когда их беспокоят, они делают себя недосягаемыми, преобразуя склон холма в преграду из упавших деревьев и кустов гигантской ежевики, превращая тем самым долину, которую они выбрали в дикое место. Эти создания не были злыми сами по себе, но их желание быть в одиночестве делали их безжалостными и разрушительными. Воспользовавшись возможностью, они предупредили Найла, что существо, несомненно, отомстит за такое вторжение в его жизнь.
      Найл спросил: "Но если вы не уязвимы для огня, почему это существо должно его бояться?"
      Ответ был в виде образа, который был более содержателен, чем человеческий язык, и показывал, что любое создание не любит, когда к нему относятся с порицанием, а пламя было мощным выражением этого чувства. В действительности же существо можно было выгнать силой разума людей-хамелеонов быстрее, чем при использовании огня.
      Найл заметил, что краски леса, через который они теперь шли, выглядели странно увядшими и темными как при пасмурной погоде. Он попробовал, "взгляд со стороны", но беглым взглядом не смог увидеть присутствия природных духов. Люди-хамелеоны подтвердили это. Присутствие недружелюбного существа заставило всех духов покинуть это место.
      Найл был очень заинтересован, оказывается объективно существовало нечто, что он обычно чувствовал интуитивно, но ни разу не смог подтвердить рациональным сознанием: жизнь природы зависит от природных духов и без этих духов самый прекрасный пейзаж теряет некую сущность жизни.
      Спустя милю лесная местность закончилась, и ручей исчез под землей в пещере с низко расположенным входом. Трава здесь была насыщенная и зеленая, усыпанная поздними лютиками и попытка использовать "взгляд со стороны" выявила присутствие природных духов.
      Тропа, по которой они шли, вела их прямиком к гряде холмов. Здесь Найл сделал еще одно интересное наблюдение. Ему было очевидно, что ручей продолжает течь под его ногами; он вызывал отчетливое ощущение покалывания. У Найла всегда была эта способность чувствовать подземную воду; это был один из важнейших навыков жителя пустыни. Но это было просто слабое покалывание в его ногах. Теперь же это было любопытное ощущение вибрации, которую он чувствовал по всему телу.
      Когда тропинка повернула налево к проходу между холмами, то покалывания прекратились. Очевидно, что ручей продолжал течь своим путем и их дороги разошлись.
      Трава, по которой они шли сейчас, была упругой и зеленой, напоминая ему о городе с коническими башнями из его сна. Дорога, по которой они шли, в давние времена скорей всего была настоящим трактом. Когда они проходили мимо больших камней, которые частично были утоплены в дерн, он увидел, что на нескольких из них явно вырезаны какие-то надписи, хотя Найл и не смог расшифровать их или даже различить ясные контуры букв. Люди-хамелеоны не могли сказать, кто поместил эти камни сюда, и для чего они предназначались, хотя и верили, что им уже тысячи лет. Но они указали на торфяник, по которому они сейчас проходили, и на другие каменные монументы. Один из них, в сотне ярдов от дороги, был подобием гигантского каменного гриба, чья шляпка была шириной, по крайней мере, в шесть футов. Краем глаза Найл заметил на верхушке гриба сидящего маленького старика, но когда он развернулся, чтобы рассмотреть его, то там уже никого не было.
      Вдруг, совершенно неожиданно, леденящий ветер подул в спину и принес с собой дождь. Порыв ветра был настолько мощным, что почти подбил Найла под коленки. Он сразу понял, что это не естественный ветер, и что он каким-то образом связан с тем существом, которое они выгнали из дома. Это была месть, которую ожидали люди-хамелеоны. Месть была направлена не против них, потому что они не могли быть подвержены негативному влиянию природных сил, а против Найла, который был уязвим перед ветром и дождем. Спутники Найла приметили что-то типа монумента на склоне холма и поспешили добраться до него, потому что черные облака превратили солнечный полдень в сумерки, а из-за ветра Найл спотыкался на неровном дерне. Когда они подошли ближе, Найл увидел, что он состоит из шести вертикальных мегалитов расположенных рядом, с большим плоским камнем, который лежит на их верхушке. Они поторопились забраться в это убежище, потому что хотя шторм и прекратился, но дождь полил столь яростно, что склон холма как будто подернулся туманом. Найл не теряя времени, бросил свой рюкзак на землю и попытался скрыться от ветра за самой большой колонной. Но хотя она и была шириной, по крайней мере, в четыре фута, но оказалась неспособной защитить Найла от ветра, который казалось дул со всех сторон, и от проливного дождя.
      Когда Найл начал дрожать, люди хамелеоны забеспокоились сильнее. Оглушающий удар грома раздался так близко, что заставил камни вибрировать, а молния ударившая в землю в десяти футах от Найла нанесла ему электрический удар.
      Люди хамелеоны ясно почувствовали, что пришло время что-нибудь предпринять. Они подняли Найла, потому что он уже лежал на земле позади каменной колонны, так что его голова почти касалась треугольного гранитного блока, который образовывал крышу. Люди-хамелеоны сбились в круг вокруг Найла. Найл предположил, что они пытаются защитить его от ветра, и что их попытка обречена на провал, потому что мощные порывы ветра дули прямо сквозь них. В действительности, они удлинили свои руки и положили их на плечи, спину и голову Найла, что немедленно привело его в состояние спокойствия, которое он испытал в подземной пещере. То, что они делали, было фактически передачей Найлу вибраций их физического естества. В течение нескольких секунд он инстинктивно сопротивлялся силе, которая пыталась изменить его собственную частоту вибраций. Потом он понял, что то, что они пытаются сделать, может быть осуществлено только с его помощью. Это требовало особых психических усилий, которые использовали их энергию и неким образом соединяли в едином акте доброй воли.
      Как только Найл смог это сделать, то почувствовал себя растворяющимся, как будто его тело превращалось в воздух. Частота вибраций его естества увеличилась. Он почувствовал как одежда спала с него. Его ступни и ноги стали невидимыми. Он стоял полностью голый и ветер с дождем проходили сквозь него. Последовало еще одно изменение вибрации, и волна холодной энергии пробежала по позвоночнику. Как только она достигла головы, люди-хамелеоны стали видимыми, выглядя более материальными, чем когда-либо раньше. И его собственное тело также стало абсолютно видимым. Но он не мог больше чувствовать ветер, который продолжал завывать вокруг, и сдул его одежду к противоположной стене. С другой стороны камни вокруг него выглядели, так как будто превратились в стекло, он мог видеть сквозь них, и видно было, как дождь капает на их стенки, как душ капает на стекло.
      С жутким последним порывом дождь и ветер прекратились, отметая всякие сомнения о том, что это мог быть обычный шторм. В течение минуты небо стало голубым. Но Найл не торопился покинуть каменное убежище. Вообще он не торопился делать что-либо, потому что его бестелесное состояние приносило удивительное чувство свободы. Он никогда не задумывался, сколько же весит человеческое тело и как много усилий нужно прилагать, чтобы передвигать его. Ему внезапно пришло в голову, что если бы ему пришлось носить груз весом равным его телу, он бы очень скоро утомился. Это состояние бестелесности опьяняло его.
      Но это состояние также приносило, сбивающее с толку, ощущение отсутствия времени, похожее на расслабление, приносимое большим бокалом вина. Время выглядело просто другим названием страха, и он чувствовал радость избавившись от него. С другой стороны мир вокруг него никогда не выглядел таким пленительным. Для начала, эта странная постройка, которая защитила его от шторма, была не просто древним монументом, это был знак, размещенный здесь, потому что это самое важное место на мили вокруг. Это было место, где многие земные силы соединялись вместе. Если бы Найл решил посидеть здесь несколько дней, он смог бы узнать не только историю этого места, но и все тайны природы.
      Он также узнал, что у этого места есть страж. Он выглядел как благожелательный старичок. Но когда-то он был жестоким воинственным королем, который уничтожил множество противников, а некоторых даже расчленил живьем. Эта часть торфяника когда-то была полем великого сражения, где король погиб от полученных ран, обратив перед этим противника в бегство. Теперь же он с удовольствием покинул бы это место, но память о жестокости, которую он причинил, держала его в этом месте.
      Найл мог узнать историю жизни короля, просто оставшись там и впитав то, что было написано на камнях. Но его собственная память говорила ему, что нет времени для остановок. Они были рядом с границей территории его спутников, и вскоре ему предстояло окунуться в неизвестность.
      Люди-хамелеоны, находящиеся в курсе всех мыслей и чувств Найла были огорчены его решением; для них казалось невероятным, что кто-либо мог иметь желание покинуть их бессмертную реальность природы, чтобы вернуться в беспокойный мир людей. Теперь, когда они разделяли мысли и чувства Найла долгое время они узнали о специфических трудностях человеческого существования, об узких возможностях сознания, машинальности человеческого тела, и его зависимости от факторов окружающего мира. И им это все больше не казалось пленительным.
      Найл чувствовал то же самое, и если бы не мысли о Вайге, то он остался бы с ними пока, дни не перешли плавно в недели. Но день уже перевалил за середину и скоро должны были опуститься осенние сумерки.
      Подсознательно он знал, как вернуться в нормальное человеческое состояние. Ему просто нужно было уменьшить его повышенную частоту вибрации. Правда, ему нужно было побороть сильное нежелание делать это. Ощущение было такое, как будто в холодное зимнее утро ты должен вылезать из теплой постели и прыгать в леденящую холодную ванну. Но как только он переборол себя и сделал это, люди-хамелеоны растворились, и он опять знал об их присутствии только благодаря духовной общности, которая установилась между ними. Камни снова стали непрозрачными, и присутствие их грустного воинственного стража стало расплывчатым, как видение.
      В момент возвращения в физический мир Найл почувствовал волну счастья. Теперь он знал, что есть мир, в который он попадет после своей физической жизни. В этот короткий момент ему показалось, что он понял, для чего был рожден.
      Пора было уходить. Он нагнулся и поднял свою мокрую одежду, затем быстро оделся, потому что воздух был холодный. Прежде чем надеть свой рюкзак, Найл достал из него свой хронометр. Через пару часов должно было смеркаться. Но он смотрел на часы не просто, чтобы проверить который сейчас час, это символизировало то, что он вернулся в мир, в котором владычествует время.
      Так как люди-хамелеоны знали, что вскоре расстанутся со своим гостем, то они тоже приняли физическое обличье. Теперь, когда они покидали монумент, защитивший их, люди-хамелеоны сделали ритуальный жест благодарности стражнику, и Найл, хотя теперь и не ощущал присутствия старого воина, сделал то же самое. После этого они вышли снова под закатное солнце осеннего вечера.
      Сочная зеленая трава играла под солнечным светом, и Найлу больше не было необходимости использовать "взгляд со стороны" чтобы увидеть природных духов — его недолгая трансформация к бестелесному состоянию способствовала тому, что их вибрация теперь не была слишком медленной по отношению к его нормальному диапазону восприятия. Они продолжали свой путь по упругой траве усыпанной вереском и утесником, и Найл мог отчетливо видеть мерцание жизненных форм, которые парили на границе с физической реальностью. Они проявлялись как мерцание красок, а не так как пламя на солнечном свете. Когда Найл пытался сфокусировать свой взгляд на них, то еще раз убеждался в необычной природе бестелесных существ. Физические формы жизни могли быть увидены просто посредством взгляда, тогда как наблюдение нефизических форм было подобно диалогу с ними. Прежде чем ты мог их увидеть, нефизическое существо должно было решить, что тебе ответить и отвечать ли вообще. Другими словами, нефизическая форма жизни сама определяла свою видимость. Найл понимал абсурдность этой идеи. Дух все еще был перед его глазами. Было видно, как он порхал на кромке обрывка утесника, чей цветок уже давно завял. Но когда он посмотрел на него, то просто исчез и Найл мог видеть только колючий зеленый утесник. Чтобы увидеть его, нужно было смотреть более мягко, менее требовательно, как будто говоря: «Пожалуйста, покажись мне». В итоге форма могла появиться и выглядеть как пульсирующий световой шар, блуждающий огонек или маленькое пушистое животное, она могла даже предстать в виде гротескного маленького человечка. Но всегда проходило некоторое время, прежде чем они появлялись, тогда когда сами решали, как же все-таки они будут выглядеть.
      Он знал, что у этих форм жизни нет ни сильного интеллекта, ни силы воли, возможно даже меньше чем у животных. Но их бестелесная сущность подразумевала, что он им особо и не нужен.
      Вместо того, чтобы следовать дальше по тропинке к горному хребту, люди-хамелеоны повели его к впадине недалеко от тропы. На дне впадины была конструкция из плоских камней, которая закрывала колодец. Вода была такой чистой, что Найл почувствовал желание встать на колени и вглядеться в нее, как будто окуная свою душу в холодную глубину. Он был около трех футов глубиной, а дно его было покрыто белым веществом похожим на песок. Стенки колодца были толстыми, покрытыми зеленым мхом. В маленькой пристройке к колодцу был глиняный сосуд, похожий на тот из которого Найл пил в пещере людей хамелеонов, только у него была ручка. Тут была еще изогнутая деревянная палочка, часть ветки, с которой была содрана кора.
      Один из людей-хамелеонов взял эту палочку, погрузил в воду и энергично размешал. В результате мох взмыл в воду и заполнил колодец своими частичками. Найлу предложили взять глиняный кувшин и наполнить его водой. Он погрузил его в колодец и наполнил до краев. После этого лидер людей-хамелеонов взял его у Найла и отхлебнул из него, затем отдал обратно Найлу, который также поднес его к губам и отпил.
      Вкус был такой потрясающий и укрепляющий, что Найл уставился на воду с изумлением, наверное, она обладала какими-то магическими свойствами. Найл передал кувшин остальным и каждый по очереди отпил из него. После того как они сделали это, Найл понял, что это была не просто церемония прощания, это был ритуал, назначение которого — создать чувство родства и предложить ему защиту.
      Когда кувшин вернулся к лидеру людей хамелеонов, он отдал его Найлу и указал на воду: "Если ты захочешь вернуться к нам, запомни этот вкус".
      Когда он посмотрел в зеленые, с коричневыми пятнышками, глаза, то почувствовал волну благодарности смешанной с удивлением. Он внезапно понял, что вызвал чувство глубокой привязанности у своих товарищей. Раньше это казалось непонятным ему, пока инстинкт, который проснулся от телепатической близости, не подсказал ему, что они были очень озабочены его безопасностью. Он — странное существо, король среди себе подобных, но имел смелость доверить себя реке, которая текла из ниоткуда (так люди-хамелеоны представляли себе реку, текущую из города пауков), и теперь рисковал своей жизнью, разыскивая опасного врага.
      Что больше всего их поражало, так это то, что он был один. Люди-хамелеоны ни на минуту не оставались в одиночестве на протяжении их жизни, и даже их лидер был больше похож на старшего брата, чем на авторитетную фигуру. Найл понял, с некоторым затруднением, что они рассматривали его как героическую персону. Но он знал, что находиться одним приходится многим человеческим существам, и ничего особенно героического в этом нет.
      Найл вытащил флягу с водой из своего рюкзака, вылил содержимое на землю и наполнил ее водой из колодца.
      В пристройке, где лежал кувшин также было несколько камней, которые оказались кремнием. Повара на его кухне до сих пор использовали их, когда у них кончались спички. Кремний, очевидно, был оставлен здесь, как и кувшин, для нужд путников. Найл взял два из них ударил друг о друга, чтобы высечь искру и сложил в рюкзак.
      Они выбрались из впадины и начали подниматься на вершину горы. Местность впереди простиралась так далеко как могли видеть глаза, Найл понял, почему эта гора была выбрана западной границей территории людей хамелеонов. На землях позади нее было много разнообразных долин и лесов, наполненных разнообразными существами, где работа людей-хамелеонов была нужна для сохранения гармонии. А местность, которая лежала перед ним казалась бедной и однообразной. К северу Найл мог видеть Серые Горы, к югу плодородные земли, которые принадлежали паукам и жукам-бомбардирам; за ними лежало море, а еще дальше Дельта.
      Об этих землях люди-хамелеоны не знали ничего, до того момента как Найл не появился среди них; теперь его знания стали частью их знаний, расширив границы их представлений о территории в десять раз превышающей по размеру их собственную. Найл тоже узнал много нового, теперь он ориентировался в этой местности не хуже самих людей-хамелеонов.
      На долгое прощание не было времени; настало время двигаться дальше. Люди-хамелеоны должны вернуться в свой живописный мир лесов и речушек, где время не властно, а Найл вернется в свой мир людей, где оно играет важную роль.
      В этот момент люди бы пожали друг другу руки или обнялись. Но у людей-хамелеонов не было эквивалента словам "до свидания". В любом случае они не говорили до свидания; когда Найл быстро спустился вниз, он знал об их присутствии, как будто они шли рядом с ним. Но когда он оглянулся назад через несколько минут, они уже исчезли.
 

Глава 7

 
      Что-то в суровой вересковой пустоши перед ним заставило Найла почувствовать тревогу. Неcпроста эти мили грубой серой травы напомнили ему о серой плесени, покрывавшей сломанные деревья в долине элементалей, он ощущал то же самое тревожное чувство, что за ним наблюдают враждебные глаза. Но он увидел только несколько воронов, кружащихся в небе.
      Так как больше не было ни малейшего следа тропы в этой однообразной дикой местности, Найл решил забраться на вершину холма, с которого можно было осмотреться и наметить дальнейший путь. Он оказался выше, чем ожидалось, и стоя на выветренной гранитной вершине, которая торчала из высохшего торфа, Найл смог, оглянувшись назад, увидеть более чем в двадцати милях вдали вершину снежной горы возвышающейся над священным озером.
      Это заставило его вспомнить об источнике потока, который загрязнял священное озеро. Люди-хамелеоны понятия не имели где он начинался, так как он начинался вне их территории. Контакт Найла с людьми-хамелеонами внедрил в его разум ясное и детальное представление об их территории. Он определил, что, если поток течет с запада на восток, то его подземное течение должно пройти довольно близко к холму, на котором он стоял.
      Рано или поздно, но Найл должен был направить свой путь на север, и не было никакой причины, почему он не должен сделать это немедленно. Накинув плащ на плечи, так как ветер становился холодным, он направил свой путь вниз по северному склону холма. Но путешествие было не долгим. Через пол мили Найл почувствовал под ногами ощущение покалывания, которое указало ему, что рядом подземный поток. В этой точке Найл повернул на запад и последовал вдоль русла потока. Его озадачило то, что поток под его ногами казался меньшим, чем он ожидал — предположительно не больше шести футов шириной. Вспоминая размеры священного озера Найл имел все основания предполагать, что питалось рекой или, по крайней мере, несколькими источниками.
      Ландшафт, раскинувшийся перед ним, был голый и безлесный: низкие холмы, покрытые грубой травой, и долины, полные утёсника обыкновенного и ежевики. И так как до заката оставалось меньше часа, Найл начал думать о поиске места для ночлега. Это был долгий день, и он прошел более двадцати миль; ноги начинали болеть. Теперь, когда Найл больше не сопровождался людьми-хамелеонами, он стал подвержен обычной человеческой усталости.
      Но это была не просто усталость, что-то еще заставляло его чувствовать себя странно подавленным. После территории людей хамелеонов, с ее деревьями и водоемами и осенними цветами, этот пейзаж вересковой пустоши казался мрачно безжизненным. Он не видел ни одного элементаля, с тех пор, как расстался со спутниками, и для него это было не удивительно. Он заметил, что элементалям, несомненно, была свойственна жизнерадостность. Похоже, они любили природу и существовали, используя ее жизненную силу. В том что окружало Найла сейчас было очень мало жизненной силы.
      Следуя вдоль подземного потока, он обнаружил, что идет вдоль невысокого хребта, под которым виднеется долина, с торфяным коричневым озером, полным увядающей осоки. Горный хребет вел к плато в несколько сотен ярдов шириной, в центре которого был высокий камень, приблизительно двенадцать футов высотой, окруженный плотным, колючим кустарником. Найл хотел расположиться лагерем у подножия камня, где кустарник защитил бы его от стороннего наблюдателя. Но, когда он приблизился, то увидел своеобразный желтоватый мох, покрывавший его поверхность, которая, казалось, напоминала лицо старика. Внезапно догадавшись, что это было обиталище элементалей, он всмотрелся пристальней, как будто пробуя вынудить их показать себя. В этот момент, скала, казалось, превратилась во враждебное лицо, которое в свою очередь уставилось на него, рассерженное вторжением на его территорию. Найл ощутил это так ясно, как будто его чувства все еще были настроены на частоту людей-хамелеонов. Он чувствовал, что остальная часть элементаля была погружена до плеч в торф. Более того, казалось, он собирается выбраться наружу, чем заставил Найла, пожалеть о вторжении. Он повернулся и пошел прочь не задерживаясь, с облегчением думая что знания о природе, почерпнутые им у людей-хамелеонов, спасли его от выбора этого места для ночлега. Элементаль, конечно, нашел бы некий способ расплаты за его грубую ошибку, например, насылая на него реалистичные кошмары.
      Солнце было теперь близко к горизонту, и когда, все еще следуя за подземным потоком, Найл спускался в следующую долину, наступили сумерки. Найл вынужден был свернуть у ближнего кустарника, продвижению препятствовало неровное основание, по которому было необходимо идти осторожней, чтобы не вывихнуть лодыжки на корнях утёсника. И когда он споткнулся о валун, выступающий из земли как большое яйцо, Найл решил сесть и дать отдых своим ногам. Это было такое облегчение, что он испытал желание снять рюкзак и закрыть глаза. Но наступившая темнота заставила оказать сопротивление давившей на него усталости.
      Когда он достиг вершины следующего горного хребта, Найл испытал облегчение, обнаружив пейзаж впереди все еще купавшимся в вечернем закате. Он смотрел сверху на чашеобразную долину, которая тянулась к западу; и была по крайней мере в милю шириной. В центре располагалось озеро, выглядящее золотым в солнечном свете, но пока он спускался к нему по склону, оказалось, оно необыкновенного бледно зеленого цвета. Найл предложил, что такую окраску даёт застоявшаяся вода или что-то подобное некой зеленой растительности типа морских водорослей, которые покрывают водоемы. Мгновение спустя, он заметил поток, который тек в дальней стороне долины, опровергая предположение, что вода застойная.
      Это могло быть источником загрязнения священного озера? В это трудно было поверить. Озеро выглядело мирным и привлекательным. Даже трава, которая спускалась вниз к его краю, была столь же свежей и зеленой как в озере. Место было идеальным, чтобы расположиться лагерем на ночлег.
      Через четверть часа, к тому времени, когда Найл достиг кромки воды, солнце коснулось горизонта. У озера, он рассмотрел, что его окраска происходила из-за крошечных зеленых частиц. Найл опустил в озеро руку и зачерпнул немного воды ладонью. Зеленые фрагменты были похожи на частицы мха. Почти наверняка это — не источник загрязнения. Должно быть загрязнение связано с подземным потоком.
      Так как берег был отлогий, Найл не решился спать слишком близко к воде. Вместо этого он пошел, назад по южному склону, пока не нашел небольшое углубление с ровным основанием. через минуту солнце опустилось за горизонт, и он оказался в темноте. Найл сбросил рюкзак на землю, затем улегся около него на спину закинув руки под голову. Чувство облегчения было огромным.
      Но когда усталость ушла из его тела, он понял, что хочет есть. Найл сидел в темноте и возился с сумкой. Бечевка которая связывала горловину, была сильно затянута, обеспечивая условия, при которых содержимое оставалось сухим. Он включил фонарь и вынул флягу с напитком. Он надеялся, что она содержит мед, разновидность которого он пил в лодке, которая привезла его в страну пауков. Напиток был сладок и пах медом. Он хихикнул от удовольствия, поскольку питьё побежало вниз по горлу и распространилось теплом в животе. Затем Найл открыл пакет с едой. Он содержал твердый, постный печеный бисквит, хрустящую разновидность которого он особенно любил, и сыр из козьего молока. Он намазал сыр ножом. Его мать также положила коробку в вощеной бумаге, которая содержала маленькие зеленые огурцы, засоленные в уксусе, и даже баночку соли. Он съел три бисквита и половину сыра прежде, чем голод был удовлетворен. Он также отпил приблизительно одну треть меда, который вызвал приятную беззаботность. В то время пока он ел, Луна поднялась, делая ненужной подсветку от фонаря.
      Небо было полно звезд, и Найл узнал многие из тех, что показывал ему дед: Капелла, Ипсилон, Кассиопея, созвездие Персея. Найл зевнул и завернул остатки еды в пакет. Воздух был таким приятно теплым, по-видимому, потому что земля впитала за день солнечное тепло, что он намеревался уснуть укрывшись только плащом. Затем Найл сообразил что, если бы он сделал это, то должен был бы использовать сумку как подушку. Тогда он решил, что более разумно использовать спальный мешок, имеющий своего рода карман, предназначенный, для размещения подушки, и положил под голову свернутый плащ.
      Найл заснул так как его научили люди-хамелеоны — он сконцентрировался и поддерживал эту концентрацию пока не стал совсем сонным. Смысл этого метода состоял в том, что он погрузил себя в сон, словно в теплую ванну. Как только он так сделал, то ощутил присутствие людей-хамелеонов, и почувствовал, что сон окутал его вокруг, как туман навеваемый бризом. Когда Найл погрузился в сон, часть его оставалась бодрствующей.
      Через полчаса или чуть больше, Найл был разбужен каплями дождя, упавшими на его лицо, и сонно натянул верх спального мешка на голову. Поскольку дождь стал более сильным, он застегнул застежку-молнию, предотвращая протекание дождя внутрь. Убаюканный шумом капель дождя , бьющихся о водонепроницаемую ткань, он погрузился обратно в сон.
      Ему приснились люди-хамелеоны. Они были в подземной пещере, и говорили о нем. Они ему снились потому что, вероятно, была связь между их умами. Но, поскольку он знал, что спит, то должен был в некотором смысле проснуться и оказаться рядом с людьми-хамелеонами. Тогда где он на самом деле? Где его спящее тело? Он забыл, где оставил его. Тут лидер людей-хамелеонов заговорил с ним на их собственном символическом языке. Его смысл был совершенно четким. Он сказал: "Лежи тихо."
      Мгновение спустя Найл проснулся. Он все еще чувствовал присутствие людей-хамелеонов. Он также ощущал опасность, и понимание важности не показать и малейшего признака того, что он проснулся.
      Первое что он заметил, был необычный запах, который напомнил ему о Дельте: смесь рыбы и гниющей растительности. Тут он заметил, что больше не чувствует твердой земли под собой. Вместо этого он, как будто, лежал на самой мягкой перине в своем дворце. И перина плыла по воздуху, как будто перемещая его на летающем ковре. Водонепроницаемый откидной клапан больше не лежал на глазах, и Найл мог видеть: озеро, мерцающее в лунном свете, и то, что он движется к нему. Кто-то или что-то несло его с большой осторожностью, чтоб не дать ему проснуться. И он сообразил, что его жизнь зависела от того, сможет ли он не показать, что проснулся.
      Сжатые пальцы правой руки лежали на груди, и подвинув немного средний палец, Найл почувствовал разрез туники. Так как он заснул на правом боку мыслеотражатель свалился в том же направлении. С огромной осторожностью, он протягивал средний палец, пока не коснулся прочной металлической цепи, которая держала мыслеотражатель. Тогда он зацепил крючком своего пальца цепь и согнул сустав, пока не коснулся мыслеотражателя. Осторожным движением двумя пальцами перевернул его, пока вогнутая поверхность не коснулась его кожи. Мгновенно, он почувствовал волну энергии и бодрости.
      Усиленное внимание, вызванное мыслеотражателем сказало ему, что он приближался к озеру со скоростью нескольких шагов в минуту. И вода все еще лежит приблизительно в ста ярдах впереди. Теперь он знал, что должен будет применить всю силу концентрации, для спасения своей жизни. Но несмотря на то, что это знание обычно вызывает определенное состояние возбуждения, оно только увеличило его чувство самообладания.
      Но что его несло? Он не смел повернуть голову, даже немного, чтоб попробовать увидеть, что это было. Но независимо от того, что это было, оно не обладало такими же телепатическими способностями, как пауки. Паук знал бы давно, что он проснулся.
      Поскольку земля наклонилась вниз к озеру, водонепроницаемый откидной клапан сдвинулся открыв Найлу возможность увидеть то, что происходит. Он был приблизительно в двух футах над землёй, и существо, которое переносило его, сияло в лунном свете как гигантский слизняк. Но в отличие от слизняка, оно не использовало увеличение и сокращение мускулов, чтобы обеспечить движущую силу. Оно, казалось, катилось вперед, как большая масса желе.
      Найл знал точно, что случится, выдай его малейшее движение. Он был бы немедленно поглощен в эту огромную подушку слизи и задушен. Это давно бы уже произошло, если бы он не лежал в спальном мешке. Слизняк был несколько растерян, что не смог сразу добраться до жертвы, но все же ощущал, что в этом водонепроницаемом коконе живая плоть есть!
      Мгновение спустя, слабое движение ветерка ещё больше отвернуло водонепроницаемый клапан от глаз Найла так, что он смог сформировать полное представление о том, что происходит. Существо, которое несло его так тихо и осторожно, выглядело прозрачным в лунном свете, и Найл мог видеть землю через его желеобразное тело.
      Найл абстрагировался от того, что произошло, и от факта, что он мог погибнуть в течение нескольких минут. Вместо этого он сосредоточился, пока не почувствовал, что погружается в расслабленное состояние, которого большинство животных достигает во время сна. Используя способ, которому научили его люди-хамелеоны, Найл не погрузился в сон, а остался на грани глубокого расслабления, то есть на том уровне, который у людей-хамелеонов считается естественным состоянием. В таком состоянии простейшие организмы могли переживать температуры близкие к абсолютному нулю. Найл чувствовал, как его жизненные процессы замедляются, так его сердцебиение снизилось до такого предела, что никакой медицинский инструмент, вероятно, его уже не обнаружил бы.
      Сопровождаемый странным чувством, будто он плывёт куда-то вниз сквозь полную темноту, Найл, тем не менее, больше не чувствовал ни малейшего беспокойства относительно того, что происходило с его телом, которое слизняк перетаскивал к озеру. Всё это теперь казалось смешным и незначительным. Мысли Найла были полностью сконцентрированы на поиске энергии, которая где-то мерцала в темноте. Мгновение спустя, он почувствовал ее вокруг себя, как миллион пузырьков. Как только это произошло он начал поглощать ее, всасывая в себя и довольно успешно. Вскоре это стало почти невозможно выносить. Чистая жизненная сила грозила разрушить расслабление, и как пловец, легкие которого разрываются, Найл позволил себе вернуться в состояние бодрствования.
      Слизняк ощутил увеличение жизненной силы жертвы, и начал двигаться быстрее, вероятно в предвкушении ожидаемой его трапезы. Но Найл знал: его способности к выживанию, гораздо более мощные, чем у бестолковой массы полубессознательной протоплазмы. Неторопливо сконцентрировавшись, он выявил главное инстинктивное желание, которое управляло этим существом, и отправил тому команду остановиться. Потребовалось несколько секунд, прежде чем оно отреагировало, и Найл предположил, что существо не обладает каким-либо центром объединенного нервного контроля, и команда должна была дойти до всех его клеток. Урез воды был уже менее чем в дюжине ярдов, когда наконец произошла остановка.
      Найл развернул ноги боком, и уселся на спине существа как на лошади, всё еще с надетым спальным мешком. Потом он расстегнул молнию на мешке и спрыгнул с него. Желеобразная поверхность слизняка отражала лунный свет, и казалось, находилась в непрерывном движении, как проточная вода. Найл захотел разобраться, как мог столь простой организм — немногим совершеннее, в конце концов, чем головастик — вести себя, так как будто он обладал мускулами и примитивной центральной нервной системой? Найл послал ему команду переместиться в противоположном направлении, подальше от воды. Это потребовало намного большего усилия и концентрации, чем простой приказ остановиться, так как голод в клетках существа, который Найл фактически ощущал дискомфортом в своем собственном животе, тянул его к озеру. Но сила желания Найла наконец заставила существо повиноваться.
      Пока существо перемещалось, Найл внимательно наблюдал, как оно это делает, пытаясь понять принцип его передвижения. Большая прозрачная масса просто катилась в направлении, которое указал Найл, и было совершенно не понятно, как она это делает. Найл ожидал увидеть ложноножки или что-нибудь в этом роде, но на самом деле существо, похоже, перемещалось целиком, касаясь земли по очереди каждой точкой тела, и катясь, словно колесо.
      Но в таком случае, как оно удерживало Найла на спине, не позволяя ему соскользнуть? Могло быть только одно логическое объяснение: существо обладало достаточным уровнем сознания, чтобы разделить себя на две половины, одна из которых оставалась статической, как седло на лошади, в то время как нижняя половина — реализовывала этот специфический способ передвижения.
      Прозрачность существа вызвала воспоминание о, событиях в Дельте. После того, как Найл пообщался с Богиней, ему показалось, что сама земля стала прозрачной. И внутри неё он четко видел переливающиеся волны жизненной силы. Это сопровождалось ощущением, которое он назвал "двойное зрение", как будто он обладал двумя наборами глаз, один из которых видел твердый материальный мир, в то время как другой — видел более глубокий уровень реальности, лежащий за гранью восприятия. И так как это было связано со способом "взгляд со стороны", используемым чтобы видеть элементалей, Найл попробовал применить его и к этой пульсирующей массе, которая терпеливо ожидала рядом, как привязанная лошадь.
      Результат был потрясающий! Слизняк начал распадаться, как будто превращаясь в воду. Всё это сопровождалось усилением специфического запаха исходившего от слизняка. Распад существа походил на очень быстрое таяние ледяного кома. Менее чем через минуту существо полностью исчезло. То что осталось, было светлой жидкостью, которую впитала трава, пока она сочилась к озеру.
      Внезапно Найл почувствовал себя уставшим, как будто его собственная энергия истощилась. Прошедшие десять минут потребовали огромного умственного напряжения и концентрации. Найлу захотелось отдохнуть и, закрыв глаза, он позволил телу восстановить потраченную энергию.
      Потом Найл собрал спальный мешок, поверхность которого была влажной, и поднялся на холм к месту, где была его стоянка. Земля, там где прошло существо, была влажной. Найл подумал, что это слизь, но когда он нагнулся и коснулся травы, то почувствовал влажность подобную воде, без вязкости характерной для слизи.
      Его сумка была там, где он её оставил, и ее поверхность была сухой, очевидно существо не проявило никакого интереса к ней. Так как земля, где он спал, была влажной, Найл перенес сумку на новое место, на расстояние в дюжину ярдов. Инстинкт подсказывал ему, что больше нечего бояться озера. И можно, что было важно, хорошенько отдохнуть в оставшуюся часть ночи. Через несколько минут Найл уснул.
      Рассвет уже миновал, когда Найл открыл глаза, и хотя Солнце все еще не достигло вершины холма позади него, оно уже осветило вересковые пустоши на западе. Найл выбрался из спального мешка, заметив, что тот покрыт беловатым налетом пахнущим рыбой. Он нажал защелку, которая заставила спальный мешок свернуться. В горле пересохло, также Найл чувствовал сильный голод. Сейчас бы завтрак из свежеиспеченного хлеба с маслом и с медом! Вместо этого пришлось довольствоваться родниковой водой из фляги, которая, тем не менее, неплохо взбодрила. Её вкус, во всяком случае, стал еще лучше, чем прямо из родника. Вода приобрела также запах, который напомнил Найлу о зелени: траве, листьях и молодых побегах. Мгновение спустя Найл больше не хотел есть.
      Пока Найл упаковывал рюкзак, солнце поднялось над горой, осветило склон и зеленую поверхность озера. Найл был поражен красотой и умиротворенностью пейзажа. Он заметил, что в утреннем солнечном свете, влажная трава выглядела ярко зеленой, но все же в небольшой ложбинке, где он сначала заночевал, трава имела тот же самый слабый беловатый оттенок, который он заметил на нижней стороне его спального мешка, т.е. с той стороны, которая стала влажной от слизи. Очевидно, белизна была неким осадком, который образовался, когда испарилась слизь. Найла озадачило то, что эта область белизны простиралась приблизительно на двадцать футов в ширину. Существо которое Найл видел в лунном свете, не достигало и половины того размера.
      Заинтригованный этой загадкой, Найл последовал, по белесому следу на покатом травяном спуске, до озера. Он оставался приблизительно двадцать футов шириной до места, где след исчезал в чистой воде.
      Найл встряхнул головой. Как могло существо, которое было самое большее — восемь футов — оставить след в двадцать футов шириной?
      Разгадка пришла сама собой, что заставило Найла упрекнуть себя за тупость. Существо, должно быть, было способно к расплющиванию до тонкого слоя, таким образом оно могло просочиться под него как вода. Что тогда произошло? Оно, должно быть, обернулось вокруг спального мешка, так как на спальном мешке остались следы белизны. К счастью, голова Найла была в водонепроницаемом мешке, используемом как подушка. Слизистое существо, возможно, накрыло его и душило в мешке. Найл, возможно, во сне отбивался и уворачивался при этом. Существо поняло, что теряет добычу, и решило перенести его к озеру и утопить, чтобы спокойно потом съесть.
      И почему он не испытал ночью никакого чувства опасности? Возможно, существо обладало гипнотическими способностями, могло притупить чувство опасности у жертвы?
      Теперь Найл не сомневался, что слизняк был причиной загрязнения священного озера. Как все живые существа, слизняк теряет миллионы клеток в течение целой жизни. Но тогда как клетки кожи, теряемые людьми уже мертвы, клетки этого простого организма оставались живыми. Единственная причина, по которой существо отторгло их, связана с особенностями его выживания. Эти живые клетки, возможно, желали бы распространяться пока не заполнили все озеро.
      Пока Найл стоял, глядя на озеро, он обеспокоился еще одним вопросом. Почему существо внезапно распалось? В то время, когда это случилось, Найл предположил, что это было способом существа избежать подчинения, это его действие — своего рода самоубийство. Теперь, поразмышляв, он понял, что это было маловероятно. Было невозможно вообразить совершение самоубийства слизняком, а это существо было еще более простым чем слизняк.
      Значит, его разрушила чья-то чужая воля. Но чья? И почему?
      Этот вопрос продолжал занимать Найла. Он взвалил на себя рюкзак и выбрал курс на северо-запад. Когда Асмак взял Найла на мысленную "разведку" страны между городом пауков и Серыми Горами, Найл тщательно запомнил маршрут, и позже укрепил память с помощью мыслеотражателя. Теперь он имел четкое чувство направления.
      За пределами долины зеленого озера, вересковая пустошь была неровная и малопривлекательная. Сама земля, казалось, напоминала полосу препятствий, и Найл часто спотыкался о травяные кочки, кривые корни и камни, которые выступали из торфа. Несколько воронов кружили в небе, но Найл не мог ощутить никаких элементалей, даже враждебных духов, подобных тому, что выказал такое негодование, когда он вздумал выбрать место для разбивки лагеря рядом с ним. Недостаток элементалей вероятно объяснял грубость ландшафта и грубость его растительности.
      После часа утомительного пути через этот скучный ландшафт, с несвоевременно теплым октябрьским солнцем, играющим над головой, ноги Найла отяжелели, и он решил дать им отдых. Но земля была или слишком влажной или слишком твердой. Наконец он увидел плоский камень, приблизительно три фута в поперечнике, и с облегчением на него опустился. Только он сел, камень наклонился, и маленький грызун выбежал из-под него. Прежде, чем он достиг безопасности в колючем кустарнике, большой ворон напал на него и, убив одним ударом клюва, унеся из поля зрения.
      Найл достал из рюкзака пакет с едой и съел часть твердого, хрустящего печенья. Пока он ел, ворон сел на скрюченное дерево на расстоянии в дюжину футов и стал наблюдать с живым интересом. Это была большая птица, более двух футов высотой, с опасно выглядящим, цвета слоновой кости, клювом.
      Найл выпил немного родниковой воды, и начал чувствовать себя более расслабленным. Он часто видел воронов такого размера в пустыне, и восхищался их остротой зрения, которое в воздухе позволяло им видеть движение мыши за четверть мили. Праздно, просто чтобы убить время, Найл попробовал "взглядом со стороны" посмотреть, покажет ли его способность к двойному зрению что-нибудь вне его физической действительности.
      Взгляд "двойным зрением", казалось, создавал вторую пару глаз, которые показывали душу вещей, а не их внешность. Люди-хамелеоны обладали этим искусством в высокой степени, почему они и могли видеть элементалей. Найлу в этом случае, оно показало ему только, что эта птица была типичным падальщиком — всегда в поисках любого вида еды. Благодаря контактам с умами людей-хамелеонов, Найл мог также мельком увидеть себя с точки зрения птицы. Он выглядел, как странное двуногое существо, которое носит пищу на спине и ест ее в положении сидя, вместо более удобного — вертикального. Главная озабоченность птицы в настоящее время была, состояла в том, а не мог ли двуногий оставить несколько крошек. Смотря на себя глазами ворона, Найл даже заметил, что он позволил его рюкзаку упасть набок, и что фляга с медом выкатилась.
      Довольный хоть какой-то компанией в этом одиночестве, Найл громко сказал: "Мне жаль, что я не могу летать как ты."
      Услышав собственные слова, Найл осознал их значение. Он снова посмотрел на себя глазами птицы. Но это требовало значительного усилия, чтобы проделывать это в течение больше чем нескольких секунд одновременно находясь как быть в двух местах сразу. Это надо было делать, сидя, иначе возникнет некоторое головокружение.
      После того как Найлу удалость достигнуть требуемого изменения точки зрения, стало чрезвычайно интересно. Например, он мог видеть себя намного более четко чем своими человеческими глазами. Найл всегда расценивал себя как обладателя довольно хорошего зрения. Но по сравнению с вороном, его нормальное зрение было немногим лучше близорукости.
      Устав от игры в гляделки, ворон стал готовиться взлететь. Это стоило Найлу усилия смотреть его глазами, а не возвращаться к его собственной точке зрения, но он преуспел, и обнаружил, что смотрит на себя с дерева, стоящего на расстоянии в сотню ярдов. Он начинал наслаждаться этим странным опытом, и вся его усталость прошла. Оставив свое тело, оно подзарядилось энергией, он понял, насколько человеческая усталость зависит от ограниченности восприятия мира через одну пару глаз.
      Понимая, что ворон останется на месте, чтобы после ухода Найла, поискать крошки, он оставил часть белого печенья на камне, и закинул рюкзак за спину. Пока он шел к близлежащему большому кустарнику, Найл не сделал никакой попытки поддержать свое "двойное зрение" и оно отключилось. Но из за кустарника, он понаблюдал как ворон слетел вниз к камню и склевал печенье, затем несколько минут поискал крошки на земле. Наконец убежденный, что ни одной не осталось, ворон полетел обратно к дереву. Найл, не найдя ничего другого чтобы присесть, возвратился к камню. В течение нескольких мгновений он снова смотрел на себя глазами ворона.
      Теперь он попытался внушить птице, что пришло время двигаться дальше. Она сопротивлялась такому предложению, надеясь, что он соберется есть снова. Потребовалось еще десять минут пока ей это все не надоело и она и взмыла в воздух. И Найл, который терпеливо ждал, внезапно обнаружил , удаляющуюся вниз землю. Ощущение было настолько реально, что он протянул руку вниз и коснулся камня, чтобы увериться, что он все еще сидит на нем.
      Найл уже испытывал ощущение полета через посредство Асмака, руководителя воздушной разведки. Но на сей раз оно сильно отличалось. Зрение ворона был намного более острым, чем у Асмака, и все казалось более четким и реальным. С высоты тысячи футов, зеленое озеро выглядело удивительно близким, хотя оно было по крайней мере на расстоянии в десять миль, и Найл мог даже видеть шпили города пауков на юге. К востоку лежала священная гора, и это было хорошо видно с этой высоты, что территория людей-хамелеонов была намного более зелена и красивее чем торфяник внизу.
      Найлу потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что ворон летел в противоположном направлении к тому, которым он интересовался. Он летел на юго-восток, и Найл мог даже видеть серебряно-серое пространство моря в дали. Он попробовал внушить ворону, чтобы он летел на север или запад, но без успеха. Голодная птица в поисках добычи интересуется только пищей, и все остальное кажется не относящемся к делу.
      Вид священной горы напомнил ему о людях-хамелеонах, и он понял, что он применил неправильный подход. Они не пробовали бы убедить птицу изменить направление против её желания, а вмешались бы в её собственные естественные импульсы, заставив захотеть изменить направление. Найл попробовал это использовать. Он побуждал ворона изменить этот бесполезный полет над лесистой местностью, где потенциальная добыча не могла быть замеченной. Это произвело желаемый эффект. Убежденный, что это было его собственной идеей, ворон повернул на север, давая Найлу представление об отдаленной горной цепи, и затем направился на восток.
      Найл мог даже видеть место, где он все еще сидел, так как внимательный взгляд птицы ориентировался на него, связывая его с пищей и ландшафтом на севере.
      Наблюдение глазами ворона показало Найлу, что он путешествовал в неправильном направлении. Приблизительно в миле впереди лежат земли с коричневыми застойными водоемами, участками черной грязи, и желто-зеленой растительности, которая означала болота. Они простирались насколько могли видеть глаза птицы. Если бы Найл продолжил движение в том направлении, то он вынужден был бы вернуться той же дорогой и потратил бы впустую большую часть дня.
      К северо-западу, с другой стороны, он смог рассмотреть заросший путь, вероятно невидимый с земли, но весьма отчетливый с воздуха. Он пересекал поперек область вересковой пустоши в направлении Долины Мертвых и Серых Гор.
      После тщательного расчета направления относительно места, где он сидел, Найл отключил сосредоточенность осознания, пока не почувствовал холодную и грубую поверхность скалы, на которой сидел. Со скоростью мысли, с высоты в четвертью мили он вернулся на землю, чувствуя себя немного дезориентированным. Далеко в небе, он мог видеть, что ворон летел на запад быстро взмахивая крыльями.
      Найл использовал компас, чтобы зафиксировать путь, который он видел с воздуха, затем закинул рюкзак на спину и отправился на северо-запад. Годы проведенные в пустыни привили ему хорошее чувство направления, и эта безрадостная вересковая пустошь была, в конце концов, своего рода пустыней.
      Скоро земля под ногами стала сухой и твердой, указывая, что он, по крайней мере, выбрался из болот. Но и когда Солнце достигло зенита, путешествие опять стало утомительным и выматывающим. Когда ему довелось перебираться через неглубокий поток, чувство холодной воды на босых ногах было настолько приятно, что Найл встал на колени в воде и пил запоем, затем сел на берег — ногами в ручей. Если бы еще было немного тени, то он, возможно, растянулся бы на берегу и вздремнул. Текущая вода успокаивала и вводила в почти гипнотическое состояние. Найл начал зевать. Тогда, краем глаза, он увидел движение, которое, как ему показалось, было духом природы. Но когда он оглянулся — там уже ничего не было. Но после нескольких попыток применить "взгляд со стороны" Найл четко увидел его, крошечный цветной водоворот энергии. Он развлекался слегка касаясь поверхности воды и прыгая вверх и вниз над ней. Понаблюдав в течение нескольких минут его прыжки, Найл заметил, что дух изменился, стал крошечной женщиной, украшенной маленьким платьем из прозрачного белого материала. Но Найл был уверен, что именно его собственные мысли создали эту форму, тем же самым механизмом, который создает лица в летящих облаках.
      Мысль, что он оказался еще раз в области, где господствовали элементали, подняла его настроение. Но путь был все еще далеко, две или три мили, нужно идти дальше. По крайней мере эта вересковая пустошь была покрыта вереском вместо высоких, колючих кустарников утёсника. Это позволяло Найлу мог видеть на несколько миль вокруг. С права от него была длинная, невысокая горная гряда, и он последовал в этом направлении, зная, что тропинки часто следуют за горной грядой.
      Дважды в течение часа Найл слышал крик ворона, так как он летел над ним. То, что это был тот же ворон, с которым он уже столкнулся, Найл не сомневался. Его крик, казалось, индивидуален также как человеческий голос. Ворон следовал за ним, потому что он дал ему пищу? Или просто потому что он был единственным живым существом в этом пустынном пейзаже?
      Горная гряда, оказалось, тянулась дальше, чем Найл предполагал. Но спустя час он уже стоял на склоне гряды и обозревал мили открытого пространства на юге и севере, вплоть до далеких гор.
      За следующим гребнем горной гряды через полмили следовал другой. Найл убедился, что его чувство направления сослужило ему хорошо службу и он уже мог видеть старую узкую тропинку, которая бежала с юго-востока и разрезала поперек горную гряду в направлении на северо-запад. Если бы он не был на горной гряде, он не увидел бы ее вообще на вересковой каменистой пустоши.
      Найл двинулся найденным маршрутом, который как он предположил, был некогда старым торговым трактом, с новым чувством цели и направления, наслаждаясь грандиозным видом вокруг. Но это ощущение начало испаряться, как только он осознал, что продвигается не столь значительно как, это он мог видеть с высоты птичьего полета. Он, казалось, был все еще в состоянии видеть себя с воздуха, на самом деле двигаясь как муравей через этот обширный ландшафт. Скоро он почувствовал такое нетерпение, готов был пуститься бегом, хотя знал, что это только истощит его.
      У него возникла лучшая идея. Он повернул мыслеотражатель на груди, и почувствовал волну мощи и энергии, которая заставила его ускорить шаг. Его недавно еще сосредоточенное внимание отметило аромат вереска, чувство ветра на голой груди и крик птиц. Восприятие было чистым, без какой-либо посторонней мысли или эмоции.
      Он знал о неудобствах мыслеотражателя, после получаса или около того, он вызывает чувство напряжения в глазах, а затем и головную боль. Но чувство свежести и энергии стоило того. Кроме того, он заметил, что мыслеотражатель вызывает приятное чувство контроля, и здравомыслия, так что, если бы он преднамеренно продолжал увеличивать время его использования, то привык бы к более длительным периодам и постепенно прекратил бы находить это настолько утомляющим.
      Небо затянулось тучами, и начал капать слабый дождь. Это обычно угнетало настроение Найла. Но эффект мыслеотражателя заставлял понять, что позволить себе подавленность — это просто поддаться автоматической реакции. Он понимал, что это полностью его собственный выбор, чувствовать угнетение или нет. Это как наблюдать за качанием груза на уравновешенных весах. Как только эта мысль пришла ему в голову, он был поражен внезапным удивительным пониманием: он истинно свободен.Он также понял, что ему первый раз в жизни удалось осознать это.
      Найл сделал паузу, чтобы осмыслить это поразительное понимание. Он мог ясно видеть, что с детства его выбор был ограничен физическими потребностями, такими как голод, жажда, или усталость. Прежде всего, он позволил этим потребностям влиять на его настроение. Они походили на невидимых господ, которые стоят сзади и отдают приказы. Теперь он видел, что повиновение этим приказам было вопросом его собственного выбора. Он мог преднамеренно сопротивляться им, или даже игнорировать их.
      Это был удивительный момент — моменте большого изменения в его жизни. Он понял основу основ человеческой жизни и для Найла все переменилось. Это было так как будто детство прошло и наступила зрелость.
      Будто подчеркивая его понимание, прекратился дождь, и солнце отразилось на влажном вереске. Найл сконцентрировал внимание и улыбнулся, обнажив зубы. Чувство радостной энергии вызывало желание засмеяться. Это длилось в течение возможно полуминуты, чувство, что он может все видеть также ясно и четко как ворон. Проблемы и опасности впереди стали незначительными, так как Найл мог видеть, что все преграды будут им преодолены.
      В этом состоянии весёлого оптимизма Найлу казалось, что он мог найти ответ на любой вопрос, о котором только подумает, будто он нашел точку зрения с которой могла быть решена любая проблема. И он понял, что основа этого чувства — его собственный естественный и врожденный оптимизм. С тех пор, как он был ребенком, Найл принимал как должное, что его будущее будет захватывающим, потому что он должен выполнить некую важную миссию. Даже когда он нашел тело своего отца в пещере в пустыне, где он провел большую часть жизни, за горем и потерянностью сохранялся этот неистребимый оптимизм. Он был спокоен, даже когда был захвачен пауками и доставлен в город пауков как раб.
      И его оптимизм имел хорошие основания: спасши паука, который был смыт за борт во время шторма в море, выдвинуло Найла в привилегированное положение, и он стал другом Короля Казака , который очевидно расценивал его как потенциального зятя и преемника. Но когда Найл понял, что оставшись во дворце Казака он предаст доверившихся ему людей, то решил рискнуть жизнью и пробовать сбежать из города пауков.
      Его самое глубокое и самое сильное желание состояло в том, чтобы уничтожить пауков и освободить жителей города пауков. Но это оказалось ненужным, когда он столкнулся с гигантским растением, Богиней Дельты, которая позволила ему освободить жителей города пауков без ведения войны с пауками. И теперь, когда он имел друзей среди пауков, таких как Дравиг и Асмак, а также сын Асмака Грель, он с облегчением осознавал, что война оказалась ненужной.
      Так Найл размышлял, имея мощные основания для оптимизма, и не намеревался отступать. Его решение отправиться в неизвестную цитадель Мага казалось актом безумия, так как он понятия не имел, где найти его, или что он сделает, когда он найдет его. Еще только когда он собирался уйти из дома в пустыне в город Смертоносца-Повелителя, он знал, что не имеет никакой альтернативы кроме как положиться на интуицию, чувство самосохранения требовало двигаться дальше. Единственная опасность — это поддаться сомнениям.
      Так думал Найла, пока он шагал по старому тракту. Он следовал по нему в течение более часа и наверно покрыл по крайней мере миль семь, когда пейзаж изменился. Ландшафт лежащий на западе оставался плоским, но путь к северо-западу поднимался в предгорья с обнаженными скалами. Затем за поворотом местность внезапно переменилась: дорога петляла, извиваясь вдоль речной поймы, где встали стены из красного песчаника, местами выветренные в отдельные колонны.
      На полпути по долине, огромная красная скала торчала в небо, отмечая точку, где дорога делала изгиб на сорок пять градусов. Как будто приветствуя его, на вершине сидел ворон. На дюжину футов ниже дороги, у основания каменного склона, бежала река, которая прорезала эту долину. На этой последней стадии ее спуска к равнине, река была широкой и не слишком глубокой — фактически, ее заводи были относительно мелки, и освещенная солнцем рябь заставляла воду выглядеть заманчиво прохладой.
      Найл сделал приостановился, чтобы окинуть взглядом пейзаж, затем посмотрел вверх, ища ворона. Почему он следовал за ним? Просто надеялся на большее количество пищи? Он еще раз применил технику "взгляда со стороны" и тут же осмотрелся глазами ворона. Ворон резко повернул голову, как будто зная, что что-то произошло. Именно тогда Найл понял, почему ворон следовал за ним. Его сознание было намного слабее чем сознание человека, и таким образом мысли Найла, даже полученные из вторых рук, несомненно, делали существование птицы более насыщенным. Это было родственным чувству "странности", то что Найл теперь испытывал находясь в теле птицы, с крыльями, вместо рук, и мощными когтями, которые могли поднять ягненка.
      Так как его ноги были черные от пыли, Найл спустился вниз к реке и разместился у воды среди корней большой ивы. Затем скинул рюкзак и сандалии, повернул мыслеотражатель другой стороной. Найл был рад отметить, что он все еще не испытывал обычной головной боли, возникающей, если носить мыслеотражатель в течение более получаса. Это означало, что он привыкал к нему. Найл чувствовал себя свежим и полным энергии, как час назад, когда только воспользовался медальоном. Эффект поворачивания его выпуклой стороны от груди состоял в том, чтобы вызвать расслабление. Найл зевнул, вздохнул с облегчением и опустил обе ноги в воду. Но она была более холодной, чем он ожидал, и он сначала просто окунал ноги прежде, чем они привыкли к низкой температуре, и он смог расслабиться и стоять в воде по бедра без дискомфорта.
      После такой длительной ходьбы, чувствуешь себя восхитительно стоя в воде и глядя на облака и ветви, отраженные в медленно-текущей воде. Обитатель пустыни в нем никогда не прекращал испытывать чувство удивления такой расточительностью Земли, с её многочисленными реками и потоками. Найл заметил, что крутые склоны красных скал выглядят еще более страшно, когда смотришь снизу в верх.
      Когда Найл рассеяно смотрел на отражение скалы, и представлял прыжок с ее вершины в небо, то вдруг увидел в зеркальном отражении какое-то движение на дороге. Он вздрогнул от неожиданности. На мгновение он подумал, что это был ворон, затем увидел, что птица была четко видна на вершине скалы. Тогда он всмотрелся в перемещающееся отражение и понял, что это был паук.
      Благодаря состоянию полной расслабленности он не удивился. Вместо этого он медленно поднял глаза. На расстоянии менее двадцати футов паук-смертоносец осторожно продвигался по дороге. Его внимание было поглощено осмотром выступа за скалой. Если бы Найл пошевелился, или паук поглядел вниз любым из своих глаз, которые окружали его голову, то он увидел бы человека, стоящего в воде. Но он не интересовался рекой, а потому в полной уверенности, что не был замечен — укрылся за выступом.
      Найл мгновенно понял: это был друг и помощник Скорбо, капитан охраны. И цель его предосторожности состояла в том, чтобы не быть замеченным Найлом.
 

Глава 8

 
      В течение пяти минут после того, как капитан исчез за углом, Найл продолжал стоять совершенно неподвижно. Он был сильно озадачен. Почему паук следовал за ним? И как долго он это делал? На второй вопрос было легче ответить, чем на первый. Пока он шел по горному хребту, Найл был видим на много миль издалека. Таким образом его, возможно, сопровождали уже в течение более часа. Вероятно поэтому ворон летел так высоко над ним? Он пытался сообщить ему, что его преследуют?
      Но почему капитан следовал за ним? Если бы его намерение состояло в том, чтобы убить Найла — из мести за его собственное падение — было бы достаточно легко сделать это в течение прошедшего часа: несколько гигантских шагов, приблизительно в четыре раза больших, чем человеческие, и ядовитое жало убило бы Найла за несколько секунд. Возможно паук намеревался напасть на него, когда он заснёт? Снова, это казалось маловероятным. Было бы столь же легко напасть на него, когда он шел ни чего не подозревая по дороге.
      Если бы это был Скорбо, или один из его плотоядных подчиненных, то Найл не был бы так озадачен. Они имели довольно низкий интеллект, и, возможно, просто повиновались инстинкту, который заставляет паука-охотника преследовать добычу. Но Найл видел капитана, бросающим вызов Смертоносцу-Повелителю, отказавшись принять его смертный приговор, и ощутил, что он обладает недюжинным интеллектом и самодисциплиной. Если он следовал за Найлом, то только с некой определенной целью.
      Была еще одна возможность. Скорбо сделал вынужденную посадку на территории Мага, и, возможно, стал его пленником, а, возможно, и союзником. В таком случае, капитан мог бы стать новым союзником. Действительно ли его цель состоит в том, чтобы захватить Найла и передать его Магу?
      Но к чему так беспокоиться, Найл уже и без того держал свой путь в том направлении? Он мог бы просто следовать за Найлом, и удостовериться, что тот достиг его цели. Это, решил Найл, было более вероятным объяснением. Поскольку капитан, по счастью, потерял возможность воспользоваться преимуществом, которое могла дать ему внезапность, не было смысла от него прятаться. Найл надел сандалии и начал подниматься по берегу к дороге.
      За несколько шагов от вершины, он мог уже хорошо видеть дорогу за красной скалой; она просматривалась по крайней мере на четверть мили, и он был удивлен увидев, что она пуста. У паука было мало времени, чтобы исчезнуть из поля зрения, если он не побежал на большой скорости к следующей скале. Это означало, что он спрятался где-нибудь рядом.
      Найл посмотрел на ворона на вершине скалы и понял как тут надо поступить. Он настроился на режим, который позволял ему использовать сознание птицы, и немедленно оказался в сознании ворона, внимательно осмотрев долину и плоскогорье, простирающееся в восточном направлении к морю. На двадцать футов ниже, с правой стороны от него, он увидел капитана, стоящего на краю склона, который спускался к дороге.
      Очевидно, паук также увидел, что дорога впереди пустынна, следовательно Найл все еще где-то рядом. Он затаился и стал ждать появления Найла на дороге, все ещё надеясь остаться замеченным.
      Найл расстегнул тунику и повернул мыслеотражатель к груди, выждал несколько мгновений, чтобы сконцентрировать волну энергии, которую он вызвал, затем шагнул из за скалы и посмотрел вверх на паука. Его ответ был, как Найл и ожидал, мгновенный и автоматический. Паук ударил по центральной нервной системе Найла, остановив его и сковав как кусок льда. Но Найл не чувствовал никакой опасности, поскольку он предвидел то, что случится. Поскольку Найл оставался неподвижным, в паучьей власти, охваченный будто щупальцами осьминога, у паука не должно было остаться сомнений относительно того, что теперь делать. Его инстинкт приказывал ему напасть на добычу, он уже замер, выпуская хилицеры, но в то же время логическая составляющая его разума выступала против этого.
      Найл использовал это мгновение нерешительности паука, явив полную силу своей концентрации, он разрушил оцепенение и освободился. Найл видел удивление паука — как человек может проявить такую силу. Усилие сделало мыслеотражатель теплым на груди Найла, но не таким горячим, как в последнем случае, когда он выступил против паука. Найл и капитан рассматривали друг друга, Найл — небрежно и без опасения, капитан — очевидно, в нерешительности, не зная, что теперь делать.
      Найл сделал следующий ход в этой шахматной игре доминирования, обращаясь к капитану так, как будто он не опасался дальнейшего нападения: "Куда ты, идешь?"
      Он говорил уверенным тоном, который подразумевал, что он имел право спросить, и он ощутил удивление капитана, так четко получившего вопрос на телепатическом языке пауков.
      После паузы, капитан ответил: "Не имеет значения, куда я иду. У меня нет дома."
      Если бы он был человеком, то ответ сопровождался бы пожатием плеч.
      Найл понял, что он победил: паук признал его право задавать вопросы, как будто Найл был его старшим начальником. Найл сказал: "В таком случае, мы можем путешествовать вместе."
      Если бы он говорил с человеком, то он сделал бы жест, приглашающий его присоединиться к нему на дороге. Но так как он использовал телепатию, то это было ненужно. Капитан преодолел крутой узкий спуск с удивительной быстротой.
      Он оказался меньше, чем помнилось Найлу, будучи только на один фут, или около того, выше, чем Найл. (Большинство пауков-смертоносцев были от семи до восьми футов высотой.) Покров паука был темно-коричневым, вместо черного, как у большинства пауков-смертоносцев, и его блеск напомнил Найлу Греля, сына Асмака — то есть, это было признаком юности, с которой однако не вязалась та сила и проворство, которыми паук обладал.
      Путь, который вел на север, был недостаточно широк для паука и человека, чтобы идти рядом, и широкое расстояние между ног паука принуждало его идти четырьмя правыми ногами по травянистой обочине.
      Найл сказал:
      — Ты говоришь, что у тебя нет дома. Но ведь твой дом наверняка в Восточном Корше?
      — Путешествие туда заняло бы две недели морским путем. А по суше — больше года.
      — Тогда, почему бы не возвратиться морским путем?
      — Это невозможно. Смертоносец-Повелитель постановил, что никакому судну не будет позволено меня взять на борт.
      Найл помнил точные слова Смертоносца-Повелителя: "Никакое судно не будет нести предателя, который предпочитает позор смерти." Он видел, что паук знал то, что он думает, и что он испытывает боль и унижение.
      Найл спросил:
      — Ты хочешь вернуться морским путем?
      В человеческой речи, вопрос был бы неоднозначен, но паук тут же, понял то, что подразумевал Найл.
      — Вы можете дать распоряжения относительно судна, чтобы оно взяло меня?
      — Да.
      Найл мог ощутить его удивление.
      — И отмените решение Смертоносца-Повелителя?
      Найл сказал:
      — Я – правитель города пауков, что означает, что я могу отменить даже решения Смертоносца-Повелителя.
      Глаза паука — как боковые так и передние — уставились на Найла с удивлением. Поскольку они говорили телепатически, он знал, что Найл говорил правду.
      Почувствовав незаданный вопрос, Найл добавил:
      — Спроси о том, что тебя беспокоит.
      — Но как тебе, человеку, удалось стать правителем города пауков?
      — Так решила Богиня.
      — Ты говорил с Богиней?
      — Да.
      Так как капитан читал мысли Найла, то любой обман был невозможным, таким образом существующий контакт Найла с разумом паука означал, что он мог оценить точно, что он чувствовал. Найл видел, что его слова возбудило в пауке смесь скептицизма и суеверного страха.
      Это напомнило ему о то, что он часто замечал в его контактах с пауками: при всей своей замечательной интеллектуальности, разум паука был менее тонким чем у людей. Причина крылась в особенностях их развития. Люди развивались больше миллиона лет конфликтуя с другими людьми, таким образом они достигли высокой степени психологического понимания других умов, которое хорошо служило им в играх с блефом и двойным блефом. Так Найл только что играл с капитаном. В отличие от этого, пауки никогда не должны были бороться за выживание против других пауков. Их жизнь состояла главным образом из терпеливого ожидания в углу паучьей сети рывка, который говорит им, что муха или насекомое были пойманы в ловушку.
      Отношение капитана к людям было простым. Они были побеждены, чтобы их есть. Именно поэтому он и Скорбо были так разозлены когда объявили, что пауки больше не могли есть их любимую пищу, и должны есть содержащихся на фермах животных и случайно залетевших в город птиц. Когда было сказано, что этот порядок установлен Великой Богиней, они не поверили. Ни Скорбо, ни капитан не присутствовали, когда Богиня проявилась через Найла. Но теперь, когда он услышал это из собственных уст Найла, капитан не имел никаких оснований не верить. Кроме того, разве Найл не доказал, что он был больше чем обычный человек, когда он вырвался на свободу из ментального захвата капитана?
      Скоро долина, по которой они путешествовали, достаточно расширилась для них, чтобы было удобно идти рядом. Хотя капитан должен был идти на половине его обычной скорости, темп был все же намного быстрее, чем предпочитал Найл. В конце концов, они отшагали большое расстояние. Они уже путешествовали через предгорья, склоны которых были покрыты лесистой местностью. На западе лежала горная цепь, которая, как припомнил Найл, выходила на прибрежную равнину и на разрушенный город Сибилла, некогда бывший летним убежищем Хеба Могучего, который завоевал человеческий род.
      Найл спросил капитана:
      — Ты путешествовал в этом районе прежде?
      — Только однажды по земле, но много раз по воздуху.
      — Как далеко Долина Мертвых?
      — Возможно пол дня пути.
      Найл, было обрадовался, пока до него не дошло, что полдня для паука означало по крайней мере полный день для человека, это возможно миль сорок. Неплохо путешествовать с компаньоном, который знал дорогу. Путешествие с капитаном имело только одно неудобство: Найл должен был носить мыслеотражатель, направленным к груди. Если он повернет его другой стороной, капитан утратит ощущение руководящей воли человека. Это означало, что, нравиться Найлу или нет, он должен был жить на более высоком уровне сосредоточенности и целеустремленности. К полудню он уже начал чувствовать наступление головной боли, обычно вызываемой мыслеотражателем, но он сопротивлялся ей, и надеялся, что она не будет увеличиваться. Он также заметил, что ментальный контакт с пауком увеличил его собственную энергию. Паук подпитывал его, поддерживая высокий уровень энергии и мысли об усталости сами собой пропадали.
      Пока они шли, они очень мало разговаривали. В отличие от людей, пауки не чувствуют потребность поддерживать контакт речью — даже телепатической речью — для них смысл присутствия друг друга гораздо более ощутим, чем для людей. Даже идя около капитана, Найл быстро узнал о нем больше, чем если бы они говорили все время.
      Капитан родился в разрушенном городе, который очень походил на город пауков, за исключением того, что он был меньше, и был окружен пустыней. В дни, когда люди управляли Землей, он был процветающим морским портом. После Большого Переселения он был практически покинут, и землетрясение разрушило его, обратив большую часть города в строительный мусор и уничтожив тех немногих людей, которые все еще жили там. Но в нем обитали стаи огромных крыс, и вскоре город стал домом для колонии разумных пауков-смертоносцев, которые нашли его впечатляющие развалины и высокие пальмы удобными для своих гигантских сетей. Серые пауки-волки предпочли разрушенные здания в квартале старых трущоб. И таким образом развилось своего рода иерархическое сообщество, в котором пауки-смертоносцы стали аристократами.
      Когда морским путем был установлен контакт с владениями Смертоносца-Повелителя, на фермы по выращиванию гигантских крыс, которых особенно ценили пауки, завезли людей-слуг и рабов.
      Дедушка капитана и его отец были членами правящего совета. Его два старших брата также имели влияние. Капитан, из-за его меньшего размера, всегда имел ощущение неполноценности, и проводил большую часть времени с пауками-волками в квартале трущоб. Капитан, на которого с восхищением взирали юные пауки-волки руководил маленькой группой в набегах на крысиные фермы. В одном случае они встретили сопротивление людей, которые обслуживали фермы. Пауки уничтожили и съели их, включая некоторых младенцев. Пауки нашли человеческое мясо настолько лучше крысиного, что сделали традицией есть рабов всякий раз, когда представлялась возможность. Это не было противозаконно, но когда они уничтожили высоко ценимого надзирателя, совет пауков-смертоносцев был возмущен, и виновники были приговорены к смерти.
      Благодаря семейному влиянию, капитан спасся, и был выслан на корабле в город пауков, где интеллектуальные офицеры всегда пользовались спросом. Строгая дисциплина пошла на пользу молодому пауку, выявила его лучшие качества, и он скоро стал членом окружения Смертоносца-Повелителя. Но его небольшой размер продолжал вызывать ощущение неполноценности. Он подружился с Скорбо, капитаном охраны Смертоносца-Повелителя. Строго говоря, Скорбо стоял ниже капитана по социальному положению, но его до ужаса боялись люди за его жестокость и резкий характер. Скорбо был впечатлен интеллектом молодого паука и его аристократическими манерами, в то время как капитан оценил отвагу и грандиозную силу воли Скорбо.
      Большой Перелом, когда люди возвратили свою свободу, никак не повлиял на Скорбо, за исключением лишения его человеческого мяса, как и на большинство других пауков. Жизнь в городе пауков продолжалась как обычно. Мужчины продолжали работать как прежде, под руководством надсмотрщиц, которые в свою очередь подчинялись паукам. Но для капитана, эти изменения стали сильным ударом, подрывая его чувство собственного достоинства. Он был достаточно интеллектуален, чтобы понять долгосрочные последствия: когда пауки прекратят попытки вывести породу людей без интеллекта, уничтожая умных, в то время как они были все еще в питомнике, человеческий род, начнет обгонять пауков по интеллекту. Скорбо и пауки его вида были слишком глупы, чтобы увидеть в людях претендентов на первенство, но капитан это хорошо понимал.
      Смерть Скорбо была огромным шоком, особенно в сочетании с обвинением в предательстве. Капитан никогда не пытался изучать разум Скорбо, больше чем Скорбо пытался исследовать его; их взаимное уважение делало это ненужным. Но теперь Скорбо был мертв, и капитан был выслан из владений Смертоносца-Повелителя. Внезапно, все, за что он боролся, было разрушено.
      Теперь Найл был в состоянии понять, почему капитан боролся так решительно, чтобы остаться в живых. Он, должно быть, чувствовал, что жизнь обошлась с ним с большой несправедливостью. Для пауков его отказ принять смерть сделал его презираемым. Но для капитана это был жест непокорённости судьбе.
      И теперь, впервые, блеснул свет в темноте. Случай свел капитана с человеком, который был посланником Богини. Возможно судьба не отвернулась от него окончательно.
      Узнав перипетии судьбы капитана Найл, поглощенный процессом знакомства, впитывая в себя все как губка, прекратил чувствовать себя виноватым вынуждая идти капитана в половину его обычного темпа. Он понял, что это было ничто по сравнению с теми жертвами, которые капитан готов принести, чтобы возвратить свое положение и чувство собственного достоинства. Найл представил возможность сделать его снова лидером среди пауков, которых уважают и которыми восхищаются. Чтобы получить его поддержку, капитан с радостью бы пополз на коленях. Капитан, со своей стороны, был восхищен информацией, которую он был в состоянии получить от Найла — его детство в пустыне, его поездка в подземный город Диру, его пленение пауками, его столкновение с Богиней в Дельте, и его конфронтации с убийцами Скорбо. Люди, которых знал капитан, все были рабами или слугами, таким образом, это был новый опыт контакта с человеком, интеллект которого был по крайней мере равен его собственному.
      Что произвело на капитана наибольшее впечатление так это то, что хотя он и отнёся к Найлу с враждебностью и непочтительностью в их недавнем столкновении, Найл ответил без какого-либо выказывания негодования. Это казалось невероятным, потому что пауки достигли своего эволюционного превосходства через силу воли, они придавали огромное значение доминированию. Два паука, которые когда-то встретились как враги, никогда не могли так просто забыть это, даже если бы обстоятельства сделали их союзниками. Чувство неразрешенной конкуренции всегда оставалось бы между ними. Таким образом, отсутствие у Найла негодования только дополнительно подтверждало превосходство избранника Богини.
      Трудная и грязная дорога извивалась среди предгорий с левой стороны от них, пересекая иногда тропинки, которые бежали к вершинам горной цепи. Ветер здесь был более холодным чем на территории людей-хамелеонов, и в незащищенных местах, казался Найлу достаточно холодным, чтобы пошел снег. Хотя был только вечер, уже стало совсем темно, так как солнце опустилось за горы.
      Найл хотел пить; он извинился, снял рюкзак со спины, и сделал большой глоток ключевой воды. Как и в предыдущий день, когда он заполнил свою флягу из родника, она принесла чувство бодрости. Так как он также хотел есть, он съел часть твердого, хрустящего пирога. Когда он предложил немного капитану — из вежливости, и не ожидая, что он примет угощение — паук ответил: "Спасибо, нет. Я предпочитаю мясо." И в ответ на невысказанный вопрос Найла: "И я думаю, что знаю, где я могу найти."
      Дорога вилась вверх, а ниже в сумраке можно было видеть маленькое озеро. На его дальней стороне был лес, который покрывал несколько акров склона. Двадцать минут спустя они уже были среди деревьев. Капитан остановился, и Найл понял, что он использовал шестое чувство, которое было естественным для охотника. Несколько мгновений спустя, пухлый коричневый вальдшнеп вышел из под деревьев, его длинный клюв, исследовал опавшие листья. Паук позволил ему сделать несколько шагов поближе, затем парализовал его волевым ударом. Несколько мгновений спустя он сломал ему шею своим когтем и, оставив его на земле, мгновенно исчез в тени.
      Найл ничего не знал о поведении куликов, но скоро узнал, что этот лес был одним из их прибежищ, и что они появлялись в сумерках, и высматривали пищу. За четверть часа паук уничтожил четырех из них. Птицы лежали жалкой кучкой, их привлекательные черные с коричневым и красным окрасом перья были забрызганы кровью.
      Найл ощущал удовольствие капитана в предвкушении еды. Тот хотел есть. Все же, когда он поймал четвертую птицу, он встал в стороне и сказал: "Пожалуйста возьмите какую, Вы пожелаете."
      Найл вежливо улыбнулся: "Спасибо. Но я не могу есть сырую плоть. Не беспокойся. Ешь."
      Жестом, который странно походил на человеческое пожатие плеч в недоумении, капитан возобновил свой ужин, разрывая птиц когтями, Помня, что пауки чувствительны к тому, когда на них смотрят во время трапезы, Найл отошел к озеру.
      Вода выглядела очень мирной в вечернем свете, отражая потемневшее небо. Несколько расширившихся кругов на поверхности указали Найлу, что в нем водится рыба. На отмели ниже берега, на котором он стоял, он увидел плавное движение большой форели. В голову пришла мысль, что, если он используя свою волю также эффективно как капитан, поймает рыбу себе на ужин. Подумав, — "Почему нет?" — он уставился на форель и сконцентрировал энергию мыслеотражателя. Он почувствовал, что его разум вступил в контакт с рыбой, и почувствовал ее сопротивление, так же, как если бы он схватил ее рукой.
      Мгновение спустя, рыба дернулось и стала неподвижной. Пораженный неожиданным результатом, Найл обернулся через плечо. Капитан стоял позади него, смотря вниз с удовлетворением на оглушенную рыбу. Он подошел к озеру и присев в ритуальном поклоне спросил Найла:
      — Вам нравится рыба?
      — Очень. Но люди предпочитают, ее еще и готовить.
      Паук, очевидно, не представлял что значит "готовить", и следующие полчаса, смотрел с любопытством, как Найл собрал сломанные сучья и сухие листья. Он был еще более заинтригован попытками Найла зажечь огонь, используя кремний. Найл часто смотрел, как повар зажигал огонь на кухне, но теперь должен был признать, что это не так легко как выглядит. Наконец, склонившись над сухими листьями, чтобы исключить слабый ветерок, и ударяя кремнем один о другой, Найл заставить листья тлеть, а потом заполыхать огнём.
      Капитан спросил:
      — Но разве Вы не можете сделать этого своей волей?
      — Нет. А ты можешь?
      Паук ответил:
      — Я думаю смогу.
      Он очевидно никогда ничего подобного не делал. И теперь с видимым усилием сосредоточился на куче листьев пытаясь сильно сконцентрироваться. Впервые Найл видел, что паук так напрягается. Примерно через минуту тонкая струйка дыма поднялась вверх. Найл был впечатлен. Ему никогда не приходило в голову, что усилием воли можно зажечь огонь. Хотя теперь Найл ясно припоминал ощущение теплоты, когда он с усилием сосредотачивался, как сейчас на форели. Это чувство напомнило ему о теплоте, которая возникала если подуть в рукав.
      Костер Найла весело потрескивал, но от попавшего в глаза дыма выступали слезы. Было много сухой древесины на земле, и пламя скоро стало опасно горячим. С точки зрения капитаны все это — ненужное баловство. Он не понимал, почему Найл собирается испортить совершенно хорошую рыбу, распотрошив огонь и бросив её туда, на раскаленные угли. Рыба между тем стала издавать аппетитные шипящие звуки. В то время как она готовилась, Найл сделал себе длинный прут, отрезав ветку от дерева, и отломал от нее меньшие ветки, пока не осталась одна на более широком конце, толщиной в большой палец. Зацепив этим крючком рыбу он вытащил её из углей, не давая совсем обуглится.
      У дерева, из ветки которого он вырезал прут, были густые красные листья, которые составляли шесть дюймов шириной. Из дюжины листьев Найл сделал самодельную скатерть, на которую перетащил горячую рыбу. Он разрезал почерневшую кожу ниже жабр, обнажив розовую, хорошо приготовленную мякоть. Он обжег пальцы, отрезая большой кусок, но он был еще слишком горяч, чтобы его есть. Десять минут спустя, посыпав солью, Найл его съел с почерствевшим хлебом. Это было восхитительно. Когда он поел, то мысленно поблагодарил мать за то, что не забыла положить соль, без которой мякоть будет слишком жирной. Он запил еду ключевой водой.
      Капитан поудобней устроился с другой стороны огня, поджав ноги, под себя. Подул холодный ветер — Найл предположил, что в горах пошел снег — и тепло костра было весьма кстати. Рыба была настолько большой, что Найл оставил больше половины. В любом случае, жар от углей был не в состоянии пропечь ее середину, которая была все еще сырой. Найл заметил, как капитан наблюдает за всем этим с интересом. Он предложил ему попробовать приготовленную на углях рыбу, и был удивлен, когда паук с готовностью согласился. Паук держал форель между двумя когтями, и ел ее как кукурузу в початке, пока не остались только кости. Тогда он свернулся в клубок и расслабился, его когти, были сложены на его надутом брюшке. Очевидно Найл ошибался, и не все пауки испытывают неудобство питаясь перед людьми. Объяснение этому, вероятно, состояло просто в том, что капитан вырос в провинции, где манеры были другими.
      Сальные руки причиняли Найлу неудобство. Он пошел и вымыл их в озере. Возвращаясь назад к огню, Найл собрал сухой валежник — его было просто найти, поскольку он всюду валялся под ногами. Потом Найл достал спальный мешок, отмечая, что он все еще слабо пах слизняком, и что беловатая пыль посыпалась из него, когда он встряхнул его, чтобы расстелить его на траве. Найл лег на него, и пристроил свой рюкзак под голову как подушку.
      Расслабившись в отсветах потрескивающих веток, которые он подбросил в пылающие угли, Найл с интересом, отметил, что между ним и пауком установился особый контакт, который достигается только между людьми, которые знают друг друга долгое время. А они только встретились несколько часов назад. Это дало ему внезапное понимание того, каково это быть пауком, находясь в непрерывном контакте с разумами других пауков.
      Конечно, это было не абсолютно непрерывное взаимодействие, иначе каждый отдельный паук просто погибнет, получая миллионы телепатических сигналов от товарищей. Но факт оставался фактом — каждый паук всегда знал о своего рода неопределенной, размытой массе, которая была коллективным разумом всех пауков в мире. И сила паука во многом происходит от огромной мощи этого коллективного разума.
      Напротив, каждый человек существовал всегда один, в своего рода тюремной камере. Взаимодействие с собратьями было сравнительно слабым. Это то, почему люди настолько слабы и почему люди так быстро начинают скучать. Чтобы поддерживать себя в тонусе люди должны находить настоящий момент интересным и захватывающим. И потому люди испытывают недостаток в более глубоком смысле их собственного существования.
      То, что произошло с Найлом, превращало его в другой вид человека, тип, который мог фактически совместно использовать умы других существ, как пауков так и людей-хамелеонов. Каждый день он все больше ощущал изменения, которые постепенно происходили в нем.
      Когда Найл уже начал засыпать, его разбудила птица, которая пролетела низко над огнем. Все, что он увидел, поскольку она быстро исчезла в темноте, было два белых пятна, как будто она тащила двух меньших птиц. Когда она возвратилась снова, он увидел, что вытянутые белые пятна были на концах очень длинных перьев, которые выросли по краям крыльев. Симеон когда-то показывал ему похожую птицу, когда они шли в темноте в городе жуков-бомбардиров. Он назвал её козодоем.
      Когда птица возвратилось в третий раз, летя так тихо как сова, капитан сбил ее на землю волевым ударом. Захотев ближе рассмотреть перья на крыльях, Найл сказал: "Извини меня."
      Когда он наклонился к дергающейся птице, которая была размером с ласточку, он заметил что-то, что заставило его всмотреться. Вокруг одной из ног, выше ступни, был крошечный черный кружок, сделанный из некоего глянцевого материала. Птица не была дикой, имея метку ее владельца. На мгновение Найл подумал, что она, возможно, прилетела из города жуков-бомбардиров, где некоторые из людей содержали птиц, как домашних любимцев — у ребят Доггинза даже были голуби на чердаке. Тогда он подумал, что вряд ли кто будет держать ночную птицу как домашнее животное, и кроме того город был на расстоянии более ста миль.
      Птица прекратила двигаться, и была очевидно мертва. Найл спросил паука:
      — Почему ты убил ее?
      — Я знал, что с ней было что-то не так.
      Найл указал на черный кружок.
      — Я думаю, что это — шпион.
      Они посмотрели друг на друга, и так как каждый мог прочитать мысли другого, дальнейших комментарий не требовалось.
      Найл наконец сказал:
      — Он ждет нас.
      — Да, — сообщил капитан, — За исключением этой мертвой птицы.
      Найл подумал:
      — Она была ценным наблюдателем. Но у Мага, вероятно, много шпионов.
      Капитан, который услышал эту мысль, сказал:
      — Тогда он будет ожидать нас?
      — Вероятно.
      — Но Вы не передумали идти?
      Найл сказал:
      — У меня нет никакой альтернативы. Мой брат заражен смертельной болезнью. Я должен попробовать спасти его.
      — У Вас есть какой-нибудь план?
      — Нет. Я надеюсь на помощь Богини.
      Передавая эту мысль Найл формулировал её аналогично человеческой фразе: "Она протянет мне руку." Но он видел, что паук понял его буквально. Не было никакого смысла пытаться объяснять пауку, что никакого определенного плана у Найла нет. Он путешествовал в Страну Теней, не зная, как туда добраться и что намеревается делать, когда доберется. Правда состояла в том, что, если Маг уже был предупрежден относительно его подхода, то он шел в ловушку. Все же Найл не видел альтернативы. Жизнь его брата была под угрозой, и, казалось, не было никакого другого пути.
      Прежде, чем убрать спальный мешок, он поднял его за углы и энергично встряхнул, чтобы удалить побольше белого порошка, оставшегося от слизняка. Когда он так сделал, его пальцы наткнулись на что то твердое; он посветил лампой, чтобы посмотреть поближе. Это была крошечная раздвижная трубка, запечатанная пробкой, которую он опознал как мундштук; через который он дул в основание спального мешка, надувая в ряд маленькие, подобные воздушным шарам участки, которые, когда ложишься, заставляют чувствовать, что лежишь на мягком матраце.
      Найл принял это открытие как хорошее предзнаменование, несколько развеявшее беспокойство вызванное инцидентом с козодоем. Но когда Найл закрыл глаза, он не забыл повторить урок, преподанный ему людьми-хамелеонами, и сконцентрировав сознание, погрузился в сон. Снова он ощутил полет мыслей в призрачном сновиденье, которое смешалось с шелестом ветра в деревьях.
      Он проснулся в темноте, сонный и вялый, и долго лежал слушая звуки волн на берегу озера. Несколько ярких звезд мерцали через лиственный шатер над ним. Слабый бриз со стороны озера все еще раздувал раскаленные угли в костре, из чего Найл заключил, что он спал только в течение приблизительно часа.
      В этот момент он безошибочно почувствовал, что кто-то пытается исследовать его разум. Кто бы это ни был, очевидно, он считал его спящим, так как Найл остался совершенно пассивным. Если бы это был капитан, то Найл был бы разочарован, поскольку он думал, что они установили доверительные отношения. Когда налетел очередной порыв ветра и угасшие угли костра вспыхнули желтым пламенем, Найл убедился, что капитан крепко спит, со сложенными под себя ногами.
      Если не было другого врага, скрывающегося в темноте, то оставался только один возможный вариант — это был Маг. Но почему? Чего он мог добиться, исследуя разум Найла, когда он спал? Все еще в удивлении, Найл погрузился обратно в сон.
      Когда Найл проснулся уже наступил рассвет. Капитана рядом не было. Недалеко от костра вальдшнеп исследовал опавшие листья длинным клювом. Несколько мгновений спустя он был убит, это капитан атаковал его из подлеска. Возможно, чтобы избежать чувства отвращения у Найла, он унес его с глаз долой.
      Найл сел, выбрался из спального мешка на холодный воздух и вытащил заглушку, чтобы выкачать воздух. Он пошел вниз к озеру через покрытую росой траву, и нашел место, где берег плавно спускался к воде. Встав на колени, плеснул водой на лицо. Это настолько его взбодрило, что он повернул мыслеотражатель к груди и затем, усиленный приливом энергии, скинул одежду, и вошел в неподвижную воду по грудь. Он знал, что тут не было никаких опасных хищников подобных слизняку — иначе озеро не было бы полно рыбы. Большая коричневая форель скользнула мимо его груди, очевидно, не пуганная, вызвав у Найла, мысль, что в этом тихом месте, с его мирным небом и осенними деревьями, отраженными в неподвижной воде, должно быть так мало хищников, что дикие существа понятия не имели, что человек опасен.
      В этот момент Найл споткнулся о корягу, которая была скрыта тиной, и с головой, погрузился под воду, которая тут же заполнила рот и нос. Когда он вынырнул, то увидел, что капитан наблюдает за ним из под деревьев, и весьма ясно ощутил его мысль — люди должно быть безумны, если добровольно погружают себя в эту удушающую жидкость. В то же самое время, Найл понял, почему земные пауки не любят воду. В далеком прошлом она мочила их сети и затрудняла ловлю насекомых, в дополнение к этому, большие капли воды с листьев, почти такие же большие как и пауки, угрожали смыть их.
      Выбравшись на берег, Найл вытер голову туникой и одел сандалии. Когда капитан спросил его, хотел бы он съесть другую рыбу, Найл вежливо отказался. Не было времени, чтобы разжечь огонь. Он хотел дойти до Долины Мертвых до наступления сумерек.
      Удобно опершись спиной о дерево, с ногами в спальном мешке, Найл съел на завтрак хрустящих хлеб и запил пищу ключевой водой. Козодой, он заметил, все еще лежал на раскаленных углях. Его худое тело очевидно не вызывало интереса у капитана, в брюшке которого теперь осело с полдюжины вальдшнепов.
      Через четверть часа они вернулись на дорогу. Воздух был полон пения птиц. Позади них Солнце только что вышло и осветило поверхность озера. Над ними, примерно в ста футах в вышине, летел самозваный опекун Найла — ворон.
 

Глава 9

 
      Ясное утро и вид увенчанных снегом гор на фоне синего неба вызвали прилив счастья, подобный опьянению. Здесь, на горных склонах, листья начинали буреть, часть уже опала. Найл впервые созерцал красоты осени.
      Дорога, по которой они следовали, настолько заросла травой, что стала почти неразличима. Но капитан, по-видимому, не сомневался в направлении движения, и вскоре Найл решил, что паук обладает чем-то вроде внутреннего компаса. Когда перед ними появлялось два возможных пути, он выбирал без колебаний.
      Найла посетило приятное ощущение широты восприятия, нередко переживаемое им по утрам. Прежде в своем дворце он обычно просыпался до рассвета и шел на крышу, чтобы увидеть восход солнца. В погожие дни он мог разглядеть очертания этих гор на фоне северного неба. При этом его наполняло восхищенное ожидание, словно он стоял на пороге какого-то замечательного открытия. Сейчас восторг был настолько силен, что становился почти болезненным, и Найл чувствовал, что начинает постигать его истинную суть. В него входило не только ощущение физического или эмоционального благополучия, но и осознание того, что мир, наблюдаемый в состоянии расширенного восприятия, прекрасен во всем.
      Следующая мысль наполнила его глубоким удовлетворением: ему уже не просто нравилось носить мыслеотражатель развернутым к груди, он, наконец, привыкал к этому. Использование ментального рефлектора было подобно плаванию: это более трудно, чем ходить по земле, но зато более волнующее.
      Это подтверждалось тем, что, несмотря на возросшую концентрацию, Найл продолжал чувствовать присутствие духов природы в деревьях. Когда они приблизились к огромному скрюченному дереву с корой настолько толстой и затвердевшей, что его ствол казался выточенным ваятелем, ему почудилось было, что перед ним старик, сидящий среди корней; но, когда присмотрелся — очертания растворились, давая понять, что, вероятно, это был живущий в дереве дух. И дальше, на участке, где деревья росли редко, однако были так высоки, что пространство под ними было зеленым и тенистым, юноша высмотрел еще нескольких стариков, лица которых были так схожи, словно они были членами одной семьи.
      Ясно было, что капитан не видит их, постольку он ни разу не взглянул в их сторону. Причина, как понял Найл, кроется в том, что восприятие паука ограничивается основополагающим интересом к природе лишь как к источнику пищи. Исходя из этого, все иное игнорировалось.
      На одной из солнечных полян воздух наполнился жужжанием насекомых; его источником оказались окровавленные кости какого-то дохлого животного, облепленные крупными, жирными навозными мухами, многие были с дюйм длиной.
      Когда путники приблизились, жужжание стихло: капитан парализовал насекомых силой воли, затем задержался на несколько минут, чтобы съесть их по одной, аккуратно подцепляя коготком лапы, словно глазированные пирожные. Он даже предложил одну Найлу, но тот вежливо улыбнулся и покачал головой: «Спасибо, я недавно поел». Не догадываясь о том, что над ним подшутили, паук продолжил смаковать тихо жужжащих мух.
      Найл был озадачен состоянием костей, раздробленных на кусочки. К этому могло привести только сбрасывание туши с большой высоты. Но трудно было поверить в это: животное было размером с корову.
      Капитан прочел мысль Найла:
      — Оно свалилось с неба.
      — Но что его швырнуло?
      Капитан мысленно передал Найлу образ какой-то разновидности птицы, но с личиной, похожей на черепашью.
      — Там, откуда я родом, рабы называют их "уласами".
      Слово сопровождалось изображением чего-то яйцевидного, которое еще больше изумило Найла. Вид размозженных костей вызывал у него тревогу и отвращение. Он спросил:
      — Оно опасно?
      Ответ капитана, сжатый в лаконичный образ, можно было интерпретировать:
      — Не для меня.
      Десятью минутами позже они прошли мимо разлагающегося бревна, покрытого витками оранжевого фунгуса. Найл уставился на него, завороженный его причудливой красотой, и заметил крошечное округлое лицо, оранжевое, под цвет гриба, глазевшее на него из-под бревна. Это была другая разновидность духов дерева, и Найл понимал, что не приметил бы его, не будь чувства обострены до предела. Сосредоточенность повышала его интерес ко всему или, вернее, позволяла осознать все, что он видел и что заслуживало большего внимания, чем с точки зрения человеческих чувств, слишком узких и мелких, чтобы заметить это.
      Пересекая ручей посреди леса, они остановились попить, и паук задержался на берегу потока, наслаждаясь солнечным светом, устилавшим землю узорчатыми тенями деревьев. По человеческим понятиям состояние его разума было бы сочтено ленью, но паук просто демонстрировал отсутствие чувства времени. Найл присел на камень рядом и воспользовался возможностью перейти в сознание ворона, взгромоздившегося на высокую ветку.
      Со времени встречи с капитаном Найл знал, что в воронах паук видит потенциальную добычу. Однако, видимо, смертоносец понимал, что у Найла есть свои причины желать, чтобы птица оставалась в живых.
      Сквозь глаза ворона Найл смог увидеть мягко всхолмленные очертания предгорий, которые к северу резко становились круче, образуя скальную стену. Он заметил, что птица получает удовольствие, играя роль гостеприимного хозяина своего сознания, обогащая его мир дополнительным измерением и реагируя на его пожелания, как на свои собственные. Неожиданно Найл смог понять, насколько было легко Магу контролировать разумы птиц, используя их как шпионов.
      Поскольку капитан, похоже, был не прочь отдохнуть в ажурной тени, юноша заставил птицу сняться с ветки и взлететь. Могучие крылья подняли ворона на высоту в четверть мили, позволяя человеку разглядеть, что впереди, на расстоянии нескольких миль, скальная стена, кажущаяся цельной, имела брешь, через которую изливался широкий поток. Разлом, очевидно, возник в результате геологического подъема, а затем его обточила и углубила вода. Поскольку река текла на северо-запад, она могла бы быть коротким путем в Долину Мертвых, если бы не опасная крутизна склона, заканчивающегося зазубренным пиком, похожим на указующий в небо перст. Верхушка каменного шпиля блистала, словно в ней находился источник ослепительного света.
      На ближнем склоне лощины, на уровне горизонта, внимание Найла привлек разрушенный город или поселение с разваленной стеной, который напомнил ему прибрежный город Сибиллу. Как и Сибилла, этот городок, похоже, был выстроен до захвата власти пауками.
      Найл собрался было отправить ворона в полет над поселением, но отказался от этой идеи, потому что капитан, должно быть, недоумевал, почему они так задержались.
      Он был прав: паук уже вылез из тени огромного хвойного дерева и терпеливо дожидался, пока Найл очнется от раздумий.
      Дорога и вовсе пропала; следуя в прежнем направлении, путники спустились в следующую лощину, с озером около двух миль длиной. Не смотря на то, что травянистая низина была влажной, идти по ней было куда легче, чем по неровному горному скату, и, если бы не отвращение пауков к воде, Найл был бы не прочь сделать остановку и выкупаться. И вот, поднявшись по дороге на дальний склон долины, юноша впервые увидел горный разлом с земли.
      Он указал туда и спросил капитана, исследовал ли он это место.
      — Нет. Это не имело бы смысла, потому что он никуда не ведет.
      Человек не отставал:
      — Жаль, он мог бы сократить наш путь на многие мили. Ты уверен в том, что там тупик?
      Он полагал, что обитатели разрушенного города могли сотворить какую-нибудь узкую крутую тропку, ведущую через горы в Долину Мертвых.
      — Я не могу быть уверен, потому что никогда там не был.
      Тем не менее, Найл чувствовал, что капитан находит идею сокращения пути приемлемой.
      Именно поэтому, когда спустя два часа, они подошли к долине достаточно близко, так что уже слышали шум мчащейся воды, не попытались пересечь реку, а повернули налево, в лощину, где темные скалы были испещрены горизонтальными прожилками темно-синих и пурпурных минералов, а в высоту превышали сотню футов.
      Как и предполагал Найл, вскоре они вышли к остаткам дороги, ведущей вверх, к руинам города. Она была добротно сложена из квадратных блоков, которые пережили века, но все еще оставались на удивление гладкими на ощупь. Дорога тянулась вдоль реки, которая сужалась и убыстрялась по мере подъема по склону долины, разнося окрест шипение бегущей воды. Дальше дорога сворачивала влево и круто взбиралась к городу, а поток низвергался каскадом водопадов, за которыми становился шире и спокойнее. В этой точке пути река была частично перегорожена руинами каменного моста, обрушившегося в воду. Если путники собирались пересечь реку, лучше всего было сделать это здесь.
      Они спустились к крутому берегу, затем пришлось карабкаться по разваленным блокам. Когда-то мост был сводчатым, и большая часть его неровно вытесанных камней улеглась поперек течения, обеспечив возможность перехода, хотя вода угрожающе бурлила между блоками и переливалась через некоторые из них, так что, Найлу пришлось снять сандалии. Паук, который мог бы пересечь поток полудюжиной огромных шагов, явно нервничал и предпочел пропустить Найла вперед. Только когда человек достиг другого берега, местами перебираясь вброд по пояс в воде, капитан последовал за ним одним огромным прыжком.
      Теперь каменный пик отчетливо виднелся прямо перед ними, от основания поднимаясь на высоту около сотни футов. Его игла была искривленной и выветренной, нескольким деревьям удалось найти точку опоры на уступах. На расстоянии мили пик определенно казался творением человеческих рук или хотя бы обработанным людьми, оценившими его романтический облик. Верхушка обладала все той же пурпурной окраской скальных минералов и отражала солнце.
      Дорога на другом берегу была более узкой, чем та, что привела их к мосту, и менее освоенной. Однако было ясно, что мост выстроили только затем, чтобы подвести её к поднимавшейся на пик тропе, поскольку пути, ведущего вниз, не было.
      Дорога стала настолько крутой и неровной, что вскоре Найл вынужден был присесть, чтобы выпить ключевой воды. Это освежило его, но не облегчило солнечного жара, который свирепо припекал затылок и ручейками сгонял пот с лица. Попадались участки, где тропа была выбита в сплошной скале V-образными углублениями. Человек завидовал легкости, с которой карабкался паук, создавая впечатление, что восьмилапый мог без усилий взбежать на вершину пика. Все же Найл заметил: стоило ему как следует сосредоточиться, усталость пропадала, боль отпускала бедра и колени. Очевидно, мыслеотражатель давал доступ к обширным резервам силы.
      Спустя полчаса, когда они достигли подножия каменного шпиля, стало ясно, что он был вершиной не горы, как полагал Найл, а только огромной скалы, образующей южную границу Долины Мертвых. Гора же вздымалась над разрушенным городом, и ее вершина терялась в тумане.
      Под ними расстилалась зеленая долина, которая, как знал юноша, простиралась к морю на запад. К востоку равнина продолжалась до невысокой гряды гор, пониже, чем соседние хребты. Центр Долины Мертвых занимало длинное черное озеро, и с места, на котором они стояли, Найл мог видеть реку, впадавшую в него с востока. На дальнем берегу озера по всей длине долины протянулась зубчатая стена, следуя миль на пятьдесят к востоку. Даже с такой высоты она смотрелась внушительно, насчитывая сотню футов в высоту и, по меньшей мере, двадцать футов в ширину. Через каждую сотню ярдов или около того ее перемежали квадратные башни, возвышавшиеся на пятьдесят футов над уровнем стены. Это была стена, выстроенная по приказу повелителя пауков по имени Касиб Воитель, чтобы не допустить неведомого врага с северных гор. Ее сооружение стоило жизни двенадцати тысячам рабов-людей.
      По другую сторону стены за равниной вздымались темные скалы тех самых ужасающих северных гор — владения Мага. Все же они не только устрашали, но и зачаровывали — утесы были испещрены такими же темно-синими и пурпурными прожилками, как камень за их спиной; там, где на них падали полуденные лучи солнца, Найл мог различить постройки, казавшиеся вырубленными в сплошной скале.
      Но вид, открывшийся под ногами, заставил юношу пасть духом. Не было крутой тропки, сбегавшей по скальной поверхности в Долину Мертвых. На деле, ее там быть и не могло, поскольку каменный откос уходил под гору.
      Таким образом, их путешествие по «короткому пути» оказалось пустой тратой времени.
      Казалось, ничего нельзя было поделать, кроме как возвращаться тем же путем, каким пришли, и двинуться в другом направлении. На это ушел бы остаток дня, поскольку путь через разлом должен был срезать дорогу по меньшей мере на десяток миль. Более того, к востоку скальная стена подходила к оконечности горной возвышенности, простиравшейся поперек низины на четверть мили.
      Найл отыскал тенистый участок и уселся; капитан отдыхал поблизости в тени искривленного дерева. Человек мог видеть, что нависший над ним пик, вздымающийся вверх на сотню футов, состоял из вулканической лавы, которая выветрилась в формы, напоминавшие об извитых конических жилищах города жуков-бомбардиров, но гораздо менее симметричных. К востоку подножие выдавалось, образуя что-то вроде поверхности стола, на которой укоренился миниатюрный лес из небольших кустов и деревьев. С этого небольшого плато тропа взбиралась на шпиль. Площадка, очевидно, была делом рук человека, отметины от инструментов до сих пор виднелись на ее серо-зеленой поверхности.
      Поскольку жаль было спускаться, не осмотрев пик поближе, Найл вскарабкался на скальное плато и двинулся по тропе. Капитан равнодушно наблюдал за ним: для него пик явно не представлял ни малейшего интереса. Для Найла же он был странной загадкой. Зачем обитатели разрушенного города взялись строить мост через реку, затем - прорубать тропу на вершину обрыва? Ведь, должно быть, понадобились годы тяжкого труда, чтобы высечь эту площадку в твердой гладкой лаве, натекшей валиками так, что она местами походила на кишки.
      Площадка вела к тропе, спиралью поднимавшейся до трети высоты монумента, то широкой, то тонкой. На одном из поворотов она настолько сузилась, что рабочим пришлось расширять ее, стесывая стену до угла в сорок пять градусов вглубь утеса. На другом изгибе Найл обнаружил, что видит Долину Мертвых сверху, а отвесный обрыв остался позади. Он никогда не любил высоту и почувствовал, что его подташнивает.
      Поворот огибала вторая платформа, неровная поверхность которой говорила о ее естественном происхождении; на ней нашло себе опору чахлое деревце. На этом уровне пика скала была испещрена голубоватыми и пурпурными прожилками, некоторые были прозрачны, как стекло. За деревом в скальной поверхности было углубление, похожее на вход в пещеру. Найл вытащил фонарик из заплечной сумки и посветил внутрь. На него с пронзительным вскриком вылетела птица, почти отбросив его назад.
      Свет явил взгляду овальное помещение футов десяти в диаметре, окруженное скамьей, вырубленной в каменной стене, которая казалась целиком состоящей из кристаллов синего кварца; пол образовывал неглубокую чашу. Комната отдаленно напомнила Найлу зал Совета жуков-бомбардиров. На высоте семи футов на стенах располагались ниши, на которые, возможно, ставились масляные светильники, поскольку камень над ними закоптился. На одной из этих ниш поместилось гнездо птицы. Найл встал на скамью и заглянул в него: с полдюжины крошечных птенцов подняли головки, широко раскрыв рты.
      Найл опустился обратно на скамью, выключив фонарик: света от дверного проема было достаточно, чтобы оглядеться. В этом месте было что-то необычное, хотя трудно было сказать, что именно; синий кристалл вызывал у Найла ощущение, что он очутился под водой. Он попробовал отвернуть мыслеотражатель от груди, вызвав уменьшение интенсивности концентрации. Несколько мгновений он не воспринимал ничего — это походило на попадание в темноту со света. Затем странное чувство вернулось с пущей силой. Оно походило на вибрацию, заставившую насторожиться, она, вне всякого сомнения, исходила от кристаллов. Юноша переживал сходные ощущения в долине священного озера: предчувствие великой тайны или загадки. Найл понял, что оказался в месте, которое поколения людей почитали святым, и двинулся к выходу под впечатлением от их помыслов и эмоций.
      Здесь, догадался он, отправлялись религиозные обряды, и обитатели небольшого городка считали его настолько важным, что выстроили мост через реку и проложили ведущую на пик дорогу.
      Также он отчетливо осознал голод крошечных птиц и тревогу их матери, которая дожидалась, когда этот незваный гость оставит ее жилище, и беспокоилась, как бы он не причинил вреда ее птенцам. Чувствуя себя виноватым, он вышел на свет. Сидевшая на дереве птица тут же влетела обратно.
      С этого места, примерно на половине высоты шпиля, тропинка делалась уже и круче. Найл осмотрел склон, поднимавшийся под углом в шестьдесят градусов, затем бросил взгляд на пропасть под ногами и задумался, стоило ли двигаться дальше. Слева от него в скале было выдолблено отверстие, а шестью футами дальше — второе. Он догадывался, что они предназначались, чтобы удерживать канат, служивший перилами; но он, наверно, истлел века назад. Без каната тропинка выглядела опасной и ненадежной. Но когда юноша снова повернул мыслеотражатель, выплеск энергии избавил его от нервозности, и он начал подъем по склону, не отрывая глаз от своих ступней.
      Двенадцатью футами дальше он вздохнул с облегчением, когда тропинка, повернув налево и обогнув кристаллический валик, напоминавший по форме львиную морду, продолжила подъем между стен из темного камня, похожего на гранит и синий кварц. Там, где она выходила к краю другого обрыва, в стене по правую руку были выбиты ступеньки. Они неглубоко вдавались в скалу, всего на несколько дюймов, но, по крайней мере, можно было хвататься за верхние ступени. Устремленная ввысь вершина башни казалась сложенной из синего стекла.
      Найл решил снять заплечную сумку, стеснявшую движения в узком переходе, и сандалии тоже. Он оставил их на одной из ступеней, затем продолжил взбираться по отвесной поверхности, недоумевая, зачем усложняет себе жизнь подобным риском.
      Двенадцатью футами выше подстраховывавшая его вторая стена закончилась вместе с утесом, который ее образовывал. Но дюжиной футов выше он увидел другое углубление, похожее на пещеру, на сей раз, не больше трех футов в высоту и ширину.
      Он остановился перевести дыхание: подъем по отвесной стене был нелегок, и Найл порадовался, что избавился от сумки; затем одолел последнюю дюжину ступеней, стараясь не глядеть вниз и даже не думать о падении. Наконец, голова оказалась на уровне уступа, за которым находился вход. Припомнив птицу, ошарашившую его в прошлый раз, он стал вести себя осмотрительнее. И действительно, когда он перебрался через порог и нащупал борозду, явно служившую для опоры, раздались громкие хлопки крыльев, и на него опустилось несколько перышек. Однако птицы вылетели через окно внутри башни.
      Наконец он стоял в помещении площадью около шести квадратных футов; пол был покрыт птичьим пометом. В комнате было два окна, оба - на высоте около восьми футов, к ним вели три высокие узкие ступени, вырезанные в стене. Высокий потолок — футов на двенадцать — казался еще выше благодаря стенам, загибающимся к центру вследствие сужения пика к вершине. У стены по левую сторону имелась вырезанная в скале скамья.
      Найл опустился на нее, прикрыл глаза и прислонил голову к стене. Это принесло такое облегчение, что он чуть не поддался сну. В помещении было прохладно: легкий ветерок задувал через дверь и окна.
      Когда дыхание успокоилось, юноша отвернул мыслеотражатель от груди. В результате он почувствовал себя в безопасности, полностью исчезла подсознательная тревога о ненадежности его положения и трудностях, ожидающих на спуске. Это было все равно, что очутиться в удобной комнате с горящим очагом и опуститься в кресло. Каким-то образом это ощущение напомнило ему прибытие в подземный город короля Каззака, тепло, с которым его встретили родственники, никогда не виденные им прежде.
      Вибрация, которую он почувствовал в нижней комнате, здесь ощущалась даже сильнее. Это место было центром завихрения силы — той же силы, которую он наблюдал в пещере людей-хамелеонов. Но там она представляла собой что-то вроде вибрации на заднем плане, на которую он настраивался путем глубокого расслабления. Здесь колебания силы были настолько мощны, что расслабления не требовалось. Он мог ощутить их, просто высвобождая свои чувства.
      Он сразу понял, что эта сила оживляла камень пика, так что он каким-то образом фиксировал все, что здесь когда-либо происходило. Все, что нужно было сделать Найлу — открыться этому знанию и впитывать его. Наиболее сильно ощущалось присутствие человека, который жил в этой комнате на протяжении многих лет. Его имя было необычным, и Найлу потребовалась секунда на то, чтобы осознать: его звали Йен Сефардес.
      Сефардес обнаружил это место веком позже Великой миграции двадцать второго столетия. Из могучего разума мужчины Найл почерпнул многое об истории Земли в последние года свободы людей до того, как к власти пришли пауки.
      Для начала, он узнал ответ на вопрос, поразивший его, когда он усваивал историю Земли в Белой Башне под руководством Стигмастера: почему при Великой миграции стольких людей оставили на произвол судьбы? Они сделали этот выбор сами, или они были безжалостно отсортированы и брошены перед лицом разрушений от кометы Опик?
      Ответ был таков: для огромного числа людей это был их собственный выбор. Они попросту не могли представить, что Земля будет уничтожена, и ленились сниматься с места, чтобы отправиться навстречу новому. Но столь же много было и тех, кого безоговорочно исключили из списков Великой миграции из-за того, что генетики сочли их неполноценными. Один из печально известных документов именовал их «отбросами». Разумеется, факт дискриминации тщательно скрывался — а то вдруг «отбросы» затеют восстание — но меры предосторожности оказались излишними.
      Таким образом, после отбытия гигантских космических кораблей к Альфа Центавра Земля досталась «отбросам». И в этом отношении правда оказалась на их стороне: Опик пролетела мимо Земли на расстоянии миллиона с четвертью миль. Но в атмосферу попало столько радиоактивного вещества с ее хвоста, что девять десятых животного мира было уничтожено. За этим последовал длительный ледниковый период, а когда тепло постепенно вернулось, большая часть населения была ввергнута в состояние, которое некогда именовалось варварством. Большинство выживших людей вернулись к крестьянскому образу жизни. По мере того, как ломались генераторы, немногие предпринимали хоть какие-то попытки наладить их или создать новые; вместо этого они переходили на использование огня и масляных ламп. Не было больше гигантских автомобильных заводов, машины заменились лошадьми, тракторы — быками. Города практически опустели, но все же кишели грабителями. Поскольку не было больше пожарных бригад, целые города сгорали дотла.
      Монастыри процветали, как и в Средние века, и в эту новую Темную эпоху они сделались хранилищами знаний. Сефардес, чьи родители были фермерами, посещал монастырскую школу и увлекся геологией. Так он пришел к открытию этого пика над Долиной мертвых (которая тогда была покрыта пастбищами, фермами и возделанными полями).
      Сефардес сам построил отшельническую хижину у подножия пика. Его влекло туда, поскольку он сразу почувствовал исходящую от него мощь. Проведя там всего несколько недель, он решил, что не захочет больше жить ни в одном другом месте.
      Ближайшая ферма располагалась в долине на расстоянии пятнадцати миль. Взамен обучения своих детей фермер обеспечивал Сефардеса самым необходимым для жизни. Вскоре Сефардес прослыл в долине святым, и многие приходили из отдаленных деревень, чтобы спросить у него совета и засвидетельствовать почтение.
      Со времен Великой миграции люди не растеряли своей воинственности, и местные вожди боролись за укрепление своего авторитета. Один из них, известный как Рольф-Вандал, выстроил крепость в горах к востоку и часто совершал набеги на долину. Поэтому люди и основали город на взгорьях, выбрав позицию, которая казалась неприступной. Пик был самым очевидным постом для высматривания налетчиков, и каменщики три года трудились над вытесыванием помещения, в котором теперь сидел Найл. Позже по просьбе Сефардеса внизу они выдолбили молельню.
      Но сам отшельник предпочитал смотровое помещение, потому как там он мог наиболее полноценно чувствовать силу, которая то росла, то спадала в разные времена года, но неизменно ощущалась здесь мощнее, чем где-либо еще в долине.
      Что представляла собой эта сила? Сефардес не имел понятия, зная только, что она связана с солнцем и луной и способна наполнять его экстатической энергией, не оставлявшей сомнения в том, что назначение человека состоит в его превращении в бога.
      И что это была за сила, которую теперь ощущал Найл в помещении, где медитировал Сефардес? Была ли она духом давно умершего мужчины? Почти наверняка нет; однако, она была частью отшельника, который запечатлелся в этом окружении, как если бы воплотил свой дух в записях на манускрипте.
      Найл встал и вскарабкался к оконному проему по трем ступеням. В стене были вырезаны опоры для рук. Он обнаружил, что из окна виднеется путь, которым он пришел сюда несколько часов назад. Восточная равнина, окруженная хребтом невысоких зеленых гор, расстилалась прямо перед ним, а у подножий холмов к югу он мог разглядеть лесистое пространство, которое он пересек с людьми-хамелеонами.
      Высунув голову в окно, он заметил странную вещь. Когда его голова снова оказалась внутри комнаты, видение окружающего мира стало заметно острее и отчетливее, чем когда она была снаружи. Он не замечал никакой разницы, пока выглядывал, но, как только отклонился обратно, это стало очевидным. На самом деле, когда он воззрился на горы, показалось, что они гораздо ближе, как если бы он глядел сквозь увеличительное стекло.
      Найл заключил, что это было проявлением какой-то особенности энергетической воронки, делавшей это место священным. Это оказалось весьма уместным, поскольку башня была смотровым постом. Способность силы увеличивать отдаленные объекты была неоценима. Вглядевшись в разлом в восточных горах, который походил на проход, Найл увидел его так ясно, что, без сомнения, мог бы рассмотреть одинокого путника так же отчетливо, как с расстояния каких-нибудь сотни ярдов.
      Найл долго глядел в окно, впитывая знания Сефардеса и людей, построивших город на другой стороне реки. Когда юноша, весь в мыслях о нападениях Рольфа-Вандала, собрался было спускаться, он уловил движение на восточной равнине. Найл недоверчиво встряхнул головой: большая колонна всадников, возможно, сотня, появилась из прохода в горах и приближалась к нему. Не веря своим глазам, он высунул голову из окна; всадники тут же пропали. Стоило ему убрать голову обратно, как они возникли вновь, выглядя вполне плотскими и обыденными. Сложно было поверить, что это какое-то наваждение.
      Найл заметил кое-что еще. Когда он отклонился, и всадники, возможно, под предводительством Рольфа-Вандала, появились снова, он почувствовал, как что-то происходит в его мозгу. Это было похоже на щелчок, запускавший некий механизм. Внезапно стало ясно, что конники, на самом деле, были порождениями его мозга — воображаемыми созданиями, каким-то образом навеянными тем, что он узнал в комнате для медитаций. Но воображаемыми только в том смысле, что всадники не существовали в настоящем. Он смотрел в прошлое.
      Озарение ошеломило его. Он понял, что эти воины когда-то были живыми, точно так же, как сейчас он сам. Они полагали, что настоящий момент стабилен и реален, как и он сам. Ошибались ли они? Ответ был очевиден. Они не ошибались; просто их разум был слишком слаб. Сефардес находил ответы с помощью странной силы, пронизывавшей это место. Человеческий ум должен обрести достаточную мощь, чтобы охватить реальность других времен и местностей.
      Найл обнаружил, что без какой-либо особой причины размышляет о лесе, в котором они провели прошлую ночь. Это происходило достаточно недавно, чтобы представить все в деталях. Затем он использовал прием, который освоил мгновение назад: заставить что-то в своем мозгу переключиться. Юноша тут же очутился посреди леса и заметил, что там, где он лежал, трава до сих пор примята. Вспугнутая его внезапным появлением коноплянка в панике улетела.
      Ощущение было сродни тому, что он испытывал, видя мир глазами ворона. Хотя казалось, что он здесь, на лесной поляне, Найл знал, что на самом деле его тело находилось в башне, возвышавшейся над Долиной Мертвых, а стоящий здесь человек — только видимость. Когда он взглянул на свои руки, он смог видеть сквозь них. Юноша не то чтобы был совсем прозрачен, но словно состоял из какой-то искрящейся энергии.
      Так Найл понял, почему Сефардес выбрал этот пик: это место было наполнено энергией, наделявшей его определенными магическими способностями. На Земле было множество подобных энергетических аномалий.
      На каменной стене мерзли ноги, поэтому Найл слез с окна и снова сел на скамью; там он чувствовал себя безопаснее, чем на узкой ступени.
      Теперь он представил пещеру людей-хамелеонов усилием ума, которому он только что обучился; он тут же оказался в загадочном полумраке, в котором, тем не менее, все вещи были ясно видимы. Пещера была пуста, как обычно после полудня, когда люди-хамелеоны были "на работе". Найл обратил внимание на свисавшие с потолка желтые шары света с лохматыми протуберанцами: они казались более реальными, чем в прошлый раз, когда он был здесь, возможно, потому что он сам стал полупрозрачным.
      Очутившись так близко к городу пауков, он не мог не подумать о Вайге. Применив привычное теперь ментальное усилие, он обнаружил, что стоит в его спальне. Увидев, что комната пуста, Найл вспомнил, что брат лежит в подвале, между деревьями эболии. Юноша перенесся туда, позаботившись, чтобы представить дальний угол комнаты: он не хотел никого тревожить.
      Его предосторожность оказалась излишней: Вайг спал и, как показалось Найлу, сон был спокойным, дыхание ровным. В нескольких футах от него служанка Кристия сидела спиной к нему, вышивая при дневном свете от двери.
      Сдержав побуждение проведать сестер, Найл перенес внимание обратно на свое тело, сидящее на каменной скамье. Странно было снова оказаться в помещении башни, все равно, что вернуться из долгого путешествия или пройтись поутру по наполненной солнечным светом комнате. Усталость пропала, юноша почувствовал себя таким же бодрым, как при утреннем пробуждении. Это заставило его осознать, что усталость, главным образом, просто состояние ума.
      Найл пересек комнату, вспомнив, что внизу его дожидается капитан и вскоре придется уходить. Затем, подумав о невероятном терпении пауков, он оставил эту мысль: гораздо важнее было узнать все, что можно, в магической комнате Йена Сефардеса.
      Противоположное окно, как он и предполагал, выходило на Долину Мертвых, названную так после ужасного бедствия, случившегося в период правления Смертоносца-Повелителя Касиба Воителя. Квизиб Мудрый поведал Найлу о том, как когда-то огромная армия Касиба собиралась двинуться на Серые Горы, чтобы дать сражение Магу. Во время наступления пауков разразилась грандиозная буря, озеро вышло из берегов, и менее чем за минуту армия Касиба была уничтожена.
      Найл уже видел долину с вершины скалы, но не ожидал, что этот вид может быть настолько захватывающим. Это окно, как и другое, похоже, оказывало легкое увеличивающее воздействие и делало цвета ярче. Когда он высунул голову наружу, этот эффект пропал: краски побледнели, вид также был далеко не таким впечатляющим.
      Прямо под ним протекала восточная река, впадающая в озеро, которое выглядело очень глубоким и темным. Великая стена смотрелась как выстроенная только вчера — ему казалось, что он вот-вот увидит стоявших на страже вооруженных воинов. Он уже выяснил, как проверить, до какой степени это зависело от удивительных особенностей, присущих окну. Как только он это проделал, богатая расцветка пропала, а стена оказалась выщербленной непогодой и изъеденной веками.
      Найл сосредоточился на сторожевой башне с недостающим зубцом, напоминающим сломанный клык, и потрескавшейся кладкой; когда он убрал голову обратно в комнату, башня полностью восстановилась и кладка выглядела нетронутой.
      Было очевидно, что это окно также обладало способностью обращать его взгляд в прошлое. Как можно было выявить это? Найл сконцентрировал внимание до ощущения переключающего щелчка в мозгу. Внезапно долина наполнилась людьми и пауками, а стена была еще незавершенной. Все рабочие были голыми по пояс, кроме тех, кто был занят транспортировкой огромных камней. С высоты тысячи футов они походили на муравьев. Рабочими командовали пауки-волки, и внимание Найла привлекло то, что они были помельче, чем теперешние пауки, но все равно обладали поразительной силой, поскольку один из них тащил здоровенную каменную глыбу.
      Юноша отметил, что выбитые в противоположной скальной поверхности жилища, в общем, выглядели так же, как и в настоящем. Задавшись вопросом, кто их сделал, он сфокусировался на ментальном усилии. Великая стена исчезла, а серо-голубые обиталища стали отчетливее и светлее. Вместо пустых дверных проемов там появились деревянные двери, и к скальной поверхности были приставлены основательно сколоченные лестницы. Он также мог видеть людей, передвигавшихся понизу или карабкавшихся по лестницам, хотя они были слишком далеко, чтобы рассмотреть их получше. Еще оно фокусирующее усилие позволило получить большее увеличение, как у бинокля, и он смог разглядеть, что эти пещерные люди носили грубую бурую одежду. У мужчин были покатые, но могучие плечи и бритые на лысо головы — юноша понял, что они были выбриты, поскольку многие имели бороды — а женщины были худы, хотя многие с большой грудью. Люди, которых он рассматривал — лысые и чисто выбритые — кого-то ему напоминали, но Найлу надо было взглянуть поближе, прежде, чем он вспомнил, кого именно.
      Нос клювом и срезанный подбородок были такими же, как у убийцы, который покончил с собой, когда паук-клейковик обездвижил его. Другие тоже имели типичные черты лиц прислужников Мага.
      Однако, в таком случае, почему жилища опустели? Возможно ли, что эти изначальные жители долины, которые превращали свои дома в крепости и наверняка втягивали лестницы с наступлением ночи, были завоеваны и выселены как пленники Мага?
      Мозг Найла начал утомляться от размышлений. Он вышел из этого видения прошлого, высунув голову из окна, и вернулся к настоящему. Пора было уходить. За одно мгновение он узнал столько, сколько мог усвоить. Следующим этапом путешествия было возвращение тем же путем, которым он пришел.
      Юноша выглянул из окна и осмотрел стену. У основания каждой сторожевой башни были двери, так что, он мог бы подняться на их вершины. Но как им спуститься на ту сторону?
      И тут Найл вспомнил кое-что, усвоенное из разума Сефардеса. В башне был колокол, канат которого свешивался рядом с окном, из которого он выглядывал. На деле, он и сейчас был здесь, но такой обветшалый и потертый, что, казалось, не выдержит веса человека. Он взялся за канат и с силой дернул, надеясь оборвать его в месте прикрепления к колоколу. Вместо этого раздался громкий звон, прокатившийся по равнине, вызывая пронзительные крики вспугнутых птиц.
      Найл отошел вглубь комнаты и дернул, что было сил. Единственным результатом был еще один звон, эхом отозвавшийся в скалах.
      Неожиданно он бросил канат и чуть не опрокинулся на спину. Раздался звук, напоминающий многократно усиленное лягушачье кваканье, и перед окном пронеслось что-то огромное. Он тут же догадался, что это было одно из созданий, зовущихся птицами-уласами, поскольку оно обладало головой рептилии, похожей на черепашью. Он отступил к противоположному краю комнаты, когда тварь на лету врезалась в оконный проем. К счастью, ее размах крыльев не позволял ей проникнуть внутрь.
      Найл осмотрелся в поисках чего-нибудь, что могло бы послужить оружием, но ничего не нашел. Теперь он жалел, что оставил сумку с раздвижным стержнем далеко внизу. При следующей атаке твари удалось просунуть голову в комнату, и она оглядела человека маленькими красными глазками перед тем, как отлететь. Секундой позже удар о противоположное окно дал понять, что там была еще одна особь. Найл оглянулся на дверной проем во внезапном испуге и с облегчением убедился, что он немногим больше окон и, разумеется, не пропустит создание с двенадцатифутовым размахом крыльев.
      Минутой позже его уверенность испарилась, так как одна из птиц вцепилась в подоконник и попыталась усесться на него. Ее волосатые лапы телесного цвета были до странного похожи на человеческие руки; они легко заняли все пространство оконного уступа. Найл бросился к птице, понимая, что если ей удастся закрепиться и сложить крылья, она может протиснуться сквозь оконный проем. Бросок юноши вынудил ее ударить крыльями о стену и сняться с места.
      Другая птица попыталась пролезть в дверь, но, опять-таки, не сообразила попробовать протолкнуться со сложенными крыльями. Она цеплялась за проем, хлопая крыльями, и Найл вновь пожалел об отсутствии раздвижного стержня, поскольку грудь твари стала бы превосходной мишенью.
      Птицы продолжали попытки одолеть вход еще около десяти минут, просовывая головы в окна и ударяя крыльями по стенам, потом утомились и улетели; когда стихло их хриплое кваканье, Найл забрался на ступеньки и проследил за их полетом над долиной. Его следующей мыслью было — надо как можно скорее спускаться с пика на случай, если они решат вернуться. Юношу тревожила мысль, что их отступление, возможно, имело целью выманить его наружу; но он разуверился в этом, вспомнив об их тупости.
      Карабкаясь вниз, он заметил, что высота больше не страшит его, разве что в плане уязвимости в случае возвращения птиц. Найл спустился по ступеням до лежащей внизу сумки так же уверенно, как по лестнице, подгоняемый воспоминаниями о расплющенном животном с раздробленными костями, которое видел утром. Внизу он решил убрать сандалии в рюкзак: босые ноги давали лучшее сцепление со скалой. Затем он поспешил вниз по покатой тропе, вздохнув с облегчением, когда достиг первой площадки, где вторая комната могла обеспечить убежище в случае нападения. Но небо оставалось чистым, и он почувствовал, что на остатке спуска может сбавить шаг.
      Капитан терпеливо ожидал его в тени куста, как и полагал Найл.
      — Ты видел птиц? — спросил паук.
      Человек холодно ответил:
      — Я с ними повстречался.
      Найл уселся на каменный уступ, стирая пот с лица, затем взял бутылку с водой из рюкзака и смочил иссохшие губы и горло.
      — Они на тебя когда-нибудь нападали?
      — Нет. Они уяснили, что пауки опасны. Но иногда мы их используем.
      — Используете? Для чего?
      — Они так сильны, что могут нас перевозить.
      Найл был сбит с толку:
      — Как?
      — Они могут нести очень тяжелые грузы.
      Паук пояснил это образом, мелькнувшим так быстро, что человек не успел понять его, но различил птицу-уласа, которая тащила сеть с несколькими овцами в ней.
      Пронесшаяся в голове мысль показалась настолько нелепой, что, если бы они говорили по-человечески, Найл не потрудился бы ее озвучивать. Но, поскольку их умы были сопряжены, паук тут же ее подхватил:
      — Это было бы возможно, если бы они вернулись.
      — А ты мог бы вернуть их?
      — Нет. Они слишком далеко. И они нас боятся.
      — Не похоже, чтобы они боялись меня, — заметил Найл.
      — Нет. Они боятся слуг пауков.
      Как только капитан это произнес, юноша тут же схватился за пришедшую на ум идею: ведь если снова позвонить в колокол, птицы почти наверняка вернутся.
      Он поднял глаза на колокольную башню, выделявшуюся на фоне синего неба. При мысли о новом подъеме на пик сердце упало.
      Затем Найл вспомнил, как звон колокола эхом прокатился по долине. Он вскарабкался на верхушку скалы, с которой мог видеть всю равнину, поднес ко рту сложенные рупором ладони и, откинув голову, крикнул что было сил. Когда звук замер вдали, он эхом отразился от скал на другой стороне и разнесся по долине. Две противоположные скальные поверхности создавали идеальное пространство для эха.
      Однако ни малейшего признака птиц не было. Юноша закричал снова, даже громче, затем в третий раз. Эхо переплеталось с его криками, наполняя долину звоном.
      Но ответных воплей не было слышно. Найл, войдя во вкус, приготовился кричать снова, когда увидел птиц. Они, должно быть, собирались усесться на одну из башен Великой стены, а сейчас парили над ней, неторопливо и уверенно взмахивая крыльями.
      Юноша развернулся и заспешил обратно к капитану.
      — Они приближаются. Не позволяй им заметить тебя.
      Паук моментально вжался в одну из впадин у основания пика. Найл уставился на верхушку скалы с напряженным ожиданием и повернул мыслеотражатель к груди. Затем два покачивающихся силуэта появились над верхушкой скалы и без колебаний устремились к нему, как будто точно знали заранее, где человек.
      Не успев долететь до него, они обе были захвачены силой воли паука. Птицы попытались развернуться в воздухе, чтобы вырваться, но было слишком поздно. Испытывая невольное восхищение, Найл наблюдал, как капитан вынудил их опуститься на землю. Недовольство крылатых созданий было очевидным.
      Теперь он мог разглядеть их вплотную, и обнаружил многие детали, которых не заметил, когда они пытались проникнуть в окна. Голова с верхней и нижней губами, которые оканчивались подобием изогнутого клюва, напоминала голову каймановой черепахи. Обе птицы часто дышали, в открытых ртах виднелись толстые мясистые языки с маленькими розовыми выростами размером с мизинец посередине; Найл догадался, что они служили для приманивания добычи. Как и у птиц, зубов у них не было, зато были роговые губы, походящие на клювы и явно пригодные для разрывания и пережевывания мяса. Морда была чешуйчатой, как у змеи, глаза, красные и жутковатые, были окружены голой плотью.
      Огромные могучие крылья птицы-уласа были покрыты бледными перьями песчаного цвета. Ноги были чешуйчатыми, но ступни странным образом не сочетались с ними, скорее походя на гигантские человеческие руки, покрытые черными волосами, с когтями, которые можно было принять за выкрашенные в пурпурный цвет ногти.
      Паук заставил их усесться в ряд на краю каменной платформы, приблизился к птицам и свернулся в компактный шар, спрятав ноги под тело.
      — Сможешь контролировать своего? — спросил капитан.
      —Думаю, что смогу, — ответил Найл. На самом деле, он отнюдь не был в этом уверен.
      Юноша тут же почувствовал, как его охватили огромные лапы птицы, и ощутил, что над ним расправляются крылья, заслоняя солнце; затем он неожиданно повис в воздухе. Лапы, державшие его за подмышки, были настолько велики, что смыкались на ребрах. Они устремились вверх, миновав вершину пика, так что он смог увидеть внутренние помещения башни с ее огромным бронзовым колоколом. Затем башня осталась внизу: они парили над долиной.
      Вид земли далеко под ногами вызвал невольную нервозность — осознание того, что этой твари достаточно было ослабить хватку, чтобы швырнуть его навстречу смерти. Стоило этой мысли промелькнуть, как он почувствовал, что лапы вокруг него сомкнулись крепче, и понял, что птица реагирует на его пожелания.
      У Найла было любопытное ощущение, что когда-то это с ним уже происходило. Он тут же вспомнил сон в пещере людей-хамелеонов, в котором его несла ввысь птица с человеческими руками.
      Как только он понял, что его разум может контролировать птицу, нервозность поутихла. Юноша действительно ощутил господство над слабой волей твари, над мелочными устремлениями, суть которых сводилась к жажде пожрать. Внезапно Найл осознал: это огромное создание было выродком эволюции, возвращенным к существованию жизненной силой Богини. Когда его предки были помельче, им приходилось упорно бороться за жизнь. Но теперь, с их мощным телом, превосходным клювом и когтями, уласы не имели настоящих врагов. Здесь было изобилие добычи: с этой высоты — они все еще летели над вершинами скал — он видел пасущихся крупных животных. Поэтому они вели ленивое существование, ослабившее волю, что закономерно вело к их исчезновению.
      Путешествие не было похоже на перемещение в воображении Асмака. Вдали на севере он мог видеть Серые Горы с их причудливо изогнутыми пиками, один из которых скрывал вход в Страну Теней. Но Найл смотрел прямо перед собой, озадаченный тем, куда они двинутся дальше. Великая стена, которую он рассчитывал разглядеть поближе, была далеко внизу, но, хотя человек мог с легкостью заставить птицу приземлиться на ее вершину, он решил, что это не имело бы смысла. Кроме того, он проголодался.
      Найл уже решил, что, если получится, они заночуют в скальных жилищах, но продолжал гадать, как они заберутся туда без лестниц. Однако теперь, увидев тропу, ведущую вверх по поверхности утеса на уровне жилищ, он понял, что следует сделать: приземлиться на вершине скалы и затем спуститься оттуда.
      Поэтому он направил полет птицы через долину к площадке на вершине утеса рядом с началом тропы, которая, как он увидел вблизи, больше походила на лестничный пролет. Птица спланировала вниз и бережно опустила Найла на какую-то разновидность сочной жесткой травы, чей насыщенный зеленый цвет вводил в заблуждение относительно ее загрубелости. Птица села на землю, хлопнула крыльями, сложила их и застыла в ожидании. Мгновение спустя другая, несущая капитана, приземлилась на расстоянии нескольких ярдов от первой.
      Паук расправил конечности и поднялся на ноги.
      — Мы их убьем? — спросил он у Найла.
      — Зачем?
      — Их мясо будет хорошей едой.
      Но человек уже заметил в полумиле стадо животных размером с овцу, пасущееся на тучной траве.
      — Не думаю, что это необходимо. В конце концов, они ведь хорошо нам послужили.
      Он ощутил удивление капитана: паук явно считал, что благодарность по отношению к этим тупым созданиям была абсолютно неуместна. Однако он сообщил им, что они могут лететь, и птицы, не теряя времени, снялись со скалы и устремились вниз, выражая свою радость хриплыми пронзительными криками.
 

Глава 10

 
      Долина Мертвых была прекрасна в послеполуденном свете, с зеркальным озером, напоминавшим черную сталь, и громадными хмурыми утесами, испещренными голубыми и розовыми скальными минералами. В нескольких ярдах к востоку от места приземления склон уходил вверх, покрытый чахлыми деревьями и кустами. Среди них Найл был рад обнаружить засохшее дерево, которое можно было пустить на топливо для костра. Прежде всего, он сделал глубокий глоток ключевой воды; она смягчила горло, но обострила голод.
      Капитан с интересом разглядывал овцеподобных созданий, и Найл почувствовал, что паук тоже голоден. По взаимному согласию, не обменявшись ни словом, они двинулись по направлению к стаду по пешеходной тропе. Что до капитана, он мог бы достичь земли менее, чем за минуту, но этим он мог спугнуть овец. Поскольку никакого прикрытия у них не было, они приближались медленно и неприметно.
      Когда они подошли, Найл разглядел, что эти овцы были побольше, чем те, что паслись на полях вокруг города жуков-бомбардиров. Многие из них были черными. Найл взялся за раздвижной стержень и удлинил его в копье. Помимо ножа, это было его единственное оружие.
      Овцы заметили их с расстояния около пятидесяти ярдов. Найл ожидал, что они сбегут; на деле, их реакция оказалась совершенно непредвиденной. Черные овцы тут же выдвинулись вперед стада, так, что белые оказались сзади, и уставились на Найла и его спутника с несомненной враждебностью.
      Ожидая, что капитан изберет одно из животных и пригвоздит силой воли, Найл указал на самую жирную среди черных овец, стоявших перед ними:
      — Вот эта.
      Он был поражен эффектом собственных слов. Овцы наклонили головы и начали наступать. Через мгновение перед ними шумело целое стадо. Еще когда они двинулись в сторону овец, он установил с капитаном телепатическую связь, и теперь Найл в полную силу использовал мыслеотражатель, чтобы направить волю на животное, которое они избрали. Оно тут же запнулось и осело на землю, из-за чего шедшая сзади овца кувыркнулась через нее головой вперед. Но остальные овцы попросту обогнули упавших и продолжили наступление. Найл был поражен застывшей в их глазах свирепостью и тем, что они рычали, как волки, выворачивая губы. Оскаленные зубы грозили нанести серьезные ранения.
      Найл и капитан одновременно приняли одно и то же решение — бежать. Это было единственно разумным поступком. Капитан вприпрыжку бросился прочь; затем, вспомнив о том, что у Найла ноги короче, он развернулся, подхватил его передними ногами и понес, придерживая коготками за пояс, словно огромную куклу. Мыслеотражатель не дал Найлу поддаться панике; теперь он готов был расхохотаться при мысли о том, как они удирают от стада овец. Они быстро оторвались от своих преследователей; менее, чем через четверть мили, овцы сдались и вернулись на пастбище.
      Опасность пригасила голод Найла, но на обратной дороге он вскоре вернулся с прежней силой. Более того, поскольку через полчаса наступала ночь, они должны были всерьез задуматься о поисках ужина. Найл удовольствовался бы хрустящими лепешками и козьим сыром, а то и пищевой таблеткой, но при этом чувствовал бы себя виноватым, останься капитан по его вине голодным, ведь голод, в конечном счете, был наиболее существенной проблемой паучьего существования.
      Из кустарника на подъеме раздавалось пронзительное стрекотание сверчков. В пустыне Северного Хайбада семья Найла нередко употребляла гигантских сверчков в пищу; поджаренные с травами они были аппетитными и сытными. Поэтому они с капитаном осторожно двинулись к кустам. Но вблизи сверчки оказались гораздо мельче тех, что водились в Северном Хайбаде, и, чтобы насытиться, нужно было ловить их целыми дюжинами.
      Но с того места на взгорье они могли видеть удалявшихся овец и упавшее животное, которое все еще лежало на земле. Они проследовали назад с опаской, боясь, как бы их не заметили овцы, но к тому времени, как они добрались, стадо было уже в миле от них. Черная овца была мертва: то ли сломала шею при падении, то ли это сделала сила воли паука.
      Капитан отнес ее обратно к кустам, и Найл разжег там костер из древесины и кусков коры, надеясь, что огня не заметит ни один недоброжелатель, и вздохнул с облегчением, когда сухое дерево вспыхнуло без дыма.
      Тем временем, капитан коготками снимал шкуру с овцы, размерами не уступавшей небольшому пони. Черная шерсть была такой толстой и жесткой, что ее не смогли бы одолеть зубы большинства хищников, но она не устояла перед острыми, как бритва, хелицерами паука и спустя двадцать минут на траву легла освежеванная туша. Найл срезал два больших ломтя с задней ноги, после чего капитан с наслаждением приступил к еде, мощными клыками отрывая куски плоти, каждого из которых хватило бы на несколько человек. Найл благоразумно отвернулся и старался не обращать внимания на клацанье хелицер паука.
      Поев, капитан отыскал между кустами удобную впадину и заснул, подвернув под себя ноги. Найл поглядывал на небо, помня о шпионах Мага, но, не считая стайки птиц вдалеке, темно-синее небо было чистым. К этому моменту он уже был так изнурен, что с удовольствием лег бы и заснул — усталость притупила чувство голода — но продолжал бодрствовать, зевая во весь рот, пока не испек мясо на тлеющих углях. Затем он стряхнул золу, почистил пучком травы обуглившееся мясо и съел один из кусков с лепешкой. Пока он ел, снова появился ворон и уселся под ветвями чахлого деревца. Найл протянул ему кусочек бисквита, а затем — ломтик баранины с ножа; птица съела их, потряхивая клювом. Мясо было пережаренным, но нежным. Поев, Найл аккуратно завернул остатки мяса в листья и уложил в сумку. Затем улегся в спальный мешок, почему-то успокоенный присутствием птицы.
      Найл был не в восторге от идеи спать на открытом воздухе, он намеревался обследовать пещеры, расположенные ниже, но в наступающей тьме спускаться к ним было опасно. Поэтому густая жесткая трава послужила мягкой подстилкой, и спустя несколько минут он уснул.
      Ко времени его пробуждения небо с рассветом посерело, а звуки разрываемого и пережевываемого мяса дали понять, что капитан уже вкушал завтрак. Правила хорошего тона не позволяли Найлу рассмотреть, что там делает паук. Вместо этого Найл продолжил лежать с закрытыми глазами и размышлять над загадкой, как местные овцы стали такими агрессивными. Жизненная сила Великой Богини объясняла, почему они выросли вдвое больше против домашних овец, но не их воинственность. Тот факт, что черные овцы сдвинулись в барьер, отделивший белых, указывало на то, что они были посмелее. Но это не могло объяснить, как в них развилась драчливость.
      Затем Найл, казалось, нашел ответ. Эти создания перешли в наступление, когда Найл указал на одно из них и произнес: «Вот эта». Возможно овцы обладали способностью читать мысли? Кроме того, вполне вероятно, что их обычные хищники атаковали, как правило, с помощью силы воли, повлияв на возникновение у овец этой тактики нападения? Найл вспомнил убийцу, которого он встретил в больнице, его грандиозную силу воли, и почувствовал, что, возможно, близок к разгадке.
      Жующие звуки прекратились, так что, Найл сел и расстегнул спальный мешок, покрытый росой. Тем временем, солнце поднялось, и капитан сидел в дюжине ярдов от человека, переваривая пищу. Найл подошел, сел в нескольких ярдах от него и, отчистив золу с рук росистой травой, немного подкрепился козьим сыром. На сей раз, ворон к нему не присоединился; возможно, он парил над равниной, преследуя собственный завтрак.
      Найл встал, чтобы выяснить их местонахождение. К северу предгорья резко переходили в горы с увенчанными снегом вершинами. Между ними не было видимых проходов, а это значило, что лучше всего было продолжать путь на восток, пока они не дойдут до равнины, а затем свернуть к северу, до продолжения долины, приведшей их сюда.
      Но вначале Найл хотел осмотреть пещерные жилища внизу, чтобы узнать все, что можно, об обитателях скал.
      Найл подошел к краю утеса и осмотрел идущие вниз ступени. Они были очень крутыми – настолько крутыми, что было бы глупо пытаться спуститься спиной к ним. Один неверный шаг мог сверзить его на четверть мили вниз, в долину. Однако эти ступени, как и те, что вели на пик с той стороны долины, были снабжены вырезанными в них отверстиями для рук.
      Ради безопасности Найл решил оставить сумку; он положил ее в кусты, на случай, если птицы заинтересуются ее содержимым. А поскольку под лучами утреннего солнца было тепло, он решился оставить и плащ, но переложил фонарик в карман туники. Затем он перевалился через край утеса и приступил к длительному спуску. Паук, которого высота совершенно не страшила, дал человеку спуститься на десять футов и последовал за ним.
      Пока Найл продвигался лицом к скале, сконцентрировавшись на выемках для рук, опасность ему не грозила. Ступени оказались не такими уж отвесными, какими представлялись сверху, и вскоре он карабкался вниз с приличной скоростью. Даже при этом ему понадобилось двадцать минут, чтобы достичь широкого уступа, который образовывал террасу перед скальными жилищами. Под ногами все еще был обрыв около сотни футов высотой.
      На расстоянии пяти сотен ярдов поперек долины возвышалась Великая стена. Ее верхний край находился на одном уровне со скальными обиталищами, но башни были на пятьдесят футов выше. Оттуда она выглядела действительно грозным и неприступным препятствием. У основания стены находился ров около двенадцати футов глубиной, который, возможно, затоплялся, создавая водную преграду. Найл поразился тому, что пауки, должно быть, испытывали глубочайший страх перед врагом, не пожалев столько времени и усилий на этот грандиозный проект.
      Переведя дыхание, он обратил внимание на жилища в скале. Ближайший вход вел в пещеру, которая, возможно, использовалась как хранилище. Фонарик Найла высветил помещение пятидесяти футов в глубину.
      Следующий проем, в котором все еще сохранился трухлявый деревянный дверной косяк, вел в помещение с семифутовым потолком. Когда они вошли, из окна вылетели птицы. Эта комната имела около восьми квадратных футов площади и другой дверной проем в дальней стене, ведущий в помещение поменьше, возможно, спальню. Кроме того, имелась комнатушка еще меньше, выглядевшая как детская спальня. Когда Найл оценил, каких усилий потребовало вырезание этого маленького помещения в цельной скале, он почувствовал благоговейный трепет — на это должны были уйти годы.
      Но зачем они так утруждались? Была ли некогда эта земля настолько дикой и опасной, что жить на уровне долины было рискованно?
      Они прошли к концу террасы, заглядывая в каждую комнату. Только в одной обнаружились остатки скамьи, дырки для гвоздей которой были заполнены рыхлой ржавчиной. Другие помещения были пусты.
      В конце площадки в углублении в земле стоял высокий увесистый камень, очевидно, установленный там, чтобы дети не падали с края. На нем сидел ворон. Но он улетел, когда они приблизились.
      Путники повернулись и двинулись назад другим путем. Рядом ступеней выше располагались другие жилища, одно побольше, с четырьмя комнатами вместо трех — возможно, жилье вождя. Рядом с этим располагалось самое обширное помещение, с десятифутовым потолком и по меньшей мере тридцати футов в глубину. Найл догадался, что это было чем-то вроде зала собраний, а, возможно, даже церковью.
      Найл отвернул мыслеотражатель от груди, чтобы лучше прочувствовать царившую там атмосферу; поскольку он знал, какие люди здесь жили, он чувствовал, что может смутно ощутить их присутствие: женщин крепкого сложения с большой грудью, бородатых мужчин с бритыми головами и лицами, напоминавшими убийц из госпиталя.
      Было очевидно, что капитану не интересно все это, и он удивлялся, зачем его спутник терял время зря. Поэтому Найл раздумал продолжать исследования и двинулся по террасе в обратном направлении.
      Собравшись было подниматься, он помедлил мгновение, чтобы взглянуть на «хранилище». Сразу становилось ясно, что ему уделялось особое внимание. Дверной проем, десяти футов в высоту и ширину, был тщательно вырезан и отшлифован, а двумя футами дальше, с другой стороны стены, была выдолблена борозда шести дюймов в глубину — Найл догадался, что некогда в нее входила массивная деревянная дверь, которую можно было опускать, как подъемный мост. Длинное прямоугольное углубление в потолке, казалось, подтверждало это предположение.
      Найл предположил, что на этом месте была пещера до того, как в скале были выбиты жилища, поскольку стены помещения были неровными и испещренными углублениями, которые явно были созданы природой, а не человеческими руками. В дальней части, у стены, стояло несколько глиняных сосудов, в которых, возможно, хранилось масло или вино, и большой деревянный кубический предмет. Луч фонарика высветил искусную резьбу, изображавшую мужчину с напряженными ногами и руками, широко разведенными над головой, словно он удерживал непомерную тяжесть. Широко раскрытый рот создавал впечатление агонии.
      Найл заглянул внутрь: предмет был вырезан из цельного куска древесины, очевидно, ствола дерева, насчитывавшего четыре фута в поперечнике; стенки были гладко обтесаны, а в середине аккуратно вырезаны. Но для чего он предназначался? Что в там содержалось? Его гладкая внутренняя поверхность не давала ключа к разгадке.
      Найл опустился на колени, чтобы изучить днище сосуда. Оно находилось ниже уровня пола, в квадратном углублении в камне. Но зачем, удивлялся юноша, было утруждаться выдалбливанием поверхности?
      Он тут же заподозрил, что сосуд скрывал дыру – или даже ведущий вниз проход.
      Он уперся руками в одну из сторон и толкнул, чтобы узнать, сколько весит эта штука. Предмет оказался неожиданно тяжелым — гораздо тяжелее, чем полагалось при его размерах; даже всей силы Найла хватило лишь на то, чтобы приподнять куб на какой-то дюйм от пола. Он выпустил сосуд со вздохом и поднялся на ноги.
      Капитан с любопытством наблюдал за этой попыткой, затем подошел и встал на место Найла. Он положил передние ноги на дерево, напрягся и толкнул. Поскольку шесть ног обеспечивали дополнительную силу давления, его позиция была выигрышной по сравнению с человеком. Сосуд наклонился, открывая находившуюся под ним дыру.
      Не успел Найл посветить туда фонариком, как раздался страшный грохот, от которого лязгнули зубы, и они погрузились в полную темноту. Дверной проход был перекрыт какой-то преградой, и луч света выявил, что это была дверь, которая, очевидно, опустилась сверху.
      Более близкий осмотр показал, что она сделана из цельного куска гладкого камня, который впритирку замыкал вход; дневной свет проникал только сквозь проем в несколько дюймов у верхнего края двери. Найл вспомнил шестидюймовую борозду, выдолбленную в стене по обоим сторонам дверного проема. Тогда он заключил, что она была сделана для деревянной двери, которая давным-давно рассыпалась в прах; на деле, эта каменная дверь тогда нависала у них над головами.
      Найл понял, что паниковать бессмысленно. Если дверь соскользнула сверху, видимо, она удерживалась каким-то устройством вроде противовеса. В таком случае, должна существовать возможность выяснить, как оно работает. Возможно, ответ заключался в деревянном сосуде, который они сдвинули. Если его перемещение захлопнуло дверь, тогда водворение его на место должно ее открыть.
      Теперь он клял себя за то, что оставил сумку позади. Он мог бы, применив раздвижной стержень, связаться с Белой Башней, и попросить у Старца, чтобы тот отыскал сведения о противовесах. Его собственные знания о них были скудны, поскольку он никогда с ними не сталкивался.
      С другой стороны, возможно, это был простой механизм прямого действия. Найл порадовался, что у него хотя бы есть фонарик. Без него ситуация стала бы по-настоящему угрожающей.
      Он попробовал перевернуть деревянный сосуд, и вновь вынужден был сдаться и просить об этом капитана. Когда днище приподнялось, он посветил вниз. Как он и предполагал, ко дну крепилась массивная цепь, объясняя, почему этот предмет так трудно сдвинуть. Должно быть, она и являлась механизмом, опустившим дверь.
      Капитан не мог удерживать эту тяжесть долгое время. Что нужно было сделать, так это подсунуть под днище подпорку. Единственной вещью, которая могла подойти для этого, был один из глиняных кувшинов. Найл попробовал передвинуть ближний; сосуд был почти с него ростом, но, наклонив его, юноша смог катить кувшин по полу боком, как колесо. Тем временем, паук был вынужден опустить деревянный сосуд. Но, когда Найл придвинул к нему кувшин, капитан вынужден был еще раз напрячься, чтобы приподнять его на несколько дюймов повыше. Затем Найл подтолкнул сосуд вперед, и ему удалось втиснуть его днище в зазор. Когда паук отпустил свою ношу, раздался зловещий треск, но кувшин выдержал, и деревянный сосуд сохранил наклон в тридцать градусов. И Найл, и капитан вздохнули с облегчением.
      Далее человек распростерся на полу и посветил фонариком под деревянный куб. Его днище, должно быть, насчитывало шесть дюймов в толщину, последнее звено проржавевшей цепи удерживалось металлическим полукольцом, утопленным в дерево. Натянутая цепь исчезала в дыре в полу.
      Найл переместился в сидячее положение и попробовал вытянуть ее оттуда. Цепь уходила вниз, но все же она могла быть частью механизма, который каким-то образом шел наверх и опускал дверь.
      Он пересек пещеру, выключил фонарик и принялся изучать верхний край двери. Узкая полоска света прерывалась маленьким темным пятнышком, которого он не замечал раньше. Когда оно сдвинулось, интуиция подсказала Найлу, что это был ворон. Он сфокусировал внимание и осуществил еще один мысленный акт единения с сознанием птицы.
      Он тут же оказался снаружи, под лучами солнца. Ворон уселся на верхушку каменной двери, недоумевая, что случилось с человеком, которого он воспринимал как своего покровителя. Дверь, как он теперь мог увидеть, имела шесть дюймов в толщину и, должно быть, весила немало тонн.
      Найл заставил птицу слететь на землю; она подчинялась его пожеланиям без колебаний. С этой позиции Найл мог обследовать стену возле дверного проема. Он надеялся обнаружить какое-нибудь устройство, типа рычага, управлявшего механизмом. Но там ничего не было. Далее он велел птице взлететь на верхний край двери. Оттуда он смог увидеть, что стена опустилась на свое место на двух массивных цепях, крепившихся с другой стороны, покрытых толстым слоем ржавчины и утопленных в камень. Но, когда он попробовал побудить птицу взлететь над темной прорезью, из которой спустилась дверь, ворон занервничал и принялся каркать, а затем улетел. Понимая, что этот эксперимент не приблизил его к ответу, Найл перенес внимание на собственное тело, и тут же оказался в темноте.
      После этого он осветил потолок, затем стены, надеясь отыскать какую-нибудь подсказку к тому, что управляло дверью. И снова ничего не нашел. После этого он вернулся к углублению под деревянным сосудом, которое имело квадратную форму и насчитывало около восемнадцати дюймов в глубину. Оно было выдолблено в сплошной скале, но, опять же, ничего не давало для разгадки дверного механизма.
      Паук терпеливо стоял рядом, дожидаясь, пока Найл придет к какому-нибудь решению. Зная о том, что этот человек был избран Богиней, он не имел ни малейших сомнений, что вскоре они выберутся из этой ловушки.
      А это, несомненно, была ловушка. Найлу приходилось видеть крысоловки этой конструкции: дверца, которая опускается, когда мышь начнет грызть приманку. По-видимому, увесистая каменная дверь предназначалась для ловли воров, которые проникали в помещение, чтобы украсть пищу. Но все равно это объяснение приводило в недоумение. Разумеется, ни один из охотников до чужой еды не стал бы утруждать себя попытками сдвинуть деревянный сосуд.
      Затем, просто, чтобы проверить, он выдернул глиняный кувшин из-под деревянного предмета, не отрывая глаз от двери. Кувшин тут же раскололся надвое, и сосуд с грохотом упал, но дверь даже не дрогнула. Это, скорее, подтверждало крепнущее подозрение Найла, что, возможно, в конечном итоге, нет никакой связи между деревянным кубом и дверным механизмом.
      Но как тогда создатели этого устройства выпускали тех, кого изловили? Где-то определенно должен был находиться запрятанный рычаг или похожее устройство. Но он мог оказаться даже в соседнем жилище.
      Если тут не было механизма, поднимающего дверь, можно ли было изыскать другие возможности? Наиболее очевидным было дождаться сумерек и попытаться установить телепатический контакт с матерью. А она, в свою очередь, могла рассказать Симеону или Доггинзу, а, может, даже Дравигу, и они как-нибудь смогли бы вызволить их. На паучьем шаре Долину Мертвых можно было пересечь менее, чем за два часа. Но это было бы плохим решением. Единственной целью пешего похода было подобраться к королевству Мага незамеченным, а полномасштабная спасательная экспедиция стала бы верным способом привлечь к себе внимание.
      Они уже находились в пещере около часа, и Найл начал зябнуть, сожалея, что оставил плащ вместе с рюкзаком. Как только юноша подумал, что замерзает, он начал дрожать. Капитан спросил, что его беспокоит.
      — Мне холодно.
      Капитану трудно было понять это, поскольку пауки запросто могли усиливать кровообращение с помощью силы воли. Он тут же поделился собственным теплом с помощью обычной телепатической связи. Это имело тот же эффект, как если бы температуру в пещере повысил поток теплого воздуха.
      Это позволило Найлу понять, что он мог бы поднять свою собственную температуру, повернув мыслеотражатель и сосредоточившись. Но в тот момент его заинтриговало, что он также смог видеть окружающую обстановку, как будто включился источник тусклого света. Он отмечал подобный эффект, когда шел по подземному тоннелю вместе с Асмаком. Но тогда он решил, что это было следствием того, что местность была знакомой пауку, который передавал свои воспоминания Найлу, создавая впечатление освещенности.
      Теперь, когда холод и тьма рассеялись, Найл почувствовал себя лучше, как будто паук также передал ему часть своего неисчерпаемого терпения. Поэтому он принялся осматривать окружающую обстановку с пристальным вниманием, свободным от нервозности.
      Ему показалось логичным, что ключ к освобождению из этого места, возможно, находился в этой самой пещере. В конце концов, что, если кто-нибудь случайно угодит в ловушку?
      Но где? По десятому разу он охватывал лучом фонарика дюйм за дюймом поверхности стен и потолка, но не мог найти ни следа чего-либо, что могло предположительно запускать механизм. Он заглянул во все кувшины по очереди и, как и предполагал, обнаружил, что они были пусты.
      В этот момент он заметил кое-что, заинтересовавшее его, в расколотом кувшине. Трещина проходила поперек дна, большой кусок которого отвалился. Из отбитого осколка просыпалось вещество, напоминавшее мел или глину. Когда Найл присмотрелся, он понял, что напрасно полагал, что кувшины имели плоское днище; на самом деле, внутри они сужались в точку, возможно, чтобы удерживать винный осадок. Белая субстанция была жесткой на ощупь, но крошилась при сдавливании в пальцах.
      Под полным снисходительного любопытства взглядом паука — очевидно, тот задавался вопросом, что интересного нашел человек в рассыпчатом куске мела — юноша осмотрел вторую половину кувшина. В ней меловая субстанция была неповрежденной, и поверхность дна была плоской. Выходило, что кувшин обладал чем-то вроде двойного дна.
      Он положил другой кувшин на бок и залез вовнутрь. Постучав по дну краем фонарика, Найл выяснил, что его днище также было сделано из мела, который проламывался и рассыпался под ударами.
      То же самое было с третьим, четвертым, пятым и шестым кувшинами. В каждом имелся слой мела, который создавал впечатление плоского днища.
      Залезая в седьмой сосуд, он осознавал, что этот момент был решающим. Либо наличие мела имело простое объяснение, либо он был предусмотрен, чтобы сбить с толку любого, кто заглянет в кувшины.
      На сей раз, металлический край фонарика наткнулся на что-то твердое, проломив мел. Найл положил фонарик — другой рукой он опирался на стенку сосуда — и потрогал это пальцами. Они нащупали шарообразный предмет около трех дюймов в диаметре. Найл издал торжествующий возглас.
      Он выскользнул из кувшина, уселся на пол и принялся энергично счищать мел с предмета. Он обнаружил, что перед его глазами — шар из стекла или хрусталя. Юноша предположил, что это — горный хрусталь, судя по тяжести. Удерживая его в ладонях, он ощутил слабое покалывание, как от электричества.
      Он показал предмет капитану:
      — Как ты думаешь, что это?
      Паук дотронулся до шара педипальпой.
      — Я никогда не видел ничего подобного. А ты как думаешь?
      — Пока что — ничего. Но, должно быть, у них была веская причина, чтобы прятать это так тщательно.
      Человек прикрыл глаза, сосредоточившись на ощущениях подушечек пальцев. Покалывание усилилось и стало еще заметнее, когда он взялся за шар ладонями. Но даже при этом Найл осознавал, что сфера не была живой ни в каком смысле. Это было простое устройство связи. Но с чем?
      Капитан терпеливо дожидался, созерцая отстраненность Найла. Но когда заметил, что спутник вернулся к реальности, он спросил:
      — Ты узнал, как поднять дверь?
      — Нет. Механизм сломан.
      Заметив, что Найл сохраняет невозмутимость, капитан поинтересовался:
      — Как же тогда мы выберемся?
      Когда он заговорил, заставляя Найла задуматься над этим вопросом, в центре кристалла вспыхнула яркая точка зеленого цвета, и шар начал источать мягкое тепло. Через пару мгновений свет потух, оставляя покалывание в руках Найла. Когда юноша сфокусировался на этом ощущении, он словно утратил самосознание, сделавшись частью кристалла. Он сознательно сосредоточился на этом чувстве, понимая, что каким-то образом это поможет ему ответить на вопрос капитана.
      Поглощенный кристаллом, Найл утратил чувство времени. Возможно, прошел час, когда внезапно его внимание вернулось к действительности. Капитан почему то насторожился, обратившись во слух. Найл ничего не услышал, но чувствительность пауков к вибрациям намного превышала его собственную.
      Несколько минут спустя они услышали стук падающих сверху камней. Кто-то спускался вниз по ступеням медленной и уверенной поступью.
      Звуки стихли перед дверью. За этим последовала длительная пауза. Кто бы ни находился снаружи, он явно раздумывал, как бы поднять дверь. Затем каменный барьер пришел в движение, раскачиваясь в пазах вперед-назад. Когда Найл уставился на зазор над дверью, надеясь мельком увидеть лицо пришельца, в проем просунулись две гигантские руки, и пальцы с дюйм толщиной обхватили камень. Раздался скрежещущий звук, и дверь приподнялась на пару дюймов. Затем одна рука исчезла и появилась под дверью, в то время, как вторая удерживала эту тяжесть на весу. С громыхающим звуком огромная масса камня поднялась, и они увидели гиганта, который удерживал ее, стоя на коленях. Их взорам предстало бородатое создание, по сравнению с которым тролль священной горы казался малышом.
      Он промычал что-то гортанным голосом, очевидно, приглашение поскорее выбираться. Найл, находившийся ближе к двери, метнулся под плиту, за ним по пятам следовал капитан. Когда они вылезли, тролль с ворчанием поднялся на ноги, все еще удерживая дверь, и поднял ее, пока плита не исчезла в верхнем углублении. Но было ясно, что бы ни удерживало дверь в исходном положении, теперь оно пришло в негодность. С недовольным мычанием гигант отпустил плиту, отступив назад, и дверь упала с такой силой, что раскололась надвое: одна из половин упала в пещеру, другая криво повисла на своей проржавевшей цепи.
      Шкуроподобная кожа ступней великана и черные ногти пальцев, которые казались выточенными из какого-то темного камня, указывали на то, что он принадлежал к той же разновидности троллей, с которой уже сталкивался Найл; но в остальном сходства было немного. Тролль священной горы выглядел так, словно его лицо было вырублено из куска дерева неумелым скульптором. Этот гигант был гораздо более похож на скуластого человека с похожим на луковицу носом и дружелюбным выражением лица. Тот тролль был голым и мохнатым; этот носил кожаную одежду, грубо простеганную полосками кожи. Каштановые волосы и борода говорили о том, что он был еще молод, а широкий зазор между передними зубами подчеркивал добродушность характера. Найл прикинул, что роста в нем было футов двенадцать.
      Великан относился к капитану с явной опаской, сомневаясь, что можно доверять пауку-смертоносцу. Найл предположил, что у него уже имелся некоторый неприятный опыт встречи с одним из них в прошлом.
      Юноша все еще сжимал хрустальный шар. Гигант уставился на этот предмет с интересом, затем протянул бурую загрубелую ладонь больше фута в поперечнике.
      Найл положил шар на нее. Он ожидал, что великан рассмотрит сферу поближе; вместо этого, он зажал ее в кулаке и поднес к уху, словно тикающие часы. Где-то через минуту он вернул шар. Затем великан внезапно обратился к Найлу, словно на человечьем языке.
      Он спросил, откуда пришли Найл и капитан. Моментально настроившись на его мысленную волну, Найл передал ему образ города пауков. Гигант осмыслил его, сдвинув брови, а затем спросил, куда они направлялись. Поскольку ответить на это было сложнее, юноша поднял руку и указал на север. Великан снова нахмурился, и его мысленные посылы безошибочно дали понять, что эта идея ему не нравится. Затем он встряхнул головой и сделал им знак следовать за ним.
      Найл уже задавался вопросом, как эти огромные ступни умудрились преодолеть ступени в скале. Теперь он потрясенно наблюдал, как тролль взбирался безо всяких усилий, как будто весил не больше юноши. Капитан шел следующим, карабкаясь с легкостью, вызывавшей у Найла ассоциации с осьминогом. В сравнении с ними, Найл ощущал себя медлительным и неуклюжим, его конечности ощутимо ныли на протяжении всего мучительного подъема.
      Когда приблизительно час спустя он достиг вершины, то обнаружил, что капитан разомлел в лучах полуденного солнца. К удивлению Найла, тролля нигде не было видно. Потребовалось несколько мгновений наблюдения за переливами воздуха, чтобы понять, что великан, как и люди-хамелеоны, обладал способностью становиться невидимым. Найлу в голову никогда не приходило, что тролли могут уметь что-то подобное.
      Найл бросился на землю рядом с капитаном, радуясь возможности дать отдых саднящим коленям.
      — Ты устал? — спросил тролль.
      И вновь, как с людьми-хамелеонами, в мозг Найла передавалось, скорее, значение слов, чем сами слова. Найл ответил, что устал.
      Он не сумел понять следующего вопроса великана, который показался чем-то вроде предложения помощи. Тот предлагал ему остаться здесь и отдохнуть? Или поднять его и понести? Но мгновение спустя он догадался, поскольку мышцы отозвались на пульсирующие электрические импульсы чувством освежения, словно при погружении в холодную воду. Казалось, они пронизали его от ступней до макушки, наполнив тело покалывающей энергией.
      — Спасибо! — потрясенно поблагодарил Найл.
      Ответом было добродушное ворчание, сопровождаемое предложением двигаться дальше.
      Когда Найл отправился забрать свою сумку из укрытия, он заметил, что капитан все еще расслабляется на траве; было очевидно, что он не получил мысленного послания. Потребовался вопрос со стороны Найла: «Ты готов?» — чтобы паук поднялся на ноги.
      Они направились прямо на восток, более мили двигаясь по склону скалы, пока она не перешла в равнину. Когда они ступили на мягкий пружинистый дерн, земля задрожала, и огромный вес тролля стал очевидным. Найл заметил, как, наступив на кусок известняка, великан раздавил его в лепешку.
      — У тебя есть имя? — спросил юноша у тролля.
      — Я известен как Мимас. А также как… — За этим последовал вовсе бессмысленный звук.
      Судя по этому, Найл пришел к выводу, что тролли, как и большинство пауков, не видят смысла в именах, поскольку тот, о ком идет речь, может быть охарактеризован с помощью мысленного образа.
      Чтобы не отставать от спутников, Найлу приходилось идти размашистой поступью, от которой он в обычных условиях сбил бы дыхание, но ему удавалось поддерживать темп, как бегуну на длинные дистанции. Он приписал эту бодрость пережитому в последние часы стрессу и радости от обретения свободы. Затем, когда они начали спускаться, один из его сандалий зацепился за корень, и его спутникам пришлось ждать, пока он его починит. Когда босая нога касалась травы, слабое покалывание давало понять, почему пройденный путь его не утомил. Он получал энергию от земли. Поэтому, когда они снова двинулись вперед, он засунул сандалии в длинные карманы своей рубахи и надел их, только когда они достигли долины, где земля сделалась твердой и каменистой.
      После этого идти стало трудно: на голом грунте поток энергии иссяк. В сравнении с лежащей позади широкой южной долиной, путь на север был усыпан глыбами камня, которые, казалось, принес с гор грандиозный поток воды. Это заставило Найла вспомнить историю Хеба Могучего о гибели его армии и напомнило о том, что они только что вступили на территорию Мага.
      Поскольку теперь их скрывали нависшие скалы и клонившееся к западу солнце, которое наполнило долину темными заводями теней, тролль снова позволил себе стать видимым. Даже ему приходилось соблюдать осторожность, лавируя между камнями в несколько фунтов весом и многотонными валунами.
      Насколько мог видеть Найл, впереди простиралась голая равнина без следа пещеры или углубления, в которых можно было бы укрыться. Скалы к востоку также были крутыми и гладкими, создавая впечатление, что они некогда образовывали берег водного канала. Но около четверти мили от входа в долину тролль остановился и развернулся к западной скале, кварц которой был испещрен трещинами, заполненными булыжником и обломками скальных пород. Казалось, здесь было землетрясение, которое разделило поверхность скалы, а затем сдвинуло снова так, что половины схлестнулись. Один угол смещенной нижней плиты утонул в слое голубой глины.
      Тролль приблизился к углу, где две половины соединялись, затем, к изумлению Найла, повернулся боком, как если бы хотел проскользнуть в узкий зазор. Он шагнул влево, а затем исчез. Найл, который присмотрелся к его действиям, также развернулся боком и шагнул влево, переживая при этом любопытное чувство легкости и уверенности, как будто получал энергию от кварца. Мгновением позже он обнаружил, что очутился в узком тоннеле, который постепенно понижался. Он мог видеть тролля, поскольку тот светился слабым синеватым свечением.
      Мгновение спустя, когда привыкли глаза, Найл обнаружил, что может видеть совершенно отчетливо.
      Он услышал в голове голос капитана:
      — Ты где?
      Юноша повернулся к троллю:
      — Он не может войти.
      Гигант протолкнулся мимо него, развернулся боком и исчез. Найл воспроизвел это действие и вновь оказался снаружи. Это было все равно, что попасть в течение реки.
      — Делай в точности, как я, — велел капитану тролль.
      Но толи капитан не мог его услышать, толи попросту не понимал. Найл предположил, что он слышал неприятные трескучие звуки, которые причиняли пауку такие же мучения, как ему, когда он впервые повстречался с людьми-хамелеонами. Тролль сделал жест, обозначавший: «Следуй за мной», затем повернулся боком; мгновением позже он исчез.
      — Ты мне не покажешь? — попросил паук у человека.
      — Следуй за мной и делай в точности, как я, — сказал ему Найл.
      Он сделал шаг вперед и обнаружил, что стоит в тоннеле позади тролля. Но капитан, по-видимому, не смог последовать за ним. В голове Найла зазвучал его голос, полный отчаяния:
      — Я не могу этого сделать!
      Найл снова вышел наружу. Как только он проделал это, он обнаружил, что было не так. Капитан, как и все пауки, развил все высшие функции, такие как речь и мышление, благодаря абсолютной силе воли и самодисциплине. Поэтому, когда он сталкивался с такой задачей, как эта, он автоматически напрягал волю и утрачивал инстинктивную расслабленность, которая упрощала процесс. Найл, напротив, использовал врожденную способность, позволявшую ему проникать через барьер, так же легко, как дышал. Это был простой прием.
      Он протянул пауку руку:
      — Дай мне свою лапу.
      Она была пушистой, словно у собаки или кошки, но тверже и тоньше. Найл ступил в скальную поверхность, но, пройдя сквозь нее, он ощутил, что внезапный страх угодить в каменную ловушку помешал пауку последовать за человеком.
      Тролль увидел, в чем проблема. Он сказал:
      — Дай мне другую лапу. — И взялся за нее огромной рукой.
      Теперь, поскольку у паука с каждой стороны было по человеческому созданию, его страх быть пойманным испарился, и он соскользнул в инстинктивное состояние, которое позволило ему пройти сквозь скалу. Мгновение спустя, когда они втроем бок о бок стояли в тоннеле, капитан испустил восклицание, которое на человечьем языке звучало бы как:
      — Это невероятно!
      — Это потому, что твой разум создавал препятствие там, где его не было, — сказал тролль.
      Найл без лишних пояснений знал, что теперь паук сможет воспринимать телепатическую речь тролля. Подчинение воле гиганта заложило основы взаимопонимания между ними. Найл осознавал, что c этого момента они доверились друг другу и предубежденность тролля против паука сошла на нет.
      Ведущий вниз тоннель, по которому они теперь следовали за троллем, был совершенно не похож на тот, что вел к пещере людей-хамелеонов. Начать с того, что он явно не был выдолблен или обработан руками человека, представляя собой естественный камень. Странный вид тоннелю придавало то, что его стены выглядели скорее как кора старых заскорузлых деревьев, покрытая морщинами и бороздами, попадались даже участки, где они свивались в шишковатые структуры. Найл смог предположить только, что это какое-то вулканическое образование, в котором расплавленная скала натекла в древообразные формы. Местами тоннель расширялся, и пол там был практически плоским. На других участках он сужался в проход, извитые стены которого напоминали зеленое стекло, а пол представлял собой просто линию, в которую сходились изгибающиеся книзу стены. Пауку, с его восемью лапами, нелегко было преодолевать их. Даже Найл, ставя одну ногу впереди другой, постоянно рисковал вывихнуть лодыжку. Только тролль, казалось, чувствовал себя абсолютно спокойно в этом странном окружении, уверенно вышагивая по искривленным поверхностям.
      В некоторых местах от тоннеля направо и налево отходили ответвления, а на одном из перекрестков находилась глубокая яма, которую надо было обходить кругом; из нее доносились бурлящие звуки бегущей воды, и поток воздуха говорил о том, что река течет быстро. Найл почувствовал напряжение паука, когда они огибали углубление по краю. Но за ним тоннель расширялся и пол становился таким плоским, что они двигались словно по окрашенным в розовый цвет дорогам города пауков.
      В этом месте покатый пол переходил в широкий пролет ступеней, внизу которых виднелся свет. Эти ступени явно делали создания выше ростом, чем люди, поскольку каждая была более двух футов глубиной. Тролль двинулся по ним, не меняя шага, и паук, благодаря гибкости тела, мог легко передвигаться со ступени на ступень. Но Найл, которому проще было спускаться лицом к лестнице, используя руки наряду с ногами, вскоре остался далеко позади.
      Когда они достигли ровной поверхности, он понял, что это, должно быть, дно. Юноша развернулся, усевшись на последнюю ступень, чтобы дать отдых ноющим коленям, и в изумлении оглядел открывшийся перед ним огромный зал.
      Первым его впечатлением был свет, отраженный от тысячи кристаллов, который рождался в гирляндах из заостренных граней, напоминавших составленные из пирамид гигантские пилы. Они простирались во всех направлениях, многие в половину человеческого роста, другие — всего лишь четверть дюйма длиной, испещряя пещеру до самых глубоких уголков. Между кристаллами вились тропинки, огибавшие большие блоки. У стены пещеры стояли высокие колонны из зеленого минерала, по форме напоминавшие тропические растения с длинными мечевидными листьями. Также там были минеральные отложения, похожие на спящих птиц, или на скелетообразные руки, или даже на горгулий. Общий эффект был ошеломительным.
      Услышав шум воды, Найл обнаружил поток, который тек по каналу ниже уровня пола, дорожки соединялись мостиками, выявляя, что, по крайней мере, часть этой роскоши была творением чьих-то рук.
      Усталость Найла испарилась. Это необычное место, казалось, полнилось силой разума, отраженной в блестящих гранях, которая вернула Найла в состояние полного бодрствования.
      Поскольку во рту у него пересохло, Найл опустился на колени на берегу потока и зачерпнул ладонью немного воды. Ее вкус поразил его. Его захлестнуло удовольствие, подобное тому, что доставляла ключевая вода из фляжки, но гораздо мощнее. Влага словно искрилась крошечными пузырьками. И все же, когда он погрузил обе руки в воду и наполнил ладони, ее поверхность выглядела абсолютно спокойной. Он коснулся ее языком и ощутил покалывание, почувствовав то же самое, когда смочил губы. Более того, когда он потянулся, чтобы ухватиться за большой кристалл, слабое течение заставило его отдернуть руку.
      Это уверило его в том, что огромный кристаллический зал оживляла какая-то мощная сила той же природы, как энергия, которую он ощущал ступнями, и которая теперь пробегала по его телу с глотками воды. Это место действовало как уловитель энергии.
      Звук шагов вернул его к реальности. За ними вернулся тролль. С широкой добродушной улыбкой он произнес:
      — Идемте. Моя жена готовит еду.
 

Глава 11

 
      Найл последовал за гигантом в дальний угол, где под каменным сводом дожидался капитан. Юноша заметил, что эта арка, видимо, была естественной по происхождению, а отпечатавшиеся на стенах следы раковин морских моллюсков и аммонитов говорили о том, что когда-то этот гигантский зал был морской пещерой. Кристаллы, следовательно, появились в результате испарения, хоть и трудно было представить себе, как морская вода сконцентрировалась настолько, что образовала эту роскошь.
      За дверным проемом к другой высокой арке спускался следующий пролет ступеней. Когда тролль спустился, выбежали два молодых великана и принялись подпрыгивать, издавая такие оглушительные крики, что Найл содрогнулся. Оба были рыжими и краснощекими, обладая тем же зазором между передними зубами; младшему, возможно, было два года, причем он уже перерос Найла; старшему было лет десять на вид, и он был более восьми футов ростом. Они подбежали к отцу и стиснули его в объятиях. Затем младший заметил капитана и осмотрел его с опаской. Отец подхватил его на руки и произнес что-то успокаивающее на гортанном языке, на котором он поначалу обратился к Найлу.
      Через арку проникал яркий свет. Оказалось, что он исходил от двухфутовой лампы в форме кристаллической колонны, которая, стоя на столе, наполняла комнату светом солнечного дня. Столешницей служила каменная плита, ножками которой были шестифутовые куски стволов, покрытые толстой корой.
      Хотя потолок пещеры был высоким — как минимум, двенадцать футов — в помещении было тепло, и Найл догадался, что источником тепла служил необработанный валун другого скального минерала, испускавшего оранжевое сияние, который стоял у дальней стены. В нескольких футах от него в кресле сидел другой тролль, которого можно было принять за монолит из темного камня, который, как догадался Найл, был дедушкой.
      Его одновременно пушистая и клочковатая борода кустилась на подбородке отдельными густыми пучками. Как и у тролля со священной горы, его лицо казалось вырезанным из дерева, а нос был сломан. И, как и его сын, он производил впечатление громадной мощи.
      У его ног сидело чешуйчатое существо с мордой, как у лягушки-вола. При виде путешественников оно поднялось на четыре короткие лапы и издало странное громыхание, которое заставило завибрировать все в комнате. Мужчина в кресле велел ему замолчать рокочущим звуком, который прозвучал, как: "Груш!" И существо притихло.
      Через дверь в дальней стене пещеры, составленную из неотесанных досок, в комнату вошла женщина, вытирая руки фартуком из мешковины. Ее рыжие волосы спускались до середины спины, одета она была в красную блузу и широкую серую юбку из грубого материала. С первого взгляда ее внешность показалась Найлу уродливой, поскольку вздернутый нос и широкие ноздри придавали ей поросячьи черты, широкий проем в зубах также не украшал. Но ее открытая улыбка была настолько добродушна, что Найлу она тут же понравилась.
      Поскольку поговорить было невозможно, так как дети играли в шумную игру, в ходе которой носились друг за другом по кругу, тролль достал с полки деревянную чашу и наполнил ее из кувшина, сделанного из черного кристалла, который было не поднять Найлу. Жидкость вспенилась над краем чаши. Великан наполнил еще три, вручая две своему отцу и жене, а четвертую предложив капитану, который отказался с жестом благодарности, который часто использовал Дравиг при Найле.
      Старик и женщина тут же припали к чашам, как только те оказались у них в руках, и Найл, который ожидал, что они выпьют вместе, понял, что троллей не волновали такие условности, как провозглашение тостов за здоровье окружающих.
      От первого глотка он задохнулся. Он словно хлебнул концентрат той воды, которую он только что пробовал в верхней пещере. Но эта искрилась пузырьками и имела вкус какого-то цитрусового, но не апельсина и не лимона. Это было не водой, а какой-то разновидностью вина, и эффект от него был почти такой же сильный, как от некой бесцветной жидкости, которую перегоняла из меда старшая жена Билла Доггинза. На мгновение Найл испугался, что опьянеет с одного глотка. Но спустя несколько секунд, на протяжении которых в его ушах звенело от потока энергии, это ощущение поутихло, оставив только чувство умеренного веселья.
      Оба ребенка начали требовать, чтобы и им дали попробовать, и отец позволил им отхлебнуть по глотку из его чаши. Это тут же вылилось в еще больший шум, чем прежде, Найл даже задумался, до какой степени родители способны выносить этот оглушительный гвалт.
      В этот момент жена великана поманила Найла. Капитан тоже двинулся за ними. За дверным проемом была комната, в которой, очевидно, помещалась кухня, поскольку на столе находились здоровенная буханка хлеба, блюдо с яблоками, каждое размером с небольшой футбольный мяч, а также миска с горой творога, похожего на козий сыр, и связка огромных колбас.
      Она провела их в следующую дверь, в кладовую со свешивающимися с бревна тушами животных и связками окороков – такая же кладовая была во дворце Найла.
      Поскольку дети теперь находились за две комнаты от них, и стало возможно разговаривать, не переходя на крик, она обратилась к Найлу и капитану на ее родном языке, который ее приятный голос делал не таким гортанным, как у ее мужа, и указала на туши. Она, по-видимому, спрашивала их, какую разновидность мяса они бы предпочли. Найл почувствовал, как рот наполнился слюной при виде огромной ляжки, и указал на нее. Но паук снова отказался. Женщина выглядела обеспокоенной и обратилась к нему, явно спрашивая, хорошо ли он себя чувствует. Ей явно недоставало телепатических способностей ее мужа, но смысл ее слов был абсолютно ясен.
      Найл вопросительно взглянул на капитана и тут же понял, почему он отказался. Грандиозная энергетика этого места заставляла его чувствовать себя больным — лишь настроившись на его вибрации, ощутил недомогание и Найл. Нетрудно было догадаться, в чем тут дело: вновь причина заключалась в громадной силе воли смертоносцев. У большинства видов эволюционное развитие занимало настолько длительный период, что свойственные им инстинкты, воля и разум развивались параллельно. В случае пауков жестокая война с людьми привела к совершенно непропорциональному развитию силы воли. Это значило, что способность пауков к получению и усвоению нового опыта была ограниченной по сравнению со склонностью к владычеству и самодисциплине. Капитана можно было сравнить с человеком с маленьким желудком, который убеждается в том, что от еды сверх определенного количества ему делается плохо. Найл осознал, что именно поэтому пауки были столь сильно подвержены морской болезни — они не могли приспособиться к постоянным толчкам волн. А волны энергии, излучаемые кристаллом, походили на штормовое море.
      Найл попробовал объяснить это великанше, но это было трудно без телепатического контакта. Глядя на это величественное воплощение женственности, возвышавшееся над ним на пять футов, с гигантскими округлыми грудями, которые едва умещались в ее блузе, Найл пытался настроиться на ее разум, в то время, как она пыталась открыться его мыслям, словно наклоняясь, чтобы лучше слышать.
      Результат оказался неожиданным; она словно схватила его в объятия и поцеловала — его захлестнула абсолютная мощь ее женственности. Он не ощущал подобного с тех самых пор, когда в последний раз целовал Мерлью.
      Когда она поняла, что он пытался ей сообщить, ее лицо стало серьезным. Она сочувственно посмотрела на паука, затем протянула руку и положила ему на голову. Капитан дернулся, затем тут же застыл. Мгновение спустя, когда Найл вновь заглянул в его разум, он обнаружил, что недомогание исчезло. Женщина каким-то образом ее развеяла.
      Когда она вновь жестом предложила капитану выбрать еду, он указал на сырую говяжью лопатку. Она сняла ее с металлического крюка, и, с лопаткой в одной руке и ляжкой в другой, улыбаясь своей щербатой улыбкой, она отвела их обратно на кухню.
      Ее муж стоял у стола и голодными глазами разглядывал еду. Его жена поместила мясо на стол и заговорила на собственном языке; муж переводил ее речь.
      — Вы предпочитаете горячее или холодное?
      — Горячее, пожалуйста, — отозвался Найл, раздумывая, как она предполагает приготовить мясо на кухне, где, казалось, не было очага.
      Капитан сказал, что предпочитает съесть свой кусок холодным. Найл ожидал этого — он никогда не видел, чтобы пауки ели что-либо горячее.
      Тролль задал вопрос:
      — А где… — Последнее слово прозвучало как "денкута", но, поскольку сопровождалось образом сферы, Найл понял, что он имел в виду, и пошел за ней. Он заметил, что шар, когда он достал его из сумки, покалывал пальцы, очевидно, реагируя на энергию, заполнявшую пещеру.
      Женщина взяла ее в руки с восхищенным трепетом, осторожно повертела на свету и поднесла к уху. Она что-то сказала на своем языке, и ее муж перевел:
      — Она говорит, что это похоже на работу Салгримаса, самого знаменитого из наших мастеров.
      Великанша спросила Найла (ему вновь легко было прочесть ее мысли):
      — Где вы ее нашли?
      Он передал в ее разум образ пещеры, где они попались в ловушку.
      — Ах, так это то, что искал Карвасид, — сказала она.
      — Карвасид?
      — Это значит Великий Мастер, — пояснил тролль. Он предпринимал множество попыток найти это.
      Это случайное упоминание словно кольнуло что-то в голове Найла.
      — Вы что-нибудь знаете о мастере из Страны Теней? — спросил он.
      — Да. Но мой отец знает больше, — ответил великан.
      Найлу пришлось подавить ликующий возглас.
      Его озадачило то, как женщина разделала лодыжку, сделав разрез вокруг кости таким образом, что получился карман, и засунула туда сферу. Ее муж положил обе руки на стол, нагнувшись над ляжкой, и уставился на нее, как будто что-то высматривал. Мгновение спустя раздалось шипение, словно от раскаленной сковороды, и из разреза в лодыжке поднялся столб пара. Несколько минут позже донесся несомненный аромат жарящегося мяса.
      Они вернулись в первую комнату. Там дети притихли достаточно, чтобы сделать беседу возможной, хоть младший продолжал носиться взад-вперед, издавая ревущие и шипящие звуки.
      — В какую игру он играет? — спросил у тролля Найл:
      — Он представляет себя драконом.
      — Он видел дракона? — поразился Найл.
      — Нет. Но мы рассказывали ему сказки.
      Найл был сражен осознанием того, что тролли, со своими телепатическими способностями, могут передать своим детям куда более реалистичный и пугающий образ дракона, чем любой человеческий ребенок может извлечь из книги со сказками.
      Старик в первый раз подал голос из угла:
      — Мой дед видел дракона.
      Его способность к телепатическому общению была такой же сильной, как у его сына.
      — Это было давно? — спросил Найл.
      Тролль кивнул, и сияние его глаз стало настолько сильным, что Найлу захотелось опустить взгляд. Однако он чувствовал дружелюбие старого великана.
      — Давно. Тролли живут дольше человека, более чем в двадцать раз, так что, это было более ста человеческих поколений назад.
      Быстрый подсчет в уме сказал Найлу, что он говорил о трех тысячах лет.
      — Они дышали огнем?
      — Нет, но их дыхание было настолько горячим, что казалось огнем.
      Его разум передавал гораздо больше информации, чем слова. Он имел в виду, что, как тело взрослого производит больше тепла, чем тело ребенка, так и эти гигантские создания производили достаточно тепла, пропорционально их огромной массе, чтобы их дыхание стало жарким, как топка.
      Пока они разговаривали, женщина накрыла на стол. Младший ребенок уселся на высокий стул, а старшему потребовалась только подушка, чтобы подняться до удобного уровня. Усадить Найла, очевидно, было нелегкой задачей, поскольку стол был с него высотой. С этим справились с помощью другого высокого стула, даже выше, чем у маленького тролля, и у Найла ноги не доставали до земли более, чем на ярд, что заставляло его чувствовать себя довольно неуверенно.
      Найл задумался, как бы потактичнее сообщить, что пауки предпочитают есть в одиночестве, но капитан избавил его от объяснений, поскольку, будучи непривычным к стульям, предпочел поесть на кухне. Тролль вручил ему кусок сырой говядины, и капитан исчез, закрыв за собой дверь на кухню. Вскоре отдаленные звуки разгрызаемого мяса дали понять, что он вкушает обед.
      Еда была простой, включая в себя дымящийся окорок, которым можно было бы накормить дюжину гостей, буханку хлеба, бледно-желтый овощ, похожий на цветную капусту, и блюдо сыра. Также на столе стояли чаши с искристой водой.
      Тролль разрезал мясо, вынув сферу, которую положил на тарелку, и передал Найлу кусок окорока толщиной более, чем в полдюйма. Найл с интересом подметил, что мясо полностью прожарилось, хотя кристальную сферу поместили вовнутрь менее, чем на четверть часа назад. Но он уже привык к чудесам этого странного мира. Мясо ели с зеленой массой, которая называлась апсой. Найл решил, что это была какая-то разновидность горчицы, но с вяжущим привкусом, с которым он никогда не сталкивался прежде, и заполненная хрустящими семенами. Юноша нашел, что она была куда вкуснее, чем горчица. Зеленая "цветная капуста", которую называли титри, была совершенно не похожа на этот овощ по вкусу, да и вообще ни на один, который когда-либо пробовал Найл.
      Юноша сосредоточился на еде, как из-за того, что проголодался, так и из-за трудностей обращения с огромными ножом и вилкой. Его нож был размером с тесак, а у вилки были только два зубца, разделенные широким промежутком. Когда он едва не уронил свой кусок мяса, женщина заметила это затруднение и нашла для него вилку и нож гораздо меньших размеров, видимо, предназначенные для детей. Маленькие тролли нашли это забавным и разразились хохотом. Найлу приятно было их рассмешить.
      Вскоре он опьянел от искрящейся воды и поразился тому, что дети осушили свои чаши и стали просить еще. Но, вместо того, чтобы взбаламутить их, как полагал Найл, вода погрузила их в сонливость, и спустя десять минут оба зевали и терли глаза. Мать взяла младшего и он заснул на ее руках.
      Вода и выпивка погрузили Найла в состояние эйфории, приведя к заключению, что тролли были самой очаровательной семьей из всех, что ему встречались. Казалось, что мать излучает любовь ко всем, как гигантский кристалл в камине излучал тепло. А когда она обратилась к Найлу, предлагая ему еще титри или апсы, он почувствовал себя окруженным женским теплом, напомнившем ему Мерлью, Одину, мать и всех других женщин, которые дарили ему свою любовь. Глядя, как она держит на груди ребенка, он пожелал сам оказаться на месте этого счастливца.
      Тролль-мужчина также вызывал в нем теплые чувства и даже симпатию. В его добродушном лице и щербатой улыбке проступали доброта и сила – та же безграничная мощь земли что он видел в тролле со священной горы. Он производил впечатление идеального отца, и теперь Найл понял, почему детям позволялось устраивать такой тарарам, какого не было и на заполненной детьми площадке для игр в городе жуков. Грандиозная жизненная сила их родителей делала их невосприимчивыми к этому столпотворению.
      Дедушка излучал другую разновидность силы. Когда он шел через комнату к своему креслу, Найл увидел, что он прихрамывает и правая сторона лица была застывшей, словно он перенес удар.
      — Моего отца ударила молния, — пояснил его сын с оттенком гордости.
      Этот факт мог показаться недостаточно значительным для подобного сообщения, но Найл вспомнил, как узнал от людей-хамелеонов, что тролль, которого ударило молнией, воспринимается как божество. Очевидно, это считалось проявлением его скрытой мощи.
      Найлу не терпелось заговорить о Маге, но он чувствовал, что задавать вопросы столь значительной персоне было бы дерзостью. Кроме того, старик все внимание сосредоточил на еде, что препятствовало началу разговора. Но когда трапеза была закончена и дети притихли, наевшись до отвала, он откинулся в своем кресле и сказал на языке троллей:
      — Итак, ты встречал Хубракса?
      Ментальный образ дал понять, что он говорил о тролле со священной горы.
      — Он отвел нас к священному озеру, — сказал Найл.
      Свои слова он сопроводил картинкой самого себя, беседующего с людьми-хамелеонами.
      Дед вытащил искривленную трубку, которую плотно набил коричневым веществом. Он поджег ее, вставив короткий кристаллический стерженек, конец которого светился красным, и старик уставился на трубку, нахмурив брови. Он выпустил клуб дыма, который был намного ароматнее, чем табак, который курили слуги жуков.
      — Хубраксу ты понравился, — сказал он.
      — Вы виделись с ним? — спросил Найл.
      — Довольно давно, но иногда мы переговариваемся.
      Найл не стал спрашивать, что он имел в виду под общением на таком расстоянии. Но старик прочел его мысль.
      — Мы используем резонирующий кристалл.
      Тем временем, в комнату возвратился капитан и неподвижно застыл у очага, явно наслаждаясь его теплом. К удивлению Найла, он принял стакан искристой воды, предложенный хозяйкой. Удерживая чашу гибкими, как руки, хелицерами, он выглядел до странности человечным. Найл чувствовал, что паук желает вести себя по-человечески, и ему приятно было осознавать, что он, отверженный сородичами, на равных принят людьми — поскольку тролли для него были не более, чем разновидностью человека.
      Старик включил капитана в разговор. Он продолжал говорить на языке троллей, который он явно находил более удобным, но сопровождал речь телепатическими посылками так искусно, что напомнил Найлу Дравига.
      — Страна теней — опасное место.
      — Так мне и говорили, — сухо произнес паук.
      — И Карвасид имеет особенную неприязнь к паукам.
      — Вы не знаете, почему?
      — Да, я знаю.
      Старик со своей трубкой устроился поудобнее, а его невестка вновь наполнила его чашу. Дети в предвкушении его рассказа наклонились вперед, уложив локти на стол.
      — После того, как с неба упала пылающая звезда, — он явно имел в виду комету Опик, — земля покрылась снегом и льдом. Но она также принесла Великую Богиню. До ее появления тролли были вымирающей расой, — троллей он называл словом «патара», — но она дала нам новую жизнь. Мы даже стали больше и сильнее. — Он повернулся к капитану. — Как тебе известно, твои сородичи тоже стали больше и сильнее.
      Они ощутили замешательство паука, и Найл понял, что тому ничего не было известно об истории его рода.
      — Пауки начали расти, хотя поначалу они были вполовину меньше нашего Сверчка. — Он указал на собакообразное создание, которое теперь обгладывало кость. — Но люли, в особенности, женщины, боялись пауков, хотя их яд не был опасен. Затем человеческий вождь по имени Айвар Жестокий завоевал эти земли. Он ненавидел пауков и вынудил их скрываться в горах. Вождь продолжал расширять свои владения к северу. У него было множество жен, но была старшая, которую звании Хуни. И когда он услышал о том, что целая долина кишит пауками, она принялась умолять мужа всех их изничтожить.
      Найлу в первый раз довелось услышать, что войну против пауков развязала женщина, но узнав об этом, он увидел, что это не лишено смысла. Его тетя Ингельд ненавидела пауков, и если бы она обнаружила одного из них в их пещере в пустыне Северного Хайбада, то вопила бы, пока ее муж бы его не прикончил.
      — Итак, пауков выкурили из пещер огнем и дымом, и тысячи пауков пали в этой бойне.
      Найл знал эту часть истории, так как слышал об этом непосредственно от Хеба Могучего. Однако рассказ тролля обладал такой необоримой повествовательной силой, что Найл был зачарован каждым словом.
      — Но это стало началом возвышения пауков. По мере того, как совершенствовался их разум, росли их отчаяние и ненависть. Они лелеяли мечту о возмездии. Поскольку пауки уже осознали, что воля может оказывать влияние на материальный мир, они начали развивать силу воли как защиту против человеческой агрессии. Сначала они научились применять силу мысли в охоте на добычу. В то время, как пауки голодали в скальных долинах, некоторые из паучьих охотников овладели навыком парализации птиц в полете. Величайший охотник носил имя Хеб, и он стал их вождем. Однажды он со своим братом заметили нескольких пастухов в долине под ними. Они незаметно сползли вниз и под прикрытием скалы парализовали двоих так, что они не могли двинуться или подать голос. Они не собирались причинять им вред, лишь желая убедиться, что могут обездвижить человека. Хеб думал, что люди гораздо сильнее их, но в тот день он понял, что их можно покорить с помощью силы воли. Долгие годы после этого пауки готовились к атаке, в которой должны были одержать окончательную победу и не дать людям шанса подняться. Они знали, что спасись хоть несколько человек, и придется начинать борьбу заново. В конце концов, под предводительством внука Хеба Охотника, которого также звали Хеб, они окружили город Корш и сомкнули волю в нерушимую сеть. Все люди города были парализованы, и Корш сделался столицей повелителя пауков Хеба.
      Тролль обращался к капитану, чувствуя, что все это было ново для него. Паук все еще стоял, хоть и отодвинулся от очага, который явно был для него слишком жарким. Как и птицы, пауки были способны оставаться на ногах часами и даже днями. Тогда капитан спросил:
      — Ты знаешь, отчего люди такие воинственные?
      Тролль повернулся к Найлу:
      — Возможно, на этот вопрос следует ответить тебе.
      Найл и сам немало рассуждал на эту тему, в особенности после того, как услышал рассказ Хеба о войне, которая привела к порабощению человеческой расы.
      — Я думаю, что люди обладают куда большей энергией, чем могут применить. Это сделало их властителями Земли до появления гигантской кометы. Но даже тогда они начинали понимать, какие проблемы это порождает. Большинство животных проводят жизнь, пытаясь прокормиться. Разрешив эту проблему, человек воцарился на Земле. Но даже перед прилетом кометы он оставался скучающим и недовольным, потому что имел слишком много энергии и ощущал удушающее воздействие праздной и безопасной жизни.
      В своем рассказе Найл в значительной степени опирался на то, что узнал в Белой Башне.
      — Затем судьба бросила им величайший вызов, с которым они когда-либо сталкивались, и они отправились на поиски новых миров. Но те, кто остались, вскоре сделались такими же жестокими и воинственными, как их предки тысячью годами раньше. Даже будучи человеком, я не могу не признать, что они заслужили рабство у пауков.
      Говоря это, он заметил, что тролли слушают его потрясенно и с явным благоговейным трепетом. Они принимали как должное, что он недалеко ушел от мальчика, а теперь поняли, что имели дело со знатоком, которому известна история человеческой расы.
      — Откуда ты это узнал? — сказал старик.
      Капитан избавил его от разъяснений, заявив:
      — Он — избранник Богини.
      Пока они не осознали сказанного, стояла тишина. Затем великанша заметила:
      — А почему избранник Богини путешествует без сопровождения?
      — Я пытаюсь спасти жизнь брата.
      — Значит, твой брат в плену? — спросил старик.
      В этот момент Найл почувствовал, что ему не хватает способности Хеба Могучего передавать громадные объемы информации одним телепатическим выплеском, поскольку перед ним встала перспектива нескончаемых объяснений.
      — Нет. Он был отравлен, — ответил Найл, затем повернулся к великанше. — Возможно, ему осталось жить лишь три недели.
      — Тогда, возможно, мы сможем помочь, — сказал молодой тролль. — Отец знает о ядах все.
      Перед Найлом блеснул внезапный проблеск надежды.
      — Опиши мне симптомы, — попросил старик.
      Найл рассказал, как его брат ощупывал топор, принадлежавший убийцам Скорбо, и лезвием порезал подушечку большого пальца. Когда он описал последствия — усугублявшуюся лихорадку, периодические приступы бреда – старик тряхнул головой.
      — Это не обычный яд. Он напоминает уусли, добываемый из корней дерева трекуты, в нем содержатся крошечные живые организмы, которые может контролировать Карвасид, даже находясь в Стране Теней.
      — Нет никакого способа уничтожить эти организмы? — спросил Найл.
      — Если яд готовил Карвасид, то почти наверняка нет. Но есть дерево, которое может помешать его ментальным вибрациям — мы зовем его нирита.
      Найл распознал ментальный образ.
      — Эболия? Мы уже поместили его в комнату с двумя такими деревьями.
      — Значит, вы сделали все, что в ваших силах.
      — Ты не можешь попросить совета у Богини? — поинтересовалась великанша.
      Найл покачал головой.
      — Она бы сказала, что с этим должен справиться я сам.
      — И на что ты надеешься? — спросил ее муж.
      — Я хочу поговорить с Карвасидом лицом к лицу и выяснить, смогу ли я выторговать у него жизнь моего брата.
      — Поэтому ты странствуешь по северным горам?
      — Да.
      Воцарилась тишина, поскольку муж и жена неуверенно посмотрели друг на друга, затем — на старика. Тот задумчиво уставился на чашу своей трубки.
      — Это может сработать. Но, возможно, тебе придется заплатить более высокую цену, чем ты полагаешь.
      — Каким образом?
      — Он больше всего на свете ненавидит пауков. Если ты сдашься на его милость, он задумается, как бы использовать тебя против них.
      — Почему он так сильно ненавидит пауков? — спросил Найл.
      — Потому что он находился в Корше, когда тот пал перед армией Хеба. Паукам было дозволено пожирать человечину, и его жена и дети были съедены.
      — Как его звали?
      — В те дни он был известен как Сафанас. Он входил в состав стражи, патрулировавшей городские стены, и прослыл сторонником строгой дисциплины. Вскоре после падения города он сбежал в Серые Горы.
      — Вы встречались с ним?
      — Нет, но я его видел. По пути на север Сафанас с несколькими своими солдатами останавливался менее, чем в лиге отсюда. Я сделался невидимым и наблюдал за ним. Я не видел никого столь снедаемого ненавистью. И я уже тогда догадался, что он понял секрет пауков.
      Найл посмотрел на капитана, который внимательно слушал.
      — И в чем же состоит секрет пауков? — спросил он больше ради него.
      — Да в том, что они знают о силе мысли. Пауки видели, как их собственные сородичи гибли в бойне, устроенной сначала Айваром Жестоким, затем Скаптой Хитрым, который сжег город Сибиллу, а после этого — Вакеном Ужасным, который выдворил пауков в холодные северные земли, где многие замерзли или умерли от голода. Тогда пауки и познали силу ненависти, которая привела их к секрету силы воли.
      — Я никогда не понимал, как люди осмелились воевать с пауками после смерти Айвара Жестокого, — сказал Найл. — Ведь уже тогда пауки развили способность парализовать людей с помощью силы воли.
      — Это только побудило людей больше, чем когда либо, жаждать их уничтожения. А поскольку они уяснили, что, если застать пауков врасплох, у них не будет времени сомкнуть разумы в единую силовую сеть. Вакен убил из засады так много пауков, что получил прозвище Убийцы Пауков. Ему повезло, что он мирно скончался до того, как пауки завоевали город Корш: в противном случае, он погиб бы столь же жуткой смертью, как Айвар Жестокий.
      — Почему Сафанасу позволили остаться в живых, когда Хеб захватил Корш? – спросил Найл.
      — Ему не позволяли. Он укрылся от преследования в пещерах под городом. Он с дюжиной людей спаслись на лодках, которые хранились там.
      Найлу вспомнились остовы лодок на берегах подземной реки, и он внезапно догадался, что Сафанас и его спутники уничтожили их, чтобы предотвратить погоню.
      — Когда я их увидел, они утомились и пали духом — все, кроме Сафанаса, который сплотил их своей силой воли. Тогда я понял, что он выживет. Но я также видел, что им движет ненависть, которая может уничтожить его с легкостью.
      — Пауки преследовали его? — спросил Найл.
      — Не знаю, но сомневаюсь в этом. Возможно, они подумали, что он не представляет угрозы. Это было их ошибкой, поскольку Сафанас и его воины отыскали путь в Страну Теней и здесь начали строить планы мести.
      — А где вход в Страну Теней? — поинтересовался Найл. Он даже задержал дыхание, ожидая ответа.
      — В семи лигах к северу, на склоне горы, которая называется Сколлен.
      Его слова сопровождались ментальным образом горы. Найл тут же узнал фантасмагорический пейзаж, усеянный острыми, как иглы, пиками и уплощенными кратерами вулканов. Это было то самое место, где потерпел крушение Скорбо.
      — На что похожа Страна Теней? — спросил юноша.
      — Ты проходил под священной горой? Страна Теней — что-то вроде этого, но гораздо обширнее. Мои сородичи зовут ее Страной Зеленых Сумерек.
      — Вы бывали там?
      — Много раз. Задолго до моего рождения ее населяли создания, зовущиеся троглодитами, — ментальный образ, сопровождавший его слова, являл собой что-то вроде черной обезьяны, — но многие из них пали жертвами извергаемого горой ядовитого дыма. Когда я был ребенком, там была призрачная пустошь, заполоненная полуживыми созданиями. Позже там обрели убежище Сафанас и его товарищи. Постепенно их число росло.
      У Найла вырвался очевидный вопрос:
      — Но как они размножались, если среди них не было женщин? — Однако, спрашивая, он уже догадывался об ответе.
      — Они вторглись в скальные жилища и захватили всех тамошних жителей.
      Итак, догадка Найла оказалась правильной. Убийцы Скорбо были потомками населявших скалы.
      — А что было дальше? — Вопрос задал старший из детей. Он увлеченно вслушивался с того самого момента, как проснулся и услышал, что Найл упомянул своего брата.
      — Об этом знает только Сафанас, — отозвался его дедушка. — Но в те далекие годы я как-то нечаянно услышал, что один из его стражей сказал другому, что он обнаружил высеченные на могиле древние надписи, и по ним-то и начал изучать искусство магии.
      Найлу вдруг вспомнилось посещение библиотеки в Белой Башне, когда Старец рассказал ему, как антропологи пришли к заключению о том, что некоторые первобытные племена были способны к проведению магических ритуалов, таких, как вызывание дождя.
      — Это правда, что Карвасид может повелевать погодой? — спросил он.
      — Разумеется. Но это нетрудно. Даже я могу ей управлять.
      — Как? — заинтригованно спросил Найл.
      — Один способ — с помощью этого. — Он дотянулся до сферы и вручил ее Найлу.
      Юноша полагал, что она вся перемазана жиром; к его удивлению, она была чистой, словно ее только что натерли до блеска.
      — Почему она такая чистая? — спросил он.
      — Она очищается сама. Такова природа этого кристалла. На нее даже пыль не ложится.
      — А как с ее помощью управлять погодой?
      — Это трудно объяснить, но просто показать, — произнес старик, — Пойдем.
      Он поднялся и вышел через дверной проем. За ним последовали его сын и внук. Капитан помедлил, неуверенный, что его тоже позвали, но тролленок улыбнулся и поманил его за собой. В комнате осталась только великанша, которая уложила ребенка на подстилку в корзине и принялась убирать со стола.
      Найлу пришлось схватиться за край стола, чтобы спуститься на пол, и он поспешил вслед за ними. Кристальная сфера, словно реагируя на его волнение, посылала в руку слабые импульсы электричества. Остальные, двигаясь широкими шагами, успели подняться до половины лестницы. Взбираясь на эти ступени по пояс высотой, Найл внезапно вспомнил детство, когда он казался гномом по сравнению с возвышавшимися над ним предметами мебели и взрослыми, которые представлялись великанами.
      Когда он вновь вошел в покрытую кристаллами пещеру, наполнявшие ее красота и мощь произвели на него даже большее впечатление. Общение с троллями явно настроило его на вибрации пещеры. Его словно окружал свист продувающего лес ветра. Он взглянул на потолок, почти ожидая увидеть деревья, клонящиеся под его порывами.
      Остальные уже были в задней части пещеры, где льдистое свечение кристаллов уступало отвесным колоннам, походившим на деревья из зеленого стекла, покрытые длинными заостренными листьями. Напротив них стоял предмет, напоминавший трон или кресло, вырезанное изо льда. Перед ним стояла зеленая колонна, где-то на фут выше Найла, на вершине которой находилось чашеобразное углубление. Внутри этой чаши что-то сияло и переливалось, словно живое свечение. Это напомнило Найлу о недавно восстановленном маяке, который возвышался на оконечности порта, указывая путь прибывающим кораблям по ночам.
      На кресле сидел тролленок, уставившись на свет, как загипнотизированный. Приблизившись, юноша заметил, что со сферой в его руке творится что-то странное: она запульсировала, словно пришла в созвучие с источником света, и потянула руку, как пытающийся взлететь воздушный шар. Он инстинктивно крепче прижал ее к себе.
      В этот момент его словно поразило раскатом грома, так что он едва не уронил сферу. Воздух наполнился едким запахом электричества. Маленький тролль рассмеялся и захлопал в ладоши, а Найл понял, что он каким-то образом вызвал гром.
      Дед снял ребенка с кресла и жестом предложил Найлу занять его место, помогая ему забраться, приподняв за подмышки. Найлу кресло показалось исполинским; подлокотники находились на уровне его головы. Сфера теперь вырывалась с такой силой, что ему приходилось удерживать ее обоими руками. Покалывание усилилось до болезненности, словно он пытался удержать в руках слишком горячий предмет.
      Дед протянул руки к углублению и достал другую сферу, примерно такого же размера, как и та, что так крепко сжимал Найл. Он осторожно положил ее на пол, и ее свет медленно угас там. Затем он принял шар из рук Найла и поместил в выемку на вершине колонны. Она тут же принялась светиться гораздо более ярким светом, чем тот, который вынули, настолько мощным, что Найл вынужден был прикрыть глаза ладонями, а капитан отступил на шаг назад. И тут юноша ощутил побуждение отнять руки и взглянуть прямо на свет. Сделав это, он почувствовал, как в него входит его мощь, словно он сам становится светоносной сферой.
      Это было странное ощущение, одновременно пугающее и завораживающее. Он чувствовал себя, словно мучимый жаждой человек, который припал к чаше в страхе, что ее отберут. Сияние возродило ощущение внутренней силы, которое он однажды пережил в Белой Башне.
      Старик указал на зеленую колонну:
      — Это — пален, он соединяет сферу с окружающей средой.
      Найл чувствовал, что из паллена выходит какая-то разновидность энергии, которая заставляет сферу светиться, словно лампочка.
      Оказываемый эффект каким-то образом напоминал Найлу то, что происходит, когда он использует мыслеотражатель. Но ментальный рефлектор, по-видимому, лишь укреплял его волю. Эта магическая сфера, казалось, также углубляла его чувства и способствовала углублению знаний и интуиции. Мыслеотражатель усиливал действие разума; эта сила также расширяла его до такой степени, что он мог ощутить окружающие горы и Долину Мертвых.
      Поскольку власть сферы погрузила его в свой мир, он также начал понимать ее предназначение и историю. Вырезавший ее человек был священником, год ушел у него на то, чтобы выбрать глыбу кварца более пяти фунтов весом и высвободить из этой кристаллической тюрьмы сферу, весившую менее фунта, энергетика которой складывалась на протяжении более миллиона лет.
      Неудивительно было, что Маг столь страстно желал заполучить ее. Владея кристальной сферой, он смог бы увеличить свою мощь до чудовищных масштабов, имея в распоряжении источник нескончаемой энергии. Ведь лучи этого кристалла оплетали Землю подобно паучьей сети, а энергия, которая заставляла шар испускать вспышки света, исходила из самой Земли, будучи клокочущей силой, разражавшейся громами и молниями. Она накапливалась в окружавших его рядах кристаллов, словно в батареях. Войдя в мир кристаллической сферы, он сделал эту силу доступной для своего разума. Не двигаясь с места, которое обеспечивало надежную связь его мышления с шаром, он мог сотрясать ураганами Долину Мертвых и обратить озеро в волны разрушительного потока.
      Это озарение породило очевидный вопрос. Его сознание покинуло сферу, отчего свет потускнел, и он спросил у тролля:
      — У Карвасида есть подобная сфера?
      — Есть, но менее сильная.
      — Откуда она взялась?
      — Он сделал ее сам, с помощью захваченного им в плен боки. — Великан предугадал следующий вопрос Найла. — Бока — это природный дух, живущий в золотоносных и среброносных шахтах, который иногда принимает человеческий облик. Они — величайшие мастера этого мира.
      Образ, переданный стариком, был отталкивающим. Бока напоминал мужчину, с которого сняли кожу, обнажив мускулы. Он был очень высок и обладал тонким мертвенно бледным лицом и зловещего вида запавшими глазами в красных ореолах.
      — Да, они могут быть очень опасными, — отреагировал на невысказанную мысль Найла великан. — Но Карвасид наслаждается тем, что демонстрирует полноту своей власти.
      — А откуда вы взяли свою сферу?
      — Ее сделал мой дед. Она не такая мощная, как твоя, потому что ее минерал не такой чистый.
      Ментальный образ наводил на мысль, что кристаллическая решетка подобна тонкому кружеву.
      — Можно, я ее опробую?
      — Конечно.
      Старик вынул сферу Найла и поместил другую. Энергетика кристаллического кресла избавляла Найла от усилий по установлению связи, и он тут же понял, что имел в виду старый тролль. Этот шар неспособен был концентрировать такое же количество силы Земли; его паутина обладала меньшим охватом.
      Найлу пришел на ум следующий вопрос:
      — Если пещерные жители попали в рабство, почему они не рассказали Карвасиду, где спрятана сфера?
      — Никто, кроме священника, этого не знал, а он был убит.
      — И вы не подумывали о том, чтобы отыскать ее? — спросил Найл.
      Тролль покачал головой.
      — Я понимал, что, если ее не может найти Карвасид, то она, должно быть, была запрятана очень тщательно. Кроме того, найди я ее, я бы навлек на себя его алчность.
      — Последний вопрос: ты можешь показать нам наилучший путь в Страну Теней?
      — Это не обязательно. Все, что вам нужно, вы сможете узнать отсюда. — Он указал на кристальный шар. — Сейчас, думаю, мы оставим тебя в одиночестве, чтобы ты мог поучиться, как ей пользоваться.
      Он снял шар с вершины палена и поместил туда сферу Найла. Свет тут же стал ярче, и Найл ощутил сужение внимания в точку, похожее на эффект от использования мыслеотражателя.
      Несколько мгновений спустя он остался один в пещере. Ему показалось, что капитан рад был ретироваться: энергетика этого места все еще доставляла ему неудобство.
      Хоть Найл рад был остаться наедине с собой, он чувствовал себя неприкаянно в опустевшем углу, неуверенный, что делать дальше.
      Его первой мыслью было возобновить контакт с матерью, чтобы узнать последние сведения о Вайге. Он расслабился до ощущения лучей сознания, протянувшихся вокруг него, затем повторил ментальный прием, усвоенный в башне Сефардеса, заставив что-то в своем мозгу переключиться, и перед глазами возникла комната матери.
      Это сработало настолько быстро, что он не успел подготовиться. Он внезапно очутился в комнате матери в другом крыле дворца. Он стоял спиной к двери, а она сидела на стуле, штопая детские одежки.
      Ощутив его присутствие, она подняла взгляд, и готова была вскрикнуть от страха, увидев его. Он быстро помотал головой и приложил палец к губам.
      — Что ты здесь делаешь… — начала было она, затем умолкла, и Найл заметил, что она дрожит, а ее шитье упало на пол. Поскольку его тело было прозрачным и она видела сквозь него, она подумала, что он был привидением.
      — Не волнуйся, я в порядке, — тут же заверил ее Найл.
      Она выглянула в окно: ночное небо было усыпано звездами.
      — Но сейчас не время…
      — Я нашел другой способ для общения. Как там Вайг?
      — Все так же — еще очень слаб. Где ты сейчас?
      Найлу внезапно захотелось рассмеяться. Это показалось ему абсурдным: находится с ней в одной комнате и получать вопрос, где он.
      — В пещере в Серых Горах. Не беспокойся. Завтра я снова появлюсь.
      Он заметил, что картина перед глазами тускнеет, и мгновение спустя он снова оказался в пещере. Он понял, что это случилось оттого, что он недостаточно сконцентрировался для ментального акта, слишком сильно понадеявшись на силу сферы. Из этого он извлек любопытный урок: мощь сферы значительно слабела без усилий разума.
 

Глава 12

 
      Найл не имел ни малейшего понятия, как взяться за дело, чтобы разузнать про Страну Теней. Но как только он вошел в мир кристалла, он понял, что находится в середине паутины и должен научиться распознавать ее вибрации, как паук. Недалеко от центра, где он сейчас сидел, был внешний мир и заваленная обломками камня долина, с которой он сошел в подземные владения троллей. Долина была погружена во тьму; однако спустя пару мгновений тьма развеялась, как туман, и он увидел окружающий пейзаж также ясно, как при дневном свете.
      Но это не было настоящим дневным светом. Все предметы странным образом казались серыми и бесплотными. Что-то вроде этого Найл ощущал, когда разговаривал с матерью, но приписал это плохому освещению комнаты. Теперь он понял, что дело было в энергии кристалла, которая могла пронизывать твердую материю так, что плотные предметы становились практически прозрачными. Это было непохоже на «двойное видение», с которым он столкнулся при разговоре с Богиней Дельты.
      Его мозг, как паук, карабкался вверх по нитям энергии. Вскоре он поднялся над долиной, следуя вдоль нее на север. Как он и опасался, она выглядела непроходимой. Чтобы пройти семь лиг — двадцать одну милю — по такой труднопроходимой местности, потребуется два нелегких дня пути. Взглянув на простершуюся к северу долину, он почувствовал сильное подозрение, что эти нагромождения изломанных скал были не только порождением природы. Они явно были сметены чудовищным наводнением. Но, в таком случае, почему по долине не протекало хотя бы ручейка? Более того, во многих местах скалы обрушились на долину. Что могло вызвать такие обвалы скал из гранитных пород?
      Найл полагал, что ответ заключался в том, что дорога на север являлась прямым путем в Страну Теней. Поскольку она могла стать удачным подходом для идущей на север армии, сделать ее непроходимой значило заблокировать главный вход в подземное царство Мага.
      Где же, в таком случае, находились обходные пути? Найл перенесся еще дальше над местностью.
      Ему были знакомы ее очертания, поскольку он отчетливо видел их в представлении Асмака. Далеко впереди, где горы казались источенными в иглы ветром, дождем и снегом, он распознал плато между двумя пиками, на котором разбился Скорбо. Один из этих пиков — возможно, правый, что повыше — был Сколленом.
      С середины этого плато в зеленую долину к югу сбегала река, далее сворачивая на юго-запад, чтобы живописным водопадом сверзиться со скал Долины Мертвых и направиться к морю на западе. Таким образом, лучшим подходом ко Сколлену, очевидно, была речная пойма. А до нее можно было добраться, вернувшись тем же путем, что они пришли, и свернув на север где-то над скальными жилищами.
      По этой прямой дороге до Сколлена было, по меньшей мере, миль тридцать — долгий дневной переход. До сих пор в этом странствии за день Найлу удавалось покрывать только в половину меньшие расстояния. Найл решил рассмотреть менее утомительные способы передвижения — на птицах-уласах, или даже на паучьем шаре, который можно было вызвать из города пауков, — но оба варианта тут же были отвергнуты. Любой из них был слишком заметным и рискованным. Наблюдатель на Сколлене заметит непрошенных гостей задолго до их приближения.
      Но были ли там часовые? Найл продолжал перемещаться над пересеченной местностью, пока не рассмотрел, что поток, представлявшийся текущей с плато рекой, на самом деле был вытянувшимся в ленту водопадом. Тогда юноша устремил взгляд вниз на мрачное негостеприимное плато и острия скал где, согласно показаниям Асмака, потерпел крушение шар Скорбо. Найл вновь поймал себя на том, что недоумевает, как Скорбо занесло так далеко на север от Великой стены. Даже при штормовом ветре он мог заложить плавную дугу, вернувшись к югу — Найл сам проделал нечто подобное, возвращаясь из Дельты, и потому знал, что у паука была такая возможность.
      Зависнув над скалистой вершиной восточной горы, Найл смог разглядеть, что она была кратером потухшего вулкана, с озером в сотню ярдов шириной посередине. Гора была гораздо выше, чем представлялось издалека. Но, насколько он мог видеть, там не было ни следа смотровой площадки. Затем юноша поднялся на сотню ярдов над вершиной и смог рассмотреть крутые поросшие ежевикой склоны, надеясь обнаружить пещеру, где, согласно словам тролля, укрывались Сафанас и его спутники. При взгляде с восточной стороны становилось понятным, почему гору прозвали "Сколлен". Углубления в камне у ее вершины придавали ей сходство с черепом.
      Но эти углубления не были пещерами. Найл безуспешно обследовал всю поверхность горы, затем спустился и присмотрелся тщательнее. В конце концов, он обнаружил что-то похожее на пещеру, наполовину скрытую кустами и сломанным колючим деревом, наклонившимся над входом. Прямо над ней до самой вершины простираясь неприступная серая скала. Вход пещеры был обращен к северо-востоку, так что устраивать пункт наблюдения за южными подступами в ней было бы бесполезно.
      Найл попытался заглянуть внутрь, но ничего не смог увидеть, кроме сгустков тени. Он долго изучал ее, но не обнаружил ни малейшего признака движения.
      В конце концов, он зевнул, осознавая, что ментальные усилия были куда более утомительными, чем казалось вначале. Возможно, уже близилась полночь, а он собирался выйти пораньше. Поэтому он спрыгнул с кристаллического сидения, преодолев восемнадцать дюймов до пола, и направился обратно к лестнице.
      Комната, в которой они ели, погрузилась в полумрак и безмолвие; только великанша сидела у источника света и шила какую-то детскую одежку. Найл улыбнулся, подумав о том, что, похоже, всех матерей занимают одни и те же хлопоты.
      Она спросила:
      — Ты уже готов ко сну?
      — Да, — с благодарностью отозвался юноша.
      Прихватив светильник, она провела его под аркой на кухню, а затем вниз по коридору с шероховатыми гранитными стенами. Она остановилась, чтобы показать ему туалет за дверью из неотесанных планок, затем отвела его в спальню за соседней дверью. По существу, это была выбитая в скале пещерка; только пол был относительно гладким, а стены и потолок хранили на себе следы инструментов. Резные деревянные игрушки в корзине давали понять, там была детская спальня; из мебели там находилась только деревянная кровать и стул, сиденье которого на четыре фута возвышалось над полом, на нем лежала его заплечная сумка. В углу комнаты на плоской круглой подушке уже спал капитан, подвернув ноги под себя.
      Великанша одарила юношу добродушной щербатой улыбкой и тихо вышла, оставив его в темноте. Найл догадывался, что она сама с радостью отправилась спать. Он также вздохнул с облегчением, забравшись в деревянный короб детской кроватки, в которой поместились бы трое таких же, как он, и устроившись на тюфяке, который, похоже, был набит сушеными бобами или горохом.
      До того, как натянуть на себя грубое одеяло, он нащупал в темноте и вытащил из рюкзака часы; фосфоресцирующий циферблат показывал, что было четверть первого ночи. Он завел их под одеялом, чтобы не разбудить капитана, и положил на стул, откуда раздавалось их до странного приятное тиканье. Легкое дуновение на шее дало понять, что комната была далеко не душной, имея какую-то вентиляцию, связанную, как догадался Найл, с бурлением воды далеко внизу.
      Его разбудил шум, исходивший от ребятишек, и по звукам глухих ударов он догадался, что они сражались на подушках. Найл взглянул на часы и увидел, что была половина седьмого. Он чувствовал себя свежим и отдохнувшим, что он приписал энергии кристалла. Капитан также пошевелился, и Найл мог сказать, не спрашивая у него, что паук тоже чувствовал себя освеженным и бодрым.
      Полчаса спустя они сидели за столом, поедая кусок громадной горячей колбасы, которая дымилась на оловянном блюде. Наряду с фаршем, придававшем колбасе вкус оленины, в ней содержались сладкие зерна и крупа. Пили они жирное теплое молоко, которое разливали из деревянного кувшина, и Найл предположил, что дающее его животное, подоили не более получаса назад. Когда великанша предложила ему добавку колбасы, он вынужден был покачать головой, похлопывая себя по животу.
      Капитан ел на кухне; ему дали сырой фарш и похожую на блюдце посудину с молоком.
      Мужчины-тролли поглощали завтрак с серьезной целеустремленностью, потребив большую часть оставшейся колбасы. Странное животное лежало на полу, наблюдая за детьми, которые время от времени подбрасывали ему лакомые кусочки.
      Наконец завтрак завершился, и дедушка повернулся к Найлу:
      — Ты решил насчет дороги?
      — Думаю, да. Мне кажется, что лучше всего подобраться по речной пойме.
      Найл попытался передать ментальную картинку долины.
      — Нет. Тебя могут заметить за мили. Но если ты пройдешь пол лиги по этой дороге, то найдешь крутую тропку на вершину скалы. Она была протоптана скотом. Иди по этому проходу на вершину, и обнаружишь промытую водой канаву. В конце лета она еще пересохшая. Если ты двинешься по ней, то сможешь дойти до Сколлена, не рискуя быть обнаруженным.
      — Разве на Сколлене есть сторожевые посты? — спросил Найл.
      Старик и его сын задумались. Мужчина помоложе ответил:
      — Не знаю. Я уже многие годы не бывал на Сколлене.
      — А я не был там еще дольше, — добавил старик.
      Великанша предложила:
      — А почему бы не послать детей проводить их по козьей тропе?
      Ее муж покачал головой.
      — Нет. Карвасид мстителен. Он не сможет причинить нам большого вреда, но лучше не рисковать, привлекая его внимание.
      Этот разговор внезапно дал Найлу понять то, о чем он не задумывался раньше: давая ему убежище, как сейчас, тролли рисковали навлечь на себя гнев Мага.
      Найла обеспокоил и другой вопрос, который он задал всем троим:
      — Как вы думаете, стоит ли мне брать с собой кристальную сферу?
      Все, как один, покачали головами, и старик сказал:
      — Попади она в его руки, он сделается непобедимым. Вот почему он затратил столько сил на ее поиски. Знай он, что она у тебя, он бы не сомкнул глаз, пока не отнял бы ее. Поэтому будет лучше, если ты оставишь ее здесь.
      — Раз вы так считаете… — поник головой Найл.
      Мысль об утрате столь ценного предмета, едва лишь обретенного, кольнула его острой болью.
      Тролли почувствовали это, и муж заметил:
      — Ты не расстанешься с ней. Она принадлежит тебе и уже настроилась на твои вибрации.
      Старик добавил:
      — Перед тем, как ты уйдешь, я покажу тебе, как поддерживать с ней контакт.
      — Боюсь, что я уже скоро должен уйти, — сказал Найл. — У нас впереди долгий переход, а для коротких человеческих ног он будет еще длиннее.
      Почему-то им это показалось забавным, и все тролли, включая детей, покатились со смеху.
      — Я вот еще над чем думаю, — сказал юноша. — Вы говорите, что Карвасид ненавидит пауков. Значит, капитан будет рисковать жизнью, если пойдет со мной?
      — Это мой выбор, — тут же отозвался паук. — Я пойду за тобой куда угодно.
      Старик повернулся к капитану:
      — Он прав. Карвасид — сумасшедший. Лучше оставайся с нами.
      — Я пойду с ним, — повторил паук. — Если я погибну, моя жизнь послужит посланнику Богини.
      Найл совершил движение, которое паук должен был расценить как официальное выражение благодарности:
      — Тогда я рад, что ты будешь моим спутником.
      Он повернулся к хозяйке дома.
      — Благодарю вас за гостеприимство, – затем к хозяину, — А вас — за то, что некоторым образом вызволили нас из заточения.
      Тролль добродушно улыбнулся и пожал плечами:
      — С помощью Богини вы бы все равно нашли, как выбраться.
      Его тон ясно давал понять, что он был в этом уверен. Дед поднялся:
      — Сначала позволь мне показать тебе, как устанавливать контакт с кристаллом на расстоянии. Это очень просто.
      Передвигаясь с неспешностью гигантской статуи, он повел его вниз по ступеням. На сей раз, у Найла было полно времени, чтобы карабкаться со ступеньки на ступеньку.
      В кристаллическом зале Найла вновь водрузили на троноподобное кресло. Он сфокусировал взгляд на сфере и ощутил ее немедленный ответ, словно в ней включился свет. Снова его пронизало приятное покалывание жизненной силы, наполняя его восторгом.
      Старый тролль одобрительно кивнул:
      — Ты научился входить в резонанс с ее вибрациями.
      На самом деле у Найла это уже получалось так легко и естественно, словно он узнавал кого-то, с кем годами водил знакомство. Странно было ощущать, что неживой кристалл может так своеобразно походить на человека.
      Старший тролль больше не утруждался передачей мыслей; его разум словно бы мягко взял контроль над волей Найла и руководил ей. Для начала, он побудил юношу войти в мир сферы. Но на сей раз, он велел Найлу высвободить часть своего разума, чтобы сила кристалла не поглотила его целиком.
      Наполовину пребывая в контакте со сферой, Найл получил указание установить контакт с младшим из детей троллей. Это было нетрудно, поскольку троллята представлялись юноше милыми и симпатичными.
      Следующим шагом было объединить два контакта — с ребенком и со сферой. Они немедленно слились, давая третий вид связи. Поскольку установить контакт с ребенком было проще, чем со сферой, Найл понял, что теперь владеет простым способом настраиваться на длину волны кристалла. Более того, поскольку длина волны была общей для всей семьи, юноша мог настроиться на кристалл пятью различными путями.
      Чтобы вновь продемонстрировать этот метод, тролль велел Найлу повторить это действие, на сей раз, используя для входа разум капитана.
      После этого он отправил юношу в комнату внизу лестницы, где великанша убирала со стола оставшуюся после завтрака посуду. Он оттуда установил контакт с разумом ребенка, а затем со сферой.
      Это упражнение помогло ему понять кое-что еще. Лежа в кровати утром он думал о том, что жизнь троллят, которые вынуждены большую часть времени проводить в подземной пещере, должна быть жутко скучной. Теперь он понял, почему это не так. Тролли входили в сеть, связывающую их с сородичами. В результате великанша могла мысленно навестить жену тролля со священной горы, в точности как две кумушки из города жуков могли забежать друг к другу, чтобы посплетничать.
      Более того, тролли мимоходом включили в свою сеть и капитана. Для них пребывать в контакте было естественно, а одиночество и обособленность, которую люди принимают как часть своей жизни, была для них чем-то вроде невежливости.
      Теперь он понял, почему великаны не любили Мага и не доверяли ему. Он сделал из своей уединенности что-то вроде мании; снедаемый ненавистью и подозрительностью, он представлял собой опасность и источник разрушения – не только мира троллей, но и всей природы, частью которой являлись великаны и люди-хамелеоны.
      Найл теперь понимал, почему тролли не предпринимали попыток убедить его не подвергать себя такой опасности. Они надеялись, что его вторжение может положить собой начало падению Мага.
      Полчаса спустя они были готовы к отходу. Найл налил в бутыль свежей искристой воды в кристальной пещере, и великанша вручила ему сверток еды, обернутой одеждой.
      — У вас есть веревка? — спросил ее муж.
      Найл мотнул головой:
      — А надо?
      — Всегда лучше быть готовым ко всему.
      Он повернулся и исчез на лестнице.
      Тем временем, старик объяснял, что им следует делать, если на них снова нападут воинственные овцы. Эти животные уяснили, что их шанс на выживание заключается в наступлении и преодолели заложенное в них побуждение к бегству. Но если агрессор не отступает, изначальный инстинкт возобладает, и они струхнут. Припомнив свое с капитаном позорное бегство пару дней назад, Найл поблагодарил его за совет.
      Тролль возвратился с сумкой из мешковины.
      — Возьми это, и можешь не беспокоиться, твой вес выдержит.
      Найл заглянул в горловину сумки и понял, почему великан счел необходимым заверить его в этом. Свернутая кольцами веревка на ощупь была шелковистой и очень тонкой — вся сумка весила не больше фунта.
      Прочитав мысли Найла, тролль сказал:
      — Она сделана из паутины волосистого древесного паука. Ничто не может повредить ей, кроме огня.
      В качестве последнего подарка старик преподнес Найлу посох.
      — Это облегчит твое путешествие.
      Он повернул верхушку, где посох был опоясан металлической полосой, и палка разделилась. Великан потряс ее, и осколок голубого кристалла улегся в его ладонь.
      — Это кристалл мимаса, который настроен на твою нервную систему. Лучше всего он работает на пустой желудок. Поэтому, когда проголодаешься, не ешь, а прими несколько капель этой настойки зацинфиса на чашку воды.
      Он вручил юноше металлическую фляжку, оплетенную ремешками; она была так мала, что удобно пристроилась в кармане его туники, почти не выпирая. Старик продолжал:
      — Тогда ты ощутишь его достоинства. Но не принимай настойку на полный желудок — тебе станет дурно.
      Найл с благодарностью принял палку и флягу. Посох был сработан столь искусно, что ни черточки не было видно там, где соединялись верхняя и нижняя часть. Что до фляжки, она казалась слишком изящной, чтобы быть сотворенной огромными руками тролля.
      Найл закинул заплечную сумку за спину и вновь поблагодарил хозяйку. За те несколько часов, что он знал её, он успел прийти от нее в полнейшее восхищение. Она обладала теплотой и жизненной силой, которые напомнили ему о Мерлью, но без ее выводящего из себя эгоизма. Юноша подумал, что, встреть он подобную женщину в человеческом обличье, его предубеждение против брака тут же испарилось бы. Он был в восторге, когда она в ответ на его протянутую над головой руку подняла его, как ребенка, и поцеловала, прижав к полной груди.
      Великанша с детьми стояли в проеме, махая им руками на прощание, а дед проводил их до пролета ступеней с другой стороны пещеры, подняв руку в жесте, в котором Найл распознал благословение троллей, после чего хозяин повел их по тоннелям, выводящим наружу. Найл рад был увидеть, как капитан на сей раз преодолел кварцевый барьер без малейшего колебания.
      Снаружи их встретил хмурый день. Зябкий северный ветер приносил облака тумана и измороси. Найл повернулся, чтобы попрощаться с великаном, и решил было, что тот уже вернулся в пещеру. Затем подрагивание скал дало понять, что он стал прозрачным, а это тусклое дождливое утро сделало его и вовсе невидимым.
      Найл завернулся в плащ, надвинув капюшон, и лишний раз порадовался его водонепроницаемости. Он подумал о том, что жесткий панцирь паука защищал того куда как лучше.
      Идущая вдоль долины дорога была, как он и предполагал, неровная, усыпанная небольшими осколками камня, на которых подворачивались ноги, и валунами, которые приходилось огибать или перелезать через них. Найл не прошел и полумили, а его колени уже кровоточили, и он ободрал кожу на руке, когда споткнулся и растянулся во весь рост. С палкой Найл хотя бы спотыкался не так часто, как мог бы без нее. Даже пауку с его длинными шагами передвигаться было трудно.
      Тишину утра нарушало только отдаленное блеяние овцы; казалось, все звуки заглушает туманная изморось. Из-за серых клубов тумана не было видно гор впереди. Если Маг в качестве шпионов использовал птиц, как предполагал Найл, то их приближение он засечь не сможет.
      Пройдя две мили, они сошли с этой утомительной дороги, которая отняла у них более часа. По высокому откосу наискосок взбегала грязная скользкая тропа, испещренная отпечатками копыт; Найлу пришлось идти, согнувшись в три погибели, чтобы не соскальзывать назад. Но в конце концов через четверть мили он смог выбраться на ровное место и перевести дыхание. На мгновение туман развеялся и он мельком увидел очертания Сколлена, который возвышался перед ним, как крепость. Найла тянуло присесть и дать отдых ноющим ногам, но опуститься было некуда, кроме как на мокрую траву, поэтому он побрел дальше.
      К тому моменту юноша был бы не прочь откинуть капюшон и даже распахнуть плащ, чтобы охладиться; но он понимал, что, сделай это, он вымокнет за пару минут. Он позавидовал пауку, волоски которого настолько густо покрылись капельками воды, что он весь засеребрился.
      Но когда Найл припомнил события прошлого дня, что, не найди он случайно кристальную сферу, они с капитаном до сих пор сидели бы в ловушке пещеры, его усталость испарилась, и он отправился дальше с новыми силами, лишний раз отметив, что мысли о неудаче могут побуждать к действию.
      Час спустя дождь прекратился, и сквозь туман начало пробиваться солнце. Стекавшая по шее Найла вода намочила тунику на груди, и он рад был распахнуть плащ, чтобы обсохнуть, хоть ветер и холодил тело сквозь мокрую одежду. Дорога, по которой они двигались, бежала параллельно усеянной скалами долине; они шли по овечьей тропе, направлявшейся к восточной оконечности Сколлена. Теперь они смогли убедиться, что тролль дал им хороший совет, поскольку тропа ныряла то вниз, то вверх, на большом протяжении скрытая кустами, и они были куда менее на виду, чем если бы они последовали по выбранной Найлом дороге вдоль реки по центру равнины.
      Поскольку солнце грело все жарче, он присел на невысокую насыпь и сложил плащ, запихнув его в заплечную сумку. Глотнув искристой воды, он испытал прилив удовольствия, который дал понять, насколько дождь и ветер истощили его энергию.
      Расслаблявшийся в лучах солнца капитан заметил:
      — Вон твой приятель.
      Птица пролетела низко над головой и приземлилась в дюжине ярдов от них. Капитан был прав; это был ворон. Найл был рад его видеть; к этому времени он уже воспринимал его как старого друга и боялся, что больше его не встретит. Юноша достал лепешку из сумки и бросил птице половину. Ему самому хотелось есть, но он решил последовать совету тролля, приняв пару капель настойки зацинфиса на пустой желудок; и все-таки из любопытства заглянул в сверток, что дала ему великанша. Оказалось, что в нем лежали куски хлеба, кусок красного круглого сыра, какие-то гигантские редиски и кусок сырой лопатки, явно предназначавшийся капитану. Паук взялся за торчавшую из мяса кость и съел угощение, отойдя к краю тропы. То что он сделал это практически при Найле, говорило о том, насколько паук привык к человеческому присутствию.
      Четверть часа спустя, теперь чувствуя себя менее усталым, Найл перенесся в разум птицы и велел ей взлететь. Радуясь тому, что разделяет сознание Найла, она взмыла вверх на четверть мили, и он смог разглядеть слева центральную равнину с медленно текущей по ней рекой и причудливо искривленные горы с заснеженными утесами впереди. На такой высоте дул ледяной ветер. Сколлен был далеко не самым внушительным пиком, представляя собой разрушенный вулкан около ста футов высотой.
      Пока продолжался полет птицы, Найл воспользовался возможностью выяснить, не было ли близ Сколлена подходящего места для ночевки. Но местность была негостеприимной, пустынной и унылой. Около мили впереди — начинался подъем к горам. Для путешественников не представлялось другой возможности, кроме как поднажать до Сколлена, до которого сейчас оставалось около двадцати миль. Это четыре часа быстрой ходьбы. Поскольку до полудня еще оставалось, по меньшей мере, часа два, они могли достичь подножия Сколлена к середине дня.
      Полчаса спустя он уже не был в этом так уверен. Подъем становился все более крутым, и трава уступила место голому выщербленному камню, по которому было тяжело передвигаться; Найл догадался, что, должно быть, шел по выветренной лаве – даже твердо стоявший на ногах капитан не раз споткнулся. Вдобавок к этому, в воздухе был разлит странный запах, который юноша не мог распознать. Но он напомнил ему о горящих углях, которыми ночные дозорные в порту топили жаровни для обогрева своих лачуг.
      Угодив ногой в разлом и оставив там сандалию, Найл опустился на землю, чтобы выдернуть ее. Выступ скалы, на который он уселся, имел острую кромку, врезавшуюся в ягодицы, и юноша сместил центр тяжести, чтобы устроиться поудобнее, в этот момент его взгляд упал на заполненную дождевой водой расселину. Как ни странно, к поверхности воды поднимались пузырьки, распространявшие сернистый запах. Его разум тут же обратился к прошлому, и он неожиданно вспомнил виденный в пещере людей-хамелеонов сон. Он рассматривал трещину в земле — очень похожую на эту — и чувствовал неудобство от острого края камня, на котором сидел, а из расселины исходил приятный запах, напоминавший жженый сахар.
      Видение длилось всего одно мгновение, но вызвало любопытный всплеск счастья. Теперь он был голоден; и, поскольку его желудок, вроде как, был пуст, он решил, что пора попробовать жидкость, которой снабдил его великан. Отвинтив крышку фляжки, которая была с небольшую чашку размером, Найл капнул в нее несколько капель настойки зацинфиса, которая испускала странноватый лекарственный запах, затем налил в нее воды. Она оказалась на удивление горькой на вкус, но Найл поморщился и проглотил ее. Его желудок всколыхнулся и сжался, на мгновение Найл задумался, не станет ли ему сейчас плохо. Но затем тошнота прошла, сменившись чувством облегчения.
      Секунду спустя он поднялся, удивляясь, что его утомление окончательно испарилось. Он нагнулся, чтобы поднять палку, и еще больше поразился тому, что, стоило до нее дотронуться, как сквозь тело прошла волна покалывающей энергии. Эта сила проистекала не из палки, но, казалось, исходила из самой земли; палка, похоже, служила проводником для нее. Подобный наплыв силы юноша пережил в кристаллической пещере, но сейчас он был намного мощнее. Он напомнил ему электрические механизмы, распространенные среди детей из города жуков, которые состояли из двух металлических цилиндров, соединенных с ручным коленчатым генератором. При повороте рукояти тот, кто держал цилиндры, получал слабый удар током, который отзывался в руках зудящей вибрацией. Хоть протекавшая сквозь него сила Земли явно имела другую природу, она порождала сходные ощущения.
      Внезапно он преисполнился невероятной бодрости. Пять минут назад он созерцал эту долину выщербленного камня с неприязнью, теперь она показалась невероятно интересной, как и все в этом необычном и богатом на события путешествии. Задувавший меж скалами холодный ветер больше не доставлял неудобства, даже был приятным, как весенний бриз.
      Ощутивший эту перемену в настроении Найла капитан взглянул на него с любопытством. Найл сказал:
      — Я не знаю, как, но эта палка наполняет меня энергией. Попробуй.
      Паук взялся за нее лапкой и тут же отдернул ее.
      — Для меня это неприятно.
      Найл понял, что кристалл внутри палки был настроен на его собственные человеческие вибрации, и его спутник, должно быть, почувствовал себя столь же неловко, как он сам, если бы внезапно превратился в паука.
      Когда они двинулись дальше, осознание того, что он способен задействовать грандиозные количества энергии, наполнило его радостным возбуждением. Но больше всего его поразило то, что эта энергия окружала его, словно воздух, которым он дышал. Он вбирал ее в себя, будто вдыхал воздух.
      Как ни странно, голод Найла испарился. Казалось, эта энергия служила неким эквивалентом пищи.
      Найл чувствовал себя свежим, словно они только что вышли в путь с утра пораньше, и перешел на такие большие шаги, что капитану не нужно было больше замедлять свой шаг. Чувство поднимающейся в нем энергии давало ощущение, что он может с легкостью сорваться на бег.
      Также эта энергия переполнила его мозг идеями. Теперь, когда Сколлен был виден лучше, он поймал себя на том, что раздумывает над тем, что привело к тому, что ненависть так поглотила Мага. Разумеется, можно было понять, что мужчина, семью которого погубили пауки, ненавидит их. Но ведь это было так давно, и он воздал своим врагам сполна, вызвав катастрофу в Долине Мертвых. Почему его ненависть была неутолима? Какова была его цель? Если бы Нейлу удалось понять его цель и мотивы, он смог бы найти его слабости.
      Одна вещь ставила Найла в тупик. Как Магу удается поддерживать ненависть такой силы? Найл инстинктивно догадывался, что она была ядом равно губительным и для ненавидимого, и для ненавидящего. Как же ему удалось избежать последствий этого? Найл вновь представил себе Мага как человека, стоящего особняком от всех. Полновластного правителя, у которого нет ни друзей, ни близких. Но ни одно живое существо не способно быть абсолютно одиноким. Когда-то Найл полагал, что таким был Смертоносец-Повелитель, пока не обнаружил, что все пауки являются частью общей сети, и даже такие великие правители, как Хеб, никогда не бывают по-настоящему одинокими. Каким же образом Маг мог выносить одиночество, участь всех тиранов?
      Но что, если Найл так же заблуждался насчет Мага, как насчет Смертоносца-Повелителя? В таком случае, почему бы не водвориться миру между обитателями Страны Теней и пауками?
      Словно чтобы положить конец этим раздумьям, раздался оглушительный удар грома, вслед за которым зарядил промозглый дождь. Несколько минут он хлестал с такой силой, что было невозможно двигаться дальше. Найл припал к земле, но прежде, чем он успел развернуть плащ, он уже промок до костей. Вокруг не было никакого убежища, даже скалы, чтобы укрыться от ветра.
      Капитан сжался в шар, подвернув под себя ноги. Найл опустился на заплечную сумку, чтобы не садиться на острые скалы, и поднял плащ над головой на манер палатки. Несмотря на то, что его ткань была водоотталкивающей, дождь, молотивший по нему, словно град, вскоре проник под полог. Несколько минут спустя он обнаружил, что скрючился посреди потока воды, ручьем низвергавшейся со скал. Найл поймал себя на том, что думает будто это Маг таким образом препятствует попыткам пришельцев проникнуть в его королевство.
      Наконец, дождь прекратился, но ветер не утихал. Поскольку оставаться на месте не имело смысла, они двинулись дальше, вверх по склону в тридцать градусов, который прорезало несколько потоков воды, грозивших смыть их вниз.
      Полчаса спустя они достигли вершины откоса. Выглянуло солнце. Все еще дул холодный ветер, так что Найл закоченел от макушки до пальцев ног. Но теперь они хотя бы могли видеть, где находятся и куда направляются. Где-то в пяти-шести милях к западу они увидели место, где река низвергалась с плато, образуя что-то вроде прерывистого водопада. Возможно, тролль посоветовал им выбрать восточную дорогу еще и потому, что дороги вверх по склону, по-видимому, не было. Таким образом, пройдя там, им пришлось бы карабкаться к Сколлену по крутому откосу против ветра, казалось, как специально предназначенного для того, чтобы не дать им пройти.
      По обоим берегам реки паслись сотни овец. Если они были такими же воинственными, как и те, с которыми они уже сталкивались, Найл был рад, что удалось избежать встречи с ними.
      В нескольких ярдах в востоку, на вершине хребта, виднелась выбоина в скальных породах, искрошенных непогодой. Они поспешили спрятаться туда. Укрывшись от ветра, они тут же согрелись. Найл со своей заплечной сумкой пристроился у стены и, несмотря на мокрую одежду, едва не заснул. Он понимал, что это было бы для него губительно — проснувшись, он закоченеет так, что не в силах будет пошевелиться.
      Относительно комфортные условия отдыха заставили его почувствовать голод. Но есть Найл не собирался. Вместо этого он отвинтил крышку фляги с зацинфисом, влил в нее несколько капель настойки, наполнил водой и выпил. На сей раз, тошнота была не такой сильной — он предположил, что пустой желудок рад был любым поступлениям — и несколько мгновений спустя он почувствовал возвращение искристой энергии. Стоило циркуляции энергии восстановиться, как начало согреваться замерзшее тело с ощущениями, близкими к боли.
      Найл почувствовал, что капитан, невзирая на прославленную выносливость пауков, также начал утомляться. Он отклонил предложение Найла отведать настойки зацинфиса, но взял немного козьего сыра и хлеба с маслом, с жадностью их проглотив — первый раз в жизни Найл видел, чтобы паук ел что-то кроме мяса.
      Взглянув на часы, Найл увидел, что уже половина второго — до наступления сумерек оставалось пять часов. Они нехотя поплелись дальше, сперва вдоль обрыва до того места, где было легче спуститься в неглубокую долину, а затем — вновь по плавно поднимавшемуся откосу. Вновь наполнившись энергией, Найл вышагивал против ветра, вознамерившись добраться до Сколлена до наступления ночи.
      Час спустя ветер стих и его одежда просохла. Вершина Сколлена виднелась прямо перед ними. Но Найл знал, что пещера, которую они искали, находилась на его северо-восточной стороне, то есть находилась на другом склоне. К счастью, склоны местами были практически плоскими, напоминая поля шляпы. За полчаса до захода солнца они были уже у подножия северо-восточного склона.
      Там они остановились под густыми зарослями ежевики, чтобы перевести дыхание. Последние несколько часов выдались самыми напряженными, какие только дано было пережить Найлу, и он понимал, что не достиг бы Сколлена без посоха тролля и фляги с настойкой зацинфиса. Даже капитан явно притомился.
      Всего несколько мгновений спустя к ним присоединился ворон. Найл не видал его с самого начала ливня и решил, что его прибило дождем к земле или он был вынужден поискать укрытия, но по живости, с которой он набросился на хлебные крошки, было видно, что он нашел какой-то другой способ спастись от дождя и ветра. Найл подключил свое сознание к глазам ворона и велел ему взлететь. Милей выше по склону он увидел пещеру. Заросли ежевики, закрывали доступ к ней снизу. Также Найл увидел, что к ней можно пробраться, если двинуться по диагональной тропе, поднимавшейся на гору, а затем вскарабкаться по каменистому склону там, где колючки не в состоянии были укорениться.
      Поскольку свет уже начал меркнуть, они тут же двинулись вперед. Без предварительного обследования они не смогли бы отыскать дорогу. В нескольких местах пути они могли заплутать и тогда им пришлось бы возвращаться. Поскольку следующие два часа напролет они медленно взбирались вверх, мышцы ног Найла горели, как в огне, и он чувствовал, что в жизни больше не захочет взглянуть ни на одну гору.
      Сумерки сгустились, когда они достигли уровня, где колючие кусты не могли продвинуться выше по склону. Там они двинулись влево вдоль линии кустарника, пока Найл не увидел сломанное дерево, прикрывавшее вход в пещеру.
      Если там находились дозорные, то они, разумеется, знали о приближении Найла по звуку сыпавшихся из-под его ног камней – один здоровенный булыжник загрохотал к самому подножию горы. Послышался оглушительный шум крыльев, и мимо пронеслась стая голубей, перепугав их обоих.
      Луч фонарика осветил стены, изборожденные нишами, на которых помещались гнезда и пол, белый от птичьего помета. Найл повернул мыслеотражатель к груди, приготовившись к внезапному нападению, затем перебрался через ствол дерева, капитан следовал за ним по пятам.
      На первый взгляд, эта пещера, казалось, насчитывала тридцать футов в глубину, вдали потолок клонился книзу, соединяясь с полом. Помещение явно пустовало. Найл подавил разочарование. Раз вход в Страну Теней находился не здесь, утром им вновь придется пуститься на поиски. Но они хотя бы нашли ночлег. Однако, когда он прошел дальше и мимо него проскользнула еще одна птица, он понял, что там, где, казалось, заканчивалась пещера, на самом деле влево отходил ход, спускавшийся вниз. Сзади раздался вскрик птицы, которую капитан сбил силой воли. Тихий хруст дал понять, что капитан уже обеспечил себя ужином.
      Найл посветил фонариком в тоннель. Проход был невысок – не больше пяти футов в высоту – и спускался вод углом около сорока пяти градусов. Найл предположил, что это могло быть отверстием пробитым вулканом, кратер которого, должно быть, находился в четверти мили над ними. Ход казался опасно крутым, поэтому он развернулся и прошел обратно в пещеру, где капитан увлеченно ощипывал жирного голубя.
      Найлу было ясно, что эта пещера никогда не использовалась как человеческое жилище. Будь это не так, в ней виднелись бы следы огня и дыма на стенах.
      Снаружи небо потемнело, и проглянули первые звезды. Голуби возвращались один за другим. Похолодало; Найл ощутил в воздухе запах зимы.
      Он настолько устал, что мог бы уснуть на голом полу. Но он решил последовать примеру капитана и поел, прежде чем лечь. Он развернул спальный мешок и постелил его на пол, как скатерть, затем развернул сверток с едой, который дала ему жена тролля.
      Хлеб все еще оставался свежим, и масло было пожирнее, чем в городе пауков. Порция красного сыра выгодно отличалась от козьего, который он до сих пор ел, а огромные редиски были хрусткими и немного острыми. Он запил все это глотком медового напитка, от которого в желудке разлился жар. После этого, убаюканный воркованием голубей, Найл залез в спальный мешок и провалился в глубокий утомленный сон.
 

Часть вторая
Глава 1

 
      Проснувшись среди ночи, Найл лежал в чёрной как смола темноте. Вокруг было так тихо, что даже было слышно дыхание капитана. Звезды более не мерцали над входом в пещеру, свидетельствуя о том, что облака снова затянули небосвод. Голуби спали тихо, не сознавая, что в нескольких ярдах спит хищник, который наверняка съест одного из них на завтрак. Лежать было неудобно — Найл не потрудился надуть спальный мешок. Поворочавшись и устроившись поудобнее на другом боку, он задумался о проблемах, которые ждут его ближайшим днём.
      Первая — необходимо исследовать наклонный туннель. Среди разнообразной информации, переданной ему обучающей машиной в Белой башне, была схема вулкана в разрезе. Схема показывала, что от центрального жерла вулкана обычно отходят боковые отдушины. Они идут, как правило, под наклоном в сорок пять градусов. Если же этот уклон будет больше хотя бы на чуть-чуть, Найл уже точно не сможет спуститься стоя на ногах. Вероятнее всего тогда он прибудет в Страну Теней катясь кубарем или даже летя как бомба.
      Мысли Найла обратились к Магу. Был ли он истинным знатоком магического искусства? Стигмастер считал магию суеверием простаков. Но Торвальд Стииг и элементалей с троллями считал суеверием, а управление погодой с помощью магии рассматривал полным абсурдом. Оказалось, более рациональным является широкий взгляд на вещи, открытость непознанному.
      И что бы могли значить слова Квизиба о том, что Мадиг не почувствовал дыхания Мага, шепчущего ему в самое ухо? Насколько такое возможно? Как человек мог произнести слова не дыша? Найл почувствовал себя потерянным в этом море тревожных, пугающих и неправдоподобных фактов. Постепенно усталость взяла своё, и Найл снова погрузился в сон.
      Он проснулся разбуженный голубиной вознёй, когда небо уже начало сереть в дверном проёме. Птицы тоже проснулись и стали вылетать из пещеры, все кроме одной, оставшейся сидеть на карнизе, пригвождённой пристальным взглядом капитанских глаз. Чтобы избежать сомнительного удовольствия наблюдать трапезу паука, пожирающего птицу на завтрак как какую-то крупную муху, Найл вылез из пещеры в утренний холод. С севера дул довольно таки свежий ветер.
      Замеченная им с вечера лужа в каменной выемке карниза, теперь подёрнулась тонкой плёночкой льда. Легко его раскрошив, Найл напился, а затем ополоснул лицо и руки остатками леденящей жидкости. Утеревшись своей собственной туникой он присел на край карниза наблюдая за восходом, медленно покрывающим позолотой восточный склон Сколлена, пока тот голый и мрачный не заблестел сияющей красотой. Затем солнечные лучи добрались до склонов северных гор и превратили их изломанные и крутые шпили в некое подобие сказочно пейзажа. Неожиданно Найл понял почему эти горы названы Серыми Горами — даже в лучах восходящего солнца они оставались окутанными серым туманом, подернутым местами голубизной.
      Когда капитан, выглядя хорошо перекусившим, появился из пещеры, чтобы погреться на солнышке, Найл, в свою очередь, решил укрыться в пещере, подальше от через чур прохладного ветра, от которого руки уже покрылись мурашками. Поев немного хлеба с сыром, он завернул остатки еды в тряпицу и надежно увязал в походный мешок, предварительно вынув из него ручной фонарь. Найл закрепил его у себя на руке. Хотя теперь он уже знал, как воспользоваться способностью капитана видеть в темноте, но вдруг понадобится свет поярче.
      Несколькими минутами позже, окончив последние приготовления они тронулись в путь. Капитан пошел первым — природные способности к лазанью делали его бесспорным лидером. Уже через каких-то 20 метров движения по наклонному туннелю мудрость принятого решения стала полностью очевидной. Не смотря на все свои попытки использовать посох, как шест для упора, Найл поскользнулся на гладком участке тоннеля и, прежде чем успел хоть что-либо предпринять, пролетел дюжину шагов. Благо капитан смог увидеть все это с помощью затылочных глаз и остановил падение, поймав Найла задней парой ног.
      К счастью, лава под ногами была испещрена множеством трещин, сформировавшихся во время её охлаждения. В конце концов Найл привязал посох поперёк походного мешка тесёмками для стягивания горловины. Затем снял сандалии и продолжил спуск задом, на четвереньках. Поначалу получалось довольно неплохо, но скоро от такого способа передвижения заныли коленки. А до конца спуска было еще ой как далеко. Поэтому когда менее чем через пол часа капитан неожиданно остановился и сказал, что ход уходит вертикально вниз — это показалось настоящим избавлением от мук. Они добрались до центрального жерла вулкана и теперь находились в самом сердце горы.
      Центральная шахта вулкана выглядела впечатляюще. Около ста метров в ширину, стены в свете фонаря выглядели даже более грубыми, чем лаз через который они только что спустились, и были сплошь покрыты выступами. Хотя Найл и не любил высоты, однако здесь сразу становилось понятно, что каждый кто сколько-нибудь способен лазать по стенам сможет здесь спуститься даже без веревки. Одна только вещь озадачивала Найла. Было мыслимо, чтобы беглецы из города пауков пошли именно этим путем. Если так, то они знали что искали? Сомнительно, чтобы кто-то, находящийся в здравом уме, просто так стал бы спускаться в жерло потухшего вулкана, только ради того что бы поглядеть, что там внизу.
      Лежа на животе и ухватившись за лавовый наплыв в форме собачьего уха, Найл свесился через край, пытаясь разглядеть дно центрального колодца. Затем уселся в проходе и развернувшись к провалу уперся ногами в наплыв. Достал из мешка веревку хорошего паучьего шелка. Найл никак не думал, что ему придется так скоро воспользоваться ею, он даже не вынул моток из сумки, в которой та хранилась. Теперь разматывая постепенно моток, он решил измерить длину веревки наматывая ее на руку. Через полчаса, к полному своему удовлетворению, Найл установил, что в его распоряжении имеется мягкая и тонкая, но вместе с тем очень прочная веревка чуть более четырехсот метров длины.
      Проблема над которой он задумался теперь, состояла в следующем — как после спуска отвязать веревку от наплыва, к которому он собирался её прикрепить. Когда он попытался посоветоваться с капитаном, передав ему последовательность мысленных картин, паук сразу же нашел решение: перекинуть веревку через край наплыва примерное в её середине и использовать два конца как один. Это конечно же укоротило бы длину веревки вдвое, но с таким количеством уступов и наплывов на стенах — это уже не имело значения.
      Найл ожидал, что капитан будет спускаться, как это принято у пауков, по шелковой нити, выпускаемой из прядильных желёз на брюшке, но ошибся. Паук просто перевалился через край обрыва и начал спуск головой вперед, уверенно шагая по отвесной стене как будто по какой-то горизонтальной поверхности. Заглянув ему в сознание, Найл понял, что капитан предпочел такой способ из-за неуверенности в своих запасах шелка, которые могли иссякнуть прежде, чем он добрался бы до дна.
      Спрятав фонарь в глубокий карман туники и подергав наплыв в виде собачьего уха, Найл убедился в его прочности и тоже перевалился через край обрыва. Стараясь не думать о высоте под собой, и не давая взгляду устремиться вниз, он начал спуск, поочередно меняя руки и сжимая ногами оба конца веревки. Паучий шелк верёвки растягивался под его весом, но держал. Остаточная клейкость шелка привела к тому, что оба конца веревки слиплись, тем самым страхуя Найла на тот случай, если он вдруг из-за усталости или рассеянности случайно отпустит один из них.
      Основной проблемой спуска оставалась сама стена, изобилующая множеством острых выпирающих лавовых наростов и выступов, от которых постоянно приходилось отталкиваться или обходить их. Так через пятьдесят футов Найл оказался над одним из таких уступов лавы, настолько большим, что ему ничего не оставалось как раскачаться на веревке как маятник и затем обойти его стороной. Оказавшись ниже он увидел, что его шелковая веревка опасно натянулась и легла прямо на острую кромку уступа. Найл попытался взобраться назад, но после нескольких безуспешных попыток, так выдохся, что рискнул продолжить спуск, надеясь на капитана, который вероятно сумел бы поймать его, порвись вдруг веревка.
      Когда под ним еще оставалось около двадцати футов веревки, Найл наткнулся на очередной крупный выступ в форме бородавки. Здесь устроившись поудобней и оседлав выступ, прочно сжимая его ногами, Найл начал стравливать верёвку. Хотя она и была покрыта остатками клейкого состава, верёвка, вопреки опасениям Найла, легко соскользнула вниз и чуть было совсем не улетела. Вытравив избыток длины он перекинул веревку через лавовую бородавку и сжав два конца вместе снова перевалился в пропасть. Спуск продолжился.
      В течении следующих двух часов ему пришлось семь раз повторить подобные манипуляции с веревкой. По его расчетам к этому времени он спустились примерно на четверть мили. Но чем дальше Найл продвигался вглубь горы, тем больше одолевала его усталость, а вместе с ней и сонливость. Он уже несколько раз ловил себе на том, что откровенно зевает. И когда в середине седьмого спуска он начал уже волноваться: на сколько его еще хватит, достанет ли сил и выносливости, если окажется, что глубина шахты тянется еще на километр, телепатическое послание от паука дало ему знать, что тот наконец достиг дна. Это несколько взбодрило Найла. Наконец, когда Найл в девятый раз стравливал вниз веревку, капитан сообщил ему, что он уже практически у самого дна. Для Найла это оказалось огромным облегчением.
      На последних метрах спуска ноги Найла неожиданно потеряли опору. Найл догадался, что стена в которую он упирался все это время ногами сменилась неким проемом, напротив которого он теперь висел. Возможно это вход в пещеру или тоннель. Поразмыслив и решив, что он уже достаточно близко ко дну колодца, Найл не стал торопиться. Риска упасть не было. Ухватившись покрепче одной рукой за верёвку, он полез другой в карман туники за фонарем. Предварительно накинув петлю фонаря себе на запястье он осветил пустоту перед собой. Как он и предполагал — это оказалась еще одна вулканическая отдушина поднимающаяся кверху под довольно крутым углом. Спуска по центральной шахте вполне можно было бы избежать, так как судя по всему некоторые отдушины доходят до самого дна. Очевидно, Найлу стоило расспросить троллей о дороге вниз по подробнее.
      Через полтора метра ноги Найла наконец коснулись дна. По пути вниз, немея в конечностях от усталости, Найл тысячу раз обещал себе, что как только его ноги коснуться дна, он свалится на землю и не будет двигаться до тех пор пока не утихнет боль в мышцах рук и ног. Но отдых был невозможен, так как дно оказалось не дном, а огромной пробкой застывшей лавы, стенки которой уходили вниз пятнадцатиметровой воронкой, заканчивающейся проломом. Сам Найл стоял на пологом карнизе чуть более метра шириной, который практически сразу резко переходил в довольно отвесный провал воронки. Небольшой промежуток в несколько шагов между воронкой и стенками колодца — все что было в распоряжении Найла.
      Паука рядом нигде не было видно. Найл хотел спросить его, с какой стороны было бы безопаснее и удобнее спускаться дальше. Пришлось послать мысленный сигнал, который в человеческом языке был бы равнозначен окрику. Капитан моментально выскочил из воронки: оказалось ему даже не пришло в голову, что у Найла могут возникнуть какие-нибудь трудности в спуске на последних пятнадцати метрах по отвесной стене провала.
      К этому времени Найл уже исследовал стену воронки в поисках пригодного выступа или наплыва, чтобы закрепить веревку. Однако стена кругом была абсолютно гладкая и лишь десятью метрами выше, над головой, он рассмотрел выступ который мог бы подойти.
      Капитан тут же легко вскарабкался по отвесной стене и, выхватив передними щупиками веревку у Найла из рук, мигом накинул петлю на нужный выступ. Когда Найл благополучно прошел последние пятнадцать метров спуска к пролому на дне воронки, паук также легко, как и прежде, отцепил веревку и спустился вниз, непринужденно шагая по отвесной стене как муха.
      Найл спросил его: "Куда теперь?"
      Капитан последовал вперед в понижающийся туннель за пролом. И хотя Найла одолевало чувство усталости, оно мигом улетучилось, когда он увидел грубо вытесанные в камне ступени. Это было первое доказательство за все это время, что люди все-таки побывали здесь. Еще через несколько метров Найл увидел кое-что приведшее его в совершенный восторг. Как только тоннель свернул, удалось разглядеть сполохи света тускло отражающиеся от стен. Мгновение спустя путешественники уже стояли на вершине длинного пологого спуска, залитого голубовато-бледным светом. Найл с удивлением наблюдал за вспышками похожими на разряды молний, сопровождаемые необычным треском. Каждая такая вспышка на мгновение ярко освещала помещение в котором они находились. Удивительно было наблюдать вспышки молний без раскатов грома.
      Воздух был наполнен клубящимися зелено-голубыми испарениями, медленно вздымающимися подобно туману и сильно ухудшающими видимость. Впечатление было такое будто стоишь на склоне горы, которую накрыли облака. Над туннелем, из которого они вышли, склон продолжал уходить вверх пока не терялся в дымке. Найл обратил внимание, что часть склона, окутанная туманом, вся поросла голубоватым мхом.
      Вокруг было по-весеннему тепло, а воздух был наполнен странным едким запахом напомнившим Найлу одновременно запах моря и горящей серы. Когда секундой позже, после очередной вспышки молнии, запах значительно усилился, Найл сделал вывод, что происхождение его наверняка как-то связано с этими непонятными электрическими разрядами.
      Он присел на пол пещеры, оперевшись спиной на густо поросший мхом камень, и позволил себе расслабиться на несколько минут, что бы дать отдых зудящим от усталости ногам. Мох покрывал камень толстым губчатым слоем. Оторвав клок и сдавив его Найл выжал немного мутной жидкости.
      Сунув фонарь обратно в дорожный мешок и сделав большой глоток воды, Найл двинулся вслед за капитаном вниз по каменистому слону. Видимость в пещере была сравнима с видимостью яркой лунной ночью на поверхности земли. Равномерный зелено-голубой свет, казалось, лился отовсюду и совсем не давал теней. Найл только дивился — и почему это место назвали Страной Теней?
      Десять минут спуска и они оказались ниже слоя облаков. Теперь им впервые удалось увидеть местность перед собой. Полумилей ниже, расстилалась мрачная каменистая равнина, похожая на ту, что тянется на мили во все стороны от Сколлена. Примерно в половине расстояния, которое можно было окинуть взглядом темнело что-то плоское и большое — похожее на озеро, хотя отсюда было бы трудно утверждать с уверенностью.
      Видимость немного улучшилась, и стала схожа с видимостью в дождливый день на земле, лишь облака были не серые, а голубые. Освещение было удивительно равномерным, очень похожим на искусственное. Единственными звуками нарушающими тишину было потрескивание молний и удаленные крики похожие на птичьи. Если только это действительно были птицы. Ведь птицам нужно есть, а где им найти себе пропитание в этой голой пустыне?
      Идти приходилось осторожно, постоянно смотря куда ставишь ногу, на этой неровной поверхности можно было бы запросто вывихнуть ногу. Найл попробовал представить, чем все это должно было показаться Сафанасу и его спутникам, когда они впервые попали сюда в поисках убежища от пауков.
      В общем, Страна Теней казалась не чем иным как огромной пещерой, землей скрытой под священной горой, образованной вулканической активностью. Здесь должно было бы быть темнее чем самой темной ночью, но по причине какой то неизвестной электрической активности сам воздух здесь светился как северное сияние.
      Проверяя свою догадку, о том не связано ли это свечение как-нибудь с магнетизмом, Найл присел на камень и вытащил из дорожного мешка раскладную металлическую трубку. Он собирался применить её, как ранее применял при поиске воды, в качестве указателя, но заметил, что трубка как будто пощипывает ладонь слабым электрическим током. Он нажал кнопку на трубке и мгновенно пожалел об этом. Голубая вспышка сильного электроразряда пронзила его руку и заставила выронить трубку, которая со звоном ударилась о камни. Он быстро нажал кнопку и заставил трубку снова сложиться, иначе она превращалась в громоотвод для электричества разлитого в воздухе.
      Разобравшись с трубкой, Найл посмотрел на часы, а потом на компас. Часы показывали полдвенадцатого утра. Стрелка компаса дико вертелась и никак не желала успокаиваться.
      Что же сделал Маг и его спутники, очутившись в этом мире вечно голубого света? Вероятно, они надеялись рано или поздно найти какое-нибудь убежище и пропитание в этой мрачной и бесплодной земле. И раз они остались здесь навсегда, то значит нашли и то и другое. А это значило что не везде Страна Теней такая безжизненная и негостеприимная как здесь.
      Эти рассуждения вновь разожгли в Найле исследовательский интерес. Он продолжил спуск вниз по склону и через пол часа уже оказался у его подножия. Здесь внизу, он перво-наперво обратил внимание на трещину, из которой поднимался пар. Опустив в нее руку, Найл почувствовал тепло и влагу. Еще через четверть мили он увидел водоем с пузырящейся от поднимающегося пара водой. Окунув в воду руку, он установил, что та тоже была теплой. Кожа ног, там где она терлась о веревки при спуске вниз, теперь саднила. Попросив капитана подождать немного, Найл уселся на край бассейна и опустил ноги в воду. Прикосновение воды вызвало у него вздох удовольствия, а вскоре и зевоту. Если бы можно было на что-то облокотиться, Найл, наверное, бы уснул. Ещё очень хотелось снять тунику и искупаться в этой чудесной воде — капитан, невозмутимо стоявший рядом, с его неистощимым терпением не стал бы возражать — но Найл решил, что им все-таки стоит двигаться дальше.
      Забрасывая мешок на спину, он услышал, как посох звякнул о камни, не удержавшись на тесёмках мешка из-за ослабших узлов. Поднимая посох, Найл ощутил покалывания слабого электрического тока там, где рука касалась металлического ободка. Это напомнило ему о том, что прошло уже много часов с тех пор как они позавтракали и теперь желудок уже урчал от голода. Открутив крышку фляги Найл наполнил ее до половины водой и добавил несколько капель настойки зацинфиса, затем проглотил всё одним глотком.
      Почти мгновенно подступившая тошнота была настолько сильной, что даже в голове помутилось и все поплыло перед глазами. Это продолжалось около пол минуты, заставляя Найла концентрироваться, чтобы подавить рвоту. Когда тошнота поунялась, Найл сразу понял, что сегодня эффект от настойки оказался гораздо сильнее, чем вчера. Вместе с этим его тело наполнилось искрящейся энергией, от которой хотелось чуть ли не кувыркаться через голову. А когда он еще вытряхнул и кристалл мимаса из посоха себе на ладонь, тот замерцал так, как будто в нем был скрыт источник голубого огня.
      Раздавшийся треск электроразряда заставил Найла вздрогнуть. В то же мгновение молния ударила в землю в каких-то 12 футах от него, оставив после себя сильный запах озона. Еще через мгновение неизвестно откуда появился горящий голубым огнем шар размером с голову человека. Плавно подпрыгивая, он приближался к Найлу. Инстинктивно сжавшись в комок Найл отодвинулся в сторону и шар легко проплыв мимо, подобно мыльному пузырю, через несколько мгновений лопнул, не издав при этом ни звука. По телу как будто пробежал легкий электрический разряд, а голубой кристалл, который лежал у него на ладони неожиданно вспыхнул как большая голубая искра. Хотя Найл никогда не видел и не слышал о шаровой молнии, но инстинктивно осознавал насколько это опасно.
      Он вернул кристалл назад в посох и закрутил крышку фляги. Продолжая путь Найл отметил, что энергия, истекающая из посоха, мало-помалу начинала неприятно влиять на него. От ее мощного потока у него разболелась голова. Он снова привязал посох поперек дорожного мешка у себя за спиной и дискомфорт прекратился.
      Глядя на молнии, освещающие голубые облака, Найл пытался выработать теорию, объясняющую окружающие феномены. Возможно, Страна Теней — гигантская пещера, под Серыми горами — играет роль усилителя излучений Земли? Не тех живительных, какие наполняют Великую Дельту, а магнитных — источаемых камнями? Аналогичных в какой-то мере тем, какие присутствуют в кристаллическом зале троллей, но гораздо более мощных. Найл знал о магнетизме Земли, хотя и не смог бы точно объяснить его природу. Как ему представлялось, Земля это своего рода огромная динамо-машина, в которой ток рассеян неравномерно. Возможно, в этом огромном пузыре-пещере, называемом Страной Теней, какое-то аномальное геологическое явление заставляет силовые линии магнитного поля Земли закручиваться и концентрироваться в интенсивный вихрь силы, которая высвобождается спонтанно во вспышках голубых молний, вызывая непрекращающуюся грозу.
      Под ногами пошла гладкая и твердая скала, местами она даже отражала голубые вспышки, как тусклая поверхность металла. Однако через пол часа земля под ногами снова изменилась, став мягче. Когда Найл наклонился, чтобы затянуть ослабшие кожаные завязки сандалий, он понял, что шагает уже не по камню, а по чернозему. Это озадачило Найла — откуда в этой пещере, сформированной потоками застывшей лавы, взяться почве, чернозему? Однако через пол мили он увидел ответ на свой вопрос, когда вспышка молнии отразилась от гладкой водяной поверхности. Река, стекающая в эту пещеру, и принесла сюда почву.
      Её Найл поначалу принял за замкнутое озеро, когда смотрел сверху. Вблизи это выглядело более грандиозно — огромный водоём, возможно десяти миль в ширину, с вытекающей из него рекой. Найл и паук двинулись вдоль водоёма, напоминающего озеро, к реке, которая текла от него. Найл подозревал, что это та самая река, которая течет и под пещерой троллей.
      Скоро они достигли точки, где река вытекала из водоема, и обнаружили, что вода там мелка. Так как Найл давно хотел пить, он тут же встал на колени и попробовал местной водички. Вода имела минеральный аромат, который не был совсем уж неприятен, хотя и имел ржавый привкус, что ясно указывало на присутствие железа.
      Паук вошел в неподвижную воду. Найл ощутил его концентрацию, очевидно, капитан искал нельзя ли тут чем-нибудь поживиться. Через сорок ярдов, зайдя в воду по брюшко, паук застыл. Найл наблюдал с любопытством. Было видно, что паук уловил какой-то сигнал. Пошли томительные минуты ожидания. Ничто не нарушало тишину, за исключением еле слышного журчания воды. Вдруг коготь паука вонзился в воду и выхватил что-то извивающееся. Мгновение спустя добыча уже была в пасти капитана. Он очевидно нашел её вкусной, так как сразу выловил еще одну рыбу. Рыба была подобна шару и имела примерно шесть дюймов в поперечнике. Вторая рыба также быстро исчезла в пасти капитана. Через десять минут капитан съел дюжину таких существ. Наконец, он вернулся к Найлу, держа что-то извивающееся. Он протянул это Найлу. Найл был удивлен, поскольку пойманное существо не походило ни на какую известную ему рыбу. Выглядело оно так, как будто к голове приделали хвост, а потом раздавили все это подобно концертино. Получилось нечто сплюснутое, но высокое и длинное. Голова, казалось, состояла из одного рта и глаз. Глаза представляли собой огромные овалы. Рот, который продолжал открываться и закрываться, имел странное сходство с ртом симпатичной девочки. Тело было плотным и жирным, завершалось хвостом, который был несколько дюймов высотой и не более одного дюйма длиной. Всю голову обрамляла своего рода оранжевая траурная кайма, и огромные глаза смотрели с выражением постоянного удивления.
      Капитан сказал:
      — Попробуй это. Отличный вкус.
      Найл покачал головой:
      — Нет, спасибо. Это надо еще готовить.
      Без колебания, паук съел и эту рыбу. Только жвалы щелкнули.
      Найл тоже зашел в воду ярдов на десять и почувствовал некое движение в темной грязи под своей ногой. Он покрепче прижал ногу, чтобы воспрепятствовать бегству добычи, затем наклонился и погрузил руку в грязь. Рыба извивалась, но менее энергично, чем Найл ожидал. Он выловил такую же рыбу, что и паук, только маленькую, приблизительно трёх дюймов в поперечнике. Её рот открывался и закрывался, а огромные глаза уставились на Найла, как будто прося его о пощаде. Тело рыбки выглядело упитанным и мясистым, и Найл вполне понимал, почему капитан ел их в таких количествах.
      Рыба имела огромные глаза очевидно для того, чтобы видеть в темной воде при мерцающем свете. Когда Найл отпустил её, он ожидал, что она поплывет прочь. Однако рыба тут же, у ног Найла, зарыла свое жирное тело в ил, сделав это за несколько секунд. Эти странные существа, очевидно, сформировались в этом обширном подземном озере за сотни тысяч лет. Слабое сопротивление говорило о том, что у них немного врагов. Хищники заставили бы их быть попроворнее, как все рыбы на Земле. Но в этой странной, неподвижной окружающей среде, освещаемой тусклым синим сиянием не намного более ярким, чем лунный свет, можно просто жить ни о чем не заботясь — только открывать и закрывать рот, чтобы заглатывать кусочки проплывающих водорослей.
      Найл вполне понимал благостность существования местной фауны. Если бы не молнии, ничто вообще бы не случалось в этом тихом мире. Озеро питалось рекой, которая обеспечивала достаточный приток корма, и тут не было никакого стимула к соперничеству — если, конечно, озеро не имеет более грозных обитателей.
      У Найла не было времени слишком долго заниматься исследованием озера. Где-то впереди город Мага. И он должен найти его как можно быстрее, чтобы спасти жизнь брата. Так что он в скорости выбрался из воды, одел сандалии и пошел по берегу озера к его дальнему концу.
      Полчаса спустя, он заметил кое-что, что привлекло его внимание: большая масса коричневых водорослей широкой полосой плыла около поверхности. Найл пробрался к ним и выловил целый пук. Водоросль была очень скользкой, почти слизистой, и имела тот же самый запах йода, который он наблюдал у водоросли в доме, где жили убийцы Скорбо. Одна сторона водоросли была гладкой подобно влажной коже, другая — покрыта присосками. Все говорило о том, что водоросль, которой убийцы Скорбо обертывали своих домашних божков, прибыла из этих мест. Йодистый запах напомнил Найлу о девушке Чарис, и он почувствовал приступ душевной боли и печали.
      В этом состоянии тихой грусти Найл уже пробирался к берегу, когда краем глаза уловил какую-то темную тень, которая тут же исчезла, как только Найл попытался на ней сосредоточится. Из этого Найл заключил, что столкнулся с элементалем, или неким другим полумифическим существом, которое тут живет. Оно показалось ему черной фигурой, ростом с ребёнка.
      Зная, что в общем-то бессмысленно пытаться увидеть элементаля, если он не хочет, чтобы его заметили, Найл не стал предпринимать никаких дальнейших усилий, чтобы его обнаружить. Несколько минут спустя опять какая-то фигура мелькнула на краю его поля зрения, он проигнорировал и её. Фигура продолжала играть в прятки, на мгновение становясь видимой. Найл продолжал игнорировать её. Наконец, как будто заинтригованное его безразличием, существо рискнуло помаячить подольше, и Найл смог составить представление о нём, как о какой-то черной обезьяне. Применив свои способности видеть не видимое, Найл выяснил, что это не дух природы, а кое-то более человекоподобное существо.
      Капитан ждал на берегу. Если он и испытывал любопытство, то из уважения к Найлу, как к избраннику Богини, не решался задавать вопросы. Он очевидно тоже мельком мог видеть черных существ.
      Найл попробовал вспомнить, что рассказывал тролль о прежних жителях Страны Теней. Помнится он говорил, что они напоминали черных обезьян и были убиты ядовитыми парами, когда активизировался вулкан. С тех пор эта земля часто посещается их призраками. Так что же эти черные фигуры должно быть и есть те самые призраки, о которых рассказывал тролль? Это возвратившиеся "аборигены-троглодиты"!
      Между тем чудеса продолжались. Внезапно один из призраков проявился в поле зрения Найла. И Найл удержал его в таком "проявленном" состоянии, применив "взгляд со стороны".Существо выглядело довольно странно, Найл ничего подобного раньше не видел. Описывать его как своего рода черную обезьяну было бы не корректно. Обезьяны имеют скошенные подбородки и плоские ноздри. Это существо имело хорошо выраженный подбородок и нормальные ноздри. Существо присело, согнув ноги, и стало выглядеть как маленький горбун. Его темные глазки несомненно содержали искру интеллекта. Найл ничего бы этого не заметил, если бы не проникся расслабляющей благостностью местных рыб.
      Такой настрой вероятно пришелся по душе местным аборигенам, незнакомец правильно уловил природу здешних мест. Многие из существ проявили себя. Некоторые стали только полупрозрачными. Они как будто не могли решиться стать окончательно видимыми. Внезапно Найл понял, почему это место стало известно как Страна Теней — потому что оно населялось тенями.
      Найл попробовал обратиться к аборигенам, тем кто первым решился проявиться.
      — Вы можете говорить со мной?
      Обращаясь к теням Найл воспользовался не телепатическим языком пауков, а способом общения принятым у людей-хамелеонов. Но такой способ очевидно не подошел местным аборигенам. Слова звучали как отдаленное эхо. Найл попробовал подстроится под местных, и спросил снова:
      — Вы можете говорить со мной?
      На сей раз ответ был более четким, но таким же малопонятным. Прозвучало что-то типа:
      — Только в мечтах.
      Мечты? Найл все еще пытался понять такой ответ, и тут внезапно капитан преподнес сюрприз. Его более острые, чем у Найла, органы чувств обнаружили вдалеке чьё-то приближение. Найл получил соответствующую информацию через постоянно действующий телепатический канал связи с пауком. Но сам он еще минут десять никого не замечал.
      Потом его первое впечатление было — по берегу озера приближается полудюжина всадников. Сердце Найла охватило волнение, хотя он и не подал виду, вот наконец ему предстоит встреча с представителями Мага. Однако за четверть мили всадники остановились. Они не могли не заметить Найла и капитана. Возможно, есть какая-то неизвестная причина, по которой всадники предпочли остановиться вдалеке.
      Через пять минут Найл и капитан уже подошли достаточно близко, чтобы заметить, что всадники вроде и не сознают их присутствия. Они что-то сгружали со своих животных. Скоро Найл разобрался, что это была большая сеть. Они растягивали её по берегу.
      Подойдя ближе Найл рассмотрел, что они не были обычными людьми. Низкорослые, мощные и, насколько Найл мог видеть, без одежды. Найл ожидал, что их вот-вот заметят, и эти коротышки оторвутся от своего дела и обратят внимание на незнакомцев. А фактически, те всё внимание отдавали своей сети, как будто были глухими и слепыми.
      Найл помнил живого мертвеца, который бросился в реку в городе пауков, и заподозрил, что и тут дело не чисто. И когда наконец он уже стоял в нескольких шагах от работающих мужчин его опасения стали уверенностью. Эти существа не были живыми.
      Внешне они были как близнецы. Вероятно их клонировали из одного эмбриона. Все были плешивыми, с мощными физически совершенными телами. Их руки были мускулистыми и толстыми, как канаты, а ноги подобны колонам. Лица были грубоваты, с мощными челюстями, широкими, но хорошо сложенными носами, и губами, которые можно было бы назвать чувственными, если бы они не были такими спрямленными. Полк таких молодцов вполне мог навести панику на врагов. Но вот глаза их не имели никакого осмысленного выражения. Если бы они еще и не дышали — были бы совсем как зомби или роботы.
      Было еще кое-что, что подтверждало, это — нелюдь: половые органы отсутствовали, то есть там было столь же гладко и голо, как у кукол.
      Найл и капитан понаблюдали, как эти существа забрались в озеро, волоча за собой сеть. Она была приблизительно в сорок футов длиной, и, должно быть, весила по крайней мере тонну. И все же они её тянули так, как будто это была лёгкая марля. В дюжине ярдов от берега вода уже доходила им до подбородков. Но они продолжали движение, пока их макушки не исчезли под поверхностью. Так как Найл ясно видел, как вздымались и опадали их грудные клетки, что несомненно указывало на дыхание, то он полагал, что существа вскорости вновь появятся из воды. Но минуты шли, и Найл понял, что вероятно обманулся в своих ожиданиях и предположениях.
      Его внимание теперь переключилось на лошадей. К каждой было приторочено по две больших корзины, переброшенных поперек спины. Несмотря на уздечки и некоторое сходство, это, очевидно, были не лошади. Их головы были более похожи на бычьи, но с менее вытянутыми мордами и большими выпирающими глазами, придававшими сходство с лягушками. Их ноги были коротки и, очевидно, очень сильны, судя по широким и плоским крупам. Было очевидно, что они разводились для тяжелой работы. В отличие от их наездников, лошади были явно живыми, и посматривали на капитана с подозрением. Он тоже отнесся к ним с опаской — помнил столкновение с агрессивными овцами.
      Прошло полчаса. Найл и капитан в замешательстве осматривали ровную гладь воды, ожидая появления рыбаков. Окружающий мир казался застывшим. Наконец, по поверхности пошла рябь и показались макушки лысых голов. Их появление было медленным. Оно и понятно, рыбаки, очевидно, тянули за собой не малый груз. Улов прямо распирал сеть. Пойманная рыба боролась слабо, без особого энтузиазма, подобно той, что попалась Найлу, казалось ей безразлична собственная судьба.
      Найл был удивлен увидев, что человекоподобные существа похоже продолжали дышать и под водой, жидкость лилась из их ртов и носов. Вероятно, когда они погружались, они просто начинали вдыхать воду вместо воздуха. Выбравшись на берег — переходили на обычное дыхание.
      Сеть вытянули на плотно утрамбованный песок. Внутри неё происходило какое-то сильное волнение. Подобное змее существо выбралось из под вялой рыбы и вонзило зубы в руку одного из рыбаков, затем дернувшись, оторвало кусок плоти. Найл видел похожее существо в гавани, и признал в нём морского угря. Поначалу пострадавший никак не реагировал, потом просто схватил угря и сдавил. Да так, что он развалился на две половины, как будто был сделан из пластилина. Половинки угря упали к ногам рыбака. Из раны на руке у того выделилось совсем немного розоватой жидкости.
      Подвели коней и рыбаки начали нагружать их уловом. Большая его часть состояла из рыбы, которую Найл уже видел, пухлые тела и огромные удивленные глаза. Некоторые экземпляры имели дископодобную форму и походили на медуз, но были ярко белыми, со множеством тонких щупалец, которыми шевелили с недовольным видом, когда их переворачивали вверх тормашками. Были тут также маленькие кальмары, подобные тем, что водились в море. Еще встречались черные и более светлые, похожие на слизняков, существа приблизительно одного фута длиной. Одно из них прилепилось к бедру мужика, но было быстро отодрано и заброшено в корзину. Когда все корзины были наполнены, сверху их прикрыли толстым слоем коричневых водорослей. Наконец, саму сеть рыбаки скатали в длинный куль и приторочили поперек крупов всех шести лошадей. У тех прям ноги подгибались под таким грузом.
      Когда все было сделано рыбаки удалились ведя лошадей в поводу.
      Капитан, немного выждав, подобрал половинки морского угря. Потом путешественники двинулись вслед медленно удаляющимся животным.
      Час спустя они уже порядочно удалились от озера. Поверхность опять стала твердой и серой, подобной тем полям лавы, которые они пересекли на пути к Сколлену. Темп движения был крайне медленным, и Найл даже начал зевать. Это походило на прогулку в нудный серый день. Однако в нескольких милях от озера повысилась электрическая активность, вспышки молний стали более частыми. Найл ощутил капли воды на своем лице, что весьма его удивило. Так как тут не могло быть никаких дождевых облаков, подобных тем какие бывают на поверхности земли. Вместо этого "небо" над головой представляло собой клубы тумана закручиваемого потоками воздуха и пронизываемого треском синих электрических разрядов.
      Пошел легкий дождь. Волосы Найла и туника промокли, что однако не было обременительным. Несколько разрядов молний ударили в землю совсем рядом.
      Этот легкий шторм, с его яркими молниями, создал эффект наступающего рассвета. В результате Найл смог рассмотреть на горизонте нечто напоминающее город. Трудно было оценить расстояние до него в этих странных сумерках, но Найл предположил — приблизительно две мили. Соблазнительно было обогнать медленно плетущийся рыбный караван и быстро пойти в перед, но Найл отклонил этот план. Караванщики очевидно знали как лучше войти в город.
      В одном месте поверхность стала более неровной, там где лава сформировала ручейки. Животное рядом с Найлом споткнулось, водоросли стали вываливаться из корзины. Весь караван был немедленно остановлен, и ближайший мужик снова прикрыл груз водорослями. Так как Найл был совсем рядом рука мужика случайно коснулась его, когда тот поднимал водоросли. Как Найл и ожидал, плоть его была холодна.
      Полчаса спустя город был уже ясно виден. Сердце Найла забилось чаще. Капитан, который ощущал эмоции Найла, посмотрел на него с любопытством, как будто спрашивая, что его так возбудило. Ответ был перед ними — город с высокими коническими зданиями, которые возносились в небо подобно узким пирамидам. Это напоминало здания, которые Найл видел в снах в пещере людей-хамелеонов.
      По мере приближения, Найл рассмотрел, что город окружен стеной из какого-то темного материала. Стена была примерно той же высоты, что и старая городская стена, которая делила город пауков. Каждые несколько сотен ярдов высились шестиугольные башни с высокими прямоугольными окнами. Это показалось Найлу несколько странным. Зачем ставить такую стену вокруг города в этой пустынной местности? От кого обороняться? Все это попахивало паранойей в купе с манией преследования. Постепенно Найл определил, что стена, к которой они приближались, не была построена из камня. Она шла полосами, которые располагались параллельно основанию, и были приблизительно толщиной в шесть дюймов.
      В стене имелся проход, вершина которого была оформлена подобно готической арке. Как только они приблизились, навстречу вышел человек. Найл немедленно признал в нем соотечественника убийц Скорбо: он имел такое же тонкое, очень бледное лицо, большие темные глаза, большие уши, бритую голову, и скошенный подбородок. Нос висел внушительным клювом, как топор. Вероятно это потомок первых обитателей пещер и утесов Серых Гор.
      Человек поглядел на капитана без удивления, как будто он привык видеть гигантских пауков каждый день. Это вызвало удивление Найла, похоже их тут ждали и это не могло не вызывать беспокойства.
      Вблизи Найл рассмотрел, что стена сделана из металла — по-видимому железо — и что параллельные полосы соединялись сваркой. Несмотря на грубость работы и материала технологические достижения местных мастеров внушали уважение и страх. Это выглядело столь же грандиозно, как Великая стена в Долине Мертвых. Простираясь примерно на несколько миль в лево и в право, стена, должно быть, потребовала огромных трудовых затрат.
      Охранник раздвинул тяжелые створки деревянных ворот пошире, чтобы пропустить мужиков с их животными. Но шесть лошадей вряд все одно не могли бы пройти. Проход был рассчитан только на двоих. Мужики сгрузили скатку сети, и двое из них утянули её на руках через сводчатый проход. Животные освобожденные от тяжкого бремени с нетерпением двинулись вперед всем скопом. Очевидно для них все это было привычно.
      Когда животные и мужики прошли через ворота, охранник спокойно поглядел на Найла и капитана. Глубоким грудным голосом он обратился к Найлу:
      — Чего надо?
      Тон вопроса неприятно резанул слух.
      Найл ответил:
      — Хочу видеть хозяина этого города.
      Охранник глянул на него скептически, затем повернулся и вошел в ворота. Сразу после этого ворота захлопнулись. Найл и капитан посмотрели друг на друга — что бы это значило? Отказ? Такой облом: совершить труднейшее путешествие и быть остановленными перед самым входом!
      Пять минут прошли, десять минут, четверть часа. Все было тихо, только молнии потрескивали, разряжаясь в стену. Наконец открылась дверка рядом с воротами.
      Охранник уставился на них с явной враждебностью. Снова неприятным грудным голосом обратился к Найлу:
      — Уверен, что хочешь войти?
      Это был не столько вопрос сколько констатация факта.
      Найл сказал:
      — Конечно.
      Странные вопросы охранника несколько удивляли. Найл подумал, что это видимо такой ритуал встречи незнакомцев.
      Охранник посторонился, чтобы пропустить незваных гостей. Когда они проходили мимо, Найлу показалось, что тот улыбнулся.
 

Глава 2

 
      В глубине сводчатого прохода была вторая дверь, которая была заперта. Найл и капитан стояли в узком пространстве прохода. c одной стороны которого было место, отделенное от них деревянным барьером, отполированным до блеска. За барьером стоял человек с характерным подбородком местного обитателя, но с более пухлым лицом. Он очевидно был начальником охранника, который также, подняв откидную перекладину, присоединился к нему за барьером.
      Пространство за барьером освещалось светом лившимся с потолка из стеклянного цилиндра, внутри которого содержался пылающий проводок. Местные очевидно освоили электричество.
      Требовательным голосом начальствующий чиновник обратился к Найлу:
      — Что Вы хотите?
      Слова прозвучали будто отзываясь эхом, как в пустой комнате.
      Найл повторил свое требование:
      — Хочу видеть хозяина этого города.
      — Невозможно. Никто не смеет видеть Карвасида.
      Отвечая чиновник выглядел оскорбленным.
      — Тогда есть ли кто-то, кого я могу видеть?
      Чиновник посмотрел на него будто собираясь отказать, но все-таки ответил:
      — Хорошо. Идите за мной.
      Он поднял перекладину и важно вышел из-за барьера. Найл мог теперь видеть, что чиновник явно питался получше, чем охранник, который подобострастно поддерживал его.
      Открылась внутренняя дверь и Найл увидел город Мага. Первое впечатление было невеселым. Большое пустое пространство — не то площадь, не то широкая дорога. Скорее все-таки дорога, потому что простиралась довольно далеко. На расстоянии в несколько сотен ярдов стояло одно из конических зданий, подобное тому которое привиделось во сне. Различие было в том, что тут оно было серое, как самолет. Были и другие конические башни: некоторые высокие, некоторые пониже. А некоторые были странно искривлённые. Самолетообразное здание между ними, вероятно, было центральным, так как другие располагались по его сторонам. Кое где виднелись скамьи, похоже сделанные из темного мрамора. Они, казалось, были разбросаны среди зданий случайным образом. Местами из трещин в земле шел пар.
      Вдруг в ближайшее коническое здание ударила молния. Удар пришёлся в молниеотвод, который торчал из его вершины. При этом из расположенных на вершине здания вентилей повалил пар, напоминающий дым. На мгновение Найл подумал, что здание загорелось, но вскорости пар прекратился.
      Чиновник важно шагал впереди, так и не объяснив куда они идут. Найл поглядел на него — его лицо казалось абсолютно безучастным. Уж не робот ли он? Мягко, боясь спровоцировать негативную реакцию, Найл попытался исследовать его мысли, делая это с максимальной предосторожностью. Тот на это никак не реагировал. Чиновник не только не осознавал, что делал Найл, его голова вообще фактически была пустой. Нормальное человеческое сознание обычно содержит непрерывный поток чувств, впечатлений, мыслей. Сознание этого человека отражало только окружающую среду. По своей чистоте и незамутнённости мыслью это напоминало сознание женщин-охранниц в городе пауков. Может быть, подобно этим женщинам, его сознание так часто сканировалось, что он просто не замечал этого? Вдруг Найл заметил реакцию раздражения, и, думая, что он попался, быстро прекратил исследование мозгов чиновника. Но когда он посмотрел вперед, то увидел, что он тут не причём.
      Какое-то транспортное средство, влекомое двумя подобными лошадям животными, пересекло центральную дорогу на большой скорости и исчезло позади одного из конических зданий. Раздражение чиновника было вызвано грохотом его колес на железном ходу.
      Найл спросил:
      — Куда мы идем?
      И тут же ощутил раздражение чиновника, которого посмели потревожить вопросом, и на мгновение подумал, что ответа не получит. Но главный охранник ответил:
      — К префекту.
      Его голос был бесцветный, почти металлический, неприятно отозвавшийся в груди. Это еще больше уверило Найла, что человек этот в чём-то походит на людей из свиты Смертоносца-Повелителя. Он был приучен вести себя и думать механически. Судя по всему режим Мага напоминает способы правления Смертоносца-Повелителя. Обычно, когда одно интеллектуальное существо говорит с другим, в том числе посредством телепатии, слова несут определенный эмоциональный фон, чувства. Например, капитана Найл узнал настолько хорошо, что его голос в голове теперь всегда имеет индивидуальный тон. Но, возможно, голос этого чиновника был воспроизведен некоторым механическим устройством?
      Они шли четверть часа, никого не встречая. Потом вдали проехали два гужевых транспорта. Так как они двигались медленно, то не вызывали неудовольствия чиновника. Из далека было трудно рассмотреть кто там в повозках, но все они были в серых одеждах.
      Частично из любопытства, а частично из скуки, Найл снова начал исследовать сознание их предводителя. Казалось невероятным, что тот ничего не замечает. Для нормального человека подобное умственное сканирование было бы весьма навязчиво и неприятно, будто кто-то стоит над душой. Еще более озадачивала полная пустота мыслей чиновника. Фактически, это было даже страшнее, чем пустота. "Глядя" через глаза чиновника, улица Найлу представлялась серой и невыразительной, как снежный пейзаж в сумраке. Даже остовы конических башен казались размытыми.
      Заинтригованный, Найл попробовал увеличить концентрацию. Эффект был немедленный: контуры конусов стали более ясными и четкими.
      Проблема их предводителя состояла в том, что его мысли и чувства были унылыми и механическими. Он страдал от своего рода постоянной скуки. Только Найл и капитан выглядели более ярко на общем унылом фоне. Видимо потому, что они были новинкой в этом мире бесконечного единообразия.
      Увлеченный своими изысканиями, Найл предпринял попытку усилить концентрацию чиновника и вынудить того чувствовать все более резко и ясно. Результат поразил его. Здания не только стали более резко очерченными, но и приобрели цвет, раскрасились яркими полосами. Та же самая вещь случилась и с дорогой.
      Послышалось шипение, которое заставило Найла подскочить. Облако пара вырвалось из трещины в земле. Но теперь, теплый влажный запах, который напоминал Найлу о прачечной, стал сладким и приятным, подобно детскому леденцу. В тот же момент лицо чиновника расплылось в улыбке.
      Найл запутался. В действительности: дорога серая или раскрашенная? Воздух пахнет подобно сахарной вате, или подобно пару из прачечной?
      Найл был озадачен также еще одним обстоятельством. Ворон любил предоставлять свое сознание и глаза в распоряжение Найла, потому что при этом чувствовал себя более живым. Аналогичный эффект, по-видимому, наблюдался и тут. Вот почему чиновник теперь улыбался. Но эта догадка многое еще оставляла не понятным.
      Снова Найл устроился "позади" глаз чиновника и продолжил экспериментировать. Дорога и здания были опять серые, и воздух пахнул паром. Но когда он уставился на конусы и сконцентрировался, их остовы немедленно стали более четкими и как бы более реальными. Тогда, помня, как воспринимал их моментом ранее, он попробовал восстановить это восприятие. Концентрация давалась с трудом. Серость пейзажа уходила. И на мгновение здания обрели слабые красные, синие, и желтые полосы, которые исчезли почти немедленно. Дорога так и осталась серой.
      Найл попробовал снова, предприняв более значительное усилие. На сей раз вообще ничего не получилось. В конце концов он понял, что одной силы и желания тут не достаточно. Есть какой-то секрет.
      Он снова пристроился "позади" глаз их проводника, и немедленно понял, что делал неправильно. Он не предполагал, что здания фактически окрашены. Найл попробовал снова. Такое впечатление было будто нажал выключатель. Все немедленно стало цветным, и воздух наполнился сладким запахом. Местность теперь была практически идентична той, что он видел во сне в пещере людей-хамелеонов.
      Дорога и здания перестали выглядеть унылыми и тоскливыми, а, казалось, излучали дружелюбное тепло. В ста ярдах впереди показалась телега, два человека в ней теперь казались одетыми в полосатые, цветные одежды. Животное, которое тянуло повозку, также имело цветное художественное оформление, как на карнавале.
      Найл мог теперь видеть, что телега везла мужчину и женщину, и что женщина правила. Он мог даже разглядеть ее лицо. Хотя оно не было симпатичным, имея слишком тонки черты, Найл нашел в нём какую-то странную привлекательность.
      Он также отметил, что чем труднее даётся концентрация, тем цвета глубже и ярче. Найл напрягал глаза и морщил лоб, прилагая усилия по дополнительной концентрации. Это возымело свой эффект. Обстановка стала в точности как во сне: цвета углубились и стали более привлекательными, усиливая чувство веселости. Свет стал более ярким. Появился также вкусовой эффект. Он походил на сосание пчелиных сот, или поедание вкусного и немного кислого плода. Всё это вызывало дрожь удовольствия. Но когда Найл переусердствовал с концентрацией, что-то разладилось. Все стало серым, сладковатый запах исчез и сменился грубым запахом. Чтобы вернуть цвет, Найл ослабил концентрацию и снова оказался окруженный богатым разноцветьем и приятными запахами. Некоторые из них, напоминали запахи с кухни дворца у него дома. Тут же захотелось есть.
      Найл заметил, что их проводник перестал улыбаться. Он снова попробовал посмотреть на мир через его глаза, и обнаружил, что все стало серым и унылым, пропитанным ощущением однообразия и скуки.
      Теперь Найл был уверен в одном: Маг знал толк в иллюзиях.
      Они прошли по меньшей мере две мили по пустынным улицам, не услышав ни звука, кроме потрескивания молний и шипения пара.
      Наконец обстановка переменилась. За башней, к которой они приближались, показалось длинное, привлекательное здание с торчащими из него башенками, приблизительно в трое выше самого здания. В радиусе примерно мили вокруг здания двигались люди.
      Десять минут спустя они уже стояли перед этим привлекательным зданием, возможно, дворцом. Оно походило на большие здания в городе пауков — больше всего на дом, который был общежитием для женщин, куда мужчины не допускались, пока Найл не стал правителем. Они приблизились к широкому, но низкому лестничному пролету, наверху которого стоял охранник перед воротами сварного железа сложной конструкции. Он выглядел типично для местных обитателей: широкий, чувственный рот и подбородок, с темной двухдневной щетиной. Его лицо казалось странно знакомым. И Найл вспомнил почему. Он напоминал одного из убийц, которые прибыли в город пауков, чтобы убить Скорбо — того кто совершил самоубийство, чтоб его не взяли живым. Найл все еще помнил тошноту, которую он испытал, будучи пораженным силой воли убийцы.
      Чиновник обратился к охраннику телепатически — Найл не мог слышать то, что говорилось. Но охранник отошел в сторону и толкнул, открывая, ворота, которые были хорошо смазаны и даже не скрипнули. За воротами был широкий внутренний двор с фонтаном посередине, который распылял цветную воду. Найл был озадачен, цвет воды постоянно менялся: красный, синий, зеленый, желтый, фиолетовый. А в самой чаше фонтана вода выглядела чуть зеленоватой. Это, по-видимому, было еще одной иллюзией наведенной Магом.
      Позади фонтана была стеклянная, облицованная панелями, дверь. Как только они приблизились, дверь распахнулась, и навстречу вышел человек. Он был высок и тонок, но лицом весьма отличался от обитателей гор. Красивый, аскетичного вида, с тонкими седыми волосами, спадающими на выпуклый лоб. Он выглядел рассерженным посещением незнакомцев, и особенно недоверчиво смотрел на паука. Потом, к удивлению Найла, он громко заговорил на обычном человеческом языке.
      — Кто такие?
      Голос его был жестким и властным.
      Чиновник ответил что-то телепатически, Найл не смог уловить что.
      Лицо тонкого человека внезапно потеряло строгое выражение, и стало почти дружественным. Он посмотрел на Найла и на капитана стальными синими глазами.
      — Я – Тифон. Как Вас зовут?
      — Я – Найл, правитель города пауков. Это – мой телохранитель, капитан.
      Человек обратился к их сопровождающему:
      — Ты можешь идти.
      После этого он протянул руку Найлу, и они обменялись рукопожатием, охватив предплечья и верхние части рук друг друга. Найл заметил, что Тифон носит золотой браслет вокруг запястья, и на нем маленькие часы.
      Тифон сказал:
      — Давненько у нас не было гостей, — Его голос был ясен и хорошо артикулирован, чувствовался образованный человек. — Так что мы не приготовились. Но пожалуйста, входите.
      Комната, в которую они вступили, очень была похожа на покои во дворце последнего правителя людей Казака, за исключением того, что она содержала мебель, которая не использовалась в городе пауков в течение многих столетий: кресла. Найл был также заинтригован часами на стене, указывавшими на без четверти восемь. Местные правители видимо следили за временем.
      — Не желаете ли присесть? — И обращаясь к капитану, — Пожалуйста, располагайтесь как Вам удобнее.
      Тифон говорил телепатически громко и уверено. В ответ паук сделал жест благодарности и остался стоять.
      Найл присел на стул, сиденье которого удобно прогнулось. Это было настоящее блаженство. Найл не мог поверить, что находится в городе Мага, и говорит с человеком, который кажется столь же цивилизованным и культурным как Симеон.
      — Хотите есть?
      Смутившись, Найл покачал головой.
      — Когда Вы последний раз ели?
      — Этим утром.
      — Тогда Вы должны хотеть есть.
      Тифон послал мощный телепатический сигнал. Мгновение спустя, девушка-служанка вступила в комнату. Одета она была в простое синее платье подобное блузе. Хотя очевидные черты выдавали в ней потомка обитателей гор, она была почти симпатичной, с длинными, темными волосами и темными глазами. Крошечные выдающиеся передние зубы делали её похожей на кролика. Только отсутствие подбородка портило её внешность.
      Она уставилась на Найла и капитана с удивлением. Тифон сказал:
      — Принеси поесть, Kaтя.
      — Да, господин, — ответила она телепатически.
      Найл был впечатлен. В городе пауков, никто из слуг не умел посылать телепатические сигналы.
      — Вино? — Тифон достал графин рубиновой жидкости из буфета.
      — Спасибо. Только немного.
      Найл опасался, что в его нынешнем состоянии, при такой усталости, он быстро опьянеет. Тифон налил вино в два удлиненных стакана и поставил один на стол перед Найлом. Сам сел напротив.
      — Что привело Вас в наш город?
      Найл сделал глоток вина. Хорошее сухое вино, столь же хорошее как в его дворце.
      — Я прибыл, чтобы просить помощи в спасении моего брата. Он порезался топором, который прибыл из вашего города, и теперь заболел лихорадкой.
      Тифон выглядел обеспокоенным.
      — Я сожалею. Я уверен, что Карвасид сможет помочь.
      Найл испытал облегчение. Он мог едва надеяться, что так легко решит проблему, которая волновала его больше всего.
      — Спасибо. Буду весьма признателен.
      Эту напущенную фразу Найл услышал от Симеона, но он действительно был очень благодарен.
      Девушка возвратилась, неся поднос, который она поставила на стол. На подносе стояли овальный протвинь, полный крошечных рыбок, а также блюдо с кусочками желтого плода, которого Найл не знал.
      Тифон спросил капитана:
      — А что хотели бы Вы?
      Найл был впечатлен тем, что Тифон говорил с капитаном с той же самой любезностью как будто обращался к человеку.
      Капитан сказал:
      — Спасибо. Я не хочу есть.
      Найл вполне был склонен поверить этому, вспомнив как объедался капитан рыбой на озере.
      Тут девушка, прислуживая за столом, нечаянно смахнула деревянную вилку на пол и ее рот приоткрылся, будто она хотела ойкнуть. Найл был потрясен увидев, что она совершенно не имела языка. Она поглядела виновато на Тифона, но тот только улыбнулся ей. Гостю Тифон сказал: "Пожалуйста ешьте." Подавая пример, он взял протвинь и проглотил несколько рыб, потом отведал желтого плода. Найл сделал то же самое. Рыбы были теплыми, и имели аромат, который был немного масляный и соленый. Плод имел кисловатый вкус, который гармонично дополнял основное блюдо. Найл ел с жадностью, запивая рыбу вином.
      Потом Тифон сказал:
      — Простите мне, что говорю так, но Вы кажетесь мне слишком юным, чтобы быть правителем большого города. Вы не возражаете назвать мне свой возраст?
      — Я не уверен… Приблизительно восемнадцать.
      — Ах, это только одна треть от моего возраста. Я завидую Вам. И как это Вам все удалось?
      Найл понял, что он приглашает рассказать ему историю его жизни. На что у Найла не было никаких сил. Он был утомлен, а рассказ будет не коротким. Кроме того, он был правителем города, а Тифона — насколько он понял — был просто подручным в команде Мага. Так что Найл ограничился лаконичным:
      — Я был избран богиней.
      Если Тифон и был разочарован таким лаконичным ответом, то он не показал виду. Он был достаточно умен, чтобы видеть — Найл не склонен к панибратству — потому сказал:
      — Тогда Вы должны быть замечательным молодым человеком. В отношении себя могу сказать: я был назначен префектом, потому что мой отец и дед занимали этот пост до меня.
      Он снова наполнил вином стаканы:
      — Позвольте поднять тост за дружбу между нашими городами.
      Со времен попойки в подземном городе Казака рядом с соленым озером, Найл научился пить тосты. Он поднял свой стакан и торжественно пригубил. Вино приятным жаром разливалось в его животе. А осознание того, что он практически спас жизнь своего брата, заставило его чувствовать почти эйфорию. Он спросил:
      — Карвасид желал бы заключить мир с пауками?
      — Почему бы и нет?
      — Мне говорили, что он ненавидит их.
      — Кого?
      Найл слабо улыбнулся.
      — Хеба Могучего.
      — Почему Вы улыбаетесь?
      — Вы наверно думаете, что я безумен предлагая такое.
      Тифон покачал головой.
      — Напротив, Выше предложение вполне рациональное.
      Найл принял комплимент с улыбкой. Он начинал относится к Тифону с симпатией. Чем-то он напоминал Симеона. Найл продолжил:
      — Но в конце концов, пауки выгнали Карвасида из его дома.
      Тифон пожал плечами.
      — Это было давным-давно. Военные действия не могут продолжаться вечно. По крайней мере мы этого не желаем. Да и наши граждане предпочли бы путешествовать по поверхности без опаски.
      — Разве им что-то мешает?
      — Конечно. Большинство из них просто боятся.
      Найл поднял брови. Тифон уточнил:
      — Боятся быть убитыми пауками.
      Найл знал, что он имеет в виду. Голодный паук сначала съест, а потом будет задавать вопросы. Но он только сказал:
      — Мы имеем мирный договор с пауками, который никогда такого не допускает.
      Тифон улыбнулся.
      — Хорошо. Именно это я и надеялся услышать.
      Найл спросил:
      — Когда я мог бы встретиться с Карвасидом?
      Тифон смутился, прочистил горло.
      — Это трудно...
      Он колебался, очевидно ища как правильно объяснить это.
      — Он стар и стеснён в своих перемещениях. Он не любит встречать людей. Фактически я управляю этим городом от его имени, в то время как он полностью поглощен своими занятиями.
      Найла глянул вопросительно.
      — Он – философ и ученый. Вы видели животных, которые тянут наши повозки?
      — Да.
      — Он создал их. — Тифон специально акцентировал слово "создал". — Они идеально приспособлены к условиям в Страны Теней. Изначально мы имели обычных лошадей, но они боялись молний. И Карвасид создал этих меринов. Он — очень большой ученый.
      Тон Тифона сквозил искренним восхищением и убежденностью.
      Найл сказал:
      — И те странные мужики, которые могут дышать под водой?
      — Юбис? Они не "мужики". Они — машины, механизмы, сделанные из плоти.
      Он послал сигнал, снова вошла девушка.
      — Приведи муга.
      Мгновение спустя, дверь открылась, вошел огромный монстр. Подобный рыбакам, которых Найл видел на озере, он был гол и плешив. Но его мускулы были огромны, плечи смотрелись столь внушительно, что казалось они выдержат вес лошади. Его кулаки, должно быть, были по футу каждый.
      Тифон обратился к нему телепатически: "Покажи им."
      Монстр пошел в дверь, которая вела наружу, аккуратно открыл её за ручку двумя пальцами. Мягкость движений была почти женская. Потом муг исчез снаружи. Чуть погодя он возвратился, неся ствол дерева шести футов длиной и шести дюймов толщиной. Вес —фунтов сто. Вышел на середину комнаты и схватил ствол по центру своей огромной правой рукой, затем сжал. Его пальцы сминали древесину, как будто это была мягкая губка. Потом он стал перехватывать и сминать ствол по всей длине двумя руками попеременно. Получилась тонкая сухая палка. После этого он замер подобно большой статуе, ожидая следующих указаний.
      Тифон приказал: "Покажи палку гостю." Имея в виду Найла. Гигант протянул один конец Найлу и тот смог убедиться, что это действительно твердая древесина. Найл удивился: "Получается его плоть тверже древесины?" Тифон улыбнулся: "Покажи ему." Муг протянул свою руку ладонью вверх, и Найл коснулся её. Поверхность ладони была тверда как камень. После этого гигант протянул свою руку капитану, который также осторожно коснулся её когтем.
      Тифон сказал: "Карвасид — гений науки. Он — величайший изобретатель, из всех которых мир когда-либо знал."
      Найл смотрел на гранитное лицо муга. Стальные синие глаза смотрели вперед недвижимым стеклянным взором. Тифон кивнул ему, и муг вышел. После этого Найл счел возможным вернуться к цели своего визита.
      — Когда я смогу узнать относительно моего брата?
      — Я буду говорить с Карвасидом завтра.
      — Спасибо.
      — Когда этот несчастный случай случился?
      — Чуть более недели назад.
      — Тогда времени более чем достаточно. Можно не торопиться. Яд дерева трекута окончательно подействует через двадцать восемь дней.
      — Есть ли противоядие? И мне еще надо успеть возвратиться домой, чтобы применить его.
      Тифон покачал головой:
      — Это лишнее. Карвасид может вылечить вашего брата от расстоянии.
      — Чародейство?
      — Нет. Наука, основанная на силе мысли. — Он взял одну из рыб. — Возможно можно будет устроить вашу встречу с Карвасидом завтра. Вечером мы будет собрание Совета, и Карвасид будет присутствовать. Я спрошу его относительно Вас.
      — Спасибо.
      Пока Тифон говорил, Найла одолевали смутные предчувствия. Он помнил последнее столкновение с Магом, когда тот чуть не задушил его.
      Открылась дверь, и вошел молодой человек. Найл был поражен его сходством с Вайгом — та же самая бородка, темные вьющиеся волосы, такой же овал добродушного лица. Молодой человек удивился увидев паука.
      — А, Герек. — Тифон пояснил Найлу. — Это – мой помощник, Герек. Герек, это – Найл. Он правитель города пауков. А это, — он указал на капитана, — его эскорт и охрана, Капитан.
      Найл встал и пожал руку вновь прибывшему. Отметив при этом, что, подобно Тифону, Герек носит золотой браслет с часами. Герек заулыбался. От него пахло каким-то машинным маслом. Также на его носу красовалось пятно мазута. Обменявшись рукопожатием с Найлом, он повернулся и отвесил лёгкий кивок капитану. Найл был поражен подобной любезностью.
      Тифон предложил:
      — Вина?
      Герек ответил с энтузиазмом:
      — Пожалуй!
      Он принял полный стакан и сразу наполовину его осушил. Затем весело подмигнул Найлу:
      — Уф, то что нужно!
      Он повалился на стул и сразу подкрепился горсткой маленьких рыбок.
      Тифон спросил его, с нежной заботой в голосе:
      — Голодный?
      — Голодный!
      — Тогда устроим трапезу. — Тифон послал ментальный сигнал, и тут же вошла девушка-служанка. — Подавай обед, Kaтя.
      Найл то думал, что они уже поели, и рад был слышать, что рыба была просто перекусом.
      Герек спросил Найла:
      — Как Вы добирались сюда?
      — Пешком.
      — И как долго?
      Найл быстро прикинул:
      — Семь дней.
      — Неплохо. Но почему Вы не воспользовались воздушным шаром?
      Найл ответил:
      — Я опасался, как бы не потерпеть крушение подобно Скорбо.
      Найл хотел понаблюдать, как они среагируют на имя "Скорбо". Но Герек отнеся к нему небрежно. Подливая себе ещё вина, он сказал:
      — Он не потерпел крах.
      — Нет?
      — Нет, мы сбили его. Это Карвасид сделал. Он не позволит никому летать над нами.
      Найл почувствовал, что Тифону не нравится такой ход беседы. Но прежде, чем Найл успел еще что-то спросить, вошла Катя, толкая перед собой тележку на колесиках — что-то похожее Найл видел только один раз, в доме Доггинза. Она стала раскладывать блюда на столе. Большая их часть была знакома Найлу по дворцовой кухне: орехи, мясо, плоды, маленькие фаршированные птички, свежеприготовленная рыба. Были также те пухлые рыбы с большими глазами, а также другие которых Найл не видел в озере. Были маленькие подобные кальмару существа размером с палец. Напиток во фляге был цвета золотого меда.
      Герек накинулся на всё это с жадностью, что ещё раз напомнило Найлу брата. Сходство стало еще более сильным, когда Катя уходила, глаза Герека следовали за ней хищным взглядом.
      Найл взял протвинь с рыбками. Как и прежде, они ели их пальцами.
      В этой вальяжной атмосфере Найл счел возможным задать вопрос, который беспокоил его.
      — Почему у Kaти нет языка?
      Ответил Тифон.
      — Здесь большинству женщин удалили языки еще в детстве. Карвасид хотел таким образом вынудить их научиться говорить телепатически.
      Найл поинтересовался:
      — И насколько это травмирует?
      — Операция проходит во сне, безболезненно.
      Герек высказал своё мнение:
      — А я продолжаю думать, что всё это жестоко.
      Найл был рад слышать подобное мнение о женщинах, удаление языков претило ему.
      Тифон извиняющимся тоном обратился к Найлу:
      — Видите ли, Карвасид не выносит шума.
      Герек замотал головой.
      — Но почему бы не издать закон, который бы запрещал женщинам шуметь вокруг дворца? И всех проблем!
      Тифон кивнул.
      — Согласен. Но ты знаешь Карвасида. Он все любит делать по-своему.
      И обращаясь к Найлу:
      — Когда он строил этот город, Карвасид был убежден, что на нашу землю будут вторгаться пауки, и это сделало его характер взрывным, склонным к крайностям. Никто не может судить его. Никто не знает каково это: пережить вторжение в родной город, гибель товарищей, убитых и съеденных.
      Он обратился к капитану.
      — Я надеюсь, что Вы простите меня за мою искреннюю речь.
      Капитан ответил:
      — Я понимаю.
      Тифон повернулся к Гереку.
      — Но теперь мы заключаем мирный договор между нашими городами, и я думаю дни недоверия уйдут в прошлое.
      — Замечательно!
      Герек улыбнулся Найлу.
      — Но действительно ли Вы уверены, что пауки согласятся?
      Капитан прервал его.
      — Он – правитель нашего города.
      Тифон добавил:
      — Он был назначен богиней.
      Герек выглядел ошарашенным. Он уставился на Найла, но так и не смог ничего сказать.
      Найл почувствовал, что необходим некоторый комментарий.
      — Это длинная история, и я расскажу её вам в своё время.
      Тифон улыбнулся Гереку.
      — Так теперь позволь нашему гостю спокойно поесть и попить. Возможно ему предстоит ответственное дело завтра. А пока можешь взять над ним шефство и показать ему город? Я буду занят с Карвасидом.
      Найл сказал быстро:
      — Вы спросите его о моем брате?
      — Я обещаю. — И обращаясь к Kaте. — Принеси нам побольше вина – на сей раз какое-нибудь менее сладкое.
      Пока они ели, Тифон принялся рассказывать историю открытия Страны Теней. Это избавило Найла от необходимости поддерживать беседу и позволило переключиться на еду. Но, фактически, он был столь очарован рассказом, что забывал есть. Так же и капитан, который настроился на волну беседы людей, и мог следить за историей. Слушал он с большим вниманием. Даже Герек, который, должно быть, был знал эту историю, слушал с увлечением — хотя вскорости еда и напитки совсем его разморили.
      Тифон описал, как офицер Сафанас, начальник охраны, бежал с двенадцатью товарищами из захваченного города Koрш. Они пытались спасти правителя города, Вакена Ужасного, но он был первым, кого пауки наметили к уничтожению при штурме города.
      Дружная команда, Сафанас и его побратимы, бежали через подземные туннели под городом. Потом плыли вниз по реке, которая вывела их к востоку от города. Один из команды утонул в потоке — это была их первая потеря. Найл легко себе это представил, так как сам еще вздрагивал, когда вспоминал свое путешествие по реке.
      В жестокую зимнюю стужу они шли на север, к Серым Горам. Двое из них погибли под обвалом, ещё один разбился на смерть, попав в большой водопад, когда пытался поймать рыбу в реке. И, наконец, буран заставил их искать убежище в пещере на Горе Черепа. Они оставались там в течение двух дней без пищи, зная что, если выйдут, то непременно замёрзнут до смерти.
      Заметив, что некоторые птицы вылетают откуда-то из глубины пещеры, они прошли по ней дальше, чтобы исследовать, и нашли шахту, которая спускалась в сердце горы. Но они не имели никаких средств для спуска вниз, и — конечно — никакого желания, так как понятия не имели, что там в глубине.
      Наконец, когда буря уменьшилась, один из их них, боец по имени Василь, вышел поохотиться, надеясь поймать зайца снега. Он шёл по следам и забрел в чащу у основания горы, и там нашел пещеру, где и убил зайца. Звук выстрела напугал птиц, и некоторые из них полетели внутрь, вглубь пещеры. Когда Василь возвратился с зайцем, он описал всё, что видел. На следующий день, все пошли в эту пещеру с факелами и пройдя с милю по круто спускающемуся туннелю, обнаружили узкий проход в Страну Теней. С тех пор вошла в обиход фраза: "Удачлив как Василь."
      В этот день, команда побратимов и нашла путь в Страну Теней. Некоторые из них боялись идти, потому что видели каких-то призраков, но Сафанас сказал им: "Путь назад — верная смерть." Тут под землёй, в Стране Теней, было много теплее, чем снаружи. Так что они решили идти дальше. Вскоре набрели на большое озеро. Теперь они знали, что спасены. Той же ночью они пообедали рыбой. Наевшись, заснули утомленные.
      На берегу озера побратимы разбили свой первый лагерь. В течение шести месяцев они жили только на рыбе и синем мхе. Обнаружилось, что мох на более высоких склонах можно есть. Из него можно было делать что-то вроде муки.
      Найл помнил губчатый синий мох. Но он и не подумал, что его можно есть. И тут его осенило, хрустящий хлеб, который он ест сейчас должно быть сделан из этого самого мха.
      Каждый день — продолжал Тифон — проходил в исследованиях Страны Теней. К северу они обнаружили место, где на скалах гнездились птицы, и имелось маленькое озеро со съедобными водорослями. Однажды они прошли всю реку до самого истока, и обнаружили северный вход в Страну Теней в Черном Ущелье. Долину расположенную там они назвали Прощай Благодать, потому что там можно было увидеть солнце. Потом этот маршрут стал непроходимым из-за наводнений.
      Отряд уменьшился до семи человек, так как еще один боец был убит молнией. Пятеро из оставшихся захотели возвратиться на поверхность, под свет солнца. Но Сафанас отговорил их от этого. Он знал, что, если пауки проведают об их существовании, они не успокоятся пока всех не убьют или не захватят в плен.
      Тут капитан спросил:
      — Но почему? Они не представляли никакой опасностью для пауков.
      Тифон кивнул.
      — Это верно. Но Карвасид был убежден, что их всё ещё расценивали как угрозу.
      Найл понимал вопрос капитана. В только что завоеванном городе, Хеб имел и без того достаточно забот, чтобы ещё заниматься поиском нескольких убежавших. Кроме того, пауки довольно ленивы и по природе своей миролюбивы. Но Найл помнил, что говорил тролль, Сафанас был не в себе, он казалось страдал манией преследования. Такой человек никогда не чувствует себя в безопасности.
      Герек уже задремал, но Найл жаждал слышать продолжение истории.
      — И они провели и вторую зиму на озере?
      — Да. Но они больше не были в одиночестве. К тому времени они обзавелись женщинами. Карвасид организовал экспедицию к городу Сибилла. Там они увидели, что женщины работают в поле практически без охраны. Вот они и похитили четверых и привели в Страну Теней. А на следующий год тут родились первые малыши.
      Найл спросил:
      — А когда они совершили набег на жителей утесов?
      — О, это случилось много лет спустя — больше столетия.
      — Но если вы уже имели женщин, зачем понадобились еще?
      — Нужда была не в женщинах, а в мужчинах. К тому времени мы строили этот город, и нуждались в рабочих. Карвасид также чувствовал, что наше население не увеличивалось достаточно быстро — мы нуждались в поселенцах, чтобы обработать землю в долине Прощай Благодать.
      — Карвасид больше не боялся, быть обнаруженным пауками?
      Тифон покачал головой.
      — Пока не научился управлять погодой. Много воздушных шаров пауков было разбито над Серыми Горами, пока они не прекратили прилетать сюда. Но конечно, самое большое достижение Карвасида состояло в том, что он заставил пауков построить Великую Стену. Они думали, что делают это для собственной защиты. — Тифон хихикнул. — Они не понимали, что делали это для нас!
      В этом месте Герек громко чихнул и вроде как проснулся. Он протёр глаза и извиняющимся тоном произнес:
      — Сожалею, день был долгий и трудный.
      — Тогда ты должен лечь спать.
      Затем Тифон повернулся к Найлу и капитану.
      — Не хотите ли, чтобы Катя показала вам ваши покои?
      — Спасибо.
      Идея пойти поспать была очень заманчивой. День выдался на редкость богатый событиями.
      Герек сказал:
      — Позвольте мне показать им.
      Тифон пожелал всем спокойной ночи, и Герек пошел впереди показывать комнаты для гостей. Хотя строение было менее просторным, чем дворец Найла, имея только два этажа, вилла Тифона была красива. Широкие коридоры освещались электрическим светом; лестница имела прекрасную кованную балюстраду. По стенам Найл видел много стенных часов.
      Спальня Найла имела выход в сад на задней стороне дома. В саду росли маленькие деревья с фиолетовыми плодами, которые напоминали баклажаны.
      Герек показал Найлу, как закрыть дверь, как прикрыть окна ставнями от света с улицы и как выключить электрический свет.
      Капитан ждал в двери. Герек сказал ему:
      — Ваша комната рядом.
      Капитан оглядел просторную комнату Найла.
      — Я предпочел бы спать здесь.
      — Нет проблем. — Герек даже не удивился. — Если Вам так удобнее. Я буду через две двери от вас. Если случится какая нужда — обращайтесь.
      Герек указал на часы на стене с внутренней подсветкой. Они показывали половину одиннадцатого.
      — Я разбужу вас в половине восьмого — завтрашний день будет долгим. Только в семь вечера мы пойдем во дворец Карвасида.
      Как только Герек пожелал им спокойной ночи и удалился, Найл прошел в ванную. Она была такой же как и в его собственном дворце. Он с удовольствием бы принял ванну, но опасался, что заснет прямо в ней, потому ограничился обтиранием теплой водой.
      Капитан постелил себе толстый коврик к углу комнаты и пока стоял рядом — Найл подозревал, что тот считает невежливым удалиться ко сну первым. Найл залез на кровать, и пожалел на мгновение, что он не один и не может закрыть глаза немедленно. Он вынудил себя вежливо осведомиться:
      — Что ты думаешь о Стране Теней?
      Капитан колебался.
      — Я еще не решил.
      Что-то в его тоне — телепатическая связь несла гораздо больше подтекста, чем обычная речь — заставило Найла напрячься.
      — Почему?
      — Мы прибыли не предупредив, и все же у меня такое чувство, что нас ждали.
      Теперь Найл понял, почему капитан предпочел остаться в его комнате: он хотел поговорить с Найлом.
      — Вполне возможно. По пути сюда я часто ощущал слежку, нас вполне могли ждать.
      Капитан, продолжая стоять, сказал:
      — Но почему?
      Телепатический контекст передавал много больше информации, чем обычная вербальная речь, и подразумевал несколько вопросов: почему Маг заманивал Найла в Страну Теней, зачем он делал это, и каковы его истинные намерения?
      Найл ответил на последний из них.
      — Возможно, как сказал Тифон, он хочет теперь установить мир с нами.
      — Тогда, почему он не послал к нам послов? Почему, вместо этого, он посылал убийц, чтобы убить Скорбо?
      Найл должен был согласиться с доводами капитана, что-то тут не так. Он все еще понятия не имел, почему был убит Скорбо. Между тем ответил:
      — Возможно он решил, что Скорбо предал их в чем-то.
      Найл расслабился на мягких подушках и с трудом был способен отвечать на вопросы.
      Капитан ощущал его усталость.
      — Я извиняюсь – Вы хотите спать.
      Он очевидно понимал эту особенность людей, которым требовалось выключать сознание, подобно освещению, каждые шестнадцать или около этого часов. Пауки могли оставаться в состоянии полусна в течение многих дней или даже недели.
      Найл улыбнулся.
      — Я обещаю, что подумаю о том, что ты сказал.
      Капитан улегся на коврик, и сложил ноги под собой.
      — Возможно я ошибаюсь. Возможно они действительно хотят мира.
      Найл выключил свет. Лёжа в темноте, он размышлял. Это конечно не имеет никакого значения, ждали их или нет. Важно, что Маг вроде бы хочет заключить мирный договор и поможет вылечить Вайга.
      Эта мысль заставила его ощутить счастье и облегчение, с которым он и провалился в сон.
 

Глава 3

 
      Найл очнулся от глубокого сна в шесть утра с небольшим; в городе пауков через полчаса должно был бы уже рассвет. Тишину комнаты нарушало лишь слабое тиканье часов и дыхание капитана. Из-под закрытых ставней пробивался неизменно синий дневной свет Страны Теней.
      Продолжая лежать Найл, размышлял над тем, что сказал капитан перед тем как они отошли ко сну. Весьма возможно, что их прибытие ожидалось. Маг вероятно имел шпионов в городе пауков — по этой причине Найл и ушел подземным маршрутом. Но как только он вышел на открытое место, ничто не могло защитить его от любопытных глаз.
      Капитан в чём-то прав. Но неужто Найла преднамеренно заманивали в Страну Теней? Он восстановил в памяти сцену, в которой Вайг порезал палец о топор. Надзиратель Дион принес топор в завернутом виде во дворец из сада, где убили Скорбо. Конечно, кто бы ни оставил топор в саду, он ожидал, что его принесут Найлу. И если бы не Вайг, то сам Найл развернул бы сверток с топором. И, видя его острый, как бритва, край, почти наверняка проверил бы его, также, как это сделал Вайг, большим пальцем. И так уже Найл бы стал жертвой яда. Но тогда он бы был не состоянии совершить путешествие в Страну Теней. Так что капитан не во всем прав. Не было никаких оснований думать, что Найла заманивали в Страну Теней.
      Стенные часы показывали половину седьмого. Найл решил попробовать войти в контакт с матерью. Он сел в кровати, подоткнул подушку себе под спину и очистил своё сознание. Ничего не происходило в течение нескольких минут, но Найл оставался расслабленным и как будто прислушивался. Вдруг он ощутил присутствие матери, которая тоже его почувствовала.
      Она спросила его:
      — Где ты?
      — В Стране Теней, в её столице.
      Ее голос был столь ясен, как будто она была тут в комнате.
      — Ты в безопасности?
      — Да. Я — гость Мага.
      — Что он за человек?
      — Я ещё не видел его. Я буду представлен ему этим вечером.
      — Когда ты возвратишься?
      — Надеюсь, скоро. Как Вайг?
      — Всё то же. Он много спит.
      — Скажите ему, что я надеюсь, что мы сможем скоро его вылечить.
      Надёжность контакта уменьшилась. Требуется полная не замутненность сознания, чтобы оставаться в контакте долго. Найл только и успел сказать: "Скоро я ещё выйду на связь", — как связь оборвалась.
      Капитан все еще спал. Найл на цыпочках прошел в ванную и принял ванну. Казалось странным, что она так похожа на ванную в городе пауков. Но Найл вспомнил, что и сам Маг прибыл из города пауков, и все здесь построено по его подобию.
      Когда Найл возвратился, капитан уже проснулся. Найл спросил:
      Хочешь есть?
      Телепатический ответ передал ощущение:
      — Да, очень.
      Найл открыл ставни, сощурился и выглянул в сад, залитый мягким синим вечнодневным светом. Теперь он понимал, почему всюду в Стране Теней так много часов. В мире наверху жизнь подчинялась временам суток, там были ночь и день. А здесь легко потерять счет времени, дрейфуя в своего рода бесконечном настоящем.
      Пока Найл стоял перед окном, какая-то женщина вошла в сад с корзиной подмышкой и начала собирать подобные баклажанам плоды. Она стояла спиной к Найлу. Её движения были столь изящны, в том как она согнулась, кладя плод в корзину, что Найл наблюдал за ней с удовольствием. Когда она стала боком, он увидел, что она имела отличную фигуру и хорошо сложенные груди. Ее волосы были собраны на макушке головы. Когда она повернулась к Найлу, он смог рассмотреть её ее лицо. Найл удивлением обнаружил, что это было лицо старухи, с морщинистыми щеками. В этот момент она почувствовала пристальный взгляд Найла и улыбнулась ему. Ее рот имел только три зуба. Странная вещь, но её улыбка была все еще очаровательна. Кроме того, несмотря на морщинистые щеки, Найл все еще считал её привлекательной. Несколько минут спустя, когда её корзина, наполовину заполнилась плодами, она скрылась в доме, перед этим сделав небольшой реверанс Найлу.
      Найл был заинтригован. Когда он жил в пустыне, то был в общем-то обделен женским обществом. После прибытия в город пауков год назад, он привык видеть вокруг только симпатичных девушек и привлекательных женщин. Но так как его телепатические способности показывали человека как на ладони, то большинство из них Найл посчитал неинтересными. Они специально выводились пауками физически совершенными и привлекательными, интеллект или жизненная сметка ставились на второй план. Найлу нравилось внимание Нефтис и Джариты. Он любил, когда его мыли в ванне, потом вытирали и умащивали его тело маслами. Иногда Джарита приближала своё лицо к его лицу, и он знал, что она хотела бы быть поцелованной. Но он всегда держал дистанцию, поскольку знал, если что, всё это быстро достигнет ушей других служанок, и приведет к конфликтам. В отличие от Вайга, для которого каждая женщина была тайной, требующей немедленной разгадки, Найл относился ко всем одинаково ровно, воспринимая женщин, как цветы — украшение жизни.
      Странно, что городе Мага его восприятие женщин становилось более похожим на восприятие Вайга. Может это обусловлено длительным отсутствием женского общества по ходу его путешествия? Или секрет кроется в системе цветов и ароматов наводимой иллюзиями Мага?
      Раздался стук в дверь и Герек осведомился: "Готовы?"
      Завтрак был уже разложен на столе, стоял кувшин с колыхавшейся в нем жидкостью. Рядом с местом Найла на столе лежал золотой браслет с часами.
      Герек сказал:
      — Тифон просит принять Вас этот подарок.
      Найл так и подумал, что это приготовлено для него, и рад был, что его предположения оправдались.
      — Замечательно! Хронометр лично для меня!
      — Их называют часами.
      Найл защелкнул браслет на своём предплечье, отметив, что времени уже без четверти восемь. Он был в доме Тифона ровно двенадцать часов.
      В углу комнаты, на другом столе, был приготовлен поднос полный кусков красного мяса, которое, как догадался Найл, предназначалось на завтрак капитану.
      Герек сказал: "Тифон уже ушел. Мы увидим его позже. Прошу откушать."
      Найл испытал волнение от мысли, что быть может Тифон именно в этот момент говорит с Магом о Вайге.
      Kaтя налила жидкость из кувшина в стаканы. Напиток был восхитителен. Он пах малиной. Найл интуитивно почувствовал, что понравился Кате. Она часто улыбалась ему, а когда наклонилась, чтобы налить питья, её грудь коснулась его головы, и Найл испытал внезапный жар и прилив чувственности. В то же время он заметил нечто странное. Кожа на руках Кати не была гладка, подобно как у Нефтис или Джариты. Она вся была в мелких морщинках. Возможно это происходило из-за недостатка солнечного света.
      Завтрак был прост: плоды, рыба, нарезанное мясо и темно коричневый хлеб, в котором Найл обнаружил теперь знакомый вкус муки, сделанной из грибов или мха. Был также своего рода джем желтого цвета, сделанный из кислых плодов. Найл его с удовольствием попробовал.
      Капитан стоял перед своим собственным столом в углу и был, как водится у пауков, полностью поглощен трапезой. Он поддевал мясо когтем и ел с лапы вместо того, чтобы просто разместить протвинь на полу в удобном для себя положении. Пил он поднимая в когтях бадейку с водой прямо с земли.
      Найл спросил:
      — Какие наши планы на сегодня?
      — Покажем Вам наш город. А затем, если Вы не возражаете против длинной прогулки, сходим посмотреть на долину Прощай Благодать.
      — Я согласен.
      Найл ощущал, что долина имеет сакральное значение для жителей Страны Теней.
      Найл плотно позавтракал и запил все теплым малиновым напитком, который был неподслащен. За неделю путешествий он нагулял мощный аппетит.
      Когда они покидали комнату, Герек сказал: "Kaтя предлагает, чтобы Вы оставили вашу тунику и позволили ей постирать её для Вас. Вы можете пока взять одну из моих."
      Найл принял предложение с благодарностью. Его собственная туника давно уже стала неряшливой и мятой.
      Когда они вышли из виллы Тифона, у входа их уже ждала телега с двумя впряженными меринами. Животные стояли тихо и смирно. Герек обращаясь к капитану:
      — Тут есть место и для Вас.
      Паук сухо ответил:
      — Это смешно.
      Впервые Найл видел, чтобы паук демонстрировал нечто похожее на юмор.
      Герек взял поводья. Найл сел рядом с ним на передок повозки на специально оборудованные места. Так как телега двинулась по мультицветной авеню, Найл стал наслаждаться праздничным антуражем улицы, как ребёнок. Между тем мерины разогнались и неслись приблизительно двое быстрее, чем идущий человек. Однако паук от них ничуть не отставал.
      Периодически из земли вырывались клубы пара, но животные даже не вздрагивали. Они оставались безучастными, даже когда молния ударила в коническую башню по близости и их засыпали осколки цветного камня.
      Найл попробовал на зуб один из осколков. Он был сладким и имел аромат мяты. Но это не растворялся во рту, как леденец, и Найл в конце концов его выплюнул. Вкус, очевидно, был просто наведен иллюзией Мага.
      Найл спросил Герека:
      — Для чего эти башни?
      — Карвасид строил их как громоотводы. Они также собирают электричество.
      Тут Найлу пришла в голову новая идея. Он никогда бы не подумал, что электричество можно собирать подобно дождевой воде.
      Найл также отметил, что Герек буквально сказал, что это "Карвасид строил их", как будто Маг построил их лично.
      — Но почему они раскрашены цветными полосами?
      Герек улыбнулся.
      — Чтобы поднять настроение наших граждан.
      Повозка, несмотря на приличную скорость, двигалась довольно тихо — копыта меринов, не производили практически никакого шума. По дороге они видели еще несколько телег, запряженных меринами, а также странное устройство, с которым Найл никогда не раньше сталкивался: одиночное большое колесо с балансирующим верхом на нем наездником. Это колесо бойко ехало по горизонтальной поверхности. Найл никогда не сталкивался с моноциклом. Он был намного меньше велосипеда, так как имел только одно колесо.
      Было ясно, граждане изыскивали самые разнообразные средства передвижения, чтобы охватить огромные расстояния города. Найл спросил:
      — Почему город расположен на таком широком пространстве?
      — Карвасид считает, что так оно выглядит более привлекательно. Но мы еще не достигли жилых кварталов.
      Десять минут спустя, пейзаж начал меняться. Конические башни закончились, пошли ряды деревянных строений с дорожками между ними. Эти дорожки располагались под прямым углом к дороге, и были огорожены с обеих сторон своего рода деревянными стенами, за которыми и стояли коричневые двухэтажные здания с плоскими крышами.
      Вокруг появилось большое количество моноциклов и телег, запряженных меринами — обычно по одному. Были также мужчины и женщины, на первый взгляд очень похожие на людей, которых можно было бы встретить в городе пауков, если бы не их яркие и разноцветные наряды. Найл и капитан вызвали у них неподдельное любопытство. Они смотрели на них подолгу и пристально.
      Найла весьма заинтересовал мост через реку, расположенный в конце улицы с деревянными зданиями. На его парапете были установлены лампы освещения на специальных колонах. Найл, который знал не понаслышке о немалой стоимости муниципального освещения, спросил:
      — Вы держите их зажженными все время?
      Герек махнул рукой в небо.
      — У нас вдоволь электричества.
      Найл был очарован рекой. Она была легкого бирюзово-синего цвета и текла стремительно. С солнечным светом, отраженным от её поверхности, это было бы очень красиво. Но даже и в этом светло-голубом свете река была весьма привлекательна. Небольшие волны плавно накатывали с лёгким плеском — впечатление гипнотическое.
      С другой стороны моста, на вершине холма, находилось внушительное здание из темного зеленого камня, с округлыми башнями и колонами.
      Найл догадался прежде, чем это сказал Герек.
      — Дворец Карвасида.
      Отметив, что остальная часть города была полностью плоская, Найл спросил:
      — Это естественный холм?
      — Нет. Тысяча рабочих двадцать лет строила его.
      — Тысяча мужчин?
      Найл был поражен. Ему казалось, что город имел весьма скромное население.
      Герек понял сомнения Найла и пояснил:
      — Раньше было больше народа.
      Найл уже собирался спросить, что же случилось с ними, когда телега приостановилась в районе большой открытой площади с рынком.
      Вереницы цветных огней создавали тут атмосферу праздника, в то время как рыночные шатры были накрыты блестящими серебристыми тканями, которые отражали свет. На дальней стороне площади располагалось любопытное сооружение, в котором Найл немедленно признал "цирковую палатку" из своего сна. Такая же неуклюжая многоэтажная форма. Это заставило его задаться вопросом: а не спит ли он и в настоящее время.
      Герек остановил повозку на краю площади и они сошли с неё. Саму телегу поставили в конце ряда таких же телег, запряженных меринами. Все эти животные стояли, не двигаясь. Их можно было принять за статуи, сделанные из древесины.
      На рынке было людей больше, чем Найл видел прежде. Но даже тут, их не было столь же много как на рынке в городе пауков. Главным образом тут были мужчины и женщины со странно бледными лицами. Они были похожи на убийц Скорбо. Иногда их цвет лица имел легкий оттенок желтизны. Когда Найл подошел ближе, он заметил, что кожа их покрыта мелкими складками, подобно как на руке Кати.
      Безусловно самым странным, что тут было, так это полная тишина. Это, конечно, было обусловлено тем, что люди обращались друг к другу телепатически. Но даже их шаги были практически беззвучны. Самая популярная форма обуви тут была из мягкой белой кожи, подобная той которую носили многие из детей в городе жуков-бомбардиров. В целом создавалось весьма необычное впечатление: шумный рынок с полным отсутствием звуков.
      По периметру площади располагались полосатые шатры и киоски, в которых продавались продукты и напитки. Воздух был полон приятных запахов кулинарии. Другие торговые точки содержали замечательное разнообразие товаров: одежда, ботинки, изделия кустарных промыслов, типа деревянных ковшов, прищепок и стремянок. Там же продавалось продовольствие типа сыра, масла, яблок, груш, слив и баклажаноподобных плодов, которых Найл видел в саду Тифона. Продавались даже моноциклы.
      Найл был внезапно поражен интересным наблюдением: он пока не видел ни одного ребенка. Также не было тут животных подобных собакам или котам. Хотя часть продаваемого мяса уж очень напоминала больших крыс.
      Найл указал на "цирковую палатку".
      — Что это?
      — Тут у нас развлечения. Хотите посмотреть?
      С чувством дежа вью, Найл подошел ко входу, который смотрелся, так будто полог шатра располосовали ножом. Непосредственно за этой откидной створкой было сумеречное пространство, которое было ещё больше похоже на сон Найла. Но когда другая откидная створка была отодвинута, подобие исчезло. Внутренняя часть огромной палатки была освещена электрическими огнями, которые были более ярки, чем дневной свет снаружи. И люди внутри говорили нормальными голосами, болтая и смеясь. Звучала также мягкая и приятная музыка, играемая на неком струнном инструменте. Вдоль стен располагались кабины, отделенные друг от друга тонкими стенками, сделанными из деревянных планок. Тут же стояли какие-то машины с мигающими огнями.
      Яркое освещение позволяло ясно видеть, что большинство людей имеет мелкоморщинистую кожу — морщинки настолько мелкие, что едва ли будут видимы даже в дневном свете. Также преобладали тёмноволосые мужчины и женщины, сильно напудренные чем-то серым. Все это было довольно странно. Так как сама внешность людей не имела никаких признаков старости. Большинство женщин имело хорошие фигуры и высокие груди. Да и мужчины выглядели сильными и спортивными. Никто, из тех кого они тут видели, не выглядел грузным. Найл вспомнил о женщине, которую он видел из окна спальни, ее морщинистое лицо и юную фигуру, и чего-то расстроился.
      Появление Найла, в сопровождении капитана, учинило некое движение и беспокойство. Но палатка была настолько большая, что гул голосов не затих полностью. И те, кто только что пристально глядел с удивлением на паука, быстро потеряли интерес к нему, когда они увидели Герека и поняли, что это он привел этих двух гостей. Через нескольких минут никто уже не обращал на них внимания.
      Найл спросил Герека:
      — Что это за место?
      — Это – Зал Развлечений.
      Найл осмотрелся вокруг с интересом. Может какие идеи удастся подметить для усовершенствования жизни жителей города пауков.
      — Что это за машины?
      В каждую кабину выходила вертикальная металлическая панель, вокруг которой имелось некоторое пространство. В ней располагался экран или люк приблизительно в фут диаметром, против которого устроено было удобное сидение для клиента, напоминавшее раструб широкой трубы.
      — Мы называем эти машины механизмами генерации действительности. Извольте попробовать.
      Он ввел Найла в одну из кабин и сказал находящимся там:
      — Извините меня.
      Привлекательная молодая женщина оглянулась на них широкими глазами. На мгновение, Найл думал, что она была поражена видом капитана, затем понял, что ее глаза были сами по себе такие большие и круглые. Снова, Найл испытал тревожное чувство дежа вью, затем вспомнил, где он видел такие круглые глаза: у белых подобных призракам существ в его сне.
      Девушка очаровательно улыбнулась и посмотрела на Найла со специфическим интересом. Найла снова бросило в жар, как тогда с Катей. Женщины тут, казалось, излучали своего рода эротическую энергию.
      Вывеска на стенке кабины гласила:
      — Сцена в Лунном свете.
      Герек взмахнул рукой и запустил просмотр. Найл сел и поместил своё лицо против экрана. Он увидел картинку, где мощеная дорога бежала вдоль реки или канала. По обе стороны её росли деревья, и стояли опрятно выглядящие здания. В небе сиял месяц, в воде канала блестело его отражение. Девушка в коротком платьице шла по дороге. Хорошо сложенный молодой человек, который напоминал чернорабочего, шел следом за ней.
      Это было восхитительно, и Найл это оценил. Потом по ходу просмотра изображение стало трехмерным. Найл уже будто смотрел на реальную дорогу. Деревья смотрелись как настоящие в прохладном вечернем бризе. Мгновение спустя, он уже стоял на дороге и чувствовал бриз на своих щеках, видел облака плывущие в небе мимо луны. Все было реально: легко колыхалась вода в канале, который отражал луну, и лист медленно падал вниз с дерева. Из ворот сада появился кот. Мужчина обогнал молоденькую девушку, даже не взглянув на нее.
      Самым странным во всем этом было то, что Найл ощущал себя в двух местах сразу: сидящим перед машиной и находящимся на залитой лунным светом дороге. Это производило любопытный, но приятный, эффект ощущения ирреальности происходящего.
      Герек сказал: "Если Вы хотите повторить, нажмите оранжевую кнопку."
      Найл последовал приглашению. Немедленно появилась та же картинка. Мужчина и девушка были снова на расстоянии в двадцать футов, деревья развевались бризом, кот выскальзывал из ворот. Найл задавался вопросом, почему Герек предложил повторить это. Он стал рассматривать девушку и нашел в ней определенные привлекательные особенности, груди виднелись в вырезе платья… Прямо обидно, что молодой человек просто пройдет мимо, хотя бы напросился у неё на поцелуй. Мгновение спустя как только мужчина поравнялся с девушкой, он приобнял её за талию и поцеловал. Девочка, казалось, наслаждалась этим.
      Найл понял, что это его собственная фантазия произвела изменение сюжета. Он снова нажал кнопку перезапуска, опять двое на дороге сближались. Но на сей раз Найл изменил сценарий в своем воображении. И в тот же момент, как только эти двое сблизились, девушка, которая шла чуть впереди, поворачивается к мужчине и обвивает своими руками вокруг его шеи. Двое так и застыли в объятиях в лунном свете. Найл чувствовал себя подобно кукловоду, все происходит под его контролем.
      Найл воскликнул: "Это удивительно!" Герек улыбнулся довольный.
      — Но как мои мысли могут менять то, что происходит?
      — Я не знаю. Это – одно из ранних изобретений Карвасида. Я не понимаю его принцип действия.
      Найл отошел в сторону и пригласил капитана посмотреть. После секундного колебания паук решился глянуть через круглое отверстие.
      Его тело внезапно напряглось, и Найл понял — он уже стоит на залитой лунным светом дороге.
      Несколько секунд спустя, капитан также повторно перезапускает машину. На сей раз, глаза в задней части его головы отключились, очевидно, это позволяло пауку лучше сконцентрироваться. Найлу было любопытно, что больше всего заинтересовало паука. И он понял — кот. Капитан рассматривал его как потенциальную пищу. Эта мысль заставила Найла улыбнуться.
      Найл спросил Герека:
      — Я могу заставить изображение вести себя как мне хочется? Уронить луну с неба, или заставить деревья ходить по дороге?
      — Конечно. Машина воспроизводит вашу фантазию.
      Что-то в том, как Герек это сказал, подсказало Найлу, что тому все это уже порядком наскучило. Он, вероятно, изучил все эти "машины генерации действительности" вдоль и поперек.
      Когда Найл опробывал машину в следующей кабине, он понял почему, на него и паука так быстро перестали обращать внимание. Вывеска на кабине гласила — "Корш", и в машине точно воспроизводилась главная улица города пауков — той части, которая шла к югу от площади — с паутинами, протянутыми наверху, рабами и женщинами-надзирателями на переполненных тротуарах. Найл как бы находился на этой улице и должен был признать, что всё выглядело полностью реальным. Пока он стоял там, паук метнулся из сети, захватил раба и унес его наверх.
      Найл сказал Гереку: "Этот сюжет устарел. Паукам больше не позволяют есть людей."
      Герек выглядел удивленным, но не сказал ничего.
      Войдя снова в этот сюжет, с рекой на заднем плане, Найл обнаружил ещё одну погрешность. Женщины-надзирательницы были безобразно брутальны, что не добавляло им женственности. Сами женщины были красивы, но выглядели злобными и глупыми. Они зыркали вокруг такими взглядами, как будто готовы были бить и топтать рабов в слепой ярости.
      И тут Найл начал понимать… Жителям Страны Теней разрешали знакомиться с бытом и нравами города пауков, но всё это представлялось таким способом, чтобы не возникало чувства ни малейшей зависти к тамошним жителям. Сплошная толчея в купе со смертельной опасностью.
      Между тем троица продолжала прогуливаться между рядами кабин. Найл часто останавливался, чтобы почитать вывески. Судя по всему наиболее популярным сюжетом была война, по крайней мере две дюжины машин были посвящены большим историческим сражениям, включая Саламин, римские войны 2-го триумвирата, Революция, Лепанто, Аустерлиц, Ватерлоо и ещё много других, о которых Найл никогда не слышали.
      Подходя к этим машинам можно было слышать грохот орудий, крики наступающих армий и гром военной музыки. Мужчины, которые глядели в них, были, очевидно, солдатами, некоторые из них носили синие и красные военные униформы. По их полной неподвижности можно было понять, что каждый из них физически присутствовал на поле битвы.
      Некоторые из машин были вдвое шире других и имели два контактных места. Они были явно разработаны для парного просмотра, и все без исключения были заняты. Герек объяснил, что они позволяли парам пережить приключения вместе, и ещё — многие из мужчин и женщин, которые пристально глядели в них, были незнакомы друг другу.
      Большое количество и разнообразие машин впечатляли — в этом огромном зале можно проводить недели! Также было понятно, что машины позволяли гражданам Страны Теней находить выход их эмоциям и фантазиям. Просто просматривая тот или иной сюжет, они могли фактически увидеть всё: леса, реки, горы, странные города, причудливые пейзажи, мифические существа, удивительные любовные интриги, героические сражения, даже полеты вокруг солнечной системы.
      Ряд машин были посвящены экстраординарным сюрреалистическим фантазиям. Найл был особенно впечатлён гигантской голой женщиной, которая, казалось, была построена из кирпичей. Она ела здания, как будто они были сдобными пирогами. Капитан был очарован подобным болоту фантастическим ландшафтом с непонятными существами, которые походили одновременно и на растения, и на рептилий, и птиц, и животных, и насекомых, и ракообразных. Найлу такие сюжеты не нравились, но капитан стоял перед машиной с четверть часа как вкопанный. Это показало как мало Найл знает менталитет пауков.
      Они пробыли в Зале Развлечений более часа. Найл уже проголодался, да и подустал от всего этого разнообразия впечатлений. Поэтому, когда Герек предложил уезжать, он тут же согласился.
      Рядом с выходом стояла яркая, серебристая машина, которая была немного больше чем другие. Когда они приблизились, человек, который за ней стоял, повернулся, и Найл увидел, что его лицо блестит от пота. Найл спросил Герека:
      — А тут что?
      — Это новая забава. Проверка силы воли.
      — Как это?
      — А Вы попробуйте?
      В нерешительности Найл поглядел на машину, но затем всё-таки сел. Его немедленно втянуло в стремительно разворачивающиеся события. Это всасывание касалось не тела, а его восприятия.
      Он увидел перед собой блестящие железнодорожные пути, которые уходили к квадратному красному зданию в полусотне футов. Там они и исчезали. С минуту иллюзия выстраивалась, словно собираемая по частям картинка. Затем Найл осознал, что уже стоит на платформе перед красной вагонеткой, колеса которой покоились на рельсах. Дверца была открыта. После секундного колебания, Найл поднялся в вагонетку и сел на деревянное сидение. Как только он захлопнул дверь позади себя, вагонетка начала двигаться к красному зданию. Внутрь здания вели двустворчатые двери, которые раздвинулись и пропустили вагонетку. Найл оказался внутри какой-то хижины с ярко раскрашенными стенами, увешанными изображениями планет. Из небольших отверстий в стене доносилась приятная успокаивающая музыка.
      Вагонетка остановилась, и на пояс Найла опустилась металлическая полоса, закрепляя его на сиденье. Затем вагонетка медленно двинулась по направлению к голой красной стене. Она едва не врезалась в стену, но в последний момент раздвинулись следующие двери, и Найл очутился на вершине склона, внизу которого виднелось голубое озерцо, в котором тонули рельсы, за ним склон вновь круто вздымался вверх, и рельсы описывали кривую дугу. Найл ощутил укол страха, хоть он и осознавал, что это было не более, чем иллюзией. На самом то деле он находится перед аппаратом.
      Найл невольно прикрыл глаза, когда тележка, двигаясь с невиданной скоростью, с громким всплеском нырнула в озеро. Поднялся фонтан воды, Найл ощутил на лице ее холодные капли. Когда он открыл глаза, вагонетка уже взбиралась на склон, постепенно замедляясь. Затем опять понеслась по кривой дуге, мотая его на сидение из стороны в сторону и притискивая к металлической полосе. Когда Найл вновь открыл глаза, вагонетка забралась на вершину следующего склона, под которым виднелась пещера навроде тоннеля. Когда тележка вновь сорвалась вниз, он пригнул голову, чтобы не стукнуться о низкий вход. Затем он оказался в ревущей темноте, оглушенный перестуком железных колес.
      Найла окружило пурпурное сияние, и впереди он увидел белого великана с косой. Найл нырнул вниз, и коса прошла над головой, задев волосы, отчего срезанные кончики посыпались на щеки. Затем он ехал по извилистому пути, который вывел на вершину холма, где бушевал ветер. В тусклом свете Найл разглядел крутые склоны, обрывавшиеся прямо в море. На скалы накатывались волны прибоя, разбиваясь в брызги всего несколькими футами ниже того места, где сидел Найл, так что до него долетали клочья пены. И вновь он справился с нарождающейся паникой, внушая себе, что все это лишь наваждение. Тем ни менее, когда он попытался ощутить свое застывшее перед машиной иллюзий тело, ему это не удалось. Он чувствовал лишь как сидит в вагонетке, крепко прижатый к сидению металлической полосой. Это было все равно, что застрять в кошмаре.
      Вагонетка уже стучала колесами вниз по склону. Огромный вал воды накатил на берег, вздыбившись перед Найлом. Его окатило холодной водой, одежда мигом промокла, дыхание перехватило. Затем он вновь покатился вниз, на сей раз, в лес, где два великана рубили дерево. Ствол повалился и Найл в ужасе прикрыл глаза, поскольку он падал прямо на рельсы. Но длинные ветви задержали падение, и тележка пронеслась под ними.
      Гадая, сколько еще выдержат его нервы, юноша закрыл глаза, ощущая проносящийся мимо воздух, на спусках его тело наклонялось вперед, затем вновь вжималось в сидение вагонетки на взлетах. В лицо вновь плеснуло солеными брызгами. Он понимал, что на такой скорости он может мигом отключиться, стукнувшись головой о какой-нибудь выступ.
      С облегчением Найл почувствовал, что вагонетка начала замедляться. Впереди он увидел красное здание, с которого началась поездка. Когда тележка остановилась, металлическая полоса отодвинулась и дверца открылась. Чувствуя, что его растрясло до изнеможения, Найл выбрался на платформу. Стоило ему это сделать, как он вновь оказался перед аппаратом. Он дотронулся до своей туники, уверенный, что она вся вымокла в морской воде, но она оставалась абсолютно сухой. Только лицо и волосы были влажными, дотронувшись до них пальцами и лизнув их, он убедился, что соль была его собственным потом.
      Он обернулся к Гереку:
      — Это просто кошмар какой-то. Почему ты сказал, что это для проверки силы воли?
      — Потому что тут проверяется насколько человек в состоянии противостоять иллюзии.
      После Найла за машину встал капитан и сразу уставился в круглое отверстие. Его тело замерло в неподвижности, его явно затянуло вовнутрь против его воли. Наблюдая за ним, Найл припомнил чувство полного поглощения, подобное погружению в водоворот. Похоже, это было какой-то разновидностью гипноза, в чем-то родственной способности пауков к парализации. В таком случае, способность к сопротивлению, видимо, зависит от осознания того, что тело остается вне машины?
      Менее чем через минуту капитан отодвинулся от машины. Отвечая на вопрос Найла, он передал ему ясный образ того, как не сумел втиснуть свои длинные ноги в вагонетку.
      Полный решимости проверить свою теорию, Найл тут же уселся перед круглым отверстием. На сей раз он как следует сосредоточился, не поддаваясь ощущению падения в водоворот. Это походило на борьбу с каким-то механизмом. Сцена с вагонеткой и рельсами почему-то оставалась призрачной и неподвижной. Найлу пришлось снизить уровень концентрации, чтобы войти в тему по-настоящему.
      Обстановка постепенно проявлялась, словно картинка-загадка, а Найл продолжал сохранять контакт со своим телом. Стоило ему открыть дверь, чтобы забраться в тележку, как он на мгновение почувствовал, что его сознание опустошилось, и понял, что именно в этот момент он потерял осознание своего тела и погрузился в иллюзию. Он сделал мысленное усилие, словно встряхнул головой, и тут же вновь ощутил свое тело.
      Когда тележка тронулась, он вновь напряг волю, войдя в противостояние с машиной; вагонетка остановилась и все вокруг замерло. Он понял, что иллюзия строилась на гипнозе, действующем при движении тележки. Когда он начинал сопротивляться, возникало ощущение, словно кто-то упирался пальцами ему в лицо, лишая дара речи. Он снизил концентрацию, красные двери раздвинулись, выпуская его из домика. Он почувствовал, что этот момент был переломным: вагонетка готова была вот-вот сорваться с места. Найл встряхнул головой и стиснул зубы, восстанавливая ощущение находившегося перед машиной тела. Открылась следующая пара дверей, но вагонетка оставалась неподвижной на вершине крутого спуска, пока он не ослабил волю, позволяя ей скатиться.
      При погружении в воду сохранять контроль стало еще сложнее. Он продолжал сжимать челюсти, и, влетая в поверхность воды, заставил себя не зажмуриваться. В результате, он увидел, что, на самом деле, последовала вспышка синего света, сопровождаемая потоком холодного воздуха, обдавшим его щеки.
      Приближаясь ко входу в пещеру, он напряг шею, не поддаваясь импульсу нагнуться. В результате, его голова на мгновение погрузилась в темноту, проходя сквозь камень, и вновь на него дохнуло мощным потоком воздуха, заставившим его поморщиться.
      Впереди него высился белый великан, размахивавший косой; не так-то просто было не наклониться, но все, что за этим последовало, была вспышка света и дуновение ветра на щеках, изображавшее срезанные волосы.
      Когда тележка пронеслась по холму с обрывом, он взглянул на бушующее внизу море, осознавая, что это была иллюзия, сотворенная из вспышек света и звуков, что-то вроде спроецированного кинофильма. Он почти поверил в обдавшую его волну, но понял, что это был просто порыв морозного воздуха. И когда двое великанов повалили дерево на рельсы, он сохранял самообладание. Тележка легко проскальзывала между ветвей.
      Теперь он держал глаза открытыми, игнорируя проносившиеся мимо деревья и скалы. Когда замедлившийся стук колес дал понять, что поездка близится к завершению, он вновь сконцентрировался, ощущая свое тело. На мгновение его мысли смешались, после чего вагонетка толчком остановилась. Полоса металла отъехала, но он не стал вставать. Вместо этого он сосредоточился на своем теле. Он увидел вспышку, за которой последовала темнота, и неожиданно он очутился сидящим перед машиной. Свет внутри нее погас.
      В общем Найл разобрался в чем тут дело, хотя природа явления не была ему вполне понятна, наступило чувство удовлетворения.
      Напротив, Герек был озабочен.
      — Вы, кажется, спалили аппарат.
      Найл понял, что это случилось из-за того, что он не стал выполнять последнюю операцию, и этим сбил управлявший машиной алгоритм.
      Герек наклонился к мерцавшей зеленым светом трубке, в которой вверх-вниз ходила черная линия, и сказал:
      — Впечатляет.
      Найл уловил в его голосе нотки беспокойства. Когда в машине вновь зажегся свет и Найл высвободился из её объятий, он успокоился.
      Между тем Найл на мгновение ощутил болезненный приступ головной боли. События последних нескольких минут утомили его, перед глазами плясали разноцветные пятна. Он осмотрелся, подыскивая, куда бы снова присесть.
      Уловив его мысль, Герек предложил:
      — Выпьем по чашечке кофе?
      Он увлек их в сторону от выхода, где по соседству находилась открытая площадка, уставленная столами и стульями. Имелся также прилавок со съестным.
      — Присядьте, я принесу что-нибудь попить.
      Столешницы были круглые, всех цветов радуги, стояли на единственной центральной железной опере, к которой крепились и стулья. Найл уселся со вздохом облегчения и тут же почувствовал себя лучше. Капитан, как обычно, застыл рядом.
      Кафе было где-то наполовину заполнено. Найл заметил, что у многих женщин были такие же огромные круглые глаза, как у девушки, которую он видел в кабине. Пока они ожидали возвращения Герека, с улицы зашли пестро одетые мужчина и женщина. Они прошли мимо, скользнув взглядом по пауку. Когда они удалились, до Найла дошло, насколько это было странно: двое людей, зайдя в Зал Развлечений, повстречали стоявшего за столиком восьмифутового паука и прошли мимо, едва удостоив его взглядом. Неужто настоящие пауки были настолько привычны для жителей Страны Теней?
      Герек возвратился с подносом:
      — Извини, что так долго. Потребовалось время, чтобы нарубить мясо.
      Он принес сырой бифштекс капитану и кофе с бисквитами для себя и Найла. Поскольку Найл раньше никогда не пробовал кофе, он не мог догадаться о том, что горячая жидкость, которую он отпивал осторожными глотками, была сварена из каштанов.
      — А почему у некоторых женщин такие большие глаза? — спросил он у Герека.
      — Это всё эксперименты Карвасида. Поскольку свет здесь не такой яркий, как на поверхности, он решил, что с широкими глазами они будут видеть лучше.
      — Но почему только женщины?
      Герек улыбнулся, понизив голос:
      — Он подумал, что мужчины с круглыми глазами будут выглядеть глупо, а женщин они только красят.
      Взглянув на голубоглазую девушку за соседним столиком, Найл вынужден был признать, что огромные глаза действительно делали ее привлекательной: застывшее в них удивление делало ее хрупкой и невинной на вид. Между тем, мужчины, большей частью со внешностью жителей подземелий с бледными лицами и синеватыми от щетины щеками, нередко носящие военную форму, с круглыми глазами смотрелись бы нелепо.
      Когда Найл прикончил последний бисквит и допил кофе, он спросил:
      — Куда мы теперь?
      — Я вижу, что тебе хочется увидеть в Стране Теней как можно больше.
      Они вышли под голубоватый свет дня, довольно мрачноватый после ярких огней Зала Развлечений — и Найл оторопел, увидев, что дорога вымощена булыжником. Больше ничего не напоминало ему сцену из его сна. Вокруг были поразительной величины дома с отвесными крышами из красной черепицы, верхние этажи которых нависали над нижними, с окнами состоящими из маленьких стекол, вставленных в свинцовые рамы. И люди вокруг не походили на седоволосых призрачных созданий из его сна.
      — Ты когда-нибудь видел таких? — спросил он у Герека, передав ему телепатический образ белых призраков.
      Тот кивнул:
      — Они зовутся граддиками.
      — А откуда они берутся?
      — Берутся? — Герек бросил на него изумленный взгляд. — Ниоткуда. Их не существует. Они просто персонажи мифов.
      — А как насчет обезьяноподобных аборигенов?
      — А эти когда-то существовали. Они прежде населяли Страну Теней, но все погибли во время извержения вулкана задолго до того, как здесь появились люди.
      — Это правда, что их призраки до сих пор бродят по Стране Теней.
      Герек раздраженно повел плечами:
      — Конечно, нет. Привидений не существует.
      Найл понял, что Герек придерживается той же скептической точки зрения, что и Торвальд Стииг.
      Между тем за углом открылся вид на другую мощеную улицу с не менее странными домами, Найл спросил:
      — А тут кто живёт?
      — Этот район называется Фрейдиг, здесь проживает городская элита. Он построен по образу Кракова, средневекового польского города. Вот это – ратуша. — Герек указал на строение, которое могло служить замком какому-нибудь герцогу. — А еще здесь находится лучший ресторан в городе.
      Встречавшиеся в этом квартале люди были одеты пышнее и богаче, чем те, что населяли деревянные дома на той стороне моста, одна красивая женщина носила одеяние из белого меха. Найла одолело любопытство:
      — Почему они стали элитой?
      Герек рассмеялся:
      — Хороший вопрос. На самом деле, это Карвасид решил, что будет лучше, если в нашем городе появятся разные классы, богатые и бедные. В городе, где все похожи друг на друга, не так интересно, чем тот, где есть расслоение. При этом бедные мечтают перебраться за реку, к дворцу поближе.
      — А о чем мечтают богатые?
      — Получить разрешение побывать на поверхности. Именно поэтому Карвасид хочет заключить мирный договор с пауками.
      — Ты меня поражаешь, — отозвался Найл.
      — Почему?
      — Любое реальное путешествие наверняка покажется скучным по сравнению с тем, что может предоставить Зал Развлечений.
      — О, нет. Видишь ли, машины генерации реальности все равно не могут дать полноты ощущений.
      Они обошли гигантскую цирковую палатку и вновь оказались на рыночной площади. Теперь на ней толклось еще больше народу, и Найла вновь поразила стоявшая там тишина.
      Их мерины, ожидавшие в ряду повозок, выглядели так, словно не пошевелились ни на дюйм за прошедшие два часа. Найл и Герек забрались внутрь повозки. Герек взялся за поводья и развернул повозку, они осторожно выехали и двинулись влево по дороге, ведущей вдоль реки. Оглянувшись через плечо, Найл заметил, что многие глазели им вслед. Люди были далеко не так равнодушны к ним, как представлялось.
      Капитан без труда поспевал за ними своими восьмифутовыми шагами; на самом деле, они ехали именно с той скоростью, которую предпочитают пауки. Найл откинулся на спинку сидения и позволил себе расслабиться и наслаждаться пейзажем.
 

Глава 4

 
      Не далеко от рынка располагалась другая большая площадь. На ней команда солдат была занята тренировками с оружием. Найл впервые видел строй солдат, как на параде. Он был очарован подобной машине слаженностью, точностью их движений. Солдаты выполняли различные упражнения с оружием, по разному перехватывали его руками. Все это выглядело очень четко и слажено. При этом Найл не слышал ни каких телепатических команд. Казалось весь строй действовал сам по себе в едином порыве.
      Найл спросил Герека:
      — Зачем Вам солдаты, тут ведь нет никаких врагов?
      — Карвасид считает, что необходимо быть постоянно готовыми к нападению. Кроме того, военное обучение полезно для наших граждан.
      Город Мага был больше, чем город пауков, но очевидно имел намного меньшее население. На улицах встречалось совсем мало людей. Но здания были столь же внушительны, как и в городе пауков. При этом они отличались большим разнообразием стилей. Одно большое здание на площади напоминало старомодное учреждение с колонами по фронтону, которые скорей всего были элементами художественного оформления. У здания была также плоская крыша с парапетом. Через его большие окна Найл рассмотрел внутри только одну одинокую женщину, сидящую за столом. Другое здание на набережной имело ряд галерей, и своего рода внутренний дворик. Там Найл мог видеть приземистые деревья, листья которых были темного цвета, как у морской водоросли.
      На дальней стороне реки были ряды зданий, поднимающихся уступами. Всё это напоминало предместья города пауков. Найл видел, как какой-то человек вышел из одного из зданий, и теперь мигал с удивлением, думая, что незнакомцы ему мерещатся. Человек этот, казалось, имел квадратную голову. Найл указал на него.
      — С ним что-то не так?
      — Нет. Это ещё один из экспериментов Карвасида. Он думал, что люди с измененной формой головы будут более интеллектуальны, но он ошибся. Они очень глупы.
      Найл заметил кое-что еще — открытые площади с большими грудами квадратных каменных блоков в центре. Эти груды смотрелись, как будто они случайно вывалились из какой-то огромной телеги.
      Найл указал на них:
      — Для чего это?
      Герек ответил лаконично:
      — Просто стандартные строительные блоки.
      — Но вы, кажется, и так имеете больше зданий, чем потребно.
      — Именно поэтому они так и остались не использованными.
      Пересекли ещё один мост, построенный из камня, с зажженными лампами по парапету. За ним Найл увидел городскую стену, с ее странными шестиугольными башнями и высокими бойницами. Тут имелись еще одни городские ворота — явно не те через которые вошел Найл, так как не было видно никаких конических башен в поле зрения.
      Найл сказал:
      — Я не понимаю. Действительно ли население было более многочисленным, чем сейчас?
      Найлу показалось, что Герек был несколько смущен вопросом, но тот ответил небрежно:
      — О, да. Ещё столетие назад было в четыре раза больше народу.
      — Что же случилось с ними?
      Герек колебался:
      — Я родился позже, но подозреваю, что это Карвасид провел какое-то не вполне продуманное мероприятие, что на него не похоже. Видимо он боялся перенаселения, нехватки продовольствия и приказал, чтобы большая часть женщин стерилизовалась. Рождаемость круто упала. А кроме этого почему-то распространилось бесплодие. В последние двадцать лет не родилось ни одного ребёнка. Я был одним из последних.
      Отвечая Герек казалось расстроился, и Найл почувствовал, что с его стороны было свинством задавать подобные вопросы.
      Несколько минут спустя они достигли ворот. Охранник открыл их специально для них и теперь стоял на вытяжку, приветствуя Герека. Найл заметил, что он краем глаза с любопытством рассматривает паука. За воротами открылся невыразительный пейзаж Страны Теней, с его плоской, твердой поверхностью. Все же имелось некоторое отличие, пусть и единственное, от той местности, которую Найла видел у других ворот. Перед ними простиралась гладкая серая дорога. По обочинам с обеих сторон дороги Найл видел естественные трещины, из которых выходил пар.
      Герек напомнил:
      — Вы обещали рассказать мне, как Вы стали правителем пауков.
      Так как дорога впереди видать была длинная, конца не видно, то Найл глубоко вздохнул и начал рассказывать.
      — Я родился в пустыне, за большим морем...
      Найл подумал, что если он будет рассказывать все подробно: и о путешествии в подземный город Казака, и о том как он убил паука раздвижным металлическим прутом, то потребуется весь день. Вместо этого он сократил своё повествование и сразу начал с описания того момента, как он возвратился с охоты и обнаружил отца мертвым, а своё семейство взятым в плен пауками.
      Герек слушал, как завороженный, и как ни странно слушал и капитан, который становился все более и более умелым в восприятии умственных образов людей.
      Найл повествовал, как он спас паука, который упал за борт, когда пленники вывозились морем с Северного Хайбада, и как в последствии его хорошо приняли по прибытию в город пауков. Описывать Белую башню и все, что он там узнал Найл не стал, слишком долго. Он сразу перешел к его походу в город жуков-бомбардиров. Не стал он также расписывать, как Доггинз потерял запас взрывчатых веществ, выделенных ему жуками на проведение праздника Грохота, а сразу перешел к рассказу о том, как группа молодых людей отправилась искать скрытый в Крепости арсенал. Герек был очарован описанием Жнецов.
      — Мы имеем такие на складе оружия. Я думал, что они были изобретены Карвасидом.
      — Нет, они появились в старинные времена, до появления пауков.
      Проговорив в течение часа, Найл устал уже от звука собственного голоса, так что максимально сократил свое повествование о походе в Дельту. Но когда он заговорил о царственном растении, Герек прервал его с изумлением:
      — И Вы действительно говорили с Богиней?
      Найл кивнул.
      — На что она похожа?
      Найл описал, предвкушая разочарование слушателя:
      — Гигантский овощ, растущий на вершине холма.
      Описывая беседу с богиней, Найл отчего-то не захотел углубляться в детали. Какое-то внутреннее чувство удержало его, а Найл всегда повиновался таким импульсам. В общем он ограничился коротким объяснением, что мол царственное растение было принесено на Землю кометой из другой галактики. После этого Найл коротко описал возвращение в город жуков.
      К этому времени они уже ехали вдоль озера, поверхность которого была почти полностью закрыта ярко желтыми водорослями. Вдали высился вертикальный утес, возможно в тысячу футов высотой. Его синеватые склоны уходили в небо и скрывались в клубах пара в вышине. На выступах утеса во множестве гнездились птицы.
      Найл уже и проголодаться успел, потому максимально сократил свой рассказ. Он не сказал ничего относительно того факта, что правитель пауков оказался женского полу, поскольку он чувствовал, что об этом нельзя говорить в присутствии капитана. Он также не упомянул о прямом вмешательстве Богини. Вместо этого, он объяснил, что просто рассказал совету пауков о своей встрече с Богиней, и что это этого оказалось вполне достаточно, чтобы он был объявлен правителем города пауков.
      Герек спросил недоверчиво:
      — И они Вам поверили?
      — Конечно. Ведь они могли читать мои мысли.
      Герек притих в задумчивости. Найл очевидно дал ему много пищи для размышлений.
      Несколько минут спустя Герек остановил повозку.
      — Вы должно быть проголодались?
      — Очень!
      Берега озера были покрыты толстым слоем синего мха, который мягко пружинил под ногами. Герек выпряг меринов из оглоблей, они немедленно начали есть мох. И что более удивительно, они забрались в озеро, и начали хватать ртом желтые водоросли, которые свисали вниз с их морд подобно бородам.
      Герек сказал:
      — Это решётник. Он считается большим деликатесом. Попробуйте.
      Герек снял обувь, зашёл в воду и достал пучок водорослей в четверть дюйма толщиной. Найл попробовал их с сомнением, но был приятно удивлен. Решётник был хрустящим по консистенции и имел восхитительный аромат, подобно сладким бобам.
      Герек сказал: "Аромат исчезает, когда водоросль привозят в город. Это похоже связано с какой-то особенной электрической активностью утеса."
      Действительно, водоросль производила легкую электрическую "бурю" на языке.
      Найл снял свои сандалии и вошел в воду. Он немедленно почувствовал сильный электрический поток, который особенно усилился — стоило погрузить в воду руки.
      Капитан попробовал кусочек решётника, но очевидно не нашёл его вкусным.
      Герек сказал: "Озеро также богато рыбой."
      Капитан немедленно заинтересовался и двинулся в воду. Но его ноги быстро запутались в решётнике, который формировал толстый полог на поверхности воды. Герек пошел к телеге и открыл ящик под сидением. Там он взял блестящее устройство, которое, казалось, состояло главным образом из плоской металлической пластины площадью приблизительно в два фута. Устройство имело ручку, самую обыкновенную. Найл и капитан наблюдали с любопытством, как Герек осторожно зашел в воду, где мерины очистил место от решётника, и погрузил металлический лист в воду на всю длину руки. Потом Герек нажал выключатель, и раздался жужжащий звук.
      — Что это даёт?
      — Привлекает рыбу.
      Приблизительно через минуту Герек сунул в воду другую руку и выхватил жирную рыбину, которую он и вручил капитану.
      Она была одного фута длиной и, подобно рыбам в другом озере, делала только слабые попытки к тому, чтобы вырваться. Капитан выбрался на берег, повернулся спиной из вежливости, и стал есть с жадностью.
      Герек тем временем поймал еще двух рыб, которых он оставил извивающимися на мхе. Потом возвратился к телеге и спрятал в ящике блестящее устройство, а достал короткий тесак с защитной гардой вокруг рукоятки. Он вонзил лезвие под горлом одной из рыбин и нажал кнопку на ручке. Раздался жужжащий звук, и через минуту воздух наполнился аппетитным запахом свежее приготовленной рыбы. Из телеги Герек взял два подноса и столовые приборы, затем выключил жужжащее устройство, и выложил рыбу на поднос. Всё это вручил Найлу.
      — Пробуйте это вместе решётником — они чудно сочетаются вместе.
      Он был прав.
      Отлично приготовленная рыба была сочна, но нуждалась в чём-то, что придало бы ей аромат. Хрустящий, острый решётник был идеальным дополнением к рыбе.
      Неторопливо путешественники принялись за еду, растянувшись на толстом мхе. Найл скрутил водоросли в пучок и ел их. Очень они напоминали сырую цветную капусту. Запивалось всё водой из озера, которая была чистая и сладкая, а также колючая на языке. Капитан съел две больших рыбины и заснул. Найл заботливо уложил его голову на мшистый камень и прикрыл ему глаза. Тишина нарушалась только треском молний, которые часто ударяли в утес. Мерины, наевшись водорослей, застыли без движения. Герек также устроил свою голову на глыбе мха.
      Найл спросил:
      — Какого возраста Карвасид?
      Герек зевнул.
      — Никто точно не знает. Он пришёл сюда приблизительно четыреста лет назад.
      — Как ему удалось прожить так долго?
      — Он говорит, что любой может жить сколько хочет. Как-то он объяснял Тифону, что продление старости подобно сохранению активности вопреки наступающему сну. Вы должны убедить себя, что все ещё заинтересованы чем-то. В ответ открывается второе дыхание.
      Все это Найлу показалось весьма правдоподобным. Ещё он спросил:
      — Жители Страны Теней верят в Богиню?
      — О нет. По крайней мере, не в религиозном смысле.
      — Что значит "не в религиозном смысле"?
      — В общем никто не думает, что она является сверхъестественным существом. — Герек прикрыл глаза, а затем внезапно открыл их. — Кстати, Карвасид очень заинтересуется сведениями о том, что Богиня на самом деле просто разумный овощ с другой планеты.
      Найл понял, что Герек не вполне уловил суть его мысли, но чувствовал себя слишком разморенным и сонливым, чтобы тратить усилия на дополнительные разъяснения. Он спросил:
      — А что Карвасид думает относительно Богини?
      — Что это только глупое суеверие пауков.
      Герек скосил взгляд на капитана, но тот очевидно крепко спал после столь продолжительной утренней прогулки.
      — Карвасид, — размышлял Найл, — такой же скептик, как и все тут.
      Найл закрыл глаза и погрузился в сон. Когда он открыл их снова, Герек запрягал меринов. Капитан не терял время даром — пожирал очередную рыбину. Но он был очевидно не особо голоден, к отъезду осилил только половину. Как только Найл занял своё место, Герек предупредил: "Мы сможем проехать приблизительно милю, затем придётся сойти и идти пешком."
      За тем местом, где река впадала в озеро начался подъем. Подобно склонам над озером, этот подъем был покрыт толстым и особенно ярким слоем синего мха. Это очевидно был главный источник поставки продовольствия в город. Мерины тащились вверх по крутому наклону без видимых усилий. Очевидно, они приспособлены для тяжелой и монотонной работы, скорость — не их стихия.
      Между тем река, которая бежала рядом, стала просто потоком.
      Наконец они достигли точки, где телега пройти уже не могла. В этом месте склон подступал практически вплотную к воде. Она бурлила и грохотала буквально в нескольких шагах, наполняя воздух каплями брызг. Лошади, наверно, начали бы нервничать, но мерины стояли тут, как будто они были глухие.
      Из ящика под сидением, Герек достал два тубуса, каждый шести дюймов длиной. Найл признал в них электрические фонарики. Герек вручил один Найлу, другой положил в свой карман.
      Перед ними лежала узкая и извилистая тропинка, которая становилась все более и более крутой и скользкой от брызг из потока, который оглушительно ревел в нескольких шагах. Птицы залетали в эти брызги, наслаждаясь душем. После получасового подъёма кожа и волосы Найла пропитались влагой.
      К тому времени, как тропинка отошла от потока они все уже вымокли с головы до пят. Поискав, Найл заметил конечную точку их похода, в пятидесяти футах выше них, там где вода вытекала из утеса. Но тут дорога стала особенно трудной — идти приходилось в плотную к скале. Наконец, к большому облегчению Найла, они добрались до металлического рельса, который был вмонтирован в утес. Найл уцепился за него да так, что суставы побелели.
      Самый пугающий момент произошел, когда молния ударила в утес в двадцати футах над ними и спровоцировала миниатюрную лавину. Камни прогрохотали мимо, потревожив лишь птиц, летающих внизу, но Найл вцепился в рельс обеими руками намертво. Хорошо, что молния не ударила в рельс.
      Наконец они добрались до входа в пещеру, из которой вытекал поток. Там тоже были птицы, которые потревоженные разлетелись. На стенах и потолке пещеры были заметны следы работы инструментами, скала явно была подрублена и пещера расширена искусственным образом. Найл зашел внутрь, в темноту, на десять футов и сел на пол, опёршись спиной на стену, чтобы расслабиться и отдохнуть. У него перехватывало дыхание, а колени болели. Герек плюхнулся около него. Даже паук, голова и спина которого касались потолка, дышал тяжело.
      Капитан внезапно издал шипение, реагируя на что-то в глубине пещеры. Там было темно, так как светло-голубой дневной свет был не в состоянии проникнуть в глубь пещеры больше, чем на несколько шагов от входа. Найл открыл рот от ужаса, огромная фигура выдвинулась из темноты.
      Герек сказал:
      — Не волнуйтесь. Это только стражник.
      Но какой! Найл был поражен. Голый муг напоминал большую мраморную статую, хотя и не имел головы. Найл нервно засмеялся.
      — Он, кажется, потерял голову.
      Герек посветил на муга, и Найл увидел, что существо имело один глаз в центре груди. Глаз этот цепко на них уставился.
      Герек сказал:
      — Такая внешность делает его более страшным для злоумышленников.
      Найл спросил с удивлением:
      — У вас тут и злоумышленники есть?
      Герек хрюкнул.
      — Иногда люди пытаются пробраться в верхний мир.
      Эти слова поразили Найла. Он то думал, что муг предназначен для охраны северного входа в Страну Теней от возможных внешних захватчиков. То что в его обязанности входило также препятствовать местным убегать, несколько удивляло. Земля обетованная, оказалось, напоминает тюрьму. Но стоило только посмотреть на веселое, открытое лицо Герека, чтобы убедиться — такой человек не способен на жестокости или притеснения.
      Вслед за Гереком, они протиснулись мимо муга, перегораживавшего собой большую часть узкой пещеры. Потом туннель повернул на лево. Рев воды стал оглушительным. Пройдя дюжину футов они оказались на своего рода мосту, который был вырезан из скалы. Поток мчался под ними, создавая в тоже время соответствующий ток воздуха, навроде ветра. Завороженный, как всегда, бегущей водой, Найл приостановился. Он пристально поглядел вниз и обнаружил, что поток разделился на два. Один протекал под мостом и потом низвергался с утеса, в то время как другой уходил вниз, в своего рода водосточный колодец.
      — Куда он уходит?
      — К более низким горизонтам.
      Пересекая мост, тропа уходила на подъем, и они скоро уже шли вровень с потоком. До воды было футов десять. Эта пещера, потолок которой был практически над головой, очевидно была пробита в скале водой, которая постепенно расширила и углубила её.
      Реально они шли по берегу реки, который поднимался к поверхности. Вода отполировала путь под ногами, но вот за скалами над головой надо было следить, дабы не расшибить себе лбы. Наконец добрались до места, где стены туннеля расходились. Теперь можно уже было идти не пригибаясь. Это уже был не туннель, а своего рода подземный каньон, где река пробиралась сквозь россыпь гигантских камней, которые обрушились с потолка. Отражаясь от стен, рев воды не стал менее оглушительным.
      В одном месте река образовала водопад в пятьдесят футов высотой. Но рядом был вырезан проход со ступенями в скале, и они поднялись наверх, как будто на башню, и вышли, к месту откуда вода низвергалась вниз. Найл предпочел не смотреть вниз. От такого подъема у него перехватило дыхание.
      Паук, с его способностью видеть в темноте, двигался где-то впереди. Ему, вероятно, не подходил слишком медленный темп продвижения коротконогих людей. Через несколько сотен ярдов за водопадом Найл почувствовал, что капитан заволновался. Вдали и выше мелькнул дневной свет. В то же самое время, Найл ощутил сигнал тревоги паука, и посветил фонарем в темноту. Массивная фигура второго безголового муга, еще более мощного чем первый, стояла на страже у тропы. Единственный глаз в его груди следил за ними, пока они шли мимо.
      Четверть часа спустя, дневной свет заливал уже весь каньон. Крутые темные стены, которого объясняли, почему его назвали Черным Ущельем. Наконец Найл увидел, пусть краешком, солнце, впервые за два дня. В верхнем мире было раннее утро, и солнечный свет отражался в реке, которая теперь мирно текла через ущелье. Найл никогда не думал, что он будет так рад видеть солнце и чувствовать его теплоту на своей макушке. Внезапно он понял, почему эту долину на севере Страны Теней назвали Прощай Благодать.
      Пройдя пол мили путешественники вышли из каньона на широкий луг, который был, в действительности долиной ограниченной двумя пиками. Трава была влажной, очевидно недавно прошёл дождь. Поднимался легкий туман. Воздух был ароматен и замечательно тёпл для октября, полон щебета птиц. Найл радостно засмеялся от полноты чувств. Теперь он представлял, что Сафанас и его товарищи почувствовали, когда, после первой зимовки, выбрались на весеннее солнышко.
      Тепло и солнечный свет прогнали усталость. Найл шел большими шагами за Гереком через мягкую траву к подножиям двух пиков, которые располагались к северу. Они были не более пятисот футов в высоту. Путешественники поднялись на вершину одного из них. Далее Найл увидел крутой спуск, переходящий в долину милей ниже. От заснеженных пиков к северу потянуло холодным ветром, Найл поёжился — он был весь потный. Долина между двумя пиками была "ловушкой" для солнца, температура там стояла, как летним днём.
      Капитан воспользовался возможностью, поджал ноги и задремал на солнышке. Найл и Герек спустились назад и тоже развалились на влажной траве. Найл лежал прикрыв глаза, убаюканный щебетом птиц.
      В нескольких ярдах два воробья ссорились из-за червяка, растягивая его подобно резинке. Потом налетела большая птица и отобрала червяка. Глянцевые черные перья и желтый клюв показались знакомыми. Когда птица расположилась на ветках кустарника в нескольких ярдах, чтобы съесть добычу, Найл проник в её сознание. Это был тот самый ворон. Но он очевидно опасался приближаться, так как рядом был и другой человеком, лежащий в нескольких шагах. Когда Герек внезапно зевнул и потянулся, ворон улетел.
      Герек сел и указал на другой пик: "Как насчет того, чтобы забраться туда?"
      Найл с удовольствием бы остался там, где он был, но поднялся на ноги и последовал за Гереком. Этот подъем был дольше. Но когда они достигли вершины, Найл понял, почему Герек звал его сюда. Внизу, к югу, протянулись живописные склоны с садами, виноградниками и пятнами коричневого цвета, очевидно, полями.
      Герек сказал с гордостью:
      — Это кладовая Страны Теней. — Потом он указал на лесистый склон поперек долины. — А это наш источник древесины.
      — Дрова?
      — О нет! — Герек выглядел возмущенным. — Это было бы не разумно. Кроме того, мы имеем достаточно угля и электричества.
      Река блестела далеко внизу. Также Найл мог слышать отдаленное мычание коров. Противоположный склон горы оккупировали овцы. Отсюда и до следующей горы, должно быть, были тысячи акров богатых сельхозугодий.
      Герек сказал: "Теперь Вы понимаете, почему люди иногда пытаются убежать. — Бриз теребил его чёлку. — И почему Карвасид хочет заключить перемирие с пауками.
      Всматриваясь через долину вдаль, Найл не смог рассмотреть южную часть Серых Гор. Сколлен был на расстоянии в сто миль, и слишком много высоких пиков стояли между ними. Это тайное место, с его лугами и садами, огороженное горами с востока и запада, было идеальным убежищем. Неудивительно, что Маг был столь обрадован, когда пауки построили Великую стену и гарантировали, что его приют останется скрытым.
      Найл сказал: "Мы рады будем заключить перемирие. Тогда ваши люди и наш народ смогут узнать друг друга."
      Все же даже, говоря эти слова, Найл чувствовал некое сомнение. Неужели Маг действительно хочет смешения народа Страны Теней с другими людьми?
      Полчаса спустя путешественники вновь вошли в прохладную тень Черного Ущелья и начали спуск в Страну Теней. Капитан следовал впереди, и на сей раз Найл решил установить контакт с его сознанием так, чтобы он мог тоже видеть в темноте. Улучшенная видимость, и тот факт, что они теперь возвращались, значительно ускорили путешествие назад. Путь показался удивительно коротким. Вскоре они уже стояли на крутом спуске над озером. Где-то тут, только тремя часами ранее, они останавливались, чтобы поесть. В четверти мили виднелись мерины, неподвижные, как будто вырезанные из дерева.
      В общем прошло чуть более трех часов, а они уже забрались назад в телегу. Найл спросил:
      — Куда теперь?
      Герек указал на юго-восток.
      — Вы видите тот дым?
      — Я думаю, что да.
      Найл видел нечто, напоминающее туман или пар.
      — Это проход в более низкие горизонты или уровни.
      — Что это за уровни такие?
      — Я думаю, Вы могли бы назвать их индустриальным сердцем Страны Теней.
      Так как город пауков не имел никакой промышленности, эта фраза ничего не означала для Найла.
      Когда они оказались на плоской равнине, Герек пришпорил меринов, и те быстро понеслись вперед.
      — Нам нельзя опаздывать. Карвасид помешан на пунктуальности.
      Подобный непочтительный тон в адрес Мага, несколько развлёк Найла и указал на то, что того отнюдь не считают абсолютно непогрешимым.
      В полу миле от озера, они повернули налево на дорогу, которая была менее наезженной. Тем не менее, на твердой поверхности явно были видны следы колес телег. Теперь дым, на который указывал Герек, был уже хорошо заметен. Хотя на дым он как раз мало походил, больше на прерывистую струю полупрозрачного пара, уходящую вверх подобно контуру разрушенной башни.
      Через милю, или около того, Герек указал вверх. Найл был поражен удивительным зрелищем. В дымном небе зияло огромное отверстие, вытянутое вверх подобно гигантскому дымоходу.
      Найл откинулся назад и пытался рассмотреть.
      — Что это?
      — Жерло вулкана, мы называем его Холкери. Это означает небоскреб.
      Облако с отверстием, с чем-то ассоциировалось в памяти Найла. Тут он вспомнил: это было облако, которое он видел во сне, оно вытягивалось вверх подобно мерцающему занавесу из бусинок.
      В тумане показался провал, прямо против кратера. Он был не меньше пяти миль в поперечнике. Найл почувствовал приступ головокружения, поскольку они двигались по самому его краю, хотя склоны провала и не были особенно крутыми. По центру зияло широкое отверстие, из которого валил подобный пару дым. Ни дать, ни взять — вулкан. Мерины неслись так бойко, что, казалось, они ездят сюда каждый день.
      Мгновение спустя Герек подтвердил это предположение Найла, он сказал:
      — Сюда я езжу на работу.
      Когда они подъехали ближе к отверстию, Найл увидел деревянное здание, построенное на самом краю обрыва. Из глубины, со дна, доносился ревущий звук, подобный грохоту подземной реки. Дыма было немного, но он был удушливый и окутывал всё вокруг них подобно туману.
      Дверь деревянной хижины открыл муг, мраморное лицо, которого было бесстрастным. Мерины вбежали внутрь, и муг закрыл дверь позади них. Герек спрыгнул с телеги. Найл собирался последовать за ним, но тот сказал: "Вы можете остаться в повозке." Он повел меринов к дальней стороне хижины, приглашая туда же и капитана.
      Внезапно стены хижины вроде как повисли в воздухе. Потребовалось несколько секунд, прежде чем Найл понял, что вся эта конструкция опускается. С помощью гигантских колес и шкивов осуществлялся медленный спуск вниз к основанию шахты. Глубину Найл оценил в четверть мили.
      Пока они спускались, ревущий шум нарастал, и когда лифт остановился, он был уже оглушительным. Они остановились вровень с другим гигантским колесом со шкивом, поверхность которого была покрыта толстым слоем масла. Найл уставился на эту конструкцию со страхом. Он прежде никогда не видел механизмов таких масштабов.
      Деревянную конструкцию тряхнуло и она окончательно остановилась. Теперь Найл видел, что ревущий шум проистекал от высокой металлической конструкции у основания шахты. Белесый дым валил из дымохода в её крыше. Ревущий шум был очевидно её неотъемлемым атрибутом.
      Найл с удовлетворением отметил, что и этот более низкий горизонт Страны Теней также освещен тем же самым синим светом, хотя и более слабым, чем выше. Герек поднялся назад в повозку, взял вожжи и подстегнул меринов, те понеслись вперед.
      Воздух здесь был полон дыма, который ел глаза и заставлял кашлять. Въехали в полукруглый туннель, крыша которого была на двадцать футов выше их голов. Все стены тут были покрыты сажей. Внезапно в лицо ударил ветер, который нес частички сажи подобные песку. Найлу пришлось почистить глаза от этой золы. Через четверть мили туннель закончился и как и сам ветер, который очевидно нагнетался вентилятором у основания шахты.
      Дорога, по которой они теперь следовали, шла в нескольких ярдах от железнодорожной линии, на дальней стороне, которой были запасные пути с множествам V-образных металлических вагонеток. С другой стороны дороги был глубокий карьер, вдвое больший карьера около города жуков-бомбардиров. Тут проходило большое количество железнодорожных линий в разных направлениях. Все они исчезали в туннеле пробитом в дальней стене.
      Найл, с гудящей от рева головой, спросил:
      — А что там?
      — Вход на третий уровень. Там мы добываем уголь и железо. Если будет время, я покажу.
      Найл воспринял это обещание без энтузиазма. Его уже второй уровень изрядно притомил. Воздух ел глаза и сжимал легкие.
      Он спросил Герека:
      — Где твоё рабочее место?
      — Всюду. — Герек обвёл рукой всё вокруг. — Я контролирую машины на фабрике.
      Найл поначалу не понял, о чем он говорит. Потом в памяти всплыли знания внедренные обучающей машиной и он вспомнил, что фабрика это сооружение, где производятся товары.
      У фабрики, Герек указывал на них, были длинные низкие корпуса с дымоходами, из которых шёл дым.
      Он спросил Найла:
      — Хотите посмотреть внутри?
      Не дожидаясь ответа, он повернул меринов в сторону фабричных корпусов и соскочил с повозки. Найл сделал то же самое. Земля под ногами представляла собой плотно утрамбованный пепел, который хрустел под каждым шагом. На дальней стороне двора располагались огромные металлические секции, в которых Найл немедленно признал части железной стены, огораживающей город наверху. Множество их было сложено вместе прямо против фабрики.
      Найл и капитан проследовали за Гереком через двор. Здание фабрики было построено из квадратных серых блоков с грубой поверхностью.
      Герек подошел к фабричным воротам, схватился за ручку и потянул обеими руками. Ворота плавно распахнулись. Внутри грохотали машины и пахло маслом.
      Цех ярко освещался трубчатыми светильниками, прикрепленными к потолку. Мужчины и женщины в серой одежде стояли перед машинами самых различных типов: высокими, вертикальными машинами, низкими, плоскими механизмами, машинами с с металлическими куполами и вспыхивающими огнями. Найл заинтересовался, заметив, что некоторые из мужчин имели квадратные головы, подобно тому человеку, которого он видел утром, а большинство женщин имело круглые глаза.
      Женщина, которая стояла у ближайшей машины, оглянулась, почувствовав сквозняк от двери, её рот открылся в изумлении, поскольку она увидела капитана. Герек улыбнулся ей успокоительно, и она вернулась к работе за машиной, которая штамповала железные заклепки. Найл тактично не замечал её реакцию, проявив внезапный интерес к огням на потолке. Но её потрясенное лицо указывало, что она прежде никогда не видела гигантского паука. Сопоставив это со своими наблюдениями в Зале Развлечений, когда посетители даже не удостаивали паука вторым взглядом, он сделал неизбежный вывод: те были привычны к подобному зрелищу, а женщина на фабрике нет. Найл не удивился, когда Герек так быстро позвал их назад во двор и задвинул за ними дверь.
      Они двинулись далее по дороге, мимо многочисленных приземистых серых фабричных корпусов. Одно здание на углу весьма отличалось от всех остальных. Оно было поменьше и окрашено в яркие цвета, в значительной мере исчезнувшие под слоем копоти, которая была тут по всюду.
      — Что тут?
      — Тут детский сад.
      Мысль о детской в этом мрачном месте как-то не вдохновляла.
      Телега завернула за угол, и Найл увидел самое внушительное здание, из всех которые он тут видел до сих пор. Оно занимало многие сотни квадратных ярдов и, на первый взгляд, казалось было дворцом.
      Оно имело три этажа вверх. По углам высились квадратные башни, которые были вдвое выше всего сооружения. Всё здание сверкало освещенными окнами, а широкий вход с колоннадами подсвечивали лампы. И так по всему фасаду.
      Герек объяснил:
      — Это общежитие для рабочих.
      В его голосе звучали нотки гордости. Найл был впечатлён. Никакие рабочие в городе пауков не имели столь великолепных общежитий.
      — Но почему оно столь огромно?
      — Здание было построено в дни, когда мы имели больше рабочей силы.
      Герек пошел вперед и распахнул двойную дверь на центральном фронтоне. За ней располагался зал с удобными стульями. Пол покрывал толстый серый ковёр. Найлу это напомнило о подобном здании в городе пауков. Там когда-то была гостиница, но теперь она покинута, хотя остатки было блеска, типа люстр и высоких зеркал, местами ещё сохранились.
      Герек повел их через зал к двери на дальней стороне. Они оказались в широком, покрытом коврами коридоре. Привлекательная девушка вышла из двери, неся щетку и совок. Она проследовала в противоположном направлении. На ней была серая юбка и блуза. Герек с интересом посмотрел на ее красивые ноги.
      Он подвел их к дальнему концу коридора и толкнул открытую дверь. От туда пахнул приятный запах кулинарии.
      — Кухня.
      Это походило на кухню во дворце Найла, но выглядело масштабней, большое количество поваров суетилось там. Они все были одеты в белые блузы и высокие белые колпаки.
      Вдруг раздался громкий, непрерывный рев, который испугал Найла.
      — Что это?
      Шум прекратился.
      — Сигнал, что рабочий день закончен.
      Найл посмотрел на свои часы. Было пять часов. В городе пауков рабочий день не заканчивался ранее шести.
      Герек открыл другую дверь: "Это главная столовая." Помещение было огромно, с длинными деревянными столами и деревянными стульями.
      — А здесь, — он открыл следующую дверь, — гимназия и плавательный бассейн.
      Ошеломленный, но чувствуя, что нужно что-то ответить, Найл сказал:
      — Вы содержите ваших рабочих очень хорошо.
      Герек сказал с улыбкой:
      — Я не думаю, что они могут на что-то жаловаться.
      Внезапно коридор заполнился мужчинами и женщинами, которые потоком лились из центральной двери. Многие из мужчин были с квадратными головами, а большинство женщин имело круглые глаза. Все выглядели расслабленными и веселыми. Долгий рабочий день закончился! Найл обратил внимание, что они громко разговаривали, а не общались телепатически. Ничего подобного Найлу не доводилось видеть в квартале рабов паучьего города. Там рабочие говорили тихими, подневольными голосами, подобно людям, выходящим с лекции в городе жуков. Все поднимались по лестнице в конце коридора. Найл заметил, что никто не обратил внимания на капитана.
      Найл сказал Гереку:
      — Здесь говорят громко?
      — Ах, да. На втором уровне это разрешено. Но, конечно, если они прибывают в город, то там обязаны следовать общим правилам.
      Вскорости коридор опустел и шум утих. Найл заметил, что, поднявшись по лестнице, мужчины поворачивали налево, а женщины направо. Проверяя своё предположение Найл спросил:
      — Куда они направляются теперь?
      — К своим комнатам, чтобы сменить рабочую одежду. Обед – в шесть.
      — А почему женщины идут в одну сторону, а мужчины в другую?
      — Потому что женские покои налево, а мужские направо.
      — Они живут раздельно?
      — О да.
      Таким образом предположение Найла было правильным. Мужчины и женщины располагались обособленно, как в городе пауков до того, как Найл стал правителем.
      — Почему так?
      Герек пожал плечами. Вопрос Найла застал его врасплох.
      — Да всегда так было. Я думаю традиция восходит к ранним дням Страны Теней, когда было гораздо больше мужчин, чем женщин. Было бы несправедливо, если бы одному — всё, а другим — ничего, так что женщины были отделены.
      — Но... неужели даже некоторые из мужчин и женщин не живут вместе, как мужья и жены?
      — Нет, это запрещено.
      Вторая волна рабочих нахлынула в нижний коридор и, подобно, предыдущим разделилась наверху лестницы. Найл упорствовал:
      — А если пары желают жить вместе?
      — А смысл? Они питаются вместе. И потом нет ничего, чтобы препятствовало им проводить ночи в комнатах друг друга. Почему они должны хотеть большего сближения, на постоянной основе? Это только создавало бы неудобства обоим.
      — Они, что: никогда не влюбляются?
      Герек выглядел удивленным.
      — Карвасид считает всё это блажью. Ни один мужчина не захочет заиметь себе хомут на всю жизнь, живя с одной и той же женщиной? Это убивает его свободу.
      Найл задумался над его собственным стремлением оставаться не женатым, и должен был согласиться, что в словах Герека есть рациональное зерно.
      — Ну а как тогда с детьми?
      — Дети отбираются у родителей и растятся специально обученными няньками.
      Это Найлу не понравилось. Пока он только восхищался всем, что видел в Стране Теней, но слова Герека пробудили неприятные воспоминания о тех днях города пауков, когда мужчины и женщины содержались обособленно.
      Герек, казалось, прочитал мысли Найла. Он указал на новую волну рабочих, вливающихся через двери.
      — Разве они выглядят несчастными?
      Найл должен был признать, что нет.
      — Как Вы считаете? Карвасид расценивает семейную жизнь как противоестественную. Каждый мужчина хочет больше, чем одну женщину.
      — А как же женщины?
      — Они предпочитают больше, чем одного мужчину.
      Найл задумался. Тем временем Герек показал им комнату отдыха второго этажа, жилые комнаты, даже читальный зал. И хотя там было не очень много книг, он выглядел как весьма посещаемое место. К этому времени, большинство людей, которых они встречали, уже сменило рабочую униформу на повседневную одежду, которая всплошь была темно синего цвета.
      Наконец, Герек посмотрел на свои часы.
      — Всё, время! Возвращаемся на первый уровень, или мы опоздаем.
      Когда выходили из здания, столкнулись с новой толпой рабочих. Так как уже была половина шестого, то эти очевидно работали по другому графику. Внешне они отличались от тех, кого Найл видел до сих пор: имели вытянутые шеи и удлинённые головы, которые напоминали лампочки.
      Герек пояснил:
      — Они – продукт другого эксперимента Карвасида. После неудачи с квадратноголовыми, он решил, что люди с вытянутыми шеями будут более умными, чем обычные, с короткими шеями. Он, оказался прав. Они отличные математики, так что используются в качестве офисных работников.
      Когда садились уже в телегу, к ним подошла симпатичная, белокурая девушка с длинной шеей. Её круглые глаза были синие. Герек поглядел на неё нервно.
      — Не теперь, Димфи. Я должен ехать.
      Но девушка не отошла. Она просительно положила свою руку на руку Герека и пробормотала:
      — Извини меня.
      Герек отошел с ней в сторону, за пределы слышимости, и там продолжил беседу. Было видно, что девушка что-то искренне говорила. Потом что-то говорил Герек, в целом спокойно, только местами повышая голос, затем замотал головой и отвернулся от девушки. Девушка помялась и ушла. Герек поднялся в телегу и вздохнул.
      — Вот пример того, почему мужчины и женщины не живут вместе в Стране Теней. Она просто мой секретарь, но почему-то считает меня своей собственностью.
      — А это плохо?
      — В Стране Теней это расценивается, как пагубное заблуждение.
      Герек нетерпеливо дернул вожжами, и мерины понеслись вперед. Найл был удивлен. Он часто видел Вайга в подобных ситуациях. Подкалывая, Найл сказал:
      — И как теперь намереваешься выпутываться?
      Герек фыркнул.
      — Попрошу другого секретаря.
      Мерины, очевидно, знали, куда ехать. Они возвращались тем же путём, которым прибыли сюда. Герек иногда, поглядывая на часы, щелкал вожжами, чтобы заставить животных двигаться быстрее.
      Дорога назад шла мимо фабричных корпусов, теперь уже покинутых рабочими, хотя иногда встречались отдельные пешеходы, одетые в серую рабочую униформу. Найл указал на одного из них, худого лысыватого человека с седыми усами.
      — Куда это он направляется?
      Герек покачал головой в замешательстве.
      — Я не знаю. Некоторые люди любят прогуляться по округе после работы. Я когда-то спросил одного из них, куда он идет, и он ответил, что устал от толпы за день.
      — Это не естественно?
      Герек выглядел удивленным.
      — Я не думаю так. Карвасид идет на большие жертвы, чтобы удостовериться, что рабочие довольны и хорошо питаются. Почему бы им и не захотеть побыть одним?
      Они миновали карьер со входом на третий уровень, и Герек сказал:
      — Боюсь, у нас нет времени, чтобы побывать и там. Но я не думаю, что Вам там особенно понравится.
      — Почему нет?
      — Там только шахты. Даже я стараюсь бывать там только по крайней необходимости.
      Скоро они въехали в широкий туннель, с забивающим горло запахом сажи и угольного дыма. Несколько минут спустя, упряжка остановилась у основания шахты, возле гигантского вентилятора, который все еще гнал облака белого дыма. Подъемник был там, где они его оставили. Герек завёл телегу на платформу и нажал кнопку. Когда они начали медленно подниматься, он внезапно повеселел.
      — Ах, вот это мне нравится больше всего!
      Он обратился к капитану телепатически.
      — Я надеюсь, что Вы получили удовольствие от путешествия по Стране Теней?
      Капитан ответил с формальной любезностью:
      — Спасибо. Я нашел это очень поучительным.
      Найл подозревал, что на уме у паука гораздо больше, чем сказано.
 

Глава 5

 
      Это был долгий день, телега грохотала через равнину к городу, Найлу было не по себе от неизменного синего дневного света, его биологические часы указывали, что уже должен быть вечер. Фактически же свет здесь был значительно более ярким, чем на втором уровне и это создавало иллюзию рассвета.
      Мысли Найла вернулись к вопросам относительно того, что происходило с ними в фабричном общежитии.
      — Разве рабочие не возражают против постоянного ношения одной и той же одинаковой унылой одежды?
      — А чего им возражать?
      — Хорошо, женщины, например, предпочитают нарядную одежду, как те леди в вашем городе.
      Герек улыбнулся.
      — Ах, это — не реальные цвета. Они созданы машинами иллюзии. — Когда Найл пришел в себя, он продолжил. — Вы спросили меня этим утром о конических башнях, и я объяснил, что они хранят электричество. Но они также влияют на ваше зрение, так что Вы видите цветные полосы. Они влияют и на ваше обоняние, так что Вы думаете, что вдыхаете приятные ароматы. Какой аромат Вы чувствовали, когда были около башен?
      — Сладкий запах, подобный запаху сахарной ваты.
      Герек повернулся к капитану.
      — А Вы?
      — Запах мух, которые пойманы в ловушку, в сеть, неделю назад.
      Герек улыбнулся Найлу.
      — Ну что поняли?
      Найл спросил Герека:
      — А сам что чувствуешь?
      — Аромат подобный запаху роз, это мои любимые цветы.
      Найл спросил:
      — Почему Карвасид не строит машины иллюзии на втором уровне?
      — Это слишком дорого. Кроме того, рабочих приучили наслаждаться запахом дыма.
      — Приучили? Как?
      Герек захихикал.
      — Это одна из его тайн. Спросите Тифона, он разбирается в этом.
      Они проехали по краю кратера, а потом Герек повел телегу напрямую к городу, который, по прикидкам Найла, должен быть приблизительно в десяти милях.
      То что рассказывал Герек глубоко заинтересовало Найла. Теперь, когда он разобрался с машинами иллюзии, Найл размышлял о старухе, которую он видел из окна спальни этим утром. Она, несмотря на ее морщинистое лицо, казалась ему странно привлекательной. Потом была женщина, которую он видел вчера в движущейся телеге, и к которой он снова испытал то же самое чувство влечения. Это было результатом работы машин иллюзии?
      Если так, то почему его брат Вайг влюбляется по крайней мере один раз в неделю, стоит ему только увидеть симпатичную мордашку? Девушки, которые привлекали Вайга, казалось, были созданы одним и тем же куклоделом. Видно он особенно восприимчив к иллюзиям.
      В этом месте игривое настроение Найла было нарушено мыслью о собственном опыте с принцессой Мерлью. С ним то было тоже самое. Он знал, какая Мерлью испорченная и самовлюбленная, но все же неизменно покорялся её мощному обаянию каждый раз, когда смотрел на нее. Конечно ее привлекательность была реальной — сродни некоему магнетизму, который был подарен ей самой природой, но не иллюзия ли это? Или сама природа — великий обманщик? Эта мысль глубоко взволновала Найла, она затронула некие базовые вещи, которые он считал само собой разумеющимся.
      Потом у Найла появилась мысль, которая восстановила его жизнерадостное настроение: когда охрана вела его к дому Тифона, он мог сам управлять интенсивностью иллюзий. Если он концентрировался сильнее, то цвета становились более богатыми и глубокими. Так что он не просто попадал в сеть обмана: его собственное сознание играло в нем активную роль. Точно так же и Вайг не просто увлекался симпатяшками, он хотел быть увлечен. Придя к такому выводу, Найл перестал расстраиваться, пессимизм его испарился.
      Полчаса спустя на горизонте появились резкие контуры конических башен. На этом расстоянии они были серые. Найл наблюдал за их приближением, ожидая когда проявятся первые признаки цвета. Когда они были в нескольких сотнях ярдов от ворот — тех самых ворот, через которые Найл вошел в город — появились слабые красные, синие и желтые полосы. Эта тусклость цветов не была следствием большого расстояния, мгновением позже цвета углубились и набрали полную силу.
      Охранник открыл ворота и поприветствовал их. Это был не тот человек, что вчера, мимо которого они тогда прошли. Найл попробовал исследовать его мысли. Результат был неутешителен. Охранник очевидно не сознавала то, что Найл делал; но его мысли были пусты, как чистый лист бумаги. Его занимали только сиюминутные вопросы и озабоченность насчет пожрать.
      Как только они выехали на улицу конических башен, Найл заметил изменение в атмосфере. Большинство башен извергало пар, выходящий из вентилей вблизи от их вершин, их цвета были какими-то более яркими, создавая праздничное настроение. Так как Найл теперь знал, что они были "машинами иллюзии", то он понимал, что сами башни и должны быть ответственны за этот эффект. Даже небо над ними выглядело по иному. Оно, казалось, мерцало более ярким синим оттенком.
      Появилось много людей, сидящих на скамья. Одноколесные велосипеды во множестве лежали на земле. Множество повозок, запряженных меринами, стояло поблизости. Было понятно, эти граждане приехали сюда специально, чтобы быть поближе к башням в это вечернее время. Когда их повозка миновала одну из башен, Найл испытал теплый жар, внезапное чувство взволнованности, которое стало более слабым, когда башня осталась позади. Но чувство нарастало снова всякий раз, когда они приближались к следующей башне.
      Атмосфера до такой степени была насыщена паром, который шипя выходил из трещин в земле, что на лице Найла образовался тонкий слой влаги. Пар имел знакомый сладкий запах сахарной ваты, но было в нём ещё что-то. Когда Найл сделал глубокий вдох, он почувствовал и другие ароматы: например, чувствовался запах роз, о чем говорил Герек, и еще много чего. Не пытался ли Маг таким способом компенсировать своим подданным радость жизни на этой довольно тоскливой земле? В общем-то это было восхитительно. А также очаровательно и таинственно. Найл испытывал иллюзии и прежде — и слуховые и визуальные — когда он был в Дельте. Но те были навеяны гипнотической силой, источавшейся растениями. Иллюзии Страны Теней производились изобретениями Мага. Они, возможно, происходили из-за небольшого количества какого-то химического вещества в паре? Или были следствием некой тонкой вибрации, которая влияла на мозг?
      Мерины остановились перед особняком Тифона, и охранник бросился открывать ворота. Когда они вступили во внутренний двор, фонтан взвился в высь, как будто приветствуя их блестящим переливами цвета. Найл в очередной раз наполнился ощущением восхищения.
      Катя вышла к ним с подносом, на котором стояли стаканы искрящегося оранжево-красного напитка. Она была явно рада видеть их снова — скучно быть одной — улыбка заставила ее крошечные выдающиеся передние зубки казаться особенно очаровательными. Только этим утром Найл подумал, что она была довольно привлекательной, но теперь она казалась просто восхитительной, и маленький подбородок больше, казалось, не имел значения.
      Герек взял ее ушко двумя пальцами и сказал:
      — Ты прекрасно выглядишь этим вечером.
      Она засмеялась с удовольствием и ответила телепатически:
      — Это не я. Это — машины Карвасида.
      Ее ответ удивил Найла. Так что же, о машинах иллюзий всем всё известно?
      Пока он осушал свой стакан — от воздуха второго уровня в горле першило — Найл подумал, что все таки так или иначе лучше видеть в девушке красавицу, а не просто симпатяшку. В конце концов, влюбляясь приходишь к тому же самому.
      В своей комнате Найл нашел собственную тунику на кровати. Она была выстирана и поглажена. Хотя она была из более грубого материал, чем то, что он носил сейчас, Найл решил переодеться. Это напомнило ему так или иначе о цели его прибытия в Страну Теней. Полчаса спустя, когда они были уже готовы ехать во дворец, Найл спросил:
      — Тифон вернётся сюда?
      — Нет. Он будет во дворце до рассвета.
      Капитан спросил:
      — Не будет ли лучше, если я останусь здесь?
      Найл ощущал дискомфорт паука, тот чувствовал себя не в своей тарелке от мысли, что придётся оказаться в толпе людей.
      — О нет. Карвасид сразу спросит, где Вы есть.
      Когда они уходили, Катя стояла в дверях. Она смотрела на Найла с грустным выражением лица.
      — Вам хорошо, Вы приглашены во дворец. Я никогда не была там.
      Когда они поднимались в повозку, Найл спросил Герека:
      — Разве нельзя устроить приглашение для Кати?
      Герек казался немного ошарашенным.
      — О нет. Служащим это не разрешено.
      Когда они достигли моста через реку, Найл подивился большому количеству повозок, запряженных меринами, и толпам пешеходов на тротуарах. Даже сине-зеленые волны реки выглядели празднично. Единственная вещь, которая казалась странной — полная тишина. Но теперь Найл знал, что на самом деле все эти люди были охвачены единой телепатической связью.
      Найл спросил Герека:
      — Кто эти люди, которые удостоились приглашения?
      — Одни из них – привилегированные граждане – те, кто внес вклад в благосостояние города. Также приглашается много гостей с обеих уровней: надзиратели, менеджеры, смотрители.
      — А рядовые рабочие?
      — Да, по одному от каждой фабрики. Приглашаются те, кто достиг высоких показателей в труде.
      — И этот прием для них?
      — Два раза в год все менеджеры и надзиратели представляют свои отчеты на общем собрании. Всё это завершается тут.
      — Карвасид присутствует на собрании?
      — Нет. Он не любит иметь дело с людьми. Его представляет Тифон. Карвасид появится позже.
      Они выехали на дорогу, которая вела непосредственно к дворцу, зеленый фасад которого был освещен широкими полосами света. Украшенный римскими арками и мощными, толстыми колонами, дворец напоминал старинное сооружение. Сама дорога была сделана из пестрого песчаника с белыми и черными вкраплениями. Её поверхность была гладкой и без трещин. Найл предположил, что это что-то вроде цемента. Через пятьсот ярдов дорога расходилась, охватывая круг в центре, которого стояло огромное темное дерево. Ствол дерева был порядка пяти футов в диаметре. Его листья, цвета морской водоросли, мерцали в свете ламп расположенных по окружности. Огромные ветви казались вырезанными из камня.
      Найл спросил:
      — Что это за дерево?
      Герек ответил:
      — Это лишь имеет вид дерева. Это калин-дерево, которое было установлено Карвасидом ещё до основания города.
      Он улыбнулся, как будто он хотел, чтобы Найл не подумал будто его уличают в невежестве.
      — Откуда оно?
      — Из Долины Прощай Благодать.
      Мгновение спустя, когда они миновали кольцо, Найл ясно ощутил великую силу, которая шла от дерева, настолько мощную, что это заставило его нервы вибрировать. Он спросил:
      — А что тут делают те женщины?
      Несколько женщин, едва видимых в сумраке под ветвями, становились перед стволом и как будто обнимали его.
      — Загадывают желания. Они думают, что дерево имеет волшебные свойства.
      Дорога, которая вела от калин-дерева до дворца, была внушительных размеров, это была единственная дорога в этом городе с подъемным мостом. По меньшей мере сто повозок, запряженных меринами, ждали вдоль дороги, но Герек правил прямо мимо них к разводному мосту через ров. Затем, миновав двое внутренних ворот, подъехали к высоким десятифутовым бронзовым дверям, которые были широко открыты. Маг, как Найл понял, любил монументальные вещи.
      Вблизи от этих дверей, повозки образовали что-то вроде пробки. Причиной этого послужило то, что две из них сцепились колесами. Пока Найл наблюдал за происходящим, два очень высоких человека появились из дверей и двинулись к этой баррикаде. Найл прикинул их рост — футов семь не меньше. Они имели аскетичные, угловатые лица и большие уши. Волосы были ярко красными. То как целеустремленно они шагали не предвещало ничего хорошего возницам сцепившихся повозок.
      Дальше произошло следующее, каждый из гигантов схватил свою повозку и хорошенько тряхнул. Сцепленные колеса оторвались и покатились вниз под наклон, в то время как неуравновешенные повозки накренились. Из них посыпались пассажиры, две пары. Двое охранников указали им в сторону холма, в значении их жестов трудно было ошибиться. Даже на расстоянии в двадцать ярдов, Найл мог видеть, что пассажиры из обеих повозок выглядят совершенно расстроенными. Женщины, обе в ярких платьях, чуть не плакали.
      Найл спросил Герека:
      — Им ни чем нельзя помочь?
      Герек покачал головой.
      — К сожалению, нет.
      — Но разве ты не власть?
      — Не здесь. Тут он главный.
      И Герек указал на крупного мужчину с черными усами и выступающим подбородком. Тот помахал Гереку.
      — Джелко – командир дворцовой стражи. Но даже он не посмеет попустительствовать беспорядку. Каждый должен повиноваться закону. Когда Вы поживёте здесь несколько дней, Вы это поймёте.
      Изгнанные брели в сторону холма с убитым и несчастным видом. Найл расстроился, будто он потерял аппетит перед обедом.
      Два семифутовых гиганта направляли повозки налево к большому внутреннему двору. Их манеры казались Найлу грубыми и безапелляционными. Они поприветствовали Герека и позволили ему двигаться в пустой внутренний двор направо, хотя один из них посмотрел так, как будто намеревался задержать капитана прямо у входа. Но так как даже этот гигант был ниже паука на шесть дюймов, то он, казалось, передумал.
      Найл не был успокоен тем, что их приняли по особому. Он все еще думал о разочаровании тех двух пар пассажиров, которых прогнали. Он спросил Герека:
      — Почему они такие грубые и раздражительные?
      Герек сказал равнодушно:
      — Это их работа. Они должны здесь поддерживать порядок.
      В близи Найл смог рассмотреть, что камень, из которого сложен дворец, не был естественного происхождения. Подобно материалу подъездного пути, он был испещрен черно-белыми вкраплениями, и состоял из блоков в три фута длиной и восемнадцать дюймов высотой. Найл однако должен был признать, что это сооружение будет повнушительней, чем черно-мраморный дворец Смертоносца-Повелителя.
      Они открыли ближайшую дверь и прошли внутрь. Там была комната, очевидно офис, со столом и кучей бумаг. Так как стены были сделаны из необработанного зеленого камня, то помещение выглядело несуразно.
      Герек сказал:
      — Это офис Тифона.
      Он пододвинул Найлу удобный стул из-за стола и открыл шкаф, из которого достал графин золотого вина и несколько высоких стаканов.
      — Мы не будем ему мешать. Мы только посоветуемся.
      Герек посмотрел на часы.
      — Встреча Комитета должна вот-вот закончиться. — Раздался звук шагов в коридоре. — Аа, это должно быть Тифон.
      Тифон, похоже, удивился обнаружив их тут. Найлу показалось, что он выглядит утомленным и озабоченным. Однако Тифон улыбнулся Найлу и капитану. Найл в очередной раз оценил его хорошие манеры.
      Герек разлил вино в стаканы и протянул один к нему. Тифон покачал головой.
      — Нет, я не буду пить.
      Герек удивился.
      — Почему нет?
      — Заседание не было удачным. Практически все не в состоянии выполнять плановые задания и решать новые задачи производства.
      Герек застонал.
      — О нет! Что опять не так?
      — Я не знаю. Но Карвасид будет рассержен.
      Герек выглядел обеспокоенным.
      Найл спросил:
      — А что это за "новые задачи производства"?
      — Всё ещё пять миль городской стены не построено. А их должны были закончить к январю. Теперь это невозможно.
      Найл был озадачен.
      — Я не понимаю. Стена, по идее, должна защищать от врагов. Но если мирное соглашение будет подписано, то зачем она нужна?
      На мгновение Тифон и Герек опешили, как будто Найл сказал что-то непостижимое. Потом Тифон улыбнулся.
      — Да, Вы в чем-то правы.
      Он обратился к Гереку.
      — Я получу свою выпивку в конце концов.
      Он принял стакан от Герека и поднял это.
      — За мирный договор!
      Найл поднял свой стакан и выпил. Но у него сложилось ощущение недосказанности. После вежливой паузы он задал вопрос, который его постоянно волновал:
      — Вы говорили с Карвасидом о моем брате Вайге?
      — Да. Он сказал, что будет говорить с Вами об этом позже. Но когда я сказал ему, что это случилось неделю назад, он, казалось, почувствовал безотлагательность вопроса.
      — А Вы говорили с ним о мирном договоре?
      — Конечно. И подобно мне, он был растроган тем, что мальчик как Вы, стал правителем города пауков.
      Герек сказал:
      — Я могу объяснить это. Найл рассказал мне свою историю, пока мы ездили к северному озеру.
      — Я буду рад тоже услышать это.
      Тифон обратился к Найлу.
      — Но теперь, не извините ли нас, нам необходимо удалиться в соседнюю комнату, чтобы обсудить одно дело?
      — Конечно.
      Когда они остались одни, капитан произнес:
      — Вам не кажется, что происходит что-то странное?
      — Странное? — Мысли Найла были озабоченны Вайгом и предстоящей встречей с Магом. — В каком смысле?
      Найл произнес это громко, и капитан попросил:
      — Может стоит перейти на телепатическое общение.
      — Очень хорошо. Но чем вызвана такая подозрительность?
      — Для начала – я уверен, что нас ждали.
      — Я думаю это вполне возможно. Но почему ты так уверен?
      Капитан колебался. Он не находил слов выразить свои мысли по-человечески. Это как говорить на иностранном языке.
      — В этом городе, никто прежде не видел пауков. Для них мы — легендарные монстры, пожирающие людей живьём. И все же никто не выказал никакого особенного удивления при виде меня, кроме одной единственной женщины на фабрике.
      — Да, я заметил это. Но может быть этому есть какое-то простое объяснение. Возможно та женщина была просто испугана тем, что кто-то стоит за ее спиной.
      Капитан передал ощущение вежливого скептицизма.
      — А разве вам не кажется странным, что, когда Вы пришли, чтобы увидеть Мага, тот томит Вас в ожидании целый день? Если бы посол прибыл в город пауков, он был бы принят немедленно. Маг, возможно, вылечил бы вашего брата уже сегодня, если он действительно этого хочет, как говорит Тифон, что он мог бы сделать это от расстояния. Так почему он заставляет Вас ждать? Что он надеется на этом выгадать? — Паук прервал свою речь. — Они возвращаются.
      Паук, должно быть, был способен чувствовать их физические колебания с некоторого расстояния, так как прошло по крайней мере пол минуты прежде, чем Тифон и Герек возвратились. К тому времени Найл налил себе второй стакан вина и выбросил из головы сомнения, которые создают нехорошую ауру, подобную неприятному запаху. Но он, в свою очередь, определил по вялым следам их собственного настроения, что Тифон и Герек обсудили что-то неприятное.
      Тифон сказал:
      — Не хотите ли осмотреть дворец?
      — Очень.
      Найл надеялся на это приглашение. Зная, что его собственный дворец был в общем-то коммерческим зданием, ему было любопытно, как же выглядит настоящий дворец.
      Всё было весьма внушительно. Полы были паркетными, а стены коридоров отделаны резными барельефами прекрасной работы. Так как Найл и у себя во дворце затеял небольшой ремонт то, ему было понятно, что подобное может быть создано только квалифицированным мастером, который, может быть, годы посвятил этой работе.
      Одна вещь особенно заинтересовала Найла. С обеих сторон коридора, равномерно, в деревянную обшивку были вделаны зеленые стеклянные бусинки, и пока они шли мимо бусинки вспыхивали подобно кошачьим глазам.
      — Что это?
      — Это механические глаза. Через них Карвасид может видеть всех, кто находится во дворце.
      Идя лабиринтами коридоров, Найл дивился разнообразия стилей. Некоторые помещения и переходы были украшены по мотивам природы, другие — в абстрактном стиле, сплошные кривые, другие воспроизводили стиль, который Найл определил как мавританский. Такое впечатление будто Карвасид периодически менял свои вкусы и заказывал различные варианты художественного оформления. Многие из комнат имели стены из необработанного зеленого камня, похоже искусственного, и были обставлены темной, тяжелой мебелью. Найлу они казались особенно монументальными, но несколько мрачноватыми. В других частях дворца, зеленый камень был скрыт под деревянной обшивкой.
      Найл высказался относительно этого разнообразия стилей. В ответ Тифон пояснил:
      — Скучно делать дворец однообразным.
      Найл не был убежден, что это так уж хорошо. Его собственный дворец был удобным местом без изысков, просто чтобы жить, домом короче. А это больше походило на музей.
      Следующее помещение фактически и было музеем, со стеклянными витринами. Найл был поражен витриной, в которой стояла фигура облаченная в костюм из прекрасной кольчуги поверх черной кожаной безрукавки. Брюки были также сделаны из своего рода замши.
      Тифон сказал:
      — Это броня, которую носил Карвасид, когда он был капитаном Сафанасом. И одежда, что была на нем во время первой зимовки в Стране Теней.
      Найл посмотрел с глубоким интересом на лицо, хотя, возможно, это был просто манекен. Он имел большую черную бороду.
      Следующая витрина также привлекла внимание Найла. Она содержала другую фигуру, в кольчуге и черной кожаной безрукавке, более высокую и более массивную, чем Сафанас. Лицо — как живое, хотя кожа, похоже, была из полированной древесины, а карие глаза — из стекла.
      — Это товарищ Карвасида по оружию, Василь, тот, кто обнаружил вход в Страну Теней.
      — Статуя?
      — Нет. Тело мумифицировано.
      Найл смотрел на это с болезненным интересом.
      — А его другие товарищи тоже здесь?
      — Не из первоначальной команды. Вот это — Давид Грубин, внук Василя, он был командующим вооруженных сил в то время, когда ожидалось вторжение Хеба. Он известен как Герой Сибиллы.
      Найл пристально вгляделся в массивную фигуру, которая выглядела так, будто собиралась сделать большой шаг из стеклянной витрины.
      — А это его любимое оружие.
      Найл остановился.
      — Это, случайно, не жнец?
      Атомный бластер выглядел странно неуместным среди палашей, боевых топоров, и других видов средневекового вооружения.
      — Он самый. — Тифон казался удивленным. — Вы знаете о жнецах?
      Но прежде, чем Найл ответил, Герек перебил:
      — Я рассказал ему, что они были изобретены Карвасидом.
      Найл решил, что будет разумнее не развивать эту тему, и постарался просто выглядеть заинтересованным.
      Фигура в следующей витрине была явно мумифицированным человеком, но каким-то уродливым. Голова широкая снизу, сужалась к верху. Нос — огромный, плоский на всё лицо, как будто его хорошенько приложили чем-то тяжелым. Толстые губы смотрелись, как будто они были сделаны из каучука, в то время как крошечные глазки, с большими мешками под ними, с трудом проглядывали из складок жира. Пухлое тело расплывалось, подобно воздушному шару, полному воды. Полусогнутые ноги были втиснуты в черные кожаные брюки настолько плотно, что разошелся шов. Это был пожалуй самый уродливый человек, которого Найл когда-либо видел.
      Тифон сказал:
      — Да, вот самый преданный слуга Карвасида, Замко. Он служил ему в течение тридцати лет, и был лучшим слугой из всех.
      Герек захихикал.
      — И он не смог уберечь от него ни одну девицу. Всех обрюхатил.
      — Но что с ним такое?
      Найл подозревал, что тот пострадал от какой-то уродующей болезни.
      — О, ничего. Он был одним из самых успешных экспериментов Карвасида.
      — Экспериментом?
      — Это когда-то называли генной инженерией. Но Карвасид сделал великое открытие — на гены можно влиять силой мысли. Также можно влиять на подсознание посредством особых волн. Вы когда-нибудь слышали об обучении во сне?
      Найл кивнул.
      — Тут похожий принцип.
      — Но почему он сделал его настолько уродливым?
      — Он проверял теорию, согласно которой уродливые люди — наиболее интеллектуальные. Василь был самым уродливым из команды первопроходцев, но тем не менее и самым умным и трудолюбивым. Он чувствовал, что должен как-то компенсировать своё уродство и развивал другие качества.
      Найл посмотрел с отвращением на мумифицированного Замко.
      — Я думаю, что это уж слишком.
      Герек, посмотрев на мумию, сказал:
      — Я склонен согласиться с Найлом.
      — Но это работало! Замко был лучшим из слуг.
      Найл пошел бродить по экспозиции, но ничто его не заинтересовало, пока он не наткнулся на галерею уродцев: одни жирные, другие худые, но все какие-то гротескные или перекрученные. Найл поинтересовался:
      — Почему они все такие уродливые?
      — На этой стадии исследований Карвасид производил простые генетические изменения, а они имеют тенденцию быть непривлекательными.
      Он показал на витрину с носом подобным гигантской землянике.
      — Красота это гармоничное сочетание отдельных частей. Но введите один деформированный нос, и она повернется к уродству.
      — Но он когда-либо создавал что-нибудь, что не было бы уродливо?
      — О, много вещей. Фактически, пусть это звучит и нескромно, он создал меня и Герека. Обе наших матери прошли процесс особой подсознательной обработки.
      Герек улыбнулся.
      — Но мать Тифона не была столь же поддающейся внушению как моя.
      Тифон игриво ударил его в живот.
      Когда они подошли к витрине, содержащей экспонат подобный короткой, цветной змее с недоразвитым человеческим лицом, Найл отвёл глаза; он предпочел не спрашивать об этом.
      Только одна из оставшихся витрин пробудила его интерес, большой мозг в контейнере с прозрачной жидкостью. Об этом Тифон рассказал с неподдельным энтузиазмом:
      — Это одно из его самых замечательных достижений. Этот мозг был выращен вне тела. Карвасид выдвинул гипотезу, что можно обеспечить развитие мозга вне тела, стимулируя его потоками энергии. Человек, которому этот мозг принадлежал — парализованный ребенок по имени Руфио. Он не чувствовал своего тела и никогда не знал о нем. Стимулируя нервные процессы, Карвасид заставил его полагать, будто он — нормальный ребенок — он ест, пьёт, ходит на прогулки, общается с другими людьми, даже учится плавать.
      Герек перебил:
      — Даже любит.
      Это заинтересовало Найла.
      Любит?
      — Действительно. Когда Руфио достиг половой зрелости, ему ввели обычные половые гормоны, потом ввели в систему нервных процессов образ симпатичной девочки. Он не только влюбился, но и мозг начал расти с удивительной скоростью. Через год он почти удвоил свой размер. Вы понимаете?! Неограниченный человеческим черепом, мозг просто пошел в рост! Так Карвасид создал супермозг, который жил полностью в мире иллюзий!
      Найл был впечатлен.
      — Что случилось потом?
      — О, он сошел с ума.
      Найл спросил:
      — Скука?
      — О, нет. Скука зависит от физического тела. Она — стимул для возбуждения и активности. Но Руфио и так получал все возбуждения, в котором он нуждался.
      Герек сказал:
      — Кроме секса.
      — О, он имел и это тоже, в форме электрических стимулов.
      Герек сказал:
      — Это не могло быть также хорошо, как реальная девушка.
      — Как мы можем об этом судить? Это, возможно, было даже нечто больше.
      Но замечание Герека, видно, нарушило ход мысли Тифона. Он посмотрел на часы.
      — Время присоединиться к другим.
      Найл спросил:
      — Карвасид уже ждёт?
      — Нет. Он пока пребывает в своих собственных покоях. В этом возрасте, он считает общение с людьми очень утомительным.
      Найл мог это понять. Он помнил, как его собственный дедушка, Джомар, потерял весь интерес к жизни за несколько месяцев до того, как он умер. А Карвасид был намного его старше.
      Когда они приблизились к залу приемов, Найл был удивлен, услышав звуки музыки. Только когда они собирались уже проходить через широко открытые двери, он понял, что музыка не была физически слышимая, она звучала только в его голове. Это было как наваждение и вызывало чувство веселости.
      Зал был переполнен. По прикидкам Найла, тут должно быть триста гостей. На платформе, в центре зала, играл оркестр — дюжина мужчин, одетых в серебристые и синие костюмы. Платформа была накрыта прозрачным куполом, на вершине, которого размещалось устройство, состоящее из круглых металлических пластин, связанных параллельно. Это очевидно преобразовывало музыку в телепатическую трансляцию, которая была слышна каждому в зале. А так как на этой же волне велись телепатические беседы то, всё в точно походило на обычную вечеринку с болтающими гостями.
      Когда Найл предпринял умственное усилие, чтобы подавить этот звук, то с удивлением понял, что зал совершенно тих, если не принимать во внимание шарканье ног танцующих пар и отдаленный звук вальса, проникающий через купол. Чувство веселости также исчезло — но тут же возвратилось, как только Найл снова настроился на музыку. Это были странные ощущения — будто попадаешь то под яркое солнце, то под ливень, то снова под солнце.
      Тифон приблизил свой рот близко к уху Найла.
      — Если Вы не возражаете, я представлю Вас как полковника Найла. Большинство мужчин здесь военные.
      — Конечно. Если Вы думаете, что так будет лучше.
      — И я охарактеризую Вас просто как посланник города пауков. Сообщать им правду — вызывать излишние расспросы. Или Вы против?
      — Конечно нет.
      Найл был рад избежать излишнего внимания.
      Тифон спросил капитана:
      — Вы имеете имя, которое мы могли бы использовать?
      — Среди моих собственных людей я был известен как Маканда.
      — Тогда позвольте называть Вас капитаном Макандой.
      Когда они только вошли в зал, Найл обратил особое внимание, не пробудит ли присутствие паука интерес к нему. Если интереса не будет это подкрепит подозрения капитана относительно того, что их тут ждали. Но всё происходило так, как и в Зале Развлечений. Все обратили к ним взоры, когда они появились. Некоторые люди смотрели с нескрываемым любопытством. Но это продолжалось только несколько минут, потом возобновилась обычная суета. Как на взгляд Найла, Страна Теней имеет граждан, которые слишком вежливы, чтобы пялиться на незнакомцев.
      Тифон сказал:
      — Позвольте мне представить Вас нашему мэру. Старшина Балтигер.
      Мэр был высоким, худым человеком с выдающимся носом и белым шрамом на щеке. Он улыбнулся Найлу и сказал сердечно:
      — Мой уважаемый господин! — Вместо того, чтобы пожать предплечья, он обменялся рукопожатием в странной, судорожной манере. — Мы не часто видим здесь пришельцев с поверхности.
      Найл понял, что он имеет в виду незнакомцев.
      Тифон уточнил:
      — Полковник Найл – посланник из города пауков.
      Мэр сказал сердечно:
      — Замечательно!
      Он очевидно был искренен, но Найл подозревал, что его сердечность была связана с огромным стаканом вина, который он держал.
      Оглядев окружающие его танцующие пары, Найл был поражен небывалой красотой женщин и выдающейся мужественностью мужчин. Среди них не было толстых, обрюзгших фигур. Казалось, что гости на прием Карвасида были будто специально подобраны.
      Мгновение спустя, Тифон представил Найла высокой, симпатичной женщине, с прекрасными белокурыми волосами, которые высились на её голове подобно шару ваты. Ее круглые синие глаза показались Найлу глубокими омутами. Из далека она смотрелась лет на двадцать, но вблизи морщинки на ее коже указывали, что она по крайней мере вдвое старше. Однако, Найл отметил, что она излучала ту же самую любопытную сексуальную привлекательность, как и старуха, которую он видел в саду Тифона. Ее симпатичный, имеющий форму изогнутого лука рот, казалось, приглашал к поцелую.
      Когда она сказала Найлу, что является женой мэра, он ответил, что только что беседовал с её мужем. Взгляд её стал тревожным.
      — Старшина Балтигер не мой муж. В этом городе...
      Она покраснела, как будто не решаясь продолжить. Найл, чувствуя, что смутил ее, поспешил вмешаться:
      — Конечно, я забыл.
      Она сказала нервно, ее лицо все еще пылало:
      — Он был моим возлюбленным много раз, но мы не женаты.
      Ее огромные синие глаза смотрели, как будто они собирались вылезть из орбит вместе со слезами. Найл заметил, что вблизи круглые глаза смотрятся так, как будто они выпирают.
      Странная вещь, на что Найл обратил внимание, когда она повернулась, чтобы быть представленной капитану, то выглядела по фигуре, как молоденькая девушка. Подобным образом выглядели многие женщины в этом зале. Найл решил при случае выяснить у Тифона, как женщины Страны Теней умудряются поддерживать себя в такой прекрасной и спортивной форме.
      Он видел, с каким обаянием она говорила с капитаном. Большинство женщин, которые говорили с гигантским пауком впервые в их жизни, обычно выглядят возбужденными, или по крайней мере испуганными. А она говорила с капитаном так, как будто он был просто другим мужчиной, и продолжала источать ту же самую немного беспомощную сексуальную привлекательность. Конечно, они говорили телепатически, и поэтому она больше обращала внимание на мысли капитана, чем на его внешность. Найл заметил по ее непроизвольным движениям, что она отвечала капитану, как женщина отвечает желанному мужчине. Капитан понял, это, и Найл сообразил, что тот наслаждается этим.
      А Тифон уже представлял Найла другой женщине, которую он назвал Херли. Она была в теле, имела карие глаза нормальной формы, и казалась двадцатилетней. Но болезненный цвет лица указывал, что ей больше.
      Она спросила Найла:
      — Как долго Вы пробудете здесь?
      — Только день или два. Потом я должен возвратиться.
      — Какой вы счастливый!
      Она гляделась вокруг, чтобы удостовериться, что Тифон не слушает, и затем сказала в телепатическом эквиваленте низкого шепота:
      — Я бы с удовольствием ушла бы с Вами.
      Как только она это сказала, тут же стала источать ту же самую сексуальную привлекательность как и жена мэра. Такое впечатление будто она включила это, нажав кнопку.
      Найл почувствовал себя польщенным.
      — Вы хотели бы отправиться в путешествие?
      — Конечно! Каждый хотел бы попутешествовать. — Ее лицо стало грустным. — Но я не надеюсь, что когда-либо получу на это шанс.
      Из желания доставить удовольствие, Найл сказал:
      — Шанс всегда есть.
      Она пристально поглядела в его глаза с надеждой, которая смутила Найла.
      — Почему Вы так считаете?
      — Я прибыл, чтобы предложить мирный договор.
      Ее глаза расширились.
      — С пауками? — Он кивнул. — О, это было бы замечательно! Замечательно!
      Найл понял, что, если бы они были одни, она бы бросилась обнимать его. Переживая, не опережает ли он события, Найл попросил быстро:
      — Это пока что является тайной, так что, пожалуйста, не рассказывайте никому.
      Она поглядела на него укоризненно.
      — Я и не мечтала о таком!
      В этот момент, к облегчению Найла, Тифон прервал их беседу. Он хотел представить Найла крупному мужчине в красной военной форме с золотыми погонами на плечах. Найлу его представили, как лейтенанта Васко, главу службы борьбы с огнем. Васко имел великолепные белокурые усы, глубокий шрам поперек его лба, и когда он улыбнулся, он показал превосходные белые зубы.
      В течение нескольких минут их разговор развивался по предсказуемым направлениям: как долго Найл добирался до Страны Теней, как долго он намеревается тут пробыть, как ему понравился город. Найл попробовал изменить направление беседы, спросив лейтенанта о его шраме. Улыбка Васко затуманилась, и на мгновение, Найл был обеспокоился, не было ли его любопытство бестактным. Потом Васко улыбнулся своей белозубой улыбкой и сказал небрежно:
      — Поединок с нашим лучшим фехтовальщиком.
      Пренебрежительный тон скрывал некоторую гордость.
      Далее Найл спросил, часто ли в городе случаются пожары. Васко помрачнел.
      — Слишком часто.
      — Из-за молний?
      Васко покачал головой.
      — Слишком часто для молний.
      Найл был удивлен.
      — Тогда есть ещё что-то?
      Начальник пожарной охраны сделал выразительный жест, который означал:
      — В точку!
      Герек прервал их, предложив Найлу бутерброд с мясом и стакан вина на подносе. Лейтенант Васко поклонился и отошел. На нескольких минут Найла оставили в покое, чтобы он смог спокойно поесть и выпить. Найл реально проголодался, и его друзья среди гостей, очевидно, не хотели его отвлекать разговорами, хотя некоторые дамочки широко ему улыбались и постреливали глазами, но нужно было поесть.
      Пока Найл ел, он наблюдал за начальником пожарной охраны, который в это время флиртовал с синеглазой дамой, и задавался вопросом, что тот подразумевал, говоря о слишком большом количестве пожаров. Он намекал, что они были преднамеренными поджогами? И если так, то кому это надо и зачем?
      Посмотрев на жену мэра, он также задался вопросом, чего она так разволновалась, когда он заговорил о её супружестве. Она казалась искренне расстроенной. С другой стороны она легко призналась в своих любовных похождениях, в том числе с мэром. Возможно, состоять в браке считалось позорным или компрометирующим? Но почему?
      Кое-какие соображения по этому поводу у Найла были в голове. Желание жениться базируется на биологическом инстинкте продолжения рода. В стране, где женщины стали бесплодными, такое желание могло только вести к глубокому расстройству. Формирование общественного мнения, что брак — позорное явление, конечно было неплохим способом разрядить обстановку... Но как всё это организовать? Конечно, пауки создали условия для людей такие, что те сами себя стали считать рабами. Но это потребовало искусственного отбора на протяжении многих поколений.
      Наблюдая всё это лихорадочное веселье, Найл начал понимать, что не всё тут так хорошо и замечательно. Было очевидным, что Страна Теней полона подспудного кипения и внутренней напряженности. Мужчины зажатые строжайшей военной дисциплиной, склонны к поединкам, против которых тут, вероятно, борются, и всячески демонстрируют свою мужественность. А женщины безудержно источают женственность, по-видимому, чтобы завлечь как можно больше мужчин.
      Все это указывало, что одна из главных проблем Страны Теней — всё нарастающая скука. Вот почему Магу требуется мирный договор с городом пауков — чтобы предотвратить крах его собственной империи?
      В этот момент Найл интуитивно почувствовал, что кто-то копается в его голове. Он повернулся и увидел за спиной Тифона, стоящего там с бутылкой.
      — Ещё вина?
      — Нет, спасибо. У меня ещё много.
      Тифон улыбнулся и пошел дальше, притормозив, чтобы предложить Гереку напиток. Мгновение спустя, Герек подошел к Найлу.
      — Наслаждаетесь?
      — Да, спасибо.
      — Через несколько минут наступит главный момент вечера.
      Найл обеспокоено:
      — Главный момент?
      — Карвасид лично проведет награждения.
      Найл понял причину своего беспокойства. Он вспомнил то, что Тифон рассказывал о неудачах на производстве.
      Герек наклонился вперед и сказал спокойно:
      — Одно пожелание, не рассказывайте о мирном договоре каждому встречному.
      Найл почувствовал, что проштрафился.
      — Это такая тайна?
      — О, нет. Но Тифон намеревается объявить об этом в конце вечера. Мы не хотим портить сюрприз.
      На дальней стороне зала, Херли оживленно разговаривала с женой мэра и другой какой-то женщиной, и все три смотрели на него. У Найла было такое чувство, что сюрприза у Тифона не получится.
 

Глава 6

 
      В этот момент музыка стихла. Звук беседы замер. В комнате воцарилась тишина. Оркестр сыграл торжественный аккорд. Все обратились лицом к дальнему концу зала. Целая стена начала скользить, отодвигаясь подобно огромной двери, пока вся не исчезла в перекрытии. За ней по центру приподнятого подиума стоял трон зеленого камня, с обеих сторон которого вытянулись два полуголых муга. На авансцене расположился строй личной охраны Мага в полной боевой готовности. Болезненные лица и синие подбородки указывали, что они были потомками обитателей утесов.
      Сердце Найла ёкнуло, он понял кого видит на троне. Щеки горели, в ушах гудело, дыхание перехватило.
      Маг выглядел точно так, как Найл увидел его в своем видении в Белой башне: в длинном черном балахоне, напоминающем одежду монаха. Но он был каким-то маленьким. Так как свет падал сверху, то лицо Мага различалось только как тусклое пятно под капюшоном, но Найл чувствовал, что глаза его устремлены на него.
      Найл был взволнован, но постепенно сердцебиение спадало и внутри поднималась волна жаркого счастья и теплоты. В течении минуты Найл был охвачен атмосферой всеобщего энтузиазма, который охватил всех вокруг. все присутствующие с обожанием взирали на Мага. Это было, как камень с плеч, после всех переживаний и предчувствий наконец Найл позволил себе расслабиться. Как только расслабление стало достаточно сильным, Найл вгляделся в фигуру в черной одежде со смешанным чувством любопытства, страха и симпатии. Неужели человек, который так любит своих подданных, и любим ими в свою очередь, мог быть таким уж монстром?
      С обеих сторон подиума от пола поднялись два больших серых экрана, каждый был приблизительно в шесть футов высотой. Тогда, к удивлению Найла, собравшиеся начали хлопать и приветствовать Мага — Найл знал насколько тот ненавидел шум — а тут такая оглушительная овация. Между тем Маг поднял длинные белые руки и откинул капюшон, показывая своё лицо, которое было подобно черепу.
      Он имел маленькую раздвоенную бородку, но без усов. Его уши были закрыты черными муфтами, очевидно защищающими от шума, скрепленными вместе металлической полосой, которая охватывала голову. Таким образом, шум ему очевидно был не страшен, что понимали и собравшиеся и Найл вместе с ними. Но как только Маг поднял свои руки к ушам, аплодисменты стихли, и тот снял наушники. В зале воцарилась полная тишина. В тот же самый момент лицо Мага появилось на обеих экранах.
      Это было, по ощущениям Найла, самое внушительное лицо, которое он когда-либо видел. Его самая выразительная особенность — пара черных всепроникающих глаз, которые смотрели с обеих сторон тонкого, изогнутого носа. Высокий лоб напомнил Найлу о людях-хамелеонах, но он был практически гладким, имел только несколько малозаметных параллельных складок. Голова была полностью лысая. Черные глаза, казалось, пристально глядели прямо в душу. И Найл знал, что каждый в комнате чувствовал то же самое.
      Мгновение спустя, Маг начал говорить телепатически, и Найл понял для чего тут экраны. Поскольку губы не двигались, глаза должны были выполнить функцию связи с аудиторией. Без увеличения на экранах это было бы не возможно.
      — Мой народ. — Слова прозвучали ясно и четко, это отнюдь не была речь старика. — Я приветствую вас в связи с двести двенадцатым праздником труда.
      Как понял Найл, подобные празднования проводятся уже в течение ста шести лет. Мысль, что самому Магу больше века, внушала страх. Найл знал, что подобные чувства испытывал каждый присутствующий. Все заворожено глядели на это замечательное лицо с его гипнотическими глазами.
      — Мы также имеем подарок к сегодняшнему вечеру — два посланника из города Корш, откуда я родом, от пауков, которые теперь управляют тем городом.
      Все посмотрели на Найла и капитана. Но Найл был озадачен последней фразой. Неужели Маг не в курсе, что он не простой посланник, а правитель города пауков?
      — Вы все знаете, что минуло уже четыреста тридцать два года, с тех пор как я привел моих соратников в Страну Теней, и устроил наш первый лагерь над озером.
      Найл почувствовал, что аудитория расслабилась, подобно детям, слушающим сказку. Эта часть повествования Мага была Найлу знакома.
      — В это время страна была занята только призраками и дикими аборигенами, которым не понравилось наше вторжение.
      Найл почувствовал дрожь, которая прошла по аудитории, сопережевавшей смельчакам-пионерам. Слова Мага сопровождались рядом визуальных изображений на экранах.
      С этого момента, Карвасид начал сопровождать изображениями все свои слова — Найл теперь думал о нем уважительно, как о Карвасиде, так как "Маг" казался ему уже непочтительной кличкой, вроде обманщика. Карвасид повествовал о холодной и неприветстливой стране, небеса которой были намного более темными, чем сегодня. Даже поверхность озера казалась угрожающей.
      Он рассказал, как четверо из их группы были убиты, о тяготах их первой зимы, когда они выжили питаясь мхом сфагнумом и рыбой. Найл слышал все это от Тифона, но рассказ Карвасида был много более реалистичным. Его способность передавать образы заставляла вновь пережить целое приключение.
      Скрытая враждебность Найла к Магу, зародившаяся после видения в Белой башне, скоро уступила место симпатии. Этот человек с подобным топору лицом, пунктуальными, деловитыми манерами, был несомненно героем, образчиком силы воли и целеустремленности. Его лицо демонстрировало следы великих испытаний: запавшие щеки, мешки под глазами, складки в углах рта.
      Если этот великий правитель поможет вылечить Вайга, то Найл готов был поклясться ему в полной преданности. Безусловно это был величайший человек из всех, кого Найл, когда-либо знал, и можно было только мечтать, чтобы он стал другом Найлу и наставником.
      Речь Карвасида длилась по меньшей мере полчаса. Все стояли и слушали с полным вниманием. Даже капитан, который стоял непосредственно перед Найлом, был очевидно полностью поглощен услышанным.
      Когда Карвасид в заключение заявил, что он намеревается обменяться послами с городом пауков, волна энтузиазма от аудитории захватила Найла с ног до головы. На мгновение он подумал, что сейчас последует врыв аплодисментов, затем вспомнил, что Карвасид ненавидит шум. Найл отметил при этом, что большинство людей смотрело на капитана, а не на него.
      Когда Карвасид закончил говорить, он снова закрыл уши наушниками и тут же зал взорвался бешенными приветствиями. Мужчины и женщины махали руками, некоторые в экстазе целовались и плакали. Найл не видел такого энтузиазма, с тех пор как люди его собственного города стали свободными. Особую радость, как он понял, вызвало сообщение об обмене послами. Найл испытал чувство гордости, как вестник таких хороших новостей.
      Так как теперь каждый улыбался ему, Найл ожидал, что придётся идти на подиум. Предвкушение того, что он будет стоять рядом с Карвасидом заполнило его сладкой мукой. Мгновение спустя он вздохнул с облегчением, Карвасид поднял руки призывая к тишине. Тифон вышел на подиум и объявил, что сейчас начнется церемония награждения за трудовые успехи. Люди начали двигаться, располагаясь по обе стороны зала и формируя линию перед лестницей, которая вела к подиуму. Мэр и его жена стояли первыми, как высшая элита.
      В любом нормальном сборище сейчас должен был последовать спад напряженности и возникнуть возбужденные шепотки. Здесь же каждый был проникнут торжественностью момента и не думал о праздной болтовне. Не было даже телепатического общения. Воздух был наэлектризован чувством волнения и счастья.
      Пока линия формировалась, Найл упивался ощущением самодовольства. Его визит в Страну Теней во многом был причиной такого праздника. Впервые жителям Страны Теней открывалась возможность почувствовать солнце на лице и ветер в волосах. Щеки этих бледнокожих мужчин и женщин потеряли бы их бледность и окрасились бы румянцем. И когда это случится, возможно исчезнет и проклятие бесплодия.
      Церемония награждения началась. Два муга внесли на сцену полированную деревянную коробку на пухлых ножках. Коробку поместили около трона Карвасида. Герек поднялся вверх на подиум и поправил коробку. Тифон достал свиток из кармана и начал читать голосом заправского актера: "Первая награда присуждается старшине Балтигеру, нашему уважаемому и находчивому мэру!"
      Мэр очевидно был весьма популярен, ему громко захлопали. На одном из двух экранов, появилось лицо старшины. Он улыбался счастливо, но нервно. Герек взял свиток из коробки и вручил его мэру. Старшина упал на колени перед троном и пылко прижал свои губы к руке Карвасида. На одном экране отразилось, как Карвасид милостиво улыбнулся, а на другом демонстрировалась задняя часть головы мэра в момент поцелуя руки с тонкими длинными пальцами. Мэр неуклюже поднялся на ноги и отошел от подиума в сторону.
      — Лейтенант Васко, храбрые пожарники которого спасли двадцать три здания за прошлые шесть месяцев!
      Снова, были сердечные аплодисменты.
      Васко атлетично опустился на одно колено, припал губами к руке Карвасида, затем отошел с точно выверенной смесью почтения и щегольства. Он шёл от подиума, держа свою грамоту над головой.
      — Мадам Селена Хеспет!
      Это была жена мэра, обладательница странной пушистой прически. Она награждалась за заслуги перед женщинами города. Она мило краснела, и на экране ее лицо выглядело сияющим. То как она пала на колени и поцеловала руку Карвасида, говорило о полном обожании. Она смотрела на него так, как будто хотела немедленно умереть, стоя на коленях перед ним.
      Нервозность Найла начала спадать, но мысль, что он рано или поздно должен будет встать перед Карвасидом, бросала в дрожь. Такое внутреннее волнение было удивительным для Найла. Он никогда не страдал от страха перед аудиторией, и его положение правителя города пауков давало ему уверенность в себе. Казалось нет ничего, что могло бы выбить его из колеи. Но все же его щеки теперь горели, будто весь зал в огне. Просто вид спокойного лица Карвасида на экране уже делал его сердцебиение не ровным, так что он чувствовал себя больным.
      Как Найл понимал всё это было последствием влияния окружающей атмосферы всеобщего поклонения и почтения. Он сконцентрировался и попробовал бороться, чтобы освободиться от этого, но это оказалось невозможным. Найл пожалел, что он не взял мыслеотражатель, когда выходил из дома.
      Каждый раз, когда аудитория затевала овацию, Найл чувствовал себя не в своей тарелке. Его горло пересохло и болело. Стаканчик холодной воды не помешал бы. Поблизости стоял бокал с вином на маленьком столике. Когда Найл потянулся за ним, то со стыдом заметил как дрожит его рука. Он поднес бокал к своим сухим губам, стараясь, чтобы окружающие не заметили дрожь в его руке. Попытка делать два дела сразу ни к чему хорошему не привела. Вино попало Найлу не в то горло и он закашлялся. Стараясь придушить кашель, Найл прикрылся носовым платком, но безуспешно. Красное вино пролилось на грудь на белую тунику. Люди вокруг поглядели на него сочувственно, он торопливо поставил бокал, боясь пролить ещё больше, и зажал спазмы кашля так, что уши заложило. Окружающие звуки внезапно исчезли.
      Результат удивил его. Ощущение было такое, как будто он нырнул под воду. Аплодисменты продолжали звучать, но где-то вдалеке. Когда уши прочистились, звуки в зале снова стали нормальными. Но в те несколько секунд глухоты, эйфория Найла исчезла.
      Он немедленно это почувствовал. Видимо он выпал из телепатического контакта с людьми вокруг него, под влиянием которого находился, как только вошел в зал. Он отстранился от музыки, которая звучала в его голове. В результате: он перестал быть частью толпы и ее энтузиазма.
      Но теперь, когда он снова всё слышал всеобщее помешательство снова стало его охватывать. Однако Найл не поддался ему. Ощущение было такое, будто его трезвомыслие пробудилось от сна. Теперь он рассматривал всеобщий энтузиазм вокруг него со своего рода раздражительным презрением.
      Он поглядел на капитана и понял, что паук ощутил изменение в его настроении. И теперь оценивающе поглядывал на него своими крошечными, подобными бусинкам, глазами в задней части головы. Когда их взгляды встретились, он понял, что ошибочно принял неподвижность капитана за благоговение. Фактически капитан оставался в трезвом уме и твердой памяти. Он также смотрел на эту сцену эмоционального пыла с ироническим снисхождением и насмешкой.
      Когда Найл взглянул на лицо Мага на экране, его представление о нём изменилось полностью. Несколькими минутами ранее он казался благородным и величественным. А теперь выглядел просто самодовольным и самовлюбленным. Морщины, которые Найл принял за следы тяжелых испытаний, видимо в большей степени проистекали от раздражительности и жестокости.
      Что же случилось? Какое странное колдовство заставило его видеть в Маге — теперь казалось смешным думать о нем как о "Карвасиде" — своего рода бога? Уж не толи самое чародейство, которое ранее заставляло Найла всех местных женщин считать красавицами? Он решил провести эксперимент. Найл расслабился, открыл своё сознание, и преднамеренно позволил себе быть втянутым в сферу телепатического воздействия толпы вокруг него. На мгновение возникло неприятное чувство, которое тут же прошло, затем его взгляд на окружающее опять занял другую точку зрения. Он опять был рад находиться среди этих милых, дружелюбных людей, и присутствовать на этом собрании, на котором великий владыка Страны Теней снизошел, чтобы показать себя своему народу. Само собой теперь Карвасид опять был велик и добр. Он любил своих подданных и был любим ими. То что думал Найл моментом ранее, когда зачислил его в жулики, теперь казалось абсурдом.
      Это было удивительно. Найл быстро понял, что теперь, когда он раскрыл секрет, то может сам менять свою точку зрения на окружающее, видя Мага или бессердечным манипулятором или заботливым отцом своего народа. Найл прежде никогда не думал настолько наше восприятие зависимо от наших предубеждений.
      Его взгляд на людей вокруг тоже изменился. В охмуренном состоянии он видел местных женщин очаровательными и привлекательными, а мужчин храбрыми и честными. Когда он менял свою точку зрения, женщины становились глупыми и суетными, а мужчины выглядели как идиоты.
      Найл конечно предпочел трезвый взгляд на вещи. И сразу ощутил будто дуновение приятного и бодрящего бриза на своих щеках. Испытываемый только что угар чувств прошел, как только он переключил точки зрения. Все казалось теперь не настоящим, поддельным, хотя сладостным.
      В тот момент Найла пронзила мысль, которая его обеспокоила. Рано или поздно ему придётся встать перед лицом Мага и говорить с ним. Тот, без сомнения, имеет замечательные телепатические способности. Он вполне способен прочитать истинные чувства Найла. Когда Найл только прибыл в город пауков, он быстро научился скрывать свои мысли от пауков — но тут другая ситуация. Пауки привыкли к людям с пустыми умами, и не делали никаких попыток исследовать то, что лежит глубже. Мага не так легко обмануть. Поэтому Найл счел за более разумное, продолжать разделять всеобщий энтузиазм окружающих. Соответственно он настроил себя на общую телепатическою волну и погрузился в море дружеского единства, как в кипящую воду прыгнул. У Найла было достаточно времени, чтобы всё это теперь подробно исследовать и обдумать.
      Тем временем церемония продолжалась, за хорошо одетыми высшими сословиями Страны Теней последовали фабричные надзиратели, которые добились высокого уровня производительности труда. Несколько рабочих, которые перевыполнили свою норму, получили продвижение по службе, а тот, кто превысил её в двое, был даже одарен домом на первом уровне. Его восторг был так зажигателен, что вся зала почувствовала себя объятой чувством благодарности и взорвалась в приветствии. Даже Маг улыбнулся доброжелательно. Несколько минут спустя, женщина-работница, которая служила менеджером женской фабрики обуви в течение двадцати лет, была также переселена на первый уровень. Это очевидно было для неё полной неожиданностью, экран показал ее сияющую улыбку. Все, что Найл видел, было направлено на то, чтобы заставить рабочих почувствовать доброту, демократизм существующего общества. Любой из них мог выдвинуться в верхние слои общества.
      После рабочих пошли шахтеры с третьего уровня. Их неказистая одежда напомнила Найлу рабов из города пауков. Они выглядели изможденными, лица большинства были столь же бледны как у трупов. Некоторые из них были охвачены столь сильным благоговением, находясь в присутствии Мага, что дрожали и падали на колени, подползая чтобы поцеловать руку владыки. Один из них и вовсе отключился, так что муг его оттащил в сторону и поставил на ноги. Этот человек был столь расстроен, что слезы обильно орошали его щеки, и он мог едва идти. Его поспешно вывели. Зал прямо вибрировал от обожания, и видимо падающие в обморок от страха тут были не к месту.
      Между тем наблюдая все происходящее, Найл переключился на критическую точку зрения, и сразу задался вопросом, зачем Магу всё это абсурдное и поддельное почтение. Сам Найл прошёл через это в самом начале, когда стал правителем города пауков. Ему не понравилось. Теперь большинство его подданных знало, что он искренне не любит демонстративные изъявления преданности. Некоторым даже пришлось учится приветствовать его без подобострастия. Найл с нетерпением ждал дня, когда каждый будет относится к нему адекватно.
      Возможно Маг и не был такой уж эгоцентрической личностью. Возможно все это было необходимо, чтобы держать жителей Страны Теней в узде, ввиду их довольно безрадостного и бесконечного существования в подземелье. Угроза нападения также способствовала милитаризации и требовала укрепления дисциплины. Правитель Каззак в своё время также столкнулся с проблемой скуки в Дире, там тоже постоянно довлела угроза захвата пауками.
      Наконец награждения были закончены, и Найл заметил, что аудитория подустала. Однако ощущалось, что это ещё не всё. Хотя было уже два утра, ночь и не думала заканчиваться.
      Все повернули головы, новая группа людей появилась из боковой комнаты и выстроилась в линию. Они выглядели возбужденными и взволнованными, судя по всему ожидали взбучку. Странно конечно так завершать церемонию награждения, но вообще-то, если вдуматься, это логично. Добродетельные превознесены и получили награду. Теперь черед грешников.
      Всего злодеев было девять. Они не были разделены на социальные группы, подобно их предшественникам в церемонии награждения. Это, как Найл понял, было частью их наказания: они все — одинаково бесправные заключенные, которые не имеют никакого статуса.
      Их рассматривали с болезненным любопытством. Первый из них был рабочий в серой дешевой одежде подобной одежде рабов. Найл признал его: высокий мужчина с седыми усами, он видел его одиноко бредущим, когда выезжали со второго уровня в промышленной зоне. Позади него была седоволосая женщина, также из рабочего класса. Но вот мужчина и женщина позади них были очевидно из высшего сословия. Мужчина, вероятно, был военным, а женщина имела большую и красивую грудь, а также замечательные белокурые волосы, перевязанные с черной лентой. В задней части шеренги, позади полудюжины фабричных рабочих и шахтеров, стоял грузный, мордатый мужчина в униформе рабочего.
      Высокий рабочий был первым, экран показал его потное испуганное лицо. Тифон громко на весь зал зачитал обвинение: этот человек, прозываемый Побрек, постоянно отсутствовал по месту жительства, избегал общественных мероприятий. Это дало его коллегам основание думать, что он презирает их. Побрек упал на колени и стал просить прощения, объясняя, что он недавно болел и весь из себя слабый и несчастный. И девушки его не любят. В конце он разрыдался и обессиленный повалился в ноги Магу, который снял наушники и слушал его с закрытыми глазами.
      Тифон внимательно следил за реакцией повелителя, стараясь уловить его мнение. Но когда Маг не дал никакого знака относительно судьбы обвиняемого, он со всей серьезностью объяснил, что в их счастливом обществе, подобная замкнутость воспринимается как критика существующих порядков, что не допустимо. Так как это был первый проступок Побрека, то он будет только оштрафован в размере трехмесячного оклада. Но если нарушение повторится — ему грозит тюрьма.
      Два муга попытались поставить осужденного вертикально, но он немедленно плюхнулся снова в ноги Магу и давай их целовать. В конце концов он уполз с подиума на четвереньках. Аудитория, которая следила за этой драмой затаив дыхание, с облегчением восприняли финал, как будто это они сами избежали более строгого наказания.
      Затем наступил черёд белокурой женщины и мужчины-военного, с телосложением борца. Им вменялось в вину сожительство в течение двадцати шести ночей, что считалось нарушением правил общежития. Они также планировали взять трехдневный отпуск и провести его вместе в отдаленной части Равнины Евакин. (Найл понятия не имел, где это.) Имеют ли они что-либо сказать в свою защиту? Оба тихо покачали головами. Глянув на Мага, и снова не получив никакого сигнала, Тифон продолжил говорить, что нет никакой альтернативы как только назначить установленное законом наказание: шесть месяцев в шахтах.
      Женщина издала крик отчаяния, а мужчина совсем понурился. Он встал на колени в ногах у Мага, поцеловал его стопу и попросил снисхождения. На сей раз Маг чуть заметно кивнул. Женщина разрыдалась из чувства облегчения. Тифон заявил, что пара выбрала телесное наказание, и это будет должным образом исполнено: три удара получит мужчина, два — женщина.
      Еще раз мужчина обратил лицо к Магу и в полной тишине, которая воцарилась в зале, спросил хриплым голосом, нельзя ли ему разрешить взять всё наказание на себя. Еще раз Тифон посмотрел на Мага, лицо которого стало строгим. В полной тишине, он заговорил тонким, ясным голосом: "В таком случае, женщина избежала бы наказания. Но я сделаю одну поправку. Вы оба получите три удара плетью каждый. Тишина!" Этот последний окрик был замечанием присутствующим, поскольку в зале раздался вздох.
      Оба заключенных выглядели потрясенными. Мужчина отошел настолько бледным, что казался полностью убитым.
      Тут вперед выдвинулся один из мугов и встал на колени спиной к осужденному. Затем он закинул его руки себе на плечи. Найл был озадачен. Он ничего не мог понять, так как всё ещё находился в состоянии отстранённости от аудитории. Но мужчина очевидно всё знал. Он сам протянул обе руки мугу. Муг опустил его руки, закинув себе на грудь с обеих сторон. Мужчина тяжело дышал и, казалось, был в полуобморочном состоянии. Потом муг встал, поднимая тело человека от земли, так что тот повис вниз как мешок, его ноги свисали подобно тряпичным.
      Другой муг ступил вперед, поднял девятихвостую плеть-кошку и хлестнул жестко, так, что глухой звук заставил каждого вздрогнуть. Красный волдырь появился поперек спины осужденного и сразу начал кровоточить. Мужчина висел неподвижно, очевидно уже не чувствуя ничто. Последовали еще два удара, каждый оставлял красную отметину, от которой бежали крошечные ручейки крови. После экзекуции муг отпустил руки и мужчина рухнул на пол.
      Женщина застонала и попробовала броситься к возлюбленному. Но что-то сдерживало её, подобно стене из стекла. Найл понял, что это Маг поставил барьер. Муг с кнутом потянулся и захватил заднюю часть белого платья женщины. Одним рывком он разорвал его вниз до талии, там где платье поддерживалось поясом. Верхняя половина тела женщины оголилась.
      Найлу стало интересно, аудитория находила всё происходящее таким же неприятным, как это казалось ему? Найл расслабился и слился с толпой. В одно мгновение он был охвачен смесью страха и эротического удовольствия, к которому примешивалось удовольствие подавлять. Женщина, которая стояла рядом с ним, смотрела с открытым ртом, ее грудь вздымалась и опадала, как у уставшего бегуна.
      Муг встал на колени и снова протянул свои лапы, женщина позволила захватить ее руки. Мгновением спустя муг встал, и она повисла на его спине. Было очевидно, что она все осознаёт, так как от первого удара у неё вырвался короткий, сдавленный крик. Ее кожа, должно быть, была более тонкой, чем у мужчины, кровь хлынула потоком, который залил нижнюю часть её спины. Она скорчилась под вторым ударом, но не издала никакого звука. Когда последовал третий удар, она уже не реагировала, очевидно, была без сознания.
      Муг позволил ее телу упасть на мужчину. Два муга с другой стороны трона выдвинулись и утянули за руки оба тела с подиума.
      После них настал черёд седоволосой женщины. Она была менеджером по снабжению, и обвинялась в порче тонны мяса, так как не обеспечила его охлаждение. Ее оправдания в ответ на обвинение были практически неслышными, да никого особо и не интересовали. Лицо женщины было худым и непривлекательным, таким же худым было и тело, зрелище её порки вряд ли кому доставит удовольствие. Найл был уверен, что ей дадут для начала предупреждение, и он, оказался прав.
      Со следующими тремя делами также быстро разобрались. Два шахтера обвинялись в хронической лени, и подделке бюллетеней. Они доказывали, что страдают слабостью легких, и их отправили в городскую больницу для медицинского обследования. Затем машинист со второго уровня обвинялся в постоянном неповиновении. Он защищался, неистово доказывая, что диспетчер к нему придирается и незаслуженно грузит работой. Тифон ответил, что, даже если диспетчер не прав, стабильность их общества зависит от повиновения властям, и поэтому он приговаривается к шести месяцам в шахтах. Маг коротко кивнул, подтверждая приговор.
      Последним в шеренге был мордатый рабочий, округлый животик, которого ясно указывал, что тот принадлежит к привилегированной группе, которая могла есть столько, сколько хочет. Его звали Друско, надзиратель, отвечающий за строительство стен. Обвинение против него состояло в том, что его бригада отстала в работе, и городская стена не была достроена к Новому Году. Это, в свою очередь, привело к тому, что полк солдат должен был остаться охранять промежуток в стене.
      Когда его спросили, что он может сказать в своё оправдание, Друско долго откашливался, но и когда заговорил, то всё ещё хрипел. Он сказал, что это не его вина, а надзирателя, отвечающего за производство стенных панелей на уровне два и сорвавшего график их поставки. Тифон спросил, выяснял ли Друско у того надзирателя причины задержки. Друско сказал, что он в свою очередь обвинял рабочих в медных рудниках. Тифон спросил, обращался ли он с запросом к надзирателю медных рудников, и Друско признал, что он этого не сделал. "Почему?" — спросил Тифон. И Друско ответил, что он думал, будто это уже компетенция фабричного надзирателя.
      В течение этого допроса лицо Мага потемнело, было очевидно, что он с трудом сдерживается.
      Тифон быстро вмешался, чтобы предотвратить взрыв: "Нет, это — твоя компетенция, так как ты отвечаешь за постройку стены."
      Друско тяжело кивнул. На экране появились его толстые искривленные губы, как будто он собирался разрыдаться.
      Тифон посмотрел на Мага и спросил:
      — Шесть месяцев в шахтах?
      Маг мотнул головой сердито:
      — Нет, нет. Слишком мягко. Шесть ударов кнутом и шесть месяцев в шахтах.
      Друско отошел бледным и подавленным, и каждый ощущал это его состояние. Он попытался кинуться в ноги Магу и попросить снисхождения. Тифон не позволил, кивнул мугу, тот стал на колени спиной к Друско. Аудитория внимательно наблюдала за происходящим. Друско, очевидно, был известен всем. Наконец, в полном отчаянии, Друско протянул свои руки. Но он как-то не удачно разместился на спине муга, так, что, когда муг встал, Друско соскользнул вниз и растянулся на полу.
      Маг аж взвился:
      — Семь ударов!
      Явная угроза, звучащая в голосе повелителя, заставила Друско понять, что его жизнь висит на волоске. В следующий раз, когда муг встал на колени, он изо всех потянулся, пока его грудь не легла на широкую спину муга.
      Найл отвернулся. Он предпочел не видеть то, что происходило потом. Но было невозможно не слышать глухие удары плети-девятихвостки, и кричащего от боли Друско. После третьего удара, он прекратил кричать, и Найл предположил, что тот потерял сознание. Но удары продолжались, и казалось, становились более мягкими. Когда Найл повернулся, он увидел почему. Спина Друско превратилась в кровоточащее месиво порванной плоти, что и приглушало звук ударов.
      Когда всё было кончено, Найл понял, что не может скрыть своего отвращения, попытайся он это сделать — его бы наверно вывернуло. Телесное наказание Друско было глупым и садистским — и кроме того, бессмысленным, так как мирный договор сделает стену ненужной. Найл теперь сожалел, что согласился установить мир с таким монстром, но как официальное лицо, обязан сохранять маску любезности.
      Безсознательное тело Друско унесли муги. И Тифон вновь заговорил.
      — Прежде, чем мы закончим праздник, хочу сделать одно объявление. Карвасид уже сказал вам, что среди нас находятся два посланника из города Корш. Он также уполномочил меня сообщить вам, что мы скоро заключим мирный договор, который разрешит путешествия и торговлю между нашими двумя народами.
      Аудитория взорвалась в восторженных аплодисментах, и образовала дорожку, чтобы позволить Найлу и капитану приблизиться к подиуму. Аплодисменты продолжались, пока Тифон не вынужден был поднять руку, требуя тишины. Он сказал: "Пожалуйста поприветствуйте капитана Маканду и полковника Найла!"
      Пока, окруженный сияющими лицами, Найл шёл за капитаном к подиуму, его раздражение растворилось, уж очень много тепла изливалось на него. Как только это случилось, он перестал чувствовать антипатию к Магу. Опять он выглядел, как добрый правитель дружелюбного народа. Это было кстати. Не собираясь входить в конфронтацию с правителем Страны Теней, Найл предпочел чувствовать себя дружески расположенным к Магу.
      Натолкнувшись на ступени, которые вели к подиуму, паук растерялся. Его восемь широко расставленных ног не были предназначены для подъема по лестнице. Он очевидно предпочел бы сразу подняться на подиум, но чувствовал, что это будет не по этикету. Кое как размещая ноги на узкой лестнице, он поднялся на подиум. Найл последовал за ним и встал рядом, прямо перед Магом, который оставался на троне. В близи Найл рассмотрел, что кожа Мага была серая и больная, покрытая густой сетью мелких морщин, напоминая замшу.
      Маг улыбался им, затем протянул свою руку капитану. Это выглядело как приглашение встать на колени и поцеловать её.
      Паук колебался. Найл видел, что это не жест протеста, а просто капитан не представляет как это сделать. Паук по крайней мере на два фута был выше Мага, и глядел на него сверху. Подогни он передние ноги — завалится вперед. А если согнуть все ноги, то это заставит его тело исчезнуть в их середине. Паук решил проблему, сложив все свои ноги под собой так, как будто он собирался спать. Его рот наконец выполнил нечто-то похожее на поцелуй. Зал безмолвствовал, очевидно пораженный экстраординарным зрелищем: страшный монстр, воздает почести их правителю!
      Затем Маг протянул свою руку Найлу, все еще улыбаясь. Внезапно чувство единства с аудиторией у Найла исчезло, он был возмущен и оскорблён. В конце концов, он — правитель его собственного города! И низводить его просто до уровня посла — это расчетливое оскорбление. Найл оглянулся, чтобы посмотреть на Тифона, как бы говоря: "Разве Карвасид не понимает, что я — правитель города пауков?"
      Тифон смотрел беспомощно и примиряющее. Его глаза говорили весьма ясно: "Продолжайте, для пользы дела, сделайте это."
      Но Найл знал, что он должен делать. Он глянул в глаза Магу, покачал головой и твердо сказал: "Нет".
      Всё, что случилось потом, произошло настолько быстро, что Найл не успел никак среагировать. Улыбка Мага сменилась выражением лютой ярости. Сильнейший удар обрушился на голову Найла так, что звезды из глаз посыпались. Он только почувствовал, как его другая щека уже ударилась об пол. На мгновение он потерял сознание.
      Когда очнулся, капитан как раз боролся против двух мугов, которые были очевидно устойчивы и к ментальным атакам и к ядовитому жалу. Один из когтей паука захватил муга за локоть, рывок и предплечье упало на пол. Но из обрубка не вытекло ни капли крови. А муг пошел себе, как будто ничего не случилось. Два других муга присоединились к драке, и через мгновение паук был повержен ударом по голове.
      Найл попробовал встать на четвереньки, но не имел на то никаких сил. Лицо Мага было как у бесноватого, пышащее гневом и ненавистью, на мгновение Найл подумал, что его сейчас прямо и убьют. Вместо этого другой удар выбил из него дух и вывернул внутренности. Ещё секунду он с изумлением ощущал как поднимается в воздух над своим телом приблизительно на десять футов, затем наступила тьма.
 

Глава 7

 
      Когда Найл проснулся, он чувствовал себя одним сплошным комком боли: тело, голова, лицо, щеки — всё болело. Его нижняя губа распухла, как воздушный шар. А с левой стороны лица, казалось, содрали кожу. Живот и рёбра болели так, как будто кто-то пинал его ногами, что было к тому же ещё и обидным. Найла всего передёрнуло, когда он попробовал пошевелиться, лучше уж просто лежать в неподвижности. Также слышался какой-то громкий хрипящий звук, затем он понял, что это — его собственное дыхание.
      Найл изрядно замерз. Когда он открыл глаза — скорее приоткрыл — он понял почему. Он лежал на каменном полу в тюремной камере. Тусклый желтый свет падал через зарешёченное отверстие в двери. Свет также сочился через отверстие позади него, там должно быть было окно. Под ним стояли деревянные нары, прикрепленные к стене двумя цепями.
      Найл кое-как на четырех костях дополз до кровати. Его руки нащупали что-то мягкое. Одеяло! Когда удалось забраться на кровать, там ещё обнаружился деревянный брусок, видимо, подушка. Найл завернулся в одеяло, повернулся к двери и погрузился в тяжёлый сон.
      Когда он снова открыл глаза, освещение со стороны двери было уже выключено. Серый дневной свет из окна позволил рассмотреть, что стены темницы сложены из зеленых каменных блоков. Это указывало на то, что он, вероятно, все еще находится во дворце. Найл встал на колени на кровати и поглядел вверх. Там в толще камня имелось зарешёченное окно. Он плотнее запахнулся в одеяло, в попытке сохранить остатки тепла, и снова затих на тюремном ложе. Ушибы ныли и с левого боку и, особенно, большая шишка на правой стороне головы, куда его основательно приложили.
      Внезапно Найл почувствовал присутствие матери. Она повторяла его имя. В таком, полностью неподвижном состоянии, он слышал ее так же ясно, как будто она была рядом в камере.
      — С тобой всё хорошо?
      Найл понимал, что маму не обмануть, даже если сказать: "Да". Так как она фактически слилась с его сознанием, то прекрасно чувствовала, как ему "хорошо". Потому он ответил:
      — Нет. Я нахожусь в тюрьме.
      — Но почему?
      — Я оскорбил Мага, отказавшись поцеловать его руку.
      Найл ощутил целый вихрь вопросов, но рад был, когда мама спросила только:
      — Как ты себя чувствуешь?
      — Оскорбленным. И продрогшим.
      Через какое-то время она сказала:
      — Да, я чувствую это. Нам послать воздушные шары пауков, чтобы освободить и спасти тебя?
      Найл отлично знал, чем это может обернуться. Если пауки попробуют вторгнуться в Страну Теней, Маг в ответ убьёт его.
      — Нет. Я не думаю, что мне грозит непосредственная опасность, не волнуются.
      — Но чего ж он хочет?
      Найл сказал с чувством:
      — Если бы я знал, то почувствовал бы себя лучше!
      — Хоть что-нибудь я могу сделать для тебя?
      Тут у Найла появилась одна идея.
      — Нет ли огня в твоей комнате?
      Он знал, что его мать жила в самом продуваемом крыле дворца, и что ее горничная, Деберис, неизменно начинала день, разводя в покоях матери большой огонь.
      — Нет, но в соседней комнате есть.
      — Пожалуйста, пойди туда и разогрейся, как только сможешь. Потом попробуй передать часть этого тепла мне.
      Найл понятия не имел, насколько это было возможно, но минуту спустя он уже реально ощущал жар огня в своих ногах и теле.
      — Ты что-нибудь чувствуешь?
      — Да.
      — Подожди минутку, я надену тёплую одежду.
      Через несколько минут Найл уже так согрелся, как будто он сам стоял перед огнем. Мать должно быть там вообще "горела", но Найл был ей очень благодарен. Наконец он почувствовал себя человеком! Когда жар стал спадать, он понял, что мама подустала.
      Она спросила:
      — Этот Маг может читать мысли?
      — Да.
      — Тогда ты должен быть очень осторожен. — Ее голос становился слабым, и следующие слова были почти неслышимы. — Я постараюсь выйти на связь этим вечером.
      После этого контакт прервался полностью.
      Пока он длился Найл почувствовал себя значительно бодрее. Он сидел на кровати и болтал ногами — боль ушла, так как живительное тепло успокаивающе действовало на его ушибы. Теперь неприятные ощущения вернулись, как будто Найл прыгнул в ванну с кипятком или наглотался песку. Он натянул одеяло на себя подобно плащу и сдвинулся к ножке кровати, где не так дуло.
      Боль заставила Найла собраться, и напомнила ему о способностях, которые он обнаружил при посредстве мыслеотражателя. Найл закрыл глаза, с трудом сконцентрировался, скривив лицо, и немедленно почувствовал облегчение. Кроме того, концентрация восстановила теплоту, которую передавала его мать. Ушибы и царапины ныли, но теплота компенсировала боль.
      Тихий шум за спиной заставил Найла повернуться и посмотреть вверх через решетку. Там по окну снаружи прыгала птица. Найл немедленно узнал ворона и тихонько засмеялся с восхищением, затем посмотрел через плечо на решетку двери, чтобы удостовериться, что его не подслушивают. Птица протиснулась в окно и взгромоздилась на решетку и теперь смотрела вниз на Найла. Телепатический контакт с ней указал ему, что она знала о его тяжелом положении.
      Найл не теряя времени полностью слился с сознанием птицы. Это потребовало несколько больших усилий чем обычно, видимо потому, что он был не в лучшей форме. Но как только он оказался в сознании ворона, он почувствовал себя намного лучше. "Посмотрев" вниз глазами птицы на своё собственное лицо, Найл полюбовался фиолетовым синяком и ободранной левой щекой. Потом он убедил птицу вылезть из окна и взлететь вверх.
      Снаружи был круглый закрытый дворик, окруженный стенами с зарешёченными окнами. Ворон поднимался вверх, пока не взлетел выше дворца, тогда Найл смог обозреть округу. Дворец был выстроен в стиле средневекового замка, с тремя параллельными круговыми стенами. Найл побудил птицу приземлиться на самой высокой башенке дворца, затем осмотрелся вокруг, чтобы сориентироваться.
      Внутренний двор с темницами был в центре дворца, очевидно, что, даже если бы заключенный смог бы убежать через окно камеры, он просто оказался бы в ловушке. Единственная дверь из внутреннего двора вела к узкому проходу между двумя зданиями, в конце которого была ещё одна стена с дверью.
      Птица уселась на желоб на краю башенки. На крыше и на карнизах также было множество других птиц. Оно и понятно, дворец возвышался над всем городом. При нормальном дневном свете это всё напоминало бы виды с северных утесов, но даже и в унылом свете Страны Теней вид был захватывающий. Птицам, как Найл понял, нравилось смотреть вниз с высоты. Сам Найл не любил высоты, но глядя глазами птицы, испытывал то же самое удовольствие, что и ворон.
      Тут Найл подумал, а не является ли эта центральная башня резиденцией Мага? Окно чуть ниже него было закрыто решёткой черного металла. Найл дал указание ворону слететь вниз и взгромоздиться на одной из перекладин решётки. При этом, проявляя предосторожность, Найл старался, чтобы птица расположилась с краю, а не по середине окна, как тополь на Плющихе. В глубине помещения у дверного проема, в нескольких шагах от него, то есть от ворона, расположились два вооруженных охранника. Они стояли навытяжку в полумраке коридора. Найл подумал даже, что это манекены. Потом он заметил на стене перед ними два зеленых огонька, пылающих как кошачьи глаза — механические следящие устройства, подобные Найл уже видел в коридорах дворца. Их цель состояла в том, чтобы заставить каждого чувствовать себя под постоянным наблюдением.
      Найл приказал птице перелететь к соседнему окну, и снова расположиться незаметно в уголке. Комната была хорошо освещена и, как Найл предполагал, была личными покоями Мага. Вдоль стен располагались стеклянные витрины, содержащие научные инструменты. Но самая поразительная особенность комнаты заключалась в колоне света, которая шла от пола до потолка. Она светилась мягким, синим сиянием, который казался почти живым. Это напомнило Найлу подобную колону в центре Белой башни, хотя размеры были поменьше. Клубы дыма, подобно огромным пузырям, вздымались к потолку, прямо как в жидкой среде.
      Подле стеллажа у дальней стены спиной к окну стоял Маг, что-то помешивая в реторте и держа её перед глазами.
      Ощутив безотчетное чувство опасности — ещё большой вопрос кто тут окунь, а кто муха — Найл заставил птицу перелететь на вершину зубчатой стены над внутренним двором. Там он обнаружил офицера, разговаривающего с группой мужчин, типичных обитателей утесов, которые стояли в непринужденных позах. Найл заметил, что у них на вооружении жнецы, а не простые винтовки. Офицер, в котором Найл узнал Джелко, командующего дворцовой стражи, что-то серьёзно говорил подчиненным, которые внимательно его слушали. К сожалению, мозг ворона был плохо приспособлен к телепатическому восприятию, и Найл улавливал лишь отдельные слова. Много бы он дал, чтобы узнать содержание столь серьезного разговора.
      Солдат в переднем ряду задал вопрос, и на сей раз Найл смог расслышать ответ достаточно ясно: "Стреляйте, но будьте осторожны. Эти штуки очень опасны."
      В этот момент, большая сорока приземлилась около ворона, который сердито каркнул в ответ на вторжение на его территорию. Джелко поглядел на птиц, и внезапно вперился в них пристальным взглядом. К ужасу Найла, ворона парализовало концентрированным лучом ментальной силы. Его ноги подогнулись, но так как он стоял между зубцами, то не упал. Сорока не устояла и свалилась на землю. Найл немедленно пустил в ход свою собственную ментальную силу и сломал блокировку. Офицер с удивлением глядел, как ворон улетал.
      Теперь Найл знал: во дворце Мага не безопасно даже птицам.
      Следующие четверть часа, Найл побуждал ворона кружить над крышами дворца. Он хотел узнать, почему это строение такое большое. Причина скоро выяснилась, это был по сути дела город. Внутренние дворы были заполнены женщинами и мужчинами, внешне — обитателями утесов. И всюду стояла неестественная тишина. Тут похоже, мужчинам и женщинам разрешали жить вместе, так как несколько больших зданий были очевидно семейными кварталами — отличались бельевыми веревками, натянутыми поперек внутренних дворов.
      Позади дворца, на самой дальней стене располагалась серая хозяйственная постройка, которая выглядела там странно и неуместно. Сложенная из квадратных стандартных блоков, она, возможно, являлась фабрикой или складом, подобной тем которые были на втором уровне. Внутри неё был слышен гул машин и звон бутылок. Найл приказал ворону подлететь и сесть на подоконник этого сооружения. За грязным стеклом полдюжины женщин работали по обеим сторонам двигающейся ленты. На конвейере двигались бутылки. Они заполнялись белой жидкостью, которая текла из шлангов, закрепленных чуть повыше пояса работниц. Найл ничего не понимал в фабриках и конвейерах, так что толком не разобрался в том, что видел.
      В этот момент его резко вернули в собственное тело, к его ушибам и синякам. Кто-то хотел проникнуть в его сознание. Первая мысль — это мама пытается восстановить контакт, и Найл открыл своё сознание, чтобы войти в состояние облегчающее восприятие слабых вибраций. Но через пол минуты проникновение прекратилось.
      Потом снаружи от двери включился свет и раздался звук отпираемой задвижки.
      Человек, который вошел, был горбуном, и даже в этом бедном свете было очевидно, что он был одним из "экспериментов" Мага. Один глаз его был нормален. Другой был настолько велик, что торчал из его лица подобно теннисному шару. Его нос был также в несоразмерно большим, и к тому же свёрнутым набок. Горбун внес поднос, который он поставил на кровать. Там был маленький кусок хлеба и чашка воды.
      Часов у Найла уже не было, потому он спросил:
      — Который час?
      Он говорил телепатически, но тюремщик ответил нормальной речью:
      — Я не могу сказать.
      Найл спросил:
      — Почему? Разве ты не знаешь?
      Человек ответил бесстрастно:
      — Я не могу сказать.
      Он имел некоторый дефект речи, как будто его язык был слишком большой для его рта. Без лишних слов, он повернулся и вышел из камеры. Слабый внешний свет потух.
      Найлу хотелось есть. Несмотря на раздутую губу, он быстро съел хлеб и выпил воду. Еда имела неприятный привкус, подобный нефти. Спустя несколько минут после этой скудной трапезы, он почувствовал себя нехорошо. Без сомнения в еде содержалось рвотное средство. В углу камеры стояла бадья, накрытая деревянной крышкой. Найл упал на колени перед ней и вырвал. Это, должно быть, было сильное рвотное средство, поскольку конвульсии продолжались, даже когда его живот уже был пуст. Когда чуток отпустило Найл привалился спиной к стене, дрожа в полном изнеможении. Потом пересёк камеру и растянулся на кровати, накрывшись одеялом. Найл чувствовал себя разбитым и впал в некий полусон.
      В то время как он лежал там, чувствуя себя полностью истощенным и беззащитным, он вспомнил о Вайге. Воспоминание было настолько ярким, что казалось будто лицо Вайга смотрит на него из полутьмы. Найл корил себя. В событиях последних нескольких часов, он полностью забыл о брате. Теперь в отчаянии он понимал, что фактически предал Вайга и обрёк его на смерть.
      Потом Найл вспомнил разговор с Тифоном, когда тот расспрашивал сколько дней прошло с момента отравления Вайга. Он тогда успокоил Найл сказав ему, что ещё есть масса времени. Знал ли Тифон о том, что должно было случиться? Был ли он вовлечен в этот заговор, имеющий целью пленить Найла? И что Герек? Найл готов был поклясться, что они были с ним искренни, но теперь он сомневался в этом. Да и что еще думать, находясь в таком плачевном положении.
      Почему он оказался в тюрьме? Потому что его гордость воспротивилась самой мысли снизойти до уровня подданных Мага. Он не его раб. Он и Маг ровня. Найл имеет право на соответствующее уважение к его персоне. Конечно Маг жульнически повернул дело так, будто Найл и паук обыкновенные посланники. Зачем ему это? С гудящей головой и животом, все еще сведенным тошнотой, Найлу было трудно думать, выстраивая сложные логические цепочки, которые могли бы показать ему решение его проблем.
      Чтобы отвлечься, он попробовал подсчитать сколько уже прошло времени с тех пор как Вайг порезался о топор. Это случилось в пятницу, а рано утром в воскресенье Найл ушел в Страну Теней... Вспоминая события каждого дня, он вычислил, что сейчас должно быть уже понедельник, и что его брат имеет только восемнадцать дней в запасе.
      От этой мысли щеки Найла начали гореть, а сердце забилось так, что он испугался как бы оно не разорвалось. В течение следующих десяти минут, он чувствовал себя подавленным и беспомощным, больше чем когда-либо в жизни. Он начал думать, что Маг победил, и Найлу придется сделать все, что тот захочет.
      Теперь он понимал, что слишком молод и неопытен, чтобы противостоять человеку, воля которого подчинила всех вокруг. Чтобы развить эту внутреннюю силу Сафанасу потребовались годы самодисциплины.
      Мысль о Сафанасе переключила внимание Найла и отвлекла от печальных дум. В конце концов, Сафанас тратил годы, в одиночку учась управлять своим сознанием. И кое что в Маге было не идеальным: он не отличался крепким самообладанием. Буйный гнев на его лице, когда Найл бросил ему вызов, доказал это. В этом отношении, он был уязвим.
      Найл вспомнил кристаллическую сферу, которая была в настоящее время в пещере троллей. Старший тролль, научил его как устанавливать с ней контакт. Для этого необходимо было установить ментальную связь с кем-то из тролличьего семейства, а затем через него подключиться к кристаллу. В общем, чтобы полностью воспользоваться возможностями сферы, он должен добиться контакта с одним из троллей.
      Найл выбрал женщину-тролля и представил себе, будто он в комнате рядом с ней. Но контакта не получилось. Найла осенило, что возможно сейчас разгар дня и она просто занята, готовя или делая работу по дому. Это также бессмысленно пытаться войти с ней в контакт, как с его собственной матерью в середине дня.
      Затем Найл попробовал связаться с дедушкой, но снова его усилия были тщетными. Это всё одно, что стучать в запертую дверь, когда никого нет дома.
      Наконец, для очистки совести, Найл попробовал связаться с младшим троллем, к которому он относился с искренней симпатией, подобно как к собственным сёстрам. На сей раз сработало! Найл увидел маленького тролля так ясно, как будто он был в комнате рядом с ним. Кроме того, он знал, что троллёнок почувствовал его присутствие. Он, похоже, играл в какую-то игру с кубиками, его сознание было ничем не озабочено и готово к контакту.
      Прежде, чем захватить внимание ребенка, Найл сделал так, как учил дедушка — отделил часть его сознания и направил к кристаллу. Найла тут же пронизал электрический импульс. Мгновение спустя сущность Найла слилась с сущностью кристалла, и он почувствовал, как будто находится в центре огромной сети, которая распространяет вокруг себя волны энергии. К сожалению, этот поток энергии принес и жуткую боль. Найл уже как-то притерпелся к своим порезам и ушибам, но эта электрическая сила как будто наполняла раны солью. Найл громко шипел и стонал от боли. Как только началась эта котовасия, Найл опять почувствовал, что его сознание исследуется. Очевидно кто-то подслушивает снаружи камеры.
      Мгновение спустя дверь застенка открылась, и вошёл горбун. Он спросил: "Что происходит?" Найл не ответил. Горбун приблизился в кровати и поглядел вниз на лицо Найла, затем хрюкнул и вышел.
      Итак понятно, пока следует прекратить попытки установить контакт с кристаллом, надо набраться сил. Но сознание того, что он может призвать энергию кристалла, прибавило Найлу оптимизма. Чувствуя себя намного лучше, он закрыл глаза и расслабился, а затем погрузился в сон.
      Найл проснулся от того, что дверь открылась снова. На сей раз это был не тюремщик, а девушка с каштановыми волосами, одетая в простое синее платье рядового служащего. Она внесла поднос. Когда она вошла в камеру, Найл увидел, что, она явный потомок обитателей утесов, с типичным скошенным подбородком. Её круглые глаза имели всё тоже выражение удивленной невинности. Как и Kaтю это несколько портило её привлекательность.
      Девушка застенчиво улыбнулась Найлу и спросила телепатически:
      — Хотите ли Вы есть?
      Голос, который как будто отдавался в груди Найла, был ясен и нежен.
      Найл сел и опустил ноги на пол, освобождая место на кровати для подноса. Он подозрительно осмотрел продукты — кусок сухого хлеба, маленький ломтик сыра, половина яблока, и чашка воды. Очень хотелось пить. Найл поднял воду к носу и фыркнул.
      Девочка спросила:
      — Что?
      Найл скривился.
      — Отрава.
      В ответ она взяла чашку и отпила немного. Тогда Найл тоже рискнул и был обрадован, что питьё уже не имело того масляного привкуса.
      Он спросил девушку:
      — Как тебя зовут?
      — Умая. А Вас?
      — Найл.
      Она пристально посмотрела на ушиб на его левой щеке. Потом спросила:
      — Кто это сделал?
      — Я не знаю. Кто-то ударил меня.
      Она потянулась и коснулась царапины кончиком пальца. Найл вздрогнул. Вслед за этим, к разочарованию Найла, она быстро повернулась и ушла. Только засов лязгнул за ней. Все же Найл чувствовал, она ещё вернется. Он потихоньку потягивал водичку, борясь с искушением опорожнить чашку залпом, затем съел сухой хлеб с яблоком и сыром. Голод он конечно не утолил, но почувствовал себя веселее.
      Умая возвратилась, на сей раз неся белую коробку на подносе. В ней содержались бинты, баночки мазей и белые трубочки приблизительно шести дюймов в длину с помазком на кончике. Она также принесла влажную, теплую ткань, которой нежно очистила ушиб на его левой щеке. Кончики её пальцев были прохладны. Когда она наклонилась поближе, Найл почувствовал, что синяя блуза пахнет так, как будто она была только что постирана и поглажена. Руки девушки, как он заметил, были пропорциональны и красивы.
      Потом она приложила к ушибу сухой носовой платок. Затем взяла белую трубочку и провела по нему. Раздался слабый жужжащий звук. Она поместила наконечник трубочки против лица Найла, и он вздрогнул, так как получил слабый удар током. Девушка улыбнулась и покачала головой. Найл не утерпел и заглянул ей в рот, как он и ожидал — языка не было.
      Она поводила трубкой вокруг его головы, потерла о свою блузу, а потом снова применила. Теперь было просто щекотно. Чувствуя теплоту ее голой руки против своей головы, Найл расслабился, подобно тому как он это делал, общаясь со своей женской обслугой, и наслаждался контактом. Когда девушка изменила положение его головы приблизив её, Найл почувствовал, что грудь той под синей блузой была совершенно голой.
      Он спросил:
      — Для чего всё это?
      — Чтобы излечить Вас, и превратить в жидкость кровь.
      Это последнее заявление озадачило Найла, но он слишком размяк, чтобы выяснять, что она подразумевала.
      Несколько минут спустя, она взялась за другую сторону головы, и на сей раз применила трубку с щеткой к ушибу от удара, который сбил Найла. Сначала её манипуляции были болезненны, но постепенно боль уступила место успокаивающей релаксации. Найлу представлялось, будто он видит высокие деревья колеблющиеся на ветру, напоминая о чем-то ускользающем. Через пять минут Найл и думать забыл про ушиб. Наконец девушка отодвинула голову Найла от себя, улыбнулась ему и прижала больное место кончиком пальца. К удивлению Найла, не было никакой боли.
      Он указал на трубку.
      — Что за энергия тут используется?
      — Это врис.
      Видимо она ожидала, что Найлу знакомо это слово.
      — Что такое врис?
      Девушка казалась удивленной.
      — Вы не знаете? Это энергия, которая идёт от Земли.
      Теперь Найл понял, что это напоминало ему — энергию кристалла, который был вложен троллем в трость. Видимо Маг нашел какой-то способ захватывать и сохранять земную энергию, подобно тому, как батарея хранит электричество. Трудно не согласиться: Маг — замечательный изобретатель. Умая тем временем намазывала зеленой мазью очередную ссадину на его лице, снадобье убрало боль и жар.
      Затем девушка спрятала мазь в коробке, закрыла крышку и спросила:
      — Почему Вы в тюрьме?
      Найл был удивлен.
      — Разве ты не знаешь?
      — Нет. Мой отец только тюремщик. Начальники не говорят ему ничего.
      Тогда Найл объяснил:
      — Я нахожусь здесь, потому что я отказался повиноваться Карвасиду.
      Девушка испугалась.
      — Отказался повиноваться! Но почему?
      — Он хотел, чтобы я сделал кое-что, что я не желаю делать.
      Девушка была настолько потрясена, что не могла дальше задавать вопросы. Она собрала поднос и поспешила к двери. Но только было толкнув дверь на выход, она возвратилась к Найлу и спросила официальным тоном:
      — Ещё чего-нибудь?
      — Да. Вы можете сказать мне, что случилось с моим компаньоном, пауком?
      Она колебалась, Найл это видел, наверно, как и отцу, ей приказали не отвечать на вопросы. Но она всё же ответила.
      — Он в порядке.
      — Не пострадал?
      — Да.
      Стоя так, с подносом перед собой, девушка очень напоминала Джариту и Нефтис. Найл подумал, что неплохо бы было принять с ней ванну, почувствовать ее тонкие руки растирающие его тело. Как только эта мысль промелькнула в сознании Найла, девушка густо покраснела, и он понял, что она читает его мысли. Мгновение спустя она поспешила из камеры, и Найл услышал, как она громыхнула подносом и потом дверью. Ее ноги цокотели лестничным маршем, как будто она убегала.
      Он был озадачен. Девушка читала его мысли, без каких бы то ни было усилий. Образ совместного купания просто промелькнул через его мозг как мимолетное видение. И она уловила его.
      Дважды в этот день, Найл чувствовал, что кто-то пробовал исследовать его мысли. Он думал, что это был горбатый тюремщик. Но, возможно, то была Умая?
      Но Найл тут же отбросил эту идею. Даже мимолетный контакт с девушкой ясно указывал, что она — искренний и бесхитростный человек, как Вайг. Так, что кто бы ни пытался там читать его мысли, это была не Умая.
      Все равно, было странно, что она читала его мысли так легко.
      После еды Найл уже чувствовал себя достаточно восстановившимся, чтобы попробовать снова установить контакт с кристаллом. На сей раз это далось легче. Найл связался с младшим из двух детей троллей, вызвав в воображении рыжие волосы, румяные щеки и щелку между зубами. Ребенок сидел перед огнем, играя с драконом, вырезанным из дерева.
      Найл слился с его сознанием, установил контакт с кристаллом и немедленно оказался рядом с ним в пещере. Дедушка-тролль был в нескольких ярдах поодаль, возвышаясь на четыре фута над Найлом. Он полировал красивый кристалл бархоткой, и ясно дело, не осознавал присутствие Найла.
      Странная вещь: тролль и вся пещера казались прозрачными, как будто сделанными из воды. Глянув вниз, Найл показался себе совершенно нормальным, твердым. Он потянулся и коснулся тролля. Его рука прошла сквозь бедро тролля. Найл потянулся и замахал своей рукой перед его глазами; старик даже не мигнул.
      Тролль закончил полировку и поместил кристалл в пустое гнездо над креслом. Тот немедленно запылал розовым светом. Найл был удивлен, он не чувствовал тепла, исходившего от тролля, но мог улавливать лёгкие колебания эманации жизни, расходящиеся от него. Это было так приятно, что Найл придвинулся поближе, чтобы поглотить немного этой энергии.
      В этот момент Найл заметил, что его собственный кристаллический шар лежит на полу, обмотанный черной бархатной тканью. Даже через ткань он мог ощутить его энергию. Как только Найл склонился над ним, он тут же окунулся в эту энергию. Кристалл отвечал!
      Дедушка-тролль почувствовал, что что-то происходит и начал озираться. Его глаза расширились, так как он увидел, что кристаллический шар сам освободился от ткани и повис в воздухе. Ему срочно нужен был стул, чтобы успокоится, сел он на него с размаху.
      Найл, полностью сосредоточенный на кристалле, даже не подозревал, какой переполох он произвел. Его восхищало, что кристалл отвечал ему точно так, как будто он физически был рядом. В этот момент дедушка сказал что-то на гортанном тролличьем языке, Найл посмотрел на него и внезапно понял, что он сделал. В то же самое время, старик похоже тоже разобрался, что случилось. Он спросил телепатически:
      — Ты где?
      — Здесь.
      Найл понял, что старик его не видит, хотя ему казалось будто он там присутствует во плоти.
      Тролль потянулся и удалил отполированный кристалл из гнезда над креслом, свет того полыхнул подобно задуваемой свече. На его место Найл поместил свой кристаллический шар. Он немедленно засветился ослепительным белым светом на всю пещеру. Тролль даже прикрыл глаза. Теперь окружающая Найла среда перестала быть совершенно прозрачной и приобрела некоторую материальность, хотя все еще оставалась призрачной. Одновременно Найл понял, что он стал видимым старику.
      Тролль глядел вниз на него, потирая переносицу.
      — А где ты на самом деле?
      — В тюрьме в Стране Теней.
      Старик пробормотал:
      — Я предполагал, что так оно и будет. И что послужило поводом?
      — Я отказался поцеловать руку Мага.
      — Неплохо. — Он мрачно улыбнулся. — Но ты должен возвратиться в тюрьму. В таком состоянии ты находишься в большой опасности.
      Найл удивился:
      — Почему?
      Опасность не казалась реальной.
      — Если Маг узнает, что ты контролируешь кристалл, он не остановится ни перед чем, пока не заполучит его. Он будет тебя мучить, пока ты не расскажешь ему, где кристалл. Всё это было довольно неприятно. Также Найл быстро сообразил, что если Маг узнает, где кристалл, то тролли окажутся в опасности.
      Тролль похоже понял, что несколько перестарался с мрачными прогнозами, и потому добавил:
      — Но не беспокойся. Это — наихудший вариант развития событий. Пока ты держишься храбро, он не сможет повредить тебе. Теперь слушай. В течение следующей недели я оставлю твой кристалл на кресле, на тот случай, если ты захочешь его использовать.
      — Спасибо.
      — Теперь ты должен уйти.
      Найл переместил фокус своего внимания с кристалла на собственное тело и немедленно оказался в камере, лежащим на спине со своими болячками. Дааа это — не кристаллическая пещера троллей...
      Тролль несомненно был прав. Если бы кто-то просканировал его мысли и обнаружил все эти приливы жизненной силы, то конечно бы раскрыл Найла. Мысль о Маге, узнавшем о кристаллическом шаре, заставила внутри Найла все сжаться, у него даже щеки вспотели. При таком раскладе его поход в Страну Теней был бы полной неудачей, брата обрёк на смерть и мир по сути дела вверг бы в мрак. Найл сидел на кровати и чувствовал себя припаршиво. Теперь он уже даже жалел, что не поцеловал руку Мага. Какая вообщем-то разница? Вместо этого неуместная гордость завела его в эту опасную и безнадежную ситуацию...
      Но наверно уже слишком поздно посылать Магу извинения? Самая мысль об этом неприемлема. Маг напоминает злого ребенка, полностью испорченного властью. Мысль о стоянии на коленях перед ним заставила Найла чувствовать себя физически больным. В течение следующего получаса, Найл размышлял как выбраться из этого мерзкого болота, всё что ни приходило в голову только ещё глубже затянуло бы в трясину. Найл сидел обхватив голову руками, пытаясь найти хоть какой-то выход и всё неудачно.
      Когда Найл совсем уже заморочился своими проблемами, он услышал слабое движение снаружи двери. В животе ойкнуло. Не иначе кто-то шпионил за ним. Ожидая попытку просканировать его мысли, Найл приказал себе расслабиться и ни о чем не думать. Он закрыл глаза, делая вид будто пробует уснуть, и натянул одеяло на себя. В течение следующих нескольких минут, он слышал только звуки, подобные звону ручки ведра. Потом отодвинулась задвижка, и послышались шаги уже внутри камеры. Найл держал глаза закрытыми, пока цокающие звуки ручки ведра не указали ему, что кто-то прошел мимо и теперь находится спиной к нему. Приоткрыв глаза он увидел коротконогого, рыжеволосого человека, который ворча с отвращением, поднял крышку помойки, намереваясь её прибрать. Убедившись, что это только служащий, Найл попробовал исследовать его сознание, готовый в любой момент прекратить, если тот среагирует. Но сознание человечка было чистым как лист бумаги, оно просто отражало окружающую его среду. Ручка зазвенела снова, поскольку служитель двинулся наружу с помойкой, там он слил помои в другую бадью, затем возвратился и поставил помойку на пол.
      Лежа на спине, притворяясь спящим, Найл чувствовал, что служитель только вскользь смотрит на него. Потом дверь хлопнула, и шаги удалились. Когда дверь закрылась, Найл уловил мысль, которая промелькнула в сознании служителя. Поразительно, но это была обида на Мага!
      Пока шаги удалялись вверх по лестнице, Найл размышлял над тем, что он обнаружил в сознании служителя. Чем больше он думал, тем более невероятным это ему казалось. Этот человек, очевидно, чернорабочий, чья функция состояла в том, чтобы выносить помои, Естественно он чувствует себя не довольным и с отвращение относится к тому, кто устанавливает порядки в Стране Теней. Но почему такое возможно? Найл попробовал восстановить в памяти только что испытанные ощущения. Человек глянул вскользь на Найла в кровати, а затем... испытал волну раздражения непосредственно к Магу.
      Тут возможно только одно объяснение. Он знал, что Найл прибыл, чтобы предложить мирный договор с пауками. Каждый в Стране Теней очень хотел бы, чтобы такое соглашение было заключено. Это означало бы конец изоляции, скучному прозябанию в этих бесконечных синих сумерках, еде и однообразной диете из рыбы и синего мха. И Маг все это похерил в один миг, поддавшись своему ребяческому припадку гнева. Неудивительно, что даже этот чистильщик помоек чувствовал недовольство. Это означало крах его надежд на менее тоскливую форму существования.
      Найл не мог больше лежать неподвижно. Он сел на кровати и отбросил одеяло, его энергия бурлила, подпитанная ощущением надежды. Этот всплеск активности продолжался только несколько мгновений, пока Найл не вспомнил, что Маг был деспотичным властителем этой земли, и что нет никого, кто решиться бросить вызов его власти. Однако, настроение Найла было уже не таким убитым, как получасом ранее.
      Живот снова забурчал от голода. Найл привык голодать, пока жил со своей семьёй в пустыне, но потом его организм избаловался на хороших харчах. Чтобы отвлечься от голода, Найл закрыл глаза и стал думать о своём старом доме на Севере Хайбада, о пещере в зарослях молочая. Без больших усилий он смог вызвать в воображении звук ветра, дующего в пустыне. Постепенно, он расслабился и уже не тяготился урчанием в животе. Потом он стал вспоминать страну муравьев, и как, впервые в жизни, он залез по шею в воду и слушал её легкое журчание. Скоро его нос зачесался — верный признак подступающего сна — и несколько мгновений спустя Найл действительно задремал.
      Дремота сопровождалась своего рода мечтой, в которой, Найл знал, что спит, рядом с ним кто-то лежал, и, казалось, что это была Умая. В своей мечте, он фактически чувствовал ее тело, прижавшееся к нему и её руки обвивающие его. Почему-то Найл не хотел проявлять активность, а просто спокойно лежал и ровно дышал. Умая массажировала его, также, как Джарита делала это после того, как он принимал ванну, и ее руки обегали его сверху, от плеч, вниз — до колен. Найл также чувствовал, что девушка хотела бы поцеловать его, и так как она думала, что он спит не видела тому никаких препятствий. Ее губы легонько коснулись его, после этого она поцеловала его уже более основательно и не спеша.
      Ее руки были очень холодны, что успокаивающее действовало при массаже. Но Найл начал испытывать некоторое волнение от легких прикосновений и поглаживаний. В общем он позволил ей делать всё, что она хотела и что ей нравилось. То что она хотела сделать, как он понял, должно было перелить его энергию в неё, подобно тому как сухая земля впитывает воду. Излияние его энергии в неё было одним из самых сладких ощущений, какие он когда-либо испытывал.
      Найл был потрясен внезапным криком. Понятно кто орал: женщина с длинными каштановыми волосами, лицо которой несколько портили глаза и нос. В тот же самый момент, Найл осознал, что он лежит в кровати не рядом с Умаей, а рядом с неким вампироподобным существом с выступающими зубами. Проснувшись, Найл почувствовал себя на мгновение несколько растерянным, он не понимал, что он и кто он. Он лежал уже один на кровати, щека кровоточила, там где она была оцарапана. Но не было ощущения облегчения от пробуждения и избавления от кошмара, напротив, Найл чувствовал, что кошмар продолжается, даже при том, что он был теперь в полном сознании. Впечатление было такое будто он все еще во власти некоего лица, сосущего из него энергию и не желающего его отпускать.
      На мгновение Найл запаниковал, но затем понял свою ошибку. Это только увеличило чувство уязвимости. В течение прошлого года, он натренировал свою самодисциплину, и теперь призвал её, сконцентрировав своё сознание. После минутной борьбы он испытал облегчение. Его лицо горело, сердце билось тяжело и мучительно. Казалось невозможно почувствовать себя настолько разгоряченным, когда в камере такой холод. Найл направил своё внимание вовнутрь и попробовал проанализировать то, что случилось. Утечка энергии все еще шла, но менее заметно чем прежде — теперь это были только отдельные капли. Все же, хотя и незаметно, это могло привести к истощению сил.
      Найл попробовал закрыть утечку, с трудом сконцентрировавшись. Это только увеличило горячий поток и усилило сердцебиение. Найл понял, что ему необходимо, нужна успокоительная прохлада, которую он испытал, когда Умая лечила его ушибы. Но Умаю можно было вызвать только телепатически и Найл попытался это сделать. Применяя технику, которую он использовал при попытке войти в контакт с матерью, он ясно представил себе девушку, затем попробовал послать ей сигнал.
      В течение следующих пяти минут Найл пытался успокоить биение своего сердца. Каждый раз, когда он преуспевал в этом, он испытывал всплеск беспокойства, и его пульс опять подскакивал. Он понял, что чем больше усилий, он прилагает, тем больше энергии теряется впустую.
      Звук в коридоре вызвал вспышку надежды. Потом раздался звук отодвигаемой задвижки, Найл знал — это Умая. Она пересекла камеру и подошла к кровати.
      — Вы звали меня?
      Найл кивнул, не открывая глаз. Он уже начинал чувствовать себя лучше. Девушка потянулась и коснулась его мокрого лба.
      — У Вас лихорадка.
      — Что-то сосёт мою энергию.
      Она поместила свою руку на его горло возле груди. Ее ладонь немедленно стала более прохладной.
      — Это грейдик.
      Найл чувствовал себя слишком утомленным, чтобы выяснять, что знала девушка по этой теме.
      Она сказала, с легким выговором:
      — Но Вы, должно быть, сами пустили его в себя.
      На сей раз Найл знал точно, что она подразумевала. Он кивнул.
      — Я мечтал. Я думал о тебе.
      Она сказала:
      — Это опасно. Если Вы пригласили грейдика внутрь себя, от него уже трудно избавиться.
      — Вы можете избавиться меня от этой напасти?
      — Я не знаю. Возможно.
      Она покинула камеру, закрыла задвижку за собой.
      Пять минут прошли в пассивном ожидании, Найл слушал биение своего сердца и чувствовал, как его энергия уходит по капле. Когда девушка возвратилась, она принесла продолговатую коробку и поставила её на пол в ногах у кровати. Мгновением спустя камера наполнилась ароматом, в котором Найл узнал йодистый запах озерной водоросли.
      Девушка откинула одеяло, затем начала расстегивать тунику Найла. Он знал, что она собирается делать, и мысль об этом заставила его дышать медленно и глубоко, с облегчением. Он позволил ей стянуть с себя тунику. Когда Найл был полностью оголен, девушка достала циновку из водоросли из коробки, и поместила её поверх его тела, лежащего на кровати, как будто накрыла ватным одеялом. Циновка холодила, что заставило Найла дрожать. Но чувство утечки энергии ослабло сразу, как будто кто-то выключил рубильник.
      Найл услышал шелест, похоже девушка сняла платье. Затем почувствовал ее вес на себе. Она охватила его обеими руками, а правую щеку положила ему на лицо. Ее каштановые волосы попали Найлу в рот. Несколько минут и циновка стала теплой. Как только это случилось, полился поток энергии, спокойно и так естественно, как переливание крови. Найл сделал медленный вдох, его энергия начала восстанавливаться.
      Найл боялся, что грейдик будет воровать энергию, с такой же скоростью как Найл получает её. Но энергия поступала и Найл видел, что её никто не похищал, это было просто невозможно, как отобрать воду у замученного жаждой.
      Подобно тому как это происходило с Чарис, обмен энергией заставлял нервы Найла подрагивать от удовольствия, так, чтобы он почувствовал как какой-то вихрь захватывает его. Два существа слились и смешались в единое целое. Одна часть —женщина, другая — мужчина. Они больше не имели индивидуальности. Ее прошлое и его смешались вместе, так тесно, как будто они прожили всю жизнь вместе. Все же девушка сохраняла какую-то дистанцию, как врач, восстанавливающий здоровье пациента.
      Через четверть часа, Найл почувствовал себя так бодро, как будто он только что пробудился от сна после долгой ночи. Он был бы совершенно счастлив, если бы мог взять свою котомку и отправиться домой. Умая отодвинулась от него, опустила свои ноги на пол и подобрала платье. Найл чувствовал, что он как мужчина, также тонизировал ее подобно, тому как её женская энергия оживила его. Когда девушка накинула платье, длинный разрез спереди открыл восхитительную и красивую грудь. Напротив бёдра не имели ни какой эротической привлекательности. Она походила на медсестру, которая только что сменила его повязки.
      Найл был поражен внезапной мыслью.
      — Ваш отец знает, что Вы тут делаете?
      — Конечно.
      Она улыбнулась его наивности. Ее мысли, которые Найл мог теперь улавливать телепатически, указывали: всё, что она делала, было просто частью ее работы.
      И часто ты выполняешь подобные обязанности?
      Вопрос сопровождался уколом ревности.
      — Не часто, но иногда приходится. — Она, должно быть, уловила ревнивые нотки в его словах, потому добавила. — Например, вчера вечером пришлось помогать умирающему человеку.
      Найлу не нужно был спрашивать о ком идет речь, он увидел всё в её мыслях, это был Друско, надзиратель, которого пороли за то, что он не обеспечил выполнение производственного задания.
      Девушка улыбнулась Найлу и вышла. Задвижка скользнула на место.
      Найл чувствовал себя взволнованным и обеспокоенным некой мыслью, которая ещё четко не сформировалась в его сознании.
      Теперь, когда он чувствовал себя лучше, камера казалась невыносимой — холод, промозглость и мрак. Уж не потому ли Маг позволил Умае восстановить его силы — чтобы сделать это место вдвое невыносимее? Но, по крайней мере, его состояние теперь было получше, и можно было возвратиться к разработке планов освобождения.
      Первой возможностью была Умая. Как никак, а их близкий физический контакт показал, что она считает его привлекательным. С другой стороны она, несомненно, до ужаса боится Мага, и вряд решиться помогать Найлу.
      Так как Найл продолжал думать о девушке, то он понял, что их умы все еще в контакте. Он чувствовал, как она в данный момент поднялась на два лестничных марша и собиралась войти в помещение охраны, позади которого имелось две маленьких комнаты, там она жила с отцом. Почти без усилий, Найл смог наблюдать, как она закрыла дверь за собой, затем поставила коробку с озерной водорослью в ящик и заперла его, повесив ключ рядом с дверью. Найл также смог увидеть часы на стене помещения, они показывали половину шестого.
      Это напомнило ему, что в городе пауков уже вечер, и что его мать теперь думает о контакте с ним. Поэтому Найл откинулся на спину, закрыл глаза и немедленно уловил присутствие матери. Он не удивился, привык, что мама всегда рядом, когда ему плохо. Так как она была уже в его сознании, то могла ощутить его состояние.
      — Хорошо! Ты похоже чувствуешь себя получше.
      — Да, дочь тюремщика передала мне энергию.
      — Я могу чувствовать ее присутствие.
      Ее голос внезапно стал быстрым.
      — Пожалуйста, будь очень осторожным.
      — Осторожным?
      Не успел он договорить, как она исчезла.
      Найл был удивлён. Такого никогда не случалось прежде. Иногда его мать теряла контакт, потому что уставала. Но тут, этого не было, так как ее голос был силен и ясен. Первым желанием Найла было немедленно восстановить контакт. Но инстинкт подсказал ему, что делать это не следует.
      Что подразумевала она, говоря: "Будь очень осторожным"? Она имела в виду Умаю? Почему он должен опасаться её? Чем больше Найл думал об этом, тем непонятней ему было: из-за чего мать прервала связь. Почему?
      Он восстановил то, что случилось в своей памяти. Он сказал матери, что Умая дала ему энергию, и она ответила, что чувствует её присутствие. Тут же предупредила его об осторожности и прервала связь.
      Внезапно найл понял. Если она смогла ощутить присутствие Умаи в нем, то она, должно быть, поняла, что и Умая может также читать его мысли. И если Умая может читать мысли Найла, то так же сможет и Маг. Подобным образом Повелитель пауков мог читать умы любого из своих подданных. Теперь понятно, почему Маг разрешал девушке проводить переливание энергии таким заключенным, как Найл и Друско. Это открывало доступ к их мыслям. Полностью не осознавая, что она делает, Умая служила телепатическим мостом с каждым в тюрьме.
      Найла ошеломила его собственная глупость, и в то же самое время, успокоила, последствия не были такими уж серьезными. Если бы его мать не увидела опасность, Маг узнал бы о кристаллическом шаре. Чуть раньше он размышлял о побеге. Тролли, кристаллический шар неизбежно играли бы главную роль в мысленных планах Найла. Вот тогда бы была беда. Когда Найл спросил, старого тролля, должен ли он брать кристаллический шар в Страну Теней, тот ответил: "Нет, завладей Маг шаром, он станет непобедим."
      Однако кое-что ещё беспокоило Найла. Понятно, почему его мать прервала связь — потому что она боялась, что Маг мог бы иметь прямой доступ к сознанию Найла. Тогда он смог бы свободно слушать их беседу. И она боялась, что Найл мог бы сболтнуть лишнего.
      К счастью ничего страшного пока не произошло. Маг не имел никакого прямого доступа к мыслям Найла. После шести месяцев среди пауков, Найл немедленно узнавал, если кто-то пробовал исследовать его сознание.
      Но возможно, Маг уже узнал о существовании кристаллического шара через Умаю? Эта мысль завладела его сердцем. Так как при обмене энергией девушка и Найл фактически объединили свои умы и были полностью открыты друг для друга, то и все теперь знали друг о друге.
      Но последующие размышления успокоили Найла. У телепатии есть свои ограничения. Если мысль не находится на поверхности сознания, подобно рыбе, плавающей на поверхности моря, то вряд ли она будет замечена. В конце концов, глубины моря содержат миллионы рыб. В то время как они обменивались энергией, Найл получил полный доступ к прошлой жизни Умаи. Он узнал многое из её прошлого, и то каким человеком она была. Но все же он не получил ответов на такие очевидные вопросы как, была ли она когда-либо влюблена, или как чувствует себя ее матушка, жива ли. Его собственные мысли были далеки от троллей и кристаллов. Они были полностью сосредоточены на поглощении энергии. Так что это маловероятно, что девушка хоть что-то узнала о кристаллическом шаре. Но даже мысль о том, как близко он был к тому чтобы раскрыть величайшую свою тайну, просила его в дрожь. Это была очевидно чистая удача, которая спасла его.
      Найлом завладело какое-то странное чувство оптимизма, сопровождаемое вспышками беспокойства. Оптимизм возникал из внезапного осознания того, насколько он удачлив. Даже ребенком он никогда не боялся опасностей, которые окружали его в пустыне — все эти гигантские скорпионы, жуки-скакуны и сверчки-саги — потому что он имел странное ощущение неуязвимости. Казалось, в пору впасть в отчаяние, когда отец был убит, семья захвачена пауками, но все же он, в конце концов, оказался в привилегированном положении, как почетный заложник во дворце правителя Казака, да ещё и в компании с Мерлью. Найл понял, что невероятно удачлив. И теперь он знал, как близко был к беде, чуть было не выдал троллей и местонахождение кристаллического шара. Не иначе сама судьба заботилась о нем. В общем не все так плохо. Да и изучая историю в Белой башне, Найл убедился, что такие как Маг не могут победить. Подобные люди всегда плохо кончают.
      Вопрос, который теперь интересовал Найла — неужели он тот, кто призван сокрушить Мага, или сыграть в этом какую-то роль.
 

Глава 8

 
      Найл дремал, когда Умая принесла ужин. Он состоял из чашки воды и кусочка хлеба — хлеба с маслом! Когда девушка повернулась, чтобы уйти, она достала из кармана своей блузы и положила на хлеб что-то обернутое в ткань. Оказалось, это была маленькая, но толстенькая рыбка, еще даже немного теплая. Она была жирной и соленой, подобно рыбе в доме Тифона, но Найл так хотел есть, что рыбка показалась ему на вкус лучше чем любая другая, какую он только когда-либо ел. Найл намеренно не разговаривал с Умаей. Он боялся, как бы она не прочитала его мысли. Хотя это было маловероятно, но Найл теперь так сблизился с девушкой, что риск был, а потому — береженого бог бережет.
      После еды, Найл всё ещё ощущал себя голодным, и потому намеревался войти в состояние спокойствия. Он хотел достигнуть глубокого расслабления, подобного тому которое он испытывал в пещере людей-хамелеонов. Сначала он вызвал в воображении вкус земляной воды и восприятие сути бытия, потом освободил своё сознание и сосредоточился на достижении более глубокого и более умиротворенного состояния спокойствия. Через несколько минут все заботы и проблемы отошли на задний план, и Найл вошел в состояние полного расслабления. Его сознание теперь настроено было на созерцание процессов природы: медленный дрейф облаков; дождь, падающий на листья; корни, которые поглощают энергию Земли. Сердце Найла билось настолько спокойно, что, казалось, останавливалось, и он испытывал странное ощущение, будто его тело не принадлежит ему.
      Войдя в такое состояние Найл понял, что его камера на самом деле не пуста. Некие фантомы окружали его, они казались странно знакомыми. Сначала Найл подумал, что это ему всё мерещится как с перепою. Потом он вспомнил, где уже сталкивался с подобными формами: около озера, в первый день по прибытию в Страну Теней. Это были те самые привидения и призрака, которые дали Стране Теней её название.
      Поскольку Найл находился в состоянии глубокого расслабления, он был способен видеть призраков непосредственно. Большинство из них были подобны теням, и Найл мог лишь ощущать их. Они существовали в призрачном мире, который был сродни миру грез и фантазий, всё там было размытым и зыбким. Но они были рядом, в казематах дворца Мага, вероятно что-то влекло их сюда. Найл разглядел женщину, одетую в пышное платье. Она как будто шла на один из приемов Мага. Был тут также высокий мужчина в военной форме. Оба были настолько прозрачны, что Найлу приходилось прилагать усилия, чтобы видеть их.
      Потом Найл заметил черную фигуру, стоящую около двери, почти невидимую на темном фоне, в ней он признал одного из аборигенов-троглодитов.
      Помня о трудностях общения, он обратился к нему на прямую на ментальном языке людей-хамелеонов: "Ты можешь поговорить со мной?" Как и прежде, ответ походил на отдаленное эхо. Найл сказал: "Я не могу понять тебя." Троглодит приблизился на пару шагов. Видимо он понял, что его тут не обидят, такое доверие заставило сердце Найла биться быстрее. Существо двигалось на полусогнутых ногах, которые казались слишком короткими для его тела. Ноздри у него были широкими и немного приплюснутыми. На его черном лице выделялись зубы, которые выглядели противоестественно белыми. Глаза — желтые и очень большие, с явной искрой мысли.
      Когда существо заговорило, его голос все еще звучал расплывчато, как из колодца, но смысл стал понятен. Оно рассказало, что его народ жил здесь в течение многих столетий, до появления людей.
      Найл спросил:
      — Как вы погибли?
      Ответ удивил его:
      — Мы были убиты твоими соплеменниками.
      Найл был озадачен. Тролль говорил ему, что троглодиты умерли от ядовитого газа при вулканическом извержении.
      — Но почему?
      — Для мяса. Они также делали одежду из наших кож.
      Найл вспомнил черные кожаные костюмы, которые он видел в музее Карвасида. Будь он в другом состоянии, его бы наверно стошнило.
      — Когда это произошло?
      Ответ походил на пожатие плеч, что можно было интерпретировать:
      — Мертвые не чувствуют времени.
      — Но это случилось прежде, чем был построен этот город?
      Наступила длинная пауза. Найл даже засомневался, понял ли его троглодит. Потом он наконец сподобился, но ответ озадачил Найла ещё больше.
      — Это было во времена Карвасида Сафанаса.
      Найл начинал уставать, становилось трудно поддерживать состояние глубокого расслабления. Многие призраки уже стали невидимыми, и секунду спустя, троглодит также исчез. Найл повалился на кровать и закрыл глаза. Он явно нуждался во сне. Без сна он будет никакой. Как только он это подумал, то сразу зевнул чуть было не свернув челюсть.
      Найл натянул одеяло под самое горло и сразу почувствовал запах плесени, который напомнил ему о земляном вкусе воды из пещеры людей-хамелеонов. Это в свою очередь напомнило ему о словах, сказанных лидером людей-хамелеонов как раз перед их расставанием: "Если ты пожелаешь возвратиться к нам, вспомни этот вкус." Усталость немедленно исчезла. Найл будто смотрел в воду с крошечными кусочками мха и представлял её запах и вкус. Немедленно без всякого перехода, он оказался снова в пещере — сидя там же где и прежде, рядом с кувшином земляной воды. Вокруг стояли люди-хамелеоны, всё точно как было.
      Он бредит? Едва ли. Важно то, что он сейчас окружен друзьями, и что они очевидно ощущают его присутствие. Как и тогда, сонливость с Найла слетела полностью. Это произошло, потому что его сознание вошло в контакт с умами людей-хамелеонов, что неплохо тонизирует. Как и прежде, умы людей-хамелеонов установили связь с ним, как будто они были одним человеком.
      Они посоветовали ему, как и прежде: "Сделай вид будто засыпаешь."
      Найл закрыл глаза и представил, что он выключил свет и поплыл в неподвижность. Но он четко понимал, что не спит. Он чувствовал, что его "ведут". Кроме того, было ясно, что состояние, к которому его подводят, только одно из множества возможных.
      Мгновение спустя всё вокруг завихрилось. Какие-то голоса, образы, мысли плавали вокруг него, как будто они были рыбой, плавающей в водоеме — рыбой, которая существовала сама по себе, независимо от сознания Найла. Он толи спит, толи в трансе... Однако всё вокруг выглядело очень реальным. Вот Найл стоит на улице, рядом с домом Тифона. Над ним, охранник, внешне похожий на одного из убийц Скорбо, стоит на ступеньках перед воротами. Он смотрит деревянным взором вперед, потом морщит нос и чихает, ясно — страдает от скуки.
      Найл не опасался, что его заметят, ведь он был невидим даже для себя. Он мог чувствовать собственное тело и даже ощущать материал туники на коже, но когда он смотрел на себя, то ничего не видел. Найл попробовал покашлять и таким образом проверить будет ли его слышно, но охранник продолжал смотреть в пространство с тем же самым унылым выражением. Внезапно Найла охватило желание поэкспериментировать, он приблизился к охраннику и потрогал его. Пальцы Найла прошли прямо через руку человека.
      Найл потрогал металлический косяк ворот. Хотя его пальцы были невидимы, он почувствовал, как они прошли сквозь него, будто ворота были сделаны из нитей тонкой осенней паутины. Убедившись, что его тело находится в другом измерении относительно окружающей среды, Найл прошел сквозь закрытые ворота. Потом он подошёл к фонтану, брызги упали на его щеку, но он абсолютно ничего не почувствовал. Оказавшись перед закрытой дверью, он остановился чисто автоматически, чтобы постучать, и снова ощутил только тонкую паутину, костяшки его пальцев были не в состоянии войти во взаимодействие с материалом двери. И Найл просто шагнул вперед, сквозь дверь.
      Внутри, казалось, не было никого дома. Найл пересек столовую и повернул налево к кухне. Перед дверью кухни стоял муг, его руки были вытянуты по швам. В отличие от охранника, он не выглядел скучающим, но его глаза тупо пялились в противостоящую стену. Грудь даже не вздымалась, может он и не дышал.
      Чтобы посмотреть, что там дальше, Найл прошел сквозь стену, а не через дверь, и оказался в большой, хорошо оборудованной кухне со шкафами светлого и темного дерева, пол был мраморный. Часы на стене показывали половину девятого. Катя сидела за столом, попивая кофий, в то время как женщина постарше, с фигурой двадцатилетней девушки, стирала в мойке одежду. Они разговаривали телепатически, и Найл заметил, что, в этом состоянии бестелесности, он был крайне чувствителен к ментальным волнам. Всё одно, что находиться голым на дожде. Когда Найл вошел, Kaтя как раз говорила: "... напрашиваются на неприятности." Женщина на мойке отвечала: "Я не говорю, что согласна с ними. Но мне понятно, почему они думают, что у нас слишком уж много всяких правил и инструкций."
      В отличие от Kaти, говор которой был, как у обычной рабочей девчонки, речь женщины была неожиданно интеллигентной.
      Катя сказала:
      — Ну а что же они хотят? Они — солдаты.
      Женщина ответила:
      — Да, но мы то — не солдаты.
      — Что ты имеешь в виду?
      — Почему он не позволяет заключать браки? Тебе хорошо. Ты имеешь сразу двух воздыхателей. А я ни одного. Мужчины и женщины нуждаются в ком-то, кто бы делил с ними постель. Я хочу мужа!
      Катя осмотрелась вокруг и нервно сказала:
      — Тссс!
      На что женщина ответила:
      — Это почему? Тут ведь нет никого.
      Где-то громко хлопнула дверь. Катя сказала:
      — Это должно быть он. И настроение у него плохое. Он всегда хлопает дверью, когда находится в плохом настроении.
      Женщина постарше вернулась к мойке и начала старательно выкручивать одежду.
      Катя двинулась к двери, пройдя прямо сквозь Найла. В этот момент Найл заметил, что он почувствовал мгновенное чувство удовольствия. Это заинтриговало его. Он хотя и бестелесный, призрачный, а может все таки чувствовать теплоту человеческой жизни.
      Он последовал за Kaтей в столовую. Она была права. Тифон выглядел раздраженным и сердитым. Бросил плащ на один стул, сам упал на другой. Не спрашивая, Kaтя села в его ногах и начала расшнуровывать ботинки. После этого начала массажировать ему ноги. И тут Тифон сказал:
      — Не бери в голову. Дай как мне выпить.
      Он говорил обычной громкой речью. Катя вернулась на кухню, Найл последовал за ней, там она подошла к буфету и достала длинный графин с золотистым вином. Поставила вино на поднос рядом с двумя стаканами. Когда она стояла у стола, Найл подошел к ней сзади, затем сделал ещё шаг, так что совместился с ее телом.
      Это было любопытно. На мгновение, Найл почувствовал себя подобно капле дождя, упавшей на сухой лист, ещё мгновение и она впитается. Как только это случилось, возникло чувство теплоты и приятного эротического волнения. Потом Найл фактически стал Kaтей, ее переживания и чувства заменили его собственные.
      Пока она собирала поднос, выходила из кухни, Найл следовал за нею. Вот она подошла к столу перед Тифоном. Тот налил себе полный стакан вина, затем осушил его почти полностью одним большим глотком. Найл ощущал его чувства: усталость, нетерпение, гнев. Kaтя стояла тихо, ожидая дальнейших распоряжений. Найлу снова захотелось слиться с ней, но он подавил это желание. Если он может воспринимать её внутренний мир, то вероятно и она способна как-то его почувствовать.
      Катя спросила:
      — Не желаете ли покушать?
      Тифон ответил раздраженно:
      — Нет. Я буду ждать Герека.
      Катя вышла, и Найл последовал за ней на кухню. Он решил подождать Герека, надеясь выяснить, почему Тифон таком плохом настроении.
      Старшая женщина все еще была на мойке, но теперь она потрошила рыбу. Kaтя занялась готовкой за столом. Найл подобрался к женщине на мойке, затем вошел в ее тело. Тут же он испытал то же самое приятное чувство тепла, как это было и с Kaтей, но намного более сильное. Внезапно он понял, почему она так нуждается в муже: ее тело переполняла эротическая энергия. Она тут же заметила присутствие Найла — не так как замечает охранник муг — а как мужчину, которого она так жаждет.
      Хотя никто не возражал, Найл с виноватым чувством за такое бесцеремонное вторжение торопливо покинул тело женщины. Все же в этот краткий миг контакта, он успел уловить кое-что, что заинтриговало его: чувство острой враждебности к Магу. Это заставило Найла отбросить щепетильность и вступить в тело женщины ещё раз.
      Он испытал такое же чувство полного слияния, как и тогда с Умаей, когда она открыла ему полный доступ к своей памяти. Но в случае Умаей, он знал, та имела такой же доступ и к его собственным мыслям и чувствам, а эта женщина не имеет такой возможности.
      Женщину звали Квинелла, ей было пятьдесят четыре года. Подобно всем другим женщинам в этом городе, она принимала ежедневные дозы лекарства, задерживающего старение. Но лекарство влияло только на тело. Голова, в меньшей мере шея, старились.
      У лекарства имелся и побочный эффект, возрастало физическое желание, в этом отношении Квинелла была чувственна как подросток. И подобно многим женщинам ее возраста у неё были проблемы с поклонниками, а это часто становилось невыносимым. Когда особенно припирало, а это случалось в среднем один раз в неделю, она шла к калин-дереву и обхватывала его, чтобы оно забрало ее эротическую энергию.
      Теперь Найл понимал, почему та группа женщин обнимала дерево, они видели их когда путешествовали в повозке Герека. Но почему Герек сказал ему, что женщины так загадываю свои желания, суеверие в общем?
      Найл также понял, почему Квинелла была рассержена на Мага. Она слышала о проекте установить мир с пауками — эта новость распространилась почти мгновенно, во многом благодаря телепатии — в это трудно было поверить, но это было замечательно! Для жителей города могла начаться новая эра. Так что новость о том, что Найл и капитан заключены в тюрьму, пробудили в ней негодование, все надежды рушились, не видать ей мужа как своих ушей.
      Звуки голосов из другой комнаты указали, что Герек пришел домой. Kaтя поставила еду на поднос, обновила графин вина и вышла.
      Герек сидел напротив Тифона и тут же осушил стакан вина. Найл ощущал, что он, подобно Тифону, утомлен и мучим жаждой. Когда Катя попробовала встать на колени, чтобы расшнуровать его ботинки, он отправил ее.
      Как только позади неё закрылась дверь, Тифон сказал горько:
      — Он говорит, что это всё моя ошибка.
      Тифон говорил с такой горечью, что это заставило Найла вздрогнуть.
      — Но почему твоя?
      — Он говорит, что я объявил о мирных переговорах, не консультируясь с ним.
      Тифон осушил свой стакан и мрачно уставился в пол.
      Герек:
      — Но ты всегда обсуждаешь свои заявления.
      — Это я ему сказал. Он утверждает, что это похоже на предательство.
      Но Найл так прикинул, что Маг вероятно в чем-то прав. Тифон сделал заявление вынуждая Мага действовать соответственно.
      Герек сказал:
      — Абсурд.
      — Конечно абсурд. Но теперь он завел ситуацию в тупик. Он не знает, как справиться с недовольными. Он слишком упрям.
      Герек нервно осмотрелся вокруг, затем прошел в переднюю дверь и огляделся. Когда он возвратился к своему стулу, он сказал:
      — Я не хотел бы увидеть тебя в одном из его застенков. — Он сел и продолжил. —Объясни мне, что случилось.
      Тифон похоже с трудом сдерживал себя.
      — После того, как ты уехал этим утром, прибыли Балтигер и Васко, они хотели видеть меня. Также они хотели, чтобы я поговорил с Карвасидом. Я сказал им, что теперь в этом нет никакого смысла — как только он выбрал кую-то точку зрения, он никогда не передумает. Тогда они спросили меня, могут ли они навестить его, как Комитет полноправных Граждан.
      Герек опешил:
      — Мой Бог!
      — Угу. Как я могу им объяснить, что он не захочет никого видеть, потому что он ненавидит людей? Они думают, что он мудр и добр и я убеждал их в этом. Как я могу теперь так внезапно сказать им правду?
      Герек сказал:
      — Но после прошлой ночи они должны понять, что он не в себе.
      — Да, да, они понимают это хорошо. Но Балтигер — мэр, Васко — председатель Комитета Граждан. Они думают, что они имеют право высказывать своё мнение.
      Герек сжал свой лоб в отчаянии.
      — Так, что ты сказал им?
      — Я сказал, что я передам их мнение Карвасиду. Мы вместе доехали до калин-дерева Затем они пошли в Ратушу. Я обещал, что тоже приду туда и сообщу им его решение.
      — И как ты побеседовал с нашим властелином?
      — Я сказал ему, что каждый в Стране Теней мечтает о мирном договоре, и возможно ещё не всё потеряно.
      — И что он ответил?
      Тифон улыбнулся мрачно.
      — Он, почти что с пеной у рта, вызвал Джелко и приказал ему вооружить охрану жнецами.
      — Что!
      Герек был испуган.
      — О, это что-то невообразимое. Они выпускают своего рода лазерный луч. Ты видел испорченные, но это не значит, что они все такие.
      — Береги нас Бог от этого!
      Тифон пожал плечами.
      — Если бы мы имели реальные возможности, он вторгся бы в Корш давным-давно.
      Поговорив с Гереком Тифона похоже несколько успокоился, он придвинулся к еде.
      Герек спросил:
      — А что ты сказал Балтигеру и пожарнику, когда вернулся в Ратушу?
      — Я не был там.
      — Не был?
      — Что я могу им сообщить? Я могу только соврать, что мирный договор будет подписан на следующей неделе или в следующем месяце. Не хочу врать. Он лучше в этом отношении, чем я.
      Найл не был обманут этим тоном обиженной невинности.
      Тифон, похоже, не в восторге от Мага. Подобно Квинелле и охранику, который выносит помои, он тяготится деспотией, и рад бы был освободится от власти Мага. Разговор с Гереком всё это подтверждает. И так, Найл понял, с городом не всё ладно. Тут, где каждый был телепатом, общественное мнение могло измениться за мгновение.
      Когда Катя выкатила тележку, Найл решил, что он услышал достаточно. Пришло время узнать, что там в Ратуше происходит.
      Он вышел через дверь и дальше, на улицу. Центр города был в полумиле. Идти Найлу не хотелось, не имея тела это было как-то не приятно. Так как он был невесом и бестелесен, то стал действовать подобно призракам. Он попробовал поднять свои руки, может так ему удастся взлететь. Сначала ничего не получилось. Но потом он мгновенно оказался на рыночной площади. Теперь Найл понимал значение фразы: "Быстрый как мысль."
      Рынок был переполнен, как Найл и ожидал; но не было ни какого веселья или суматохи, которую он заметил в предыдущее посещении. В воздухе висело чувство напряженности, как будто каждый ждал, что сейчас что-то должно случиться.
      Прогулка по рынку привела Найла в необычное волнение. Продвигаясь сквозь толпу, Найл двигался прямо сквозь людей. Он сливался с ними и ощущал небольшую дрожь, покалывание, подобное лёгким электрическими разрядам. При этом, он обратил внимание, было весьма ясное и четкое различие между мужчинами и женщинами. Женская энергия создавала ощущение теплоты и привлекательности — иногда настолько сильное, что Найл иногда оборачивался, чтобы посмотреть на женщину, через которую только что прошел. Он поглощал эту энергию подобно пище, и заметил, что она подобна сладостям. Мужская энергия, напротив, казалась какой-то "сухой" и невпитывающейся, иногда даже с легкой горечью, подобной запаху дыма от костра.
      Найл также заметил, что каждый индивидуум имел свой собственный "аромат", который отражал сущность каждой индивидуальности. Это различие невозможно было описать словами, оно походило на гармонию различных вкусов или запахов, каждый из которых не описать. Найл понял внезапно, насколько мы слепы, когда судим о людях только по их внешности.
      Иногда контакт был минимален, когда его плечо лишь соприкасалось с кем-то. Но если его тело, хоть на мгновение сливалось с другим телом, то Найл получал полный "аромат" индивидуальности. А если он задерживался больше чем на несколько секунд в чьем-то теле — такое случалось, если пешеход двигался в том же направлении — он узнавал всё, о чем человек думал и что чувствовал, все его потаённые истории. Практически все без исключения, нелицеприятно думали о Карвасиде.
      При других обстоятельствах Найл возможно потратил бы тут часы, блуждая от индивидуума к индивидууму — особенно после того как он понял, что всё это реальность. Но пришлось оставить это занятие, чтобы узнать то, что происходит в Ратуше и что решил Комитет Граждан.
      Найл узнал человека, стоящего на верхних ступеньках Ратуши, это был Васко. Он с тревогой осматривался по сторонам и топорщил свои усы. Жена мэра стояла около него, ее круглые синие глаза делали ее взгляд, постоянно удивленным. Она спросила:
      — Мы пошлем посыльного к его дому?
      — Я уже сделал это. Привратник говорит, что все ещё нет дома.
      — Интересно, что его задержало?
      Найл предположил, что они говорят о Тифоне, для проверки он встал позади мэрши и вступил в ее тело. Возникла небольшая эротическая буря, приятная для обоих. Она похоже страдала от головной боли, и мужская энергия Найла немедленно заставила её исчезать. Он также узнал, что ее имя — Селена, ей тридцать девять лет, и что она и Васко — любовники. Это, конечно, было совершенно нормальным в Стране Теней. Но что было не допустимо — они проводили вместе гораздо больше времени, чем это позволял местный закон. Оба рисковали попасть в шахты или получить телесное наказание, если бы их разоблачили. Теперь Найл понимал, почему и они так мечтали о мирном договоре с пауками. Видимо намеревались при первой возможности сбежать из Страны Теней, чтобы пожениться.
      Доступ Найла к ее памяти также дал ему информацию об истории, географии и социальной организации Страны Теней. Её было слишком много, чтобы переварить сразу, на это ушло бы всё утро. Но по крайней мере Найл теперь видел, как много негатива накопилось под спудом этого закрытого общества. Кстати, эта женщина также не знала, почему Маг не разрешает браки.
      Похоже они тратили впустую время, ожидая Тифона. Тогда Найл "поместил" в голову женщины мысль, что они должны зайти внутрь. Не сознавая, что это не была ее собственная идея, она коснулась руки Васко и сказала:
      — Давайте зайдём внутрь. Он, наверно, скоро будет.
      Они поднялись по мраморной лестнице в палату совета, где заседал Комитет Граждан.
      Помещение было переполнено, множество голов повернулось в их сторону, как только они открыли дверь. Найл ощутил разочарование присутствующих, Тифона с ними не было. Селена и Васко заняли свои места на возвышении, там где сидел Балтигер и ещё дюжина других мужчин и женщин, разместившихся вокруг стола, накрытого зеленым сукном. Селена села около мэра и зашептала что-то ему на ухо. Он кивнул, затем встал, прочистил горло и сказал:
      — К префекту был послан посыльный, но того нет дома.
      Он сел, и члены Комитета начали переговариваться друг с другом тихими голосами. В воздухе витало ощущение неуверенности и нерешительности. Без совета Тифона, никто не знал, что теперь делать. Но все чувствовали — что-то надо делать.
      Васко кашлянул и встал.
      — У меня есть предложение. Я предлагаю, чтобы я и несколько старших членов Комитета пошли в дом Тифона и подождали, пока он не вернётся.
      Он посмотрел вокруг нерешительно.
      — А пока, возможно, целесообразно разойтись по домам. Какая разница?
      Воцарилась тишина. Каждый знал, что, если они разойдутся по домам, то момент будет упущен, восстание закончится не начавшись, и завтра всё будет как прежде.
      Найл понял, что настало время действовать.
      Тут Селена пробормотала нерешительно:
      — Интересно...
      Все посмотрели на нее. Она не была напористым человеком, и мысли, которые теперь рождались в ее голове, пугали ее. Но так как она была приучена к публичным выступлениям, то последовала наущениям Найла. Она встала, как на автомате. И внезапно, к ее собственному удивлению, она точно знала, что нужно говорить.
      — Есть ли тут хоть кто-то, кто хочет уйти домой? — Она окинула взглядом лица окружающих, ответ был очевиден. — Я конечно же никуда не уйду.
      В ответ раздался ропот одобрения. Поощренный поддержкой, ее голос становился всё более сильным.
      — Есть ряд вопросов, которые Комитет хотел бы сообщить префекту, чтобы он передал их Карвасиду от нашего имени. Для начала, мы хотели бы сообщить ему, что каждый гражданин Страны Теней выражает полную поддержку идее установления мира с Коршем. Или есть кто против?
      Ответом была тишина.
      — Ну и раз префект не в состоянии передать наше сообщение, я предлагаю сделать это самим. Вы со мной?
      В любой другой аудитории поднялся бы рев одобрения, но народ Страны Теней был слишком дисциплинированным, реакция была сдержанной. Однако, спонтанность, с которой аудитория поднялась на ноги, ясно дала понять, каков ответ. Васко заглянул в глаза Селены. Он был ошеломлен. Он никогда не видел ее в подобном состоянии. Он как бы спрашивал ее: "Ты понимаешь, что делаешь?!!" А она по хорошему должна была бы ответить: "Теперь уж безразлично — поздно идти на попятную."
      Найл также знал, что Васко прекрасно понимал — бесполезно идти на дворец, это не даст никакого результата. У Мага все козыри, а у них нет ничего. Но все же он поддерживал Селену, это Найл тоже знал, и пусть будет, что будет. Пришло время показать Магу, что все его подданные не согласны с ним. В конце концов, он не мог уничтожить их всех, запороть или послать в шахты. Это восстание не было спланированным выступлением, просто стихийный бунт.
      Когда Селена спускалась с возвышения, аудитория образовала проход, чтобы она могла пройти к двери. Потом все последовали за ней вниз по лестнице на улицу.
      Найл был в восторге от происходящего. В отличие от государства пауков, Страна Теней не имела никакого коллективного сознания. Их телепатические способности были ограничены нуждами индивидуальной связи. Все же, как только комитетчики вышли из Ратуши на рыночную площадь, каждый в окружающей толпе уже знал, что произошло, и был готов признать Селену и несгибаемого Васко, как своих лидеров. Найл прикинул — вокруг сотен пять народу, половина — женщины. Многие из мужчин одеты в военные мундиры, хотя оружия нет ни у кого.
      Когда толпа подошла к мосту, стало ясно, что дорога к дворцу блокирована солдатами, вооруженными жнецами. Позади них, холм с калин-деревом, на котором еще около сотни бойцов.
      Без колебания Селена пошла вперед через мост. Солдаты, как заметил Найл, выглядели возбужденными, особенно когда толпа приблизилась.
      Когда они достигли середины моста, Найл обратил внимание на калин-дерево. Воздух вокруг него был освещен мерцающим светом, который тек волнами и напоминал солнечный свет туманным утром. Его ветви как будто пылали светло-голубым огнем. По непонятной причине этот пейзаж наполнил Найла странным чувством радости бытия и счастья.
      Перед строем солдат стоял Джелко, командир охраны. Он спокойно смотрел на приближающуюся толпу. Его жнец смотрел в землю. С обеих сторон от него стояли два семифутовых гиганта, которые сопровождали Мага на приемах. Джелко был крупным мужчиной, с квадратными плечами и хваткой командира. За всё это время его лицо ни чем не выдало его мысли, потому Найл выбрал самый простой способ это узнать. Он подобрался к Джелко, затем вступил в его тело.
      "Аромат" мужской энергии был потрясающий, что да, то да. Видимо внутренне Джелко был уже на взводе. Толпа выглядела миролюбиво, но быстро приближалась с другого конца моста. И хотя они были безоружны, производили впечатление тихой демонстрации, всё одно это было открытое восстание. Имея опыт общения с пауками Найл не переставал удивляться способности толпы вести себя подобно единому организму.
      Что радовало, хотя одновременно и удивляло, так это то, что Джелко похоже не чувствовал никакой враждебности к этим демонстрантам. Видимо он симпатизировал Селене, одно время они были любовниками. Теперь, когда она шла навстречу ему, вся из себя такая, капитан охраны нашел её особенно привлекательной. Найл с этим был вполне согласен: идеальной формы рот, яркие глаза и ореол белокурых волос. Мэрша напоминала настоящую романтическую героиню.
      Она остановилась в десяти футах перед Джелко, и толпа позади нее тоже остановилась, как будто кто-то дал команду.
      Джелко спросил натянуто:
      — В чем дело?
      В ответ Селена сказала:
      — Комитет Граждан хотел бы видеть Карвасида.
      — Вы говорили с префектом об этом?
      — Нет. Мы думаем, что он находится во дворце.
      Джелко покачал головой.
      — Он уехал час назад.
      Она посмотрела в глаза начальника стражи.
      — В таком случае, возможно ты сможешь принять наше сообщение?
      — Что там?
      — Комитет Граждан, при полной поддержке всего народа, считает необходимым развивать идею заключения мирного договора.
      Мэр добавил:
      — И в Корш нужно направить посла, и как можно скорее.
      Хотя лицо стражника не выказало никакого признака этого, но Джелко был в растерянности, как поступить. Его функция состояла в том, чтобы обеспечить порядок, т.е. толпу надо разогнать, но так как всё это безобразие возглавлялось мэром и его женой, то он задавался вопросом, в его ли компетенции препятствовать им. Найл постарался укрепить его сомнения, подвигая к мысли, что тот должен просто повиноваться приказам старших. Тут еще Селена подмогла, сказав: "Комитет Граждан берет на себя всю ответственность."
      Тогда Джелко сказал: "Очень хорошо, я приму сообщение." Он повернулся к одному из рыжеволосых гигантов. "Капитан Задин, я оставляю Вас за старшего. Если кто-либо попробует двинуться дальше этой черты, прикажите охране открыть огонь." Покомандовав таким образом, он повернулся и зашагал на холм.
      Найл, все еще видя мир через глаза Джелко, чувствовал как тот сам на себя удивлялся. Джелко понимал, что то, что он сделал, это поощрение неповиновения, и может стоить ему должности, а то и более сурового наказания. Он знал, что он должен был приказать — разогнать толпу и посоветовать Комитету Граждан пойти к Тифону. Почему он не сделал так? Найл подозревал, что подобно многим в Стране Теней, Джелко был не прочь свергнуть власть Карвасида, или по крайней мере несколько её ограничить. И теперешние его действия — это его вклад в общее дело. Но ещё двадцать четыре часа назад, такая идея, возможно, даже не родилась бы в его голове.
      Как Найл понимал, именно его поведение ответственно за все это. Его акт неповиновения Магу показал гражданам Страны Теней кое-что, что они пока даже не смели думать: их жизнь была бы лучше без этого тирана, которого они всегда превозносили как своего благодетеля. Всем захотелось перемен!
      Найл признавал, что, в некотором смысле, всё это было несправедливо. Своё здоровье и нервы Маг действительно положил на благо своих подданных. Он тратил много времени, думая как лучше устроить труд и досуг граждан. По сравнению с рабами в городе паука, его подданные жили очень неплохо. Он не был таким уж жестоким садистом — просто несколько эгоцентричен, с огромными проблемами в самообладании. Власть превратила его в монстра. Найл не был уверен, не стал бы и он таким же, при подобных обстоятельствах.
      Джелко приближался к калин-дереву. В его глазах оно выглядело обыкновенно. Но как только Найл "вышел" из его тела, дерево превратилось в переливающуюся массу светло-голубого пламени, которое он видел ещё от моста. Опять Найл преисполнился счастья и жизненной энергии. Тут он понял, что какая-то невидимая сила притягивает его к дереву. Найл схватился за кустарник на краю дорожки, но его рука прошла сквозь него. В этот момент он чувствовал себя таким же беспомощным как тогда, когда плыл по подземной реке. Найл мчался к дереву, выставив перед собой обе руки, чтобы защититься.
      Но никакого удара не последовало, всё случилось слишком быстро, чтобы хоть что-то понять. Он, казалось, всосался в дерево, как будто в центр вихря, а затем был вышвырнут вверх подобно листу. После этого катапультирования из вершины дерева, Найл оказался в потоке энергии, подобном искрящимся бусинкам света, и понесся к дворцу. Бледно-коричневая лента дороги оказалась под ним, Найл бросил взгляд на Джелко, всё ещё идущего вверх. После этого он взлетел к вершине центральной башни и оказался в ревущем вихре энергии, который закрутил его.
      Внезапно энергия стала синей, и Найл как бы смотрел сквозь стенку стеклянного стакана, прямо в лицо, которое заставило его трепетать от страха.
 

Глава 9

 
      Найл стоял в стеклянном цилиндре, который простирался от пола до потолка, и клубы дыма вздымались вокруг него подобно пузырям в жидкости. Стакан, приблизительно в дюйм толщиной, был прозрачен как вода.
      Лицо, которое смотрело на него, не было, как он поначалу запаниковал, лицом Мага. Оно принадлежало большому приземистому существу с желтыми глазами и иссиня-черными губами, которые улыбались. Видимо существо видело Найла и было также поражено, как и он сам. Оно не имело носа — только два отверстия — и челюсти его были сплюснутые и маленькие, как у животного. Желтые собачьи зубы напоминали изогнутые иглы.
      Найл уже знал, где он видел подобное прежде — не в реальности, а в образах, переданных ему троллями. Это, как он понял, был бока, демонический персонаж, видимо, находящийся под контролем Мага. А эта комната — та самая лаборатория Мага, которую Найл видел через глаза ворона. К счастью никаких признаков Мага не наблюдалось.
      Лицо боки напоминало череп, обтянутый тонким слоем темной плоти. Его худое тело было примерно восьми футов высотой, так, что даже в сгорбленном положении демон свысока смотрел на Найла. Огромные руки имели черные, раздутые в суставах, пальцы и когти вместо ногтей. По бедрам и животу кожа туго обтягивала скелет. Когда существо вылупилось на него, в его желтых глазах, с черными точками, Найл ощутил интеллект, но их выражение заставило порадоваться наличию листа стекла между ними. Найл чувствовал себя подобно мыши, под наблюдением голодного кота.
      Он потрогал руками стекло перед собой, чтобы уверить себя, что преграда достаточно твердая. Стекло показалось весьма крепким и надежным. Находясь в состоянии невидимости, Найлу показалось несколько странным, что он смог его потрогать, до сих пор он "шел" сквозь препятствия. Тогда на ум пришло такое объяснение. Эта труба специально построена, чтобы запирать живую энергию, колебания, которой проходили прямо через стены этой комнаты. Поэтому тут, должно быть применены некоторые специальные материалы, которое были непроницаемы для живой энергии.
      Тут Найл подумал, что самое время "уходить" от сюда, и попробовал обычный метод "ухода", который срабатывал до сих пор. Закрыв глаза, он вообразил себя возвращающимся назад в дом Тифона. Но когда он открыл глаза снова, то был все еще в трубе. Он попробовал представить себя возвращающимся назад в камеру. Это тоже не сработало. С нарастающим беспокойством, он пробовал вызвать в воображении запах земляной воды и вообразить себя в пещере людей-хамелеонов. Но даже когда он сделал это, то понял, что внутреннее волнение лишило его возможности достигать необходимого уровня расслабления. Возникло незнакомое чувство сопротивления.
      Дальнейшие эксперименты пришлось отложить, поскольку дверь открылась, и вошел Маг. Найл огляделся, ожидая, что его прямо сейчас и обнаружат, но Маг глянул на демона, затем осмотрелся по комнате, он очевидно не замечал ничего необычного. Потом повернулся к скамье, где стояла полированная деревянная коробка, и откинул её крышку. Он взял что-то из коробки, затем сел на скамью и обратил всё своё внимание на взятую вещь. От Найла её закрывала спина Мага.
      Бока, тем временем, отошел к самому дальнему углу комнаты, где и присел около черного деревянного кресла. Руки его расположились между высоко поднятыми коленями, в таком положении он напоминал гигантское насекомое-палочника. С тех пор как вошел Маг, от демона больше не веяло угрозой, хотя он и продолжал осторожно зыркать на Найла. Найл был испуган, он опасался, что пристальный взгляд демона выдаст Магу его присутствие, теперь Найл позволил себе расслабиться. Но чувство страха не исчезло, сердце билось так громкое, казалось, выдаст его.
      Найл прикинул, что пора бы уже появиться начальнику охраны. Полумиля в гору на займет больше десяти минут. После того, как пять из них прошли, Найл начал осматриваться в комнате, ища пути спасения в случае, если удастся выбраться из трубы. Тем временем, в полной тишине, синяя энергия запузырилась и вздулась подобно кипящей воде, это вызвало покалывание кожи и некоторый прилив тепла. Внешне всё напоминало морскую бурю в ветреный день. Найл не сомневался в причинах подобного энергетического всплеска, так как почувствовал присутствие в этом Квинеллы, Селены и многих других женщин, с которыми он недавно был в контакте. Это была чистая эротическая энергия, и в этой чистой форме она вызывала в нем чувство восторга, хотя при этом слегка подташнивало.
      Теперь понятно, почему женщины ходят к калин-дереву. Оно снимает излишнее сексуальное напряжение. И тут Найл внезапно понял, по какой причине Маг запрещает браки среди его подданных. Это увеличивает сексуальную напряженность, которая висит в воздухе города подобно капелькам влаги. На самом деле калин-дерево действует как поглотитель, который собирает энергию и передаёт её в лабораторию.
      Найл вздрогнул от звонка в дверь. Маг хмыкнул с раздражением и пошел, чтобы глянуть кто там. Когда он отошел, взору Найла открылось нечто блестящее на скамье. Это была кристаллическая сфера, такого же размера как и та, которую он нашел в пещере обитателей утесов. Именно она была тем объектом, который поглотил всё внимание Мага.
      Найл услышал, как охранник у двери доложил:
      — Командир Джелко хотел бы видеть Вас, сэр. Он говорит, что это срочно.
      Маг обратился к Джелко:
      — Что ты хочешь?
      Дрожащим, нервным голосом Джелко сказал:
      — Ваше превосходительство, Комитет Граждан просит Вас принять их.
      — Что! — Голос Мага походил на истеричный вопль. — Как они смеют?! Скажи им, что я не желаю видеть никого!
      — За ними стоит большая толпа, сэр. Они блокировали весь мост.
      В два шага Маг пересек комнату и подошел к окну. Когда он заговорил снова его голос, был зловещим.
      — И чего они хотят?
      — Хотят видеть Вас...
      — Я знаю это, идиот. Что по существу?
      — Я думаю, причина — мирный договор, сэр...
      Наступила тишина, Потом Маг холодным, твердым голосом произнёс:
      — Скажи своим бойцам, чтобы открыли огонь.
      — Убить их всех?
      Голос Джелко звучал растеряно. Он был столь потрясен, что забыл добавить "сэр".
      — Мне без разницы скольких вы убьете. Дуракам нужно преподать урок.
      Найл прекрасно понимал, о чем сейчас думает Джелко: о Селене, она очевидно умрёт первой. Найл также точно знал, что тот скорее убьёт Карвасида, чем Селену. Джелко странно спокойным голосом спросил:
      — А не будет ли лучше, если я прикажу им разойтись?
      И тут Найл понял, сейчас Джелко начнёт стрелять. Этот вопрос был рассчитан на то, чтобы потянуть время и вывести Мага из себя.
      Но Маг, должно быть, тоже всё это просёк. Он быстро повернулся к демону и сказал что-то на языке, который Найл не понимал. Со скоростью, которая заставила Найла вздрогнуть, существо прыгнуло через всю комнату, подобно какому-то чудовищному кузнечику, и схватило Джелко за горло. Раздался хруст ломаемого позвоночника. Потом существо крутануло голову Джелко так, что она встала задом на перед. Бока отпустил бездыханное тело, и оно рухнуло на пол, к ногам хозяина.
      Комната взорвалась сиянием, которое заставило Найла закрыть глаза. Когда он открыл их снова, Маг опять занимался своим кристаллом, а бока двинулся на своё место, прикрывая глаза руками. Демон забился в угол, странно напоминая побитую собаку.
      Выяснять, что это была за вспышка, у Найла времени не было, похоже Маг его заметил. Яркий слепящий свет сделал Найла видимым. Его тело сияло, как будто стало люминесцентным. Маг медленно пересёк комнату, поигрывая сияющей кристаллической сферой. Найл попробовал пошевелиться, но понял, что парализован.
      — Снова ты. — Он медленно покачал головой. — А я догадывался, догадывался, что это ты стоишь за всем этим.
      Найл чувствовал себя подобно мухе, пойманной в бутылку, и готовился к самым неприятным перспективам.
      Случившееся было, видимо, следствием того, что Маг применил кристаллический шар, яркий свет которого болезненно бил по глазам. Так как Найл был парализован, то он не мог закрыть свои веки. Шар, казалось, изменялся, превращаясь в разлетающуюся планету. Она, казалось, выворачивала себя наизнанку с бешенной скоростью. Наконец, она расширилась и заполнила всю комнату.
      Теперь кристалл перестал напоминать земной шар или глобус, а превратился в лицо Мага, заполняющее всю комнату. Оно было огромно, подобно лицу какой-то гигантской статуи, и его огромные глаза смотрели на Найла, заметны были даже крошечные красные вены.
      Найл понял, что он теперь находится в шаре, в который заглядывает Маг, держа его на ладони. Гигантское лицо улыбалось Найлу.
      — Как любезно с твоей стороны прибыть ко мне столь вовремя. Это избавило меня от необходимости идти к тебе в камеру.
      Маг положил шар на скамью, затем наклонился над этим, так что его лицо еще раз заполнило всё вокруг.
      — Да не бойся ты так. Мы ведь собираемся быть друзьями и союзниками. Разве нет?
      Найл кивнул. Это случилось как-то помимо его воли. И Найл осознал внезапно, что не только его тело поймано в ловушку, но и мозг его, да и в целом весь он, под контролем. Странно, но он больше не чувствовал страха перед Магом. Гигантское лицо, казалось, источало доверие и доброту. Маленькая часть мозга Найла изумлялась этому преобразованию, была в сомнениях. Но остальная часть его — включая его сознание — чувствовала себя ясно и твердо, как кремень. Эта часть личности Найла, очевидно, стала марионеткой Мага и лишилась собственной силы воли. Было от чего прийти в ужас.
      Тем временем Маг приступил к расспросам:
      — Кто обучил тебя ментальным перемещениям?
      — Симеон.
      — Кто это — Симеон?
      — Доктор из города жуков-бомбардиров.
      Параллельно Маг исследовал и мысли Найла.
      — Кто рассказал тебе, как найти путь в Страну Теней?
      — Тролли.
      На мгновение, крошечная независимая часть сознания Найла испугалась, что он фактически предаёт троллей. Но, что он мог сделать, он в полной власти Мага, и чувство страха исчезло не возникнув, таким образом Найл не раскрыл себя.
      Находясь в ментальном контакте, Найл также ощущал мысли и чувства Мага. Наиболее сильным из них было чувство удовлетворения: ощущение удовольствия от того, что Найл попал в его руки так легко, благодаря его гениальности. Подобно флегматичному Тифону, Найл мог бы стать хорошим исполнителем его воли.
      Самого Найла встревожили подобные перспективы. Хотя он чувствовал себя как бы под покровительством существа, намерения которого в отношении него были доброжелательны и дружественны. Сопротивление, казалось, глупостью.
      Маг сказал:
      — Еще вопрос. Ты действительно избранник богини?
      — Да.
      Ответ можно было не проговаривать, как только Найл воспринимал суть вопроса тут же его сознание выдавало ответ, доступный Магу. Он медленно кивнул.
      — Удивительно!
      Видимо эта тема заинтересовала мага. И он с удовольствием бы углубился в неё. Но в настоящее время он имел более срочные дела, требующие его внимания. Главное сейчас — это восстание его подданных. И так как он был теперь в хорошем настроении, он разберется с этим делом строго, но справедливо. В конце концов, он добрый отец своему народу. Однако, они не имеют никакого права подвергать сомнению его решения, и должны понять это.
      Он сказал Найлу, почти нежно:
      — Ты пока останешься здесь, мне нужно разобраться с неотложными делами.
      Он поднял шар, тот еще раз вспыхнул на всю комнату. В результате Найл опять оказался в стеклянной трубе. А шар Маг опустил в свой карман и покинул комнату.
      Ручейки крови разбегались по полу от шеи Джелко. Вошли два охранника и брезгливо посмотрели на труп. Охрана, очевидно борясь с позывами рвоты, подхватила труп за руки-ноги и утянула его наружу. Так как они не обратили никакого внимания на боку, то Найл заключил, что они его и не видели.
      Оставшись один, Найл почувствовал себя удивительно спокойным и довольным. Желание бежать исчезло. Он с Магом опять в мире. Можно не волноваться за Вайга, препятствия к его излечению похоже исчезли, также будет подписан мирный договор. Найл возвратиться и будет управлять городом пауков с помощью и при покровительстве его друга Мага. Вот такие перспективы.
      Прошло пять минут. Часы на стене показывали двадцать минут девятого. Как жаль, что он заключен в этом стеклянном цилиндре — так хочется посмотреть из окна, что там происходит. Бока все еще сидел в своём углу и пристально глядел на Найла. И чего он так смотрит, мне же отсюда не убежать? Найл посмотрел в желтые глаза и снова поразился их интеллектуальности. Без всякой задней мысли, Найл попробовал исследовать сознание демона, и был удивлен узнав, что тот испытывает чувство жалости к нему. Это казалось невозможным. Что такого страшного было в положении Найла , чтобы пробудило к нему жалость? И тут Найла озарило. Маг развеял страхи, заставил забыть неприятности и таким образом создал ощущение дружеских взаимоотношений. Но почему, в таком случае, Найл все еще в заключении?
      В этот момент Найл понял, что он находится как бы под гипнозом, и уже потратил впустую семь минут, в течение которых должен был бы думать над тем, как убежать. Имелся один способ, который Найл ещё не попробовал. Он закрыл глаза и представил меньшего из детей троллей. Возникло небольшое чувство сопротивления, но оно быстро исчезло, тогда Найл увеличил свою сосредоточенность. Возникло чувство контакта, и Найл ощутил, как ребенок спит в своей кроватке.
      То, что он спал, было без разницы, на эффективность ментальной связи это не влияло, поскольку мальчик был просто передаточным звеном. Используя его как точку опоры, Найл разделил своё внимание, и обратился к кристаллическому шару. Теперь он был в пещере троллей и смотрел на кристаллическую сферу на вершине кресла. Сфера как будто ощутила его присутствие, зеленая искра запылала в ее центре и весь шар начал излучать свет. Тролль, который стоял в задней части пещеры, повернул свою голову в удивлении.
      Войдя в контакт с кристаллом, Найл будто встретился со старым другом. Шар отвечал на его ментальные волны и сознание Найла было с ним в полном взаимопонимании. Возникло чувство огромного облегчения: открылась возможность не только вырваться из этой стеклянной тюрьмы, но и освободить своё сознание, вернуться в мир объективной действительности.
      Тролль напрямую обратился к Найлу:
      — Вернулся снова? Что случилось на этот раз?
      — Маг собирается приказать своим солдатам расстрелять толпу.
      Тролль сухо произнёс:
      — Это в его духе.
      — Что я могу сделать?
      — Его кристалл при нём?
      — Да.
      — Тогда используй свой, чтобы нейтрализовать его. Это должно его отвлечь.
      — И как это сделать?
      — Спроси сферу.
      Найл подошел и снял кристалл с кресла. Это привело к некоторому энергетическому возмущению, так как энергия сферы смешалась с его собственной. Найл присел на край ступени под креслом, и позволил своему сознанию слиться с шаром. Это, как и всегда, привело к такому глубокому чувству расслабления и поглощения, что Найл чуть было не потерял сознание. Как только он сосредоточился на вопросе о нейтрализации одного шара другим, ответ стал самоочевидным. Нужно было просто сблизить оба шара и позволить энергии течь от более сильного к более слабому.
      Найл спросил тролля:
      — Вы уверены, что шар Карвасида менее мощный, чем мой?
      — Более чем уверен.
      — Но как мне сблизить их?
      Тролль указал на кристалл Найла.
      — Возьми его с собой.
      Видя замешательство Найла, он сказал:
      — Смотри.
      Тролль подошел и вставил свой собственный кристалл в вершину кресла, где тот немедленно начал испускать розовый свет. Он сказал:
      — Айн момент.
      Затем поместил обе свои руки с обеих сторон от вершины, приблизительно в двух футах пониже кристалла и медленно двинул их вверх. Когда руки тролля закрыли кристалл, розовый свет, казалось, растёкся по ним, будто это была какая-то жидкость. Тролль продолжил медленно поднимать руки. Свет остался на его руках, а в это время сам кристалл угас, подобно пригашенному газовому освещению. Тролль протянул свои руки к Найлу. Между ними, пылая подобно красной планете, светилась сфера темно-красного цвета, совершенно независимо от кристалла.
      — Кристалл имеет энергетическую сущность, как и ты сам. Теперь сделай тоже, что и я только что сделал.
      Тролль аккуратно возвратил энергетическое сияние на свой кристалл. Когда он убрал руки тот запылал как прежде. Тролль забрал свой кристалл и завернул его в черную ткань на полу.
      Найл взял свою сферу и поместил в навершие кресла, где та засветилась. Он попробовал подражать движениям тролля, точно так же поместив обе руки возле навершия и осторожно двигая их. Когда руки достигли уровня сферы, он почувствовал жар на коже, как будто от живого существа. Его ладони были в двух дюймах от поверхности кристалла. Когда он поднял руки выше, на сколько это было возможно — уже даже выше своей головы — свет продолжил пылать между руками, в то время как сама сфера прекратила сиять. Найл громко засмеялся, ощущая приятное волнение, держишь какое-то мягкое, пушистое животное. Жар от рук распространился к плечам.
      Потом Найл закрыл глаза и тролль сказал:
      — Удачи.
      Когда Найл снова открыл глаза, он был в ста ярдах от калин-дерева, и понял, что вовремя. Маг прошел мимо, шагая к мосту. Найл легко прочитал его мысли, они вращались вокруг радостного ожидания возмездия. Маг намеревался примерно наказать этих глупых детей, которые посмели оспаривать его власть.
      На мгновение сердце Найла упало, когда он понял, что не видит никаких признаков кристаллической энергии, хотя его ладони все еще чувствовали контакт со сферой. Но как только он сосредоточился на пространстве между своими руками, энергия запылала образовав шар. Интуитивно, Найл понимал, что это просто образ той сферы, которая находится в пещере троллей. Но с другой стороны также верно будет утверждать, что сфера находится всюду, куда простирается её сущность.
      Найл сконцентрировался на этом и втянул часть энергии в себя. Потом он закрыл глаза, представил себя на мосту и немедленно там оказался.
      Мэр и его жена стояли там же, где Найл их и оставил получасом ранее, когда пошел за Джелко к дворцу. Толпа притихла завидев Мага, идущего к ним. В воздухе запахло грозой. Многие уже пожалели, что они тут, а не в другом месте.
      Маг остановился и посмотрел на подданных, затем спросил со зловещей любезностью:
      — Кто хотел видеть меня?
      В ответ — ни звука! Каждому хотелось спрятаться от взгляда Карвасида. Хотя Маг выглядел спокойным, каждый чувствовал , что сейчас перепадет на орехи.
      Маг посмотрел на Селену.
      — Ты?
      Она была так испугана, что не могла вымолвить ни слова. Найл инстинктивно почувствовал, что ее то Маг и выберет в качестве первой жертвы, но перед этим он, видимо, что-то ещё собирался сделать. Найл коснулся своего кристалла рукой, поглотил часть его энергии, затем направил её против Мага — как камень бросил. Он хотел ударить того и хоть как-то повредить.
      То что случилось, произошло мгновенно. Маг повернулся и набросился с яростью рассерженной змеи. Будь Найл в физическом теле, оно бы наверно обуглилось от такой энергетической атаки, но ментальное тело только испытало удар оцепенения прежде, чем сила его была поглощена кристаллом. Тем не менее даже этот парированный удар был достаточно силен и ошеломил Найла так, что его сознание, казалось, отлетело прочь.
      Когда Найл пришел в себя, он увидел, что Маг лежит на земле, а два рыжеволосых охранника склонились над ним. Было такое впечатление, будто голова Мага раскололась и куски её лежат друг подле друга. На мгновение Найл подумал, что тот мертв, но почему нет крови. Подойдя поближе, прямо сквозь охранников, Найл рассмотрел, что глаза Мага открыты, хотя лицо его бледно как у трупа. Тело лежит на земле, в нескольких шагах от него находится верхняя часть головы, навроде шляпы. То что осталось от головы формой напоминало человеческий череп. Он был нормального размера и формы, покрыт щетинистыми седыми волосами. То что отлетело, представляло собой куполообразный ложный череп.
      Присутствующие выглядели изумленными. Они видели вихрь вокруг Мага, затем его разрушение, как от выстрела. Найл ощущал, что все, подобно нему, надеются на то, что Маг умер. Было понятно, что, когда выяснится, что тот все еще жив, паника поднимется неописуемая, ведь хозяин тут же найдет виноватых. Если пятьсот человек, сбившиеся в плотную толпу, запаникуют — беды не миновать.
      Найл действовал стремительно. Шагнув в тело жены мэра, он взял под контроль ее мозг и побудил действовать на свой страх и риск. Селена быстро прошла мимо охраны со жнецами и распорядилась четким и ясным голосом:
      — Карвасид болен. Несите его во дворец.
      Два гиганта, которые неловко согнувшись стояли над телом Мага, теперь подняли его, поместив между собой на руки. Он безвольно обвис. Его ноги болтались до земли как у тряпичной куклы, пока еще два охранника не поддержали их. Ещё двое поддерживали середину тела. Эти шесть мужчин понести Мага, головой вперед, на холм. Найл шел около них. Он достаточно быстро установил, что Маг все еще жив, хотя, наверно, ошарашен и ошеломлен.
      Старшина Балтигер теперь взял инициативу в свои руки. Он обратился к толпе телепатически:
      — Пожалуйста расходитесь по домам.
      Найл почувствовал, что он свою задачу выполнил. Процессия удалилась достаточно далеко — можно уже не опасаться, что Маг очнется и прикажет солдатам открыть огонь.
      Произошедший обмен ударами всё ещё заставлял Найла чувствовать себя не в своей тарелке. Но так как он находился в бестелесном состоянии, то его организм был в порядке. Он до сих пор не мог понять, что же случилось и почему Маг разрушился.
      Найл достал кристалл из кармана своей туники и отметил при этом покалывание в кончиках пальцев. Кристалл будто горел. Пока его рука не коснулась кристалла, он чувствовал его столь же иллюзорным как ком ваты. Но как только он подержал его между ладонями, кристалл стал твердым и теперь приятно холодил, успокаивая обожженные пальцы. Как только Найл сосредоточился на этом, дезориентация исчезла, последовал прилив энергии. Боль в кончиках пальцев немедленно исчезла.
      Когда Найл вступил в мир кристалла, он увидел его повреждения. Внутренняя сеть кристалла была местами порвана, очевидно, сила воздействия оказалась слишком мощной, чтобы её поглотить. Это напомнило Найлу паучью сеть, в которую бросили большой камень.
      И тут Найл понял, что случилось с Магом. Как и Найл, тот имел брать энергию от кристалла и запускать её в противника подобно молнии. Найл задрожал, представив себе, что могло бы случиться не будь у него сферы. Энергия испепелила бы его подобно сухому листу в костре. Но так как его рука сжимала его собственный кристалл, то энергия Мага была немедленно поглощена, как громоотводом. При этом сфера продолжила тянуть энергию из шара Мага. А поскольку канал, через который эта огромная сила проходила, был Маг, то и он был также энергетически высосан до полной потери сознания.
      Как всегда от контакта с кристаллом, Найл почувствовал себя умиротворенным и освеженным. Когда его внимание возвратилось к окружающей действительности, он увидел, что стоит один, мост опустел. Маг и солдаты, которые несли его, исчезли за подъемом холма. Только двое охранников остались дежурить на мосту.
      Найл двинулся к дворцу. Но как только он приблизился к калин-дереву, то почувствовал, что его опять влечет к нему неодолимая сила. Нелепо наступать на те же грабли и снова попадать в ловушку стеклянного цилиндра. Найл улыбнулся. Он закрыл глаза и представил внутренний двор дворца. Когда он открыл их, он был уже там.
      Вокруг было странно тихо и пустынно. Большая медноклёпанная дверь, которая вела в башню Мага, стояла открытой, и на мгновение Найл засомневался, внесли ли его уже внутрь. Тут в проёмах арочного туннеля, который вел к верхним этажам и разводному мосту, он увидел Мага. Тот шел медленно, но тем не менее не опирался на поддержку двух рыжеволосых охранников, следовавших с обеих сторон. Его капюшон был накинут, и он снова нахлобучил ложный череп, который превращал его голову в гигантский купол.
      Лицо Мага выглядело постаревшим. С тех пор как Найл последний раз видел его кожа у того приобрела желтоватый оттенок. Его медленная поступь указывала на то, что он слаб и утомлен. Найл уже начинал чувствовать жалость к нему. Но тут Маг запнулся за булыжник в мостовой и неистово заорал на охрану.
      — Выровнять это немедленно!
      Ясно, его характер не изменился.
      Потом Маг приказал охране ждать снаружи, а сам стал подниматься по винтовой лестнице. Найл последовал за ним. Так они прошли пять пролетов спиральной лестницы, Маг медленно тащился впереди, Найл следовал на расстоянии за ним. Единственный кто вызывал опасения Найла это был бока. Но он, видимо, нападает только по команде Мага и пока тот не подозревал о присутствии Найла, можно считать себя в безопасности.
      Удивительно, но Маг, казалось, набирался силы, так как к тому моменту, когда они достигли пятого этажа, он шел уже почти как обычно. Его личные охранники была все еще в коридоре, и один из них поспешил открыть дверь перед Магом. Тот быстро прошел мимо него, прихрамывая от усталости, а затем рухнул в кресло. На мгновение челюсть его отвисла, и он стал похож на глубокого старика, близкого к смерти. В тот момент, когда охранник уже собирался закрыть дверь, Маг сказал резко:
      — Подожди. Спустись и позови капитана Задина ко мне.
      Через несколько минут рыжеволосый гигант наклонился, чтобы войти в дверь, очевидно задаваясь вопросом, уж нет ли за ним какой провинности.
      Маг спросил:
      — Ты знаешь имена тех людей, которые были в первых рядах толпы?
      Стоя по стойке смирно капитан доложил:
      — Это члены Комитета Граждан, сэр.
      — Я хочу, чтобы вы арестовали их. Поместите их в заднюю часть дворца и рассадите по камерам.
      С чувством разочарования, Найл понял, что его надежды на мир и согласование были нереалистичны. Маг был полон кровожадных намерений больше, чем когда-либо.
      Как только охранник вышел, Маг закрыл глаза и откинул голову на спинку кресла. Болезненная кожа сморщилась и обвисла, веки выглядели так, как будто они были сделаны из распадающегося каучука. Маг замер надолго, в полной тишине глядя перед собой в пространство.
      Тут Найл впервые заметил двух почти прозрачных троглодитов, которые парили в пространстве возле черного шкафа. Их движения казались хаотичными, подобно мельтешению моли вокруг пламени свечи. Бока, который все еще сидел за креслом в углу возле окна, пристально наблюдал за ними. Очевидно, что Маг был неспособен их видеть.
      Примерно через четверть часа, Маг открыл глаза, с трудом поднялся на ноги, опираясь руками на подлокотники кресла, и хромая подошел к черному шкафу. Он открыл ящик стеллажа, вынул ключ, и отпер дверь. Внутренняя часть шкафа, казалось, была покрыта инеем. Два троглодита подлетели ближе, как будто пытаясь проникнуть внутрь.
      Маг достал с верхней полки флягу, наполовину заполненную какой-то синей жидкостью, и откинул металлическую защелку, которая удерживала крышку. Из фляги пошел синий пар, и троглодиты кинулись вперед. Как только они сделали это, то сразу стали более видимыми, их руки и ноги можно было легко заметить. Озоновый запах жидкости заполнил комнату. Это был запах жизни. Маг налил несколько капель в мензурку, поднял к своим губам и сделал глоток. Эффект был потрясающий. Через несколько секунд, его щеки потеряли свой желтоватый оттенок, а морщины исчезли, так как кожа лица, казалось, натянулась на костях.
      Мгновение спустя румянец появились на его щеках, а его глаза стали лихорадочно яркими. Маг как будто помолодел на двадцать лет. Он осушил мензурку и поставил флягу в шкаф, действуя так энергично, как абсолютно здоровый человек.
      Во внезапном озарении, Найл понял назначение этой лаборатории и стеклянного цилиндра. Тут Маг изучал тайны, которые волновали философов начиная с Корнелиуса Агриппы: тайны эликсира жизни. Даже троглодит выглядел более живым после вдоха паров эликсира.
      После того как Маг закрыл шкаф, его движения стали намного более энергичными и уверенными. Он достал из кармана кристаллический шар и поднял его к своим глазам. И пока он держал его кончиками пальцев левой руки, кристалл начал разгораться тем же самым ярким светом как прежде. Хотя кристалл осветил комнату ослепительным сиянием, это не заставило боку отступить. Найл нервно окинул взглядом своё собственное тело. К счастью оно осталось невидимым. Шар, очевидно, потерял большую часть своей силы.
      Маг пересек комнату, подошел к стеклянному цилиндру и приблизил шар поближе к нему. Выражение его лица однозначно указывало, что он был расстроен исчезновением Найла. Но он быстро собрался, его мысли были столь же ясны, как будто он говорил во весь голос. Он спросил демона:
      — Есть ли кто-то еще в этой комнате?
      Сердце Найла, казалось, остановилось. Не поднимая глаза, бока сказал:
      — Да.
      — Кто?
      Бока ответил:
      — Мертвые.
      Его голос имел странный, шелестящий тембр, как будто у него связки сделаны из сухих листьев.
      — Где?
      Бока указал на троглодитов, которые все еще парили вокруг шкафа.
      Маг протянул шар в том направлении и попытался, видимо, рассмотреть троглодитов, усилив при этом свечение кристалла, но свет, похоже, сдул троглодитов прежде, чем Маг их рассмотрел. Почти сразу шар снова потух. Маг повертел его между пальцами в нескольких дюймах от лица, и его выражение показало, что он осознал степень потери. Внезапно превратившись в утомленного старика, он отошел к стулу. Боке он сказал:
      — Ты должен сделать меня другим.
      Бока не ответил, его лицо оставалось бесстрастным.
      Маг повторил:
      — Ты слышишь меня?
      — Да.
      Демон говорил это опустив глаза, но с того места, где стоял Найл, хорошо было видно, насколько они полны ненависти.
      Глаза Мага уставились на темное пятно на полу: то было место, где пролилась кровь Джелко. Маг послал мощный телепатический сигнал, который был эквивалентом сердитого окрика. Охрана немедленно появилась в дверном проеме. Маг указал на пол.
      — Убрать это прежде, чем тут всё измажется.
      Охранник отсалютовал и через мгновение вернулся со шваброй и ведром. Найл с интересом наблюдал, как охранник отчаянно пытался отчистить коричневое пятно, которое от воды стало ещё более темным. В конце концов, он сбегал за большой жесткой щеткой, которая также ничем не помогла.
      Маг сказал устало:
      — Уйди, дурак. Разве ты не знаешь, что кровь надо было смывать пока она свежая?
      Едва способный поверить, что остался цел, охранник убрался со своей шваброй и ведром.
      После этого Маг потребовал:
      — Когда заключенные прибудут, мэра и его жену — сюда.
      Охранник отсалютовал и кинулся исполнять приказание.
      Так как Маг расслабился в своём кресле, то его мысли снова можно было легко прочитать, и Найл понял, что тот снова размышляет над проблемой исчезновения пленника. Он винил во всём взбунтовавшуюся толпу, которая отвлекла его в критический момент. Мысли о жестокой мести, казалось, заполнили всю комнату ощущением насилия, что напоминало запах скотобойни.
      Эта аура садизма была в новинку для Найла. Когда он только прибыл в город пауков, то полагал, что пауки получали удовольствие от жестокости. Но теперь он знал, что это было просто формой поведения хищников, получающих удовлетворение от поражения добычи. Но в этом Маге он ощущал маниакальное стремление убивать. С таким Найл ещё не сталкивался. Маг упивался властью, пока это не превратило его в монстра. Этот эгоцентричный маньяк потворствовал всем своим прихотям, пока не уверил себя, что его желание — это закон. По мнению Найла, он, казалось, потерял всякий контакт с реальностью и просто сходил с ума.
      Что-то заставило Мага привстать и посмотреть в окно. Мгновением спустя, Найл также услышал какие-то хлопки, которые острый слух Мага обнаружил прежде. Никогда не слышавший огнестрельные выстрелы, Найл был сначала напуган рядом сильных ударов, которые грохотали подобно взрывам воздушных шаров.
      Когда Найл приблизился к окну, Маг был уже там. Отсюда, из центральной башни, просматривался спуск к мосту, который был частично затенен калин-деревом. Из окна они увидели толпу, которая двигалась к мосту, и солдат, которые стреляли из винтовок в воздух.
      Телепатический вопль гнева был настолько громок, что Найл вздрогнул. Тут же оба охранника вбежали в комнату, Маг указывал дрожащей рукой в окно.
      — Что это?!
      Охранники, ясное дело, понятия не имели, что тот имел в виду. Один из них поспешил к окну. То, что он увидел, очевидно, изумило его, и он беззвучно замотал головой. Другой охранник заглядывал в окно мимо него, стоя на цыпочках.
      — Это так и должно быть?
      Охранник в ступоре:
      — Я не знаю, сэр.
      Найл не сомневался, будь кристалл Мага на ходу, оба солдата уже были бы мертвыми. Маг дрожащим голосом распорядился:
      — Пошлите за капитаном Задином.
      Когда охранники ушли, Маг сел в своё кресло и пристально поглядел прямо перед собой. Его лицо не оставляло сомнений, о чем он думал: власть уходит из рук, сам он в опасности. Найл удивлялся на себя, он не чувствовал никакого торжества и радости от того, что уничтожил врага. Он даже испытывал некоторое сожаление, что стал причиной всего этого. Больше всего Найла сейчас разбирало острое любопытство, что такой человек, как Маг, будет делать, когда его власть уходит, а сам он, того и гляди, окажется в одной из своих собственных темниц? Найл также обратил внимание, что троглодиты больше, казалось, не блуждали бесцельно. Они наблюдали за Магом, как будто ждали чего-то, что должно вот-вот случиться.
      В коридоре раздался шум, затем последовал стук в дверь. Маг крикнул сердито:
      — Входи.
      Рыжеволосый капитан выглядел далеко не воинственно, Найл даже не знал как это выразить. Он сказал:
      — Мне жаль сэр, я только что с задания.
      Маг нетерпеливо:
      — Ну и как тебе это? — Он махнул в сторону окна. — Что всё это значит?
      Задин ответил:
      — Мы пробовали арестовать их, сэр, но они оказали сопротивление. Один солдат был убит...
      — Один из наших или их?
      — Их. Тогда это все вспыхнуло и превратилось в бунт.
      — Сколько людей ты взял?
      — Двадцать, сэр.
      — И разве они не открыли огонь?
      Задин выглядел странно смущенным и избегал смотреть в глаза Мага.
      — Ну так что?
      Задин ответил:
      — Они присоединились к восставшим, сэр.
      Теперь Найл понял, что было необычным в манерах капитана. Несмотря на его уважение и раболепие, ему нравилось сообщать эти плохие новости.
      Найл ожидал, что Маг взорвется его обычным безудержным гневом, и был удивлен, когда тот спросил спокойным голосом:
      — Чего они хотят?
      Ощущая опасность, капитан удвоил своё уважение в голосе.
      — Они хотят спасти эти двух посланников из Корша.
      Маг подошел к окну. Звук выстрелов стал ближе. Найл был озадачен его спокойствием.
      — И после этого, как думаешь, они успокоятся, хоть кто-то остался лояльным?
      — Я не знаю, сэр.
      Маг сказал иронически:
      — Возможно это только ты и я?
      Подозревая западню Задин сказал:
      — Я не знаю, сэр.
      — Нет? Тогда я дам тебе шанс доказать твою лояльность. Тот мальчик из Корша. Я хочу, чтобы ты спустился в темницу и убил его.
      Найл знал, что это была проверка на лояльность, Задину разумнее всего было отсалютовать и уйти. Но капитан пренебрёг опасностью, и сказал с потрясающей искренностью:
      — Не думаю, что это хорошая идея, сэр? Эти люди идут сюда, чтобы спасти его, и...
      — И когда они придут, они найдут его мертвым, не так ли?
      Задин ответил:
      — Да, сэр, если это то, что Вам надо.
      Маг вскричал:
      — Мне нужна лояльность!
      Найл знал, что сейчас может случиться. Шар в руке Мага блеснул сияющим светом. Но поток энергии, который ударил в капитана, не был достаточно сильным, чтобы сразу убить его. Вместо этого, тот только скривился от боли, а его одежда воспламенилась. Крик солдата заставил Мага вздрогнуть и закрыть свои уши.
      В то же мгновение, Найл направил энергию своего собственного шара на руку Мага. Шар Мага мигнул подобно свету, который был погашен. Он открыл рот в удивлении, глядя на Найла с кристаллом в руке, свет которого теперь заполнял всю комнату. В этот момент что-то метнулось, и бока схватил Мага за горло. Существо напоминало гигантского кузнечика, который захватил какое-то мелкое насекомое. Потом Найл увидел то же, что случилось с Джелко. Огромная левая рука сжимала горло, в то время как правая охватила голову и нижнюю половину лица, затем крутанула голову Мага вокруг оси так, что она встала задом на перед. Через мгновение всё было кончено. Зубы боки обнажились в улыбке, которая сделала его внешность поистине демонической.
      Найл предпочел не задерживаться тут, дабы не любоваться всем этим. Он переступал через тело капитана, одежда на котором ещё тлела, и вышел через дверь, пройдя прямо сквозь охранников, которые стояли зажав уши. Тут Найл вспомнил, что он может переместиться в любую точку куда только пожелает, используя силу мысли, и направился в свою камеру.
      Когда Умая открыла дверь, Найл уже сидел на краю кровати. Он дрожал, потому что, пока он блуждал в дали от своего тела, одеяло соскользнуло на пол. Когда Найл услышал шаги на лестнице, он постарался согреться самоконцентрацией. Селена и Васко были первые, кто вошел в его камеру, их сопровождал старшина Балтигер. Позади них лестница была запружена людьми, большинство из которых были членами Комитета Граждан.
      Позади Умаи стоял ее отец, как всегда с угрюмым выражением лица. Его мысли были настолько очевидны, как будто он говорил громко:
      — Когда Карвасид узнает, Вы все поплатитесь за это.
      Найл был очарован, когда Селена обвила своими руками его шею и поцеловала теплыми губами. Васко тем временем растирал его руку и плечо, приговаривая:
      — Мой Бог, как Вы замёрзли!
      Балтигер, тряс другую руку и спрашивал:
      — Вы как?
      — Да нормально, спасибо. Только холодно.
      — Прошел слух, что Вы умерли.
      Васко сказал:
      — Подвигайтесь, чтобы согреться, и съешьте что-нибудь.
      Найл сказал:
      — Сначала я должен найти моего компаньона, паука.
      — Ах, да, капитан Маканда.
      Васко обратился к Умае.
      — Пожалуйста отведите нас капитану Маканде.
      Она поглядела нервно на своего отца, который выглядел будто его вот вот хватит удар.
      — Карвасид в курсе?
      Найл сказал:
      — Карвасид мертв.
      Эти слова услышали люди в коридоре, и передали тем кто на лестнице.
      — Карвасид мертв!
      Тюремщик решительно не понимал, чему тут радоваться. Умая спросил отца:
      — Действительно ли Карвасид мертв?
      Тот на мгновение пристально вгляделся в пространство, и его лицо побледнело. Дочь переспросила:
      — Он мертв?
      Потрясенное выражение лица тюремщика дало ответ.
      Найл был прав. Имелась прямая телепатическая связь между Магом и его подручными.
      Когда Найл последовал за Умаей, вниз по длинному коридору, Балтигер приказал остальным оставаться на месте. Было слишком мало места для такой для толпы. Камера капитана была в самом дальнем конце темницы, и когда Умая открыла её, она оказалась настолько маленькой и темной, что Найл не мог ничего там разобрать.
      Капитан ждал их, его спина была в притык к потолку, а ноги согнуты вдвое, так что живот лежал на полу. Он уже ощутил волнение, которое заполнило воздух.
      Найл испытал теплое чувство, увидев своего старого товарища и компаньона по путешествию. Жаль что нельзя было физически обнять паука. Но он знал, что капитан ощущал его чувства, и что он был одновременно и доволен и смущен. Пауки всегда отличались особой преданностью.
      Как только они появились во внутреннем дворе, раздались приветственные крики ожидавшей их толпы — это было вероятно самое громкое приветствие, которое когда-либо слышали в Стране Теней — даже птицы слетели в тревоге с крыш. Найл поискал окно, через которое видел свет. Он был наполнен радостью от мысли, что граждане Страны Теней могут теперь шуметь так, как им нравиться.
      Найл с капитаном, в окружении мэра и его жены шествовали впереди вниз холму и дальше через мост. Найл видел, что паук очень рад размять свои ноги. Он был несколько смущен приветствиями в свой адрес, чувствуя, что он в общем то не сделал ничего, чтобы заслужить их.
      Найл спросил Балтигера:
      — Кто-нибудь видел Тифона?
      Мэр покачал головой.
      — Я думаю, он боится показаться.
      — Но почему? Он ненавидел Карвасида также, как и любой здесь.
      — Вы уверены?
      Балтигер очевидно думал, что префект будет потрясен крушением власти его хозяина.
      — Абсолютно уверен. Он сказал мне об определенно.
      — В таком случае, мы должны послать кого-то к нему домой и пригласить его на праздник.
      Он повернулся к Селене и искренне поделился тем, что только что узнал от Найла. Однако шум вокруг был настолько оглушительным, что она очевидно плохо поняла сообщение.
      Когда они приблизились к Ратуше, Найл был восхищен запуском множества разноцветных ракет. Он не видел фейерверков с того самого, не вполне удачного, празднества, которым руководил Доггинз. Эти ракеты не взрывались от удара — что было бы не безопасно в этом городе — их красные, зеленых, синие и желтые султаны наполнили небо, и являлись видимым свидетельством радости, которую чувствовал каждый в Стране Теней.
      Когда вошли в банкетный зал, внезапно одна мысль кольнула Найла в самое сердце: что теперь будет с его братом Вайгом, Маг то мертв? Знает ли Тифон тайну, как отсрочить гибель Вайга? В течение следующих пяти минут Найл был озабочен только одним — он пытался выбраться из толпы. Сколько дней назад Вайг порезался острым лезвием топора? Найл прикинул, получалось что есть ещё восемнадцать дней в запасе. В общем он решил пока никуда не убегать, а расслабиться и разделить общую радость.
      Банкетный зал был, фактически, просто большим рестораном, который вмещал приблизительно сто человек. Найл чувствовал себя как именинник. Толпы народу приветствовали его, махали из окон. Селена пояснила:
      — Они не могут сдерживаться. Они слишком счастливы, рады свободе и союзу между нами.
      Она подняла свой бокал, полный искрящегося золотого вина, и сказала:
      — Позвольте выпить за нашу свободу.
      Полчаса спустя, после первого тоста, вновь раздался взрыв приветственных криков. Это вошел Тифон в сопровождении Герека. Найл был удивлен. Он ожидал, что Тифона встретят с некоторой прохладой. Но оказалось, что новость относительно замечания Найла о заслугах Тифона, уже распространилась повсюду в толпе, и префекта, как и его помощника, приветствовали как героев.
      Найла и мэршу попросили подвинуться, между ними поставили еще два стула. Тифон сел рядом с Найлом и сказал:
      — Замечательно, кажется, ваше прибытие начало революцию.
      Найл кивнул головой.
      — Не преувеличивайте мою роль. Вы сами начали это, объявив о необходимости мирного договора.
      Тифон сказал скромно:
      — Я только сделал то, что должен. И что мне говорили.
      Найл улыбнулся.
      — И что не говорили тоже.
      Тифон только засмеялся и поднял бокал, который официант только что наполнил.
      Герек наклонился вперед и сказал Найлу:
      — Между прочим, Вы оставили это в вашей комнате.
      Он протянул мыслеотражатель, и Найл не теряя времени повесил его на шею. Выпивка на пустой желудок уже действовала на Найла, и он был рад получить средство управления своим состоянием.
      Тут Тифон поднял вопрос о Вайге. Он сказал на ухо Найлу:
      — Между прочим, Вы уже больше не должны волноваться о своем брате. Теперь, когда Карвасид мертв, он начнет поправляться.
      — Вы уверены?!
      Теперь уже ничто не омрачало радостное настроение Найла, он мог полностью разделить всеобщую эйфорию.
      — Более чем уверен. Ваш брат атакован грейдиками. Вы знаете, кто такие грейдики?
      — Да. Я также подвергся нападению одного из них.
      — Тогда Вы должны знать, что они не любят, когда ими командуют.
      При первой же возможности, они перестают исполнять приказание. Так что к тому времени как Вы вернётесь домой, ваш брат будет уже в порядке.
      Найл громко засмеялся с явным облегчением. Только тот факт, что их стулья уж слишком тесно стоят помешал ему обнять Тифона. Найл поднял свой бокал.
      — Я буду рекомендовать, чтобы Вас назначили правителем Страны Теней.
      Тифон покачал головой.
      — Я думаю, что у Комитета Граждан имеются и другие кандидатуры.
      Найл был неприятно поражен и почти встревожен, так как уловил смысл замечания Тифона.
      — Только не я. Они не могут выбрать меня. Это абсурд.
      — Почему? Я думаю, что это замечательная идея. Вы уже самый популярный человек в Стране Теней, и Вы — правитель города пауков. Вы просто присоедините Страну Теней к вашим владениям, и наши люди автоматически станут гражданами вашей страны. Никакая потребность в послах или мирном договоре или в чем-нибудь подобном тогда вообще не возникнет. Разве это не разумно?
      Найл сказал:
      — Я не уверен. Пожалуйста позвольте мне всё это хорошенько обдумать. — Найл сразу задался вопросом, как пауки отнесутся к притоку еще пяти тысяч людей. — Если Вы не возражаете, пожалуйста не говорите об этом пока.
      Тифон вежливо ответил:
      — Конечно.
      — А откуда взялась эта идея?
      — Я услышал её от посыльного, который пригласил меня сюда. Он сказал мне, что этого хотят все. Если Вы не хотите об этом слышать, то должны заявить об этом немедленно. Если я не ошибаюсь, Балтигер собирался предложить это уже этим вечером.
      Найл быстро повернулся к своему соседу, но мэр уже поднимался на ноги, и стучал по столу требуя тишины.
      — Дамы и господа, я хочу предложить тост за наших высокочтимых гостей, полковника Найла и капитана Маканду. Капитан принимает пищу в другой комнате, но я уверен, что он с нами по духу. Так что, будем стоя пить за полковника Найла?
      Когда гости встали и подняли свои бокалы, Найл испытал чувство неописуемой гордости.
 

Эпилог

 
      Несмотря на головную боль и недостаток сна, Найл бодро проснулся на рассвете. Он остался в доме Тифона, и капитан — как и в прошлый раз — спал на коврике в одной комнате с ним. Найл использовал мыслеотражатель, чтобы рассеять усталость, которая была результатом недосыпания, поспать удалось только три часа. Он сел в кровати, закрыл глаза, и вошел в глубокое расслабление. Найл ощутил присутствие матери, и понял, что она, должно быть, пытается установить контакт в этот же самый момент.
      Мама спросила:
      — Где ты?
      — Я вернулся в дом Тифона.
      — Ах, я знала, что ты уже на свободе.
      — Откуда?
      — Твой брат начал выздоравливать, в десять часов, вчера вечером, он потребовал положить его спать в собственной кровати.
      Найл был удивлен.
      — Так быстро? Хотя если подсчитать, то примерно в это время умер Маг.
      Тифон был прав: грейдики не теряя времени тут же ушли.
      Найл не пытался описать в деталях то, что с ним происходило. Это потребовало бы слишком больших затрат ментальной энергии и утомило бы его мать. Но он сказал ей, что он принял пост правителя Страны Теней. Он также попросил, чтобы она связалась с Асмаком, начальником воздушной разведки, и тот направил сюда три воздушных шара, которым следовало приземлиться на большом луге в Долине Прощай Благодать на следующий день. Они должны забрать Тифона, капитана и его самого. Найл понимал как важно выказать любезность и представить Тифона, своего наместника в Стране Теней, Смертоносцу-Повелителю и его совету.
      Весть о том, что Вайг уже на пути к выздоровлению, наполнила Найла радостью и облегчением. Он с энтузиазмом начал свой новый день, первый день в свободной Стране Теней. Напротив Тифон и Герек не пришли на завтрак, они передали извинения с Катей и сообщили, что появятся попозже. Как Найл их понимал! Не будь у него мыслеотражателя он бы тоже сейчас нежился в кровати.
      В половине десятого Найл и капитан отправились во дворец, где Найл договорился встретиться с Комитетом Граждан. Встреча должна была состояться в полдень. К этому времени Найл хотел бы многое выяснить, для чего намеревался переговорить с Квейреном, братом рыжеволосого Задина, который находился в больнице, всё ещё страдая от ожогов.
      Квейрен, лейтенант дворцовой стражи, ждал его на разводном мосту. Он приветствовал Найла и капитана по военному. Хотя щеки его расплывались в улыбке. В ответ на вопрос Найла он сказал, что его брату теперь лучше. Он спокойно уснул, после того, как его ожоги смазал целебной мазью придворный доктор. Без такой помощи он бы долго болел, а теперь полностью выздоровеет. Найл с интересом выслушал, как Задин пытался ползти вниз по лестнице и как Квейрен его нашел. Факт, что он был все еще в сознании, указывал насколько кристаллический шар Мага разрядился в попытках того уничтожить Найла.
      По распоряжению Найла, после того, как убрали тело Мага, центральная башня была зарыта. Когда Квейрен отпирал тяжелую дверь, Найл заметил, что тот выглядит несколько возбужденным. Найл предполагал причину, но однако спросил:
      — Тебя что-то беспокоит?
      — Да, сэр.
      Квейрен очевидно был рад возможности высказать свои опасения.
      — Охрана видела животное, которое убило Карвасида. Оно настолько ужасное, что один из охранников сошел с ума.
      Найл был озадачен, казалось маловероятным, что охранники были в состоянии увидеть боку.
      — И что оно напоминало?
      — Большой темно-красный монстр без глаз.
      Внезапно Найл понял.
      — Тело было ужасно порвано?
      — Как будто диким животным.
      Бока очевидно весь извалялся в крови, и тем самым стал видимым, но при этом создавалось впечатление, что он не имел глаз.
      Найл сказал:
      — Если ты предпочитаешь подождать здесь, я поднимусь один.
      Квейрен вздохнул с облегчением.
      — Спасибо, сэр. Я не боюсь никого из людей, но это существо походит на демона из бездны.
      Опасения Квейрена оказались необоснованными, как Найл и предполагал. Ни каких признаков присутствия боки не наблюдалось. Найл не сомневался, что после столетий неволи у Мага, одержимого жаждой власти, он не теряя времени возвратился домой, в серебряные рудники севера.
      Однако комната была в ужасном состоянии. Хотя Найл и ожидал увидеть нечто подобное, но даже ему стало плохо. Не смотря на то, что тело было убрано, засохшая кровь покрывала стены и потолок, пахло как в мясной лавке в жаркий день. Как ни странно, но на стеклянном цилиндре не было ни капли крови. Там всё ещё пузырился синий газ подобно дыму. Похоже как и кристаллическая сфера, этот стекло, могло само себя очищать. Это правило больше не было верным в отношении шара Мага, который лежат под стеллажом. Он был коричневым от высохшей крови. И когда Найл поднял его, снизу он был влажным. Найл смыл кровь с рук под лабораторным краном, затем очистил шар влажным полотенцем.
      Именно об этой вещице Найл собирался расспросить Квейрена. Он даже ночью подхватился от мысли, будет ли кристалл все еще на месте. Хотя шар и не реагировал на прикосновения, вероятно был полностью истощен без надежды на восстановление, однако Найл знал, что информация, которую он хранил, почти наверняка не разрушилась.
      Найл покинул лабораторию, с радостью уходя от ее зловония. Потом он нашел караульное помещение в конце коридора. Там был стол и два стула, а также большая мойка. Комната была слишком маленькой для паука, и он остался снаружи в коридоре.
      Найл сел к столу, закрылся, как занавесом, и охватил шар ладонями. Освободив свой разум он попытался настроиться на кристалл. В результате получил жалящий удар, который заставил его уронить шар, тот покатился по полу. Совершенно понятно, это была ловушка, на тот случае, если какой-нибудь посторонний человек попытается использовать чужой кристалл. Если бы его сила не была настолько слаба, то Найл вероятно был бы оглушен или оказался без сознания. Он поместил кристалл на стол, посмотрел в него, и попытался настроиться на его волну. Так как Найл теперь был спец по кристаллам, то он примерно знал как тот должен себя повести. И наконец, подключив интуицию, Найл нащупал путь в мир кристалла.
      Первое впечатление было неприятным. Его собственный шар походил на вселенную, с огромными галереями, которые простирались во всех направлениях, при этом всё сверкало и создавалось впечатление будто находишься под гигантским хрустальным куполом. Шар Мага больше походил на вход в темное подземелье, полное плохо освещенных коридоров и душных комнат. Создавалось не просто ощущение ограниченного пространства, но и удушающего страха. Сфера, очевидно, прониклась индивидуальностью Мага, и эта индивидуальность была ужасающа в своей способности мстить.
      Но всё это забылось, когда Найл узнал правду о Маге и Стране Теней. То, что он теперь узнал, его изумило. Человек, мрачное отражение которого наполняло шар, не был Сафанасом, солдатом, который привел маленькую группу воинов в Страну Теней. Он был его прямым потомком, Сафанасом четырнадцатым. Первый Сафанас начал постройку этого дворца. Он дожил до девяносто семи лет, имел одиннадцать сыновей и семь дочерей.
      Теперь Найл понимал, почему интерьер дворца создавался во многих различных стилях. Это также объясняло, почему дворец был столь обширен, настоящая крепость, со множеством помещений, как под землей так и над ней. Здесь каждый последующий Маг обустраивал своё одинокое существование, и хранил свою самую сокровенную тайну: то, что он не был Сафанасом, тем кто основал Страну Теней, а был только одним из его потомков.
      Но какова была цель этой странной тайны? Это началось, как понял Найл, случайно, а продолжилось, потому что удовлетворяло властолюбивым устремлениям всех правителей Страны Теней.
      Когда первый Сафанас умер, он завещал сохранить его смерть в тайне, потому что он полагал, что пауки могут вторгнуться в Страну Теней, узнай они о смерти Мага. Его сын, также названный Сафанасом, был тогда в возрасте сорока лет, он и занял место отца. Этот второй Маг был замечательным интеллектуалом, несомненно, человеком большого гения. Он посвятил свою жизнь изучению наук и чародейству. Именно он заманил воинов Хеба Могучего, а точнее его сына Касиба Воителя, в Долину Мертвых, а затем утопил большинство из них, наслав великую бурю. Именно этот Сафанас создал шар, который Найл теперь держал в своих руках. Он же подчинил боку, который убил его тринадцатого потомка.
      Его сын, Сафанас третий, был не такой умный как его отец, но обладал врожденным талантом к сельскому хозяйству. При нём Долина Прощай Благодать стала центром богатейших сельхозугодий, которые могли прокормить десять тысяч человек. От своего отца он узнал секреты управления погодой, и методы противодействия воздушным шарам пауков, которые иногда прилетали в Серые Горы. Те неизменно уничтожались прежде, чем долетали до плодородных долин с их садами, пашнями и виноградниками.
      Сафанас четвертый был по натуре авантюрист. Он дружил с монахом Сефардесом, и как говорили, посетил город пауков переодевшись в раба. Шар показал, что он подумывал о возможности замириться с пауками, но всё-таки решил, что это будет слишком опасно.
      Тут начала сказываться усталость и Найл потерял концентрацию. Глянув на часы на стене, он понял, что уже опаздывает на встречу с Комитетом Граждан. Поспешно завернув шар в мягкую кожаную тряпочку Найл убрал его в свой карман.
      Можно было особо не спешить, Комитет Граждан удобно разместился в помещениях дворца, где стараниями Тифона была оборудована и трапезная. Большинство комитетчиков уже так устало после пирушек предыдущей ночи, что многие дремали прямо в креслах. Именно такую картину Найл застал, когда вошел. Прибытие нового правителя несколько расшевелило присутствующих, те проснулись, начали завтракать, всё это сопровождалось живым обсуждением насущных вопросов. Такое заседание затянулось до четырех часов дня.
      При этом случилось одно интересное событие.
      Капитан, как обычно, был помещен в отдельную комнату. Найл только начал есть пирог с грибами, как появилась служанка и зашептала, что мол капитан хотел бы срочно поговорить с Найлом. Найл перешел в соседнюю комнату и увидел там несколько больших птичьих клеток, где содержались живые птицы, предназначенные на завтрак пауку. В одной была дрофа, в другой несколько сорок, скворцов и прочих птиц, в третьей жаворонки и воробьи. Найл чувствовал жалость к птицам, но знал, что они будут парализованы прежде, чем паук их съест.
      Когда паук указал на вторую клетку, Найл поглядел и признал, в сидящей там птице, ворона. Тот выглядел перепуганным до ужаса. Как только Найл открыл клетку, ворон узнал его, и тут же взгромоздился на протянутые пальцы. Острые когти заставили Найла поморщится. Найл поднял свою руку и позволил ворону перейти к нему на плечо. Там он и оставался пока не вернулись в трапезную. Через какое-то время ворон освоился, спрыгнул на стол и пошел блуждать среди гостей, подбирая остатки пищи. Селена легко уговорила его перебраться к ней на плечо, где тот мягко взял её ухо своим клювом и ущипнул. Все нашли птицу очаровательной — Найл узнал позже, что в Стране Теней домашние животные были под запретом — и когда она поднялось обратно на плечо Найлу, то показалась ощутимо более тяжелой.
      После завтрака, обсуждение сосредоточилось на проблеме, которая особенно занимала присутствующих: на свободе передвижения. Скоро стало ясно, что большинство желает немедленно посетить город пауков. Найл не стал высказывать тут свои опасения, относительно того как пауки могут среагировать на прибытие нескольких тысяч гостей-людей. Он в принципе не возражал предоставить всем право путешествовать по поверхности, однако предлагал подождать хотя бы до весны.
      Видя их разочарование, Найл смягчился и пригласил Комитет Граждан посетить Корш через месяц. Это приветствовалось с восторгом, и Найл теперь более ясно понимал механизм телепатической связи жителей Страны Теней: эта группа граждан постоянно обменивалась телепатическими сигналами, что быстро изменяло их настроение. Хотя телепатический контакт шел только от человека к человеку, а не коллективно, как это у пауков, чувства и эмоции людей всё одно быстро передавались через механизм индукции. Так они быстро впали в уныние — как только Найл сказал им, что они должны будут ждать до весны — комната как будто наполнилась пессимизмом, тогда как, стоило только ему предложить посещение в следующем месяце, так сразу атмосфера заискрилась восторгом. Всё это, по мнению Найла, предвещало эволюционный скачок. Через несколько поколений каждый в Страна Теней приобщиться к коллективному сознанию.
      К четырем часам подошел Тифон, всё собрание встало, чтобы поприветствовать его. Найл собрался уходить в месте с ним, не особо сожалея о том, так как Комитет погрузился в идеологический спор о том, стоит ли немедленно отменить все старые законы и разрешить гражданам делать то, что им нравиться, или нужно старые законы пока оставить в силе. Большинство женщин стояло за последнее положение, в то время как старшина Балтигер и большинство мужчин были за полную свободу. Как глава его собственного муниципалитета в городе пауков, Найл всё это уже слышал прежде, и знал, что, если бы они решились отменить все законы, то вероятно должны были бы их в скорости восстановить. Но он знал также, что совершенно бессмысленно вмешиваться. Они должны сами до этого дойти.
      Во внутреннем дворе ворон слетел с плеча и поднялся на крышу. В общем ворон вел себя подобно ручной птице.
      Они теперь двигались в офис Тифона, который располагался в самом центре дворца. Найла заинтересовал лифт, чего он нигде не видел, не считая того в Белой башне. Также Найл задался вопросом: отчего Маг не устроил лифт в своей башне? Он видел только один ответ. Лаборатория Мага была построена в первые годы Страны Теней, задолго до постройки этого крыла дворца с лифтом, и с тех пор оставалась неизменной.
      Вид из офиса Тифона был еще более восхитительным, чем из лаборатории, так как офис имел два окна, одно из которых смотрело на север. Это напомнило Найлу об их завтрашнем старте из Долины Прощай Благодать, о чем он и сообщил Тифону, указав, что придется уехать рано.
      Когда они покидали палату совета, Найл, спросил о династии Карвасида. Тифон объяснил, что его собственное семейство всегда было в услужении у правителей начиная с первого Сафанаса. В течение последних лет, правление Карвасидов становилось все более и более параноидальным. Они отказались от прямого контакта с кем бы то ни было кроме префектов. Предку Тифона даже вменялось в обязанность пробовать еду и напитки хозяина. С того времени префекты стали единственными людьми, кому разрешался прямой контакт с Карвасидом. Во многом Карвасиды стали монахами, но только не в одном отношении: они держали гарем любовниц в закрытом крыле дворца.
      Девятый Карвасид, тот, который создал галерею уродцев и супермозг по имени Руфио, разработал методы воздействия на сознание через колебания, и с тех пор, не было никаких проблем с формированием взглядов жителей Страны Теней относительно того, что их правитель бессмертен и непогрешим.
      Найл и Тифон имели множество тем для обсуждения по ходу подготовки к отъезду в Корш. Каждый в Стране Теней, от шахтера до аристократа Фрейдига, требовал перемен. Например, рабочие на втором уровне уже предлагали, чтобы Друско, надзиратель, который был приговорен к телесному наказанию и который был освобожден, вместе со всеми другими заключенными — должен быть назначен их лидером и представителем, а также сделан членом тайного совета Найла. Это, и множество других подобных вопросов лягут на Герека, пока не вернётся Тифон.
      Вот так день и прошел — не в празднествах, как у большинства жителей Страны Теней, а в решении рутинных вопросов. Также продолжался и вечер. Герек возвратился со смены на втором уровне. Он рассказал, как рабочие долго не могли поверить, что Карвасид умер, так как находились в более угнетенном состоянии, чем жители города. Но ко времени, когда Герек отъезжал, в шесть часов, новости уже полностью овладели массами, и рабочие готовились это дело праздновать в течение всей ночи.
      За ужином Герек поднял интересный вопрос: будущее сельского хозяйства Страны Теней. Сельскохозяйственные рабочие наладили очень эффективную систему снабжения овощами и фруктами. Этим рабочим все в Стране Теней завидовали, так как они имели доступ к поверхности. Многие стремились попасть в их ряды. Зависть базировалась на неправильном представлении о специфике их работы, правда состояла в том, что только восемь месяцев в году они трудились на сельхозработах, не таких уж и лёгких. При этом они жили под землёй вблизи от северного выхода из Страны Теней. Каждый день им приходилось идти к поверхности и снова возвращаться вечером вниз, неся за спиной урожай в корзинах. Оставшиеся четыре месяца они работали на фабриках, на втором уровне, занимаясь самой черной работой.
      Тем днем Герек говорил также с представителем сельхозрабочих, который предложил переместить их поселение в саму Долину Прощай Благодать. Еще предлагалось проложить дорогу, которая будет идти от самой Долины до города. Это можно было бы сделать в течение зимних месяцев, когда нет сельхозработ. Герек прекрасно понимал, что этот проект потребует гораздо большего времени, чем одна зима, и больших трудовых ресурсов, по меньшей мере двести чернорабочих. Он хотел спросить Найла о возможности доставки рабов из города пауков. Тифон пообещал, что этот вопрос он тщательно изучит во время посещения города пауков.
      Этот разговор натолкнул Найла на интересную идею. Городу пауков скоро понадобятся в большом количестве сельскохозяйственные земли — Найл предвидел ускоренный рост населения, так как рабы перестали быть главным элементом рациона пауков. Страна Теней имела больше сельскохозяйственной земли, чем это ей было необходимо, имелись превосходные угодья как для разведения крупного рогатого скота так и для зерновых культур. В общем намечались неплохие перспективы для взаимовыгодной торговли между двумя городами.
      Обсуждение всех этих вопросов настолько увлекло Найла, что он забыл выйти на связь со своей матерью вечером. Он хотел предложить задержать их отъезд на двадцать четыре часа, чтобы дать Тифону побольше времени для решения неотложных вопросов. Но на утро, когда Найл поднялся с кровати, он подумал: чего уж теперь, пусть всё остаётся так как есть. Через двадцать четыре часа появится ещё больше неотложных дел, потребующих задержки уже до следующего дня, и так далее...
      На рассвете Найл поговорил с мамой. Вайг, похоже, уверенно двигался по пути выздоровления, и только авторитет Симеона удерживал его от активных прогулок. Воздушные шары пауков были отправлены в Серые Горы вскоре после рассвета. Дул северо-западный ветер, но даже необходимость лавирования не должна была задержать их прибытие в Долину более чем на пять часов. Обратная дорога должна занять на час меньше.
      Два часа спустя, Найл и Тифон поднялись в телегу, которую тянули два мерина. Когда они собирались уже отправляться, Найл удивился, увидев Умаю, которая спешила к ним. Она пришла пешком от самого дворца, чтобы подарить Найлу торбочку пирогов с корицей, которые она испекла ему на дорожку. Как только она подошла Найл поцеловал ее, он чувствовал что Умая стала для него ближе, чем любая другая женщина, ну может кроме мамы. Он загрустил и долго оглядывался назад, чтобы наблюдая как Умая машет ему рукой, стоя на углу улицы.
      Тифон спросил:
      — Почему бы Вам не пригласить её в Корш?
      — Неплохая мысль.
      Пока они ехали к северным воротам, Найл всё думал о тех осложнениях, которые возникнут во взаимоотношениях с другими женщинами из его окружения, и решил пока не форсировать события, отложить всё до его следующего посещения Страны Теней. Казалось нелепым, что правитель двух больших городов должен бояться бабских склок.
      Путешествие из города наполняло Найла волнением, которое он всегда испытывал, когда отправлялся в путешествие. Найл ощущал, что и Тифон чувствовал нечто подобное, а капитан так тот с нетерпением ждал возвращения в город пауков. Найлу казалось странным, что Тифон, человек пятидесяти лет, решился оставить свою родную землю впервые в жизни, зная что, теперь, когда старый правитель мертв, жизнь круто перемениться.
      Как только телега выехала за город, путешественникам открылся скучный пейзаж северной окраины Страны Теней, Найл задал Тифону вопрос, который волновал его уже второй день.
      — Вы ненавидели Карвасида?
      Тифон задумался.
      — Не совсем так. Если что и было то только на уровне подсознания. Я честно работал на него, считал его начинания ценными, и хотел их осуществить наилучшим образом. Иногда я почти любил его, особенно в молодости. Я думаю, что был его единственным другом. Каждый нуждается в друзьях.
      — Разве Вы не боялись его?
      — Нет. Когда вы работаете с кем-то в течение тридцати лет, он вам становится как родной. Я часто выступал против каких-то вещей, которые он хотел осуществить, и он учитывал моё мнение. Кроме того, когда он только стал Карвасидом, он был полностью другим человеком. Вы бы знали, как он уважал своего отца, у которого был характер сурового человека, он старался походить на него — Сафанаса тринадцатого. Он жил подобно монаху-аскету, умел управлять дыханием и занимался самобичеванием.
      Это заинтересовало Найла.
      — Умел управлять дыханием? Поэтому Карвасид, казалось, не дышал?
      — Все Карвасиды имели естественные способности к этому. Сафанас тринадцатый мог задерживать дыхание на четверть часа. Но последний Карвасид не мог задерживать дыхание более, чем на пять минут. Я думаю, он загнал себя пытаясь быть достойным своего отца. И в конце концов он это просто бросил, его характер стал ухудшатся. Временами он был совершенно невыносим.
      Найл вспомнил о холодной, убийственной ярости, которую Маг продемонстрировал в конце того памятного приёма, и внезапно понял, что смерть тирана была предрешена.
      — Как можно было превратиться в такого жестокого и эгоистичного монстра как он?
      Тифон сказал серьезно:
      — А Вы представьте какой груз проблем лежал на его плечах. Как Вы понимаете народу не очень то нравилась подземная жизнь. Они постоянно стремились убежать отсюда, и проклинали правителя, который этому препятствовал. Но это было вынужденным решением. Если бы не пауки, Карвасид конечно же разрешил бы всем путешествовать куда вздумается.
      — Но почему он не думал о примирении с пауками?
      — Он занимался этим. Наши шпионы постоянно проникали в Корш, замаскированными под рабов. Через них он узнал, что Вы стали правителем. Это известие сделало его очень задумчивым, он размышлял, что из этого можно извлечь. Он сбил воздушный шар Скорбо, чтобы узнать побольше о пауках. Он хотел знать, можно ли на их умы воздействовать волновыми колебаниями. На примере Скорбо ему показалось, что можно и с успехом. Однако Скорбо начал выходить из под контроля, наложенные на него эффекты постепенно проходили, и Карвасид решил, что он должен умереть. В это же время он решил заняться и Вами.
      Услышав это, Найл решил проверить с помощью Тифона, некоторые свои предположения.
      — Так что, он планировал всё это?
      — Да. Он приказал убийцам оставить тот топор в саду. Он знал, что хоть кто-то да захочет проверить его остроту своим большим пальцем.
      — Но что, если это был бы я вместо моего брата?
      — В этом случае, ваш брат прибыл бы в Страну Теней, чтобы просить помочь Вам, а это было бы ещё лучше.
      — Так что, Вы знали, что я все это время двигался к вам сюда?
      — Карвасид отслеживал ваше продвижение с помощью своего кристалла и с помощью специально обученных птиц. Одно время он подумал, что потерял Вас — когда Вас почти заглотил метекси... — Найл глянул вопросительно — ... масса слизи. Он сказал мне, что Вы сумели справиться самостоятельно прежде, чем он заставил это существо распасться. Он в общем-то не успевал помочь.
      Теперь Найл понимал, почему он иногда ощущал себя будто под наблюдением, особенно тогда, на открытой вересковой пустоши.
      — Так что, его главная цель состояла в том, чтобы заманить меня, как правителя города пауков?
      — Это было его конечной целью. К этому времени, он надеялся, что сможет управлять Вами, пока Вы не превратитесь в своего рода марионетку.
      Найлу не хотелось говорить, как близко Маг был к этому.
      Тифон сказал:
      — Были и другие задумки, которые он хотел осуществить. Так, когда женщины прекратили рожать, возникла опасность бунта, а Карвасид понимал, что это только усугубит положение. Он или должен был найти побольше женщин, способных рожать детей, или предоставить каждому побольше свободы. Он знал также, что каждый человек нуждается в новых целях, новых идеях, новых развлечениях. Сначала он думал, что те машины генерации реальности помогут. Но стало ещё хуже. Они возбуждали мечты людей о дальних странах.
      Думая о своих собственных путешествиях, Найл сказал:
      — Я думаю, что многие из них быстро разочаруются, когда, наконец, увидят эти "дальние страны".
      — Карвасид понимал это. И он постарался придумать как можно больше всяких развлечений. Он даже создал команду поджигателей, которые организовывали пожары в отдаленных частях города. Также распускались слухи о скрытых врагах. Так он побуждал рабочих с ещё большим энтузиазмом трудиться над постройкой городской стены. Введен был день военной подготовки. Вскорости он сам стал одержим манией преследования. Я думаю, что он даже приветствовал бы нападение пауков.
      Капитан, который следил за беседой, спросил:
      — А сам он не планировал превентивного нападения?
      Тифон кивнул.
      — В общем-то он это и сделал.
      И хотя Тифон не стал расшифровывать, Найл понимал, что он имеет в виду — Маг ударил по нему.
      Всё услышанное заставило Найла задуматься. Пока Тифон говорил, Найл пришёл к выводу, что Карвасиды были одной из самых замечательных династий в человеческой истории. И они столкнулись с той же самой проблемой, что и большинство других великих правителей в истории: как добиться того, чтобы подданные были всегда довольны. Но странный поворот судьбы, сделавший женщин неспособными к деторождению, положил конец династии. Только кристаллический шар, который лежит в кармане Найла, оставлял надежду на то, что Карвасиды займут своё место в анналах истории.
      Тем временем, они проезжали озеро с водорослями, что напомнило Найлу: уже три часа прошло с момента завтрака и пора подкрепиться. Он открыл котомку с пирогами и нашел их превосходными — настолько превосходными, что это вполне могло бы оправдать приглашение Умаи в Корш, в качестве шеф-повара дворца. За время пока они доехали к северному выходу, Найл с Тифоном съели дюжину пирогов, и пришли к обоюдному согласию, что Умая заслуживает более широкого поприща для раскрытия своих талантов.
      Наконец они прибыли в пункт, где следовало оставить телегу. Они развернули меринов так, чтобы те могли найти дорогу назад к городу, и по команде Тифона те ускакали. После этого начали длинный подъем вверх, к пещере, охраняемой безголовым мугом.
      Тут Найл вспомнил ещё кое о чем, что хотел выяснить у Тифона: можно ли мугов перебросить в Корш, для выполнения тяжелой работы, типа восстановления гавани. Но это оказалось проблемой. Пищеварительная система у муга почти отсутствовала, так что они не могли есть нормальную пищу. Они функционировали на синем эликсире Мага. Если Найл не сможет научиться управлять странной машиной, которая его делает, а также не разберётся, как калин-дерево собирает его, муги быстро растратят свою энергию и распадутся подобно обычным трупам.
      В течение длинного подъема к лугу на верху, Найл тщательно изучал тропинку, прикидывая, как тут можно пробить дорогу, подходящую для колесных транспортных средств. Он решил, что тут не обойтись без взрывчатки или жнецов, и что нужно будет пригласить Доггинза при его очередной поездке в Страну Теней, чтобы тот дал свое профессиональное заключение. По мнению Тифона, жнецы в арсенале Страны Теней были практически неработоспособны, ввиду почти полного расхода радиоактивного топлива. Но был вариант — убедить Хозяина, правителя жуков-бомбардиров, выдать разрешение на использование тех жнецов, которые имеются на складе оружия в городе пауков.
      В течение часа они достигли луга. Найл обрадовался, что на поверхности был солнечный день, хотя и дул довольно сильный северный ветр, который нес большие белые облака, подобные парусным шлюпкам в бурном море. В самой Долине было довольно тепло, так как она была защищена от ветра. Найла повалился вниз на густую траву и не стал отказывать себе в удовольствии понежиться в лучах солнца.
      Воздушные шары пауков подошли полчаса спустя. Капитан, который стоял на вершине южного пика, вел их телепатически. Первый был посажен в дюжине футов от того места, где стоял Найл. На удивление, противный запах порифидов на самом деле вызвал чувство острой ностальгии. Прибывшие воздушные шары были вдвое больше нормального размера — это Найл когда-то настоял, чтобы они были построены для целей перевозки пассажиров. Масса ног и меха, которая выкатилась из такелажа, оказалась Грелем, сыном Асмака, и снова Найлу было жаль, что физически не возможно обнять паука.
      Оказалось, что Асмак уступил просьбам своего сына и разрешил ему лететь встречать Найла, так как другие два пилота были квалифицированными ветеранами аэрофотосъемки, которые могли выручить его в случае каких-либо неприятностей. Пауки не вполне рассчитали силу северного ветра, их снесло в Долину Мертвых.
      Четверть часа спустя все уже были на борту. Найл делил двухместную корзину с Грелем, мягкий, глянцевый мех, которого будил какое-то нежное чувство. Дно корзины было сделано из гибкого, прозрачного материала, выделяемого черными червями, живущими в Дельте. Материал этот имел странный маслянистый запах, подобный запаху герани.
      Воздушный шар, несущий Тифона был на расстоянии в сто футов, так что они могли махать друг другу руками, а также Долине Прощай Благодать, оставшейся далеко в низу. Воздушный шар Найла тяжело закачался, когда его зацепил сильный поток ветра. Затем шар стабилизировался, так как он полностью погрузился в поток и быстро понесся в нем как по реке. На высоте приблизительно в две тысячи футов ветер стал не ощутим, и только облака неслись в вышине.
      В этот момент Найл заметил птицу, уверенно летящую рядом с воздушным шаром, пугая Греля громким карканьем. Это был ворон. Из любопытства, что тот чувствует, Найл вошел в сознание птицы, та даже не заметила вторжения Найла в свою голову.
      Тут же Найл погрузился в одно из самых замечательных переживаний в его жизни. Его сознание разделилось надвое: одна половина находилась в звуконепроницаемом и изолированном мире гондолы воздушного шара, другая — в ревущем хаосе снаружи.
      Найл, фактически, обрёл две личности. На волнующей волне свободы, он понял внезапно, как бездарно люди тратят целую жизнь, пойманные в ловушку ограниченности своего сознания, настолько привыкая к своей тюрьме, что даже не замечают её.
      В этом корень всех человеческих проблем. Каждый из нас столь приучен к наблюдению мира со своей единственной точки зрения, что почти не в состоянии представить себе иное, хотя миры других людей столь же реальны, как и наш.
      Это в какой-то степени объясняло жестокость Мага. Он был двойным пленником: в его дворце, и в его голове. Не было никого, кого бы он любил, кому бы доверял, он был приговорен на всю жизнь к одиночному заключению. Один единственный миг раздвоения сознания, как это сделал Найл, находясь и в своей собственной голове и в вороне, возвратил бы ему его свободу и изменил бы его жизнь. Так могло бы быть, но он продолжал полагать, что он один во вселенной. Пребывая в этой иллюзии, он и умер.
      В рамках этой же концепции Найл смог также найти ответ на другой вопрос, который его волновал: почему Маг был настолько жесток. Находясь в полной самоизоляции он убедил себя, что весь мир вокруг — его враг, и чтобы защитится нужно всех подмять под себя. Он полагал, что только жестокость и безжалостность могли гарантировать его выживание.
      Карвасид пал жертвой общечеловеческого эгоцентризма. Почему пауки считали необходимым поработить людей? Потому что они нашли, что жестокость и нетерпимость — основная черта человеческого характера. Человек всегда их применял, когда надо было выжить.
      Люди-хамелеоны отлично об этом знали. Близкие к природе, они понимали, что каждая скала, каждый корень дерева, каждая жила кварца воплощает силу жизни. И эта сила могла позволить себе быть доброжелательной, поскольку жизнь обладает бесконечной мощью. Те кто этого не понимают, обречены остаться пойманными в ловушку, и это приносит человеческой расе такие большие страдания.
      Человек мог бы, наконец, понять, что он был главной причиной его собственных страданий и неудач. Привычка к эгоцентричному взгляду на всё и недостаток храбрости отбросить это, увлекали его в ловушку, приводили к конфликтам и взаимонедоверию. Поймут ли люди когда-нибудь то, что Найл теперь осознал, можно ли на это надеяться?
      Казалось странно лететь через пространство со скоростью в шестьдесят миль в час, и знать, что только что нашел ответ на самую главную проблему человеческого существования.
      Через полчаса, когда подлетели к Долине Мертвых, Найл заметил башню Сефардеса. Теперь приближались к области людей-хамелеонов. Совсем скоро они вернутся в город пауков, где Найл представит Тифона Смертоносцу-Повелителю и его совету. Он объяснит, что этот человек стал первым из тысяч новых подданных империи пауков. Пауки, конечно, приняли бы Тифона, поскольку они доверяли Найлу, чтя его как посланника Богини. Но удостовериться в их доверии не помешает.
      Найл всё не мог успокоиться, он искал какой-нибудь способ, чтобы сообщить своим товарищам о той тайне, которую он только что понял. Сейчас он не мог даже представить себе, как к этому подступиться.
      Ответ пришел сам собой через несколько минут, когда Найл увидел город пауков на горизонте, а также темно-синюю полоску моря за ним. Найл помахал, чтобы привлечь внимание Тифона, но Тифон смотрел вниз на пейзаж под ним. Тогда Найл послал телепатический сигнал, и когда Тифон посмотрел на него, указал вперед и сказал:
      — Корш.
      Тифон помахал в ответ.
      — Замечательный!
      Жесты Тифона ясно говорили о его полном восторге.
      И тут Найл вспомнил, что есть прямой способ передавать мысли, более эффективный чем слова, с его помощью не составит труда раскрыть эту великую тайну всем.
 
      Восемь часов спустя, рано утром, практически ночью, Найл проснулся, потому что ему ярко и отчетливо приснился Маг. Найл будто бы вернулся в лабораторию в Стране Теней. Она больше не пахла кровью, стены и потолок вымыты, даже еще немного влажные. Комната полна призраков, включая троглодитов и четырехногих грейдиков. Мага не было среди них, но когда он внезапно заговорил, его голос был ясно узнаваем. Он произнёс:
      — Помогите мне.
      — Где Вы?
      — Я не знаю. Бока лишил мое тело жизни, и теперь я пропадаю.
      Слово "пропадаю", наполнило Найла совершенно неожиданным чувством сострадания. Оно вызвало в воображении пустоту и одиночество.
      — Что я могу сделать?
      — Попросите, чтобы Тифон исполнил церемонию погребения и упокоил мой дух.
      — Он знает, что делать?
      — Да. Он сделал это для моего отца.
      Найл сказал:
      — Я обещаю, что я передам ему Ваше сообщение.
      — Скажите ему, что у него двадцать один день. Церемония должна пройти в течение двадцати одного дня, или я умру второй смертью.
      Тут Найл проснулся. Комната была полна лунного света, так как это была ночь накануне полнолуния. Снаружи, город был настолько тих, что Найл мог слышать громкое тиканье новых городских часов с противоположной стороны площади.
      Спустя два дня после событий, Найл всё ещё думал о смерти Мага и о его собственном участии в этом. Он испытывал чувство удовлетворения. И не мудрено, потому что Найл всегда думал о Маге как об ужасном монстре, который заслужил подобное наказание за свою жестокость. Но теперь, внезапно, Найл понял, что низвергнуть монстра в состояние вечного забвения не будет наказанием, потому что тот так и не поймет, почему он наказан.
      Полусонный Найл лежал на спине и думал о своем сне. Действительно ли была эта просьба о помощи? Или это было навеяно разговором о Карвасиде непосредственно перед тем, как Найл пожелал всем спокойной ночи и лёг в кровать?
      Двадцать один день... Что, если Тифон не захочет возвращаться в течение двадцати одного дня? Ему тут определенно нравилось.
      Тут Найл заметил, что кристаллический шар Мага лежит перед ним на ковре. Когда он ложился в кровать, кристалл был на круглом столике под открытым окном. Но не было даже самого слабого ветерка!
      Так или иначе, но Найл решил, что обещание, даже данное призраку во сне, должно быть исполнено. Он решил поговорить с Тифоном о своем сне после завтрака.
      Тут же Найла охватило приятное чувство умиротворения, и он погрузился в сон без сновидений.
 

Об авторе

 
 
      Колин Уилсон — автор более чем восьмидесяти книг, включая "Посторонний" и "От Атлантиды до Сфинкса". Его работы многогранны: от экзистенциальной философии, психологии, и криминологии до не поддающемуся объяснению, беллетристики и пьес.
      Он живет в Корнуолле, Англия, с женой Джой.
 

Словарь

 
      Asmak— Асмак (имя паука)
      Baltiger — Балтигер (мужское имя)
      boca— бока (демон)
      cabinet— шкаф
      Cheb— Хеб (имя паука)
      Cibilla— Сибилла (название города)
      craftsmen— художник, мастер
      demoisturizer— поглотитель
      Darvid Grubin— Давид Грубин
      Doggins— Доггинз (фамилия)
      easygoing— флегматичный
      earlobe— ухо
      Freydig— Фрейдиг (имя)
      gelb— мерин
      gossamerlike — тонкая осенняя паутина
      graddiks— грейдики (вампиры)
      grilweed— водоросль
      Grel— Грель (имя паука)
      guardroom— караульное помещение
      Herlint— Херли (женское имя)
      kalinda— калин-дерево
      karvasid— Карвасид (личное звание Мага, означает Великий Мастер)
      Korsh— Корш (название города)
      Kvaran— Квейрен (мужское имя)
      lightheartedness — взволнованность
      Makanda— Маканда (имя паука)
      mayoress— жена мэра
      metexia— метекси (слизняк)
      moog— муг (биоробот больших размеров)
      mummified— мумификация
      numbing— оцепенение
      outlanders— пришельцы с поверхности
      outmaneuvered — гордость
      pallen— магическое кресло, верхняя часть
      porifids— порифиды (губки)
      Rufio— Руфио (имя)
      Quinella— Квинелла (женское имя)
      Sathanas— Сафанас (мужское имя)
      Sephardus— Сефардес
      Selena— Селена (женское имя)
      studded— проклепанная
      steppingstone— передаточное звено
      troglas— аборигены-троглодиты
      ugliest— уродливый
      Veig— Вайг (мужское имя)
      Vosyl— Василь
      whatshisname— пожарник
      womenfolk— бабьё
      woodenly — деревянно
      Zamco— Замко (мужское имя)
      Zadin— Задин (мужское имя)
 

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29