Глава 18

Хок высадил Сью Эллен возле здания городского суда в самом центре Майами, договорившись встретиться с ней в пять часов возле входа на платформу городской электрички, которая располагалась как раз через дорогу от здания суда.

Эллита уехала сегодня из «Эльдорадо» раньше Хока. Он нашел ее записку на своем столе в стеклянном офисе. Эллита сообщала, что поехала встречаться с мамой на нейтральной территории — в доме своей кузины. Мама должна была передать две коробки с одеждой и еще кой-какие вещички. Вернуться на работу Эллита рассчитывала к половине девятого. Перед тем, как поехать на свидание с матерью, Эллита перенесла все папки с «висяками» в комнату для допросов и разложила их там на три стопки. Дело Мэри Роллинз она оставила на столе Хока в стеклянном кабинете, приложив к папке ксерокопии свидетельства о рождении и водительского удостоверения Мэри.

Хок отпечатал на машинке краткий отчет о том, что пропавшая без вести Мэри Роллинз обнаружена живой и здоровой, снял с него копию для лейтенанта Слейтера и направился с завершенным делом в кабинет майора Браунли. Майор поднял глаза на вошедшего без стука Хока и сурово насупил брови.

— Мэри Роллинз жива, Уилли. Она обитает в Делрей-Бич. Санчес вчера отыскала ее, но Мэри взяла с Эллиты честное слово, что мы не сообщим миссис Роллинз о местонахождении дочери. Так что можете звонить миссис Роллинз. Пусть обрадуется.

— Ты уверен, что это именно Мэри Роллинз? — спросил Браунли.

— Абсолютно. Я все изложил в рапорте. Если вы не хотите связываться с миссис Роллинз, то я могу сам позвонить ей.

Браунли ответил лишь после того, как дочитал рапорт Хока:

— Нет, я сам ей позвоню. Мне доставит огромное удовольствие скрыть от миссис Роллинз адрес ее дочери. Она меня за эти три года затрахала своими звонками.

Хок покинул кабинет Браунли, положил копию рапорта в почтовую ячейку Слейтера и отправился в комнату для допросов. Билл уже прибыл на работу и сейчас внимательно изучал папку из своей стопки. Хок рассказал ему о том, что Эллите удалось отыскать Мэри Роллинз, а потом они оба погрузились в чтение "висяков и не отрывались от папок вплоть до прихода Эллиты. Она явилась без четверти девять, принеся с собой кофе и пончики.

— Как прошла встреча? — поинтересовался Хок. — Все нормально?

— Да, — ответила Эллита. — Мама теперь на моей стороне. Она даже согласилась с тем, что мне пора начать жить отдельно. Как только я подыщу себе жилье, мама поможет мне перевезти мебель, которая стоит в моей спальне. У меня прямо камень свалился с плеч после разговора с ней.

— Если тебе нужна квартира, то я могу попросить Марию подыскать тебе что-нибудь, — вызвался Хендерсон. — В ее картотеке полно домов и квартир в Маленькой Гаване.

— Спасибо, сержант Хендерсон, но я решила переехать подальше от родителей. Еще вчера мне хотелось спять квартиру поблизости от родного дома, но после разговора с Мэри Роллинз я поняла, что нужно держаться от родителей подальше. Я знаю, что папа с мамой делали это неосознанно, но они использовали меня все эти годы, — Эллита улыбнулась Хоку и села за стол. — Что тебе сказал майор Браунли, Хок?

— Сказал, что позвонит матери Мэри Роллинз.

— И все?!

— Не жди, что он тебя расцелует, Эллита. Майор Браунли не любит гладить отличившихся подчиненных по головке, но я точно знаю, что он очень доволен. Поскольку мы уже арестовали Морроу и раскрыли дело Мэри Роллинз, то Браунли со Слейтером, скорее всего, организуют утечку информации о «висяках». Скоро тут отбоя не будет от журналистов. Я принял решение, что никто из нас не станет давать интервью прессе. Этим журналюгам сколько информации ни сообщай, им всегда мало. Они будут надоедать нам каждый день, спрашивая, как продвигается расследование. Мы не имеем права нарушать тайну следствия, чтобы не спугнуть ненароком убийц, которых ищем. Поэтому лучше всего хранить молчание. Я поговорю попозже с Браунли и попрошу его, чтобы прессу он взял на себя. Или пусть поручит это Слейтеру. Лейтенант обожает давать интервью, а я уже пообещал ему, что буду снабжать его копиями наших отчетов майору Браунли.

— То есть мы говорим журналистам единственную фразу: «Никаких комментариев». Я правильно тебя понял, Хок? — спросил Хендерсон.

— Нет, Билл, отшивать их не надо. Просто вежливо переадресуй газетчиков к Слейтеру.

Через пару минут в комнату для допросов вошел майор Браунли. Пыхнул сигарой, одернул свой китель и сказал:

— Поскольку вчера был воскресный день, Санчес, то я готов зачесть вам вчерашнюю работу как сверхурочную. — Майор опустил руку на плечо Мозли — Хок, приложи к отчету о расходах которые необходимо компенсировать детективу Санчес сведения о количестве сверхурочных часов.

Не сказав более ни слова, майор Браунли покинул комнату для допросов и прикрыл за собой дверь.

Билл Хендерсон улыбнулся Эллите:

— Если Уилли решил зачесть тебе сверхурочные, то это значит, что он близок к оргазму. Мои поздравления, Эллита.

— Но я никого не просила оплачивать мне сверхурочные, — растерянно произнесла Эллита.

— Не смей от них отказываться, — наставительно сказал Хендерсон, — а то потом тебе уже никогда не заплатят за сверхурочную работу. Нам за наше спецзадание даже компенсационных не дадут. Правда, Хок?

— Поскольку мы сейчас сами себе хозяева, — сказал Хок, — то вправе распоряжаться рабочим временем по собственному усмотрению. Главное, чтобы работа не стопорилась. Мне, например, на этой неделе придется пару раз отлучиться с работы, чтобы поискать квартиру. Эллите тоже понадобится свободный день. Если тебе нужно уйти на несколько часов с работы, Билл, то просто поставь меня об этом в известность.

Хендерсон хлопнул ладонью по папке, которую читал:

— Мне пока не попался ни один более или менее перспективный «висяк». Все эти дела уже мхом поросли, Хок. Мне бы сейчас Гонсалесу помогать, а не протирать тут штаны. Он же не справится с тройным убийством в одиночку.

— Билл, нам нужно обязательно прочесть все папки. Мы должны выбрать из пятидесяти дел пять-шесть штук наиболее перспективных, и...

— Но мы же уже раскрыли два дела, — напомнила Эллита.

— Палка о двух концах, Эллита, — сказал Билл Хендерсон. — Теперь Браунли будет требовать от нас чудес, а мы ведь можем за оставшееся время не раскрыть больше ни одного «висяка»...

— Тогда будем считать, что Браунли предоставил нам троим двухмесячный оплачиваемый отпуск, — улыбнулся Хок. — Это лучше, чем бегать на улице кругами, как Гонсалес. Слейтер скоро окончательно доконает его своими ценными указаниями.

— Это точно, — Билл покачал головой. — Бедный Гонсалес... Он радовался как ребенок, когда я передал ему твои слова насчет притона Лероя.

В половине одиннадцатого Хок вышел из комнаты для допросов, чтобы проверить свою ячейку для корреспонденции. Отчета о вскрытии Джерри Хикки среди бумаг не оказалось, поэтому Хок решил пока отправиться в химическую лабораторию.

Дэн Джессеп, старший лаборант, сидел в кресле и раскуривал сигару. Посторонний человек, взглянув на Джессепа, решил бы, что тот не успел натянуть на себя свитер — поскольку левую руку он в рукав свитера просунул, а вот правый рукав свитера был пустой. Он был приколот булавкой к рубашке Джессепа на спине. Нет, Джессеп не был инвалидом, просто он всегда держал в тепле свою ревматичную левую руку. Джессепу было лет сорок. Он был крепко сложен, абсолютно лыс и угрюм. Опущенные уголки рта придавали его лицу вечно недовольное выражение.

— Я не получил результаты лабораторных анализов, Дэн, — сказал Хок.

— Не может быть.

— Мне обещали, что результаты будут готовы сегодня.

— До конца рабочего дня еще уйма времени, Хок. Тебе принесут наш отчет с остальной рассылкой.

— В утренней почте я его не обнаружил.

— Странно, я хорошо помню, что подписывал отчет. — Джессеп встал из кресла и подошел к столу, на котором стояли три ящичка. На одной из них была наклейка «СЕГОДНЯ», на другом — «КОГДА-НИБУДЬ», а на третьем красовалась надпись «НИКОГДА». Результаты анализа изъятого у Джеральда Хикки порошка обнаружились в ящике «СЕГОДНЯ». Джессеп нацепил на нос очки и перечитал отчет. — Отрава у этого парня была высшего качества, Хок. Героин высшей очистки. Всего пять процентов прокаина и тридцать процентов маннитола. Остальные шестьдесят пять процентов — чистейший героин.

— Маннитол? — переспросил Хок. — Это же детское слабительное!

— Можно и так сказать, — согласился Джессеп. — Но в основном им пользуются наркоторговцы, подмешивая его в кокаин и героин. Если этот Хикки прежде не кололся таким сильным наркотиком, то он вполне мог загнуться от случайной передозировки.

— Дэн, ты же прекрасно знаешь, что доказать это практически невозможно.

— Знаю. А я и не утверждаю, что это передозировка. Я сказал, что он могзагнуться от передозировки, а отчего он помер на самом деле, я знать не могу. Что ты меня все время учишь, Хок? Я в этом чертовом холодильнике уже десятый год торчу... Ты не в курсе — у Хикки был геморрой?

— Понятия не имею. Они еще не делали вскрытие. Может, и был у него геморрой, но я пока не могу этого утверждать.

— Понятно, — сказал Джессеп. — Но если у парня был геморрой, то страдал он от него капитально, потому что шарики из фольги, которые ты обнаружил рядом с трупом — это упаковка от нембутала. Нембуталовые свечи продают только по рецепту.

— А на улице их разве нельзя купить?

— В принципе, на улицах Майами можно купить что угодно, Хок. Но что-то мне не приходилось слышать о том, чтобы свечи от геморроя сбывали из-под полы. Может, ты об этом слышал? От них не заторчишь, Хок. Нембутал просто ослабляет боль в заднице. Его принимают, чтобы уснуть, не мучаясь адское болью.

— Я знаю уйму людей в Майами, готовых залатить любые «бабки» за возможность уснуть без мучений.

Джессеп улыбнулся:

— Жаль, что нет свечек от артрита — а то бы я запихивал их себе в подмышки каждый вечер. Держи, Хок. — Джессеп протянул ему листок с отчетом. — Больше мне нечего тебе сказать. Но я все равно рад за Джеральда Хикки. Его уже не мучает геморрой.

Хок кивнул и сложил листок пополам:

— Спасибо, Дэн. — Хок направился к дверям, но у самого порога обернулся и сказал: — Знаешь, Дэн, я помню времена, когда мы с тобой ходили вместе обедать в близлежащие заведения.

— Я это тоже помню, Хок, — кивнул Дэн. — Это я во всем виноват. Столько работы было в последнее время... Если соберешься куда-нибудь пообедать, то звякни мне, ладно? Я готов разделить с тобой трапезу где угодно, кроме нашего буфета.

— Договорились, Дэн. На этой неделе не обещаю, а на следующей обязательно выберемся в какой-нибудь ресторанчик.

— Отлично. Кстати, Хок: если тебе вдруг понадобятся лабораторные анализы по старым делам, то ты сообщи мне об этом. Дело в том, что все наши отчеты четырех-пятилетней давности свезли в архив, и я отыщу их там гораздо быстрее тебя.

— Ты о чем, Дэн?

— О том, что если тебе понадобятся результаты лабораторных анализов по тем «висякам», которые ты расследуешь, то я готов буду помочь.

— Спасибо, Дэн. Но пока мне ничего не нужно.

Хок вышел из лаборатории и вернулся в комнату для допросов. Если про «висяки» знают уже в лаборатории, значит, про них известно всему управлению. Интересно, почему молва распространилась с такой скоростью? Очевидно, виной всему командир Морроу. Коллеги видели, как Хок с Биллом и Элитой доставили арестованного Морроу в контору, и в результате нехитрых логических умозаключений пришли к правильному выводу, сразу раскусив, чем именно занимаются детективы Мозли, Хендерсон и Санчес.

В половине двенадцатого Хендерсона позвали к телефону. Через пять минут после того, как Билл отправился разговаривать по телефону, в комнату для допросов вошла Сью Эллен. Тонкие губы девушки были сжаты, а руки нервно теребили сумочку в виде банана.

— Что случилось, родная? — спросил Хок, вставая из-за стола.

Эллита тоже было вскочила со стула, но потом все же осталась сидеть.

— У меня ничего не получается, пап, — тихо сказала Сью Эллен, сокрушенно качая головой. — Я захожу в магазины, а там все говорят по-испански. Я просто боюсь спрашивать у них насчет работы. Я ведь знаю, что они мне все равно откажут. Все, что я смогла сделать — это заполнить анкету в «Бургер Кинг» напротив студенческого городка, но менеджер предупредил меня, что они отдают предпочтение студентам колледжа, которые живут в кампусе через дорогу. Он разрешил мне заполнить анкету, но я уверена, что мне там работа не светит.

— Ты успела пообедать?

— Я не голодна, пап. Ты на меня не сердишься?

— Нет, конечно. — Хок потрепал дочку по плечу. — Слушай, а ты разве не изучала испанский в школе?

Сью Эллен прикусила нижнюю губу и отрицательно помотала головой:

— Чтобы изучать второй язык, в нашей школе нужно было пройти специальный тест. Я его завалила, и меня заставили специализироваться по гражданскому праву.

— Ясно. Ты не переживай, дочка. Поможешь пока Эйлине с мытьем собак, а после того, как мы в пятницу переедем, я подыщу тебе работу.

— Давай я отвезу Сью Эллен в «Эльдорадо», Хок, — предложила Эллита. — Заодно она поможет мне выгрузить вещи из багажника и поднять их в номер. Потом я свожу девочек пообедать и вернусь в контору.

— Спасибо, Эллита. Буду тебе очень признателен.

В это время в комнату вернулся Билл, и Хок познакомил его со своей дочерью. Билл поздоровался с девочкой за руку и сказал:

— У тебя папины глаза, и вообще ты на него похожа — только ты гораздо симпатичнее.

— Спасибо, — сказала Сью Эллен, не поднимая глаз. Она готова была расплакаться в любую секунду.

Эллита взяла свою сумочку и открыла дверь.

— Когда вернешься, — обратился к ней Хок, — то напечатай, пожалуйста, справки о количестве сверхурочных часов и о километраже. Я подпишу их сегодня же, чтобы ты успела получить деньги до конца недели.

Сью Эллен поцеловала отца на прощанье. Хок обнял дочку и сказал:

— Не вешай нос, Сью Эллен. Все будет в порядке.

Когда Эллита и Сью Эллен вышли из комнаты, Хендерсон заметил Хоку:

— Я бы на твоем месте не разрешал ей в одиночку бегать по городу. Она у тебя хоть и не красавица, но довольно симпатичная девка.

— Она ищет работу. Беда в том, что Сью Эллен слишком стеснительная.

— Хок, ты же знаешь, что в середине лета найти работу невозможно. Все места расхватывают в самом начале каникул. Это мне Мария сказала.

— Ничего, пусть походит по магазинам и кафе. Это ей не повредит. Я подыщу ей работу, как только мы переедем из «Эльдорадо».

— Мне только что звонил Луис Дайер из окружной тюрьмы Дейд. Он сейчас работает нам надзирателем, но в свое время служил в муниципальной полиции. Я с ним тогда и познакомился. В твоей стопке нет, случайно, дела об убийстве Буфорда? Помнишь того черного бродягу, которого убили под мостом в Овертауне?

Хок пробежал глазами по перечню дел, которые были в его стопке, и отрицательно покачал головой. Затем заглянул в блокнот Эллиты. Эллита вычеркнула дело Тайрона Буфорда из списка — оно показалось ей бесперспективным.

— Вот оно, — сказал Хок, беря папку в руки. Он прочел краткую аннотацию, приложенную к делу, и нахмурился: — Я бы тоже не стал расследовать этот «висяк». Буфорд был обычным алкашом-бродягой. Его обнаружили мертвым под мостом. Там каждую ночь спят по десять-двадцать бродяг. Любой из них мог запросто прикончить Буфорда. Этим гаврикам нечем себя занять, вот они каждую ночь и устраивают драки. Не понимаю, почему Браунли отобрал это дело? Это же дохлый «висяк»!

— Наверное потому, что убитый был черным. Не мог же Браунли подсунуть нам одних белых, — Билл Хендерсон тоже прочел кратенькую аннотацию, а затем пролистал дело. — Я помню этого Буфорда. Мерзейший был сукин сын. На него несколько раз поступали жалобы, но Буфорда ни разу не брали под арест. Он обычно ходил с мешком по автостоянкам и собирал алюминиевые жестянки из-под пива и лимонада. Я сам несколько раз видел его на той стоянке, которая была раньше на месте, где построили торговый центр «Омни». Перед тем, как бросить банку в мешок, Буфорд сплющивал ее, прыгая на жестянку обеими ногами. Если через автостоянку вдруг шел какой-нибудь прохожий, то Буфорд начинал жаловаться ему на жизнь. Вот, мол, зарабатываю на жизнь сбором банок из-под пива, приходится целый день подпрыгивать, расплющивая их, а у меня каждый прыжок отдается в голове, так что башка буквально раскалывается. Не будут ли мистер или леди так любезны, что ссудят мне три доллара сорок девять центов на покупку лекарства от головной боли? Если его посылали, то Буфорд просто матерился вслед прижимистым прохожим. Кое-кто из них несколько раз жаловался на Буфорда, но бродягу нельзя было обвинить в попрошайничестве, поэтому Буфорд так ни разу и не ночевал в кутузке.

Хок улыбнулся:

— Может, Браунли понравился стиль «работы» Буфорда. Про три доллара сорок девять центов совсем неплохо придумано, Билл. Наверняка, кто-то из прохожих верил в эту ахинею и ссужал Буфорду пару долларов. Ты же знаешь, эти секретарши из делового центра Майами готовы поверить в любую белиберду.

— Но кто-то все-таки грохнул Буфорда, Хок. Дайер сказал мне по телефону, что один из арестантов хочет поговорить насчет Буфорда с детективом из отдела по расследованию убийств.

— Что ж, давай съездим в тюрьму и поговорим с этим зэком. Сидя на заднице, мы все равно никаких «висяков» не раскроем.

— Я уже сообщил Дайеру, что мы выезжаем, — сказал Хендерсон, надевая пиджак. — Дайер — серьезный малый. Он не стал бы звонить по пустякам.

Они поехали на машине Хендерсона, решив по дороге пообедать в кафе «Три кубинца» на Седьмой улице. Оба заказали «специальный» комплексный обед, состоявший из фасоли с перцем, десерта и кофе с молоком.

Приехав в окружную тюрьму Дейд, Билл с Хоком предъявили на контрольно-пропускном пункте свои удостоверения, попросили дежурного вызвать Луиса Дайера и положили свои пистолеты и наручники в деревянный ящик, обитый стальными листами. Дежурный охранник запер ящик на висячий замок и проводил Хока с Биллом в комнату для свиданий — небольшую камеру, выкрашенную в светло-зеленый цвет. Дверь в комнату была забрана солидной решеткой, а интерьер ее состоял из раскладного стола и двух стульев с прямой спинкой. Коричневый пол из линолеума мыли совсем недавно. Роль пепельницы выполняла крышка от банки кофе.

Луис Дайер — крепко сложенный, серьезный мужчина лет пятидесяти — подошел через пару минут. Он поздоровался за руку с Хендерсоном, который представил ему Хока. Дайер вручил Биллу тюремное дело Рэя Винса и сказал:

— Не знаю, может, Винс и блефует. Мои подопечные всегда комбинируют, предлагая тюремным властям разные сделки, чтобы скостить себе срок.

Винсу дали полгода за нанесение телесных повреждений, но возможно, теперь ему придется тянуть целый год. Видите ли, он сломал челюсть своей жене, и пока та лежала в госпитале, тесть и теща заявили на Винса в полицию. Винсу дали шесть месяцев, но тут оклемалась его супруга и бросилась умолять высокий суд отпустить мужа на волю. Она живет на его зарплату, как вы понимаете. Судья уже готов был пересмотреть приговор, но в это время Винс заставил сокамерника съесть полотенце, так что теперь ему грозит еще один полугодичный срок.

— Как может человек съесть полотенце? — удивился Хок.

— А он его не целиком съел, только небольшой кусок. Но даже этого куска хватило для того, чтобы бедолага едва не умер от удушья. Слава Богу, один из зэков выдернул полотенце из его глотки, но при этом порвал несчастному голосовые связки. Этот бедняга до сих пор в тюремном госпитале. Ему крупно повезет, если после операции он сможет разговаривать хотя бы шепотом.

— А полотенце было маленькое или большое? — поинтересовался Хендерсон.

— Банное. Этот зэк стырил его у Винса, а тот, обнаружив вора, сказал ему, что он может подавиться этим ворованным добром. Ну и заставил его жрать полотенце.

— И теперь, значит, не желая тянуть лишние полгода, Винс предлагает нам сделку? — спросил Хок.

— В деле все зафиксировано, — сказал Дайер. — Лично я не поверил бы ни единому слову этого говнюка. Но решать ведь не мне, а вам. Думаю, от вас не убудет, если вы поговорите с Винсом. Может, он и поможет вам раскрыть "висяк.

— Откуда ты знаешь, что это «висяк»? — изумился Билл.

— Я позвонил в управление, назвал имя Буфорда, и дежурный офицер сказал мне, что «висяками» занимаются Хендерсон и компания. Я сказал дежурному, что мы с тобой знакомы и связался с тобой напрямую. А что, это секретное задание?

— Уже нет, — ответил Хендерсон.

— Мы поговорим с ним, — сказал Хок, который все это время листал дело Винса. — Буфорда убили четыре года назад, и у нас до сих пор нет никаких зацепок.