Глава 11

Вернувшись, Изабел обнаружила, что дом погружен в тишину. Свет в прихожей был притушен, гостиная пустовала. Распахнув дверь в кухню, Изабел увидела мать, сидевшую за столом в тени абажура. Перед ней стояла бутылка вина, почти опорожненная, в углу тихо играла музыка.

Услышав звук, Оливия повернула к двери бледное, отекшее лицо.

– Ну что,– безучастно промолвила она,– все кончено.

– Ты о чем? – подозрительно спросила Изабел.

– Помолвка Саймона и Милли расторгнута.

– Что? – Изабел не поверила своим ушам.– Окончательно? Но почему?

– Они поссорились, и Саймон все отменил. Миссис Хэвилл отхлебнула вина.

– Из-за чего? Из-за ее первого брака?

– Вероятно. Она мне не сообщила.

– А где Милли?

– Ушла ночевать к Эсме. Сказала, ей надо убраться из этого дома. Подальше от всех нас.

– Ее можно понять.– Изабел тяжело опустилась на табуретку, не снимая пальто.– Господи, бедняжка! Просто не верится. Что именно сказал Саймон?

– Этой тайной Милли со мной не поделилась. Она вообще ничего мне не говорит в последнее время.– Оливия снова приложилась к бокалу.– По всей видимости, я больше не заслуживаю ее доверия.

– Мамочка, только не начинай,– закатила глаза Изабел.

– Десять лет замужем за нелегальным иммигрантом! Десять лет – и ни словечка матери.

– Да как же она могла тебе об этом рассказать?

– А попав в переплет, побежала к Эсме…– Оливия подняла воспаленные глаза на дочь.– К Эсме Ормерод!

– Она всегда бегала к Эсме.

– Знаю. Со всех ног несется в тот дом и возвращается с таким видом, будто она царица Савская.

– Мам…

– С тобой она тоже поделилась.– Оливия заговорила громче.– Почему ей никогда не приходило в голову прийти ко мне, родной матери?

– Да не могла она! – воскликнула Изабел.– Милли прекрасно знала, как ты отреагируешь.

А ей, если откровенно, нужен спокойный, разумный совет.

– Я не способна дать разумный совет?

– Если это касается свадьбы – да, способна. Способна, мамочка.

– Ну, поскольку свадьбы уже не будет,– резко произнесла миссис Хэвилл,– может, вы опять начнете доверять матери. Относиться ко мне по-человечески.

– Мама, ради бога, прекрати себя жалеть! – вспылила Изабел.– Расстроилась свадьба Милли, а не твоя.

– Спасибо, я в курсе,– едко бросила Оливия.

– Ты не в курсе. На самом деле ты не думаешь о Милли и Саймоне, о том, что они чувствуют. Тебе вообще не важно, останутся они вместе или нет. Тебя волнует только свадьба. Цветы, которые придется отослать обратно, твое шикарное платье, которого никто не увидит, несостоявшаяся мечта о том, что Гарри Пиннакл пригласит тебя на танец. На все остальное тебе плевать.

– Как ты смеешь! – возмутилась Оливия, и на ее щеках вспыхнули два ярких пятна.

– Я угадала, верно? Неудивительно, что папа…

– А что папа?

– Ничего.– Изабел осеклась, сообразив, что переступила рамки.– Просто… я знаю его мнение, вот и все.

Возникла пауза. Изабел сидела, сощурившись, в тусклом свете кухонного абажура. Внезапно на нее навалилась страшная усталость.

– Ладно, – она заставила себя нарушить молчание.– Пожалуй, я пойду спать.

– Подожди,– взглянула на дочь Оливия.– Ты совсем ничего не ела.

– Ерунда. Я не голодна.

– Дело не в этом. Тебе надо есть.

Изабел равнодушно пожала плечами.

– Тебе надо есть.– Миссис Хэвилл в упор посмотрела на Изабел.– В твоем положении.

– Мама, не сейчас,– устало сказала Изабел.

– Мы можем не обсуждать эту тему,– с обидой произнесла Оливия.– Ты не обязана мне ничего рассказывать, если не хочешь. Храни свои секреты при себе, сколько влезет.

Изабел с неловким видом отвернулась.

– Я сделаю тебе омлет,– заключила миссис Хэвилл.

– Хорошо,– помолчав, ответила Изабел.

– И налью тебе бокал вина.

– Мне нельзя.

– Почему?

Изабел не отвечала, стараясь привести в порядок противоречивые мысли. Пить нельзя в случае, если она решит оставить ребенка.

– Подумаешь! – фыркнула Оливия.– Я пила по три порции джина в день, когда носила тебя, а ты вон какая получилась. Очень даже ничего, а?

Изабел невольно улыбнулась.

– Ладно, один бокал не повредит.

– Мне тоже. Давай откроем еще бутылочку.– Оливия закрыла глаза.– Господи, это самый ужасный вечер в моей жизни.

– Как тут все было? – Изабел уселась за стол.– Надеюсь, Милли в порядке?

– Наверняка Эсме позаботится о ней,– с оттенком горечи проговорила миссис Хэвилл.

Милли сидела в гостиной Эсме, обхватив ладонями кружку с обжигающим, густым напитком из бельгийских шоколадных хлопьев с капелькой апельсинового ликера. Эсме уговорила Милли принять роскошную горячую ванну, благоухающую какими-то загадочными снадобьями из безымянных бутылочек, надела на нее махровый белый халат и мягкие тапочки, а затем взялась расчесывать волосы Милли старинной щеткой. Устремив взор вперед, на мерцающее пламя в камине, девушка чувствовала прикосновения щетки к голове, ощущала тепло огня, гладкость чистой кожи под халатом. Она приехала к крестной с час назад, расплакалась навзрыд, как только открылась дверь, и потом, в ванне. Однако теперь Милли охватил странный покой. Она сделала еще один глоток горячего шоколада и прикрыла глаза.

– Ну как, лучше? – низким голосом спросила Эсме.

– Да. Гораздо лучше.

– Вот и отлично.

Они замолчали. Одна из двух гончих Эсме встала со своего места у камина, подошла к Милли и положила голову ей на колени.

– Ты права,– сказала девушка, гладя собаку по голове.– Права. Мы с Саймоном чужие люди.– Ее голос слегка задрожал.– Все плохо.

Эсме, не говоря ни слова, продолжала расчесывать волосы Милли.

– Я знаю, что сама виновата во всем. Я понимаю это. Я, а не кто-то другой, вышла замуж и заварила кашу. Но он повел себя так, будто я сделала это нарочно. Он и не попытался взглянуть на ситуацию с моей точки зрения.

– Характерная мужская черта,– заметила Эсме.– Женщины готовы сунуть голову в петлю, чтобы понять, что чувствуют другие. Мужчины же один раз оглядываются и как ни в чем не бывало идут дальше.

– Саймон даже не оглянулся,– всхлипнула Милли.– Не стал меня слушать.

– Очень типично. Еще один упрямый гордец.

– Я чувствовала себя такой идиоткой…– По лицу Милли вновь заструились слезы.– Мне уже и замуж за него не хотелось. Он сказал, что я запятнала чистоту брачных клятв и что он больше не поверит ни одному моему слову. Он смотрел на меня, как на чудовище!

– Понимаю,– ласково молвила Эсме.

За все время, что мы были вместе,– продолжала Милли, вытирая слезы,– мы так и не узнали друг друга по-настоящему. А как можно соединять свою жизнь с незнакомым человеком, как? Не стоило нам устраивать помолвку. По большому счету это все…– Милли не договорила: ей пришла в голову новая мысль.– Помнишь, когда Саймон попросил меня стать его женой? Он все запланировал так, как ему хотелось. Привел меня на скамейку в отцовском саду, достал из кармана приготовленное кольцо, а под дерево заранее положил бутылку шампанского.

– Солнышко…

– Но все это не имело отношения ко мне! Это касалось только его. Он не думал обо мне уже тогда.

– Совсем как его отец,– неожиданно резко произнесла Эсме.

Милли удивленно повернула голову.

– Ты знаешь Гарри?

– Раньше знала. Очень давно.

Расческа в руке крестной задвигалась быстрее.

– Я всегда считала Гарри очень милым человеком,– подавив всхлип, сказала Милли,– но опять же, как я могу судить? Насчет Саймона я ведь ошибалась!

Ее плечи затряслись от рыданий.

– Милая, почему бы тебе не пойти спать,– предложила Эсме, заплетая волосы Милли в свободную косу.– Ты устала, перенервничала, тебе надо выспаться. Не забывай, сегодня ты рано встала, успела съездить в Лондон и вернуться обратно. Денек еще тот.

Милли, как ребенок, подняла на крестную заплаканное лицо.

– Я не смогу заснуть.

– Сможешь,– невозмутимо ответила Эсме.– Я кое-что добавила в твой шоколад. Скоро подействует.

– Да? – Милли удивленно уставилась в свою кружку, потом осушила ее до дна.– Ты всем своим гостям подсыпаешь снотворное?

– Нет, только особым,– безмятежно улыбнулась Эсме.

Покончив с омлетом, Изабел вздохнула и откинулась на спинку стула.

– Было очень вкусно. Спасибо, мама.

Не услышав ответа, Изабел подняла глаза. Оливия клевала носом, склонившись над бокалом.

– Мама?

Оливия открыла глаза.

– Ты поела? – сонным голосом спросила она.– Еще хочешь?

– Нет, спасибо. Мам, может, пойдешь спать? Завтра у нас куча дел.

Какое-то мгновение Оливия непонимающе смотрела на нее, потом, словно встряхнувшись, кивнула.

– Пожалуй, ты права,– сказала она со вздохом.– Знаешь, я на минутку расслабилась и забыла про хлопоты.

– Иди спать,– повторила Изабел.– Я здесь приберу.

– Но ты…

– Со мной все в порядке,– твердо сказала Изабел.– Я все равно собиралась выпить чашку чаю. Иди.

– Ладно, спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Изабел проводила мать взглядом, затем встала и налила воды в чайник. Опершись о раковину, она смотрела в окно, на темную, безмолвную улицу – и вдруг услыхала звук поворачивающегося ключа.

– Милли, это ты? – позвала она.

Секундой позже дверь в кухню открылась, и вошел незнакомый молодой человек в джинсовой куртке, с огромной сумкой на плече, довольно неряшливого вида и потому не похожий на обычного постояльца. Изабел с любопытством посмотрела на него, потом вдруг до нее дошло. Раскаленной лавой закипела ярость. Значит, это он. Александр. Причина всех несчастий.

– Добрый вечер,– поздоровался молодой человек, кинул сумку на пол и беззаботно улыбнулся.– Ты, должно быть, многоязыкая и многоодаренная Изабел.

– Не понимаю, как ты осмелился сюда вернуться,– тихо произнесла Изабел, стараясь сдержать себя.– Не понимаю, как у тебя хватило смелости.

– Я вообще храбрый.– Александр приблизился к ней вплотную.– Мне не сказали, что ты еще и красива.

– Отойди от меня! – сквозь зубы процедила Изабел.

– Как нелюбезно!

– Нелюбезно? Ты хочешь, чтобы я рассыпалась в любезностях после всего того, что ты сделал с моей сестрой?

Александр во весь рот улыбнулся.

– Так ты знаешь ее маленький секрет?

– Ее маленький секрет знает весь мир, и все из-за тебя!

– В каком смысле? – невинно спросил юноша.– Что-то случилось?

– Дай-ка сообразить,– язвительно бросила Изабел,– что же у нас случилось? Ах да, свадьбу отменили. Но для тебя это наверняка не новость.

Александр изумленно уставился на нее.

– Ты шутишь?

– Конечно, черт тебя побери, шучу! – крикнула Изабел.– Свадьбы не будет, так что поздравляю. Ты добился, чего хотел. Поломал жизнь Милли, не говоря уже о всех нас.

– О господи.– Александр нервно провел рукой по волосам.– Эй, я не собирался…

– Не собирался? – прошипела Изабел.– Следовало подумать об этом до того, как открывать свой большой рот. А чего ты, собственно, ожидал?

– Только не этого! Честное слово. С какой стати ей вздумалось отменить свадьбу?

– Не ей. Саймону.

– Что? – не понял фотограф.– Почему?

– Не твое дело,– отрезала Изабел.– Скажем так, если бы кое-кто помалкивал о ее первом браке, все могло быть чудесно. Если бы только ты держал рот на замке…– Не договорив, она махнула рукой.– Да что теперь рассуждать. Ты просто чертов псих.

– Неправда! – воскликнул Александр.– Боже, я вовсе не хотел, чтобы свадьба расстроилась! Я только…

– Только что? Чего тебе надо было?

– Ничего… Я только хотел… немножко оживить ситуацию.

– Как же ты жалок! – проговорила Изабел, в упор глядя на Александра.– Жалкий, чокнутый придурок.– Она бросила взгляд на его сумку.– Надеюсь, ты сам понимаешь, что здесь ночевать не будешь.

– Но мою комнату заняли!

– Уже освободили, чтоб тебя! – Изабел пнула сумку, и та отлетела к двери.– Ты понимаешь, что натворил? Мать в шоке, сестра в слезах…

– Послушай, мне очень жаль. Правда, я сожалею, что свадьбу отменили. Но нельзя же винить в этом меня!

– Можно, и еще как! – Изабел открыла парадную дверь.– А теперь выметайся.

– Я ничего не делал! – сердито воскликнул фотограф, выходя на крыльцо.– Подумаешь, отпустил пару шуток!

– Ах ты, дрянной мальчишка! Побежать и рассказать все викарию – это, по-твоему, шутка? – окончательно рассвирепела Изабел и, прежде чем юноша успел что-то сказать, захлопнула дверь.

Оливия медленно поднималась по лестнице. На нее навалилось тусклое, вязкое уныние. Жаркие эмоции вечера схлынули; она чувствовала усталость и разочарование, ей хотелось плакать. Все рухнуло. Цель, к достижению которой она стремилась все это время, внезапно исчезла, осталась лишь пустота.

Никто и никогда не поймет, сколько энергии она вложила в свадьбу Милли. Вероятно, это было ее ошибкой. Следовало отойти в сторону и позволить людям Гарри подготовить все с их холодным профессионализмом, а в день торжества просто появиться в элегантном наряде и выказать вежливый интерес… Оливия вздохнула. Нет, так она не могла. Не в ее характере стоять и смотреть, как кто-то другой устраивает свадьбу ее дочери. Поэтому она собралась с силами и взялась за дело сама, потратив долгие и долгие часы на то, чтобы все обдумать, спланировать и организовать. Теперь ей уже не придется увидеть плоды своего труда.

В ее ушах до сих пор звенел резкий голос Изабел. Оливия поморщилась. В какой-то момент семья перестала ее понимать. Ее же еще и обвинили в желании, чтобы все было именно так, а не иначе. Может, Джеймс и прав, может, подготовка к свадьбе действительно на время заслонила для нее все остальное. Но она ведь только хотела, чтобы все прошло идеально. Для Милли и остальных. Теперь этого никто не поймет, ведь результатов они не увидят. Не получат ярких впечатлений от радостного, счастливого, щедрого на приятные сюрпризы дня, а будут вспоминать лишь суматоху.

Проходя мимо комнаты Милли, миссис Хэвилл остановилась. Заметив, что дверь слегка приоткрыта, она вошла. Свадебное платье дочери так и висело в чехле на дверце шкафа. Оливия закрыла глаза и вспомнила лицо дочери в тот момент, когда Милли впервые надела это платье, уже седьмое по счету, которое ей пришлось примерить. Мать с дочерью сразу поняли: они нашли то, что надо. Они молча смотрели в зеркало, а потом, поймав взгляд Милли, Оливия задумчиво произнесла: «Берем?» С Милли сняли размеры, и где-то в Ноттингеме платье тщательно подогнали по ее фигуре. И вот теперь дочь его не наденет… Не удержавшись, Оливия расстегнула молнию на чехле, вытащила кусочек тяжелого шелка и принялась его разглядывать. Из глубины чехла блеснула крошечная переливчатая жемчужина. Платье на самом деле было великолепно. Оливия вздохнула и, прежде чем вновь погрузиться в сентиментальную грусть, взялась за молнию, чтобы застегнуть чехол.

Проходивший мимо Джеймс заметил траурный взор, которым жена обводила свадебное платье Милли, и почувствовал прилив раздражения.

– Ради всего святого, Оливия! – грубо сказал он, войдя в комнату.– Свадьбы не будет. Не будет! Неужели ты еще этого не уразумела?