Невеста

Руперт в изумлении уставился на Франческу. Неужели она говорит серьезно? Действительно считает, что можно жить по-прежнему? Делать вид, что не слышала его признания? Отмахнуться от кучи вопросов, которые уже наверняка терзают ее ум? Так сильно боится получить ответы?

– Я заварю чай,– промолвила Франческа с фальшивой бодростью.– И разогрею булочки. Будет очень вкусно.

– Франческа, прекрати. Ты слышала, что я сказал. Не хочешь узнать подробности?

Руперт встал и взял жену за запястье.

– Руперт! – деланно засмеялась та.– Отпусти! Я… я не понимаю, о чем ты. Я уже извинилась за то, что не доверяла тебе. Чего же еще?

– Еще мне надо…– начал Руперт и крепче стиснул запястье Франчески. Внезапно его охватило чувство неотвратимости.– Мне надо рассказать тебе обо всем.

– Ты уже все мне рассказал,– поспешно произнесла она.– Я поняла. Глупая связь по молодости.

– Ничего я тебе еще не рассказывал.– Руперту отчаянно хотелось говорить и говорить, облегчить душу.– Послушай, Франческа…

– Ну почему мы не можем просто забыть об этом? – на грани истерики воскликнула она.

– Потому что так будет нечестно!

– А ты спросил меня, нужна ли мне твоя честность?

Лицо Франчески покраснело, глаза испуганно бегали. Она походила на пойманного в капкан зайца.

«Оставь ее в покое,– сказал себе Руперт,– молчи, не продолжай». Однако желание говорить стало непреодолимым. Начав, он уже не мог дольше сдерживаться.

– Не нужна моя честность? Хочешь, чтобы я лжесвидетельствовал? Этого ты хочешь, Франческа?

Он смотрел, как одни эмоции на лице жены сменялись другими, как будто усилием воли она пыталась примирить свои потаенные страхи с моральным законом.

– Ты прав. Прости,– в конце концов сказала она, с опаской покосившись на него, затем покорно опустила голову.– О чем ты хочешь мне рассказать?

Остановись, приказал себе Руперт. Остановись, пока не поздно, пока ты еще не превратил ее жизнь в сплошное страдание.

– У меня был роман с мужчиной.

Он помолчал, ожидая хоть какой-нибудь реакции: вздоха, крика.

Франческа не поднимала головы и оставалась недвижной.

– Мужчину звали Аллан.– Руперт сглотнул.– Я его любил.

Он посмотрел на жену, едва осмеливаясь дышать.

– Ты все выдумал,– вдруг сказала она.

– Что?

– Я поняла. Тебя грызет вина из-за той девчонки, Милли, и ты решил выдумать глупую историю, чтобы отвлечь мое внимание.

– Я ничего не выдумывал. Это правда.

– Нет,– замотала головой Франческа.– Нет.

– Да.

– Нет!

– Да, Франческа! – крикнул Руперт.– Да! Да! Да! У меня была любовная связь с мужчиной. Его звали Аллан, Аллан Кепински.

Воцарилось долгое молчание. Потом Франческа подняла глаза на мужа. Она выглядела совсем измученной.

– Ты в самом деле…

– Да.

– Прямо вот так…

– Да.– Руперт испытывал одновременно облегчение и боль, как будто с плеч свалился тяжелый камень, освободив его от бремени, но оставив кровоточащие раны.– Мы занимались сексом.– Он закрыл глаза.– Занимались любовью.

Внезапно на Руперта нахлынули воспоминания. Он снова был с Алланом, в темноте, ласкал его кожу, волосы, язык; трепетал от наслаждения…

– Я не хочу больше ничего слышать,– прошептала Франческа.– Мне нехорошо.

Руперт открыл глаза. Его жена встала и, пошатываясь, побрела к двери. Она страшно побледнела. Когда она взялась за дверь, Руперт заметил, что у нее трясутся руки.

Его накрыло чувство вины.

– Прости,– вымолвил он.– Франческа, прости.

– Не у меня проси прощения,– нервным, скрипучим голосом сказала она.– Проси прощения у Господа нашего.

– Франческа…

– Молись о прощении. Я…– Она не смогла продолжить и глубоко вздохнула.– Я тоже буду молиться.

– Пожалуйста, давай поговорим! – в отчаянии произнес Руперт.– Ну почему мы не можем хотя бы поговорить?

Он поднялся и подошел к Франческе.

– Не смей! – взвизгнула она, когда он дотронулся до ее рукава.– Не прикасайся ко мне!

Ее глаза гневно сверкали на белом как полотно лице.

– Я…

– Не подходи ко мне!

– Но…

– Ты занимался со мной любовью,– прошептала она,– ты трогал меня! Ты…

– Франческа…

– Меня сейчас стошнит,– сдавленно проговорила она и выбежала из комнаты.

Стоя у двери, Руперт слышал, как она взбежала по лестнице и заперлась в ванной. Его била дрожь, ноги были словно ватные. В глазах жены он увидел такое омерзение, что ему хотелось уползти прочь и забиться в самый дальний угол. Она отшатнулась от него, как от прокаженного, точно боялась, что его тяжкий грех может просочиться сквозь поры и заразить ее; точно он был неприкасаемым.

Руперт чувствовал, что вот-вот не выдержит и разрыдается. Вместо этого он нетвердым шагом подошел к шкафчику со спиртным и достал оттуда бутылку виски. Откручивая пробку, вдруг увидел свое отражение в зеркале: воспаленные глаза, на щеках алые пятна, затравленное выражение лица… Он выглядит больным как изнутри, так и снаружи.

«Молись,– сказала Франческа.– Молись о прощении».

Руперт крепче сжал горлышко бутылки. «Господи,– начал он,– Отец наш небесный, прости меня…» Однако слова застревали на губах, он произносил их без души, он не горел желанием раскаиваться, искупать свою вину. Он презренный грешник, и ему на это наплевать.

«Бог ненавидит меня,– подумал Руперт, глядя на себя в зеркало.– Бога нет». И то и другое казалось одинаково вероятным.

Немного позже Франческа спустилась в гостиную. Она причесалась, умыла лицо и переоделась в джинсы и свитер. Руперт все так же сидел на диване с полупустой бутылкой виски.

– Я поговорила с Томом,– сообщила Франческа.– Он обещал чуть позже зайти.

– Том? – вскинул голову Руперт.

– Я обо всем ему рассказала.– Голос Франчески дрожал.– Он попросил не волноваться. Ему приходилось сталкиваться с подобными случаями.

В висках у Руперта глухо застучало.

– Пусть не приходит.

– Он хочет помочь!

– Я не желаю, чтобы лезли в мою личную жизнь!

Руперт уловил в своем голосе нотки паники. Он представил выражение, с которым Том на него посмотрит: жалость, смешанная с гадливостью. Глядя на него, Том испытает отвращение. Они все будут испытывать отвращение.

– Он хочет помочь,– повторила Франческа.– Дорогой,– она сменила тон, и Руперт удивленно поднял глаза.– Прости меня, пожалуйста. Я повела себя неправильно. Я просто испугалась. Том сказал, что это вполне естественная реакция. Он сказал…– Франческа оборвала фразу и прикусила губу.– Как бы то ни было, мы справимся. Если поддерживать друг друга и молиться…

– Франческа…– начал Руперт, но она предостерегающе подняла руку и медленно пошла к нему.

– Том объяснил, как важно, чтобы мои личные чувства не стали помехой нашей…– Франческа замялась,– физической близости. Мне не следовало тебя отвергать. Я повела себя как последняя эгоистка. Это грешно.– Она сглотнула.– Пожалуйста, прости меня.

Франческа придвинулась еще ближе. Теперь ее и Руперта разделяли какие-то дюймы.

– Я не должна сторониться мужа,– прошептала она.– Ты имеешь полное право касаться меня. Ты – мой супруг. Я дала клятву перед Господом любить тебя, повиноваться и принадлежать тебе.

От изумления Руперт лишился дара речи. Он медленно протянул ладонь и дотронулся до ее рукава. Волна отвращения пробежала по лицу Франчески, но она не отводила от него глаз, как будто твердо решила выдержать пытку до конца.

– Нет! – воскликнул Руперт и отдернул руку.– Это неправильно! Франческа, ты не жертвенный агнец, ты человек!

– Я хочу сохранить наш брак,– трясущимися губами проговорила Франческа.– Том сказал, что…

– Что как только мы ляжем в кровать, все сразу наладится? – с горьким сарказмом перебил ее Руперт.– Том велел тебе лечь со мной в постель и думать об Иисусе?

– Руперт!

– Я не допущу, чтобы ты подчинялась мне, как рабыня. Франческа, я люблю и уважаю тебя!

– Если ты любишь и уважаешь меня,– вдруг рассвирепела она,– то почему ты мне врал? – Ее голос прерывался от гнева.– Зачем женился на мне, зная, что ты такой?!

– Франческа, это же я, Руперт! Я по-прежнему твой.

– Нет! Только не для меня! – В ее глазах сверкнули слезы.– Я больше не вижу тебя. Все, что я вижу…– Ее передернуло от омерзения.– Меня тошнит, когда я об этом думаю.

Руперт с несчастным видом смотрел на жену.

– Ладно, скажи, чего ты хочешь,– наконец промолвил он.– Мне съехать?

– Нет! – мгновенно воскликнула Франческа.– Нет. Том предложил…

– Что?

– Том предложил…– она замялась и всхлипнула,– публичное покаяние. Во время вечерней службы. Если ты покаешься в своих грехах перед всеми прихожанами и перед Господом, тогда, наверное, ты сможешь начать новую жизнь. Без лжи, без скверны.

В душе Руперта все протестовало против слов Франчески.

– А еще Том сказал, что ты, вероятно, не осознаешь до конца тяжесть греха,– продолжала она.– Но как только осознаешь и полностью раскаешься, мы сможем начать все сначала. Это будет возрождением. Для нас обоих.– Франческа вытерла слезы.– Как ты считаешь, Руперт?

– Я не намерен каяться,– услышал он себя словно со стороны.

Франческа была потрясена.

– Что?

– Я не собираюсь раскаиваться. Не собираюсь публично признавать, что погрузился в пучину греха.

– Но…

– Я любил Аллана, а он любил меня. И мы не делали ничего дурного или порочного. Это…– К горлу Руперта подступил комок.– Это были прекрасные, нежные отношения, что бы там ни говорилось в Библии.

– Ты серьезно?

– Да.– Руперт содрогнулся и резко выдохнул, в упор посмотрев на жену.– Я ничуть не сожалею о своих поступках.

– Тогда ты просто болен! – со страхом в голосе крикнула Франческа.– Болен! Ты спал с мужчиной! Что в этом прекрасного? Это отвратительно!

– Послушай…

– А как насчет меня? – Она еще сильнее повысила голос.– Когда мы с тобой были в постели? Ты каждый раз мечтал, чтобы на моем месте был он?

– Зачем ты так? Конечно нет!

– Но ты же сказал, что любил его!

– Да. Только тогда я этого не сознавал.– Руперт помолчал.– Франческа, прости меня.

Мучительное мгновение она смотрела на него, потом отшатнулась, рукой нащупывая стул.

– Не понимаю,– сдавленным голосом произнесла она.– Ты на самом деле гомосексуалист? Том сказал, что нет. Он сказал, очень много юношей поначалу сбиваются с пути.

– Да что он об этом знает? – огрызнулся Руперт.

Ему показалось, что его загнали в угол, поймали в западню.

– Ну, так ты действительно гомосексуалист? – настаивала Франческа.

Руперт долго молчал.

– Не знаю.– Он тяжело опустился на диван и закрыл лицо руками.– Я не знаю, кто я.

Когда через несколько минут он поднял голову, Франчески не было. Птицы все так же щебетали за окном, в отдалении по-прежнему урчали машины. Ничего не изменилось. Изменилось все.

Руперт глядел на свои дрожащие пальцы, на кольцо с печаткой – свадебный подарок Франчески. Воспоминания посетили его внезапной вспышкой: какое счастье он испытал в тот день, какое облегчение ощутил, когда всего после нескольких произнесенных слов влился в огромную массу людей, состоящих в законном браке! Когда он выходил из церкви, рука об руку с Франческой, ему казалось, что он наконец-то обрел себя, что он нормален. Этого ему и хотелось. Он не хотел быть «голубым», относиться к «сексуальному меньшинству». Он просто мечтал быть как все.

Все случилось именно так, как предсказывал Аллан. Аллан все понимал. Аллан знал, что чувствует Руперт. В конце того лета страстное обожание Руперта постепенно сменилось стыдом. Аллан терпеливо сносил то, что Руперт избегает его общества, не появляется у него по нескольку дней подряд, только затем, чтобы потом окунуться в любовь с еще большим пылом. Аллан старался его поддержать, был чутким и понимающим. А в ответ Руперт сбежал.

Семена этого дезертирства были посеяны в начале сентября. Руперт с Алланом прогуливались по Брод-стрит; за руки не держались, но шли бок о бок, негромко переговариваясь, счастливо улыбаясь друг другу. А потом кто-то окликнул:

– Эй, Руперт!

От неожиданности он дернулся. На противоположной стороне улицы стоял Бен Фишер, который учился с ним в школе, но был на год младше. Внезапно Руперт вспомнил письмо, полученное из дома пару недель назад. Отец выражал слабую надежду, что Руперт выберется навестить его как-нибудь на каникулах, и с гордостью сообщал о том, что еще один парень из маленькой корнуолльской деревушки тоже стал студентом Оксфорда.

– Бен! – воскликнул Руперт, спеша через дорогу.– Добро пожаловать! Я знал, что ты должен приехать.

– Надеюсь, ты все мне тут покажешь,– ответил тот с радостным блеском темно-карих глаз.– И познакомишь с девчонками! Наверняка они здесь все твои, жеребец! – Затем, с любопытством покосившись на Аллана, стоявшего на другой стороне улицы, спросил: – А это кто? Приятель?

У Руперта екнуло сердце. В приступе непонятной паники он представил, как будет выглядеть дома, в глазах друзей, учителей, отца.

– Да так, никто,– помявшись, сказал он.– Один из преподавателей.

На следующий вечер Руперт вместе с Беном отправился в бар, глушил там текилу и отчаянно флиртовал с компанией симпатичных итальянок.

Аллан его ждал.

– Хорошо провел время? – любезно поинтересовался он, когда Руперт вернулся.

– Да,– выдавил Руперт, не смея поднять голову.– Я был… с товарищами.

Он быстро разделся, нырнул в постель и закрыл глаза, ощутив прикосновение Аллана; выбросил из головы всякое чувство вины, как только начал испытывать пьянящее наслаждение от их физической близости.

Однако на следующий день он опять ушел с Беном и в этот раз заставил себя поцеловать одну из смазливых девчонок, которые роем вились вокруг. Та охотно ответила на поцелуй, подставляя его рукам свое непривычно мягкое тело. В конце вечера она пригласила Руперта в квартиру на Каули-роуд, которую снимала вместе с подругой.

Он раздел ее, медленно и неуклюже, копируя сцены из фильмов и рассчитывая на явный опыт партнерши. Каким-то образом ему удалось довести дело до успешного конца; были ее стоны настоящими или притворными – он не знал, да и не хотел знать. Утром он проснулся в ее постели и обнаружил, что спал, уютно свернувшись калачиком, прижимаясь к атласной коже своей новой подружки, вдыхая сладкий девичий запах. Он поцеловал ее в плечо, как всегда целовал Аллана, для интереса провел рукой по ее груди и вдруг, совершенно неожиданно, почувствовал возбуждение. Ему хотелось трогать тело этой девушки, хотелось ее целовать. При мысли о том, что он снова может заняться с ней любовью, Руперт возбудился еще сильнее. Выходило, что он – нормальный, что он может быть нормальным.

– Удираешь от меня? – спросил Аллан несколько дней спустя, когда они вместе ели спагетти.– Хочешь, чтобы мы пока не встречались?

– Нет! – воскликнул Руперт чересчур горячо.– Все в порядке.

Аллан молча поглядел на него и положил вилку.

– Не впадай в панику.– Он накрыл ладонь Руперта своей рукой.– Не стоит отказываться от чего-то прекрасного только из-за того, что тебе страшно.

– Мне не страшно!

– Всем страшно. И тебе, и даже мне.

– Тебе? – Руперт постарался подавить грубость в тоне.– Тебе-то чего бояться?

Мне страшно,– с расстановкой произнес Аллан,– потому что я понимаю причину твоего поведения и знаю, чем это закончится. Ты избегаешь меня. Отвергаешь меня. Через пару недель ты пройдешь по улице мимо меня и отвернешься. Я прав?

В темных глазах Аллана читалась надежда на то, что Руперт ему возразит, скажет, что он ошибается. Однако тот промолчал. Слов не требовалось.

После этого отношения стали ухудшаться с катастрофической быстротой. Их последний разговор произошел в полупустом баре Кебл-колледжа за неделю до начала нового семестра.

– Я просто не могу…– пробормотал тогда Руперт, не зная, куда деваться от стыда, и косясь на равнодушного бармена за стойкой.– Я не…– Он сделал большой глоток виски.– Ты все понимаешь сам.

Он умоляюще посмотрел на Аллана и тут же отвел глаза.

– Нет,– спокойно произнес Аллан.– Не понимаю. Мы были счастливы вместе.

– Это ошибка. Я не гей.

– Ты не испытываешь ко мне влечения? – Аллан пристально взглянул на Руперта.– Ты хочешь сказать, что тебя не тянет ко мне?

Руперт так же пристально посмотрел на него, чувствуя, как сердце разрывается пополам. В пабе его ждет компания – Бен и две девушки. Ночью ему наверняка предстоит секс с одной из них. Однако Аллана он желал сильнее, чем всех девушек в мире.

– Нет. Не тянет.

– Отлично.– Хрипловатый голос Аллана подрагивал от гнева.– Ври мне. Ври себе. Женись. Заведи ребенка. Притворяйся, что ты не гей. Но ты будешь знать, что это ложь, и я тоже буду это знать.

– Я не гей,– чуть слышно вымолвил Руперт. В глазах Аллана сверкнуло презрение.

– Ладно, как хочешь.

Аллан осушил бокал и встал из-за столика. Руперт поднял на него глаза.

– С тобой все будет хорошо?

– Нет, со мной не все будет хорошо. Но я справлюсь.

– Прости.

Аллан не ответил.

Руперт молча наблюдал, как тот уходит из бара. На несколько минут его душа превратилась в одну живую рану, однако после двух порций виски ему стало лучше. Он встретился с Беном в пабе, как договаривались, и залил в себя не одну пинту пива вместе с изрядным количеством виски. Ночью, после секса с девушкой – более привлекательной из тех двоих, что привел Бен,– он лежал, не смыкая глаз, и твердил себе, что он не гей, что он вернулся к нормальной жизни, что он счастлив. Через какое-то время ему почти удалось себя убедить.

– Том зайдет через несколько минут. Голос Франчески прервал размышления Руперта. Он посмотрел на жену: Франческа стояла в дверях, держа поднос с кремовым чайником из подаренного им на свадьбу сервиза, чашками, блюдцами и тарелкой с шоколадным печеньем.

– Франческа,– устало произнес Руперт.– черт побери, ты же не собираешься устраивать чаепитие.

Она вздрогнула, как от удара, затем взяла себя в руки и кивнула.

– Пожалуй, ты прав.– Она отставила поднос на стул.– Наверное, это не совсем уместно.

– Неуместна вся твоя затея.– Руперт встал и побрел к двери.– Я не собираюсь обсуждать с Томом мою половую жизнь.

– Но ведь он хочет помочь!

– Не помочь, а посадить меня на крючок.

– Не понимаю,– беспомощно нахмурила лоб Франческа.

Руперт равнодушно пожал плечами. Оба замолчали.

– Я тут подумала,– после паузы нерешительно начала Франческа, кусая губы,– а что, если тебе проконсультироваться у врача? Можно попросить доктора Эскью, чтобы он порекомендовал нам хорошего специалиста…

От изумления Руперт остолбенел. Франческа будто швырнула ему в голову молоток.

– У врача? – наконец выдохнул он, стараясь говорить спокойно.– У врача?

– Я думала…

– Ты считаешь, мне нужен врач?

– Нет! Просто…– Франческа залилась краской.– У них, наверное, есть какие-нибудь таблетки…

– Антиголубые пилюли? – взорвался Руперт. На ком он женился? Кто эта женщина? – Ты серьезно?

– Я только предложила!

Несколько мгновений Руперт безмолвно глядел на Франческу, потом все так же молча развернулся, прошел мимо нее в прихожую и сдернул с вешалки куртку.

– Руперт,– испуганно спросила она,– ты куда?

– Ухожу отсюда.

– Но куда? – воскликнула Франческа.– Куда ты пойдешь?

– Я собираюсь разыскать Аллана,– медленно произнес Руперт.

Глава 10

Каноник Литтон попросил всех членов семьи собраться в гостиной, как будто намеревался разоблачить среди них убийцу.

– Нас только двое, я и мать,– презрительно сказала Изабел.– Этого достаточно или вы придете позже?

– О нет, достаточно. Давайте же присядем,– торжественно изрек священник.

Разложив рясу пыльными складками, он уселся на диван с суровой и грозной миной. Наверняка каждый день тренируется перед зеркалом, подумала Изабел, чтобы своим видом пугать учеников воскресной школы.

– Я пришел по очень серьезному делу,– начал каноник.– Говоря кратко, я должен проверить, правдивы ли сведения, которые я получил.

– От кого? – вскинулась Изабел.

Каноник Литтон пропустил вопрос мимо ушей.

– Как приходской священник и должностное лицо, свидетельствующее на предстоящем бракосочетании Милли и Саймона,– продолжал он, немного повысив голос,– я обязан удостовериться, является ли Милли Хэвилл незамужней девицей, как она указала в соответствующем документе. По ее возвращении я задам этот вопрос ей лично. А сейчас я буду признателен, если вы, как мать, сможете ответить за нее.

Каноник Литтон многозначительно посмотрел на Оливию.

Та недоуменно наморщила лоб.

– Не понимаю. Вы имеете в виду, сожительствуют ли Саймон и Милли? Нет, совершенно точно. В этом плане они довольно старомодны.

– Я спрашивал о другом. Проще говоря, я хочу знать: для Милли это первый брак?

– Первый брак? То есть как?

– Мне сообщили…

– О чем вы толкуете? – перебила священника миссис Хэвилл.– Кто-то намекает, что у Милли прежде был муж?

Каноник слегка наклонил голову.

– Вранье! Разумеется, Милли никогда не была замужем. Как вы могли поверить в такую ерунду?

– Мой долг – проверить истинность подобных утверждений.

– А если человек, который сказал вам об этом,– полный псих? – поинтересовалась Изабел.

Я доверяю собственному суждению.– Каноник Литтон бросил на нее ледяной взгляд.– Персона, сообщившая мне об этом, настаивала на правдивости своей информации и даже была готова предъявить копию брачного свидетельства.

– Кто это? – резко спросила Изабел.

– Я не имею права называть имен,– уклончиво сказал каноник, аккуратно расправляя рясу.

Да ему нравится эта заварушка, подумала Изабел, он просто наслаждается ситуацией.

– Зависть! – неожиданно воскликнула Оливия.– Вот вам и повод. Кто-то позавидовал Милли и решил испортить ей свадьбу. Вокруг полно девушек, которым не повезло в любви. Неудивительно, что им захотелось отомстить бедняжке Милли. Право же, каноник Литтон, вы меня удивляете. Поверить в такую подлую ложь!

– Можете называть это подлой ложью,– невозмутимо ответил каноник,– но я желаю поговорить лично с Милли. На тот случай, если в деле присутствуют факты, о которых вы,– он кивнул Оливии,– не осведомлены.

Миссис Хэвилл затряслась от ярости.

– Вы всерьез полагаете, что моя дочь могла выйти замуж и ничего не сообщить мне? Дочь рассказывает мне обо всем!

Изабел нервно сменила позу; мать и каноник Литтон одновременно повернулись в ее сторону.

– Вы хотите что-то пояснить? – обратился к ней священник.

– Нет,– быстро возразила Изабел и закашлялась.– Ничего.

– Ну и за кем же она, по-вашему, замужем? – потребовала ответа Оливия.– За почтальоном?

Последовала короткая пауза.

– За человеком по фамилии Кепински,– сказал каноник Литтон, сверившись с бумажкой.– Его зовут Аллан Кепински.

Сердце Изабел упало. Милли конец.

– Аллан Кепински? – скептически переспросила Оливия.– Самая глупая фамилия, которую только можно выдумать! Нет, все это явная клевета, сочиненная неудачницей, которой не дает покоя счастье моей дочери. Такое случается сплошь и рядом, верно, Изабел?

– Угу,– слабо кивнула Изабел.– Сплошь и рядом.

– А теперь,– Оливия встала,– прошу меня извинить, каноник Литтон. У меня тысяча забот, мне не до наспех состряпанных баек. У нас в субботу свадьба, знаете ли!

– Я в курсе,– сказал священник.– Тем не менее я должен поговорить с Милли. Надеюсь, сегодня вечером у нее найдется минутка.

– Можете разговаривать с ней сколько душе угодно,– с досадой произнесла миссис Хэвилл,– но, уверяю вас, это напрасная трата времени!

– Я вернусь,– напыщенно произнес каноник.– Не провожайте меня.

Когда входная дверь захлопнулась, Оливия посмотрела на старшую дочь.

– Ты что-нибудь понимаешь?

– Нет, конечно.

– Изабел,– строго сказала миссис Хэвилл,– ты можешь обмануть каноника Литтона, но меня не проведешь. Что происходит?

– Мамочка,– Изабел постаралась, чтобы ее голос не дрожал,– думаю, нам лучше подождать, пока вернется Милли.

– Подождать? – испугалась Оливия.– Изабел, что ты имеешь в виду? Все, что говорил каноник,– выдумки, так ведь?

– Мама, я ничего не имею в виду,– уперлась Изабел.– Дождемся Милли.

– Я не допущу, чтобы у моих детей были от меня секреты! – гневно воскликнула Оливия.

– Если честно, мамуля,– вздохнула Изабел,– ты чуть-чуть опоздала.

Милли устало тащилась с вокзала. Рядом с ней вдруг затормозила машина.

– Привет, детка! – поздоровался Джеймс Хэвилл.– Подвезти?

– Ох, спасибо, пап.

Не глядя на отца, Милли села в машину и уставилась прямо перед собой, в уличные сумерки, лихорадочно пытаясь привести в порядок мысли. Надо было срочно решать, что делать, срочно составить план. Всю дорогу от Лондона она старалась трезво оценить ситуацию и найти приемлемый выход. И вот она снова в Бате, всего в нескольких минутах от дома, а решения нет как нет. Сумеет ли она заставить Александра молчать? Уже кончается четверг, свадьба в субботу. Только бы пережить пятницу…

– Хорошо провела время в Лондоне? – спросил Джеймс.

От неожиданности Милли чуть не подпрыгнула.

– Ммм, да. Ходила по магазинам и всякое такое.

– Понятно,– кивнул отец.– Выбрала что-нибудь стоящее?

– Угу.– До Милли вдруг дошло, что у нее с собой нет ни сумок, ни пакетов.– Я купила… запонки. В подарок Саймону.

– Замечательно. Кстати, он просил передать, что позвонит тебе после работы.

Нервы Милли натянулись, как струны.

– А-а, хорошо.

От страха у нее закружилась голова. Как сможет она разговаривать с Саймоном? Как осмелится посмотреть ему в глаза?

Выйдя из машины, она ощутила жгучее желание убежать прочь и больше никогда не видеть своих близких. Вместо этого она вслед за отцом поднялась на крыльцо к парадному входу.

– Вернулась! – донесся возглас Оливии, услыхавшей, как открывается дверь.

Миссис Хэвилл вышла в прихожую.

– Милли, что это за бред?

– Какой бред? – насторожилась Милли.

– О том, что ты якобы замужем?

Милли словно ударили по голове чем-то тяжелым.

– Что-что? – дрожащим голосом переспросила она.

– Что здесь происходит? – осведомился Джеймс, появляясь в прихожей.– Оливия, с тобой все в порядке?

– Нет, не все,– отрывисто сказала миссис Хэвилл.– Приходил каноник Литтон.– Она через плечо обернулась на старшую дочь.– Так, Изабел?

– Да,– подтвердила та, выходя из гостиной.– Приходил.

Она метнула быстрый взгляд на сестру. Милли похолодела. Паника сдавила ей горло.

– Чего ему…

– Рассказывал небылицы про нашу Милли. Заявляет, будто бы она уже замужем!

Милли словно приросла к полу. Ей оставалось лишь бросать на Изабел беспомощные взгляды.

– Только вот Изабел не считает, что это небылицы,– продолжала миссис Хэвилл.

Милли послала старшей сестре испепеляющий взор.

– В самом деле?

– Мама! – возмутилась Изабел.– Так нечестно! Милли, я ничего не говорила. Я только сказала, что нам надо дождаться тебя.

– Вот и дождались,– констатировала Оливия.– И теперь одной из вас лучше объяснить, в чем дело.

Милли переводила взгляд с матери на сестру и обратно.

– Ладно,– тихо произнесла она,– дайте только снять пальто.

Под общее молчание Милли размотала шарф, сняла пальто, повесила то и другое на вешалку, затем повернулась и обвела глазами своих родных.

– Думаю, нам всем стоит выпить.

– Я не хочу пить,– не на шутку рассердилась Оливия.– Я хочу знать, что происходит! Милли, каноник Литтон сказал правду? У тебя уже есть муж?

– Сейчас, минуточку. Можно, я присяду? – отчаянно тянула время Милли.

– Никаких минуточек! – взорвалась миссис Хэвилл.– Ни минуточек, ни секундочек! Отвечай немедленно! Ты замужем? Да или нет?

– Да! – взвизгнула Милли.– Да, я замужем! Уже десять лет!

Ее слова прогремели в мгновенно наступившей тишине. Оливия отступила назад и схватилась за перила лестницы.

– Я вышла замуж, когда была в Оксфорде,– продолжила Милли прерывающимся голосом.– Мне было восемнадцать. Это… это ничего для меня не значило. Никто не знал. Ни одна душа. Я думала… Господи, какой смысл объяснять?

В комнате повисла тишина. Изабел осторожно покосилась на мать. Лицо Оливии приобрело багровый оттенок – по-видимому, ей было трудно дышать.

– Милли, ты серьезно?

– Абсолютно.

– Ты на самом деле выскочила замуж в восемнадцать лет и на самом деле думала, что об этом никто никогда не узнает?

После очередной паузы Милли с несчастным видом кивнула.

– Тогда ты просто глупая, глупая девчонка! – пронзительно закричала Оливия. Ее голос рассекал воздух, как удары хлыста.– Ты глупая эгоистка! Как ты могла подумать, что скроешь правду? Как могла быть такой идиоткой? Ты поломала жизнь нам всем!

– Прекрати,– сердито оборвал жену Джеймс Хэвилл.– Оливия, хватит.

– Я сожалею,– прошептала Милли.– Правда, я очень, очень сожалею.

– А что толку от твоих сожалений? – завопила Оливия.– Сожалеть уже поздно! Как ты могла так поступить со мной?

– Оливия!

– Ты, наверное, думала, что это умно – выйти замуж и помалкивать. Готова поспорить, ты считала себя жутко взрослой.

– Нет,– промямлила Милли.