Пылающий мост

      Плот столкнули в воду. С десяток дюжих воинов импровизированными веслами принялись отчаянно грести, направляя его вдогонку за кораблями сангасоев. Лучники же, как только преследователи приблизились на достаточное расстояние, начали стрельбу.
      Капитан Лоой мгновенно оценил обстановку.
      – Так мы не уйдем – они просто перестреляют нас, словно перепелов. Единственный выход – это атаковать их.
      Матросы согласились с мнением своего капитана.
      – Лай! – крикнул капитан. – Правь на середину и плыви в Салмакиду! Предупреди о тагарах! Мы задержим их!!!
      Если матросы и подумали, что капитану Лоою следовало бы самому отвезти это сообщение, то они ничем не выдали своих мыслей. По опыту знали, что с командиром и в удачное время долго не поспоришь. А приказы нужно выполнять. Лай поплыл вниз по течению, а прочие уальяги, бросив якоря, преградили путь плоту, на котором выстроились в три шеренги безжалостные лучники тагаров.
      Сангасои недаром слыли великими воинами – и когда плот приблизился, они бросились на врагов, вооруженные ножами и топорами. Они сталкивали их в воду и топили. Они били шестами и просто душили голыми руками, если больше не было никакого оружия. Один из уальягов подошел к берегу, и его команда набросилась на конников. Сражение кипело одновременно на реке и на берегу.
      Тайжи-хан, перед которым вырос мускулистый сангасой в мокрой одежде, обнажил кривую саблю, приготовившись легко справиться с врагом, но не тут-то было. Сангасой так ловко орудовал длинным матросским ножом, что успел дважды или трижды ранить тагарского предводителя, прежде чем на помощь последнему пришли его воины. Спасая командира, они не стали церемониться с отчаянным сангасоем и вонзили тяжелое копье ему в спину, прямо между лопаток...
      – Капитан! – выкрикнул кто-то с мукой в голосе. – Капита-ан!!!
      И черное звездное небо буйным водоворотом закружилось над Лооем.
      Когда на место сражения прибыл отряд Куланна, то оказалось, что матросы и сами справились с этой работой. Около полусотни тагаров мертвыми валялись на берегу, и поодаль сбились в тесную кучу их приземистые лошади. Еще около двух десятков окровавленных тел лежало на мокрых бревнах плота, который волны Охи колотили о камни на отмели.
      Измазанный в земле и крови, пошатываясь, один из моряков подошел к Куланну и, коротко глянув, доложил:
      – Мы их, князь, отправили попасти облака. Многие утопли, тут уж не обессудьте. Зато никто живым не ушел. Только горе у нас случилось, вот оно как...
      – Спасибо, друг, – уже начал было говорить князь Алглоранн, но тут страшная догадка поразила его, и он прервался на полуслове. – Лоой? – Ему показалось, что он выкрикнул это имя, но на самом деле – едва прошептал немеющими губами.
      – Он, – скорбно согласился матрос. – Его предводитель ихний одолеть не смог, потому убили подло и бесчестно – в спину.
      Капитан лежал вверх лицом с широко открытыми глазами. Рассветное небо отражалось в них, словно в крохотных озерцах. Почему-то никто не смел опустить ему веки – скорее всего надеялись на чудо. Щеки Лооя были бледно-восковыми, почти белыми и уже холодными. Куланн прикоснулся тонкими пальцами к сонной артерии, проверил пульс. Никаких признаков жизни. Машинально положил тяжелую ладонь на лицо друга, закрыв ему глаза.
      Князь потряс головой, не веря случившемуся. Ему казалось, что он видит дурной сон и стоит только напрячь волю, как он проснется и Лоой снова будет рядом – живой и веселый.
      – Боги! – прошептал Куланн. – Боги!!! Неужели вы не в силах хоть что-нибудь сделать?!
      – Разве что попробовать, – тихо сказал кто-то, опускаясь на корточки возле безутешного князя.
      Он обернулся в изумлении и увидел, что с ним разговаривает Астерион. Бог Ветра глядел на командира сангасоев с состраданием и грустью.
      – Если ты поможешь мне...
      – Все, что угодно! – горячо молвил Куланн.
      – Я только что от Каэ, бедняжка, если бы она знала... – Слова Астериона ничего не объяснили князю Алглоранну, но он и не стремился их понять. Единственное, что было сейчас значимым для него, – это то, что бессмертный пообещал вернуть его друга в мир живых.
      – Я сделаю все, что ты прикажешь, – повторил он, стараясь говорить четко и спокойно. Он знал, что боги не любят истовых верующих и сторонятся фанатиков, боги ценят достоинство.
      – Тогда вскрой вену – мне понадобится свежая кровь.
      Куланн не задавал лишних вопросов. Он отрезал от своей амуниции тонкий кожаный ремешок, туго перетянул руку выше локтя и быстро провел острым лезвием поперек вены. Кровь хлынула темно-красным потоком.
      – Хорошая кровь, живая, – неизвестно чему обрадовался Астерион.
      Он легким движением разорвал на груди Лооя рубаху, обмакнул длинный, изящный палец в кровь Куланна и одним взмахом начертил на груди мертвеца странный и сложный знак. Красная полоса сперва вспыхнула ярким, слепящим светом, затем потускнела и уже через несколько секунд совершенно впиталась в кожу Лооя, не оставив по себе никакого следа.
      – Что теперь? – спросил князь Алглоранн.
      – Теперь перевяжи свою рану и ступай по своим делам. Займись телами тагар, окажи помощь раненым матросам, распорядись всем... Сюда вернешься через полчаса, раньше не приходи!
      Последняя фраза прозвучала как приказ. И Куланн безропотно подчинился прекрасному богу. Он только один раз обернулся, чтобы посмотреть, что делает Астерион с телом Лооя. Однако тот продолжал сидеть с безучастным видом, глядя вдаль, на восходящее солнце. Его кудри и плащ вились в прозрачном воздухе, невзирая на полное безветрие, – ведь они сами были частицей ветра.
      Полчаса промелькнули, словно одна минута. Алглоранн метался по берегу, распоряжаясь относительно раненых и убитых, просматривал немногочисленные документы, начертанные на лоскутах овечьей кожи, которые были найдены на груди убитого предводителя тагаров. Большинство из них являлись картами окрестностей Сонандана, а одна – очевидно – изображала тайные тропы через хребет Онодонги. Куланн настолько увлекся своими мыслями, что потерял счет времени. Очнувшись, он со всех ног бросился на берег, туда, где в прежней позе сидел Астерион.
      – Это ты? – спросил он, не поворачивая головы. – Ты вовремя пришел, сейчас начнется преображение, или возвращение, – назови как хочешь. Должен сказать, что я только что совершил подвиг.
      – Оживил Лооя? – осторожно произнес Куланн.
      – Да нет, здесь я почти ни при чем. Но зато я просидел полчаса не двигаясь!
      В этот момент капитан Лоой издал слабый горловой стон. Попытался приподняться, но не смог и тяжело рухнул обратно на траву.
      – Боги! – Куланн бросился к другу, обхватил его мощными руками, прижал к себе, баюкая словно ребенка. – Живой... Как ты, дружище?
      – Спина болит здорово, – едва слышно ответил капитан. – Очень болит, но не беда. Мне казалось, что я уходил очень надолго...
      – Все прошло, все прошло, Лоой. И теперь все будет очень хорошо. Здесь Астерион, я, толпа воинов и матросов...
      – А тагары?
      – Их перебили. Твои ребята – молодцы, настоящие воины. Ты можешь открыть глаза?
      – Попробую, – прохрипел он.
      Голубоватые веки дрогнули, взметнулись с заметным усилием ресницы.
      И Куланн едва удержался от возгласа: серые прежде – глаза Лооя переливались теперь всеми цветами морской волны.
 

* * *

      Белая скала оказалась на поверку чем-то совершенно иным.
      Каэтана едва успела ступить в тень, протянуть руку, чтобы коснуться горячей шершавой поверхности, как плоть камня распахнулась, втягивая ее в себя. Падения не было. Было впечатление, что она тонет в болоте, вязнет, задыхаясь без воздуха, и жидкая грязь заливает гортань.
      Все кончилось так же внезапно, как и началось.
      Под ногами оказалась твердая поверхность, и Каэ, не удержавшись, упала, ударившись головой обо что-то острое. Шлем Ур-Шанаби смягчил удар, но в глазах слегка потемнело. Не дожидаясь, пока муть растает, она приняла боевую стойку. И только после этого осмотрелась.
      Вокруг был незнакомый и удивительный мир. Впрочем, все миры, до сих пор виденные ею, были по-своему удивительны и незабываемы.
      Она находилась на берегу огромного искрящегося водоема, плоские, пологие берега которого густо поросли высокой травой. В этом измерении Джемар был освещен голубым солнцем, богат зеленью и водой. Справа возвышались ослепительные скалы – видимо, на поверхность выходило месторождение хрусталя. Многочисленные кристаллы отражали голубой свет и рассыпали вокруг брызги огня. Смотреть было больно, и голова моментально разболелась.
      – Куда идти? – произнесла Каэ вслух.
      – К талисману идти, – сварливо сказал Ниппи, и она чуть было не подпрыгнула на месте.
      – Ффу ты, напугал...
      – Надо помнить о близких тебе существах, тогда тебя ничем не испугаешь, – наставительно сказал перстень. – Ты со мной почти двое суток не говорила. Не совестно?
      – Представь себе, нет, – огрызнулась Каэ.
      – Какие же вы все-таки, боги, жестокие и неблагодарные существа, – констатировал Ниппи. – И ведь приходится мириться.
      – Искренне советую тебе быть терпеливым и кротким, – произнесла она. – И не лезь под руку, никакие талисманы меня сейчас не интересуют. Меня волнует, где находятся Тиермес, Траэтаона и остальные.
      – Здесь я тебе не помощник, – важно сказал Ниппи. – Я не в состоянии определить, где находятся эти незначительные существа...
      Он не договорил. Каэ в раздражении хлопнула себя по кисти правой руки, и перстень жалобно вскрикнул:
      – Избиение! Жестокие и несправедливые кары! О боги, боги, как это на вас похоже!
      – Молчи, знаток, – шепнула она.
      Остановилась, замерла на месте с закрытыми глазами и внезапно ощутила непреодолимое желание двигаться вправо. Откровенно говоря, Каэ все еще не могла привыкнуть к преимуществам своего божественного происхождения и всегда подвергала сомнению свои прозрения и открытия – особенно те, что делались при помощи интуиции. Но все же она была не настолько глупа, чтобы сейчас ими пренебречь: все равно никакого иного способа обнаружить пропавших бессмертных не было. И она послушно двинулась в сторону сверкающих хрустальных скал. Ниппи бурчал что-то невразумительное, но очень тихо и ее действия вслух не комментировал.
      Памятуя о том, что времени на все дела ей отпущено чуть больше двадцати трех часов, Каэ торопилась. Она почти бегом пересекла зеленую широкую равнину, иногда скрываясь в траве почти полностью – растения здесь, под благодатным голубым солнцем, были в рост человека, – добралась до звенящего ручья с прозрачной голубой водой. Здесь она почувствовала, как отчаянно и давно хочет пить. Кахатанна сорвала с головы шлем Ур-Шанаби и, повинуясь безотчетному движению, зачерпнула им живительной влаги. И тут же буквально всей кожей ощутила, что вода безопасна – свежа и прохладна. Она жадными глотками осушила весь шлем и еще один вылила на себя. Эта процедура взбодрила ее и придала сил.
      – Спасибо, – сказала Каэ, обращаясь к ручью.
      Странно, но она была уверена в том, что он не только слышит, но и понимает ее. Ручей в ответ что-то прожурчал, и несколько маленьких волн, совершенно невозможных при полном безветрии, ударились в берег возле ее ног. Казалось, вода прикоснулась к ней, привлекая ее внимание. Она понимала, что ее поведение граничит с безумием, но и сам этот мир тоже являлся плодом чьего-то гениального безумия, и она уступила.
      – Я слушаю...
      Ручей заволновался в своем песчаном ложе, заплескался, три стремительные рыбины, невесть откуда взявшиеся, остановились возле Богини Истины, помахивая хвостами, – их вытянутые, сильные, гибкие тела были яркого оранжевого цвета, и не обратить на них внимания было просто невозможно. Рыбы нетерпеливо тыкались носом в прибрежные камешки, отплывали на несколько шагов, затем поворачивали против течения и снова подплывали к тому месту, где стояла Каэтана. Более недвусмысленного приглашения она давно не видела.
      – Иду, иду, не волнуйтесь.
      Ручей, казалось, обрадовался ее понятливости, и рыбы поплыли вниз по течению. Каэ двинулась за ними, отметив попутно, что хрустальные скалы остались правее и выше.
      Она не знала, сколько шла, следуя за оранжевыми рыбами. Наверное, прошло около полутора часов. Равнина и скалы давно скрылись из виду, она торопилась, солнце неумолимо ползло по небосклону, и тени становились все длиннее. Каэтана уже утомилась, но даже самой себе об этом, упрямо сцепив зубы, не говорила. Несколько раз поливала себя водой из ручья и выпивала несколько глотков, отчего сразу становилось легче.
      Внезапно она остановилась, прислушиваясь: впереди что-то рокотало и ворчало, словно не вовремя разбуженный дракон. Тут и рыбы в ручье заволновались, словно пытались обратить ее внимание на себя. Течение явно усилилось, и они развернулись обратно. Каэ сообразила, что их работа выполнена и дальше она предоставляется самой себе.
      – Благодарю, добрые друзья, – сказала она, нарочно обращаясь в пространство поверх ручья. Вряд ли сами рыбы обладали таким развитым разумом, скорее кто-то невидимый избрал этот волшебный способ довести ее до места назначения. Каэ не боялась, что ее обманули, – в глубине души она была уверена в том, что идет в правильном направлении. Просто таинственный доброжелатель значительно облегчил ей тяготы пути и сэкономил много времени.
      Через пару десятков шагов равнина резко обрывалась, в воздухе висела водяная пыль, и ручей низвергался с невысокого уступа крохотным, но шумным водопадом. Вода скапливалась в маленькой впадине, образуя очаровательное озерцо. А на противоположном берегу этого озерца возвышался значительных размеров валун, внутрь которого вела не то нора, не то пещера в человеческий рост высотой. Нужно ли говорить, что Каэтану с неодолимой силой тянуло именно в эту нору?
      – Я не хочу, – пожаловалась она невесть кому. – Опять блуждания под землей, какие-нибудь грызуны или ядовитые гады. Или бредовые порождения Тьмы...
      – Мир не настолько разнообразен, – наставительно ввернул Ниппи. – Просто ты – неисправимый идеалист. А так ведь все очень просто: все существа делятся на жертв и палачей, даже если тебе неприятно об этом слушать. И потому хорхуты и тот червяк в заброшенном городе ничем друг от друга не отличаются. И этот, как его, катхэксин...
      Пока он развлекал свою госпожу таким оригинальным манером, Каэ искала способ добраться до валуна. Однако ни тропинки, ни даже мало-мальски пригодного спуска не наблюдалось. Оставался единственный выход: вздохнув, она просто сделала еще один шаг, рухнув в озеро. И в несколько гребков добралась до берега – оно все-таки было очень маленьким.
      Вблизи валун оказался еще больше, чем выглядел с высоты уступа.
      Такахай и Тайяскарон впервые за все время пребывания в этом пространстве напряглись и задрожали у нее за спиной.
      – Понятно. – Каэ обнажила свои верные клинки. – Хорошо, что вы у меня есть. Все не так страшно.
      И она шагнула в черное отверстие.
      Идти пришлось очень долго, по колено в воде. Мускулы ног ныли и сопротивлялись, Каэ и сама считала эти бесконечные странствия одним большим издевательством, и только мысль о Тиермесе и Траэтаоне подстегивала ее, придавая сил. Мечи все время трепетали и едва слышно звенели, но в норе было темно и тихо – нападать на богиню никто не собирался. Она уже утратила все понятия о времени, когда впереди забрезжил рассеянный желтоватый свет.
      Ей пришлось согнуться в три погибели, чтобы протиснуться в маленькое отверстие. Если бы не панцирь Ур-Шанаби, она бы осталась без кожи и мяса на плечах, но шкура дракона, соединенная с лунным светом, выдержала и эти нагрузки. Обломились под ее неистовым натиском какие-то камни, с плеском упали под ноги. Нора немного расширилась, и Каэ смогла протолкнуть себя внутрь. Но воды она все-таки нахлебалась. Пока выбиралась на открытое пространство, все время думала, что это западня высшей пробы – если поставить воина у выхода, то ее уничтожат в мгновение ока и она защититься не успеет и не сможет. Однако все обошлось – и в этом она увидела невероятное везение.
      Видимо, то место, куда она попала, находилось ниже уровня поверхности. Иными словами – под землей. Просто Каэтана настолько невзлюбила подземелья, что пыталась определить это понятие какими-нибудь другими словами. Так ей становилось легче, хоть это и был чистейшей воды самообман. Она стояла у высокой стены, сложенной из голубых с золотыми узорами плит. Вымощенный белым мрамором пол был по щиколотку залит водой, и в этом своеобразном бассейне шныряли шустрые рыбешки. Из темных трещин росли водоросли. Они медленно колыхались в каком-то сонном, гипнотическом танце. Какие-то предметы валялись, брошенные и ненужные, под ногами. Большинство из них были покрыты грязью и патиной, потеряв свой первоначальный облик. Некоторые же тускло блестели, выдавая свое благородное происхождение.
      Больше всего это место было похоже на тронный зал в каком-нибудь разрушенном дворце. Где-то вдалеке, возле противоположной стены, она увидела четыре фигуры, распятые на фоне голубых плит.
      – О боги! – выдохнула Каэ.
      – Все-таки ты пришла! – сказал кто-то.
      Она молниеносно обернулась – справа от нее, возле двери, которой только что здесь не было, стоял гигантских размеров катхэксин в золотой с бриллиантами короне, а возле него толпились катхэксины помельче, хорхуты и какие-то иные небольшие, незнакомые ей существа.
 

* * *

      – Это наш мир, – спокойно молвил владыка-катхэксин. – И я здесь – единственный бог. Поэтому не хватайся за мечи – это бесполезное занятие, маленькая богиня. Бессмертные посильнее тебя не смогли ничего поделать с моей властью и могуществом, зачем же повторять чужие ошибки?
      Громадное существо прошлепало по воде к какому-то возвышению, куда трое хорхутов уже волокли золотой трон, поражающий своим великолепием. Вообще, Каэ чувствовала не страх, не ужас, но удивление. Невероятные сокровища и жалкое, полуразрушенное место, могущество, способное одолеть даже такого бога, как Тиермес, и нелепое существование – это не складывалось, не совмещалось в ее разуме. Она откровенно не понимала, что здесь происходит. Зато понимала, что ей угрожает нечто более страшное, чем просто смерть и развоплощение.
      – Чего ты хочешь? – спросила она у царственного катхэксина, стараясь потянуть время. И вместе с тем – именно времени ей отчаянно не хватало.
      – Чего хочу? – Существо поудобнее устроило на троне свое невероятное тело. – Сейчас все расскажу подробно. Кстати, Интагейя Сангасойя, меня зовут Сокорро – это чтобы тебе было удобнее ко мне обращаться. И сделай одолжение – не стой, я не буду нападать на тебя сам и своим подданным не велю, поэтому отдохни, это лучшее, что ты можешь сделать, ибо все остальное ты проиграла в тот момент, когда попала в наш мир... – Катхэксин сделал паузу и добавил вполголоса:
      – Однако ты быстро нашла нас, это делает тебе честь. Я был уверен, что ты будешь блуждать по Джемару еще несколько дней.
      Каэ предусмотрительно умолчала о доброжелательных рыбах и про себя решила, что еще не все потеряно. Она пока еще жива – а это уже что-то.
      – Думаю, тебе уже ясно, маленькая богиня, что ты останешься в нашем мире на ближайшую тысячу лет, а при теперешнем раскладе это все равно что навсегда. Там, наверху, повелитель Мелькарт сможет исполнить все, что задумал... Нет, нет, послушай и не делай скоропалительных выводов. Нас здесь неисчислимое множество – ты одна. Твои друзья тебе не помогут, они беспомощны. И мне было бы жаль убивать тебя, Кахатанна. Я предложил бы тебе гораздо более выгодную сделку.
      – Это безумие какое-то, – сказала Каэ негромко.
      Но Сокорро был прав. Заполнившие огромный зал хорхуты и катхэксины стояли у стен толпой, переминаясь с ноги на ногу. И нечего было даже думать о том, чтобы одолеть их в рукопашной схватке. А потом, Каэ чувствовала, что броситься в бой было бы не только неразумным и опрометчивым поступком, но еще и недальновидным. Если владыка-катхэксин настроен лирически и не прочь поболтать, то почему бы и нет. Он чувствует себя в полной безопасности, он может безнаказанно расправиться с ней так, как сделал это с Тиермесом и Траэтаоной, Вахаганом и Веретрагной, и это значит, что он не лжет и не бахвалится попусту – какие-то возможности у него на самом деле есть. Что ж, подумала она зло и весело, пусть сам и расскажет, что знает.
      – Вели подать мне кресло, Сокорро. Если я нужна тебе живой, то не дай мне умереть от усталости. Ты заинтересовал меня, повелитель. Я была уверена в том, что хорхуты – существа разумные, но не мудрые. А о существовании твоего народа вообще никогда не слышала. И еще, Сокорро, я умею проигрывать достойно. Твоя взяла – будь же последователен.
      – Что ты понимаешь под последовательностью? – Катхэксин наклонился вперед, внимательно слушая.
      – Ты ведешь себя куда более достойно, чем многие и многие мои противники, и мне будет очень приятно, если ты станешь продолжать в том же духе.
      Сокорро некоторое время разглядывал ее своими огромными желтыми глазищами, затем широко улыбнулся, продемонстрировав двойной частокол острых зубов:
      – Я знаю, что тебе страшно, маленькая богиня. И тем более я уважаю тебя за твою выдержку и невозмутимость.
      Он махнул тяжелой рукой в сторону своих хорхутов, и те со всех нег кинулись куда-то за полуразрушенные колонны. Не прошло и минуты, как они выскочили, таща не менее роскошный золотой трон, нежели тот, что занимал их повелитель. С низкими поклонами трон поднесли к Кахатанне и установили на постаменте так, чтобы она могла расположиться лицом к Сокорро. И Богиня Истины с огромной радостью уселась на него, воспользовавшись возможностью выбраться наконец из воды.
      – Ты хочешь есть? – самым любезным тоном спросил Сокорро.
      – Пока еще нет, но уверена, что в скором времени проголодаюсь. Так что пусть твой повар начинает готовить прямо сейчас.
      Если бы кто слышал Каэ со стороны, то наверняка бы решил, что она забрела в гости к своему старому другу, где чувствует себя как дома.
      – Рад слышать, что ты не теряешь аппетита. – Сокорро несколько раз хлопнул в ладоши, и непрерывно кланяющиеся хорхуты скрылись в каком-то из проемов. Каэ вздохнула, сняла с головы шлем Ур-Шанаби, встряхнула уставшей головой, расслабилась. И с интересом огляделась.
      В огромном зале царило еще большее запустение, чем ей показалось с первого взгляда. Когда-то стройные, высокие резные колонны теперь серыми грудами лежали по углам зала. За этими развалинами многое было плохо видно, но ей удалось разглядеть широкие трещины и проломы, через которые в тронный зал попадали хорхуты и катхэксины. Вьющиеся и ползучие растения темно-зелеными гирляндами свешивались с потолка и обвивали развалины. Полуистлевшие знамена, вышитые шелком и золотом, свисали с мачт. Разобрать, что на них когда-то было изображено, теперь представлялось невозможным.
      – Странный у тебя вкус, Сокорро, – обратилась она к своему хозяину. – Неужели хорхутам нужны эти линялые тряпки? Я думала, их разум устроен иначе, чем человеческий. А этот зал явно строили люди.
      – Ты права, маленькая богиня, – кивнул катхэксин. – Когда-то давно он и принадлежал людям или кому-то им сродни. Но вот уже много сотен лет здесь властвуем мы – и потому все здесь изменилось. А этот дворец я приказал оставить в таком виде, дабы тешить свое самолюбие – мне приятно видеть, что мои верные слуги сделали с ним. Мерзко? Зато откровенно, согласись.
      – Ты удивительное существо, Сокорро, – искренне молвила Каэ. А про себя подумала: «Главное, не уточнять».
      – Я необычное существо, – согласился катхэксин. – Вижу, маленькая богиня, что Мелькарт, боясь тебя, не заблуждался, потому что ты – тоже существо необычное. И это заставляет меня говорить с тобой начистоту. Выслушай мои предложения. Ты готова?
      – Готова, Сокорро.
      – Очень хорошо. Итак, ты видишь, что властью, данной мне Мелькартом согласно нашему с ним соглашению, я могу уничтожить любого бессмертного на Арнемвенде, если он попадет в мое пространство. Признаюсь, мне было нелегко заманить Веретрагну и Вахагана, к тому же не они были мне нужны. Долгое время я колебался, удастся ли мой план, однако воспрял духом тогда, когда мне попались твои друзья. Знаешь, я ведь до нынешнего дня формально выполнял свою часть соглашения, и все бессмертные, включая тебя, мне были безразличны. Мелькарт сказал – я выполнил. Однако теперь я понимаю, что получил гораздо больше, чем хотел: ты не так уж и проста, маленькая богиня. Стань моей женой, роди мне детей, и тысячу лет спустя они выйдут из этого мира на поверхность, на Арнемвенд, и станут единственными и полновластными его хозяевами. Существа, в чьих жилах будет течь наша кровь, непобедимы: им не будет страшен ни Мелькарт, ни его приспешники, ни любой другой противник.
      Каэ немного опешила. Если бы прямо сейчас ее начали убивать, она бы сопротивлялась до последнего, к этому она готовилась с самого начала. Но заиметь в качестве супруга катхэксина – это было слишком даже для нее. Но ни один мускул не дрогнул на ее лице.
      – Там, наверху, может не остаться вообще ничего, Сокорро. Если Мелькарт вторгнется на Арнемвенд, он все уничтожит и ничего не создаст взамен. Вряд ли нашим детям будет чем править.
      – Ты не умеешь лгать, Кахатанна, – неожиданно мягко прервал ее катхэксин. – Ты сидишь и думаешь, как бы отсюда выбраться и не опоздать. Я прав?
      – Прав...
      – Ты действительно не умеешь лгать.
      Сокорро всмотрелся в нее внимательно:
      – Когда-то у меня был отец. И у меня была сестра. Я только-только готовился к тому, чтобы унаследовать корону, а сестра была самым дорогим для меня существом в этом мире. Здесь ведь не так много дорогого... Мои предки уже несколько тысячелетий правили этим Джемаром, уничтожив предыдущих жителей. Немногочисленные их потомки до сих пор служат моему народу, они тупы и бессмысленны. Мы зовем их дапаонами.. Иногда древней дорогой, что идет от Белой скалы, сюда попадали хорхуты... Но не об этом речь.
      Мелькарт заключил соглашение еще с моим отцом: он отдал ему верхний Джемар в обмен на ряд услуг. Меня продали помимо моей воли и желания. И сестру тоже... Правда, обещанного мы не получили, но Мелькарт в этом как бы и не виноват. Он вообще умеет так все повернуть, что постоянно остаешься ему должен.
      Катхэксин понурился. Каэ слезла со своего постамента, хлюпая водой, подошла к нему и оперлась на подлокотник его трона. Теперь она смотрела на это огромное существо снизу вверх, но ей не было страшно – наоборот, только теперь она кое-что начала понимать. Правда, ей было странно видеть, что свирепый катхэксин может быть к кому-то привязан.
      – Рассказывай, что было дальше, – попросила она.
      – Отец отдал Джератту, это случилось в прошлом тысячелетии, в тот промежуток времени, когда сюда можно попасть извне. За сестрой пришел онгон Мелькарта и забрал ее с собой.
      – Зачем?
      – Они хотели отдать ее в жены какому-то определенному человеку, но такой все не рождался. Я не знаю, что с ней случилось потом... Знаю только, что Мелькарту был нужен ребенок, который бы родился на свет от катхэксинов и этого человека.
      – Очень туманные сведения.
      – Мы здесь вообще живем как в тумане. И это трудно выдержать, потому что это пространство значительно меньше верхнего мира. И здесь бывает тоскливо и одиноко – мы ведь разумны и не настолько свирепы, как нас себе представляют жители Арнемвенда.
      – Прости, Сокорро, – кашлянула Каэ смущенно. – Жители Арнемвенда понятия не имеют о том, что вы существуете на свете. Я сама только сегодня познакомилась с твоим сородичем...
      Она не договорила, вспомнив, что знакомством это назвать нельзя.
      – Убила? – полюбопытствовал катхэксин.
      – Да, – ответила она, стараясь взглянуть ему в глаза.
      – Все-таки ты совершенно не умеешь лгать. Я не держу на тебя зла, маленькая богиня, ибо понимаю, что он просто не оставил тебе другого выбора. И раз ты стоишь здесь, передо мной, значит, он мертв. Все очень просто... Кстати, почему ты стоишь передо мной? Садись, пожалуйста.
      Он протянул огромную лапу и помог Каэ взобраться на свой постамент.
      – Ну и что мне теперь делать?
      Каэтана отметила, что он не отобрал у нее оружие и подпустил к себе слишком близко. Так что при желании его можно было легко убить. Вот только... Вечное «вот только». Но она не могла этого сделать.
      – Здесь пять талисманов, – прошептал Ниппи. – Пользуйся моментом.
      Катхэксин заглянул ей в глаза:
      – А ведь он прав, твой невидимый советчик. Воспользуйся этим моментом – всему миру известно твое мастерство.
      – А как я освобожу своих друзей?
      – Ты дальновидна, маленькая богиня, – рассмеялся Сокорро. – Значит, ради них ты останешься здесь навсегда.
      – Не думаю, – процедила Каэ сквозь зубы.
      Она никак не могла решить для себя, пытаться ли поговорить с этим диковинным существом как с равным, как с союзником, а не врагом. И тут Сокорро сделал первый шаг. Он понизил голос и прошептал:
      – Я и сам не знаю, как их освободить. У тебя в запасе есть около семнадцати часов и один маленький шанс. В том случае, если ты доверишься мне.
      – А какой смысл тебе помогать мне, Сокорро?
      – Простой. Ты не умеешь лгать, ты пришла в неизвестный и полный опасностей мир за своими друзьями, поэтому у меня есть все основания довериться тебе. Джератта снится мне каждую ночь – это не просто сны, маленькая богиня. Мы с ней близнецы, и наша связь глубока и прочна. Ей плохо, я знаю и чувствую это, но я не в состоянии ей помочь. Там, на поверхности, я не буду обладать могуществом и властью, я буду просто одним из многих диковинных существ и любой бог твоего мира с легкостью уничтожит меня до того, как я выполню задуманное. Но тебе это может удаться.
      – Что?
      – Отец заключил соглашение с Мелькартом, но теперь здесь хозяин я. И я заключу договор с тобой – я помогу тебе, а ты там, на поверхности, найдешь Джератту и отпустишь ее на свободу. Если она мертва, утешишь ее душу. Я знаю про Храм Истины... Ну как, ты согласна? – И поскольку Каэ продолжала молчать, добавил:
      – Это ведь более приемлемое условие, нежели просьба стать моей женой?