Глава 3

Адам бесшумно выскользнул из постели. Он на цыпочках прокрался к шкафу и нагнулся, чтобы взять свой кожаный ранец.

– Куда это вы собрались? – прошипела Ребекка. – Уходите тем же путем, которым пришли.

– На это нет времени, я вряд ли смогу снова открыть дверь.

– С кем это ты разговариваешь? – нетерпеливо поинтересовалась тетушка Дженет через закрытую дверь.

– Так, сама с собой, – ответила Ребекка и поспешила вслед за Адамом, помогая ему подобрать его разбитые сапоги и рваную рубашку. Она принюхалась к его источавшей ужасный запах куртке и, невзирая на его изумленное восклицание, выбросила ее в окно. Когда Адам, гримасничая, умудрился втиснуться в узкое пространство шкафа, она сунула ему в руки его вещи и захлопнула дверцу, едва не прищемив молодому человеку нос. Потом она затолкала испачканные бинты под кровать и накрыла полотенцем окровавленную воду в кувшине. Удовлетворенная результатом, Ребекка осмотрела комнату, глубоко вдохнула и с безразличным выражением лица открыла дверь.

Тетя показалась на пороге, одетая в ярко-желтое платье, покрытое атласными рюшами, что увеличивало и без того внушительных размеров фигуру. Тщательно завитые огненно-рыжие локоны обрамляли лицо с щечками херувима и блестящими карими глазами.

– Входите, тетушка, – пригласила Ребекка.

– Молли сказала, что ты больна. Почему ты заперлась?

– Ничего не понимаю. – Ребекка несколько раз повернула дверную ручку, пока Дженет сверлила ее взглядом. Тетушка была не из тех, кого легко одурачить. – Странно.

– Вот именно! – Дженет пощупала ее лоб. – Жара у тебя нет, а кухарка сказала, что ты вчера почти ничего не ела. Что же у тебя болит?

Ребекку внезапно осенило. Недавно кухарка провела два дня в постели, мучаясь желудочными коликами. Она легко могла бы изобразить все симптомы. Девушка обхватила руками живот и направилась к кровати:

– Ничего страшного, не беспокойся.

– Гм-м... – Дженет первой подошла к постели и отдернула одеяло. Кусок ткани выпал на пол. Она наклонилась поднять его, выпрямилась – в руке у нее был один из окровавленных бинтов Адама. На ее лице появилось выражение понимания и сочувствия. – Почему ты просто не рассказала мне, дитя? Твоя мать никогда не упоминала, что твои месячные так болезненны. Здесь нечего стесняться.

– Мои что?! – пискнула Ребекка.

– Не смущайся, у меня у самой две дочери.

Сидя на краешке постели, Ребекка мечтала только об одном – зарыться под одеяло и спрятаться. Наверняка ее лицо могло сейчас соперничать цветом с пылающим закатом. Разумеется, тетушкины ошибочные выводы были подарком, удачно объясняющим появление окровавленной тряпки, но, черт побери, Ребекка предпочла бы боль в животе. Адам уж наверняка не упустит возможности посмеяться над этим. Если он осмелится сказать хоть слово, произнесет хоть один звук – она за себя не отвечает! Она просто обязана выдворить его из своей спальни. И как можно скорее. Опустив голову, Ребекка застонала.

– Бедняжка, теперь я все поняла. Почему ты ничего не сказала? Иногда тяжело быть женщиной. – Тетя взбила подушки, не переставая говорить – ее губы двигались быстрее, чем грешник убегает от священника. – Боли уменьшатся, когда ты родишь. А до этого придется потерпеть. До того, как я родила Тревора, я каждый месяц по нескольку дней не вставала с постели. А многие женщины используют это как единственную возможность уклониться от супружеских обязанностей. Трудно поверить, но есть женщины, которые предпочитают, чтобы у их мужей были любовницы. Возьмем, к примеру, эту глупышку, леди Вейксфилд. Она фактически наняла своему мужу первую любовницу. А после того как он вошел во вкус, имеет наглость плакаться. По-моему, поделом ей. Слава Богу, Реймонд был более тактичен, иначе я бы его просто пристрелила. Тем не менее...

– Тетя Дженет, пожалуйста, у меня ужасно болит голова.

Тетушка обиженно надула губы:

– Я только пыталась помочь. Очень скоро это коснется и тебя тоже. В конце концов, ты едешь в Лондон, чтобы подыскать себе мужа. Супружеские обязанности могут быть обременительными, но ты только спроси, и я объясню тебе, что потребуется.

О Господи! Как же это разговор переключился с женских недомоганий на брачную постель? Тетя всегда была разговорчива, ее нельзя винить. И ее поведение объяснялось участием. Но Адам прятался всего в двух шагах, среди ее платьев и сорочек, наверняка прижавшись ухом к дверце, чтобы не пропустить ни одного слова. Ребекке хотелось провалиться сквозь землю от унижения.

– Я, честное слово, ценю твою доброту, тетушка. Просто я мечтаю отдохнуть.

– Хочешь, я почитаю тебе?

– Нет, спасибо.

– Может, поиграем в покер?

– Не сегодня.

Уже стоя на пороге, Дженет спросила:

– Хочешь, я приду проведать тебя перед сном?

Ребекка зевнула:

– Я собиралась сразу лечь спать.

Дверь спальни, наконец, закрылась, и удаляющиеся шаги смолкли. Ребекка заперла дверь на ключ, подошла к шкафу и распахнула дверцы.

Выбираясь из тесноты, Адам стукнулся головой. «Поделом тебе, – подумала Ребекка, – за то, что поставил меня в такое дурацкое положение». Она подбоченилась, мрачно приготовившись возражать на любое его язвительное замечание.

– Теперь вы понимаете, почему не можете оставаться здесь?

– Да, действительно, ваше присутствие все осложняет.

– Мое присутствие?! – Вот наглец! Осуждение в его голосе подтвердило, что он винит ее во всех своих несчастьях.

– Да, ваше присутствие. Оно не было предусмотрено. Мой человек наблюдал за домом целую неделю. Там не было никого, кроме Уизерса и двух слуг. – Адам подергал себя за волосы. – Сколько же вас здесь всего?

Только потому, что Адам выглядел таким уставшим и не упоминал о визите тетушки Дженет, она ответила:

– Я приехала всего три дня назад. В замке моя горничная, моя тетя, новая кухарка, ваш старый дворецкий, грум, мальчик-конюх и еще десяток слуг. – Ребекка внимательно посмотрела на него: – Вы выглядите ужасно, возвращайтесь в постель.

Адам подошел к окну, закинул руку за голову и посмотрел на вечернее небо. Золотые полосы, смешанные с пурпуром и багрянцем заката, пылали над горизонтом.

– Я и забыл, как здесь красиво, как сильно я любил это место. Я был уверен, что никогда больше его не увижу. Где моя одежда?

– На чердаке. – Никогда раньше Ребекка не слышала такой меланхолии в его голосе. Он всегда был чертовски самоуверен, само воплощение силы, всегда рассчитывал только на себя. Сознавая, что он не потерпит жалости, Ребекка твердо сказала: – Учтите, я не желаю снова зашивать ваш бок.

Адам повернулся к ней. Боль, разочарование и, кажется, даже сожаление промелькнули в его глазах прежде, чем он смог справиться с эмоциями.

– Что люди говорят обо мне?

Она не сразу ответила.

– Говорят, что вы Леопард, французский шпион... Что вы продали свою душу Наполеону ради денег и власти. Вы исчезли перед битвой при Ватерлоо, и из-за этого погибла половина ваших солдат. Я даже слышала от кого-то, что вы женились на шпионке и живете в Италии. А еще я слышала, что у вас есть целый остров в Вест-Индии.

Приглядевшись, Ребекка увидела, как в его глазах разгорается пламя бешенства. Она попыталась успокоить его:

– Что бы там ни говорили, папа уверен, что все это – глупые сплетни, распускаемые идиотами. Но он несколько раз разговаривал с чиновниками из военного министерства. Они утверждают, что существуют неопровержимые доказательства.

– А вы? Вы считаете меня виновным в предательстве?

– Не будьте большим идиотом, чем все эти сплетники. Вы просто не способны изменить своим обожаемым королю и стране. Вы бы никогда не смогли продать английские секреты. Для этого вы слишком благородны. Уж мне ли этого не знать!

– Ребекка... – В его голосе прозвучала извиняющаяся нотка.

Она подняла руку:

– Сейчас нет времени обсуждать глупые заявления девчонки, едва покинувшей детскую, которая вообразила, что влюблена.

– Я никогда не считал вас глупой.

, – И не надо! Не бойтесь, я уже выздоровела. Сейчас вам понадобилась моя помощь, но я не пошевелю и пальцем до тех пор, пока вы не расскажете мне, где были и чем занимались. Я считаю, что заслужила это.

Проходя по комнате, Адам прикасался к разным предметам, как если бы он заново знакомился со своей прошлой жизнью.

– По какой-то неизвестной мне причине меня ударили по голове и привезли в грязную тюремную камеру, в которой уже было около дюжины парней, в большинстве французов. Они тоже не могли мне ничего рассказать. Примерно через месяц до нас дошли слухи об отречении Наполеона, но меня так и не освободили. Дни складывались в недели, недели в месяцы. Боже, я думал, что умру от безысходности и отчаяния.

– С вами жестоко обращались?

– Не считая побоев, вызванных моей дерзостью, мои тюремщики почти не замечали меня. Но недель шесть назад отношение ко мне изменилось, и я решил, что это внезапное внимание не предвещает ничего хорошего. Я воспользовался возникшей неразберихой и поменялся одеждой с одним из умерших и, когда его хоронили, я улизнул под видом французского крестьянина.

– Это тогда вас ранили?

– Нет. Сломанными ребрами я обязан одному матросу в Шербуре, которому не понравилось, что я позаимствовал его кошелек.

– Украли? Вы?!

– Вы хотите услышать подробности или нет? – Ребекка поднесла палец к губам, и Адам продолжал: – У меня не было ни гроша, и я не знал, кому могу довериться. Наконец я добрался до побережья, послал весточку другу и с его помощью добрался сюда, собираясь зализать раны в уединении собственного дома. Я хочу узнать, кто все это сделал и почему. Ваше же присутствие в замке Керрик стало непредвиденным осложнением.

Его очевидное недовольство ее присутствием задело Ребекку за живое.

– Простите, что спутала ваши планы. – Она хотела казаться беззаботной, но это прозвучало дерзко.

Его сильные пальцы схватили ее за подбородок и приподняли лицо.

– Я не говорю, что мне неприятно вас видеть, Ребекка. Если я собираюсь вернуть свое доброе имя, я должен иметь доступ в этот замок. И еще мне нужно придумать, как попасть в Лондон незамеченным. А теперь мне придется беспокоиться еще и о вашей безопасности. – Он широко зевнул с каким-то медвежьим ворчанием.

– Я не беззащитная глупая овца, я могу помочь.

– Не сомневаюсь, – сухо заметил он. – Дайте мне ночь на раздумье. Я найду подходящее решение, но мне нужно время.

Он направился к кровати и открыл бархатные драпировки со стороны камина. Ребекка замерла на месте, открыв рот. Он что, собирается спать с ней в одной постели?! Он ответил ей лукавым взглядом, от которого у нее мурашки побежали по телу.

– Хотите снова попробовать задушить меня? Взволнованная больше, чем хотела ему показать, Ребекка чопорно ответила:

– Не думаю. Пододвинув оттоманку, я смогу прекрасно устроиться в кресле у камина.

Адам посерьезнел:

– В кресле? Ну же, Ребекка, я не переживу, если вы будете там спать. Я никогда не собирался оскорблять вас.

– Так я вам и позволила. И не думайте, что вы ответили на все мои вопросы. Но, так и быть, сейчас можете поспать. – Не в силах выбросить из головы воспоминание о трепете в животе, вызванном одним его взглядом, Ребекка фыркнула, взяла одеяло и две подушки и устроилась в мягком кожаном кресле у камина. Закрыв глаза, она прислушивалась к шороху одеяла, поскрипыванию дерева и тяжелым вздохам, вырывавшимся из груди Адама. Она представила, как он лежит в постели, закинув руку за голову, его широкая грудь поднимается и опускается в такт дыханию. Внезапно возникшее желание подойти к нему потрясло ее.

Ей просто одиноко, в этом все дело. Как только она вернется к родителям в Лондон, все это безрассудное, смехотворное влечение к Адаму Хоксмору растает как утренний туман.

– Кстати, Ребекка, – донесся до нее насмешливый голос Адама. – Надеюсь, вы чувствуете себя лучше. Когда вы будете к этому готовы, я на правах старого друга буду счастлив предложить вам и свои советы касательно того, что происходит на супружеском ложе.

Подушка вылетела у нее из рук раньше, чем она успела понять, что делает, и врезалась в драпировки кровати. До нее донесся его раскатистый смех:

– Клянусь небом, Ребекка, как же хорошо быть дома!

– Адам, зачем кому-то понадобилось так поступать с вами? В этом нет никакого смысла.

– Леопард шпионил в пользу Франции. Ходили слухи, что его почти раскрыли. Думаю, что, обвиняя меня, кто-то хотел отвести подозрения от себя. Похоже, я просто оказался не в том месте и не в то время.

Сидя на кровати при слабом свете маленькой медной лампы, отгороженная бархатным пологом, Ребекка обдумывала ответ Адама. Она изо всех сил старалась не обращать внимания на тот факт, что он сидел в лохани с горячей водой в двух шагах от нее совершенно голый, намыливая ее мылом с запахом сирени свои великолепные мускулы, которые она вчера так нежно гладила. Ну, это уж слишком! Она уставилась на заброшенную вышивку, лежащую у нее на коленях, – рисунок маленькой желтой бабочки за последние полчаса не продвинулся ни на один стежок.

– Но ведь вы кого-то подозреваете?

– У меня есть кое-какие предположения. Заставить Адама сказать что-то было не легче, чем открыть устрицу голыми руками. Вот уже полчаса Ребекка пыталась вытянуть из него всю историю, но получала только уклончивые ответы, не удовлетворявшие ее.

– Ну и?.. – подсказала она.

– Мне нужно больше фактов. Ах, Ребекка! – пробормотал Адам. – Вы чудесная помощница. Эта ванна – просто неземное блаженство.

– Вам не удастся лестью сбить меня с толку. Я хочу знать все, что произошло. Иначе как я смогу помочь вам? За три дня до сражения при Ватерлоо вы нанесли визит знакомому – я не спрашиваю кому, мне остается только предполагать – в маленькой гостинице. Так?

Адам тяжело вздохнул, Ребекка приняла это за согласие.

– Там вы неожиданно встретили двоих друзей.

– Ну, не совсем друзей. Я знал лорда Сиверса по Оксфорду. Мы почти одновременно получили офицерский чин и служили в одном полку. С лордом Осуином я не был знаком. Я слышал о нем, когда он служил в посольстве, но никогда его не встречал. До той ночи.

– Значит, вы решили, что кто-то из этих двоих замешан в вашем похищении? Почему?

– Когда Наполеон подошел к Брюсселю для решающей битвы, герцогиня Ричмонд устроила званый вечер для офицеров и знати. Даже Веллингтон должен был там присутствовать. Я собирался пойти, но в последнюю минуту передумал. Возвращаясь на квартиру, я встретил в «Красном гусе» Сиверса. Он сказал, что получил отпуск на несколько дней, и тогда у меня не было причин ему не верить. Потом я увидел Осуина, и его поведение показалось мне более чем странным. Он так и не объяснил, почему не отправился на бал к леди Ричмонд. Он очень удивился, увидев меня, и был откровенно груб. Как и Сиверс, он встречался с женщиной.

– Похоже, там было много таких, – огрызнулась Ребекка, уверенная, что и Адам тоже был с женщиной. Она недоумевала, почему это ее задевает. Ведь он волен делать все, что ему заблагорассудится. – Я все еще не понимаю, зачем один из них похитил вас.

– Потому, что это единственное разумное объяснение, которое мне удалось найти. В тот вечер я разговаривал только ними и с моим другом, я не знал больше никого в той гостинице. А человек, с которым я встречался там – товарищ по оружию и близкий друг, – сейчас мертв. Я уверен, что его убили, чтобы беспрепятственно захватить меня. Я вышел подышать свежим воздухом, получил удар по голове и очнулся на следующий день уже в тюрьме. А сейчас, девять месяцев спустя, меня обвиняют в измене!

Наступила долгая тишина, Ребекка обдумывала сказанное Адамом. За перегородкой послышался плеск воды. Девушка представила, как Адам погрузился в медную ванну, чтобы смыть пену со своего тела. Она крепко зажмурилась в надежде, что эта картина исчезнет из ее воображения: Адам встает из воды, как Нептун, выходящий из моря, прекрасный и могущественный, вода стекает струйками с его широкой груди. От разыгравшегося воображения ей стало трудно дышать.

Ребекка поспешила открыть глаза. Конечно, ей не следовало уступать ему этим утром. Но мытье в ванне показалось ей такой безобидной просьбой, тем более что она сама всегда принимала ванну по утрам. К тому же от него невыносимо пахло! Но теперь! О Господи, у нее бешено бьется сердце... Такой опасности она не предвидела.

– Вам правда нужно поторопиться, – сказала она. – Мы пошли на большой риск. Если бы вы не пахли так ужасно... Ну, тетя Дженет уже ждет меня внизу.

– Я почти закончил. – Последовавший за этим стон удовольствия, почти такой же, какой издавала она сама, погружаясь в море пенных пузырьков, эхом разнесся по комнате. Ее сердце, казалось, подпрыгнуло несколько раз, что удивило и еще больше раздосадовало Ребекку.

– Вы уже составили план? – спросила она. Ребекка ждала, что он обсудит его с ней, но когда поняла, что Адам и не собирается, предложила: – Я кое-что придумала.

Удивительно неприятная женщина!

Ребекка подумала, что на его лице сейчас наверняка появилось покровительственно-скептическое выражение.

Мужчины! Почему им так трудно поверить, что женщины способны не только заниматься рукоделием, подавать чай и рожать детей? Она выдернула торчащую нитку из шва своего утреннего платья.

– Если у вас нет плана, выслушайте, по крайней мере, что я хочу предложить.

– Хорошо, – неуверенно согласился Адам.

– Я думала об этом всю ночь. Вы могли бы представиться путешествующим поэтом, на которого напали разбойники. – Она воодушевилась, поскольку Адам не перебивал. – Вас будут звать, например, Фрэнсис Коббалд. Раненый, ищущий приюта, вы появитесь на нашем пороге. Я, щедрая душа, разумеется, предложу вам остаться.

– Чепуха. Я могу изобразить кого угодно, но поэта? Нет, я не слишком силен в цветистых фразах. Я солдат, привыкший к оружию, к разработке тактики и стратегии.

Приготовившись возражать, Ребекка вплотную подобралась к занавеси, но тяжелые драпировки раздвинулись, и она буквально онемела от изумления.

Облаченный в розовое платье, которое она ему дала, с голыми ногами, торчащими из-под белых кружевных оборок, стоял Адам – огромный дуб, одетый в причудливый маскарадный костюм. Губы девушки дрогнули.

Пригрозив ей пальцем, он сказал:

– Одно только слово, и. я, клянусь, не надену ничего, кроме набедренной повязки из полотенца.

Воспоминание о его обнаженной груди, мускулистом животе и узких бедрах тут же возникло в ее воображении, заставив запылать щеки. Ребекка сомневалась, что Адам действительно опустится до такой мести, но, не осмеливаясь проверить свои предположения, плотно закрыла рот рукой и молча ждала.

Было что-то особенное в том, как он стоял, – врожденная уверенность, граничившая с высокомерием, сдерживаемая сила и еще что-то, чего она не могла описать, сквозили в каждом его движении. Этот человек, несомненно, был уверен в себе. Он привык владеть ситуацией, невзирая на обстоятельства.

Мускулы на спине Адама проступили под натянувшимся атласом, когда он пододвинул кресло, чтобы усесться на солнышке у окна. Ребекка пристыдила себя, но ее взгляд все время возвращался к его голым коленям и лодыжкам. Его ноги были покрыты темными волосами, такими же, как на груди. Ребекка обнаружила, что почему-то думает о своем любимом десерте: засахаренный миндаль, покрытый вкуснейшей золотисто-коричневой глазурью. Адам многозначительно кашлянул.

Господи! Неужели она разглядывала его? Определенно, так и было. Но она бы не стала извиняться за свое любопытство. Ведь, кроме как у своего отца и мальчишки-конюха, она никогда не видела обнаженных мужских ног. Конечно, Ребекка была заинтригована.

Переведя взгляд на парящую за окном чайку, она сделала вид, что ничего не произошло.

– Но ведь маска поэта – отличное прикрытие! Никто не ожидает этого от вас. И мне говорили, что в деревне неподалеку как раз остановился известный поэт, новая звезда на поэтическом небосклоне, вместе со своей спутницей, – мистер Шелли. Вы можете сказать, что намеревались заслужить его одобрение. Может быть, мы даже пригласим его на чай. Так вы сможете спокойно поправляться в замке и будете иметь доступ ко всему, что потребуется. Если мы поторопимся, вы – Фрэнсис Коббалд – сможете прибыть сегодня до чая.

– Давайте не будем спешить, – скептически сказал Адам.

– Простите, что напоминаю, но у нас мало времени в запасе. Ну, так что? – Ребекка приготовилась к защите. – У вас есть предложение получше?

– Мой опыт в таких делах превосходит ваш.

– Потому, что вы мужчина? Потирая правый висок, Адам сказал:

– Потому, что я солдат. Ребекка сложила руки на коленях:

– Хорошо, мой капитан. Раз уж вы такой мастер тактики, объясните, что позволит вам убраться из моей спальни, сохранит ваше инкогнито, предоставит возможность жить в замке Керрик и неузнанным прибыть в Лондон.

Глава 4

– Постараюсь. – Адам ходил взад-вперед перед окном, сцепив руки за спиной и пытаясь держаться с достоинством – задача не из легких, учитывая надетое им женское платье. И даже не просто платье, а нелепое женское, расшитое цветочками и кружевами. Нежный запах духов Ребекки пропитал ткань и обнимал его тело душистым облаком: В довершение ко всему она собиралась превратить его в посмешище!

Он лучше, чем кто-либо другой, знал, что нужно срочно составить план действий. Адам почти всю ночь пытался придумать правдоподобное объяснение своему внезапному появлению в замке Керрик, но все время отвлекался, прислушиваясь к нежному дыханию спящей Ребекки. Дважды он вставал, чтобы посмотреть, как она спит, неудобно свернувшись в кресле. Странная потребность обнимать ее, лелеять и защищать боролась с его здравым смыслом.

Разумеется, такая реакция была вызвана всего лишь благодарностью за признание в любви, которое она сделала перед его отъездом из Англии. Находясь во Франции, он провел много холодных одиноких ночей, лелея эти воспоминания.

По иронии судьбы тогда он отказался жениться на Ребекке потому, что она была слишком молода, а сам он не знал, есть ли у него будущее. Теперь он вернулся, а она повзрослела, и его с неудержимой силой влекло к ней, но он мог предложить ей еще меньше, чем в прошлый раз.

Расхаживая кругами по комнате, Адам заставил себя сосредоточиться. Гром и молния! Поэт? Он?! Один из этих слезливых щеголей, которые разглагольствуют о философии и реформах, но недостаточно мужественны, чтобы хоть что-нибудь предпринять? Тот, кто сочиняет оды шмелям, сонеты луне, эпические поэмы о давно умерших и одно за другим стихотворения о любви, возбуждая идиллические мечты юных девочек и старых дев? Адам предпочитал книги о великих исторических битвах, о Чингисхане или «Черном Дике», труды великих стратегов – такое чтение было содержательно и достойно мужчины.

Но в одном Ребекка была права – никто никогда не стал бы подозревать графа Керрика в подобных глупостях.

Перебирая в пальцах черное каменное яйцо на каминной полке, он обдумывал предстоящие трудности. Присутствие Ребекки было препятствием, которое ему придется так или иначе преодолеть. Она никогда никого не слушалась и редко подчинялась правилам. И отвлекала его внимание, чего он не мог себе позволить в данный момент. Но тем не менее она уже была здесь, и от нее вряд ли удастся избавиться.

Яйцо закружилось, выскользнув из его пальцев. Почему Ребекка не осталась дома? Он подошел к кровати.

– Объясните мне еще раз, как вы оказались здесь.

– О Боже! Отец послал меня сюда, чтобы подготовить дом к прибытию нового владельца.

– Но почему именно вас?

– Мой отец решил, что я самая подходящая кандидатура. Это вас устроит?

– Не думаю. – Адам снова принялся расхаживать по комнате, обдумывая ответ, который она уже трижды ему давала. Что-то в ее рассказе настораживало его. Он мог побиться об заклад, что Ребекка чего-то недоговаривает.

– Ну, – напомнила девушка, – что вы думаете о моем плане? Непохоже, чтобы вы придумали что-нибудь получше.

Ему было трудно это признать, но она была изобретательнее его. Только придется посвятить в происходящее Уизерса, старого дворецкого. В конце концов, он вырастил Адама практически с пеленок, и его невозможно обвести вокруг пальца. Этот хитрый старый лис не предал бы Адама ни при каких обстоятельствах. Если им удастся создать убедительную маскировку, план Ребекки поможет Адаму получить все, что необходимо. А детали поездки в Лондон можно обсудить позднее. Он вздохнул:

– В вашей идее, есть здравый смысл.

– Я знаю, что я всего лишь женщина, но... – ее рот удивленно открылся, – правда?

– В общих чертах, но кое-что нужно проработать. Например, мое появление в замке.

Выскочив из постели, Ребекка вытащила из кармана маленькую баночку.

– У меня появилась отличная мысль! Ваши волосы и борода так отросли, что вас невозможно узнать. Мы можем перекрасить их в рыжий цвет.

Пристально глядя на него, Ребекка провокационно покусывала нижнюю губу, от этого мысли Адама витали далеко от прически и маскировки. Он потуже затянул пояс.

– Думаю, мы могли бы сделать вам огромный живот, как у сэра Хамфри, или, может быть, шрам?

Со зловещим выражением на лице он спросил:

– И как же я получу его? Перережу себе горло во время бритья?

– Не говорите глупостей. – Ребекка лукаво улыбнулась. – Я была бы счастлива оказать вам такую услугу. Вы доверяете Уизерсу?

– Безусловно.

– Так я и думала. Я сейчас вернусь, заприте дверь. Сдерживая возбуждение, она помчалась к выходу.

– Ребекка, – приказал Адам как можно строже, учитывая, что приходилось шептать. – Сядьте.

Девушка замерла, гордо подняла голову и танцующей походкой вернулась к креслу у камина. Она даже не пыталась скрыть охватившее ее раздражение. Адам обеспокоено взглянул на нее. Если Ребекка разозлится, все необычайно осложнится. Он должен принимать решения, отдавать приказы, а она обязана подчиняться. Властным тоном, которым он часто разговаривал с солдатами, Адам продолжал:

– Я требую, чтобы вы выслушали меня внимательно. То, во что мы ввязываемся, – не прогулка по магазинам на Бонд-стрит. Это опасное предприятие. Обещайте, если что-нибудь произойдет, вы будете отрицать, что знаете, кто я на самом деле.

– Уже сейчас я бы хотела никогда не встречаться с этим человеком.

Адам понимал, что она сказала это больше для себя, чем для него. Ребекка ненавидела приказы и всегда находила способ поступить наперекор им, если распоряжения не совпадали с ее желаниями. Но на этот раз ставки слишком высоки! Ей придется научиться подчиняться и соблюдать осторожность.

Многозначительно кашлянув, он добавил:

– Никогда не называйте меня настоящим именем, если только мы не одни. Не расспрашивайте здесь никого относительно моих дел. Я сам задам те вопросы, на которые хочу получить ответы. Помните, вы и Фрэнсис Коббалд совершенно не знакомы, и, главное, ни один ваш поступок не должен даже намекнуть никому, кто я такой на самом деле. Мы не знаем, может быть, кто-то следит за замком. Как только я прибуду сюда, вы будете постоянно держать меня в курсе событий...

Адам продолжал инструктировать ее еще добрых пять минут, до тех пор, пока не решил, что Ребекка наконец поняла, кто здесь главный.

– Вы закончили? – елейным тоном спросила она, когда он замолчал.

– Да.

– Теперь я тоже кое-что скажу. – Встав с кресла, Ребекка откинула заплетенные в косу волосы на спину и посмотрела на него. – Вы можете упражняться в красноречии сколько угодно. Но, хотите вы того или нет, вам нужна моя помощь. Вы не сможете игнорировать или избегать меня, иначе я не подчинюсь ни одному вашему приказу. Я тоже хочу, чтобы вы информировали меня обо всех своих действиях. Я не просто пешка в этой игре. Многое изменилось за последние три года после вашего отъезда. – Она гордо поплыла к двери. Положив руку на дверную ручку, Ребекка на секунду остановилась и добавила: – И не рассчитывайте, что я все та же влюбленная девчонка, которая, не задавая никаких вопросов, позволила бы вам распоряжаться ее жизнью.

Прежде чем Адам нашелся с ответом, она захлопнула дверь. Святые угодники, что же он наделал! Он только что заключил союз с необузданной, упрямой мегерой. С той, которая наверняка приведет его к новым, еще большим опасностям.

Ребекка спускалась по лестничной галерее в поисках Уизерса. Портреты предков Адама молча выслушивали ее жалобы.

– Как он смеет снова врываться в мою жизнь и приказывать, как будто он мой командир, муж или даже отец?! – Девушка хмыкнула, что совершенно не подобало леди. Мать не единожды указывала ей на это. Но ведь сейчас матери рядом не было. – Беспардонный мужлан, – пробормотала Ребекка, обращаясь к седовласому мужчине с обнаженным мечом в руке на ближайшей картине. – Он отказался от всех прав на меня три года назад, когда отверг мою пылкую преданность и девственность.

Даже теперь, после стольких лет, стыд и унижение заставили ее поежиться. Какой же она была дурой, вот так предлагая себя! Ее спасло только то, что Адам покинул страну в то же утро.

Она сделала еще несколько шагов и увидела портрет мужчины, сильно походившего на Адама. Ребекка предположила, что это его отец.

– Слава Богу, я взялась за ум, – успокоила она себя.