Пеленгаторная станция полковника Осаки засекла передатчик. Сигналы шли с моря. И были зашифрованы. И никто не знал, что и кто стоит за этим.

К началу германского нападения на Россию японскому генералитету уже было известно, что в Японии действует крупная шпионская группа. На Осаки давили сверху: поймать шпионов! Недели шли, и ситуация становилась все серьезнее. На весы были брошены положение Осаки и, согласно японской традиции, сама его жизнь. Полковник по-прежнему был уверен, что Зорге, Клаузен и Вукелич – это те люди, которых он ищет. Он подозревал и Мияги с Одзаки, но, увы, ничего не мог доказать. И тогда Осаки пошел на отчаянную хитрость.

Он позвонил Мейзингеру и сказал гестаповскому атташе, что давно мечтает познакомиться с Зорге. Не может ли Мейзингер устроить такую встречу? Как вспоминал сам Зорге, в этот вечер он сидел в баре «Фудзи» в своем обычном старом костюме голубого цвета и старой мятой рубашке.

Бар «Фудзи» был любимым местом сбора японской молодежи из высшего света, придерживающейся прозападной ориентации. И за одним из столиков Зорге увидел Мейзингера и японского офицера. Присоединившись к ним, он обнаружил, что Осаки большой любитель саке – японского национального бренди. И кроме того, полковник был неравнодушен к женщинам. Когда зашла речь о покорении женских сердец, японец принялся слегка поддразнивать Зорге его многочисленными похождениями.

Потом Осаки словно бы невзначай упомянул, что одна из самых красивых девушек в Японии была танцовщицей кабаре. И когда она появилась на сцене, Зорге согласился с таким определением: ее фигура была восхитительной, однако лицо было закрыто маской древнего японского рисового божества.

Зорге был заинтригован. Он стал надоедать Осаки расспросами о девушке. Полковник назвал ее имя, но отказался сообщить что-либо еще. Однако добавил, что она – дочь влиятельной японской семьи и занялась танцами по каким-то весьма экзотическим причинам. Вот почему она скрывает свои лицо и имя.

Однако Осаки сказал не все. Девушка действительно была танцовщицей, но согласно опубликованным позднее данным, была из семьи, принадлежавшей к древнему японскому роду. А кроме того, после разговора с Осаки она согласилась добровольно пойти работать в контрразведку. Осаки тогда же предупредил ее, что в интересах Японии она должна возбудить интерес Зорге. Он напомнил ей о ее древней родословной и долге японской аристократки. И девушка согласилась сделать все, что от нее потребуется. Полковник сказал ей, что Зорге не только подозревается в шпионаже, но и является известным Дон Жуаном, а потому может захотеть узнать ее поближе. Сначала она должна отвергнуть его предложения, а потом постепенно войти к нему в доверие.

В течение последующих трех месяцев Зорге каждый вечер сидел за одним и тем же столиком в Фудзи-клубе. Он посылал девушке записки, умоляя ее о встрече. Но она возвращала ему цветы и рвала его записки. И тем не менее каждый вечер она танцевала словно для него одного.

Однажды вечером она заметила, что столик Зорге пустует. Ее охватила паника. Неужели она зашла слишком далеко в своих отказах и провалила свою миссию? Она поспешила за кулисы, чтобы позвонить Осаки, и тут обнаружила Зорге – в своей уборной. Девушка медленно сняла маску, и Зорге впервые получил возможность увидеть всю ее красоту. Исчез его привычный цинизм. Он нежно склонился к прекрасному крошечному созданию и поцеловал ее в губы. В этот вечер они ужинали вдвоем.

На этот раз полковнику Осаки немножко повезло. Один пожилой японец разоблачил друга своей дочери как коммуниста. Человек этот был арестован и допрошен Кемпетай. После нескольких недель такого обращения, которое вынудило корреспондента Рейтер Джеймса Кокса совершить самоубийство, выпрыгнув из окна штаб-квартиры Кемпетай, заключенный во всем признался, после чего, озлобясь, принялся топить других. И среди тех, кого он предал, была японка, жившая когда-то в США, которая входила в группу Мияги. В конце сентября 1941 года эта женщина была арестована, а за ее связями установлена тайная слежка. Все ее связники встречались с Мияги. И тогда Осаки, который первоначально намеревался проигнорировать предположения, что Мияги – член группы Зорге, осознал, что перед ним – одна из ключевых фигур шпионской группы. С этого момента Зорге, Клаузен, Вукелич и Одзаки – все известные как близкие друзья Мияги находились под постоянным наблюдением.

Зорге быстро заметил, что за ним идут по пятам. Но он хотел знать, как много знает Осаки, и ради этого пошел на весьма характерный для него, циничный шаг. У него был страстный роман с журналисткой из Скандинавии, приехавшей в Японию. Во время свидания в Фудзи-клубе Осаки упомянул об этой девушке, добавив, как сильно влечет его к себе ее белокурая красота. И попросил Зорге представить его девушке. Намерения его были ясны.

После этого разговора Зорге предложил своей любовнице-скандинавке благосклонно принять ухаживания полковника и поехать к нему на квартиру. В постели она должна будет постараться выяснить, как много японская контрразведка знает о самом Зорге.

Блондинка-журналистка чувствовала себя оскорбленной до глубины души. Последовала яростная сцена. В порыве гнева скандинавка обвинила Зорге в том, что он шпион.

Зорге тоже был разъярен: его план расстраивается, и закричал в ответ: «Да, ты права! Я – шпион! И я горжусь этим!»

Девушка на какое-то мгновение смутилась от такого признания, но потом насмешливо обозвала его «наци».

Это было слишком. «Я не немецкий шпион! Я работаю на Россию!» – закричал Зорге. После чего, по его собственным словам, сказанным им коллегам по перу, пришедшим навестить его в камере японской тюрьмы, последовал поток слов, характерных для свойственной ему мании величия. Зорге сказал девушке, что ему наплевать, что будет потом и кто победит или проиграет в этой войне. Но, хвастал он, никто и никогда, ни в одной стране не сделал того, что удалось сделать ему. Генералы и адмиралы по сравнению с ним – мелкая сошка.

«Знай, что это Рихард Зорге – человек, который на деле решал, где будут происходить величайшие битвы этой войны! – кричал он. – Я, и никто другой, вызвал эти битвы!»

Мания величия и хвастовство его произрастали не на пустом месте: когда Зорге делал это свое сенсационное «признание», у него были причины подозревать, что он находится накануне своего величайшего достижения.

Великие битвы у Москвы и Сталинграда еще предстояли России, и группе Рихарда Зорге суждено было сыграть решающую роль в будущих советских победах. В течение лета и в начале осени 1941 года, когда гитлеровские бронированные дивизии рвались к сердцу советской родины, самым главным для Сталина и его маршалов стал вопрос: «Ударит ли Япония с востока?» В Восточной Сибири находилось около двух миллионов советских солдат, по-прежнему удерживающих войска Квантунской армии от наступления.

В руках этих двух миллионов мужчин находился ключ к судьбе Советского Союза. Если бы можно было забрать их из Сибири и бросить в битву с 250 немецкими дивизиями на западе, это могло бы стать решающим фактором в борьбе на советско-германском фронте. Однако советское верховное командование не решалось отозвать ни одной бригады из Сибири до тех пор, пока намерения Японии окончательно не прояснятся.

В начале октября 1941 года Одзаки услышал намеки на то, что некие важные события вот-вот обретут форму – готовилось новое экстренное заседание японского кабинета министров.

Вскоре, во вторую неделю октября, Одзаки узнал о принятых решениях. Они были следующими:

1. Отказаться от каких-либо планов нападения на Россию.

2. В ближайшую неделю ударить на юг и юго-восток, обеспечив двойное нападение, направленное против англичан в Сингапуре и американцев – в Тихом океане.

Направив все свои силы на Юго-Восточную Азию, Япония не оставила резервов, чтобы ударить по России. Зорге знал, что держит в своих руках, и был готов сделать Сталину подарок в два миллиона обученных, вооруженных мужчин.

В этот вечер он обедал с послом Оттом. Осторожно расспросив посла, он к концу обеда уже был уверен, что и у Отта есть похожая информация.

Радостный Зорге выехал на своей старой машине из Токио, направляясь в свое бунгало на побережье. И вскоре вышел в море на зафрахтованной лодке. Клаузен уже несколько дней, как был болен, поэтому Зорге самому пришлось сесть за радиопередатчик, чтобы сообщить новость в Россию. Через неделю он получил ответ из России с выражением благодарности.

Советское высшее командование немедленно перешло к действиям. Сомнения, мучившие его более полугода, были отброшены и за несколько часов отданы приказы на вывод первого контингента советских войск из Восточной Сибири. Эти войска попали на западный фронт как раз вовремя и были брошены в битву за Москву в начале декабря 1941 года, когда маршал Жуков остановил нацистское продвижение на советскую столицу. Навсегда – как показала история.

А в это время Зорге переживал в Японии беспокойное время. В момент наивысшего триумфа группы неожиданно исчез Мияги. Потом Зорге получил секретное сообщение от Одзаки – за ним тоже следят.

Зорге чувствовал, что его миссия была выполнена, и лично он готов был покинуть Японию. 15 октября он обсудил этот вопрос с Клаузеном – стоит ли посылать в Москву сообщение о том, что деятельность группы подошла к концу и она должна быть ликвидирована. Клаузен считал, что это было бы преждевременно, и Зорге согласился подождать еще несколько дней.

Вечером 17 октября Зорге сидел за своим обычным столиком в полутемном помещении Фудзи-клуба. Вскоре к нему присоединилась девушка-танцовщица. И Зорге вновь повторил свою просьбу провести с ним ночь в его бунгало на побережье. Он чувствовал, что это стало бы их прощанием. За несколько часов до этой встречи полковник Осаки предупредил девушку, что наступает решающий момент. И девушка собралась с духом – поскольку к этому времени она успела влюбиться в Зорге. И когда они вместе уже готовы были уйти из ресторана, официант слегка прикоснулся к Зорге, и крошечная трубочка из бумаги упала в пепельницу. Девушка увидела это, однако ничего не сказала. Зорге поднял бумажку. Послание от Одзаки – последнее перед его арестом, последовавшим через несколько часов.

В послании Одзаки было предупреждение: «Японские военно-воздушные силы скоро нападут на американскую базу в Пёрл-Харборе». Указана была и дата – 7 ноября, на месяц раньше, как выяснилось впоследствии.

Зорге и его девушка выехали из города. На тихой пригородной улочке Зорге остановил машину и обнял девушку. Она ответила на его ласки. Через некоторое время он достал портсигар и закурил. Потом вынул из портсигара крошечный листок бумаги, разорвал его и выбросил в окно машины. Девушка знала, что это должно быть что-то важное и что ей следует предупредить полковника Осаки. Сказав Зорге, что ей нужно сообщить домашним, что ее не будет дома всю ночь, она зашла в телефонную будку и по секретному номеру соединилась с начальником контр разведки.

И едва Зорге с девушкой отъехали от этого места, как появились агенты контрразведки, которые принялись интенсивно обыскивать окрестности в поисках обрывков бумаги, выброшенных Зорге.

Когда Зорге с девушкой добрались до побережья, Зорге на несколько минут оставил девушку, кинулся к лодке, стоявшей на якоре поблизости, и разбудил Клаузена. Он велел ему срочно передать в Россию сообщение о Пёрл-Харборе. Выполнил ли Клаузен его приказ – неизвестно. По крайней мере нет никаких данных, свидетельствующих о том, что такое послание когда-либо поступало в Вашингтон от русских.

На следующее утро, когда Зорге еще лежал в постели рядом со спящей девушкой, в спальню вошел полковник Осаки и молча протянул Зорге листочек бумаги, склеенный из обрывков. Зорге сразу понял, что произошло. У Осаки, наконец, было в руках доказательство – доказательство предательства и выдачи величайшего японского военного секрета.

Зорге поднялся. Двое мужчин любезно поклонились друг другу и пожали руки. Зорге даже не взглянул на лежавшую в постели девушку и вышел, не сказав ни слова. В то же утро были арестованы Клаузен и Вукелич. Крупнейшая шпионская группа, действовавшая в годы Второй мировой войны, была разгромлена – НО ТОЛЬКО ПОСЛЕ ТОГО, КАК ОНА ПОЛНОСТЬЮ ВЫПОЛНИЛА СВОЮ МИССИЮ.

Весть об аресте руководителя шпионской сети Зорге вызвала панику среди членов японского Кабинета. Равно как и в германском посольстве.

Внутри японского правительства многие знали о дружбе премьер-министра принца Коноэ с Одзаки. Последовали немедленные перестановки – глава военной клики генерал Тодзио, позднее преданный военному трибуналу как военный преступник, сменил принца Коноэ на посту премьер-министра.

А в германском посольстве Отт и Мейзингер отчаянно пытались скрыть свои отношения с Зорге. Берлинским властям потребовалось некоторое время, чтобы выяснить многие факты, относящиеся к этому делу. Отт был уволен, а Мейзингер пережил этот инцидент, чтобы в 1945 году оказаться на виселице как военный преступник.

До мая 1942 года в японской прессе не публиковалось ни строчки о деле Зорге. И первое сообщение появилось лишь после того, как японская контрразведка уже освободила многих второстепенных членов группы Зорге и сосредоточилась на главных. Мияги был слишком болен туберкулезом, чтобы выдержать трибунал. Вукелич в своих показаниях не дал почти никакой информации и был в конце концов приговорен к пожизненному заключению. Клаузен, рассказавший почти все, получил тот же приговор.

Японские следователи сосредоточились на допросах Зорге и Одзаки и были весьма удивлены откровенностью их показаний.

Одзаки с самого начала дал понять, что стал предателем по идеологическим мотивам.

Зорге был столь же откровенным. Он рассказал японцам историю своей жизни и в своих показаниях – своего рода блестящей диссертации по искусству шпионажа – безоговорочно забраковал женщин, цинично заявив, что они ни черта не годятся для шпионажа.

В сентябре 1943 года Зорге и Одзаки были приговорены Токийским окружным судом к смерти. Они подали апелляцию в Японский Верховный суд, который весной 1944 года отклонил их прошения о помиловании.

И, наконец, 7 ноября 1944 года Одзаки, спокойный, как обычно, взошел на эшафот и был повешен. Согласно японским архивам, найденным американскими оккупационными силами год спустя, Зорге был казнен на той же самой виселице через полчаса после казни Одзаки.

НО БЫЛ ЛИ? Тайна, окутавшая смерть Зорге, почти столь же сенсационна, как и история его жизни.

Некоторое время между отклонением его апелляции Верховным судом и датой казни Зорге прибег к последнему аргументу. Он спокойно объявил, что он – СОВЕТСКИЙ ГРАЖДАНИН. И поскольку Япония не была в состоянии войны с Советским Союзом, Зорге потребовал помощи советского консула, на которую он имел право согласно международным законам. Встречался ли Зорге с кем-либо из советских дипломатов – неизвестно.

Однако дальше происходили не менее любопытные события:

1. Лучшего портного Токио пригласили в тюрьму, и вскоре, после снятия мерок и подгонки, Зорге доставили новый костюм, который не стыдно было бы надеть и самому императору.

2. Один из лучших токийских дантистов также посетил тюрьму Сугамо для лечения последствий аварии, в которую попал Зорге на мотоцикле.

И, наконец, согласно записям о казни Зорге, имело место серьезное нарушение японского закона, ибо никто из дипломатических представителей страны, гражданином которой являлся обвиняемый, не присутствовал на экзекуции, как того требовал японский уголовный кодекс.

В свое время среди журналистов, работавших в Токио, получили широкое распространение слухи о том, что после многих месяцев торга между Москвой и Токио Зорге все же тайно обменяли на высокопоставленного японского шпиона, захваченного в России. Факты, подтверждающие, что такие обмены имели место в прошлом, ныне широко известны. Однако решающее доказательство того, что Советский Союз готов был пойти на сделку, чтобы выручить своего шпиона, появилось лишь в 1962 году, когда полковника Абеля, бывшего резидента ГБ в Соединенных Штатах, обменяли на пилота американского У-2 Гарри Пауэрса.

Правда о судьбе Рихарда Зорге никогда не станет известна.

Мы приведем здесь лишь два факта, не делая никаких комментариев:

Западные дипломаты, хорошо знавшие Зорге еще по довоенным годам в Японии, утверждают, что они видели его – несколько поседевшего и более морщинистого – в шанхайском баре в 1947 году. И почти одновременно японская аристократка – танцовщица кабаре, ставшая агентом контрразведки, была найдена мертвой.

Ходили слухи, что после 1945 года Зорге занимал высокий пост в штаб-квартире ГРУ.

Примечания