Крупнейшие шпионы мира

В этой комнате был спрятан в тайнике секретный радиопередатчик Треппера и шифровальные книги. Там также хранился и список всех агентов вместе с их псевдонимами и адресами. На столе стояло одно из самых блестящих изобретений техников ГРУ в Москве – радиопередатчик, объединенный с часами. В определенные промежутки времени он посылал сигнал, и заводить его полагалось каждые сутки. Если сигнал в определенное время не поступал, все сети Треппера, действовавшие в значительном радиусе, знали, что с «Большим шефом» что-то случилось.

Треппер не мог заниматься бизнесом одновременно в Париже и Брюсселе. Своим немецким знакомым он объяснил, что ему необходим заместитель. И он назначил своего друга «сеньора Винсенте Сьерра», иначе Сукулова, присматривать за брюссельским отделением концерна «Симекоко-Симекс», пока он, Треппер, находится в Париже.

Действуя из брюссельского офиса компании, Сукулов сумел получить разрешение на посещение главных офисов «Организации Тодта» в Берлине, ибо Треппер должен был взять на себя руководство русской сетью в Берлине в тот момент, когда офицеры из советского посольства были вынуждены уехать.

К весне 1941 года у Треппера в Париже и Сукулова в Брюсселе уже не оставалось сомнений в том, что война, к которой они так долго готовились, на пороге. В начале июня Треппер объявил мобилизацию во всех семи сетях, контролируемых им. Было велено подготовить к работе секретные передатчики в Бельгии и Голландии, а всем шпионским сетям отдали приказ быть готовыми к передаче разведывательной информации. Треппер установил два резервных передатчика в Париже, причем один – в густонаселенном пригороде, а другой – недалеко от столицы. Он также предупредил агентов швейцарской сети, с которой поддерживал связь, о необходимости быть в боевой готовности.

21 июня 1941 года, когда по предсказанию Треппера должно было начаться германское нападение на Россию, система шпионских сетей – крупнейшая из когда-либо управляемых одним советским резидентом, была готова к действиям. На рассвете следующего дня вермахт перешел советские границы, уничтожая на своем пути застигнутые врасплох передовые соединения Красной армии и авиации. Наступил звездный час «Большого шефа».

Через три дня, когда над небольшой деревушкой Кранц в Восточной Пруссии только светало, сонный радист абверовской пеленгаторной установки услышал сигналы, принадлежность которых он не сумел определить. Ему были знакомы сигналы всех шпионских радиопередатчиков по всей Европе, однако этот передатчик, несколько раз повторивший позывные «РТХ», он слышал впервые. Радист продолжал слушать. Вскоре таинственный передатчик начал передавать длинное сообщение, состоявшее из пятизначных групп чисел. Работал высокопрофессиональный радист на современном оборудовании. Сообщения были зашифрованы. Весь этот день и следующий спецы из абвера следили за «РТХ», однако так ничего и не смогли понять, кроме того, что передающая станция находится где-то к юго-западу от германо-советской границы.

Но вскоре абверовские специалисты сделали важное открытие: кто-то отвечал «РТХ». Местонахождение отвечающей станции не вызывало сомнений: где-то рядом с Москвой. Через несколько дней в эфире заработал другой радиопередатчик, передающий такие же пятизначные группы сигналов. И ему также ответила станция, расположенная под Москвой. Всем абверовским радиопостам в Южной Германии было приказано держать пеленг. В результате было установлено следующее: 1. Одна станция с позывными «РТХ» находится в Брюсселе. 2. Другая – в Париже.

В последующие две недели в эфир один за другим выходили другие передатчики, использующие те же самые пятизначные группы чисел. И всем им отвечала Москва. В абвере все эти станции окрестили «Die Rote Kapelle», что в переводе означает «Красная капелла».

В начале июля еще один передатчик присоединился к этому оркестру в эфире. Его передачи были неровными, прерывающимися. Создавалось впечатление, что работал любитель. И этот передатчик использовал совсем другой код. Ему также ответила та же станция в Москве, и когда специалисты абвера запеленговали станцию, оказалось, что передатчик этот находится В САМОМ ЦЕНТРЕ БЕРЛИНА.

Сети «Большого шефа», включая и берлинскую, докладывали ныне «Центру», располагавшемуся в ГРУ, в Москве.

Известие об обнаруженной советской шпионской сети быстро достигло ушей главы абвера адмирала Вильгельма Канариса. Его соперник Гейдрих, возглавлявший службу безопасности Третьего рейха, также узнал об этом. А через несколько дней о «Красной капелле» знал уже и сам Гитлер. Фюрер был разгневан, особенно тем фактом, что шпионы действуют в самом Берлине. Абверу и СД в оккупированных странах Западной Европы, так же, как и гестапо в Германии, было приказано любой ценой выйти на след «Красной капеллы».

За несколько первых месяцев советско-нацистской войны «Красная капелла» передала в Москву несколько сотен сообщений. Почти все они были подписаны псевдонимами Треппера или Сукулова – «Гильберт» и «Кент». Многие из этих сообщений, которые спустя много месяцев были, наконец, расшифрованы немцами, содержали совершенно секретную информацию, которая включала в себя следующее:

1. Стратегические планы германского верховного командования (ОКW), включая цели и задачи наступлений трех главных армейских группировок вермахта – группы «Север» фон Либа, группы «Центр» фон Бока и группы «Юг» фон Рундштедта.

2. Оперативные планы люфтваффе, включая цели для бомбардировки.

3. Расположение топливных хранилищ на территории Третьего рейха и оккупированной Европы.

4. Местонахождение Гитлера и точное расположение его различных полевых штаб-квартир.

5. Сообщения о растущих трениях между Гитлером и армейской верхушкой.

Кроме того, шпионские сети снабжали Москву обширной информацией об обстановке во всех оккупированных странах Западной Европы, о Швейцарии и ее мобилизационных планах, и даже о Ватикане. (Этой информацией снабжала Треппера одна из эмигрантских групп, поддерживавшая тесные связи с кардиналом – архиепископом Парижа.)

Вся система в целом работала как некое огромное международное агентство новостей. Московский руководитель мог послать Трепперу срочное сообщения, требуя: «Выясните, находится ли генерал Гудериан на Восточном фронте. Ушла ли 7-я танковая дивизия из Франции и где она?» Организация Треппера могла дать ответы практически на все вопросы и столь же быстро, как это мог сделать журналист-международник в довоенное время.

Ночь за ночью и день за днем пеленгационные станции абвера ловили зашифрованные пятизначные сигналы, однако самые опытные немецкие шифровальщики не могли разгадать советский шифр.

В первые несколько недель советско-германской войны меньше всего информации поступало из Берлина. Это объяснялось тем, что в момент нападения Гитлера на Советский Союз подготовительные мероприятия «Эрдберга» и Кобулова были далеки от завершения. Не было в Берлине и профессионала из ГРУ, способного возглавить сеть, как не было и опытного радиста для работы с передатчиком.

В Берлине было несколько русских шпионов-любителей, работавших под руководством двух высокопоставленных служащих нацистских министерств – Арвида Харнака и Харро Шульце-Бойзена. Харнак происходил из известной германской семьи. Будучи в ранней молодости настроенным ультранационалистически, он к тридцати годам стал марксистом. В 1927 году, получив стипендию Ротшильда, он отправляется в Соединенные Штаты, где встречает свою будущую жену Милдред Фиш, студентку литературного отделения, исповедовавшую весьма левые взгляды. Поворотным моментом в его жизни стало начало тридцатых годов, когда он совершил познавательный тур в Советский Союз. Он встречался с друзьями Зорге Куусиненом и Пятницким и после беседы с ними согласился стать агентом Коминтерна в Германии. Харнак был высокопоставленный германский чиновник, принадлежавший к высшему классу, и как убежденный коммунист он отверг все предложения о плате. Когда в 1933 году нацисты пришли к власти, Харнак сумел превратить свою работу на Коминтерн в священный патриотический долг в великой борьбе за антинацистское, левое будущее Германии.

В этот момент он получил пост в министерстве экономики Третьего рейха, где стал отвечать за американские и русские дела. Он стремительно поднимался по служебной лестнице и вскоре стал одной из самых заметных фигур в министерстве. Когда после подписания в августе 1939 года пакта Молотова – Риббентропа наступил период советско-германского экономического сотрудничества, Харнака послали в Россию в качестве одного из руководителей германской торговой делегации. В Москве он возобновил свои личные дружеские отношения с лидерами Коминтерна, и когда в конце 1940 года ГРУ и ГБ начали готовиться к войне, Харнак почти автоматически становится одним из ключевых советских агентов в Германии.

Другой руководитель берлинской группы, офицер люфтваффе Харро Шульце-Бойзен был полной противоположностью Харнаку. Происходивший из консервативной монархической семьи, самым ярким представителем которой был адмирал фонТирпиц Шульце-Бойзен уже в семнадцатилетнем возрасте был убежденным традиционалистом. «Шубо», как звали его друзья, в своих взглядах упорно шел влево, пока тревожные дни уличных боев, случившихся накануне взятия власти нацистами, не вынудили Харро отказаться от любых крайних воззрений – как левых, так и правых. Он стал писать статьи для прогрессивного еженедельника, и за одну из этих статей гестапо его арестовало и крепко избило. И когда Харро вышел из тюрьмы, он был ярым антинацистом.

С помощью могущественных друзей семьи он без труда стал офицером-курсантом в люфтваффе, а вскоре его направляют в колледж военно-воздушных сил, где он приобретает квалификацию офицера разведки. В это время он встречает очаровательную, жизнерадостную и романтически настроенную Либертас Гааз-Хейе, внучатую племянницу принца Филиппа зу Эуленберга. Среди близких друзей семьи девушки значился и маршал Геринг. В 1936 году молодые люди поженились, и с помощью родственников жены будущее молодого офицера в геринговской люфтваффе было обеспечено.

Где-то в это же время «Шубо» выходит на связь с подпольной коммунистической группой, состоявшей из представителей высшего общества Германии и не связанной со старой Германской коммунистической партией (КПГ). Был ли «Шубо» когда-либо убежденным коммунистом – вопрос открытый, однако он был одним из настроенных резко антинацистски либеральных радикалов тридцатых годов, из рядов которых вышло множество людей, завербованных советскими шпионскими службами. В 1937 году Харро уже снабжал информацией человека из ГРУ, с которым встречался в Берлине, а в годы испанской гражданской войны он стал основным источником информации о пресловутом нацистском «легионе Кондор». Когда в 1939 году Германия вступила в войну, «Шубо» глубоко окунулся в подпольную деятельность, поскольку лишь в Советском Союзе видел единственную возможность спасения от нацизма.

На «Александра Эрдберга» произвела большое впечатление неординарная личность «Шубо», в котором он сумел разглядеть будущего лидера подпольной группы. Именно «Эрдберг» предоставил «Шубо» возможность выхода в эфир и выделил запасной выход на радиопередатчик весной 1941 года, пока сам он обучал Харнака шифровальному делу.

И если с передатчиком «Шубо» обращался как любитель, то в собственно разведке он таковым не был. Шульце-Бойзен, занимавший пост офицера контрразведки в министерстве авиации, имел доступ к совершенно секретной информации, касавшейся не только своего ведомства, но и всей немецкой армии.

В трех сообщениях, которые Харро пробно настучал в первые недели июля, содержалась важная информация о целях и задачах, стоявших перед тремя ударными группировками немецкого вермахта в России, а также называлась общее количество самолетов люфтваффе, как находившихся в резерве, так и воюющих на передовой – 21 500 штук.

В конце июля «Александр Эрдберг» побывал в Москве. Он предупредил руководство ГРУ, что зарождающаяся в Берлине шпионская сеть, от связи с которой он был вынужден отказаться, нуждается в опытном руководстве. Московские радисты также докладывали, что радиопередатчик «Хоро» – псевдоним Шульце-Бойзена, нуждается в починке. В августе руководитель ГРУ отправил сообщение Трепперу, как резиденту в Западной Европе, в которой приказал отправить Сукулова в Берлин сразу, как только будет достигнута договоренность.

«Маленький шеф» получил следующие инструкции:

1. Связаться со вспомогательными агентами, пользуясь именем «Александра Эрдберга», которое им известно.

2. Через них выйти на контакт с Харнаком и Шульце-Бойзеном.

3. Выяснить, что случилось с остальными членами группы.

4. Отправить через курьера подробный отчет в советское посольство в Стокгольме, используя для этого регулярное авиасообщение по линии Берлин – Стокгольм.

5. Подготовиться к приему советских агентов-парашютистов в Германии.

6. Починить радиооборудование «Хоро» и организовать удовлетворительную радиосвязь со станцией ГРУ в Москве.

Сукулову, игравшему роль уругвайского бизнесмена, потребовалось время, чтобы получить необходимые разрешения, и потому только в октябре «Маленький шеф» добрался, наконец, до германской столицы. Через второстепенных агентов он договорился о встрече и с Харнаком, и с Шульце-Бойзеном в парке Тиргартен, после чего Сукулова представили женам высокопоставленных агентов – Милдред и Либертас. «Маленький шеф» починил радиопередатчик, а также договорился, что когда кто-либо из агентов будет посещать своих родственников в Аахене, близ германо-бельгийской столицы, пусть они берут с собой секретные документы, которые у них будет забирать один из агентов Треппера. Таким образом, берлинская группа получила возможность поддерживать связь с Брюсселем, отправляя Трепперу добытую ею информацию.

Неудача, постигшая германскую контрразведку в пресечении деятельности «Красной капеллы», заставила Гитлера потребовать от служб безопасности самых решительных действий. Гейдрих получил приказ координировать операции своей службы СД и гестапо с Канарисом и его абвером.

Тщательная слежка и внимательнейшее изучение зашифрованных сообщений убедили германскую разведку в том, что брюссельские радиопередатчики были главным инструментом «Красной капеллы». В брюссельской столице начались тщательные поиски – агенты ходили по всем магазинам, кафе и паркам, прислушиваясь к разговорам, надеясь услышать хоть малейший намек на существование подпольной организации. В Брюссель свезли пеленгаторные установки абвера со всей оккупированной Европы. И постепенно район поиска сужался. К началу декабря немцы уже были уверены, что передатчик находится в районе Эттербик.

И тогда абвер решил прибегнуть к своему старому трюку. В Брюсселе стали по очереди отключать электричество то на одной улице, то на другой. И когда передатчик вдруг замолчал на полуслове, немцы уже знали улицу, где следует его искать. Через неделю район поиска сузился до группы из трех домов на улице рю де Аттребас.

Операцию по захвату передатчика было решено провести на следующий день. И вот вечером 13 декабря 1941 года три дома были окружены подразделениями абвера и агентами СД. Все участвующие в операции надели носки поверх обуви, чтобы производить как можно меньше шума. На близлежащих улицах расположился батальон СС в полной форме. Обыску подверглись все три дома, и на втором этаже дома № 101 немцы и обнаружили действующий передатчик ГРУ. Племянник Молотова – Макаров – передавал очередное сообщение, когда немцы ворвались в его комнату. Радиста арестовали, так же, как и двух женщин, находившихся в квартире. Дальнейшие поиски убедили немцев, что им действительно удалось захватить главный передатчик. Кроме того, за деревянной обшивкой одной из комнат они обнаружили фальшивые паспорта, украденные печати немецких учреждений и другие необходимые в шпионском деле вещи.

Расследование еще продолжалось, когда Треппер прибыл в Брюссель из Парижа. Увидев полицейских, этот великий мастер шпионажа ни на мгновение не растерялся. На своем превосходном немецком он учтиво извинился и сказал, что является «торговцем кроликами» и слышал, что в этом доме есть кролики, за шкурки которых в эти тяжелые дни можно получить хорошую цену. Однако теперь ему ясно, что его неправильно информировали, и ему остается только извиниться за беспокойство. Поскольку он не вызвал никаких подозрений, ему было позволено удалиться.

Треппер «лег на дно», однако сумел предупредить Сукулова. И они оба решили покинуть Бельгию. Однако, будучи великим профессионалом, Треппер, прежде чем уехать, успел реорганизовать свою агентурную сеть. Руководство ею он передал старшему офицеру ГРУ, работавшему в Брюсселе, высокому блондину с добродушным выражением лица Константину Ефремову. Радистом на запасном передатчике, спрятанном на окраине города, стал Иоганн Венцель, старый германский коммунист и специалист по радио. Через несколько дней германские службы контрразведки пришли в ярость, услышав, что брюссельский передатчик работает в эфире как ни в чем не бывало.

На допросах племянник Молотова ничего не сказал, и поскольку он относился к категории «очень важных персон», ему удалось выжить в концлагере Дахау, откуда он и был репатриирован на родину в конце войны. Арестованные женщины знали очень мало. А шифровальные книги немцам захватить не удалось. Однако в мусорном ящике в доме на рю де Аттребас они обнаружили обрывки бумаги, исписанные буквами и цифрами. После шестинедельной работы специалистам абвера удалось выделить из этой мешанины слово «Проктор». Кто такой «Проктор»?

Офицеры германской контрразведки вновь допросили одну из женщин, по-прежнему сидевшую в тюрьме со времени декабрьского налета полиции на дома на рю де Аттребас. «Как назывался роман, который лежал на столе в комнате, где работал передатчик?» – был задан вопрос. Женщина перебрала несколько названий – все они были на английском. Немцы достали экземпляры этих книг и в одной из них нашли героя по имени «Проктор». Имея в руках такой ключ, специалисты по дешифровке разгадали шифр ГРУ, однако особой пользы им это не принесло: получив в тот же день от Треппера предупреждение о налете на брюссельскую квартиру, Москва мгновенно сменила шифр.

Немцы перепечатывали все перехваченные с июня по декабрь радиосообщения «Красной капеллы», и когда все они были расшифрованы, нацисты, наконец, получили весомое доказательство существования разветвленной сети Треппера и исключительной важности информации, отсылаемой ею в Москву.

Стало абсолютно ясно, что следует предпринять все возможное, чтобы разгромить «Красную капеллу», и немцы с удвоенной энергией взялись за дело. 30 июня с помощью пеленгующих станций они вышли на след нового брюссельского передатчика и арестовали Венцеля. Венцель отказался давать показания. Однако у абвера, захватившего Венцеля, были на руках козырные карты в игре с бывшими членами Германской коммунистической партии, а именно – бывшие полицейские архивы, и потому Венцеля предупредили, что если он откажется сотрудничать, его передадут в гестапо, откуда одна дорога – смерть в концентрационном лагере.

Оказавшись перед столь угрожающей перспективой – пытки в гестапо и смерть в лагере, старый коммунист сдался. Шлюзы были открыты: Венцель раз за разом предавал всех, кого знал, рассказал о «Большом» и «Маленьком» шефах, об их псевдонимах, организациях прикрытия, местонахождении передатчиков, а также продиктовал длинный список шпионов, работавших во Франции, Бельгии, Голландии и Германии.

Потребовалось время, чтобы выудить из него все, однако в течение месяца в Брюсселе был захвачен его руководитель, лейтенант ГРУ Константин Ефремов. Как русский офицер, он назвал лишь свое имя и личный номер. К несчастью, семья его проживала на территории России, оккупированной немцами, и, пригрозив Ефремову расправиться с семьей, немцы заставили и его заговорить.

Вскоре были схвачены почти все второстепенные агенты сети по всей Западной Европе. Некоторые из них отказались давать какие-либо показания, другие не выдержали пыток и сломались. Волна арестов все нарастала.

Благодаря шифрам, выданным Венцелем, немцы в августе сумели прочитать сообщение, посланное из ГРУ Трепперу с приказом отправить Сукулова в Берлин.

Из этого сообщения немцы узнали адреса связников, а также сумели «вычислить» тех, кто скрывался за псевдонимами Арвид и «Хоро» – Харнака и Шульце-Бойзена. И с этого момента за обоими стали следить день и ночь.

30 августа 1941 года Шульце-Бойзен был арестован, когда он поднимался по лестнице министерства авиации в Берлине. Его жену, Либертас, взяли день или два спустя. Харнак и его американская жена Милдред находились в это время на отдыхе. Их арестовали на вокзале, сразу после возвращения в Германию. Прошло несколько месяцев, прежде чем министр экономики Вальтер Функ и коллеги Харнака узнали, кем он был на самом деле. Даже для пропитанного слухами официального Берлина арест «Красной капеллы» оставался тайной за семью печатями.

Вскоре все главные члены берлинской группы предстали перед нацистским судом. Никакой защиты обвиняемым не полагалось. Все они были обвинены в измене и казнены. «Мелкая сошка» была приговорена к длительным срокам тюремного заключения.

В послевоенные годы коммунистический режим в Восточной Германии заявил, что члены берлинской группы были «борцами за свободу в германском Сопротивлении», и в качестве таковых они получили все причитающиеся им почести. Конечно, все они были антинацистами – это бесспорно. И они отдали свои жизни, сражаясь против Гитлера.

Долгие и пристрастные допросы захваченных в Бельгии и Германии агентов убедили немецких контрразведчиков в том, что главная штаб-квартира советского шпионажа в то время находилась в Париже. В октябре 1942 года сотрудники СД и абвера, разгромившие брюссельскую группу, были переведены в Париж.

Венцель на допросе показал, что «Большой шеф» живет в Париже, однако адреса назвать не смог. В конце концов один из старых русских белогвардейцев-эмигрантов, работавший у Треппера в качестве переводчика, рассказал о компании по снабжению строительными материалами. Гестаповцы, как им казалось, придумали великую хитрость: через немецкую закупочную компанию в Париже они предложили фирме Треппера сделку на миллион долларов по торговле промышленными алмазами. Треппер раньше никогда не продавал алмазы немцам, и потому, когда закупочная компания выразила желание встретиться с ним лично, «Большой шеф» догадался, что убежище его «накрылось». Не теряя времени, он переехал.

16 ноября 1942 года немцы ворвались в офис фирмы Треппера. Никаких следов хозяина. И только на столе лежал дневник деловых встреч Треппера. Ознакомившись с ним, немцы узнали, что через несколько дней у Треппера назначен прием к одному из лучших дантистов Парижа. Агенты германской контрразведки пришли в клинику этого дантиста. Действительно, на следующий день Треппер в два часа дня должен явиться на прием.

В назначенный час люди из абвера и СД окружили здание клиники, готовые схватить Треппера сразу, как только он появится. С ними был и один из арестованных ранее агентов Треппера, который мог опознать его.

Часы показывали два. Десять минут третьего. Никаких признаков «Большого шефа». Неужели пронюхал о налете? Два абверовских офицера тихо вошли в квартиру дантиста. Они вполголоса расспрашивали медсестру, когда из кабинета дантиста послышались голоса ДВУХ беседующих мужчин. Абверовцы вломились в кабинет. В зубоврачебном кресле сидел советский шпион собственной персоной, а рядом стоял дантист с бором в руках.

Треппер не оказал ни малейшего сопротивления и отправился вместе с немцами в следственный центр на авеню Фош. Поначалу он отказывался давать какие-либо показания. Однако абверовцы, дав Трепперу понять, сколь много им уже известно, оставили его на несколько часов одного, чтобы он мог обдумать сей факт. И когда он снова предстал перед следователями, было видно, что он решился. Он назвал свое имя, псевдонимы, рассказал свою биографию и отметил, что готов рассказать все о своих агентурных сетях.

Офицеры абвера были поражены. Но Треппер рассуждал просто: сеть была «накрыта». Необходимо было срочно заменить ее другой, ибо прежняя организация уже не внушала доверия и становилась ненадежным инструментом в работе. Так к чему скрывать что-либо от немцев? Лучше заставить их заниматься старой сетью, отвлекая таким образом их силы и внимание от новой. И здесь Треппер применил принцип, о котором часто слышал во время обучения в школе ГРУ в Москве и который гласил: «Шпионаж всегда предполагает наличие жертв и жертвоприношений».

Установив со своими следователями хорошие отношения и сотрудничая с ними, Треппер вскоре узнал куда больше, чем готовы были сообщить ему немцы. Так, в частности, он обнаружил, что передатчик Венцеля в Брюсселе, так же, как и несколько других, были «выключены», однако немцы до сих пор выходят на связь с ГРУ, используя захваченных радистов.

Треппер выразил желание присоединиться к «двойной игре». Он предоставил все свои передатчики в распоряжение абвера и приказал арестованным радистам продолжать работу по выходу в эфир. Однако абверовцы тоже были не лыком шиты и вели себя крайне осторожно. Им было прекрасно известно, что шпионы часто используют секретный код – пропущенный знак препинания и т. п., чтобы сообщить о своем провале.

В качестве меры предосторожности немцы решили записывать все тексты, подготовленные к передаче в Москву, на пленку, которую потом тщательно изучали, прежде чем выпустить текст в эфир. Однако ничего подозрительного найти не смогли. Несмотря на все эти меры, немцы по-прежнему подозревали, что Треппер дурит их и что ему все-таки удалось предупредить ГРУ о том, что и он сам, и его передатчики вынуждены теперь работать под диктовку немцев.

Однако Треппер по-прежнему хладнокровно продолжал давать информацию, которая позволяла немцам проводить широкие аресты во Франции, Германии и других оккупированных странах Европы. И хотя несколько из этих арестованных шпионов выжили, пройдя через концентрационные лагеря, большая их часть была обречена на смерть.

Треппер был не единственным, кто сотрудничал с немцами. «Маленький шеф», Сукулов, укрывшийся на территории, контролируемой правительством Виши, был схвачен в Марселе вскоре после того, как немцы оккупировали юг Франции. Арестована была и его любовница. Обоих отправили в штаб-квартиру гестапо на Принц-Альбрехт-штрассе в Берлине.

Был отдан строгий приказ об исключении каких-либо контактов между Сукуловым и его любовницей, но однажды, когда его вели в кабинет следователя на допрос, из камеры вывели и девушку. Вырвавшись из рук тюремщиков, Сукулов схватил ее в свои объятия и зарыдал. Упав на колени, он предложил немцам свое сотрудничество при условии, что девушку выпустят на свободу.

Воссоединившись с благословения гестапо, «Маленький шеф» и его любовница вернулись обратно в Париж. Они сняли квартиру в административном районе Френ Призон и именно оттуда оба выполняли контрразведывательные задания, которые поручали им немцы.

Летом 1944 года, когда англичане и американцы высадились в Нормандии, Сукулов вместе с несколькими помощниками из немецкой контрразведки отправился на север. А через несколько недель вновь соединился со своей очаровательной любовницей-чешкой в Брюсселе. Однако вскоре бельгийской столице стало угрожать наступление войск Монтгомери, и Сукулов вернулся в Берлин. Встретились ли они с чешкой вновь – неизвестно.

В конце войны Сукулов, опасаясь мести со стороны ГРУ и ГБ, исчез где-то на Балканах. Возможно, и чешка отправилась за ним.

В Париже Сукулов вновь встретился с Треппером, сидевшим под домашним арестом в одном из реквизированных немцами особняков на авеню Фош. Он находился в очень хороших отношениях с немцами и особенно с двумя офицерами СД, постоянно сопровождавших его. Немцы по-прежнему опасались полностью доверять ему, однако никогда не запрещали Трепперу время от времени выходить на улицу, с немецкой охраной, разумеется.

В начале июня Треппер решил, что ему нужно посетить аптеку близ вокзала Сег-Лазар, поскольку, по его словам, это было единственное место, где он мог приобрести лекарство от застарелой болезни. В сопровождении одного из своих охранников Треппер отправился в аптеку. Немец, бывший в очень хороших отношениях с Треппером, сказал, что подождет его на улице. Вскоре охраннику стало казаться, что Треппер слишком уж долго покупает свое лекарство. Немец вошел внутрь, чтобы узнать, что случилось. Треппер исчез. Однако немец смог ответить себе на вопрос, почему ему пришлось столь долго ждать своего спутника: в магазине было два выхода.

Через несколько минут Треппер был в квартире своей любовницы. Они спешно обсудили ситуацию и исчезли. Немцы подняли тревогу. Сотрудники абера, СД и гестапо буквально прочесали Париж. Никаких следов «Большого шефа».

Несколько недель Треппер с любовницей скрывались у одного из бельгийских связников, а в октябре 1943 года любовница «Большого шефа» была схвачена немцами и остаток войны провела в концентрационном лагере Равенсбрюк.

Треппер, без сомнения, сражался в одной из коммунистических групп французских партизан маки. Однако чем он занимался между сентябрем 1944 года и маем 1945-го – неизвестно. Конечно же, он поддерживал связь с ГРУ, возможно, он даже организовал новую сеть в послевоенной Франции. Летом 1945 года его вызвали в Москву.

ГЛАВА 10

«ЛЮСИ» ИЗ ЛЮЦЕРНЫ

Вряд ли Рудольф Росслер когда-либо лично за кем-то шпионил. И тем не менее Росслер – или «Люси», как звали его в советской шпионской сети, действовавшей в годы войны в Швейцарии, был самым необычным шпионом из всех. Его усилия были направлены против Германии, хотя он никогда не бывал ни в Третьем рейхе, ни в какой-либо из оккупированных нацистами стран в период между 1939 и 1945 годами. В отличие от почти всех других знаменитых шпионов, его удивительные шпионские подвиги совершались не только при попустительстве, но и при АКТИВНОМ СОДЕЙСТВИИ по крайней мере нескольких сотрудников секретных служб той страны, в которой Росслер был резидентом.