Крупнейшие шпионы мира

Американка прожила с Зорге три месяца, после чего отплыла в Сан-Франциско. Она еще раз ненадолго появилась в Токио в 1939 году.

За ней последовала череда любовниц. Женщин всегда влекло к Зорге, как мотыльков на огонь. Жена одного английского дипломата якобы признавалась, что он был «так сдержан и настолько не похож на немца», что любая женщина чувствовала, что с ним она может спокойно рискнуть своим целомудрием.

Однако вскоре кутежи и распутство начали сказываться на внешности Зорге, и он стал предметом сплетен. И это, возможно, служило ему лучшей «крышей», ибо никто бы не поверил, что средних лет гуляка и кутила, представлявший в Японии «Франкфуртер цайтунг», на самом деле был советским шпионом.

В последние годы жизни Зорге признавался, что его журналистские обязанности очень утомляли его, но что он ясно сознавал, что его успех как шпиона зависит от его успеха как журналиста. Тем более что у него были явные способности к этим занятиям. Есть нечто общее между «нюхом на новости» и шпионской охотой за секретами. К тому времени, когда Зорге весной 1935 года вызвали в Москву для консультаций, он уже считался самым информированным германским корреспондентом на Дальнем Востоке.

В Советский Союз Зорге добирался через Тихий океан и Соединенные Штаты. В спальне нью-йоркского отеля он встретился с агентом ГРУ, который передал ему фальшивый паспорт, чтобы он мог миновать Западную Европу, не привлекая внимания гестапо к доктору Рихарду Зорге – известному нацистскому корреспонденту.

В Москве, где Зорге пробыл не более двух недель, он обнаружил, что Берзина сменил на посту начальника ГРУ генерал Урицкий, настроенный на самое тесное сотрудничество с Зорге. Новый шеф ГРУ был явно вхож в Политбюро и еще до прибытия Зорге был прекрасно осведомлен о значении этого шпиона с Дальнего Востока.

Зорге предполагал присутствовать на международном конгрессе Коминтерна, собравшемся в то время в Москве, и даже хотел выступить на нем с докладом, однако Мануильский позвонил ему и категорически запретил появляться на конгрессе. После чего в отель к Зорге пришел Куусинен и объяснил, что даже просто появление Зорге на конгрессе среди иностранных коммунистов может поставить под удар всю его токийскую группу.

Зорге сделал доклад для членов ЦК КПСС – предположительно в присутствии Сталина в качестве Генерального секреАрвидого члена партии, как Зорге, в качестве шпиона ГРУ.

Зорге прекрасно знал, что зачастую именно Политбюро было главным источником требований на информацию военного и политического характера, поступавших в адрес Зорге из ГРУ. И потому неудивительно, что имея столь внушительную поддержку, Зорге встретил в лице генерала Урицкого готового к тесному взаимодействию коллегу. Генерал даже согласился на требование Зорге, чтобы Клаузен, который почти два года пребывал в России в немилости, был отправлен в Токио в качестве радиста группы.

Урицкий убеждал Зорге не слишком спешить. Ибо, полагал шеф ГРУ, работа Зорге как агента станет по-настоящему ценной, когда отношения между Россией и Японией или Россией и Германией еще более ухудшатся.

В Японию Зорге возвращался воздушным путем, через Сибирь – на одном из первых германских самолетов, отправлявшихся на Дальний Восток. А вскоре за ним последовал и Клаузен.

После возвращения из Москвы в Токио в сентябре 1935 года Зорге стал пожинать плоды своих долгих приготовлений и в течение последующих шести лет обеспечил своих друзей из советского Политбюро серией сенсационных донесений, содержавших совершенно секретную информацию по военным и политическим вопросам жизни Японии. Имея под рукой Клаузена, способного организовать устойчивую радиосвязь с Центром, а также поддерживая регулярные контакты с курьерами ГРУ из Москвы, Зорге смог оказать глубокое влияние на формирование советской внешней и оборонной политики.

После так называемого Февральского инцидента, когда в феврале 1936 года реакционные элементы в японской армии и ее высшем руководстве пытались поставить страну на грань государственного переворота, в Москве усилились опасения относительно скорого нападения Японии на Восточную Сибирь.

Одзаки, один из ведущих японских специалистов по китайским делам, стал в то время членом «Группы завтраков» – собравшейся вокруг принца Коноэ группы молодых блестящих интеллектуалов, которые еженедельно встречались за завтраком для обсуждения животрепещущих проблем страны. Иногда и сам Коноэ присутствовал на этих завтраках, а личный секретарь принца был постоянным членом группы и другом Одзаки.

Зорге попросил Одзаки попробовать выяснить намерения японского кабинета или, еще лучше, японской армии, поскольку их отношение к одним и тем же вопросам зачастую существенно разнилось.

Как специалист по китайским делам Одзаки время от времени становился как бы неофициальным членом японского кабинета. В один из таких моментов он узнал, что существует набросок плана действий японского кабинета на предстоящие годы. Одзаки попросил позволения взглянуть на этот документ – ничего не записывая. Принц Коноэ хорошо знал Одзаки и был благодарен ему за толковые анализы положения дел в Китае. Одзаки позволили ознакомиться с планом, при условии, что документ не должен покидать пределов здания правительства. Одзаки выделили отдельную комнату, где он, знакомясь с планом, сфотографировал весь план, страницу за страницей. Негативы он спрятал в кладовой в доме Вукелича.

Уже через несколько часов фотографии были у Зорге. Был сделан перевод с японского, и выяснилось, что несмотря на недавнее подписание антикоминтерновского пакта между Японией и Германией:

1. Япония не намерена нападать на Советский Союз в обозримом будущем.

2. Япония намерена совершить военную агрессию против Китая в ближайшие десять месяцев.

Клаузен засел за передатчик, чтобы сообщить в «Висбаден» основные положения этого документа. А через сутки на имя Зорге поступило срочное сообщение из Москвы, подписанное «Директор», что означало генерала Урицкого из ГРУ. Однако Зорге не сомневался, что за именем «Директора» в данном случае скрывался сам Сталин. В сообщении говорилось о необходимости срочного документального подтверждения информации о японских планах войны против Китая.

Зорге поднял по тревоге всю свою агентурную сеть, и через несколько дней Мияги удалось добыть ценную информацию: молодой японский полковник из Генерального штаба, художник-любитель, сказал Мияги, что в одном из авиационных полков был сделан крупномасштабный макет китайской территории. Операции в Китае действительно планировались.

Подтверждение пришло и от самого германского посла. Используя свободу действий, дарованную ему Москвой, Зорге намекнул Отту о существовании плана. Посол не видел причин не доверять доктору Зорге – известному журналисту-нацисту, и потому в ответ сообщил, что тоже получил некоторые намеки от японцев.

К этому времени германская военная миссия, возглавляемая генералом Александром фон Фолькенхаузеном, была реорганизована и теперь занималась обучением армии генерала Чан Кайши, и германский посол поведал Зорге, что японское высшее командование сдержанно намекнуло Берлину, что было бы целесообразно отозвать германскую военную миссию из Китая.

Для Зорге это сообщение стало решающим: теперь он мог подтвердить информацию Одзаки для Политбюро. Советское правительство полностью приняло его выводы. Япония воспринималась в Москве как главный враг. К концу 1936 года советское военное командование запланировало усилить дальневосточную группировку войск до трех миллионов человек с приданием ей тяжелого вооружения. Успех Зорге в Японии революционизировал советское мышление, и главной угрозой для русских стала Германия, оставаясь таковой на протяжении нескольких лет, несмотря на постоянно тревожную обстановку на Дальнем Востоке. Советское военное присутствие в приморских провинциях Сибири было уменьшено и резервы, которые в противном случае были бы отправлены на Дальний Восток, остались в Европе и Центральной Азии.

Когда в Китае начались военные действия, Зорге направил все ресурсы своей группы на сбор информации о ходе мобилизации в Японии и о прогрессе или отсутствии такового в ходе японских боевых действий в Китае. Покровительствуемый японским военным министром, Вукелич как известный иностранный журналист был допущен в состав группы журналистов, которым позволили побывать на фронте, где Вукеличу удалось узнать многое из того, что трудно было узнать, находясь в Японии. Вся полученная им информация также была передана в Москву.

Зорге тоже имел возможность бывать на фронте. Он стал кем-то вроде фаворита у группы японских высших военных чинов, и зачастую он был единственным европейцем, присутствовавшим на пьянках японских генералов. Именно благодаря одному из таких запоев Зорге и стал личным другом грозного шефа японской разведывательной службы в Китае.

Вскоре, однако, стало очевидно, что кампания в Китае будет делом долгим. Квантунская армия увязла в глубинных районах Китая, что не могло не вызвать растущей озабоченности в Токио.

Подобно большинству военных клик, командование японской Квантунской армии не желало давать какую-либо информацию относительно истинного положения дел на китайском фронте. И тогда Зорге и Одзаки придумали блестящую уловку, чтобы использовать это обстоятельство. С помощью советских денег Мияги помог поставить члена своей группы во главе неофициального китайского информационного бюро в Ханькоу. Одзаки же в частных беседах принялся говорить о необходимости организовать для Квантунской армии службу по связям с общественностью.

Секретарь принца Коноэ и близкий друг Одзаки подхватил идею. С ним был согласен и премьер-министр. И тогда Одзаки предложил, что было бы совсем неплохо, если бы правительство просто взяло за основу финансируемое до сих пор Зорге Китайское информбюро. Коноэ согласился. Так у Зорге появился филиал собственной группы внутри высшего командования Квантунской армии, а Москва была обеспечена ежедневной информацией о положении дел на китайском фронте, которую ей фактически поставляло командование Квантунской армии.

Ценность Одзаки, как источника совершенно секретной информации, достигла своего пика за полтора года до начала Второй мировой войны. Он превратился в самого эффективного шпиона Зорге в японском правительстве. К этому времени Одзаки фактически стал секретарем японского кабинета. А когда администрация Коноэ была вынуждена временно уйти в отставку, высокопоставленные друзья Коноэ обеспечили ему пост директора отдела разведки, контролирующего Восточно-Китайскую железную дорогу. Благодаря этому назначению Одзаки по-прежнему оставался столь же хорошо информированным, как и члены японского кабинета министров.

В этот момент Зорге подтвердил свое право считаться одним из величайших шпионов в мировой истории, создав второй источник информации, равноценный Одзаки, – Зорге сам стал правой рукой германского посла. Его друг Эйген Отт занимал пост военного атташе, когда посол Дирксен по состоянию здоровья вернулся в Европу. И к удивлению всех хорошо информированных немцев, Отт, несмотря на свое антинацистское прошлое, был назначен послом гитлеровской Германии в Японии.

Отт был простым солдатом, и политические, а уж тем более дипломатические тонкости были выше его понимания. Зорге же, благодаря свей профессиональной информированности ведущего немецкого корреспондента в Японии, а также знанию японского языка и японского образа жизни, был одним из самых знающих европейцев, живущих в Токио. А кроме того, в его распоряжении находилась еще и шпионская сеть, работавшая намного эффективнее, чем та, что была у германского посла. И потому Зорге обеспечивал Отта информацией, благодаря которой новый посол мог произвести самое благоприятное впечатление на нацистского министра иностранных дел фон Риббентропа. И даже Гейдрих, начальник гестапо и шеф национальной службы безопасности (СД), был уверен, что Зорге шпионил в Японии в пользу германского посольства.

В такой ситуации Зорге стал неизбежно оказывать влияние на Отта. Поначалу Отт сам писал официальные донесения в Берлин после конфиденциальных бесед с Зорге. Однако вскоре Отт отказался от этой практики, и начиная с 1939 года Зорге сам набрасывал черновик донесений германского посла в Токио своим хозяевам на Вильгельмштрассе.

И именно посол Отт вручил Зорге тот ключ, который и привел последнего к крупному успеху.

В начале лета 1939 года во время одного, обычного к тому времени завтрака в посольстве, посол Отт показал Зорге совершенно секретную телеграмму, только что поступившую из Берлина. В ней германский министр иностранных дел фон Риббентроп приказывал Отту немедленно связаться с японским правительством и предложить последнему расширить существующий антикоминтерновский пакт, дополнив его статьями о военном союзе против Англии и России. В то время между Англией и Россией велись какие-то обрывочные, беспорядочные переговоры, и Риббентроп, считая, что заключение англо-советского военного альянса не за горами, хотел бы заручиться поддержкой Японии. В обмен на некоторые германские уступки, фон Риббентроп ожидал, что Япония объявит войну Британии и России в случае, если нацистская Германия начнет военные действия с одной из этих стран.

Отт предпринимал отчаянные усилия, чтобы уговорить японцев, и Зорге о каждом его шаге докладывал в Москву. Однако Коноэ был предельно осторожным. И в то время как японское военное министерство пришло в восторг от предложения немцев, японские адмиралы твердо противились любому секретному договору с Германией, не желая рисковать в морской схватке с Англией, которую при определенных обстоятельствах могут поддержать Соединенные Штаты. И потому Коноэ, сопровождая свой отказ неискренними заверениями в дружбе, отклонил предложение Риббентропа.

Благодаря регулярным донесениям Зорге, Сталин внимательно следил за германо-японскими переговорами. Он еще не решил, поддерживать ли ему союзнические отношения с Англией, или же иметь дело с Гитлером. Зорге помог Сталину принять решение, сообщив об отказе Коноэ принять предложение Риббентропа. Сталин поверил, что война между Англией и Германией неизбежна, и решил принять участие в дележе добычи.

Риббентроп прилетел в Москву и подписал пресловутый пакт Молотова – Риббентропа. Путь к Второй мировой войне был открыт: на какое-то время Гитлер был свободен от угрозы войны на два фронта.

Зорге едко описывали как «человека с тремя лицами». В сентябре 1939 года он действительно был своим в трех лагерях, чего ни до, ни после него не удавалось никакому другому шпиону. Он поддерживал контакты на самом высоком уровне:

1. С советским Политбюро – как руководитель шпионской сети ГРУ в Японии;

2. С Гитлером и его министрами – как доверенное лицо и советник посла Отта;

3. С японским кабинетом принца Коноэ, где у него связующим звеном был Одзаки.

В сентябре 1939 года Отт зачислил Зорге в штат германского посольства в качестве пресс-атташе, после чего друзья Зорге в штаб-квартире нацистской партии в Мюнхене стали в шутку говорить, что с этого момента он является «фюрером нацистской партии в Японии». При этом Зорге по-прежнему оставался корреспондентом «Франкфуртер цайтунг» в Японии.

Этот по-настоящему легендарный, потрясающий человек вел и другую жизнь, которая приобрела ему среди европейской общины в Японии титул «чертов Дон-Жуан». Он был не только шпионом номер один в Токио. Он был также и повесой, распутником номер 1 в японской столице. Один из его бывших коллег, немецкий дипломат описывает его так: «Распутный повеса и авантюрист с блестящим умом и непоколебимым самомнением».

О Зорге и его делах много говорили. Опять объявилась его американская подружка 1934 года, и в течение шести недель вновь разыгрывался страстный роман, прежде чем девица уплыла за океан.

А потом случился скандал с 18-летней американской красавицей-южанкой, с которой Зорге познакомился на дипломатическом приеме по случае чьего-то бракосочетания. Какое-то время они болтали, потом решили пойти поесть. Их видели в баре, однако к полуночи девушка домой не вернулась. Родители стали обзванивать всех друзей, однако ни сама девушка, ни Зорге не подавали никаких признаков жизни. Девушка вернулась в Токио лишь на следующий день, проведя ночь с Зорге в пользующемся дурной славой японском отеле в горах. Спустя неделю девушка вместе с родителями покинула Токио.

Самой сенсационной, однако, можно назвать историю с любовницей Вукелича. Шпиону-югославу из группы Зорге наскучила его довольно глупая жена-датчанка. И тогда Вукелич взял за правило проводить вечера в барах, где и познакомился с европеизированной японкой. Она была дочерью богатого японца, воспитывалась и получала образование в Европе и США. Вскоре она стала любовницей Вукелича и даже поселилась в его квартире. И как-то Зорге пригласили к Вукеличу на обед. Японка очаровала Зорге. Осторожные расспросы позволили ему узнать, что его коллега обычно занят большую часть вечеров. И тогда Зорге, несмотря на свои многочисленные дела, нашел время на то, чтобы покатать девушку на автомобиле. По возвращении она испытывала смешанные чувства интереса, ярости и страха, вызванные цинизмом и высокомерием Зорге.

В конце концов Зорге пригласил девушку к себе домой. На этот раз она прекрасно знала, что ее ждет, и все-таки капитулировала. Три месяца продолжался бурный роман. При этом Вукелич не подозревал, что происходит вокруг, тем более что все ночи девушка проводила с ним.

Зорге не думал о том риске, которому он подвергал всю группу в случае, если Вукелич узнает правду о коварстве своего шефа. В любви и войне для Зорге ВСЕ средства были хороши.

Когда Зорге устал от японки, она вновь стала верной и преданной любовницей Вукелича. В конце концов Зорге удалось договориться о выделении некоторой суммы денег датской жене Вукелича, с тем, чтобы она смогла вернуться в Европу и тем самым дать японке и югославу возможность соединиться.

Таковы были лишь самые известные романы Зорге. Японские власти установили, что кроме двух жен в разных частях света у него было по крайней мере сорок женщин, с которыми он поддерживал отношения только в одном Токио. Как и следовало ожидать, именно женщина и стала причиной его провала.

Была у Зорге и еще одна страсть – скорость. Он был бесшабашно смелым за рулем машины или мотоцикла, которые очень любил водить. И однажды, когда он ехал к Клаузену с секретными сообщениями для передачи в Москву, Зорге попал в серьезную аварию. Его доставили в госпиталь, куда Клаузен смог попасть лишь через какое-то время, однако успел достать из кармана брюк Зорге зашифрованные сообщения до того, как появилась Кемпетай, чтобы провести обычную процедуру оприходования вещей человека, находящегося в бессознательном состоянии.

За те четыре года, что Макс Клаузен пробыл в Японии в качестве радиста группы Зорге, он передал тысячи шифрованных сообщений на советскую радиостанцию, известную ему как «Висбаден». По приказу Зорге он основал также высокоприбыльную экспортно-импортную фирму, которая дала Зорге возможность стать идеальным шпионом – с самоокупаемой агентурной сетью.

На протяжении всех этих лет слабое попискивание передатчика Клаузена не привлекало чьего-либо внимания. Японские власти были не в состоянии даже помыслить о возможности наличия какой-либо шпионской сети в стране, находившейся под пятой Кемпетай и тайной полиции. И потому в течение длительного времени радиопередачи, которые вел Клаузен, приписывали забавам любителей.

С ухудшением международной обстановки японцы стали проверять все радиопередатчики. И таким образом узнали, что в направлении Сибири регулярно ведется радиообмен. Специалисты перехватили сообщения Клаузена и обнаружили, что текст зашифрован пятизначными группами цифр, что заставляло отбросить всякую мысль о каких-либо радистах-любителях.

Отныне японское высшее командование уже не сомневалось, что в Токио действует шпионская группа – почти без сомнения, русская. До того времени у японцев, не имевших опыта современного контршпионажа, не было и современного радиолокационного оборудования. Тогда как по мнению японцев, немцы были самыми большими в мире специалистами по радиоперехвату. Поэтому шеф японской военной секретной службы, называвший себя полковником Осаки, обратился за помощью к германскому военному атташе. На вечеринке в германском посольстве Осака спросил немецкого атташе, не может ли он устроить так, чтобы Япония получила из Берлина самое современное радиолокационное оборудование?

Просьба вызвала большой интерес – и немалые раздумья – среди немцев. Посол услышал о просьбе японца и рассказал о ней Зорге.

Зорге уже давно ожидал, что нечто подобное должно произойти. Послу Отту он ответил, что, похоже, японцы страдают шпиономанией, а сам принял дополнительные меры безопасности внутри своей группы. А также решил, что передатчик Клаузена должен стать передвижным.

Для этой цели он приобрел бунгало на морском побережье примерно в часе езды от Токио, куда и было доставлено все необходимое оборудование. Клаузену было велено найти рыбака, у которого можно было бы взять напрокат большую лодку. Вскоре такой рыбак был найден – за тысячу долларов он был готов предоставить свою лодку и не задавать лишних вопросов. Однако управлять лодкой он отказался, и Зорге пришлось самому научиться этому нелегкому искусству.

На следующий уикенд Зорге и Клаузен отправились в двухдневный «рыбачий» круиз. Выйдя в море, они установили тайный передатчик группы в специально сконструированном ящике в каюте, а Клаузен подключил к передатчику выключатель, повернув который можно было сдетонировать взрыв, который уничтожил бы все улики в случае опасности. Зорге вместе с Клаузеном и дальше продолжали регулярно совершать подобные «рыбачьи» вылазки, во время которых совершенно секретная информация, собранная агентами группы, передавалась по радио в Москву.

Иногда, пока Клаузен, сидя в каюте, выстукивал группы цифр, сам Зорге играл роль радушного хозяина, принимая на лодке гостей из японского министерства иностранных дел, международной прессы, германского посольства и японского высшего командования во время устроенной им вечеринки. В таких случаях, как правило, спиртное всегда лилось рекой.

К тому времени, когда новейшая пеленгаторная установка прибыла в Токио из Берлина, в японской столице уже не осталось следов передатчика, посылавшего таинственные сообщения, составленные из пятизначных цифровых групп. Прошло время, прежде чем японским радистам вновь удалось засечь передатчик Клаузена. Передатчик сменил свои координаты, однако, насколько это можно было установить, сигналы исходили из точек, находившихся на довольно значительном расстоянии от японского побережья – далеко за пределами японских территориальных вод.

Осаки был решителен и упорен, и у него была собственная агентура, а кроме того, в его распоряжении находились все ресурсы японской секретной военной службы по всему миру. Всем агентам было велено сообщать о всех случаях, когда можно было предположить о наличии несанкционированного доступа к секретной информации. И где-то за границей ключ был найден. Существовала сильнейшая вероятность того, что информация пришла через японское посольство в Берлине.

Адмирал Вильгельм Канарис и его подчиненные в абвере долго пребывали в самых сердечных отношениях с японским послом в Берлине генералом Осимой. В архивах абвера почти наверняка были материалы, в которых можно было найти упоминания о давнем коммунистическом прошлом доктора Рихарда Зорге, ныне известного корреспондента «Франкфуртер цайтунг» на Дальнем Востоке. Но так или иначе, Осаки уже почти не сомневался, что человек, который его интересует, – это Зорге. Трудность, однако, состояла в том, чтобы поймать его. Осаки был проницательным и тонким человеком. Он знал о трениях между абвером Канариса и имперским управлением безопасности Третьего рейха, возглавляемого Рейнгардом Гейдрихом. И тогда шеф японской секретной службы попросил атташе, представлявшего его службу в Берлине, шепнуть пару слов о подозрениях Осимы Вальтеру Шелленбергу из германской национальной службы безопасности (СД). Шелленберг в свою очередь передал это Гейдриху. Глава Имперской службы безопасности приказал провести расследование, и Шелленберг, просмотрев доклады полиции тридцатилетней давности о коммунистической деятельности в Германии, осторожно сформулировал мнение, что «архивы выглядят не слишком хорошо для Зорге».

Однако из донесений Отта Гейдрих и Шелленберг знали, что Зорге работал также и на германскую разведку. Друзья Зорге в штаб-квартире нацистской партии нажали на нужные рычаги и тормоза, и Гейдрих, занятый куда более важными делами, приказал оставить Зорге в покое, но при этом не спускать с него глаз.

В этот момент будущее одного из наиболее одиозных гестаповских головорезов, оберштурмбанфюрера Мейзингера, выглядело смутным и неясным и представляло собой проблему, которую следовало решить. В свое время Мейзингер, помогавший «выбивать» доказательства во время гестаповского заговора против германских генералов в 1938 году, вскоре после начала войны был послан в оккупированную Польшу. О его жестокостях там ходили легенды, что было слишком даже для одного из подчиненных Гейдриха.

Чтобы не усугублять ситуацию и предотвратить дальнейшие неприятности, Гейдриху пришлось убрать Мейзингера подальше, и он принимает решение отправить его в Токио в качестве «полицейского атташе». Фактически его сослали в дипломатическую ссылку, и лишь посол Отт на официальном уровне, и Зорге – на личной основе, поддерживали с Мейзингером дружеские отношения. Через несколько недель после прибытия в Японию человек из гестапо уже был одним из самых закадычных дружков-собутыльников Зорге и вскоре докладывал Гейдриху, что подозрения японцев в отношении пресс-атташе – вздор. Когда полковник Осаки осторожно предположил, что они могли бы сотрудничать в слежке за Зорге и Клаузеном, Мейзингер заверил шефа японской секретной службы, что все его подозрения совершенно беспочвенны.

К тому времени роль Зорге как главного источника совершенно секретной информации для советского Политбюро многократно усилилась.

С падением Франции летом 1940 года будущее поведение Японии стало ключевым фактором в мировых делах. Воспользуется ли она своим положением? Англия, столкнувшись с потенциальной японской угрозой своим владениям в Азии, вела тайные переговоры с японскими представителями. Бирманская дорога была закрыта – и канал поставок западной помощи китайским армиям, воюющим с Квантунской армией, был перекрыт.

В течение этих летних недель 1940 года Зорге оказался в центре дипломатической активности, будучи главным советником Отта в переговорах о заключении тройственного союза между Германией, Японией и Италией. И когда пакт был подписан, благодарный за помощь Отт выразил пожелание, чтобы Зорге, который, в свою очередь, регулярно докладывал о ходе переговоров в Москву, принял участие в церемонии его подписания. Инициатива Отта, однако, встретила холодный прием со стороны специального посланника министра иностранных дел Германии фон Риббентропа, и Зорге пришлось остаться на втором плане.

После неудачной попытки Гитлера осенью 1940 года форсировать Ла-Манш, чтобы захватить Англию, слухи о готовящемся германском нападении на Россию становились все упорнее, и к весне 1941 года уже мало кто сомневался в их достоверности.

В начале мая 1941 года Гитлер пригласил японского посла в Берлине в рейхсканцелярию и объявил, что 22 июня Германия нападет на Россию. Теперь, продолжал Гитлер, наступил момент, когда Япония должна присоединиться к Германии, напав на Советский Союз на Дальнем Востоке.

Осима, скорее солдат, нежели дипломат, не знал, что ответить фюреру. Глубоко поклонившись, он обещал через несколько дней дать ответ от имени своего правительства. Доклад Осимы о встрече с фюрером вызвал едва ли не панику в Токио. Немедленно состоялось заседание кабинета премьер-министра Коноэ, и вскоре стало ясно, что мнения по обсуждаемому вопросу разделились и кабинет переживает глубокий раскол. Сам Коноэ, учитывая мнение императора Хирохито, считал, что Японии следует избегать вовлечения в любой европейский конфликт, особенно направленный против России. Однако представитель японского генералитета генерал Тодзио выразил мнение армии о необходимости присоединиться к Германии и с двух сторон ударить по России. Заседание правительства затянулось, и наконец Тодзио предложил компромисс.

Учитывая мнение императора, правительству следует отклонить предложение Гитлера присоединиться к германскому нападению на Россию. Вместо этого следует дать военным полномочия для выполнения давно вынашиваемого плана удара по Юго-Восточной Азии и Тихоокеанскому региону, не называя, однако, конкретной даты этого наступления.

Одзаки, как руководитель разведывательного отдела Восточно-Китайской железной дороги, почти сразу же узнал о принятом на заседании правительства решении. Но он хотел знать больше и постарался под благовидным предлогом лично увидеться с премьер-министром. Из личной беседы он смог узнать много нового о решениях кабинета и сразу после встречи написал донесение, как всегда на английском, которое на следующее утро презентовал Зорге.

Это сообщение Одзаки было поистине сенсационным. В нем содержалась совершено секретная информация о точной дате нападения Германии на Россию. Однако Зорге желал бы получить подтверждение этому и из германских источников. В тот же вечер он обедал с послом Оттом и в разговоре упомянул о слухах относительно скорого разрыва пакта Молотова – Риббентропа. И германский посол, беседуя со своим доверенным другом и верным наци, сказал достаточно, чтобы Зорге получил подтверждение информации Одзаки.

Вечером 12 мая Зорге на своей частной лодке устроил рыбалку с выпивкой. Компания была пестрая: немцы, японцы, представители зарубежной колонии в Токио. Шкиперу было велено править в открытое море, где не было опасности слежки со стороны Кемпетай.

И пока гости веселились, Клаузен в закрытой каюте выстукивал на передатчике радиосообщение в ГРУ, в Москву. 120 германских дивизий, говорилось в нем, перейдут границу Советского Союза 20 июня. Главное направление удара – Москва. А затем Зорге передал информацию, которую Сталин и его Политбюро ждали несколько месяцев: ЯПОНИЯ РЕШИЛА НЕ УЧАСТВОВАТЬ В ГЕРМАНСКОМ НАПАДЕНИИ НА СОВЕТСКИЙ СОЮЗ. Подписано «Рамзай» – псевдоним главного шпиона ГРУ в Японии.