Но война была явью, и вскоре мы убедились, что Киев - город военный. Возле железнодорожной станции над серебристым пирамидальным тополем плавно качалась "колбаса" - аэростат воздушного заграждения. Черные стрелы на стенах зданий указывали вход в бомбоубежище. Перрон был полон военными в новом обмундировании. Молоденький командир звонким голосом отдавал распоряжения. Призывники, иные еще не успевшие обмундироваться, в светлых теннисках и футболках, с вещевыми мешками и котелками, болтающимися на ремне, быстро рассаживались по вагонам.
      Нас встретил представитель штаба Киевского особого военного округа. Полное лицо его осунулось, под глазами синяки, видно провел ночь без сна.
      Чуть охрипшим голосом он доложил о том, что нам уже было известно: обстановка на Юго-Западном фронте в результате внезапного вторжения немецко-фашистских войск сложилась тяжелая.
      Я осведомился о подробностях боевых действий Юго-Западного фронта за предыдущий день. Штабист смущенно развел руками: что делается за чертой Киева, тем более на дальних, приграничных рубежах округа, он не знал. Конечно, его нельзя было обвинять в этом. Немецкая авиация внезапными бомбовыми ударами в первые же минуты войны вывела из строя ряд важнейших линий и узлов связи.
      Я попытался связаться из города с командующим Юго-Западным фронтом генерал-полковником М. П. Кирпоносом, но телефон ВЧ не работал. Для переговоров по радио требовалось много времени, а я не мог ждать - спешил на командный пункт Южного фронта в Винницу.
      Вечером 24 июня специальным поездом я прибыл в Винницу. Изумлению моему и огорчению не было границ: командный пункт фронта оказался совершенно неподготовленным - ни одного телефонного и телеграфного аппарата, ни одной радиостанции.
      Пришлось мобилизовать местные средства и с их помощью устанавливать связь с войсками. На это терялись драгоценные часы.
      Из переговоров со штабами 9-й армии и 17-го стрелкового корпуса я установил, что на всем протяжении Южного фронта противник ведет усиленную разведку, а также систематически бомбит железнодорожные узлы Жмеринку, Казатин, Помощную и города Одессу, Севастополь. Да и Винница, как я имел возможность лично убедиться, тоже подверглась ожесточенному воздушному налету.
      О положении на Юго-Западном фронте мне вкратце сообщил по ВЧ командующий фронтом генерал-полковник Кирпонос. Он сказал, что на правом крыле фронта в районах Владимир-Волынска, Луцка, Дубно и Ровно противник вторгся крупными силами. Танковые части врага достигли Ровно, Дубно, а пехотные - быстро продвигаются на Львов, Броды...
      Кирпонос сказал, что он предпринимает необходимые меры, чтобы остановить наступление противника и нанести по его группировке контрудар подтягивающимися подвижными соединениями.
      На следующий день после моего приезда в Винницу штаб получил директиву Народного комиссара обороны, в которой было сказано, что из резерва Ставки Главного Командования создана группа армий под командованием Маршала Советского Союза С. М. Буденного. Армиям Южного фронта ставились оборонительные задачи: прикрывать государственную границу в своих полосах и но допустить вторжения немецко-фашистских войск на пашу территорию.
      Надо сказать, что по сравнению с Юго-Западным наш, Южный, фронт считался относительно "спокойным". В положении войск фронта за время с 22 июня и в течение нескольких последующих дней существенных изменений не произошло.
      Мы воспользовались этим затишьем, чтобы привести войска в боевую готовность, наладить четкую связь, подтянуть в самый кратчайший срок к границе и ввести в бой части прикрытия. Задача не из легких, если учесть, что ночью 22 июня вблизи границы стояли лишь отдельные батальоны. Главные же силы войск прикрытия находились в учебных лагерях, отстоявших от границы где на тридцать, а где на все семьдесят километров.
      Но спокойствие длилось недолго. Уже в ночь на 26 июня две дивизии противника под прикрытием сильного огня артиллерии и при поддержке авиации атаковали наши части в районе Скулян, что в десяти километрах севернее Ясс. Им удалось форсировать Прут и захватить Скуляны. Контратакой 116-й стрелковой дивизии гитлеровцы были отброшены за реку, при этом они потеряли свыше 700 солдат и офицеров убитыми и ранеными.
      1 июля из района севернее Ясс, Ботошаны крупные силы 11-й немецкой и 3-й румынской армий перешли в наступление на могилев-подольском и бельцском направлениях.
      Завязались ожесточенные бои. Имея двойное, тройное превосходство в силах и средствах на направлениях главных ударов, отражая контратаки наших частей, к исходу 7 июля противник вышел на рубеж Хотин, Тырново, Бельцы. В это же время 1-я танковая группа и 17-я армия гитлеровцев овладели городом Бердичев. Войска наших 18-й и 9-й армий оказались под угрозой окружения.
      Перед фашистскими войсками на юго-западном направлении была поставлена задача внезапным молниеносным ударом разгромить советские части в приграничных с Польшей и Венгрией районах, захватить Западную Украину, лишить Советский Союз богатых промышленных и сельскохозяйственных районов и создать условия для успешного продвижения на восток.
      Достижение этой цели потребовало сосредоточения огромного количества военной техники. Гитлер бросил против войск Юго-Западного и Южного фронтов так называемую группу армий "Юг" в составе трех полевых армий, одной танковой группы, двух румынских армий и венгерского корпуса.
      Всего же на юго-западном направлении наступало более сорока пехотных, танковых и моторизованных немецких дивизий, а также около тридцати пехотных дивизий и бригад стран-сателлитов.
      Этим фашистским силам противостояли 5, 6, 12 и 26-я армии и несколько механизированных корпусов Киевского особого военного округа, переименованного в Юго-Западный фронт, 9-я и 18-я армии, 2, 16 и 18-й механизированные корпуса Южного фронта, созданного на базе войск Одесского военного округа.
      10 июля 1941 года для организации более тесного взаимодействия и координации боевых действий двух фронтов было создано Юго-Западное направление во главе с Маршалом Советского Союза Семеном Михайловичем Буденным.
      Между фронтами была установлена разграничительная линия: Кременчуг, Винница, Коломыя.
      Рассматривая соотношение сил сторон на Юго-Западном направлении, следует отметить, что в количественном отношении оно было равным. Но поскольку инициатива оказалась в руках противника, ему удалось по заранее разработанному плану сконцентрировать свои силы на избранных направлениях и создать на них большое численное превосходство.
      Войска Юго-Западного направления действовали в соответствии с общей задачей, поставленной перед ними Главным Командованием: отразить вероломное вторжение и остановить наступление врага. В оперативной директиве, переданной Наркомом обороны по прямому проводу частям приграничных округов в первый день войны, было сказано: "Войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу". Но на каком именно рубеже, какими силами и средствами следовало отразить внезапное нападение врага - не указывалось. А между тем обстановка настоятельно этого требовала. Противник сорвал наш план прикрытия и навязал нам свою волю - вести боевые действия в невыгодных для нас условиях.
      Не имея конкретной, вытекающей из обстановки задачи, наши войска вынуждены были вести боевые действия на случайных рубежах. Характер этих действий был неопределенный, соотношение сил - невыгодное для нас.
      Бои носили разрозненный характер. Не было сплошного фронта обороны. Этим утверждением я, конечно, нисколько не хочу принизить героизма советских воинов, принявших на себя первый мощный удар врага, дравшихся с невиданным упорством и стойкостью. Память о них не померкнет в веках!
      Наши воины удерживали занимаемые рубежи даже тогда, когда противник осуществлял глубокие фланговые обходы и охваты. В результате враг, имевший на направлениях главных ударов компактные группировки, теснил ваши части.
      Советские войска вели упорные оборонительные бои, но не могли сдержать натиск противника. Поэтому с первых же дней войны мы начали эвакуацию народнохозяйственного имущества из приграничных областей Украины. Это мудрое решение партии и правительства позволило сохранить важные промышленные объекты. Возрожденные к жизни в глубоком тылу, они наладили выпуск военной продукции, в которой так нуждалась наша армия.
      Эвакуированы были также сотни тысяч сельскохозяйственных машин, миллионы голов скота.
      Выполнение этой большой государственной важности задачи было делом нелегким. Понадобилось много железнодорожных вагонов для перевозки рабочих и их семей, станков и другого промышленного и сельскохозяйственного оборудования, а подвижного состава едва хватало для оперативных перебросок войск и подвоза к фронту боеприпасов. Однако благодаря совместной неутомимой работе железнодорожников, партийных и советских органов Украины, работников штабов фронтов, в том числе и нашего, Южного, эта задача была успешно решена.
      Тяжелое переживали мы время. Сердце сжималось от боли при виде эвакуированных и беженцев.
      Память воскрешает то скорбное лицо старика, повстречавшегося мне на военной дороге при отступлении из горящего Первомайска, то повзрослевшее за дни войны лицо подростка, несшего на руках раненую сестренку. Встает перед глазами молодая женщина, суровая, неулыбчивая - командир колонны запыленных полуторок, вывозивших из Днепропетровска токарные станки. Не могу забыть и окаменевшее от горя лицо партийного работника, потерявшего при первой бомбежке жену и двух сынишек...
      На Урале и под Москвой
      В начале сентября 1941 года, когда войска нашей резервной армии контратаковали противника, вырвавшегося на левый берег Днепра, я был ранен под Днепропетровском.
      Ранение оказалось серьезным, и меня эвакуировали в Москву. Рана заживала медленно. Пришлось пролежать в Центральном военном госпитале в Москве до 13 октября 1941 года. Военный хирург Петр Васильевич Мандрыка принимал все меры, чтобы сохранить ногу. Через четыре недели сухожилие стало постепенно срастаться, а еще через неделю я уже мог ходить по двору госпиталя без костылей.
      Обстановка на всех фронтах Великой Отечественной войны в то время была исключительно тяжелой. Немецко-фашистские войска продолжали наступать. Они подходили к Москве, Ростову, осадили Ленинград.
      Над Москвой то и дело появлялись вражеские самолеты. По сигналу воздушной тревоги нас, раненых, каждый раз выводили из палат в убежище. Мы, фронтовики, не любили ходить в укрытие и стремились во время воздушной тревоги остаться в палате. Но Петр Васильевич Мандрыка требовал подчиняться общим правилам.
      - Если бомба убьет вас в убежище, - шутя говорил он, - все же спрос с меня будет меньший.
      В середине октября над Москвой нависла смертельная опасность. Многие заводы и другие государственные предлриятия и учреждения стали эвакуироваться из столицы. Готовился к отъезду и Центральный военный госпиталь.
      Желая скорее вернуться в строй, я написал письмо товарищу Сталину и передал его через Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко.
      В письме я сообщал, что здоровье мое восстановлено, хотя это и не соответствовало действительности, и что я могу приступить к работе.
      Письмо не осталось без ответа. 13 октября меня вызвали в Ставку Верховного Главнокомандования, и я был принят товарищем Сталиным в Кремле, в его рабочем кабинете.
      И. В. Сталин куда-то торопился, поэтому наша беседа была краткой. Прежде всего он осведомился о моем здоровье. Я ожидал этого вопроса и ответил, что чувствую себя прекрасно, в любую минуту могу приступить к работе. О том, что мне разрешено ходить лишь в специально изготовленной ортопедической обуви, я умолчал.
      Последовал новый вопрос, приведший меня в уныние:
      - Можете ли вы немедленно выехать на Урал? "На Урал! В тыл! - мелькнуло в голове. - Значит, прощайте надежды на фронт!"
      По-видимому, Сталин прочел в моих глазах эту беспокойную мысль, потому что добавил, подчеркивая каждое слово:
      - Поедете для выполнения специального задания Государственного Комитета Обороны. Учтите, задание очень срочное и важное.
      И, не дожидаясь моего согласия, считая вопрос решенным, приказал Поскребышеву, находившемуся тут же в кабинете, заготовить для меня мандат.
      В час ночи я снова встретился с И. В. Сталиным. Он принял меня на загородной даче в присутствии других членов Государственного Комитета Обороны. Заговорили о причинах отхода наших войск на Южном фронте. Спросили мое мнение. Я сказал то, что и им было хорошо известно:
      - Войска Южного фронта вынуждены были отступить за Днепр потому, что противник, используя свое превосходство в силах, все время заходил нам во фланг и тыл. У нас не было необходимых резервов для отражения ударов обходящей бронетанковой группировки врага, а все имеющиеся войска были скованы с фронта значительными силами противника. Оборонительные же рубежи, подготовляемые местным населением, из-за отсутствия резервов мы не смогли занять заблаговременно.
      Из-за отсутствия танков, бронебойных снарядов и противотанковой артиллерии в войсках Южного фронта значительно снижалась эффективность борьбы с неприятельскими танками.
      Но, несмотря на все трудности и большое численное превосходство наступающего противника, наши войска сражались исключительно самоотверженно, часто переходили в контратаки, нанося врагу большой урон.
      Затем разговор зашел о моей предстоящей поездке на Урал.
      - Положение на фронте сейчас зависит от того, насколько быстро и эффективно мы сумеем подготовить резервы, - сказал Иосиф Виссарионович. Вот вам, товарищ Тюленев, и поручается срочно выехать на Урал для формирования и обучения резервных дивизий. Необходимо самое серьезное внимание обратить на обучение их ведению ближнего боя, особенно борьбе с танками. Необходимо также отработать с командным составом вопросы управления боем.
      В мандате, выданном мне тут же, на даче Сталина, говорилось:
      "1. Сим удостоверяется, что генерал армии тов. Тюленев И. В. является уполномоченным Государственного Комитета Обороны по обучению и сколачиванию вновь формирующихся дивизий на территории Уральского военного округа.
      2. Тов. Тюленеву И. В. ставится задача доформировать 14 стрелковых и 6 кавалерийских дивизий, организовать их обучение современному ведению боя и сколотить их, чтобы в течение 2 месяцев дивизии представляли вполне боеспособные единицы.
      3. Обязать все советские, военные и партийные организации оказывать тов. Тюленеву И. В. всяческое содействие при выполнении возложенных на него задач.
      Председатель Государственного Комитета Обороны И. Сталин".
      На следующий день с группой командиров я выехал на Урал. Среди них был генерал-лейтенант артиллерии А. К. Сивков, очень хороший товарищ, прекрасно знавший военное дело, выпустивший из стен академии немало артиллеристов, и мой старый сослуживец генерал-лейтенант П. С. Рыбалко.
      Стояла холодная, с пронизывающими ветрами осень. Деревья донашивали свой багряный наряд, на зеленых лапах елей лежали опавшие листья осин и берез...
      Поезд уходил все дальше и дальше от линии фронта, но думы о войне не покидали нас. Великие испытания вы пали на долю нашего народа. Трудно было везде: и на юге, где велись бои. и в прифронтовой Москве, и в тылу, куда, обгоняя наш поезд, шли бесконечной чередой эшелоны с оборудованием эвакуированных заводов.
      В одном из городов, где формировались две дивизии - пехотная и кавалерийская, мы остановились и пробыли сутки. Короткий октябрьский день в основном ушел на первое весьма поверхностное знакомство с командным составом, на выяснение нужд дивизий.
      Вечером я сделал доклад о положении на фронтах Великой Отечественной войны, суммировал опыт, приобретенный нами за пять месяцев боев.
      Собравшиеся в гарнизонном клубе командиры частей и подразделений, люди, знавшие о войне лишь по сводкам Совинформбюро и газетным корреспонденциям, с большим вниманием выслушали мой рассказ.
      Искренне порадовало меня моральное состояние резервистов. По всему чувствовалось, что они рвутся на фронт, чтобы быстрее сразиться с врагом. Но мы понимали, что для этого одного боевого духа недостаточно. Я убедился, что для повышения боеспособности этих соединений предстоит сделать еще очень многое.
      По прибытии в Свердловск мы вместе с членами Военного совета округа, куда входил и секретарь Свердловского обкома партии, обсудили план работы и приступили к его выполнению.
      Всего на территории округа предстояло сформировать четырнадцать стрелковых, шесть кавалерийских дивизий, десять стрелковых бригад и двадцать один лыжный полк.
      Такое количество войск нужно было снарядить, вооружить и обучить в минимально сжатые сроки. Работа была трудная, по весьма необходимая и почетная. Она не прекращалась ни днем ни ночью. Я бывал всюду, где формировались новые части, проверял, как проходит боевая подготовка.
      Примерно одна треть формируемых войск должна была быть полностью готовой к 1 ноября 1941 года, остальные полки и дивизии - к 20 ноября.
      От всех довольствующих органов и военных организаций, принимавших участие в формировании и подготовке резервных частей и соединений, потребовалось огромное напряжение сил. Большая доля работы была выполнена Военным советом и штабом Уральского поенного округа. Колоссальную помощь в обеспечении войск оружием и снаряжением оказали партийные и советские организации Урала.
      "Уралмаш" ковал нам танковую броню. Поначалу заводу нелегко было переключиться на сверхскоростные темпы производства, необходимые в такое чрезвычайно тревожное время. Но люди трудились с огромный воодушевлением, не щадя своих сил. Рабочие, техники, инженеры сутками не покидали цехов, и все задания выполнялись в срок.
      Помнится, директор завода как-то спросил:
      - А нельзя ли сдавать танки с неотшлифованной броней?
      - К черту шлифовку! - согласился я. - Лоск и красоту на боевые машины будем наводить после войны. Шлифовка сварных швов отнимает лишние драгоценные часы, а они у нас на вес золота.
      Не покладая рук трудились оружейники многих заводов Урала, изготовившие сотни тысяч винтовок и пулеметов.
      Большую помощь в обеспечении кавалерийских частей оказали патриоты Башкирии, организовавшие массовый сбор седел и амуниции среди местного населения.
      В процессе боевой подготовки новых формирований войск основное внимание уделялось изучению боевого опыта, накопленного в ходе первых месяцев Великой Отечественной войны.
      Изучение способов ведения современного боя и сколачивание подразделений и частей осуществлялось в условиях, приближенных к боевым. Тридцать процентов времени, предназначенного на боевую подготовку, отводилось на занятия в ночных условиях.
      Учитывая территориальную разбросанность формируемых дивизий, для более оперативного руководства ими мы сочли необходимым создать две оперативные группы, которые впоследствии могли бы явиться ядром армейских управлений. В штат Уральского военного округа были введены два заместителя командующего войсками и два заместителя начальника штаба округа. При них и были созданы две группы (по 10-12 человек каждая) хорошо подготовленных инспекторов, представлявших все рода войск. Одна группа разместилась в Челябинске, другая - в Перми.
      Через месяц нашей работы - в середине ноября - я доложил Государственному Комитету Обороны, что все двадцать дивизий в основном укомплектованы (за исключением некоторого количества вооружения), а их подразделения и части сколочены. Однако они еще нуждались в приобретении практических навыков по освоению боевых порядков и ведению современного боя.
      Ввиду тяжелого положения под Москвой и в целях предоставления возможности вновь сформированным дивизиям освоиться с боевой обстановкой, я предложил Верховному Главнокомандованию перебросить их с Урала на дальний тыловой оборонительный рубеж под Москву, где бы они могли и обучаться и готовить этот рубеж. При этом я считал необходимым свести все дивизии в единое боевое объединение - резервную армию.
      Однажды, когда я ехал из Свердловска в Камышлов, поезд, к которому был прицеплен мой вагон, остановился на полустанке. К моему вагону подбежал взволнованный железнодорожник и сообщил, что меня вызывает Москва. Я поспешил на станцию, к телефону. Поскребышев сказал, что со мной будет говорить И. В. Сталин.
      Через минуту услышал неторопливый спокойный голос Верховного Главнокомандующего:
      - Мы вам позвонили по поводу вашего предложения создать армейское управление для резервных дивизий и перебросить их на Волгу в район Рыбинска, Ярославля. Ставка с вашим предложением согласна. Возглавить эту резервную армию предлагаем вам. Придаем в ваше распоряжение саперную армию Раппопорта, которая дислоцируется в Рыбинске. Вы согласны?
      Я поблагодарил Сталина за доверие и выразил свое согласие.
      В ноябре 1911 года было сформировано управление резервной армии, которое объединило все дивизии, переброшенные с Урала в район Рыбинска, Ярославля, Иванова. Командующим армией Ставка назначила меня, а начальником штаба - генерал-полковника Ф. И. Кузнецова.
      Прибыв в указанный район, резервная армия сразу же включилась в подготовку Московского тылового оборонительного рубежа.
      В соответствии с планом Ставки Верховного Главнокомандования я со штабом армии в недельный срок произвел тщательную рекогносцировку и определил полосу обороны. Передний край проходил по линии Рыбинск, Углич, Переяславль-Залесский, Шуя. Глубина обороны ограничивалась линией Ярославль, Кострома, Иваново.
      В конце декабря я донес в Ставку Верховного Главнокомандования, что тыловой оборонительный рубеж создан, а резервные дивизии готовы выполнить любую боевую задачу.
      В январе 1942 года большинство дивизий резервной армии по приказу Ставки было направлено в распоряжение командующих Западным, Калининским и Волховским фронтами.
      В морозную январскую ночь по вызову Ставки Верховного Главнокомандования я выехал в Москву с докладом об отправке дивизий на фронт.
      В город прибыли поздно ночью. Не заглянув домой, я направился прямо в Генеральный штаб.
      Начальник Генштаба Маршал Советского Союза Б. М. Шапошников сидел в своем кабинете, в глубокой задумчивости склонившись над картой. Когда я вошел, он радушно приветствовал меня:
      - А, приехали? Ну как идет у вас работа? Отправили на фронт генералам Жукову, Коневу и Мерецкову дивизии?
      - Все исполнено, Борис Михайлович, как приказала Ставка. Полностью вооружили, выдали теплое обмундирование и валенки. Чудесные бойцы - эти уральцы! - не удержался я, чтобы не похвалить пополнение. - Народ рослый, плечистый, жизнерадостный, настроение у всех хорошее. Когда мы провожали их на фронт, мне так хотелось поехать с ними, и я, Борис Михайлович, глубоко сожалею, что не мог этого сделать.
      - А разве вам рана не мешает?
      Стараясь не припадать на больную ногу, я прошелся по кабинету.
      - Вот видите, Борис Михайлович, рана зажила, и я в любую минуту готов ехать на фронт.
      - Ну хорошо, голубчик, - успокоил меня Шапошников, - отдохните после дороги, а завтра заходите. - И, к моему огорчению, добавил: - По-моему, вам еще рано по окопам лазить, можете повредить ногу, и будет хуже. - Посмотрев на бумаги, лежавшие перед ним, маршал сразу переменил тему разговора: - Как вы думаете, Иван Владимирович, может ли наш У-2 выполнять задачи бомбардировщика?
      - Что вы, Борис Михайлович? - удивился я. - Какой из У-2 бомбардировщик! Он в состоянии поднять всего несколько килограммов груза. Да и скорость-то у него такая, что из охотничьего ружья можно сбить, не говоря уже про винтовочный и пулеметный огонь.
      - Вот я тоже так думал, - улыбнулся Шапошников, - а специалисты нам доказали, что этот самолет при бомбежке ночью неоценим. Мы уже подготовили пять полков. Двести самолетов завтра вылетают и будут всю ночь бомбить фашистские войска...
      Борис Михайлович, пожелав мне хорошего отдыха, снова погрузился в работу. Лицо его было усталым и озабоченным. Он, пожалуй, не слышал, как я вышел из кабинета.
      Уже позже, на Закавказском фронте, вспомнился мне наш разговор с Б. М. Шапошниковым об У-2, столь славно проявивших себя в качестве ночных бомбардировщиков. Ну и задали же они жару фашистам! Недаром гитлеровцы бледнели только при одном слове "рус фанер" - так они называли наших боевых "кукурузников".
      На другой день после посещения Б. М. Шапошникова я был у И. В. Сталина.
      По-видимому, Сталин понял, зачем я к нему явился, потому что, не дав мне выговорить ни слова, предложил сесть и сказал:
      - Знаю, знаю, чего добиваетесь. Надоело сидеть в тылу?
      - Так точно, товарищ Сталин!
      Сталин улыбнулся:
      - Ничего не поделаешь, придется удовлетворить вашу просьбу.
      А еще через сутки, 19 января 1942 года, мне вручили приказ о новом назначении - заместителем главнокомандующего Юго-Западным направлением.
      И вот я снова еду в действующую армию.
      Штаб Юго-Западного направления находился в Воронеже, а командный пункт - в Сватово. Когда я прибыл на место и приступил к исполнению своих обязанностей, войска Юго-Западного и Южного фронтов, входившие в состав Юго-Западного направления, перешли в наступление и вели ожесточенные бои.
      Прорвав укрепленный рубеж противника и преодолевая его яростное сопротивление, наши войска продвинулась более чем на 100 километров, освободили города Барвенково, Лозовая и свыше 400 других населенных пунктов.
      Были полностью разгромлены 68-я дивизия, 236-й противотанковый и 179-й пехотный полки 57-й пехотной дивизии; большие потери понесли 44, 62, 94 и 295-я пехотные дивизии гитлеровцев. Наши войска захватили огромные трофеи и несколько сот пленных.
      Однако следует признать, что развить достигнутый успех и закрепить его на этом направлении в силу отсутствия необходимых резервов нам не удалось.
      Не успел я как следует ознакомиться с войсками Юго-Западного и Южного фронтов, как получил новое назначение - командующим войсками Закавказского военного округа. Директивой Ставки Верховного Главнокомандования мне предписывалось немедленно, самолетом, отправиться к месту новой службы.
      Очень не хотелось уезжать с передовой, покидать действующую армию, но директива Ставки не подлежала обсуждению. Утешало только одно: в Закавказье я прожил немало лет и с ним у меня связано много добрых воспоминаний. В 1927-1930 годах я командовал Особой бригадой, в которую входили три обычных полка и три национальных: грузинский, азербайджанский, армянский. Кстати, последним командовал бывший конармеец, ныне Маршал Советского Союза, И. X. Баграмян. С начала 1938 и до середины 1940 года я был командующим Закавказским военным округом. Там в 1940 году мне, командарму 1 ранга, было присвоено звание генерала армии...
      И пот не прошло еще и двух лет, как я снова направляюсь в Закавказье.
      Южный фронт
      Южный фронт имел перед собой правофланговую группировку группы армий "Юг": 11-ю немецкую, 3-ю и 4-ю румынские армии и венгерский корпус. Этой группировке противостояли 28 наших дивизий.
      Расстановка сил и средств со стороны противника отвечала заранее намеченному им плану: сковать войска Южного фронта и в то же время оказывать активную помощь своим 17-й и 6-й армиям и танковой группе в разгроме войск левого крыла Юго-Западного фронта. С выходом основных сил группы армий "Юг" в район Белая Церковь, Казатин, Винница гитлеровцы намеревались перенести свой главный удар по войскам Южного фронта.
      Равнинные степи облегчали действия всех родов войск. В то же время нужно отметить одну характерную особенность, оказавшую в то время отрицательное влияние на ход боевых действий Южного фронта.
      Реки Прут, Днестр, Южный Буг протекают в основном с северо-запада на юго-восток. Немецко-фашистское командование, сковывая наши войска, оборонявшие эти водные рубежи, основными силами наносило удар в юго-восточном направлении с целью выхода во фланг и в тыл.
      Вот почему по мере осложнения обстановки на левом фланге Юго-Западного фронта мы, южане, вынуждены были отходить в условиях тяжелых боев. С 22 июня по 25 июля наши войска отступали от Прута и Днестра, к середине августа немцы оттеснили нас к Южному Бугу, а с 15 августа бои шли уже на левом берегу Южного Буга и правом берегу Днепра.
      В районе боевых действий войск Южного фронта было построено немало всевозможных искусственных оборонительных сооружений и заграждений траншеи, противотанковые рвы, надолбы, ежи, огневые позиции.
      Однако все они, за исключением одесского рубежа, из-за отсутствия у командования фронта резервов не использовались в полную меру.
      После двухнедельных боевых действий в связи с тяжелым положением на левом крыле Юго-Западного фронта пришлось отводить войска правого крыла Южного фронта и перестраивать оборону.
      Упорно отражая натиск врага, наши воины проявляли мужество и героизм, часто сами переходили в контратаки, нанося гитлеровцам большие потери в живой силе и технике.
      Так, 8 июля в районе Фельчиу противник форсировал Прут и стал, наращивая усилия, продвигаться в восточном направлении. 150-я стрелковая дивизия контратаковала врага и, нанеся ему значительные потери, отбросила на западный берег, восстановив положение.
      А на следующий день 95-я стрелковая дивизия, перейдя в контратаку с другого рубежа, разбила 67-й немецкий пехотный полк и два дивизиона 63-го артиллерийского полка румын, захватив немалые трофеи для первого месяца войны: 82 пленных, 20 орудий, 68 автомашин, 400 повозок и 600 лошадей.
      В ходе боевых действий нам удалось установить, что в районе Ботошаны, Яссы противник сосредоточил крупную группировку (15-20 дивизий), что подтверждало наше первоначальное предположение о его намерении нанести сильный удар в направлении Бельцы, Винница, окружить основные силы Юго-Западного и правого крыла нашего фронта.
      К этому времени враг имел перед войсками Южного фронта более чем двукратное общее превосходство в живой силе и более чем полуторное - в артиллерии. Оперативная плотность наших войск составляла одну дивизию на 70 километров фронта. Такое положение позволяло противнику создавать еще большее превосходство в силах на направлениях намечаемых ударов.