При создавшихся условиях мы могли выполнить поставленные перед нами задачи только методом подвижной обороны, используя укрепленные районы и речные преграды для выигрыша времени и нанесения врагу максимального урона.
      Командование Южного фронта планировало запять оборону отходящими войсками на рубеже Летичевский укрепрайон, река Днестр. Основные усилия предполагалось сосредоточить на правом фланге. Причем мы считали целесообразным для лучшего управления войсками весь этот укрепрайон подчинить Юго-Западному фронту, так как Летичевский укрепрайон большей частью располагался в его полосе.
      * * *
      Стоял жаркий июль.
      Раскаленная земля полыхала нестерпимым зноем. А в населенных пунктах было еще жарче: горели дома, деревья, в безветренном воздухе недвижно стояли столбы дыма.
      Я возвращался из Котовска, из 102-го стрелкового полка, прославившегося на весь наш фронт. Этим полком командовал волевой, отчаянно храбрый, чем-то похожий на Чапаева полковник Лапшов.
      От южного городка тянулся разбитый гусеницами танков большак со свежими воронками от бомб. В безоблачном бледно-голубом небе кружили "мессершмитты", пикировали на дорогу с нарастающим, душераздирающим воем.
      Вот оно, котовское направление, которое, быть может, лишь завтра или послезавтра появится на страницах газет рядом с уже существующим на юге кишиневским...
      Когда я прибыл в штаб, меня там встретили радостным сообщением:
      - Получаем пополнение, целых две армии - шестую и двенадцатую!
      Но. увы, радость оказалась преждевременной. Положение наших войск с передачей этих армий не улучшилось, а ухудшилось, так как обе они, действовавшие на левом крыле Юго-Западного фронта, были сильно измотаны непрерывными боями, отступали в условиях полуокружения. Немцы изо дня в день усиливали нажим, чтобы отрезать им путь отступления, стянуть кольцо окружения. Армейские штабы не имели оперативной связи с вышестоящими штабами. Поэтому командование Южного фронта не получало регулярной информации о положении дел.
      Мною неоднократно предлагалось командующим 6-й и 12-й армиями с боями вырваться из окружения. Об этом я докладывал и в Ставку в донесении от 4 августа: "Понеделину{5} вновь подтверждаю приказ новыми атаками пробить себе путь и выйти из окружения".
      2-й механизированный корпус, действовавший из района Христиновка, Умань в северном направлении, и части 18-й армии, сдерживавшие противника на линии Копай-Город, Гайсин, Ободовка, пытались образовать ворота для выхода 6-й и 12-й армий из окружения.
      Однако 4 августа, в тот день, когда писалось донесение в Ставку, 6-я и 12-я армии, измотанные кровопролитными боями, были уже полностью окружены под Уманью. Три дня отчаянно сопротивлялись воины этих армий. Но участь их была предрешена. Многие воины погибли в жестоких боях, некоторые попали в плен, и лишь часть из них мелкими группами вырвалась из окружения.
      Сосредоточив значительное количество сил и средств, гитлеровцы продолжали решительное наступление по всему Южному фронту и на стыке 18-й и 9-й армий в районе Кодыма, Балта глубоко вклинились в нашу оборону. В это же время в районе Дубоссары, Григориополь другие немецкие части форсировали Днестр.
      Резервов Южный фронт не имел. Все усилия по ликвидации разрыва между нашими армиями существенных результатов не дали. Несмотря на то что две стрелковые дивизии и 2-й кавалерийский корпус отбросили на восемь километров к северу части 30-го армейского корпуса противника, полностью разгромив один его пехотный полк, освободили Балту, захватили 10 орудий разных калибров и более 50 пулеметов, положение по-прежнему оставалось тяжелым.
      Кончался июль...
      Правое крыло нашего фронта заняло новую линию обороны: Тальное, Христиновка, Балта. Организуя подвижную оборону, контратакуя и маневрируя, наши войска не дали окружить себя и уничтожить, как это планировалось штабом группы армий "Юг".
      В своем дневнике генерал Гальдер 18 июля 1941 года записал:
      "Противник снова нашел средства для вывода своих войск из-под угрозы наметившегося окружения. Такими средствами являются: с одной стороны, яростные контратаки против наших преследующих отрядов 17-й армии и, с другой стороны, большое искусство, с каким противник выводит войска из угрожаемых районов..."
      Однако, несмотря на наши сильные контрудары, общая обстановка в полосе всего Юго-Западного фронта, нашего соседа, оставалась тяжелой. Используя свое превосходство в силах, немцы продолжали продвигаться в восточном и юго-восточном направлениях. Нависла угроза над Киевом.
      Наше командование понимало, какую серьезную опасность создаст оккупация немецко-фашистскими войсками Украины, падение Киева. Захват Украины лишал нас железа, угля, марганца, которыми столь богата эта республика.
      Кроме того, через Украину пролегал путь к основной нефтяной базе Советского Союза - Кавказу.
      Враг продолжал теснить войска левого крыла Юго-Западного фронта, пытаясь выйти во фланг и тыл войскам Южного фронта и разгромить их.
      В этих условиях требовалось незамедлительно занять выгодный рубеж, организовать его прочную оборону и остановить противника. Особое внимание следовало обратить на киевское направление. Однако резервы Юго-Западного фронта уже иссякли...
      27 июля авиаразведка обнаружила движение мотоколонн противника с севера на юг на Гайсин, Косоново и Кравчунку. В районе Стратеевка, Саражинка, Барсуки, Обжила, Евтодия, Чернече, Ухожаны, Волово, Демовка было отмечено скопление вражеских войск всех родов и их интенсивное движение по балкам, особенно у Любомирки, в 25 километрах от Балты.
      Из опроса пленных я узнал, что севернее Липовец с 22 июля действовала сильно потрепанная в боях 297-я пехотная дивизия. Ее 523-й и 524-й полки, наступавшие с рубежа Чагов, Стрижаны, были почти полностью уничтожены, да и 16-я танковая дивизия гитлеровцев понесла ощутимые потери.
      Данные разведотдела Юго-Западного фронта были аналогичными. Во второй половине дня 26 июля авиация засекла движение мотоколонны из Белой Церкви на Таращу. Радиоразведка донесла, что к 27 июля в районе Гичина, Джамана, Опач сосредоточился, предположительно, 4-й кавалерийский корпус румын.
      Таким образом, противник, сковывая наши войска активной обороной на уманском направлении, стремился прорваться из района Гайсина на восток и выйти во фланг и тыл нашим войскам, действовавшим севернее и северо-восточнее Умани и Христиновки.
      Во второй половине дня 27 июля мы оставили Гайсин, Ладыжин. Противник продолжал развивать наступление на Зятковцы и Левков.
      На котовском направлении враг стремился не допустить соединения наших войск в районе Кодымы и тем самым обеспечить себе возможность ввода в бой новых подвижных частей для выхода на Южный Буг. Продолжая наступать на этом направлении, гитлеровцы вышли на рубеж Мироны, Яошняги и заняли Белоче.
      На кишиневском направлении усиливался нажим на рубеже Роги, Григориополь.
      Мы отдавали себе отчет, что обстановка на всем Южном фронте сложилась исключительно напряженная. Она настоятельно требовала усиления фронта новыми, свежими войсками, а их не было.
      Военный совет фронта поставил в известность главкома, что сдерживать противника и наносить ему ответные удары на рубеже Христиновка, Кодыма без свежих сил будет затруднительно. Мы просили разрешения отвести все наши войска на новые рубежи и одновременно усилить фронт хотя бы пятью стрелковыми и двумя-тремя авиационными дивизиями из резерва.
      Но штаб главкома Юго-Западного направления, располагавший незначительными резервами, берег их как зеницу ока. К тому же он ошибочно считал, что действующие против нас крупные соединения неприятеля сильно измотаны и не учитывал их двойного превосходства в живой силе.
      Не получили мы своевременно и санкции на отход. Поэтому продолжали вести ожесточенные, неравные бои, неся большие потери.
      Противник продолжал все свои усилия направлять на разгром правого крыла Южного фронта и частей, действовавших в полосе между Днестром и Южным Бугом. На уманском направлении он атаковал с севера, запада и юго-запада, пытаясь отрезать пути отхода нашим войскам на восток.
      Понадобились невероятные усилия наших бойцов и командиров, сражавшихся на дубоссарском, уманском и других направлениях, чтобы, беспрерывно атакуя, размыкать клещи, избегать угрозы окружения. И все же огромное превосходство противника в силах брало верх.
      Особенно кризисное положение на Южном фронте создалось к 5 августа, когда немецко-фашистские войска вышли к Днепру перед Юго-Западным фронтом. Это позволило гитлеровскому командованию бросить свои основные силы, находившиеся перед Юго-Западным фронтом, на юг, во фланг и тыл армиям Южного фронта. Так, в районе Нов. Миргород, Нов. Архангельск, Умань сосредоточилось до десяти дивизий, в том числе и бронетанковая группа генерала Клейста. В районе Головановск, Кривое озеро, Первомайск - до пяти дивизий.
      Одновременно на правом берегу Днестра в районе Тирасполя сконцентрировалось до десяти вражеских дивизий, которые ждали приказа, чтобы форсировать Днестр.
      Всего перед войсками нашего фронта находилось уже до 46 дивизий, из них 4 моторизованные и 6 танковых.
      Более чем четырехкратное превосходство в пехоте на направлениях главных ударов, а также большое количество танков и мотопехоты позволяло немцам и румынам продолжать наступление.
      Командование Южного фронта понимало, что в дальнейшем противник попытается зажать наши войска между реками Днестр и Южный Буг. Об этом красноречиво свидетельствовала и захваченная оперсводка 11-й немецкой армии.
      Члены Военного совета фронта, трезво оценивая обстановку и соотношение сил, пришли к единственному выводу: чтобы избежать поражения, требуется не вынужденное, под нажимом врага, отступление, а планомерный отход на новые рубежи с организацией на них подвижной обороны.
      Однако необходимость отхода на новые рубежи была признана лишь 5-6 августа. Поэтому отходить пришлось в гораздо более сложной обстановке.
      Наши войска были сильно ослаблены непрерывными боями. Отсутствие каких-либо резервов не позволяло производить необходимые маневры, чтобы воспрепятствовать противнику глубоко обойти нас с фланга и тыла. Фронт растягивался и все более повертывался на север и северо-восток.
      К 6 августа нам должны были передать девять стрелковых и три кавалерийские дивизии. Они формировались за Днепром и не были еще полностью вооружены.
      Драматические же события продолжали развиваться с быстротой молнии. Противник прилагал все усилия, чтобы запереть части 9-й и 18-й армий между Днестром и Южным Бугом.
      * * *
      Сквозь сон чувствую, как меня тормошат:
      - Товарищ командующий, вас к аппарату!
      С трудом размыкаю отяжелевшие веки. Сквозь узкую щель в замаскированном окне виднеется темное небо. Часы показывают около трех ночи.
      Окончательно сбрасываю сонную оторопь, когда узнаю, что у аппарата главком С. М. Буденный.
      После обычного приветствия докладываю обстановку, сложившуюся на вчера, 8 августа 1941 года:
      - В районе Вознесенска на рубеже Васильевка, Раково во взаимодействии с Дунайской флотилией весь день вела бой 9-я кавалерийская дивизия. В этом же районе действовала наша авиация. Попытка противника продвинуться на юг была сорвана. - Натянув на плечи сползшую шинель - давала себя знать ночная прохлада, - я продолжал: - Как видно из перехваченного приказа, главные силы гитлеровцев действуют в направлении Первомайск, Вознесенск. Сегодня они, видимо, начнут переправляться через Буг. Поскольку я решил использовать свою авиацию для удара главным образом на север от Николаева, прошу вашей авиацией нанести удар по этой группировке врага.
      Семен Михайлович отвечал:
      - Авиации будет поставлена задача бомбить цель, которую вы указали. Меня интересует, что конкретно сделано по укреплению основного рубежа обороны, указанного Ставкой?
      На вопрос главкома я ответил:
      - Рубеж по реке Ингулец готов. Закончено сооружение противотанкового рва и эскарпов, правда, окопы отрыты еще не везде. Прошу учесть, что инженерных средств в распоряжении фронта нет. Вчера получили телеграмму, что первая партия инженерного имущества - колючая проволока и взрывчатка отгружается. Сегодня решил послать в Запорожье своих представителей для изыскания имеющихся там местных ресурсов...
      В заключение разговора товарищ Буденный сообщил:
      - Учтите, что помимо рубежа, ранее указанного Ставкой, вчера начальник Генерального штаба высказался за необходимость подготовить отсечный рубеж от Кривого Рога по реке Саксагань на северо-восток к Верхне-Днепровску.
      Докладывал ли главком Юго-Западного направления содержание нашего разговора в Ставку Верховного Главнокомандования, я не знаю. Но через два дня, разговаривая по телефону с начальником Генштаба Маршалом Советского Союза Б. М. Шапошниковым и начальником Оперативного управления генерал-майором А. М. Василевским, я удостоверился, что Ставке хорошо известно положение войск нашего фронта.
      А оно продолжало оставаться тяжелым. Войска вели бои с перевернутым фронтом и отражали атаки врага не только с запада, но и с северо-востока.
      С 8 августа немцы начали таранить стык 9-й и Отдельной Приморской армий в полосе действий 30-й н 51-й стрелковых дивизий. Эти дивизии, понеся большие потери, отошли и образовали разрыв фронта в направлении Жовгань, Березовка.
      Такое положение вынудило 9-ю армию отходить прямо на восток, на переправы в районе Николаева, а Отдельную Приморскую - на юг, на одесские позиции. 9-я армия истекала кровью, но не могла спешить с отходом, так как соседняя, 18-я, еще не успела переправиться через Южный Буг. Надо ли говорить, как ей трудно было держаться, принимая на себя мощные удары превосходящих сил врага!
      10 августа на участке к северу от Николаева начали развертываться и вступать в бой переправившиеся через Южный Буг части 18-й армии. Нажим против их соседа - 9-й армии усилился. Немцы намеревались ударом с севера и запада на Николаев окружить войска обеих армий.
      Теперь стало очевидно, что главные силы противника находятся у Николаева, где он готовит нам западню.
      Мы правильно оценили обстановку, учтя при этом, что немцы, хотя и являются большими любителями фланговых ударов и маневров, сами весьма чувствительны к угрозам с флангов. Создать такую угрозу мог только 2-й кавалерийский корпус, втянутый в бой под Вознесенском. Мы решили перебросить его в район Нового Буга. К 12 августа кавалеристы вошли в этот район и нанесли чувствительный удар по хвосту одной из колонн танковой дивизии гитлеровцев, выдвигавшейся из района Вознесенска на Кривой Рог.
      Прошло два дня. Фронт 9-й армии приблизился к Николаеву, а нажим преследовавших немецких дивизий не ослабевал. Переправы через Южный Буг были уничтожены авиацией противника, и отходящие войска оказались в катастрофическом положении.
      И тут надо отдать должное героическим действиям инженерных войск. Лодки, плоты, баржи, даже плавучий док с николаевских верфей - все было использовано для спешного наведения единственного наплавного моста длиной около трех километров.
      По этому мосту переправлялись на левый берег Южного Буга войска, материальная часть.
      Удачно действовали суда Дунайской и Пинской флотилий, обеспечивая переправу наших войск.
      В целом отход с непрерывными боями из николаевского мешка был произведен успешно.
      12 августа Ставка Верховного Главнокомандования разрешила Южному фронту отвести 18-ю и 9-ю армии на новый рубеж: Кривой Рог, река Ингул, Бугский лиман - с задачей прочно удерживать Одессу и Николаев.
      К исходу 14 августа 16-й танковой и мотодивизии СС "Адольф Гитлер" удалось выйти в тыл нашим армиям.
      На следующий день штаб фронта переместился из Николаева в Берислав. Но на новом командном пункте я пробыл недолго. Обстановка резко ухудшилась. При переправе войск 18-й и 9-й армий на левый берег Южного Буга в районе Вознесенск, Новая Одесса, Николаев танковые силы врага захлестнули их, преградили пути отхода за Днепр.
      Ночью я снова вылетел в Николаев. Расстояние от Берислава до Николаева пустяковое, как говорится, "с воробьиный скок", но летчику пришлось проявить немало мужества и хладнокровия, чтобы благополучно завершить полет. Над линией фронта мы попали под сильный огонь немецких зениток.
      В Николаеве я тотчас же созвал совещание высшего командного состава, чтобы вместе с членами военных советов армий и командирами корпусов обсудить создавшуюся угрожающую обстановку, принять решительные меры по ликвидации прорыва войск противника.
      План, предложенный на этом совещании, был прост: при поддержке и под прикрытием артиллерийского и минометного огня на рассвете контратаковать немцев. В наступающих боевых порядках будет находиться артиллерия, которая с ходу развернется и откроет массированный огонь по фашистским танкам.
      Генералы Смирнов, Малиновский, Белов и другие внесли немало ценных предложений, дополнений и уточнений по плану. Высказались они и за то, чтобы самим идти в первом эшелоне, лично возглавить наши контратакующие войска.
      Бой длился весь день и принес нам победу: части противника, преграждавшие отход нашим соединениям за Днепр, были отброшены с немалыми для них потерями.
      В ночь на 17 августа войска 2-го кавалерийского корпуса, 18-й и 9-й армий переправились, через Ингулец, получив приказ отойти на восточный берег Днепра.
      В этой операции отлично взаимодействовала с пехотой наша авиация. Летчики 20-й авиадивизии в этот день сбросили на голову врага 115 бомб.
      Вот как отзывалось немецкое командование о действиях нашей авиации в этот жаркий августовский день:
      "Сильные бомбардировки причинили большие потери. Командный пункт 48-го танкового корпуса из-за постоянных бомбардировок был перемещен..."
      "Чем объяснить то положение, - спрашивал я себя, - что немцы не привлекли для операции под Николаевой больше сил?"
      Ответ, очевидно, мог быть только один: выдвижение вновь сформированных дивизий резервной армии, которой командовал генерал Н. Е. Чибисов, в районе Днепропетровска. Вновь созданная армия, как мы увидим далее, помогла ветеранам нашего фронта - 18-й и 9-й армиям отойти за Днепр и задержала форсирование немцами Днепра у Кременчуга.
      В состав резервной армии были включены восемь стрелковых и три кавалерийские дивизии, две танковые бригады. Армия имела задачу по мере готовности дивизий выдвигать их на рубеж Кременчуг, Александрия, Кривой Рог и далее на юг по реке Ингулец.
      Создание такой группировки в тот момент, когда немецкому командованию наше положение казалось безвыходным, обеспокоило противника, внушило ему опасения за свои войска на днепропетровском направлении.
      Правда, немцы не знали, что на 15 августа в дивизиях резервной армии не было ни одной противотанковой пушки, ни одного пулемета. Имелись лишь горные орудия, причем у большинства из них не было панорам.
      К 18 августа формирование новых дивизий резервной армии генерала Чибисова было закопчено и большинство из них введено в бой. Дивизии получили винтовки, ручные пулеметы, небольшое количество противотанковых пушек. Но по-прежнему остро ощущался недостаток в станковых и зенитных пулеметах, полковой артиллерии. Не хватало и средств связи.
      И все же выдвижение новых дивизий на запад, когда положение наших армий под Николаевом было исключительно тяжелым, ошеломило противника, отвлекло его внимание и силы не только от Николаева, по и от Кременчуга.
      Гитлеровское командование, убедившись в существовании новой советской резервной армии, решило силами двух моторизованных корпусов наступать на восток и выйти к Днепропетровску. Один корпус наносил удар вдоль правого берега Днепра, другой - через Кривой Рог на Запорожье. 48-му моторизованному корпусу и 11-й немецкой армии, ее главным силам, ставилась задача окружить наши 9-ю и 18-ю армии в районе Николаева.
      Не выдержав мощного удара бронированного кулака, передовые части резервной армии отошли, и фронт боевых действий развернулся непосредственно у Днепропетровска и Запорожья.
      Два дня здесь длились тяжелые кровопролитные бои. К этому времени резервная армия получила из резерва главкома Юго-Западного направления две танковые бригады - всего около ста танков - и кавалерийскую дивизию, чтобы нанести контрудар по врагу на плацдарме.
      19 августа, едва забрезжил рассвет, земля загудела от разрывов снарядов и бомб. Это при поддержке авиации началось наше наступление на днепропетровском плацдарме.
      Немцы встретили наступающих сильным артиллерийским огнем и бомбовыми ударами. Вскоре мы убедились, что наши атаки существенных результатов не дают, а потери в танках большие.
      Бои на днепропетровском плацдарме носили ожесточенный характер. Резервная армия своими контратаками, несомненно, оказала огромную помощь обескровленным 18-й и 9-й армиям, дав им возможность оторваться от противника и подойти к днепровским переправам.
      Никогда не забуду озаренный заревом пожаров вечер 18 августа 1941 года.
      Мы находились в Запорожье, когда вдруг земля качнулась под ногами взрыв огромной силы потряс воздух. Двенадцатитонный заряд тола уничтожил Днепрогэс, гордость советского народа.
      В результате взрыва моста и плотины на острове Хортица остался отрезанным почти полк пехоты. Он успешно оборонялся, а затем с величайшим трудом перенравился на восточный берег.
      Взрыв плотины резко поднял уровень воды в нижнем течении Днепра, где в это время началась переправа двух наших армий и кавалерийского корпуса.
      Наши войска уходили за Днепр на участке от Никополя до Херсона. Ширина реки здесь в среднем составляет около двух километров. Понтонно-переправочного имущества у нас было мало. Его хватало лишь для того, чтобы соорудить легкие паромы. Срочно изыскивались местные средства. Для переправы использовали буксирные катера, пароходы, баржи и плавучие пристани Днепровского речного пароходства. Строжайший расчет каждой минуты, четкая организация погрузки и выгрузки, круглосуточная работа буксиров позволили к утру 22 августа переправить основную часть войск на восточный берег Днепра.
      Особенно трудно при форсировании пришлось кавалеристам. Кроме орудий и транспорта надо было переправить около девяти тысяч лошадей. 9-я кавалерийская дивизия погрузила лошадей на баржи, но 5-я кавалерийская дивизия барж не имела, и ее лошади преодолевали Днепр вплавь. Правда, остров посреди реки облегчал переправу: давал возможность передышки. Но поднявшаяся после взрыва плотины вода грозила затопить остров и его временных обитателей. Лишь выдержка и смелость кавалеристов спасли положение: переправа дивизии прошла без больших потерь.
      Спасибо армейским и фронтовым саперам, понтонерам и командам днепровских пароходов, которые самоотверженно трудились, организуя переправу наших войск через Днепр в незабываемые августовские дни 1941 года!
      Измотанные тяжелыми отступательными боями, под непрерывной бомбежкой, артиллерийским и минометным огнем, цепляясь за каждый клочок земли, отбивая яростные атаки подвижных соединений немцев, наши 18-я и 9-я армии отступали за Днепр.
      Часто возникавшая необходимость вести бои с перевернутым фронтом еще больше осложняла обстановку. Армиям трудно было создавать нужное оперативное построение и налаживать непрерывное четкое управление. Но даже в этих условиях советские воины наносили врагу большой урон.
      Мы отошли за Днепр. Горько, невыносимо больно было сознавать, что обширная территория на правобережье - в руках врага. Но мы знали, что вернемся сюда, что гитлеровцы заплатят нам за все злодеяния.
      В своем дневнике генерал Гальдер писал: "Общая обстановка показывает все очевиднее, что колосс России был недооценен нами... Русские выигрывают во времени..."
      Немецкий генерал был прав. Мы выиграли семьдесят суток, два с половиной месяца, остро необходимых стране и армии для дальнейшей мобилизации сил.
      Однако в первые месяцы войны не осуществились наступательные предначертания и нашей стратегии.
      На мой взгляд, одной из причин этого была неподготовленность приграничных округов к отражению внезапного удара, общность постановки задач войскам и их несоответствие конкретно сложившейся обстановке в июне - июле 1941 года.
      Я не склонен сгущать краски, рисовать начальный период войны как сплошную цепь наших неудач и ошибок.
      Но отступление от границ под бешеным натиском долго готовившегося к разбойничьему нападению врага стоило нам немалых жертв.
      Тем выше заслуга советского народа, нашей армии, сумевших не только остановить продвижение немецко-фашистских войск на восток, но в конце концов и разгромить их, освободить от фашистского гнета многие европейские государства.
      В предгорьях Кавказа
      В первых числах февраля в Донбассе стояла сравнительно ясная погода. Снежные метели утихли. В Старобельске на аэродроме меня ждал самолет, предоставленный в мое распоряжение С. К. Тимошенко. Мы вылетели утром и в полдень благополучно приземлились в Минеральных Водах. Дальше предстояло лететь над Махачкалой, вдоль побережья Каспийского моря до Баку. На это ушло бы несколько лишних часов, но мне дорога была каждая минута.
      - А не махнуть ли напрямик, кратчайшим путем, через Главный Кавказский хребет? - предложил я шеф-пилоту. Он оказался человеком смелым - согласился лететь но незнакомой трассе, не имея метеосводки.
      ...Под крылом самолета виднелись фантастические очертания гор изломанные линии склонов и вершин, беспорядочное чередование светлых и темных пятен, ослепительное сверкание снежных шапок.
      Горы, как и море, располагают к размышлениям. В полете я задавал себе один и тот же вопрос - чем вызвано решение Ставки спешно перебросить меня в Закавказье? "Немедленно, самолетом" - ведь так и было сказано в директиве. Что там случилось? Может быть, неспокойно на границе с Ираном или Турцией? "Неужели война придет и сюда?" - подумалось мпе. Невольно вспомнилась встреча с И. В. Сталиным при моем назначении на должность командующего ЗакВО в 1938 году. Напутствуя меня, он говорил:
      - Тщательно готовьте войска. Возможно придется действовать в очень сложных условиях.
      В 1939 году, когда после освободительного похода в Западную Украину я приехал в Москву и был принят И. В. Сталиным, он снова спрашивал о состоянии войск ЗакВО.
      Вспомнив это, я стал смотреть на горы не как на одно из чудес природы, а так, словно вылетел на рекогносцировку местности.
      Через 40 минут мы приземлились на тбилисском аэродроме. Тбилисцы встретили меня радушно. Особенно обрадовался моему приезду Георгий Стуруа, мой старый друг. Я знал братьев Вано и Георгия Стуруа еще с 1927 года. Старые революционеры-большевики, они всегда охотно помогали полкам Особой бригады. И теперь я возлагал большую надежду на помощь друга. И нужно сказать, что Георгий Стуруа, являясь председателем Президиума Верховного Совета Грузии, сделал очень многое для разгрома фашистских полчищ в предгорьях Кавказа.
      Среди встречавших на аэродроме были также заместитель командующего генерал-лейтенант А. И. Ходеев и начальник штаба А. И. Субботин. Эти товарищи в тот же день ввели меня в курс дела.
      Закавказский фронт в Великой Отечественной войне в силу его географического, политического, экономического и военно-стратегического положения занимал особое место.
      Войска, расположенные на территории закавказских республик и Дагестана, были призваны бдительно и надежно защищать неприкосновенность государственных границ со стороны Ближнего Востока.
      В тяжелую пору 1942 года, когда гитлеровские полчища ринулись к предгорьям Главного Кавказского хребта, стремясь овладеть нефтеносными источниками Грозного, Баку и через Закавказье проникнуть на Ближний Восток, перед войсками ЗакВО, преобразованного позже в Закавказский фронт, была поставлена сложная и сугубо ответственная задача. Оказавшись в известной степени изолированным, фронт должен был организовывать боевые действия войск в условиях вражеского окружения: с севера и юга - фашистские оккупанты, с востока - Турция, Иран, со стороны Египта - фашистские войска генерала Роммеля. Правда, Иран и Турция были нейтральными. Однако это отнюдь не освобождало Закфронт от надежной обороны со стороны Востока. К тому же имелись налицо факты безнаказанного нарушения турецкой границы фашистскими самолетами. Турецкое командование сосредоточило вблизи советской границы двадцать шесть дивизий. Все это свидетельствовало о том, что Турция при известных условиях может вступить в войну против Советского Союза.
      Уже в Закавказье мне попал в руки июльский помер турецкого журнала "Бозкурт", где была опубликована карта "великой Турции" с включенными в нее Закавказьем и среднеазиатскими советскими республиками.
      Нападение Германии на СССР активизировало деятельность гитлеровской агентуры в Иране, который был превращен в антисоветский плацдарм. Это позволяло немцам в любой выгодный для них момент нанести удар по Советскому Союзу и с этого направления.
      Могло ли Советское правительство спокойно реагировать на то положение, которое складывалось у наших южных границ?
      Еще в июле 1941 года в округе были развернуты четыре армии: 46-я и 45-я - для прикрытия границы с Турцией, а 47-я и 44-я - для прикрытия границы с Ираном. В целях самообороны на основании статьи 6-й советско-иранского договора, заключенного в Москве 26 февраля 1921 года, 25 августа 1941 года на территорию Северного Ирана были введены войска Закавказского военного округа. Одновременно в южную часть Ирана были введены английские войска.
      Ввод советских войск в Иран и изгнание оттуда агентуры гитлеровской Германии разрядили обстановку на южной границе СССР, ликвидировали прямую угрозу Баку, который в то время давал около трех четвертей всей нефти, добывавшейся в стране.
      Проверка боеготовности войск округа показала, что общее их состояние вполне удовлетворительное, но вооружения явно недоставало. Требовалось срочно организовать изготовление оружия на базе местной промышленности.
      За короткий срок закавказские республики превратились в могучий арсенал Красной Армии. Многие предприятия Тбилиси, Баку, Еревана, Махачкалы и других городов целиком переключились на производство военной продукции: автоматов, минометов, снарядов, мин, гранат, патронов, огнеметов, бутылок с горючей смесью, различного снаряжения и обмундирования. Был налажен ремонт танков, орудий, автомобилей и другой боевой техники.