"С твоей помощью я выполню свой долг в этой жизни.
      У меня все еще впереди!"
      Под текстом был указан язык, с которого был осуществлен перевод.
      - Аберийский? - агент Баскони ничего не знал об этом языке и народе,
      пользующемся им. Запросил информацию у того же банка данных и, ознакомившись с ней, чуть было не потерял дар речи. По преданию Вселенского Содружества цивилизация аберийцев погибла более пятнадцати миллиардов лет назад в результате столкновения с неизвестным небесным объектом. Язык аберийцев не использовался ни одной из существующих древних цивилизаций, и это значило, что на этом языке мог говорить только представитель исчезнувшей расы.
      Г л а в а 9
      ЗНАКОМСТВО
      Чем за общее счастье без толку
      страдать
      Лучше счастье кому-нибудь близкому
      дать.
      Лучше друга к себе привязать
      добротою,
      Чем от пут человечество освобождать.
      Омар Хайям
      Закатное солнце золотило верхушки деревьев, беспокойно качающихся от порывов осеннего ветра. Облака на горизонте приняли необычную сердоликоониксовую окраску. Шумный водопад, отражая небесные тона, приобрел карнеоловый цвет. Вокруг естественного бассейна, образованного у подножья катаракта, возвышались скалистые берега с однообразной растительностью. Корни многочисленных кустарников, не сумевшие произрасти и укрепиться в скалистой почве, сплелись на уступах утеса, образовав корневую паутину. На одиноком кряжистом дереве, иссохшем и частично обгоревшем от некогда попавшей в него молнии, укрывшись в оставшейся листве, сидел рыжеволосый и босоногий юноша в серой куртке и черных брюках. Его янтарные, грустные глаза с унынием созерцали закат. Мысли его были далеки от окружавшей его местности. Он мечтал о покинутом родном крае, воспоминания о котором частично сохранились в его памяти. Он смежил веки и попытался вспомнить некогда увиденный им сон о дне катастрофы на его родной планете. Однако время, усердно поработав, успело стереть следы этого жуткого виденья. Оставшимся от него оказался лишь ослепительный яркий свет. Генри открыл глаза и, вперив взгляд в горизонт, застыл в унылом оцепенении. Солнце сползало все ниже и ниже, удлиняя тени и уходя, чтобы уступить место лунной ночи. Радуга цветов на небосводе ежеминутно менялась, небо темнело и становилось кубовым. Было самое время ловить рыбу. Подумав о еде, Генри вскарабкался на длинную и толстую ветвь дерева, проросшую к самой поверхности воды. Зацепившись ногами за ветвь, он свис с нее вниз головой. Такой метод ловли рыбы был необычным, но самым надежным. Форель, не слыша всплесков воды и чувствуя себя в полной безопасности, беззаботно плавала в мелководье реки. Рыбаку надо было только протянуть руку и рыба с легкостью попалась бы, но для этого нужно было иметь быстроту реакции и ловкость рук. Раненая рука Генри бездействовала. Он всячески пытался привести ее в движение, но все было без толку. Для того чтобы вернуть руке прежнюю активность, необходимо было провести терапию, которая осуществлялась только с разрешения службы безопасности. Не имея возможности пройти эту процедуру, Макензи приходилось надеяться на проворство другой, более слабой конечности. Повиснув на ветке, он начал следить за добычей. В наступающих сумерках серебристая чешуя форели едва различалась глазом, но это время было идеальным для вылазки беглеца. Просчитав темп движения одной из рыб, юноша резко сунул руку в воду и, схватив рыбу, засунул в мешок, образованный из парчовой куртки. Поспешно застегнул фермуар и воспрепятствовал выходу из капкана бьющейся добычи. Вернулся на берег и, отыскав камень, умертвил им рыбу. Содрал с нее шкурку вместе с чешуей и немного поел. И вдруг услышал откуда-то сблизи зов о помощи. Сначала Генри не обратил на этот шум внимания, предположив, что это всего лишь плод его разыгравшегося воображения. Хриплый голос вновь позвал на помощь, и на сей раз слова его были более слышны. Макензи осмотрелся по сторонам и в потемках заметил у берега барахтающегося в воде человека. Течение стремительно уносило его вниз по реке. Оставив свою снедь, юноша бросился спасать утопающего. Однако сколь быстро бы он ни бежал, не мог достичь цели. К счастью, через несколько ярдов утопающий достиг того места реки, где из воды выступали валуны. Ухватившись за один из них, тонущий смог удержаться на плаву. Силы его покидали ежеминутно, и он готов был уже сорваться, когда спаситель, перепрыгнув с камня на камень, подоспел к нему на выручку. Схватил его за одежду и извлек из воды. Сгорбившийся низкорослый старикашка, промерзнув от холодной воды, трясся как осиновый лист. Он еле держался на ногах, и казалось, вот-вот испустит дух. Сжалившись над его беспомощным состоянием, Генри предложил переправить его на берег. Старик, неимоверно обрадовавшись, прыгнул спасителю на спину. Юноша, не ожидавший, что этот гомункул окажется таким тяжелым, немного пошатнулся.
      - Дедусь, ты весишь как целая тонна кирпичей, - ворчливо охнул Генри,
      перепрыгивая с одного валуна на другой. Незнакомец рассмеялся и, потряся небольшим мешком, ответил гнусавым голосом:
      - Все это мое добро.
      - Что же есть в нем такого доброго, весящего с тонну?
      - Всякое, сынок, всякое, - старик ухнул, очутившись на твердой земле.
      - Спасибо тебе, милок. Ты спас меня от верной гибели. Я твой должник. Позволь как-нибудь отблагодарить тебя.
      - Забудь, дедуля, я с тебя ничего не возьму. Ты в безопасности - и это
      уже награда для меня. Старик ухмыльнулся.
      - Странный ты какой-то. В наш век все привыкли только требовать, а ты
      отказываешься от предложенного. Видать, у тебя добрая душа. Ты великий человек!
      - Хватит лести, я голоден, а ею не насытишься. Пойдем, я угощу тебя
      форелью.
      - Правда? Просто замечательно! Я ведь говорил, что у тебя добрая
      душа.
      - И пустой желудок, - подхватил юноша, не желая слушать хвалебных
      слов. Макензи зашагал вперед, показывая новому знакомому дорогу.
      - Где же ты живешь, сынок? Я хорошо знаком с этой местностью и что-то
      не припомню поблизости никакого жилища.
      - А его и нет. Я не живу здесь, а просто обитаю, как. - Генри хотел
      сравнить себя с какимнибудь зверем, но, не сумев найти подходящего сравнения, промолчал.
      - Как это нет жилья? Не под открытым же небом ты ночуешь?
      - Бывает и так, - неохотно признался юный спутник.
      - А в непогоду что же? - не отставал назойливый старик.
      - За водопадом есть небольшая пещерка, там и ночую.
      - Пещера?! - воскликнул собеседник хриплым голосом. - Но ты не похож
      на пещерного человека. На тебе одежда из дорогой ткани, - щупая куртку юноши, заметил он. - В наше время это не каждому по карману. Вот погляди-ка на мою ветхую одежонку, вся износилась, аж до дыр, и новую купить не могу. Я бедняк, бродячий барахольщик, - говоря это, он потряс своими манатками. - А ты, видать, богач? А?
      - Тебя явно подводят глаза, дедуся. Никакой я не крез. Я такой же
      нищий, как и ты, и единственное мое богатство - это мои чувства, которые, впрочем, для другого человека не имеют ценности. За богатство эмоций не получишь ни хлеба, ни соли, ни даже серой золы.
      - Смотри-ка, столь юный, а говоришь умные вещи. Ты, небось,
      поэт? Генри рассмеялся. - Нет, почтенный любомудр. Я шулер, словесный искуситель, совратитель
      несчастных умов, последователь Эрота[45], но уж никак не поэт.
      - Ты слишком самокритичен, и это доказывает твою скромность.
      - Говорят, что именно со скромностью я не в ладу.
      - Врут. просто тебя чернят. Поверь мне, я-то разбираюсь в людях. И
      если Дуглас Хоуард так говорит, то это, несомненно, правда! Клянусь моим плащом! Макензи залился смехом.
      - Тем, что на тебе, или же у тебя есть еще один новенький про запас?
      - Как же тебе не стыдно? Смеешься над моим убожеством?
      - Поверь мне, Дуглас, моя собственная бедность намного более комична. Я
      такой же неимущий, как ты, так что не будем раздражать друг друга бессмысленным сравнением наших богатств. Лучше давай-ка съедим эту рыбу, пока она не протухла. Они добрались до места, где Макензи оставил свой улов. Он подобрал с земли корье, служившее ему тарелкой, и преподнес съестное новому знакомому. Тот принюхался и фыркнул:
      - Сырая?! Я ем только хорошо прожаренную рыбу.
      - Простите, ваше благородие, но сегодня на ужин имеется только это,
      обиженно отреагировал Генри. Сел на камень и, не обращая внимания на старика, продолжил свою трапезу.
      - Как ты можешь это есть? - с заметной брезгливостью спросил
      Хоуард.
      - Когда голоден, можешь съесть и не такое.
      - Но почему бы тебе не поджарить ее? Ведь здесь есть на чем.
      - Нельзя, - с полным ртом отозвался тот. - Увидят.
      - А-а. боишься сотрудников экоохраны[46].
      - Ага.
      - Но ты можешь разжечь костер в пещере, тогда никто и не увидит его.
      - Догадливый, нечего сказать, - буркнул Генри. - Но мне что-то не
      хочется делать этого. Хоуард не стал допытываться о причинах, препятствующих юноше разжечь костер. Молчаливо уселся рядом с ним, поставил перед собой мешок и начал копаться в нем, что-то пытаясь найти. Достал, наконец, искомое алюминиевые кружки и флягу. Разлил в них неизвестный напиток и предложил его своему спасителю.
      - Что это? - подозрительно спросил Макензи.
      - Отличная болтушка. Инновация моего личного изготовления! - с
      гордостью объявил старик. - Вмиг согреет все тело и душу. Бери-бери, не робей! - Генри колебался. - Только не говори, что ты трезвенник. Юноша взял кружку, взглянул на ее содержимое и увидел, как на поверхности подрагивающей жидкости отражается ночное светило. Уже больше недели он пил холодную речную воду и попробовать нечто более вкусное показалось ему очень соблазнительным.
      - Сперва ты, - помня все же об осторожности, сказал он. Старик с усмешкой покачал головой. Испил содержимое своей кружки и в доказательство перевернул ее. Этот жест немного успокоил Генри. Он отведал хваленого напитка и тотчас выплюнул его на землю. - Уг-г, что за противная штуковина.
      - Ничего-ничего, она только с непривычки кажется такой. Скоро
      привыкнешь. Старик снова наполнил свою кружку и поднял ее, намереваясь произнести тост.
      - За наше знакомство! А, кстати, я ведь даже не знаю имени своего
      спасителя.
      - Генри, - неохотно назвался тот.
      - Будем друзьями, Генри.
      - Да, хотя бы до рассвета. Макензи сделал еще один ощутимый глоток и на сей раз, как и говорил Хоуард, напиток показался ему не столь уж отвратительным. Один глоток питья принес юноше обещанную теплоту.
      - Ну, Генри, я жду.
      - Чего?
      - Расскажи-ка мне о себе. Ведь я ничего о тебе не знаю, то бишь кроме
      твоего имени, конечно.
      - Мне не о чем рассказывать.
      - То есть как это? Ну, поведай хотя бы, из чьих ты, как забрел
      сюда и почему живешь отшельником?
      - Я ничей - детдомовец. Привел меня сюда злой рок, и он же обрек на
      одиночество.
      - Эх-эх-эх, - с грустью вздохнул слушатель. Задумчиво почесал затылок
      и снова взялся за флягу. - Трудно, видать, без родительской опеки?
      - Как птице без крыльев.
      - И ты совсем не помнишь их?
      - Какая теперь разница, - не желая говорить на эту тему, отмахнулся
      рассказчик. Генри отложил кружку и корье в сторону, подтянул колени к груди и оперся на них подбородком. В чистом вечернем небе висела полная луна, видневшаяся сквозь ветви деревьев. Свет ее заливал весь берег и серебрил одетые в зелень кусты. Тень горы сюда не доходила, и на скалистом берегу было ясно и светло.
      - Не горюй, Генри, - задушевно проговорил Дуглас. - Твоя жизнь
      только началась. У тебя еще все впереди. Тембр его голоса и интонация, с которой он произнес эти слова, заставили Макензи вздрогнуть. Он оглянулся и в лунном сиянии увидел седобородого ссутуленного старика, с высоким облысевшим лбом, прорезанным глубокими морщинами. На пепельном лице при лунном свете поблескивали, скошенные к носу от постоянного вранья, темно-серые непроницаемые глаза. Старик сидел неподвижно, в живописной позе, и Генри показалось, что перед ним находится не живое существо, а каменное изваяние. Внезапно юношу будто окатило ледяной волной, и он слабо вскрикнул от неприятного ощущения. Поморгал глазами, почувствовав, что они потеряли обычную колючесть, в голову повеяло теплым ветерком дремоты. Генри, уяснив, что с ним происходит, чуть слышно проговорил сквозь зубы: "мистификатор!" Сделал наивную попытку встать, но не удалось. Испачканные илистой грязью ступни словно срослись со скалой. На лице Дугласа Хоуарда застыла довольная, горделивая улыбка. Хищным взглядом он глядел на свою жертву. Макензи настолько взволновался, что у него застучали зубы, и по спине прошел озноб. По прошествии нескольких секунд у него начали чесаться глаза. Все тело его обмякло, и он непроизвольно распростерся на каменистой земле. Генри понял, что как беспомощный зверек попал в капкан охотника. Он заснул, и последнее, что еще услышал наяву, были голоса агентов МСБ, окруживших гору.
      * * *
      В полуосвещенной комнате тускло светил лабрадоровый свет. Люди в белых комбинезонах и масках суетились вокруг реабилитатора[47]. Огромный герметичный куб из триплексового стекла был заполнен этлоидом[48], жидкостью бледно-розового цвета. Внутрь этого куба посредством трубочек поступал кислород. Пациент, пребывавший в реабилитаторе, находился в бессознательном состоянии. Со времени его поступления в стационарный центр отдела социального контроля МСБ прошло три дня. За это время усилиями медиков было устранено физическое нарушение жизнедеятельности его организма. После пробуждения больного предстояло восстановить его психологическое состояние. Первый этап курса лечения был на исходе. По прогнозу врачей пациент должен был проснуться с минуты на минуту.
      - Что вы думаете о патологии в головном мозге вашего пациента?
      спросил у лечащего врача посетитель, облаченный в точно такой же комбинезон и маску.
      - Не знаю, право же, что ответить вам, агент Баскони. Я видел
      многочисленные отклонения различного рода, однако мне еще не приходилось сталкиваться на практике с таким случаем.
      - Вы полагаете, что пациент неизлечим?
      - А зачем его лечить? - пожал плечами доктор Стифорд. - По мне, так он
      здоров.
      - Но как же.
      - Друг мой, он прекрасно живет и не подозревает о своем мутагенезе.
      Это не приносит ему дискомфорта, тогда зачем же вмешательство хирургии? Вместо того, чтобы помочь, мы можем все только испортить. Да, признаюсь, у него были некоторые психические расстройства, но его недуг скорее связан с социальным положением в обществе и с отношением к нему окружающих людей, нежели надуманным заболеванием.
      - А дуокардио[49]?
      - Причиной этого также является мутагенез. И снова-таки, повторяю,
      что все это лишь условно. Отклонения кажутся нам противоестественными, его же организм приспособлен работать в таком режиме. Если бы аномалии мешали ему вести привычный образ жизни, в таком случае действительно потребовалось бы хирургическое вмешательство. Но пациент вполне здравомыслящий человек, не отстает в своем развитии от сверстников, поэтому, полагаю, не стоит перестраивать его организм на новый лад, это может даже ухудшить его состояние. А нынешнее поведение Генри Макензи является временным и связано, как я уже сказал, с окружающей его обстановкой.
      - Не знаю, доктор, радоваться вашему заключению или нет. Главное
      сейчас для Макензи вернуться к нормальной жизни. Мягкие теплые волны окутывали тело Генри. Он ощущал себя легко и бодро в невесомости. Голова работала ясно, однако мысли были спутанными. Откуда-то издалека доносились пощелкивание аппаратуры и голоса людей. Он открыл глаза, и долго не мог понять, где находится. События последних дней оставались за темной завесой. Яркий свет, незнакомые голоса вдали - вот все, что он смог припомнить. Осмотревшись вокруг, обнаружил себя обнаженным, в бледно-розовой жидкости. Дно стеклянного реабилитатора излучало интенсивное свечение, и помещение за его пределами тонуло в полумраке. Юноша перевел взгляд повыше и разглядел люк в верхней части куба, из которого выходила кислородная трубка, вентилировавшая его легкие. Раненая рука Генри приобрела активность, боли в суставах прошли, и все тело будто бы вновь ожило.
      - С пробуждением тебя, Генри. Меня зовут Леонардо Баскони, - услышал
      он чей-то голос. У реабилитатора появился мужчина лет тридцати. На его привлекательном лице играла мужественная и решительная улыбка. Темноволосый, рослый и мускулистый мужчина с военной выправкой походил на служителя закона. Зеленые плутоватые глаза с интересом изучали человека в реабилитаторе.
      - Ты успешно прошел физиореабилитационный процесс. Теперь предстоит
      пройти и психотерапию. Мы стараемся тебе во благо, стремимся вернуть к нормальному образу жизни, но достичь успехов мы можем только с твоей помощью. Ты согласен повиноваться нам? - лукаво посмотрев на юношу, спросил тот. Пациент дал свое согласие. Вода тотчас начала убывать из куба. Стены реабилитатора автоматически собрались и вернули Генри свободу. Его высушили, дали новую одежду и окружили безмерным вниманием, что показалось юноше немного странным. Покончив со всеми формальностями, Макензи проводили в палату, где он должен был находиться до окончания курса лечения.
      - Ну, как нравится тебе здесь? - посетив Генри на следующий день,
      поинтересовался агент Баскони.
      - Так себе, - уклончиво отозвался тот. - Благодаря тебе, Дуглас
      Хоуард, мои дела идут просто замечательно, - иронически подметил Генри. - Ловко же ты меня провел, "дружище до рассвета". А я как последний идиот попался на трюк "мистификатора"[50]. И сейчас торчу в этой "шикарной" дыре.
      - Кажется, ты чем-то недоволен?
      - Нет, почему же, здесь опытные психиатры, с изумительной быстротой
      осуществляющие оздоровительную терапию. И уже через две недели я смогу вернуться здоровым в отчий дом, - в голосе его слышались скорее нотки негодования, нежели благодарности.
      - Вижу, мысль о возвращении в Леод тебе не столь уж приятна? Разве
      жить под открытым небом, питаться бог знает чем и не иметь будущего - это, по-твоему, правильно?
      - Будущее? Я сомневаюсь, что в Леоде меня ждет блестящее будущее. Там
      я всем ненавистен.
      - Это не правда. Граф Кромарти с супругой беспокоятся о тебе.
      - Но ведь я виновен во всех их несчастьях.
      - Ошибочное предположение. Ты ничего не совершал. Я тот следователь,
      который занимался делом Патриции Крэг. - Это заявление насторожило юношу. - Ты можешь не тревожиться больше, обвинение с тебя снято. Ты не причастен к ее смерти. А вот Уильяма Макензи уже привлекли к уголовной ответственности по трем статьям: причинение смерти по неосторожности, заведомо ложный донос, и нанесение побоев, причинивших физическую боль. Теперь этим делом занимаются судебные инстанции.
      - И что ему грозит?
      - Если и не лишение свободы, то уж точно исправительные работы. "Да-а, ненависть Уильяма ко мне станет еще более лютой", - подумал Генри.
      - А что будет со мной?
      - Я уже говорил с твоими родителями, и они согласились на мое
      предложение.
      - Какое?
      - После выписки из лечебницы тебя определят в Эфкос[51], - слова
      говорящего заставили Макензи призадуматься. Он никак не ожидал такого поворота событий. Генри еще мальчиком мечтал об учебе в Эфкосе, и сейчас его грезы начали осуществляться, чаша весов клонилась в сторону надежды. Макензи решил не упускать этот шанс и, не раздумывая, согласился. По истечении двух недель курс лечения окончился. Самочувствие Генри восстановилось, он избавился от наркотической зависимости и обрел, наконец, нормальный физиологический сон. Агент Баскони был заинтересован в судьбе этого юноши и всячески пытался помочь ему. В день выписки он заехал за Макензи и препроводил его до экзаменационного пункта. Пройдя все тесты с отличием, Генри стал кадетом Эфкоса. Спустя два дня группу новобранцев увезли на неорбитальную космическую базу "Эфкос", где им предстояло жить и учиться на протяжении пяти лет.
      Г л а в а 10
      АГЕНТ МАКЕНЗИ
      Предусмотрительное благоразумие
      вот истинная доблесть.
      Еврипид
      Окончив с отличием обучение в Эфкосе, в возрасте двадцати трех лет, Генри подал заявление для поступления на работу в отдел разведки ГСБ[52]. Благодаря своим наградам ему удалось получить желаемую должность. За четыре месяца службы он продвинулся от лейтенанта до капитан-лейтенанта. Как и предрекал Леонардо Баскони, Генри Макензи, с его целеустремленностью и настойчивостью, ожидало блестящее будущее. Разглядев в нем деятельного и ответственного человека, управление ГСБ с первых дней служения поручало агенту Макензи сложные и сверхсекретные задания. Разведывательное управление определило его на должность помощника капитана на межзвездный корабль "Гермес". Судно принадлежало всемирной службе космических сообщений и делало еженедельные рейсы на орбитальные станции и колонизированные планеты в различные уголки нашей Галактики. Экипаж корабля знал Генри под именем Аллан Рейд. Им не было известно о его профессиональной деятельности, личное дело Рейда было сфальсифицировано и представлялось безупречным. Родители, родственники, жена, дети и даже любимое домашнее животное, -все было придумано для того, чтобы скрыть личность агента отдела специальных операций управления информационнокриминальной разведки ГСБ, капитан-лейтенанта Генри Макензи. Даже внешность его изменялась при помощи "мистификатора". Наружность Аллана Рейда, строгого интеллигента с серьезным и тяжелым характером, он имел только во время полетов. На Земле же агент Макензи обязан был жить в своем облике. Годы учебы и ответственная работа нисколько не изменили нашего героя. Он придерживался все тех же взглядов на жизнь, был себялюбивым весельчаком и угодником дамских сердец. Жил он один в Эдинбурге в квартире, выделенной ему департаментом ГСБ. Изредка наведывался в Леод и, проведя там всегонавсего несколько часов, покидал родовое гнездо семьи Макензи. Граф и его супруга не были посвящены в дела сына. Они ведали о его работе во всемирной службе космических сообщений, но ни корабль, ни его должность им не были известны. Каждый раз, приезжая в Кинеллан, Генри опасался встречи со старшим братом. Однако после освобождения от трехгодичных исправительных работ Уильям больше не появлялся в поместье. Его отстранили от прежней должности в компании IPCA, и его местонахождение и род занятий не были известны родителям. Время от времени он переговаривался с ними и всегда был холоден и резок. В своем несчастье он винил родителей. Уильям никогда не высказывал этого вслух, но в каждом его слове и жесте проявлялся молчаливый горький упрек. Со дня смерти Патриции прошло девять лет, а боль утраты все еще жила в его сердце. Каждый день и час, неся наказание, он строил планы возмездия приемному брату. Но прежде чем он мог осуществить намеченное, необходимо было подняться на ноги, преодолеть немало препятствий, и найти свое место в обществе. Уильям не собирался возвращаться к старой жизни, незачем было добиваться прежней должности на IPCA и искать встреч с людьми из высшего света. Для него все это ровным счетом ничего не значило. Он поставил перед собой высшую цель, которая заключала в себе черный, зловещий замысел. Месть - только это чувство переполняло его сердце, оно лишало его покоя и толкало на отчаянные поступки. Уильям готовился и смиренно ждал того дня, когда, наконец, осуществит свой обет возмездия.
      * * *
      - Три. два. один. пуск, - отдал команду бортовой интеллэйд. Все системы межзвездного корабля "Гермес" заработали, и он стартовал с эдинбургского космопорта. Курс корабля лежал на Фебрикс, пятую планету системы Толиман[53]. Пассажирами на судне являлись представители государственной власти Земли, направлявшиеся на съезд. Около восьмидесяти лет назад между правительствами четырех цивилизаций, обитающих на планетах, расположенных в различных частях Млечного пути, был заключен союз, получивший название "Толиманский договор". В учрежденном союзом уставе были обусловлены права и обязанности каждой из рас в определенной сфере галактического управления, торговой деятельности и стратегического партнерства. В случае нарушения одной из сторон какого-нибудь свода закона созывался внеочередной съезд, где мирно регулировали возникшую проблему. Сегодняшний, экстренный созыв съезда было предложено устроить правительством Земли. Чрезвычайное положение возникло в связи с нарушением правил торговой деятельности. Правительство Земли обнаружило ввоз на планету "гроттера", пищевого продукта с Амельбека. Сей безвредный для амельбекцев ингредиент оказывал смертоносное воздействие на человеческий организм. Использовавшая его в пищу часть населения безвременно скончалась. Выявив злокачественный продукт, власти запретили его использование в пищевой промышленности. Прекратив употребление "гроттера" в питание, люди стали применять его как высокоэффективный наркотик. Это средство оказалось намного сильнее, чем когда-либо используемое человеком одурманивающее зелье. Даже единожды использовавшего "гроттер" человека в скором времени ожидала неминуемая смерть. Последовавшая череда смертей заставила правительство взяться за решение этой проблемы со всей ответственностью. Был усилен таможенный контроль грузовых и пассажирских кораблей с Амельбека, изъят весь имевшийся в продаже смертельный пищевой продукт и усилен надзор за притонами и ночными барами. Но, несмотря на предпринятые меры пресечения, число жертв "гроттера" ежедневно росло. Тогда возникло предположение, что амельбекский продукт выращивается на Земле. С уменьшением товара на торговых рынках наркотиков, цена на это смертоносное зелье резко подскочила, и "диди" по сравнению с ним стал просто детской забавой. Наркоторговцы, увидев в "гроттере" золотоносную жилу, перешли от других видов наркотиков к торговле "амельбекским дурманом". Им был безразличен летальный исход, приносимый этим страшным зельем, главное было построить для себя алмазную гору. При продаже "гроттера" торговцы для лучшего распространения их товара убеждали покупателей, что молва преувеличивает опасность "гроттера", а средства массовой информации специально используют эту новость, чтобы повысить свой рейтинг. Таким образом, вводя в заблуждение покупателей и потребителей, гроттерщики[54] занимались аккумуляцией капитала. Выявить источник, откуда яд попадал на рынок, было крайне сложно. Даже камеры AVI были бессильны помочь. Единственное, что могло остановить распространение "заразы", это установление особенностей его выращивания и методы уничтожения. Эта и некоторые другие, менее значимые проблемы, стали предметом обсуждения на съезде. "Гермес" отдалился от орбиты Земли и достиг магистрального галактического пути. Тяжелые двигатели перешли в режим работы "акселерация", и летательный аппарат, увеличив скорость, за семь часов преодолел обозначенное расстояние. Судно отлетело от магистральной полосы и, войдя в систему Толиман, направилось к пятой планете. Ярко-желтое и изумрудное небесное тело имело геометрически неточную форму шара, - это был Фебрикс. Славры, поселенцы этой планеты и одна из рас содружества, не были гуманоидами. Они имели чешуйчатую кожу, остроконечную голову с жабрами, большие круглые глаза и пасть с тонкими и острыми зубами. Телосложение их было несуразным, немного плоским и физически не развитым. Конечности ластообразные, перепончатые и эластичные. Славры не носили одежды, чешуя предохраняла их от неблагоприятных погодных условий как в своей, так и в чужой окружающей среде. Места их обитания находились и на поверхности, и под водой. Цивилизация их считалась наиболее миролюбивой среди других представителей союза. Они никогда ни с кем не вели войн и поддерживали устойчивое мирное положение на своей планете. Славры слыли лучшими дипломатами в этой части Млечного пути. Именно по их инициативе было заключено соглашение между четырьмя развитыми расами. Наделенные от природы чувством справедливости, они пытались в случае непредвиденных обстоятельств и правонарушений найти классическое решение и быстро устранить причины разногласий и недовольств. Получив сведения о происходящем на Земле, славры созвали конференцию. Встречу планировалось провести в городе Ибрит, расположенном на скалистом морском берегу. В этом городе, как и в других городах Фебрикса, не имелось небоскребов или других жилищ. Местные жители строили себе города, пробивая проходы в утесах и обустраивая катакомбы. Связь с подводным миром держалась посредством транспортеров, размещенных у входа в надземный город. Все службы аэрокосмического сообщения наличествовали в обоих мирах, но подводные города прогрессировали. Кворум, установленный союзом, давал право на участие в конференции только шести представителям каждой из рас. Встреча проводилась на языке хозяев. Им владели также дипломаты и государственные чиновники других цивилизаций. Все международные договоры, независимо от родного языка, заключались на фебрийском, получившем за восемьдесят лет широкое распространение и на Земле. В учебные программы входило изучение фебрийского как связующего языка не только между представителями союза, но также для использования в других частях Галактики. Этот древнейший язык считался наиболее распространенным и был одним из центральных языков, который применялся в составлении Информационной Базы Галактической Федерации. С помощью навигационной системы "Гермес" совершил удачную посадку в космопорте. Делегацию встречали органы безопасности Ибрита. Участников препроводили до гостиничного комплекса и предоставили номера, в которых им следовало проживать до окончания конференции. По закону Фебрикса экипажу корабля, занимающегося перевозкой делегатов, воспрещалось покидать судно. Однако для того, чтобы выяснить все обстоятельства переговоров, агенту Макензи необходимо было покинуть "Гермес".