Ложь, предательство и месть !

      Эта новость сокрушила надежды юноши.
      - Значит, мы так никогда и не сможем выбраться отсюда и умрем в этой зло
      вонной камере?
      - Если только не придумаем, как убежать отсюда, - подбодрила его подруга
      по несчастью.
      - Но как? У тебя есть продуманный план?
      - Признаюсь, пока нет, но он обязательно будет.
      Томительно проползла неделя. Узники все еще обдумывали план побега. Они перепробовали сотни версий, и одна лишь была реальной - выскочить через дверной проем, когда служащие в очередной раз приведут сюда неудачного подопытного.
      По истечении еще недели у Джуна Ли появились нестерпимые головные
      боли. Он буквально лез на стенку от непереносимых мук, однако ничто не могло облегчить его страданий. Головные боли показались юноше необычными, и он приписал их возникновение как побочное явление после опытов профессора-злодея. Джун не мог спать, практически перестал есть и лишь лихорадочно стонал, изводимый болью. Мысль о побеге больше не занимала его. Наиважнейшей целью для него было обрести покой.
      Подруга по несчастью пыталась всячески помочь страдальцу, однако ничто не могло положить конец его мукам. Глядя на терзания юноши, Вероника задумывалась о последствиях эксперимента, проведенного над ней. Она старалась выявить в себе какие-нибудь изменения и, не обнаружив их, еще больше страшилась. Она не знала, какой ответной реакции организма следовало ожидать, а в том, что она рано или поздно обязательно проявится, у нее не было сомнений.
      Спустя еще два дня состояние Джуна ухудшилось.
      - Я больше не могу... не могу стерпеть эту дикую боль... Помоги мне Веро
      ника... Спаси меня.... - он лежал на полу, ворочаясь от мигрени.
      Приступы боли разрушили его психическую уравновешенность, и он превратился в безумного.
      - Я стараюсь, Джун, стараюсь, но мои методы больше не действуют.
      Присев подле него на колени и придерживая голову страдальца, Вероника надавливала на его виски и затылок, пытаясь таким образом притупить боль. Еще неделю назад этот способ массажа благотворно воздействовал на больного, однако с обострениями приступов и он стал безуспешным.
      - Оставь, Вероника, не утруждай себя понапрасну. Массаж мне уже не помо
      жет. Расскажи мне лучше об океане, - разговоры о воле всегда успокаивали юношу.
      - Когда мы убежим отсюда, - начала рассказчица, - мы поедем в Чарлстон...
      - Тот что в Виргинии?
      - Нет-нет в Южной Каролине... В Чарлстоне продаются лучшие яхты. Купим
      одну из них и выйдем в плаванье по Атлантическому океану.
      - А нам хватит денег, чтобы купить яхту?
      - Конечно! Мы поплывем по океану, и вольный ветер Атлантики приветливо
      заключит нас в свои объятия, отчего в груди бешено застучит сердце, готовое вот-вот вырваться и закричать от неимоверного чувства счастья.
      - А дальше?
      - Потом мы поплывем в Вест Индию...
      - ... на Карибское море в поисках затерянных сокровищ буканьеров?
      - Верно! Мы оснастимся специальным снаряжением и пройдемся по морско
      му дну, собирая сундуки с золотом и драгоценными камнями.
      - А их там много?
      - Достаточно, чтобы прожить безбедно до конца жизни.
      - И мы сможем купить себе дом?
      - Не дом, а огромную усадьбу, самую большую, какую ты только можешь се
      бе вообразить. Чтобы обойти все комнаты этого дома, тебе понадобится по меньшей мере неделя.
      - Такой большой дом?! И я смогу спать в любой из этих комнат?
      Вероника рассмеялась и добродушно потрепала его волосы.
      - Глупыш. При желании ты сможешь каждый день менять свою спальню и
      только через год уснешь в первой из своих комнат.
      - О-го-го! Такого домища я себе даже представить не могу.
      - Не стоит гадать, скоро ты сам все увидишь воочию... А когда ты чуть
      подрастешь, мы сосватаем тебе самую красивую девушку на свете. Сыграем свадьбу, да такую, что короли Европы позавидуют.
      - И что будет потом? - грезы отвлекли внимание юноши от мучительных бо
      лей.
      - ...потом у тебя появятся на свет чудные детки и ты будешь каждый день ра
      доваться их успехам и достижениям.
      - А где же тогда будешь ты?
      - Я буду рядом, Джун. Я всегда буду рядом, - сказала собеседница то, что и
      хотел услышать юноша.
      - Но когда я стану семейным, я не могу путешествовать и больше никогда не
      поеду в круиз.
      - Одно другому не мешает. Пока твои детки будут подрастать, ты успеешь
      объездить весь мир. Побываешь в далеких странах и увидишь все чудеса Земли. Ну, а когда ты соскучишься по родным - вернешься обратно и станешь рассказывать домашним о своих приключениях. И потом, ощутив новое желание путешествовать, пустишься в очередное странствие... Ты доживешь до глубокой старости и поведаешь внукам о красотах далеких краев... Ну что, ты доволен жизнью, описанной мной?
      Мечтатель неподвижно лежал с открытыми глазами, уставившись в потолок.
      Вероника провела рукой перед его глазами, и веки юноши не дрогнули. Он был безмятежен с чувством удовлетворенности, застывшим на лице. Он был мертв. Осознав эту горькую и жуткую истину, Вероника дрожащими пальцами смежила веки Ли.
      - Д-ж-у-н! Зачем ты оставил меня одну....- прошептала она, заливаясь слеза
      ми и обнимая бездыханное тело юноши.
      Ком, подкатившись к горлу, душил ее, и слова застыли на губах. Чувство глубочайшего презрения вспыхнуло в сердце Вероники. Она возненавидела всех людей и прокляла в душе безжалостный, жестокий и порочный мир.
      После пережитого потрясения что-то сломалось в узнице. Она озлобилась на всех и вся. Прекрасные глаза, некогда источавшие нежность и любовь, стали суровыми, а сердце, в котором прежде теплились милосердие и жалость, окаменело. Она превратилась в монстра, но не видоизменившись, а нарушив свой внутренний мир.
      Почувствовав в себе перемены, она начала размышлять более четко и ясно.
      Когда раздумала о свободе, внимание ее привлек трубопровод, по которому ежедневно стекала жижа, именуемая пищей.
      "Прегражу проход из трубы и сюда придет обслуживающий персонал, обдумывала заключенная. - А если нет? Что, если даже заметив неполадку, они все равно не придут сюда, тогда я буду лишена съестного? - сомневалась она в первоначальном решении. - Хуже тебе от этого не будет", - поддержал ее внутренний голос, тот самый, которого некогда испугалась Вероника.
      Теперь она воспринимала его не столь враждебно и пугливо. Ей нужен был советник, помощник, друг - и она нашла его в самой себе.
      Собрав лоскутки ткани, опилки и прочее барахло с пола помещения, она завернула их в халат Джуна и заткнула всем этим трубопровод. Когда настало время обеда, путь потоку бурой жидкости преградила затычка. Идея прекрасно сработала, и, заметив неполадки, двое мужчин в темных комбинезонах прибыли в помещение заключенных.
      Вероника сидела у стены близ входа. Напустив волосы на лицо и подтянув колени к груди, оперлась на них подбородком. Застыла в таком положении, притворившись спящей. Не заметив агрессии обитателей камеры, охранники пробрались внутрь.
      - Что это такое? - увидав затычку в трубе, удивился один из мужчин.
      - Ты лучше погляди-ка сюда, - показав на труп азиата, заговорил второй.
      Забыв о безопасности, обслуживающий персонал не запер входной проем, и прежде чем они успели сообразить об уготованном подвохе, Вероника выбралась наружу и закрыла дверь. Побежала по коридору, не зная точного направления.
      "Лифт, когда меня везли сюда, санитары сели в лифт", - пришла к ней спасительная мысль.
      Она вызвала кабинку и, нажав кнопку нижнего этажа, вышла в просторное фойе. Пол этого помещения был облицован красным мрамором, и на стенах повсюду висели картины, здесь же Вероника заметила и камеры внутреннего слежения. Бесшумно пройдя вперед, она обнаружила охранника, приставленного наблюдать за мониторами. Увлекшись чтением журнала, он не заметил появления посторонней. Для того, чтобы выбраться наружу, необходимо было пройти этот надзорный пост. От дверей ее отделяло всего несколько шагов, но поспешность могла сорвать побег.
      "Очевидно, дверь заперта на ключ", - промелькнуло у нее в мыслях, и она пришла к решению, что без участия охранника не справится. - Вот только согласится ли он помочь? Скорее всего нет..."
      Подобравшись еще ближе к охраннику, она осторожно прикоснулась к рукоятке его служебного оружия. Сделав легкое и неощутимое движение, стала потихоньку вынимать пистолет из кобуры. Рация, лежащая на операторском столе, зажужжала, и мужчина поднялся с кресла, чтобы ответить. Его рывок совпал с тем моментом, когда оружие наполовину уже было выужено Вероникой из кобуры. Движение охранника лишило его надежного помощника, и подарило беглянке спасительный шанс.
      - Стой смирно, не то прострелю тебе башку! - предупредила Вероника, взяв
      на мушку мужчину в форме.
      Не сомневаясь, что угрожающая настроена решительно, тот медленно поднял руки вверх.
      - Живо отворяй дверь!
      Рация снова зажужжала, и послышался мужской голос:
      - Винсент, у нас ЧП. Подопытная сбежала из камеры. Она не появлялась
      внизу?
      Вероника отрицательно покачала головой, приказывая тем самым охраннику
      помалкивать.
      - Нет, Грейс, здесь все тихо. Наверняка она поднялась на верхние этажи, - по
      слушно солгал тот.
      Охранник отложил рацию и, взяв со стеллажа нужный ключ, направился к входной двери. Отворил ее и по велению беглянки лег на пол у отдаленной стены. Вероника выбежала наружу и очутилась на улице. Все эти месяцы ей казалось, что ее держат в заточении на одной из военных баз, но теперь она поняла, что ошибалась. Однако это был не единственный просчет. По предположению Вероники пищу им давали днем, а оказалось, что ночью, поэтому, вырвавшись на волю, она оказалась на улице в полуночный час.
      На улицах было темно и безлюдно, но невзирая на это беглянка кинулась
      сломя голову прочь от учреждения, в котором пробыла в заточении более двух месяцев.
      Мчась по незнакомым улицам, она желала одного оказаться подальше от кошмарной местности. Убежав на довольно-таки большое расстояние, она притаилась в одном из закоулков. Ее босые ноги были изранены и кровоточили из-за разбитого стекла, усеявшего тротуар. Запыхавшись от бега и ощущая боль в ногах, она прислонилась к стене невысокого, кирпичного дома. Перед глазами помутилось от прилива крови, а дыхание прерывисто и неестественно, со свистом, вырывалось из груди. Где-то рядом послышались шаги, - и Вероника тут же скрылась в тенистой части переулка.
      Прохожий что-то бормотал и напевал, затем участил темп ходьбы и отчего-то начал подпрыгивать. Он сократил расстояние, и Вероника заметила низкорослого шатена с длинными волосами.
      - Хорош скакунок-прыгунок, - заметив приличную одежду прохожего, бурк
      нула она..
      Подняла оружие, отобранное у охранника, и выскочила из-за угла. Неожиданное появление человека вспугнуло шатена, и он буквально затрясся.
      - Быстро снимай с себя одежду и гони кошелек, - наставив на него пистолет,
      велела грабительница.
      - Нет-нет, неправильно говоришь. Надо сказать - жизнь или кошелек! придя
      в себя, отважно и поучающе заговорил прохожий.
      - Не тебе учить меня уму-разуму, сопляк. Снимай одежду, говорю, не то раз
      мозжу твои мозги.
      - Ну, если ты так категорично настроена, какую одежду мне снять сперва?
      Шорты? А тебя не шокирует?
      - Значит, шутить любишь, - поняв его пошлый намек, протянула Вероника.
      Дай-ка прикинуть, будет ли тебе так же весело, когда я прострелю твои бильярдные шарики?
      - Понял-понял, только без пальбы... - удрученно отозвался шатен.
      Молча сняв с себя шорты, футболку с жилетом и кросовки, он кинул их грабительнице.
      - А кошелек?
      - Деньги в кармане жилета, - оставшись в одном только нижнем белье, заявил
      невезучий прохожий.
      - Всего сто восемьдесят долларов? Да у нищего из Манхеттена в кармане
      больше денег.
      - Я студент.
      - Вот, возьми десятку, да проваливай домой, и не шатайся больше по ночам.
      Шатен, выхватив купюру из рук грабительницы, побежал по улице как угорелый. Облачившись в награбленное и спрятав пистолет за поясом, Вероника уверенно зашагала вдоль мостовой. Добралась до закусочной, круглосуточно обслуживающей клиентов, и заказала себе еду. Вкусно поев, она вновь почувствовала себя человеком.
      Расспросив служащих закусочной, Вероника выяснила, что находится в маленьком городке Фримонт, располагавшемся в часе езды от Омахи. Сюда ее привезли либо ассистенты профессора Бесмута, либо супруг, желающий ее смерти.
      Вернуться домой обратно в Омаху значило бы опять встретиться лицом к лицу с предателем и убийцей. Пойти в полицию и заявить о покушении мужа было бы также бессмысленной тратой времени и сил. У нее не было никаких доказательств, подтверждающих причастность Реджинальда де Бефа к смерти Франсуа де Кюше и его дочери Анджелы. О покушении супруга на нее тоже невозможно было сообщить. Клайд Адамс, будь он даже арестован, стал бы все отрицать. Страйтона, убийцу из поезда, вряд ли полиция сыскала бы, а мажордом Адальберто мог бы поклясться под присягой, что видел, как де Беф радовался воскрешению жены.
      Все заявления Вероники полиция не приняла бы всерьез, и скорее всего ее упекли бы в клинику для душевнобольных. У Реджинальда были связи и деньги, а с этими двумя ведущими основами человеческой жизни он мог делать все, что ему заблагорассудится. Но сейчас он даже не предполагал, что жена его все еще была жива.
      Решив повременить до поры до времени с планами мести, Вероника приза
      думалась о будущих шагах.
      "Свобода!" - услышала она вновь свой внутренний голос, который и решил ее дальнейшую судьбу.
      Первостепенным для Вероники являлось изменение внешности. Она коротко остригла волосы, купила кепку и затемненные очки, - и своим новым обликом стала больше походить на сорванца-подростка, нежели на леди из высшего общества. Именно к такой перемене и стремилась она. Для пущей неразберихи Вероника при разговоре принялась ломать язык, усыпая речь словами на французском языке. За время, прожитое в особняке де Кюше, она научилась этому нехитрому трюку - изображать из себя француженку, говоря при этом на английском языке. Понизив тенор на баритон, она решила представляться всем как Пьер Легран. Изменив все то, что могло выдать ее личность, Вероника Аделина де Кюше начала новую жизнь.
      Отныне она могла беспрепятственно выходить на улицу, не боясь, что ее кто-то мог узнать. Изменив имидж, она решила уехать в Чарлстон, куда в поисках приключений планировала отправиться с Джуном Ли.
      Сев в автобус, Вероника поехала в этот портовый город.
      Там в одной из забегаловок на набережной она завела разговор с ее владельцем - Диего Алваресом. Разузнала все о капитане приглянувшейся яхты и выяснила, что тот, уволив непутевого помощника за болтливость и пьянство, искал ему замену. Это сообщение обрадовало приезжую.
      - Помоги мне устроиться к нему на работу, и я дам тебе за это полтинник,
      предложила Вероника с заметным французским акцентом, и в доказательство своих слов положила купюру на стол.
      Такая щедрость немного насторожила Алвареса.
      - Что таится за твоим предложением, Легран? - прищурив глаза, пытливо
      спросил темнокожий домиканец.
      - Ничего. Просто мне позарез нужна работа. Ты здесь уважаемый человек, и я
      подумал, что к твоему слову капитан Минкс прислушается, - выдавая себя за Пьера Леграна, объяснила Вероника.
      - Только и всего? Что ж, будь по-твоему, - взяв со стола предлагаемую взятку,
      он положил ее в карман.
      - А вот и сам капитан Минкс пожаловал, - увидев в проходе мускулистого и
      высокого человека, весело воскликнул Диего. - Оливер! Поди-ка сюда, дружище!
      - Скажешь ему, что я немой, - пока Минкс лавировал между столиками, на
      правляясь к ним, предупредил новый знакомый.
      - Зачем?
      - Делай, как я велю, - просунув пистолет под стол и уткнув его дуло в пузо
      Алвареса, пригрозил собеседник.
      Кровь отлила от лица доминиканца, он просто остолбенел, столкнувшись с угрозой.
      - Как поживаешь, Диего?
      - Все нормально... просто расчудесно...
      - У тебя ко мне есть дело?
      - Нет... да! - изменил тот свое первое слово, почувствовав болезненное при
      косновение металла к своему животу. - Я слышал, ты ищешь себе помощника? Уже приметил кого-нибудь?
      - Да, вот хочу нанять Питера Райда.
      - Говорят, он толковый малый, - сказал хозяин забегаловки, и снова ощутив
      боль в боку, обратился к старому другу. - Но есть тут еще более толковый человек, нежели Пит...
      - Кто такой? Я его знаю?
      - Нет-нет, - нервно рассмеялся Диего. - Позволь представить тебе Пьера Лег
      рана, - показывая на Веронику, сказал толстяк. - Он только что приехал, но я давно знаком с ним. Отличный моряк, бравый боцман, просто алмаз, а не человек, - при каждом нажиме оружия он еще краше описывал достоинства незнакомца.
      - Верю тебе на слово, Диего, но я уже договорился с Питером...
      - Нет! - внезапно вскрикнул доминиканец, из-за ужалившего его в бок дула
      пистолета. - Питер никчемный лоботряс и пьянчуга. На прошлой неделе он так надрался, аж до потери сознания.
      - В самом деле? - удивленно приподнял брови капитан Минкс и с досады ах
      нул. - А твой хваленый моряк не пьющий?
      - В рот не берет спиртного.
      - А язык умеет держать за зубами?
      Алварес нервно расхохотался.
      - Сам Господь заткнул его. Он нем, как рыба!
      Последнее сообщение оказалось капитану Минксу по душе, и он не раздумывая согласился нанять Леграна боцманом на свое судно. Оливер кивнул новому помощнику, веля тому следовать за ним. Как только он отошел, Вероника втиснула оружие за пояс и сделала предупредительный жест хозяину забегаловки, значащий, что в случае разглашения тайны ему не снести головы. Алварес выкатил глаза, поняв угрозу, и торопливо кивнул, соглашаясь помалкивать.
      Судно, управляемое капитаном Оливером Минксом, было его собственностью. Парусно-моторная двухмачтовая катамаран-яхта "Изабелла" была одним из лучших прогулочных судов в порту. Владелец гордился своей собственностью и бережно относился к ней.
      Команду " Изабеллы" составляли три матроса, включая и капитана. Рокки Уайт исполнял обязанности кока, экскурсовода и прислуги. Судном фактически управляли капитан с боцманом.
      Рокки был худощавым негром с грубой лепкой лица. Несмотря на его фамилию "Уайт", что означает на английском "белый", этот двадцатилетний моряк был чернее самой черной ночи. Его лицо было до жути уродливым, но зато он был веселой и юмористической натурой. Любил шутить, подкалывать и хихикать, что сильнейшим образом раздражало капитана в высшей степени серьезного и мрачного человека. Его холодного и хмурого взгляда было достаточно, чтобы надолго лишить веселости жизнерадостного Рокки.
      Оливеру Минксу было под сорок, однако не лета и невзгоды жизни превратили его в несговорчивого и замкнутого человека, все истекало из простого склада характера. Он не был ворчливым и чрезмерно взыскательным, знал меру строгости и оживленности, умел правильно обращаться как с подчиненными, так и с клиентами. Благодаря своему обаятельному облику и басистому, приятному голосу и сдержанным манерам, он мог очаровать любого человека. Пользуясь этим преимуществом, он использовал свои способности и знания, чтобы завлечь клиента на свою яхту. Дела у капитана Минкса шли в гору, отчего ему завидовали товарищи.
      Оливер по обыкновению носил белую фуражку капитана, а строгую форму моряка заменяли белые брюки и безрукавная матроска. Загорелая кожа блестела под лучами дневного светила, а зеленые мудрые глаза искрились независимо от времени дня. Проворство и ловкость удачно дополняли его гладиаторское телосложение.
      Капитан объяснил боцману его обязанности, и, взяв на борт семью туристов, они отбыли из Чарлстона в недельный круиз по Атлантическому океану.
      На третий день странствия невдалеке от "Изабеллы" показался катер водной полиции.
      - Кажется, у них что-то не в порядке, - увидев неподвижность катера в би
      нокль, обратился капитан к помощнику. - Надо бы им помочь. Право руля, Пьер! - скомандовал он.
      Катамаран развернулся и на попутном ветре добрался до скоростного катера.
      - Эй, на катере! Вам нужна помощь? - крикнул капитан Минкс.
      - У нас горючее кончилось.
      - А подмогу вызывали?
      - Радиопередатчик забарахлил.
      - Если хотите, мы свяжемся с береговым патрулем и сообщим ваши координа
      ты?
      - А продать нам горючее вы не можете?
      - К сожалению, нет. Оно нам самим необходимо, а запасными канистрами мы
      не располагаем. Мы отбуксировали бы ваш катер, только у нас еще четыре дня плаванья. Если хотите, пересаживайтесь на нашу яхту. Отсюда вы сможете сообщить береговому патрулю координаты вашего катера, и его заберут позже.
      - К какому порту вы держите путь?
      - Мы поплывем обратно в Чарлстон.
      - Еще четыре дня? Ну что ж, тогда придется согласиться на ваше предложе
      ние. Может, нам еще выдастся случай пересесть на другую яхту и добраться до берега быстрее.
      Двое из катера, в числе которых были я, Луиджи Росси и мой друг Джулиано Бендетто, пересели на яхту.
      - Добро пожаловать на "Изабеллу", - поприветствовал нас капитан. - Я, Оли
      вер Минкс, это мой помощник Пьер Легран, - представил он под этим именем Веронику.
      - Полиция по борьбе с организованной преступностью. Я агент Роберто Джо
      ванни, а это мой напарник агент Клаудио Алигери, - показав подлинный значок украденный накануне, нагло соврал Джулиано.
      Имя Бендетто в то время уже было достаточно известным как в правоохранительных органах, так и в преступных кругах, поэтому Джулиано преднамеренно заменил его, не забыв при этом сменить и мое имя.
      - Что вас привело в эти края, агент Джованни?
      - Погоня за наркоторговцами. Мы установили слежку с самого города, напали
      на их след и шли буквально по пятам, но вот кончилось горючее и мы упустили их, - Бендетто лгал настолько уверенно, что даже я поверил в его историю с преследованием.
      Об остальной части выдуманной спецоперации ложный агент Джованни промолчал, сославшись на секретность информации.
      Капитан Минкс не стал более расспрашивать нового пассажира, так как повстречать в этих краях агентов или контрабандистов было делом обычным.
      - Я сообщу станции берегового патруля координаты вашего катера...
      - Нет-нет, лучше это сделать нам самим. Вы позволите?
      - Конечно. Проходите сюда.
      Капитан повел Джулиано в рубку и подключил радиопередатчик.
      - Вы не возражаете, если я переговорю с центром наедине? Это служебно
      секретный разговор.
      Минкс понимающе кивнул и вышел из рубки, оставив нас одних. Естественно, никакого разговора и в помине не было. Бендетто не собирался говорить с полицией, которая давно точила на него зуб. Он отключил прибор и с любопытством начал изучать катамаран.
      - Чудесно! - воскликнул он, его темные глаза горели как угольки.
      Такое его веселое настроение всегда грозило обернуться трагическими последствиями для окружающих. Зная нрав своего друга, я принялся уговаривать его не совершать необдуманных действий. Он долго препирался, но наконец пообещал быть паинькой.
      На "Изабелле" нам любезно предоставили одну из четырех пассажирских кают. Семья, которая наняла эту яхту, состояла из четырех человек: мистера и миссис Мейполтон и их детей подросткового возраста. Они были симпатичными и вежливыми людьми. Поначалу мистер Мейполтон был недоволен внезапным появлением пассажиров на борту катамарана, но уже по истечении двух дней он не только свыкся с нашим обществом, но и сам стал искать встреч.
      Бендетто был первоклассным выдумщиком, и его увлекательные истории восхищали слушателей-ротозеев. Они верили ему, так как рассказчик был на удивление красноречивым. Он настолько бесстыдно врал, что мог обмануть даже дьявола, явись тот перед ним во плоти. В подтверждение своей великолепной лжи он неустанно клялся всеми святыми и закреплял свою клятву святой печатью - "крестом". Такому божественному доказательству святотатца все беспрекословно верили.
      Джулиано был моим дальним родственником, уроженцем Сицилии. Переехав из Италии в Штаты, он принялся представлять там интересы семьи Бендетто. Ему было тридцать четыре года, но низкий рост, бойкость и шустрость позволяли считать его более молодым
      Он был горячим, как и всякий сицилиец, не обладал особо привлекательной внешностью, но не был лишен и обаяния. Жгуче черные волосы, зачесанные к затылку, всегда блестели от бриолина, баночку которого он как наиважнейшую деталь своего туалета непременно держал в кармане пиджака. Бендетто любил
      одеваться с шиком, и его щеголеватая внешность всегда бросалась в глаза.
      Он жил в Соединенных Штатах более пятнадцати лет и был прекрасно осведомлен о правилах "игры" здешних преступных кланов. Ко времени описываемых событий я работал с ним уже два года и был хорошо знаком с его бесчеловечными методами расправы.
      В преступных кругах за безустанное трудолюбие и безжалостность Бендетто прозвали "Аллигатором", что было под стать его неутолимой жажде убийства и кровопролитий. В то время я не был столь известным, как мой наставник, но за свою деловитость был прозван именем Марко Поло, венецианского путешественника. Вероятно, Леолука Антонио, глава семьи Скаджола, дал мне такое прозвище не только за мою деятельность, но и ведая о том, что я был родом из Венеции.
      Я не стану описывать свою внешность, а приведу несколько строк из дневника Вероники, успешно обрисовавших мой облик:
      "...обворожительный молодой итальянец, с задумчивыми голубыми глазами и вьющимися русыми волосами... Уравновешенный и молчаливый..." - таким я ей казался.
      В Штатах, кроме Джулиано, у меня больше не было родственников. Вся моя родня жила в Италии и редко выезжала за ее пределы. Отсылая меня на заработки в Америку, моя мать была неверно осведомлена о сфере деятельности Бендетто. Она полагала, что он был преуспевающим предпринимателем и занимался честным бизнесом, но кто сказал, что мафиози и их окружение были честными людьми?
      Бендетто оказался одним из приспешников мафиозного клана, которые собирали богатый урожай с торговли краденым, наркотиками, оружием и проституции. Подкупали, угрожали и убивали - и это было не их основной деятельностью, а скорее образом жизни. Именно в этот преступный круг и затянул меня мой наставник и дальний родственник.
      Чем в точности занимался я на чужбине, мать моя не знала, а если бы узнала, то, несомненно, собственноручно придушила бы меня. Она всегда советовала мне держаться подальше от грязных дел и исходивших от них доходов, так как конец у них был один - тюрьма или гибель. Однако попав в океанический круговорот преступной волны, было довольно сложно выбраться из него сухим, поэтому, увязнув в этой грязи по горло, я потерял надежду когда-либо завязать со всем и заняться обыденным, честным трудом.
      Не стану рассказывать вам обо всех нюансах этой профессии, а продолжу описывать события, развернувшиеся после нашего появлении на катамаране "Изабелла".
      Были пятые сутки плаванья, и оставалось два дня, чтобы завершить этот семейный отдых, когда неожиданно среди ночи послышался пронзительный женский вопль. Я пробудился и прислушался - все было тихо. Решив, что это было лишь в моем сновиденье, вновь улегся спать. Услышав ропот и шаги на палубе, я осмотрелся и, не заметив Джулиано в его кровати, отчего-то переполошился. Дурное чувство завладело мной в тот миг. Крик женщины и исчезновение Бендетто были неспроста. Придя к такому заключению, я устремился на поиски безумного родственника.
      Я вышел в кают-компанию - и застыл в ужасе. Коротконогий и сумасбродный сицилиец тащил тела убитых на палубу. Я поднялся вслед за ним и стал свидетелем жуткой картины. На палубе лежали окровавленные трупы семьи Мейполтон и членов экипажа. На шее мертвецов был глубокий кровавый след от смертельной раны, излюбленный метод убийства Джулиано Бендетто. Капитану Минксу досталось больше всех. Заметив нападающего, он сопротивлялся, но ловкий мародер многочисленными ударами ножа буквально изрешетил его тело.
      - Что ты наделал, Джулиано? Зачем ты их убил?
      - Прости, Луиджи, я не сдержал своего слова, но эта мелюзга мне до смерти
      наскучила, вот я решил произвести очистительные работы, - довольный своим объяснением содеянного, он рассмеялся страшным смехом, схожим скорее с ревом дикого зверя.
      - Н-е-т... ты явно психопат. Тебе же лечиться надо!
      - Прекрати визжать как баба, лучше помоги мне побыстрее избавиться от тел.
      - Я не буду твоим соучастником.
      - Соучастником? Луиджи, ты заговорил прямо как мой адвокат. Послушайте
      ка его, я не буду твоим соучастником, - кривляясь, он пытался подражать моему тону, с непритворной издевкой. Затем лицо его стало серьезным, а глаза наполнились злобой. - Мы с тобой в одной лодке, в одной упряжке, в едином деле, - и все, что бы не совершил один из нас, награда, да и наказание тоже, будет делиться поровну. Заруби это в конце концов себе на носу, слабак. Здесь тебе не детский сад и я тебе не воспитательница. Ты прекрасно знал, во что ввязывался. Я ведь предупреждал, что обратного пути не будет. Выбывший из игры отправляется на тот свет, так что шевели своей венецианской задницей и помоги мне избавиться от трупов.
      Я ничего не ответил, но не оттого, что согласился с его бесчеловечными, губительными действиями, просто осознал, что ввязался в такое дерьмо, откуда чистым не выбраться.
      Мы обвязали тела убитых канатами и вместе с их вещами и прочим ненужным грузом выбросили за борт. Я был настолько подавлен, что не заметил отсутствия боцмана в числе мертвецов, а Джулиано в своем исступлении упустил того из виду.