Ложь, предательство и месть !

      - Чудно выглядишь, Вероника.
      - Спасибо, папочка. Ты тоже красавец в смокинге. Полагаю, многие здешние
      дамы просто лопают, от зависти глядя на нас. Ты посмотри на их кислые и комические физиономии, - мимолетно оглядев толпу, понизила она голос.
      - Истинной леди не следует так язвительно судачить о других, - слегка улыб
      нувшись отозвался Франсуа.
      - Но ведь сейчас меня никто не слышит.
      - Я тебя слышу.
      - Папочка, но ведь ты не станешь сердиться на свою дочь в день ее свадьбы?
      Барон добродушно рассмеялся.
      - Нет, не стану. Как я могу гневаться на тебя в самый счастливый день твоей
      жизни? Когда счастлива ты, счастлив и я.
      Лицо его внезапно помрачнело.
      - Что с тобой, отец?
      - Ничего... ничего серьезного. Просто сердце кольнуло. Наверное, я перевол
      новался, но ты не беспокойся. Сейчас все пройдет... Я что-то устал. Ты пока потанцуй с Реджинальдом, а я пойду прилягу.
      Он подвел дочь к племяннику и, отойдя на несколько шагов, рухнул на землю. Заметив его падение, гости сбежались туда. Доктор Моне, который также присутствовал среди приглашенных, немедля велел доставить барона в дом. Все симптомы указывали на сердечный приступ. Несколько мужчин понесли де Кюше в его спальню, и Вероника в страшном смятении и испуге кинулась следом.
      Осмотрев пациента, Моне решил незамедлительно доставить его в больницу.
      - Нет, Жан Поль, мне уже ничем не помочь. Я чувствую смерть... она здесь
      рядом... Не хочу умирать в холодной больничной палате, уж лучше здесь в своем доме... Позови Веронику.
      Доктор не стал противиться желанию умирающего. Приемная дочь де Кюше с глубоким волнением и трепетом ожидала вестей у двери спальни. Завидев угрюмое лицо врача, она оцепенела. Прильнула к нему, чтобы отогнать свои опасения и страхи, однако тот, сокрушенно покачав головой, подтвердил ее догадку. Не желая верить ему, она тотчас же вошла в спальню отца. Увидев бледного и неподвижного барона, в нерешительности застыла в проходе. Ей стало страшно, как никогда в жизни, и это чувство лишило ее смелости. С трудом совладав со своими чувствами, она с опаской приблизилась к кровати.
      Завидев тревогу и панику дочери, Франсуа сделал усилие и изобразил на лице улыбку.
      - Как ты себя чувствуешь, отец?
      - Прости, что испортил тебе празднество, - не ответил де Кюше на вопрос.
      Надо же этому случиться в счастливейший день твоей жизни.
      - Не тревожься за меня, папочка. Ты поправишься ... ты обязательно выздо
      ровеешь, - взяв руку отца, она приложила ее к своей щеке. - Это лишь временное недомогание. Правда, да?
      - Нет, милая моя. На сей раз мне так легко не отделаться. Смерть пришла за
      мной...
      Его слова потрясли Веронику. Глаза наполнились слезами, и тонкие ручейки потекли по ее щекам.
      - Не надо, дочка, не плачь. Твои слезы огорчают меня. Куда же подевалось то
      лучезарное сияние глазок, источающих радость и озорство? Где та улыбка, что освещает самый пасмурный день? - он отер глаза дочери, и взгляд его на мгновение затуманился. - Ты так похожа на нее... на мою Анджелу, сдавленным голосом прошептал он, вспомнив родную дочь, погибшую в юных летах. Франсуа никогда не говорил о ней, так как воспоминания болезненно терзали его душу, однако Вероника была наслышана об истории гибели сводной сестры. - Она была такой же жизнерадостной, такой же веселой и озорной. Бедная моя крошка... она росла без матери, но я не смог стать для нее хорошим отцом. Замечал ведь, что с ней творится нечто странное, но не потрудился спросить о ее проблемах. Полагал, что все это подростковый возраст и все утрясется... и ошибся. Ища во мне поддержку и не найдя ее, она пристрастилась к наркотикам... и умерла от передозировки... - голос его был хриплым и подавленным как никогда. Казалось, он сызнова пережил тот трагический и жуткий день - день смерти родной дочери. Умолк, тяжело и болезненно вздохнул и продолжил: - Ей было всего семнадцать... всего-навсего семнадцать... Когда я впервые увидел тебя там, в полицейском участке, ты напомнила мне Анджелу... была такой же беспомощной и ранимой... При мысли об этом у меня сердце сжалось, и я решил не судить тебя, а помочь. Каждый день этих пяти лет, прожитых тобою здесь, в особняке, стал для меня особым и неповторимым. Ты подарила мне счастье, которого я был лишен со смерти Анджелы.
      - Умоляю, папочка, не говори о смерти. У нас еще вся жизнь впереди.
      Вспомни, ведь мы планировали объездить вместе весь мир. Ты обещал... Помнишь?
      - Боюсь, что своего слова я не смогу сдержать, но я хочу верить, что ты сде
      лаешь это за нас двоих.
      - Нет, отец... На что мне все красоты мира, когда тебя не будет рядом.
      - Я всегда буду рядом.... буду оберегать тебя... твои глаза, они станут моим
      окном в этот мир... и пока ты живешь, буду жить и я... - он улыбнулся блаженной улыбкой и застыл в леденящем безмолвии.
      Вероника дрожащими пальцами сомкнула веки отца и разрыдалась, осознав невосполнимую утрату.
      На следующий день тело Франсуа Люсьена де Кюше было предано земле. Подробности похорон скоропостижно скончавшегося барона были широко освещены прессой. Для пытливых репортеров оставался загадкой один животрепещущий вопрос: кто станет наследником богатого барона де Кюше?
      Этот вопрос надлежало прояснить нотариусу, обладателю завещания усопшего.
      - Поторопись, Вероника, мы должны явиться к нотариусу к двум часам, а уже
      половина второго, - торопил супругу Реджинальд.
      - Я не поеду. Мне все равно, кому отец оставил свое состояние. Уверена, что
      он сделал правильный выбор, каким бы он не был.
      - Как ты можешь это говорить? Ты ведь не хочешь остаться ни с чем?
      - Я уже потеряла все, что имела, остальное меня не тревожит... Поезжай
      один. Мое присутствие там не обязательно.
      - Дорогая, если ты не поедешь, то и мне там нечего делать, - де Беф присел
      на край кровати, на которой в меланхолической подавленности лежала его супруга. - Если не хочешь ехать, что ж, давай останемся дома и проведем тихий денек вдвоем, - он улегся в одежде и обуви на покрывало.
      - Звучит неплохо.
      - Вот только ты не подумала еще об одном... Дядя Франсуа рассердился бы,
      узнав о твоем безразличии к его завещанию.
      Ловкий подход к намеченной цели успешно подействовал на жену. Ей припомнились слова отца : "Я всегда буду рядом... твои глаза, они станут моим окном в этот мир". Веронике показалось, что она действительно предаст отца, если не поедет к нотариусу. Решив больше не обсуждать этот вопрос, она надела траурный костюм и поехала с супругом к нотариусу, где их уже поджидали нетерпеливые и ненасытные родственники.
      Нотариус распечатала конверт и зачитала завещание. Каково же было удивление собравшихся, когда они узнали, что все состояние и свой дворянский титул барон оставил своей приемной дочери - Веронике Аделине.
      - ...наследница не может продать или передать права другому человеку, а
      также отказаться от состояния, - продолжала нотариус. - В случае смерти наследницы все права на владение имуществом переходят к ее потомкам, а за неимением таковых к ее законному супругу, - закончила она.
      Вероника была настолько шокирована, что с трудом могла сознавать происходящее вокруг. Сквозь нахлынувшие на нее чувства где-то издалека послышались поздравления нотариуса и радостные восклицания супруга. Она стала единственной наследницей миллиардера де Кюше.
      Однако богатство не принесло Веронике счастья. Став деловой женщиной, она превратилась в расчетливую и энергичную особу, которая не знала ни покоя, ни отдыха.
      Спустя пять месяцев после смерти де Кюше, поддавшись уговорам супруга, Вероника решила устроить двухнедельный отдых на лыжном курорте в Солт-Лейк-Сити. В последние дни ее самочувствие заметно ухудшилось и она ощутила необходимость в отдыхе. Да и радостную новость, которую она хотела поведать супругу, было лучше огласить в более романтичной обстановке.
      Снарядившись для зимнего отдыха, супружеская чета выехала к железнодорожной станции. Вероника избрала этот вид транспорта, так как любила путешествовать в поезде в уютном купе. Реджинальд не стал возражать, разделяя взгляды жены.
      Разыскав на станции перрон, от которого отъезжал поезд компании Амтек -"Калифорнийский Зефир", супруги де Беф расположились в своем купе. Внезапный звонок мобильного телефона Реджинальда расстроил их планы.
      - Моя бабушка, проживающая в Колфаксе, при смерти и желает увидеть меня.
      - Какая жалость! Значит, нам не удастся поехать на курорт?
      - Нет, дорогая. Я не хочу, чтобы ты омрачала себя этой новостью. Ты обяза
      тельно должна поехать. Я полечу в Колфакс, и как только освобожусь, присоединюсь к тебе в Солт-Лейк-Сити.
      - Но, милый, это ведь нечестно. Я не могу развлекаться и отдыхать, пока ты
      будешь в трауре.
      - Не тревожься за меня, все будет в порядке.
      Взяв чемодан с вещами, принадлежащими ему, Реджинальд приготовился покинуть купе.
      - Отдыхай как следует, ни о чем не думай. Я скоро приеду к тебе.
      Он подошел к жене, крепко обнял и, поцеловав на прощание, ушел. Провожая его взглядом из окна, Вероника помахала ему рукой и грустно улыбнулась. Досадно было остаться одной, когда все мысли последних дней были связаны с увлекательным и романтическим путешествием с любимым человеком. Когда наконец первое чувство разочарования приутихло и голодный желудок напомнил об ужине, Вероника наконец обрела свою прежнюю оживленность и твердость.
      Маршрут поезда "Калифорнийский Зефир" проходил через страну от Чикаго до Имервилла, на пути делая многочисленные остановки в различных городах и штатах, поэтому пассажиры в поезде постоянно менялись.
      В вагоне-ресторане во время ужина Вероника познакомилась с приятным молодым человеком. Он умел поддержать беседу и своими увлекательными историями развеселил новую знакомую. Время пролетело незаметно и когда перевалило за полночь, мадам де Беф изъявила желание удалиться.
      - Как? Вы оставляете меня одного?
      - Уже поздно, мистер Страйтон, и я устала...
      - Надеюсь, вас утомила не моя болтливость?
      - Нет-нет, совсем наоборот. Я благодарна вам за вечер, приятно проведенный
      в вашей компании. И все же мне пора.
      - Ну, тогда позвольте хотя бы проводить вас до купе.
      - Спасибо, в этом нет необходимости. Я доберусь одна.
      - Одна? Вы напомнили мне эпизод из романа Агата Кристи, где Пуаро рас
      следует дело об убийстве в поезде. Вы читали этот роман?
      - Сказать по правде, нет, но, признаюсь, ваши слова заинтриговали меня.
      - Скорее устрашили, - поправил собеседник. - Ну что, вы еще противитесь
      моему предложению проводить вас до купе?
      - Ну, ладно. Вы сломили мое упорство.
      Страйтон радостно заулыбался.
      - Но не думайте, что я испугалась, просто не хочу обижать вас своим отказом,
      - добавила мадам де Беф.
      Проводив новую знакомую до купе, он напросился войти.
      - Мистер, вы переходите все границы этики.
      - Я не хочу показаться назойливым, мадам, но что, если кто-нибудь пробрался
      в ваше купе, пока вы были в ресторане? Это может быть очень опасно.
      - Даже если это правда, я сумею защитить себя, - окинув его строгим взгля
      дом и сухо пожелав "доброй ночи", она закрыла дверь купе.
      "Какой навязчивый человек", - с неприязнью подумала она.
      Оставшись одна, она загрустила. Подсела к окну и задумчиво загляделась на ночные пейзажи. Со дня свадьбы Вероника была неразлучна с супругом, и внезапное одиночество лишило ее всякого удовольствия путешествия. Только сейчас она осознала, сколь важным был в ее жизни Реджинальд.
      К полудню следующего дня поезд прибыл в город Денвер. Состав пассажиров сменился, и поезд продолжил путь. Во время обеда Вероника не встретила своего вчерашнего надоедливого знакомого и предположила, что тот сошел на последней станции. Это открытие почему-то обрадовало ее. Сколь бы не были приятными внешность и речи Страйтона, Вероника прониклась к нему недоверием с первых минут их знакомства. В этом человеке было нечто отталкивающее и настораживающее, по-видимому, оттого, что он был чрезмерно болтливым, а его веселость показалась слушательнице какой-то неестественной.
      Остаток дня Вероника провела без приключений и очередных знакомств, в утомительных мыслях в своем купе. Удобно устроившись у окна, она безмятежно наблюдала за быстро менявшимся ландшафтом снаружи. Это занятие надоедало, и в то же время приносило покой. На мгновенье она ощутила непреодолимое чувство одиночества, от чего даже мурашки побежали по спине. Однако мысль о ребенке, которого она ждала, немного отвела тревогу. Именно об этом сюрпризе Вероника и собиралась поведать супругу во время их романтической поездки.
      - Ничего, мой малыш, обожди еще немного. Скоро твой папочка узнает о те
      бе. Потерпи три дня... всего лишь три дня, - погладив с любовью животик, который еще не был заметен, пообещала она.
      В грезах и планах на будущее она дождалась вечера и вышла подкрепиться в вагоне-ресторане. Плотно поужинав, вернулась к себе, открыла дверь купе и застыла в проходе.
      - Что вы тут делаете, мистер Страйтон?
      - Жду вас.
      - Нет, но... Как вы пробрались в купе?
      - Простите за вторжение, мадам...
      - Это непростительно! Выйдите отсюда! Сейчас же!
      - Не раньше, чем я закончу начатое.
      Неожиданный гость схватил Веронику за запястье, втолкнул в купе и закрыл дверь на замок
      - Что вы себе позволяете?! Вон отсюда! Убирайтесь, не то я закричу...
      Мужчина сделал шаг вперед, и Вероника, схватившись за сумочку на плече, выхватила оттуда электрошок. Протянула прибор в сторону неприятеля, намереваясь сразить его шоковым разрядом, но тот оказался проворнее. Вцепившись за ее запястье, он обернул защитное средство жертвы против нее же самой. Сильный разряд тока ударил в Веронику, и она, застыв в шоке, повалилась на пол. Обмякшее тело, невзирая на неимоверные усилия, оставалось неподвижным. Она видела происходящее вокруг, но не могла воспрепятствовать этому. Страйтон, имя которого, безусловно, было вымышленным, открыл окно, и схватив за плечи свою жертву, потащил к нему. Сделал небольшое усилие и вытолкнул неподвижное тело наружу. В темноте он не разглядел, что поезд проезжал над рекой. Это обстоятельство спасло жизнь Вероники. Наткнувшись на железные перила моста, она рухнула в воду. Ее неподвижный организм был неспособен сделать хоть малейшее усилие, и она камнем пошла ко дну. Вскоре в глазах померкло и она потеряла сознание...
      Жертва покушения очнулась только спустя несколько часов и обнаружила себя распростертой на илистом побережье реки. Окружавшая местность тонула в черных тонах глубокой ночи. Неизвестная, невидимая и враждебная среда настораживала и пугала Веронику. Обретя вновь подвижность, она поплелась в неведомом направлении. Промокнув до нитки и озябнув от холодного ноябрьского ветра, она застучала зубами. Поднявшись по крутому каменистому склону, добралась до пустынной равнины. Поблизости не было видно огней жилых домов, лишь голая пустыня с редкими кустарниками. Не имея представления о своем местонахождении, она уныло двинулась вперед. Прошагав всю ночь и не обнаружив ни единой постройки, ни одного разумного существа, Вероника примостилась у молодого деревца. Прислонилась к его стволу и устало вздохнула. Окинула взглядом долину и расстроенно испустила стон.
      На горизонте, залитом золотыми лучами утреннего светила, медленно плыли пурпурные облака. Эта завораживающая своими удивительными тонами картина могла привести в трепет любого зрителя, однако Веронике этот восход солнца не принес радости. Границы пустыни стали различимы и жестокая явь сокрушила ее надежды. Вокруг не было и намека на жилье. Одна только бескрайняя пустыня...
      Устав от ночного путешествия и тревожных дум, Вероника смежила веки, решив немного отдохнув и продолжить путь. Съежившись от озноба, она не заметила, как уснула глубоким сном.
      Разбудило Веронику нечто холодное и твердое, прикоснувшееся к ее лицу. Вздрогнув, она сонно посмотрела на стоящего над ней бородатого человека, в овечьем тулупе и охотничьей шапке, надвинутой на глаза. По внешнему виду заблудившаяся определила в нем охотника. В этих краях было привычным повстречаться с людьми, увлеченными охотой на оленя, и Вероника решила, что этот человек принадлежал к ним.
      Появление охотника взбодрило мученицу. Она с радостным воодушевлением начала рассказывать незнакомцу о происшедших с ней злоключениях. Тот, молчаливо дослушав ее историю, сделал жест рукой, велев следовать за ним.
      - Позвольте, сэр вы так и не представились. Должна же я знать имя моего
      спасителя.
      - Клайд Адамс, - прохрипел охотник.
      - Мистер Адамс, здесь поблизости есть телефон?
      - Нет. В округе за несколько миль кроме моего домика нет другого жилья.
      Люди не желают жить в этих неплодородных местах.
      - Вы поможете мне добраться до населенного пункта? Я щедро отблагодарю
      вас... как только ворочусь домой, к сожаленью, с собой у меня нет ни гроша.
      - Для начала вам нужно высушить одежду. В это время года нежелательно
      разгуливать мокрой.
      Это предложение было по душе Веронике, и она тотчас же согласилась. Путь к хижине охотника был неблизок, и добрались они туда только через полтора часа. Тропинка с равнины поднималась по скалистым горам, раскинувшимся на северо-западе. Чем дальше они уходили от пустынной местности, тем холоднее становилось. Со снежных шапок гор порывистый, сильный ветер сдувал белые хлопья и, коля лицо, морозил все тело. Вскоре для Вероники холод стал нестерпимым, однако на жителе этого безлюдного края стужа не сказывалась.
      Пройдя нелегкую дорогу, путники наконец добрались до места назначения. Маленький домик охотника, схожий с медвежьей берлогой, был сооружен на возвышенности, и одной из его стен служила скала. Покрытая белыми буграми снега, она была едва различима.
      Хозяин проводил спутницу в дом и пытался оказывать ей всяческое гостеприимство.
      Охотнику было лет тридцать, однако из-за заросшей бороды он выглядел стариком. На обветренном красном лице проглядывали глубокие рубцы, оставшиеся после сваток с хищными животными, из-под густых бровей смотрели суровые черные глаза. Неряшливые длинные волосы клоками падали на лицо и плечи. Он был неразговорчивым и грубым, отчасти оттого, что большую часть своей жизни провел без общества в своей хижине.
      Развесив одежду сушиться у печки, Вероника укуталась в одеяло, любезно
      предоставленное спасителем. Наполнив миску похлебкой, сваренной накануне, Адамс передал ее нежданной гостье. Насытившись и согревшись, мадам де Беф обрела некоторую активность. Проверила сухость одежды и бросила через плечо:
      - Скоро все высохнет - и мы сможем двинуться в путь.
      - Не сегодня.
      - А когда же? Завтра?
      - Не припомню, чтобы я вообще говорил о каких-то проводах.
      - Как это? Но вы сказали...
      - Ничего я не сказал, милочка. Я просто предложил вам обсушиться.
      Это заявление рассердило Веронику.
      - Ах, вот значит как вы заговорили? Что ж, в таком случае мне тут больше не
      чего делать, - собрав все вещи с веревки, решительно промолвила она. Я пришлю вам чек, в знак благодарности за ваше гостеприимство.
      - Нет, дорогуша, ты расплатишься за все прямо сейчас.
      Вырвав из ее рук одежду, охотник отбросил ее в другой конец комнаты. Сдернул одеяло с гостьи и обнажил ее тело. Поняв его намеренья, та ухватившись за первый попавшийся под руку предмет, двинула им по лицу нахала. Алюминиевое ведро изогнулось от удара, однако охотник, обладавший звериными повадками, даже не шевельнулся. Казалось, удар не причинил ему ни малейшей боли. Сопротивление женщины страшно рассердило его и он еще с большей яростью набросился на нее. Изрядно избив свою жертву, он швырнул ее на кровать...
      В дневнике Вероники описание произошедшего отсутствует. Она лишь указывает, что вследствие жестокого изнасилования теряет ребенка...
      Дальнейшая ее жизнь, проведенная в хижине охотника, была полна адских страданий. Она стала пленницей изверга, который не знал чувства пощады. Приковав Веронику цепями, он не только лишил ее свободы, но и стал потешаться над ней. Подвергаясь постоянным нападкам психически неуравновешенного человека, пленница упала духом и от мук, выпавших на ее долю, была на грани помешательства. От безумия ее спасала одна только надежда побега, который ей не светил в ближайшие месяцы.
      Прикованная тяжелыми цепями к скалистой стене хижины, Вероника была не вправе даже выглянуть наружу. Адамс обращался с ней, как с неодушевленным предметом. Очень часто он забывал кормить свою пленницу, а вспомнив, за скудный паек взымал насильственную телесную оплату.
      Во имя спасения Вероника прибегала к сотням уловок: предлагала ему несметные богатства, огромный прекрасный дом, собственное доходное дело и прочие житейские блага, однако ничто не могло сокрушить твердыню изверга-мучителя. Осознав, что таким методом свободы ей не получить, она переменила тактику и от просьб перешла к угрозам. Этот метод подействовал на охотника, однако, в худшую сторону. Он стал еще более суровым и свирепым. Иезуитские припадки психопата тяжко сказывались на узнице.
      Она потеряла счет времени и больше не ведала, сколько находилась в плену. Холод, страх и насилие стали ее постоянными спутниками...
      Тем не менее мольбы страдалицы не остались неуслышанными и Всевышний протянул ей руку помощи.
      Вернувшись с очередной охоты, Клайд принялся к разделке оленя. Узница слышала его пыхтение в пристройке, и сердце ее сжалось, предчувствуя беду.
      После каждой удачной охоты Адамс превращался в буйного и свирепого ирода.
      Опасения Вероники сбылись. Спустя полчаса, расправившись с тушей, хозяин вошел в хижину. Пленница притворилась спящей, чтобы отвести от себя неоправданный гнев живодера, однако ей не удалось сбить его с толку. Чуткий слух охотника тут же раскусил уловку невольницы. Ее словно окатило холодной волной, когда она заметила приближающегося к ней истязателя.
      - Не прикидывайся спящей.
      Влажными, холодными руками он больно сжал личико пленной в своих грубых лапищах. Вероника взглянула на него воспаленными глазами. Неодолимый страх закрался ей в душу. Она не могла без содрогания подумать о том, что вознамерился проделать с ней злодей. Ум заходил за разум при одной только мысли о жестоких методах насильника. Горькие слезы потекли по ее лицу. Она тихо плакала, моля мучителя о пощаде. Но ни ее мольбы, ни слезы насильник не принял во внимание. Ухватив пленницу за волосы, он поставил ее на ноги. Жестоко ухмыльнулся, упиваясь мученьями невольницы. В глазах его вспыхнули желтенькие огоньки, и он что-то прошептал, ополоумевшим взглядом. Согласно распорядку надзиратель заранее брал плату за кормежку.
      - Я отказываюсь есть, объявляю голодовку.
      - Не начинай по новой. Твои протесты мне осточертели. Или ты забыла, что
      произошло с тобой в прошлый раз?
      Веронику передернуло при воспоминании о свирепом избиении истязателем двумя неделями раньше, когда она протестовала подобным образом.
      Адамс озлобленно оскалился, увидев страх в глазах пленницы. Однако взяв себя в руки, та решила во что бы то ни стало не отступать. Дерзко приподняв голову, она вновь заявила о своем протесте, за что получила сильную оплеуху. Кровь хлынула у нее из носа, но Вероника была настроена решительно - не сдаваться!
      - И не надейся сломить мою волю, - фыркнула она ему надменно.
      Охотник что-то сконфуженно прокряхтел, и призадумавшись на долю секунды, внезапно зарычал в близком к безумию неистовстве. Освободив ноги своей жертвы от оков, ухватился за копну ее волос и поволок к кровати. Сколько бы Вероника не сопротивлялась, она не могла высвободиться от хватки насильника. Внезапно острый слух Адамса уловил непонятный звук снаружи. Забыв обо всем, он стянул со стола свой охотничий нож и выскочил из хижины. Этот воистину превосходнейший шанс спасения Вероника не упустила из рук. Подбежала к столу и, выхватив ружье, нацелилась на дверной проем.
      Исследовав округу и уверившись, что никакая опасность не грозит ему, Адамс вернулся обратно, - и встретился в хижине со своей смертью. Раньше чем охотник успел опомниться, раздался выстрел, и он грохнулся на пол, смертельно раненный.
      - Вот и пришла твоя гибель, паскуда! - радостно вскрикнула невольница.
      Перевернула тело мучителя, чтобы удостовериться в его смерти, и разочарованно охнула. Охотник пребывал в полусознательном состоянии, но все еще был жив.
      - Живучий же ты, ублюдок. Ну ничего, скоро на собственной шкуре почувст
      вуешь, что такое мучительно умирать каждый день.
      Оттащив тело живодера к скалистой стене, она приковала его цепями. Обшарила карманы и, обнаружив ключи от железных оков, отбросила их в отдаленный угол комнаты. Перекинула ружье через плечо, запаслась патронами и выбежала наружу.
      На дворе стояла весна. Тающий снег от весенней оттепели образовывал повсюду вязкие грязевые лужи. Босоногой беглянке было трудно продвигаться по мокрой горной местности. Она то и дело скользила и падала со скалистой поверхности, но мысль о свободе, воодушевлявшая Веронику, призывала ее не останавливаться и не обращать внимания на все трудности.
      Путь по извилистой горной тропе был нелегок. За время, проведенное в плену, она забыла дорогу обратно. Но куда бы не привела ее тропа, везде в представлении беглянки было лучше, нежели в сатанинском логове охотника на оленей.
      Только по истечении нескольких часов мадам де Беф добралась до той самой пустыни, где обнаружил ее Клайд Адамс. Отсюда до его хижины они добрались за полтора часа, а обратная дорога у нее заняла вдвое больше времени. Как и в прошлый раз, на этой равнинной пустыне не было ни души, но на сей раз это огорчило Веронику меньше.
      Течение реки далеко унесло ее от железной дороги и от автомагистрали, проходившей близ нее. Спасением должна была стать проезжая дорога, в поисках которой беглянка двинулась на юг. Она перемещалась вперед, не имея точного ориентира, но надеялась, что предполагаемое направление было выбрано точно.
      Уже темнело, когда слух путницы различил отдаленные сигналы автомобилей. Определив траекторию исходящего звука, Вероника, воодушевившись, побежала. Находчивость не подвела ее, и вскоре она добралась до мостовой. Начала голосовать, но неудача вновь постигла ее. Внешний вид голосующей был таков, что никто не решался остановиться.
      Потеряв всякую надежду, страдалица побрела вдоль обочины, вознамерившись добраться до дома пешком. Она сознавала, что пройти этот путь самостоятельно невозможно, но, вырвавшись на волю, беглянка предпочла лучше погибнуть в дороге, чем снова оказаться в плену у изверга.
      Вероника уже оставила попытку добраться на попутке, когда позади нее завизжали колеса затормозившего фургона. Предложение водителя подвезти обрадовало путницу, и она поблагодарила за предложенную помощь.
      Машина следовала в Линкольн в административный центр штата Небраска. Оттуда до города Омаха было рукой подать. Шофер долго расспрашивал попутчицу, но не добился от нее вразумительного ответа.
      - А ружье-то у тебя откуда?
      - Один благодетель подарил, - солгала беглянка.
      - Какой же это благодетель раздаривает такие игрушки?
      - А тебе не кажется, что твои вопросы чересчур уж навязчивы?
      Это замечание задело шофера, и он умолк, больше не затевая разговора с незнакомкой. Включил радио, настроил на волну, в эфире которой звучала понравившаяся музыка и устремил взгляд на магистраль.
      Печальный мотив напомнил Веронике тяжкие дни шестимесячного заключения, и слезы, рожденные глубокой душевной болью, нахлынули ей на глаза. Внезапно перед глазами явился образ приемного отца.
      "Где же ты был, папочка, когда твою дочь истязал живодер? Отчего не защитил меня, как когда-то обещал? Неужто я впала в немилость Господа? А может, горькая расплата была заслужена мной? Но за что? Что я сделала неправильно, где оступилась, чем провинилась пред Тобой?!..."
      Она еще долго задавала вопросы Богу и себе. Вконец устав от мысленных
      самоистязаний, не заметила, как задремала.
      Пробудил ее от сна водитель фургона. Ощутив чье-то прикосновение, Вероника слабо вскрикнула, встрепенулась и долго осматривалась, не понимая, где находится. Приметив возле себя незнакомца, схватила ружье, намереваясь пальнуть.
      - Тише-тише... Успокойся! Что ты так переполошилась? Я принес тебе по
      есть, - протягивая ей два сандвича с ветчиной, заявил тот.
      Фургон стоял у небольшой придорожной забегаловки. Неоновые рекламные щиты этого заведения ярко переливались светом, освещая ночное небо и привлекая внимание проезжих. На территории парковочной стоянки толпились люди и теснились автомобили. Вероника, заглядевшись наружу, не расслышала вопроса шофера.
      - Ну, так ты будешь есть или нет?
      - У меня нет денег, чтобы расплатиться за еду.
      - Расплатишься потом... Эй-эй, убери ружье! Ты неправильно истолковала
      мои слова. Я и не собирался брать с тебя плату за еду, просто ляпнул не то... Опусти ружье! Ну хватит дурачиться. Я хотел сделать доброе дело, а нарвался на штыки. Если ты не хочешь есть, дело твое, - положив сандвичи опять в пакет, Бредли Джейсон сел за руль.
      Завел двигатели и вывел фургон из автостоянки. Весело насвистывая мотив полюбившейся песни, завертел баранкой следя за ночной трассой. Мысль о еде терзала сознание голодной попутчицы. Наконец не выдержав спазмов в желудке, она обратилась к водителю.
      - А ты точно не возьмешь с меня плату за еду?
      Все еще насвистывая песенку, шофер отрицательно покачал головой.
      - Не передумаешь?
      Бредли протянул пакет с сандвичами попутчице. Не сводя глаз с мужчины и не выпуская из руки ружье, Вероника достала съестное и жадно накинулась на пищу. Ощущения, блаженства запечатлелось на лице у проголодавшейся. После шестимесячного питания объедками со стола надзирателя было восхитительно вновь изведать нормальную человеческую еду. Самые обыкновенные бутерброды с ветчиной показались Веронике райской амброзией. Практически не дожевывая, она поспешно проглотила все большими кусками.