Торнадо - Дальняя дорога

И на самый главный вопрос – результат это злой или доброй воли – не было однозначного ответа. Воздействием рибонуклеида Тима бросили в штормящее море и утопили – это безусловно зло. Но с помощью непонятного и пока недоступного людям взрывного клеточного генезиса этому же Тиму обеспечили восстановление разрушающихся тканей и сохранили жизнь. Это уже добро! Таинственный некто настойчиво, упрямо пытался сорвать экспедицию на Кику, но добивался он этого мягкими, можно сказать, гуманными средствами. И кто знает, может быть, это вершилось во имя блага людей?..

Лорка, привыкший за время космических странствий к наличию во Вселенной множества неразгаданных тайн, испытывал теперь непривычный трепет и беспокойство. Нет, это не было страхом, это была тревога – ведь тайна чужого разума вдруг обрисовалась рядом, в родном земном доме. Скорее всего чужой разум древнее и мощнее человеческого – ему подвластны процессы, ещё недоступные людям. И это непривычное осознание человеческой приниженности рождало не только боль, но и упрямство. И гордость! Лорка знал наверняка, что человечество не примирится с подчинённостью в какой бы то ни было форме, даже с подчинённостью доброй тайне. Все будет сделано для её раскрытия! Поэтому Лорку теперь ничуть не удивляли слова Соколова об эскадре гиперсветовых кораблей, которая должна отправиться на Кику. Только… Только поможет ли в такой ситуации эскадра?

И странно, Лорку восхищал и раздражал Соколов – человек, сделавший первый шаг к раскрытию космической тайны. Он восхищал его волей, настойчивостью и целеустремлённостью. Через сколько порогов и рогаток пришлось ему перешагнуть! Пожалуй, именно этими качествами человек двадцать третьего века прежде всего отличается от своих близких и далёких предков. Набив себе после удачной охоты брюхо едой, палеоантроп спал и предавался удовольствиям, пока не кончались запасы мяса, только после этого он снова превращался в истинного предчеловека. По-своему мудрый грек испытывал странную безвольную покорность перед фатумом – предначертанной, как ему чудилось, свыше судьбой.

– Итак, – вслух сказал Лорка, – разгадку рибонуклеида, генетического взрыва и других тайн решили искать не на Земле, а на Кике?

– По крайней мере, таковы рекомендации Совета космонавтики, которые приняты после моего сообщения. – Соколов поудобнее вытянул ноги. – И это резонно, все логические нити замыкаются именно на Кике. Убеждён, что Всемирный совет примет эти рекомендации. Разве можно допускать безнаказанное вмешательство в наши, земные, дела?

Лорка внимательно смотрел на Соколова.

– А ведь нелегко придётся на Кике, как вы полагаете, Александр Сергеевич?

– Полагаю, что нелегко, – благодушно согласился эксперт и оживился. – Посмотрите, Федор! Двое на любительской высоте.

В дальнем конце бассейна стояла пятнадцатиметровая вышка. С верхней площадки прыгали только мастера высокой квалификации, здесь, в доме Всемирного совета, это случалось редко. Сейчас на площадке стояли молодые люди, это сразу было видно по их точёным фигурам, мужчина и женщина. Он, тронутый нежным золотистым загаром, и она, точно изваяние из эбенового дерева. Женщина подошла к краю площадки, на секунду замерла, вытянувшись струной, а потом резко прыгнула. Чёрное атласное тело выполнило головоломную серию сальто, винтов и почти без брызг, с глухим шумом вонзилось в воду.

– Ах, какая прелесть, – вздохнул Соколов, перевёл взгляд на вышку и с ноткой ехидства проговорил: – Интересно, что-то он теперь покажет?

Кажется, мужчина на верхней площадке думал о том же самом. Не в пример женщине, он долго стоял на краю, подняв вверх голову. А потом даже не прыгнул, нет, взлетел в воздух, на мгновение завис в верхней точке траектории, круто изогнув грудь и раскинув руки, и, набирая скорость, золотистой стрелой понёсся к воде.

– Ласточка, – разочарованно пробормотал Соколов, – всего-то ласточка. А впрочем, тоже неплохо, а?

– А по-моему, трудно сказать, что лучше.

– Вы серьёзно? – Соколов задержал взгляд на Федоре и неприметно поёжился. – А почему вы так внимательно разглядываете мою скромную персону?

– Да вот все хочу сделать одно предложение и никак не решусь.

– Это на вас не похоже.

Лорка усмехнулся, насмешливо щуря свои зеленые глаза.

– Просто вы меня плохо знаете. Так вот, Александр Сергеевич, предлагаю вам принять участие в экспедиции на Кику.

Голубые глаза Соколова округлились.

– На Кику? Я?

– Вы.

– С какой же стати?

– С той же, что и все остальные. Подумайте. Лорка отодвинул стул и поднялся: он заметил Ревского, вошедшего на территорию бассейна.

Глава 16

Лорка любил смотреть, как готовит Альта, а сегодня это было приятно ему вдвойне. Можно было подумать, что Альта готовит не пищу, единственным и вульгарным назначением которой являлось набить опустевший желудок, а некое чудодейственное лекарство, призванное спасти бедное человечество от ужасной болезни.

– А чем ты будешь меня угощать?

– Шашлыком по-карски, – с некоторой таинственностью сообщила Альта.

– Шашлыком? – оживился Лорка. – Значит, нужен настоящий огонь?

– Конечно. Ты помнишь, где уголь?

В глубине души Лорка скептически относился к убеждённости Альты, будто настоящий огонь не в состоянии заменить никакие чудеса современной кухонной техники. Он подозревал – дело не в незаменимости примитивного жара углей, а в кулинарном консерватизме. Но Лорка помалкивал, он очень любил, когда в их доме горел настоящий огонь – величайшее открытие человека, неведомого бесстрашного мудреца древности.

– А как это «по-карски»? – полюбопытствовал Лорка, который по ассоциации вспомнил Карское море и Новую Землю. – С приправой из льда и снега?

– Увидишь.

За окном угасал день. Багровые блики от пылающих углей ложились на тёмную атласную кожу Альты, в её светлых глазах мерцали пурпурные искры. Кухня была похожа на пещеру, а сама Альта – на ведунью, которой доверили таинство приготовления еды, этого зримого божества древнего мира. Запах дыма, горящего жира, палёного мяса, тлеющего угля были не менее гибки и многоцветны, чем запах цветов и плодов, только гуще, тяжелее, таинственнее. Они рождали смутную тревогу и ликование, спрятанные в подсознании удачной охотой, ночным мраком и огнём костров далёких тысячелетий. Поразил Лорку и вид и вкус этого праздничного шашлыка, приготовленного Альтой. К обыкновенным шашлыкам Альта приучила его давно.

– Ну, тебе не нравится? – спросила она, точно мимоходом.

Лорка, рот которого был набит сочной мякотью, не совсем внятно ответил:

– Наоборот, мне слишком нравится. Так нравится, что даже жалко барашка, из которого сделан шашлык.

– Так не ешь, если жалко, – сердито сказала Альта.

– Как не есть, очень уж вкусно. – Лорка усмехнулся и философски добавил: – Разве нам, людям, так уж редко приходится душить в себе жалость? Во имя благих целей, разумеется.

– Но ведь делаем же мы тесто, кефир, квас – это тоже живые продукты! Прикажешь их жалеть?

– Ну, – простодушно сказал Лорка, – это слишком уж дальние родственники. Я смотрел на них в микроскоп – черт знает что!

Он помолчал и заговорил уже серьёзно:

– Ты прости меня, но если мы хотим окончательно разделаться с наследием жестокости в наших душах, то с поеданием младших братьев по роду надо кончать. Может быть, не сразу, может быть, не нам, а нашим детям, но кончать нужно обязательно.

– Эх ты, Лорка! Кто бы подумал, что это говорит космонавт-гиперсветовик, обследовавший чуть не сотню других миров.

Лорка усмехнулся.

– В иных мирах бараны не водятся. Космонавты питаются не мясом, а синтетами да композитами. Охотничий шашлык на чужой планете – верное средство отравиться.

Альта вдруг погрустнела, внимательно взглянула на Федора и спросила:

– Ты мне так и не сказал, по какому поводу у нас сегодня праздник.

– Знаешь, не успел, заработался. Уж очень вкусно ты все приготовила, – пошутил Лорка.

– А я и без тебя знаю, – с некоторой обидой проговорила Альта, – слышала, как ты говорил с Теодорычем по видеофону. Он сказал, что совет принял твой вариант. И ты окончательно утверждён начальником экспедиции и командиром корабля.

– Разве хорошо подслушивать? Альта не приняла шутки.

– Лорка, ты обещал взять меня на Кику. Ты не забыл?

Федор отвёл взгляд и помрачнел.

– Обстоятельства изменились, Альта, – виновато сказал он. – Теперь это невозможно.

– Я догадывалась. Иначе бы ты не отмалчивался, – почти спокойно проговорила Альта и вдруг загорелась: – Возьми меня, Лорка! У меня все сердце изболится за тебя. Я с ума сойду!

– Это невозможно, – тихо, но твёрдо ответил Федор.

Альта угасла, она знала: когда Лорка говорит таким тоном, просить его или спорить с ним бесполезно. Но все-таки спросила:

– Невозможно – почему?

– Почему… – рассеянно повторил Лорка. Он перебирал в памяти свой последний разговор с Ревским.

Теодорыч, перекинувшись несколькими незначительными фразами с Соколовым, увлёк Лорку за собой в крытый сад. Здесь было прохладнее, чем на территории бассейна, пахло влагой, зеленью и цветами. Шелестели брызгалки, орошая газоны и клумбы искристыми веерами мельчайших капель; шипел и звенел, рассыпая хрустальную струю воды, небольшой фонтан. На диванах и в креслах, в одиночку и группами отдыхало десятка полтора человек. Из укромного уголка, скрытого цветущим жасмином, доносились отголоски приглушённого, но бурного спора. По дороге Ревский уточнил, о чем Соколов успел проинформировать Федора.

Выбрав свободный диван, Ревский предложил Лорке сесть, а сам занял место напротив. Юношески стройный и подтянутый, в мягком снежно-белом костюме, Теодорыч выглядел молодо, только загорелое, рубленое, в резких морщинах лицо выдавало истинный возраст. Ревский держался с почти неприметной торжественностью; сейчас напротив Лорки сидел не добродушный садовод и винодел-любитель, а представитель Всемирного совета и председатель Совета космонавтики. Он сообщил, что предложение о посылке на Кику эскадры гиперсветовых кораблей утверждено. Количество кораблей и состав экспедиции определит Совет космонавтики после детальной проработки программы исследований Кики. Все работы по подготовке и снаряжению экспедиции будут выполнены в предельно сжатые сроки.

– Почему такая спешка? – в раздумье спросил Лорка. Он перехватил удивлённый, сердитый взгляд старого космонавта и счёл нужным пояснить: – Я понимаю, вторжение чужой жизни и чужого разума на Землю не может не тревожить. Но ведь все происходит в очень мягкой, деликатной форме. Никаких эксцессов и взрывов, ничего…

Ревский остановил его нетерпеливым движением руки.

– Ты не знаешь главного, Федор. Не знает об этом и Соколов. Да и никто пока не знает, кроме членов совета. – Ревский помолчал и жёстко закончил: – Вчера с базы на Плутоне угнали патрульный гиперсветовой корабль.

– Как это – угнали? – не понял Лорка.

– А вот так, был корабль – и нет его. – Ревский видел, что Лорка так и не может осмыслить этот факт, и пояснил: – Угнали, украли. Так же, как в прежнюю эпоху угоняли чужие автомобили или захватывали самолёты.

Лицо Федора отяжелело, разгладились мелкие морщины, чётче прописались черты.

– Кто? – коротко спросил он, глядя прямо в лицо Ревского.

С трудом выдерживая этот холодный, «тигриный» взгляд, старый космонавт пожал плечами.

– Если бы знать! Во всяком случае, весь состав базы налицо. А поскольку на Плутоне каждый человек на строгом учёте, значит, угнали корабль не люди.

Лорка невесело усмехнулся.

– Вернее – нелюди.

– Можно и так. – Ревский досадливо хмыкнул. – Черт знает что! Никто и никогда не охранял гиперсветовые корабли. Зачем? Когда хватились, гиперсветовик уже вышел на разгон, а на разгоне, сам знаешь, догнать его невозможно. На запросы не отвечает, идёт курсом в сторону Кики.

Лорка молчал. Он сидел, закинув ногу на ногу и крепко сцепив на колене пальцы рук. Взгляд Ревского невольно задержался на этих длинных, ловких и сильных пальцах зрелого человека двадцать третьего века. Пальцах, которые могли невесомо скользить по клавишам пульта управления, безошибочно орудовать микроманипулятором, завязывать узлом толстый железный прут, а сжатые в кулак – нанести молниеносный смертельный удар.

– Федор, – негромко и веско проговорил Ревский, – по поручению Совета космонавтики я теперь уже официально предлагаю тебе принять командование эскадрой.

Лорка выслушал его и отвёл взгляд на нежные зеленые травинки, трепетавшие под ударами капелек воды.

– Ну? – раздражённо поторопил его Ревский.

– Думаю, Теодорыч, – спокойно ответил Федор. Ревский усмехнулся, дёрнул углом жёсткого рубленого рта.

– Думаешь, не отказаться ли?

– Угадал.

Ревский медленно распрямился, откинувшись на спинку дивана. – Выдержав его острый, испытующий взгляд, Лорка сказал:

– Насколько я понял, на Кике предполагается провести разведку боем.

– Ну, боем – это слишком громко сказано.

– Скажем поосторожнее – разведку силой, с многократной подстраховкой.

– Это уже ближе к истине. Один корабль на подстраховке в дальнем космосе, один-два – в ближнем и два-три корабля непосредственно на Кике.

– Так вот, – Лорка говорил неторопливо, медленно, но очень уверенно, – я долго размышлял и пришёл к выводу, что из разведки силой ничего не выйдет. Не тот у нас противник… Впрочем, почему противник?

– Другом его тоже не назовёшь.

– Верно. Это просто сосед по космосу и собрат по разуму.

– Одного разума ещё мало для братства. Истинное братство – это братство этики и морали. Не будь слепым пацифистом, – возразил Ревский.

– Не буду. Но обратите внимание, как тонко, я бы сказал, нежно действует наш космический друг-враг. Никаких глобальных катаклизмов! Направленное воздействие на психику отдельных лиц да ещё с подстраховкой, которая гарантирует их от возможной гибели.

– А угон корабля?

– Они убедились, что экспедицию на Кику не задержишь, поэтому пошли на отчаянный шаг, чтобы обеспечить нам достойную встречу в своей альма матер. А вот какую, добрую или враждебную, опять загадка.

– Если вспомнить серию смертей на Кике, вряд ли эта встреча будет доброй, – упрямо гнул свою линию Ревский.

– Когда погиб Лагута, кикиане нас ещё плохо знали. К тому же Кика – это их, а не наша епархия, они вольны действовать там более свободно. И разве можно быть уверенным, что на Кике мы, люди, не причинили им гораздо больше зла во время своих бесцеремонных изысканий?

Ревский вздохнул, с сожалением и некоторой иронией разглядывая Лорку.

– Неужели ты думаешь, Федор, что все эти тонкости взаимоотношений с Кикой не обсуждались на совете? Что они не найдут отражения в программе исследований? – Лицо Ревского приобрело жёсткое упрямое выражение. – Но мы не имеем права держать Землю под дамокловым мечом возможных бедствий! А если так, разведка Кики становится необратимой необходимостью.

Лорка мягко улыбнулся старшему товарищу.

– Я не против экспедиции, Теодорыч. Я против эскадры.

Ревский приподнял бровь, отчего его высокий тёмный лоб собрался морщинками, холод непонимания в глазах сменился догадкой.

– Ты понимаешь, Теодорыч? Я против эскадры, против целой армии исследователей, вооружённых мощными средствами, которыми Кику можно распороть и растерзать на составные части. Нужен обычный разведывательный корабль. И ещё нужна бездна терпения, осторожности и дотошной наблюдательности. Во главе такой экспедиции я встану с лёгким сердцем. И что хорошо: действуя таким образом, мы не нарушим решения Всемирного совета – состав эскадры и экспедиции нам дано определить самим.

Ревский молча смотрел на Лорку, глаза его окончательно смягчились, потеплели, а потом стали грустными.

– Ты отдаёшь себе отчёт в том, что приносишь себя в жертву? – спросил он наконец.

– Это слишком громко и слишком мрачно. – Зеленые глаза Лорки теперь лукаво щурились. – Ведь я могу вернуться с победой и на веки веков прославить своё скромное имя. Я иду на серьёзный риск, это верно.

– Ты поведёшь с собой других людей.

Лорка вздохнул.

– Верно. Но со мной пойдут добровольцы. Разве Земля оскудела героями?

Ревский опять надолго замолчал. Когда на совете решался вопрос об эскадре, ему самому пришла в голову эта шальная, как он тогда подумал, мысль: а что, если пойти на Кику рядовым патрульным экипажем? И ещё он подумал о том, что, будь он сейчас молодым командиром корабля, то непременно выдвинул бы это предложение. Подумал, но вслух ничего не сказал, посчитал, что в устах председателя совета такое предложение будет слишком легковесным.

– Я поддержу твоё предложение, Федор, – суховато сказал он. – Сегодня же вечером ты узнаешь окончательное решение совета.

Лорка провёл рукой по лицу, прогоняя воспоминания. Разве мог он рассказать Альте обо всем этом? Ей ведь и так придётся нелегко…

– Причин много, – виновато сказал он вслух. – Поверь мне, тебе нельзя на Кику.

Альта помолчала, потом встала и начала нервно убирать со стола остатки праздничного ужина. Лорка поспешно взялся помогать ей.

– Оставь, – с досадой сказала Альта. Но Лорка так и не отстал.

Когда они молча закончили свою нехитрую работу, Лорка заглянул в глаза жены и старательно изобразил на лице улыбку, но она по-прежнему смотрела на него отчуждённо. Тогда Лорка взял её за руку, подвёл к стене и засветил большое зеркало. Там, за стеклом, возникли и взглянули на них могучий светло-рыжий мужчина и тонкая темнокожая женщина с большими голубыми глазами.

– Видишь? – тихонько спросил Лорка.

Он приложил что-то голубое, сверкающее к волосам Альты и зажал в кулаке.

Альта мгновенно гибко обернулась и перехватила его руку.

– Покажи!

Она принялась нетерпеливо разжимать его кулак, их пальцы – светлые и тёмные – переплетались. Но с таким же успехом Альта могла пытаться разжать стальную клешню робота.

– Лорка!

Федор засмеялся и разжал кулак. На его ладони лежал прозрачный голубой камень с лесной орех величиной, в серебристой оправе и с такой же цепочкой. Камень искрился весёлым холодным огнём, как сказочная капля росы.

– Какая прелесть! Это алмаз?

– Не знаю. Подобрал на Стиксе, сам гранил, сам делал оправу и цепочку. И получил персональное разрешение на провоз контрабанды.

Альта нерешительно протянула руку и осторожно взяла украшение. Цепочка со звонким шёпотом рассыпалась во всю длину тяжёлой серебряной струёй.

– Чудо!

Камень лежал на тёмной ладони Альты, играя тихими молниями внутреннего света. Альта снизу подобрала струю-цепочку в ладонь, приложила камень к плечу, к груди, а потом ко лбу. Теперь у неё было три глаза, три голубых огня на тонком тёмном лице.

– Красиво?

Лорка улыбнулся.

– Красиво, да страшновато.

– Правда?

Альта на секунду прильнула к нему, и он услышал торопливый стук её сердца и ощутил тонкий запах волос; человеческое существо, наделённое страстями и желаниями, которые ему, Лорке, до конца понять не дано. Недавно он видел её на совещании учёных, которые сыпали мудрёными формулами пищевой химии. А сейчас она как ребёнок радуется красивой игрушке, позабыв о своих тревогах и печалях.

Альта отстранилась, мельком оглядела себя, поцеловала Лорку в щеку и скользнула в свою комнату – ей хотелось примерить украшение наедине с собой. Но Лорке было видно её отражение в зеркале. Со смешанным чувством иронии и умиления он наблюдал за древними, как сам род человеческий, движениями Альты. За движениями прихорашивающейся женщины, которая, может быть, и сама не догадываясь об этом, хочет сделаться красивей и желанней. Вдруг поймав себя на том, что подсматривает, как мальчишка, он отвернулся, увидел в окне полную луну, улыбнулся и выключил свет.

Вместе с темнотой через широкое окно в комнату хлынул водопад лунного света. Комната преобразилась, стала неузнаваемой и сказочной: ковёр превратился в лужайку, поросшую травой, стол – в мрачного, длинноногого зверя, а зеркало – в ледяную стену.

Лорка подошёл к окну. Да, погода переменилась. Облака рассеялись, луна висела над вершинами деревьев в окружении звёзд.

– Нет, – услышал он голос Альты, в нем звучала досада, – носить этот камень невозможно.

– Почему?

– Такой камень! Неловко. Его место в музее, – Альта вздохнула, – может быть, на груди певицы или на лбу танцовщицы – их видят миллионы. А кто я?

По голосу Альты было слышно, что она все ещё разглядывает себя в зеркале. Лорка улыбнулся.

– Ты моя жена.

– Ну и что? Лорка, я никак не расстегну цепочку, помоги!

Лорка прошёл в комнату Альты, щурясь от яркого света, и сообщил:

– А на улице луна.

– Правда?

– И морозец. Может быть, погуляем?

– Нет, Лорка, я устала.

Расстегнув цепочку, он положил камень на столик и мимоходом спросил:

– Ты знакома с Виктором Хельгом?

Альта повернулась к нему лицом. Улыбнулась чуть-чуть, почти незаметно.

– Знакома. Он чем-то похож на тебя.

– Разве?

– Не внешне. И не характером. – Альта помолчала и призналась: – Я не знаю, как объяснить это.

– Он тебе нравится?

– Да, – без колебаний призналась Альта.

– И что?

– Лорка, глупый, – грустно сказала Альта. – Разве мало на свете мужчин и женщин, которые нам нравятся или не нравятся? Даже таких, которые нас восхищают? Но люблю я одного тебя. И никогда не позволю себе полюбить другого. Разве ты этого не знаешь?

На какое-то мгновение зелёный и голубой взгляды растаяли друг в друге. Альта красива особенной красотой, но были женщины и красивее её. Альта умна, но Лорка знал и других, с которыми ей трудно было сравниться. Она хороший друг, но разве у него мало друзей? Лорка любил её и не только за все это, а ещё и за редкостный, бесценный душевный дар – за преданное сердце. Только ей да ещё Тиму он верил безраздельно, может быть, больше, чем самому себе.

Лорка встал, наклонившись, поцеловал тёмную бархатную шею Альты.

– Знаю, – сказал он ей на ухо, – но разве знание гарантирует от сомнений?

Она поцеловала его в сухую крепкую щеку. Оттолкнула и уже совсем другим тоном сказала:

– Ну, иди, командир. Поскучай и посмотри на луну.

Он вышел, и за его спиной погас свет. Лорка стоял в темноте, улыбался и слушал лёгкое дыхание Альты. В зеркале, похожем на глыбу льда, другой Лорка тоже слушал дыхание и улыбался. Лорка рассердился на него и погасил зеркало. А в прорубь окна все лился, ложился на ковёр неслышный лунный свет.

Часть вторая

ДАЛЬНЯЯ ДОРОГА

Глава 1

Массивная дверь задвинулась медленно и бесшумно. Последний луч, и Ревский с Лоркой остались в полной темноте. Понадобилось время, чтобы глаза начали различать звезды над головой и ломаные силуэты сооружений. Земля ощутимо вибрировала под ногами, реагируя всей своей массой на работу механизмов большого телеинформара. Из-за этой вибрации казалось, что в воздухе стоит лёгкий гул, похожий на звук полёта далёкого шмеля.

Дорожка, едва видная при зыбком свете звёзд, вывела их к ограде из кустарника, за которой начиналась нетронутая, чуть всхолмлённая целинная степь. Ревский приостановился, оглядываясь вокруг, и спросил:

– Ведь лучше, чем в помещении. Чувствуешь?

– Чувствую, – без особого воодушевления согласился Лорка. – Зрю, внимаю, обоняю и осязаю. Ночь темна, пустыня внемлет Богу, и звезда с звездою говорит. Холодновато вот только.

– Холодновато? С твоей-то фигурой?

– Чем больше фигура, тем больше потери на излучение. – Лорка поёжился и глубокомысленно заметил: – Нет, вовсе не случайно слоны и бегемоты живут в Африке.

Ревский засмеялся.

– Но вообще-то я не возражаю, – поспешил добавить Федор, – гулять так гулять, потерплю. Да здравствует первозданная природа!!

– Тогда пройдём подальше в степь, ждать придётся не меньше часа.

Они ждали известий об угнанном «Вихре» и о Кике и прилетели на телеинформар, чтобы получить их из первых рук и тут же, на месте, принять решение о дальнейших действиях. Согласно данным слежения, «Вихрь» несколько часов тому назад должен был выйти на кикоцентрическую орбиту. Что последует за этим?

Слежение за «Вихрем» в сильной степени облегчало одно загадочное обстоятельство, послужившее причиной споров не только между Ревским и Лоркой, но и другими, кто был причастен к кикианской проблеме. На угнанном корабле на протяжении всего полёта исправно работали ретрансляторы телеметрической системы. «Вихрь» словно намеренно оповещал землян о своём маршруте. А ведь стоило нажать кнопку и выключить ретрансляторы, как корабль стал бы невидим через несколько суток после старта с Плутона. Лорка считал, что, афишируя свой маршрут, кикиане как могли демонстрировали своё дружелюбие по отношению к людям и как бы предлагали последовать за собой. Ревский возражал: предыдущие действия кикиан, в частности угон корабля, уж никак не совместимы с дружелюбием. Он утверждал, что похитители корабля попросту не сумели детально разобраться в работе его систем и опасались, что выключение ретрансляции нарушит автоматику управления.

Миновав кустарник, Ревский и Лорка пошли напрямик, без дороги. Под ногами шуршали и похрустывали сухие осенние травы, пахло полынью и пылью. Закрывая звезды, угольными силуэтами тянулись к небу башни и мачты телеинформара. Плавно вращалась гигантская чаша центрального приёмника. Это тягуче-замедленное движение было похоже на сонный взмах крыла огромной птицы. Вдруг высоко над телеинформаром сверкнула ослепительная рубиновая молния, осветив пугающим мрачным светом здания, антенны и степь от края до края. И тут же бухнул тяжёлый удар: у-ум-м! Над степью поплыл густой, вязкий звук – сигнал начала связи телеинформара с космическими базами и станциями.

– И все-таки, – вдруг упрямо проговорил Рёв-ский, видимо, в ответ на собственные мысли, – угон «Вихря» никак не совмещается с добрыми намерениями кикиан. Что бы там ни произошло при посадке!

– А если угон корабля для кикиан – жестокая необходимость, знать о которой нам пока не дано?

– А если у них появятся по отношению к нам ещё более жестокие необходимости?

Лорка вздохнул.

– Кто знает? Собственно, чтобы это выяснить, мы и готовим полет на Кику.

Ревский остановился так резко, что Федор, шедший следом, чуть не наскочил на него.

– Поэтому-то я и утверждаю, что экспедиция на Кику должна быть рейдом в стан потенциального врага! А уж если посчастливится встретить друзей, перестроиться будет нетрудно.

Ревский подождал, что ему ответит Лорка, но Федор молчал. Тёмная земля полого шла вверх. По ней, вслед за космонавтами, плыли слабые, но хорошо различимые тени. Лорка поднял голову. Кика! Далёкая Кика. Кто встретит там землян – друзья или враги? Для Лорки и Ревского это был отнюдь не абстрактный вопрос. От ответа на него зависел состав разведотряда и программа его действий. Но главное – состав! Ответа на этот вопрос не было, а стало быть, и разведотряда ещё не было, хотя предварительные тренировки проходили больше сотни человек, в основном космонавты и учёные разных профессий. Из этой сотни предстояло отобрать пятерых.

Ещё несколько шагов, и они оказались на вершине плоского, протяжённого взгорка. Горизонт отпрыгнул вдаль, почувствовалось слабое дыхание ветра.

– Сядем, – предложил Ревский.

Когда Лорка опустился на землю, он добавил:

– Люблю степь.

– А почему живёшь у моря?

Ревский ухмыльнулся.

– Любовь бывает разная. А вообще-то море и степь – близнецы. И тут и там простор и свобода. Мне кажется, что и пахнет-то степь свободой. И небом!

– По-моему, тут пахнет полынью и пылью.

– Не корчи из себя рационалиста.

– У неба совсем другой запах, – сказал Лорка с ноткой грусти и лукавства. – Оно пахнет работающим компьютером, кухней, очередными вахтами, внеочередными тревогами и тоской по родине.

Это было правдой, и Ревский невольно вздохнул, вспоминая бурные и счастливые дни работы в космосе. Впрочем, он тут же ругнул себя за сентиментальность. Мысли же его снова устремились по деловому руслу.

– Я ещё понимаю тебя, Федор, когда ты возражаешь против участия крупных учёных, – миролюбиво сказал он. – В инопланетных условиях они всегда требуют сильного прикрытия и опеки. Проще говоря, возни с ними много. Но почему ты возражаешь против патрулей?

Лорка усмехнулся.

– Потому что они бойцы, воины.

– Что? – возмутился Ревский.

– Я хочу сказать, что они слишком уверены в себе и активны.

– Разве это плохо?

– Помнишь, я рассказывал тебе о Миклухо-Маклае? Он явился в чужой, таинственный мир папуасов, где было много жестокости, с открытым сердцем и без всякой подстраховки. Когда он первый раз без приглашения отправился в туземную деревню, то намеренно не захватил с собой оружия. Понимаешь? Намеренно! Он боялся сорваться, боялся, что в критической ситуации пустит в ход револьвер. Он считал: оружие и мирные намерения несовместимы.

Ревский долго молчал, прежде чем спросить:

– Ты считаешь патрулей оружием?

– А разве не с их помощью мы овладеваем чужими мирами?

– Мирами, где нет следов разума, – строго поправил Ревский.

– Верно, но от стереотипа действий не так легко избавиться. Патрули – солдаты космоса. Я боюсь, что в критический момент, когда нужно проявить терпение, даже смирение, они могут сорваться. И эту ошибку нам придётся исправлять десятилетиями, принося такие жертвы, какие сейчас трудно себе представить.

– Почему ты раньше не говорил мне об этом?

– Я и сам не понимал ситуацию так ясно, как сейчас. Я возражал против патрулей чисто интуитивно. Кстати, и против учёных я возражал вовсе не потому, что с ними много приходится возиться. Учёные – ведь тоже своего рода солдаты космоса, воины.