Трилогия (№1) - Брачная ловушка

Ошеломленный Робби смотрел вслед Каро, направившейся к бабушке. «Что происходит?» — подумал он.

Робби недолго ломал голову над этим вопросом. Сестра дала ему задание не оставлять гостий без внимания, а в зал только что вошла леди Харриет, дочь Седжуиков. Харриет ему чрезвычайно нравилась. Она не дулась и не ждала, что перед ней станут рассыпаться в любезностях. Больше того, она не возражала поболтать во время танца. С ней можно было поговорить о лошадях, охоте, обо всем, что ему приходило в голову. С Харриет легко разговаривать. Возможно, ее даже заинтересует маленький сюрприз, который они приготовили для Элли в финале вечера, перед тем как гости разъедутся по домам. Харриет он бы понравился. Она славная девушка.

Робби оглядел зал. Матери Харриет не видно. Хорошо, потому что если бы здесь была леди Седжуик, он не сумел бы и парой слов перекинуться с ее дочерью.

Было уже почти три часа утра. Элли остановилась перевести дух. Прием постепенно походил к концу. Кое-кто из гостей уже уехал. Остальные ждали, когда подадут их кареты. Ей показалось, что молодые люди что-то задумали. Но они беспечно бродили в парке, отделенном от дома дорогой, разглядывая ночное небо, пока не приехали их кучера, чтобы развезти по домам.

Она мелкими глотками пила ледяной лимонад, стоя за шторой в амбразуре окна верхнего холла. Элли не пряталась, но воспользовалась уединением, наслаждаясь ощущением хорошо выполненного дела. Ее небольшой прием превзошел все ожидания. В трех залах, не считая библиотеки, которую Джек открыл, чтобы джентльменам было где покурить, собралось больше сотни гостей.

Секрет ее успеха стал очевиден, когда появились Эш и Брэнд, приведя с собой ни много ни мало самого Браммела. Это освободило Элли от ужасного подозрения, что гости собрались из любопытства, посмотреть на нее как на диковинку, как ходят посмотреть на ученых медведей в цирк Астли.

Браммел не единственный способствовал успеху ее праздника. Эш и Брэнд почти не пропускали танцев и вместе с Джеком ухитрялись сдерживать Френсис. По мнению Элли, это была непосильная задача. Робби и Милтону тоже пришлось потрудиться. Танцев они сторонились, но вращались среди молодых мужчин, стараясь развлечь их. Сама она вместе с бабушкой Джека развлекала старшее поколение.

Чего ей действительно хотелось, так это найти Джека, чтобы они могли ликовать вместе. И она сделает это, как только выполнит свой долг хозяйки перед Кардвейлом и Доротеей. Они прибыли с семейством Седжуиков. Элли с подчеркнутым вниманием представляла родственников гостям. Но кроме нескольких натянутых слов, не знала что сказать.

Это все из-за Джека. Она видела их теперь в ином свете, и это вызывало у нее неловкость. Чепуха! Джек сказал, что располагает только слухами. Остальное — лишь подозрения.

Элли знала, что Джек не станет сообщать Кардвейлу свои предположения. Муж обещал ей подождать, пока продвинется в своих поисках дальше. Ее занимала мысль, как бы невзначай затронуть тему книги кулинарных рецептов ее матери. Но это ей не удалось. Элли не знала, как сделать это тонко, и не хотела ставить в неловкое положение кузена перед женой.

Лучше придерживаться нейтральных тем. Кардвейлы сейчас заново отделывают дом. Вот об этом можно поговорить.

Элли нашла Доротею в тихом уголке музыкального салона. Понизив голос, она что-то рассказывала. Собравшиеся вокруг нее дамы самого разного возраста внимательно слушали ее. Здесь были леди Седжуик, миссис Кинг, чей муж работал вместе с Джеком в одном из парламентских комитетов, миссис Диринг, чей супруг занимался чем-то аналогичным, и сестры Хониман, которые выезжали в свет уже четвертый сезон, а радовались так, словно это происходит впервые.

Ни Кардвейла, ни Седжуика не было видно. Пылкое воображение Элли тут же нарисовало сцену дуэли. Сестры Хониман вернули ее к реальности. Одна из них похлопала по спинке кресла, приглашая Элли присоединиться к их кружку.

— Увы, джентльмены променяли нас на курительную комнату.

— Но мы не возражаем, — прошептала вторая. — Все их разговоры только о политике. История леди Кардвейл гораздо интереснее. У нее в Париже украли бриллианты. Вы знаете?

Элли про себя застонала. Она-то думала, что все позади. Ясно, что эти очаровательные дамы не видят никакой связи между парижской мисс Хилл и леди Роли, женой Джека. Почему Доротея не может оставить эту тему?

Потому что искренне верит, что ее бриллианты украли Элли и Робби. Вот почему Пол Дерби наводил справки. Должно быть, это он пробрался в ее жилище на Генриетта-стрит.

Элли как на иголках слушала изложение событий, предшествующих похищению бриллиантов. Когда Доротея сказала, что едва не застала вора на месте преступления, у всех вырвался изумленный вздох. Элли вздохнула с облегчением, поскольку ни мисс Хилл, ни ее маленькое приключение не были упомянуты. Она была уверена, что благодарить за это надо Кардвейла.

Миссис Кинг подалась вперед в кресле.

— Вора так и не поймали?

— Нет, — ответила Доротея. — Ее взгляд остановился на Элли и скользнул в сторону. — Но у нас есть подозрения. Видите ли, все двери были заперты, но одного ключа недоставало. Я считаю, что его украл кто-то из постояльцев отеля и передал сообщнику, чтобы тот мог свободно входить и выходить.

— Почему бы просто не взломать окно на первом этаже?

— Потому что все окна снабжены ставнями, которые запираются изнутри, — мрачно сказала Доротея.

Пауза в разговоре дала Элли возможность отвлечь всеобщее внимание от украденных бриллиантов.

— Миссис Кинг, — сказала она, — я слышала, вы разбираетесь в лекарственных травах. Моя мать тоже этим занималась, но ее рецептов почти не осталось. Вы не посоветуете, с чего мне начать? Что посадить?

Миссис Кинг не только знала этот предмет, но и увлеченно о нем рассказывала. Все заинтересовались новой темой, а Элли задумалась о пропавшем ключе. Его, разумеется, взяла она. Она намеревалась вернуть его, но в суматохе, когда ее разоблачили и обвинили в краже, обо всем забыла.

Что она сделала с этим ключом?

Элли вспомнила ту ночь, когда в Пале-Рояле завязалась потасовка. Она приехала домой одна, вынула из сумочки ключ, чтобы открыть дверь, когда кто-то распахнул ее изнутри. Портье.

Что дальше?

Конечно! Она не хотела, чтобы портье догадался, что ключ взяла она, поэтому быстро сунула его в карман пальто. Но это было не ее пальто. Это было пальто Джека, которое дал ей его слуга. Позднее она отдала пальто лорду Седжуику, чтобы он вернул его Джеку как доказательство, что она — Аврора. К тому времени она совсем забыла о ключе.

Где он сейчас? Элли сомневалась, что ключ все еще в пальто Джека. Любой камердинер всегда вынимает все из карманов, прежде чем почистить и убрать вещи хозяина. Коутс должен помнить, что сделал с ключом. Возможно, он отдал его Джеку.

Это не срочно. Когда выдастся свободная минута, она спросит Джека об этом.

Приглушенные звуки взрывов, доносившиеся из парка, и сполохи света в ночном небе оторвали ее от размышлений. Кто-то из женщин вскрикнул.

— Это молния? — спросил, приходя в себя, задремавший было лорд Стоунбридж.

— Похоже, фейерверк, — ответил кто-то.

У Элли упало сердце. Кажется, молодежь решила завершить вечеринку салютом в парке. Соседей вряд ли порадует огненный спектакль в три часа ночи. Джеку нужно поскорее прекратить эту забаву.

Все заторопились к окнам. Огни мерцающими звездами вспыхивали в небе, издавая оглушительный треск.

— Это не только грохот салюта, — задумчиво сказал полковник Хоув. — Я слышал пистолетный выстрел.

Элли смотрела вниз из окна. Кучера, ждавшие пассажиров, с трудом успокаивали лошадей. Вдруг на ступеньках у парадного входа появилась полоска света. Джек вышел вместе с Брэндом. Они пересекли дорогу и углубились в парк.

Элли быстро пошла к двери. Впереди нее было много людей, и она не могла их обогнать.

Эш стоял на ступенях парадного крыльца, делая все возможное, чтобы вернуть гостей в дом. Элли пришлось с трудом прокладывать себе путь к нему. Она не паниковала. Она все еще надеялась, что это всего лишь вырвавшаяся из-под контроля шалость. И если Робби к ней причастен, она ему прочитает закон об охране общественного спокойствия и порядка.

— И вы тоже, Элли, — твердо и неумолимо произнес Эш. — У кого-то здесь было оружие. Без позволения Джека дом никто не покинет.

Выражение лица Эша, суровый, несвойственный ему тон буквально пригвоздили Элли к месту. Страх стиснул ей горло.

Когда из парка появились Джек и Милтон, Элли вскрикнула. Они поддерживали Робби. Его голова свесилась на грудь, с руки капала кровь. За ними шли Кардвейл и Седжу-ик. Харриет буквально повисла на руке отца. Элли разглядывала толпу. Притихшие молодые люди, ее гости, стояли неподалеку от Джека. Потрясенная Каро тоже была там.

Лицо Джека было таким же бледным, как у Милтона.

— Это всего лишь поверхностная рана, ничего больше, — негромко сказал он Элли успокаивающим тоном.

— Так много крови, — с мукой ответила она.

Теперь Элли заметила темное пятно, расплывавшееся на сюртуке Робби. Она не поверила Джеку. Это серьезно.

— Уложите его в постель и пошлите за врачом, — сказал Джек Эшу. — Я скоро вернусь.

— Я за этим прослежу, — ответил Эш, принимая из рук Джека обмякшее тело Робби.

Вдовствующая леди Роли обняла Каро.

— Пойдем, милая. Не беспокойся о Робби. Элли о нем позаботится.

— Куда ты? — крикнула Элли собравшемуся уходить Джеку.

— Назад в парк. Брэнд еще там, ждет констеблей.

Джек вошел в комнату Робби и увидел, что Элли, придвинув кресло вплотную к кровати брата, кормит его с ложечки. Глаза его были закрыты, он безвольно глотал еду.

Врач тоже был в комнате. Он вышел из гардеробной, вытирая после мытья руки. Окровавленные полотенца валялись в кресле.

— Доктор Блакуэлл! — окликнул его Джек.

Доктор поднял на него глаза. Ему было за сорок. Среднего роста, худощавый, темные волосы подернуты сединой. Ему недоставало обаяния и умения утешать, но он прекрасно знал свое дело, и для Джека это много значило.

— Рана слева, ниже подмышки, — сказал Блакуэлл. — Пуля прошла навылет. Молодому человеку очень повезло. Здесь, — доктор указал себе на левое плечо, — у него есть свежий шрам. Ножевое ранение?

Элли кивнула:

— Он получил его в Париже… в драке.

— Понятно. Молодой человек из тех, кто ищет приключения на свою голову.

Джек скорее почувствовал, чем увидел, как застыла Элли.

— Доктор Блакуэлл, можно с вами поговорить?

— Конечно. — Доктор повернулся к Элли с одной из своих редких полуулыбок. — Как я вижу, вас не надо спрашивать, умеете ли вы перевязать рану. Где вы этому научились?

Элли, не поднимая глаз, продолжала капля за каплей вливать питье в рот брата.

— В приходе отца, — ответила она. — Я дочь викария. Брови доктора поползли вверх. Он бросил взгляд на своего пациента, но лишь сказал:

— Дайте ему настойки опия, но как можно меньше. Если будет жар, сразу же пошлите за мной. Я зайду завтра днем. Не нужно пугаться. Он молодой мужчина и быстро поправится.

В коридоре Джек сказал:

— Да, он действительно сын викария. Блакуэлл покраснел.

— Прошу извинить, если я вас обидел.

— Вовсе нет, — печально улыбнулся Джек. — Мою жену и ее брата, несмотря на воспитание, влечет опасность. Поверьте, с этим непросто справиться. А теперь скажите, что у него за рана? Ему действительно повезло?

— Дюйм вправо, даже полдюйма — и была бы верная смерть, — пожал плечами врач. — То же самое могу сказать о ножевой ране. В третий раз так может не повезти.

— Третьего раза не будет, — ответил Джек. Поблагодарив доктора, Джек велел лакею проводить его, а сам вернулся к Элли.

Отставив чашку и ложку, она складывала в плетеную корзинку окровавленные полотенца и испачканную кровью одежду Робби. Казалось, Элли целиком ушла в свои мысли. На ней по-прежнему было бальное платье, теперь измятое и запачканное кровью брата. Ее волосы растрепались. Глаза казались на бледном лице смятыми фиалками.

— Это может сделать горничная, — беспомощно сказал Джек.

— Нет. Я сама это сделаю. Я не хочу, чтобы он увидел чужое лицо, когда очнется. — Элли с улыбкой подняла глаза на Джека. — Ты полагаешь, мне станет дурно от вида крови? Я думала, ты лучше меня знаешь.

Волна ярости захлестнула его. Сколько пришлось вынести этой отважной и великодушной женщине! И даже он, со всеми своими возможностями, не смог ее защитить! Джек не рассчитывал пройти по жизни, не столкнувшись с горем. Но тут было иное. Против них действовал хитрый, злобный таинственный враг, целей которого они даже те могли предположить. Как бороться с таким врагом?

Горячая решимость охватила Джека. Они были слишком благодушны. Он потакал желаниям Элли. Больше он такой ошибки не сделает.

— Давай сядем, — она указала на придвинутые к камину кресла, — и ты мне расскажешь, что произошло. Робби лишь сумел сказать, что был ответственным за устройство фейерверка.

Когда они уселись, Элли выжидательно посмотрела на Джека.

— Ну?

— Никто толком не знает, что произошло. Констебль опросил всех молодых людей, которые были с Робби в парке, и отпустил их. От них мало проку. Все они смотрели в небо, на вспыхивающие огни, когда раздался выстрел. Когда они увидели Робби, то решили, что это шутка и он их разыгрывает. И только когда он не смог подняться, они поняли свою ошибку.

Джек на минуту задумался, потом продолжил:

— Возникли замешательство и сутолока. Испуганные родители и любопытные бросились в парк посмотреть, что случилось. Кто-то расчистил дорогу мне и Милтону, пока Брэнд в парке ждал констебля.

Повисла долгая пауза.

— И что решил констебль? — наконец нарушила молчание Элли.

Джек развел руками.

— Что какой-то предприимчивый проходимец во время фейерверка воспользовался шансом ограбить Робби.

Элли вздрогнула и поникла в кресле.

— Убить человека ради мелочи в его карманах! — сказала она и с горячностью добавила: — Я думала, ворота парка на ночь запирают!

— Замок легко взломать, — просто ответил Джек.

Ее пальцы начали машинально развязывать узел пояса. Сообразив, что делает, Элли остановилась. После очередной паузы она протяжно вздохнула и решительно посмотрела на мужа.

— О чем ты умолчал, Джек?

Их кресла стояли рядом. Джек наклонился и взял ее руки в свои.

— Мне нужно об этом говорить? Разве ты сама не понимаешь? Я не разделяю выводы констебля. Это не очередное случайное совпадение. Это логическое продолжение событий той ночи, когда была убита Луиза Доде. Я знаю, знаю, что пока связь событий нам непонятна, но, Бог свидетель, мы все узнаем.

Элли, прикрыв глаза рукой, промолчала.

— В парке была такая сутолока, вокруг столько народу, что сомневаюсь, — продолжал Джек, — что мы узнаем, кто стрелял в Робби. Нам нужно вернуться к началу, к Луизе Доде. Ее убийство — вот ключ к разгадке. Ты понимаешь, о чем я говорю, Элли?

— Ты думаешь о Кардвейле, — ответила она.

Она была лишь наполовину права, но Джек ее не поправил.

— Да, я думаю о Кардвейле.

Джек знал, что он не в силах уговорить Элли оставить брата, поэтому сделал все возможное, чтобы ей было удобно. Большинство слуг уже спали. Но его камердинер никогда не ложился раньше хозяина. Поэтому пришлось Коутсу зажечь огонь в гардеробной Джека и найти горничную, чтобы нагреть Элли горячей воды, помочь переменить одежду и приготовить чай.

Пока Элли приводила себя в порядок, Джек стоял на часах около Робби. Он знал, что это почетная обязанность. Когда Элли вернулась, он сел в кресло у камина и попросил Коутса принести бокал лучшего бренди, которое только есть в его погребах. Медленно потягивая бренди, Джек почти не отрывал глаз от Элли.

Она сидела тихо, пытаясь читать при свете лампы, готовая тут же отложить книгу, если Робби повернется или издаст малейший звук. Чашка с ложкой стояла на столике у кровати. И Элли постоянно старалась утолить жажду Робби.

— Это чистая вода, — ответила она Джеку на заданный шепотом вопрос.

Периодически она поправляла одеяло и щупала брату лоб. Результат, казалось, ее обнадеживал.

Дом уже просыпался. Элли едва держалась на ногах, и Джек настоял, чтобы она отдохнула.

— Я не отправляю тебя в твою спальню, — не обращая внимания на ее протесты, сказал Джек. — Горничная приготовит тебе постель в гардеробной Робби. Если хочешь, можно дверь оставить открытой. Элли неохотно согласилась.

— Я прилягу на неразобранную постель и прикроюсь покрывалом. Если состояние Робби изменится, ты меня разбудишь?

— Разбужу.

Джек вернулся к Робби, оставив дверь в гардеробную открытой. Следуя примеру Элли, он пощупал Робби лоб, влил в рот немного воды и поправил одеяло.

Все в порядке. Робби молод. Очнувшись, он почувствует боль. Но он в надежных руках и скоро поправится.

Джек вернулся к Элли. Она уже спала, прикрывшись до талии покрывалом. Он машинально провел рукой по ее груди, не жестом любовника, но чтобы почувствовать, как жизнь пульсирует в ней медленным уверенным ритмом.

Чувство, в котором он не хотел себе признаться, сдавило ему горло.

Джек натянул покрывало ей до подбородка.

Глава 23

Пока ждали доктора, Джек редко покидал комнату больного. Робби страдал от боли, но периодически засыпал. Весь груз забот о Робби лег на Элли. По-другому и быть не могло, но Джеку было приятно видеть, что Каро старается помочь.

Девушка сказала, что не сумеет переодеть больного или делать что-нибудь важное, но может следить, чтобы грелки не остывали. Если что-нибудь понадобится, она принесет, словом, хочет быть полезной. Она может посидеть с Робби, если Элли захочет отдохнуть.

Ответ Элли показался Джеку уместным.

— Спасибо, — сказала она. — Коутс и мисс Уэбстер очень мне помогли, но им нужно отдохнуть. Кроме того, я не могу довериться им, как доверилась бы подруге. — Она посмотрела на Джека. — Теперь вместе с Каро я справлюсь. Иди, Джек. Я знаю, что у тебя много дел.

Джек старался сдержать улыбку. У Каро был такой вид, словно с ее шеи сняли мельничный жернов. Только теперь он начинал понимать, сколько Элли пришлось вытерпеть.

Несмотря на уговоры Элли, Джек остался, пока доктор не осмотрел пациента. К этому времени Робби проснулся и пришел в себя, но страдал от боли, поскольку действие настойки опия, которую дала ему Элли, кончилось. О выстреле он помнил только то, что, когда запускал фейерверк, его словно ткнули в бок раскаленной кочергой. Он упал на колени. Люди толпились вокруг него, пока Милтон не приказал им отойти. Он ничего не видел и не слышал, кроме салюта.

— Ни инфекции, ни горячки, — сказал доктор Блакуэлл, осмотрев рану. — Через день-другой вы уже будете на ногах.

Джек больше не задерживался. Тихо поговорив с Элли и объяснив, где его найти, если что-нибудь произойдет, он уехал.

Небо было затянуто тучами, грозившими разразиться снегом. Порывы холодного ветра, дувшего с Северного моря, заставили Джека плотнее запахнуть пальто. Изменись погода надень раньше, и Робби и его друзья оставили бы затею устроить праздник в парке. Эта мысль заставила Джека задуматься о злоумышленнике. Если это не грабитель, то они имеют дело с умным противником. До Найтсбриджа, где Кардвейлы снимали дом, было недалеко. Джек выбрал кратчайший путь — через парк. Он не остановился, чтобы осмотреть место, где ранили Робби. Он уже сделал это с Эшем и Брэндом. Не нашлось ни брошенного пистолета, никаких улик, которые указали бы на преступника.

Дворецкий объявил, что лорда Кардвейла нет дома, но, заметив решительный настрой Джека, торопливо добавил, что его сиятельство в клубе.

В клубе Джеку ответили, что лорд Кардвейл ненадолго заезжал, а потом отправился навестить свои владения в Хэмпстеде. Джек насторожился. Наверное, это дом, который Кардвейл предлагал Элли. К несчастью, никто не знал, где именно в Хэмпстеде он находится. Джек задумался, не вернуться ли в Найтсбридж, чтобы расспросить слуг. Возможно, кучерам Кардвейла известен адрес. С другой стороны, он не хотел возбуждать подозрения леди Кардвейл, которая, возможно, не знает о доме в Хампстеде. В конце концов Джек решил взять наемную карету, отправиться в Хампстед и расспросить местных жителей.

Когда он приехал на место, сгущались сумерки. Ему повезло. В первом же доме, куда он обратился — в постоялом дворе на краю деревни, — дородный и дружелюбно настроенный хозяин указал ему дорогу.

Услышав имя Кардвейла, он помрачнел.

— Он всегда добр и любезен, — сказал хозяин. — Он любит эти места. Коттедж вы не пропустите. Дом смотрит на пустошь, рядом с Кенвуд-Хаус. Как жаль, что сестра не может к нему приехать.

— Да? — обронил Джек, стараясь не выдать своего интереса. — А что случилось?

— Он не сказал, но мы все заметили, как он переменился. Джек все еще перебирал в уме слова хозяина постоялого двора, когда наемная карета остановилась у скромного коттеджа. Кенвуд-Хаус стоял довольно далеко, но ближе никаких домов не было. Должно быть, это и есть владения Кардвейла.

Джек вышел из кареты и велел кучеру подождать.

Дом не походил на коттедж, которые обычно занимают арендаторы. Это было двухэтажное строение в прекрасном состоянии, которое городской житель превратил в сельское убежище. Охотничьих угодий тут не было, но любитель природы нашел бы для себя много интересного. Для прогулок места вокруг были замечательные.

Джеку в голову пришла новая мысль. Он легко мог пред ставить себе здесь Кардвейла, но не Луизу Доде, прославленную актрису французского театра.

Дверь открыл слуга. У него был такой вид, будто он только что вышел из дровяного сарая. Это был добродушный деревенский парень без всякой напыщенности, отпугивающей визитеров. Он провел Джека в холл, украшенный дубовыми панелями, и попросил подождать. Почти сразу вернувшись, слуга повел Джека в гостиную.

Кардвейл стоял, вертя в руках бокал бренди.

— Лорд Роли, — сказал он, — только не говорите, что с Робби что-то случилось!

Казалось, Кардвейл искренне встревожен.

— Наоборот, — поспешил заверить его Джек, — он идет на поправку. Доктор говорит, что через пару дней Робби будет уже на ногах.

Кардвейл, ища опоры, схватился за спинку кресла.

— Слава Богу! — Ему понадобилось время, чтобы прийти в себя. — Тогда… чем могу служить?

Джек заговорил медленно и отчетливо:

— Ваше имя связывают с убийством Луизы Доде, и британский посол во Франции попросил меня, как своего личного друга, провести расследование.

— Да, — сказал Кардвейл, — я предполагал, что кто-то мог меня видеть. Присядем?

Спокойное восприятие слов, равносильных обвинению в убийстве, пригвоздило Джека к полу. Не сразу он принял приглашение хозяина дома.

Когда они сели, Кардвейл сказал:

— Что ж, с чего мне начать?

— Начните с пунша Кардвейла, — ответил Джек, — и с того, как мать Элли познакомилась с Жанной Доде.

Слуга подбросил в огонь поленья, они весело потрескивали. Кардвейл начал свой рассказ. Джек отказался от предложенного бренди. Он не желал пользоваться гостеприимством человека, которого ни много ни мало обвинил в убийстве.

— Жанна назвала его пуншем Кардвейла, когда я унаследовал титул. До этого напиток назывался пуншем Джорджа, потому что я его очень любил. Но история началась гораздо раньше. Возможно, вам известно, что я был единственным ребенком у родителей, которые друг друга не выносили. Я любил отца и смертельно боялся матери. Только став старше, я понял, что отец тоже ее боится — ее буйного нрава, невыносимых требований, капризов, сцен… — Кардвейл со слабой улыбкой посмотрел на Джека. — Вас, должно быть, удивляет, что я женился на Доротее, но когда я с ней познакомился, она казалась кроткой и милой девушкой. И я бы никогда не женился, если бы не стремление создать дом для Элли и Робби. Но я забегаю вперед.

Я рос одиноким ребенком, но и в моей жизни было светлое пятно — родители Элли, мои дядя и тетя Бранс-Хилл. Я проводил у них школьные каникулы, когда мать лежала с очередным нервным приступом.

— Элли никогда об этом не упоминала, — вставил Джек.

— Скорее всего она этого не помнит. Элли была совсем малышкой, когда я к ним приезжал. — Прежде чем продолжить, Кардвейл отхлебнул бренди. — Был еще один дом, где я мог провести каникулы, — у тети Жанны Доде и ее дочери Луизы.

Кардвейл позволил себе улыбнуться.

— Разумеется, это деликатное название ситуации. Жанна была любовницей моего отца, Луиза — их дочь.

Джек был слишком потрясен, чтобы что-нибудь на это ответить, и потянулся за несуществующим бокалом бренди.

— Любовница, — сказал Кардвейл, — какое отвратительное слово. Тетя Жанна была мне как мать. Это ее дом. Пустошь была излюбленным местом игр для меня и Луизы. Она считалась моей младшей кузиной, думаю, года на три моложе меня, а я — ее защитником.

— Она была вашей сводной сестрой, — сказал Джек.

— До смерти отца я об этом не знал. Я унаследовал титул в четырнадцать лет. Тогда моя мать узнала о Луизе, Жанне и домике в Хампстеде. Я никогда не рассказывал ей о своих визитах сюда, опасаясь, что она их запретит. Так она меня наказывала в детстве. Она лишила бы меня всего, что я любил.

Кардвейл горько усмехнулся, и сердце Джека наполнилось жалостью. Он знал, что последует дальше.

— Конечно, когда мать обо всем узнала, то поступила отвратительно. Она хотела вышвырнуть Жанну и Луизу на улицу. Я не знал, что делать. Деньгами распоряжался мой опекун, а Он рассуждал так же, как мать. Мой отец не оставил распоряжений относительно Луизы и Жанны. Он умер внезапно и был еще молод. Я уверен, что если бы он знал о своей близкой смерти, то позаботился бы о них.

Обычная история. Люди считают, что будут жить вечно, и даже не думают обеспечить будущее тем, кто от них зависит. А потом становится уже слишком поздно. Джек не выносил таких глупцов.

После долгого молчания он спросил:

— Какое отношение к этому имеет мать Элли? Кардвейл заморгал и посмотрел на Джека, словно забыл о его присутствии.

— Я был в отчаянии, — сказал он. — Мать и опекун слышать ничего не хотели и пальцем бы не пошевелили, чтобы помочь Жанне и Луизе. Поэтому я обратился к единственным людям, которые — я это знал — мне не откажут.

— К родителям Элли.

— К моим дяде и тете Бранс-Хилл. И конечно, они были само великодушие. Они приняли в свой дом Жанну и Луизу.

— Это меня не удивляет, — сказал Джек, вспоминая, что он никогда не знал, кто окажется рядом с ним за обеденным столом викария.

— Бранс-Хиллы снабдили Жанну и Луизу деньгами, чтобы они могли вернуться во Францию, где у них были родственники. Больше рассказывать почти нечего. Я старался поддерживать с ними отношения, но началась война. Когда я вступил в права наследства, я посылал им деньги, но снова разразилась война. Во время Амьенского мира я был в Париже. К тому времени Жанна уже умерла, а Луиза стала известной актрисой. Мы встретились так, словно никогда не расставались.

Кардвейл слабо улыбнулся, сквозь печаль проглядывали блики радости.

—Луиза была моей полной противоположностью. Общительная, любительница повеселиться, она всегда знала себе цену и свою цель. Никого она не обходила своим вниманием. Никто не был для нее слишком низкого происхождения или, наоборот, высокопоставленным. Она никогда не забывала ни имен, ни лиц. Если кто-то оказывался в беде, она тут же спешила на помощь. И была отчаянно независимой.

Кардвейл откинул голову на спинку кресла и посмотрел на Джека.

— Элли мне этим ее напоминает. Джек думал о том же.

— Это неудивительно, — с задумчивым видом продолжил Кардвейл, — Луиза и Элли ведь родственницы. В такой же степени, как я и Элли.

— Родственницы?!

— Разве я об этом не сказал? — удивился Кардвейл. — Мой и Элли прапрадед был первым графом Кардвейлом. Элли мне родственница со стороны матери. Вот почему Луиза так привязалась к Робби. Он ведь тоже ей родственник.

— Понятно, — сказал Джек. Его ум работал с молниеносной быстротой. Теперь ясно, почему Бранс-Хиллы были столь щедры. Вдруг в голосе Кардвейла зазвучал гнев.

— Если бы не эта проклятая война, я бы смог гораздо больше сделать для Луизы и ее матери. Когда война наконец закончилась и я оказался в состоянии помочь, было уже слишком поздно.

Джек помолчал, потом мягко вернул собеседника к теме разговора:

— Я слышал, она хотела оставить сцену и переехать жить сюда. Это правда?

— Да.

— Но… почему?

— У нее обнаружили чахотку, — с трудом проговорил Кардвейл, — Болезнь не поддавалась лечению. Луиза хотела провести отпущенное ей время в этом доме, где прожила самые счастливые годы своей жизни. Она хотела вернуться домой умирать.

Дрова в камине затрещали, рассыпаясь алыми искорками.

— Простите. — Джек не знал, что еще сказать. Наконец он понял, почему Элли твердила, что Кардвейл очень изменился. Горе буквально пожирало ее кузена. Как можно мягче Джек спросил:

— А ваша последняя поездка в Париж? Леди Доротея поехала с вами?

— Вопреки моему желанию. Я хотел заняться переездом Луизы и убедиться, что она способна вынести путешествие в Англию. — Его голос сорвался. — Она была полна жизни и так хорошо выглядела. Трудно было поверить, что она больна.

— Никто не помнит, что вас видели с Луизой.

— Нас никто и не видел, — пожал плечами Кардвейл. — Я был осторожен. Меньше всего я хотел, чтобы Доротея узнала о Луизе. Я боялся, что она отнесется к Луизе не лучше, чем в свое время к Элли и Робби. А Луиза, я в этом уверен, не поехала бы в Англию, если бы думала, что это может вызвать неприятности между мной и женой.

Кардвейл прикрыл глаза рукой, но через мгновение распрямил плечи и посмотрел на Джека.

— Когда я услышал, что Луизу убили, то решил, что сошел с ума. Я бросился в театр, но там было темно, а все двери заперты. Я пошел в полицию, но они сказали, что это не их дело, и отправили меня в другой участок. Казалось, это убийство никого не волновало. — Он горько усмехнулся. — Я не знал, что делать, и не имел возможности искать подозреваемых. Но у меня есть один высокопоставленный друг, и я обратился к нему за помощью. Если бы не Виктор, полиция не взялась бы за это дело. — Его голос стал хриплым. — Для полицейских актрисы мало чем отличаются от уличных девок и не стоят того времени и усилий, которые они потратили бы, если бы убили так называемую порядочную женщину.