Глава 23

Все голоса и звуки — и крики, и ругань, и скрежет зубовный — эхом отдаются в ушах Эмили. Труп она увидела первый раз. Все ее родные и знакомые живы. Эмили думает лишь об одном: она во владениях смерти — внезапной, загадочной и ужасной. Только что она пролила чай с молоком на колени, но ей все равно. Влага липкая и теплая, как кровь. Эмили не в силах пошевелиться. Если не двигаться — ее здесь будто и нет, а если ее здесь нет, значит, все в порядке. Каждую минуту где-то далеко гибнут люди, но это никого не волнует. Вот и Эмили теперь далеко, в таком месте, которое увидеть по телевизору еще можно, а найти на карте — вряд ли.

Каждый вдох слишком долгий. Эмили задерживает дыхание, впервые сознавая, как дышит — вздымается грудь, воздух входит в нее, потом выходит. Как проста все-таки жизнь. А если и она умрет, как тот человек? Если она следующая? И умрет прямо сейчас? От чего тогда распсихуется Тия? Сорвется Пол или нет? Эмили не знает, на кого больше злится. Но ведь их здесь нет, верно? Просто нет, и все. Эти фигуры и голоса ничего не значат. Воздух поступает в легкие, выходит из них, слезы текут по лицу — вот ее единственная забота. Ей нравилось на острове — пока не навалилось тоскливое одиночество, и теперь она только мечтает, чтобы кто-нибудь обнял ее, приласкал, успокоил поцелуями. Но разве от них дождешься? Она среди чужих.

Только сейчас Эмили поняла, что остров и большой мир за окном — не одно и то же. В большом мире можно вызвать «скорую». Можно кому-то позвонить, они приедут и помогут. Если пожар, можно вызвать пожарных. Если посторонние ломятся в дом — вызвать полицию. Найдя в мансарде труп, в большом мире просто вызываешь долбаную «скорую». Эмили вдруг понимает: сюда может явиться кто угодно, сделать с ними что захочет — и никому не позвонишь. Достаточно одной искры, непотушенной сигареты или свечи — пых, и готово. Дом сгорит дотла, тушить некому. И даже если сойдешь с ума, никто не поможет.

Глава 24

Когда Полу исполнилось шесть лет, мама приготовила ему сюрприз. Подарка он не ожидал. Однажды весенним вечером, между «Психопатом Джеком» и «Грейндж-Хиллом»[60], мама велела Полу зажмуриться и положила ему на колени что-то теплое и пушистое. Открыв глаза, он увидел щенка — черно-рыже-бурого. Маленького йоркширского терьера.

Пол назвал щенка Пятнашкой, хотя тот и не был пятнистым. Пол не мыл Пятнашку, не выводил у него блох и глистов, а просто любил его больше всего на свете. По ночам песик спал у него в ногах, днем сидел на подоконнике и ждал, когда хозяин вернется из школы. После уроков Пятнашка и Пол отважно исследовали местную свалку или мусорные баки за магазинами. По выходным они предпринимали более рискованные вылазки на пустыри в окрестностях Бристоля — не носились по лесам, как в рекламе, а домой возвращались всегда грязные и взбудораженные, воняя отбросами и чувствуя себя супергероями.

Японскими комиксами манга Пол увлекся, едва научившись читать. До десяти лет он даже не знал, что его отец — японец: маме вечно не хватало времени, чтобы рассказать. Сколько Пол себя помнит, манга валялись по всему дому, не чуждые и не экзотичные: они просто жили в шкафах. И уж конечно, Полу не приходило в голову спросить, откуда они взялись. А когда одноклассники обзывали его «грязнолицый», он считал, что и вправду слишком пачкается, и во время еженедельного купания (вместе с Пятнашкой) старательнее оттирал лицо.

Когда Полу было двенадцать с половиной, Пятнашку сбила машина, набитая ухмыляющимися людьми. Неслись сломя голову, не заметили усталого песика, присевшего на дороге, и мальчика, тщетно зовущего его к себе. Пролежав неделю в ветлечебнице, Пятнашка умер, а Пол еще месяц не смывал с рук его кровь.

После этого случая Пол и представить себе не мог, что заведет другую собаку или полюбит другого домашнего звереныша. Беда в том, что Пола животные любили, и он, естественно, отвечал им взаимностью. Пол не стал обзаводиться собакой или кошкой — он вступил во «Фронт освобождения животных», боролся за права ни в чем не повинных тварей и в центре Бристоля распространял листовки против вивисекции. С десяти лет он был вегетарианцем, с шестнадцати — активистом «зеленых». За всю жизнь он не убил ни единого животного, даже мухи.

С девятнадцати лет Пол перенес активистское рвение в компьютерные сети. Свой первый компьютер он получил от матери в подарок через несколько месяцев после гибели Пятнашки. Пола новая игрушка сначала не радовала — он хотел, чтобы Пятнашка вернулся. Но вскоре понял, что способен отвлечься, составляя простенькие программки. Не просто отвлечься, но и поразить немногих друзей. Впрочем, Пол дружил исключительно с девочками, а они тогда возне с электроникой предпочитали походы в кино и поцелуи в щечку. Друзей-мальчишек у Пола почти не было — они относились к нему с подозрением, может, из-за грязных коленок. Когда Полу становилось по-настоящему одиноко, он оплакивал Пятнашку и писал очередную программу — просто убить время. В конце концов он привык к компьютеру и к одиночеству.

— Убейте его! — просит Тия. — Пожалуйста, пусть его кто-нибудь убьет!

— Да успокоишься ты или нет? — прикрикивает Энн. — Он же в коробке.

Пола уже тянет к пауку. Пол ничего не может с собой поделать, и теперь припоминает все, что узнал о пауках в ФОЖ. Однажды им пришлось спасать целую кучу пауков. Тоже тарантулов, но не таких пестрых. Пол вспоминает, как пауки рыли норы в террариумах — им нравилось копать. Он замечает, что в коробке нет ни земли, ни корма.

— Его надо покормить, — говорит Пол.

— Его надо убить! — взрывается Тия.

— Ты всегда так жестока с животными? — спрашивает Пол.

— Конечно, нет, — отвечает Тия. — Но это не животное, а паук.

Джейми вздыхает.

— Может, все-таки забудем о пауке?

— Когда его убьем, — отрезает Тия.

— Когда она перестанет требовать, чтобы я его убил, — говорит Пол.

— А с мертвяком что будем делать? — напоминает Брин.

— Да, действительно! — спохватывается Джей-ми. — Это ближе к делу.

— Если не убьете паука, — грозится Тия, — я сброшусь со скалы!

— Да ради бога, — отзывается Джейми. — Меньше визга будет.

Все вдруг замолкают.

Эмили начинает выть — низко, протяжно, будто рожает.

Тия густо краснеет. Обводит всех взглядом — может, они сделают что-то или скажут. Понимая, что ждет напрасно, отпирает заднюю дверь и с плачем убегает в темноту.

— Смотри, что ты натворил, — упрекает Энн.

— Ничего с ней не случится, — отмахивается Джейми.

— Ты уверен? — спрашивает Пол.

— Сделайте хоть что-нибу-у-удь! — воет Эмили.

— Сейчас, — говорит Энн.

Она выходит из дома вслед за Тией.

— Ладно, — говорит Джейми. — А что будем делать сами знаете с чем?

— Это я у вас хотел спросить, — говорит Пол. — Понятия не имею, что с трупами делают.

— Ты его чем-нибудь прикрыл? — спрашивает Джейми у Брина.

— Нет, — отвечает он. — Струхнул. Как думаете, с Тией все нормально будет?

— Разумеется, — кивает Джейми. — Если волнуешься — сходи за ней.

— Нет уж, спасибо, — уворачивается Брин. — По истерикам я не спец.

— Я ничего такого не имел в виду, — уверяет Джейми. — Просто хотел, чтоб она заткнулась.

— Ладно, лишь бы все обошлось, — говорит Брин. Брин устал.

«Странно, что он не бросился за Тией, — думает Пол, — и что за ней последовала Энн. Впрочем, в такую ночь от каждого можно ждать чего угодно».

— Значит, он на том же месте? — спрашивает Пол. — Тот тип наверху.

— Да, — кивает Брин. — А что?

— Не знаю, — говорит Джейми. — Понятия не имею, что делать.

— В кино, — напоминает Брин, — его бы просто сбросили в море. Например.

— Я себе представляю, — говорит Пол.

— Это он нас сюда привез? — спрашивает Джейми.

— Скорее всего, — кивает Пол. — На собеседовании был точно он.

— Странно... — в эту минуту Джейми похож на мальчишку, играющего в сыщика. — Зачем?

— Думаю, мы никогда не узнаем, — отвечает Пол.

— Никогда не узнаем, зачем он нас сюда привез? — переспрашивает Джейми.

— Знал только он, а он мертв, — говорит Пол.

— Но должны же сохраниться какие-то записи, — возражает Джейми.

— Может быть, — пожимает плечами Пол. — Как думаете, от чего он умер?

— От инфаркта? — гадает Джейми. — Я еще никогда не видел мертвых.

— И я тоже, — подхватывает Пол. — Но по ТВ умершие от инфаркта так же выглядят.

— Так что нам теперь делать? — опять спрашивает Брин. — Чего зря на заднице-то сидеть?

— Надо привести в норму Эмили, — объявляет Джейми. — Она придумает.

— Эмили! — Брин заглядывает ей в глаза. Никакой реакции.

— Что это с ней? — спрашивает Пол.

— Шок, — отвечает Брин. — Я такое уже видел. Все приметы сходятся.

— А мы почему не в шоке? — спрашивает Пол.

— У всех по-разному проявляется, — объясняет Брин.

— Но я ничего не чувствую, — возражает Пол. — Совсем.

— Тебе страшно? — спрашивает Брин.

— Вообще-то нет, — говорит Пол. — Лучше бы испугался — нормальнее было-бы.

— Мне все кажется нереальным, — признается Джейми. — Со мной такого никогда не случалось.

— Думаете, он и дальше прятался бы наверху? — спрашивает Брин.

— Кто знает? — пожимает плечами Пол. — Странно это как-то.

Джейми вышагивает из угла в угол.

— Пора думать о побеге, — заявляет он.

Глава 25

Энн без труда находит Тию. Та сидит у стены за углом. Здесь не так темно, из окна в коридоре падает свет.

Энн смеется.

— Я в детстве, когда сбегала из дома, — начинает она, садясь рядом с Тией, — ни разу не уходила дальше подъездной дорожки. Садилась где-нибудь, как ты, и ждала, когда меня найдут. Однажды родители сообразили, в чем дело, и не стали искать. Я растерялась: не знала, как еще добиться их внимания. Тогда я впервые задумалась о самоубийстве. Мне лет десять было.

— И ты правда о нем думала? — спрашивает Тия.

— Нет, — отвечает Энн. — Вообще-то нет. Просто наизнанку хотела вывернуться. Я хотела привлечь их внимание, решилась на самый серьезный шаг, а он не подействовал. Вот я и озадачилась.

— Хочешь сказать, я вот этим привлекаю внимание?

— Да, но это не каприз. Внимание тебе необходимо.

— Не сказать, чтобы получилось.

— Не все же боятся пауков. Никто не понимает, каково тебе.

— А ты, видимо, понимаешь"!

— Я до смерти боюсь ос, — говорит Энн. — И веду себя так же.

— Но уж точно не когда в доме труп, — замечает Тия.

— Сложно сказать, — пожимает плечами Энн. — Не знаю, как бы я себя повела, увидев возле трупа осу.

— Ты, кажется, вообще не испугалась, — говорит Тия.

Энн на миг задумывается.

— Не знаю, почему, — признается она. — Может, просто привыкла абстрагироваться. Знакомые говорят, меня ничем не проймешь. Наверное, так и есть.

— Может быть, — Тия подбирает с земли камушек и вертит его в руках. — Энн, почему ты нормально ко мне относишься?

— Что, прости?

— Почему ты ко мне добра? Я ведь срываю на тебе злость с тех пор, как мы здесь очутились.

Энн пожимает плечами:

— Если вдуматься, я сама не понимаю.

— Все равно спасибо, — говорит Тия. — Это приятно.

— Так ты не сбросишься со скалы? — спрашивает Энн.

— Скорее всего, нет, — отвечает Тия. — Но ты можешь вернуться в дом и сказать, что я прыгнула в море.

— Могу, — смеется Энн. — Но они мне поверят. Я убедительно вру.

— Так им и надо, — говорит Тия. — Гребаные мужики.

— Знаешь, можно понять, отчего Полу не хочется убивать паука, — дипломатично замечает Энн.

— Хм... — отзывается Тия. — Пожалуй.

— Вот если бы это была оса... Но животное, которое тебе нравится, невозможно убить, правда?

Тия кивает:

— Правда. А ради другого человека?

— Не знаю, — говорит Энн. — Паук же тебя не тронет. Он в коробке сидит.

— Мне без разницы. — Тия содрогается.

— А тот человек? — напоминает Энн. — Как думаешь, от чего он умер?

— Может, от инфаркта? — предполагает Тия. — Я видела только, как умирают от старости, — добавляет она.

— Он все это время был наверху. Как думаешь, что он задумал?

— Убить нас? Кто знает? Хорошо, что он умер.

— Тебе его не жаль?

— Если он нас похитил — нет. А тебе? Энн пожимает плечами:

— Вообще-то нет, но я думала, я одна такая.

— Ничего странного, — успокаивает Тия. — Мы же не были с ним знакомы.

Энн присаживается рядом.

— Курить будешь? — спрашивает она. — Я прихватила.

— Спасибо, — Тия берет сигарету. — Все-таки хорошо, что ты пришла. Я жалею, что наговорила тебе гадостей.

— Не все ли равно? — возражает Энн. — Мы бы вряд ли подружились, если бы встретились дома. И сюда вдвоем не просились, верно?

— А может, мы бы дома поладили, — размышляет Тия.

— Ты меня невзлюбила с первого взгляда, — смеется Энн. — Какая уж тут дружба!

Тия тоже смеется:

— Разумно.

— Я привыкла, что меня недолюбливают, — говорит Энн. — Подумаешь!

— Напрасно. Ты хорошая.

— Ты же меня ненавидела.

— Да, но это потому, что я тебе завидовала.

Это уже ни в какие ворота. Нашли общий язык благодаря мертвецу и пауку.

— Завидовала? — недоверчиво повторяет Энн. — Да брось!

— Ты всегда ухитряешься быть в центре внимания.

— Я? И это говорит девушка, которая только что во всеуслышание пообещала сброситься со скалы?

Тия смеется.

— У тебя всегда такой вид, словно ты знаешь все на свете. Ребята от тебя без ума.

— Я бы предпочла не быть всезнайкой. А ребята обычно от меня не без ума.

— Не может быть. Ты такая женственная и невинная.

— Женственная и невинная? Я? Ты меня с кем-то путаешь.

— А девственность, а эти твои мыльные оперы? В самый раз для невинной девушки.

— Нет, все не так, — возражает Энн. — И потом, я вовсе не невинная.

— Ты же девственница.

— Это не одно и то же. Если уж на то пошло, ты невиннее меня. Ты никогда...

— Не мастурбировала? — договаривает Тия и смеется. — До сегодняшнего дня — нет.

— Что? — Энн хихикает. — Хочешь сказать, ты...

— Дело было в разгаре, когда вы ко мне вломились.

— Ох! — расстраивается Энн. — Прости.

Чем раскованнее Энн, тем отчетливее понимает, как зябко под открытым небом.

— Мерзну, — жалуется она.

— И я тоже, — говорит Тия. — Но здесь мы в безопасности.

— М-да... Как же быть с мертвецом?

— Не знаю.

— А как бы ты поступила дома?

— Дома я не держу незнакомых мужчин в мансарде.

— Да, но... ты понимаешь, о чем я.

— Ну, не знаю. Вызвала бы «скорую». Позвонила приемной матери. Да мало ли!

— Нам нужен телефон, — говорит Энн.

— Ага. А еще — психологическая поддержка, и «скорая», и все на свете.

Несколько минут, пока Тия докуривает, они слушают грохот прибоя.

— Что-то мне не хочется ложиться спать в доме, — признается Энн.

— И мне тоже, — кивает Тия. — Глупо, да?

Глава 26

Все укладываются на рассвете, как только небо на востоке начинает голубеть. Почему-то кажется, что безопаснее лечь вместе, в гостиной, с незашторенным окном, за которым уже слышится птичий щебет. К утру декорации фильма ужасов будто исчезают сами собой. Конец опасности, смерти, вампирам, призракам и прочим кошмарам. Джейми помнит, что главный кошмар по-прежнему лежит наверху, в мансарде, и никуда не денется, но к шести часам утра ему становится как-то все равно, и он отключается.

Эмили просыпается первой, в двенадцать, и как ни в чем не бывало готовит всем завтрак. У двери кухни Джейми слышит, как Эмили напевает какую-то старую песню «Смитc»[61]. А он думал, эту мелодию никто уже не помнит.

— Доброе утро, — говорит он, входя в кухню и зевая.

— Добрый день, — поправляет она. — Бурная выдалась ночка, да? — Она подает Джейми чашку чая. — Скоро будем завтракать. Остальные встали?

— Просыпаются, — улыбается Джейми. — Тебе полегчало, да?

— Я в норме, — кивает Эмили. — Зря я так распсиховалась.

— Это можно понять, — уверяет Джейми. — Мы все растерялись.

— Из-за какого-то мертвеца? Не понимаю, зачем делать из этого трагедию.

— Как-никак человек умер, — напоминает Джейми. Он не верит глазам: Эмили будто подменили.

— Джейми, в мире постоянно умирают люди. Это естественно.

— Ночью это не казалось естественным, — обижается Джейми.

— Выше нос, — командует Эмили. — Поверь мне, мы сбежим отсюда, и все будет хорошо. Договорились?

Джейми не уверен, что все так просто.

— Договорились, — нехотя отвечает он.

— Вот дерьмо! — ворчит Брин, вваливаясь в кухню. — Вся эта херня мне приснилась или как?

— Какая? — жизнерадостно переспрашивает Эмили.

— Не приснилась, — сообщает Джейми. — Все по правде.

— Блядь! Бодун точно по правде, — соглашается Брин. — Аспирин есть?

Деловитая и расторопная Эмили вручает ему стакан воды и две таблетки.

— Живем, — радуется Брин.

В дверях появляются остальные — заспанные^ красноглазые и помятые.

Эмили подает завтрак и объявляет, что обед будет ровно в три.

— Ты в порядке? — спрашивает Энн. Эмили не отвечает.

— Похуже, чем ночью, — шепчет Пол.

— С каждого — план бегства, — говорит Эмили. — За обедом обсудим.

После завтрака никто не знает, чем заняться. Неловко вести себя как ни в чем не бывало, когда наверху лежит труп. С другой стороны, насчет трупа никто ничего не предлагает. Массовый паралич: идеи отсутствуют. В конце концов, Брин и Тия помогают Эмили вымыть посуду, а Энн с Полом уходят искать пищу для паука — теперь он (Пол почему-то убежден, что паук — «он») живет в шкафу в коробке. Тия уже не требует паучьей смерти, и никто об этом не заговаривает.

Джейми сидит в кухне, напряженно думая о мансарде. Там наверняка есть разгадка тайны, объяснение, зачем их сюда привезли. Вчера ночью и сегодня утром об этом говорили мимоходом. Никто не готов смириться с мыслью, что мертвец унес тайну с собой, но идти наверх и искать улики тоже никому не хочется. Вскоре у Джейми разыгрывается воображение: он представляет себя в роли смельчака, который в одиночку обшаривает мансарду. Остальные потрясены: он не только побывал там один, но и разгадал тайну. За какую-нибудь пару секунд он превращается в Индиану Джонса, ищет потерянный ковчег. И тут же понимает: чтобы эта фантазия стала реальностью, достаточно подняться в мансарду.

Проглотив страх (Индиана ничего не боялся), Джейми уходит из кухни и мчится вверх по лестнице, прыгая через две ступеньки — на случай, если вдруг струсит на полпути. Он стоит на площадке, весь в поту. Сейчас не помешали бы стакан холодного лимонада и свежий ветер. Но приходится терпеть смрад и жужжание мух. Кошмар. Первым делом Джейми срывает с кровати простыню и накрывает труп. Потом находит в тесной уборной освежитель для воздуха и прыскает во все стороны: теперь пахнет не просто смертью, а смертью и весенними лугами.

Джейми принимается за обыск, вообразив себя агентом ФБР: грубо перетряхивает кипы бумаг, хватает и швыряет вещи, словно его цель — создать в комнате хаос. Увлекшись, он перестает замечать длинный бесформенный ком на полу. Джейми один, но не пугается — скорее чувствует себя хозяином. Он упивается собственной важностью и не хотел бы, чтоб ему помогали — тогда триумф придется делить с помощниками. Но и действовать в одиночку не так-то просто. Бумаг море, в основном заумных научных статей, но ни одна к похищению не относится.

Наконец через полчаса Джейми находит нечто важное: папку с заявлениями и анкетами шестерых обитателей острова. Кроме этих бумаг, в папке всего один листок.

Это письмо, датированное августом 1999 года. Адресовано мистеру Смиту.

Компания, занимающаяся прокатом вертолетов, уточняет у мистера Смита детали рейса — как они пишут, «последнего». На этот раз мистер Смит берет с собой «небольшой груз» и сам предоставляет контейнер с надписью «хрупко!». Кроме того, в письме сказано, что за содержимое контейнера несет ответственность сам мистер Смит и он же обязан проделать в контейнере вентиляционные отверстия. Компания подтверждает, что ей уже сообщили — груз составят опять книги («опять» — значит, сюда привозили и книги в библиотеку), продовольствие и «живность». Указано, что «последний рейс» состоится в понедельник, 6 сентября 1999 года. В тот день, когда все шестеро прибыли на остров. Джейми судорожно сглатывает. Видимо, в контейнере находились они. Черт. Ему приходится сделать краткую паузу и отдышаться. Лишь потом он обращает внимание на тревожную деталь: тот злополучный рейс вертолета назван «последним» — значит, возвращаться домой или отвозить «живность» обратно мистер Смит не планировал.

Следовательно, этот «мистер Смит» — организатор собеседования, и он привез их сюда умышленно. Только непонятно, зачем, — ни в папке, ни в комнате нет никаких намеков. Зачем он арендовал вертолет и доставил их сюда? Почему не забронировал обратный рейс? Зато теперь ясно, что террористы-убийцы на остров не явятся.

Джейми чуть не упускает из виду коричневый чемодан. Только перевернув вверх дном всю комнату, он решает его открыть. Лениво — подумаешь, чемодан. Сам Джейми распаковал бы свой чемодан сразу. Чемодан Джейми стоял бы пустым. Но неизвестный мертвец — не Джейми. В чемодане кое-что осталось.

Глава 27

— Так ты пришла в себя? — спрашивает Тия у Эмили, которая сама берется мыть посуду, но вытирать не желает.

— Я? Да, конечно. А что?

— Ночью ты впала в ступор.

— Ну да. Чаю хочешь?

Сегодня Эмили говорит не своим, взвинченным голосом. «Неужто опять на грани паники?» — гадает Тия. Ей хочется быть с Эмили помягче, разговаривать, как со стариками в доме престарелых. Когда не хватало рабочих рук, Тия дежурила по ночам. Ночью дом престарелых менялся: его обитатели слонялись по коридорам, как привидения, порой даже выходили на улицу или забредали в парк по соседству. Местные жители приводили их обратно, как заблудившихся собак. Иногда в присутствии местных старшая сестра даже шлепала стариков. Перед побегами, приступами безумия и драками их голоса всегда становились пронзительными. И голос старшей сестры тоже, особенно когда она готовилась подопечного наказать.

За окнами очередной солнечный день, разве что небо чуть потемнее, а вдали облака. Наконец-то заговорили о бегстве. Невероятно: чтобы начать действовать, им понадобился мертвец. Тия гадает, что стало бы с ними, не будь трупа. Так и торчали бы на острове, не помышляя о побеге? Пол спрашивал, куда ей рваться. Пожалуй, и она в конце концов перестала бы стремиться домой.

Эмили заваривает чай лучше Энн. Они сидят и пьют чай, точно уборщицы в перерыв. Брин ушел за дровами для камина, хотя Эмили напомнила, что дерево им еще пригодится для лодки. Куда ушли Пол и Энн — неизвестно. И Джейми куда-то исчез.

— Как тебе Пол? — спрашивает Тия.

— Типичный гик, — отвечает Эмили. — Симпатяга, но все же гик.

— Хм...

— Активист «зеленых» и так далее.

— Да, я догадалась. Эмили улыбается Тие:

— Я рада, что ты вчера ночью не сбросилась со скалы.

— Я тоже, — отзывается Тия и задумывается. — Значит, ты все понимала?

— Что?

— Ну, что творилось вокруг. А мы думали, ты в шоке.

— Ощущения были странные, — признается Эмили. — Все звуки — как под водой. Слышала, как люди приходят в себя во время операции и все чувствуют, но из-за наркоза не могут пошевелиться? Вот со мной так и было. Все понимала, но сделать ничего не могла. По-дурацки вышло. — Она усмехается, — Давай про ночь не будем. Меня это угнетает. Поболтаем о своем, о девичьем.

— О девичьем?

— Ну да. Хватит уже волнений.

Тия вновь чувствует себя медсестрой. К Эмили надо подстроиться.

— Ты знаешь, что у Пола шесть лет не было секса? — непринужденно продолжает Эмили.

— Серьезно?

Эмили будто сидит на препарате, который позволяет говорить только про жизнерадостное, бессмысленное и банальное. Сейчас она — идеальный персонаж документального фильма. Правда, Тия предпочла бы послушать о минувшей ночи.

— Да-да, — кивает Эмили. — Шесть лет.

— Почему так долго? — спрашивает Тия.

— Точно не помню. Кажется, Пол говорит женщинам, что он член движения «Настоящая любовь умеет ждать». Если женщин это не отталкивает сразу, он с ними встречается, но не спит.

— Откуда ты знаешь?

— Он сам признался ночью, когда ты ушла спать. —Сколько же ему лет? — спрашивает Тия.

— Кажется, двадцать пять, — отвечает Эмили. — Да, точно — двадцать пять.

— Значит, в последний раз он занимался сексом в девятнадцать. Интересно, что она с ним сделала?

— Или он, — добавляет Эмили, вскинув бровь.

— А я думала, только Джейми с парнем трахался.

— Правильно. Суперская история, да?

— По-моему, непристойная.

— По мне, так просто сексуальная, — заявляет Эмили. — Я не прочь... ну, ты понимаешь.

— С Джейми?

— Да. Шокирована?

— А как же всякие болезни? Ты же знаешь, после этих...

— Ха! Он наверняка был в резинке, дурочка.

— Если он не полный кретин, — уточняет Тия. — Кстати, где он?

— Без понятия, — отвечает Эмили. — Может, наверху?

— Один?

— Или ушел гулять.

— Пойду его поищу, — решает Тия.

Снаружи Джейми нет. Пол и Энн, точно школьники на практикуме по биологии, бродят под деревьями с пустыми банками. Накрапывает дождь, небо мрачнеет. Тия улыбается Энн и возвращается в дом. Эмили напевает, ставя спагетти на плиту. Она не замечает, как Тия идет через кухню.

По пути наверх Тия слышит какой-то звук. Жалкий и трогательный. Словно осиротевший ребенок или звериный детеныш.

Войдя в мансарду, Тия понимает, что это Джейми. Он сидит у кровати, подтянув колени к подбородку, с папкой в руках и открытым чемоданом у ног. И плачет.

Глава 28

Свет за окном меркнет, приходится зажечь лампы. Внезапно они гаснут.

— Батареи отключились, — говорит Пол.

— А я думала, ток подается прямо в дом с накопителей, — отвечает Энн.

Пол пожимает плечами:

— Может, напутали с соединением. И электричество подавалось с батарей.

Света хватает, чтобы разглядеть, как паук ест сверчков.

— Лучше убери его, пока Тия не увидела, — советует Брин.

— А где она? — спохватывается Эмили.

— И Джейми, — вспоминает Брин. — Они знают, как устроены батареи. — Брин встает и потягивается. — Пойду поищу их.

— Джейми что-то давно нет, — говорит Эмили. Она переварила спагетти и теперь готова расплакаться.

Энн пересыпает землю из банки в коробку с пауком.

— Может, пока занесете в дом дрова? — уже в дверях спрашивает Брин.

Через пять минут он возвращается в кухню. Эмили уже накрывает на стол.

— Пол! Энн! — задыхаясь, зовет Брин.

Они оборачиваются. Брин испуган, но старается виду не подавать.

— Я... мне нужна помощь.

Оба понимают: что-то стряслось. И сразу встают. Эмили им улыбается.

— Возвращайтесь скорее, — говорит она. — Пока обед не остыл.

— Что там? — спрашивает Пол, едва они выходят из кухни.

— Идем наверх, — зовет Брин.

— Зачем? — вмешивается Энн. Брин качает головой:

— Не могу объяснить. Хрен знает что. Джейми не в себе.

— Джейми? — настораживается Пол. — Что с ним?

— Нашел кое-что. Скорее.

Все взбегают по лестнице в мансарду. Тия обнимает Джейми, тот тихо плачет.

— Никак не могу его увести, — говорит она Бри-ну. — Привет.

— Что стряслось? — спрашивает Пол, перешагивая через закутанный труп.

— Он нашел вот это, — Брин толкает ногой открытый чемодан.

Пол и Энн заглядывают внутрь. И видят то, что уже видел Брин: ключ, нож, шприц, маску, три фал-лоимитатора, плотную повязку на глаза и набор для шитья.

— Что это такое? — спрашивает Энн. Пол уставился на содержимое чемодана.

— Не может быть... — наконец выговаривает он.

— Дошло? — спрашивает Брин. Пол медленно кивает.

— Тошнит... — шепчет он и хватается за живот.

— Ничего не понимаю, — вмешивается Энн. — Зачем все это?

— И еще паук, — подсказывает Брин. — Только не в чемодане.

Тия передает Брину папку.

— Покажи ей, — говорит она. Энн берет папку и начинает читать.

— Обрати внимание, как мы отвечали на вопрос, чего больше всего боимся, — советует Пол. И смотрит на Брина. — Я прав? Это символы наших страхов?

— Ага, старина, — кивает Брин. — В точку.

— Не просто символы, — поправляет Тия.

— Он собирался ее изнасиловать, — всхлипывает Джейми, — запереть Пола, и... и...

— О господи... — до Энн доходит. — Мерзость какая!

— Смотри, что мы еще нашли, — говорит Тия. Она протягивает Энн плотный лист бумаги. Брин его уже видел. План второго этажа со спальнями, скотчем приклеены ключи.

— Блин, — говорит Энн. — Час от часу не легче.

— Эмили ничего не говорим, — предупреждает Брин. — Иначе она совсем свихнется.

— К изнасилованию он подготовился, — отмечает Тия. — Смотрите — маска, фаллоимитаторы, повязка.

— Повязка для меня, — поправляет Энн. — Я написала, что боюсь ослепнуть.

— Но ты ведь солгала? — уточняет Пол.

— Надо же было что-то написать, — отзывается она.

Энн не просто бледная, как всегда, а зеленоватая.

— Тогда кому же набор для шитья? — спрашивает Тия.

— И нож, — добавляет Пол.

— Нож — наверное, для изнасилования, — соображает Брин.

— Нет, чтобы убить меня, — говорит Джейми. — Я же написал, что больше всего боюсь смерти.

Он уже перестал всхлипывать. Веки у него опухли и покраснели.

— А может, набор просто для шитья, — высказывается Пол, но остальные явно сомневаются.

— Хорошо, что он сдох, — вырывается у Брина. На этот раз он не выдерживает и пинает труп.