Молодые, способные

Пять минут гробовой тишины. Эмили начинает шмыгать носом.

Тия видит, как по щеке Эмили ползет слеза.

Через несколько минут это замечают все.

— В чем дело? — спрашивает Пол.

— Меня все ненавидят, — всхлипывает Эмили.

— Кто? — уточняет Пол. — Лично я — нет.

— Все думают, я чокнулась.

— Неправда, — возражает Тия.

— Тогда что с вами? Тия смотрит в стол.

— Мы просто... Послушай, это неважно. Брин встает.

— Ты куда? — спрашивает Эмили.

— Проверить камин, — говорит он.

— И я, — присоединяется Тия. — Я помогу.

— Может, хватит от меня бегать? — спрашивает Эмили. —Яне сумасшедшая, ясно вам?

Тия встает и хромает вслед за Брином в гостиную.

Когда они возвращаются, Эмили еще всхлипывает, а остальные обсуждают новые игры для «Дримкаста». Энн и Пол собираются сделать предварительный заказ.

— А десерт будет? — спрашивает Тия.

— Консервированные фрукты со сгущенкой подойдут? — предлагает Пол.

— Прямо как в пятидесятые, — вставляет Энн. Но когда Пол начинает раскладывать десерт, Энн не воротит нос.

— Жаль, что здесь нет коки, — вздыхает Энн.

— Точно, — соглашается Брин.

— Она имела в виду напиток, — усмехается Пол.

— И я тоже, — говорит Брин и смотрит на Энн. — Так ты кока-колу предпочитаешь?

—Угу. -И я.

— А я пепси, — сообщает Пол.

— Блондинок или брюнеток? — спрашивает Энн.

— Брюнеток, — говорит Брин.

— Тоже, — кивает Пол.

— Да, — соглашается Энн.

— Блондинов, — бормочет Эмили.

— Это игра такая? — интересуется Тия. Напряжение вдруг рассеивается.

— Уже игра, — отвечает Пол.

— Ладно, — Тия кивает. — Фашистов или коммунистов?

— Что? — не понимает Энн.

— Кажется, она не въехала, — говорит Пол.

— Наоборот, — заявляет Тия. — Диктаторы: фашисты или коммунисты?

— Какие лучше, что ли? — уточняет Брин.

— Это же игра, так?

— Видимо, — соглашается Пол.

— Коммунисты, — решает Энн.

— Коммунисты, — в один голос подхватывают Брин и Пол.

— А забавно, — оценивает Пол. — «Нинтендо» или «Сега»?

— «Нинтендо», — выбирает Энн.

— Ага, — кивает Пол.

— «Сега», — хором отвечают Брин и Тия.

— А вы разбираетесь в играх? — интересуется Энн.

— Я с детства на аркадах помешана, — объясняет Тия.

Все умолкают.

— Правда? — спрашивает Брин.

— Вот уж не думал, что ты... — начинает Пол.

— Это еще почему? — перебивает Тия.

— Честно говоря, не знаю, — признается он. — Ты слишком рассудительная.

— На самом деле нет, — отвечает Тия.

— А что, проблемы? — вмешивается Энн. — Ну, то есть — серьезное привыкание?

— Вроде того, — Тия не поднимает глаз от стола. — Вообще-то не знаю.

— А чего ж молчала? — спрашивает Брин.

— Мы еще не успели толком познакомиться.

— Какая у тебя любимая игра? — интересуется Энн.

— Пожалуй, «Дом мертвеца-2»[62].

— Ну и ну... — говорит Пол. — Кто бы мог подумать?

— А у нас тут, наверное, «Дом мертвеца-1», — негромко замечает Энн.

— Все мы шизанутые, — говорит Эмили. Плакать она наконец перестала.

— Тебе-то с чего шизеть? — спрашивает Тия. — У тебя же все было.

— Думаешь? — взвивается Эмили. — Да что ты вообще обо мне знаешь?

— Вчера ты нас подробно просветила, — напоминает Пол.

— Это еще что, — говорит Эмили. — И хуже бывало. В том же роде. Провалы памяти. Как-то раз не смогла вспомнить, где живу.

— Почему? — спрашивает Джейми. — Что с тобой случилось?

— Долгое время я и сама не знала, — признается Эмили. — Но мой терапевт, кажется, понял, с чего все началось.

— С чего? — спрашивает Энн.

— С неудачного аборта, — говорит Эмили. — Мне было шестнадцать.

— Ты забеременела в шестнадцать? — переспрашивает Энн. — Угу, — кивает Эмили. — Залетела. А до этого была нормальной.

Судя по всему, она вот-вот снова расплачется.

— Обычно я об этом не рассказываю, — говорит она. — Сигареты ни у кого не найдется?

Джейми дает ей прикурить.

— Ты про аборт говорила, — напоминает Энн.

— За день до него мне поставили пессарий, — рассказывает Эмили, — у самой шейки матки, чтобы ее открыть и облегчить операцию. Видимо, врачи так решили, потому что я была очень молодая, но я точно не знаю. Через час я поняла, что они что-то сделали не так: у меня начались самые резкие менструальные боли за всю жизнь и сильное кровотечение. Я только потом поняла, что на самом деле это были схватки.

— Схватки? — переспрашивает Тия.

— Господи, — тихо говорит Джейми.

— В общем, пессарий вызвал схватки, — продолжает Эмили, — по крайней мере, так мне объяснили потом. Когда пришло время вставлять второй, я заупрямилась и отказалась наотрез. У меня разворотили все внутри, от боли я не могла даже пройти по коридору. После третьего отказа сестра доложила обо всем врачу. Он даже в палату не явился. Мне пришлось самой тащиться к нему в тесный и грязный кабинет. Он сказал, что без второго пессария операция может закончиться неудачно и я останусь бесплодной. Я считала, что он ошибается, но быть бесплодной не хотела и согласилась вставить пессарий. Боли усилились, меня трижды вырвало, а сестры отругали меня, как будто я нарочно. И утром у меня случился выкидыш.

— Бедняга, — Джейми кладет ладонь на плечо Эмили.

По ее щеке стекает слеза.

— Я долго храбрилась, делала вид, что мне все равно. Ничего страшнее со мной никогда не бывало. То, что из меня вышло, было похоже на развивающийся плод, какие иногда по ТВ показывают. А я так старалась вести себя по-взрослому и забыть обо всем, что на следующий день сбежала из больницы. Я тогда твердо верила, что преодоление травмы — вопрос победы сознания над бытием. Если не считаешь событие травмой, то никакая это и не травма. В конце концов, миллионы женщин делают аборты. Моя подруга Люси как-то сделала аборт в обеденный перерыв. Вот и я решила, что это пустяки.

— Ничего себе пустяки, — говорит Тия.

— Правильно, — соглашается Эмили. — Но я в то время думала иначе.

— А у тебя провалы, когда стресс? — спрашивает Энн. — Или произвольно?

— Я сначала думала, что произвольно, — объясняет Эмили. — Но мы с терапевтом обнаружили зависимость: провалы случались, когда я о чем-то тревожилась, но не признавалась. Ну, знаете, как это бывает. Сознание вроде бы всем довольно, а подсознание покоя не дает. Мне не удавалось подолгу быть с парнями, которых я не любила, — собственно, я никого не любила, — потому что я постоянно отключалась. Как будто подсознание сигналило, что парень мне не подходит.

— А у меня бывают приступы паники, — говорит Энн.

— С чего бы? — удивляется Джейми. — У тебя же все в порядке.

— Дело не во мне, — объясняет Энн, — а во всем, что вокруг.

— А это лечится? — спрашивает Брин у Эмили. — Эти твои провалы?

Она смеется.

— Да нет, вряд ли. Проблема в моей жизни, а от себя не убежишь. Ну, конечно, от мира тоже проку мало. Вечный стресс: найти приличную работу, хорошую квартиру, парня, подругу, качественную еду, бояться смерти родителей, что самолет угонят или он на Лондон упадет, бомб ИРА, аварий в подземке, радиации от мобильников, трансгенных продуктов, психопатов, грабителей, коррупции полицейских, рогип-нола, угарного газа, синдрома токсического шока, ДТП, перестрелок, войны, гонений на беженцев, долгов, тюрьмы, хамоватых служащих банка. Наверное, Энн права. Вся наша жизнь — говно.

Пол смеется.

— Ну, если так рассуждать... — начинает он,

— Не будь здесь этого трупа... — начинает Эмили.

— Тогда что? — спрашивает Джейми.

— Тогда этот остров был бы идеальным местом для... ну, не знаю. Для исцеления.

— Исцеления? — повторяет Брин. — Прямо «нью-эйдж» какой-то.

— Я же просто так сказала, — оправдывается Эмили. — Подумайте, как приятно ото всего разом отделаться. Если б я могла сбежать из нашего мира, я бы поправилась. Не пришлось бы убегать от себя, потому что моя проблема — аллергия на весь мир.

— У нас как будто передоз, — задумчиво говорит Тия.

— Передоз? — повторяет Джейми.

— Да. Нам чуть за двадцать, а мы уже сыты этим миром по горло.

— Исцеление, — произносит Джейми, словно медитирует.

— Может, перейдем в гостиную? — предлагает Пол. — Я сварю кофе.

Глава 34

В гостиной речь снова заходит о побеге.

— Как думаете, когда мы отсюда сбежим? — спрашивает Тия.

— Зависит от твоей щиколотки, — отвечает Джейми.

— До завтра все пройдет.

— А если нет? — спрашивает Джейми.

— Тогда рискну и сяду в лодку вместе с вами.

— В какую лодку? — уточняет Джейми. — Не припомню, чтобы мы ее строили.

— Что-нибудь придумаем, — утешает Пол. Поскольку он готовил ужин, кофе варит Брин.

Поставив мокрые кружки на пол перед каждым, Брин садится на диван рядом с Тией. Все в сборе — кроме Эмили, которая еще на кухне.

— Все у нас сегодня было через задницу, — говорит Брин.

— Побеги нам не по зубам, — добавляет Энн.

— Из нас никто в такие переделки не попадал, — замечает Джейми.

— Пожалуй, все-таки надо было вступать в скаутский отряд, — подытоживает Пол.

— А я целый день пробыла в отряде брауни, — сообщает Энн.

— И что? — интересуется Джейми.

— Потом меня исключили. За то, что сказала «говно».

— Так что, среди нас нет скаутов? — спрашивает Джейми.

— Ты наверняка был скаутом, — говорит Энн. — Нет?

— Не был, — качает головой Джейми. — Отряд собирался по понедельникам вечером, а мама работала.

— Но ты хотел вступить? Признайся!

— Хотел.

— Любопытно получается, — говорит Энн. — Правда?

— Ты о чем? — спрашивает Тия.

— О том, что от всех нас никакого толку, — объясняет Энн. — Мы — идеальные жертвы похитителей.

— А мертвец об этом знал? — спрашивает Джей-ми. — Думаете, это важно?

— По-моему, случайность, — решает Энн.

— Но как это вышло? — вмешивается Пол.

— Что вышло? — спрашивает Эмили, входя в гостиную с кухонным полотенцем.

— Мы гадаем, как вышло, что мы все такие неумехи, — объясняет Энн.

— Ясно, — смеется Эмили.

— Пол кое-что умеет, — возражает Тия. — Пусть сконструирует прибор, который нас отсюда выведет.

— Какой? Телепортер? — усмехается Пол. — Ты в своем уме?

— Вот видите, — смеется Энн. — Мы все мусор.

— Нет, просто молодые горожане, — возражает Эмили. — Мы не приспособлены к выживанию в гре-баной глуши.

— Парадокс, да? — подает голос Джейми.

— В чем? — спрашивает Эмили.

— Мы же попали сюда, выдавая себя за «способных молодых людей».

— Мы и есть способные молодые люди, — подтверждает Пол. — Не слишком практичные, это правда.

— Но мы же справимся, — говорит Джейми.

— Да, — кивает Эмили. — Мы еще всем покажем.

— В «Команде А» всегда все получается, — добавляет Брин.

— А когда мы выберемся, можем участвовать в шоу Триши, — подхватывает Эмили.

— Что за Триша? — спрашивает Тия.

— Неважно, — отмахивается Эмили.

— Ничего себе исцеление, — замечает Брин.

У Брина разболелась голова.

— Никому в аптечке ничего не надо? — спрашивает он.

— Наркодилер по призванию, — шутит Пол.

— Прикольный ты парень, — говорит Брин. — Я же завязать решил.

— Правда? — спрашивает Тия.

— Ага. Когда вернемся домой, я буду жить по-другому.

— Здорово, — говорит Эмили. — Наверное, и остальные тоже.

— Только про новую жизнь давайте не будем, ладно? — стонет Энн.

От прохлады в коридоре голова у Брина почти сразу перестает болеть. И все-таки не помешает таблетка темазепама — он их видел в аптечке, в комнате мертвеца. В кухонной аптечке медикаменты попроще: внизу парацетамол, а наверху — копроксамол, внизу — лейкопластырь, наверху — бинты и вата. Не забыть бы поискать эластичный бинт для Тии. Интересно, почему он до сих пор об этом не подумал? Зачем мертвецу понадобилось на пустынном острове снотворное, Брин не знает, ну и ладно: желатинки — его любимые. Когда-нибудь он, конечно, завяжет с наркотой, но не сегодня.

Брин в эту комнату уже наведывался. Здесь уйма всякого занятного хлама (не считая трупа и чемодана): пакеты с семенами, удобрения, шланги, какие-то воронки, насос, запасы бумаги, ручек и блокнотов, таблетки для очищения воды, целые рулоны ткани, шерсть, кусков пятьдесят мыла.

Брин закидывается парой колес, уже собирается уходить. И замечает возле тесной уборной сложенные доски — вроде бы старые книжные полки. Материал он искал спустя рукава, но теперь задумывается, можно ли построить лодку из этих деревяшек. Конечно, прежде надо испытать их на плавучесть, но вроде подойдут. Он разбирает штабель, осматривая каждую доску. Кажется, это крышка и стенки большого ящика. Мало-помалу Брин отодвигает от стены все барахло и видит за ним дверь в каморку.

Вниз он спускается, неся надувную лодку и навесной мотор.

— Твою мать! — говорит Пол, увидев Брина в дверях.

— Это лодка? — спрашивает Эмили.

— Блин, — говорит Джейми. — Где ты ее нарыл?

— Наверху, — отвечает Брин и кладет находки посреди комнаты на пол.

— Клево, — визжит Эмили. — Абсолютно супер! А мотор работает?

Поковырявшись в моторе, Пол дергает шнур. Эффект нулевой.

— Не работает, — объявляет Пол.

— Зачем в мансарде лодка? — размышляет Джейми.

— Я ее за кучей хлама нашел, — сообщает Брин.

— Без разницы, — говорит Эмили. — Чего это он ее оставил наверху? Мы же можем взять и уплыть завтра же.

— Наверное, он не знал, что умрет и что мы будем рыться в его вещах, — замечает Энн.

— А может, лодку он для себя припас, — говорит Тия. — Вертолет же за ним не вернется.

— Но мотор не работает, — напоминает Пол. — Далеко не уплывешь.

— Ты знаешь, что с ним? — спрашивает Тия.

— Нет.

— А починить сможешь? — вмешивается Джейми.

— Не знаю, — отвечает Пол. — Наверное.

Глава 35

Пол сразу принимается разбирать мотор. Энн помогает ему и рассказывает о каких-то странных каникулах в Калифорнии. Огонь в камине горит, но уже при смерти. Дождь почти прекратился, ветер еще силен. Эмили представляет себе, как ветряк нагоняет запасы энергии в батареи. Приятно думать, что неукротимые стихии освещают дом. Шумы за окном убаюкивают Эмили, она зевает.

— А где мы сегодня будем спать? — спрашивает она.

— Может, здесь? — предлагает Брин. Пол стонет:

— Только не это! Моя спина не выдержит.

— И моя, — подхватывает Тия. — На полу жестко.

— Наверху же холодно, — возражает Брин. — Поодиночке замерзнем.

— Камин согревает весь дом, — напоминает Джейми.

— Этого мало, — качает головой Брин. — И меня как-то не тянет спать одному, когда над головой лежит мертвец. Еще чего!

— Мы можем вместе лечь в одной спальне, — предлагает Эмили.

— В одну постель? — уточняет Тия. — Не поместимся.

— А мы разделимся, — находит выход Брин. Эмили кажется, что сегодня ему не хочется оставаться одному.

— Мне здесь еще долго возиться, — предупреждает Пол.

— Не обидишься, если мы ляжем? — спрашивает Тия.

— Нет, — говорит Пол. — Вам надо как следует отдохнуть.

— Я с Джейми, — объявляет Эмили.

Джейми ошеломлен. Счастлив, но ошеломлен.

— Ты уверена? — чуть задыхаясь, спрашивает он.

— Рано радуешься, — отвечает она. — Мне от тебя только тепло нужно.

Джейми как-то затруднительно встать. Эмили подмигивает и улыбается Тие.

— Ну ладно. — Эмили поднимается. — Сами разберетесь?

— Я останусь помогать Полу, — сообщает Энн.

— Значит, я с тобой, — говорит Брин Тие.

— А что поделаешь. — Она встает и зевает.

— Я три дня носки не менял, — честно предупреждает Брин.

— Не дергайся, раздеваться не придется, — отвечает Тия.

— Да? Тогда ладно.

И они вчетвером уходят наверх.

С прибытия на остров Эмили провела в «своей» комнате в общей сложности не больше получаса, но ухитрилась повсюду разбросать вещи. На подушке лежит пустой аппликатор для тампонов (романтично, да?), на комоде валяются бумажные салфетки, два тюбика помады (Эмили привезла с собой четыре), пудра (просыпанная), расческа, лак для волос, карманное зеркальце, щипчики и несколько старых рецептов, завалявшихся на дне сумочки. Одни трусики на полу, а запасные, вчерашние, мокнут в раковине.

— Извини за беспорядок, — говорит Эмили, впуская Джейми в комнату.

Он нервничает.

— Ты правда уверена? — спрашивает он.

— В чем? — поддразнивает она.

— Сама знаешь.

— Ты никогда не спал в одной постели с девушкой?

— Спал, конечно. Но только с...

— С подружками. -Да.

Эмили садится на кровать и начинает разуваться.

— Это ничего не значит, — уверяет она. — Так все делают.

Джейми по-прежнему стоит у двери и дрожит. Эмили забирается в постель одетой, и через несколько секунд Джейми следует ее примеру, предварительно сбросив ботинки и носки. Эмили замечает, что от ног у него не воняет. Неплохо.

В постели он нервно ерзает.

— Ну что такое? — наконец спрашивает Эмили.

— Брюки кусаются, — жалуется он.

— Да сними ты их, — советует она. — Ты же в боксерах?

— Конечно, — подтверждает Джейми и, извиваясь, вылезает из брюк.

— Так лучше?

— Да, спасибо. Эмили... -Что?

— Ты говорила об исцелении. -Ну и?..

— Ты серьезно? Она вздыхает:

— Само собой.

— Значит, теоретически ты не против пожить здесь?

— Теоретически — да, — кивает она. — Но не сейчас. С мертвецом — нет.

— Хм... А остров ничего, да?

— К острову у меня вообще никаких претензий. В самый раз для шестерых, — шутит она.

— Да, в самый раз, — смеется Джейми.

Эмили берет с тумбочки белый блокнот и ручку и начинает писать.

— Что ты пишешь? — спрашивает Джейми.

— Всякую ерунду, — отмахивается она. — Веду дневник.

— Удачная мысль, — замечает Джейми.

— Да, пожалуй.

— А про вчерашнюю ночь записала?

— Да, кое-что.

— И тебе стало легче?

— Вообще-то да. — Она смотрит на Джейми. — Извини за истерику.

— А ты меня — за сегодняшнее, — просит он. — Мысли покоя не давали.

— Да ладно, чего там. А я весь день старалась вести себя, как нормальная. Это трудно.

— Знаю.

— Джейми... -Что?

— Ты боишься утонуть?

— Как-то не задумывался.

— А я постоянно думаю, — признается Эмили. — Извини, не смогла промолчать.

— Мне ты можешь рассказать все, — говорит Джейми. — Объясни, что тебя тревожит.

— Правда можно?

— Правда.

— Я могу часами говорить, — смеется Эмили. — Тебе надоест.

— Честное слово, не надоест.

— Ты такой милый, — говорит Эмили.

— Это здесь ни при чем, — возражает Джейми. — Я за тебя волнуюсь. И хочу, чтобы тебе полегчало.

Эмили опять смеется.

— Тебя послушать, так я тяжело больна.

— По-моему, так и есть. И по-моему, разговоры тебе полезны.

— Психоаналитик меня не вылечил. Конечно, стало лучше, но...

— Тебе надо поговорить с тем, кому ты небезразлична.

— Может быть. С чего начать?

— С самого начала, — предлагает Джейми. — С самых ранних воспоминаний.

В постели тесновато, но Эмили нравится чувствовать рядом тело Джейми.

— Тебе не слишком тесно? — вдруг спрашивает она.

— А тебе?

— Мне нормально.

— Мне тоже. Ну, рассказывай по порядку.

— Ладно.

Проходит несколько часов. Эмили по-прежнему держит в руках блокнот. Ее лицо залито слезами, горло режет от долгой говорильни. Она кладет блокнот на тумбочку и выключает свет.

— Спокойной ночи, — говорит она и поворачивается спиной к Джейми.

— Спокойной ночи, — отзывается он и ложится лицом к ней.

Минут десять они лежат, не шевелясь, еле дыша.

— Можно тебя обнять? — наконец спрашивает Джейми.

— Конечно, — отвечает Эмили.

Глава 36

Пол возится с навесным мотором, торопится, чтобы успеть к утру. Кроме него и Энн, все уже легли, разбившись попарно, что бы это ни значило. Энн безмятежно читает, сидя у огня. Пол то и дело посматривает на нее, но, когда она поднимает голову, делает вид, что поглощен работой.

— Хочешь чего-нибудь выпить? — наконец спрашивает он.

— Хорошо бы колы, — с надеждой отвечает она.

— Молочный коктейль подойдет?

— Класс.

Вернувшись, Пол видит, что Энн бросила читать и улеглась на диване.

— Ты как дошел до хакерства? — спрашивает она.

— Химичил с электронной почтой, — отвечает Пол. — А ты?

— А я не говорила, что хакерствую, — возражает Энн.

— Брось. У тебя на лбу написано.

— Что именно?

— Все сходится — манера поведения, неприятие власти, полуфабрикаты.

— Я только немного пробовала, — признается Энн. — Мне игры интереснее.

— Программирование? -Да.

— Не писала игры в универе?

— Было дело.

— Как называется?

— «Жизнь».

— О чем она? Энн улыбается.

— О жизни. Симулятор жизни. — Симулятор жизни!

— Ну да. Знаешь «Сим-сити» и «Парк аттракционов»?

— Само собой.

— Моя такая же, только в ней тема — просто жизнь. Цель игры — не создать предприятие и им управлять, а управлять жизнью человека. Игрок решает, что его персонаж будет есть и пить, в каком возрасте лишится девственности и с кем из персонажей. Персонажей более пятисот, искусственный интеллект на таком уровне, что главный герой может общаться с каждым. И выбирать можно из такого же количества — из пятисот. Первый уровень — список младенцев, которые вот-вот родятся. Смотришь характеристики родителей и выбираешь, каким ребенком хочешь «быть». Первые несколько «лет» надо только решать, когда плакать или улыбаться. Потом привыкаешь к горшку — это не так просто. Подрастая, зарабатываешь карманные деньги, которые тратишь на сладости, комиксы и прочее. Но если будешь объедаться сладостями, потом заплатишь дантисту целое состояние.

— А персонаж работает, когда взрослеет? — спрашивает Пол.

— Если у него есть навыки — да. По ходу игры можно везде бывать и чему-то учиться. Например, если подружишься с хозяином видеомагазина, он в конце концов предложит тебе подрабатывать по субботам и научит обращаться с кассовым аппаратом. Но если ты к тому времени увлечешься скейтом, то от работы придется отказаться, потому что как раз по субботам соревнования. Если ты все время проводишь в школе и учишь уроки, есть шанс со временем получить ученую степень. Твой персонаж может открывать счета в банках, получать займы и ссуды и так далее. Заболев, он попадает в больницу, но государственные больницы — дерьмо, поэтому стоит в юности обзавестись хорошей страховкой. В игре получаешь деньги — их можно держать в банке или под матрасом, грабителям на радость. Еще бонусы — поздравительные открытки на каминной полке, — и штрафы — кирпичи, которыми кидают в окно.

— А если деньги кончатся? — любопытствует Пол.

— Получишь ссуду. Но если не сможешь вернуть, придется распродавать вещи.

— А если продашь все до последней табуретки, а денег не соберешь?

— Придется урезать расходы. Поискать работу получше, обратиться к ростовщику, просить милостыню. Если попрошайничаешь, пригодится какой-нибудь навык — например, если в детстве учился играть на гитаре, можно неплохо заработать. Я запрограммировала игру так, что если ты учился играть на музыкальном инструменте, дружил с определенными людьми, держал золотую рыбку, а потом тебе пришлось побираться на улицах, к тебе обязательно подойдут скауты, у которых в отряде не хватает человека. Эти эпизоды еще не написаны, я пока над ними работаю. Будут скрытые уровни. Если доберешься — заживешь, как знаменитость.

— Неплохо, — замечает Пол. — А кто выигрывает?

— Тот, кто дожил до ста лет.

— А если персонаж умирает раньше?

— Игра окончена, — отвечает Энн. — Это тяжело. Даже для меня.

— Можно здорово втянуться.

— Угу. Просто меня вдохновляла, например, «Последняя фантазия-VII». Персонажи совсем как настоящие, можно зарабатывать деньги, а потом тратить. Проблема реальной жизни в том, что денег не заработаешь, даже если хочешь. А, скажем, моя игра позволяет человеку нормально жить, хотя бы в игре — в целом, не считая отдельных эпизодов, она справедлива и разумна. Реальная жизнь совсем другая. Потому я и думала, что игра сработает. К тому же людям нравится экспериментировать и менять роли. Можно назначать себе испытания — выбрать ребенка малообеспеченных родителей и попытаться стать премьер-министром.

— Вот так ты себе и представляешь мир? — спрашивает Пол.

— Да нет, — отмахивается Энн. — Это просто игра.

— Да-да, — усмехается он. — Так я тебе и поверил. Энн улыбается.

— Я часто подумывал написать игру, — признается Пол.

— Попробуй. Это супер.

— Но ведь от этого ничего не изменится.

— А что должно измениться?

— Мир.

— Мир? — Энн смеется. — Ты хочешь изменить мир? Как?

— Перевернуть все вверх дном! Заставить людей понять... Что ты смеешься?

— Мир изменить нельзя. Им невозможно управлять.

— Наоборот! Особенно сейчас.

— Сейчас? А почему не раньше?

— Потому что есть компы. Ты же знаешь, на что они способны.

Энн хмурится.

— Знаю, но...

— Что «но»?

— Сначала — сбой в работе компьютеров, потом — в работе всей компании...

— «Гвоздь и подкова», ага, — кивает Пол. — Выкинешь к чертям гвоздь и...

— В детстве я любила этот стишок. Как там?.. Вспомнила: «Не было гвоздя — подкова пропала. Не было подковы — лошадь захромала. Лошадь захромала — командир убит. Конница разбита — армия бежит. Враг ворвался в город, пленных не щадя, потому что в кузнице не было гвоздя»[63]. Что-то в этом роде.

— Значит, ты меня понимаешь.

— Пол, еще никому не случалось выиграть битву, сломав подкову. Эти стихи — метафора того, что могло случиться, если бы победа в бою зависела от одной конкретной лошади. Но если то же самое случилось с любой другой лошадью, это еще не значит, что битва проиграна.

— Может, я пытаюсь найти тот самый гвоздь. Или ту самую лошадь.

— «КрохаБогатей»? Думаешь, эта лошадь — банки? Пол влюблен в эту девчонку. Она мыслит, точно как он.

— Ага, — кивает Пол.

— Стало быть, ты действительно хочешь изменить мир?

— Конечно, — он улыбается.

— Думаешь, другие этого хотят? — спрашивает она.

— Что?

— Нормальные люди. Твоя мать, друзья и остальные. Думаешь, они хотят, чтобы мир изменился?

— Они... не знаю, — признается Пол. — Наверное, нет.

Энн корчит гримасу.

— Им промыли мозги, — сообщает она жутковатым голосом из кинотрейлера.

Оба смеются.

— Вот именно, — кивает Пол. — Они хотят только скупать барахло. И развлекаться.

— Правильно, — подхватывает Энн. — Чтобы их развлекали.

— Не понимаю, к чему ты клонишь.

— Так может, пусть себе смотрят телевизоры, играют на компьютере и ходят по магазинам?

— Жизнь этим не исчерпывается. В ней еще кое-что есть, помимо капитализма.

— Кто сказал?

— Ты же понимаешь, что это правда, — говорит Пол. — Признайся.

— Да, но если все эти люди другого мнения, кто будет их переубеждать?

— Видимо, такие, как я.

— Как? Силой? — уточняет Энн.

— Ни в коем случае. Просвещая их. Или шокируя. Дикими выходками.

— Значит, вырядишься кроликом, и народ оторвется от экранов?

— Не все так просто, ты же понимаешь.

— На людей можно повлиять только развлечениями.

— Как это? — спрашивает Пол.

Судя по виду, Энн собирается высказать некую глубокую мысль.

Вдруг выражение ее лица меняется.

— Развлекать их. Писать для них хорошие игры. Хорошие книги. Снимать хорошие фильмы.

— Зачем? — спрашивает он.

— Потому, что и жизнь тогда станет хорошей. Кому охота жить в эпоху революций? Нам повезло родиться в век роскоши и богатства, «пуховой» туалетной бумаги, шоколадных крендельков и «Макдоналдсов» на каждом углу. Людям и в голову не приходит, что, может быть, «Макдоналдс» — не олицетворение зла и капитализма, правящего миром, а просто возможность быстро и с комфортом перекусить. Поэтому их так много повсюду. Наверное, власть потребителей важнее просто власти народа. А может, это теперь одно и то же.

— И ты веришь в эту чушь? — удивляется Пол. Она пожимает плечами:

— Может быть.

— Для человека, которому на все наплевать, ты слишком много думаешь, — замечает Пол.

— Пожалуй, — улыбается она.

— А если серьезно? — продолжает он. — Что ты хотела сказать насчет игр, книг и остального?

— То, что сказала.

— Ты ведь сначала хотела что-то другое сказать?

— Нет.

— Неправда.

— Какая тебе разница? — спрашивает Энн. Пол придвигается ближе.

— Слушай, Энн, я сейчас говорю с тобой абсолютно откровенно. Я не шучу и не играю, как с другими. Ты — первая, с кем мне хочется быть честным. Хочешь — верь, хочешь — нет, но мне твое мнение небезразлично.

— Небезразлично?

— Чему тут удивляться?

— До моего мнения никому дела нет.

— Мне — есть.

— А почему? Почему я?

— Ты умная. И...

— И что?

— Ничего, — отвечает Пол. — Неважно.

— Ладно, тогда рассказывай, — просит Энн. — Ты участвуешь в маршах протеста и всем таком?