Глава 19

Энн расстроилась, убедившись, что целоваться с Полом не придется. Сама не ожидала. Интересно, почему он предпочел штраф? Прямо загадка. Наверное, не захотел целоваться — но после всех вибраций... А может, он просто защищал ее честь — зря, конечно, если так, хотя все равно ужасно мило.

И вот теперь он продемонстрирует свой член.

Энн волнуется. Настоящий пенис она еще никогда не видела. В журналах и на порносайтах насмотрелась, а в жизни — ни разу. Какого он размера? Хорошо бы разобраться, какие члены на фотках в Интернете — нормального размера или гораздо крупнее. Где-то она прочла, что средний размер эрегированного пениса — около шести дюймов. Пожалуй, маловато. Хорошо бы у Пола оказался побольше.

— Давай, — торопит Эмили. — Мы ждем.

Тия пренебрежительно показывает мизинец, явно не ожидая ничего сверхъестественного.

С одной стороны, Энн не верит, что Пол решится на такое, но с другой — игра всех расслабила. Энн убеждена, что не только ее захватило ощущение «да будь что будет!». Даже Тия заметно успокоилась, и вроде — подумать только! — наслаждается игрой. И Джей-ми, слава богу, разговорился, и даже Пол уже не кажется скрытным и отчужденным. Больше никто ничего не боится, и это здорово.

Пол расстегивает брюки. Оказывается, он носит боксеры.

— Решил показать стриптиз? — спрашивает Эмили.

— Продолжай, — говорит Энн.

— Скажите, когда уже можно открывать глаза, — бурчит Брин.

Джейми тоже отворачивается.

— Твою мать! — восклицает Эмили, когда Пол наконец спускает трусы.

— А почему он стоит? — спрашивает Тия.

— Пол представил, как будет целовать Энн, — хихикает Эмили.

— Нет, я просто эксгибиционист, — улыбается Пол.

— Правда? — спрашивает Тия.

— Нет. Можно одеваться?

— Нет, — говорит Эмили. — Я еще не насмотрелась.

Энн глаз не может отвести. Пожалуй, дюймов девять.

— Он большой? — спрашивает Энн у Эмили.

— Ты же смотрела порнушку, — напоминает Эмили.

— Да, но это другое.

— Большой, — заверяет Эмили.

— Спасибо, — усмехается Пол.

Он натягивает боксеры, которые спереди топорщатся, потом брюки.

— Можете поворачиваться, — говорит Тия Брину и Джейми.

— Похоже, вы довольны, — ревниво замечает Джейми.

— Либо есть, либо нету, — отзывается Пол.

— Продолжаем! — объявляет Тия. — Кому еще вина?

Откликаются все, кроме Энн.

— Очередь Пола, — напоминает Энн.

— Джейми, — выбирает Пол. — Признавайся или отдувайся!

— Признаюсь, — обещает Джейми.

— Ты когда-нибудь воображал себя насильником? — спрашивает Пол.

— Фу, как грубо, — морщится Тия.

— Что ты имеешь в виду? — розовеет Джейми.

— Ты представлял себе, как насилуешь кого-нибудь?

Джейми сконфужен:

— Ну, вообще-то...

— Это абсолютно нормально, — приходит к нему на помощь Эмили.

— Любой парень был бы не прочь, ну и я... — признается Джейми.

— Слишком туманный ответ, — заявляет Эмили. — Мы хотим подробностей.

— В разумных пределах, — уточняет Пол.

— По-моему, мне это слушать неохота, — говорит Тия.

— Я представлял себе одного человека, — говорит Джейми. — Знаменитость.

— Хотел изнасиловать звезду? — переспрашивает Энн. — Кого именно?

— Только не считайте меня извращенцем, — просит Джейми.

— Уже считаем, — отвечает Пол, видит, как меняется в лице Джейми, и добавляет: — Шутка.

— Тогда ладно. Принцессу Диану.

— У-у-у! — тянет Тия.

— До аварии или после? — уточняет Пол.

— До, конечно. Я же не некрофил.

— А почему именно принцессу Диану? — интересуется Энн.

— Что-то такое в ее одежде было — платья, костюмы, диадемы, — объясняет Джейми. — А еще она неприступная. Я представлял, что служу официантом в шикарном ресторане, и однажды туда приходит она. Каким-то образом мне удалось выманить ее во двор, к мусорным бакам. Мне нравилось воображать, как я прижимаю ее к этим бакам, задираю длинный атласный подол, нижние юбки и..

— Атласных платьев с нижними юбками она не носила, — перебивает Эмили.

— А в фантазиях Джейми носила, — возражает Тия.

— Вся перепачкалась, отбивается...

— Но на самом-то деле ей хочется, да? — подхватывает Пол.

— Еще бы, — кивает Джейми. — Но не сразу. Когда я ставлю ее на колени...

— И ты часто на это дрочил? — опять перебивает )мили.

— Ага, — говорит Джейми.

— Вот это мне нравится, — объявляет Эмили. — Наконец-то все разоткровенничались.

— Леди Ди, — качает головой Брин. — Ну ни хре-ца себе!

— Моя очередь, — напоминает Джейми.

— Кого выбираешь? — спрашивает Тия.

— Тебя. Признавайся или отдувайся.

— Признаюсь.

— Хорошо. Назови свой самый стыдный случай из

КИЗНИ.

— Стыдный?

— Да. Именно стыдный. Что это было?

— Хм... — Похоже, Тия всерьез задумалась. — О господи! — Кажется, что-то вспомнила. — Нет, об этом смогу.

— Придется, — говорит Эмили.

— Или — марш голышом вокруг острова. — Пол указывает на окно.

— Пять раз, — уточняет Энн.

— Помню-помню, — отзывается Тия.

Энн ни разу не пробовала спиртное, но видит, как расслабилась от вина Тия — значит, сейчас наговорит того, о чем потом будет жалеть. С идеей стыда Энн давно и близко знакома, это чувство ей не докучает. Она все время — и умышленно, и случайно — совершает поступки, которых следовало бы стыдиться, но ей начхать. Ее любимое занятие — покупать попсовые диски в местном крутом музыкальном магазине. Всех там просто передергивает, когда она просит поставить «911» или «С-Клуб 7»[54]. Энн обожает рассказывать несмешные анекдоты, ляпать что-нибудь невпопад, громко петь и фальшивить, когда ее слушают. Люди терпеть не могут неловкие паузы, моменты, когда разговор замирает, потому что собеседникам нечего сказать. А Энн этими моментами упивается.

— Это случилось в России, — начинает Тия.

— Ты вспомнила самое-самое стыдное? — уточняет Эмили.

— Да, — кивает Тия. — Но предупреждаю: вам будет противно.

— Супер! — отзывается Пол. — Продолжай.

— Ладно. В двенадцать лет я ездила на школьную экскурсию в Россию.

— На школьную экскурсию? — переспрашивает Джейми.

— Да. Мы в школе учили французский, немецкий и еще русский.

— И много таких школ? — интересуется Джейми.

— Нет, — говорит Тия. — Любопытно, что, кроме нас, на экскурсии все остальные дети были из частных школ — мальчишки из Мальборо, девочки из какой-то дорогой платной лондонской школы. Мальчишки все были какие-то не такие. Они считали, что общаться с учениками простой школы поучительно. В общем, половину поездки мы провели в Москве, а потом должны были уехать в Ленинград на поезде. В двенадцать лет я была не слишком в себе уверена. По разным причинам. Мне хотелось ходить с крутыми ребятами, которые по ночам курили и пили дешевую водку в номерах, но я общалась только с одной девочкой — ее звали Джиллиан. Толстая такая уродина, никто с ней не хотел знаться, но, поскольку она была готова стать моей лучшей подругой на время поездки, я решила ходить с ней. Кормили нас омерзительно, русские школьники вечно к нам приставали, котели джинсы купить — но, по правде говоря, мои джинсы им были не нужны. Русские клянчили только «ливайсы». И вообще моя одежда оказалась барахлом, надо мной все смеялись. Я торчала в России с жирной подругой и в дурацком старье, мне хотелось домой, но моя приемная мать выложила кучу денег за эту поездку, и я решила, что выдержу до конца. Катастрофа разразилась за день до отъезда в Ленинград.

— Какая? — спрашивает Джейми.

— Стыдно вспомнить. Я об этом еще никому не рассказывала.

— Продолжай, — просит Эмили. — Мы не будем смеяться.

— Еще как будете, — обещает Тия. — Мы в тот день уже собрали вещи, готовились вечером уезжать. Утром мы встали, оделись, сложили в сумки самое необходимое, а чемоданы сдали учителям. Учителя у нас были строгие. Они предупредили, что мы получим чемоданы только в Ленинграде. Не знаю, зачем понадобилось их сдавать так рано...

— Наверное, чтобы пораньше выселиться, — объясняет Эмили. — Тех, кто уезжает, обычно выселяют часов в одиннадцать.

— Может быть, — отзывается Тия. — В нашем отеле было этажей шестьдесят. Вернувшись туда после экскурсии, я вдруг поняла, что мне срочно надо в туалет. Это так стыдно... В общем, медлить нельзя было ни минуты, так мне приспичило по-большому. Даже сейчас рассказывать противно. Я спросила у кого-то, где туалет, узнала, что на пятидесятом этаже, и помчалась к лифту.

— А поближе не нашлось? — удивляется Эмили.

— В том-то и дело, что нет, — объясняет Тия. — Помню, я еще подумала, что в России все не как у людей. Но после дрянной еды, пустых магазинов и так далее меня уже не удивляло, что в туалет приходится тащиться аж на пятидесятый этаж. Теперь-то я понимаю, что могла просто неправильно понять, а может, надо мной подшутили. Неважно. Добравшись до лифта, я увидела, что с ним опять баловались наши ребята. Любимое московское развлечение. Лифты были до того старые и примитивные, что если нажать кнопки на сорок девятом этаже, первом, сорок седьмом, втором, двадцать пятом и восемнадцатом, лифт катался туда-сюда между этажами именно в таком порядке. И если тебе надо на восемнадцатый, ждешь целую вечность. Раньше мне казалось, что это смешно, но в тот раз стало не до смеха — я спешила в туалет и сдерживалась из последних сил.

— И что? — спрашивает Эмили.

— Я обделалась, — признается Тия.

— Паскудство, — говорит Брин.

— Бе-е-е, — кривится Пол, Эмили толкает его, он изображает сочувствие и умолкает.

— Но это еще не все, — продолжает Тия, — самый позор впереди. Рассказывать?

Все кивают.

— Хорошо. В общем, у меня, как бы это сказать, началось в лифте. Я крепилась, как могла, но все напрасно. В лифт все время заходили люди, он останав-швался чуть ли не на каждом этаже. На меня косите ь, вся кабина провоняла насквозь. Я, конечно, сдерживалась, но кое-что вышло наружу. Встал дру-i ой вопрос: как бы не пролилось по ногам. Вонь стала гакой сильной, что мне пришлось выйти из лифта и пешком топать на пятидесятый этаж. И как назло, на лестнице я столкнулась с другими ребятами из нашей группы. Поезд в Ленинград через двадцать минут, собираемся на третьем этаже, перекличка — и на вокзал. Надо было привести себя в порядок, и как можно скорее. Когда я наконец добралась до туалета, оказалось, что он занят. Я проторчала под дверью пять минут, и пока ждала, ко мне подошел один мальчишка из Мальборо. А я и забыла, что они живут на том этаже. Поговаривали, что он в меня втрескался, и я всю поездку ждала, когда он со мной заговорит. Но в таком виде я с ним общаться, конечно, не хотела. Сначала я попробовала спрятаться, но он меня нашел, заговорил, и я, наверное, вела себя, как круглая дура. Краснела, как рак, от меня жутко несло. Едва туалет освободился, я юркнула туда, а бедный парень так и стоял столбом под дверью. Ясное дело, в туалет мне уже не хотелось. Понос кончился. Я попыталась вымыться. Это был кошмар. За двенадцать лет со мной такое случилось впервые, да еще вдали от дома — хуже не придумаешь.

— Бедняга, — сочувствует Джейми.

— Трусы мне пришлось выбросить, — продолжает Тия. — Ни прополоскать, ни отстирать их было невозможно, и кроме того, положить мокрые трусы было некуда. Я подмылась, вытерла ноги и попыталась смыть бурые пятна с джинсов, но только размазала. Тут я расплакалась. Уже давно было пора бежать на третий этаж, к учителям. Я надеялась перехватить по дороге Джиллиан и одолжить у нее запасные трусы. Стыдобище. Запасные трусы я в сумку не положила — собиралась спать в тех, что на мне. Понимаете, я была не из тех детей, которые каждый день меняют трусы и носки. Наверное, таких большинство, но кому охота, чтобы про это все узнали? Мне не хотелось рассказывать Джиллиан, что случилось в лифте, и признаваться, что я не взяла с собой чистые трусы. Но учителя бы взбесились, если б я попросила разрешения открыть чемодан. В лучшем случае из-за меня все опоздали бы на поезд, а в худшем потребовали бы объяснений. Я была готова сквозь землю провалиться.

Джиллиан оказалась жадюгой и ханжой. Она согласилась одолжить мне чистые трусы, но дала понять, что просить чужое белье — отвратительно. Мне пришлось рассказать, в чем дело, и она заявила, что я дура и неумеха. Остальным я сказала, что бурые пятна на джинсах — просто грязь, я упала в лужу и все такое. Мальчишки долго надо мной издевались, но я терпела — что угодно, только не правда. В грязных джинсах я ходила до ночи, и хотя тот мальчишка из Мальборо ехал в соседнем купе, я не смела даже взглянуть на него. В поезде все развеселились, расшуме-i ись, а я сгорала от стыда. Когда мы вернулись в шко-iv, Джиллиан каждый день изводила меня вопросами про свои гребаные трусы. Она подходила и спрашивала, когда я наконец верну их, но я их потеряла до-ма, и она злилась так, будто я отняла у нее самое дорогое. Вот и все. Самое постыдное мое воспоминание.

— И вправду постыдное, — соглашается Эмили.

— Но я не понимаю, зачем тебе вообще понадобились трусы. Почему ты не надела джинсы на голое тело? Тия смеется.

— Глупо, да? Проще простого, а не каждый ребенок додумается. Все носят трусы, значит, и ты должна, а если у тебя их нет — значит, ты чокнутая. В общем, ты меня поняла.

— Еще бы, — кивает Эмили. — Я упорно носила трусы до семнадцати лет, а потом одна подруга мне сказала, что резинку видно под одеждой. Сама бы я ни в жизнь не догадалась. Но с тех пор надеваю трусы очень редко.

— А сейчас ты в трусах? — любопытствует Джейми.

— Может быть, — кокетливо отзывается она. — Но теперь очередь Тии.

— Пол, — выбирает Тия. — Признавайся или отдувайся.

— Признаюсь.

— Ага! — торжествует Эмили. — Кажется, мы что-то собирались у тебя спросить...

— Я уже знаю, о чем спрошу, — говорит Тия. Эмили разочарована.

— Да? Помнишь, мы же хотели его спросить. Такой деликатный вопрос...

— Не помню, — говорит Пол.

— Правда не помнишь? — спрашивает Эмили. Энн все помнит, но молчит.

— Вот мой вопрос, — объявляет Тия. — К чему ты стремишься?

— К чему я стремлюсь? — повторяет Пол.

— Да, назови свою главную цель или заветную мечту.

— «КрохаБогатей», — говорит Пол. — Но я никогда и никому о нем не рассказывал. Нет, лучше что-нибудь другое назову.

— Уже поздно, — перебивает Тия.

— Что такое «КрохаБогатей»? — спрашивает Энн.

— Что-то знакомое, — замечает Джейми.

— Да-да, — подхватывает Эмили. — Кроха-Богатей... хм... Кроха...

— «Тусовщики»[55]! — вдруг выпаливает Энн. — Фильм Дага Лимэна.

— Ну конечно! — отзывается Эмили.

Несколько минут те, кто смотрел фильм, развлекаются, на все лады повторяя «богатей», «кроха», «да ты же кроха-богатей», и так далее.

— Вы ответ Пола слушать не хотите? — перебивает их Тия.

— Хотим, — спохватывается Эмили. — Извини. Все умолкают.

— Но это строго между нами, — предупреждает Пол.

Все кивают и становятся серьезными.

— Обещаете? — спрашивает Пол.

— К чему такие предосторожности? — удивляется)мили. — Это что-нибудь незаконное?

— А грабить банки законно? — парирует Пол.

— Вот, значит, что ты затеял? — спрашивает Тия. — Ограбление банка?

— Множества банков, — поправляет Пол. — А деньги раздам.

— Кому? — спрашивает Джейми.

— Подросткам.

— Кому попало? — уточняет Эмили.

— Вот именно, — кивает Пол. — Кому попало.

— Как же ты это сделаешь? — недоумевает Тия.

— С помощью компьютера и модема.

— Твоего компьютера? — допытывается Эмили.

— Нет, вряд ли — мой быстро выследят.

— Ну ты же понял.

— Угу. Говорю же, нужен компьютер и модем.

— Будешь взламывать банки? — догадывается Тия.

— Уже взломал, — отвечает Пол. — Осталось написать программу, загрузить на их серверы — и готово. Когда в банках очухаются, миллиарды долларов уже уплывут в чужие карманы.

— К случайным подросткам, — добавляет Эмили.

— Точно, — кивает Пол. — Неслабо, да?

— Мог бы оставить бабки себе, — замечает Брин.

— Смысл не в этом.

— А в чем? — удивляется Тия. — Не понимаю.

— Хочу проверить, сколько продлится заговор подростков. Выяснить, долго ли они будут хранить общую тайну. Обычно взломщики берут деньги себе, на том и попадаются. Поступив нелогично и отдав деньги совершенно незнакомым людям, я создам любопытную ситуацию.

— Получится неразбериха, — говорит Джейми. — Банки просто накроются.

— Вот именно, — подхватывает Пол. — Это и есть конечная цель.

— Ясно, — кивает Энн. — А тинейджеры — для от-нода глаз.

— В целом — да, — соглашается Пол. — Они мне не настолько нравятся.

— Думаешь, сработает? — спрашивает Джейми.

— То есть?

— Наверняка до такого уже кто-нибудь додумался.

— А мне казалось, в наше время банки неприступны, — говорит Тия.

— Кажется, я нарыл одну лазейку, — признается Пол. — Больше ничего не могу сказать.

— Ого! — оценивает Тия. — И когда же это начнется?

— 23 января 2000 года. Если мы выберемся.

— Ладно, теперь очередь Пола, — напоминает Энн.

Она обдумывает его затею. Затея выглядит на редкость шикарно.

— Выбираю Брина, — объявляет Пол.

— Валяй, старина, — отвечает Брин. — Я готов отдуваться.

— Будешь выполнять задание?

— Ага. Показать член? — Брин смеется.

— Я, конечно, польщен, но лучше не надо, — усмехается Пол. — Вот твое задание: поцеловать Тию.

— А если я не хочу, чтобы меня целовали? — взвивается Тия.

— Да, а если она не хочет? — подхватывает Эмили.

— Хочет, — заверяет Пол, — можете мне поверить. Эмили дуется. Она явно облюбовала Брина для себя.

— Не возражаешь? — спрашивает Брин у Тии.

— Только по-быстрому.

Он нетвердо подходит к дивану и целует Тию в губы.

— С языком? — спрашивает Джейми.

— Нет, — отвечает Тия.

— Лицемер — вот ты кто, — говорит Эмили Полу.

— Почему?

— Ты-то не стал целовать Энн!

— Это совсем другое.

— Хочешь сказать, Тия на все готова? — уточняет Эмили.

— Значит, если поцелуев больше нуля, значит, ты готова на все? — вмешивается Энн. — Спасибо, что предупредили.

— Хватит с нас телесных заданий, — заявляет Эмили.

— Все задания телесные, — возражает Джейми. — Разве они другими бывают?

— Ну, тогда хватит сексуальных заданий, — исправляется Эмили.

— Ты сама заставила Пола показать член, — напоминает Тия.

— Показывать можно, — уступает Эмили. — Но только не трогать и не целоваться!

— Я не против, — говорит Джейми.

— И я, — подхватывает Тия.

— Тоска, — морщится Пол, но Энн видит, что на самом деле он рад.

— Моя очередь? — спрашивает Брин.

— Да, — говорит Тия.

— Ладно, выбираю Эмили.

— Признание, — объявляет она.

— Самый паршивый секс в твоей жизни, — говорит Брин.

— Когда я работала в агентстве эскорт-услуг, — мосле минутных раздумий выдает Эмили.

— Ты была эскортом? — переспрашивает Тия. — Бог ты мой!

— И переспала со своим подопечным за двести фунтов.

— Твою мать! — выпаливает Джейми. — И ты... не возражала?

— Если хочешь знать, было ли мне стыдно — нет, не было. Но вспоминать дерьмово.

— Не хочешь посвятить нас в пикантные дета-|и? — спрашивает Пол.

— Нет, — отрезает Эмили. — Я вам не секс по телефону. Напрягите воображение.

— А это считается проституцией? — интересуется Тия.

— Видимо, да, — отвечает Эмили. — Поэтому я больше — ни-ни.

— Зато какие бабки, — говорит Брин. — И почти на халяву...

— Ты позволил бы своей девушке так зарабатывать? — спрашивает Эмили.

— У меня нет девушки, — отвечает Брин.

— А если была бы?

— Конечно, нет. Ни в жизнь!

— Вот видишь, — говорит Эмили.

— Твоя очередь, — напоминает ей Тия.

— Джейми, — выбирает Эмили. — Признавайся или отдувайся!

Глава 20

Игра Джейми нравится. Поначалу он сомневался, а теперь видит: вот они, его фантазии наяву. Все так откровенны. И это круто. Он был бы не прочь поговорить по душам с кем-нибудь из друзей в Кембридже, но не вышло. Он пытается вообразить, как Карла рассказывает о мастурбации. Нет, это невозможно. Эмили обращается к нему:

— Признавайся или отдувайся! Нет, Эмили — это вам не Карла.

— Признание, — решает Джейми.

Выполнять задание он не отваживается. Пока еще нет.

— Значит, признание, — повторяет Эмили. — Ну ладно. Ты когда-нибудь занимался сексом с мужчиной?

— Я? — переспрашивает Джейми.

— Ха, — усмехается Эмили. — Ты, конечно.

— Да, — не задумываясь, отвечает Джейми. — То есть...

— Ты?! — взвизгивает Эмили. — Когда?

— Примерно год назад. — Соврать Джейми не в состоянии. — С братом моей подружки.

— С братом подружки? — повторяет Пол. — Ну ты силен!

Все явно шокированы.

— Как это получилось? — интересуется Энн.

— В прошлом году на День подарков мы уехали к родным Карлы, в их дом — настоящий особняк — в Суссексе.

— Они богачи? — спрашивает Эмили.

— Еще какие! Потомственная элита. За два года до этого Карла узнала, что ее брат Грег — голубой, но родители ни сном ни духом. Карла тоже брата не одобряла, но хоть пыталась свыкнуться с мыслью, что он гомик. А их отец и мать ни за что бы не смирились — гомофобы до мозга костей. Весь День подарков превратился в фарс: мы делали вид, что все прекрасно, а Грег, славный малый, хотя и гей, выдумал какую-то подружку Джули и всю дорогу заливал о ней. Мне было смешно, Карла злилась. Рано улеглась н постель с мигренью. Ее родители затеяли игру в гриктрак, а мы с Грегом поехали в соседний городишко.

Грег там вырос, но друзей у него не было — говорил, что учился в пансионе. И я тоже никого не знал. Мы решили: кутить так кутить. Накиряемся, споем под караоке, еще что-нибудь выкинем, пока родные не видят. В общем, мы в ту ночь веселились под девизом «назло родным!». Зашли в ненавистный им «Мак-доналдс», потом прошвырнулись по самым грязным, дешевым, низкопробным кабакам, какие только нашли. К часу ночи мы очутились в каком-то гей-клубе. Не знаю, что в голубых такого особенного, но они как-то угадывают, где жизнь кипит — понимаете, о чем я?

— Это называется «гейдар», — объясняет Эмили и наливает себе еще вина.