Глава первая

Лондон, 1680

Холмы были похожи на мягкие зеленые волны. В окрестностях Беркшира дул слишком резкий для столь поздней весны ветер. Он завывал, кружа над маленьким кладбищем, поднимая столбом пыль с поросших мхами и лишайниками каменных надгробий.

Риза пастора, стоявшего перед свежевырытой могилой, развевалась и хлопала на ветру.

Чуть в стороне от группы одетых во все черное людей застыла, облокотившись на оградку, молодая девушка в легком платье, которым так же, как и пасторской ризой, играл бесноватый ветер. Голубые рукава надувались, точно паруса, а обильные рюши на груди и по бокам трепетали, словно бурные морские волны. Подобное неистовство в одежде почти бесстыдно попирало смерть и ярким подвижным пятном плясало на фоне серенькой картины погребения.

«Надоело», — подумала Даморна. Она пыталась придержать вздымавшийся подол, но ветер сделал свое дело, и внимание к ее особе уже было привлечено. Проделки ветра вызвали осуждающий шепот в рядах печалующихся близких и родственников усопшего:

— Довольно дерзкая штучка!

— Шлюха.

— Напялила голубое вместо подобающего черного.

— А еще считает себя леди.

Пастор нахмурился. Густые брови его сошлись у переносицы, а уголки губ опустились книзу. Впрочем, он не потеряет любви к пастве, он будет снисходителен к тому, что кое-кто пренебрегает условностями слишком открыто и почти вызывающе и также не думает утаивать своего, в сущности греховного, утомления от процедуры похорон…

Если бы это не были похороны ее, Даморны, отца, пастор бы не нашел ее сегодня здесь. Девушка бросила в сторону перешептывающихся соседей пренебрежительный взгляд. Пусть думают, что хотят! Она-то знает, что отец одобрил бы ее сегодняшний наряд! «Соблюдают все эти условности в одежде лишь те, кому кажется, что бог простит все, если так-то и так-то одеваться в такие-то и такие-то минуты жизни! — нередко восклицал он. — Когда я умру, дочка, окажи мне честь: одень самое лучшее платье и возьми с собой самую прекрасную улыбку. На меньшее я не согласен!» И она оказала ему эту честь.

Церемония скоро закончилась, так как пастор был на диво немногословен. Он настолько резко оборвал свою речь, что могильщики даже замерли в некоторой нерешительности: браться ли за лопаты или еще погодить немного.

Даморна услышала, как о крышку грубо сколоченного соснового гроба стукнулись первые комья земли, и, резко повернувшись, зашагала прочь.

Колючая стерня иногда царапала ей щиколотки, в башмаки набиралась вода, но девушка привычна была ко всяческим неудобствам. Но вот чувство одиночества было для нее внове.

Повозка главного землевладельца стояла у ворот кладбища. Лошади нетерпеливо перебирали копытами, а сидевший высоко на козлах кучер, весь, кстати, в черном, съежился, ссутулился и, казалось, дремал.

Даморна с надеждой подумала, не сидит ли в повозке и Джемми, но потом догадалась, что нет. Если бы он был здесь, то наверняка там, на кладбище, у могилы отца, он стоял бы рядом с ней.

Девушка не удосужилась поблагодарить землевладельца Бизли за то, что он соблаговолил явиться на похороны. Сквайру тоже нечего было сказать Даморне. Равнодушный к ее переживаниям, он мог разве что напомнить бедняжке о том, что дом сдавался им в аренду только на время, причем арендатором выступал Фармер Хоттон, ее, Даморны, отец. Теперь старик мертв, и девушке надлежит либо покинуть обиталище, либо как можно скорее выскочить замуж за какого-нибудь более или менее состоятельного человека, который бы смог платить за жилье и дальше.

Спускаясь по тропинке с холма, Даморна услыхала свист взметнувшегося кнута и затем мерный стук колес по каменной дороге, ведшей в Бизли Холл. Она глубоко вздохнула, подумав, что тоже могла бы усесться в повозке на кожаном сиденье и вытянуть усталые ноги. Но сквайр сможет расположиться перед горящим камином гораздо раньше, чем она доплетется до своего бедного очага…

Сквайр Бизли сидел в своем кабинете за массивным столом, сработанным из настоящего орехового дерева. Этот стол был в незапамятные времена куплен в Лондоне и до сих пор считался наилучшим образчиком обстановки во всем Бизли Холле. Как всегда, на столе не было ровным счетом ничего. В руке хозяин сжимал фужер, наполненный красным вином, стараясь не плеснуть напитком на драгоценный «орех». Сквайра ничуть не беспокоило то, что громоздкий стол занимал почти все пространство кабинета и донельзя затруднял передвижение по нему.

Бизли допил вино, вытер фужер куском фланели и крепко задумался, нужно ли поднимать из кресла свои внушительные телеса и шествовать, огибая ореховый материк, к заповедному шкапчику, где стояли целые батареи всевозможных вин, наливок, водок, коньяков и т. д. Сквайр не успел додумать свою думу, так как в кабинет забрел его сын, Джеймс. Папеньке забавно было наблюдать за тем, с каким мрачным и озабоченным видом чадо пытается выдавить перед зеркалом отвратительнейший угорек у себя на носу. Плечи юнца были уже с дверной проем, русые волосы изящно обрамляли несколько глуповатое, но все же весьма симпатичное, — с чем сквайр в который раз мысленно поздравил себя, — лицо.

— Подойди ко мне, Джемми! — пророкотал Бизли, радуясь тому, как испугался сын, полагавший, по всей видимости, что папаша еще не прибыли с похорон, и с ожесточением продолжавший давить прыщи.

— Как, вы уже приехали? — изумился, густо покраснев, Джеймс, но тотчас поправился: — Чем могу быть полезен?

Растерянность парня показалась сквайру довольно любопытной, и он внимательно осмотрел бедолагу с ног до головы. На Джемми был костюм, пошитый из дорогого темно-бордового бархата, накрахмаленный воротничок упирался в подбородок. Нос был усеян спелыми угрями, и у раскрылков виднелись следы нападения на некоторые из этих угрей. Помимо всего прочего от парня несло одеколоном, явно позаимствованным у отца.

— Куда это ты так прихорашиваешься? — строго спросил сквайр, наслаждаясь видом раздавленного припадком застенчивости юнца. — Наверняка к девкам!

Джеймс смутился еще пуще, потупился еще круче, запунцовел еще гуще. «Боже! Какого придурка я вырастил!» — подумал сквайр, впрочем, без всякой горечи. Он был далек от того, чтобы влезать в личную жизнь сына и оспаривать его пристрастия и вкусы. Девчонка Джемми была, между тем, довольно смазлива, и Бизли сам был бы не прочь с ней покуролесить, но до сего дня этому препятствовало то обстоятельство, что у очаровашки был весьма грозный родитель, готовый расправиться с кем угодно, кто посмеет обидеть дочурку, не взирая ни на общественное положение, ни на благосостояние обидчика. Кроме того Фармер Хоттон всегда вовремя вносил плату за жилье и никогда ни на что не жаловался, чем выгодно отличался от прочих съемщиков. Да и потом сквайру гораздо проще было обходиться, в случае острой необходимости, самыми обычными проститутками.

Но сегодня все изменилось. Фармера закопали, девчонку оберегать некому и незачем. Она теперь — легкая добыча для всякого, кто пожелает отведать ее прелестей, весьма, надо признать, аппетитных. Поведение сына немного поразило Бизли, но в то же время он восхищался его проворством.

— Вижу, что к девкам собираешься, сынок! — прохрипел, скалясь, сквайр. — Но к какой именно, а? И будь так любезен, открой мне, что ты собираешься делать со своей избранницей? Потащишь в постель, не так ли? Ну, скажи, что я прав!

Джеймс качнулся на каблуках, кадык нервно дрогнул, но слова отца наконец развязали язык.

— Вы слишком грубы, отец… Я… я люблю эту девушку!

— Любишь?! — сквайр произнес это слово так, будто оно было самым грязным на свете ругательством. — Значит, мой мальчик, ты просто дурак. Если б ты хотел развлечься, я бы даже благословил тебя на это, хотя, зная о ком именно идет речь, не без некоторого завистливого сожаления: то, что ты собираешься взять, весьма прельстительно и для меня, твоего старика-отца! Но неужели, — а я вижу, что так оно и есть, — ты хочешь жениться? Неужели ты продашься первой попавшейся юбке? Неужели, получив в залог не более чем пару сладеньких словечек да поцелуй в щечку, ты собираешься запрячься в паскуднейший воз супружества? Да и на возу-то кто — внебрачная дочь какого-то завалящего фермера, кстати, благополучно сыгравшего в ящик и теперь уж подавно не сожалеющего о том, что оставил свое дитятко без гроша в кармане! За этим ли я тебя произвел на свет божий, как ты думаешь?.. Признавайся, женитьба у тебя на уме?

— Н-нет, отец, — запинаясь, промямлил Джеймс, причем лицо его приобрело уже вовсе свекольный оттенок.

— Ба! Да ты не только глупец, но еще и лгун! — заревел Бизли. — Марш в свою комнату! Убирайся! Будешь сидеть взаперти до тех пор, пока дурь не вылетит из твоей башки!

Джеймс весь сжался в комок и жалобно всхлипнул, чем опять-таки здорово позабавил отца. Когда юнец скрылся, сквайр задумался и вскоре пришел к выводу, что сказал сыну о девице достаточно. В глотке Бизли пророкотала звучная отрыжка, ознаменовавшая полное довольство сквайра самим собою.

Несмотря на все старания Даморны, подол ее платья намок и выпачкался, а голубые рюши печально обвисли. Однако, если ее наряд и пострадал за время почти часового путешествия по заболоченным полям, то ее настроение, напротив, немного улучшилось. В рассуждении поднятия этого самого настроения, бесспорно, нет ничего действеннее деревенского воздуха и свежего ветерка.

«Слава Богу, — подумала Даморна, — мне еще есть, где выплакать свое горе, но нужно торопиться, пока сквайр не выставил меня на улицу и не выбросил вслед жалкие пожитки».

Все родственники по материнской линии умерли еще до рождения Даморны, а родственников по отцовской линии она и вовсе не знала никогда. Ее отец приехал в эту деревню в один прекрасный летний день и больше уже не выезжал никуда. Он был человек с поразительно правильной речью, очевидно, неплохо образованный. У него не было никаких видимых причин оставаться в этой деревушке и тем более в ней обосновываться, поэтому многие считали, что он замешан в каком-то темном деле или даже совершил убийство и теперь скрывается от властей. С подобной версией Даморна не могла согласиться, ибо прекрасно знала, что ее отец — человек вполне порядочный.

Взгляд девушки упал на покривившиеся ворота. Повсюду росла трава. Даморна открыла скрипучую дверь и вошла в домишко. С грустью осмотрела она единственную комнату в нем. Взгляд ее скользил по земляному полу, по стенам с осыпающейся штукатуркой. Дочь Хоттона, она родилась в этой самой комнатенке семнадцать лет назад, недолгое время спустя после того, как был вздернут в Тиборне Кромвель и на престол взошел Чарльз Второй. Эту ферму снимали еще родители ее матери, и родители тех родителей. Овдовев, отец тоже стал снимать ее. Даже имя отца — Фармер Хоттон — не было его собственным. Это была фамилия бабки по материнской линии. Однако, женившись и взяв за женой крохотную ферму, он из Эдварда Уэллса — именно так звали его — превратился в Фармера Хоттона: жители деревеньки не желали утруждать свою память запоминанием новых имен и нарекли Уэллса Хоттоном просто по названию фермы. Хоттон воспитывал свою единственную дочь весьма строго, учил ее вести себя так, как это и пристало истинной леди. Это значительно отдалило девушку от местных жителей. Никто не сомневался, что ее отец был настоящим джентльменом, а кое-кто подозревал даже, что у него есть титул. И уж, конечно, Хоттон не походил на обычного фермера. В то же время это был тихий и спокойный человек, любящий выпить, что крайне располагало к нему людей, даже пастора, который не гнушался выпивкой, если за эту выпивку платили…

«Нужно немедленно решить, что делать, — мрачно думала Даморна, — не то в очень скором времени придется просить милостыню».

Вчера она взяла последние несколько шиллингов и купила себе на городском рынке голубое платье, самое роскошное из всех тех, которые она могла себе позволить.

Девушка исполнила желание своего отца, но зато осталась без гроша. Нечем было питать не только тело, но и собственную гордыню. А из-за этой гордыни у нее всегда были одни неприятности, в том числе и жестокие битвы с деревенской детворой. Чуть выше правого виска у нее даже имелся небольшой шрам — след угодившего в нее камня, который был пущен рукой одного из ее малолетних недоброжелателей.

«Ты должна смирять свою гордыню, — часто ворчал отец, — иначе она бог весть до чего доведет тебя!» Даморна только пожимала плечами. «Если бы я не давала отпора обидчикам, — оправдывалась она, — мне бы пришлось совсем туго!» Отец лишь кряхтел да качал головой, по нескольку раз повторяя имя дочери.

Свое имя Даморна получила в честь бабушки, хотя Хоттон чаще называл ее просто «Малышка Долли», а разумная матушка считала имя и вовсе не подходящим и выспренним для столь непутевого ребенка. Долли было именем вполне обычным, вполне подходившим для худенькой девчонки, — кожа да кости! — не могущей вынести даже ведра помоев без того, чтобы не расплескать по дороге половины! Действительно, с тех самых пор, как при крещении ее нарекли Даморной, девочка не слышала ни разу, чтобы ее называли именно так и стала задумываться о том, что у нее есть второе имя.

Девушка вздохнула. Нынче к ней обещал зайти Джемми. Даморна очень удивлялась тому, что сын сквайра теряет время с ней, дочкой бедного фермера, набирая громадные букеты диких роз и ирисов в бору Бизли. Но Джеймс был добрый малый и единственный ее друг. Если б у Даморны были еще другие знакомые, она б, видимо, так не таяла, когда Джемми шептал ей на ухо что очень любит и хочет поскорей жениться. Сегодняшний день представлялся Долли неким поворотным пунктом в жизни. Если она поверит Джемми, то неизвестно, что произойдет… Она засмеялась своей глупости, но потом, желая, чтобы молодой Бизли все-таки пришел, закричала на всю, впрочем, пустынную округу:

— Джемми! Ты должен прийти! Ты должен…

Но чем громче девушка кричала, тем острей становилось сознание того, что ОН не придет!..

Даморна услышала топот копыт на дороге. Даже не подбегая к крохотному оконцу своей лачуги, она бросилась к дверям и сняла с них засов.

Солнце уже спустилось до макушек дубов, росших на западе, и узкие тени деревьев падали на вспаханное поле. Выйдя на крыльцо, Даморна услышала, как бешено бьется ее сердце.

Из-за ближайшего холма показалась лошадь и наездник. Девушка встала на носочки и вытянула шею, пытаясь разглядеть лицо человека в седле, но это лицо скрывали поля огромной шляпы. Лошадь шла неторопливым размеренным шагом, и волнение Даморны исчезало по мере приближения гостя. Тучную фигуру сквайра Бизли нельзя было спутать ни с чем. Не приходилось гадать и о цели его визита: сквайру не впервой вышвыривать на улицу семью съемщика сразу, как только гроб последнего опущен в землю.

Бизли въехал через покосившиеся ворота и спешился. Его движения были важными, по лицу струился пот. Сквайр достал большой носовой платок и тщательно вытер лицо.

— Добрый день, мистер Бизли, — проговорила Даморна, вежливо склоняясь в поклоне. Изысканные манеры действительно отличали девушку от остальных сельчан. — Спасибо, что пришли на похороны, сквайр!

Гость небрежно кивнул. Грудь его тяжело вздымалась.

— Если мне позволяет время, — важно пояснил он, — я всегда посещаю похороны тех людей, что снимают у меня жилье. А твой отец не только исправно вносил плату за аренду, но и попросту был хорошим человеком. Мне жаль, что он навсегда покинул нас…

— Мне тоже, — ответила девушка, не испытывая ни капли благодарности за высказанные ей соболезнования.

— Так ты теперь здесь совсем одна? — довольно глупо заметил он, торопясь сменить тему беседы.

Сердце Даморны сжалось.

— Я уже начала собирать свои вещи, сквайр, — сказала она, изо всех сил стараясь скрыть сквозившую в голосе горечь.

— Неужели ты полагаешь, что я в силах вышвырнуть на улицу несчастную сироту? — обиделся Бизли.

Девушка с некоторым недоумением взглянула на сквайра, но, спохватясь, тотчас же предложила:

— Может быть, войдете? У меня есть немного чая. Рада буду вас угостить.

Бизли без раздумий принял предложение, что еще больше озадачило Даморну. Она толкнула локтем дверь, и пропустила гостя в комнату. Сквайр вновь пригнулся, чтобы не удариться о притолоку, и проскользнул внутрь. Какое-то время он с довольно плохо скрываемым отвращением оглядывал бедное убранство жилища, но потом, делано улыбнувшись, облокотился о каминную доску. Несмотря на все свои старания вести себя непринужденно и просто, визитер явно чувствовал себя неловко. Мощнейшая туша, затянутая в тесную жилетку, да еще накрахмаленная до хруста сорочка, да пестрый шелковый галстук, — все это выглядело весьма дико и нелепо в бедной комнатенке Даморны. Бизли грузно опустился на скамью.

Девушка заварила чай, разлила его в две чашки, протянула гостю ту, что побольше, а с той, что поменьше, уселась на табурет. Легкая шифоновая блузка при малейшем движении надувалась как парус.

Сквайр отхлебнул чаю и поморщился.

— Надо бы выпить чего-нибудь покрепче, — сказал он и выплеснул остатки в камин. Тут же из жилетного кармана явился некий посеребренный флакончик. Сквайр наполнил ромом собственную чашку и обратился к Даморне: — Тебе добавить?

— Самую малость, — отозвалась девушка, скорее, впрочем, руководствуясь соображениями элементарной вежливости, нежели хотением попробовать вонючий ром.

Бизли налил ей ничуть не более столовой ложки, но девушке вполне хватило и этого. Она почувствовала, как обожгло ей горло, как что-то загорелось в груди, а потом и в желудке. Бедняжке захотелось чихнуть.

Сквайр расхохотался.

— Мягко пошло! Глоток рома вполне подготовит тебя к одной чудной штучке.

При этих словах Бизли в высшей степени бесцеремонно оглядел девушку с головы до ног. Даморна вся съежилась от этого взгляда, ей стало как-то неуютно. Сквайр никогда раньше не смотрел на нее так, и его откровенно похотливый взор был попросту страшен. Она уже жалела, что пригласила это чудовище войти в дом, но, не желая выказывать своих чувств, улыбнулась и спросила ласково:

— А как поживает Джеймс? Сегодня он не смог прийти потому, наверное, что его задержал учитель, да?

Глаза сквайра превратились в щелочки.

— Если б так, то я был счастлив: общение с башковитым учителишкой только на пользу пареньку. Бог не наградил Джемми особенно выдающимися умственными способностями, и тебе это известно лучше других, не так ли?

— Я не совсем понимаю вас, мистер Бизли, — пробормотала растерянно Даморна. — Мне кажется, ваш сын вовсе не глуп. Кроме того, он всегда был добр ко мне…

— Добрым? — вскинул брови сквайр и, откинувшись, расхохотался: — Да я не знаю такой вещи на свете, которой бы он не сделал ради тебя. Ты, малышка, мастерски вертишь этим дурачком!

— Отнюдь нет! Я и не думала, как вы говорите, вертеть им, — возмутилась Даморна и даже вскочила с табурета. — На его чувства я отвечаю взаимностью, и вполне искренно, кстати!

Ответ девушки привел Бизли в некоторое недоумение, и он около минуты пристально изучал взглядом посмевшую надерзить ему гордячку.

— Да, милочка, ты и впрямь с характером! Ты почти сумела убедить меня. Надо сказать, что Джемми приползет к тебе на коленках, как только ты того пожелаешь.

Но сего не случится, я слежу за своим непутевым сынишкой. Скажи, дорогая, ты в самом деле полагаешь, что я поверю в твою любовь к Джемми? Может быть, ты скорее влюблена в те денежки, которые он однажды унаследует, а?

Глаза Даморны округлились. Что за чушь? Что за тон? Неужели это животное точно так же беседует и с Джемми? Нет ничего удивительного в том, что вместо сына к ней сегодня припожаловал папаша! Есть, однако, от чего растеряться!

Сквайр заметил замешательство девушки и усмехнулся. Не долго думая, он схватил Даморну за подол юбки и притянул к себе, пытаясь усадить на колени. Несчастная рванулась назад, на секунду ее обожгло смрадное дыхание негодяя Бизли, она почувствовала тяжелый старческий дух — ром, пот, моча — исходивший от тела внезапно сделавшегося игривым посетителя. Этот дух не покрывался даже резким запахом одеколона, обильно выливавшегося на мяса и одежонку.

Попытка вырваться развеселила старого хрыча. Он усадил-таки девушку на колени к себе и заулыбался во весь рот, обнажая гадкий частокол дрянных, насквозь гнилых зубов.

— Пожалуйста, потише, моя маленькая, моя сладенькая, — зашептал он на ухо Даморне. — Совсем даже не нужно волноваться. Ты же прекрасно понимаешь, что переведаться с искушенным в амурных делах ветераном куда занятнее, чем без толку возиться с каким-то неопытным, желторотым юнцом! Забудь Джемми хоть на часочек, будь сегодня моей, ладненько?

Даморна испуганно взглянула на старика.

— Но вы же не хотите сказать, что…

Дальше продолжать она не могла. Ничто и никогда не заставит ее променять Джемми на это паскудное существо!

— Ты зря не договариваешь, милая. Именно это я и хочу сказать. Почему бы нет, а?

Сквайр резко склонил голову и впился губами в губы девушки. Язык всполз на милое девичье небо, а косматые руки поползли к грудям. Бизли был так невоздержан и груб, что Даморна вскрикнула от боли.

Старик несколько ослабил хватку, гнусно рассмеявшись. Даморна с трудом сдерживала подступившую тошноту: от сквайра несло табачищем и спиртным. Но нельзя было расслабляться. Надо немедленно взять себя в руки и втолковать этому гаду, что у нее, Даморны, вовсе даже и нет никаких видов на Джемми. Набравши полную грудь воздуху, она уперлась ладонями в грудь нападавшего и осторожно отстранила его.

— Так дело не пойдет, сэр! — пропела она сладким голоском. — Я всегда относилась к вам почти как к отцу. Было бы довольно глупо мне выходить замуж за вас…

— Замуж? — глаза Бизли полезли на лоб. — Ты что, считаешь меня таким же болваном, как Джеймс? Ты думаешь, что я горю желанием жениться на столь никчемной девчонке? Я всего лишь соблаговолил избрать тебя, отметить среди прочих и включить в число своих любовниц. Это, кстати, говоря, большая честь для тебя, каковой ты, по всей видимости, не вполне и заслуживаешь!

Все эти разом свалившиеся на нее беды: смерть отца, потеря Джемми, издевательства сквайра, — все они сломили Даморну.

— Ты, сквайр, — старый дурак, — закричала она, выходя из себя, — козел! Неужели ты думаешь, что я так-таки и соглашусь стать твоей любовницей? Что я полезу к тебе под твое вонючее одеяло? Конечно, все брошу и отдамся сопревшему болвану, который жирней, чем кастрированный хряк! И не только жирней, но и душистей! Господи, Бизли, ты — рехнулся, тебе не заполучить меня никак — никакими путями! Клянусь!

Сквайр сделался белым как полотно.

— Вот, значит, как ты заговорила, мерзавка! — прохрипел он и до костного хруста сжал ее руки в запястьях. — Я начинаю понимать, что совершенно зря жалел тебя. Все, что я тебе предлагал сейчас, я обычно беру без спросу, поняла? А теперь хватит всей этой пустой возни!

Железная рука схватила девушку за тонкую шею. Другая рука вмиг разорвала до пояса платье, причем вместе с платьем разорвалась и тончайшая ткань сорочки, обнажив грудь. Долли пыталась закрыться руками, но сквайр прижал их к бедрам. Разжигаемый отчаянными криками насилуемой, Бизли наклонился и укусил несчастную за левый сосок. На глазах у Даморны выступили слезы. Изо всех сил она ударила Бизли коленом в пах, но колено словно ушло в нечто, весьма напоминающее перину: сквайр был невообразимо жирен. И все-таки он отлетел назад, со свистом выпуская воздух изо рта и держась обеими руками за ушибленное место.

Почувствовав свободу, Даморна попыталась удрать, но тотчас была схвачена. Она обернулась и увидела, что нога сквайра наступила ей на подол. Девушка, стараясь высвободить подол из-под башмака, начала с силой дергать тонкую материю, но Бизли ловко притянул ее к себе, изрыгая страшные ругательства.

Даморна завалилась на пол, стукнувшись виском о каминный угол. Не успела она подняться, как сквайр бросился вперед, откинув ногой скамейку, и обрушился на девушку. От веса этой туши девушка задохнулась и не смогла даже пошевелиться.

— Ты поплатишься за свое упрямство и дерзость! — прорычал Бизли. — Я сделаю все так, что белый свет будет не мил тебе!

Он начал возиться с пряжкой ремня. Мысль о том, что должно сейчас случиться, привела Даморну в оцепенение, но только на мгновение. Вскоре она дрожащей рукой дотянулась до чего-то тяжелого и холодного: то была металлическая решетка для дров в камине. Даморна схватила ее и с размаху опустила на голову сквайру. Послышался хруст, затем стон, затем насильник подался несколько вперед. Обмяк. Замер. Он неподвижно лежал на Даморне, придавив ее к полу своим огромным весом. Струйка крови медленно стекала по его лбу. Вся дрожа, Даморна кое-как столкнула с себя сквайра. Тот лежал на полу все так же неподвижно. Он казался как-то странно спокойным, так что напоминал старика Хоттона, когда тот умер. Даморна склонилась над Бизли и прислушалась: нет, никакого дыхания не было слышно! Она не услышала ничего, кроме оглушающего стука собственного сердца.

Господи! Она убила его!..

Глава вторая

Даморна отшатнулась от тела: ее непременно повесят за содеянное. То обстоятельство, что она убила сквайра в процессе самозащиты, ровным счетом ничего не будет значить для судей. Бизли был человеком богатым и знатным, а кто она? Плюнуть и растереть!

Девушка тупо глядела на струйку крови, бежавшую на пол из проломленной головы сквайра и изо всех сил пыталась собраться с мыслями. Исчезновение Бизли будет замечено весьма скоро. Конечно, все сначала решат, что он засел с вечера в какой-нибудь деревенской таверне. Потом наиболее догадливые селяне начнут, похихикавая гаденько, рассуждать о том, что хозяин — натура пылкая и страстная и едва ли вернется к утру. И однако слишком ясно, что к завтрашнему полудню деревня уже забьет тревогу. Что ж, к этому самому завтрашнему полудню она будет уже очень и очень далеко от своей жалкой хибарки!..

Тем не менее время шло, и довольно стремительно. Пока у Даморны «гостил» сквайр, на окрестности успела сползти ночь. В нескольких шагах от ворот фермы, привязанная к вербе, мирно пощипывала травку лошадь Бизли. Даморна замерла перед ней в некоторой нерешительности: увести или не увести? Натурально, убийство сквайра было непреднамеренным. Девушка никогда не совершала преступления более тяжкого, чем кража булавки. Но обернувшись на труп сквайра, она как-то странно расхохоталась. Черт возьми, ведь дважды ее не смогут повесить! А будет она вздернута за убийство или за кражу лошади — не все ли равно!

Даморна решилась на этот шаг, и теперь нужно было лишь собрать все необходимое для дороги. И кстати, выбрать место, куда отправиться. Ясно, что нельзя останавливаться в деревнях или захолустных городках: там ее непременно начнут расспрашивать обо всем на свете, что непременно завершиться арестом. Есть только одно место, где ею не будут слишком сильно интересоваться. И это место — Лондон!

Дилижанс еле тащился, подпрыгивая на ухабах, ныряя в глубокие ямы с жидкой грязью, которыми была испещрена дорога. С каждым толчком Даморна все больше и больше верила в то, что кучер вознамерился доставить пассажиров в Лондон если не мертвецами, то, по крайней мере, калеками. Она уже жалела, что продала в Ридене принадлежавшего Бизли мерина. Всю выручку ей пришлось отдать за место в «Летучем Голландце». Девушка пробовала торговаться при продаже лошади, но покупатель сказал, что у него, видите ли, нет больше денег. Впрочем, он не спрашивал, откуда у нее конь, а это тоже играло не последнюю роль, и Даморна уступила, хотя и почти за бесценок.

Девушка была зажата пассажирами с обеих сторон: тучной дамой с одной и тощим джентльменом — с другой. Этот последний всю дорогу прикладывался к вместительной фляжке, извлекавшейся то и дело из внутреннего кармана плаща. Благодаря столь частым возлияниям, салон весьма скоро пропах коньяком. К полудню головушка джентльмена уже безвольно болталась из стороны в сторону и наконец опустилась на плечо Даморны. Засим джентльмен возложил свои ручонки на бедра девушке, но тотчас получил серьезный, хотя и не слишком ощутительный в его состоянии, тычок под ребра. Он медленно разлепил веки, недоуменно оглядел Даморну и кое-как извинился, впрочем, едва ли осознавая, в чем именно состоял его проступок. Через пару минут вся история повторилась снова, включая и тычок, и лупание глазками, и нечленораздельные извинения.

Пассажиры жадно наблюдали за веселою парочкой. Один из этих пассажиров, какой-то краснорожий пастор с явным неодобрением косился на Даморну, всем своим видом говоря как бы, что почитает девушку за исчадие ада, за наглое чудовище, нарочно возмущающее всеобщее спокойствие своими на диво беспардонными выходками. Даморна возмутилась подобному молчаливому осуждению, но в то же время изо всех сил кляла себя: ей ведь так и не удалось скорчить из себя добропорядочную жену фермера, мирно следующую в столицу. А как она старательно красила волосы остатками чайной заварки, как усердно заправляла их под в высшей степени скромную и неброскую косынку, как чинно влезала в грубое домотканое платье, явно к ней не шедшее! Неужто все усилия насмарку? Нет, нельзя впадать в отчаяние. Держи себя в руках, Даморна!

Впрочем, рядом с девушкой сидела крайне разговорчивая миссис Слэттери и развлекала своей болтовней всех и вся.

— Вы говорили, что у вас в Лондоне семья? — обратилась она к Даморне, видя, что та сейчас лопнет от негодования, и желая успокоить бедняжку.

— У меня там тетка живет, — ни секунды не колеблясь, отвечала Даморна, хотя ей ничуть не хотелось говорить о человеке, которого не существует и в помине, т. е. этой самой тетки, и уж тем более не хотелось объяснять, зачем она едет в Лондон.

— Тетка? — переспросила миссис Слэттери. — Скажите, а где именно она живет в Лондоне?

У Даморны все оборвалось внутри. Она не знала города, не знала, как называются его районы, и, понятно, была поставлена в тупик: как отвечать любопытной спутнице? К счастью, подвыпивший господин слева вновь принялся за старое и, сладко почмокивая губками, возложил голову на плечо Даморны. Девушка с преувеличенным нетерпением принялась тормошить непослушного джентльмена, пытаясь разбудить его, и таким образом ушла от ответа на трудный для нее вопрос.