Негры работали по двадцать часов в сутки и умирали тысячами, а владельцы заводов и сахарных плантаций получали миллионные прибыли...
      Джек тряхнул головой, отгоняя воспоминания: в рассветной дали показалась высоченная, врезающаяся в синеву неба белая бетонная труба. Такие трубы сентралей, так же как и стройные королевские пальмы, неотделимы от кубинского пейзажа.
      Джек остановил машину, разбудил Йейито и передал ему руль.
      Около суток они пробыли на сентрали. Остановились в доме Фернандо Наполеса - старшего механика сентраля, пожилого седого человека, располневшего с возрастом. Но его по-прежнему почитали новые хозяева сентраля - барбудос - бородачи, как большого специалиста.
      Джек отдыхал с дороги, отсыпался, а Йейито шушукался с механиком и куда-то уходил с ним.
      За это время они подзарядили аккумулятор, смазали машину, долили бензина и масла в мотор. Можно было ехать дальше.
      Выехали в шесть часов вечера, чтобы приехать в Гавану к самому концу дня. Они должны были остановиться в Гаване по адресу, который дал им механик Фернандо.
      Перед отъездом Йейито зазвал Джека в ванную комнату и, закрыв дверь на крючок, спустил штаны.
      - Смотри, - показал он Джеку: к внутренней стороне правой ноги у него был прикреплен пакет, завернутый в полиэтиленовую пленку. - Это драгоценности сеньора Альфонсо Гомеса, бывшего владельца сентраля. Их сохранил преданный ему механик Фернандо... Заметил, где у меня пакет?
      - Да.
      - Нож всегда с тобой?
      Джек кивнул.
      - Так вот, если меня убьют... - Йейито выдержал небольшую паузу, если меня убьют, я говорю серьезно, срежешь пакет и постараешся вернуться в Майами, тогда деньги, причитающиеся мне, передадут родственникам. Ты понял?
      Джек снова кивнул головой. Он хотел спросить, а если его тоже убьют? Но, зная немногословность Йейито, подумал, что тот ему ответит: "Тогда делу конец!"
      С тем они и поехали дальше.
      Джек сидел на заднем сиденье, отдыхал.
      При въезде в Гавану, где стало больше легковых машин, Джек заметил, что все они такие же или почти такие же потрепанные, как и их машина. Он вспомнил рассказ механика сентраля о том, что на Кубе почти все машины и механизмы из Америки, а оттуда в связи с революцией совершенно прекратили поставку запасных частей.
      Дальше Джеку раздумывать не пришлось, так как подъехали к дому, где они должны были остановиться. Это был дом, близко расположенный к центру Гаваны. Недалеко от этого места находился проспект Карлоса Терсеро. Раньше дом с ухоженным двором и цветником принадлежал богачу, убежавшему в США после революции.
      Двухэтажный дом был предоставлен офицеру - капитану Повстанческой армии Фиделя Кастро, занимавшемуся в ходе боев в горах Сьерра-Маэстро, на востоке Кубы, подрывами мостов, закладкой мин на горных тропах, изготовлением самодельных гранат.
      Капитан по имени Пелайо Мартинес Амадор жил в этом доме с молодой женой и дочерью 8 лет. Жена наполовину китаянка, а на Кубе сравнительно много китайцев, родила ему дочь совсем похожую на китаянку. На Кубе таких детей зовут чино - мальчик и чина - девочка, редко употребляя настоящее имя.
      Девочку звали на самом деле Тита, а мать Нанси.
      Капитан не любил свою семью, на девочку не обращал внимания, а матерью пренебрегал, разочаровался в революции, пьянствовал и собирался все бросить и бежать с Кубы. Вот почему Джека и Йейито поместили в этот дом.
      Капитан мог бежать с Кубы вместе с ними, но не хотел брать с собой ни жену, ни ребенка. Пока гости из Америки жили у него, сделать это помог ему случай.
      Капитан часто отлучался из дома, ему было поручено руководить созданием производства пороха на одном из предприятий в Гаване.
      При доме был каменный гараж, в котором капитан Пелайо хранил боезапасы, оставшиеся у него от периода повстанческой борьбы.
      И Джек, и Йейито чувствовали себя стесненными в этой семье. Девочка ходила за ними по пятам - ей было все интересно, её мама тоже не оставляла без внимания гостей.
      Как-то в один из вечеров, когда капитан и Йейито отправились надолго по делам, Нанси отвела Джека в свою спальню и поведала ему историю своей горькой жизни с мужем. Рассказывая об изменах мужа, она расплакалась, но потом, успокоившись, отвернула подушку на кровати и вытащила из-под неё револьвер старого образца, но с боевыми патронами в барабане.
      Джек определил на взгляд, что хотя револьвер и старый, но хорошо смазан и убить из него человека можно.
      Потом Нанси достала написанное ею письмо и отдала Джеку почитать. Оно было короткое и подписано "Нанси". В нем говорилось, что она, Нанси, добровольно уходит из жизни, так как жизнь у неё не сложилась, простить измены мужа не может, а дочку просит отдать своим родителям.
      К удивлению Джека, письмо заканчивалось революционным лозунгом: Патрия о Муэрте! Венсеремос! Родина или смерть! Мы победим!
      Прочитав эти последние слова, Джек искренне рассмеялся.
      - Ты чего? - тревожно и удивленно спросила Нанси.
      - Как можно думать о собственной смерти и говорить одновременно: Мы победим!
      Нанси нисколько не смутилась.
      - Одно другому не мешает! - воскликнула она. - Я ничего не боюсь, даже смерти! А революции все равно желаю победы!
      У Нанси был такой вид, словно она собиралась защищать свою позицию от всех возможных возражений Джека.
      - Все это так неожиданно для меня, особенно то, что ты хочешь застрелиться. Это не выход, это глупость, ерунда! - начал Джек долгий разговор с Нанси.
      Как не был он ошеломлен этим письмом, он почувствовал, что Нанси необходимо поделиться с кем-нибудь своим горем, а письмо и револьвер - как бы защитная реакция на существующие раздоры в семье.
      Джек долго убеждал Нанси не делать поспешных шагов, подумать, потерпеть...
      На следующий день Джек обо всем, что случилось, рассказал Йейито. Тот воспринял рассказ обеспокоенно.
      - Не дело это, - подытожил он. - Мы не можем в такой обстановке находиться. Тем более что на Кубе и вокруг неё назревают более серьезные дела, чем мы с тобой думаем.
      - А что?
      - Завтра узнаешь. Сюда, к нам, придет кое-кто, и нам придется, возможно, поработать не на себя...
      - На дядю?
      - Да, на очень серьезного дядю, ты даже и представить не можешь, насколько серьезная нам предстоит работа, но... - заметив желание Джека задавать вопросы, он сказал: - Отложим все до завтра.
      В этот день и произошло то, что помогло капитану Пелайо избавиться от семьи.
      Во второй половине дня Нанси пошла за чем-то в гараж. Как оказалось, там перегорела электрическая лампочка, и она вернулась в гараж с заженной свечой. И в это время по какой-то причине взорвался баллон с порохом, стоявший в углу гаража.
      Нанси осталась жива, но ей сильно обожгло грудь и лицо. Молодую женщину отвезли в больницу для лечения ожогов, а дочь капитан переправил родителям Нанси, которые жили в китайском квартале Гаваны.
      На следующий день в дом капитана заявился важный гость. Это был худощавый мужчина, лет сорока, с небольшими усиками и черными, коротко подстриженными волосами. Он носил форму офицера Повстанческой армии.
      Форму и документы ему достал капитан Пелайо. Он представился гостям капитана как Сампайо Перейра. Уже потом Джек узнал, что это был крупный агент ЦРУ - Центрального разведывательного управления США. На него работали на Кубе около ста осведомителей. Нужны они ему были для того, чтобы знать, где и какие ракеты размещают на Кубе русские.
      Перейра сказал, что ракеты могут нести ядерные заряды и достигать всей территорию США. Русские хотят защитить кубинскую революции, а американцы оккупировать остров, чтобы покончить с ней и отвести от себя ядерную угрозу, исходящую с острова.
      Эти события разворачивались наа Кубе, а так как Куба находится в Карибском море, то мировая печать назвала этот период Карибским кризисом.
      Слушая Перейру, Джек чувствовал, как от ужаса, охватывающего его, у него шевелятся волосы на голове. "Вот и попал я, - подумал он, - в настоящую акулью пасть. Того и жди, что пасть эта захлопнется".
      Но худшее для Джека было впереди.
      Перейра обратился к нему:
      - Нам нужна твоя помощь, Джек! Ты здесь оказался очень и очень кстати! Буквально через день-другой на Кубе начнется высадка 300 тысяч американских солдат. Уже сейчас к берегам Кубы приближается армада американских боевых и десантных судов! Джек, нам нужно послать тебя на разведку в расположение русских военных объектов и разведать подходы к ним...
      - Меня? - Джек подпрыгнул на месте и еле удержался от крика.
      - Тебя. У нас есть план. Тебе легче, чем кому-либо другому, подобраться к тому месту, где расположены русские ракеты в центральной части Кубы, в провинции Лас-Вильяс, между городами Санта-Клара и Кайбайрен. Санта-Клара - это главный город провинции, ты это и сам знаешь, а Кайбайрен - небольшой город и порт на морском побережье.
      Пока Перейра говорил, Йейито сверлил Джека взглядом, показывая ему, чтобы тот ничему не противился.
      Наконец, Йейито не выдержал и воскликнул:
      - Ты подумай, Джек! Если сюда придут американцы, ты будешь герой, тебе вернут все богатство твоей семьи! Подумай!
      После этих слов Джек как-то обмяк, волнение его улеглось, он понял, что выхода у него нет, его могут просто пристрелить, если он окажется непослушным.
      Заметив состояние Джека, Перейра сказал:
      - Вот и хорошо, ты, кажется, понял, что от тебя требуется. Вечером из Гаваны уезжаем в Санта-Клару, страховать тебя будет Йейито, а пока у тебя есть несколько часов, прочитай вот это.
      Перейра протянул Джеку пачку напечатанных на машинке листков:
      - Русский текст, переведенный на испанский язык.
      - Что это?
      - Дневник одной русской учительницы, которую прислали на Кубу учить кубинцев русскому языку. В дневнике она обращается к своему жениху, который остался в России. Нам удалось его скопировать, здесь ты найдешь многое такое, что поможет тебе понять отношение русских к кубинцам и кубинцев к русским, особенно обрати внимание на подчеркнутые места. Об этом мы потом с тобой поговорим.
      Джек сразу же взялся за дело. Вот что он прочитал:
      ДНЕВНИК
      "Алеха мой, хороший мой!
      Завтра будет десять дней, как я на Кубе. Всем написала письма, а тебе не могу. Как-то трудно свыкнуться с мыслью, что единственным средством общения остались письма. Каждый день думаю о тебе, даже больше того, стараюсь смотреть на все твоими глазами; мысленно примеряю, что тебя особенно может заинтересовать, а письменно не получается. Может, ещё оттого, что устаю очень, от обилия впечатлений, от незнания языка, да и просто проходит естественный процесс акклиматизации, следствием чего является вялость, сонливость и т.д. Но сегодня-таки решилась, тем более что представляется удобный случай послать тебе письмо. Начну все по порядку, с самого прибытия.
      Проснулись мы около Гаваны. Почему-то стало грустно-грустно, когда стали собирать вещи все те, кто плыл на Кубу преподавать кубинцам русский язык. Долго смотрели на мерцающую вдалеке Гавану, потом надели самые лучшие платья, настроились на праздничный лад, потопили танечкины зимние боты и мои кожаные рукавицы на радость и разочарование местным чайкам, очень крупным и почему-то черным, как пираты.
      В восемь часов утра снялись с якоря и пошли полным ходом к порту Гаваны, которая, как сказка, все явственнее возникала перед нашими взорами. Сначала мы увидели небоскребы, четко вырисовывающиеся на розовом от восходящего солнца небе; у нас создалось впечатление о Гаване, как о сказочном городе синих небоскребов. Потом мы остановились, чтобы принять на борт лоцмана и двинулись дальше.
      На гаванской набережной Малекон ещё стояли невыспавшиеся влюбленные и местные рыбаки, слабо реагировавшие на наши радостные приветствия. Наконец, наш порыв был более чем поддержан рабочими, плывшими с одного берега бухты на другой в страшного вида, почерневших от времени развалюхах-катерах на предприятия Гаваны. Негры в цветных рубашках, мулаты и другие пассажиры этих посудин так раскачивали свои лодочки, приветствуя нас, посылая воздушные поцелуи, поднимая руки кверху для приветствия, что мы боялись за жизнь пассажиров и катеров. Порт огромен, кораблей масса, из них половина наших. Поприветствовали их тоже.
      Самое высокое здание порта украшено красным полотнищем с белыми буквами: "Фидель! Никита! Мир и дружба!". От восторга пролилась первая кровь: Гриша, тоже преподаватель, так спешил сфотографировать эти слова, что стукнулся головой о корабельную балку.
      Народу на берегу сначала было немного. Теплоход по расписанию должен был прибыть в шесть часов вечера, потому знали о нашей досрочной утренней пришвартовке немногие.
      Сразу же завязались контакты с находившимися на причале кубинцами, на почве обмена значками и медными денегами.
      Нас не выпускали на берег до выполнения некоторых формальностей, а встречающих, соответственно, не пускали на теплоход. Но для кубинско-советской дружбы это обстоятельство оказалось малозначимым. Кубинцы издавали самый распространенный здесь звук для привлечения внимания: "Псс! Псс! Псс!". Хоть это и неэстетично для нашего уха - ничего не поделаешь! Без него здесь ни такси не остановишь, ни бармена не подзовешь. Они лезли на корабль по подъемному крану и швыряли монеты прямо на палубу. Какой-то милисиано (доброволец, что-то вроде нашего дружинника), зажав карабин между колен, - приветственно улыбался, тетечки в военной форме швыряли цветы.
      Характернейшая для кубинцев сценка: пять человек рабочих разгружали пароход, остальные 35 приветствовали русских.
      Наконец нас выпустили на берег, разгрузили вещи, подали автобусы. Тут я увидела двух своих лучших подруг, приехавших раньше: похудевшую и ревущую Лариску и толстую Аню, несущихся мне навстречу. Сразу Гавана стала родной и понятной... Они без долгих разговоров посадили нас в машину и повезли домой.
      По дороге они пытались что-то мне говорить, трепались с шофером на чистом испанском языке и здорово мешали рассамтривать Гавану. И вообще я от них только и слышала: "Успеешь ещё все увидеть!".
      Устроилась я хорошо. Район очень живописный, раньше здесь жили гусанос (контра, сбежавшие в Америку). Они и сейчас бегут, два раза в неделю прилетает американский самолет, чтобы забрать их. Причем, Фидель отпускает всех с единственным условием: никогда больше не возвращаться на Кубу. Но часть этой публики ещё занимает роскошные особняки, имеет по нескольку машин, на которых носятся по городу с бешеной скоростью. Завидев русских, которых здесь узнают безошибочно, показывают языки или посылают вслед ругательства на испанском языке.
      Сам понимаешь, я не пропускаю такой возможности и отвечаю тем же, только с большим искусством.
      В большинстве домов, покинутых богачами, расселили бригадистов, т.е. участников похода за ликвидацию неграмотности. Все они пробыли в горах у крестьян по 5-6 месяцев и обучили грамоте от пяти до пятнадцати крестьян гуахиро. Им от 12 до 23 лет.
      Девочки и мальчики живут отдельно и учатся тоже раздельно; одеты в защитного цвета юбки и брюки, серые блузы с оранжевой полосой. Эта полоска цвета того дерева, на котором гусаносы повесили одного из бригадистов по имени Конрадо Бенитес. Так кубинцы чтят этого героя. Ребята занимаются четыре часа русским, потом два часа перерыв, затем начинаются четырехчасовые занятия в "секундарио басик" (средней школе). Все они состоят на полном обеспечении государства, вплоть до бесплатного проезда в автобусе и обслуживания в парикмахерской.
      Молодежь здесь отличная, хотя, к сожалению, мало думающая. И вообще это характерная черта многих кубинцев. Алеха, я боюсь делать выводы, слишком велика разница между фильмами о революционной Кубе и Гаваной. Но, во-первых, Гавана - это далеко не вся Куба. Как много у них формы, нарядности, красивости. Это, конечно, чудесные свойства кубинцев - смеяться над трудностями, радоваться в полную силу, быть искренними до наивности и правдивыми до конца. Восхищаясь легкостью, с которой они живут, тем больнее нам, людям, умеющим работать, наблюдать сплошь и рядом полнейшую безалаберность и отсутствие рабочих навыков и самостоятельности мышления.
      Спрашиваю у бригадистов: "Что вы будете делать, когда окончите школу?" - "Не знаем"... "А зачем вам нужно учить русский язык?... Молчание.
      Что характерно для Кубы, так это жить сегодняшним днем. Пока мы не работаем, а у кубинцев очередные праздники. Вчера, сегодня и завтра. "Социалистическое рождество" - сугубо семейный праздник, когда собираются все родные, едят традиционного поросенка с рисом и черными бобами, жареную курицу, фруто-бомбу с сыром (что-то вроде варенья, очень вкусно), пляшут, поздравляют друг друга.
      Аню и меня пригласили в одну семью. Рождество был первый праздник, потом очередная годовщина кубинской революции - это первого и второго января. Пятого января всем детям родители делают подарки, так что занятия у нас начинаются с восьмого.
      Алеха, помнишь, конечно, наши споры о нужности кубинцам русского языка. Я теперь могу ответить на эти споры, во-первых, потому, что разговаривала с девчонками, была у Аньки на уроке, во-вторых, потому, что сама заменяла Катю в её классах и смогла познакомиться с ребятишками. Понимаешь, сейчас на Кубе нет совсем специалистов, нет и базы для них технической, специальной литературы, своего оборудования. Кубинцы не создавали ничего сами, поэтому русский язык им нужен прежде всего сейчас для общения с русскими специалистами, которых здесь пропасть, а впоследствии для чтения нашей технической и прочей литературы, ибо они не в состоянии за короткий срок перевести её на испанский, да и типографий у них почти нет. Посмотрел бы ты на их книжные магазины, полупустые или заполненные американской продукцией. Раньше, говорят, по искусству много книг было, их теперь и у букинистов не найдешь.
      Кроме того, ведь кубинцы очень ограниченный в смысле духовного мира народ. Американцы развращали Кубу, как могли. Бары на каждом шагу, а деться кроме них некуда. Раньше ещё были публичные и игорные дома. Говорят после ликвидации этих заведений, на площади Революции была демонстрация проституток под лозунгом: "Фидель! Дай нам работу!" Это, конечно, не могло не отразиться на характере и интеллектуальных запросах народа. Вернее, таких запросов, за редким исключением, нет. А многие люди страдают от отсутствия книг, концертных залов, музеев и т.д. Представляешь, как они смотрят на наших девчонок? Я была на уроках у Тамары, её девушки видят в своем преподавателе идеал, ловят каждое её движение, её мысли. В полной уверенности, что русские преподаватели самые умные люди на свете, ибо при всем уважении к кубинским учителям нельзя сказать об их широком кругозоре. Они дети своей страны, в сущности, очень небольшой. А наши девчонки учат их думать. Знаешь, как это трудно.
      Света Кирпичникова, есть у нас в доме такая девчонка, проводит с ними такие беседы для развития мышления: задает вопрос: "Что хорошего было сделано человечеством?", ответы единодушные:
      - Совершена революция на Кубе!
      - Куба строит социализм!
      - Произошла революция в России!
      - Колумб открыл Кубу!
      Вот так! Но все же заставила их пошевелить мозгами... Ты не представляешь, как это важно. Ведь грош цена слепой вере, не подкрепленной убеждением. Потому у них сплошь и рядом такие сценки: все рабочие пляшут, поют интернационал, а работает только один.
      Кубинские девушки и ребята могут с воодушевлением петь революционные песни и не готовить домашних заданий. Или такой пример: были мы в одном маленьком городке на традиционном карнавале. В городе грязь. Наш ученик Хесус бросает окурки на пол бара. Мы говорим: "Зачем же здесь сорить?" Он отвечает: "Еще не было революционного закона, чтобы не сорить. Фидель скоро выступит о дисциплине, тогда сорить не будем". Мы говорим: "А сами что же?! Вы не понимаете, что это нехорошо?" Он пожимает плечами: "Ведь революционного закона ещё не было". И так во многом.
      Но что поражает в кубинцах, так это их потрясающая искренность. Совершенно бесхитростный народ. И умение веселиться. Из всего кубинец делает шутку. Причем, их юмор не тонкий, не юмор слов, а юмор ситуации. Так, в парикмахерской Тамарка делает комплимент женщине-мастеру в форме милисиано, что она очень добрая. Та смеется: "Ну да, добрая! Мы добры только к своим женихам, да и то только когда они верные". Все радостно смеются минуты три. Причем, так заразительно, что ты хохочешь вместе с ними.
      И ещё одно чудное качество, правда, у мужчин - это отношение к женщине. Многие кубинцы не видят и не ценят внутренний мир женщины, но уж внешнему виду воздают должное. Причем, они никогда не издеваются над недостатками, а лишь ищут достоинства. Потому даже некрасивая женщина чувствует себя богиней, ибо чем-то достойным внимания мужчины она, несомненно, обладает. Ну уж, а русские девушки вследствие своей непохожести на кубинцев, котируются очень высоко. Без конца слышишь за спиной: "О! Кэ линда!" - "Какая красивая!" И нет здесь сальных, оскорбляющих взглядов с дальним прицелом. В глазах лишь восхищение и доброжелательство. А одна женщина сказала Тамарке: "Все русские девушки очень красивы и похожи, как сестры". И с кубинцем никогда не страшно куда-нибудь пойти в первый раз (я не пробовала). Правда, девчонки нам говорят второй раз уже не стоит пробовать.
      Как относятся к русским? Вопрос сложный. В общей массе относятся очень хорошо. Тут сильно влияние китайцев, обратно пропорционально их экономической помощи: они завозят на Кубу дорогие авторучки, веера, шлепанцы, зонтики, фонарики и брошюры с докладами Мао-Дзедуна, выставленными вместе в портретом этого деятеля в каждом книжном магазине.
      Другой пример. Вдруг увидели знакомую полицейскую машину, охраняющую наш район. Она, естественно, остановилась, меня познакомили с Педро, Рафаэлем и Карлосом. Рафаэль сказал, что он горд, что разговаривает с советскими друзьями, что Советский Союз - великое государство. Из-за этого он и его семья стали коммунистами-революционерами, но на Кубе не все это понимают. Но со временем поймут.
      Или идешь по улице, без конца раздаются гудки автомашин, высовывается негр или мулат, кричит: "Товарич!" и машет рукой. Ему ничего от нас не надо, просто хочется подчеркнуть свое расположение к нашей стране. А сколько раз останавливался грузовик, оттуда вылезал солдат и жестом приглашал сесть, чтобы доехать до дома.
      В нашем районе, где изучают русский, на каждом шагу слышишь приветствие на русском языке. Это очень-очень трогательно.
      Гавана живет спокойно, но... Почти ничего нет в магазинах: чудесные витрины пусты и пусты полки. После национализации обувной промышленности и магазинов даже обувь выдается по карточкам, по три пары в год на душу. В барах можно купить много вкусных вещей, но на вынос ничего не продается. Карточки на Кубе сегодня - это распределение продуктов питания в определенном количестве.
      А внешне Гавана очень разная, я ещё мало её знаю, поэтому много писать не хочу. Совсем она не небоскребная, только с парохода и самолета кажется такой. Небоскребы, конечно, есть и очень красивые, стилизованные.
      Старая Гавана - это грязные улочки, трех-четырехэтажные дома с галереями и колоннами; каменная мостовая, масса лавочек и баров, где можно выпить кофе из маленьких чашечек или рефрески - освежающие напитки, разные соки, которые здесь делают мастерски, съесть мороженое и даже пообедать.
      По выложенным камням тротуарам, цокая высочайшими каблуками, проходят красивые кубинские женщины. Действительно, очень грациозные и прекрасные в большинстве своем. Здесь считается приличным ходить в бигудях по улицам, в кино и театр, обтягивать все части тела так, что смотреть слегка неудобно и т.д. Считается шиком прийти в общественное место женщине лет под шестьдесят в узких белых брючках или сиреневых в цветочках. И вообще, кубинцы живут по великому принципу: "Чеши, где чешется!". Они его понимают и в буквальном и в переносном смысле. Но это у них здорово получается!
      Большинство районов Гаваны застроено одноэтажными и двухэтажными особняками, в одном из которых мы и живем. Наш район самый зеленый, расположенный на берегу Карибского моря, рядом со знаменитым Миромаром, районом американских и кубинских миллионеров. Мы живем в двухэтажном особняке. На первом этаже - стеклянная гостиная, огромная, заставленная диванами и зеркалами, тут же кухня, гладильня, и просторное помещение. Мы здесь пишем письма и занимаемся испанским, хотя можно устроить и танцзал. На втором этаже - четыре комнаты, где живем мы, десять девчонок.
      Чем мы занимаемся в свое свободное время? Немного испанским, письмами, но, главное, носимся по Гаване, облазали с Катей живописнейшие уголки нашего района, заброшенные прекрасные сады с роскошными заброшенными особняками, которые пока пустуют. Это далеко довольно от Гаваны, а с транспортом плохо. Знаешь, как плохо, ведь запасных частей нет. Сплошь и рядом наблюдаешь такую картинку: буквально у светофора останавливается такси и дальше не может ехать. Тогда какая-нибудь машина долго его толкает, пока мотор не заработает. На улицах масса наших грузовиков.
      Рядом с нашим домом пруд, а около него живут гусаносы в уругвайском посольстве. Кубинцы отношения с Уругваем порвали, а они почему-то сидят за загородкой под охраной и выезжают только на приемы. Мы с Катей идем мимо, как вдруг подходит кубинец с автоматом и говорит: "Товарищи! Здесь сидят ваши враги, они могут стрелять из-за решетки, лучше обойдите стороной". А за оградой на пригорке сидят человек двадцать мужиков в черных шляпах и скалят зубы, пуская нам вслед ругательства. Почти каждый вечер у нас стреляют, но это не опасно, стреляют для профилактики в воздух, иногда в чаек. С оружием здесь обращаются оригинально: стоит солдат, голова обвязана полотенцем от холода, винтовка прислонена к пальме, а он с увлечением играет на губной гармошке. Вот так!
      А ещё я была на карнавале в одном маленьком городке Гуиносе, расположенном в 50 километрах от Гаваны. Это было чудесно. Даже не сам карнавал, он проводился в городе в первый раз и, по-моему, скопирован, правда, в миниатюре, с гаванского.
      Нас с Катей принимали в семье её ученика Карлоса. Родители очень простые, доброжелательные, веселые люди. Учили танцевать меня ча-ча-ча и румбу.
      В провинции кубинские дома очень своеобразны, потолки и стены - из простых досок, даже не окрашенных с подпорками, как в сарае. Но зато обязательно несколько комнат, хорошо обставленных: гостиная, столовая, спальня, кухня и т.д. И неизменные иконы, вернее барельефы богоматери, портреты вождей революции и фотографии сыновей в рамках. Мама Карлоса с восхищением смотрела на мои ноги, мне даже стало неудобно. Потом она сказала: "Какие красивые!" Я чуть со стула не свалилась. Оказалось, потом Карлос мне объяснил, что у кубинок некрасивые ноги, они спортом не занимаются: "Фидель заставлял всех девушек играть в волейбол и другие игры. Скоро и у наших женщин будут ноги толстые, как у русских".
      Очень трогательно ребята заботятся о нас, не разрешают знакомиться подряд со всеми, когда сажали в автобус, попросили солдата присмотреть за нами, и он всю дорогу сидел к нам лицом и улыбался.
      * * *
      Хороший мой! Здравствуй!
      Теперь я на уроке произношу каждый звук четко и ясно, теперь у меня есть 23 кубинских ребятенка, которые со своим темпераментом к концу дня оставляют меня совсем без сил. Правда, ребятенок - понятие относительное, ибо у некоторых из моих учеников блестит на пальце серебряное колечко, символ того, что он уже жених (а парню 16 или 17 лет). А если серьезно, то я очень счастлива. Жизнь заполнена до предела, часто остается лишь опустить голову на подушку, чтобы через 6 часов поднять её снова. Пока трудно очень, устаю до слез. Во-первых, распорядок дня сжат до минимума. Встаем в 7 часов, в 7 ч. 45 мин. я уже сижу в своем классе. До 11 ч. 45 мин. официально идут занятия. Но я ещё работаю над фонетикой до половины первого или больше. В час - обед, потом готовлюсь к испанскому и русскому языкам.
      Кубинцы есть кубинцы, и в этом плане я их переделывать не собираюсь. Кубинские революционеры (я имею в виду людей, участвовавших в революции) интересны не своим особым внутренним миром, особым каким-то отношением к людям, т.е. очень высоко ценящимися для нас вещами, а главным образом своей биографией. Так и мои ученики. В 15 лет они имеют смутное представление о карте мира, о других народах, но уже смотрели смерти в глаза, сами делали революцию. Где-то они что-то безвозвратно потеряли (интерес ко всему на свете). Но они обладают взрослой ответственностью за свою жизнь и революционным фанатизмом.
      Так вот. О биографии моего ученика Леонеля. Родился в Ориенте, в Гуантанамо, в семье было ещё 8 человек детей. От пуль солдат погиб в 1957 году один брат, второй - тоже революционер, был схвачен и посажен в тюрьму. Тогда в движение Фиделя Кастро вступил и Леонель. Он занимался подготовкой восстания в Сантьяго-де-Куба, пока Фидель был в Мексике, а потом занимался снабжением армии Фиделя, доставал взрывчатку, бомбы, пулеметы. Потом ушел из армии. После революции не разрешают служить в армии квалифицированным рабочим. Армия построена на добровольных началах. Хочешь - служи, не хочешь - уходи. Солдат получает 110 песо в месяц, может жить дома, если служит недалеко. В полку обязан быть каждый день: шесть часов занят, шесть часов свободен, и только один раз в неделю имеют суточное дежурство. Если ты записался в армию, то должен служить два года. Если ты уйдешь, не отслужив срок, то тебя больше никогда в армию не возьмут.
      Так вот, после армии Леонель стал работать на заводе токарем, потом год проучился в Советском Союзе. А сейчас работает мастером на заводе. У них сейчас создают свой рабочий класс, которого не былов и в помине.
      А главного я ещё не написала. Наконец, наступило долгожданное второе января - праздник кубинской революции. Так ждала этого дня, что заснуть не могла. Площадь Революции в Гаване - это чудесно! Просторно, светло, прекрасно! Никаких пропусков не нужно, чтобы посмотреть парад, только на трибуны идут по специальным разрешениям. Народу... ужас сколько! И жара соответственно! Я встала около самого шоссе, около милисиано, рядом с девчонками. Уже 10 часов, народу много, жарко, мне ничего не оставалось делать, как встать за спину огромнейшего негра. А потом меня так стиснули, что только смотри и крепко держись на ногах. Так и стояла я под палящим солнцем, окутанная дымом сигар, рядом с пожилой женщиной с добрым лицом, очень внимательной ко мне. А потом начался парад! Парад был продолжительный, одних танков прошло около 100 штук, и длился в общей сложности часа полтора.