К. и Т. ЕНКО
      Криминальный детектив
      НАПАДЕНИЕ АКУЛЫ
      (Кубинский гаврош)
      Оригинальная повесть о судьбе двух детей - 12 и 14 лет (девочки и мальчика), бежавших с Кубы с родителями на плоту через океан к американским берегам от коммунистического режима Фиделя Кастро. Во время шторма родителей убивает хозяин плота и его помощник, чтобы завладеть их золотом и драгоценностями. Потом они попадают в руки поставщи ка наркотиков из Колумбии в США - наркобарона по прозвищу Тибурон (исп. - Акула). После многих передряг старший - 14-летний Мигель добирается до Майами (Флорида, США), где находит родственников - кубинцев, раньше уехавших с Кубы, и вступает в банду молодых гангстеров, чтобы добыть деньги и выкупить свою сестру, которую Тибурон продал в один из публичных домов острова Пуэрто-Рико.
      СИНИЙ ГОРОД
      Лучи заходящего солнца, отразившись в море, выкрасили в синий цвет стены и крыши домов.
      Синий город необычен для глаз. За последние полчаса он стал даже фиолетовым. В Гаване такое бывает редко и даже не каждый год. Синие сумерки случаются после нескольких месяцев тропических ливней, когда воздух до предела насыщен влагой. Тогда в вечерние часы, буквально за 15 минут до наступления полной темноты можно увидеть синий город, да и то если глядеть на него с высоты какого-нибудь небоскреба.
      В тот наступающий вечер Марта смотрела на город сквозь решетку балкона двадцать четвертого этажа одного из небоскребов района Ведадо. Отсюда просматривалась новая часть города, застроенная высотными домами, а прямые улицы-коротышки соединяли старую часть города с новой.
      Только что закончился тропический ливень. Марта засмотрелась на потоки несущейся воды по Двадцать третьей улице вниз к Малекону (набережная в Гаване). Мысли её неудержимо возвращались к сыну. Она заставляла себя не думать: ей ещё нужно было собрать кое-какие вещи. Но мысли - страшные неслухи. Они забегали вперед, они уже обогнали время, торопливо бросились в лифт, буквально скатились вниз, на улицу, где всегда дежурил милисиано с винтовкой на коленях, завертелись в потоках воды, понеслись к морю, к порту.
      Порт! Марта нетерпеливо посмотрела на часы. Ей нужно было в девять часов вечера проводить сына в порту.
      ....У здания агентства Пренса Латина, напротив которого расположился новый выставочный павильон "Куба", Марта с трудом втиснулась в автобус, машинально протянула свои пятнадцать килос (сотая часть кубинской денежной единицы песо) кондуктору, получила билет и сдачу.
      В автобусах этого маршрута всегда много народу. На них горожане едут в старую Гавану, в порт и дальше в пригород - Реглу. Какая-то полная мулатка прижала Марту своей спиной к никелированному барьеру так, что она не могла даже пошевельнуться. Время тянулось долго. Марта жадно вдыхала стесненной грудью влажный воздух.
      Но вот автобус повернул направо, вырвался на широкий Малекон и помчался со скоростью восемьдесят километров в час. С моря подул ветерок. В автобусе стало легче дышать.
      Быстро промелькнули узкий проход в акваторию порта и здание министерства вооруженных сил, где стояли у входа солдаты с автоматами в руках.
      Хоакин ожидал её на остановке, приплясывая от нетерпения. Автобус остановился у причала, где находилась стоянка кубинского рыболовного флота Мексиканского залива. Власть порта начиналась здесь, у автобусной остановки. Узенькие улицы старой Гаваны выдавливали из себя потоки людей, автобусов, больших грузовиков. К причалам тянулись бары открытыми дверями. Многочисленные вывески контор и складов смотрели со стен, которые стоят века, со времен колониального господства испанцев.
      Вывески и стены старые. Лозунги новые. Они украсили замшелые стены и приветствуют корабли, прибывающие в порт.
      Марта с подножки автобуса попадает в объятия Хоакина.
      - Мамита, я заждался тебя! - Хоакин ласков с ней, он её очень любит. Прижимается к её руке, заглядывает в погрустневшие за последние дни глаза.
      - Мама, мамита! - шепчет Хоакин. - Ты не волнуйся, все будет хорошо!
      Марта теребит непослушные, жесткие, чуть вьющиеся черные волосы сына, поправляет ему рубаху, ласково гладит его по плечу. Времени для прощания мало. Это понимают и мать и сын.
      Хоакин помог матери сесть в автобус и, когда тот тронулся, проводил его взглядом, пытаясь среди незнакомых лиц увидеть её лицо. Лишь когда автобус на повороте стал вползать в узкую улочку, он заметил взмахи чьей-то ладони.
      Хоакин поднял руку и помахал в ответ. Постоял немного, словно задумавшись, потом решительно тряхнул головой и, поправив сверток под мышкой, помчался к тротуару налево. Он пулей влетел в распахнутые решетчатые ворота и остановился с разбегу у будки, возле которой на пустом ящике сидел охранник.
      Тот не успел ещё и глаз на него поднять, как Хоакин выпалил ему все, что уже несколько дней занимало его мысли:
      - Учащийся-практикант... На "Ламбду"... Выходим в море сегодня!
      - Проходи, сынок, - ласково ответил тот.
      До причала, где должна была стоять "Ламбда" - новенькое рыболовное судно, оставалось не больше сотни метров. От него отгораживала Хоакина только дощатая стена, и он устремился к широкой двери, выходящей на причал.
      Первое, что увидел Хоакин, были его друзья по училищу. Армандо, Эмилио, Маноло, Хуанело - все пришли раньше него.
      - Почему задержался?
      Хоакин смущенно оправдывался. Ведь он и так торопился.
      На палубе "Ламбды", раскуривая сигару, появился капитан. Он немолод, немного грузен. На голове у него крестьянская шляпа - ярэй. Не брит. Попыхивая сигарой, смотрит на ребят отсутствующим взглядом. Бессонные ночи сборов выветрили у него из головы ещё одну заботу - о практикантах.
      - А-а, ребята... Приветствую вас!
      - Добрый вечер, капитан! - звонкими голосами отвечают ребята.
      Он оглядывает их, вспоминает распоряжение руководителя флотилии: взять практикантов в первый рейс. Смотрит на появившиеся звезды на небе, на маяк у входа в порт, на катерок, везущий пассажиров в Реглу. Подходит к борту. Спускается по трапу на причал. Его окружают ребята.
      Прямо перед капитаном оказывается Армандо. Он и выше всех, и заметнее, и по этому кажется старше других.
      Капитан протягивает руку к поясу Армандо.
      - Это что?
      - Пистолет, - в голосе Армандо звучит гордость.
      - Пистолет? Зачем?
      - Взял дома, - Армандо отвечает как о деле само собой разумеющемся. Ну, на всякий случай.
      - Пистолет оставить на берегу, - решительно приказывает капитан. - Мы идем ловить рыбу, а не сражаться.
      Капитан внимательно осматривает ребят. Те молчат. Маноло неловко поправляет сверток под мышкой, в нем гремит железо.
      Капитан кивает головой в его сторону:
      - Опять оружие?
      - Гаечные ключи, отвертки, - поспешно отвечает Маноло.
      Кто-то из ребят из-за спины капитана поясняет:
      - Он у нас будущий механик, любит в моторах копаться.
      Лицо капитана светлеет. К нему возвращается хорошее настроение.
      - Вообще-то хороший механик для рыбаков - половина улова, - говорит он.
      Ребята окружили капитана. Тот, затянувшись сигарой и сплюнув в воду крошки табачных листьев, думает о том, что может быть, все и наладится. Ребята вроде хорошие.
      - Кто из вас Хоакин? - спрашивает капитан.
      - Я, - отвечает тот.
      Капитан оглядывает подростка внимательным взглядом.
      - Не опоздал?
      - Он пришел последним, - объясняет за Хоакина Армандо.
      На этот незначительный разговор никто из ребят не обратил внимания, только Хоакин и капитан придают разговору лишь им известное значение.
      В это время раздается пушечный выстрел. Традиционный вечерний выстрел в Гаванском порту, возвещающий время.
      - Слышите? - капитан поправляет шляпу, окидывает взглядом судно. Всем на борт!
      Последним по трапу поднимается Эмилио, по прозвищу Пататико, что значит "коротышка". Он действительно небольшого роста, щупленький паренек. Эмилио недавно в Гаване, впервые в большом городе. Боится моря, так как всю жизнь прожил в горах. У Эмилио тяжело на душе. Поднимаясь по трапу, он незаметно вздыхает.
      Пока ребята устраиваются, судно отходит от причала. Медленно набегает встречная волна, и вот уже трудно разобрать, у какого причала стояло судно. Несмотря на то, что время ночное, в порту светло и все видно; полосы мазута сверкают в свете прожекторов."Ламбда"идет мимо портовых кранов, поднявших свои большие стальные руки к бездонному звездному небу, мимо застывших, облитых электрическим светом океанских судов.
      Хоакин стоит у борта, слушает, как журчит вода, смотрит, как лавирует их судно, пробираясь на чистую воду. Разминулись с моторкой, быстро уходящей в сторону. Мигнул фонарь на её корме, и вот его как будто и не было.
      Его отвлек всплеск большой рыбины. От удара её хвоста далеко вокруг пошли разноцветные мазутные круги.
      Хоакин всматривается в воду. Кажется, будто что-то живое, гигантское дышит внутри этой черной массы морской воды.
      У поста охраны, где всегда дежурят военные катера, почти у выхода из
      Хоакин помахал рукой рыбакам, те показали на только что вытащенную ими из воды рыбину. Один из них развел руками: ловите, мол, больше этой!
      Он поднял глаза, проходили самую горловину порта. Налево раскинулся уступами на горе поселок портовых рабочих и рыбаков - Касабланка, направо шла широкая набережная. По ней потоком неслись машины.
      Хоакин вспомнил, как он в толпе горожан смотрел на грузовое судно, которое привезло на Кубу медикаменты в обмен на пленных наемников, разбитых на Плайя-Хирон в 1961 году.
      Остались позади жерла старинных пушек крепости "Морро", века охранявших вход в гаванскую бухту. Хоакин любил бывать в крепости по воскресеньям, когда туда пускали экскурсантов. На него производили большое впечатление толстые крепостные стены, бойницы, казематы, длинные крытые переходы, подземелья.
      Хоакин ещё раз взглянул на крепость и вспомнил решетки, закрывающие узкие отверстия в подземелья. Они отполированы и даже кое-где сточены руками многих поколений пленников и рабов.
      Хоакин отвернулся от крепости и посмотрел на Гавану. Город уплывал от него, наклонившись набок: "Ламбду" вздымала океанская волна...
      Ребят позвали спать. Судно уходило в тропическую ночь. Капитан продолжал оставаться на мостике, дымя сигарой и сверяя курс. С собой на мостике он оставил одного Хоакина.
      - Ты знаешь, зачем я тебя оставил при себе? - спросил капитан Хоакина.
      - Да, сеньор!
      - Ну смотри тогда в оба, не увидишь сигнального огонька, пропустишь плот, останешься один, а твоя семья уплывет на плоту в Америку!
      - Нет, сеньор, этому не бывать, мы должны встретиться с плотом! В какую сторону смотреть?
      - Вперед по курсу. По времени плот в этих местах должен быть раньше нас. Смотри вперед!
      Хоакин смотрит, напрягая зрение, но ничего не видит, ему мешают огни, освещающие рубку.
      - Пройди вперед, - говорит ему капитан, - и стань на самом носу, тогда свет не будет тебе мешать.
      Хоакин так и делает. Глаза привыкают к темноте, но мешает мерная морская зыбь, которая то поднимает, то опускает рыболовецкое судно.
      Его семья устроила себе побег с Кубы на плоту к американским берегам. Немало семей бывших кубинских богачей использовали этот путь, чтобы покинуть революционную Кубу. Положение Хоакина и его семьи, которая владела на кубинском острове двумя сахароперерабатывающими заводами, осложнялось тем, что Хоакина могли забрать в армию, поэтому, когда ему удалось поступить в рыболовецкую школу, план побега пришлось изменить. Его семья заплатила большие деньги двум перегонщикам плота за доставку их в США через Мексиканский залив.
      Капитан при встрече ночью в море с плотом должен был высадить на него Хоакина тоже за большие деньги.
      Прошло около часа, прежде чем Хоакин увидел в море слабомерцающий огонек.
      Хоакин вернулся к капитану и показал рукой в ту сторону, где он заметил световой сигнал. Капитан повернул судно, сказав Хоакину, что ему делать дальше.
      - Мы подойдем на очень малом ходу к плоту почти вплотную, останавливаться не будем. Твоя задача... Вещи твои с тобой?
      - Да, вон они - у борта!
      - Тогда твоя задача забрать вещи и тихо спрыгнуть на плот, ни слова не говоря, ни звука, понял?
      - Да, сеньор!
      Через несколько долгих минут "Ламбда" подошла к плоту. Капитан сделал это так искусно, что толчка не было. Между плотом и судном оставалось не более полуметра чистой воды.
      На плоту тоже никто не издал ни звука. Темные силуэты только замахали Хоакину руками. Тот быстро спрыгнул на плот и в следующее мгновенье принял из рук капитана свои вещи.
      В этот момент плот и судно разошлись в разные стороны. Хоакин ощутил под ногами сильные колебания настила плота. Чтобы удержать равновесие, он ухватился руками за близстоящего человека. Им оказался его отец.
      На плоту имелись палатка, где беглецы могли укрываться днем от палящего солнца, парус с мачтой, два больших весла, а также направляющее весло, закрепленное за палаткой в специальной уключине. Имелся маленький мотор с гребным винтом.
      Плот уже находился в открытом море, выйдя за пределы морских границ Кубы. Плыть бы и плыть ему в страну свободы - в Америку, но многого из того, что ожидало беглецов в пути они не знали, и даже в страшном сне не могло это им присниться.
      Как правило, богатые беглецы с Кубы везли мало с собой барахла, но захватывали самое ценное - золото, бриллианты, запрятав их как можно лучше в своих вещах или прикрепив мешочки с драгоценностями к своей одежде. Это-то и было самым опасным для них.
      Беглецов убивали на плотах люди, которые их перегоняли, а драгоценности присваивали себе. Но и это не все. Случалось и так, что под видом перегонщиков плотов работали кубинские чекисты. Они возвращали плоты на Кубу, драгоценности отбирали в государственную казну, а беглецов подвергали пыткам.
      СВЕТ В НОЧИ
      Закончился первый день плавания. В трюме "Ламбды" в ящиках со льдом уложены пятьсот фунтов рыбы.
      Все устали. Ребята особенно. Болят натруженные, исколотые острыми плавниками рыб руки, ноют спины от непривычного напряжения: нелегко спускать в трюм ящики с рыбой.
      Волна на море едва плещет. Далеко по нему высветила свою широкую неяркую серебряную дорогу луна.
      Под мерный рокот мотора и покачивание судна хочется посидеть и поболтать. О Хоакине никто ничего не говорит: капитан объяснил, что тот перешел на другое, такое же кубинское рыболовецкое судно, - там заболел член экипажа.
      Ребята рассаживаются на палубе, ища местечко поудобней. Маноло вытряхивает за борт содержимое ящика, устраивается на нем и, выражает чувства всех, говорит:
      - Чертовски наломались за день!
      Эмилио кивает головой. И ему день не показался легким:
      - Голова гудит.
      - Все руки исколол, - говорит Маноло, поворачивая свои руки к свету и внимательно их осматривая. Затем он обсасывает ранки и сплевывает за борт.
      К ним присоединяется Армандо.
      - Старик доволен, - рассказывает он. - Говорит: "Ребята работали хорошо". Заметил только, что Пататико иногда напрасно путался под ногами.
      - Он злой! - обижается Пататико. - Еще в Гаване он говорил, что нас "навязали" ему.
      Из темноты от борта, где лежит Хуанело, доносится его голос:
      - Пататико, дорогой, ты что, не знаешь Армандо? Ничего такого капитан не говорил. Он доволен. Я видел - дымит сигарой, а когда он не в духе, то сосет потухшую и не разговаривает. А Армандо просто шутит.
      Все слушавшие Армандо смеются, кроме Эмилио. Тот, сообразив, что над ним подтрунивают, кричит:
      - Ну, хорошо же! Не буду с вами разговаривать.
      Эмилио пересаживается в другое место и отворачивается.
      Из темноты раздается голос Хуанело:
      - Эмилио, стукни его чем-нибудь. На-ка свинцовое грузило.
      - Вот стукну - и за борт к акулам! Отрежут тебе когда-нибудь язык, Армандо.
      - Мне? Никогда! Я лучше его проглочу.
      - Таким языком подавишься!
      - Знаете ребята, - Армандо приподнимается на локте и смотрит в лицо Маноло, - сколько кладов зарыто на островах Карибского моря? Десятки, а может, и больше! Испанские корабли везли из колоний несметные богатства: золото, алмазы, серебро. Пираты грабили их и зарывали свои клады на островах Карибского моря.
      Маноло явно заинтересован, но его волнует другая проблема. Подумав, он говорит:
      - Ну ладно. Найдешь клад и что будешь делать с ним?
      - Только бы найти. - Армандо замечает, что все его с интересом слушают. Он смотрит на Маноло и мечтает: - Только бы найти. А там...
      - Эй, Армандо! - Маноло о чем-то задумывается. - Вот если бы ты до революции нашел клад.
      Армандо:
      - Я бы купил сигаретную фабрику.
      - Неужели целую фабрику?
      - Стал бы богатым, купил бы машину, конечно, "кадиллак". А тебя, Маноло, даже не взял бы к себе на фабрику мусор убирать.
      - Это почему же?
      - Как почему? Ты ведь распространял профсоюзную газету.
      Маноло ведет себя подчеркнуто спокойно.
      - Издеваешься? - снова обращается он к Армандо.
      - А кто знает...
      - А-а-а! - Маноло хватает большой нож для разделки рыбы и в два прыжка оказывается возле Армандо. Заносит нож над головой сидящего Армандо. Прощайся с жизнью!
      Никто не успевает даже ахнуть. Все застыли на месте. Армандо, взглянув на нож, медленно вздыхает, вытягивает ноги и садится поудобнее, голос его спокоен:
      - Надоели твои штучки. Я же знаю, для чего ты все это сделал. Ты изображаешь пирата. Думаешь, вот пират - как он там у тебя? Одноглазый Буль? - схватил нож и бросился на жертву. Еще миг, и отрезанная одним ударом голова полетит за борт. Ведь так? Ты думаешь, что я хоть немного напугаюсь?
      - Думаю, но ты от меня не уйдешь. За твои шуточки мы выбросим тебя за борт. Эй, Эмилио, он и над тобой издевался. Хватай его, ребята!
      Возле Армандо свалка. Его волокут к борту. Кричат:
      - К акулам его!
      Смех, шлепки.
      Армандо изо всех сил пытается вырваться.
      - К акулам не хочу, пустите! Я их действительно боюсь!
      Армандо продолжают поднимать все выше и раскачивать у борта. Но держат его из последних сил, все выдохлись. В какое-то мгновение, когда Армандо, поднятый на руках товарищей, оказывается выше всех, ему в лицо издали вдруг бьет яркий луч прожектора.
      - Что это, ребята?
      Прожектор заливает светом всю палубу, упирается в окно капитанской каюты. В её дверях появляется капитан.
      - Что это, капитан?
      - Прожектор. Ничего особенного. Это дозорный американский корабль. Ночное патрулирование. Не первый раз встречаемся с ними в море.
      * * *
      Сильно плещет океанская волна. Если кто-то не привык к качке, то ему долго не уснуть. Мысли проваливаются словно в бездну, затем от ударов волн о корпус судна, снова всплывают. Трудно спать на ложе рыбака. С одной стороны - не поддающаяся нажиму стена, с другой - твердый бортик настила. Он все время напоминает о себе, врезаясь в бок. Под палубой душно. Поэтому кто не боится свежего ветра, размещаются наверху.
      На волнах, словно маятник, качается рыбачье судно. Туда-сюда, туда-сюда. Еще раз туда-сюда, и голова, наконец, свободно провисает на шее и под равномерное покачивание начинает скользить по руке: туда-сюда, туда-сюда. Спят рыбаки. На темном небе снова вспыхивают прожекторы. Они упираются в борта судов, ощупывают их и уходят в сторону.
      Перед тем как сдать дежурство, радист патрульного корабля американской береговой охраны заканчивал свой разговор с берегом:
      - О'кэй! Слышу вас хорошо.
      - Где кубинцы?
      - Координаты прежние, сэр!
      - Сколько их?
      - Четыре. Два - типа "Ламбда", два - типа "Карденас".
      - В каком направлении движутся?
      - Стоят на месте. Команды отдыхают.
      - О'кэй! Продолжайте наблюдать.
      - Есть, сэр!
      ... На море быстро рассветает. Особенно это кажется так, когда не хочется вставать, ломит бока от жестких досок и горят натруженные руки. Но встают на рыбачьем судне сразу. Стоит подняться одному, и все уже на ногах. Медлить нельзя. Каждая потерянная минута - упущенная возможность добыть хороший улов.
      Кто-то из спящих поднимается первым. Это Хуанело. Он подходит к борту, вслушивается в далекий, нарастающий звук. Звук усиливается, и через несколько секунд над головой с ревом проносится реактивный самолет. Все вскакивают на ноги.
      - Янки пролетел! - кричит Армандо и, запрокинув голову, ждет, когда самолет сделает второй заход. - Разведчик. Видел я таких немало близ Сантьяго, над Гуантанамо (Военно-морская база США на кубинской территории) летают.
      - Что ему здесь надо? - спрашивает Эмилио.
      - Верно, Пататико разглядеть хочет, - шутит Армандо. - А ты встань на бочку, скорее заметит.
      На палубе собирается вся команда. Вышел и капитан. Нет только радиста.
      Маноло, который смотрит не вверх, а на море, кричит:
      - Сюда смотрите! Корабли!
      - Это военные!
      - Наверно, маневры, а, капитан?
      - Да нет, не объявлялись никакие маневры, да и район рыбный. Непонятно, почему они здесь?
      - Смотрите, окружают!
      - А где же другие наши суда?
      - Да вон здесь, рядом.
      Появившийся на палубе радист знаками зовет капитана.
      Выслушав радиста, капитан возвращается к команде.
      - Прошу внимания. Слушайте! - говорит он. - С американских кораблей береговой охраны поступил приказ. Наши суда задержаны.
      - Как? Почему?
      - Для выяснения к нам прибудет офицер. Всем держаться спокойно и достойно. Думаю, что это недоразумение.
      На многих лицах растерянность и замешательство. Кто-то говорит: "Вот это да!".
      Пататико больше всех испуган таким оборотом дела. Он даже побледнел. Отойдя в сторонку, Пататико незаметно для всех крестится. Затем присоединяется к товарищам и смотрит, как от корабля с большими белыми цифрами 1071 на борту отваливает катер с солдатами.
      Капитан обращается ко всем:
      - Кто говорит по-английски?
      Армандо:
      - Я.
      - Значит, двое, ты и я. Не вмешивайся в разговоры, но прислушивайся внимательно к тому, что они говорят!
      Томительно тянутся минуты ожидания. Ребята возбуждены, обступают капитана:
      - Да, верно, они идут к нам.
      - А сколько оружия у них!
      - А если мы их не пустим?
      - Можем не пустить, наше право, - спокойно разъясняет капитан. - Но сила на их стороне. Это, конечно, беззаконие: в открытом море посылать на рыболовецкие суда вооруженную команду.
      Быстро приближается катер. Бегущие от него волны шлепаются о борт: одна, вторая, третья...
      Пататико вздрагивает и становится за спину капитана. В своем поселке, там, в монте (в горах), он слышал рассказы о насилии со стороны американских солдат.
      Последнюю волну, отброшенную от себя, катер давит о борт рыболовецкого судна. С него направлены на рыбаков пулемет и автоматы морских пехотинцев. В момент сближения солдаты шумно прыгают на борт кубинского судна, не спуская прицелов и настороженных глаз с рыбаков. Последним прыгает офицер. Он молод. На нем каска, шорты, свободно болтается кобура, пистолет лейтенант держит в руке. Наверное, это его первое "боевое дело" против внешнего "врага". Он осматривает всех по очереди, не задерживаясь взглядом на ребятах, и выбирает того, кто из рыбаков старший; видимо, лейтенанту трудно это определить. Все рыбаки одеты в выцветшие рубахи, старые штаны, побуревшие, потерявшие форму ботинки.
      - Капитан!
      - Я! - капитан подходит к офицеру.
      - Вы и вся команда арестованы!
      - Основание?
      - Ваше судно находится в территориальных водах Соединенных Штатов.
      - Нет, мы находимся в открытом море. Вот координаты. И по международному праву здесь можем ловить рыбу.
      - Вы в территориальных водах США! - Офицер чеканит каждое слово, давая понять, что ему мнение капитана и его координаты совсем не нужны. - И международное право здесь ни при чем! Приготовьте документы. Судно будет обыскано.
      - Это произвол! - Капитан пытается сопротивляться, но солдаты уводят его в каюту.
      - Сержант! Расставить команду, обыскать судно.
      Офицер направляется на катере на другие суда. Остаются сержант и несколько американских солдат. Они профессионально быстро ведут обыск: переворачивают все вверх дном, разбрасывая вещи.
      К сержанту подходят солдаты с рапортами об обыске. Сержант выставляет часовых, остальные солдаты устраиваются кто где хочет. В эту минуту за бортом что-то гремит. Сержант свистит: "Тревога!", и солдаты направляют оружие на экипаж.
      Первым в себя приходит Армандо. Он поднимает руку, как бы защищаясь от направленных на него автоматов, чтобы привлечь внимание сержанта. Делает это он медленно, боясь резкого движения, чтобы не вызвать у кого-либо из солдат реакцию на стрельбу.
      - Эй, сержант, это якорь упал за бортом!
      Сержант идет к носовой части, нагибается за борт и видит, что действительно упал незакрепленный якорь. Цепь ещё продолжает, извиваясь, уходить в воду, а круги от тяжелого якоря, как распускающийся большой бутон, расходятся все дальше и дальше по морю. Успокоившись, сержант возвращается на свое место.
      Ребят загоняют в трюм. Солдаты подводят капитана к сержанту.
      - Капитан! Будете выполнять мою команду!
      Сержант вынимает пистолет, демонстративно щелкает предохранителем и приставляет оружие к голове капитана.
      - Слушать мою команду. Курс на Ки-Уэст, Соединенные Штаты Америки!
      - Вы ответите за произвол!
      - Наплевать! Не будете вести судно сами, вас возьмут на буксир. Идите и делайте, что вам говорят!
      Капитан уходит. Армандо следит за всем происходящим на палубе, приоткрыв люк. Из камбуза солдаты вытаскивают ром, баккарди, воду в бутылках. Армандо им кричит:
      - Эй, виски-сода, что делаешь?!
      - Что тебе нужно, щенок?
      - Это грабеж!
      - Молчи! - один из солдат подходит с бутылкой к сержанту. - Смотри-ка, что я раздобыл у этих голодранцев. Вот уж не думал, что у них есть ром. Ведь говорили, что весь ром они должны отправлять в Россию.
      Армандо не унимается. Его оттаскивают за ноги от люка ребята. Но он упирается руками и головой.
      - Эй, украл!
      Сержант пробует из бутылки баккарди, удивленно поднимает брови и говорит:
      - Парень, у тебя, видно, мозги набекрень! - Что бы ни делал американский солдат, он всегда защищает свободу, демократию и многое такое, что тебе непонятно, черт побери!
      Хуанело оттаскивает Армандо от люка, но тот высовывается из него снова. Армандо с растрепанными от борьбы волосами хочет что-то сказать, но сержант вталкивает его под палубу, запирает люк и возвращается к солдатам.
      РАССКАЗ СТАРОГО РЫБАКА
      Ребята сгрудились на нарах под палубой. Сидели, раздумывая над случившимся. На воле сияло солнце, дул ласковый свежий ветерок, слышны были глухие всплески волн у борта.
      Армандо пригладил волосы, поправил разорванный ворот рубахи, оглядел ребят и завозился на своем месте. Ему не сиделось, хотелось что-то сделать, закричать, чтобы его услышали, даже подраться, если нужно. Такая уж натура: секунды на раздумье, все остальное время на действия. Так он вел себя всегда и везде - во время учебы, на практике в море, в отношениях со своими друзьями. Резкий, порывистый, весь в движении. Беспокойная жизнь уличного мальчишки в родном городе Сантьяго-де-Куба выработала у него привычку мгновенно реагировать на все: на окрик пьяного американского солдата (их немало до революции шаталось по улицам его родного города), на подозрительный взгляд полицейского, на занесенную руку для подзатыльника.
      Сейчас загнанный силой под палубу он был вынужден сжаться в комок, покориться судьбе. Покориться? Нет! Раньше, когда Армандо получал крепкий подзатыльник или грубый пинок, он, как побитый щенок, весь съеживался и поскорее старался убраться. "Не попадайся, не попадайся", - стучало в висках. "Ты никто и ничто в этой жизни", - подсказывали ему затаенные в душе обиды. - "За твою жизнь не дадут и одного сентаво богатые и важные сеньоры".
      После революции многое изменилось. Для Армандо началась новая жизнь, появились новые друзья. Постепенно изменилось отношение к самому себе, окрепло чувство собственного достоинства, уважения к своим делам. Но сейчас, в сложном и опасном положении, в какое попали ребята, он мог снова почувствовать себя беззащитным щенком. Но нет, Армандо не струсил, не растерялся. Напротив, он готов сопротивляться.
      В это время к ним подсел Мартин Рохас, пожилой, 58-летний рыбак. Капитан послал его, чтобы подбодрить ребят.
      Рохас был самым незаметным, но и незаменимым членом команды. Его ценили за скромность и большое трудолюбие, за честность и прямоту. Внешне он был похож на неприметный сучок, который всегда в тени и который, кажется, можно сломать одним прикосновением ладони. Но когда пытаешся его сломать, он больно колется и не ломается, как сухая ветвь, а неожиданно гнется, как напоенный соком стебель сахарного тростника.
      Ребятам Рохас нравился ещё и за то, что никогда не говорил общепонятных слов и общепринятых истин. Он начинал свой разговор так, что иногда смешно было слушать. Только под конец улавливался смысл его речи, и потому разговор с ним всегда был интересным.
      Вот и сейчас, подсев на нары, Мартин Рохас начал вытаскивать свои слова из какой-то лишь ему ведомой мысли, бившейся в тисках его рассуждений, как рыба в сети, перед тем как, изловчившись, выпрыгнуть снова в океан.
      - Ну так, ребятки, - начал он и, помолчав, спросил: - А кто видел море во сне?
      - Во сне?
      - А почему во сне?
      - Ну, видел, наверно... Я видел, - неуверенно выдавил из себя Армандо. У него в голове никак не укладывалась такая нелепая и неожиданная мысль: зачем видеть море во сне, когда каждый гаванец видит его сотни раз в день! Армандо на миг закрыл глаза и увидел море у Малекона, море в порту, море на пляже.
      Через несколько минут выяснилось, что моря во сне, пожалуй, никто и не видел, а если и видел, то давно и неясно.