— Возможно, сама варварская Империя не протянет столько времени, — осторожно поддержал приятеля Бойд.

— Хорошо бы, — Эскобар усмехнулся. — К сожалению, господа, мелонги сейчас явно на подъеме. Небеса ведают, как это удается, но, боюсь, варвары успеют покорить весь Архипелаг, прежде чем остынут и распадутся. Говорят, даже дикие фаттахи заранее пытаются заручиться их благоволением.

— Ну, в таком разе захватчики появятся в Валесте много раньше, чем вырастет наше войско. Что же делать тогда?

— Что делать? Разумеется, отступать еще дальше, выигрывая время. Пусть и до Огненных Земель, будь они прокляты! Все-таки, надеюсь, если в этом мире уцелели хоть какие-то законы естества, переваривание огромных завоеванных территорий чуть приостановит нашествие. Что же касается ваших слов, милейший господин Беронбос, то отвечу так. Первую часть войны за Гердонез мы, будем откровенны, проиграли совершенно. Потери и жертвы из-за этого неизбежны. Ваши вдовы с сиротами обречены страдать и гибнуть независимо от того, уедете ли вы готовить повстанцев или броситесь на верную смерть сейчас же. Вот только в первом случае у нас появится-таки робкий шанс на следующий этап войны, на победу, во втором — вы этот шанс уничтожите. Шайка разбойников может долго доставлять неприятности, но никогда не добьется свободы для своей земли.

— Тогда, может быть, коль скоро мы добудем деньги, — не унимался Беронбос, — просто позвать наемников?

Эскобар скривил губы:

— Что сможет здесь поделать сотня-другая алчных латников? ЭТОЙ силе надо противопоставлять только достойную силу. Вы, сударь, способны разом поднять на врага все оставшиеся покуда свободными народы Архипелага? — Увидев, как сник Беронбос, офицер обратился к Иигуиру: — Основную вашу идею, мессир, я уразумел. Честно говоря, всю ночь ворочался, ее обдумывая. Невероятная, ослепительная в своей самоуверенности затея, но как же заманчива!

— Не пора ли, господа, перейти от восторгов к сути дела? — буркнул Бойд. — Перво-наперво... Мессир, а вы уверены, что эти ваши... хардаи вообще существуют по сие время?

— Ну, друг мой, — отозвался старик, — сам я до тех краев не добирался, своими глазами не видел. Тем не менее полагаю, вряд ли это выдумки. Рассказы о хардаях передают многие, буквально все, посещавшие Диадон.

— И кто же эти все? Моряки да портовые гуляки? Помилуйте, мессир, в их словах истину необходимо выкапывать из-под завалов лжи. Они же врут даже без всякой пользы, ради пустого краснобайства! Приходилось, наслушался и про блудливых морских дев, и про змея Ратлео, походя глотающего корабли... Забавно... Вот только класть жизнь за подобные байки...

— Напрасно, Тинас, ты ставишь все на одну доску. Что поделать, я никогда не слышал, чтобы хардаи выбирались со своих островов, поэтому сведения о них доносят лишь плававшие туда. Но, к счастью, кроме моряков и торговцев среди тех странников попадались и серьезные люди. Мурингай из Бергинси, Кэр Ритол или мудрейший Остральд — ученые, землеходы с мировым именем, вполне заслуживающие доверия. Именно на их записки я опираюсь в первую очередь.

— А эти ваши... мудрецы, — хмыкнул Эскобар, — разбирались ли хоть капельку в ратном деле, чтоб рассуждать о силе бойцов?

— Согласен, война не была их коньком. Однако ведь эти славные мужи и не стремились возвеличивать чужеземное мастерство, скорее наоборот. Никто из них не восторгается хардаями, а лишь вынужденно упоминает как о неотъемлемой и яркой частице жизни далекой страны. При этом Ритол называет их «бездушными и надменными грубиянами», Мурингай вовсе через фразу призывает им на головы гнев Господень...

— Ваши ученые, мессир, сошли с ума? Чем воины-то провинились перед ними?

Теперь Иигуир откровенно замялся:

— Видите ли, друзья мои... тут действительно есть одна тонкость... Даже не тонкость, а... Меня она, честно говоря, тоже смущает более всего прочего. Если бы не это... Короче, я, разумеется, не слишком верю в болтовню о союзе с нечистым, но... против истины не пойдешь... хардаи... они далеки от Единого Творца.

— Идолопоклонники?

— Что-то вроде того. Навещавшие Диадон ученые были благонравными верующими и не особо вдавались в подробности. Какой-то древний местный культ, невнятный и почти забытый. Все попытки донести до хардаев слово Творца не имеют до сих пор ни малейшего успеха.

— Не удивлен, — фыркнул Эскобар. — Наши святые отцы давно разучились носить Божье слово без полка латников за спиной, а в данном случае такой фокус, вероятно, не проходит. Вас это беспокоит, мессир? Что до меня, то как раз безверие хардаев представляется самой ничтожной из препон.

— Да как же так?! — вскинулся Беронбос.

— А что такого? Мы ведь не собираемся звать хардаев на трон. Или переселять их сюда толпами. Когда иноверец задешево продает вам, сударь, нужный, полезный товар, вы же не отказываетесь, боясь прогневать Господа? От этих сказочных воителей требуется лишь научить наших детей искусству боя. И ничего больше! Потом скажем спасибо и сами управимся с варварами. Кстати, господин Бойд, вы ведь, кажется, вели в свое время торговлю с мелонгами?

— Понял, понял, — проворчал купец. — Меня, Коанет, убеждать не надо. Было. И торговал, и пировал, и деньги брал у безбожников. С этим все ясно. Неловко, конечно, к язычникам на поклон идти, но еще дед мой учил, что польза должна быть превыше всего. Стерпим. Меня иное волнует. Нам-то, друзья, понятно, что от чужеземцев надобно, а вот им зачем, объясните на милость, эти хлопоты? Тащиться в неведомую даль, тратить полжизни на обучение каких-то детей, потом возвращаться без какого-либо прибытка...

— Почему же без прибытка? Здесь скупиться вредно. Золотом одарим, хорошая работа хорошей оплаты требует. Сам ведь, помнится, обещал...

Лицо Бойда не замедлило поскучнеть.

— Обещал... Золотом так разбрасываться... Ладно, вижу, ничего мы тут толком, господа, не высидим. Пока сами до Диадона не доберемся, ни с чем не определимся. Денег с собой везти побольше надо, а уж там...

— Стало быть, идея понятна, — подхватил Эскобар. — Слово за вами, мессир, как вы себе представляете ее воплощение?

Старик, успевший погрузиться в свои размышления, выпрямился:

— Прежде всего, друзья, предстоит собрать детей. Возможно, для этого придется привлечь и ваших солдат, и твоих слуг, Тинас. Если потребуется, обойдем всю страну. Затем переправим всех через пролив в Валесту. Сейчас там должны толпиться тысячи гердонезских беженцев, мы будем не особо заметны. Арендовать кусок земли лет на пятнадцать и снарядить небольшую экспедицию на Диадон.

— А если хардаи все-таки откажутся делиться своими секретами? Мы очутимся у разбитого корыта. Не лучше ли в первую очередь прояснить это?

— Не советовал бы, — отозвался Бойд. — Пока в стране хаос, Коанет, вполне реально вывезти хоть целую армию. Неизвестно, как будет через полгода.

— А в крайнем случае мы вырастим из мальчишек таких воинов, каких сумеем! — неожиданно воскликнул Беронбос. — Пускай не сверхлюдей, но верных сынов Родины, правильно?! Свой долг мы выполним все равно. Я с вами, мессир!

— Как ты, Тинас? — обернулся Бентанор к купцу.

— Делать одно дело с вами, мессир, для меня огромная честь. Тем более такое святое.

— Что скажете вы, господин Эскобар?

— Я ваш уже со вчерашнего дня, мессир.

— Тогда будем считать наш союз заключенным. Настаивает ли кто-нибудь на формальных клятвах и обетах? Хорошо. Положение слишком серьезно, и словам следует предпочесть поступки. Для начала Тинас и господин Эскобар...

— Поскольку мы стали соратниками, — поправил офицер, — называйте и меня по имени.

— Согласен. Тинас и Коанет поговорят со своими людьми, Алиссен поможет подготовить дом. Скоро здесь ожидается множество беспокойных гостей.

— Еще минуту, мессир, — вновь вступил Эскобар. — Мы говорили об аренде земли, но ничего не услышали о деньгах на это. Ты уже решился просветить нас, Тинас?

Бойд с явной неохотой опустился на стул, с которого было поднялся:

— Ладно, слушайте. Меня мелонги потрепали основательно. Не скажу что гол, как сокол, но от былого достатка мало что сохранилось. И конечно, на большое дело таких средств не хватит. Однако есть другой источник. — Толстяк сделал паузу, словно раздумывая, стоит ли откровенничать до конца. — Покойный государь Сигельвул Артави, мир его праху, доверял мне многие свои финансовые дела. Он даже предлагал место королевского казначея, да тогда было не до того... Так вот... накануне последнего похода, будто предчувствуя исход, государь поручил моим заботам часть сокровищницы страны. Вероятно, подобные части получили и другие доверенные лица. В случае поражения я должен был использовать эти средства на благо освобождения. Полагаю, такой момент наступил, и король Сигельвул не осудил бы мое решение.

— Короче, в нашем распоряжении часть казны Гердонеза, так? — нетерпеливо закончил Эскобар. — И где же она спрятана?

— Недалеко. В паре сотен шагов от стены замка Тьюнир.

— Хо-хо, всего-то?! — Беронбос всплеснул руками. — Можешь считать, приятель, что денег просто нет и никогда не было. Мы и так тут сидим в самом пекле, но выкопать сокровища прямо на виду у армии мелонгов? Это уж слишком.

Бойд поморщился:

— Тем не менее деньги именно там, приятель! И их вполне хватит на операцию подобного размаха.

— Выходит, если нам и удастся добыть сокровища, это может поднять большой переполох в стане врага, — произнес Иигуир. — Посему предлагаю отложить такой рискованный шаг на последние дни нашего пребывания в Гердонезе. А забот, друзья мои, тут еще предостаточно.

Переговариваясь на ходу, все направились к дверям.

— Согласился? Вот и терпи отныне, — наставлял Беронбоса купец.

— Да терпеть-то не привыкать, дружище, — вздыхал тот. — Главное — о сроках не вспоминать. Ведь десять лет! Святые пророки... И знаешь, что надо, а подумать страшно. Десять лет на чужбине, без надежды, без возмездия... Разум мутится.

— Тогда еще по чарке красного для просветления?

Эскобар придержал отставшего Иигуира у выхода.

— Как вы считаете, мессир, — негромко спросил он, — действительно ли позволено человеку достичь могущества, десятикратно превосходящего силу великолепного солдата?

— Уверенно, друг мой, могу только подтвердить вот что, — помолчав, ответил старик, — истинная мощь природы, вложенной Творцом в человека, грандиозна. А стало быть, познавший хоть толику ее тайн способен на многое, кажущееся чудом остальным смертным. Если какое-то древнее волшебство помогло подобрать ключик к замкам небесной кладовой... почему бы и нет? Вопрос в том, какую цену назначит за эту вольность Вседержитель...

Сразу за дверьми к ним подскочил соскучившийся Ванг.

— Ах, сорванец, — улыбнулся Иигуир. — Ну-ка, скажи, сынок, что ты хотел бы делать, когда вырастешь?

— Когда я стану большим, я достану себе меч и пойду отомстить за папу и за маму, — не задумываясь откликнулся мальчик.

Бентанор обернулся к офицеру:

— Что ж, сударь. Вот вам и первый воин будущей армии Гердонеза.

Спустя два дня рано утром у ворот усадьбы Эскобар с Иигуиром давали последние наставления отправлявшимся в дорогу. Пятеро солдат и четверо слуг были снаряжены со всей возможной тщательностью, их пути лежали в разные концы страны.

— Еще раз повторяю... — Офицер придирчиво осматривал уходящих. — Самое главное: берите только то, что нужно, — здоровых сирот, мальчиков шести-восьмй лет. Здесь не богадельня. Жалость ко всему, что увидите, оставьте для другого случая. Никакого принуждения — перспектив обрести кров и осуществить месть должно оказаться достаточно. И конечно, заклинаю, братцы, избегайте внимания мелонгов. Свобода страны сейчас напрямую зависит от вас.

— В путь, дети мои, — заключил Бентанор. — И да поможет вам Бог!

Старик перекрестил каждого, после чего цепочка понурых, оборванных фигур потянулась на дорогу. Набежавшие с рассвета тяжелые облака обстреливали их редкими каплями, смачно плюхавшимися в пыль, холодный ветер крутил у ног сор и листья.

— Алиссен с женой неплохо постарались, — глядя вслед, заметил Эскобар. — Приодели всех, как настоящих бродяг. Следовало бы, пожалуй, послать больше людей, но в усадьбе и так остается всего восемь мужчин. А вокруг неспокойно. Дворецкий рассказывал, что ночью кто-то шастал у стен... Надо скорее завершать сооружение частокола.

Иигуир печально покачал седой головой:

— Мы ведь дерзнули быть активными, друг мой, а это не может долгое время проходить незаметно. Рано или поздно мелонги неминуемо выйдут на нас. Остается только молить Творца, чтобы случилось это достаточно поздно.

— М-да, только молить... Думаете, мессир, таскающиеся по дорогам бродяги с малыми детьми скоро вызовут подозрения? Да потребуется подлинный гений разглядеть их среди потоков прочего обезумевшего люда.

— Возможно, ты прав, друг мой, однако лучше уж переоценивать врага. Тем более врага, столь виртуозно овладевшего Гердонезом.

— Ну, то были ратные забавы, мессир. В выявлении же и отлове заговорщиков от копейных полчищ проку мало.

— Рад был бы с тобой согласиться, — вздохнул старик, — но это, кажется, не так. Знаешь, незадолго до вторжения мне в руки попала одна бумага о временах воцарения нынешнего Императора... Любопытная история, как-нибудь расскажу. Так по ней выходит, что из двух доставшихся нам имперских генералов — Венгуса и Гонсета — только первый по-настоящему отличался в качестве полководца. Любимая же стезя Бренора Гонсета иная — он предпочитает заниматься войной тайной. Лазутчики, интриги, подкуп, убийства и все такое.

— Час от часу не легче, — нахмурился Эскобар.

— И похоже, варвары достигли в этом значительных высот. Заметь, друг мой, в любом трактире сейчас с пеной у рта обсуждают всадников Империи, молниеносно растекшихся по стране, однако редко кто осознает другое. Ведь чтобы без оглядки нестись по чужим дорогам недостаточно добрых коней и молодецкой удали, нужны точные, подробные карты, описания каждого моста, каждого перекрестка, где потребуется пост. Выходит, кто-то еще до начала войны проделал титанический труд, украдкой промерив ногами лазутчиков весь Гердонез, составив и отладив сей невиданный план. По-твоему, это не работа гения?

— Своеобразный гений. Думаете именно на Гонсета? Что ж, тогда положение совсем скверно. С какой стати бояться за наших свежеиспеченных бродяг, если вы сами, мессир, успели привлечь внимание зверя? Да и Бойд... Тинас убежден, что его сознательно притесняют за близость к дому Артави. То есть, вступая в столицу, люди Гонсета уже знали и о вас, и о Бойде, так? Опять лазутчики? Тогда... они за считаные дни разнюхают и об этом убежище...

Бентанор покосился на молодого собеседника. От собственной догадки Эскобар не дрогнул, не побледнел, но ощутимо напрягся.

— Тинас может и ошибаться, — произнес Иигуир. — Ворвавшись в город, грабили всех подряд, хотя каждому, естественно, больнее свои потери. Что касается меня... Надеюсь, несговорчивость не ввела меня сразу в круг главных противников новой власти. Гонсет чересчур уверен в своих силах, да и забот у него, полагаю, в избытке. Зачем спешить отлавливать по чащобам упрямого старикашку? Ну, а если впрямь все гораздо хуже... тогда только молиться...

Жизнь затерянного в лесах поместья будто бы успокоилась. Ее обыденный деловой ритм скрывал томившее всех ожидание первых реальных шагов невероятного предприятия. Именно как к невероятной отнеслись слуги и солдаты к изложенной им идее. Подобно Беронбосу, они не любили строить далекие планы и предпочитали жить ближайшим днем, опираясь на чутье и здравый смысл. Возможно, только непререкаемый, почти мистический авторитет Иигуира подтолкнул их к содействию в столь сомнительном деле.

Примерно через неделю вернулся первый из посланцев. Вместе с пожилым солдатом пришла пара прелестных чернявых мальчуганов лет семи-восьми, оказавшихся вдобавок близнецами. Вид у детей был измученный, истощенный, но держались они бодро. Передав бедолаг на попечение женщин, все поспешили в кухню за свежими новостями.

— Просьба большая, господа, с малышами... побережнее. — Мауром, высокий длинноусый воин, тоже сильно осунулся, однако ел с достоинством, не спеша. — Словно волчата ведь бегают, такие же голодные и запуганные. Никому уже не верят, подвоха ждут. Тут... терпение потребуется недюжинное.

— Не сомневайся, друг мой, — успокоил его Иигуир. — Сделаем все, что сумеем. А в стране как, в столице?

— В Ринглеви я провел меньше дня, в основном бродил вокруг. И то сказать, господа, гиблое это сейчас место. Город, конечно, большой, стекаются туда толпы бродяжек и сирот, да уж больно варвары лютуют. За то время, что был в столице, прошло две облавы. Один раз знакомые, у которых я остановился, чудом спасли. Говорят, каждый день — казни, на каждой площади — виселицы, подати требуют вдвое к прежнему, да еще и грабят, когда пожелают. В общем, веселая жизнь.

— А какие слухи ходят? — поинтересовался старик.

— Слухи? — Мауром улыбнулся. — Ходят слухи, например, что вы, мессир, бесследно пропали из города. Будто бы подались через пролив собирать добровольцев на борьбу с врагом. — Бентанор досадливо поморщился. — Впрочем, варвары этому не слишком доверяют. Во всяком случае, ваше имя выкликают в числе первых среди тех, кого разыскивают власти. Атак... много всякой ерунды болтают. Слышал, сам Император мелонгов скоро собирается наведаться в Гердонез. Хочет, мол, лично осмотреть новый трофей. Правда или выдумка, кто разберет?

Эскобар с Беронбосом переглянулись, в их глазах промелькнула одна и та же шальная искорка. Казалось, никто не заметил этого, но едва заговорщики покинули кухню, Иигуир жестом подозвал обоих:

— Надеюсь, Господь убережет вас от неосмотрительных поступков, друзья. Немногое в этом мире зависит от одного человека, зато каждому подобает помнить о своем деле и своем долге.

Эскобар склонил голову в знак согласия, Беронбос же попытался что-то горячо возразить. Старик пресек его оправдания:

— Уже сейчас за вами, дорогие мои, стоят люди. С каждым днем их будет все больше. И стоит ли их жизней призрачная надежда заменить одного волка другим? Эта хищная стая от потери вожака назад уже не повернет.

Через два дня прибыло еще трое детей, а затем они начали подходить почти ежедневно. Собиратели обычно приводили по одному, реже два человека, отдыхали не более суток и вновь отправлялись на поиски. Напряженная работа шла и в усадьбе. Скоро все ее закоулки наполнились несмолкаемым ребячьим гомоном. Отмыть, приодеть, откормить это непоседливое воинство стоило немалых трудов, но еще более значительных затрат сил, а главное, времени требовало исцеление детских душ. Почти все попадали сюда запуганными, нервными, то молчаливо замкнутыми, то истерично задиристыми. Лишь постепенно, исподволь, с насыщением лаской, вниманием людей к ним возвращались уверенность и спокойствие, тускнели в памяти страшные видения прошлого.

На первых порах Ванг держался особняком, оберегая свой привилегированный статус любимчика Иигуира, затем стал все чаще втягиваться в совместные игры, затеи, проказы, а то и потасовки. Однажды, отчаявшись избавить детские головы от вшей, женщины принялись остригать их наголо. Поднявшаяся волна сопротивления оказалась столь велика, что пришлось вмешаться самому Бентанору.

— Конечно, дети мои, избавление от кровососов не возместило бы потерю таких прекрасных шевелюр, — сказал он. — Только суть не в этом. Обещаю, кто не захочет, острижен не будет. Однако с этой минуты устанавливается следующий обет: воины Гердонеза обривают себе головы, пока хоть один вражеский солдат топчет землю родины.

Дело было сделано, вши были обречены. А тем же вечером Ванг прибежал к старику весь в слезах, совершенно убитый тем, что его отказываются обрить. «Ведь я тоже воин Гердонеза! — кричал он. — Вы сами говорили, учитель! Неужели я не достоин принять обет, как другие?» После восстановления справедливости Ванг окончательно переселился к остальным мальчишкам, и о его исключительности забыли.

Спустя три недели число маленьких новобранцев перевалило за второй десяток. Поток их замедлился — в поисках сирот приходилось выдвигаться все дальше в глубь страны. Особенно успешно работал Мауром, которому были обязаны спасением уже семеро детей. Лишь один проступок числился за ним — одного из мальчишек он не решился разлучить с малолетней сестрой, и Ринара, таким образом, тоже получила подружку. Устав распекать безответного старого солдата, Эскобар, наконец, чертыхнулся и махнул рукой:

— Ладно, шут с ней, прокормим. Но больше чтоб без таких сюрпризов, старина, договорились? — потом помолчал и подмигнул Маурому. — Пожалуй, только мальчишки и оценят твое милосердие... лет через десять...

Жизнь поселения текла размеренно и спокойно, если вообще возможна спокойная жизнь с целой ватагой ребятни. Помимо игрищ с драками почти каждый день кто-то убегал в лес то ли за ягодами, то ли за приключениями. Увещевания успеха не имели, караулы маленькие хитрецы легко обводили вокруг пальца, едва не бравируя удалью. Издерганные взрослые уже пришли в отчаяние, когда сулимая ими беда случилась всерьез.

Вечером за ужином открылась пропажа двоих. Собственно, на это указали сами мальчишки. Раньше о подобном нельзя было и мечтать, но теперь за окнами плескалась мокрая темень, со стоном бились в ставни порывы ветра. Даже сорванцам стало ясно, что забавы зашли слишком далеко.

Пока шумно отчитывали сбившихся в кучу детей, Эскобар с Беронбосом поспешили на улицу. Иигуир в общих криках участия не принимал, сгорбившись на лавке в углу. Он вообще не произнес ни слова, только почему-то под его взглядом опускали головы больше, чем от громогласной ругани Бойда. Неудачный был момент, но старик невольно отметил, как вдруг сплотилась эта стайка малышей перед лицом первой общей угрозы. Кто-то порывался дерзить — на плечо неизменно опускалась ладонь более старшего, готового унять. Некоторых начинали кривить собравшиеся в горле рыдания — рядом находились более стойкие, способные поддержать товарища. Они едва знали друг друга, но общность свою, похоже, осознавать начинали.

С вихрем холодных брызг в комнату ввалился Эскобар.

— Плохо дело, мессир, — офицер понизил голос, хотя перебранка в центре с его появлением оборвалась, и к разговору внимательно прислушивались все. — За воротами мрак, не высунуться, вдобавок дождь совсем осатанел. Человека в трех шагах не различишь, голоса в пяти не услышишь. Беронбос пытается по стенам факелы расставить, пока без толку.

— Что же делать? — тихо спросил старик. — Понимаю, для нас в такую ночь поиски тяжелы, однако детям посреди нее вовсе не выжить.

Эскобар огляделся в бессильной ярости:

— Какого дьявола вообще было соваться в лес, а?! — Ближайшие мальчишки попятились от него. Среди оставшихся на месте оказался Ванг с упрямо набыченной бритой макушкой. — Медом там намазано? Сто раз ведь предупреждали...

— Ладно, Коанет, — придержал офицера Иигуир. — Брань сейчас ничего не исправит и ни в чем не поможет.

— К сожалению, — ворчливо заметил подошедший Бойд, — сейчас, мессир, вообще вряд ли что поможет. Непогодь снаружи редкостная, потому искать бессмысленно. Даже если все поголовно выйдем.

— Точно, — кивнул Эскобар. — Половина ноги переломает, вторая — сама потеряется. И ведь все равно шалопаев не отыщем, прячься они хоть под стенами. Проклятье!

Иигуир, понурившись, молчал. Он ясно понимал, что именно его слово сейчас решает все: соратники, несомненно, кинутся в любую бурю... однако отвечать за последствия предстоит ему. Перед Богом и совестью отвечать.

— Мы сами пойдем искать, учитель!

На звонкий голос Ванга старик поднял голову. Сразу несколько мальчишек шагнули вперед, невзирая на раздраженное лицо Эскобара.

— Во-во, самое время растерять остальных! — рыкнул тот. — Да там дюжих мужиков ветром шатает, а вы, сопляки, за ворота гулять собрались!

— Не гулять, а ребят выручать, — буркнул Ванг.

— И думать забудьте! Не для того вас со всей страны свозили, чтобы, набрав приличный отряд, распустить по лесам. К волкам на ужин потянуло?

Иигуир тяжело, со стоном поднялся на ноги.

— В одном дети правы, Коанет, — помощь их, похоже, потребуется. Покажут, куда обычно бегали, какими тропами. Там и искать начнем.

— Ага, а после все эти чертовы лазейки перекроем, точно?

— Думаю, мальчики и сами после сегодняшнего случая поумнеют. — Старик обвел детей пристальным взглядом. Возразить никто не посмел, как, впрочем, и кидаться скоропалительными обещаниями.

— Этаким сорванцам стать паиньками?.. Хотя, может, и пособят как-то. Только, — поморщился Эскобар, — нет, все равно растеряем, мессир. Больше растеряем, чем найдем.

— Завтра с утра отправимся, — Бентанор выдохнул наконец так туго упиравшиеся в горле слова. — Даже если дождь не успокоится, то посветлеет. — Он покосился на загудевшую толпу малышей. — Знаю, непросто будет несчастным дотянуть до зари, а только выхода иного у нас нет. Сам без устали стану молить Творца о снисхождении, но вас, дети мои, на погибель не пущу.

Опираясь на посох, старик сквозь общее молчание двинулся к дверям.

— Проследи, Коанет, — добавил на ходу, — чтобы никто ночью на улицу не улизнул. Вместо глупых подвигов пусть лучше отберут из себя человек пять-семь самых смышленых... и осведомленных. А после всем спать.

На самом деле мало кто в поместье сомкнул в ту ночь глаза. Дети шушукались и шевелились, так что даже замкнутые на засов двери не казались надежной преградой. Взрослые во главе с Беронбосом посменно дежурили на стенах, всматриваясь в ватную тьму. Робкая надежда, что потерявшиеся выйдут на огоньки расставленных факелов, вскоре заглохла, однако дежурств не прекращали. Для Иигуира ночь прошла в бесконечных путешествиях из крохотной домовой часовенки в спальню и обратно. Старика тревожила не только судьба двух сирот, пропадавших сейчас где-то посередь бури. Ленгон и Товьель, братья-близнецы, первыми вслед за Вангом встали в ряды будущих освободителей страны, потому за несчастьем упорно мерещились мрачные предзнаменования. Старик почти физически ощущал, как тучи сгущаются над его планом, который еще очень долго будет уязвимее новорожденного младенца. Чтобы когда-то в один прекрасный день это дитя, окрепнув, смогло свершить задуманное, ныне требовалось оберегать его любой ценой.

Неудивительно, что к утру состояние обитателей лесного замка оказалось не из лучших. Тем не менее откладывать поиски никто не намеревался. Коль скоро ожидания у стен плодов не принесли, следовало самим отправляться в лес. Риск, правда, был огромным — в поместье с кучей ребятни оставались лишь женщины да пара мужчин, в их числе старый Саткл, которого Бойд пышно величал дворецким. Можно сколько угодно успокаивать друг друга малым шансом нападения в эти часы, но взрослым все равно было не по себе.

Собрались во дворе перед воротами — семь мужчин в дорожной одежде при оружии да шестеро мальчишек, нетерпеливо переминавшихся с ноги на ногу то ли от волнения, то ли в предвкушении необычных приключений. Эскобар, поправляя кольчугу, оглядел всех.

— Вы действительно настроены участвовать, мессир? — спросил он у вставшего рядом старика. — Это ведь не легкая прогулка.

— Думаете, друг мой, не выдержу? — Иигуир чуть усмехнулся. — Силы и вправду уже не те, песок сыплется, однако на один-то день меня еще хватит. От Оронса до Ринглеви прошагал за две недели и сегодня, Бог даст, не осрамлюсь.

Эскобар помедлил в сомнении, затем кивнул:

— Опринья! Пойдешь с господином Иигуиром.

— Я пока не нуждаюсь в поводырях! — Старик вдруг гордо выпрямился, сразу оказавшись на голову выше окружающих.

— Что вы, мессир, — поспешил развести руками Эскобар, — о поводырях речи нет. Просто вдвоем вам будет... спокойнее. Неизвестно, на кого можно нарваться в нынешних лесах. Вашу мудрость и опыт Опринья подкрепит силой.

Плечистый солдат, белозубо улыбнувшись, шагнул вперед.

— И поиски вы будете вести на полном серьезе, — продолжал офицер, оглядываясь. — Ванг, кажется? Он вас устроит, мессир?

Мальчишка постарался подойти столь же уверенно и степенно, однако не утерпел, прыгнул к учителю, уткнулся лицом в его залатанную хламиду. Иигуир, сдержав улыбку, погладил сорванца по макушке:

— Устроит.

Распахнулись ворота, люди потянулись наружу. Позади оставался пустынный двор — детей на всякий случай решили не выпускать. Впереди неприветливо грудились мохнатые лапы ельника. За ночь буря улеглась, дождь почти перестал, однако любое дуновение ветра обрушивало на головы смельчаков водопады ледяных капель. Немного отойдя от частокола, Эскобар распределил пары по направлениям, вкратце напомнил обговоренный еще затемно порядок поисков. И без того малочисленный отряд враз рассыпался на отдельные крошки, которые лес поглотил без следа.

Теперь шли втроем. Державшийся поначалу особняком солдат попытался было волнорезом вспарывать перед ними тугую стену веток и листвы, но быстро выяснилось, что одной голой силой не обойтись. От маленького Ванга потребовалось определять цель их пути, от не отстававшего ни на шаг Иигуира — прокладывать удобный маршрут к ней. Волей-неволей приходилось сотрудничать.

Пока добрались до укрывавшегося в лощинке малинника, измотались изрядно. Ванг сразу потянулся за красневшими кое-где ягодами, Опринья, плюхнувшись наземь, хлопнул ладонью по веткам.

— Сюда, значится, бегали? Охота была ноги трудить... Нарвать-то ведь нечего. Благодарствую, мессир. — Он принял из рук старика ломоть хлеба.

— Пора ягодная уходит, вот и мало осталось, — отозвался Ванг из качающейся зеленой толщи. — Раньше больше было.

— То-то что раньше. Глянь, сколько тут веток кругом наломано. Всей вашей шайке за месяц так не натоптать.

— Медведь? — насторожился Иигуир.

— Может, и медведь. Охочи косолапые жирок к зиме нагулять, жрут все подряд. И всех подряд.