Остров мечты (№1) - Остров мечты

— Я-то к таким делам непричастен... Поймите меня правильно, господа... От шурина проведал, будто серьезная облава затевается. Ищут именем Императора... м-м... четырех человек, сбежавших с западного побережья. Среди них женщина и старик... Извините, сударь, пожилой...

— Ерунда, — отмахнулся Иигуир. — Но неужели местные бароны согласятся превратиться в ищеек?

Трактирщик закатил глаза:

— Кто как, сударь, кто как. Для одних воля Императора все еще свята, иным такая охота поможет скуку развеять. А потом ведь вас... их расписали ужасающими преступниками, не каждый разберется. Понимаете?

Более детальных объяснений получить не удалось. Как бы то ни было, становилось очевидным, что расслабились беглецы рано, что громоздкая, проржавевшая насквозь государственная машина еще способна лязгнуть стальными челюстями. Похоже, в Керхшонте долго приходили в себя от дерзкого побега, долго совещались и рядили, однако забыть нанесенное оскорбление не смогли. Стало быть, снова погоня. Или, правильнее сказать, загонная охота, поскольку горячий след добычи давно утрачен. Отныне злоумышленников надлежит ловить каждому стражнику, дружиннику или солдату, на них донесет любой хозяин постоялого двора, торговец, а то и встречный крестьянин. Разумеется, не во всех землях владетельные сеньоры решат участвовать в грандиозной травле, проблема в том, что определить безопасный край не существовало никакого способа.

— Раскачались, сволочи! — рыкнул Эскобар, рубанув рукой ветки кустов. — Еще бы деньков несколько... А так, выходит, опять в леса, в топи...

— Предлагал ведь разбежаться, — хмыкнул Пиколь. — Теперь это вовсе неминуемо: ищут-то по приметам четырех, на одиночек и смотреть не станут.

Иигуир укоризненно покачал головой:

— Только не разделяться, друзья! Здесь, в незнакомой стране... Лучше уж леса.

— А что — леса? Это лишь кажется, будто там безопаснее. Подумайте, сударь, для стражи любой, плетущийся по бездорожью, уже бродяга и заслуживает петли. При большой же облаве... Не настолько мы ловки, чтоб никому по здешнему редколесью на глаза не угодить.

— Но не рассыпаться же подобно гороху! — в отчаянии воскликнул Иигуир.

— Кто-то проскочит...

— А остальные? Ведь единым отрядом вырвались из узилища...

— Погодите, мессир, — остановил спорящих Эскобар. — Нет причин ссориться, поскольку вы оба говорите здравые вещи. Тут не выбирать надо, а объединять сильные стороны каждого.

После многоголосых обсуждений решили дальше двигаться двумя парами на расстоянии прямой видимости одна от другой. Никаких совместных трапез, никаких разговоров или прочих примет знакомства. Таким образом, разосланные по окрестностям описания не найдут подтверждения, а в трудную минуту товарищу успеют на помощь. Без труда определился и состав пар — может, и стоило бы разлучить офицера с Элиной, но умоляющего взгляда девушки Иигуир вытерпеть не сумел.

Хоть и не бог весть какую изощренную хитрость сотворили беглецы, действовала она неплохо. За следующие два дня цепкие глаза вооруженного люда неоднократно скользили по фигурам путников, да так и не останавливались. Даже неграмотные солдаты понимали — четверо преступников никак не могут скрываться под личиной двух человек. Сообразить же и перестроиться неповоротливой системе удалось бы, пожалуй, не раньше зимы. Единственное связующее звено в эти дни сохранилось в виде понурого пожилого ослика, которого передавали то вперед для Бентанора, то назад для Элины. И еще ночевки. Вероятно, Эскобар был бы не прочь продлить разделение и на ночь, однако по настоянию Иигуира ноябрьский мрак встречали купно, у общего костра в каком-нибудь глухом перелеске. Старик полагал такую манеру более безопасной, к тому же поддерживающей сплоченность отряда. Возможно, он заблуждался.

Утром седьмого дня путники проснулись от пронзительного свиста. Словно другой мир развернулся вокруг, ничуть не похожий на безмятежную вчерашнюю картину. Всхрапывали лошади, скалились незнакомые бородатые лица, кто-то деловито копался в вещах. На вскрик девушки рванулся Эскобар, но над ним моментально оказалось два воина с обнаженными мечами. Покатившегося в заросли Пиколя тоже удержали, вернув назад беззлобными пинками. Беглецов обезоружили, подняли с земли, связали руки. Все неторопливо, уверенно и без разговоров. Пожалуй, это было даже странно: если путники пребывали в понятном шоке, то напавшие солдаты и не пытались ничего выяснять. Их набралось человек семь, в солидном походном облачении и со снаряжением, годным для небольшой войны. Все так же молча переворошив лагерь, пленников соединили цепочкой, словно рабов или каторжников. Впрочем, радовало и это — их, по крайней мере, не намеревались вешать немедленно. Общую веревку закрепили на седле одной из лошадей, и конвой тронулся.

— Странный народ, мессир, — прохрипел сзади Эскобар. — На стражу совершенно не похожи, ни видом, ни ухватками. И кони навьючены до предела, точно...

— Эй, кончай болтать, морда чужеземная! — оборвал ближайший воин.

Эскобар зло покосился на него, но заговорил сдержанно:

— Допускаю, что это справедливо, сударь, а кто в таком случае вы?

Похоже, Элина проводила время не только за романтическими вздохами. Достижения офицера в языке незнакомец, правда, не оценил:

— У меня, приятель, плети не дождешься, сразу по зубам бить буду.

— Но все же, согласитесь, мы имеем право знать, кем схвачены.

— Ничего вы теперь не имеете. И заткнись, до места доберемся, там и налопочешься до одури.

Шли долго. Всадники нетерпеливо понукали пленников, однако вынуждены были двигаться со скоростью дряхлого старика. И снова удивляла необычная сдержанность воинов — захваченных ни разу не ударили, хотя раздражение медлительностью было очевидно. Промучившись так с час, всадники не выдержали: Иигуира отделили от общей вереницы и усадили кое-как за спину одному из солдат. Пленники спокойно приняли этот разумный шаг для ускорения перехода, однако дело пошло иначе — лошадь со стариком в сопровождении еще двух верховых пустилась размашистой рысью.

— Куда? Куда это? — вскрикнул Иигуир.

— Не шуми, дед, — отозвался воин сердито, — а то спеленаем и мешком поперек седла повезем.

— Никуда твои дружки не денутся, — ухмыльнулся скачущий рядом. — Все в одну точку сойдетесь, только тебя там больше видеть желают.

— Кто желает? — Вопрос Иигуира опять остался без ответа.

Теперь всадники очутились в своей стихии, двигались привычно, уверенно, стремительно пожирали милю за милей. Они определенно знали здесь каждый изгиб дороги. И их здесь хорошо знали: встречные повозки торопились свернуть на обочину, в чавкающую грязь, крестьяне пугливо стягивали шапки. С пленником воины больше разговаривать не пожелали, потому следующая пара часов целиком превратилась в молчаливую, тряскую, изматывающую скачку. Когда вдали возникли контуры могучей громады замка, Иигуир почти обрадовался.

К владениям кунийского императора твердыня отношения явно не имела. На это указывали не столько красно-зеленые флаги, сколько совершенно иное состояние укреплений. Керхшонт, вероятно, уже забыл о столь тщательно выложенных стенах, белеющих свежим тесом воротах и смазанных цепях. Да и жизнь тут кипела не на шутку: подъемный мост непрерывно гудел от потока телег, верховых и пеших солдат, стремившихся как внутрь, так и обратно. Неподалеку зычно перекрикивались каменщики, втягивая наверх бадьи с известью, а за пределами стен раскинулся настоящий палаточный городок. Именно к самому большому из шатров и направился конвой.

Один из воинов, доставивших Иигуира, спрыгнул наземь и проворно юркнул мимо часовых за полог. Вернулся через несколько минут вместе с рослым мужчиной. Среди лязгающего кругом железа он единственный, похоже, позволял себе носить потертый камзол, а из оружия — скромный кинжал на поясе. Угодливо же пригнувшаяся фигура солдата ясно говорила о некоем высоком чине.

— Вот он, сир, — торопливо произнес столь самоуверенный недавно воин. — Спутников его пешком ведут, а мы решили поскорее...

Мужчина, чуть склонив голову набок, окинул Иигуира взглядом. Пожалуй, он не испытывал к пленнику ни злобы, ни участия, ни даже интереса.

— Думаешь, тот самый?

— Наверняка, сир, — закивал воин. — Все в точности по описанию: четыре человека, баба, седой старец. В овраг на ночлег спрятались. Вряд ли совпадение.

Хмыкнув, мужчина, наконец, признал в старике одушевленное существо:

— Как ваше имя, сударь?

— Бентанор Иигуир. Позволите в свою очередь узнать ваше?

— Прибыли из Гердонеза? — Мужчина и не подумал отвечать.

— Верно.

— И успели поссориться с людьми Императора. Ха, не теряете времени зря.

— Поверьте, сударь, я с глубоким почтением отношусь к повелителю Овелид-Куна... — поспешил заверить Иигуир, но мужчина прервал его:

— Наплевать. Похоже, Хельмас, — он опять повернулся к воину, — ты выловил именно то, что требовалось. Ну-ну, не лыбься! Награда герцога ждать не заставит, и орлов своих порадуй. В пути не обижали?

— Упаси Господь, сир, пальцем не тронули. Соображаем...

— Смотри у меня. Найдете старику уголок, обсушите, накормите, умоете. И сторожить обязательно. Раньше вечера его все равно не позовут.

— А остальных, когда доставят, куда?

Мужчина поморщился:

— По мне, так хоть бы и не довели. Однако воля герцога требует и их за компанию оберегать... пока. Вместе посадите, пусть не переживают.

— Дозвольте все же обратить на себя внимание, сударь! — не вытерпел Иигуир. — Вы не находите нужным, в конце концов, объяснить, в чьи руки попали мы с товарищами? Вы же не разбойники, чтобы скрывать имена? Иначе... ни на какое мое содействие можете не рассчитывать!

Мужчина с трудом подавил усмешку:

— Не обижайтесь, сударь. Пожалуй, и впрямь есть смысл все разъяснить. Вы находитесь в замке Тунгербор, принадлежащем герцогу Вейцигскому, я — барон Эгнелинг, один из его ближайших соратников и вассалов.

— Зачем герцогу потребовалось ловить нас?

— Хм, а розыскной лист имперского тана, по-вашему, — недостаточное основание? Всякий подданный короны обязан принять его к исполнению.

— А я слышал, сир, будто герцоги западных земель обычно не слишком рвутся исполнять веления монарха.

Барон кивнул, довольный:

— Чувствую, в вашем лице, сударь, господин герцог обретет достойного собеседника. В назначенное время вас к нему проводят, а пока позвольте откланяться.

Судя по всему, забава в виде старика странника предназначалась исключительно сюзерену, остальные относились к ней с плохо скрываемым пренебрежением. Барон, развернувшись, скрылся в шатре, воины, вернув себе гордость осанки, повезли чужеземца дальше по лагерю.

Распоряжения командира были выполнены безукоризненно. Последующие часы Иигуир провел в углу большой солдатской палатки, снабженный всем необходимым: сухой одеждой, водой для умывания, терпким пивом и куском холодной свинины. А заодно и хмурым сторожем. Вполне сносное существование омрачало лишь беспокойство о друзьях и будущей судьбе. Западные области Овелид-Куна действительно издавна считались гнездилищем самоволия и заговоров. Лет триста назад кто-то именно из здешних герцогов бросил своего повелителя в битве при Менглине, определив ее трагический итог. Некоторые называли это предательством, другие — защитой оскорбленной чести, но в любом случае казавшийся неукротимым рост Третьей Империи тогда застопорился и, как выяснилось, навсегда. Ужас конных полчищ Овелид-Куна перекочевал в легенды, скрытая, тлеющая неприязнь близких по крови людей сохранилась. Отчасти подобное объяснялось влиянием соседних держав, не упускавших возможности подогреть внутренние конфликты, отчасти — несколько обособленным положением смутьянов.

Горная гряда Оронад, пересекающая остров, то ограждала обильные центральные земли от дерзкого запада, то сдерживала порывы Империи по наведению порядка на окраине. Ныне первая из задач была, пожалуй, актуальнее... Итак, герцог Вейцигский едва ли благорасположен к своему монарху. Это внушает определенные надежды, хотя и врагам подчас оказывают мелкие услуги. Вроде выдачи беглых преступников. Но тогда зачем осторожность в обращении? Потешить скучающего вельможу беседой, прежде чем отправиться на виселицу? Почему-то в подобное не верилось, однако и при худшем варианте оставался шанс побороться за жизнь.

Уже в ранних осенних сумерках под накрапывание дождя появились остальные члены отряда. Их явно никуда не готовили, пригнали с тракта измученными, мокрыми, голодными и чудовищно грязными. Старый пират молча отплевывался, девушка всхлипывала, Эскобар, оттирая грязь с лица, глухо бранился:

— Вот мерзавцы, песьи дети! Полпути по дорожной жиже волокли, словно бревна. Развлекались, сволочи!

Из всех благ товарищам досталась только пара ведер воды, да и то скорее ввиду опасений замарать палатку. Мясом и пивом поделился Иигуир, который все равно не мог думать сейчас о еде. Описывать положение тоже пришлось ему — друзья за целый день ничего внятного о своей участи так и не услышали.

— Хоть разговаривать намерены, — скривил губу Эскобар, — и то радует. Время тяните, мессир, из крепости сбежали и отсюда, Бог даст, выберемся. Главное — не на виселицу и не к имперским стражникам. Соглашайтесь на все, хоть душу продавайте, но выиграйте нам два-три дня.

— Соглашаться на любую гнусность? — Иигуир побледнел. — И насчет души, Коанет... Надеюсь, герцогу потребуется что-то менее ужасное.

Наступление решающего часа пленники осознали по внезапно вскочившим с мест солдатам. Явившийся лично барон Эгнелинг жестом пригласил старика за собой. Следом двинулись еще двое латников, отсекая Бентанора от напутствий и напряженных взглядов друзей. В таком составе эскорт миновал ворота замка, где уже зажигали факелы, и запетлял по путаным лабиринтам проходов. Воины здесь почти не встречались, зато слуги носились опрометью, толкаясь и гомоня. Даже надменному барону понадобилось разок-другой отпихнуть в сторонку морды с выпученными от старания глазами. Когда вошли в какую-то дверь, стала понятна и причина всеобщей суеты: сверху доносились топот, вой дудок, хохот, звон — верные признаки знатного пира.

— Сторожите тут, — бросил барон конвою, поднимаясь по широкой лестнице.

В противоположность закоулкам близ этого входа было пустынно. Кроме старика и его охранников, у подножия лестницы застыла пара воинов с алебардами, чьи начищенные лезвия блестели едва ли не пуще факелов. Пока Иигуир озирался по сторонам и отворачивался от лезущих в ноздри ароматов застолья, на верхней площадке появился барон.

— Один с гостем наверх, второй ждет, — скомандовал он.

Пиршественную залу Иигуир увидел лишь мельком: что-то ослепительно яркое, звонкое и буйное сверкнуло меж неплотно прикрытыми дверными створками. Далее пленника вели темными коридорами, где едва удавалось различать углы, а звуки шагов гулко разбегались, точно круги на воде. Остановились, как почудилось старику, на полпути, однако откуда-то сзади подошел слуга со свечами. Это оказалась маленькая, скупо убранная комната, отнюдь не напоминавшая покои вельможи. Присесть было просто некуда, вдоль стен стояли только массивные, окованные железом сундуки. Иигуир вопросительно посмотрел на Эгнелинга, тот подневольного гостя проигнорировал.

И снова гул шагов в коридоре. На мгновение старик вдруг похолодел, когда на пороге вырос могучий силуэт Гонсета, но появившийся великан почтительно отступил обратно в темноту. Вместо него в комнату вошел невысокий, плотно сложенный человек с окладистой пепельной бородой. Круглое лицо, открытый ясный взгляд, только жестко сжатые губы нарушали образ добросердечного хозяина. Одет не без щегольства, ярко-красный кафтан, пышный у плеч и зауженный на талии, украшали пуговицы с крупными изумрудами. Хватало и золота: перстни, цепи, браслеты... И все-таки это был настоящий вельможа, что в отличие от разбогатевшего купца не выставляет добытое ежеминутно на показ, а носит его скорее в качестве обязательного символа положения.

Бесшумно возникший в дверях слуга внес складной походный стул, однако мужчина даже бровью не повел, сосредоточенно разглядывая Иигуира. Чуть больше внимания заслужило блюдо с какими-то засахаренными фруктами, герцог извлек короткими пальцами кусок, гостю предлагать не стал и лишь после того, как они остались в комнате с глазу на глаз, заговорил приятным бархатистым голосом:

— Действительно ли я имею честь принимать у себя знаменитого Бентанора Иигуира?

— Совершенно верно, господин... герцог, — поклонился старик.

— Фелгус Марх, герцог Вейцигский и прочее, — небрежно уточнил вельможа.

— Большая честь для меня, сир.

— Может быть... — Заложив руки за спину, герцог обошел Иигуира кругом. — Не сочтите за обиду, сударь, но как бы нам удостовериться, что вы вправду тот самый легендарный зодчий? Мало ли ходит по свету седобородых старцев?..

Иигуир пожал плечами:

— Как же мне доказать, что я — это я? Ведь мы все же принимаем на веру ваш, сир, герцогский титул.

— За меня говорят мои солдаты, — поморщился Марх. — И при необходимости палачи. А с вами... Если вы не тот, наша беседа потеряет смысл.

— Тогда я могу только поклясться, что сказал чистую правду.

— Клятвы недорого стоят, сударь... Высота колокольни собора в Амиарте, ну-ка?

— Если не подводит память, сто сорок локтей. И что с того? Разве, будь я опытным мошенником, не выучил бы таких вещей?

— Хоть какая-то проверка, — хмыкнул Марх. — Дальше уже дело покажет, кто достоин восхваления, а кто... наоборот. Хорошо, допустим, вы действительно Бентанор Иигуир. Какая же нужда привела вас в Овелид-Кун?

— Вы, несомненно, знаете, сир, скорбную судьбу Гердонеза. Мы с друзьями всего лишь спасали свои жизни.

— Почему же не в столь милой вашему сердцу Валесте?

— Увы, — как можно печальнее вздохнул старик, — там тоже обнаружились... недоброжелатели.

— Вы, сударь, вообще, похоже, большой мастер их находить. Едва очутились в наших краях, как попали в имперский розыск. Невероятная, скажу вам, прыть.

— Самое грустное, сир, что я не прилагал к этому никаких усилий. Нас объявили шпионами абсолютно без каких-либо доказательств.

— Да, да, лазутчики герцога Этуанского, — Марх усмехнулся. — Редкостная глупость — великий Иигуир на побегушках у безродного выскочки. Я, признаюсь, ушам своим сперва не поверил, услышав о таком сочетании.

— И справедливо, сир! — воскликнул старик. — Очевидно, властям Овелид-Куна просто незнакомо мое имя, раз они допустили столь абсурдную мысль.

Герцог закивал:

— Невежд у нас воистину хватает. Не так много, как полагаете вы на западе, но изрядно. Принять на веру такой вздор! — Тут улыбка вдруг исчезла с его лица. — Хотя с другой стороны... Вы ведь, сударь, вроде бы долгие годы жили в Атианне, верно? Вполне могли завязать определенные знакомства... или угодить в зависимость... — Бентанор попытался возразить, однако вельможа не позволил. — У нас здесь, если заметили, война затевается, и аккурат к ее началу прибываете вы... в странных поисках убежища за морями. Ну, а уж после громкого и кровавого побега... прямо не знаю, что и подумать.

— Но вы... сир, вы же не верите в этот гнусный наговор?!

Теперь глаза, смотрящие на задыхающегося от волнения старика, были каменно холодны. Так уверенная в исходе забавы кошка наблюдает за отчаянными мышиными метаниями.

— Какая разница, милейший, во что я верю? Формально мне надлежит без промедления сдать вас имперской страже, по какому поводу и нахожусь вот сейчас в сомнениях. Не поможете? На ваш взгляд, зачем мне пренебрегать своим долгом?

— Потому что все обвинения — клевета! — выпалил Иигуир. — И вы это понимаете прекрасно.

Герцог лениво покривился:

— Пустое, сударь. Я же не Господь, чтобы читать в душах людских, могу и ошибиться. Попадете на беспристрастный имперский суд, будете там оправдываться... Повезет — заменят казнь темницей... лет на тридцать. Еще доводы?

— Вы... не станете помогать Императору, — почти наугад рванулся старик. — Не секрет, до теплых вашим взаимоотношениям довольно далеко.

— Хм, браво. В таком случае, сударь, я тоже не буду делать тайны из общеизвестных истин: да, мне не по нраву нынешний хозяин Югернила. Как и весь дом Габельгорнов. Поразительно, насколько ничтожные людишки занимали наш трон со времен Менглины! Я бы еще стерпел огрехи в их происхождении или пути наверх, но их дела!.. Овелид-Кун по-прежнему величает себя Империей, хотя давно растерял почти все завоеванные предками земли. Да что там, его ныне и королевством-то сложно назвать! В правление Габельгорнов могучая держава переродилась в полуживого урода, чье рыхлое тело гложут полчища червей. Едва ли такие плоды трудов заслуживают уважения.

— Как раз об этом, сир, я и говорил...

Впервые сквозь ледяную маску проступили по-человечески кипящие чувства, однако старика Марх оборвал жестко:

— Ошибаетесь, господин Иигуир, не об этом. Мы с Габельгорнами враждуем десятилетиями, наши отцы и деды занимались тем же, тут идет хитроумная, многослойная игра. Вы всерьез полагаете, будто я нарушу ее ход из мелкой вредности? И ради кого? Ради одинокого гердонезского бродяги? За что ему такая честь?

— В самом деле, за что? — буркнул Бентанор. — К чему тогда эта беседа, отправляйте сразу на расправу.

— Ну, не торопитесь туда, сударь, успеете. Вернемся покамест к нашему вопросу. Больше доводов не находится? Тогда подскажу: даже немощный бродяга способен поднять свою цену, если докажет полезность. Прозрачный намек?

— Какая может быть вам польза, сир, от больного старца?

— Хм, разумеется, не в строю латников. У вас ведь светлая голова, господин Иигуир, некоторые уверяют — самая светлая на Архипелаге. Неужто мы не найдем ей достойного применения?

Пленник устало вздохнул:

— Даже светлой голове, сир, не дано усмирить бег времени. Я уже мало на что годен.

— Значит, придется постараться, — поджал губы Марх. — Не сомневайтесь, альтернатива понравится вам еще меньше.

— М-да... Вы собираетесь возводить храм или... перестраивать замок?

— Ну что вы, сударь, из-за подобных пустяков я не стал бы включаться в вашу поимку. У нас, видите ли, война...

— Кажется, Птичий Рай?

Герцог белозубо оскалился:

— Это у Императора Птичий Рай, битва за голую скалу посреди океана. В глупостях такого рода я не помощник. Нет, заурядная ссора с соседями, точнее, с одним из них, князем Динхорстом. Слыхали?

Иигуир поспешил вернуть лицу невозмутимое выражение:

— Немного.

— Известная в наших краях личность. Благороден, смел... и упрям сверх всякой меры. Короче, в данный момент мы осаждаем его пограничную крепость Хоренц. Дело продвигается вяло, поэтому, вероятно, Провидение и решило послать нам подмогу. Вы ведь, сударь, уже неделю в бегах? Занятно, а мои полки ровно неделю топчутся под стенами крепости. Разве это не знак свыше?

— Я с далекой юности не участвовал в сражениях, сир.

— Не лукавьте, господин Иигуир. Это ведь одни простаки полагают вас исключительно зодчим, тогда как в действительности основное ваше ремесло — механика. Я прав?

Старик нахмурился:

— Что вы знаете о механике?

— О, бесспорно, самую каплю. Однако мне донесли о вашем колоссальном опыте в изобретении и создании разнообразнейших устройств. Механизмы для водоводов, шахт, мельниц и Бог весть чего еще. Сей бесценный клад пока слабо востребован, но тут уж вина остального человечества. В этом смысле, сударь, я готов немедля принять крупинку вашей мудрости... которая связана с техникой для осадных работ. Ведь не будете отрицать, что и такой занимались?

— Я не испытываю неприязни к князю, — буркнул Иигуир.

— Так она и не нужна. Вам, сударь, предлагается трудиться не из личных чувств. И не ради денег, хотя вознаграждение возможно. Только ради жизни, — отчеканил герцог, чья улыбка все более напоминала пленнику волчий оскал, — своей и своих спутников. По-моему, я предельно откровенен.

— Да уж... Мне необходимо подумать.

— Отлично, думайте. До утра. На заре я с собранными здесь воинами отправляюсь к Хоренцу. Вы, сударь, имеете шанс поехать с нами: осмотрите имеющиеся осадные машины, подскажете, как заставить их действовать с толком, может, нечто совсем новое посоветуете. Точнее определимся на месте... В случае отказа будете доставлены ближайшему имперскому гарнизону. Последствия вам известны.

Иигуир понуро кивнул:

— А если соглашусь... что будет с нами... потом?

Удовлетворенно хмыкнув, герцог запустил пальцы в сладости:

— В верном направлении начинаете мыслить, сударь. Едва лишь крепость падет, обещаю отпустить всю вашу четверку... на все четыре стороны. Захотите, выделю охрану для проезда в какой-нибудь из портовых городов. И денег дам, которых хватит для найма корабля. Как видите, все ваши проблемы тотчас решатся!

Старик вздохнул. Останется, похоже, лишь одна проблема — проданная нечистому душа...

Назад к палатке пленника провожал только барон Эгнелинг. В пути молчали, хотя по лицу барона читалось: он не только знает о предложенной старику задаче, но и не сомневается в ответе. Колебания же Иигуира встреча с друзьями только усилила. Легко рассуждать абстрактно о высоких принципах и благородных порывах, а как пожертвовать этими милыми людьми, что с порога бросились расспрашивать и радостно приветствовать твое благополучное возвращение? Проклятый Марх сумел добротно взять гостя за горло.

Когда улеглись эмоции, настала очередь здравого смысла. Тут мнения спутников разошлись совершенно. Пиколь не видел в сделке ничего зазорного:

— Да тысячи сегодня нанимаются на службу, готовые резать любого, правого или виноватого, по приказу хозяина. И ничего, спят потом спокойно, в тепле и сытости. Работа такая, даже не из худших. А у нас-то еще проще — силком заставляют, угрозами. Всеблагой Творец, какое же здесь преступление?! Коли у горла нож, то и грех берет на себя заставляющий, так?

— Врешь ты все, тварь! — рванулась к пирату Элина. — Пустите! Там же мои друзья могут быть, родные! А затем... Полагаете, Марх на Хоренце остановится? Да сколько себя помню, он с князем враждует. Несколько раз пытался нас покорить, но зубы о перевалы ломал. И сейчас за прежнее...

— А зачем ему Динхорст, если эти рубежи столь неприступны? — спросил Эскобар.

— Жадный потому что. Множество соседей под себя подмял, раздулся, ровно пиявка, да никак властью, видать, не насытится.

— Ну, этот голод, милая, так просто не успокоишь. Я о чем: неужели доступнее добычи не нашлось? Ведь толпы народа согнал, обозы, механизмы, вас вот, мессир, раздобыл...

— Все правильно, — тихим усталым голосом произнес Иигуир. — Герцог, похоже, пойдет на любые жертвы, дабы взять Хоренц. Смотрите, — он провел прутиком по утоптанному полу, — вот тянется Овелид-Кун, так его рассекают горы Оронад. Здесь Марх, примерно здесь — Хоренц. Захватывая крепость, герцог открывает себе дорогу дальше, на Динхорст и Пакен-Шеб. Не бог весть какие богатые места, зато самый короткий путь и серьезных препятствий на нем после не останется... — Старик резко чиркнул прутиком вправо.

— Югернил? — ахнул Эскобар. — Древняя столица Овелид-Куна... Императорский трон? Ну, дерзко, черт побери, однако едва ли...

— Конечно, не сразу, друг мой, здесь важно пробить брешь. Этой страной всегда управляли выходцы с восточных равнин, западная знать всегда мечтала урвать свое. Оронады — водораздел между враждующими силами, владеющий ими оказывается хозяином положения. Вполне естественно, когда Третья Империя находилась в расцвете, она позаботилась о контроле над этим рубежом. Так продолжается до сих пор: только преданные монархам владетельные сеньоры, помощь влиянием, золотом, хлебом, оружием, даже войсками в трудную минуту.

— А сейчас имперские силы отвлечены на островные баталии, точно?

— Очень удобный момент. Любой ценой оседлать перевал, невзирая на распутицу и близкие морозы.

— И что потом? — хмыкнул Эскобар. — Хоть и слабы ныне императоры Овелид-Куна, полкам вроде здешних их не одолеть. Сами видели в Керхшонте...

— Вероятно, герцог будет еще не один год копить силы для решающего удара. С другой стороны, владеющий брешью в защитном кордоне Югернила вправе претендовать на роль лидера всего недовольного западного дворянства, чем удесятерит возможности для атаки.

— Все это крайне любопытно, господа, — проворчал пират, — но нам-то что предпринять? Пока высокородные сеньоры балуются политесом, наши шеи сближаются с виселицей. По-моему, выбора не оставлено никакого.

— Правильно, дядюшка! — Офицер хлопнул его по спине. — Выбора не оставили, следовательно, и терзаться попусту незачем. Будем помогать герцогу.

— Но там же мой народ! — почти простонала Элина.

— Не спеши горевать, милая, может, и не придется брать грех на душу. Мы ведь пробирались в Динхорст? Теперь нас туда доставят даже быстрее. Мессир Бентанор потянет время, копаясь с их машинами, а там... Творец захочет — выручит. Пускай еще раз твердо пообещают освободить, и соглашайтесь.

На следующее утро, впрочем, увидеться с добросердечным хозяином Иигуиру не довелось. Согласие выслушал барон Эгнелинг, который, равнодушно пожав плечами, распорядился готовиться в дорогу. Вещей успели накопить немного, сборы заняли считаные минуты, однако окрестный лагерь и здесь не отстал. Частью палатки оказались уже разобранными, остальные опустело хлопали ветру пологами. На тракт же, теснясь, выползала черная, лязгающая гусеница из конных и пеших латников, обслуги и бессчетных повозок. Если количество собственно солдат Эскобар оценил сотни в четыре, то обоз увеличивал объем армии втрое. Пленники, помещенные в самую сердцевину, могли вдоволь созерцать вереницу телег, груженных снедью, оружием, снаряжением, лесом и всякой прочей всячиной.

— Похоже, долгую кампанию наш герцог затевает, — заметил офицер. — Такую гору припасов его головорезам до снега не сожрать.

Двигались медленно и практически без остановок, могучие лошади вспахивали раскисшую глину колесами повозок, за колонной смыкалась уже зыбкая, непролазная трясина. Вослед испуганно слезились окошки придорожных деревень.