— Друзья так в гости не приходят, позвольте заметить! Как вы проникли в комнату? Знаете мое имя? В таком случае, не назовете ли ваше?

— Не назову, — буркнул странный визитер. — Настроения нету болтать попусту, да и времени тоже. Просто один из хозяев здешних мест.

— Хозяев? Вы дворянин? Хотя нет... — Старик, приблизив лицо, заглянул в смеющиеся глаза. — Неужели хардай?

— Ловко вы навострились, сир, нас определять. Ладно, охотник я, не слыхали? Попросите вашего Басо как-нибудь вечерком рассказать байку о леших, там неплохо изложено.

— Я лучше позову сейчас самого Басо. И еще толпу народа, включая ваших собратьев. Помешаете?

— Зачем? — Незнакомец фыркнул. — Хардаи меня все равно не тронут, остальные — подавно. Вас же, сир, глушить мне резона нет — просили с вами поговорить, а не избивать.

— Кто просил?

— Хонан. Сомневаетесь, гляжу? «Заявившему о присутствии Бога в каждой душе это должно быть по силам». Его слова?

Иигуир едва удержался, чтобы не перекреститься.

— Но вы никак не могли этого слышать! Святые Небеса...

— Я и не слышал, он сам сообщил. На крайний случай.

— И что же за случай такой приключился?

— Да-а... — отмахнулся визитер, — ничего выдающегося. Лишь должен уведомить, сир, что дальше вам предстоит странствовать без своего верного слуги. Крисгут, кажется?

— А что с ним такое? Тоже решил остаться на Диадоне?

— Вроде того. Чертовски, скажу, ловкий паренек, даром что спина колесом.

— Ну... могу я хотя бы поговорить с ним предварительно? Как-то с трудом верится...

— Я же объяснял, сир, — мальчонка попался очень ловкий. Потому и не уцелел.

— Как?.. — Иигуир запнулся на полуслове. — Что вы хотите сказать? Где он?!

— В надежном месте, не беспокойтесь. До рассвета вывезу его за город, куда-нибудь в подходящий лесок...

— Он что... мертв?

— Абсолютно, — кивнул незнакомец, не растерявший ни капли спокойствия.

— Подождите, подождите, сударь! — Старик провел ладонью по вспотевшему лбу. — Это бред какой-то. Вы так вот сидите и бесхитростно рассказываете мне, что убили Крисгута?

— Удивляет? Сам недоумеваю, зачем Верховному потребовалась эта беседа. Пропал бы гаденыш в ночном городе без следа, и никаких хлопот.

— Это вы о Крисгуте?!

Взглянув на Бентанора, хардай скривился:

— Хорошо, сир, давайте по порядку. Куда вы отпустили бедолагу нынче вечером?

— Ну... он говорил о какой-то знакомой, кажется... рыночной торговке, отпросился буквально на пару часов... навестить...

— Вот-вот, он навещать и бросился. Только вряд ли Гаруи когда-либо торговал на рынке или заигрывал с юношами, нам он больше известен в качестве давнишнего и надежнейшего прихвостня мелонгов.

— Да при чем тут какой-то...

— При том, что именно к дому Гаруи поспешил ваш милый слуга, господин Иигуир. И не перехвати его я, обязательно бы туда попал.

— Здесь какая-то ошибка, поверьте... — выдавил старик.

— Не поверю. В первый раз Крисгут посетил Гаруи, чуть только ваш корабль достиг Гайшат-Ру. Незнакомые места, чужой язык, парнишка малость заплутал и лишь потому оказался нами замечен. Действительно, очень ловкий чертенок... был, даже сейчас живьем не дался.

— Зачем... Зачем Крисгут туда?..

— Мы тоже до поры не знали, однако точно выяснили, что с хозяином дома беседа получилась долгой. Стали наводить справки о странном ночном посетителе. Подозревали даже вас, сир, пока не выяснилось, каким путем этот подарочек угодил в компанию гердонезцев.

Иигуир без сил опустился на другой край кровати:

— А... что такого?

— Овелид-Кун весьма далек от нас, — ответил охотник, — тем не менее некоторые важнейшие сведения, сир, доходят и оттуда. В частности, про графа Адиона. Мелонги опираются там на него так же, как здесь — на Гаруи. Продолжать растолковывать?

— Этого не может быть! Или... несчастный решился впрямь помогать, прокладывать дорогу новому Божьему потопу? Безумец...

— Как бы то ни было, сир, в хитрости графу не откажешь. Похоже, ваша миссия заинтересовала его, однако определить сразу размер опасности он не сумел, подослал доверенного человека. Тот для начала явился по указанному адресу, установив связь с местными предателями, а потом стал дожидаться итогов дела. Нынешней ночью правда о ваших планах, сир, попала бы в руки врага.

— Для чего же вы, всемогущие, терпите у себя под боком изменников? — вымолвил старик.

Незнакомец усмехнулся:

— Не все сразу, сир. Гаруи сравнительно безвреден, коль скоро мы осведомлены о нем и следим за каждым шагом. Заодно выявляется и мелкая нечисть, вроде вашего слуги. Если же устраним старых подлецов, с новыми придется повторять всю канитель. Остались еще вопросы? Не хочется зря задерживаться в этих городских муравейниках... Осторожности вам, господин Иигуир, пожелаю — с подобной затеей, точно с хрустальной вазой, не по камням прыгать, семенить, затаив дыхание, надо. Не вечно будет так везти, учтите.

С этими словами он поднялся и не шагнул, а как бы заскользил к двери. Старик прекрасно помнил ее скрип, однако тут лишь беззвучное дуновение коснулось взмокшего лица. Ночь поглотила порожденного ею призрака.

Впрочем, лишившись двух спутников, путешественники обрели сразу трех новых. Оторвавшись от исчезавшего за кормой порта, Бентанор окинул взглядом хардаев.

Это были очень непохожие друг на друга люди. Самый молодой — порывистый и стремительный Акару Очата. Ему едва минуло двадцать пять, энергия жизни словно фонтанировала наружу без удержу или истощения. Не желая усидеть и минуты на месте, жизнерадостный Акару постоянно возникал в разных концах корабля, всюду затевая разговоры и шутки. То, что общаться приходилось главным образом знаками, не смущало его нисколько.

Лишь немногим старше казался Вакамо Кане. Довольно высокого для своей страны и статного, его выделяла прежде всего удивительная вкрадчивая пластика и грациозность движений. Иигуир вздрогнул, увидев ее наутро после посещения необычным ночным гостем. Не сразу отважился произнести:

— Извините покорно, сир, но... вам просили передать... привет и пожелание удачи... из Лога...

К удивлению гердонезца, сдержанный в речах и поступках Кане улыбнулся:

— Сластена Ифу? Он все-таки к вам заходил? Наверное, напугал, уж простите, сир, старого озорника.

— Он... Вы его знаете?

— Бок о бок прожили года два. Его земли лежат на северо-восток от Гайшат-Ру.

— Его земли? Он назвал себя... охотником. Кто это?

Хардай пожал плечами:

— Охотники и есть — обитают в лесах, кормятся там же. Идеальное занятие для любителей уединения.

— Но это ведь тоже воины?

— И еще какие. Пожалуй, лучшие разведчики в Поднебесной, в родных местах им просто нет равных. Охотники, хоть и появились позже, успели обосноваться во всех народных сказках, а сами уцелеют, даже когда уйдет последний из заурядных хардаев. Ифу говорил с вами, сир?

— Да, — протянул озадаченный старик. — Сообщил много странного...

— Что ж, такой выдумывать не станет, можете всецело доверять каждому слову.

Самому пожилому из новоявленных путешественников, Мацуи Иригучи, было под пятьдесят. Маленького роста человечек, чуть сутулый, с длинными руками и морщинистым обветренным лицом. Он не обладал ни особой энергичностью, ни грацией, большую часть дня просиживал, подогнув ноги, в дальнем углу палубы, молчаливо и почти неподвижно. Тем удивительнее казалось глубочайшее уважение к нему со стороны товарищей. В их группе он был бесспорным лидером. Являлся ли причиной того почтенный возраст Иригучи, или имелись какие-то особые заслуги в прошлом, Иигуир не знал. Как мог он только догадываться и о причинах, побудивших этих людей к столь далекому странствию с туманными надеждами и реальными опасностями. Из обрывков разговоров и отдельных фраз Бентанор лишь заключил, что все трое покидают Родину не от хорошей жизни: у Очаты существовали какие-то конфликты с законами королевства, семья Иригучи пострадала при недавней эпидемии. Сами хардаи от прямых разъяснений уклонялись.

И столь разные люди, столь непохожие лица все-таки имели общую черту. Как и при первой встрече на улицах Тангви, Бентанора поражала их внутренняя расслабленность, раскованность, умиротворенность. Даже попадание на чужеземный корабль, в незнакомое общество не изменило положения ничуть. Скорее уж моряки поначалу напрягались, умолкали в присутствии хардаев, те же сохраняли безмятежность легко и искренне. Эмоции, равно грусть или радость, вообще проносились мимо них как облачка, едва задевая. Не покидало ощущение, будто эти странные люди действительно обладают каким-то сокровенным знанием, возносящим постигших над простыми смертными. Ответами же на попытки расспросов оказывались очередные пожатия плечами и туманные то ли афоризмы, то ли поговорки вроде изреченного однажды Кане: «Живешь мгновением, плавая в вечности».

Во время путешествия основным занятием хардаев стало обучение гердонезскому языку. Наибольших успехов здесь добился Очата благодаря своей бурной разговорной практике, однако собеседником Бентанора чаще других становился Иригучи. Довольно скоро их уроки начали незаметно перетекать в философское русло. Именно Иригучи проявил наибольшее терпение и снисходительность к вопросам гердонезца:

— В Нейдзи нет ни капли мистики, сир, ничего тайного или закрытого для посторонних, — балансируя между двумя языками, медленно объяснял он. — Нет догм, нет правил, нет даже собственно жесткого учения как такового. Нет божеств и пророков, нет святынь, нет священных книг, нет обязательных ритуалов. Это лишь способ воспринимать мир. Воспринимать его таким, какой он есть, а не каким представляется. Мы называем это «чистым восприятием».

— То есть существует еще и нечистое, грязное восприятие? — Иигуиру вспомнилась фраза Энго о неразделении.

Мацуи одобрительно кивнул:

— Любое восприятие, сир, само по себе чисто. И остается таковым, пока в дело не вмешивается разум. В голове новорожденного младенца этот беспокойный тип обязательно отложит кучу воспоминаний, ассоциаций, суеверий, традиций, предположений, фантазий, всего, составляющего То-Что-Должно-Быть. Тогда, если не случится чудо, рано или поздно неизбежен разлад между Тем-Что-Должно-Быть и Тем-Что-Есть, реальным миром вокруг. В сфере духовной это порождает эмоции, часто неприятные, лишает душу покоя, а в сфере ратной — тормозит реакцию, лишая жизни.

— И что же делать? Допустим, к вам придет взрослый человек с уже устоявшимися взглядами...

— Конечно, чем старше ученик, тем сложнее его сознание поддается изменению, — согласился хардаи. — Случается, не поддается вовсе. Ведь, по сути, необходимо разрушить до основания, смести в нем То-Что-Должно-Быть, выведя из призрачных лабиринтов разума в мир. Весьма непростая, порой мучительная задача.

— Святые Пророки, сир, неужели же все беды людские от такого бесценного дара Небес, как разум?

— Хм, так ведь не мы писали во второй главе «Песни ангелов»: «Не на себя уповайте, но на Господа вашего. Зря тщиться дерзким разумом своим соперничать с волей Отца Небесного. Отдайте себя в руки его без остатка, отринув гордыню и страхи. Он знает, чему свершиться надлежит». Разве вы не находите, что здесь чувствуется кое-что общее? Назовите Творца природой, и многие места из Писания мы поддержим, — усмехнулся Мацуи. — Разум — могучая сила, сир, однако всякой силе следует знать меру своему разгулу.

«Они хотя бы единодушны в убеждениях», — проворчал про себя Иигуир. Эти речи не укладывались в голове, противоречили всем его представлениям и образу мысли, но произносились с такой потрясающе спокойной уверенностью, что невольно трогали до глубин души. Чем-то светлым и вечным, чудилось, веет от слов хардая.

Иигуиру вспомнились другие глаза и другие слова. За день до отплытия из Гайшат-Ру в доме Дейги появились два монаха. Немало натерпевшийся в последние годы со стороны церковников Бентанор встретил их настороженно. После нескольких вымученных любезностей гости перешли к делу.

— Уважаемый господин Иигуир! — священник, высокий, сухопарый, с лицом, покрытым следами оспы, чеканил каждый слог. — Святая Церковь и лично епископ Тангви весьма обеспокоены теми связями, которые вы пытаетесь установить с небезызвестным кланом хардаев. Упомянутое сонмище язычников представляет собой опаснейший рассадник ереси и скверны. В силу ряда обстоятельств мы не можем пока пресечь его богомерзкую деятельность, однако любые контакты с ним объявлены крайне нежелательными. Мы, будучи в курсе некоторых ваших, сир, разногласий с отцами Церкви, тем не менее продолжаем считать вас верным единотворцем, а потому настоятельно рекомендуем от подобных контактов удержаться.

«Надеюсь, этот чинуша не проповедует слово Творца», — Бентанора передернуло от такой канцелярщины.

— Я лишь хочу помочь освободиться моей родине, — насупившись, проговорил он.

— Понимаем ваши чувства, сир, но столь тесные отношения с язычниками могут рассматриваться как косвенная их поддержка. Поддержка же в распространении ереси, сказано, есть один из тяжелейших грехов. Остерегайтесь принести веру в жертву своим страстям!

— А вы призываете меня принести свою страну, свой народ в жертву вашим амбициям, святой отец? — Всегда уравновешенный Иигуир почувствовал, как теряет самообладание. «Еще день-два, и они не смогут мне помешать. Надо, надо продержаться, — настойчиво стучала в голове мысль. — Какое мне, в конце концов, дело до вашей сомнительной вражды с хардаями, если только их опыт способен помочь в освобождении Гердонеза? »

— Опомнись, сын мой! Только милость Господа нашего поможет твоей стране.

— Кроме того, — вдруг послышался густой хриплый голос второго гостя, — хвала Творцу, хардаи не единственные, кто умеет в этой стране держать в руках меч.

Этот второй выглядел необычно для кроткого монаха. Под скромной серой рясой вырисовывались мощные плечи, заскорузлые короткие пальцы едва ли помнили страницы молитвенника, а грубый рубленый шрам через правую щеку никак не наводил на мысли о смирении.

Высокий согласно закивал головой:

— Брат Аками представляет здесь Орден Святого Первопророка Ланстена, который в состоянии помочь вам обрести необходимую военную силу, не уклоняясь при этом от заповедей Творца.

— Хардаи не поддержали вас, сир, мы готовы занять их место, — добавил его товарищ. — Гердонез — единотворческая страна и должна освобождаться с именем Господа на устах. Неужели вместо этого вы предпочтете выпустить на свою землю семена ереси?

— О каких семенах вы говорите, святой отец? — насторожился Бентанор.

— Да все, все, связанное с мерзкими язычниками, способно нести угрозу! Любой подарок, клинок или лукавый совет... Хитроумие бесовское непредсказуемо! Лучше забыть это все здесь, сир, не испытывать судьбу. Опасно выносить скверну за пределы Диадона, на котором мы еще как-то ее обуздываем!

— Странно, я наслышан, что по всему Диадону охотно покупаются клинки хардаев. Или Орден исключение?

— Трое суток в святой воде и месяц у алтаря, — поморщился монах. — Слишком долгое занятие, сир, мы предоставим вам оружие не хуже. Опять же наставники...

— Мне очень жаль, святые отцы, однако, боюсь, вы опоздали, — сухо ответил старик. — Я уже связан определенными обязательствами, и вашего предложения принять не могу. Пусть я не получил на Диадоне всего, что желал, но... учителей, не побеждавших варваров в открытом бою, и на Срединных Островах предостаточно.

Монах моментально побагровел, его шрам вздулся черной жилой.

— Никто не смеет обвинять нас в уклонении от боя! — пророкотал густой бас. — И варвары, и еретики одинаково хорошо знакомы с тяжелой дланью рыцарей Ордена! Не вам, сир...

Высокий церковник чуть придержал спутника, уже качнувшегося к Бентанору с кулаками, вздернул подбородок:

— Очень печально, сир, что мы так и не встретили понимания с вашей стороны. Остается лишь молить Создателя о снисхождении к мятущимся чадам его. И подумайте еще раз, господин Иигуир, терпение Господа не бесконечно. Хорошенько подумайте, пока имеется время на раскаяние...

«Разве способны они помогать в борьбе с Гонсетом, — шептал про себя старик, глядя в спины удаляющимся гостям, — когда сами мыслят его же категориями? Все те же плохо прикрытые угрозы. Нет, спешить надо, спешить! Никто больше не должен помешать нам...»

Бентанор вынырнул из потока воспоминаний. Вновь купалось в лазури по-весеннему ослепительное солнце, ветер лениво хлопал обвисшим парусом. Рядом, глядя куда-то вдаль, сидел Иригучи.

— А что представляет собой Орден Святого Ланстена? — заговорил Бентанор. — Я не слышал о его участии в войне с мелонгами.

— Они сражались там, — Мацуи словно ожидал вопроса, — хотя и не снискали особой славы. Орден появился на Диадоне лет тридцать назад и лет двадцать как оказался под особой опекой Церкви. Предполагалось вроде как смастерить из него военный противовес хардаям. Пока, правда, не очень получается.

— У Ордена не такие сильные бойцы?

Мацуи пожал плечами:

— У Ордена довольно сильные бойцы, но слабые воины. Некоторые наставники ланстенцев даже начинали как ученики хардаев. Частенько у них весьма недурственная техника, только дух их остается духом Жизненных Кругов, духом обычного человека. В серьезном бою это сказывается.

— Они этого не понимают?

— Большинство нет. Но и те, кто понимает, ничего не могут поделать — изменив свой дух, они перестанут быть верными слугами Ордена. Наоборот, станут одними из нас, то есть его злейшими врагами.

Немного поколебавшись, Иигуир спросил без обиняков:

— Господин Иригучи, хардаям приходилось драться с членами Ордена?

— Всякое бывало.

— И кто обычно выходил победителем?

В глазах Мацуи блеснули лукавые искорки:

— Об этом, сир, вам уместнее бы расспросить Очату.

Окрик наблюдателя с мачты прервал беседу. Далеко на юго-западе едва заметная в дымке показалась полоска гор Хэната. Впрочем, сразу выяснилось, что вовсе не вид долгожданной земли вызвал внезапное возбуждение команды. Примерно в половине расстояния от «Эло» до берега наперерез их курсу скользила, прячась в солнечных бликах, тонкая стрела тридцативесельной галеры.

— Что скажете, капитан? — Бентанор обернулся к подошедшему Левеку.

— Не люблю я таких спутников, мессир. Надеюсь только, это не наш знакомец боша, наколдовавший встречу с друзьями... Может, напрасно потащили назад столько золота? Как бы, скажу, местные пираты не устроили состязание, кто ловчее нас освежует. Хоть и резва старушка «Эло», от подобного хищника ей не уйти.

— А что думаете вы, Мацуи? — обратился старик к хардаю, даже не глянувшему на объект всеобщего внимания.

— Я не слишком хорошо вижу в последние годы, сир. Давайте возьмем чуть левее и немного подождем. Возможно, обнаружится, что это всего-навсего мирные купцы.

— Кажется, мирные купцы упрямо нас подрезают, — хмуро заметил Левек на перевод Иигуира. — Десять к одному, что торговлей им заниматься наскучило.

— Велите взяться за весла, капитан, — посоветовал Очата, — и вскоре мы все узнаем.

Под крики команд и мерные взмахи гребцов «Эло» заметно прибавила в скорости, но галера и не думала отставать. Более того, она явно участила ритм гребли, в результате расстояние между кораблями стало быстро сокращаться. До путников уже долетал бойкий стук барабана.

— От силы через полчаса, господа, нас догонят. — Левек покосился на Иригучи.

— Беру свои слова назад, — улыбнулся тот. — Это не мирные купцы. Даже для торговцев они слишком настырны.

— Вы наиболее опытны в военном деле, сир, — взволнованно произнес Иигуир. — Вам решать, что следует предпринять.

— Можно вооружить моряков, правда, только тесаками, — почесал в затылке Левек, но Иригучи жестом остановил его:

— Все, что потребуется, капитан, это гнать корабль до последней минуты. Когда лиходеи подойдут вплотную, по сигналу уберете весла и затаитесь. Остальное мы сделаем сами.

Левек с сомнением покачал головой:

— Да их там целая толпа, сир.

— Ничего. — Улыбка вновь скользнула по губам хардая. — Надо ведь вам посмотреть, за какими такими умениями пробирались через полмира.

— Мы с Вакамо перейдем на галеру, а вы, мастер, примете тех, кто успеет проскочить на «Эло», — предложил Очата, распуская завязки плаща.

— Договорились.

— Великий Творец! Стоит ли доводить дело до встречного абордажа, господа? — забеспокоился Бентанор. — В такой свалке вас просто задавят числом...

Иригучи терпеливо разъяснил:

— Тонкость в том, сир, что для пиратов Хэната слово «хардай» — не пустой звук. Если они вовремя сообразят, кто находится на борту, то, вероятнее всего, воздержатся от немедленной атаки. Будут незамысловато следовать рядом, поливая стрелами, а велик ли у них запас, я не знаю. Пожар, случайные жертвы... Лучше не рисковать, поверьте.

Пока гребцы «Эло» из последних сил продолжали бешеную гонку, хардай сменили традиционные черные плащи на серые матросские накидки и вооружились. Как заметил Иигуир, оружие каждый выбирал по своему вкусу, лишь Иригучи оставил повседневное — два меча, большой и малый. Оба узкие, едва изогнутые, с длинными, обвитыми проволокой рукоятями и маленькими круглыми гардами. Мечи остальных воинов оказались парными: у Кане — широкие и прямые, почти привычные глазу гердонезца, у Очаты — покороче, сильно расширяющиеся к острию.

Иступленная дробь барабана, плеск крушимой воды и гомон с обоих судов уже сливались в непрерывный гул. Согнувшись за фальшбортом, хардай молча наблюдали за надвигавшейся галерой. Устроившийся же неподалеку Иигуир больше изучал лица своих необычных спутников. Ни следа волнения, возбуждения, страха, даже сосредоточенности. Можно было подумать, что ожидают воины не смертельный бой, а легкую прогулку или веселое застолье. Впрочем, по этим лицам вообще нельзя было угадать, чего они ожидают.

— Хамме! — неожиданно громко рявкнул Иригучи, и в то же мгновение над их головами свистнула первая стрела.

Едва гребцы успели втянуть весла, как под дикие крики, свист и шум через борт полетели абордажные крючья. Сопротивления не было, и торжествующий хищник все ближе подтягивал себя к добыче. Однако стоило кораблям достаточно сомкнуться, сорвавшиеся с места Кане и Очата разом перескочили на галеру, в прыжке обнажая оружие. На секунду пираты опешили от подобной наглости, затем с ревом кинулись на смельчаков. Только троих лиходеев встречная атака не отвлекла, они перебрались на корму «Эло», куда и поспешил Иригучи. У Бентанора сжалось сердце: старый воин, не вынимая мечей, шел на размахивавших саблями разбойников. Что случилось затем, мало кто понял. Когда трагическая развязка казалась уже неминуемой, хардай вдруг очутился за спинами злодеев с окровавленным мечом в руках. Один из них еще валился лицом вперед, а Иригучи острым росчерком клинка полоснул второго и тотчас третьего, едва успевшего развернуться. Три движения мечом — три трупа. Те из команды, кто имел смелость наблюдать за короткой схваткой, безмолвно приходили в себя.

Только теперь Иигуир обратил внимание, что точно такая же тишина воцарилась и на соседнем корабле. Осторожно выглянул через борт. На разных концах галеры, выставив настороженные мечи, застыли Кане и Очата, подле каждого валялось по несколько истекающих кровью тел. Десяток уцелевших пиратов сгрудился в центре корабля, топчась в растерянности и страхе. Наконец, первая сабля со звоном полетела на дно галеры, за ней еще и еще. Радостный вой невольников-гребцов приветствовал завершение едва начавшейся битвы.

— Галеру оставим рабам, — отдавал вскоре Мацуи последние распоряжения в качестве военачальника, — на ней они смогут добраться до Дафы. Пусть возьмут пиратские запасы, ценности и несколько сабель, остальное — в воду.

— Хотите узнать, господа, что думают о вас разбойники? — Иигуир подошел в сопровождении целой свиты из одуревших от счастья, галдящих на разных языках гребцов. — Один из них заявил мне, что он не такой трус, чтобы избегать драки, но и не такой дурак, чтобы драться с дьяволами.

— Кстати, как поступим с ними? — Кане кивнул в сторону связанных и сваленных в кучу пиратов.

Едва оправившийся от пережитого Левек развел руками:

— Жаль, старого знакомца боши среди них не нашлось, вот уж кому преподнес бы петлю с удовольствием. Ведь по всем морским законам лиходеев надлежит безотложно повесить.

— Вы возьметесь мараться, капитан? — в упор спросил Иригучи.

— Я?.. Я, сир, не любитель таких украшений на реях. Может, отдать мерзавцев бывшим рабам? Хотя те их попросту растерзают.

— Верно. Отсюда до берега, полагаю, мили две? Так пускай добираются вплавь.

— По нынешней-то ледяной водице?.. — хмыкнул Левек. — Хорошо, если один-два доплывет.

Хардай пожал плечами:

— Что ж, по сравнению с виселицей это — шанс.

Спокойная, солнечная погода сопровождала путников и дальше, вплоть до берегов Овелид-Куна. На подходе к Рамайе все настолько расслабились, что оказались застигнутыми врасплох небольшим штормом и портовыми слухами. Обсуждались, главным образом, заварушка на западе страны и зачастившие к полуночным рубежам Овелид-Куна военные корабли мелонгов. Грабежом варвары вроде бы не баловались, но переполох успели поднять изрядный. Поговаривали, даже Император Гереон решился отозвать свои победоносные войска от конфликтных островов на юге, подарив соседям право выхваляться якобы отраженной агрессией. По поводу событий в Оронадах ясности было куда меньше, однако война там определенно не утихала и зимой.

— Надо бы разузнать получше, что у них творится, — неуверенно высказался Иигуир.

Хардаев идея оставила равнодушными, зато Левек тотчас насупился:

— Опять в пекло потянуло, мессир? Не успели в прошлый раз голову сложить, так жаждете повторить попытку?

— Ведь не совсем чужие люди там остались, капитан.

— И в Валесте не чужие ждут; что, по-вашему, важнее? Здесь же не только война, а еще и палачи с розыском, запамятовали? Они-то, мессир, наверняка помнят. И я не забыл! Я еще вдоль северного побережья пойду, чтоб случайно кому на глаза не попасться. Мелонги? По мне нынче, скажу вам, варвары безобиднее иных сумасбродных вельмож.

«Эло» действительно двинулся в обход Овелид-Куна с севера. Места здесь были глуше, городов меньше, да и в те старались попусту не заходить. Пару раз у горизонта видели галеры, но этих серьезных зверей странствующая мелочь не интересовала вовсе. Настроения на корабле напряглись лишь с приближением Штрольбинка — крупного порта, подобно Мезелю служившего перевалочной точкой у полуночной оконечности Оронад. Затяжные встречные ветра замедлили путешествие, подточив запасы, а кроме того...

— Что ж вам неймется-то, мессир? — поморщился Левек, глядя на терзания старика. — От сторонней драки совсем покоя лишились.

— Вам ведь, капитан, все равно куда-то причаливать надо? Еду там, воду доставать...

— Да лучше с голодухи опухнуть, право слово!.. Ладно, заглянем на часок, — буркнул моряк, помолчав. — А то ж изведетесь вконец. Только и не мечтайте, мессир, на берег ступить! Хватит внезапных приключений. Особо приставлю человека, чтобы вас караулил.

— Но я же...

— Сам разведаю сторожко и перескажу. Ничего более!

Однако в гавани не все оказалось незнакомым — прямо на подходе к пристани гердонезцы углядели прыгающую по ней корявую фигурку.

— Я уж решил: амба, с хмеля мозги свернулись, — вскоре щербато улыбался Пиколь. — Просто сказка — нужен корабль, а тут как тут старые приятели пожаловали, куда не ждали!

Вообще-то, с искренней радостью дядюшку встретил единственно Иигуир. Моряки хмуро вытерпели похлопывания по плечам, недовольный Левек зашипел на пирата, к хардаям тот, поколебавшись, вовсе не дерзнул приблизиться.

— Какими судьбами здесь, друг мой? — улыбнулся Бентанор.

— Вот и я вас о том же спросить хотел, сир. — На сей раз одет Пиколь был справно, только и новое платье успело прийти в плачевное состояние. — Уже обратно двигаетесь, к западу? Домой? И успешно съездили?

— Э-э... неплохо. Кое-чего достигли. Ты-то как? Говорят, война у вас продолжается?

— Во-во, война, будь она нелегка, — скривился пират. — Из-за нее и прибежал сюда.

— Все тихий уголок ищешь?

Пиколь тоскливо всхлипнул:

— Какой там уголок, сир. Не получается у меня покамест осесть, снова крутиться приходится, зарабатывать на покой.

— Уж с твоими ли деньгами, друг мой, жаловаться?

— И-и... не вспоминайте, сир! Ни гроша, почитай, не осталось, одни долги.

— Неужто в Мезели все прокутил?

— В Мезеле? Да, там удачу отмечали долго и весело, только беда уж позже стряслась. Остряк, атаман мой бывший, объявился, выследил, сволочь. Спасибо ему, конечно, что живота не лишил, но зато монеты выгреб все подчистую.

— И как же ты потом? — сочувственно покачал головой Иигуир.

— Как... Отлежался, зубы наломанные выплюнул и поковылял... обратно в Динхорст. А куда было еще податься? В море по старости не возьмут, опять-таки у Остряка настроение в любой день перемениться может. Не в поле же батрачить?

— А в княжестве? Там ведь, если проведали б о твоих прежних подвигах...

— Большой риск, сир, согласен, однако... нужда заставила. Кругом мороз, без денег да без дома не протянуть. Потому отправился прямиком к Элине Корф.

Иигуир поднял брови:

— Так она ж тебя...

— Что ж, не любит, сам понимаю. И причины есть. Тем не менее бухнулся в ноги, повинился, поползал... Не, сир, девка она хорошая, добрая, гнев перегорел, а без него на живодерство не сподобилась. Сперва простила, после при княжеском дворе устроиться помогла.

— Трудно поверить.

— Ну почему ж трудно? Вдобавок, мыслю, не в одной душевности дело. Морда моя, похоже, хоть как-то напоминала ей о милом дружке. Где, кстати, славный господин Эскобар, куда спрятался?

— Нет его с нами, друг мой, — вздохнул Бентанор. — Решил остаться на востоке, где ближайшие годы и проведет.

— Сам решил? — Пират вытаращил глаза. — Вот уж горюшко... А как же Элина? Жалко девку, только ожиданием и жила. Неужто?.. Изведется же теперь, затоскует, хоть участи такой не заслужила. Если что и поддержит... Тяжелая она, сир.