Глава 12

Стены Плискавоса горели всю ночь. Только к утру пожар начал стихать. Из-за стены, там, где пламя перекинулось на городские дома, поднимался дым.

Двое глашатаев, один — видессианин, второй — из императорских телохранителей-халогаев, подошли к стене насколько могли, не опасаясь жара, и на видесском и халогайском призвали осажденных сдаться.

—.. Тем более, — как выразился видессианин, — что колдун, приведший вас сюда, ныне сгинул.

При этих словах Крисп задержал дыхание, опасаясь, что, несмотря на все усилия, Арваш просто скрывается по каким-то своим причинам и готов вновь обрушиться на видессиан с удвоенной злобой и яростью. Но Арваш не появился. Халогаи тоже не вышли из-за стен. Глашатаи несколько раз повторили свое послание, затем удалились. Плискавос же оставался дымящим, молчаливым и загадочным до заката.

— Если к утру стены остынут, — заявил Крисп на вечернем собрании командиров, — нам придется послать людей в разведку, узнать, что там творится.

— Да, — заметил Маммиан. — Не в характере северян так долго сидеть сиднем. Что-то они нехорошее готовят — если только не поджарились все до последнего, а это хорошо, но маловероятно.

Остальные шумно и непристойно согласились с ним.

— Давайте выпьем, — поднял Богорад кубок, — за упокой души отважной госпожи Танилиды, благодаря которой поджарились не мы, а они, а Арваш захлебнулся собственной желчью.

— Танилида! — хором воскликнули офицеры. Крисп повторил ее имя за ними и осушил свою чашу.

Вскоре собрание закончилось. Офицеры разошлись по шатрам, оставив императора в одиночестве.

Крисп присел на край кровати и помотал головой. Прошлой ночью они с Танилидой сливались на ней дважды — сначала в радости, потом в страхе. Теперь она мертва, и тост Богорада даже в малой доле не выражал совершенного ею. Заид понимал больше. Крисп не был уверен, что понимает сам.

Слишком много всего случилось, слишком быстро. Чувства отставали от событий на несколько шагов. Крисп не ощущал ни торжества, ни скорби — только муку во всем теле, точно его пронесло по перекатам горной реки.

Крисп осушил чашу, налил еще и тоже выпил, потом отставил кувшин. Танилида не позволила бы ему пить — завтра ему понадобится ясная голова. Он разделся, лег там, где так недавно лежал рядом с Танилидой. Запах ее тела еще пропитывал покрывало. На глаза Криспу навернулись слезы, и он сердито смахнул их. Слезы были неподходящей данью памяти Танилиды. А лучшей — завершение ее дела. Крисп постарался уснуть.

* * *

— Твое величество! — грохнул халогай-караульный. — В Плискавосе кто-то шевелится.

Крисп заворчал и проснулся. Шатер озаряла только коптящая лампа; солнце еще не встало.

— Я сейчас, — отозвался он, вставая. Воспользовавшись ночным горшком, Крисп натянул позолоченную кольчугу и вышел.

Небо на востоке посерело.

— Что случилось? — спросил Крисп стражника.

— Пока ничего, твое величество. Но лазутчики донесли, что через решетку плискавосских ворот видна толпа воинов. Придет рассвет — тогда и узнаем, чего они всполошились.

— Верно, — согласился Крисп. — Но готовиться надо к худшему.

Отряд музыкантов-сигнальщиков стоял в боевой готовности днем и ночью.

— Трубите «подъем» и «сбор», — приказал им Крисп.

Пока звучали трубы, он успел добежать до земляного вала, чтобы посмотреть на все самому.

Как и сказал стражник, что именно творится в Плискавосе, разобрать нельзя было, но город явно не спал. Деревянные створки ворот сгорели во время пожара, но опускная железная решетка осталась. За ней двигались смутные тени, но больше ничего разглядеть нельзя было, пока не встало солнце.

За спиной Криспа нарастал шум: имперская армия готовилась к бою. Перекликались солдаты, орали командиры, гремели доспехи, сабли и луки, ржали и фыркали кони, когда кавалеристы затягивали подпруги, и не переставая трубили горнисты, все громче и громче по мере того, как все новые вставали в строй.

Взошло солнце. Крисп очертил круг над сердцем и пробормотал символ веры вместе со всей армией, приветствовавшей в очередной раз главное воплощение благого бога.

К Криспу подошел Маммиан.

— Если они попытаются прорваться, ваше величество, — сказал он, — где нам встретить их: перед земляным валом или за ним?

— Если все пойдет как надо, выгоднее всего сидеть за укреплениями, — подумал вслух Крисп. — Но тогда мы растянемся вокруг всего Плискавоса, и они смогут, ударив в одно место, прорвать наш строй. — Он потер подбородок. — Противно говорить, но придется нам столкнуться с ними лоб в лоб. Что скажешь, Маммиан? Я почти надеюсь, что ты меня отговоришь.

Толстопузый генерал невесело хмыкнул:

— Нет, боюсь, вы все верно ухватили. Я-то думал, это вы меня отговорите, но мы оба видим одну и ту же угрозу. — Он снова хмыкнул. — Пойду отдам приказ.

— Спасибо, почтенный господин.

Музыканты отыграли «стройся» и начали трубить «к бою!». Команды офицеров подтверждали приказ: «Нет, парни, не за валом! Сегодня мы им покажем этим недоноскам, во что они ввязались!»

Крисп пробрался сквозь толпу к своему шатру. Как он и думал, оседланный Прогресс уже поджидал его. Император проверил, как затянута подпруга, и вскочил в седло. В памяти всплыло почему-то, как Мавр помогал ему выбрать серого мерина и долго торговался, сбивая цену.

— Еще одна победа, брат мой, — и я отомщу и за тебя, и за твою мать, — прошептал он.

Проехав сквозь брешь в земляном валу, Крисп занял свое место в центре торопливо строящихся рядов имперской армии. Он подумал, стоит ли еще раз посылать глашатаев, чтобы потребовать от халогаев сдаться, и решил этого не делать. Скоро северяне сами покажут, что намерены делать.

Стоило промелькнуть этой мысли, как решетки плискавосских ворот начали подниматься — медленно и со скрипом. Одна, видимо покореженная огнем, застряла, поднявшись от земли на пару локтей. Сотням халогайских воинов, выходящих из Плискавоса, приходилось под нее подныривать. Еще больше светловолосых варваров покидали город через другие ворота.

— Похоже, они не сдаваться идут, — заметил Маммиан.

— Похоже, — мрачно согласился Крисп. Халогаи в передних рядах тащили огромные щиты в человеческий рост, и за этой стеной — этаким передвижным укреплением — начала разворачиваться остальная армия. Крисп выругался.

— Если бы все наши люди были на месте, мы ударили бы по ним прежде, чем они встали в строй. — Он оскалился. — Благим богом клянусь, все равно ударим. Мы, конники, можем сами выбирать, когда и где атаковать.

— Слушаюсь, ваше величество. — Маммиан открыл рот, чтобы отдать приказ, да так и не закрыл. Из соседних, полностью открытых ворот, показался новый отряд халогаев.

Крисп глянул туда и тоже обмер. Это был отряд конников.

— А я и не знал, что среди них есть кавалеристы, — пробормотал он.

— Я тоже. — Маммиан попытался кашлем скрыть смех. — Кажется, они к этому сами не привыкли.

Халогаи восседали на кубратских низеньких лошадках — единственных скакунах, какие были в Плискавосе. Некоторые седоки настолько превосходили ростом своих рысаков, что ноги их волочились по земле. Потрясая топорами и мечами, они разворачивались в некое подобие строя. По собственному опыту, приобретенному на площади перед Собором, Крисп знал, что секира для конника — оружие никудышное.

— Но они хотят учиться, — раздумчиво произнес Маммиан. — Этим они опаснее макуранцев, которые сражаются неплохо, но всякий раз по-старому. Или, может быть, опаснее по-другому.

— Если они хотят учиться, пусть платят за уроки, — ответил Крисп, поворачиваясь к гонцу. — Передай генералу Богораду, чтобы вывел один взвод на ничейную полосу. Посмотрим, какие из них кавалеристы.

Гонец ускакал, недобро усмехаясь.

Вперед выехал отряд копейщиков и лучников, числом примерно равный конным халогаям, и остановился посреди поля. Халогаи поняли, что им брошен вызов. С громким воплем они пришпорили своих пони.

Видессиане тоже двинули коней в галоп. Лучники пользовались шенкелями — не теряя времени, они выпускали стрелу за стрелой. Несколько халогаев скатились из седел, раненые лошади, не подчиняясь неопытным седокам, скакали прочь. Но лучники не смогли вывести из строя всех противников до того, как отряды столкнулись. Пришла очередь копейщиков. Они выбивали врагов из седел еще до того, как те успели нанести ответный удар. И видессиане привыкли сражаться единым строем, а не по отдельности. Северяне умели драться пешими, но к конному бою не были привычны. Как и предполагал Крисп, они дорого заплатили за урок.

Наконец даже храбрость не могла удержать халогаев от бегства. Развернув коней, они помчались под защиту своих пеших товарищей. Имперцы устремились в погоню. Лучники выбили из седел еще несколько человек, прежде чем вернуться к рядам видесской армии. Их товарищи бурно ликовали; халогаи, которым гордиться было пока нечем, двинулись в атаку в мрачном молчании.

— Должно быть, их здорово приперло, раз они нападают конными, не умея держаться в седле, — заключил Маммиан.

— Наша кавалерия громила их не раз, сначала к югу от гор, а потом тут, — ответил Крисп. — Если их приперло, то нашими усилиями. И не забывай, что Арваш им больше не поможет. — «Надеюсь», — добавил он про себя.

— Верно. — Маммиан склонил голову к плечу. — Сколько я слыхал, за это надо благодарить вас и госпожу Танилиду, ваше величество.

— Только госпожу, — твердо возразил Крисп. — Будь я один, вы бы сейчас искали нового императора, хотя, скорее всего, имели бы более срочные проблемы.

Отряды конных лучников выезжали вперед, осыпая надвигающихся халогаев стрелами. Промахнуться мимо такой мишени было трудно, но вреда они принесли меньше, чем рассчитывал Крисп. Первые ряды загораживались щитами во весь рост, задние поднимали над головами обычные, маленькие и круглые. Некоторые стрелы находили цель, но их было слишком мало. Неумолимо, как прилив, халогаи двигались вперед.

Видесские стрелки отодвинулись под защиту основных сил. Трубачи проиграли атаку. Кавалеристы опустили копья и дали шпор коням. Вначале неторопливо, потом все быстрее имперские ряды покатились вперед.

— Будет жарко! — крикнул Маммиан, перекрывая грохот копыт.

— Главное, чтобы получилось, — ответил Крисп. Две армии столкнулись. Видесские всадники пронзали северян копьями, стаптывали конями. Но пешие халогаи, в отличие от конных, стояли насмерть. В рукопашном бою топоры халогаев срубали и коней и всадников, размашистыми ударами пробивая кольчуги и рассекая плоть и кость.

Некоторое время линия фронта колебалась — двадцать шагов вперед, двадцать назад. Халогаи напирали, несмотря на гибель товарищей. Атака мало-помалу захлебывалась. Обе стороны оттаскивали раненых в тыл.

Мертвые валялись на поле, мешая живым убивать друг друга.

С правого фланга донеслись тревожные крики. Северяне, воспользовавшись маневром из видесских учебников, попытались обойти своих противников. Несколько минут прошло в напряжении, пока гонец не принес весть:

— Мы их сдержали, ваше величество. Но многим лучником пришлось обнажить сабли.

— Для того мы их и носим, — ответил Крисп. Видесские солдаты вновь и вновь выкрикивали его имя и новый боевой клич, призванный внести смятение в ряды северян: «Где Арваш Черный Плащ?» Халогаи не оглашали поле именем черного колдуна. В их боевых кличах чаще всего звучало имя Свенкеля.

Крисп быстро выяснил, кого они имели в виду. Великан-халогай, возвышающийся даже над своими рослыми товарищами, размахивал секирой, которой позавидовал бы императорский палач. Ни один видессианин не приблизился к нему и на длину руки. Когда он разрубил пополам имперского солдата, все халогаи радостно закричали. Помимо сил и воинского искусства, он обладал и талантом вожака: прежде чем вернуться к битве, он нашел минуту, чтобы помахать товарищам.

— Послать против него нашего поединщика? — спросил Маммиан.

— Да зачем рисковать? — спросил Крисп. — Утыкать его стрелами. Прикажи лучникам сделать из него ежа.

— Не слишком спортивно, — рассмеялся Маммиан. — Но так и надо воевать. Посмотрим, сколько продержится герой Свенкель.

Но герой Свенкель был не только воином, отважным даже по халогайским меркам, но и умным верховодом. Когда в его щит одна за другой воткнулись три или четыре стрелы, а еще одна скользнула по шлему, Свенкель понял, что стал меченым. Но, вместо того чтобы отойти, скрыться, как поступили бы многие, он повел клин северян вперед, вбивая его в ряды императорских телохранителей, окружавшие Криспа. Те тоже были пехотинцами; это было сражение на равных.

С тех пор как началась эта кампания, императорская стража прошла через много битв. Здоровые халогаи сражались с прежней яростью, но их ряды поредели. Клин Свенкеля вонзился глубоко в их ряды. Если вождь северян прорвется, он расколет имперскую армию пополам.

Крисп обнажил саблю и, покосившись на Маммиана, увидел, что генерал последовал его примеру. Поймав взгляд Криспа, он пожал плечами:

— Что ж, ваше величество, иногда приходится и в честном бою сражаться.

— Верно.

С криком «Видесс!» Крисп погнал Прогресса вперед, к проседающему строю телохранителей. Маммиан скакал за ним. Гонцы окружали их.

К этому времени перед Свенкелем стояла лишь горстка императорских халогаев. Победа казалась ему совсем близкой; он открыл рот, чтобы торжествующе взреветь, когда заметил надвигающихся конников. Потом он увидал, кто ведет подмогу, и проорал Криспу по-видесски:

«Вождь против вождя!»

Получилось не совсем так; война — занятие слишком сумбурное и не всегда оправдывает ожидания героев.

Крисп вступил в бой несколькими шагами правее Свенкеля, столкнувшись с другим халогаем, едва ли уступающим своему вожаку в росте. Северянин замахнулся на Прогресса топором, но Крисп рубанул его саблей по лицу. Он промахнулся, но удар отшатнувшегося халогая тоже не достиг цели. Крисп рубанул снова — и попал. Халогай с воплем отпрыгнул в сторону, сжимая рассеченную до кости руку.

Увидав, что Крисп сражается рядом, его телохранители удвоили усилия. Люди Свенкеля все еще сражались изо всех сил, но продвинуться дальше уже не могли. Один за другим бросались императорские гвардейцы на Свенкеля, и одного за одним он отшвыривал их назад. Ни один его удар не прошел мимо цели; северянин работал, как осадная машина, словно в движение его приводили не мышцы и жилы, а натянутые канаты.

Как телохранители Криспа пытались сокрушить Свенкеля, так халогаи-захватчики кидались на Криспа. Император сражался отчаянно, пытаясь лишь остаться в живых. Он знал, что солдат из него посредственный, и был очень рад, когда по правую руку от него встал, отражая атаки врагов, Гейррод.

Шаг за шагом некоторые из людей Свенкеля начали отступать. Другие с особенным халогайским упрямством предпочитали умереть, но не сдаться, — и умирали, унося за собой в могилу видессиан и императорских телохранителей.

Здесь, в первых рядах, то, что в трудах ученых получит потом название «строя», вряд ли заслуживало этого благородного имени. Кучки покрытых потом и кровью, хрипящих и матерящихся солдат сталкивались друг с другом. Крисп рубил, рубил и рубил, но почти всякий раз его клинок либо рассекал воздух, либо впустую звенел о кольчуги. Он не волновался по этому поводу; лучшего в такой толчее все равно не добиться.

Рядом с ним халогай занес топор, чтобы зарубить императорского телохранителя. Крисп взмахнул саблей. Удар пришелся по запястью северянина, и тот с воплем уронил секиру. Крисп с удивлением обнаружил, что это Свенкель.

На лице вождя северян тоже отразилось удивление, но ни это, ни рана не помешали ему принять следующий удар Криспа на щит. Это спасло его ненадолго. Топор Гейррода ударил по щиту раз, другой… На третьем ударе деревянный круг раскололся. Гейррод ударил в последний раз. Брызнула кровь. Звеня броней, Свенкель упал.

Имперцы возликовали. Халогаи еще сражались, и сражались отчаянно, но со смертью вождя боевой дух наконец покинул их. Клин отступал все быстрее.

— Теперь тебе пора отходить, император, — сказал Криспу Гейррод. — Ты сделал то, что должен был; дальше — наша работа.

Крисп подчинился без сожаления. Он никогда не рвался в бой, поскольку давно понял, что император, как любой старший офицер, куда полезнее в тылу, чем на поле боя.

Он оглянулся в поисках Маммиана и с радостью заметил, что генерал тоже выбрался из схватки. Но уйти невредимым ему не удалось: кривясь от боли, он пытался левой рукой перевязать окровавленной тряпицей правую.

— Давай помогу, — предложил Крисп, вкладывая саблю в ножны. — У меня две руки.

— Спасибо, ваше величество. Да потуже, чтобы не сползла. Вот так, хорошо. — Толстопузый генерал покачал головой. — Повезло еще, что не культю перетягиваю. Давненько я не участвовал в рукопашной.

— Как ты говорил — иногда и в честном бою приходится сражаться? Но теперь ты уже не рядовой.

— Ох как верно. Оно и к лучшему — а то меня давно бы убили. — Маммиан скорчил гримасу. — А так меня только рука убивает.

На левом фланге имперской армии раздались крики. Крисп и Маммиан повернулись туда. Несколько минут они вглядывались в толпу — больше им ничего не оставалось, поскольку гонцы все еще сражались, оттесняя людей Свенкеля. Смешивались крики радости и отчаяния, но различить с нескольких сот шагов, кому принадлежали те и другие, было невозможно.

Крисп едва не вывернул шею, опасаясь увидеть отходящих в панике видессиан. Отступающих конников он не заметил и решил принять это за добрый знак. Но ему пришлось понервничать еще несколько минут, прежде чем с левого фланга не примчался гонец. Ухмылка на его лице сказала Криспу все, прежде чем вестник открыл рот.

— Ваше величество, мы их взяли в клещи! Разведчики Саркиса обошли халогаев с фланга. Теперь мы их загоняем!

— Слава богу благому! — воскликнул Крисп. — На это я и надеялся. Возвращайся и передай мой приказ всем офицерам — пусть отправляют вслед Саркису столько людей, сколько могут выделить, не ослабляя строя.

— Они этим уже занялись, ваше величество, — сообщил гонец.

— Большинство из них — хорошие командиры, — вставил Маммиан. Сообщение гонца согнало гримасу боли с его лица. — А хороший командир таких приказов не ждет. Если есть шанс, он его использует.

— Я не против, — ответил Крисп, улыбаясь еще шире гонца. — Совсем не против.

Правое крыло халогайской армии сломалось даже быстрее, чем он надеялся. Перед северянами вставала жестокая дилемма. Если они остановятся и примут последний бой, ничто не помешает видессианам просто въехать в Плискавос. Но, отступая к воротам, они рисковали: имперцы могли прорвать их неровные ряды еще в нескольких местах.

Некоторые стояли насмерть, некоторые начали отступать. Видессиане прорывались вперед, раз за разом ставя противников перед неприятным выбором. Саркис мог бы с легкостью захватить Плискавос. Вместо этого он, ведомый инстинктом убийцы, пробивался в тыл халогаям, освобождая дорогу другим имперским отрядам. Их продвижение Крисп отслеживал по испуганным крикам, звучавшим вначале слева, потом из центра и, наконец, справа — с левого фланга северян. Через несколько минут имперцы справа ликующе заорали.

— Богом благим и премудрым клянусь, мы взяли их в кольцо! — произнес Маммиан. — Теперь мы их вырежем.

В голосе его не прозвучало особенной радости — скорее убийственная обыденность, с которой относился к своей нужной работе имперский палач.

С такой же обыденностью взялась за дело и вся армия, разя северян стрелами, копьями и саблями. Как и предсказывал Маммиан, то была бойня. Потом халогаи развернулись и разом ринулись на видессиан, преграждающих им путь к Плискавосу. Эта часть имперского строя оставалась слабее остальных. С отчаянными воплями северяне прорубили себе дорогу.

— За ними! — заорал Крисп. Трубачи и без приказа заиграли «вперед!». Они тоже были солдатами, и неплохими.

Видессиане кинулись вдогонку врагам. Некоторые халогаи останавливались, чтобы принять бой. На них тут же наседали по несколько кавалеристов, и северяне быстро гибли. Еще больше получили в спину копье или стрелу. А некоторые, не желая гибнуть от рук имперцев или снимать шлем в знак поражения, вгоняли меч себе в живот или кинжал в сердце.

То, как обдуманно северяне лишали себя жизни, пробирало Криспа до костей.

— Зачем они это делают? — спросил он Гейррода.

— Мы, халогаи, думаем, что павший от руки врага служит тому после смерти, — ответил стражник. — Некоторые из нас предпочтут оставаться свободными даже в смерти, если ты понимаешь, император.

— Наверное. — Крисп очертил над сердцем солнечный круг. Как бы ему хотелось, чтобы халогаи узрели свет Фоса. Порой особенно ревностные жрецы отправлялись проповедовать в Халогаланд. Если они были достаточно отважны, халогаи оставляли им жизнь. Но новообращенных находилось не много; северяне упрямо цеплялись за своих ложных богов.

Мысли эти проскользнули и ушли. Теперь Криспу уже хотелось, чтобы Саркис послал отряд перекрыть плискавосские ворота. Несколько видессиан устремились туда, но толпа халогаев смела их. Светловолосые северяне устремились в город. Еще больше их остановилось, охраняя отступление товарищей.

Крисп выругался:

— Будь у нас готовы лестницы, мы могли бы штурмовать город. Взяли бы с первого раза.

— Скорее всего, ваше величество, — отозвался Маммиан, — но в рукопашной от лестниц мало проку, а мы готовились к ней. Это ведь не романтическая легенда сказителя, в которой благородный герой всегда обо всем думает вовремя. Будь оно так, я не щеголял бы вот этим. — Он поднял перевязанную руку.

Вновь и вновь имперцы накатывались на арьергард халогаев. Потом некоторые из северян, взобравшись на стены, начали стрелять во врагов и швырять вниз камни. Так в город удалось отступить и арьергарду. Перед видессианами захлопнулись решетки.

Только когда битва наконец завершилась, Крисп заметил, насколько вытянулась его тень на восток. Солнце почти зашло. Он оглянулся на поле битвы и потрясение покачал головой.

— Сколько халогаев пало! — пробормотал он.

— Так и бывает, когда кто-то бежит, — ответил Маммиан. — Вспомните, что Агапет и Мавр так же расплатились с нашей стороны.

— Я помню, — ответил Крисп. — Я не забуду.

По всему полю видессиане тащили раненых товарищей к жрецам-целителям. С еще живыми халогаями не церемонились. Некоторых, однако, пощадили — тех, кто сражался с особенной храбростью или был с виду достаточно богат для выкупа.

Тут и там бродили коновалы, помогая раненым лошадям. Солдаты обирали трупы павших. Горы халогайских щитов, слишком тяжелых для кавалерии, все росли. Их было так много, что Крисп приказал пересчитать их, чтобы приблизительно узнать, сколько северян пало. Больше его интересовало только, что будут делать его кавалеристы с секирами и тяжелыми мечами, которые они с таким энтузиазмом растаскивали.

— Некоторые украшены золотом и стоят дорого, — ответил Гейррод, когда Крисп поинтересовался этим вслух. — А остальные — что ж, твое величество, даже вы, южане, почитаете за честь победу над отважным врагом.

Крисп не мог не кивнуть.

Принялись за работу похоронные команды — халогаев стаскивали в общую яму, павших видессиан — в немногочисленные могилы. Для Танилиды Крисп приказал вырыть отдельную могилу, в стороне от всех остальных.

— И поставьте там деревянный шест, — приказал он. — Когда в этой земле вновь воцарится мир под нашим правлением, мы поставим ей памятник из лучшего мрамора.

Пришел ответ от тех, кто подсчитывал щиты северян, — более двенадцати тысяч. Крисп понимал, что северян пало меньше, — многие бросили щиты, чтобы легче было бежать. Но, несмотря на это, число было грандиозным, особенно в сравнении с потерями имперских войск: менее двух тысяч.

Вечером, в лагере, Крисп отправился проведать пленников. Лучники сторожили сбившихся кучкой мрачных халогаев в одном белье — их доспехи уже забрали победители. При приближении императора они зашевелились. Некоторые бросали мрачные взгляды на своих сородичей из императорской стражи.

— Мне нужен человек, говорящий по-видесски, — объявил Крисп, — чтобы выслушать мои слова и передать их вашим братьям в Плискавосе. Кто вызовется?

Несколько северян подняли руки. Крисп выбрал мощного воина, в чьих золотых волосах поблескивала седина.

— Как тебя зовут? — спросил Крисп.

— Я Сорибульф, твое величество, — ответил халогай почтительно, но без подчеркнутых имперских церемоний.

— Что ж, Сорибульф, передай своим вождям в Плискавосе: если они сдадут город и освободят всех видесских пленников, я позволю им беспрепятственно переправиться на северный берег Астрис и не прикажу своим кораблям сжечь их лодки.

— Мы халогаи, — гордо выпрямился Сорибульф. — Мы не сдаемся.

— Ты видел бы тела халогаев по всему полю, если бы мы не хоронили их, — напомнил Крисп. — Если вы не сдадитесь, умрут и все, кто добрался до Плискавоса. Или ты думаешь, что мы не сможем взять город с нашими осадными машинами и огнеметными кораблями?

Сорибульф поджал губы, словно укусил что-то кислое.

— Как нам поверить, что ты не сожжешь нас, когда мы будем на реке и не сможем постоять за себя?

— Мое слово крепко, — ответил Крисп. — Крепче, чем слово злого колдуна, которому вы доверились.

— Тут ты прав, император видессиан. Он обещал, что вы все сгорите на стене, но наших воинов пожрало пылкое пламя. Потом же он не помогал нам более; кое-кто говорит, что он сбежал. Не знаю, правда ли это, но сегодня в метании мечей мы не видали его.

— Так передай же мои слова и мое предупреждение, — потребовал Крисп.

Сорибульф, покачиваясь из стороны в сторону, заговорил на своем языке.

— Он скорбит, — прошептал телохранитель и перевел:

— Слава халогайских клинков померкла. Сдаться ли Видессу, в бесчестном поражении вернувшись домой? Дотоле не сдавались мы — слава в победе иль смерти.

— Если вы продолжите сражение, то умрете, — подтвердил Крисп. — Или мне найти другого вестника?

— Нет. — Сорибульф опять перешел на видесский. — Я передам твои слова своим собратьям. Послушаются ли они — не мне сказать.

Крисп кивнул паре лучников, сторожащих пленных.

— Отведите его к земляному валу и отпустите в Плискавос. — Он повернулся к Сорибульфу:

— Если твои вожди захотят говорить о капитуляции, пусть завтра утром выставят белый щит над центральными воротами.

— Я скажу им, — ответил Сорибульф. Охранники увели его.

Крисп отправил приказ Канарию, старшему дрангарию флота: пусть его дромоны с утра курсируют по реке, предупреждая северян, что им не уйти иначе как с позволения имперцев. И, покуда вся армия праздновала победу, император отправился спать.

Когда следующим утром Крисп проснулся, первый взгляд он бросил на стену Плискавоса. Там расхаживали халогаи, но белого щита не было. Помрачнев, Крисп приказал мастерам готовить к бою копьеметы и баллисты.

— И пусть видят, что мы делаем, — добавил он. Халогаи наблюдали со стен, как ремесленники старательно проверяли канаты и рамы машин, запасы камней и связки дротиков, прищуривались на солнце, прикидывая расстояние до Плискавоса. Роса еще не высохла, как над воротами показался белый щит.

— Ну-ну. — Крисп облегченно вздохнул. Даже без противодействующих чар штурм города дорого обошелся бы имперской армии.

— Оседлайте Прогресса, — приказал он. — Я переговорю с их вождем.

— Не один! — разом воскликнули его телохранители. — Если враг обманет…

— Я и не собирался идти один, — спокойно ответил Крисп, — но не из боязни измены и не ради своего императорского достоинства.

К Плискавосу он подъехал в сопровождении отряда телохранителей. Телохранителей окружал еще один отряд — видесской кавалерии. Всадники держали наготове луки.