- И двигаются прямо на нас?
      Йенс ощутил страх, похожий на тот сопровождающийся недержанием мочи ужас, когда он отвлекал на себя внимание танка ящеров, чтобы парень с базукой смог подкрасться и уничтожить зловещую громадину. Он вспомнил рокот американских танков, впоследствии подбитых этим чудовищем, а также остовы сожженных боевых машин, торчащие по заснеженным равнинам Индианы и Иллинойса. Если масса вражеских танков двигается сюда, как Вторая танковая армия собирается их остановить?
      - Понимаю вашу озабоченность, доктор Ларсен, - сказал Паттон. - Но активные сражения с одновременным удержанием стратегически важных оборонительных рубежей должны вызвать тяжелые потери с вражеской стороны. А отряды пехоты, стреляющие из засады противотанковыми ракетами, станут для ящеров угрозой, с которой они до сих пор не сталкивались.
      - Очень надеюсь, что так оно и будет, - сказал Ларсен. - Только, сэр, если они движутся со стороны Чикаго, когда же я смогу попасть в город и узнать, что стало с Металлургической лабораторией?
      "И что куда важнее, как там Барбара", - подумал он. Однако Йенс уже усвоил, что вероятность получить от Паттона желаемое возрастает, когда личные заботы выводятся за скобки уравнения.
      - Разумеется, уничтожив танковые силы ящеров, - величественно произнес Паттон, - мы сделаем с ними то же, что Роммель многократно проделывал с англичанами в пустыне: заставим их тратить боеприпасы, обстреливая наши огневые позиции, которые мы же им и укажем. И не только это. Дальше к востоку наши силы перешли в наступление и выбивают ящеров из Чикаго. Скорее всего, там будет бойня.
      "Только кто кого будет бить?" - подумал Йенс. Танки ящеров не были похожи на медлительные, громоздкие и ненадежные машины, на которых воевали американцы. Достаточной ли окажется оборона, чтобы сдержать их, если ящеров угораздит двинуться еще куда-нибудь?
      И словно в подтверждение его тревог, впереди, в полумиле, низко пролетел вражеский вертолет, похожий на механическую акулу. Он выпустил ракету, собираясь взорвать какой-то американский полутягач, а заодно - и немалое количество находящихся в нем людей. Паттон выругался и застрочил из своего тяжелого ручного пулемета. Шум был оглушительным, словно Йенс стоял возле отбойного молотка. Трассирующие пули показывали, откуда целит генерал" но вражеский разбойник не обращал на них внимания.
      И вдруг нечто куда более мощное, чем пулемет пятидесятого калибра, ударило по вертолету и, скорее всего, попало в него. Вертолет неуклюже завертелся в воздухе. Паттон едва не отстрелил ухо своему водителю, стараясь удержать вражескую машину на мушке. Вертолет зигзагами понесся прочь, на запад, туда, где ящеры по-прежнему сохраняли контроль над позициями.
      Возможно, в него попал еще один снаряд. Возможно, общее число пуль, выпущенных Паттоном и всеми остальными американцами окрест, сделало свое дело. А может, вражеский пилот, находясь под интенсивным обстрелом, просто допустил ошибку. Винт машины задел дерево. Вертолет перекувырнулся и рухнул на землю.
      Паттон заорал, как сумасшедший. Йенс и водитель джипа тоже восторженно заорали. Генерал хлопал физика по спине.
      - Видите, доктор Ларсен? Вы видите? - кричал он. - Они не настолько уж неуязвимы.
      - Выходит, что так! - согласился Йенс.
      Правда, танки ящеров обладали большей огневой мощью и имели больше брони, чем их вертолеты. Возможно, и они не являлись неуязвимыми, хотя с виду казалось иначе... до тех пор, пока эта отчаянная базука не подбила один из них. И то снаряд не пробил переднюю броню танка, а был направлен в моторный отсек, имевший не такую прочную защиту.
      - Да, доктор Ларсен, теперь уже недолго осталось до той минуты, когда вы сможете вступить в Чикаго как победитель, - гремел Паттон. - Если вы намерены это сделать, ей-богу, сделайте это с блеском!
      Йенсу было наплевать на вкус. Он бы с радостью вошел в Чикаго голым и чумазым, окажись это единственный способ туда попасть. И если Паттон будет и дальше препятствовать ему, он просто самовольно покинет армию и отправится в город пешком.
      "А почему бы нет? - подумал Йенс. - В конце концов, я же не солдат".
      Атвар увеличил масштаб карты. Передвижения сил Расы были отмечены красными стрелками. Маневры Больших Уродов отмечались стрелками размыто-белого цвета, отражавшими неопределенность разведданных.
      - Даже не знаю, получится ли вызволить наши войска оттуда или нет, недовольно прошипел главнокомандующий.
      Кирел тоже внимательно вгляделся в карту:
      - Господин адмирал, это и есть тот самый карман, в который тосевиты с меньшего континентального пространства затянули наши штурмовые силы?
      - Да, - ответил Атвар. - Там нам преподали урок: никогда не увлекайся атакой чрезмерно - можешь позабыть о флангах.
      - Справедливо, - Кирел оставил один глаз смотреть на карту, повернув другой к Атвару. - Простите меня, господин адмирал, но прежде я не видел, чтобы вы были столь... воодушевлены нашими неудачами в этой не-империи, называемой Соединенными Штатами.
      - Вы меня неправильно поняли, командир корабля, - резко ответил Атвар, и Кирел в знак извинения опустил глаза. Главнокомандующий продолжал: - Я не испытываю ликования, видя, как наши доблестные самцы подвергаются опасности со стороны Больших Уродов. Более того, я надеюсь, что мы все еще в состоянии спасти многих из тех, кто там оказался. Когда эта жуткая погода наконец изменится, нашим самолетам нужно будет постараться пробить эвакуационный коридор, через который мы смогли бы осуществить отход. Если это не удастся, данную задачу придется выполнять танкам.
      - За время боев мы потеряли огромное число боевых машин, - сказал Кирел.
      - Знаю. - Это была болевая точка Атвара. Без танков силам Расы на поверхности планеты придется столкнуться с еще большими трудностями, выполняя столь необходимую спасательную операцию. - Большие Уроды опять придумали что-то новое.
      - Они все время придумывают что-то новое. Кирел произнес свои слова с таким раздражением, словно проклинал тосевитов за их изобретательность. У Расы было немало причин для подобных проклятий. Будь Большие Уроды не столь щедры на выдумки, весь Тосев-3 давным-давно оказался бы присоединенным к Империи.
      - Как и в случае большинства их изобретений, здесь нам требуется определенное время, чтобы разработать надлежащие контрмеры, - сказал Атвар.
      "И они снова будут разработаны только к тому времени, когда Большие Уроды изобретут очередное новое оружие, - подумал он, - против которого эти меры уже не сработают".
      - Знаете, командир корабля, учитывая, насколько реальное состояние этого мира отличается от предсказанного на основе разведывательных полетов, мы должны радоваться, что нам еще не так часто прищемляют хвост.
      - Вы совершенно правы, господин адмирал. Однако, судя по голосу, Кирел вовсе не был в этом убежден.
      - Если вас удивляют мои слова, командир корабля, могу вас уверить, что я вовсе не начал принимать имбирь, как это могло бы показаться. Я не страдаю от нездоровой самоуверенности, вызываемой этим наркотиком. Наоборот, у меня есть веские причины для воодушевления. Смотрите.
      Когтистым пальцем он нажал кнопку. Пространственная карта исчезла с экрана. Ее место заняла видеозапись, сделанная видеокамерами истребителей... Сквозь завесу дыма вниз летели бомбы. Вскоре внизу появились вспышки, и в небо устремились новые клубы дыма. Угол съемки резко смещался по мере того, как истребитель ускользал от безуспешных попыток тосевитов сбить его.
      - Это - охваченный пламенем тосевитский нефтеочистительный завод, объявил Атвар. - Один из тех, которые снабжают Дойчланд горючим. За последние дни мы повредили несколько таких фабрик. Если мы будем продолжать в том же духе, все превратности, от которых страдают наши войска вблизи этого города Чикаго, окажутся несущественными в сравнении с нехваткой горючего, ожидающей Больших Уродов.
      - Насколько сильный ущерб причинен их заводам на фоне общего уровня производства горючего? - спросил Кирел.
      Атвар снова прокрутил запись. Он наслаждался зрелищем охваченных пламенем вражеских объектов.
      - Разве эти съемки не говорят сами за себя? С момента нашей атаки небо над этим... Плоешти застилает дым. Это значит, что Большим Уродам до сих пор не удалось погасить устроенные нами пожары.
      - Но дым наблюдался над этими местами и до атаки, - упорствовал Кирел. Разве он не является частью общих маскировочных усилий тосевитов?
      - Съемки в инфракрасных лучах указывают на обратное, - сказал Атвар. Некоторые пожары продолжают бушевать с того самого момента, как их зажгли наши бомбы.
      - Это хорошая новость, - согласился Кирел.
      - Наилучшая из всех возможных новостей. Причем та же картина наблюдается и на других предприятиях тосевитов, - сообщил главнокомандующий. - Оказывается, уничтожать эти заводы намного легче, чем я предполагал, когда мы только начинали серию ударов по ним. До этого момента война за Тосев-3 находилась в равновесии, но теперь мы решительно опрокидываем его в нашу пользу.
      - Да будет так. - Вечно осторожный Кирел не принимал ничего нового до тех пор, пока груз доказательств не вынуждал его это сделать. - От успеха этих мер зависит будущее Расы. Ведь корабли с поселенцами уже летят сюда вслед за нами.
      - И пусть летят. - Атвар еще раз воспроизвел запись горящего нефтеочистительного завода. - Клянусь Императором, мы будем готовы их встретить.
      В знак почтения перед верховным правителем Атвар опустил глаза. Кирел сделал то же самое.
      Генерал Джордж Паттон направил пулемет своего джипа в воздух и нажал гашетку. Он стрелял и кричал, пытаясь голосом перекрыть шум пулемета. Через несколько секунд генерал прекратил пальбу и повернулся к Йенсу Ларсену. Он стал тузить физика кулаками и орать:
      - Ей-богу, напучилось! Мы удержали этих сукиных сынов!
      - Да, удержали! - Ларсен знал, что в его голосе больше удивления, чем ликования, но здесь он ничего не мог поделать. Удивление - вот что испытывал он сейчас.
      Паттон не рассердился. Йенс подумал, что нынешним утром ничто не способно рассердить генерала.
      - Это величайшая победа в войне против ящеров, - сказал он.
      Если быть объективным, это была первая и единственная победа в войне против инопланетных захватчиков, но Йенс не хотел омрачать радостные чувства генерала столь прозаическим напоминанием.
      - Теперь мы знаем, что их можно бить. И знаем, как их можно бить. А значит - мы будем бить их снова и снова.
      Если уверенность имела какое-то материальное воплощение, то Паттон являл его образец. Генерал выглядел так, словно сошел с плаката, призывающего вступать в армию. Как и всегда, его подбородок был чисто выбрит, форма находилась в опрятном состоянии, сапоги сияли. От генерала пахло туалетным мылом "Слоновая кость" и лосьоном после бритья.
      Как Паттону удавалось оставаться таким чистюлей в ходе тяжелых боев, это лежало вне пределов понимания Ларсена, чья физиономия напоминала проволочную щетку, замызганное и заляпанное пальто помогало сливаться с местностью (на что он искренне надеялся), а порванные шнурки на ботинках вообще не завязывались. Паттон утверждал, что у опрятного солдата и моральный дух выше. Вид генерала лишь напоминал Йенсу, каким замарашкой выглядит он сам.
      - Чертовски жаль, что кое-кому из ящеров удалось сбежать, - сказал Йенс.
      - Вы правы, - согласился Паттон. - Я утешаюсь мыслью, что совершенство это качество, присущее лишь Богу. Наши пехотинцы преследуют бегущего противника. - Генерал указал на торчавший неподалеку обгорелый танк ящеров. И потому многие их танки закончили войну вот так.
      Ларсен вспомнил подбитые "шерманы" на подступах к тому вражескому танку, который он помогал уничтожать.
      - Многие наши танки закончили ее аналогичным образом, сэр. Вам известно соотношение потерь?
      - Примерно двенадцать к одному, - быстро ответил Паттон.
      У Йенса широко раскрылся рот; он не думал, что список жертв столь велик. Паттон махнул ему рукой:
      - Прежде чем вы начнете сокрушаться по этому поводу, доктор Ларсен, позвольте вам напомнить, что такое соотношение без всяких преувеличений является наилучшим из достигнутых нами в войне против ящеров. Если мы сможем его удержать, окончательная победа будет за нами.
      - Но...
      Экипаж вражеского танка состоял из трех ящеров, экипаж "шермана" - из пяти человек. Значит, соотношение потерь в живой силе было еще более угнетающим, чем в технике.
      - Знаю, .что вы скажете, знаю. - Паттон отсек возражения Йенса прежде, чем они прозвучали. - Однако мы продолжаем выпускать танки, а ящерам, насколько я знаю, неоткуда восполнить свои потери. То же самое и с живой силой: ряды наших войск пополняются, тогда как их - нет.
      На подбитый вражеский танк забрались двое людей с нашивками сержантов технической службы. Один из них внимательно разглядывал через открытый люк внутренности башни. Потом он позвал своего спутника, который тоже просунув голову в люк, чтобы посмотреть самому. Паттон с сияющей улыбкой глядел на них.
      - Видите, с каждой новой их машиной, которую мы изучаем, мы учимся лучше уничтожать вражеские танки. Говорю вам, доктор Ларсен, мы склоняем чашу весов в нашу пользу.
      - Надеюсь, вы правы. - Йенс решил ковать железо, пока оно горячо. - Сэр, поскольку в этом сражении мы победили, могу я, наконец, получить разрешение отправиться в Чикаго и узнать, что стало с Металлургической лабораторией?
      Генерал нахмурился. Он был похож на игрока в покер, решающего, воспользоваться ли картами, что у него на руках, или сбросить их. Наконец он сказал:
      - Полагаю, доктор Ларсен, что у меня нет обоснованных возражений на этот счет. Несомненно, наша страна нуждается в вашей работе над проектом.
      Генерал ни словом не обмолвился о том, чем занимается Метлаб, даже в присутствии одного лишь водителя. "Безопасность", - подумал Йенс.
      Я также хочу поблагодарить вас за вашу самоотверженность и мужество, продолжал Паттон, - с которыми вы переносили пребывание у нас.
      Ларсен вежливо кивнул, хотя самоотверженностью тут и не пахло, особенно с его стороны. HJMCTO он был вынужден подчиниться более могущественной силе. Сетовать на это задним числом - лишь портить свою репутацию.
      - Я дам вам сопровождающих до города, - сказал Паттон. - Там, где вам придется ехать, шляется еще достаточно ящеров.
      - Сэр, вашим предложением вы оказываете мне честь, но все же я предпочел бы отклонить его, - ответил Ларсен. - Разве путешествие с сопровождающими вместо большей безопасности не сделает меня более заметной целью? Я бы лучше раздобыл велосипед и поехал один.
      - Доктор Ларсен, вы являетесь национальным достоянием, что в определенной степени заставляет меня нести ответственность за вашу дальнейшую судьбу. Паттои закусил нижнюю губу. - Но, возможно, вы правы, как знать наперед? Вы хотите отказаться даже от такой помощи, как подыскание вам велосипеда и сопроводительное письмо от меня?
      - Нет, сэр, - моментально ответил Йенс. - Я буду очень признателен и за то, и за другое.
      - Хорошо, - сдержанно улыбнулся Паттон. Потом он махнул рукой, привлекая внимание нескольких солдат, находившихся неподалеку. Они подбежали к машине, чтобы узнать, зачем их зовет генерал. Когда он объяснил, солдаты кивнули и двинулись в разные стороны исполнять его поручение. Ожидая их возвращения, генерал вытащил лист гербовой бумаги, украшенный двумя золотыми звездами ("Удивительно, что у него до сих пор водятся такие вещи", - подумал Йенс) и авторучку. Прикрывая другой рукой лист от падающего снега, генерал что-то быстро написал, затем подал бумагу Ларсену:
      - Этого достаточно?
      Йенс прочитал и удивленно поднял брови. Это было больше, чем просто сопроводительное письмо. Написанное генералом не только приказывало военным властям кормить Йенса, но и наделяло его самого властью, позволяющей почти что "казнить и миловать". Ларсен не хотел бы оказаться на месте солдата, о котором Паттону стало бы известно, что тот не обратил внимания на генеральский приказ. Йенс сложил бумагу и спрятал ее в карман.
      - Благодарю вас, сэр. Это очень щедро с вашей стороны.
      - Знаю, вам тяжело приходилось со мной с того самого момента, как вы оказались в моем кабинете. Я не извиняюсь, нужды войны были важнее ваших потребностей. Но я постараюсь, насколько возможно, исправить положение.
      Где-то через полчаса солдаты возвратились, прикатив Йенсу на выбор четыре или пять велосипедов. Никто и словом не обмолвился о необходимости вернуть выданную ему винтовку, поэтому Ларсен оставил "спрингфилд" себе. Он сел на выносливый "швинн" и поехал в северо-восточном направлении.
      - Чикаго, - мысленно повторял Йенс, двигаясь вперед.
      Он улыбался, радуясь, что наконец-то расстался с армией. Однако улыбка вскоре сошла с его губ. Местность между Блумингтоном и Чикаго дважды оказывалась в зоне боев: вначале, когда ящеры двигались к озеру Мичиган, а затем - когда они пытались пробиться сквозь кольцо, в которое их зажали Паттон и Брэдли. Ларсен собственными глазами видел, до чего ужасны последствия войны.
      Единственное, что знал Йенс о городке Понтиак в штате Иллинойс, было выражение "из Понтиака". Оно означало, что некто провел определенное время в тюрьме штата, находившейся на южной окраине города. Бомбардировки превратили тюрьму в груду развалин. Сразу же за ее воротами лежали обломки американского истребителя, от которого уцелел лишь задранный к небу хвост.
      Сам город был не в лучшем состоянии. На закопченных стенах здания окружного суда виднелись шрамы от пулеметных очередей. Ларсен чуть не свалился, наехав на изуродованную бронзовую плиту, валявшуюся на улице. Он слез, чтобы прочитать надпись. Оказалось, плита украшала пирамиду из валунов ледникового периода - памятник в честь индейского вождя, давшего Понтиаку свое имя. Йенс оглядел лужайку перед зданием суда. Пирамиды не было: виднелись лишь разбросанные и разбитые камни. Ларсен поспешил как можно быстрее убраться из города.
      Вдали почти постоянно слышалась стрельба. На расстоянии она звучала по-идиотски весело, словно хлопки фейерверков по случаю Дня независимости. Однако эти негромкие хлопки означали, что кто-то пытается кого-то убить.
      На следующий день Йенс прикатил в Гарднер - небольшой городишко, окруженный горами доменного шлака. Гарднер едва ли был симпатичным местом и до того, как по нему прокатились волны боев, но сейчас он стал еще хуже. На одной из шлаковых горок развевался звездно-полосатый флаг. Когда Ларсен увидел копошащихся у какого-то здания солдат, он решил испытать письмо Паттона.
      Оно произвело волшебное действие. Солдаты положили Йенсу большую миску тушеного мяса с картошкой, которое ели сами, дали запить это глотком жидкости, сильно напоминающей самогонку, и забросали вопросами о генерале, подпись которого красовалась на листе бумаги.
      Командир отряда, изможденный грузный сержант, чьи редеющие седые волосы говорили о том, что он явно воевал в Первую мировую, прекратил солдатские расспросы и сказал:
      - Стрельбы здесь, приятель, как дерьма во время поноса. Но честно скажу тебе, приятно видеть, когда кто-то движется вперед, а не пятится назад. Мы и так слишком долго перлись назад.
      Его тягучая речь была терпкой и густой, как кофе, обильно сдобренный цикорием, и у него было какое-то странное имя - Остолоп.
      - Нам это дорого стоило, - тихо сказал Ларсен.
      - Отступление в сторону Чикаго тоже обошлось недешево, - сказал сержант.
      Йенс согласно кивнул.
      Незадолго до темноты он приехал в Джолиет. В этом городе тоже была тюрьма - здание с толстыми стенами из известняка, украшенными выступами. Сейчас тюрьма лежала в руинах. В попытке сдержать натиск ящеров ее превратили в крепость. Из одного окна до сих пор торчал погнутый ствол полевого орудия. "Интересно, где сейчас бывшие заключенные?" - с тревогой подумал Йенс.
      По привычке, приобретенной во время странствий по развороченной войной Америке, Йенс отыскал пустой разрушенный дом, чтобы там заночевать. Только развернув свой спальный мешок, он заметил валявшиеся на полу кости. Череп с пустыми глазницами не оставлял сомнения, что кости принадлежали человеку. До вторжения ящеров Йенс не остался бы здесь ни минуты. Сейчас он лишь пожал плечами. Недавно он видел нечто пострашнее костей. Вновь подумав о бывших узниках тюрьмы, он проверил, заряжена ли винтовка, и, положив ее рядом со спальным мешком, снял предохранитель.
      Никто не напал на него в эту ночь. Проснувшись, Йенс поставил винтовку на предохранитель, но патрон вынимать не стал. Впереди лежал Чикаго.
      Туда он добирался дольше, чем ожидал. Самые тяжелые и ожесточенные бои шли в пригородах, у самых городских окраин. Йенс еще никогда не видел такого жуткого разрушения. Никогда еще ему не приходилось с таким трудом пробираться сквозь завалы. То и дело попадались длинные отрезки пути, по которым невозможно было проехать на велосипеде. Приходилось тащить двухколесную машину за собой, что также замедляло его продвижение.
      Среди развалин рыскали охотники за трофеями. Одни, одетые в военную форму, внимательно рассматривали подбитые машины и самолеты ящеров, соображая, нельзя ли что-либо перенять в устройстве инопланетной техники. Они также старались подобрать с поля боя как можно больше брошенного американского снаряжения. Другие, не имевшие отношения к армии, хватали все без разбору. Йенс снова спустил предохранитель своего "спрингфилда".
      Когда он наконец въехал в сам город, окружающая обстановка заметно изменилась. На дорогах по-прежнему встречались груды обломков и мусора, но здесь по крайней мере было видно, где проходят дороги. На некоторых зданиях виднелись таблички:
      ПРИ АРТИЛЛЕРИЙСКОМ ОБСТРЕЛЕ ЭТА СТОРОНА УЛИЦЫ БОЛЕЕ БЕЗОПАСНА
      Судя по всему, обстрелы здесь были жестокими.
      Кроме завалов и обломков, на улицах были люди. За исключением солдат. Йенс давно не видел такого количества людей. Пока, шли бои, немало гражданского населения либо погибло, либо бежало из города. Многие погибли или пропали без вести в самом Чикаго, однако до войны в городе жили три миллиона, и потому сейчас в нем осталось еще достаточно обитателей. Эти люди были тощими, оборванными и грязными. У многих из них были голодные глаза. Они отличались от тех американцев, каких привык видеть Ларсен. Йенс никогда не ожидал, что столкнется с подобным на территории Соединенных Штатов, но действительность была таковой.
      У фонарного столба на перекрестке стояла девушка. Ее платьишко было слишком коротким для пронизывающего холода. Когда Йенс проезжал мимо, она качнула бедрами. Как бы давно он ни находился в состоянии вынужденного безбрачия, Йенс не остановился. Лицо девушки было таким же жестким и безжалостным, как у любого ветерана боев.
      - Ты, жалкий подонок! - закричала она вслед. - Принц вшивый!
      Йенс подумал о том, как она обращается с мужчинами, которые покупали ее ласки. Будем надеяться, что лучше.
      Негры в районе Броунзвилля выглядели еще более жалкими, чем белые в остальной части города. Проезжая по улицам квартала. Йенс ощупал на себе их быстрые взгляды. Но, судя по всему, никто не отваживался на большее, чем бросить короткий взгляд на человека в армейской шинели и с боевой винтовкой за спиной.
      Дом, в котором они с Барбарой снимали квартиру, находился на самом краю Броунзвилля. Йенс завернул за последний поворот и нажал ручной тормоз, чтобы остановиться... перед грудой кирпича, черепицы и битого стекла, бывшей некогда жилым домом. Прямое попадание, случившееся в какой-то из дней после его отъезда.
      Между развалин бродили двое цветных ребятишек. Один из них радостно закричал, найдя доску длиной около фута. Он запихнул находку в холщовый мешок.
      - Ребята, вы не знаете, что случилось с миссис Ларсен, белой женщиной, которая жила здесь? - спросил Йенс.
      Словно удушливое облако, в нем поднялся страх. Он не был уверен, что хочет услышать ответ.
      Оба негритенка покачали головами.
      - Не слышал про такую, мистер, - сказал один из них.
      Ребята вновь занялись поисками дров.
      Ларсен поехал на восток, к университетскому городку. Пусть он не смог найти Барбару, остается еще персонал Метлаба. Возможно, они даже знают, что случилось с нею.
      Опустевший университет выглядел менее разрушенным, чем остальной город возможно, потому, что его здания дальше отстояли друг от друга. Йенс доехал до конца Пятьдесят восьмой улицы и направился прямо через лужайки к центру городка. До того как их усеяли воронки от бомб и снарядов, эти лужайки были более приятным зрелищем.
      Справа, на месте Свифт-Холла, высились обгорелые развалины. Бог не защитил здание факультета богословия. Зато Экхарт-Холл стоял на месте и, если не считать выбитых окон, выглядел вполне сносно. Йенс проделал долгий путь и устал, но надежда помогла ему со скоростью гонщика подкатить к входной двери. Ученый решил было оставить велосипед снаружи, но, подумав, потащил машину с собой. Незачем искушать охотников поживиться.
      - Есть тут кто-нибудь? - крикнул он в глубь коридора.
      Отозвалось только эхо. "Рабочий день уже кончился", - пытался успокоить самого себя Йенс, но надежда в нем начала угасать.
      Он стал подыматься по лестнице, перескакивая через ступеньки. Даже если секретарши и другие работники разошлись по домам, ученые Метлаба работают почти круглосуточно... Однако коридоры наверху были тихими и пустыми.
      Офисы и лаборатории были не просто пустыми. По всему чувствовалось, что все необходимое отсюда вынесено. Куда бы ни переместилась Металлургическая лаборатория, в Чикагском университете ее больше не было.
      Вниз Йенс ковылял намного медленнее, чем наверх. Возле его велосипеда стоял какой-то человек. Йенс начал стаскивать с плеча винтовку, но потом узнал сторожа.
      - Энди! - воскликнул он.
      Седовласый сторож удивленно вздрогнул.
      - Боже милостивый, Пресвятая Дева Мария, это вы, доктор Ларсен! - произнес он. Хотя он и родился в Чикаго, в его голосе звучал провинциальный южный акцент. - Правду сказать, никогда не думал, что увижу вас снова.
      - Я сам не раз сомневался, доберусь ли сюда или нет, - ответил Йенс. - Но куда черт унес Метлаб?
      Вместо прямого ответа Рёйли полез в карман рубашки и достал оттуда помятый и замызганный конверт.
      - Ваша жена просила передать вам в случае, если вы все же вернетесь. Я уже говорил, у меня были сомнения на этот счет, но я постоянно таскаю конверт с собой. На всякий случай.
      - Энди, вы просто чудо.
      Йенс надорвал конверт. Узнав почерк Барбары, он радостно вскрикнул. Текст засалился и потускнел - вероятно, от пота сторожа. Но буквы по-прежнему можно было разобрать...
      Прочитав письмо, Йенс устало и разочарованно покачал головой. Он так долго добирался сюда и столько перенес, что новое препятствие показалось ему просто непреодолимым.
      - Денвер, - вслух произнес он. - Ну и как мне теперь попасть в этот самый Денвер?
      Его путешествие, как, впрочем, и война, далеко не закончилось.