Флот вторжения (Книга 2)

      "Гарем", - понял Русси. Казалось" после этого он должен был бы с еще большим презрением думать о ящерах, но такого не случилось. Золрааг говорил о своем Императоре с почтением, с каким еврей говорил бы о своем Боге. Тысяча поколений - неудивительно, что Золрааг видел будущее как простое продолжение того, что уже было.
      Губернатор вернулся к вопросу, который задавал прежде:
      - Зная, что ваша семья является гарантией вашего послушания, почему вы до сих пор колеблетесь? Это явно противоречит результатам наших исследований вашего вида.
      "Каких еще исследований?" - подумал Русси. Говоря по правде, он не хотел этого знать. Скорее всего, под этим бесцветным словом скрывается больше страданий, чем способен выдержать его рассудок. Ящеры в конечном счете недалеко ушли от нацистов - они тоже творили с людьми все, что пожелают, и не задумывались о последствиях. Только масштаб покрупнее: для них все человечество значит столько же, сколько для нацистов - евреи. "Я должен был понять это раньше", - думал Русси. Тем не менее он не мог винить себя за прошлые действия. Его соплеменники тогда вымирали, и он помог их спасти. И как нередко случается, краткосрочное решение оказалось частью долгосрочной проблемы.
      - Прошу вас отвечать, герр Русси, - резко сказал Золрааг.
      - Ну как я могу ответить сейчас? - взмолился Русси. - Вы ставите меня перед невозможным выбором. Мне нужно время на обдумывание.
      - Я дам вам один день, - сказал губернатор так, словно сделал великую уступку. - После этого срока я более не потерплю вашу тактику проволочек.
      - Да, ваше превосходительство. Благодарю вас, ваше превосходительство.
      Русси выскользнул из кабинета Золраага, прежде чем тому придет здравая мысль приставить к нему двоих охранников. Несмотря ни на что, Мойше был вынужден признать, что пришельцы смыслят в тонкостях оккупации намного меньше, чем нацисты.
      "Что же теперь делать? - раздумывал он, выходя на уличный холод. - Если я воздам ящерам хвалу за уничтожение Вашингтона, то заслужу себе пулю в спину. Если откажусь..." Он подумал о самоубийстве, которое положило бы конец требованиям Золраага. Это спасло бы его жену и сына. Но он не хотел умирать, он вынес слишком много, чтобы расстаться жизнью. Если существует хоть какой-то иной выход, нужно воспользоваться им."
      Русси не удивило, что ноги его сами собой направились к штаб-квартире Мордехая Анелевича. Если кто-то и мог ему помочь, то таким человеком был этот еврейский боевой командир. Беда лишь в том, что Мойше не знал, можно ли вообще ему чем-то помочь.
      Когда он подошел, вооруженные часовые у входа в штаб-квартиру если не встали по стойке "смирно", то во всяком случае уважительно вытянулись. Русси сумел без труда пройти к Анелевичу. Тот лишь взглянул ему в глаза и сразу спросил:
      - Чем ящер пригрозил вам?
      - Не мне, моей семье...
      Русси в нескольких словах пересказал ему разговор с Золраагом. Анелевич выругался.
      - Пойдемте-ка прогуляемся, реббе Мойше. У меня такое чувство, что ящеры способны слышать все, что мы здесь говорим.
      - Пошли.
      Русси снова оказался на улице. В эту зиму даже за пределами бывшего гетто Варшава имела давяще унылый вид. Дым от печей, топившихся дровами и низкосортным углем, висел над городом, окрашивая облака и выпавший снег в грязно-бурый цвет. Деревья, зеленые и пышные летом, сейчас устремляли к небу голые ветви, напоминая Русси руки и пальцы скелетов. Повсюду валялись груды хлама, облепленные поляками и евреями, тащившими оттуда что только можно.
      - Ну, - резко проговорил Анелевич. - Что вы решили?
      - Не знаю, просто не знаю. Мы ждали, что это случится... Вот и случилось. Но я думал, они будут целить только в меня, а не в Ривку и Рейвена.
      Русси раскачивался взад-вперед, словно оплакивая упущенные возможности.
      Глаза Анелевича прищурились.
      - Они учатся. По всем меркам, ящеры - не дураки, просто наивны. Ладно, теперь надо выбрать одно из трех. Что вы хотите: исчезнуть самому, чтобы исчезла ваша семья или же чтобы вы все одновременно исчезли? У меня разработаны планы на все три случая, но я должен знать, какой вы изберете.
      - Я бы избрал тот, где исчезают ящеры.
      - Ха, - коротко рассмеялся Анелевич. - Волк нас кушал, потому мы позвали тигра. Тигр пока нас не ест, но мы по-прежнему состоим из мяса, так что и он нежелательный сосед.
      - Сосед? Лучше скажите, владелец, - возразил Русси. - И он съест мою семью, если я не брошусь к нему в пасть.
      - Я только что спросил вас о том, каким образом вы намерены избежать подобного исхода.
      - Я не могу просто взять и исчезнуть, - через силу проговорил Русси, хотя ничего лучшего он бы и не желал. - Золрааг просто найдет среди нас еще кого-то и заставит повторять свои слова. Такое может прийти ему в голову Но если я останусь, то послужу в качестве упрека всякому, кто вдруг захочет на это польстится, а также - самому Золраагу. Дело не в том, что его особенно волнуют какие-то там упреки. Но если вы сумеете вывести из-под удара Ривку и Рейвена...
      - Думаю, что смогу. Во всяком случае, я кое-что придумал. - Анелевич нахмурился, мысленно просматривая свой план. Потом ни с того ни с сего поинтересовался: - Кажется, ваша жена умеет читать?
      - Конечно умеет.
      - Хорошо. Напишите ей записку и сообщите все, что нужно, об исчезновении. Могу поклясться, ящеры прослушивают и вашу квартиру тоже. С их техникой я бы сумел это устроить.
      Русси посмотрел на боевого еврейского командира в немом удивлении. Иногда Анелевич с поразительной обыденностью говорил о хитросплетениях своих планов. Возможно, только обстоятельства рождения не позволили ему стать гестаповцем. Мькль эта была тягостной. Но еще более тягостным было то, что во времена, подобные нынешним, евреи отчаянно нуждаются в таких людях.
      Анелевич не дал Мойше долго раздумывать. Он продолжал:
      - Ну а вслух вы скажете жене, что все втроем отправитесь за покупками на рынок на Гесьей улице. Затем идите туда, но не сразу, выждите часа два. И пусть ваша жена наденет какую-нибудь заметную шапку.
      - А что произойдет потом?
      - Реббе Мойше, - устало усмехнулся боевой командир, - чем больше вы знаете, тем больше смогут из вас выжать. Ваша жена и ваш сын исчезнут прямо у вас ва глазах - но и тогда всего вы знать не будете. И это к лучшему, уж поверьте мне.
      - Ладно, Мордехай. - Русси бросил быстрый взгляд на своего спутника. Надеюсь, из-за меня вы не подвергаете себя слишком большой опасности?
      - Жизнь - это игра, - пожал плечами Анелевич. - За минувшие два года мы в этом убедились, не так ли? Рано или поздно вы проигрываете, но бывают моменты, когда все равно нужно делать ставку. Идите и действуйте так, как я вам сказал. Рад, что вы сами не хотите прятаться. Мы нуждаемся в вас, вы - наша совесть.
      Всю дорогу до своего дома Мойше ощущал себя виноватым. По пути он остановился, чтобы настрочить жене записку о предложениях Анелевича. Однако, засовывая записку в карман, он все же сомневался, нужна ли она на самом деле. Когда Русси завернул за последний угол, то увидел часовых - ящеров, стоявших у подъезда дома. Вчера их тут не было. Чувство вины испарилось. Чтобы спасти семью, он сделает все, что нужно.
      Ящеры внимательно оглядели его.
      - Вы - Русси? - спросил один из них на ломаном немецком языке.
      - Да, - отрывисто бросил он и быстро пошел дальше.
      Отойдя на несколько шагов, он подумал: "Может, следовало им соврать?" Похоже, ящеры с таким же трудом различают людей, как те - ящеров. Мойше сердито топал по ступенькам, поднимаясь к себе в квартиру. Возможно, он упустил прекрасный шанс...
      - Что случилось? - недоуменно моргая, спросила Ривка, когда он с шумом захлопнул за собой дверь.
      - Ничего. - Русси ответил как можно беззаботнее: сообразительные приспешники Золраага могли подслушивать. - Слушай, почему бы нам всем не сходить днем за покупками? Поглядим, чем сегодня торгуют на Гесьей улице.
      Жена посмотрела на него так, словно он внезапно тронулся умом. Он не только никогда не любил болтаться по магазинам, но и его оживленный тон не вязался с тем, как Мойше ворвался в квартиру. Прежде чем Ривка сумела раскрыть рот, он достал записку к подал ей.
      - Что это... - начала было она, но поспешно умолкла, увидев, как муж энергично трясет пальцем около рта. Глаза Ривки расширились, когда она прочла записку. Женщина отреагировала по-военному. - Конечно, обязательно пойдем, весело сказала она.
      Но взгляд ее при этом стремительно зашарил по сторонам, в поисках микрофонов, о которых предупреждали строчки записки.
      <Если бы мы могли их легко отыскать, они не представляли бы собой такой угрозы", - подумал о микрофонах Русси. Жене он сказал:
      - И почему бы тебе не надеть новую серую меховую шапку, которую ты недавно купила? Она так идет твоим глазам.
      Одновременно Мойше лихорадочно кивал, показывая, чтобы она непременно так и поступила.
      - Обязательно надену. Я достану ее прямо сейчас, чтобы не забыть, сказала Ривка и, обернувшись, добавила: - Тебе нужно бы почаще говорить мне такие слова.
      В голосе ее было больше озорства, чем упрека, но Мойше все равно ощутил привкус вины.
      Эта шапка, теплая, с опускающимися ушами, когда-то принадлежала красноармейцу. Конечно, то была далеко не женская меховая шапочка, зато она была теплой - ценное качество в городе, где всего не хватает и где запасы топлива вот-вот подойдут к концу. И шапка действительно здорово подчеркивала глаза Ривки.
      Чтобы убить время, поговорили о повседневных делах. Анелевич просил не торопиться. Потом Ривка застегнула пальто, потеплее одела Рейвена, завизжавшего от восторга при упоминании о прогулке, и все трое покинули квартиру. Едва они вышли за порог, Ривка спросила:
      - Так из-за чего весь этот балаган?
      Пока они шли к лестнице и спускались вниз, Мойше объяснил жене то, о чем не смог написать в записке. И добавил:
      - Поэтому вас с Рейвеном где-нибудь спрячут, чтобы помешать ящерам управлять мною.
      - Но где спрячут? - не унималась Ривка. - Куда мы отправимся?
      - Не знаю, - ответил Русси. - Мордехай не захотел мне говорить. Возможно, он и сам не знает и оставляет свободу выбора для тех, кто меньше всего рискует угодить к ящерам на допрос. Любой раввин пришел бы в ярость от моих слов, но иногда невежество является лучшей защитой.
      - Я не хочу тебя оставлять, - сказала Ривка. - Отсиживаться где-то, когда ты в опасности... Это нечестно. Я...
      Раньше чем она успела произнести "не хочу", Мойше ее перебил:
      - Это самое лучшее, что ты можешь сделать для моей безопасности.
      Он хотел сказать еще кое-что, но к тому времени они подошли к двери парадной, а никто из них не знал наверняка, насколько хорошо дежурившие ящеры знают польский язык.
      Мойше почему-то не удивило, когда эти охранники, вместо того чтобы остаться на посту, двинулись вслед за ними. Ящеры не шли впритык, словно тюремщики, но и не позволяли троим людям удаляться более чем на десять-двенадцать метров. Если бы он или Ривка попытались оторваться а бросились бежать, ящеры без труда догнали бы их или застрелили. Кроме того, такой побег повредил бы разработанному Анелевичем плану.
      И потому они шли, стараясь выглядеть как можно спокойнее, словно ничего не происходило. Когда семейство Русси подошло к рынку, за ними тащились уже четверо ящеров и еще двое двигались впереди, вращая глазами. Чтобы следить за обстановкой, пришельцам не требовалось постоянно крутить головой и оглядываться.
      Гесья улица, как обычно, кипела жизнью. Лотошники громко предлагали чай, кофе и кипяток, подслащенный сахарином, наливая все это из самоваров. С тележек торговали турнепсом. Какой-то мужчина с револьвером сторожил ящик с углем. Другой сидел за столом, на котором были разложены велосипедные запчасти. Женщина вынесла пойманных в Внсле лещей. В таком холоде рыба могла сохраняться до весны. На нескольких прилавках торговали трофейным русским и немецким обмундированием. Немецких вещей было больше, но красноармейские стоили дороже - русские умели воевать с холодом. Мойше увидел, что даже ящеры столпились там. Это заставило его прибавить шагу.
      - Куда мы идем? - спросила Ривка, когда он резко изменил направление.
      - Точно не знаю, - ответил Мойше. - Давай просто потолкаемся вокруг :и поглазеем, где чем торгуют.
      "Потолкаемся вокруг и дадим людям Анелевича нас заметить", - подумал он.
      Словно в далеком сне, Мойше вспомнил довоенные времена, когда он мог зайти в любой варшавский магазин: бакалейный, мясной или торгующий одеждой, - маг выбрать, что хочется, и не сомневаться, что у него хватит злотых за это заплатить. По сравнению с теми днями рынок на Гесьей улице был олицетворением нищеты. Но если сравнить его с рынком внутри гетто, когда в Варшаве хозяйничали нацисты, он казался воплощением изобилия, доступного лишь пыхтящим сигарами капиталистам с Уолл-стрит.
      Люди толкались между лотками и прилавками, покупали и меняли одно на другое: хлеб на книги, - продовольственные карточки на мясо, водку на овощи. Ящерам, следящим за Русси я его семьей, пришлось подойти ближе, дабы не потерять свои жертвы и нe позволить всем троим незаметно раствориться в толпе. Но и здесь им приходилось нелегко: за спинами - более рослых, чем они, людей ничего не было видно. Вдобавок их постоянно оттирали от семейства Русси.
      Неожиданно Мойше обнаружил, что окружен плотным кольцом крепких мужчин. Собрав всю свою волю. он заставил себя оставаться спокойным. Большинство окруживших его были бойцами Мордехая Анелевича. Что бы ни произошло, это произойдет сейчас. Один из людей Анелевича наклонился и что-то прошептал Ривке на ухо. Она кивнула, крепко-стиснула руку Мойше, затем отпустила. Он слышал, как она сказала: "Идем, Рейвен". Двое дюжих бойцов отгородили Мойше от жены и сына.
      Он отвел взгляд, кусая губы и сдерживая подступившие слезы.
      Вскоре Мойше опять ощутил в своей ладони чью-то руку. Он быстро обернулся, отчасти страшась, что ошибся, отчасти радуясь, что все-таки не придется расставаться с Ривкой и Рейвеном. Но рядом стояла незнакомая молодая женщина, чьи пальцы переплелись с его, - светлокожая, сероглазая брюнетка. Возле нее стоял мальчик.
      - Мы еще немного походим по рынку, затем вернемся к вам домой.
      Русси кивнул. Пальто на женщине было похоже на пальто его жены, а шапка принадлежала Ривке. ."Такой трюк, - подумал Мойше, - вряд ли одурачил бы эсэсовцев, но для ящеров люди выглядят почти одинаково..." Скорее всего они узнавали Ривку по ее шапке, а не по чертам лица. Во всяком случае именно на этом и строился план Анелевича.
      Первым порывом Мойше было вытянуть шею и посмотреть, куда бойцы уводят его семью. Он подавил этот порыв. Потом до него наконец дошло, что он держит за руку не свою жену, а чужую женщину. Мойше отпрянул, словно рука женщины вдруг раскалилась докрасна. Ему пришлось бы куда хуже, если бы незнакомка вздумала смеяться. К счастью для Русси, она просто понимающе кивнула.
      Но его спокойствие было недолгим.
      - Нельзя ли нам уйти прямо сейчас? - спросил он. - Дело не в ящерах и не в моей неблагодарности. Люди могут увидеть нас вместе и начать строить домыслы. Или подумают, что все и так понятно.
      - Да, такая помеха вполне может возникнуть, - хладнокровно согласилась женщина, словно сама была одним из бойцов Анелевича с винтовкой за спиной. Но это был лучший способ, какой мы смогли придумать для мгновенной подмены.
      "Мы? - подумал Русси. - Значит, она действительно боец, хотя и без винтовки. И мальчик тоже".
      - Как вас зовут? - спросил он. - Как я смогу должным образом поблагодарить вас, если не знаю даже ваших имен?
      - Меня зовут Леа, - улыбнулась женщина. - А это - Давид.
      - Здравствуй, Давид, - сказал мальчику Мойше. Тот спокойно, по-взрослому, кивнул. Мойше почувствовал жгучую вину за то, что ребенку приходится участвовать в его защите.
      Сквозь окружение бойцов к Мойше протолкнулась какая-то невысокая женщина с седыми кудряшками.
      - Реббе Мойше, мне нужно у вас спросить... - начала она. Дальнейшие слова застряли у нее в горле, когда она увидела, что рядом с ним стоит вовсе не Ривка. Женщина попятилась назад, поедая Мойше широко раскрытыми глазами, словно у того вдруг выросла вторая голова.
      - Такое внимание нам ни к чему, - прошептала Леа. - Вы правы, реббе Мойше, будет лучше уйти. Извините за ущерб, который я наношу вашей репутации.
      - Если придется выбирать между репутацией и семьей, я выберу второе, твердо сказал Русси. - К тому же, - добавил он, - по тому, как мы здесь разговариваем, вскоре все поймут, почему я играю в эту игру.
      Он говорил это для Леа, но также и для облегчения собственной совести, ибо понимал, что скорее всего прав.
      Казалось, вот-вот разразится скандал. Не дожидаясь, пока народ начнет собираться вокруг них и тыкать пальцами, Мойше, Леа и Давид покинули барахолку и пошли не слишком быстро, но и не слишком медленно к дому Русси. Ящеры, двигающиеся впереди и позади них, были в каком-то смысле благом, ибо не давали людям подойти слишком быстро и разоблачить маскарад.
      Когда дверь квартиры наконец закрылась за их спинами, Русси вновь испытал угрызения совести. Привести женщину - молодую, привлекательную женщину сюда... "стыдно" было еще самым мягким словом, какое он мог придумать. Но Леа вела себя совершенно прозаично. Она сняла ушанку и с улыбкой вернула Мойше; должно быть, ее предупредили, что ящеры могут подслушивать. Она показала на шапку, потом на себя и пожала плечами, словно спрашивая: ну как ящеры смогут сообразить, что она - Ривка, если у нее на голове нет этой шапки? Затем вышла за дверь и скрылась.
      От простоты ее исчезновения у Мойше перехватило дыхание. Ящеры не поставили часовых возле квартиры, только у входа в дом. Возможно, они не хотели, чтобы внешне все выглядело так, словно они его устрашают, хотя так оно и было. А может, как говорил Анелевич, они просто наивные не догадываются, сколь изобретательными могут быть люди. Как бы там ни было, Леа, которая больше не походила на Ривку, намеревалась спокойно проскользнуть мимо часовых и выйти на свободу.
      Давид еще какое-то время посидел" на полу и поиграл с игрушками Рейвена. Затем поднялся и встал у порога. Мойше открыл мальчику дверь. Давид снова кивнул все с той же удивительной серьезностью, потом вышел в коридор. Мойше запер дверь.
      Теперь, когда он остался один, квартира показалась ужасающе громадной и пустой. Мойше заглянул в спальню, покачал головой и поспешно вышел оттуда. Потом направился на кухню и снова покачал головой, но уже по другой причине. Готовить он не умел, а сейчас ему предстояло в течение какого-то времени самому себя кормить. На кухонном столе Мойте обнаружил черный хлеб и кусок сыра. Достал из молочной кружки нож и соорудил себе бутерброд. Если ему захочется более изысканной пищи, придется искать кого-то, кто об этом позаботится.
      Разумеется, ящеры могут сделать так, что ему вообще больше не придется беспокоиться о пище... Об этой Мойше старался не думать. Он вернулся в общую комнату, вытащил какую-то старую книжку о заболеваниях толстой кишки. Глаза его бегали по строчкам, он перелистывал страницы, но не понимал ничего из прочитанного.
      В эту ночь он спал плохо. Пустая кровать Ривки и кроватка Рейвена болезненно напоминали ему об отсутствии тех, кого он любил. Мойше привык слышать в спальне нежное дыхание и случавшееся временами похрапывание. Тишина, установившаяся здесь после исчезновения жены и сына, била по нервам сильнее, чем оглушительный грохот. Мойше словно завернули в толстый слой ваты.
      Утром он опять перекусил хлебом с сыром. Потом продолжил слоняться из угла в угол, пытаясь сообразить, что делать дальше. В это время послышалось царапанье с внешней стороны входной двери. Когти ящеров быстро шкрябали по дереву; это заменяло у пришельцев стук.
      У Русси пересохло во рту. Он надеялся, что ему дадут целый день, в течение которого он якобы будет принимать решение. Но нет. Он открыл дверь. К удивлению Мойше, в коридоре стоял Золрааг в окружении изрядного количества солдат.
      - Ваше превосходительство, - заикаясь произнес Русси. - Я польщен. Не ж-желаете ли войти?
      - Нет необходимости, - ответил Золрааг. - У меня к вам один вопрос, герр Русси: вы будете выступать по радио кис, как нам надо и как мы от вас требуем?
      - Нет, ваше превосходительство, не буду. Мойше ждал, что сейчас упадет небо.
      - Тогда нам придется вас убедить. - Бугорчатые глаза повернулись к одному из подчиненных. - Ваши самцы должны схватить тосевитскую самку и детеныша.
      Разумеется, он говорил на своем языке, но Русси достаточно хорошо вонял его слова.
      - Будет исполнено.
      Подчиненный, наверное, офицер прошипел распоряжения остальным ящерам. Один из них направил свое оружие на Русси.
      - Вы не будете вмешиваться, герр Русси? - сказал Золрааг.
      - Я не буду вмешиваться, - пообещал Мойше. Кто-то из солдат двинулся на кухню, другие в спальню. Вскоре все они вернулись.
      - Досточтимый губернатор, других Больших Уродов здесь нет, - доложил один из них.
      Будь это человек, Русси сказал бы, что голос его звучит встревоженно.
      - Что? - одновременно вырвалось у командира отряда и у Золраага.
      Губернатор впился глазами в Русси:
      - Где они?
      - Ваше превосходительство, я не знаю. - Русси хотелось бы быть столь же смелым, как бойцы Анелевича, которые, казалось, шли в битву без тени тревоги. Если прежде Золрааг лишь сердился на Мойше, теперь он придет в ярость, но по крайней мере ему не излить эту ярость на ни в чем не повинных людей. - Как сказал ваш солдат, их здесь нет.
      - Куда они ушли? - требовательно спросил Золрааг.
      - Этого я тоже не знаю.
      - Вам не удастся легко обмануть меня, на что вы могли надеяться, - речь Золраага стала более ломаной, чем обычно. - Вчера видели, как самка и детеныш вернулись вместе с вами. На выходе они замечены не были. Значит, должны находиться где-то в этом здании. - Губернатор обратился к командиру отряда: Вызовите дополнительные силы. Мы распотрошим это грязное стойло, как мякоть плодов дерева клегг.
      - Будет исполнено, досточтимый губернатор. Командир стал что-то говорить в удивительно маленький и легкий радиотелефон, какие ящеры носили с собой.
      Наблюдая за ним, Русси старался не выказывать своего ликования. Что бы с ним ни случилось, Ривка с Рейве-ном находятся вне досягаемости когтистых чешуйчатых лап Золраага. Пусть себе ящеры обыскивают дом до самого пришествия Мессии. Им не найти тех, кого здесь нет.
      Однако ящеры основательно принялись за дело. Мойше не услышал шума подъехавших грузовиков, что слышал много раз, когда нацисты врывались в гетто с облавой. Но остальные звуки, долетающие сквозь открытую дверь квартиры из коридора, наводненного ящерами, были слишком хорошо знакомыми. Удары прикладов в дверь, испуганные евреи, которых с воплями выгоняли в коридор, грохот опрокидываемой мебели...
      - Ваше превосходительство, среди всех народов нашей планеты мы одни приветствовали вас как спасителей, когда вы пришли в Варшаву и сражались на нашей стороне против других людей, - сказал Русси. - А теперь вы всеми силами стараетесь превратить нас во врагов.
      - Вы сами превращаете себя во врагов, отказываясь подчиняться, - ответил Золрааг.
      - Мы были бы счастливы быть вашими союзниками. Но я уже говорил вам, что быть вашими рабами, подчиняться потому, что нас принуждают, а не потому, что вы правы, - это уже совсем другое.
      Золрааг недовольно, "пo-самоварному", булькнул:
      - Ваша наглость непереносима.
      Время для Русси словно остановилось. Поминутно кто-то из ящеров входил и докладывал губернатору Неудивительно, что поиски не давали результатов. Золрааг продолжал пыхтеть, как чайник, у которого что-то разладилось внутри. "Интересно, - думал Русси, - а мог бы я спрятать жену и сына прямо на глазах пришельцев?" Наверное, смог бы. Ящеры уже продемонстрировали, что совершенно не умеют отличать одного человека от другого. Сейчас, вероятнее всего, они занимались тем, что искали именно спрятавшихся.
      И действительно, к Золраагу вскоре привели какого-то низенького седобородого старика, однако губернатор достаточно разбирался в людях, чтобы не принять его за возможную супругу Мойше.
      - Думаете, что победили? Так, Большой Урод? - Прежде он никогда не называл Русси обидным для людей прозвищем. Сейчас оно отражало меру губернаторского гнева. - Позвольте сказать, что радоваться вам не придется..
      - Делайте со мной что хотите, ваше превосходительство, - ответил Русси. С вашей точки зрения, вы, как мне думается, имеете такое право. Но я считаю, что никто не имеет права брать заложников и посредством страха навязывать свою волю.
      - Когда мне понадобятся ваши суждения, будьте уверены, я обращусь к вам за ними, - ответил губернатор. Судя по всему, его самообладание вернулось, так как речь Золраага опять стала почти правильной - А пока держите их при себе.
      Русси попытался представить себе, что бы сделал он на месте Золраага. Наверное, приставил бы дуло револьвера к голове упрямца, подал бы ему заготовленный текст и заставил читать. А что бы сделал он сам перед липом подобной угрозы? Мойше надеялся на свое открытое неповиновение, но был далеко не уверен, что сможет его проявить. Стойкостью мучеников обладают немногие.
      Но Золрааг оказался не столь безапелляционным, как боялся Русси. 1убернатор сказал:
      - Я должен буду проконсультироваться с моими начальниками, герр Русси, относительна того, какие шаги надлежит предпринять в ответ на этот беспрецедентный акт неповиновения с вашей стороны.
      Выпалив это, Золрааг удалился. За ним потянулась его свита.
      Обмякший, словно лист мокрой промокашки, Русси повалился на диван. "Беспрецедентный" - это слово спасло его. Ящеры плохо умели думать на ходу и не знали, как поступить, когда что-либо стопорило их план. Конечно, это не означало, что он избежал опасности, просто она на какое-то время отодвинулась. Где-то на верхних ступенях иерархии ящеров существовал тот, кто укажет Золраагу, как поступить дальше. И Русси знал: каков бы ни был приказ, Золрааг его беспрекословно выполнит.
      Мойше прошел на кухню и съел еще кусок хлеба с сыром. Потом открыл дверь квартиры - ванна и туалет находились в конце коридора.. С внешней стороны у его двери стояли двое ящеров-часовых. Они вели себя настолько тихо, что ничем не выдавали своего присутствия.
      Ящеры последовали за Мойше в туалет. Невзирая на его отчаянный протест, вошли внутрь и следили за ним, пока он мочился. Потом его повели назад в квартиру. По дороге Мойше прикидывал: войдут они в квартиру или нет, но ящеры остались снаружи.
      Итак, они убедились, что Мойше никуда не подевался.
      Как говорил Мордехай, они не дураки. Мойше оглядел квартиру. Взаперти, в ожидании приговора...
      ГЛАВА 15
      Линия фронта находилась в каком-то часе езды от Чикаго. Примостившись за опрокинутым сверлильным станком в полуразрушенном фабричном здании города Аврора, штат Иллинойс, Остолоп Дэниелс - подумал: "С тех пор как тридцать лет назад я вылетел из высшей лиги, никогда еще не оказывался так близко от Города Ветров"       Остолоп рассмеялся, но смех вышел вперемешку с кашлем. Изо рта валил пар, густой, как сигаретный дым. Даже в бараньем тулупе его пробирала дрожь. Сквозь дыры в крыше падал снег. Руки он поплотнее засунул в карманы. Если ненароком схватиться за заиндевелый металл станка, тот сдерет кожу с пальцев не хуже рыбочистки, снимающей чешую с какой-нибудь рыбешки перед отправкой ее на сковородку.
      Со стороны улицы, заваленной обломками камней, послышался лязг металла. В нескольких футах от Остолопа, забившись под станину другого станка, лежал сержант Шнейдер.
      - Это танк ящеров, - шепнул Дэниелс. Может, Шнейдер скажет, что он ошибся? Но бывалый сержант лишь кивнул. Дэниелс выругался.
      - В Первую мировую не нужно было дергаться из-за этих чертовых штук.
      - Ясное дело, такой гадости там не было, - согласился Шнейдер. - Но и тогда я все время думал, что может стать хуже. - Он сплюнул на пол. - Выходит, я знал заранее, так?
      - Ага, - ответил Дэниелс.
      Холод пробирал его до самых костей, но не это сейчас было основной причиной дрожи Остолопа. С самого начала Второй мировой войны он читал о танках, видел их в кино. Но пока ящеры не перевернули весь мир вверх тормашками, он толком не понимал, какова же роль танков в бою. Дело не в том, что они двигаются на гусеницах и имеют длинноствольные пушки. Хуже всего было то, что сидящие внутри за толстым слоем брони и стреляющие из этих пушек остаются почти недосягаемыми для пехоты.
      Остолоп стремительно пополз на четвереньках. Стоит первому танку ящеров пробраться на восточный берег Фокс-Ривер, как оборона Чикаго рухнет.
      Танк, открыл пулеметный огонь, хаотично выпуская очереди по защитникам Авроры, чтобы заставить людей замереть. Здесь боевые действия велись между домами, на ограниченной территории. Это напоминало Дэниелсу окопную войну, с которой он познакомился во Франции. Аврора находилась на западной границе пояса промышленных городов, тянущегося по прериям от Чикаго.
      И там, в громадном городе, боевые действия будут во многом похожи на эти, если кто-нибудь уцелеет, чтобы, отступая, добраться до Чикаго. Остолоп в этом сомневался. Он сомневался и в восемнадцатом году, но тогда у них было больше людей и оружия. Теперь он на собственной шкуре испытывал то, что, должно быть, испытывали под их огнем эти чертовы боши.
      Но немцы тогда дрались, как оголтелые, до самого перемирия. Остолоп чувствовал, что и он обязан сражаться, пока - достанет сил. Незадолго до того, как он укрылся в развалинах фабрики, в ее фасад попала бомба. Обломки кирпичей составляли часть уличного завала, через который пробирался танк ящеров. Остолоп пополз туда, где некогда находилось окно, а теперь просто зияла дыра. Неимоверно острые осколки стекла рвали брюки и царапали колени.
      Соблюдая все меры предосторожности, Дэниелс выглянул наружу. Танк находился где-то ярдах в тридцати к востоку - сбавил ход, проталкиваясь сквозь обгоревшие грузовики, поставленные американцами в качестве заграждений. Командир танка был не из трусливых. Несмотря на винтовочную стрельбу, он стоял, высунувшись из башни, чтобы видеть происходящее вокруг.