Флот вторжения (Книга 2)

      Ящера это не рассердило.
      - Я - Тессрек, старший психолог. - Английские слова v шипением выходили из его горла.
      - Я хочу узнать подробности этого... эксперимента.
      - О чем именно вы хотите знать?
      Интересно, ящерам уже известно, что Лю Хань беременна? Если они ничего не заметили, ему самому или ей вскоре придется сказать об этом.
      Однако ящеры знали больше, чем предполагал Бобби. Тессрек нажал кнопку на столе, за которым сидел. Бобби услышал собственный голос, исходящий из ниоткуда: "Черт побери, кто бы мог подумать, что мой первый малыш окажется наполовину китайчонком?" Тессрек снова нажал кнопку, затем спросил:
      - Означает ли это, что самка Лю Хань будет откладывать яйца... нет, будет размножаться... ведь вы, Большие Уроды, не откладываете яиц. Значит ли это, что самка Лю Хань будет размножаться?
      - Хм... Да, - ответил Бобби.
      - Это является результатом ваших спаривании?
      Тессрек нажал другую кнопку. Маленький экран позади него, который до сих пор светился ровным голубым цветом, начал показывать картинку.
      "Порнографический фильм", - подумал Фьоре. В свое время он посмотрел несколько таких лент. Этот был цветным, причем в очень ярких тонах, не то что крупнозернистые черно-белые пленки, типичные для фильмов подобного рода. И тут Бобби спохватился: кино было про него и Лю Хань.
      Бобби шагнул вперед. Ему захотелось схватить Тессре-ка за шею и давить до тех пор, пока глаза ящера не повылезают наружу. Жажда убийства, написанная на его лице, должно быть, стала очевидной даже для охранников, поскольку двое из них издали резкое предупредительное шипение и направили оружие ему в грудь. Ценой неимоверных усилий Бобби взял себя в руки.
      Похоже, Тессрек просто не заметил всего этого. Психолог воодушевленно продолжал:
      - Это спаривание и будущее ваше отродье... нет, потомство... ты и самка Лю Хань будете заботиться о нем?
      - Думаю, что да, - пробормотал Бобби.
      За спиной Тессрека продолжался грязный фильм: лицо Лю Хань, полное любовного экстаза, над ним - его собственное лицо, охваченное желанием. Где-то в глубине разума Бобби всплыл вопрос: как это ящерам удается показывать фильм в освещенной комнате и без всякого видимого проектора? Однако Бобби заставил себя ответить ящеру:
      - Да, именно это мы и хотим сделать, если вы, - "твари", - мысленно произнес он, - позволите нам.
      - У вас будет то, что вы, Большие Уроды, называете... семья? - Он особо старательно выговорил это слово, чтобы Бобби Фьоре непременно понял.
      - Да, - ответил он, - семья. - Бобби старался перевести взгляд с экрана на психолога, но глаза сами собой возвращались обратно. Часть сдерживаемого им гнева прорвалась в словах: - А что это вас так удивляет? Разве у вас, ящеров, нет своих семей?
      - Нет, семей у нас не существует, - ответил Тессрек. - В вашем смысле этого слова. У нас самки откладывают яйца, воспитывают потомство, а самцы занимаются другими делами.
      Фьоре внимательно поглядел на него. Это простое признание вдруг показало ему, насколько чужды людям космические захватчики; причем показало даже сильнее, чем окружающий мир или бесстыдство, с каким ящеры снимали его любовные отношения с Лю Хань. Некоторые земные мужчины тоже отличались бесстыдством и с незапамятных времен были не прочь поглазеть на голых женщин или на чужие интимные отношения. Но не знать, что такое семья...
      Совершенно не замечая, что творится в душе Бобби, Тессрек продолжал:
      - Расе нужно знать, как вы, Большие Уроды, живете, чтобы мы могли лучше и легче управлять вами. Нам нужно понять, как... контролировать вас. Я правильно выбрал слово?
      - Да, совершенно правильно, - угрюмо сказал Фьоре:
      Снова и снова в его уме всплывали слова: морские свинки. Эта мысль приходила к~нему и раньше, но никогда не звучала с такой силой. Ящерам наплевать, что он знает об экспериментах, которые над ним ставятся. Для них он просто лабораторное животное. Знать бы, что думают морские свинки об ученых, ставящих на них опыты. Если мысли были нелестными, свинки тут не виноваты.
      - Когда появится детеныш? - спросил Тессрек.
      - Точно я не знаю, - ответил Бобби. - Беременность продолжается девять месяцев, но я не знаю, с какого времени Лю Хань беременна. Как я назову вам точный срок? Вы ведь даже не гасите свет в моей камере.
      - Девять месяцев?
      Тессрек нажал еще что-то на своем столе. Бесстыдный фильм исчез с экрана, и вместо него там появились неразборчивые каракули алфавита ящеров. По мере того как Тессрек нажимал кнопки, строчки менялись. Психолог следил за ними одним глазом.
      - Это будет полтора года Расы? Один наш год примерно равен половине тосевитского года.
      Бобби Фъоре не занимался вычислениями с дробями со времен средней школы. Нелады с математикой помогли ему убедиться, что лучше зарабатывать на жизнь, играя в бейсбол. Ему пришлось сильно напрячь извилины, прежде чем он окончательно кивнул.
      - Да, думаю, это так, верховный начальник.
      - Странно, - прошипел Тессрек. - Большим Уродам нужно столько времени, чтобы родить потомство. Почему?
      - А какого черта я должен это знать? - ответил Бобби. Он вновь почувствовал, что у него спрашивают то, чего он не учил. - Просто у нас это так. Я вам не лгу, верховный начальник. Можете проверить это на ком угодно.
      - Проверить? Это значит - подтвердить? Да, я так и сделаю.
      Психолог заговорил по-своему в какое-то устройство, похожее на маленький микрофон. На экране снова появились разнообразные невразумительные строки. Бобби подумал: не превращаются ли слова Тессрека прямо в строки на экране? Если превращаются, ну и дьявольски мощная же у них техника.
      - Не думаю, что ты лжешь, - продолжал Тессрек. - Какой смысл тебе лгать, отвечая на этот вопрос? Просто я удивляюсь, почему вы, тосевиты, такие. Почему вы не похожи на Расу или на других представителей Империи.
      - Об этом вам стоило бы поговорить с каким-нибудь ученым или врачом, почесал затылок Бобби. - Значит, вы говорите, что ящеры откладывают яйца?
      - Естественно.
      Судя по тону, Тессрек полагал, что это единственный возможный способ размножения для здравомыслящих существ.
      Бобби подумал о курах, которые шумно кудахтали в маленьком загончике за домом его родителей в Питсбурге. Без этих кур и яиц его братья и сестры были бы намного голоднее, но мысль о курах пришла к нему по другой причине.
      - Если вы отложили яйцо, оно не может вырасти. Когда цыпленок или... маленький ящер становятся достаточно большими и скорлупа больше не может их удерживать, им приходится проклевываться наружу. Но у ребенка в животе женщины есть место для роста.
      Тессрек устремил на Бобби оба своих глаза. Бобби усвоил: ящеры делают это только тогда, когда тебе удалось полностью завладеть их вниманием (он также усвоил, что не всегда это безраздельное внимание бывает приятно).
      - Это заслуживает дальнейшего изучения, - одобрительно произнес Тессрек.
      Психолог вновь наклонился к микрофону, заговорив на своем языке. И снова на экране появились свежие записи его слов. Бобби понял, что устройство действительно является своеобразным блокнотом. Что же еще умеет эта машина, кроме как показывать беззастенчиво снятые фильмы?
      - Вы, Большие Уроды, относитесь к тому виду тосевитских живых существ, где самка кормит своего детеныша жидкостью, выделяющейся из тела? - спросил Тессрек.
      В общем-то это был не совсем вопрос, хотя ящер и сопроводил свои слова вопросительным звуком в конце. Ответ Тессрек уже знал.
      Бобби Фьоре пришлось сделать в уме шаг назад и обмозговать то, о чем говорил психолог. Вскоре до него дошло.
      - Вы имеете в виду молоко, верховный начальник? Да, мы кормим младенцев молоком.
      Сам он вырос не на грудном, а на рожковом вскармливании, но Бобби не стал усложнять вопрос. К тому же разве не грудное молоко находилось в рожке?
      - Молоко... Да... - Теперь у Тессрека был такой голос, словно Бобби сказал ему, что люди кормят детей соплями из собственных носов. А еще психолог напоминал брезгливую благовоспитанную даму из женского клуба, которой по какой-то причине пришлось говорить о сифилисе. Он помолчал, собираясь с мыслями. - Значит, кормят только самки, я правильно понял? А самцы нет?
      - Самцы нет, верховный начальник. Представив, как младенец сосет его плоскую волосатую грудь, Бобби поморщился и одновременно рассмеялся про себя. И снова его пронизала мысль о совершенной чужеродности ящеров. Они не понимают, что значит быть человеком. Хотя они с Лю Хань и пользовались в разговорах словами ящеров, но употребляли их и воспринимали по-человечески. Возможно, такое употребление слов показалось бы самим ящерам бессмыслицей. Это заставило Бобби подумать о том, насколько Тессрек, несмотря на беглый английский, понимает идеи, о которых говорит. Беседовать с ним просто, знание психологом английского языка было достаточным. Но когда Тессрек получает какие-то сведения, насколько превратно он их истолковывает просто потому, что они отличаются от привычных ему понятий?
      - Если ваши самцы не кормят детенышей... молоком, какой тогда смысл продолжать оставаться рядом с ними и с самками? - спросил Тессрек.
      - Мужчины помогают женщинам заботиться о малышах, - ответил Фьоре. - Они тоже могут кормить детей, когда те подрастают и начинают есть настоящую пищу. А кроме того, мужчины обычно зарабатывают деньги, чтобы кормить семью.
      - Я понимаю, что вы, Большие Уроды, делаете, но не понимаю почему, признался Тессрек. - Почему самцы хотят оставаться с самками? Почему вы имеете семьи, а не просто спариваетесь произвольно, как Раса и другие известные нам виды?
      "В отвлеченном виде, - подумал Бобби, - произвольное спаривание звучит привлекательно". Он получал удовольствие от общения с женщинами, которых ящеры приводили к нему, пока не появилась Лю Хань. Но он наслаждался и общением с нею, только по-иному и, возможно, на более глубоком уровне.
      - Отвечай мне, - резко приказал Тессрек.
      - Извините меня, верховный начальник, я пытаюсь сообразить, как вам ответить. Думаю, часть ответа заключается в том, что мужчины влюбляются в женщин и наоборот.
      - Любовь. - Тессрек произнес это слово почти с тем же отвращением, что и "молоко". - Большие Уроды постоянно употребляют это слово. Но никто не раскрывает его смысл. Говори, Бобби Фьоре, что означает слово "любовь".
      - М-да, - пробормотал Бобби.
      Такой вопрос надо адресовать поэту или философу, а не защитнику второй базы из провинциальной бейсбольной лиги. И как в давние времена, Фьоре сделал быстрый выпад:
      - Любовь - это когда у вас есть те, кто вам дорог, вы о них заботитесь и хотите, чтобы они всегда были счастливы.
      - Ты говоришь "что", а мне нужно - "почему", - с недовольным шипением ответил психолог ящеров. - Вызвано ли это тем, что вы, Большие Уроды, спариваетесь постоянно, используете спаривание в качестве социальной связующей основы и на такой связующей основе строите семьи?
      Фьоре был далеко не любитель глубоких размышлений. Он вообще как-то не задумывался а природе семьи. Люди вырастают в семьях, а потом заводят собственные. Не только это, но и все разговоры о сексе, даже с ящером, ставили его в тупик.
      - Возможно, вы правы, - промямлил он. Когда он задумался о том, что говорил Тессрек, то нашел в словах психолога определенный смысл.
      - Я действительно прав, - сказал ему Тессрек, выразительно кашлянув. - Ты помогаешь мне выявлять отвратительные привычки Больших Уродов. Эти привычки повинны в том, что вы такие странные, такие... сейчас вспомню... аномальные. Да, аномальные. И я подтверждаю это, да, подтверждаю.
      Тессрек обратился на своем языке к охранникам, которые повели Бобби Фьоре назад в камеру.
      Идя по коридорам, Бобби подумал: "Хотя ящеры очень многого не понимают в людях, кое в чем они не слишком отличаются от нас". Как и многие люди, которых Бобби знал, Тессрек воспользовался его словами для поддержки своей уже созревшей идеи. Скажи Бобби прямо противоположное, Тессрек сумел бы каким-то образом пустить в дело и это.
      ГЛАВА 20
      От непривычной тяжести солдатской каски у Йенса Ларсена задубела шея. На плече висел выданный "спрингфилд". Подобно большинству мальчишек, выросших на ферме, Йенс умел палить из охотничьего ружья двадцать второго калибра, однако боевая винтовка была тяжелее и резче отдавала в плечо.
      Официально Ларсен по-прежнему не являлся солдатом. Генерал Паттон не зачислил его в армию.
      - Ваша научная работа намного важнее любой вашей службы под моим началом, - громогласно объявил он. Но настоял, чтобы Йенс имел оружие: - У нас нет времени нянчиться со штатскими.
      Одно как-то не вязалось с другим. Но переубедить генерал-майора ему так и не удалось.
      Ларсен взглянул на часы. Зеленоватые светящиеся стрелки показывали, что время приближается к четырем часам утра. Ночь была темная, облачная, с непрекращающимся снегопадом и далеко не тихая. С каждой минутой к общему гулу моторов добавлялись новые ожившие машины; воздух становился все удушливее от выхлопных газов. Секундная стрелка с тиканьем обегала циферблат. До четырех оставалась минута... сорок секунд... тридцать...
      Часы Йенса были достаточно точными, но не абсолютно. И в момент, который он отметил как три часа пятьдесят девять минут и тридцать четыре секунды, ему показалось, что разом заговорила вся артиллерия в мире.
      На несколько мгновений облака пожелтели от одновременного залпа множества орудии. К канонаде полевой артиллерии добавился грохот трехдюймовых гаубиц и девяностомиллиметровых зениток. Выстрелы следовали с такой скоростью, с какой орудийные расчеты успевали заталкивать новые снаряды.
      Как потом ему сказали, Йенс заорал что было мочи, чтобы уравновесить давление на уши. Крик его потонул в оглушающей орудийной какофонии.
      Минуты через две ударил ответный огонь артиллерии ящеров. Но к этому времени войска и техника армии генерала Паттона уже пришли в движение. Огневой шквал американской артиллерии прекратился столь же внезапно, как и начался.
      - Вперед, на следующую огневую позицию! - крикнул какой-то офицер неподалеку от Ларсена. - Если замешкаетесь здесь, ящеры мгновенно вас накроют.
      Некоторые гаубицы были самоходными. Большинство остальных тащили Полугусеничные тягачи. Были орудия на конной тяге и даже такие, которые перетаскивал сам орудийный расчет. Если наступление будет продолжаться так, как планировал Паттон, последние вскоре окажутся далеко позади. Но сейчас был важен каждый снаряд.
      - Да тащите же быстрее! Шевелите задницами! - орал сержант со "сладкозвучием" в голосе, свойственным всем сержантам с незапамятных времен. Что, струсили?! Подождите, скоро увидите, как закорчатся эти проклятые ящеры, когда мы вдарим по ним со всей силы!
      Над головой низко гудели американские самолеты. До этого дня их тщательно берегли, теперь им предстояло победить или погибнуть. Ларсен помахал вслед улетающим самолетам. Вряд ли многие летчики вернутся назад.
      "Если атака позиций ящеров в этой снежной мгле - не самоубийство, подумал Йенс, - то я не знаю, что же тогда называть самоубийством".
      Вскоре до него дошло, что и он занимается тем же самым, даже не будучи профессиональным военным. Где-то сбоку один из солдат срывающимся от волнения голосом воскликнул:
      - Ну? Разве не здорово?
      - Честно говоря, нет, - ответил Ларсен.
      - Что значит вы не можете немедленно прислать мне боеприпасы? - кричал в полевой телефон командир артиллерии Сваллах. - Большие Уроды наступают, понимаете?! С таким крупномасштабным наступлением мы сталкиваемся впервые с момента высадки на этот жалкий ледяной шарик, покрытый грязью!
      Отвечающий ему голос был холоден:
      - Я также получаю донесения о тяжелом сражении на северо-западном фланге наших войск, сосредоточенных для удара по крупному тосевитскому городу на берегу озера. Офицеры службы снабжения заняты расчетом приоритетов.
      Если бы у Сваллаха росли волосы, как у Больших Уродов, он сейчас вырывал бы целые клочья из своей шевелюры. Служба снабжения, похоже, думала, что они находятся на Родине, где задержка в полдня ничего не значит, да и в полгода практически тоже. К сожалению, у тосевитов скорость действий другая...
      - Послушайте, - снова закричал Сваллах, словно были проблемы со связью и на другом конце линии его плохо слышали, - у нас мало разрывных бомб! У танков кончается запас фугасных и бронебойных снарядов! У нас не хватает даже противотанковых снарядов для пехоты... Клянусь Императором, хотя это не моя сфера, но я слышал, что даже патронов - и тех мало!
      - Ваше подразделение - не единственное, оказавшееся в подобной ситуации, отвечал поразительно бесстрастный голос. - Принимаются все меры для исправления положения с поставкой боеприпасов в кратчайшие сроки. Пополнение может не отвечать всем вашим требованиям в связи с существующей нехваткой боеприпасов, поскольку в течение слишком долгого времени их расход был крайне высок. Уверяю вас, мы сделаем все от нас зависящее, что только возможно при данных обстоятельствах.
      - Вы не понимаете! - Крик Сваллаха перерос в отчаянный визг. На то у него была веская причина. Тосевитские снаряды начали падать вблизи его позиции. Вы слышите эти взрывы? Слышите?! Чтобы жить вам после смерти без Императоров, это не наши орудия! У этих вонючих Больших Уродов достаточно боеприпасов. Они не столь совершенны, как наши, но если их артиллерия стреляет, а наша - нет, то какая тогда разница?
      - Уверяю, командир артиллерии, поставка боеприпасов для вас будет осуществлена при первой возможности, - ответил заведующий снабжением самец, которого не обстреливали. - И повторюсь, ваше подразделение - не единственное, где срочно требуются боеприпасы. Мы принимаем все меры, чтобы сбалансировать потребности.
      Тосевитские снаряды падали все ближе; стальные и медные осколки срезали стволы деревьев и ветви.
      - Послушайте, если вы не поспешите с высылкой мне снарядов, мои запросы уже не будут иметь значения, поскольку подразделение перестанет существовать! Это вам понятно?! Клянусь Императором, вам, наверное, станет легче - хлопоты уменьшатся на одно подразделение.
      - Ваш взгляд не является конструктивным, командир артиллерии, - отчеканил заведующий снабжением, сидя в глубоком тылу, где ему ничто не угрожало.
      - А мне все равно, является он таковым или нет, - ответил Сваллах. Довожу до вашего сведения, что я намерен отдать приказ об отступлении, пока меня не разнесло на куски. Раз вы не можете прислать боеприпасов, у нас только две возможности. Я...
      Тосевитский снаряд разорвался в двух шагах. После взрыва и разлетевшихся осколков от Сваллаха осталось лишь кровавое месиво на снегу. Полевой телефон уцелел - такова уж прихоть войны. Он продолжал верещать:
      - Командир артиллерии? Что случилось, командир артиллерии? Прошу ответить. Командир артиллерии...
      В течение первых двух дней наступление протекало успешнее, чем Ларсен мог вообразить. Войскам генерала Паттона действительно удалось захватить ящеров врасплох и ударить по ним в тех местах, где оборона пришельцев была слабой. Как ликовали солдаты, пересекая границу Индианы и вступая в Иллинойс!
      И вдруг легкость продвижения разом исчезла. На открытом пространстве, близ угрюмого городишки под названием Сиссна-Парк, стоял танк ящеров. Он вызывающе торчал посреди поля, имея обзор на мили вокруг. На подступах к нему виднелись догорающие и догоревшие остовы пяти-шести "шерманов". Некоторые из них были подбиты на расстоянии трех миль от вражеского танка. Люди и не мечтали хотя бы попасть по нему оттуда, не говоря уже о том, чтобы подбить машину ящеров.
      Экипажу вражеского танка пока хватало и фугасных, и бронебойных снарядов. Йенс Ларсен распластался на снегу, когда танковое орудие заговорило вновь.
      - Шлюшье отродье, один держит всю бригаду, - с нескрываемой горечью произнес кто-то.
      Да, сейчас солдаты в эйфории от удачного начала, но как долго они останутся в таком состоянии, если атака захлебнется?
      Какой-то офицер, на вид слишком молодой для золотых дубовых листьев на майорских погонах, выбрал нескольких человек, указав на них пальцем:
      - Ты, ты, ты, ты и ты! Зайдете с правого фланга, так, чтобы этот придурок вас заметил. Я тоже пойду. Попробуем заткнуть ему пасть.
      В числе выбранных Йенс оказался вторым. Он уже было раскрыл рот, чтобы запротестовать: как-никак он нужный стране физик, а не просто пехотинец. Однако у него не хватило духу сказать об этом вслух, особенно когда выбранные солдаты двинулись вперед, а все остальные смотрели на них... и на него тоже. На негнущихся от страха ногах он отправился догонять четверку.
      Казалось, танк стоит один-одинешенек. Если у него и была поддержка со стороны пехоты, солдаты ящеров не открывали огня. Ларсен следил за танковой башней. С каждым шагом она становилась все ближе, а это значило - все более опасней. "Если она повернется сюда, я брошусь наутек", - думал Йенс. Но продолжал мелкими шажками продвигаться вперед.
      Один из солдат залег в снег, приготовив к стрельбе автоматическую винтовку Браунинга. Шансов подбить танк у него было не больше, чем у комара - прокусить слоновью кожу.
      - Давай, шагом марш вперед! - прорычал майор, едва солдат открыл огонь.
      Йенс приближался к танку. Чем дальше он уходил от того храброго безумца с автоматической винтовкой, тем больше тот ему нравился.
      Через две сотни ярдов другой солдат, также вооруженный автоматической винтовкой, занял позицию в зарослях сорной травы. Если бы поле не забросили с прошлого лета, сейчас ее бы здесь не было. Этот солдат тоже начал стрелять по танку короткими очередями. Теперь Ларсен находился достаточно близко, чтобы видеть, как из дула вылетают пули. И снова он не заметил какой-либо ощутимой пользы от такой стрельбы.
      - Всем остальным рассредоточиться, залечь в укрытие, какое сможете обнаружить, и открыть огонь, - приказал майор. - Мы - отвлекающая группа. Нужно оттянуть внимание танкового стрелка на нас.
      "Развлекающая, это больше соответствует действительности, - подумал Йенс. - Стрелок ящеров, должно быть, замечательно развлечется, превращая в куски мяса людей, которые в ответ не способны причинить ему никакого вреда".
      Между тем на пути Йенса тоже оказались заснеженные стебли какой-то высокой сорной травы. Он бросился на снег, укрывшись за ними. Невзирая на количество одежды, живот обдало холодом. Ларсен навел прицел на танк и нажал курок "спрингфилда".
      Выстрела не последовало. Чертыхаясь, он проверил винтовку. Оказалось, забыл снять предохранитель.
      - Идиот! - обругал себя Йенс, щелкнув предохранителем.
      Он снова прицелился и выстрелил. В плечо ударила отдача, оказавшаяся намного сильнее, чем в детстве, когда он баловался с охотничьим ружьем.
      Физик взял в нем верх. Если ты выстреливаешь более тяжелой пулей и сообщаешь ей более высокую скорость, разумеется, отдача будет сильнее. Это же второй закон Ньютона. Помнишь, старое доброе F=ma?
      Йенс настроил прицел для дальней стрельбы; первый его выстрел, рассчитанный на четыреста ярдов, был явным недолетом. Он снова нажал курок. В этот раз плечо Йенса лучше перенесло отдачу. Но он по-прежнему не знал, попал он по танку или нет.
      Как и приказывали, Ларсен делал отвлекающие выстрелы. Остальные солдаты группы тоже палили вовсю. Удачный выстрел в лучшем случае повредил бы танковый прицел или перископ. В остальном отвлекающий маневр майора был ни чем иным, как выставлением мишеней на открытой местности. Не хватало только табличек с надписью: "СТРЕЛЯЙ ПО МНЕ".
      Через какое-то время командир вражеского танка, видимо, устал служить мишенью для неумелых стрелков. Танковая башня повернулась в сторону одного из солдат с автоматической винтовкой. Зная, как поворачиваются башни американских танков, Ларсен поразился, насколько быстрее вращается эта.
      Из башни ударил ответный залп. Но не из главного орудия (зачем бить мух кувалдой?), а из спаренных пулеметов. Вокруг солдата взметнулись фонтанчики снега и земли. Обстрел продолжался недолго - вражеский стрелок бил наудачу. После секундного затишья американский солдат передвинул треногу своей винтовки и послал в танк задиристую очередь. "Вот и я! - казалось, говорил он. - На тебе, на тебе!"
      Стрелок танка ответил новой очередью, на этот раз более продолжительной. Когда его пулемет смолк, вновь воцарилась тишина. Солдат с автоматической винтовкой Браунинга больше не отвечал. "Ранен или убит", - мрачно подумал Ларсен. Башня танка повернулась в направлении второго американского солдата.
      У этого была более выгодная позиция для ответного огня, поэтому его винтовка стреляла несколько дольше, чем у первого. Они успели обменяться с танковым стрелком несколькими очередями. Но американцу было приказано не давать танку покоя, и парень обладал достаточной смелостью, чтобы точно выполнять приказ. Это означало, что ему нужно нарываться на вражеский огонь... но в любом случае почва и стебли заснеженной травы, за которыми он скрывался, не шли ни в какое сравнение с дюймами брони, защищающей ящера в башне танка.
      Когда смолкла вторая автоматическая винтовка, башня повернулась еще на несколько градусов. Ларсен с изумлением и страхом следил, как она поворачивается к нему. Он лежал там, где когда-то была пропахана плутом борозда. Едва пулемет застрочил снова. Йенс вытянулся, как змея, уповая на то, что твердая земля достаточно надежно защитит его. Ведь второй стрелок из автоматической винтовки, как-никак, продержался дольше.
      Вокруг Йенса хлестали пули. Мерзлая земля сыпалась ему на пальто и за шиворот. Он не мог заставить себя подняться и сделать ответный выстрел. Выходит, струсил? Йенс не знал и не думал об этом.
      Танк выстрелил. Йенс приподнял голову от земли. Если благодаря какому-то чуду башня вдруг развернулась, чтобы выстрелить по кому-то другому, Йенс подумал, что сумеет сделать еще несколько выстрелов, а затем переползти и укрыться на новом месте. Но нет. Ствол танкового орудия, а следовательно, и пулеметы по-прежнему охотились за ним.
      С другого, дальнего бока танка ящеров Йенс заметил движение. Солдаты подбирались к чудовищу, пока он сам вместе с товарищами отвлекали внимание врага. Может, они собираются запрыгнуть на танк и через люк башни бросить внутрь гранаты? Танки ящеров подбивали именно таким образом, однако немало солдат успевало погибнуть, пытаясь это сделать.
      Один из американцев приставил к плечу какое-то оружие. То была не винтовка: ствол длиннее и толще. Из дула вырвался огонь. Разбрасывая на своем пути пламя, наружу вылетело что-то вроде ракеты и понеслось, быстро покрывая две сотни ярдов, отделявшие солдат от танка ящеров. Ракета ударила прямо в моторный отсек, находящийся сзади, где броня была тоньше.
      Танк охватили языки голубого и оранжевого пламени. В башне пооткрывались люки, и из них выпрыгнули трое ящеров. Теперь, издав дикарский вопль, Йенс со зловещим ликованием выстрелил. Все разом поменялось местами: сейчас враги оказались совершенно беспомощными перед теми, кого они еще недавно уничтожали. Упал один вражеский солдат, за ним второй.
      Когда огонь достиг отсека, где хранилось горючее, танк вспыхнул, словно гигантский факел. Пламя прорывалось сквозь гусеницы, из башни поднимался столб дыма. Глухие и звонкие хлопки взрывов говорили о том, что огонь добрался до хранилища боеприпасов. Последний из ящеров, выбросившийся наружу через люк, тут же упал, скошенный шквалом пуль.
      Моложавый майор вскочил на ноги, жестикулируя, как сумасшедший. Отдаленный гул моторов на востоке свидетельствовал, что вновь пришли в движение танки и самоходные орудия, которые задерживал вражеский танк. Потом майор побежал обратно поглядеть, что сталось с теми двумя стрелками из автоматических винтовок. Йенс поспешил за ним.
      Один из солдат был убит: очередью из пулемета ящеров ему снесло верхушку черепа, разметав по снегу красно-серые клочья мозга. Второй был ранен в живот. Солдат находился без сознания, но дышал. Майор расстегнул на нем одежду, посыпал кровоточащую рану сульфамидным порошком и послал за санитаром.
      - Знаете что? - сказал майор, поворачиваясь к Ларсену. - Думаю, мы действительно можем справиться с ними, а?
      - Наверное. - Йенс знал, что его голос звучит совсем не так, как должен бы звучать. Он еще не приучил себя спокойно смотреть на куски человеческих тел, похожие на разделанные мясником туши. Стараясь об этом не думать, он спросил: - Чем это они подбили танк?
      Когда майор улыбался, ему никак нельзя было дать больше семнадцати лет.
      - Это чудо называется Пусковой Ракетной Установкой калибра два и тридцать шесть сотых дюйма, но насколько мне известно, ее повсюду называют по имени того идиотского инструмента, на котором Боб Берне играет в радиопередачах.
      - Базука? - Ларсен тоже улыбнулся. - Мне это нравится.
      - Мне тоже. - Улыбка майора немного померкла. - Эх, нам бы их как можно больше. Эти штуки появились только в прошлом году, а с того времени, когда на нас свалились проклятые ящеры, нам пришлось в бешеном темпе налаживать их выпуск. Приходится довольствоваться теми, что имеем.
      Их неофициальная беседа внезапно оборвалась, и майор вновь стал командиром.
      - Пора двигаться дальше. Теперь туда, и поживее.
      - Сэр, разве не следовало бы пустить вперед их? - Йенс указал на американские танки, которые, грохоча, проходили мимо обгоревшей машины ящеров.
      - Им без нас не обойтись, - ответил майор. - Они делают прорыв, мы устремляемся вперед и поддерживаем их. Будь у ящеров пехота для прикрытия этого танка, нам бы не удалось подобраться к нему таким способом. У них удивительные машины, да и в храбрости им не откажешь. Только вот тактика у них гниловата.
      Ларсен вспомнил, что полковник Гроувз говорил то же самое. Тогда это не показалось значимым, так как машины пришельцев были снабжены всем необходимым. Теперь, как показывала практика, эти машины можно успешно уничтожать.
      Майор уже снова двигался в западном направлении. Йенс последовал за ним, обходя погребальный костер на месте вражеского танка,