- Слабительное... Какое-нибудь сильное слабительное, - сказал он. Слабительное и здоровую дозу рвотного.
      - А рвотное зачем? - удивился Анелевич. Русси издал отвратительные звуки позывов на рвоту.
      Глаза командира увеличились и округлились. Он кивнул и усмехнулся:
      - Это обязательно сработает. Рад, что мне не приходится торчать перед их микрофоном.
      - Ха! - Это был не смех, а выраженное в одном слоге примирение с судьбой.
      Русси рассчитывал, что столь зримые симптомы убедят Золраага в его "недомогании". Эпидемии в гетто, жуткие болезни, от которых страдало все человечество, похоже, немало тревожили ящеров. Русси хотелось бы поучиться в одном из их медицинских колледжей: несомненно, он узнал бы там больше, чем его мог научить любой земной врач.
      - Если мы хотим, чтобы это сработало, нам придется предпринять еще кое-что, - сказал Аиелевич. - Нужно договориться с генералом Бор-Коморовским. Здесь поляки должны быть с нами заодно. В противном случае ящеры натравят их на нас, а сами будут стоять и с улыбкой смотреть, пока мы не забьем друг друга насмерть.
      - Да, - кивнул Русси, хотя он одновременно не доверял командиру Армии Крайовы и боялся его. Но у Мойше были и другие, более серьезные опасения. - Но даже если я не стану выступать по радио сегодня, мне все равно придется идти в студию. Самое позднее - через две недели, если я улягусь в постель и несколько дней подряд буду принимать рвотное.
      От такой перспективы желудок Мойше грустно заурчал.
      - О том, что будет после сегодняшнего дня, не беспокойтесь. - Глаза Анелевича были холодными и расчетливыми. - Я могу найти достаточное количество военной формы и достаточно бойцов-блондинов или русоволосых парней.
      - Вы хотите совершить нападение на передатчик и обвинить в этом нацистов?
      - Два раза в точку, - ответил Анелевич. - Жаль, что в моем отряде нет необрезанных мужчин. Люди знают разницу. Ящеры - вряд ли, но я терпеть не могу глупого риска. Есть поляки, которые считают, что немцы допустили всего лишь одну ошибку: оставили нас в живых. И если появится случай, они набросятся на нас.
      - К сожалению, вы правы, - вздохнул Русси. - Пошлите одного из ваших бойцов за рвотным, а другого - за слабительным. Я не хочу, чтобы кто-нибудь запомнил, что я покупал лекарства, если ящеры потом станут задавать вопросы. Он снова вздохнул. - Чувствую, мне вообще не захочется вспоминать о нескольких предстоящих мне часах.
      - Охотно верю. - Глаза Анелевича смотрели на него иронично, но с немалым уважением. - Знаете, мне кажется, я бы предпочел быть раненным в сражении. Там это происходит хотя бы неожиданно. Но сознательно делать нечто подобное с собой...
      Русси быстро взглянул на ручные часы (бывшая собственность одного немца, которому они больше не понадобятся).
      - Постарайтесь поскорее достать лекарства. Ящеры появятся часа через три, к этому времени я уже должен быть в соответствующем больном виде. - Он осмотрел бумага, лежащие на столе. - Хочу убрать те, которые действительно нужны...
      - ... чтобы можно было заблевать все остальное, - досказал за Мойше Анелевич. - Это хорошо. Если при выполнении плана вы обращаете внимание на мелочи, это практически гарантирует успех. - Он поднес палец к своей серой кепке. - Об остальном я позабочусь.
      Анелевич сдержал слово. К тому времени, когда охранники ящеров явились для сопровождения Русси а студию, он уже не раз пожалел об оперативности Анелевича. Ящеры зашипели и брезгливо отпрянули от его двери. Их вряд ли можно было упрекнуть. Чтобы вновь вернуть кабинет в пригодное для работы состояние, помещение нуждалось в солидном проветривании. Да и добротные брюки Мойше больше не обретут былого вида.
      Один из ящеров очень осторожно сунул голову в кабинет. Поглядел на Русси, распластавшегося на стуле, потом на запачканный стол.
      - Что случаться? - спросил охранник на ломаном немецком.
      - Должно быть, съел что-то плохое, - слабо простонал Русси.
      Малая часть его, которая не так активно хотела умереть, отметила, что он даже говорит правду, - наиболее эффективный из изобретенных способов лжи. Однако все остальное существо Русси чувствовало себя так, словно его растянули, точно веревку, завязали узлами, а потом пропустили между пальцев великана.
      Еще несколько ящеров заглянули к нему в кабинет из коридора. Там стояли и люди, выглядевшие более испуганными, нежели ящеры, которым не грозило заразиться некоей ужасной болезнью, обрушившейся на него. Просто ящеры находили его вид совершенно неэстетичным.
      Один из ящеров включил портативную рацию и что-то сказал туда. Из динамика послышался ответный, хрустящий и шипящий, голос. С неудовольствием охранник вошел внутрь кабинета. Он вновь что-то сказал в рацию, затем поднес ее к Русси. Мойше услышал голос Золраага.
      - Вы больны, герр Мойше? - спросил губернатор. Теперь он вполне сносно говорил по-немецки. - Вы настолько больны, что не сможете сегодня выступать на нашем радио?
      - Боюсь, что так, - закряхтел Русси. - Мне очень жаль, - добавил он, впервые за день солгав.
      - Мне тоже жаль, герр Мойше, - ответил Золрааг. - Мне нужно было ваше выступление по поводу бомбардировки Вашингтона, о чем мы предоставили бы вам всю информацию. Я знаю, вы сказали бы: это показывает, что вашим соплеменникам нужно прекратить их глупую войну против нашего превосходящего оружия.
      Русси снова застонал, частично от слабости, частично оттого, что ждал подобных слов от Золраага.
      - Ваше превосходительство, сегодня я не в состоянии говорить. Но когда поправлюсь, честно скажу о том, что сделали ваши силы.
      - Уверен, мы договоримся о том, что вы скажете, - ответил Золрааг. Губернатор пытался быть дипломатичным, но еще не овладел этим искусством. Он продолжал: - А сейчас вы должны справиться с болезнью. Надеюсь, ваши врачи смогут вылечить вас.
      - Благодарю вас, ваше превосходительство. Эта болезнь обычно не имеет смертельного исхода.
      - Если хотите, мои охранники доставят вас из вашего кабинета домой.
      - Благодарю вас, ваше превосходительство, не надо, - отказался Русси. - Я хотел бы как можно дольше сохранять иллюзию свободы действий.
      Едва произнеся эти слова, он тут же пожалел об этом. Лучше бы ящеры думали о нем как о послушной марионетке. Мойше надеялся, что Золрааг не поймет его слов.
      Но губернатор понял. Хуже того, он согласился:
      - Да, эту иллюзию стоит сохранять, герр Мойше.
      Что ж, он лишь подтвердил, что свобода Русси является иллюзией. Даже в своем истерзанном, тошнотворном состоянии Мойше почувствовал, как его охватывает гнев.
      Губернатор что-то сказал на своем шипящем языке. Охранник с рацией ответил ему, затем с явным облегчением выскользнул из кабинета Русси. Все ящеры покинули еврейскую штаб-квартиру. Русси слышал, как их когтистые лапы стучат до линолеуму.
      Спустя несколько минут в кабинете появился Анелевич.
      - Да, воняет у вас так, словно канализационную трубу прорвало, поморщился он. - Давайте-ка почистим вас немного и отправим домой.
      Русси отдался во власть практических забот боевого командира. Он позволил Анелевичу вести себя за руку вниз по лестнице. На улице их ждал велосипед с коляской. Анелевич усадил туда Мойше, сам забрался на маленькое седло и крутанул педали.
      Со свинцово-серых небес посыпал дождь. Мордехай Анелевич протянул руку и надвинул козырек кепки, чтобы дожди не попадал в глаза.
      - Завтрашней ночью мы нападем на передатчик, - сообщил он. -До этого момента оставайтесь бальным.
      - А что будет, если вам не удастся повредить его? Раздавшийся смех Анелевича имел мрачный привкус:
      - Если мы не уничтожим его, то произойдут два события. Первое: кое-кто из моих бойцов погибнет. И второе: вам придется продолжать принимать лекарства, так что через неделю вы, быть может, будете очень завидовать погибшим.
      Ревя моторами, "Ланкастер" с грохотом промчался по взлетной полосе. Самолет трясло и мотало, пока он набирал скорость. Неделю назад бомбы ящеров повредили полосу, и починить ее успели кое-как.
      Джордж Бэгнолл испытывал истинное облегчение, что сейчас не нужно взлетать с полным боезапасом. Бомбы - штучки тонкие: от тряски, того и гляди, какая-нибудь может взорваться, а там... наземной службе придется латать еще одну дыру, и преогромную.
      Бомбардировщик взмыл в небо.
      - Удивительно, каким легким стал "ланк" без груза, - усмехнулся пилот Кен Эмбри. - Ощущение такое, словно я лечу на "спитфайре".
      - Думаю, все это игра нашего ума, - отозвался Бэгнолл. - Радарная установка не может быть легче, чем штатный боезапас, который мы обычно таскаем. - Бортинженер включил внутреннюю связь. - Как дела, оператор Гольдфарб?
      - Похоже, нормально, - прозвучало в наушниках. - Далеко видно.
      - На это и рассчитывали, - ответил Бэгнолл.
      Радарная установка, поднятая на несколько миль над землей, охватывала намного больший участок пространства, значительно раньше засекала приближение самолетов ящеров и давала английской службе ПВО несколько дополнительных ценных минут на подготовку. Когда "ланк" набрал высоту, Бэгнолл задрожал, невзирая на теплый летный костюм и мех. Он включил кислородный прибор и вдохнул обогащенный воздух, ощущая резиновый привкус шланга.
      Голос Гольдфарба был полон энтузиазма:
      - Если бы мы могли держать в воздухе всего несколько самолетов, они бы заменили собой всю наземную радарную сеть. Конечно, - добавил он, - по таким самолетам ящеры тоже будут лупить.
      Бэгнолл старался об этом не думать. В самые первые дни вторжения ящеры нанесли тяжелые удары по сети британских радарных станций, и с тех пор как самолетам, так и силам противовоздушной обороны приходилось вести бой вслепую. Теперь люди пытались вновь обрести зрение. Вряд ли ящеры беспрепятственно это допустят.
      - Подходим к заданной высоте, - объявил Кен Эмбри. - Радист, как связь со звеном истребителей?
      - Слышу их отлично, - ответил Тэд Лэйн. - Они также прекрасно нас слышат. Им не терпится вступить в сражение, сэр.
      - Чертовы маньяки, - отреагировал Эмбри. - По-моему, идеальный вылет - это вылет без каких-либо столкновений с врагом.
      Бэгнолл был более чем согласен с пилотом. Несмотря на пулеметные башенки, "ланкастеры" всегда здорово уступали вражеским истребителям; уклонение от стычек помогало выжить. Знание этого заставляло экипаж бомбардировщика осторожничать. Естественно, что бравирующие, агрессивные пилоты истребителей выглядели в их глазах людьми не совсем нормальными.
      Куском замши Бэгнолл протер с внутренней стороны вогнутую поверхность стекла обзора. За ним по-прежнему ничего не было видно. Нигде: ни выше, ни ниже, ни по сторонам - не светились огоньки других бомбардировщиков ободряющее напоминание, что ты не один летишь навстречу опасности. Сейчас за окном были только ночь, тьма и нескончаемый гул четырех "мерлинов". Вспомнив о моторах, бортинженер скользнул глазами по приборной доске. Вся техника работала нормально.
      - Вижу вражеский самолет! - воскликнул Гольдфарб. Там, в бомбовом отсеке, он не мог видеть даже ночную тьму - только следы электронов на покрытом фосфором экране. Однако радар "видел" дальше, чем глаза Бэгнолла.
      - Повторяю, вижу вражеский самолет. Направление один-семъ-семь, расстояние тридцать пять миль, скорость пятьсот пять.
      Тэд Лэйн передал данные "москитам" - истребителям, рыскающим в небе гораздо выше, чем их "ланкастер" с радарной установкой. Эти двухмоторные самолеты имели не только самый высокий среди британских истребителей потолок действия; с их деревянными корпусами и деталями обшивки вражескому радару было труднее засечь "москитов".
      - Самолет ящеров выпустил ракеты! - во все горло закричал Гольдфарб. Направление - прямо на нас. Скорость... Проклятье, слишком большая для моей машины.
      - Выключи радар, - приказал Эмбри.
      Он бросил "ланк" в немилосердный штопор, и Бэгнолл искренне порадовался, что существуют пристежные ремни. Желудок выворачивало. Бэгнолл хватанул ртом воздух, в который раз пожалев, что наелся жирной рыбы с чипсами менее чем за час до вылета.
      Вето шлемофоне раздался взволнованный крик Джо Симпкина, хвостового стрелка, находившегося в своей башенке:
      - Одна из ракет пролетела там, где мы недавно находились!
      - Ну и слава Богу, - тихо ответил Кен Эмбри. Пилот отличался тем, что никогда не терял присутствия духа. - Кто бы мог подумать, что эти ученые бонзы действительно кое в чем смыслят?
      - Довольно приятно, что это все же так, - сказал Бэгнолл, всем тоном своим подчеркивая, что принимает подобные чудеса как само собой разумеющееся.
      Там, на земле, специалисты предположили, что ящеры будут атаковать самолет с радаром на борту такими же ракетами, какими вывели из строя сеть английских наземных станций. Эти ракеты имели самонаведение на радар. Но если радар выключить, на что они будут наводиться? Цель перестанет существовать. На земле это выглядело безупречно логичным, словно доказательство геометрической теоремы. Однако ученым мужам не приходилось лично проверять свои теории. Для этого существовали экипажи самолетов.
      - Можно включать установку? - спросил по внутренней связи Гольдфарб.
      - Лучше не стоит. Да, пока не надо, - ответил Эмбри после короткого размышления.
      - Но какой от нее толк, если она не работает? - обиженно протянул оператор радара.
      "Толку будет еще меньше, если нас подобьют", - подумал Бэгнолл. Но так было нечестно, и он это знал. Для человека, у которого весь смысл нахождения в воздухе был направлен на принесение практической пользы вылету, Гольдфарб действовал замечательно. Естественно, ему не только хотелось поиграть со своей игрушкой, у него был свой резон.
      Радар, который приходится выключать вскоре после начала полета, дабы его не разнесло вместе с самолетом, - это все же лучше, чем полет без всякого радара. Но ненамного. Разрешив Гольдфарбу непосредственно общаться с истребителями, которых он наводил по своему радару, ученым не мешало бы придумать какой-нибудь способ, позволяющий, не выключая радар, одновременно не подвергать самолет опасности уничтожения.
      Тэд Лэйн испустил пронзительный боевой клич краснокожих.
      - Один из наших истребителей только что сшиб вражеский самолет. Атаковал его сверху, почти лобовое столкновение. Подкрасться сзади было никак, у ящеров скорость выше. Говорит, видел, как самолет развалился в воздухе, а потом все потроха полетели вниз.
      В кабине "Ланкастера" раздались радостные возгласы. Затем Кен Эмбри спросил:
      - А что с остальными "москитами"? Через некоторое время радист ответил:
      - Там... несколько самолетов не отвечают на мой запрос, сэр.
      Ликование оказалось преждевременным. ВВС медленно и болезненно учились тому, как наносить ущерб ящерам. Ящеры же прекрасно справлялись с ВВС. Бэгнолл надеялся, что пилотам истребителей удалось выброситься. Заменить опытного летчика труднее, чем самолет.
      Гольдфарб, сидевший позади, перед погасшим теперь радарным экраном, сказал:
      - А ведь парни на земле все время нас слушают. Если им удастся, они тоже смогут врезать по ящерам. Во всяком случае, они несколько раньше сумеют узнать, откуда эти твари появятся.
      - Жди от них пользы, как же, - хмыкнул Эмбри.
      Как любой пилот, он придерживался мнения, что зенитчики едва ли в состоянии сбить вражеский самолет своими пушками. Если такое отношение придавало ему уверенности, Бэгнолл не собирался переубеждать друга. Спокойный пилот - это уравновешенный пилот, а у такого пилота куда больше шансов благополучно вернуться на землю вместе с экипажем.
      - Могу ли я снова включить установку, сэр? - повторил свой вопрос Гольдфарб.
      Эмбри оторвал правую руку от руля и постучал сжатым кулаком себе по ляжке. Бэгнолл подумал, что Кен даже не заметил этого своего жеста. Наконец пилот сказал:
      - Да, валяйте, теперь можно. Как вы изволили заметить, именно в этом заключается причина нашего пребывания здесь в сей прекрасный осенний вечер.
      - Неужели? - усмехнулся Бэгнолл. - А я-то все время думал, что мы решили проверить, как скоро ящеры смогут нас сбить. Насколько я понимаю, наземные службы побились об заклад. Не желаешь ли поставить свой шиллинг, Кен?
      - Боюсь, что нет, - невозмутимо ответил Эмбри. - Когда мне сказали, что кто-то назвал двадцать секунд после взлета, я решил, что мои шансы почти равны нулю и нужно приберечь денежки для наследников. А как насчет тебя, дружище?
      - Жаль, что я испортил тебе пари, но должен признаться: я и был Тем самым парнем, который назвал двадцать секунд после взлета.
      Радарная установка, как и любое электронное устройство, сделанное людьми, после включения требовала некоторого времени на разогрев. До Бэгнолла доходили слухи, что электронная техника, снятая со сбитых самолетов, включается мгновенно. Бортинженер сомневался в этом. Насколько он знал, лампы (американцы называли их трубками) по природе своей должны разогреться. Возможно, ящеры не применяют лампы, но ему трудно было представить себе, чем их можно заменить.
      - Еще один приближающийся самолет ящеров, направление то же, - доложил Гольдфарб. - Расстояние... двадцать три мили. Проклятье, он движется очень быстро. Выключать радар?
      - Нет, подожди, пока они не выпустят по нам ракеты, - сказал Эмбри.
      Бэгноллу показалось, что пилот спятил. Но безумие пилота было логичным.
      - Мы уже убедились, что можем уклоняться от ракет, самонаводящихся на наш радар. Если выключить его прежде, чем ящеры пустят ракеты, они могут подлететь ближе и обстрелять нас ракетами другого типа, от которых не увернешься.
      - Да, их тактика строится на стереотипах, - немного подумав, согласился Бэгнолл. - Сделав выбор, они будут повторять свои действия снова и снова, не задумываясь о результатах. И если они такие умники, зачем им давать в этом усомниться?
      - Поэтому я и... - начал Эмбри. Гольдфарб перебил его:
      - Ракеты пущены! Летят на нас!
      - Выключай радар!
      "Ланкастер" вновь завертело в воздухе; и вновь Бэгнолл обеспокоенно подумал, не покинут ли рыба и чипсы его желудок. Ракетам ящеров и на этот раз не удалось сбить английский самолет.
      "Может, в конце концов, мы все-таки выживем", - подумал Бэгнолл. Когда "ланк" покидал взлетную полосу, бортинженер сильно в этом сомневался.
      Тэд Лэйн прислушивался к уцелевшим "москитам", которые атаковали самолет ящеров.
      - Наши завалили еще одного ящера! - воскликнул па-диет.
      На этот раз никто из экипажа не закричал от радости. Все понимали, какую цену приходится платить пилотам истребителей за каждый сбитый вражеский самолет.
      Спустя некоторое время радист сообщил Эмбри:
      - Нам приказывают сворачивать действия и возвращаться на базу. Вице-маршал авиации считает, что, поскольку нам повезло дважды, нельзя искушать судьбу и рассчитывать, что она улыбнется нам и в третий раз.
      - Старый придурок этот вице-маршал, - буркнул пилот. И поспешил добавить: - Разумеется, нет необходимости передавать ему мое мнение. Мы конечно же подчинимся его распоряжениям, как послушные детишки. Штурман, не будете ли вы любезны предположить, какой нам выбрать курс?
      - Именно предположить, верно сказано, - отозвался Элф Уайт из своей занавешенной кабинки, находящейся позади кресел пилота и борт-инженера. После твоих выкрутасов с самолетом стрелка компаса продолжает выплясывать, как под хороший джаз. Если мы действительно там, где мне кажется, курс ноль-семь-восемь минут через десять-двадцать приведет нас в район Дувра.
      - Ноль-семь-восемь, понял, - сказал Эмбри. - Выхожу на этот курс.
      Он развернул бомбардировщик в небе так лихо, словно самолет был продолжением его самого.
      Джордж Бэгнолл следил за аккуратными рядами приборов с таким вниманием, будто они показывали частоту ударов его сердца и состояние дыхания. Это не было преувеличением: если бы двигатели "ланкастера" или гидравлическая система отказали, биться его собственному сердцу оставалось бы недолго.
      - Я нахожусь на связи с базой, - доложил радист. - Они сообщают, что за сегодняшний вечер нападений ящеров не было.
      - Приятно слышать, - сказал Эмбри.
      Бэгнолл кивнул. Приземление будет не из плавных - как всегда. Наспех починенные повреждения самого самолета, наспех починенная полоса. В этот раз их самолет не пострадал, как бывало после возвращения из полетов над Германией или Францией. В бомбовом отсеке нет бомб, которые не сумели сбросить. Но в баках горючего больше, чем обычно оставалось на обратный путь. А горючее, на котором летал их самолет, в случае неполадок превосходно умеет взрываться.
      - Черт побери! - воскликнул пилот. - Смотри! Эмбри ткнул пальцем в темноту, лежащую под ними. Глаза Бэгнолла последовали за пальцем пилота. Теперь и он заметил красные мигающие огоньки. В ответ он мигнул огнями на крыльях бомбардировщика, подтверждая, что заметил сигнал.
      Внизу зажглись новые цепи огней: белые вдоль одного края посадочной полосы и зеленые вдоль другого. Эмбри заметил:
      - Выглядит как какая-нибудь паршивая полоса для транспортных самолетов. Я-то думал, мы садимся на свою полосу.
      - Могло быть и хуже, - заметил Бэгнолл. - По крайней мере полоса не обрывается в море.
      - Да, успокаивающая мысль.
      Эмбри направил "ланкастер" между двух рядов огней и пошел на посадку. Спешное приземление было далеко не мягким, но и отнюдь не аварийным, если сравнить с их посадкой во Франции. Вместе с остальными членами экипажа Бэгнолл быстро вылез из бомбардировщика и побежал через полосу, вновь потемневшую, к ангару. Гофрированные стены ангара были обложены мешками с песком, защищающими от попадания снарядов.
      Двойной полог из темной ткани, натянутый у входа, позволял входить и выходить, не пропуская во внешний мир ни полоски света, которую могли бы увидеть сверху. Свет лампочек, свисающих с потолка без всяких абажуров, резанул по глазам Бэгнолла, привыкшим к темноте, словно фотовспышка.
      Экипаж бомбардировщика расположился на стульях и кушетках. Кто-то, утомленный полетом, мгновенно уснул, не обращая внимания на свет. Другие, и в их числе Бэгнолл, достали трубки и сигареты.
      - Можно, я возьму? - спросил Дэвид Гольдфарб, указав на пачку борт-инженера. - А то мои кончились.
      Бэгнолл передал ему сигарету и наклонился, чтобы Гольдфарб мог прикурить. Пока оператор радара затягивался, Бэгнолл сказал:
      - Полагаю, после того как умные шишки распотрошат тебя насчет сегодняшнего полета, ты отправишься в Белую Лошадь" поздороваться с девчонками?
      - С какой стати? - ответил Гольдфарб, и в его голосе было больше покорности, чем горечи. - В общем-то, думаю, я пропущу там несколько кружек. А что касается девчонок, то я уже сказал: с какой стати?
      Бэгноллу тоже было известно, кому отдают предпочтение официантки.
      - Мне кажется, сидение перед радарным экраном отрицательно сказывается на твоих мозгах. Тебе не приходило в голову, что ты только что вернулся из боевого полета?
      Огонек сигареты Гольдфарба неожиданно сделался ярко-красным. Глаза его тоже вспыхнули.
      - Черт возьми! Я ведь о том же думал, когда ракеты ящеров летели на наш самолет. Клянусь, я думал об этом, но не совсем в той плоскости. Благодарю вас, сэр.
      Бэгнолл махнул рукой, пародируя элегантный аристократический жест:
      - Рад был услужить.
      Это действительно была услуга: в одну секунду он заставил оператора радарной установки забыть обо всех страхах, которые тот недавно испытал. "Жаль, - подумал Бэгнолл, - что я не могу оказать ту же услугу самому себе".
      ГЛАВА 12
      Уссмак проклинал день, когда Раса впервые открыла Тосев-3. Он проклинал день, когда благополучно вернулся автоматический разведывательный корабль, посланный Расой в этой жалкий мир. Уссмак проклинал день, когда вылупился на свет, день, когда отправился в холодный сон, и день своего последующего пробуждения. Он проклинал Крентела. Уссмак не переставал осыпать его мысленными проклятиями с того самого дня, как этот непревзойденный идиот заменил Встала. Уссмак проклинал Больших Уродов за то, что они убили Вотала, а потом и Телерепа, но оставили в живых Крентела.
      Но больше всего он проклинал грязь. Танк, которым управлял Уссмак, был построен в расчете на трудные условия. В целом машина с ними справлялась. Но поверхность Тосев-3, планеты более влажной, чем любой из миров Империи, была обильно покрыта смесью воды и грязи. Эта смесь занимала куда более обширную площадь и была куда более липкой и вязкой, чем могли себе представить инженеры Расы.
      Уссмак надавил ногой на акселератор. Танк пополз вперед. Пока он хоть чуть-чуть двигался, все было в порядке. Но стоило подольше задержаться на одном месте, как машина начинала тонуть. Гусеницы были достаточно широкими, чтобы удержать танк на любой нормальной поверхности. Но тосевитское липкое и вязкое месиво слишком отличалось от нормы.
      Уссмак снова надавил на акселератор. Танк плыл по болоту. Гусеницы разбрасывали жижу во все стороны. Она попала (каким образом - одним только покойным Императорам известно) в смотровой перископ Уссмака. Он нажал кнопку. Струя моющего средства очистила бронированное стекло. Хоть здесь повезло - не придется открывать люк и высовывать голову в этот холодильник.
      Крентел тоже сидел с закрытым куполом башни. Обычно командир стоял, высунувшись, насколько возможно. Хотя Уссмак и считал нового командира виновным во многих ошибках, здесь он не упрекал Крентела. Кому захочется обмораживать дыхательные пути?
      Уссмак в очередной раз не позволил утонуть танку, дернув машину вперед. "А ведь дела могли бы обернуться и хуже", - подумал он. Его вполне могли сделать водителем грузовика. Этим колесным машинам, которые его танк должен был прикрывать, на болоте приходилось несравненно тяжелее. Уссмаку уже довелось вытаскивать тросом два или три грузовика, когда они погружались в зловонную жижу едва ли не по брюхо. Дополнительное защитное покрытие делало эти машины тяжелее и прибавляло хлопот С выполняемым ими заданием.
      Уссмак вполне мог оказаться одним из тех бедняг в противорадиационных костюмах, которые хлюпали по твердеющей тосевитской грязи и вылавливали кусочки радиоактивного материала, обнаруженного искателями. Костюмы поисковых отрядов не обогревались - никто не предвидел такой необходимости (как не предвидел и того, что Большие Уроды окажутся способными уничтожить корабль "Шестьдесят седьмой Император Сохреб"). Поисковикам приходилось работать посменно: пока одна группа работала, другая приходила в себя на обогревательном пункте.
      Из пуговки внутренней связи, прикрепленной к слуховой диафрагме Уссмака, зазвенел голос Крентела:
      - Водитель, соблюдать повышенную бдительность. Я только что получил сообщение о возможности появления бандитской группы тосевитов. На наше славное звено танков ложится непосредственная ответственность по охране операции.
      - Как скажете, командир, - ответил Уссмак. - Будет исполнено.
      Уссмак силился и не мог понять: как можно соблюдать повышенную бдительность, когда он сидит в наглухо задраенном танке и способен видеть только прямо перед собой. Может, Крентелу все же стоит открыть люк, высунуться и осмотреться по сторонам?
      Уссмака подмывало высказать эти мысли командиру, но он решил не усугублять положение. Раса не поощряла критику подчиненными своих начальников - такой путь вел к анархии. Вдобавок Уссмак сомневался, что Крентел стал бы слушать. Похоже, его командир думал, что сам Император дал ему ответы на все вопросы, И наконец, Уссмак испытывал все нарастающее чувство оторванности от происходящего с тех пор, как погибли два его товарища по экипажу. Новый командир, будь он достойной заменой Вотала, приложил бы все силы, чтобы создать сплоченный экипаж. Крентел же обращался с ним просто как с одним из механизмов. Машинам от такого отношения больно не бывает.
      Действуя подобно машине, Уссмак всеми силами старался вести танк наилучшим образом. Он нашел участок, где еще оставалось достаточно много травы. Не той, зеленой и живой, а желтоватой, засыхающей. Но ее покров был достаточно плотным, и гусеницы вязли здесь с меньшей быстротой.
      Вдали показалась стена низких, чахлых деревьев. Их голые ветки тянулись к небу, словно тощие умоляющие руки. Когда начались дожди, деревья сбросили листву. Уссмак недоумевал по этому поводу; такое казалось ему нелепым. На его Родине ни одно дерево не допускало подобного расточительства.
      Он скучал по Родине. Когда Уссмак укладывался в капсулу для холодного сна, идея превращения Тосев-3 в подобие их собственного мира выглядела прекрасной и благородной. Но все, что он увидел после выхода из капсулы, кричало совсем об ином. Завоевание оказалось совсем не таким легким, как всем им думалось прежде. Столкнувшись с неподатливостью Больших Уродов, Уссмак только удивлялся, как Раса смогла завоевать Работев-2 и Халесс-1.
      Позади Уссмака послышалось слабое жужжание точных механизмов: это развернулась башня. Застрекотали спаренные пулеметы.
      - Мы должны уничтожить каждого Большого Урода, прячущегося в деревьях, со своим обычным пафосом провозгласил Крентел.
      Однако на этот раз тон командира не подействовал на Уссмака раздражающе. Крентел действительно поступал разумно - делай он так почаще, Уссмак был бы доволен даже здесь, в этом холодном и влажном мире, похожем на громадный ком грязи.
      Менее метра отделяло голову Генриха Егера от проносившихся с визгом пуль. Если на березах еще и оставались листья, пулеметные очереди срезали последние из них. В нынешней ситуации опавшие листья помогли ему укрыться от танка ящеров, который вел огонь.
      От мокрой земли и мокрых листьев одежда на Егере набухла. Дождь хлестал по спине и струйками стекал за шиворот. Одна из пуль, отскочив рикошетом от ствола березы, обрызгала его лицо грязью.
      Позади раздался негромкий смешок Георга Шульца:
      - Ну что, майор, небось горюете по тем временам, когда мы не плавали, как пехота, в таком дерьме?
      - Раз уж ты заговорил об этом, то да.
      Ощущения Егера касались не просто многочисленных неудобств, которые приходилось испытывать здесь, на этом пространстве, открытом всем стихиям природы. Без танковой брони он чувствовал себя голым и беззащитным. Внутри своего "Т-3" он лишь посмеивался над пулеметными очередями. Сейчас же они могли прошить его драгоценное, нежное тело с той же легкостью, как и все остальное, что встречалось на их пути.