- Русси, - произнес Атвар, бросив короткий взгляд на находящийся перед ним компьютерный экран со справочной информацией.
      Справочный файл сообщал ему и кое-что еще: "В любом случае выгода от использования этого тосевита стала значительно уменьшаться. Его последнее выступление пришлось подвергнуть электронному преобразованию, чтобы оно соответствовало нашим требованиям".
      - Большие Уроды так и не прониклись идеей, что Раса будет управлять ими, господин адмирал, - мрачно проговорил командир корабля Кирел.
      - А почему они должны проникнуться ею, досточтимый Кирел? - возразил Страха, не скрывая сарказма. - Насколько я понимаю, у них нет причин для этого. Если смотреть дальше, история с Муссолини предстает еще более ошеломляющей. Теперь Италия охвачена волнениями, а раньше она являлась одной из самых спокойных подконтрольных нам империй.
      Фенересс, самец из фракции Страхи, продолжил в том же духе:
      - Более того, господин адмирал, это позволило Дойчланду сделать национального героя из... - он взглянул на свой компьютер, прочитав там имя тосевита - ...Скорцени, возглавлявшего бандитский налет. Это побуждает и других т-севитов пытаться повторить его, так сказать, подвиг.
      - То, что вы говорите, командир Фенересс, справедливо, - согласился Атвар. - Относительно неудачных действий нашего самца, отвечавшего за охрану Муссолини, могу сказать следующее. При обычных обстоятельствах он непременно сумел бы ужесточить дисциплинарные меры. Однако, поскольку он сам пострадал в результате тосевитского налета, это оказалось невыполнимым.
      Командиры кораблей зашумели и зашептались между собой. Чтобы главнокомандующий так откровенно признал действия неудачными - это было странным и тревожащим. Не удивительно, что собравшиеся шептались, - им необходимо было понять, каково значение такого признания Атвара. Является ли оно сигналом к перемене стратегии? Означает ли это, что Атвар покинет свой пост, возможно назначив вместо себя Страху? Если так, чем все это оборачивается для каждого командира?
      Атвар вновь поднял руку. Постепенно шепот стих. Главнокомандующий сказал:
      - Командиры, я вызвал вас на флагманский корабль не для того, чтобы делать упор на поражениях. Наоборот, я собрал вас здесь, чтобы обрисовать курс, который, уверен, приведет нас к победе.
      Командиры снова зашумели и зашептались. Атвар знал: некоторые из них начали сильно сомневаться в победе. Другие по-прежнему считали ее возможной, но средства, которыми они хотели достичь победы, разрушили бы Тосев-3 и сделали планету непригодной для колонизации. А эскадра поселенцев уже несется сюда сквозь межпланетное пространство. Если бы ему удалось доказать ошибочность их предложений и одновременно заставить Больших Уродов покориться, Атвар действительно оказался бы победителем. Он считал, что в состоянии это сделать.
      - Наши планы были расстроены вследствие ужасающе быстрого технологического развития тосевитов. Если бы не эта быстрота - а ее причины мы продолжаем исследовать, - завоевание Тосев-3 оказалось бы заурядным делом.
      - И мы бы все, господин адмирал, чувствовали себя куда счастливее, вставил Кирел.
      Атвар увидел, как у командиров широко раскрылись рты. Они еще способны смеяться - это добрый знак.
      - Возможно, приспосабливаясь к условиям технологического развития Больших Уродов, мы действовали медленнее, чем следовало бы, - продолжал главнокомандующий. - В сравнении с тосевитами Раса является медлительной. И они выгодно используют это преимущество против нас. Но и мы не стоим на месте. Сопоставьте нашу Империю, подлинную Империю, с шаткими, наспех скроенными империями тосевитов. Добавьте сюда совершенно идиотские системы управления, которым они подчиняются. Но мы обнаружили уязвимое место в их технологии и надеемся, что сумеем ударить по нему.
      Эти слова Атвара привлекли всеобщее внимание. Командиры голодными глазами смотрели на него, словно он являлся чем-то вроде имбирного порошка, поставленного на виду у толпы наркоманов. (Атвар заставил себя на время выкинуть из головы проблему имбиря. Сейчас нужно говорить о преимуществах, а не о проблемах.)
      - Наши танки, грузовики и самолеты .работают на водороде и кислороде, получаемых в результате - электролиза воды. Для этого используется энергия атомных двигателей наших кораблей. Получение нужного нам топлива совершенно не представляет для нас проблемы: уж если чем и обладает в избытке Тосев-3 - так это водой. И потому неудивительно, что мы оценивали возможности Больших Уродов сообразно своим представлениям. Такая оценка оказалась ошибочной.
      Командиры опять зашептались. Обычно высокопоставленные члены Расы менее охотно признавались в ошибках, особенно когда это грозило дискредитировать их. Атвар также не отличался склонностью сознаваться в своих просчетах. И он не стал бы этого делать, если бы преимущество, о котором он собирался говорить далее, не перевешивало бы вред, нанесенный его репутации признанием ошибки.
      - Вместо водорода и кислорода весь тосевитский транспорт на суше, воде и в воздухе работает на различных продуктах перегонки нефти, - продолжал Атвар. Это имеет свои недостатки, не последним из которых являются зловонные выхлопы, которые выделяют их транспортные средства.
      - Клянусь Императором, это так, господин адмирал, - согласился Страха. Окажитесь в любом из их городов, которыми мы управляем, и ваши обонятельные мембраны начнет щипать от загрязненного воздуха.
      - Справедливо, - заметил Атвар. - Однако, если оставить в стороне загрязняющие вещества, наши инженеры полагают, что нет оснований считать тосевитские двигатели менее эффективными, чем наши. Фактически они даже обладают кое-какими малыми преимуществами. Поскольку при обычных температурах их топливо является жидким, им не требуется такая тщательная изоляция, какой мы защищаем наши баллоны с водородом. Отсюда, их машины имеют меньший вес.
      - И все-таки, господин адмирал, это преступно - сжигать нефть таким расточительным образом, когда есть столько способов более совершенного ее использования, - сказал Кирел.
      - Вы правы, - согласился Атвар. - Когда завоевание станет окончательным, мы обязательно ликвидируем эту грубую технологию. По ходу могу заметить, что, согласно оценкам наших геологов, Тосев-3 имеет больше запасов нефти, чем любая из планет Империи. Возможно, даже больше, чем все три вместе взятые. Отчасти это объясняется аномально огромными водными пространствами... Однако мы отвлеклись от вопроса, ради которого я созвал собрание.
      - Какой же это вопрос, господин адмирал? - разом спросили трое командиров.
      При других обстоятельствах подобная напористость оказалась бы в опасной близости от нарушения субординации. Но сейчас Атвар охотно простил подчиненным их нетерпеливость.
      - Вопрос, командиры, состоит в том, что даже на Тосев-3 нефть является, как сказал Кирел, драгоценным и не слишком широко распространенным веществом. Она встречается не повсюду. Например, империя, точнее, не-империя Дойчланд имеет только одно основное месторождение нефти. Оно расположено в подчиненной империи, называемой Румыния.
      Атвар воспользовался голограммой, чтобы показать собравшимся, где находится Румыния и где на ее территории располагаются залежи нефти.
      - Господин адмирал, можно задать вопрос? - спросил Шонар, командир из фракции Кирела. Он дождался разрешения Атвара, затем сказал: - Требуется ли нам захватывать нефтедобывающие районы там, где еще не установлен наш контроль? Это может нам дорого обойтись - и в плане живой силы, и в плане вооружения.
      - В этом не будет необходимости, - заявил Атвар. - В некоторых случаях нам даже не понадобится атаковать те места, где нефть выходит на поверхность. Как я уже отмечал, Большие Уроды сжигают в своих двигателях не просто нефть, а продукты ее перегонки. Предприятия, производящие эти продукты, многочисленны и имеют особую важность. Обнаружьте и уничтожьте их - и мы лишим тосевитов всякой возможности сопротивления. Это понятно?
      Судя по взволнованному шипению и пискам, исходящим от собравшихся, они все поняли. Атвар весьма сожалел, что Раса не обнаружила такую возможность в самом начале завоевания. Но хотя он и сожалел об этом, винить кого-либо слишком сурово он не мог. Просто Тосев-3 сильно отличается от того, что Раса ожидала здесь встретить. И специалистам понадобилось определенное время, чтобы разобраться и понять, что считать важным, а что - нет.
      - Ровно через год, - произнес Атвар, - Тосев-3 должен перейти в наши когти.
      Зал наполнился гикающими и чавкающими звуками собравшихся самцов. Одобрение Расы наполнило Атвара гордостью. Он еще сумеет войти в анналы своего народа как Атвар - завоеватель, покоритель Тосев-3.
      - Да будет так! Да будет так! - хором подхватили командиры кораблей.
      Поначалу Атвар воспринял это как выражение уверенного ожидания. Но вскоре он понял, что у слов может быть и иной смысл. Если Раса не завоевала Больших Уродов в течение нынешнего года, сколько бед предстоит пережить до конца следующего?
      Преодолевая сопротивление воздуха, "ланкастер" шел над островом Уайт. Джорджу Бэгноллу казалось, что он видит весь мир. День выдался на редкость ясный. Их самолет совершал очередной патрульный вылет, и перед глазами борт-инженера, словно страницы в атласе, появлялось побережье Англии, Па-де-Кале, берег Франции.
      - Удивляюсь, как это раньше людям удавалось правильно составлять карты, когда они не могли подняться в воздух и увидеть все это с высоты, - сказал он.
      Сидящий рядом с ним в пилотском кресле Кен Эмбри усмехнулся:
      - А мне интересно, как все это видится ящерам. Они забираются довольно-таки высоко и способны охватить одним взглядом весь мир.
      - Я как-то не думал об этом, - признался борт-инженер. - Но это явно что-то впечатляющее, как ты считаешь? - Бэгнолла вдруг разозлило, что ящеры обладают преимуществом, недоступным человечеству. Он сознавал, что за злостью скрывалась элементарная зависть. - Придется нам наилучшим образом использовать то, что имеем.
      Выворачиваясь из хватки пристяжных ремней, Эмбри наклонился вперед и показал на лежащие под ними воды Па-де-Кале:
      - Кстати, что ты скажешь об этом кораблике?
      - Я тебе что, засекатель целей? - Но Бэгнолл тоже наклонился вперед. Подводная лодка, ей-богу, - удивленно воскликнул он. - Подводная лодка в таком месте... одна из наших?
      - Хотелось бы думать, что да, - сказал Эмбри. - Ящеры там или не ящеры, вряд ли наш Винни позволит чужим субмаринам нырять под юбки родных островов.
      - Да, его в этом не упрекнешь. - Бэгнолл снова глянул вниз. - Движется в западном направлении, - заметил он. - Не удивлюсь, если везет что-нибудь интересное для янки.
      - А это мысль - Ящеры не слишком суются в море, так ведь? Во всяком случае потопить подводную лодку им намного труднее. - Эмбри тоже наклонился к иллюминатору. - Можно хоть поупражнять мозги, правда? А то носимся целыми днями, будто запеленутые в вату, никаких развлечений.
      - В общем-то да. - Теперь Бэгнолл обернулся назад, к бомбовому отсеку, где уже довольно давно не было никаких бомб. - Обычно Гольдфарб видит лучше нашего. Радару плевать на облака, он их протыкает.
      - Естественно, - согласился Эмбри. - Но с другой стороны, уж если выбирать работу, я скорее предпочту смотреть сквозь лобовое стекло на такую картину или даже просто на облака, чем забиться в брюхо самолета и глазеть на скачущие электроны.
      - Не стану тебе возражать, - сказал Бэгнолл. - Как говорят, крыть нечем. Кстати, уж если мы заговорили о Гольдфарбе, странноватый он парень. Столько времени увивался за Сильвией, наконец заарканил ее, а спустя каких-то несколько дней отпихнул прочь.
      - Возможно, оказалась не столь хороша, как он надеялся, - рассмеялся пилот.
      - Сомневаюсь, - со знанием дела возразил Бэгнолл. - С нею не соскучишься.
      - Судя по ее взглядам, я тоже могу так думать. Но никогда нельзя судить по взглядам, не попробовав на собственном опыте, - пожал плечами Эмбри. - Ладно, это не мое дело. Однако что касается Гольдфарба... - Он щелкнул тумблером внутренней связи. - Оператор, есть какие-либо признаки наших чешуйчатых уродцев?
      - Нет, сэр, - ответил Гольдфарб. - Мертвая тишина.
      - Мертвая тишина, - повторил Эмбри. - Знаешь, нравится мне звучание этих слов.
      - Пожалуй, мне тоже, - сказал Бэгнолл. - Еще один полет, когда есть ощутимая надежда благополучно приземлиться. - Борт-инженер усмехнулся. - Мы уже столько времени живем взаймы - я начинаю лелеять надежду, что нам не придется когда-нибудь разом за это заплатить.
      - Не обманывайся подобными грезами, старина. В тот день, когда исчерпается лимит на количество полетов нашего экипажа, нам выпишут "расходный ордер" и ошибки не будет. Весь трюк в том, чтобы как можно дольше оттягивать эту неизбежность.
      - После того как ты в целости и сохранности посадил нас во Франции, я отказываюсь верить, будто существует что-то невозможное, - сказал Бэгнолл.
      - Можешь мне поверить: я сам был удивлен, что мы остались целы, не меньше вас всех. Просто нам выпал кусочек удачи... Но если в течение ближайших двух часов ящеры предпочтут не высовывать свои морды, я буду считать, что сегодня мы легко отделались. Тебе не кажется, что мы имеем на это право?
      Ящеры не появлялись. В установленное время благодарный Эмбри направил "ланк" назад, в сторону Дувра. Спуск и приземление прошли настолько плавно, что, когда тяжелый бомбардировщик остановился на полосе, пилот сказал сам себе:
      - Благодарю вас за превосходный сегодняшний полет, сэр.
      Однако его товарищи по экипажу покинули самолет с такой скоростью, что превзошли в этом обычных пассажиров.
      Когда Бэгнолл выбрался из кабины на взлетно-посадочную полосу, один из работников наземной службы хитро улыбнулся ему:
      - Ты, должно быть, услышал, что снова дали свет, и теперь со всех ног спешишь в казарму.
      - Неужели?
      Борт-инженер почти побежал. В голове кружились различные приятные видения: свет, при котором можно почитать или перекинуться в карты, электрокамин, работающая плитка, чтобы вскипятить чай или воду для нормального бритья, вращающийся диск проигрывателя... Возможности простирались до самого горизонта, как пейзаж под крылом "Ланкастера".
      И все же одна возможность выпала у него из виду - послушать Би-би-си. В казармах электричества не было уже несколько недель, хотя "Биби" не прекращало своих передач. Ящеры лупили по передатчику, стремясь заглушить радио людей. Просто послушать выпуск новостей - и Бэгнолл снова ощущал, как мир становится шире, выходя за пределы авиабазы и окрестностей.
      Давид Гольдфарб воспринимал это по-иному.
      - Боже мой, - говорил он, вытягивая к приемнику шею, - если бы я мог говорить так, как они.
      Бэгнолл, учившийся в закрытой частной школе, где тщательно следили за произношением, воспринимал правильную речь дикторов как само собой разумеющееся. Однако от него не ускользало, какую ревнивую зависть возбуждала дикция радиоведущих в сердце выходца из низших слоев лондонского среднего класса. Бэгнолл не был Генри Хиггинсом<Главный герой пьесы Бернарда Шоу "Пигмалион", профессор-лингвист, умевший по выговору распознать происхождение и социальное положение человека. - Прим. перев.>, но его ухо весьма точно улавливало происхождение Гольдфарба.
      Диктор Би-би-си объявил:
      - А сейчас полностью воспроизводим запись, недавно полученную в Лондоне из подпольных источников в Польше. Ее сделал Мойше Русси, известный многим как апологет ящеров. После этого мы передадим Перевод его выступления.
      Включили запись. Бэгнолл немного знал немецкий, но сейчас это ему не помогло. В отличие от предыдущих пропагандистских передач, на этот раз Русси говорил на идиш. Борт-инженер подумал, не спросить ли у Гольдфарба, о чем идет речь. "Лучше не стоит", - решил он. Оператор радара и так чувствовал себя униженным, имея родственника-коллаборациониста. Сам-то он без труда понимал, что говорит Русси. Гольдфарб поедал глазами приемник, словно мог увидеть там своего троюродного брата. То и дело он ударял правым кулаком себе по ляжке.
      Когда Русси кончил говорить и установилась тишина, Гольдфарб воскликнул:
      - Ложь! Я так и знал, что все это было ложью! Раньше, чем Бэгнолл успел спросить, что именно было ложью, из динамика вновь зазвучал голос диктора Би-би-си:
      - Это было выступление Мойше Русси. - После давящих гортанных звуков языка идиш его голос показался Бэг-ноллу еще мелодичнее. - А теперь, как мы и обещали, прослушайте перевод. У микрофона - сотрудник Би-би-си Натан Якоби.
      Послышался недолгий шелест бумаги, затем раздался другой голос, столь же ровный и поставленный, как и у первого диктора.
      - Господин Русси сказал дословно следующее... " Мое последнее выступление по радио ящеров было фальшивкой от начала до конца. Меня заставили говорить, приставив к затылку дуло автомата. Но даже и в этом случае ящерам пришлось изменить мои слова, чтобы насильственно придать им требуемый смысл. Я категорически осуждаю их попытки поработить человечество и настойчиво призываю к любому сопротивлению, какое только возможно. Кто-то может удивиться, почему же тогда я часто выступал от их имени. Ответ прост: нападение ящеров на Германию помогло моему народу, который нацисты последовательно уничтожали. Когда какой-то народ истребляют, даже рабство выглядит более привлекательной альтернативой, а поработители вызывают чувство благодарности. Однако ящеры тоже оказались истребителями, причем не только евреев, но и всего человечества. Да поможет Бог всем нам и каждому из нас найти силы и мужество для сопротивления им..."
      Вновь зашелестела бумага, затем раздался голос первого диктора:
      - У микрофона был Натан Якоби, читавший перевод на английский язык заявления Мойше Русси, в котором он отмежевывался от своих последних высказываний, фальсифицированных ящерами. Инопланетных захватчиков, пытающихся покорить наш мир, не может не ошеломить тот факт, что даже, казалось бы, самые лояльные помощники восстают против их порочной и агрессивной политики. Премьер-министр Черчилль высказал свое восхищение мужеством, которого потребовало от господина Русси это разоблачение, и выразил надежду, что тот сумеет избежать карательных мер ящеров... Переходим к другим новостям...
      Дэвид Гольдфарб глубоко вздохнул.
      - Никто здесь даже представить не может, как замечательно я себя чувствую после этого, - провозгласил он на всю казарму.
      - Думаю, мы можем, - сказал Кен Эмбри. Бэгнолл тоже собирался сказать что-нибудь вроде этого, но решил, что пилот высказался за них обоих.
      - Британская манера говорить всегда сводила моего отца с ума, - засмеялся Гольдфарб. - Когда он сюда приехал, то довольно быстро научился болтать по-английски, но так и не смог до конца уразуметь, как это люди общаются и не орут друг на друга, неважно, от злости или от радости.
      - По-твоему, мы кто - орава торговок рыбой, что ли? Бэгнолл изо всех сил старался придать голосу обиженный тон. Но, даже отбросив усвоенную в школе манеру выражаться, он не слишком-то в этом преуспел.
      - Я говорил об отце, а не о себе, - возразил 1ольдфарб. - Я умею, что называется, читать между строк и знаю, что вы имеете в виду. Вы - потрясающие парни! - Он снова засмеялся. - И я знаю, что это больше, чем может себе позволить сказать истинный англичанин. Но кто говорит, что я - истинный англичанин? Жаль, что сейчас нельзя получить увольнение. Я так давно не был дома и не орал на свою родню.
      "Какое чудовищное признание", - подумал Бэгнолл. Конечно, родственные связи - это здорово, но в его собственной жизни экипаж бомбардировщика значительно потеснил родственников и занял центральное место. Только через некоторое время Бэгнолла пронзила мысль: "А может, Гольдфарб имеет то, чего так недостает мне?"
      - Добрый день, гepp комиссар иностранных дел, - обращаясь через переводчика, произнес Адольф Гитлер. - Надеюсь, вы хорошо выспались? Прошу вас, проходите, нам нужно о многом поговорить.
      - Благодарю вас, господин канцлер.
      Вячеслав Молотов проследовал за Гитлером в небольшую гостиную, бывшую частью Берхтесгаденского пристанища германского вождя, прежде чем оно слилось с величием Бергхофа, возникшего вокруг.
      Молотов догадывался, что приглашение в гитлеровскую святая святых было оказанием чести. Но если так, он с удовольствием отказался бы от такого почета. Все убранство комнаты кричало о мелкобуржуазных вкусах своего хозяина: помпезная мебель в старинном немецком стиле, искусственные растения, кактус... Боже, там оказалась даже канареечная клетка с латунными прутьями! То-то будет смеяться Сталин, когда услышит об этом.
      На стульях и кушетках были разложены вышитые подушечки, большинство из них - украшенные свастикой. Столы переполняли всевозможные безделушки, на которых тоже красовались свастики. Даже Гитлера смущало подобное изобилие нацистской символики.
      - Я знаю, вы не назовете все это красивым, - сказал он, указывая на открывшееся Молотову зрелище. - Но их сделали немецкие женщины и прислали мне, а у меня рука не поднимается это выбросить.
      "Вдобавок у него еще и мелкобуржуазная сентиментальность", - с презрением подумал Молотов. Сталину это тоже показалось бы смешным. Единственным сентиментом, которым отличался сам Сталин, была разумная забота о собственном величии и величии Советского Союза.
      Однако извращенные романтические наклонности делали Гитлера не менее, а более опасным. Это означало, что его поступки невозможно просчитать с точки зрения разума. Его вторжение в СССР стоило Сталину нескольких дней шока, прежде чем советский вождь начал собирать силы для ответного удара. По сравнению с немецким империализмом империализм Англии и Франции был несравненно мягче.
      Но теперь весь мир столкнулся с империализмом космических пришельцев, где отсталые экономическая и политическая системы уживались с более чем современной техникой. Молотов постоянно обращался к трудам Маркса и Энгельса, пытаясь понять, как могла возникнуть подобная аномалия, но безуспешно. Ясно было лишь одно: передовые капиталистические (даже фашистские) государства и государство победившего социализма должны сделать все, что в их силах, чтобы противостоять усилиям пришельцев отбросить их в своем развитии назад.
      - Можете от моего имени поблагодарить генерального секретаря Сталина за то, что он поделился с Германией частью материала, имеющего, возможно, взрывчатые свойства. Я имею в виду тот материал, который был добыт совместным германо-советским боевым отрядом, - сказал Гитлер.
      - Я непременно сделаю это, - сдержанно поклонился Молотов.
      Он не зря длительное время упражнял свое лицо, чтобы оно ничего не выдавало. Сейчас лицо Молотова не показало Гитлеру, какой испуг ощутил советский нарком иностранных дел. Значит, этот проклятый немецкий танкист все-таки пробрался сюда! Скверно. Сталин намеревался создать лишь видимость сотрудничества, но не само сотрудничество. Это вряд ли ему понравится.
      - Правительству Советского Союза, - продолжал Гитлер, - следует воздать должное, что оно проявило проницательность, когда посчитало упомянутый материал слишком ценным; чтобы направить его в Германию по воздуху и допустить путешествие окружным путем, тогда как даже вам, герр комиссар иностранных дел, пришлось лететь данным маршрутом.
      Фраза была достаточно напичкана сарказмом, чтобы больно задеть за живое, хотя бы с учетом того, что Молотов вообще терпеть не мог полетов, но по приказу Сталина был вынужден забраться в этот жуткий маленький самолетишко, доставивший его в Германию. Делая вид, что ничего не случилось, Молотов сказал:
      - Товарищ Сталин попросил совета у военных специалистов и затем последовал тому, что они посоветовали. Ему, конечно же, будет приятно узнать, что предназначенный вам груз благополучно достиг вашей страны, как то и предусматривалось его планом.
      Сказанное было откровенной ложью, но как Гитлер сумеет уличить его, особенно когда оказалось, что посланник каким-то образом сумел преодолеть превратности путешествия?
      Однако Гитлер нашел такой способ:
      - Пожалуйста, передайте также герру Сталину, что все-таки было бы лучше доставить груз сюда по воздуху В таком случае половина материала не оказалась бы похищенной по пути евреями.
      - Как вы сказали? - спросил Молотов..
      - Похищенной евреями, - повторил ему, точно слабоумному ребенку, Гитлер.
      Молотов скрыл свое раздражение точно так же, как скрывал все, что не относилось непосредственно к делу. Гитлер яростно взмахнул рукой, его голос перешел в сердитый крик:
      - Когда этот доблестный немецкий майор пробирался на лошади через Польшу, он был остановлен вооруженными еврейскими бандитами, которые принудили его отдать половину драгоценного сокровища, предназначавшегося для германской науки.
      Это было для Молотова новостью, причем неприятной. Он не мог удержаться, чтобы в свою очередь не уколоть Гитлера:
      - Если бы в странах, захваченных вашими армиями, вы не истязали евреев сверх всякой меры, у них, несомненно, было бы меньше желания совать нос в то, что вез посланник.
      - Но евреи - это паразиты на теле человечества! - искренне заявил Гитлер. - У них нет собственной культуры. Основы их жизнедеятельности всегда заимствуются у тех, среди кого они селятся. Евреи начисто лишены идеалистического подхода и желания вносить свой вклад в развитие других народов. Посмотрите, они, как никакой другой народ, уютно устроились возле задов ящеров.
      - А вы посмотрите, почему они это сделали, - ответил Молотов. Его жена, Полина Жемчужина, была еврейских кровей, хотя вряд ли Гитлер об этом знал. Любой утопающий хватается за соломинку, где бы она ни оказалась.
      "Таким образом англичане присоединились к нам в борьбе против вас", подумал Молотов. Вслух он добавил:
      - Между прочим, разве главный рупор ящеров из среды польских евреев не отрекся от них и не решил скрыться? Гитлер пропустил это мимо ушей.
      - Будучи чужими в Европе, они находят свое истинное место, пресмыкаясь перед еще худшими чужаками, что ныне терзают нас.
      - Что вы имеете в виду? - без обиняков спросил Молотов. - Они возвратили ящерам взрывчатый металл, отнятый у посланника? Если так, я требую, чтобы вы позволили мне немедленно связаться с моим правительством.
      Сталин должен тотчас же знать, что ящерам стало известно о работах ряда людей, пытающихся скопировать их несравненно более мощное оружие... Знать, чтобы окружить дополнительной завесой секретности свой проект.
      - Нет, даже они не пал и столь низко, - признался Гитлер. Судя по голосу, это незначительное признание он сделал с явной неохотой.
      - Тогда что же? Они оставили материал у себя? Молотова интересовали возможные действия польских евреев в случае, если те решили оставить взрывчатый металл себе. Намерены ли они сделать бомбу и применить ее против ящеров или же собираются сделать такую бомбу и использовать ее против рейха? Гитлер тоже должен был бы об этом подумать.
      Однако германский вождь покачал головой.
      - И оставлять материал у себя они тоже не собираются. Они намерены попытаться переправить его своим соплеменникам в Соединенных Штатах.
      Щеточки усов Гитлера вздрогнули, словно он унюхал что-то гнилое.
      "Интересно, много евреев сбежало бы в Соединенные Штаты, если бы нацисты силой не выгнали их из Германии и союзных ей стран?" - подумал Молотов. В дореволюционной России царизм со своими погромами делал то же самое, а теперь из-за близорукой царской политики Советский Союз оказался беднее. Молотов был слишком убежденным атеистом, чтобы всерьез принимать какое-либо религиозное учение. Однако евреи, будучи в равной степени умными и хорошо образованными, являлись ценным капиталом для любой страны, стремящейся расти и крепнуть.
      Подобно ножницам, усилием воли советский министр иностранных дел отсек эти неуместные потоки мыслей и вернулся к предмету разговора:
      - Мне необходимо информировать Генерального секретаря Коммунистической партии Советского Союза о таком развитии событий.
      Разумеется, дело не обстояло так, будто ящеры узнали о замыслах Сталина, и настоятельной необходимости тут не было. Но новость оставалась важной. Как бы то ни было, Америка, а не Германия и не Англия, являлась наиболее могущественной капиталистической державой и самым вероятным будущим противником Советского Союза... если такие понятия сохраняют свое значение в мире, где присутствуют ящеры.
      - Приготовления для обеспечения вас связью будут сделаны, - сказал Гитлер. - Телеграфная линия через Скандинавию остается достаточно надежной и достаточно безопасной.
      - Это хорошо, - кивнул Молотов.
      Достаточно надежная - с этим еще можно смириться; сейчас нечего и ожидать, чтобы что-то работало превосходно. Но "достаточно безопасная"! Нацисты действительно "сапожники", если терпят лишь "достаточную" безопасность. Глубоко внутри себя советский министр иностранных дел улыбнулся. Немцы даже не представляют себе, как основательно советские агенты держат Сталина в курсе всего того, что творится здесь.
      - Нечестивые евреи едва не помешали нашим блестящим арийским ученым получить необходимое для их работы количество взрывчатого металла, - сказал Гитлер.
      Молотов это запомнил. Слова фюрера означали, что американцы, вероятно, тоже располагают некоим количеством материала. Следовательно, Советский Союз имеет его больше всех, а Сталин вскоре может ожидать результатов от советских ученых.
      Но Гитлер об этом не думал, его занимала месть.
      - Сначала должны идти ящеры, - сказал он. - Я это признаю. Они сейчас представляют собой самую величайшую опасность для человечества. Но затем мы должны будем наказать еврейских предателей, которые, верные своей природе, выступили заодно с космическими пришельцами против арийской идеи подлинно созидательного человечества. - На последней фразе голос Гитлера поднялся почти до визга. И вдруг он понизился почти до заговорщического шепота: - А ведь вы, русские, кое-что задолжали полякам, не правда ли?