- Нет, не нас. У нас нет ученых, нет лабораторий и оборудования, чтобы заниматься всем этим. К тому же вокруг слишком много ящеров, чтобы сохранить проводимые работы в тайне.
      - Тогда кто же? - спросил Егер.
      - Я подумал об американцах, - ответил Мордехай. - Они потеряли Вашингтон, поэтому на своей шкуре убедились, что эта штука - не просто теория. Насколько нам известно, они уже занимались такими исследованиями. Там полно ученых, сбежавших в Америку от вас, фашистов. Эта страна большая, как и Россия. В Штатах хватает мест, где можно спрятаться от ящеров, пока те разнюхают, что к чему.
      Егер задумался о словах Мордехая. У него было инстинктивное нежелание передавать стратегический материал врагам, но в сравнении с ящерами американцы все-таки союзники... И с точки зрения чисто человеческой политики чем больше противовес Москве, тем лучше. Но оставался еще один серьезный вопрос.
      - Как вы предполагаете переправить этот материал через Атлантику?
      Егер ждал, что Мордехай растеряется, но тот остался невозмутимым.
      - Это устроить легче, чем вы думаете. Ящеры уже не так доверяют нам, как вначале, но вне городов мы по-прежнему имеем достаточную свободу передвижения. Поэтому сможем доставить материал к морю.
      - А потом? - спросил Егер. - Погрузите на пароход и поплывете в Нью-Йорк?
      - Вам это кажется шуткой, а я считаю такое возможным, - сказал Мордехай. Морское сообщение до сих пор остается на удивление оживленным. Ящеры не атакуют все суда подряд, как они делают это с поездами или грузовиками. Но я не собирался отправлять сей груз обычным пароходом. У нас есть возможность подогнать к берегу подводную лодку так, что ящеры не заметят. Мы уже проделывали это два раза, сумеем и в третий.
      - Подводная лодка? - удивился Егер.
      "Американская? - подумал он. - Нет, скорее всего, английская". Прежде Балтийское море в течение нескольких месяцев являлось немецким. Любой командир британской подводной лодки знал: выставить там перископ равнозначно самоубийству. Однако сейчас у Германии были более серьезные заботы, чем субмарины англичан.
      - Значит, подводная лодка, - теперь уже утвердительно сказал Егер. - Но это может оказаться довольно безумной затеей.
      - Правильно, мы безумцы, - ответил Мордехай. - Если до войны мы и не были безумцами, то вы, нацисты, сделали нас такими. - Смех его был полон самоиронии. - А сейчас я, должно быть, совсем сошел с ума, раз вступаю с нацистами в сделку и помогаю им в том, что может привести к концу света. Просто один вариант конца света хуже, чем другие, правда?
      -Да.
      Егеру казалось не менее странным вступить в сделку сначала с коммунистами, теперь с евреями. Находясь достаточно близко от Германии, он вдруг задумался о том, как посмотрит его начальство (и гестапо) на все, что он совершил с той самой минуты, когда ящеры подбили его "Т-3". Но если мир не спятил окончательно, содержимое мешочков со свинцовой прокладкой сможет искупить любое количество идеологических грехов. Почти любое.
      - Мы договорились?" - спросил Мордехай.
      - Мы договорились, - ответил Егер. Впоследствии он так и не мог толком сказать, кто же первый протянул руку. Но рукопожатие было крепким.
      Атвар был полностью поглощен проверкой последних донесений о том, как Раса справляется с чудовищной зимней погодой на Тосев-3, когда мелодичный сигнал компьютера напомнил ему о назначенной встрече.
      - Дрефсаб, это вы? - осведомился он в переговорное устройство.
      - Да, господин адмирал, - раздался ответ из приемной. Разумеется, никто не мог допустить и мысли, чтобы заставлять командующего эскадрой Расы ждать, тем не менее эта формальность соблюдалась.
      - Входите, Дрефсаб, - произнес Атвар и нажал на своем столе кнопку, открывающую вход в кабинет.
      Когда появился Дрефсаб, главнокомандующий зашипел, не на шутку перепугавшись. Офицер разведки был одним из умнейших самцов, внедренных в подчинение Страхи, чтобы попытаться выяснить, каким образом тот шпионит за главнокомандующим. К тому же он вел поединок с агентами разведок Больших Уродов, которые не обладали имевшимися у Дрефсаба техническими возможностями, зато компенсировали это обманными интригами, которым бы позавидовал даже императорский двор. Дрефсаб всегда был опрятен и щеголеват. Сейчас же он предстал перед главнокомандующим с размазанной раскраской тела, тусклыми чешуйками и расширенными зрачками.
      - Ради Императора, что с вами? - воскликнул Атвар.
      - Господин адмирал, клянусь Императором, я считаю, что обязан сообщить о своем несоответствии занимаемой должности, - ответил Дрефсаб, опуская глаза.
      Даже голос его звучал так, словно связки проржавели.
      - Это я вижу, - сказал Атвар. - Но что произошло? Как вы дошли до такого состояния?
      - Господин адмирал, я решил расследовать, как незаконная торговля тосевитской травой, называемой имбирь, воздействует на наши войска. Сознаю, я сделал это без приказа, но я посчитал, что проблема достаточно серьезна и потому оправдывает нарушение дисциплины.
      - Продолжайте, - велел Атвар.
      Самцы, решившиеся сделать что-либо без приказа, были редки среди Расы, и таких становилось все меньше. Однако инициатива подобного рода, похоже, была обычным делом у Больших Уродов. "Если именно это явилось результатом попыток Расы сравниться с тосевитами по части их неистощимой энергии, - подумал главнокомандующий, - то лучше бы корабли нашей эскадры вообще не покидали Родины".
      - Господин адмирал, чтобы оценить как пути распространения имбиря, так и причины растущего его потребления, я посчитал необходимым проверить действие этой травы на себе. С сожалением вынужден доложить, что и сам я сделался жертвой ее наркотических свойств.
      У первобытных предков Расы самцы были охотниками и отличались плотоядностью. Атвар согнул пальцы так, словно готов был рвать и терзать своими когтями. Хватит с него плохих новостей, по крайней мере сейчас. Тосев-3, и в особенности зима в северном полушарии планеты, и так доставляли ему множество беспокойств.
      - Как вы могли сделать подобную глупость, зная свою ценность для Расы?
      От стыда Дрефсаб совсем опустил голову:
      - Господин адмирал, я самонадеянно предположил, что смогу исследовать и даже пробовать запрещенную траву без печальных последствий. К сожалению, я ошибался. Даже сейчас во мне бушует жгучая потребность в имбире.
      - А на что похоже нахождение под действием имбиря? Главнокомандующему приходилось читать отчеты, но он уже не верил им так, как верил отчетам на Родине. В свое время отчет о Тосев-3 характеризовал эту планету как легкую добычу.
      - Я ощущаю себя большим, чем есть, лучшим, чем есть, словно я могу все, ответил Дрефсаб. - Когда же у меня нет этого ощущения, я жажду его каждой чешуйкой своей кожи.
      - Имеет ли это ощущение, порожденное наркотиком, какую-либо реальную основу? - спросил Атвар. - То есть, если смотреть объективно, действительно ли то, что после дозы имбира ваша эффективность повышается?
      У него мелькнула надежда. Если пагубный порошок окажется ценным фармацевтическим веществом, тогда самовольство Дрефсаба может принести какую-то пользу...
      Но агент лишь испустил долгий, похожий на свист, вздох.
      - Боюсь, что нет, господин адмирал. Я проверял работу, которую делал вскоре после приема имбиря. Она содержит больше ошибок, чем обычно я счел бы допустимым. Я сделал эти ошибки и просто не сумел заметить их вследствие эйфории, вызванной наркотиком. А когда в течение определенного времени я не принимал имбирь... Господин адмирал, тогда мне бывало очень плохо.
      - Очень плохо, - вслед за ним упавшим голосом повторил Атвар. - И как вы реагируете на это страстное желание, Дрефсаб? Потворствуете ему при всякой возможности или всеми силами сопротивляетесь?
      - Всеми силами сопротивляюсь, - ответил Дрефсаб с некоторой меланхолической гордостью. - Я стремлюсь как можно дольше продлить время между приемами, но с каждым разом этот период все сокращается. И в черном промежутке между приемами я также не достигаю максимальной эффективности.
      - Понимаю. - Хотя Атвар и испытывал сожаление, сейчас его мысли приняли чисто прагматический ход: как извлечь максимальную пользу из этого безнадежно больного самца? Решение пришло быстро: - Если вы считаете, что, принимая имбирь, более полноценно служите Расе, чем без него, принимайте его в тех количествах, которые сочтете необходимыми для продолжения выполнения своих обязанностей. На все остальное не обращайте внимания. Я приказываю вам это ради блага Расы.
      - Будет исполнено, господин адмирал, - прошептал Дрефсаб.
      - Далее я приказываю вам записывать в форме дневника все реакции на этот имбирь. Взгляды врачей на эту проблему, естественно, являются внешними. Ваш анализ, сделанный с точки зрения потребителя имбиря, дополнит их важными данными.
      - Будет исполнено, - с большей радостью повторил Дрефсаб.
      - И еще: продолжайте ваше расследование о незаконной торговле наркотиком. Выявите как можно больше виновных в подпольном распространении имбиря.
      - Будет исполнено, господин адмирал, - в третий раз повторил Дрефсаб. Какое-то время его голос звучал как у энергичного молодого самца, охотящегося сольмека, каким он всегда был для Атвара. Но потом он как-то сник под взглядом главнокомандующего и виновато спросил: - Господин адмирал, но если я разобью всю цепочку поставок, как мне тогда удовлетворять собственную потребность в имбире? Атвар скрыл свое отвращение.
      - Захватите себе столько, чтобы обеспечить запас на то время, пока вы хотите сохранять эту привычку, - сказал он.
      Атвар рассуждал так: свободно принимая наркотик, Дрефсаб, вероятно, может стать более искусным агентом, чем если бы он изнывал без этой травы. Столь же вероятно, что он сумеет остаться более искусным агентом, чем любой другой назначенный на его место самец, пусть даже не поддающийся наркотическому искушению. Для успокоения совести Атвар добавил: - Наши врачи продолжат поиски лекарства против этой тосевитской травы. Да помогут им духи покойных Императоров найти его поскорее.
      - Ах, господин адмирал. Даже сейчас мне так хочется... - Вздрогнув, Дрефсаб умолк на середине фразы. - Могу ли я просить у вас, господин адмирал, великодушного разрешения удалиться?
      - Да, Дрефсаб, идите, и пусть покойные Императоры отнесутся к вам благосклонно.
      Дрефсаб неуклюже отдал честь, но, когда покидал кабинет, все же сумел собраться. Если Атвар ничем ему не помог, то хотя бы воодушевил новым заданием. Сам же главнокомандующий, возвращаясь к донесениям, испытывал подавленность. "Ненавижу этот проклятый мир", - думал он. Судя по всему, Тосев-3 создан лишь затем, чтобы сводить Расу с ума.
      Собственное отношение к Дрефсабу оставило у Атвара грустное чувство. Подчиненные обязаны повиноваться своим начальникам; начальники, в свою очередь, обязаны оказывать подчиненным поддержку и проявлять о них заботу. Вместо этого он отнесся к Дрефсабу точно так же, как обошелся бы с полезным, но дешевым инструментом. Да, трещины он видел, но будет продолжать пользоваться этим инструментом, пока тот не сломается. А затем побеспокоится о приобретении нового.
      На Родине он так не обращался с подчиненными. На Родине у него были наслаждения, о которых он давным-давно позабыл на Тосев-3, и не последнее из них - время для раздумий. Жизненным принципом Расы было: никогда ничего не предпринимать без тщательного обдумывания. Когда планируешь в масштабах тысячелетий, какое значение имеет плюс-минус один день или год? Однако Большие Уроды действовали иначе и навязывали Атвару свою гонку, ибо сами были до отвращения переменчивыми.
      - Вместе с Дрефсабом они испортили и меня, - мрачно произнес Атвар и вернулся к работе.
      - А это что за штука? - спросил Сэм Иджер, снимая со стола одно из лабораторных устройств и запихивая в картонную коробку.
      - Центрифуга, - ответил Энрико Ферми. Нобелевский лауреат комкал старые газеты (новых газет нынче попросту не было) и устилал ими дно коробки.
      - Неужели там, куда мы едем, нет этих... центрифуг? - спросил Иджер.
      Ферми всплеснул руками, и этот жест напомнил Сэму Бобби Фьоре.
      - Кто знает, что у них там есть? Чем больше мы сумеем захватить, тем меньше придется зависеть от разных случайностей. .
      - Это верно, профессор. Но чем больше мы возьмем с собой, тем медленнее сможем двигаться и тем более уязвимую мишень будем представлять для ящеров.
      - В ваших словах есть смысл, но с другой стороны, надо воспользоваться случаем. Если после переезда мы не сумеем наладить работу, которую от нас требуют, то с таким же успехом могли бы оставаться в Чикаго. Мы покидаем город не как частные лица, а как работающая лаборатория, - сказал Ферми.
      - Вы здесь главный. - Иджер закрыл коробку, обвернул ее маскировочной лентой и достал из кармана рубашки карандаш. - Как правильно написать "центрифуга"?
      Когда Ферми назвал слово по слогам, Сэм большими черными буквами написал его сверху и по бокам.
      Пока он оборачивал коробку с другой центрифугой, у него кончилась лента, и Сэм вышел в коридор, намереваясь раздобыть еще один рулон. В кладовой ленты хватало; в эти дни Металлургическая лаборатория получала все лучшее из того, что осталось в Чикаго. Сэм уже собирался вернуться и дальше помогать Ферми, когда из соседней комнаты вышла Барбара Ларсен. Матовое стекло двери, из которой она появилась, было заклеено бумажными полосками, - если поблизости разорвется бомба, осколки стекла не разлетятся, как кинжалы, во все стороны..
      - Привет, Сэм, - сказала она. - Как дела?
      - Неплохо, - ответил он, и помолчав, добавил: - Устал только. А как у вас?
      - Примерно так же.
      У Барбары еще оставалась пудра, но ее слой не мог скрыть темных кругов под глазами. Причиной низко опущенных плеч была вовсе не кипа папок, которую тащила Барбара. В большей степени это вызывалось недостатком сна, чрезмерной работой и сильным страхом.
      Иджер помешкал, потом спросил:
      - Хоть что-нибудь хорошее слышно?
      - Вы имеете в виду - о Йенсе? - Барбара покачала головой. - Я уже готова сдаться. Внешне я еще продолжаю что-то предпринимать. Только что оставила у Энди Рейли записку на случай, если Йенс все-таки вернется. Написала ему, куда мы едем. Вы ведь знаете Энди?
      - Это сторож? Конечно, я его знаю. Хорошая мысль, он надежный парень. А куда мы едем? Никто не удосужился мне сказать.
      - В Денвер, - ответила Барбара. - Если сможем туда добраться.
      - В Денвер, - повторил Сэм. - Знаете, я там играл. По-моему, тогда я играл в составе "Омахи". Но почему Денвер? Нам же черт знает сколько придется туда добираться.
      - Думаю, в этом частично и заключается план, - сказала Барбара. - Ящеры не суются в те места, особенно с началом зимы. Там мы будем в большей безопасности, и возможности для работы лучше... если, как я говорила, мы сможем туда добраться. Понесу-ка я это вниз, - сказала Барбара и подхватила папки.
      - И мне тоже пора, - сказал Иджер. - Берегите себя, слышите? Я разыщу вас при отправке конвоя.
      - Хорошо, Сэм. Спасибо.
      Она зашагала по коридору к лестнице. Сэм провожал ее глазами. "Скверно получается с ее мужем", - подумал он. Сейчас даже она сама стала свыкаться с мыслью, что Йенс не вернется. Но как бы плохо ни было Барбаре, она оставалась слишком привлекательной и слишком симпатичной, чтобы обречь себя на вечное вдовство. Иджер сказал себе:
      "Ладно, что-нибудь придумаю, когда представится случай. И если представится".
      Но не сейчас. Сейчас надо возвращаться к работе. Сэм обвязал лентой коробку со второй центрифугой, затем, кряхтя, поставил обе коробки на тележку. Подошвой армейского ботинка он нажал на перекладину и наклонил тележку в удобное для перевозки положение. Этому фокусу Сэм научился, подрабатывая грузчиком в одно из межсезоний. Научился он и тому, как спускать нагруженную тележку вниз: - перемещать ее задом было медленнее, зато куда безопаснее. А судя по словам Ферми, с каждым из отправляемых приборов нужно обращаться как с незаменимым.
      Когда Иджер спустил тележку на первый этаж, он даже вспотел от натуги и сосредоточенности. Большая часть лужайки перед Экхарт-Холлом была покрыта маскировочной сеткой. Под нею, уповая на удачу в защите от бомбардировщиков ящеров, собралась разношерстная коллекция армейских грузовиков, автофургонов, пикапов с брезентовым верхом, автобусов и легковых машин. Их окружали часовые в форме. У них были заряженные винтовки с примкнутыми штыками. Охрана требовалась не столько оборудованию, сколько бензобакам, откуда моментально могли высосать все горючее. Баки были залиты полностью, а в истерзанном войной Чикаго бензин ценился дороже рубинов.
      Сэм понимал назначение далеко не всех вещей, которые грузили люди. Один выкрашенный в оливковый цвет "студебекер" был доверху забит не чем иным, как брусками черного, пачкающегося материала. На каждом красовался аккуратно выведенный через трафарет номер. Как будто кто-то разобрал на части объемную головоломку и намеревался, очутившись в Колорадо, собрать ее снова. Но для чего эти штуки?
      Сэм обернулся и спросил об этом человека, застрявшего позади него в погрузочной "пробке".
      - Это графитовые стержни для управления реактором. Они замедляют движение нейтронов, и потому атомы урана имеют больше шансов захватить их.
      - А-а, - ответил Иджер.
      Ответ ничуть не прояснил ситуацию. Сэм щелкнул языком. Он не впервые убеждался, что без научно-фантастических романов был бы еще тупее, но от их чтения он не сделался физиком. Очень жаль.
      Из здания вышла Барбара с новой порцией папок. Иджер пошел еще раз взглянуть на графитовые стержни, чтобы выждать время и потом подняться вместе с нею.
      Они успели дойти до дверей, когда с запада послышался грохот зениток. Вскоре их выстрелы начали раздаваться по всему городу. Перекрывая этот шум, над головой завизжали реактивные двигатели самолетов ящеров, затем донеслись тяжелые удары упавших бомб. Барбара закусила губу.
      - Совсем близко, - сказала она.
      - Миля, может две, к северу, - сказал Иджер. Как любой житель Чикаго, он стал знатоком взрывов. Сэм положил руку на плечо Барбары, радуясь возможности коснуться ее. - Идите под крышу. В любую минуту полетят осколки, а у вас нет каски. - Костяшками пальцев Сэм постучал по своей.
      И действительно, куски гильз от зенитных снарядов посыпались, точно град. Барбара юркнула внутрь Экхарт-Холла - кому хочется подставлять свою голову!
      - Эти бомбы упали между университетом и военным пирсом. Надеюсь, что они не слишком раздолбали дорогу туда.
      - Я тоже надеюсь. - Сэм остановился, внимательно посмотрел на Барбару и строго сказал: - Ну и набрались же вы солдатских словечек.
      - Что? Неужели? - Глаза Барбары округлились в наигранном простодушии. Это называется "речь, загрязненная сверх всякой меры, ", да?
      - Вот-вот, загрязненная. Правильно сказано, между прочим.
      Иджер не то кашлянул, не то рассмеялся. Барбара показала ему язык. Смеясь, они вместе поднялись по лестнице.
      Днем ящеры снова бомбили Чикаго, продолжив свои налеты и после наступления темноты. Хотя до этого в их бомбардировках был некоторый перерыв. Вот бы погода резко ухудшилась, - иногда это удерживает врага... Где-то вдали послышался вой пожарной сирены. У этой машины еще оставалось топливо. Но найдут ли пожарники действующий водопровод, когда доберутся к месту пожара?
      К следующему утру погрузка была закончена. Иджер вместе с Ульхассом и Ристииом втиснулись в автобус, забитый коробками, в которых могло находиться все что угодно. Вместе с ними погрузились еще несколько солдат. Двое пленных ящеров отправлялись в Денвер для оказания возможной помощи Метлабу в работе над проектом. Хотя пришельцы были одеты в морские бушлаты, болтавшиеся на их хрупких плечах, они не переставали дрожать. В автобусе были выбиты несколько стекол, и внутри парил такой же холод, как и снаружи.
      По всей лужайке люди ворчали из-за порезанных пальцев рук и отдавленных пальцев ног - побочных эффектов погрузки. Потом, один за другим, заработали моторы. Шум и вибрация пронизали Иджера до самых костей. Вскоре он снова окажется в пути. Одному Богу известно, в скольких поездках он побывал, мотаясь между городами. И теперь ощущение движения было приятным и нормальным. Возможно, Сэм по природе своей был кочевником.
      Автобус наполнился бензиновыми и дизельными выхлопами. Иджер закашлялся. Кажется, раньше машины так не воняли. Правда, в последнее время ему редко приходилось вдыхать выхлопные газы. Автомобили по чикагским улицам почти не ездили, так что загрязнять воздух было некому. Наблюдая, как водитель переключает скорости, Иджер не сомневался, что от него самого за рулем было бы больше толку, чем от этого олуха. <Нет, крутить баранку может любой дурак", не без оттенка гордости подумал он. Охрана ящеров куда более важное для войны дело.
      От университета конвой двинулся на север, добрался до Пятьдесят первой улицы и там растянулся в цепочку. Дороги были в основном освобождены от завалов и не слишком ухабисты. Воронки от взрывов и размывы, вызванные повреждением водопроводных сетей, были засыпаны землей вперемешку со щебнем и утрамбованы. Тротуары превратились в нечто невообразимое: бульдозеры и аварийные бригады свалили туда весь хлам, валявшийся на проезжей части. Поэтому конвой ехал без особых осложнений.
      Для большей безопасности движения среди груд мусора разместились солдаты; они же грозно стояли на перекрестках. То здесь то там из окон домов и домишек на странную процессию смотрели темнокожие лица, блестя белками широко раскрытых глаз. Броунзвилль, черный пояс Чикаго, начинался сразу же за университетом и, по сути, почти окружал его. Правительство боялось своих негритянских граждан лишь немногим меньше ящеров.
      До вторжения пришельцев на шести квадратных милях Броунзвилля было втиснуто четверть миллиона человек. Сейчас их осталось намного меньше, но до сих пор на этом районе лежала печать перенаселенности и нищеты. Церкви, передние помещения которых занимали лавки; магазинчики, предлагающие неведомые зелья и снадобья; маленькие закусочные, на чьих окнах (тех, что еще оставались целы) были намалеваны рекламы вареной свиной требухи,
      пирогов из сладкого картофеля, горячей рыбы и овощей с горчицей. Лакомства бедняка, причем чернокожего бедняка, однако мысли о горячей рыбе и свежих овощах было более чем достаточно, чтобы у Иджера засосало под ложечкой. Как же давно он живет на консервах? Это было даже хуже ложек со следами жира, которые преследовали его в странствиях из одного города провинциальной лиги в другой.
      - Почему мы покидаем место, где так долго находились? - спросил Ристин. Мне нравится это место настолько, насколько может нравиться любое место в этом очень холодном мире. Там, куда мы едем, теплее?
      Вместе с Ульхассом они устремили оба своих глаза на Иджера, с надеждой ожидая его ответа. Пленные ящеры разочарованно заверещали, когда он сказал:
      - Нет, не думаю, чтобы там было намного теплее. - У Сэма не хватило духу сказать им, что какое-то время будет еще холоднее. Погрузившись на судно, они наверняка поплывут на север, а затем на запад, поскольку ящеры захватили территории штатов Индиана и Огайо и держали под своим контролем большую часть долины Миссисипи. Но для эвакуации Метлаба чем холоднее, тем лучше. - А уезжаем мы потому, что устали от бомб, которые сбрасывают на нас ваши самолеты.
      - Мы тоже от них устали, - сказал Ульхасс. Они с Ристином научились чисто по-человечески кивать в подтверждение своих слов. Их головы кивнули одновременно.
      - Я и сам не в восторге от всего этого, - признался Ид-жер, сопроводив свои слова усиливающим покашливанием ящеров.
      Ему нравился этот своеобразный восклицательный знак. У подопечных Сэма широко раскрылись рты. Оба находили его акцент забавным. Возможно, так оно и было. Сэм тоже немного посмеялся. Он, Ульхасс и Ристин притерлись друг к
      другу сильнее, чем он мог предполагать, когда только начал служить связующим звеном между ящерами и людьми.
      Конвой, пыхтя выхлопными трубами, проехал мимо увенчанной куполом громады храма Пророка Исайи, построенного в византийском стиле, затем двинулся вдоль Вашингтон-парка с частоколом голых ветвей и бурой, припорошенной снегом землей. Потом машины свернули направо, на Мичиган-авеню, где поехали быстрее. Езда по свободной от других машин улице имела определенные преимущества и не требовала оглядки на светофоры.
      Хотя была зима и ящеры практически лишили Чикаго железнодорожного и автомобильного сообщения, зловоние скотобоен по-прежнему сохранялось. Сморщив нос, Иджер попытался вообразить каково здесь было душным летним днем. Неудивительно, что цветные обосновались в Броунз-вилле - обычно они селились в местах, где другие жить отказывались.
      "Странно, - думал Сэм, - и чего Йенса с Барбарой угораздило снять квартиру поблизости от этой клоаки?" Возможно, когда они приехали в Чикаго, то плохо знали город. Или из-за работы Йенса решили поселиться поближе к университету. Однако Иджер по-прежнему считал, что Барбаре везло, если она ежедневно совершала путь туда и обратно без приключений.
      На углу Мичиган-авеню и Сорок седьмой улицы рекламный щит гордо возвещал:
      МИЧИГАНСКИЙ БУЛЬВАР - КВАРТИРЫ В ЗЕЛЕНОМ РАЙОНЕ
      Похоже, в здешних кирпичных зданиях жило больше народу, чем в некоторых городках, за которые играл Иджер. В один из домов попала бомба, и он обрушился внутрь. Воронки от взрывов виднелись на газонах и во дворах, окружающих дома. Между воронками носились взад-вперед тощие цветные ребятишки, оголтело вопя, словно духи смерти.
      - Что они делают? - спросил Ристин.
      - Наверное, играют в ящеров и американцев, - ответил Сэм. - А может, в ковбоев и индейцев.
      Несколько минут он пытался объяснить пришельцам, кто такие ковбои и индейцы, не говоря уже о том, почему они являются действующими лицами игры. Вряд ли это ему особе удалось.
      Конвой продолжал двигаться по Мичиган-авеню на север. Но вскоре автобус, в котором ехал Иджер, сбавил скорость, а затем остановился.
      - Что за чертовщина? - проворчал водитель. - Нам же говорили, что поедем без остановок.
      - Это армия, - объяснил один из пассажиров. - Когда в следующий раз что-либо произойдет в строгом соответствии с планом, это будет впервые.
      У говорившего были золотые дубовые листья на погонах и чия майора, поэтому остальные предпочли не спорить с ним. К тому же он явно был прав.
      Примерно через минуту автобус вновь тронулся, но теперь он ехал медленнее. Иджер высунулся в проход, чтобы посмотреть сквозь лобовое стекло. На перекрестке Мичиган-авеню с Одиннадцатой улицей солдаты махали машинам, заставляя их поворачивать^
      Зашипел сжатый воздух - водитель открыл переднюю дверь.
      - Что у вас здесь за раздолбай? - крикнул он одному из регулировщиков. Почему вы заворачиваете нас в объезд Мичиган-авеню?
      Солдат энергично махнул рукой через плечо:
      - Дальше по ней не проедете. Проклятые ящеры сегодня утром разнесли отель "Стивенс". Аварийные команды до сих пор разбирают там завалы.
      - И куда же мне теперь ехать?
      - Сворачивайте сюда. Проедете квартал, повернете на Уобеш-стрит и по ней двигайтесь до Лзйк-стрит. Там свернете на нее и можете снова выезжать на Мичиган-авеню.
      - 0'кей, - сказал водитель и повернул в указанном направлении.
      Не успел автобус проехать мимо здания Женского клуба, как другие регулировщики махнули водителю, чтобы он сворачивал на Уобеш-стрит, находящуюся в одном квартале к западу отсюда. У стоящей там церкви Святой Марии был снесен шпиль. Половина венчавшего его креста валялась на тротуаре, другая - в канаве.
      Поскольку Уобеш-стрит не расчищали для проезда конвоя, дорога изобиловала ухабами и машины двигались медленно. В одном месте автобусу пришлось выскочить на тротуар, чтобы объехать воронку. На перекрестке этой улицы и Бэлбоу-стрит, друг против друга, стояли две пустые автозаправочные станции. Одна принадлежала компании "Шелл", другая - "Синклер". Пыльный плакат рекламировал постоянное наличие бензина стоимостью девяносто восемь центов за шесть галлонов, включая налог. Рядом со станцией пятнадцатифутовый фанерный великан в комбинезоне махал рукой, настойчиво зазывая на автостоянку. Двадцать пять центов за чае или менее (по субботам, после шести вечера - пятьдесят центов). Кроме пустых машин и обломков камня и кирпича, на стоянке никого не было.
      Иджер покачал головой. До появления ящеров жизнь в Соединенных Штатах, невзирая на войну, катилась в нормальном русле. Теперь же... Сэм видел выпуски кинохроники, где говорилось о разрушениях в Европе и Китае, видел черно-белые снимки оцепеневших людей, пытающихся понять, как им жить дальше, когда они потеряли все, что им было дорого (а зачастую и всех, кто им был дорог). Сэму казалось, что они пропадут. Но разница между разглядыванием снимков о войне и войною у твоего порога такая же, как разница между фотографией хорошенькой девушки и ночью, проведенной с этой девушкой в постели.
      Автобус вновь вывернул на Мичиган-авеню. Неподалеку отсюда, к северу, высилось сорокаэтажное здание компании "Карбайд энд Карбон". Когда-то оно было чикагской достопримечательностью: цокольный этаж из черного мрамора, темно-зеленые терракотовые стены, позолоченное окаймление окон. Ныне стены носили следы пожарищ. Черт бы подрал этих ящеров: их бомбы повырывали из стен целые куски, словно какой-то пес величиной с гигантскую обезьяну Кинг-Конг пробовал стены на вкус. По Мичиган-авеню были рассыпаны осколки стекла сотен окон, отчего автобусу пришлось заезжать на тротуар.
      Водитель явно был уроженцем Чикаго. Сразу за истерзанным небоскребом он указал на противоположную сторону улицы и сказал:
      - Раньше здесь под номером триста тридцать три стояло здание "Норт Мичиган". Теперь его нет.
      "Теперь его нет". Скорбные слова, но достаточно точные. Гора обломков: куски мраморной облицовки и деревянных полов, бесконечные кубические ярды железобетона, погнутые стальные балки, начинающие покрываться от дождя и снега пятнами ржавчины.