— Да, неприятно, — посочувствовал Фральк. — Я представляю это настолько хорошо, что у меня даже сводит желудок.

— У меня тоже. До чего же эта вода гадка на вкус! Так вот, они убежали вниз по ручью, и я не смог обнаружить их по запаху. Можешь вообразить, какие чувства я испытал? Охотник, потерявший след…

— Понимаю, — молвил Фральк. — И врагу такого не пожелаешь.

«А он и в самом деле неплохой парень, хоть и скармер», — подумал Реатур и продолжил:

— Итак, иду я вдоль ручья — надежды настигнуть носвера с его бандой никакой, настроение паршивое, жесточайшее несварение желудка обеспечено… Огибаю здоровенный валун и едва не наталкиваюсь на… это, — он указал на странный предмет. — Я смотрю на него, смотрю… и тут оно пошевелилось.

— Оно… что? — изумился Фральк.

— Пошевелилось, — повторил Реатур. — Из нижней его части высунулась рука и зарылась в землю.

Скажу тебе, я едва не опорожнил кишечник прямо там, где стоял… Впрочем, виной тому была, наверное, и эта проклятая вода, которой мне пришлось отведать. Я никак не ожидал, что эта вещица может быть живой. Но раздумывать было некогда. Я просто ударил ее шестом, который нес в руках.

— Я сделал бы то же самое, — сказал Фральк. — Или убежал бы.

— А я принялся колотить по ней изо всех сил. Слышал бы ты, какой шум поднялся! Она очень твердая, тверже всего, что можно назвать живым. Попробуй сам, если хочешь, — она как лед в середине зимы или даже как камень. Она… оно не сопротивлялось, и я перестал молотить шестом, когда от него отлетело несколько кусков.

— Оно больше не шевелилось?

— Нет. Думаю, я его убил. Потом я, мои сыновья и мои внуки потащили его к замку. Много дней тащили.

— Нам пришлось нелегко, — вставил Тернат, присвистнув.

— Да, — согласился Реатур. — Штуковина тяжеленная как камень, и ее необычайно трудно таскать с места на место. Но перед смертью она двигалась сама по себе.

— А теперь просто лежит здесь бесполезным мертвым хламом, — заметил Тернат.

— Ну, не совсем бесполезным, — возразил Реатур. — Большинство прибывающих сюда путешественников платят мне пищей или инструментами за то, чтобы посмотреть на нее. Так что за последние семь лет она неплохо послужила мне.

— Этому я верю, — сказал Фральк. — Сокровище, которым ты обладаешь, стоит того, чтобы прийти издалека и просто на него посмотреть.

«Здравомыслящий молодой самец», — отметил про себя Реатур.

— Будь моим гостем сегодня вечером, — великодушно предложил он. — Да будет мой лед твоим.

— Спасибо, — поблагодарил Фральк, но в следующее мгновение совершил нечто, что ни в коей мере не соответствовало тому прекрасному впечатлению, которое сложилось о нем у хозяина. Видимо, поняв древнюю поговорку буквально, гость протянул пару рук, когтями отковырнул от стены приличный кусок льда и положил его себе в рот. — Очень вкусно.

Реатур заметил, что Тернат пожелтел от гнева, и взглянул на свое тело — оно приобрело такой же цвет. Что ж, неудивительно.

— Посланник великого клана Скармер, ты забываешься, — сурово произнес он голосом, холодным, как лед глетчера в середине зимы.

— Ничуть, хозяин владения, — спокойно ответил Фральк и, отломив от стены еще один кусок льда, с аппетитным чавканьем сжевал его.

«Как у себя дома! — неприятно поразился Реатур. — Да он просто наглец!»

— Это неслыханная дерзость, — заявил он. — А что если я отошлю тебя назад, к отцу твоего клана, без рук, которыми ты совершил ее?

Фральк завертелся вокруг своей оси.

— Без каких именно рук? — поинтересовался он с явной насмешкой, когда остановился.

— Сгодятся любые две, — прорычал хозяин владения. Весьма неохотно ему пришлось отдать западнику должное: тот не посинел от страха и не пожелтел от ярости.

— Ты допустишь ошибку, лишив меня рук, — сказал Фральк отменно вежливым тоном. Реатур начал понимать, почему Хогрэм выбрал на роль посланника именно этого молодого самца. Подобно гладкому льду, отражающему лучи солнца и тем самым скрывающему то, что под ним, Фральк исполнял приказ своего отца, не открывая до поры до времени истинной цели визита.

— Пора разобраться, — угрожающе промолвил Реатур, все еще пытаясь вызвать у гостя реакцию, хотя бы отдаленно похожую на страх. — По. чему ты считаешь, что мне не следует лишать тебя рук, которыми ты оскорбил мои покои?

— Потому, что я намерен унаследовать от тебя эти покои со всем твоим владением в придачу, — заявил Фральк. — Здесь я чувствую себя хозяином. Будущим хозяином.

В комнате, где хранилась Странная Вещь, не держали оружия. Реатур знал об этом, но все же оглядел помещение — так, на всякий случай. Он заметил, что глазные стебли Терната тоже пошевелились, в надежде отыскать что-либо, чем можно было бы наказать зарвавшегося гостя. А еще он заметил, что Фральк посинел. Западник наконец-то испугался.

Окажись Реатур на месте Фралька, он бы наверняка посинел раза в три сильнее.

— Следует ли мне думать, что ты сошел с ума, и отпустить тебя, учитывая это обстоятельство? — вопросил Реатур. — Я почти верю в то, что ты спятил. Иначе как объяснить столь прочувствованные речи в присутствии хозяина владения и его старшего сына?

Тело Фралька медленно приобрело свой обычный зеленоватый оттенок.

— Я разъясню тебе суть моих слов. Дело в том, что нам, скармерам, стало тесновато в наших нынешних владениях. Как самки должны почковаться, так и клан Скармер должен расти.

— Значит, вам стало неуютно на западной стороне Великого Ущелья, и вы…

— … и мы собираемся двинуться на восток, через Ущелье Эрвис.

— Он лжет! — воскликнул Тернат. — Что могут предпринять скармеры? Посылать своих самцов по одному, через веревочный мост? Пусть попробуют! После того как мы прикончим сначала первого их воина, потом второго, а если потребуется, то и третьего, им надоест умирать, и их мечты о новых землях поутихнут.

— Мы придем, — упрямо продолжал Фральк, — и вам не устоять перед нашим напором. Можешь считать меня умалишенным, но не более чем через год мы будем полностью господствовать на этих землях, уверяю тебя.

— Исключительно ради продолжения нашей занимательной беседы и… возможно, нескольких лишних мгновений твоей собственной жизни предположим, что ты не умалишенный, — тихо проговорил Реатур. — Но зачем вам, скармерам, потребовалось объявлять о своих намерениях? Почему бы просто не напасть на нас в одну из тех ночей, когда на небе нет ни одной из лун?

— Потому что твое владение лежит на восточном краю Ущелья Эрвис, — терпеливо объяснил Фральк. — И вот мы подумали — а вдруг ты захочешь помочь нам продвинуться подальше на восток? Насколько мы знаем, ты недолюбливаешь своих соседей.

— Вам это известно?

«В сущности, — подумал Реатур, — Фральк прав. И в самом деле, Дордал — идиот, а Гребур — законченный маньяк. По сути, ни тот, ни другой не достойны носить звание хозяина владения. И все же.. »

— Почему я должен любить Хогрэма, отца твоего клана, или кого-либо другого из скармеров больше, чем своих соседей? И потом, не слишком ли ты самонадеян? Как ты смеешь заявлять, что мое владение станет твоим? У меня старший сын — наследник. Это владение — наше, оно принадлежит великому клану Омало со времен первого почкования. С какой стати я должен уступать его самцам другого племени?

— Уступи покорно, и останешься здесь в качестве хозяина владения до конца дней своих. Твои сыновья и внуки не будут страдать. Единственное, чего они лишатся, — это права оплодотворять самок омало. Окажешь сопротивление — тогда я стану хозяином владения. Твой замок растает и превратится в воду. Ты и все твои сородичи умрете. Итак, выбор за тобой.

«Он очень уверен в себе, — подумал Реатур. — И, видимо, не без оснований. Скармеры — могущественное племя. Однако Фральк пока что не отец клана; он слишком молод, чтобы знать разницу между желаемым и действительным».

— Фактически, ты не оставляешь мне никакого выбора, — мрачно произнес Реатур. — В любом случае, мужская линия моего рода прерывается. И я буду защищать ее так долго, как только смогу.

— Благодарю тебя, отец клана, — тихо обронил Тернат, затем, свирепо пошевелив глазными стеблями, добавил: — Позволь мне теперь обойтись с этим… с этим надменным наглецом так, как он того заслуживает.

Посланник скармеров снова начал синеть.

— Вы будете жестоко наказаны, если причините мне вред, — пробормотал он.

— Судя по тому, что ты сказал, нам все равно несдобровать, — откликнулся Тернат. — Так что вряд ли мы что-то потеряем, если подвергнем наказанию тебя за твои мерзкие слова, за твою…

— Пусть он уходит, старший из старших, — перебил сына Реатур. — На этот раз мы позволим ему уйти невредимым, — он отвел от Фралька глазные стебли, как бы заочно отказывая молодому самцу в праве на существование. — Но если он снова появится когда-либо на нашей стороне ущелья, то пусть пеняет на себя. А теперь проводи его наружу.

— Как скажешь, отец клана, — Тернат не посмел перечить отцу, хотя явно горел желанием разделаться с чужаком тут же, на месте. Он повел Фралька к выходу, а Реатур так и не удостоил скармера взглядом. «Хороший у. меня старший сын, — подумал хозяин владения. — В отличие от многих, он не ждет моей смерти или, как это иногда случается, не пытается приблизить ее. Лучше наследника не пожелать».

Реатур медленно вышел в большой зал. Тут и Тернат вернулся, на ходу втягивая когти на пальцах двух своих рук. Реатур догадался, что сын не очень-то вежливо эскортировал Фралька, но не стал осуждать его за это.

— И что теперь, отец клана? — спросил Тернат.

— Не знаю, — откровенно признался Реатур. — Не пойму, почему он так уверен в победе скармеров над нами. А ты?

— Я тоже. Но он не вел бы себя столь нагло, не обладай скармеры какими-то возможностями для нападения. Война с самцами с той стороны Великого Ущелья… — Глазные стебли Терната вздрогнули от отвращения.

Реатур испытывал те же чувства. Стычки с соседними владениями редко приводили к крайностям. В конце концов, все население на восточной стороне Ущелья Эрвис происходило от первого почкования Омало. Но скармерам на это наплевать, теперь они сами намерены оплодотворять местных самок — Фральк, будь он проклят, даже не скрывал этого.

— Нам нужно выставить дозор на краю Ущелья, — сказал Тернат.

— Хм-м? Да, да, конечно, старший из старших, — погруженный в мрачные раздумья, Реатур едва расслышал слова сына. — Позаботься об этом немедленно. Кроме того, я полагаю, что мы должны послать весточку в остальные владения омало, дабы предупредить их о возможном нападении. Правда, если ничего не произойдет, я стану посмешищем и паникером в глазах соседей. Как ты считаешь?

— Я не смею давать тебе советы, отец клана. Решение должно исходить от тебя.

Реатур мысленно согласился с ним. До тех пор, пока Тернат находится в его власти, он не имеет — да и не может иметь — собственной ответственности. Ее несет только хозяин владения.

— Посылай курьеров к Дордалу и Гребуру, — твердо сказал он. — Лучше подготовиться к беде, которая может и не случиться, чем дать ей захватить себя врасплох. Действуй от моего имени.

— От твоего имени, отец клана, — гордо отозвался Тернат и поспешно вышел.

Реатур последовал было за ним, но передумал и направился по коридору к палатам самок. Как и всегда, они завопили от радости, едва он открыл дверь.

— Реатур! — заголосили они наперебой. — Привет, Реатур! Посмотри, что мы делаем!

— Привет, Ламра, Морна, Пери, Нумар… — Реатур не замолчал, пока не назвал по именам их всех и не приласкал каждую; он давно взял себе за правило запоминать имена своих наложниц. В отличие от многих отцов кланов, он, насколько это было возможно, старался заботиться о самках. Его даже коробило от древней сардонической поговорки «ведешь себя, как старая самка» — ведь самки умирали совсем юными. Ему нравилась их прямота и прелестная детская непосредственность, которую слишком быстро утрачивали молодые самцы.

— Посмотри, Реатур, посмотри, что я сделала. — Нумар гордо показала господину красные линии и кружочки, нарисованные ею на куске высушенной шкуры носвера мелким крошащимся камнем.

— Очень красиво, — угрюмо сказал Реатур.

— Похоже на Морну, правда?

— Конечно, похоже, — согласился он с некоторым облегчением: теперь не придется спрашивать, что означают эти каракули. Нумар могла обидеться на его недогадливость, а у него не было сейчас никакого желания и настроения успокаивать раскапризничавшуюся самку — все из-за наглого западника и его угроз.

— Взгляни, как набухли почки у Байал! — воскликнула Ламра.

Байал шагнула к хозяину владения и с гордостью продемонстрировала ему шесть выпуклостей, кольцом опоясывающих ее тело, по одному чуть выше каждой ноги.

— Мне хотелось бы знать, в каком из них самец, — пролепетала она.

— Мне тоже, — мягко ответил он.

— И я хочу иметь почки, — заявила Ламра.

— Я знаю, Ламра. — Реатур помрачнел еще больше. Он знал, что как только почки Байал созреют и детеныши высвободятся из ее тела, она умрет. Байал и сама знала об этом, равно как и Ламра, но они не придавали этому значения. Молодость избавляла их от страха перед смертью. Единственное утешение в жизни самок: они навсегда остаются молодыми, поскольку умирают, не достигая сколь-нибудь преклонного возраста. Впрочем, сам Реатур почему-то уже не считал такой порядок вещей утешительным.

— Я хочу иметь почки, — повторила Ламра. — Реатур, я хочу получить их от тебя сейчас же.

— Я знаю, Ламра. — Хозяин владения с шипением выпустил воздух из дыхательных пор. — Приди ко мне.

Ликующе взвизгнув, Ламра подошла ближе и тесно прижалась к Реатуру. Остальные самки весело заверещали, и их радостный щебет поверг хозяина владения в еще большую печаль, но вскоре волны острого наслаждения, побежавшие по телу, заставили его забыть о ней. На некоторое время.

— Понял вас, Хьюстон, мы готовы принять зашифрованные инструкции согласно приказу. — Эллиот Брэгг отключил передатчик и оглядел кабину управления «Афины». — Первая шифровка с тех пор, как мы прибыли сюда, — заметил он. Несмотря на его искусственно-небрежный тон, последняя фраза даже и без невесомости зависла бы в воздухе

— Что такого они нам передают, чего не положено знать русским? — Ирв задал вопрос, который напрашивался сам собой.

— Секреты. — Жена антрополога, Сара, произнесла слово «секреты» с такой интонацией, будто оно было неприличным. Она указала на Минерву, вращающуюся на экране монитора. — Если у нас и есть противники, то они находятся там, а не на «Циолковском». По сравнению с аборигенами, русские — наши ближайшие родственники.

От Ирва не укрылась абсолютная уверенность, с которой говорила его жена. Это общее у врачей. Для того чтобы вызвать чувство доверия у пациента, они вооружаются почти надменной, завораживающей самоуверенностью, проявляя ее во всем, что делают.

Брэгг лишь пожал плечами, искоса взглянув на женщину.

— Приказ есть приказ, Сара, — сказал он почти нежно. — Я — старый вояка и привык исполнять приказания, не обсуждая их. Полагаю, что это — одна из причин моего назначения руководителем экспедиции.

Ирв увидел, что щеки Сары покрылись румянцем, а поджатые губы приготовились выдать резкий ответ. Но тут заговорила Луиза Брэгг:

— Думаю, нам следует сначала ознакомиться с содержанием шифровки, а уже потом выяснять политические пристрастия друг друга.

— Разумно, — сказал ее муж. Помедлив секунду, Сара неохотно кивнула коротко остриженной головой.

— Вот и прекрасно. Не будем ссориться, — улыбнулась Луиза, крупная флегматичная блондинка, лет на пятнадцать моложе Эллиота.

Ирв припомнил, что Луиза — вторая жена Брэгга. Они поженились незадолго до начала отборочных испытаний кандидатов, претендующих на зачисление в экипаж. Мог ли Эллиот Брэгг бросить свою первую жену ради того, чтобы, вступив в брак с Луизой — квалифицированным бортинженером, — обеспечить себе победу в финальном туре? «Без сомнения, мог», — подумал Ирв. Впрочем, это отнюдь не означало, что свежеиспеченные супруги представляли из себя дурной, наскоро сшитый союз. Они казались вполне благополучной парой. Если бы нелады и раздоры между ними и существовали, то утаить их на тесной «Афине» им бы не удалось.

Спустя пятнадцать минут поступило зашифрованное сообщение. Одну за другой Брэгг переписал группы кодов и скопировал их на жесткий диск компьютера.

— Все в порядке, Хьюстон, мы зарегистрировали послание, — доложил он, когда передача окончилась. Затем отстегнулся от кресла и со словами: «Извините, ребята, я ненадолго отлучусь», выскользнул из рубки в коридор. Ирв заметил, что по пути полковник вынул из кармана комбинезона ключ и надел его на палец. В каюте, где поселилась чета Брэггов, имелся маленький металлический шкафчик, закрывавшийся на замок.

Однажды Луиза, не имевшая ключа от сейфа, спросила у мужа, что он там держит.

— Фотографии моих бывших пассий, — с кривой усмешкой ответил Брэгг. С тех пор ни Луиза, ни остальные члены экспедиции не задавали ему подобных вопросов. А теперь неожиданно получили на них ответ. Правда, только отчасти,

— Ненавижу, когда кто-то за меня распоряжается моей судьбой, да еще окружает это таинственностью, — проворчала Сара.

— Зато теперь ты будешь иметь представление, каково приходится пациентам, когда они во власти врача, — спокойно ответил Ирв.

Бросив на него быстрый неприязненный взгляд, она уныло кивнула.

Брэгг отсутствовал довольно долго. Ирв извлек из набедренного кармана крошечную складную шахматную доску с магнитными фигурками и взялся за решение мудреной задачки, на днях предложенной ему бортовым игровым компьютером. Уже почти найдя наиболее эффективную, по его мнению, комбинацию, он вздрогнул, когда из коридора донесся звучный голос Эллиота: «Пэт, Фрэнк, зайдите на минуточку в рубку».

Мгновение спустя занавески раздвинулись, и Брэгг, подплыв к своему креслу, "ухватился за спинку. Следом за ним в рубке появились Пэт и Фрэнк Маркары.

— В чем дело, Эллиот? — спросил биолог небрежно, хотя глаза его смотрели серьезно и напряженно.

Все остальные тоже догадывались, что что-то случилось: профессиональный солдат, Брэгг умел чуть заметной вибрацией голоса обратить обычные слова в прямой приказ.

Сейчас он сжимал в руке исписанный листок бумаги и карту Минервы, составленную на основе фотографий, сделанных «Маринером» и «Викингом-1».

— Интересно… — пробормотал Брэгг.

— Что «интересно»? — нетерпеливо спросила Луиза. — Ну давай же, Эллиот, выкладывай, что стряслось.

— Ладно, — ответил он с какой-то несвойственной ему робостью. — Мы знаем, где совершил посадку «Викинг-1» в 76-ом году, не так ли? Вот здесь, — Брэгг ткнул пальцем в карту.

— Точно, — подтвердил Ирв. — Неподалеку от западного края Каньона Йотун.

— Как выяснилось, не совсем так. Судя по последнему компьютерному анализу переданных «Викингом-1» данных, в Хьюстоне пришли к выводу, что аппарат сел не здесь, а около пятидесяти миль восточнее. Нам придется скорректировать наш спуск на планету и выбрать другое место для посадочной площадки, в соответствии с новыми данными. Луиза, дорогуша, это означает, что тебе опять надо засесть за компьютер. Извини.

— Думаю, я справлюсь, — ответила Луиза, нарушив последовавшую за сообщением мужа паузу.

— Ах, как замечательно, — фыркнула Сара Левитт. — Теперь мы знаем страшную тайну, а русские — нет.

Обе экспедиции намеревались приземлиться — приминервиться? — как можно ближе к месту посадки «Викинга-1»: только там они могли быть уверены, что обнаружат разумную жизнь.

— Неизвестно, что мы найдем на другой стороне каньона, — проговорил Ирв.

Пэт Маркар энергично кивнула. Антрополог и биолог, они подумали об одном и том же: огромные каньоны Минервы ниже и шире любого ущелья на Земле; каждой весной талая вода стекает с южной полярной шапки к морям и озерам южных тропиков — правда, на Минерве слово «тропики» имеет строго географическое значение. Громадные ущелья, скорее всего, являются непреодолимыми барьерами как для путей технического развития цивилизаций, так и для генов.

— Будем надеяться, что русские поделятся с нами информацией о находках, которые попадутся им на их стороне. Мы сделаем то же самое, — произнес Брэгг с той подчеркнутой медлительностью, которая — как успел заметить Ирв — означала, что полковник не желает высказывать вслух всего, что у него на уме.

— Я считаю, что нам следует известить русских, — сказала Сара.

Брэгг приподнял бровь.

— Если бы в Хьюстоне хотели, чтобы на «Циолковском узнали об этом, они не стали бы зашифровывать информацию, — веско сказал он, давая понять, что для него эта тема закрыта. Для него и для всех остальных.

Однако не тут-то было.

— Хьюстон — на Земле, в нескольких миллионах миль отсюда, а русские — здесь, рядом с нами, — упрямо продолжила Сара. — В настоящее время у нас больше общего с ними, чем с кучкой толстозадых бездельников из Техаса.

— Верно, — согласился Фрэнк Маркар. — Я иногда вообще сомневаюсь, есть ли разумная жизнь в Хьюстоне.

— Думаю, они правы, Эллиот, — осторожно поддержал Ирв жену и друга и внутренне подобрался, ожидая взрыва эмоций со стороны командира.

Но, к его удивлению, вместо того чтобы вспылить или хотя бы напустить на себя сердитый вид, Брэгг спокойно обернулся к своей жене.

— Дорогая, сколько шифрованных сообщений получил «Циолковский» с Земли с тех пор, как мы достигли орбиты Минервы?

— Сейчас посмотрим. — Она поколдовала над компьютером. — По меньшей мере, двадцать девять, плюс те, которые они наверняка получали, когда находились вне поля видимости нашего радара.

— А содержанием скольких они поделились с нами?

На этот раз Луизе не потребовалось выходить в банк данных.

— Следующая будет первой.

— Ну, русские есть русские. Именно так они всегда и… — Пэт Маркар осеклась, сообразив, что сказанная ею фраза, скорее всего, возымеет не тот эффект, которого ей хотелось бы, и, смутившись, закончила: —… делают свои дела.

Ирв покачал головой. Мысль, так неловко высказанная Патрицией, предоставляла Брэггу возможность гнуть свою линию до победного конца. И командир не замедлил этим воспользоваться.

— Если вы все, — начал он, растягивая слова, — полагаете, что я не сожалею о том, что мы и русские будем работать на разных делянках, я не скажу, что вы ошибаетесь. Минерва — большая девочка; ее хватит на всех. Зачем нам якшаться с русскими, пока на то нет необходимости?

— А если нам потребуется то, что есть у них, но нет у нас? Или наоборот? Тогда что? — не сдавалась Сара.

— В конце концов, мы будем находиться не так уж далеко от «Циолковского». Всего-то на другой стороне каньона. В случае чего мы сможем связаться с ними по радио. Как и они с нами.

— А что если кто-нибудь из нас — или мы, или русские — не сможет самостоятельно подняться с планеты, чтобы вернуться домой? — тихо спросила Сара.

Фрэнк Маркар поморщился; Ирв почувствовал, что его лицо тоже исказила дурацкая гримаса.

— Если кто-то, — продолжил Брэгг скучным и бесцветным голосом, — не сможет самостоятельно подняться с планеты, его можно считать мертвецом. Если, конечно, он не найдет способа продержаться на Минерве до прилета следующей экспедиции. Система жизнеобеспечения «Афины» способна обслужить не больше шести человек, равно как и аналогичная система «Циолковского». Так что в этом случае, ребята, нам следует рассчитывать только на свои силы. Запомните это раз и навсегда.

Аргумент возымел действие. Ирв прожил на «Афине» достаточно долго, чтобы убедиться, насколько хрупок, в сущности, их космический «дом». Впрочем, как и «Циолковский».

— Выходит, территория, информацию по которой обработал и передал «Викинг», находится на восточной стороне Каньона Йотун, а не на западной? — спросил Ирв и, дождавшись утвердительного кивка Брэгга, продолжил: — Но что представляет из себя западная сторона? Что если русским предстоит совершить посадку в бесплодных, пустынных землях? Возможно, нам все же нужно уведомить их. Наша миссия, как ни крути, совместная, и будет неэтично, если мы, пользуясь имеющейся у нас информацией, поставим себя в более выгодные условия.

Некоторое время Брэгг, нахмурившись, обдумывал услышанное, но затем его лицо прояснилось.

— Да, так будет честнее, — признал он. — Сейчас разберемся.

Он сложил карту и сунул ее в нагрудный карман комбинезона, а потом взял с настенной полки более подробный «Фотографический атлас Минервы» НАСА; зажим, удерживающий книгу на полке, «отпустил» ее со скрипучим протестующим звуком.

Брэгг листал атлас, пока не нашел нужную фотографическую иллюстрацию.

— Вот смотрите, — он показал снимок всем остальным. — Походит на равнинную местность с пологими холмами, вроде той, на которую приземлимся мы. Ничего похожего на каменистые осыпи и валуны, имеющиеся по краям полярных шапок, и никаких признаков больших эрозийных разломов. Так что шансы у наших советских товарищей не хуже, чем у нас.

Фрэнк Маркар изучил фотографию оценивающим взглядом профессионального геолога. Когда он сказал, что согласен с мнением командира, Ирв понял, что с надеждой оспорить решение Брэгга можно распрощаться. Это дошло и до Сары.

— Ладно, Эллиот, — вздохнула она, — твоя взяла. Но теперь у русских появится причина не доверять нам.

— Они и сейчас не страдают от избытка доверчивости, — заметил Брэгг. — Кстати, я тоже им не доверяю. Впрочем, это в порядке вещей. Когда ведешь дела с такими людьми, держись одной рукой за свой бумажник. Тогда остается надежда, что его у тебя не умыкнут.

Сара только возмущенно фыркнула, но спорить не стала. Маркары вернулись в лабораторию, расположенную в задней секции корабля, и, когда с «Циолковского» пришел вызов от Толмасова, никто из экипажа «Афины» и словом не обмолвился о шифровке из Хьюстона.

Правда, чуть позже, когда супруги Левитты остались наедине в своей каюте, Сара не выдержала:

— И все же мне это не нравится, Ирв. Не только то, что мы ничего не сообщили русским. Подозрительно, что информация о перемене координат пришла именно сегодня, незадолго до срока посадки.

— Я понял, о чем ты, — кивнул Ирв. — Создается впечатление, будто в Хьюстоне все время знали о том, что общеизвестные координаты «Викинга» неверны, и лишь в последний момент решили дать нам правильные.

Ирв почувствовал, как напряглось гибкое тело Сары.

— Лучше бы ты мне ничего не говорил, — прошептала она. — Я не хочу в это верить…

— Считай, что я пошутил, — пробормотал он, идя на попятную. — Такого просто не может быть.

— Приведи мне хотя бы одну причину, почему нет, — в голосе Сары явно слышалась уверенность в том, что муж не найдет приемлемое объяснение.

Но Ирв нашел.

— Я что-то не припомню, когда в последний раз Соединенным Штатам удавалось хранить в тайне какую-либо важную информацию такого уровня на протяжении добрых тринадцати лет.

— Ну что же, логично, — признала Сара после недолгого раздумья. — Порой ты выбираешь весьма странные способы утешения, но, знаешь, они помогают.

— А если я попробую еще один, более традиционный? — спросил он с надеждой.

— Нет, — ответила она, помедлив. — Я устала, да и настроение отвратное. Вряд ли мы получим от ЭТОГО большое удовольствие. А тогда какой смысл?

— Знаешь, ты несносна, когда руководствуешься только здравым смыслом, — обиженно проговорил Ирв.

Сара отреагировала на его последнюю реплику коротким смешком, закрыла глаза и почти мгновенно уснула. Ему ничего не оставалось делать, как последовать ее примеру.

«Лицо Олега, — неприязненно подумал Толмасов, — создано для того, чтобы хмуриться». Эти брови — про себя полковник по-прежнему называл их «брежневскими», хотя генсек вот уже семь лет как отдал Богу душу и после смерти был основательно вывалян в грязи преемниками — нависали над глазами гэбэшника словно тучи, наползающие на солнце.

— Вам следовало спросить американцев о содержании шифровки, — угрюмо проговорил Лопатин.

— И как вы себе это представляете, Олег Борисович? Они ведь ни разу не интересовались содержимым наших передач. Кроме того, — добавил Толмасов, невольно вторя Эллиоту Брэггу, — вряд ли они ознакомили бы нас с содержимым послания. Если бы Хьюстон не имел причин скрывать от нас последнюю информацию, он не прибегнул бы к шифровке.

— Все же следовало спросить, — подал голос Валерий Брюсов.

— Что вы такое говорите, Валерий Александрович? — спросил Толмасов резче, чем намеревался. Обычно лингвист не высказывался в поддержку Лопатина, и если решился на это сейчас, то, видимо, неспроста. «Неужели я что-то упустил из виду?» — подумал полковник.

Брюсов легонько потянул себя за ус — жест, вошедший у него в привычку с тех пор, как он начал отпускать усы, рыжеватые, довольно редкие и с проседью.

Потеребив другой ус, он сказал:

— Мы посылаем и принимаем информацию закодированной в силу привычки, по традиции, если хотите. Думаю, что даже товарищ Лопатин согласится, если я скажу, что для нас не имело бы особого значения, узнай американцы, что содержится в большинстве наших шифровок, как из Байконура на «Циолковский», так и отсюда на Землю.

Лопатин нахмурился еще больше.

— Полагаю, для некоторых случаев такое утверждение правомерно, — неохотно признал он, чем безмерно удивил Толмасова. — Ну так и что из того? — продолжил гэбэшник.

— Экипаж «Афины» наверняка догадывается об этом, — сказал Брюсов, назидательно поднимая вверх указательный палец — еще одна привычка, правда более давняя, приобретенная им за время преподавания в университете. — Они, должно быть, изучают нас, равно как и мы — их. Важная черта американцев — нарочитая открытость, не говоря уж о расточительности — в информационном смысле. Если же они получили шифровку, в ней почти наверняка заключено нечто необычное и важное; следовательно, нам стоит спросить их о ней.

— Что ж, попробуем, — пожал плечами Толмасов. — Я спрошу об этом у Брэгга во время ближайшего сеанса связи. Интересно, что он ответит?