Полночная (№2) - Полночный гость

У них-то получалось? Юные крестьянки так легко, почти играючи выполняли свою работу. Чем же он хуже?

– Умею, – соврал он с мрачной гримасой.

– А еще вам придется задавать корму и воды животным, – раздался из угла голос Джоша. – И убирать навоз в хлеву.

Стивен так и окаменел с ведром в руке. Ничего себе картинка – британский лорд по колено в навозной жиже! Его передернуло от омерзения.

– Я делаю это каждый вечер! – добавил Джош.

– Вы, как я посмотрю, все за меня решили, – сдавая позиции, пробормотал Стивен.

Мэг проводила его глазами. Помахивая пустым ведром, Стивен решительным шагом направился к хлеву.

– Не забудь сначала как следует обмыть вымя! – Крикнула она вдогонку.

Даже в самых сладких снах ей не могло пригрезиться, что Стивен предложит свою помощь. Жизнь не раз и не два доказывала Мэг, что на мужчин полагаться нельзя. В тот миг, когда ты больше всего нуждаешься в их помощи, они обязательно тебя предадут.

А этот человек, которому она вообще опасалась доверять... он-то как раз и поддержал ее в трудную минуту!

И перевернул все ее суждения с ног на голову.

Мэг заметила, что ее полуночный гость мечтает только о том, чтобы продолжить путь... или бегство – от кого бы он ни бежал. Она не раз видела, как Стивен вздрагивает от громких звуков, озирается по сторонам, словно боится, что прошлое вот-вот его настиг нет.

Ее до глубины души тронуло, что, несмотря на страх за свою жизнь, Стивен предложил помощь. Он, конечно, ничего не умеет, почти как Квентин... Но ведь догадался же, что нужно подоить корову?

Тот ужасный гнет ответственности, что лег на ее плечи с болезнью Джоша, теперь казался легче.

Только не нужно врать себе самой.

Мэг отлично понимала, что голову ей кружит и наполняет сердце радостью не просто благодарность. И причина ее восторга сейчас – не в том, что Стивен возьмет на себя обязанности Джоша.

Ее тянет к Стивену Уингейту – как ни к одному мужчине на свете.

Мэг невольно затаила дыхание, вспомнив, как любовался ею Стивен там, на ручье... Словно она казалась ему прекраснейшей из женщин.

Не обольщайся, Мэган Дрейк. Создатель одарил тебя немалыми достоинствами. Но красота не из их числа.

– Я рад, что мистер Уингейт остается, – прервал ее мысли Джош.

Мэг подняла взгляд от недочищенной картофелины.

– Наверное, он все-таки не такой плохой, как я сначала подумал, – серьезно добавил мальчик. – Иначе он бы никогда не предложил тебе помощь, правда?

Мэг могла лишь молить небеса, чтобы Джош оказался прав. Не дай ей бог повторить со Стивеном Уингейтом ту ошибку, которую ее мать однажды совершила с Чарльзом Галлоуэем.

Когда Стивен открыл дверь и вошел в хлев, Черная с белыми пятнами корова лениво скосила на него громадный бессмысленный глаз – и равнодушно отвернулась.

Чертово животное демонстрировало то же безразличие, что и хозяйка. Подумать только! Приняв решение остаться, он рассчитывал вызвать восторженную радость Мэган Дрейк. И что же? Судя по реакции, ей вообще плевать, существует ли на свете Стивен Уингейт или нет.

Стивен не мог не удивляться, что откровенное безразличие Мэган настолько его ранило. Жизнь полна сюрпризов – так она, кажется, сказала. И вот один из них. Первый раз в жизни интересы другого человека Стивен поставил выше своих собственных, а его поступок никто не оценил. Ну, не ирония ли судьбы?

Мэган же понятия не имеет, чего ему стоило это решение. Чем он рискует, задерживаясь у нее неизвестно на сколько. Не только будущее и надежда вернуться в Англию поставлены на карту... Он рискуете самой жизнью!

И ради чего? Ради того, чтобы убирать в хлеву навоз.

Стивен вдруг сообразил, что даже не представляет, как это делается. Скотный двор, хлев, животные – для него все это было сплошной загадкой.

А вот для отца – нет. Отец относился к земле с любовью и нежностью, точно к еще одному ребенку. Изо всех уголков Англии приезжали фермеры взглянуть на Уингейт-Холл и поучиться методам ведения хозяйства. Своего старшего сына и наследника отец тоже пытался привлечь к любимому делу, но на Стивена наводило скуку все, что было хоть как-то связано с сельским хозяйством.

Да и сама жизнь в деревне наводила на него скуку. Стивен и думать не хотел о том, чтобы связать судьбу с заботой о поместье. Вот любимая сестричка, малышка Рейчел, та всегда была другой. Она неустанно училась у отца и, в отличие от братьев, очень рано стала его настоящей помощницей.

Стивен поставил ведро под выменем, подтянул низенький треногий табурет и устроился сбоку от коровы.

Вспомнив наставление Мэган, сначала тщательно обмыл вымя.

Все. Откладывать дальше некуда, настал решительный момент. Стивен с опаской разглядывал длинные соски.

Дьявольщина. Знать бы, с какого боку подступиться...

У доярок в Уингейт-Холле руки так и мелькали. Вместо того чтобы любоваться их юными прелестями, лучше бы обращал внимание на работу девушек!

Вот если бы это чертово создание было женщиной... уж тогда бы он точно знал, что делать!

Поразмыслив над этим интересным сравнением, Стивен воспрянул духом. Почему бы, собственно, те самые методы, что он с успехом применял в спальнях прекрасных возлюбленных, не испробовать и в общении с коровой?

Сомкнув пальцы вокруг сосков, Стивен осторожно массировал и сжимал на удивление мягкую, бархатистую плоть. Пока его руки пытались выжать первые капли из сосков, Стивен решил усилить воздействие на упрямое животное и заговорил низким, чувственным голосом... против которого не устояла еще ни одна представительница женского пола – правда, из куда более близкого ему человеческого рода.

К счастью, в данный момент Стивену не приходилось заботиться о смысле речей – корове-то все равно, что именно он говорит, для нее главное – каким тоном.

– Ну же... ты, распроклятая животина, – чуть хриплым, обольстительным голосом приговаривал он, – нам нужно молоко, вот и подавай его сюда, да побыстрее, черт бы тебя побрал.

Корова и не подумала повиноваться.

Время летело, и с каждой прошедшей минутой все неизбежнее становился весьма неутешительный вывод данная представительница женского пола не намерена подчиняться желаниям Стивена.

А значит, ему придется вернуться в хижину с пустыми руками. Мэган поймет, что он в очередной раз солгал, и ее презрительная оценка способностей Стивена получит прекрасное подтверждение.

Ну, нет! Его гордость и так уже достаточно пострадала. Еще одного удара ей не перенести. Неясно, почему, но мнение Мэган Дрейк было невероятно важно для Стивена. И он твердо решил добиться ее уважения.

– Какого дьявола ты себе думаешь, а, мерзкая, упрямая дрянь?! – гневно прорычал он, вновь протягивая руки к вымени.

Корова ответила неожиданно резким взмахом хвоста, с силой хлестнув обидчика по лицу.

Стивен был совершенно ошарашен. До сих пор ни одна представительница женского пола, к какому бы виду или роду она ни принадлежала, не смела поднимать на него... все равно что.

Все, хватит! С уговорами и ласками покончено. Сейчас он покажет чертовой скотине, кто здесь хозяин. Человеческого отношения ей больше не видать.

Решив во что бы то ни стало добиться цели, Стивен схватился за соски и принялся дергать и тискать их с ожесточенным упорством отчаявшегося человека.

Эту яростную атаку корова отразила одним-единственным, но мощным ударом копыта ему в бедро. Стивен слетел с табуретки, кубарем покатился по грязному полу и распластался посреди навоза вперемешку с соломой.

– Ах ты стерва! – взревел он от боли и обиды, хватаясь обеими руками за ушибленное бедро. – Так нечестно! Мошенничаешь, скотина ты эдакая!

В ответ на его гневную тираду в хлеву зазвенел заразительный, глубокий женский смех. В проеме двери, сияя широкой улыбкой, стояла Мэган.

– Хорош помощник, да? – мрачно буркнул Стивен, скорчившись на полу у ее ног. – На черта тебе такой сдался?

В огромных серых глазах плясали смешинки.

– Помощи от тебя, может, и немного. Зато сколько веселья!

Стивен, чувствуя, как запылали от стыда щеки, с трудом подтянул ноги и выпрямился. Мало того, что он на глазах у Мэган кувыркался в навозе... еще неизвестно, как долго она простояла в двери, слушая его дурацкие переговоры с чертовой скотиной.

– Для удобства и безопасности мы чаще всего связываем ноги Бесс. – Мэган продемонстрировала, Как это делается. – Она у нас большая любительница лягаться. – Подхватив перевернутый табурет, Мэган вернула его на место, села рядом с коровой и взяла в ладони длинный, бархатистый сосок. – Начинать нужно от самого верха и как бы проталкивать молоко вниз достаточно сильными, но не резкими движениями, – говорила она, сопровождая свои слова действием.

К величайшему позору Стивена, из-под ее пальцев почти мгновенно забила звонкая белая струя.

Черт бы побрал загадочные, упрямые создания женского пола любых разновидностей!

Но он был безмерно благодарен Мэган за то, что она не стала оскорблять его и без того истерзанную гордость напоминанием о том, как он солгал насчет умения доить коров.

Стивен следил, как пальчики Мэган – такие тоненькие, изящные и вместе с тем такие умелые – скользят по длинному бархатистому соску... а воображение рисовало ему совсем иную часть тела... его тела... которая изнывала от желания ощутить на себе такое же нежное прикосновение этих пальчиков.

Потом он представил себе, как его собственные пальцы ласкают другие, крошечные, розовые соски...

Ему пришлось сделать над собой немалое усилие, чтобы оторвать взгляд от ворота ее платья.

Сказочные волосы Мэган были снова спрятаны под уродливым чепцом.

Стивен с первого взгляда возненавидел этот старушечий головной убор. И с первого момента мечтал о том, чтобы... Он решил, что больше терпеть не будет. Протянул руку – и мгновенно сдернул чепец.

Сверкающие золотисто-каштановые волны были заплетены в косу и уложены вокруг головы. Как только чепец исчез, роскошная коса развернулась и упала на спину.

Мэган от неожиданности и негодования ахнула. И тут же попыталась выхватить головной убор, но Стивен, держа руку с чепцом высоко над головой, чтобы Мэган не достала, свободной рукой приподнял тяжелую косу.

– Ну, скажи – зачем тебе прятать такие прекрасные волосы под этим жутким убором?

Серые глаза Мэган гневно сверкнули, она отпрянула, вырвав косу из его руки.

– Лучше ты скажи – зачем тебе оставаться? Учти – платить нам нечем!

– Мне в качестве награды не деньги нужны... – с ухмылкой заявил Стивен.

Мэган вся напряглась и подозрительно сузила глаза:

– А что же тебе, интересно, нужно в качестве награды?

– Улыбка... флейта по вечерам...

Мэган вздохнула свободнее.

– ... дружеский безобидный поцелуй...

Она вновь окаменела.

– Вот что, мистер Уингейт! Давайте разберемся с этим раз и навсегда. Я ценю ваше предложение задержаться и помочь мне, пока Джош болеет, но запомните – повторения того, что случилось сегодня у ручья, не будет!

– Почему? – Стивен не мог удержаться от соблазна поддразнить Мэган. – Мы оба получим удовольствие, обещаю.

Вне всякого сомнения. Хоть тут-то он был уверен в своих силах.

– Ошибаетесь, мистер Уингейт, – холодно отрезала Мэган. – Я от этого никакого удовольствия не получу.

Черта с два! Стивен едва успел проглотить восклицание.

– Так вы даете слово, что будете вести себя прилично?

– Ох, Мэган, Мэган... – вздохнул Стивен. – Можешь не тревожиться за свою добродетель. Уверяю тебя – со мной она в безопасности. Хочешь верь, хочешь нет, но я все-таки джентльмен. Не в моих правилах обманывать женщину – тем более женщину, которой я обязан жизнью. Я не стану ни силой, ни хитростью добиваться того, чего не хочет леди.

Все верно... только восхитительный поцелуй у ручья невольно открыл Стивену желания Мэган.

Просто она сама еще в них не разобралась.

И как скоро это случится, зависит от Стивена.

Глава 10

После ужина Мэг дала брату травяной настой, который должен был уменьшить боль в поврежденной лодыжке и помочь мальчику заснуть. Потом занялась посудой, а Стивен тем временем взялся чистить мушкет Джоша.

Мэг разбирал смех всякий раз, когда она вспоминала о попытках Стивена улестить Бесс. В хозяйстве он совершенно беспомощен, что правда, то правда, но его рвение умиляло Мэг. Он так старается... и так смешно огорчается, что ничего не выходит...

К тому моменту, когда посуда была вымыта и сложена на место, Джош уже уснул. Мэг сняла с крючка порванную охотничью рубаху брата, взяла корзинку с иголками и нитками и направилась к двери. В такой теплый вечер приятнее работать на дворе.

Устроившись на грубо сколоченной из сосны скамье у двери хижины, Мэг подставила лицо легкому ветерку, что доносил из леса ароматы хвои и свежести. Через несколько секунд к ней присоединился и Стивен. Он захватил с собой из дома треногий табурет и устроился на нем лицом к Мэг.

– Расскажи мне об отце. Каким он был, Мэган?

– Очень веселым, общительным, добрым... его все любили. – Мэг на миг подняла взгляд от шитья. – И очень трудолюбивым. Крошечный участок земли он постепенно расширил и превратил в процветающую плантацию Эшли-Гроув.

– А мать? Я слышал, в молодости она была очень красива.

Мэг кивнула:

– Когда папа сделал ей предложение, она считалась первой красавицей в Тайдуотере. Но из многочисленных поклонников она выбрала папу. – Легко понять, почему мать сделала такой выбор. Ни один из ее ухажеров наверняка не мог сравниться с папой в энергии, напоре и юморе.

Он горько пожалел о том дне, когда мать дала согласие выйти за него замуж.

Всеобщее внимание и восхищение ей были необходимы, как лучи солнца – распускающемуся бутону. Став замужней женщиной, мать, естественно, лишилась привычного круга обожателей, и это стало для нее настоящей трагедией. Всеми способами она пыталась вернуть себе утраченное внимание, пока, наконец, не изобрела для себя смертельную болезнь. Капризная, взбалмошная, она приковала себя к инвалидному креслу только ради того, чтобы заставить семью постоянно заботиться о несчастной калеке.

Папа устал от беспрестанного нытья и жалоб жены, от ее полнейшего равнодушия к младшим детям. Любовь его, такая пылкая, такая искрящаяся в молодости, остыла, превратившись сначала в терпимость, затем в безразличие и, наконец, в презрение. Всю свою неуемную энергию отец обратил на то, чтобы сделать из Эшли-Гроув богатейшую плантацию Виргинии.

– Она была вам хорошей матерью? – негромко спросил Стивен.

Мэг воткнула иголку в плотную кожу рубахи.

– Квентин был. единственным из ее детей, которому мама уделяла хоть какое-то внимание. Но, на мой взгляд, для него же было бы лучше, если б она игнорировала его, так же как нас с Джошем, вместо того чтобы потакать во всем и баловать. Квентин очень рано сообразил, что мамочка исполнит любое его желание.

– По слухам, настоящей хозяйкой Эшли-Гроув считали тебя...

Она снова кивнула:

– Верно. Мне пришлось вести хозяйство с пятнадцати лет. Я рано повзрослела. – И к тому же унаследовала способности отца.

– Я вот чего не понимаю... – Стивен заерзал на неудобном табурете. – Почему отец оставил управление плантацией матери?

– Он этого и не делал. – Мэг застыла с иголкой в руке, подняла голову, устремив невидящий взгляд в сторону леса. – По завещанию папы, Эшли-Гроув отходил ко мне – с условием, что я буду заботиться о матери до конца ее дней и обеспечу будущее братьев.

– Тогда каким же, черт возьми, образом мать обошла условия завещания?!

– После первого удара папа долго болел. Чарльз начал обхаживать маму еще при жизни папы... и на следующий день после похорон она вышла за Галлоуэя замуж.

Мэг судорожно стиснула кулаки, так что ногти вонзились в кожаную рубаху.

– ... Ну, а уже через два дня они вдвоем отправились в суд с просьбой назначить Галлоуэя нашим опекуном.

– Дьявольщина! В качестве твоего опекуна Галлоуэй и получил контроль над Эшли-Гроув, верно?

– Да. – У Мэг перехватило горло. Слезы душили ее, застилали глаза. – И очень быстро все растранжирил. Конечно, я понимала, что происходит, но остановить Галлоуэя была не в силах. Он совершенно вскружил матери голову. Она не желала никого слушать, кроме него.

– О боже! Мне так жаль, Мэган.

– Мне тоже... – Мэг сморгнула слезы. – Знай папочка, что случилось с его любимым детищем, он бы в гробу перевернулся! Эшли-Гроув – и в руках Гирама Флинта! Папа его презирал. Ты себе представить не можешь, что это за отвратительный, жестокий, порочный тип!

– Могу, – с мрачной гримасой отозвался Стивен. Вскочив с табурета, он принялся мерить шагами утоптанную землю перед дверью. – Сколько тебе было лет, когда Галлоуэя назначили вашим опекуном?

– Двадцать три. Если бы я была мужчиной, никому бы и в голову не пришло, что мне необходим опекун. Ноя всего лишь женщина – беспомощная, незамужняя женщина, которой досталось в наследство громадное поместье. Судья заявил, что имущество необходимо оградить от последствий глупых поступков, которые я непременно совершу.

– Не слишком-то он хорошо тебя знал, а?

– О, нет! Он-то как раз прекрасно меня знал! – возмущенно воскликнула Мэг. – Но ведь, по общему мнению, женщина – существо слабоумное, неспособное заниматься мужскими делами. И кому какое дело, что я в течение восьми лет сама вела хозяйство и во всем была правой рукой отца!

– А опротестовать решение судьи ты не могла?

– Пыталась... но в Уильямсбурге суд отказался даже рассматривать мое прошение. Обращаться в Лондон, в высший королевский совет? – Мэг пожала плечами. – Я сильно сомневаюсь, чтобы там отнеслись к ситуации иначе, чем в Уильямсбурге.

Стивен продолжал вышагивать перед ней, заложив руки за спину.

– Нужно было выйти замуж за преподобного Барнаби – хотя бы для того, чтобы не допустить опекунства Галлоуэя.

– Ни за что! Это не причина для замужества. Впрочем, даже такой отчаянный шаг ровным счетом ничего бы не изменил. Судья, назначивший Галлоуэя опекуном, особым пунктом оградил меня и от охотников за состоянием. В том случае, если бы я вышла замуж без согласия Чарльза, контроль над поместьем остался бы у него в руках. Смешно, да? Под тем предлогом, что он стремится защитить Эшли-Гроув от алчных охотников за состоянием, судья вручил бразды правления поместьем в руки самого алчного из них!

Оба надолго умолкли, погруженные в свои мысли. Укрывшийся где-то в ветвях деревьев соловей завел вечернюю песню, и мелодичные трели лесного музыканта были единственными звуками в сгущавшихся сумерках.

– Ты сказала – судья прекрасно тебя знал. Что это значит, Мэган? Кто он такой?

– Натан Бейлис. Решением об опекунстве он просто-напросто отомстил мне.

– За что?

– Когда мне было восемнадцать, Натан Бейлис просил моей руки.

Глаза Стивена угрожающе сузились:

– А ему сколько тогда было?

– Под пятьдесят. Мама очень настаивала, чтобы я приняла предложение, но папе, к счастью, он был так же противен, как и мне. Папа поддержал мой отказ.

– И Бейлис покорно его принял? – Стивен, наконец, замедлил шаг, остановился – и снова присел на табурет.

– Не совсем. – Мэг не могла без содрогания вспоминать тот вечер, когда Бейлис застал ее в одиночестве в отцовской библиотеке. – Он никак не желал смириться с отказом. Пришлось дать отпор... в категоричной форме.

– Влепила пощечину? – ухмыльнулся Стивен.

– Нет. Направила на него папин револьвер и пообещала нажать на курок, если он не оставит меня в покое.

Потрясенный Стивен так и впился в нее недоверчивым взглядом.

– Не веришь? А я тебе говорю – убила бы, если б только шаг сделал.

– Нисколько не сомневаюсь. – Несмотря на торжественность тона, глаза Стивена искрились весельем. – Но уж после этого он тебя точно оставил в покое.

– Ты надо мной смеешься! – с обидой закусила губу Мэган.

– Рукоплещу, Мэган! – Улыбка Стивена затронула, казалось, самые тайные струнки в ее душе, и они зазвучали аккомпанементом к соловьиным трелям. – Жаль только, что ты не исполнила угрозу и не застрелила мерзавца. Мир от этого только выиграл бы.

Чуть позже, уже в постели, Стивен размышлял над тем, не довериться ли ему Мэган и не рассказать ли ей правду о себе и Флинте. Уж кому, как не Мэган, в конце концов, знать, что это за гнусный тип.

Прикинув и так и эдак, Стивен все же решил промолчать. Вряд ли Мэган поверит в невероятную историю о том, как невинного человека намеренно объявили убийцей и насильником. Да ни за что не поверит! И тогда даже те крохотные ростки симпатии, которые только-только начали пробиваться в их отношениях, наверняка погибнут. А рисковать доверием Мэган он никак не мог.

Если раньше Стивен лишь подозревал нечистоплотность сделки Флинта, в результате которой Эшли Гроув оказался в его руках, то теперь, после рассказа Мэган, подозрения переросли в уверенность. Теперь Стивен нисколько не сомневался, что Флинт использовал Бейлиса и Галлоуэя в качестве орудия для достижения своей подлой цели. Вот только как это доказать? Стивен вспомнил о пачке писем и документов, перевязанной сиреневой ленточкой, – той самой пачке, которую он случайно заметил среди вещей Галлоуэя. Может, в этих документах найдутся необходимые доказательства?

Его внимание привлек шорох в правом углу хижины. Стивен вздохнул. Вот оно. Пришло время его вечерних мучений.

Повернув на подушке голову, он устремил взгляд в сторону кровати Мэган. Кровати, полностью скрытой от чьих-либо глаз задернутыми плотными шторами.

Я придумала, а Вильгельм сделал.

Будь он проклят, этот всесильный Вильгельм. Занимался бы своими делами и не совал нос в чужие!

Если шторы и скрывали Мэган от взгляда Стивена, то со звуками, раздававшимися всякий раз, когда Мэган переодевалась, тонкие импровизированные стены ничего поделать не могли.

Прислушиваясь к соблазнительному шороху одежды, Стивен мысленно представлял себе то, что видел бы наяву, не будь этой злосчастной преграды... И с каждым мгновением все сильнее распалялся.

Вот она снимает чулки... сначала с одной стройной ножки, потом с другой. Затем платье... открывая формы, о которых ее уродливый балахон позволял только догадываться. Наконец, исчезает нижняя сорочка, и на Мэган... ничего нет.

Воображение рисовало Стивену, как она распускает косу... как роскошные волосы цвета меда накрывают спину до самой талии... ложатся на плечи и грудь... и сквозь янтарные струи проглядывают перламутрово-розовые бутоны...

Жар в паху становился нестерпимым. Стиснув зубы, Стивен неловко заерзал на кровати. Вот черт, так и с ума сойти недолго! Нужно подумать о чем-нибудь другом...

Он пытался. Изо всех сил.

Ни черта не вышло.

Скрип кровати подсказал, что Мэган, наконец, улеглась. Стивен зажмурился от желания сейчас же, сию же секунду оказаться в постели вместе с ней.

Да что в ней такого особенного, в этой девушке? Почему рядом с ней все его самообладание летит к черту и он превращается в огромный трепещущий! факел страсти?!

На следующее утро, не дожидаясь завтрака, Стивен взял топор и заявил, что пойдет колоть дрова.

Мэган в ответ лишь недоверчиво покачала головой.

Дьявольщина, что же он, по ее мнению, вообще ни на что не годится?! Уж дрова-то нарубить любой мужчина в состоянии!

– Мы отвели для этого специальное место во дворе. Пойдем, покажу. – Мэган направилась во двор, к поленнице. Вернее, к тому, что от поленницы осталось – сейчас здесь валялись лишь щепки да несколько веток, годившихся только на растопку.

Ствол некогда могучего раздвоенного дерева – теперь уже иссохшего, с треснувшей от солнца и дождя корой – лежал рядом на земле. А в полушаге от него Стивен обнаружил аккуратные длинные чурбаки распиленного вяза. По-видимому, их-то и предполагал колоть на дрова Джош. Один из чурбаков был уже втиснут в вилку поваленного ствола.

– Видишь, как удобно? Это чтобы закрепить чурбак и не беспокоиться, что он отскочит из-под топора – объяснила Мэган. – Вильгельм придумал. Без его приспособления уж и не знаю, как бы Джош справлялся.

При упоминании об этом мастере на все руки Стивен передернулся. Чертов недоумок! Мэган им без конца восхищается... а его, Стивена, ни во что не ставит.

– Позову, когда завтрак будет готов, – уже на обратном пути к хижине бросила Мэган. – Захвати с собой несколько поленьев.

Стивен надеялся реабилитировать себя за вчерашний полнейший провал с дойкой Бесс. Мэган наверняка считает его беспомощным идиотом... Ну, так она еще увидит, на что способен Стивен Уингейт!

К завтраку месячный запас дров будет заготовлен.

Разумеется, Стивену еще ни разу в жизни не приходилось этим заниматься. И что из того? Подумаешь, велика важность! Что тут сложного – топором махать любой дурак сумеет.

Вот сейчас разделается с дровами, возьмет мушкет – ив лес. Подстрелит какую-нибудь живность к ужину...

Стивен поднял топор над головой и с размаху опустил на зажатый в вилке ствола чурбак, в полной уверенности, что тот сразу же расколется пополам. Не тут-то было... Лезвие наполовину вошло в древесину... и весь результат.

Он попытался вытащить топор из чурбака. Дернул раз... другой. Топор застрял намертво. Извергая потоки ругательств, Стивен что было сил дергал за топорище, но проклятый чурбак точно тисками зажимал лезвие.

Неудивительно, что Джош терпеть не может это занятие. А он-то еще считал парня лентяем! Раздражение Стивена сменилось искренним сочувствием. Потратив массу сил, он, наконец, высвободил топор... И размахнулся снова. С тем же результатом.

Ох, господи! Да можно ли было винить Мэган в неблагодарности! Не оценила, мол, его великодушно предложенной помощи. А ценить-то, собственно, и нечего. Мэган наверняка сразу догадалась, какой из него помощник. Стивен был расстроен и зол на себя и на весь белый свет.

Да, он говорит на четырех языках и способен вести научные споры с самыми знающими членами Королевского общества, он наизусть декламирует сонеты Шекспира... и при этом абсолютно беспомощен, когда дело касается простейших умений. Даже чертов чурбак расколоть – и то не в силах!

Помочь? Мне? Да ты же и побриться-то сам не в состоянии!

Будь эти слова выжжены на теле Стивена каленым железом, и то они не могли бы причинить ему большую боль. Точно выложенная пылающими головешками, эта презрительная фраза горела в его сознании.

Пылающими головешками... Хорошее сравнение. Ничего иного в доме Дрейков, похоже, в ближайшее время пылать не будет.

Гордость Стивена взбунтовалась при мысли о том, что ему придется – в который раз! – вернуться в дом с пустыми руками – и снова признаться Мэган в своей постыдной беспомощности.

Он вдруг вспомнил аккуратную стопку узких поленьев, сложенную в углу хлева. Наверняка они были приготовлены с другой целью, но, ведь если взять парочку для очага, никто и не заметит?

Стивен опрометью кинулся в хлев, схватил две верхние жерди, быстренько разрубил напополам – хоть на это его умений хватило! – и понес охапку к отведенному для поленницы месту.

Он успел как раз вовремя. Выглянув из хижины, Мэган позвала завтракать.

Когда он вошел в дом, Джош уже сидел за столом, а Мэган расставляла миски с заварным пудингом. Занятая своим делом, она и не взглянула на Стивена.

– Будь так добр, подбрось одно в очаг. Нужно согреть воды для стирки, – мимоходом попросила она.

Стивен просьбу исполнил, пристроив полено так, чтобы оно побыстрей разгорелось. Затем опустил три оставшихся половинки у стены рядом с очагом и пошел мыть руки.

В тот миг, когда он снял с крючка полотенце и, вытирая руки, повернулся лицом к очагу, в хижине раздался настоящий взрыв, и сноп искр, вырвавшись из очага, разлетелся по комнате.

Джош подскочил со стула и тут же с гримасой рухнул обратно. Вывихнутая лодыжка отомстила за резкое движение пронзительной болью.

– Ты что сделал?! – взвизгнула Мэган. Стивен понятия не имел, что он такого сделал. А искры тем временем продолжали с треском разлетаться во все стороны, словно кто-то специально устроил фейерверк в честь праздника.

Мэган схватила кочергу и, не обращая внимания на прожигавшие одежду искры, смахнула верхнее полено на край очага.

После чего сорвала с себя фартук, в мгновение ока сложила, сунула в чайник с водой, который всегда висел на крючке над очагом, и накрыла злосчастный кусок древесины мокрой тканью.

Полено зашипело. Сноп искр погас, а из-под фартука поднялось облако сизого дыма. Хижина наполнилась едким запахом горелой ткани. Через несколько секунд, когда Мэган подняла прожженный фартук, последние язычки пламени исчезли с поверхности дерева.

– Ты что? Вздумал спалить дом? – в ярости обернулась к Стивену Мэган.

– Но что я сделал?! – растерянно пробормотал он.

– Что сделал – что сделал! Орех сунул в огонь – вот что! Орех!

– Ничего не понимаю... – Он и впрямь чувствовал себя полным идиотом.

– Ореховую древесину в очаге использовать нельзя, – точно несмышленому ребенку, объяснил Джош. – Когда орех горит, от него много искр.

Подумать только! Подросток... можно сказать, несмышленыш – и смеет разговаривать с ним тоном такого превосходства! Стивен скрипнул зубами.

– Где ты его взял, скажи на милость? – возмущенно воскликнула Мэган.

– В хлеву...

Мэган окончательно вышла из себя:

– Так ты, значит, взял колья, которые мы заготовили для забора?! – Она даже задохнулась от возмущения. – Зачем?! Почему? Потому что их колоть уже не надо было? Да ты лентяй похуже Квентина!