Полночная (№2) - Полночный гость

Марлен Сьюзон

Полночный гость

Глава 1

ВИРГИНИЯ

1741 год

– Быстрее! Да быстрей же! Шевелитесь, черт бы вас побрал! – твердил он своим заплетающимся от усталости, стертым в кровь ногам, горевшим так, словно их обварили кипятком. Только не останавливаться. Во что бы то ни стало двигаться вперед.

Нужно уйти от погони. Живым он им в руки не дастся.

Он познал ад на земле, и никакими силами его туда не вернуть. Никто не должен страдать так, как страдал он. Лишенный всего, что было ему дорого, вырванный из привычной жизни, в глазах этих извергов он из человека превратился в животное, единственное назначение которого – угождать хозяину.

Нет, не заслуживает он такой участи. Ни один человек не заслуживает такой участи, тем более ни в чем не повинный человек.

А его совесть – видит бог! – чиста.

Он упрямо двигался вперед, забираясь в самое сердце неизведанной американской глуши, где сейчас, несмотря на полную луну, царила тьма. Стволы исполинских деревьев обступали его враждебной стеной, а их кроны, смыкаясь где-то в вышине, не пропускали ни единого лучика.

В полной темноте, сбившись с тропинки, что петляла среди деревьев, он шел напролом, не разбирая дороги, спотыкаясь и обдирая в кровь и без того разбитые ноги о торчащие корни и коряги. Разорванные до колен штаны и домотканая рубаха без рукавов не спасали от цепкой хватки колючих кустарников, впивавшихся в обнаженную кожу.

Перед глазами кружил дьявольский хоровод. Лихорадочный жар накатывал волнами, угрожая испепелить изможденное тело. Боль в мышцах и суставах с каждым мгновением становилась все мучительнее. Спина, казалось, превратилась в открытую рану. Да так оно, наверное, и было.

Превозмогая усталость, он вновь и вновь твердил себе, что уйдет от погони. Уйдет от погони и во что бы то ни стало вернется в Англию. А там он обязательно узнает, кто обрек его на эти нечеловеческие пытки, и отомстит негодяю. Кто бы он ни был.

Надежда на возмездие вдохнула в беглеца новые силы, но, к сожалению, ненадолго. Вновь споткнувшись, задыхаясь, как загнанный зверь, он едва удержался на ногах и на несколько мгновений замер, в полном изнеможении обняв тонкий ствол молодого деревца.

Рухнуть бы на землю, припасть к ней и стать ее частью. Одурманенное муками сознание умоляло его подчиниться неизбежному. Он слишком слаб и очень болен... Ему больше не сделать и шага. Так почему не дать отдых смертельно уставшему телу? Вечный отдых.

Злобное щелканье мушкетов молнией разорвало туман, застилавший мысли. Мушкетов? Или это щелканье собачьих клыков? Звуки раздавались сзади... все ближе...

Он-то надеялся, что еще два дня назад сбил со следа четвероногих исчадий ада – не знающих жалости, натасканных на людей псов. Ошибся. Вот они, рядом, готовые сомкнуть челюсти на его горле.

Страшная мысль придала сил истерзанному телу на новый рывок. Он не позволит мерзким тварям праздновать победу.

Что-то было не так. Мэг Дрейк подскочила на кровати и замерла, вслушиваясь в звуки ночи. Острое ощущение опасности развеяло остатки сна с легкостью стремительного лесного потока, уносящего сухие листья.

Маг никто бы не назвал пугливой, В противном случае она не жила бы в этой хижине, посреди леса, где ее повсюду подстерегали опасности, где она могла рассчитывать только на помощь пятнадцатилетнего брата да на свои собственные силы.

Напрягая слух, Мэг пыталась понять, чем же вызвана ее бессознательная тревога. Ответ пришел быстро. В хлеву жалобно заржала лошадь, где-то совсем рядом грозно ухал филин, а волчий вой, к которому она уже успела привыкнуть, на этот раз звучал чуть ли не у самого дома.

Что-то... или кто-то чужой вторгся в их владения.

– Мэг? – раздался с соседней кровати испуганный, чуть слышный шепот ее младшего брата Джоша. – К-кажется, у нас гости.

– Думаю, да, – согласилась сестра. Она заснула не так давно, а значит, сейчас едва перевалило за полночь. От посетителей в такое время ничего хорошего ждать не приходилось.

Страх ледяным кольцом стиснул горло. Сглотнув тошнотворный комок, Мэг заставила себя подняться с кровати и как была, в длинной, до полу, белоснежной ночной сорочке, скользнула к двери, где всегда стояли наготове два заряженных мушкета.

Уже с ружьем в руке она сделала шаг вдоль простенка и осторожно отогнула краешек промасленной бумаги, которым было затянуто окно.

Очищенное от леса пространство перед хижиной было залито мерцающим лунным светом. Но сколько ни вглядывалась Мэг, она не смогла обнаружить во дворе никаких признаков жизни.

А волчий вой становился все настойчивее, заползал в щели, смыкался вокруг дома заунывной какофонией. Никогда прежде дикие звери не подходили так близко к жилью. У Мэг волосы зашевелились на голове.

В этот миг она уловила какое-то движение на самом краю вырубки, у подножия старого раскидистого дуба. Сжимая в руках мушкет, Мэг шагнула к выходу.

Все. Сил больше не осталось. Исстрадавшееся, истерзанное тело отказывалось подчиняться. Если бы можно было упасть на землю и погрузиться в небытие.

Но умереть ему не дадут. Двуногие звери обнаружат его и вернут к жизни.

Не из сострадания, нет! Он не услышал ни одного доброго слова за бесконечные месяцы, что прошли с того дня, когда его лишили привычной роскошной, беззаботной жизни и швырнули в этот ад на земле.

Его вернут к жизни просто потому, что от живого раба больше пользы, чем от мертвого.

Деревья неожиданно расступились, открыв небольшой участок, на краю которого, словно долгожданный маяк для моряка, уютно примостилась хижина. Он на миг прикрыл глаза, почти уверенный, что одурманенный мозг сыграл с ним злую шутку.

Мираж?

Даже мираж таил в себе надежду на спасение. Только бы дойти! Но силы покинули его, ноги подкосились, и он рухнул на колени в трех футах от двери.

Призрачная фигура в развевающихся белых одеждах появилась на пороге хижины. Ангел! Изнемогая от лихорадочного жара, на грани безумия, он принял свою смерть с радостью. Ангел пришел за ним, чтобы открыть ему врата рая!

И тут он увидел дуло нацеленного прямо ему в грудь мушкета.

Карающий ангел!

Черный глаз ружья не вызвал страха. Мгновенная смерть от пули в сердце лучше, чем долгая агония.

– Убейте меня... – В его хрипе прозвучал вызов. – Убейте – и дело с концом. Избавьте меня от этой пытки!

Весь мрак преисподней вмиг навалился на него.

Распластав руки, он рухнул лицом в пыль.

Глава 2

Мэг в ужасе смотрела на человека, скорчившегося на земле у ее ног. Его хриплый вызов эхом звучал в ушах:

Убейте – и дело с концом. Избавьте меня от этой пытки!

Боже милостивый, что же могло довести человека до такого отчаяния?

И каким образом он оказался у двери ее дома? Из-за ее плеча выглянул Джош:

– В чем дело, Мэг? Ты ведь не стреляла?

– Похоже, он потерял сознание.

– Ну и слабак! – презрительно бросил мальчик. – Это ж надо, грохнуться в обморок при виде ружья!

Протяжный волчий вой раздался совсем близко. Должно быть, звери кружили у дома, на самом краю вырубки.

От этих жутких звуков Мэг проняла дрожь.

– Давай-ка, Джош, скорее! Внесем его в дом, пока волки не растерзали.

Она отставила мушкет к стене и склонилась над незнакомцем.

– Бери за ноги! – сказала Мэг брату, а сама подхватила обмякшее тело под плечи. Несмотря на грубую ткань рубашки, ее рукам стало горячо. Да у него жар!

Джош с сомнением взглянул на распростертую мужскую фигуру, поднял глаза на сестру.

– Может, не надо, а? – опасливо шепнул мальчик. – Ты только посмотри, на кого он похож. И мы ведь не знаем, что это за человек!

– Глупости. По-твоему, нужно оставить его на съедение волкам?

На лице мальчика по-прежнему были написаны тревога и смятение, но возражать Джош больше не стал. Он привык во всем слушаться Мэг. Девятью годами старше, она была Джошу скорее матерью, чем сестрой; нянчилась с ним с младенчества, окружая заботой и любовью, в то время как их собственная мать лелеяла и любила только саму себя.

В четыре руки, напрягая все силы, они сумели-таки внести – или втащить – незнакомца в дом и уложить на утоптанный земляной пол хижины.

Ради их полуночного гостя Мэг пришлось пожертвовать одной из своих драгоценных свечей. Она зажгла фитиль и, опустившись на колени, подняла свечу над неподвижным телом.

И подумала, что грязнее ей еще никого видеть не приходилось.

Нечесаные волосы слиплись и разметались по плечам длинными черными прядами. Но при взгляде на его распростертое тело какой-то странный жар, сродни смутной тревоге, зародившийся внутри, поднялся и опалил щеки Мэг. Незнакомец был очень высок и прекрасно сложен, с широкими плечами и узкими бедрами, прикрытыми сейчас лишь тонкой тканью грязных, изодранных брюк.

Ни башмаков, ни чулок на нем не было. Только окровавленное тряпье, чудом державшееся на ногах, прилипло к ступням. Какой путь ему пришлось пройти в этих обмотках, почти бесполезных, когда пробираешься по девственному лесу.

Мэг за подбородок повернула лицо незнакомца к себе. Достаточно молод... самое большее лет тридцати... Высокий лоб изуродован кошмарным багровым шрамом, идущим от левого виска вверх, над густой бровью цвета воронова крыла. Широко посаженные глаза очерчены тенью угольно-черных ресниц. Он был бы, наверное, хорош собой, если бы не густая, неопрятная борода и усы, закрывшие всю нижнюю часть лица.

Приложив ладонь ко лбу незнакомца, Мэг невольно содрогнулась. Горячий, как раскаленная печь. Неудивительно, что он потерял сознание. Нужно сбить жар, иначе этому человеку не выжить.

Но прежде всего нужно хотя бы смыть пыль и засохшую грязь. В таком виде его невозможно положить в постель.

Поднявшись с колен, Мэг достала одеяло, полотенце, мыло. Налила теплой воды из чайника, что висел над очагом.

Расстелив одеяло на полу, она окликнула брата:

– Помоги переложить его, Джош!

Они перевернули незнакомца с живота на бок, а потом перекатили на спину. Едва его спина коснулась одеяла, с губ ночного гостя сорвался громкий жалобный стон. О боже. У Мэг защемило сердце. Может, он ранен? Или сломаны ребра?

Поспешно расстегнув две из оставшихся на домотканом одеянии пуговиц, Мэг распахнула рубаху. Судя по темному загару, этот человек проводил немало часов на солнце. И много работал – об этом свидетельствовали выпуклые мышцы плеч. Но что поражало сильнее всего, так это его худоба. Обтянутые кожей ребра можно было без труда пересчитать.

– Хочу взглянуть на его спину, – сказала брату Мэг. – По-моему, он ранен.

Как только они вдвоем вновь уложили незнакомца на бок, Мэг подняла рубаху – и ее собственный крик ужаса отозвался эхом на крик Джоша. Спина незнакомца представляла собой сплошное месиво, где не было живого места от зловеще вспухших, длинных, крест-накрест заходящих друг на друга ран. Еще бы ему не стонать, когда его уложили на спину!

– Да это же следы плети! – воскликнул Джош. – За что его могли так избить?

– Не знаю. – Но в глубине души она догадывалась, за что... Такому ужасному наказанию могли подвергнуть только преступника.

Мэг стало не по себе. Боже правый, неужели она предоставила кров и помощь беглому каторжнику?!

Мужество на мгновение покинуло Мэг. Ей ведь нужно думать не только о себе, но и о Джоше! А помощи ночью ждать неоткуда – ближайший сосед живет в полумиле от них. Наверное, Джош был прав: не стоило брать в дом чужого человека, который к тому же может оказаться злодеем, убийцей... кем угодно!

Но Мэг ни за что не бросила бы беспомощного человека на съедение голодным волкам. Да если бы и волков не было... как можно оставить за дверью этого несчастного, изнемогающего от лихорадки?

В любом случае этот человек так слаб, что никому не причинит вреда. Неизвестно, выживет ли он вообще. Сострадание превозмогло страх. Ему нужно помочь.

Приняв решение Мэг перекатила незнакомца на живот, сняла с него рубаху и тщательно очистила истерзанную спину от комков грязи, засохшей крови и гноя. Ее пальцы едва прикасались к коже, но, несмотря на всю ее осторожность, незнакомец время от времени скулил, точно раненое животное.

К счастью, буквально несколько дней назад Мэг приготовила свежую – и немалую – порцию заживляющей мази по старинным травяным рецептам, которыми очень дорожила. Судя по состоянию незнакомца, мазь понадобится вся без остатка.

Но прежде чем всерьез заняться его спиной, нужно избавиться от остальной грязи. Опасаясь переворачивать незнакомца на спину, Мэг вновь окликнула брата:

– Джош! Давай уложим его на левый бок!

Мальчик послушно приподнял незваного гостя под плечи.

– Подержи, пока я смою грязь спереди, – попросила Мэг и начала обтирать грудь незнакомца.

Горячие, тугие мышцы, резко поднимающиеся при каждом судорожном вдохе, обжигали Мэг пальцы и рождали доселе неведомый огонь в глубине ее собственного тела.

Пока они его переворачивали, рваные бриджи сползли на бедра, приоткрыв ниже талии удивительно белую, особенно в сравнении с дочерна загоревшими грудью и плечами, полоску кожи. А Мэг, судя по его внешности, подумала было, что он смугл от природы.

Ее взгляд случайно упал на руку незнакомца. На запястье содранная кожа припухла и покраснела. Мзг посмотрела на другую руку и нахмурилась. Такое же кольцо содранной кожи. От чего могли остаться подобные отметины? Ответ напрашивался сам собой. Такой след могли оставить только кандалы.

Неужели все-таки беглый каторжник? Опасения Мэг усилились, но она опять ни словом не обмолвилась о своем страхе Джошу.

Слегка приподняв руку незнакомца, она обтирала ладонь – прекрасной формы, но с грубыми, натруженными мозолями, – как вдруг его пальцы крепко сомкнулись вокруг ее запястья. Волна чувственной дрожи прокатилась по позвоночнику, и Мэг на миг застыла, не в силах высвободить руку из горячей, сильной руки незнакомца.

Когда мгновенный шок прошел и она выдернула, наконец, руку, с его губ сорвался хриплый, невнятный протест. Он потянулся, словно в поисках исчезнувшей поддержки, и его пальцы прижались к ее груди.

Прежде не знавшая таких интимных прикосновений, Мэг была потрясена реакцией своего тела. Острое наслаждение и еще более острая, почти мучительная, непонятная истома пронзили ее с головы до пят.

Мэг отпрянула, и незнакомец с тоскливым протестующим вздохом уронил руку.

Смущенная, она чуть отодвинулась вбок и занялась ногами ночного гостя. Даже изуродованные глубокими порезами и царапинами, его ноги, сильные, с пропорционально развитыми мышцами, удивительно стройные для мужчины, невольно притягивали к себе восхищенный взгляд. В обтягивающих бриджах и тугих белых чулках этот человек наверняка был бы неотразим...

Мэг невольно нахмурилась. О господи! Этого еще не хватало! Любоваться мужчиной... прежде с ней такого не было. Ни один из ветреных красавцев, ухаживавших за ней в Тайдуотере, не вызывал в Мэг подобных мыслей и чувств.

Она судорожно стиснула руки. Не будет этого! Мэг Дрейк не уподобится глупеньким девицам, которые ахают и закатывают глаза при виде интересного мужчины. Она практичный и благоразумный человек, и такие глупости ей не к лицу.

Красные, стертые круги на лодыжках незнакомца – похожие на отметины на запястьях – укрепили Мэг в подозрении, что перед ней беглый каторжник. Но собственные смятенные чувства к этому человеку странным образом смягчали ее страх.

Размотав окровавленное тряпье на ступнях незнакомца – сбитых, в жутких волдырях и ссадинах, – Мэг поняла, что это подобие обуви он соорудил из рукавов рубахи и чулок.

– Просто не представляю, как он вообще передвигался. У него же не ноги, а сплошные раны! – пробормотала она брату, невольно восхищаясь небывалой силой духа и упорством своего ночного гостя.

Она потянула за узел веревки на поясе тех лохмотьев, что остались от брюк, но, когда дело дошло до пуговиц, ее пальцы в нерешительности замерли. До сих пор Мэг приходилось раздевать только Джоша, а мужчин она видела обнаженными лишь до пояса. Но не потакать же девичьей стыдливости, если человеку грозит смерть!

Джош помог ей стащить с незнакомца брюки, и Мэг, не удержавшись, бросила быстрый взгляд на обнажившееся тело, на ту его часть, что отличалась от ее собственной. Здесь, вдали от цивилизации, где нравы примитивны и грубы, она не раз становилась свидетельницей пошлых разговоров и вульгарных шуток насчет размеров мужского орудия. И сейчас любопытство оказалось сильнее природной скромности.

Мэг была немало разочарована невзрачным видом предмета мужской гордости.

Господи, а шуму-то, а разговоров!

Впрочем, все люди ведь разные. И говорят, эта часть мужской анатомии бывает у кого больше, у кого меньше. Мэг как-то случайно услышала хвастливые речи старшего брата, Квентина, и его друга – те явно гордились размерами своих «достоинств», с пренебрежением отзываясь об орудии бедняги-приятеля. Выходит, и ее ночной гость из тех, кого природа обделила.

Мэг подняла глаза. Часть хижины занимали три кровати, на самой большой из которых – той, что в центре, – раньше спал ее отчим, Чарльз Галлоуэй. После смерти отчима кровать пустовала.

– Нужно уложить его на кровать Чарльза, Джош. Подтащим сначала прямо на одеяле, а там поднимем, ладно?

С огромным трудом им все же удалось затащить незнакомца на постель и уложить на живот. Мэг сморщилась при виде засаленных, грязных волос, разметавшихся по белоснежной простыне. Одному богу известно, какая гадость копошится в этих лохмах. Чтобы избавиться от всякой дряни, пришлось бы потом сжечь постельное белье и даже матрас. Такого расточительства Мэг себе позволить не могла. Быстро сменив в тазу воду, она сдвинула черноволосую голову на самый край кровати и тщательно промыла длинные пряди.

– Иди спать, Джош, – сказала Мэг брату, устроившись на треногом табурете рядом с незнакомцем.

Джош давно уже зевал, веки у него слипались, так что предложение сестры пришлось очень кстати. Мальчик нырнул в постель и уснул, едва голова коснулась подушки.

А Мэг было не до сна. С каждой минутой жар у ее ночного гостя все усиливался, и никакими обтираниями и холодными компрессами ей не удавалось сбить температуру.

Через некоторое время незнакомец стал метаться по постели и бредить.

– Собаки! Отгоните собак! – хрипел он в ужасе, едва шевеля потрескавшимися губами.

– Ну-ну, тихонько... – прошептала она, накрыв его руку своей. – Все хорошо, вы в безопасности...

Ее шепот чудом проник в разгоряченное лихорадкой сознание; больной ненадолго затих и только крепко стиснул руку Мэг, цепляясь за нее как за последнюю надежду.

Много раз в тишине невыносимо долгой ночи раздавался отрывистый, натужный хрип:

– Я Арлингтон... Почему вы не верите мне? Клянусь, это правда! Я Эрл... Эрл Арлингтон.

А еще он снова и снова звал Рейчел... а Мэг с какой-то странной щемящей тоской в сердце гадала, кем ему приходится эта неизвестная женщина... Женой? Любимой?

Как ни долго длилась ночь, но ей на смену пришел рассвет нового дня – последнего дня в жизни незнакомца. Мэг была в этом уверена. Слезы жалости обожгли ей веки. Несчастный. Умирает вдали от родных, от Рейчел, о которой так тоскует, от всех близких и любимых людей, кто мог бы вспомнить его добрым словом, поклониться могиле...

– Я... Арлингтон! – снова с отчаянием и мукой прохрипел незнакомец. – Клянусь вам, я... Эрл... Арлингтон.

Печально вздохнув, Мэг несколько раз повторила про себя его имя. Похоронив незнакомца, они с Джошем смогут хотя бы поставить на могиле крест с надписью: «Эрл Арлингтон».

Глава 3

Непроницаемо-серый туман, застилавший его сознание, рассеивался медленно, словно бы нехотя. Но, выплывая из вязких обморочных глубин, Стивен отчетливо слышал чудный голос, грудной, чувственный и умиротворяющий, – голос ангела, несущего покой и утешение его исстрадавшейся душе.

Этот голос сопровождал его на всем протяжении мучительно долгого пути сквозь агонию тьмы и боли. И всегда вместе с голосом он ощущал прикосновение теплой руки, которая мягко, но настойчиво отводила от него паутину лихорадочных кошмаров и жутких галлюцинаций.

Такой чистый голос и нежные руки могут принадлежать только ангелу-хранителю, подсказывал Стивену его одурманенный страданиями мозг.

Не сразу, но Стивену удалось-таки поднять отяжелевшие, словно бы налитые свинцом веки. Еще несколько секунд ушло на то, чтобы сфокусировать взгляд на склонившейся перед ним женщине.

Через миг Стивен пожалел, что открыл глаза. Разочарование ужом прокралось в сердце. Его ангел-хранитель... Эта женщина не напоминала ангела.

Ни в малейшей степени.

Встревоженное, худое лицо с невыразительными чертами, на котором все было слишком, .. Слишком маленький нос, слишком большие глаза. Да и рот оказался далек от совершенства. Создатель явно позабыл о пропорциях, и потому верхняя губа вышла слишком тонкой, а нижняя – слишком пухлой.

Плюс ко всему прочему женщина выглядела совершенно измученной. Серые глаза подернулись дымкой усталости, верхние веки, казалось, сами собой закрывались, а под нижними залегли черные тени.

Довольно молода, решил Стивен, лет двадцати четырех, не больше, но уродливый чепец точь-в-точь походил на те, что носила его бабушка. Этот отвратительный головной убор полностью скрывал ее волосы, так что Стивен лишь по оттенку бровей мог догадываться об их цвете. Скорее всего, нечто неопределенное, сделал он вывод. Тускло-каштановые или темно-русые.

Серо-зеленый, затрепанный и бесформенный балахон, служивший ей одеждой, позволял судить только о небольшом росте девушки, не оставляя никаких шансов оценить ее фигуру. Впрочем, Стивен не сомневался, что и фигура под стать лицу – такая же невзрачная и худая.

Теплая ладонь осторожно легла ему на лоб. Изумленный нежностью прикосновения, Стивен едва сдержал. протестующий возглас, когда девушка убрала руку.

– Я еще жив, – проскрипел он. Его голос напоминал звуки какого-нибудь заржавевшего от столетнего неупотребления инструмента.

Ослепительная улыбка преобразила лицо девушки сияющая теплота ее взгляда обласкала Стивена, как нежданно пробившийся сквозь тучи солнечный лучик. И Стивен узнал в ней своего ангела, узнал прежде, чем услышал голос, грудной, чувственный тембр которого облегчал его муки и рассеивал кошмары.

– Это верно. К вящему моему удивлению, вы еще живы.

– Почему... к удивлению? – с трудом выдавил он. Каждая мышца в теле отзывалась острой болью даже на такое ничтожное усилие, язык, казалось, превратился в иссохший кусок кожи, а спекшиеся губы горели адским огнем.

Лицо его ангела-хранителя погрустнело. Улыбка исчезла, будто солнышко внезапно спряталось за тучи.

– Временами я боялась, что пришел ваш последний час.

– Временами? Я что, давно здесь? – со смешанным чувством недоумения и страха спросил Стивен. Сколько же он мог пробыть без сознания?! Ему ведь нужно бежать дальше, иначе ищейки его схватят!

– Четыре дня.

Стивен был поражен. Мысли его все еще путались, и он никак не мог сообразить, где находится. Уставившись на неструганые бревна, подпиравшие потолок, он долго молчал, но лишь смутные воспоминания забрезжили на задворках его сознания.

– Где я?

– Это ферма Дрейка.

– И где это? – едва слышно просипел он.

– А вы не знаете? – удивилась девушка. – На самой границе Виргинии.

Вот теперь память стала накатывать на него тошнотворными волнами, услужливо возвращая страшные события недавнего прошлого: побег от изуверства и побоев этого ублюдка, Гирама Флинта; мучительно долгий, отчаянный путь из Тайдуотера через Голубой хребет к границе; злобные, натасканные на людей собаки – исчадия ада, преследовавшие его буквально по пятам...

Стивен сбился со счета, вспоминая, сколько бесконечных дней и ночей он скрывался от преследователей и все бежал, бежал... пока не добрался сюда, в дарованный ему на время рай на земле, к своему ангелу-хранителю. Переход через горы отнял у него последние силы. Нечеловеческие страдания и усталость терзали его тело, страх иссушал душу, и эти несколько суток превратились для Стивена в вечность.

Он уже надеялся, что сбил собак со следа, как вдруг снова услышал их лай. И больше он ничего не помнил, провалившись, как в омут, в бездонную черноту лихорадочных кошмаров.

Должно быть, эта невзрачная, хрупкая девушка спасла ему жизнь.

– И все это время вы меня выхаживали? Она кивнула. Взгляд громадных серых глаз – единственное, что было в ней привлекательного, – выдал всю глубину ее тревоги за жизнь совершенно незнакомого человека. Стивен уж и забыл, что люди могут быть добры друг к другу. Человеческое отношение, забота и доброта исчезли из его жизни вместе с привычным блеском светского общества и роскошью, дарованной ему от рождения.

Стивен провел языком по пересохшим губам.

– Пить, – выдохнул он.

Девушка взяла кружку со стола, придвинутого почти к самой кровати. Стивен попытался приподняться – и тут же уронил голову на подушку. Черт, да он слаб и беспомощен, будто новорожденный щенок!

– Я помогу вам. – Она наклонилась, подсунула руку ему под спину и приподняла.

Стивен сделал глубокий вдох. От нее исходил сладкий, будоражащий аромат цветущих апельсинов. На удивление тугая грудь, спрятанная под бесформенным одеянием, задела его щеку.

Вот дьявольщина. Стивен криво усмехнулся. Пожалуй, его смертный час и впрямь еще не настал, если он так реагирует на случайное женское прикосновение. Интересно, какие секреты таятся под этим уродливым балахоном?

С каждой секундой Стивен все больше удивлялся сам себе. Не так давно, на родине, за океаном, он и не взглянул бы на эту девушку. Простенькая, невзрачная, она ни в чем не могла сравниться с теми обворожительными, изысканными красавицами, вниманием которых он был избалован в Лондоне.

Одной рукой поддерживая Стивена под спину, другой она поднесла ему ко рту полную кружку.

– Постарайтесь выпить как можно больше.

– Что это? – прохрипел он.

– Ячменная вода.

– Моя сестра тоже держит запасы ячменной воды для больных. – Стивен всегда любил свою прелестную, нежную сестричку и сейчас, вспомнив о ней, едва сдержал слезы. Увидятся ли они еще? Удастся ли ему когда-нибудь выбраться из этой преисподней, называемой американскими колониями?

– А где ваша сестра?

– В Англии.

– Судя по вашему выговору, я так и думала, что вы родом из Англии.

Стивен обвел взглядом убогую хижину, куда занесла его судьба. Вдоль стены единственной комнаты, в футе друг от друга, три кровати, одну из которых – самую широкую – сейчас занимал он. Большую часть противоположной стены загораживал каменный очаг, а рядом примостился длинный неуклюжий стол, больше всего напоминающий доску, положенную на козлы для пилки дров. Сооружение из нескольких поставленных одна на другую деревянных полок заменяло, по-видимому, кухонный шкаф. В углу – ткацкий станок и прялка. Голые стены из грубо оструганных досок – никаких драпировок или украшений, лишь пара рубах да платье сиротливо висят на колышках.

Два года назад Стивен посчитал бы для себя унизительным оказаться в подобной лачуге. Сейчас он благодарил Всевышнего за то, что на пути его встретилось это прибежище...

И его благодетельница. Довольно загадочное создание, между прочим. Живет в полной нищете, но прекрасно поставленный голос и правильная речь говорят о неплохом образовании. Может, и она знавала лучшие времена в жизни?

Напоив Стивена, девушка осторожно опустила его на подушку. Вместе со сладким апельсиновым ароматом исчезло и дразнящее прикосновение ее груди. Стивену до боли хотелось продлить эти мгновения, но, к сожалению, на ум ему не пришел ни один мало-мальски приличный предлог, чтобы удержать ее рядом.

– Как вас зовут? – поспешно спросил он, опасаясь, что она вообще уйдет.

– Мэг Дрейк.

Потрясающий голос. Кажется, ничего красивее этих грудных звуков он в жизни не слышал.

– А полное – Маргарет?

– Нет. Мэган.

Мэган. Гораздо лучше, чем Маргарет. Разве что слишком пышно для такого скромного создания.

– Вы здесь живете с мужем? Или с родителями?

– Я не замужем. Родители умерли. Мы живем вдвоем – я и мой брат Джош.

Все ясно. Обычная история. Младшая сестра остается в старых девах, чтобы вести хозяйство своего брата, закоренелого холостяка. А может, у нее все-таки есть поклонники? Может, завораживающая улыбка Мэган Дрейк сияет особенным светом для ее суженого? Странная грусть охватила Стивена при этой мысли.

– А вы кто такой? – неожиданно прервала она его меланхоличные раздумья.

Стивен отозвался не сразу. Мэган так много для него сделала. Не хотелось бы ей лгать. Но насколько он может быть с ней откровенен?

Расскажи он всю правду от начала до конца – девушка ни за что не поверит. Скорее обратится за помощью к властям, решив, что он либо сумасшедший, либо опасный преступник, сбежавший с каторги. И тогда уж ему не избежать кандалов и пыток Гирама Флинта.

Об этом Стивену даже думать было страшно.

– Меня звут Стивен Уингейт, – осторожно произнес он.

Мэган как-то странно напряглась. В пристальном взгляде ее прищуренных глаз сквозило явное недоверие.

– Лжете.

– Нет! – Какого черта! С чего она взяла? Стивену до отчаяния не хватало тепла ее восхитительной улыбки. – Бог свидетель, я говорю правду. Почему вы сомневаетесь?

– В бреду вы постоянно твердили, что ваше имя – Эрл Арлингтон.

Стивен едва не чертыхнулся вслух. Конечно, он был без сознания и просто не мог контролировать свои слова, но все же... так себя выдать – это непростительно. Месяцы страданий научили его держать язык за зубами. Поначалу он был так глуп, что пытался добиться справедливости и доказать, кто он на самом деле. А в результате получал очередную порцию плетей за свои «небылицы».