ГЛАВА 18

— Забирай его, — приказала она Ногару. — Можешь засунуть его на заднее сиденье.

Ногар подхватил Прайса и забросил себе на плечо как мешок. Казалось, будто Прайс все еще не в состоянии прийти в себя и даже пошевелить языком.

Снова раздались выстрелы, на этот раз уже точно где-то снаружи. Это капрал Гургейя самозабвенно палила из автомата. Несколько пуль угодили в окно спальной, разорвав в клочья опущенные шторы. Эви вместе с кошками бросилась на пол. По окну промелькнул луч прожектора, на секунду залив комнату ослепительно белым светом и очертив резкие тени. Эви бочком подобралась к окну, пытаясь разглядеть, что же происходит снаружи. Перед домом, развернувшись поперек улицы, стоял еще один «Шевроле Кальдера». На сей раз это была уже настоящая полицейская тачка — с мигалкой и прожектором, который безуспешно пытался засечь Гургейю. Позади машины, втянув голову в плечи, спрятались двое легавых.

Луч прожектора снова полоснул по окну, и Эви спряталась в тень.

— Гургейя! — позвала она.

— Капрал… — Гургейя умолкла, чтобы выпустить очередную очередь. — Гургейя слушает.

— Прекратить огонь, вернуться к машине.

— Но…

— Немедленно. Я вас прикрою.

— Слушаюсь.

Легавые не высовывали носа еще с полминуты после того, как стрельба утихла. Судя по всему, полицейские отделались легким испугом. Если у них хватит ума, они останутся позади машины, пока сюда не явится подкрепление. Эви захотелось хоть чем-то отвлечь их внимание.

Опершись дулом на подоконник, она двумя руками сжала пистолет и прицелилась из разбитого окна. Под повязкой на левом плече почувствовалось болезненное напряжение. Словно плечо ненавязчиво напоминало ей, что если бы не анальгетик, она давно бы уже грохнулась в обморок от боли.

Эви целилась вовсе не в полицейских, а в небольшое пространство между багажником и задним сиденьем.

Судя по всему, полицейские уже созрели для того, чтобы очертя голову ринуться в бой, поэтому Эви поспешила опорожнить свой магазин. Девять выстрелов, и, кажется, по крайней мере, один попал в заряженный индуктор. Эви даже на расстоянии учуяла запах гари. Из останков багажника повалил дым. Прожектор замигал, словно спрашивая, что ему делать дальше. Эви бросилась к задней двери.

Все остальные уже подбирались к аэрокару. Ногар успел нырнуть внутрь, втащив за собой обмякшего Прайса. Откуда-то издалека до Эви донесся вой сирен.

Она тоже прыгнула в аэрокар, следом за ней Хуарес и Гургейя.

— Что тут у вас за катавасия?

Поскольку мотор оставался включенным, Эви осталась только запустить лопасти. Винт завелся, запев на высокой ноте. Вокруг машины взметнулась снежная круговерть, вызванная воздушными вихрями.

Первой отозвалась Гургейя:

— Они прикатили сюда и принялись водить повсюду своим дурацким прожектором.

Эви покачала головой и, убедившись, что бортовые огни и транспондер надежно отключены, несколько раз глубоко вздохнула:

— И поэтому вы открыли огонь.

— Мне кажется… — в глотке Гургейи послышалось приглушенное сдавленное рычание.

Эви взглянула на ягуаршу и, не сводя с нее глаз, в считанные секунды довела скорость аэрокара до максимальной.

— Запрещаю вам впредь открывать стрельбу, не согласовав ваши действия с командованием.

Гургейя, не выдержав, отвернулась:

— Разумеется, вы правы командир.

Эви перевела взгляд на приборную доску. Скорость «Кестреля» практически уже достигла своего потолка, и, судя по всему, Эви удалось оторваться от преследования. Эви плавно развернула машину и решила больше не беспокоить себя мыслями о транспондере.

Позади нее, едва ворочая языком, заговорил Прайс:

— Что здесь происходит?

— Дейв, может ты все-таки заткнешься, а? — Эви обернулась через плечо и посмотрела на Прайса.

Она никак не могла выбросить из головы Чака Дуайера и то, как тот уставился на нее, когда увидел ее настоящие глаза. Впрочем, сейчас подобное философствование вряд ли уместно. Во-первых, Прайс всегда знал, что она не человек, а во-вторых, в данный момент он смотрел вовсе не на нее. Зажатый на заднем сиденье между Гургейей и Ногаром, он удивленно рассматривал своих соседей — гигантских кошек.

Хуарес заговорил по-английски, с довольно сильным акцентом.

— Где мы будем приземляться?

Неплохая мысль. Вряд ли стоит пытаться посадить машину где-нибудь возле базы, даже с отключенным транспондером.

Воздушная полиция моментально подключит радарный контроль и проследит, где они приземлятся. Легавые у дома Прайса наверняка уже оповестили всех, кого требуется. Не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы сообразить, что здесь к чему.

Эви кожей ощущала, как Сукиота буквально дышит ей в затылок.

«Кестрель» уже миновал Ла-Гардию, и видеоком засветился огоньками вызовов, словно Таймс-Сквер в Новогоднюю ночь. Бортовой компьютер аэрокара засек две воздушные машины, что повисли у них на хвосте. У одной из них имелся транспондер полицейского управления. У второй — вообще никакого.

— Вопрос, Хуарес, заключается в том, удастся ли нам сесть вообще.

«Вот бы мне сейчас „Перегрин“ того чинуши, — подумала Эви. — По крайней мере, на той колымаге можно было маневрировать».

— Что здесь… — начал заплетающимся языком Прайс, когда аэрокар нырнул носом к Ист-Ривер. Мимо них на головокружительной скорости проносились верхушки небоскребов; «Кестрель» неумолимо набирал обороты, и винты его натужно гудели, словно прося Эви пощадить их.

— Ногар, посмотри, что там у нас сзади. У меня на экране неопознанный аэрокар, всего в ста метрах от нас. Он сокращает расстояние.

Эви приходилось напрягать голосовые связки, чтобы перекричать гул и грохот.

Ее пальцы с силой впились в штурвал, так что даже побелели костяшки. Пластик штурвала грозил треснуть, не выдержав напряжения. Левое плечо снова начало предательски ныть. «Кестрель» несся вниз столь стремительно, что казалось, будто сама заснеженная земля устремилась им навстречу. Внизу Эви уже различала посадочные огни Райкерса, которые, казалось, летели прямо на них.

— По-моему, это вертолет, — прокричал в ответ Ногар.

— Модель?

— Ты что, шутишь?

Разглядев эмблему на крыле припаркованной баллистической ракеты, Эви сделала спуск более плавным, врубив на полную мощность передние винты. У нее было такое чувство, будто в живот ей вогнали кирпич, а какой-то невидимый исполин невидимыми пальцами пытался выдавить ей глаза. Менее чем за десять секунд она опустила машину примерно на тысячу метров. Описав в воздухе стремительную дугу, машина пулей проскочила над Райкерсом. Теперь Эви вела свой аэрокар над Ист-Ривер. «Кестрель» едва не касался брюхом воды, держа при этом скорость около пятисот километров в час.

Эви надеялась, что ей удалось ускользнуть от зоркого ока радаров. Она снизила скорость и повернула влево. Ей понадобилось какое-то время, прежде чем она взглядом снова отыскала Бронкс. Оказалось, что они проскочили мимо, углубившись на несколько километров в воздушное пространство над Лонг-Айлендом. Теперь Эви низко летела над скоростной автострадой, только с другого конца, и в конце концов, посадила машину на уже знакомой мостовой перед зданием с вывеской «Комнаты».

— Н-н-наконец, — заикаясь пробормотал Прайс.

Его всего трясло, он был бледен как смерть, словно из него выкачали всю кровь. Впервые у Эви появилась возможность разглядеть его чуть повнимательнее. Волосы Прайса свалялись колтунами, на щеках темнела трехдневная щетина, рубашка была мятой и покрыта пятнами пота, на ногах — только один ботинок.

Эви открыла двери и шагнула наружу. Затем, нагнувшись, протянула внутрь руку и вытащила наружу Прайса, который едва держался на ногах. Тот, спотыкаясь, вывалился из машины, стараясь при этом увернуться от обеих «кисок», следовавших за ним по пятам.

Эви придерживала Прайса за предплечье.

— Лучшего места для импровизированного допроса нам не сыскать. Хуарес, верни машину на стоянку и извести остальных о том, где мы. Когда ты вернешься, мы наверняка уже разживемся необходимой нам информацией.

Хуарес поднял аэрокар в воздух, обдав остальную компанию снежным душем.

У Прайса был сконфуженный вид несчастного пса, который никак не может взять в толк, за что хозяин пинает его.

— Прайс, надеюсь, ты с нами?

— Как, что ты сказала, Эви?

Эви презрительно фыркнула и передала Прайса Ногару.

— Держи его. — Нагнувшись, она зачерпнула пригоршню снега. От холода боль в руке показалась не столь острой. Эви посмотрела на Прайса, который все еще взирал на окружающий мир сквозь пелену пьяного дурмана. — Ты с нами?

— Что? — Прайс едва ворочал языком.

Эви шлепнула в физиономию Прайса целую пригоршню снега:

— Протри глаза, Дэвид Прайс.

Тот принялся отплевываться и растерянно моргать. По его лицу потекла грязная снежная каша; глаза же, кажется, приоткрылись чуть шире. Эви зачерпнула еще одну пригоршню:

— Так ты с нами?

— Прекрати, — возмутился Прайс, однако в ответ получил еще одну снежную оплеуху.

Выплюнув изо рта грязное месиво, он произнес:

— Хватит. Я уже очухался, — и он поднес ко лбу дрожащую руку. — Господи, наконец-то я очухался.

Эви не испытала к нему ровно никакого сочувствия. Повернувшись, она повела всех в душный вестибюль «Комнат». А так как у нее за спиной шествовали Ногар с Гургейей, кролику-управляющему понадобилась всего лишь пара секунд, чтобы вспомнить, что у Эви до сих пор имеется оплаченный номер.

Когда компания поднялась наверх, в комнате все еще стоял слабый запах пороха. Они усадили Прайса на кровать. Эви развернула перед ним стул и села. Обе «кошки» встали на часах у двери.

— Тебе придется нам кое-что объяснить.

Прайс, ерзая, отодвигался назад, пока не уперся спиной в поцарапанную спинку кровати. Лицо его было мокрым и покрыто грязными потеками.

— Ч-что тут происходит?

— Во-первых, из меня делали дуру на протяжении целых пяти лет.

Дрожащей рукой Прайс пытался пригладить спутанные космы:

— Эви… О чем ты говоришь?

Эви наклонилась вперед. Прайс поторопился отвести взгляд.

— Дейв, ты же ученый, а не спецагент. Без сценария ты из рук вон плохой актер. Говори, во что я вляпалась?

— Спроси его о… — начала было Гургейя.

— Ногар, будь добр, скажи ей, чтобы она заткнулась. — Тигр положил лапу на плечо ягуарши. — По-моему, будет лучше, если они разберутся без нас. — И он нырнул за дверь вместе с Гургейей, прежде чем та успела что-либо возразить.

Эви повернулась к Прайсу:

— Итак, Дейв.

— Пожалуйста, пойми… — Прайс зарылся лицом в ладони.

Эви не сомневалась, что сейчас он мучается сильным похмельем. Но его вряд ли будет тошнить. Видок у Прайса такой, будто в желудке у него вообще нет никакого твердого содержимого. Он снова как-то затих и обмяк, и Эви начала подумывать о том, чтобы послать кого-нибудь за очередной пригоршней снега. В конце концов Прайс выдавил из себя:

— Я всегда был против того, чтобы держать тебя в неведении.

— Ну, а какие чувства ты испытывал, когда ко мне подослали этого милашку Габриэля, чтобы тот слегка продырявил меня?

Прайс поднял глаза, все еще потирая лоб.

— Тебе это известно? 3-з-значит ты знаешь, куда занесло всю их честную компанию? Дэвидсон доказал свою ги-ги-гипотезу…

— Представь себе, что нет.

Эви вытащила из кобуры свою автоматическую «пушку» и многозначительно положила на колени.

— Поэтому ты сейчас мне все объяснишь, шаг за шагом, пока я не узнаю все.

— А зачем тебе «пушка», — Прайс покачал головой и потер глаза.

Теперь он имел более разумный вид, однако это еще ни о чем не говорило.

— Я тоже, можно сказать, блуждаю в потемках. — Он виновато улыбнулся. — Неужели я похож на заговорщика? Честно говоря, я все это время ожидал, что Гейб с минуты на минуту явится по мою душу.

— Начинай с самого начала.

Прайс глубоко вздохнул, покосился на пистолет и заговорил.

— Тогда, в августе 53, пришельцы так и не попали дальше «Ангела». В этом деле Фрей был одной из главных фигур, и он ясно представлял себе истинную подоплеку событий, разыгравшихся за фасадом «Мидвест». Фрей без труда разглядел, как коррупция, захлестнувшая Кливленд, распространяется на всю страну. Он понял, хотя и не смог доказать, что именно пришельцы подталкивают Америку на позиции невмешательства в Пан-Азиатской войне. Более того, он увидел, что именно они и являются истинными поджигателями этой войны. А еще увидел, что ему никогда не добиться доверия и поддержки со стороны правительства.

— Надеюсь, теперь все понятно? Эти четыре твари держали в своих руках около четырехсот конгрессменов…

— Но их осудили…

Эви встала и подошла к окну. В комнату залетал снег — никто так и не удосужился заменить разбитое стекло.

— По крайней мере, большинство.

— А что это меняет? Эти твари поставили себе целью привести страну к политическому хаосу. К тому же ты разоблачила только четверых! Фрей решил не давать информации о пришельцах дальнейшего хода и при помощи хитрой электронной уловки записал себя и своих товарищей в разряд покойников. После чего начал набирать себе новую команду. Тех людей, на кого в той или иной степени повлияла деятельность пришельцев, людей с полезными умениями и навыками, тех, кто сочувственно относился к его идее. Таких, как, например, Скотт Фитцджеральд, чье «орбитальное ухо» уже давно подбиралось к пришельцам, однако в мгновенье ока проект был торпедирован конгрессом. Таких, как Дэвид Прайс, с его теориями заговоров, которые никто не хотел принимать всерьез. Как Эрвин Хофштадтер. Фрей совершенно зациклился на Азии. А Хофштадтер был крупнейшим по ней специалистом, — Прайс умолк, чтобы перевести дух и помассировать лоб. — Эксперт-востоковед плюс самый отвратительный из фашистских выродков…

Прайс закрыл глаза и несколько раз пробормотал:

— О, господи…

Эви даже была вынуждена подтолкнуть его пистолетом, чтобы он снова заговорил.

— Это он виноват в том, что в наши ряды затесались Габриэль и Дэвидсон.

— Кстати, а что за птица этот Дэвидсон?

Прайс покачал головой:

— Два года тюрьмы, по уши в дерьме — воровал технологии. Хофштадтер откопал его. Худшего…

— Так ты и Дэвидсона хочешь записать в фашисты?

— Лео Дэвидсон — экспериментатор, а все мы — подопытные кролики.

Если верить Прайсу, все начиналось со скромной частной фирмы. В их задачи входило выкачать из захваченных ею пришельцев всю полезную информацию, чтобы затем приступить к разработке планов на случай отражения дальнейшего их вторжения. «Мозговой Центр» на случай внутреннего кризиса был вполне законным предприятием. С той разницей, что сотрудники его работали не на Агентство, а лично на Фрея.

— Мы бы поставили и тебя в известность, если бы не Х-Х-Хофштадтер. Но у него какой-то патологический страх перед не людьми.

— И поэтому меня не могли отпустить с богом, ведь мне было известно о пришельцах, — Эви встала с кресла и, подойдя к кровати, уперлась дулом Прайсу в подбородок.

Затем приподняла его повыше, чтобы Прайс посмотрел ей в глаза:

— Но зачем же вы тогда тянули резину, почему не пустили меня в расход сразу?

— Я тут не причем, — от его дыхания ствол пистолета покрывался капельками влаги.

Эви прекрасно понимала, что несправедлива к Прайсу, однако была готова лопнуть от злости. Хотя в данный момент Прайс мог сойти за ее союзника, на протяжении шести лет он водил ее за нос, так же как и все остальные.

Прайс испуганно таращился на Эви. Он смотрел ей прямо в глаза; в морозном январском воздухе был ясно различим запах страха.

— Фрей начал терять контроль уже через месяц после того, как среди нас объявился Хофштадтер. У Хофштадтера был свой особый взгляд на пришельцев. Если Фрей видел в них чистую угрозу, то немец-экономист разглядел в них средство для запугивания правительств. Хофштадтер мечтал о том, чтобы исправить положение путем создания на руинах старого общества нового, постдемократического правительства, состоящего целиком из людей. Лео Дэвидсон разделял его недемократические взгляды. По его мнению, политика сводилась к проблемам биоинженерии.

Прайс глубоко втянул воздух.

— А затем, буквально несколько недель назад, все полетело к чертям.

— Объясни.

Если верить Прайсу, проект запуска спутника, которому пришельцы пытались во что бы то ни стало воспрепятствовать, благодаря захваченным у них финансам и стараниям доктора Фитцджеральда, удалось сдвинуть с мертвой точки. Фрей тогда сравнил это событие с первой разведывательной миссией во вражеский лагерь. Было это пять с половиной лет назад. Первая автоматическая космическая станция приближалась к Альфа Центавра. По утверждению Лео Дэвидсона, если пришельцы окопались именно там, не спуская с Земли недремлющего ока, то они уже на протяжении всего последнего месяца ведут наблюдение за излучением, испускаемым главным двигателем станции.

— Дэвидсон оказался прав, — добавил Прайс. — Они действительно засекли излучение.

Эви все так же упиралась в шею Прайса.

— Не считай меня за дуру. Как так можно узнать, что творится черт-те где на другом конце света. До Альфа Центавра четыре с половиной световых года…

— Тахионы, — прохрипел Прайс.

Эви слегка ослабила нажим. Дэвидсон сказал, что, вполне возможно, пришельцы располагают тахионным коммуникатором. Для этого им требуется установленный на одной из планет односторонний мощный ускоритель частиц. А вот принимающее устройство может быть довольно компактным.

Она опустила ствол пистолета еще ниже.

— Так вот почему сейчас заварилась вся эта каша.

Прайс заикался и жадно хватал ртом воздух.

— Наш проект, когда Дэвидсон состряпал свой тахионный приемник, стал носить исключительно оборонительный характер. Совершенно непереводимые сигналы с Альфа Центавра. Инопланетяне дожидались ответных сигналов…

— И они догадались, что те четверо пришельцев не ликвидировали себя, как того от них требовалось, — Эви засунула пистолет в кобуру. — И все-таки почему ты заперся в спальной, да еще вооружился обрезом?

— Я ученый, а не агент-оперативник. Мне было понятно, что бразды правления постепенно переходят в руки Хофштадтера. Этот тахионный приемник взялся невесть откуда, вернее, невесть откуда взялись денежки на него, не меньше миллиона. Я предупредил Фрея, но он мне не поверил. Вот почему я ушел на дно, дожидаясь, когда же в дверь ко мне постучат. Фрей так и не поверил, а когда поверил, было уже поздно…

— Что же переубедило его?

— Не что, а кто. Ты.

Откуда-то издалека через разбитое стекло раздался гул моторов. Аэрокар, а может быть бронетранспортер. Это Хуарес возвращался с остальной командой.

— А теперь самый главный вопрос. Где ваша компания прячет пришельцев?

ГЛАВА 19

Кто-то из заговорщиков Фрея, подумала Эви, обладал специфическим чувством юмора. Только человек, склонный к болезненной иронии, додумался бы поместить пришельцев в старом комплексе Центра всеамериканских биотехнологических исследований. Именно благодаря ВАБТИ моро добились представления им в США гражданских прав. Но именно поэтому в стране был принят запрет на макрогенетическую инженерию.

ВАБТИ первым начал работу с человеческими генами, но когда ООН приняла запретительную резолюцию, их лаборатории послушно переключились на работу с не человеческим биоматериалом. Однако вмешательство в деятельность ВАБТИ на этом не закончилось. Зверства, имевшие место в Азии, аукнулись в США принятием ужесточенного законодательства, что привело к принятию самого шизофренического решения в конституционной истории США — поправки, запрещавшей проведение в стране широкомасштабных генетических исследований и одновременно предоставлявшей мыслящим продуктам этих экспериментов свободы, гарантированные Биллем о правах. ВАБТИ опять-таки покорно переключился на водоросли и бактерии.

Однако это оказалось не столь выгодно, в отличие от производства «пушечного мяса» для азиатского рынка. Когда же ВАБТИ призвали к ответу, за то что в их лабораториях продолжают производство биомодифицированных животных, или, что еще хуже, биомодифицированных людей, все полезные наработки ВАБТИ провалились в черную бюрократическую дыру. Одним из подобных примеров стала судьба огромного блока медицинских корпусов, что примостился между зданием штаб-квартиры ООН и мостом Квинсборо. Непонятно, каким образом комплекс попал под начало Агентства. Затем потихоньку его прибрал к рукам Фрей со своей компанией. От дома, где жил Фрей, до комплекса было рукой подать. Пришельцев спрятали буквально под носом у всех — «Ниоги», Агентства, у ней самой.

В три-тридцать утра серый «Додж», за рулем которого сидела Эви, устремился на штурм Манхэттена. Мосты через Гарлем-Ривер, запруженные брошенными машинами и перегороженные бетонными блоками-заслонами, выставленными полицейским управлением — были сущим проклятьем. Кое-что из этого было чистой воды камуфляжем. Пока Эви лавировала между препятствиями на мосту 138-ой улицы, ей на глаза попались несколько десятков слегка обгорелых машин, которые, несмотря на свою непрезентабельную наружность, оказались вполне исправными. Хуарес выскакивал из переднего фургона и, подойдя к какому-нибудь обгорелому остову, нырял на останки водительского сиденья. В следующее мгновение у развалюхи оживал мотор, и Хуарес отгонял машину в сторону, создавая в завале достаточно широкий проход, чтобы сквозь него один за другим проскользнули фургоны конвоя. Последний барьер представлял собой один из огромных бетонных блоков, оставленных полицейским управлением. В середине его большой кусок был выбит наружу, а на его место вклинилась кабина грузового трайлера. Осколки аккуратно заполнили собой пространство между двумя бетонными барьерами. На первый взгляд кабина накрепко застряла в проломе; казалось, ее не вытащить оттуда даже подъемным краном. Однако, когда Хуарес забрался в полуобгорелую кабину, грузовик начал послушно откатываться назад, царапая крыльями о бетонные стенки. В результате в барьере образовалась дыра, в которую без труда могла проехать армейская БМП. Три гражданских фургона беспрепятственно проскользнули в отверстие.

Хуарес запрыгнул в фургон к Эви, а третья машина отделилась от них, направляясь к станции спутниковой связи, находившейся где-то в лабиринтах Гринвич-Виллидж. Таким образом, Эви осталась в первом фургоне с Хуаресом, Ногаром и Дэвидом Прайсом, а во втором за ней следовала какая-то крыса-моро с видеокамерой. Если Прайс все еще имел доступ к секретным кодам комплекса ВАБТИ, им удастся захватить объект без единого выстрела, а вся страна получит отличную встряску.

Оба фургона неслись сквозь снегопад по полупустынной Парк-Авеню. Нью-Йорк никогда не ложился спать, но между полчетвертого и полпятого утра наступало легкое затишье.

Машины катились на юг, а стеклянно-стальной каньон Манхэттена становился все глубже. Исполинский шпиль «Ниоги» с его голубой подсветкой высился над обступившими его многоэтажными собратьями, затмевая и принижая их своим величием.

Когда Эви достигла Пятьдесят Шестой улицы, она перевела взгляд на другую сторону — вид небоскребов вызывал у нее дрожь.

Группа захвата приблизилась к комплексу ВАБТИ. Сооружение напоминало собой россыпь ониксовых домишек, словно чья-то рука наугад разбросала плоские костяшки. За полквартала от цели Эви ощутила, что там что-то неладно. Она тотчас связалась по видеокому со вторым фургоном.

— Гургейя.

— Гургейя слушает… — последовала короткая пауза, — … командир.

— Пусть Фернандо включит у себя на датчике усилитель инфракрасного излучения, проверьте-ка здания.

Эви притормозила фургон за полквартала до комплекса и принялась ждать ответного сообщения. В видеокоме ей было слышно, как «мохнурки» во втором фургоне переговариваются между собой по-испански.

— Фернандо говорит, что в здании справа от стоянки им замечено тепловое пятно, — но тут Гергейю перебила крыса, снова что-то оживленно зачирикавшая по-испански.

— Это пожар, там у них что-то горит.

— Есть ли на стоянке машины?

И снова что-то на испанском.

— С полдесятка. Фургон и грузовик; моторы не выключены, — крыса смачно выругалась по-испански.

Гургейя продолжала:

— Фернандо засек, по меньшей мере, двоих псов-моро. Афганы вооружены японскими винтовками. С глушителями.

Эви стукнула кулаком по приборной доске. И снова «Ниоги» опередила их. Что же им теперь делать? Что они в силах предпринять?

— Гургейя?

— Слушаю.

— Тебе следует затаиться. Веди наблюдение за комплексом. Если они выйдут оттуда вместе с пришельцами — следуй за ними. Но ни в коем случае не стреляй в них, поняла? Обойдемся без ненужного героизма.

— Слушаюсь.

Эви оборвала связь.

— А что же мы? — спросил Хуарес.

— А мы пойдем внутрь, — Эви обернулась к своим пассажирам. — Кроме тебя, Прайс.

Эви перепоручила Прайсу контроль за коммуникатором, а сама повела Ногара и Хуареса к корпусам ВАБТИ.

По дороге Ногар шепнул:

— Ты ему доверяешь?

Не поворачивая головы, Эви ответила:

— Я не доверяю тебе.

Следовало отдать должное афганам «Ниоги» — благодаря им Эви и два ее спутника практически без труда преодолели контрольный заслон. Забор, окружающий комплекс, был отключен от сигнализации, главные ворота болтались на петлях. Охраны нигде не было видно. К сожалению, ворота эти вели прямиком на автостоянку и к парочке афганов-моро.

Эви, Хуарес и Ногар подобрались к воротам, сумев не попасть в поле зрения обоих псов, чье внимание было сосредоточено на исследовательском комплексе. Эви со своей командой нашла себе укрытие за незаконно припаркованным лимузином. Какой-то наглец поставил свою роскошную тачку едва ли не у самого входа ВАБТИ.

— Прайс, — шепнула Эви в портативный микрофон, — можно ли попасть внутрь через другую дверь, подальше от автостоянки?

— Разве только через разбитое окно, — прошелестел в наушнике голос Прайса.

— А как насчет крыши?

— Все равно придется взламывать.

Хуарес покачал головой.

— Нет времени, придется идти через главный вход, — прошептал он.

С этими словами одноухий заяц вытащил из ножен за спиной длиннющий нож, сделал несколько быстрых взмахов в сторону автостоянки и одним плавным движением вернул лезвие на место.

— Гургейя, — прошептала Эви в микрофон. — Фернандо видит только двух псов?

— Да, только двух.

«Интересно, — подумала Эви, — что это послышалось в микрофоне — помехи или негромкое рычание Гургейи?»

Эви досадовала, что не захватила с собой снайперской винтовки. Пока что лучшее оружие, которым они располагали — это видавший виды АК-47, что болтался у нее на плече. И хотя эта «пушка» незаменима, чтобы с толком прикрыть все входы и выходы, вместе с тем она тотчас же громогласно возвестит об их присутствии.

Эви посмотрела на коротышку Хуареса:

— Пошел.

Тот направился вперед, двигаясь с подветренной стороны от псов. Казалось, будто серый заяц слился с окружающей местностью. Несмотря на то, что «Калашников» был без глушителя, Эви оперлась стволом о капот лимузина и нацелилась на автостоянку. Она принялась ждать Хуареса, моля бога о том, чтобы ей больше не пришлось открывать огонь.

Пока ей были видны только двое афганов. Один стоял перед огромным трейлером, не сводя глаз с главного входа в самое крупное здание комплекса. Другой прохаживался перед задними дверцами фургона.

Стоит попробовать, прикинула про себя Эви, и уложить их обоих одной очередью.