Моро (№2) - Повелители сумерек

Великолепно. Экран оставался потухшим.

Эви понадобилась лишь пара секунд, чтобы привыкнуть к темноте. К этому моменту лисица уже мчалась со всех ног прочь от дымящейся стены, где только что находился экран, а ее дружок, запутавшись в штанах, никак не мог подняться на ноги. Остальные посетители уже успели выскочить из зала. Из громкоговорителя снова послышалось: «Огонь!»

До Эви снова донесся звон разбитого стекла. Постепенно она различила знакомый запах слезоточивого газа — он щекотал ей ноздри и щипал глаза. Вдобавок ко всему Эви ощутила в левом плече странное тепло. Обернувшись, она увидела, что там застрял, впившись в кожу куртки, серебристый металлический осколок размером с палец. Стиснув зубы, Эви рывком выдернула его из плеча.

Слезоточивый газ проникал во все щели. Еще несколько секунд — и легавые ворвутся в здание. У Эви не было ни малейшего желания вступать в поединок с отборной командой спецназа. В данный момент она чувствовала себя настолько паршиво, что, пожалуй, не решилась бы столкнуться даже с пятнадцатилетним подростком.

Эви порылась в рюкзаке. Там, на всякий непредвиденный случай, имелась граната со слезоточивым газом и к ней защитная маска. Один из окуляров компактной черной маски треснул (что неудивительно после всей беготни), однако сам респиратор вроде бы оставался цел. Сняв очки, Эви натянула противогаз. В запасе у нее оставалось одна-единственная граната — дымовая. При разрыве из нее выделялся газ, непрозрачный как для ультрафиолетовых, так и для инфракрасных лучей. В отличие от слезоточивого газа, Эви не сможет ничего видеть сквозь дымовую завесу. Собственно, так же, как и копы, даже если те догадались прихватить с собой приборы ночного видения. Если бросить в зал гранату, то, может быть, ей удастся выскользнуть из театрика незамеченной. Да, но куда?

Мужик со спущенными штанами, спотыкаясь, улепетывал к пожарному выходу. До Эви донеслось, как полицейский приказал бедолаге лечь на пол и положить руки на затылок. Эви обвела взглядом зал.

От голографического экрана в стене осталась одна лишь дымящаяся дыра, откуда несло обугленной изоляцией, порохом и ртутью. Стены были задрапированы тяжелым малиновым бархатом. Сквозь дыры в потолке в зал начинал просачиваться слезоточивый газ.

Потолок!

Эви запустила в зал гранатой, а сама покрепче ухватилась за малиновый бархат. Больное плечо тотчас пронзила резкая боль, но, превозмогая ее, Эви принялась карабкаться вверх по драпировке. Не время распускать нюни. Карабкаясь, она ощущала, как зал наполняется газом. Непроницаемый белый газ из ее гранаты стелился вдоль пола, напоминая клубы тумана. Одновременно из вестибюля и сквозь дыры в потолке проникал полупрозрачный слезоточивый газ и вскоре облаком окутал Эви с ног до головы. Хотя маска предохраняла Эви от полной потери видимости, газ тем не менее проникал и под нее. Ощущение было не из приятных — кожа Эви отчаянно чесалась, особенно в паху. Более того, ей казалось, будто в открытую рану в плече ей кто-то то и дело вонзал кинжал. Треснутый окуляр затруднял обзор. Газ разъедал глаза, и они слезились. Белая дымовая завеса распространилась выше, окутав Эви серым туманным облаком. Дым поглощал звуки, однако даже сквозь него она различала приглушенный шум. Вестибюль наполнялся полицией.

Эви наткнулась на что-то головой. Подняв глаза, она увидела фибергласовую акустическую плитку, выкрашенную в черный цвет. Одной рукой крепко уцепившись за драпировку, кулаком свободной руки Эви изо всех сил стукнула по плитке. Та подалась, и на Эви сверху посыпались пыль и копоть. Вдобавок ее обдало струей слезоточивого газа. Плечо ее снова, словно кинжалом, пронзила острейшая боль. Она подтянулась в образовавшееся отверстие, а затем аккуратно вернула плитки на место. Слава богу, что она не страдает избытком веса. Железная арматура, в которую Эви уперлась руками и коленями, издавала зловещие стоны. Несколько мгновений она даже не осмеливалась пошевелиться. Эви замерла, дрожа от боли и напряжения. Сколько еще это продлится?

Ей было слышно, как легавые прорвались в зал. Они хлынули внутрь буквально изо всех щелей — из всех углов, из вестибюля, пожарного выхода, с балкона. Эви заметила, что они наткнулись на ее газ — их движения стали медленными и осторожными. Ей было слышно, как они переговариваются между собой, однако дым, плитка и маска мешали ей разобрать целиком все предложения, и до ее уха долетали лишь обрывочные фразы: «… крой выходы. Погоди, пока дым не… », «… жена и чрезвычайно опасна… » И спустя полминуты: «… бюро в пять… »

ФБР? Неужели она действительно вляпалась в какое-то большое дерьмо? Эви сделала несколько дыхательных упражнений. Куда, интересно, подевался этот псих с «Валькирией?» До нее больше не донеслось ни единого выстрела. Газ постепенно рассеивался, и дышать стало чуть легче. Кожа стала меньше чесаться, однако глаза настолько распухли, что превратились в узкие щелки.

«… проверь-ка в… », «ее нигде не вид… » — голоса становились все громче. Легавые, судя по всему, находились сейчас на балконе, как раз под ней. Слезоточивый газ уже почти весь рассеялся, впрочем, как и ее дымовая завеса. К счастью, Эви сумела немного успокоиться, и теперь ее метаболизм не даст о себе знать повышенным инфракрасным излучением. Ее не смогут засечь даже усилители лучей. Эви принялась оглядываться в поисках пути к отступлению.

«… назад. Я проверил верхние этажи», пауза, а затем: «ни один из террористов не замечен при выходе из здания».

«Причем здесь террористы?»

«Да, сэр», — ответил тот же самый голос в ответ на слова, которые Эви не расслышала. «Это касается каждого. Оставайтесь на своих местах. Ждите прибытия федеральнх агентов».

Откуда-то из пяти разных мест донеслось недовольное ворчание. «Это приказ, черт вас возьми», — в голосе полицейского слышалось раздражение.

Сколько еще? Минуты четыре? Три? И как вообще можно выбраться из здания, обложенного со всех сторон полицией, да еще среди бела дня? Забудь о здании. Подумай, куда можно отсюда попасть?

Сверху на Эви посыпалась пыль вперемешку со штукатуркой, и откуда-то сверху донеслось поскрипывание половых досок. Эви подняла глаза на потолочное перекрытие кинотеатра. Не удивительно, что здесь устроили дополнительный подвесной потолок. Старые лепные украшения над ее головой в большинстве своем растрескались и обвалились. Эви внимательно изучала сетку проржавевшей армейской арматуры и полусгнивших балок. Интересно, что еще оставалось в ее рюкзаке? Не слишком много. Кое-какие «жучки» и другие устройства для слежки, набор инструментов, бинокль, оставшийся после типа в доме напротив, запасной ствол к «Мишкову», аптечка и шприц с двумя десятками запрещенных ампул и военная электродубинка. Эви вытащила из рюкзака дубинку. Она не расставалась с этой штуковиной со времен той странной истории в Кливленде, когда она раскопала логово пришельцев.

Черная дубинка имела в длину около полуметра, и была сложена вдвое. Она поражала противника таким мощным зарядом, что гора мускулов весом в сто килограммов секунд на пятнадцать превращалась в сплошной кисель.

Эви нажала на кнопку «проба», и ей в ответ мигнул зеленый огонек. Снова наверху скрипнули доски пола, и на нее опять посыпалась штукатурка. Может, стоит рискнуть? Если не выдать себя ни единым звуком, и если тот, кто сейчас наверху, не имеет радиосвязи. Если твои расчеты верны и там сейчас больше никого нет, кроме…

«Абдель, — спросила она себя, — может у тебя найдется идейка получше?»

Таковой не нашлось. Эви закинула на плечо рюкзак и медленно, предельно медленно, поднялась на корточки под скрипучими досками. Она убедилась, что ноги ее крепко упираются в одну из железных перекладин, к которым крепилась рама подвесного потолка. Эви меньше всего хотелось в конечном итоге проломить преграду в совершенно противоположном направлении. Жаль, что ей не достает чутких ушей моро. Слух Эви был достаточно острым, однако биоинженеры, создавшие ее, не осмелились снабдить свое творение ушами, которые формой отличались бы от людских. Что касается глаз, то их нетрудно было спрятать. Теперь Эви, полагаясь исключительно на свой слух, старалась определить место расположения объекта, а это было чертовски трудно.

У Эви оставался один-единственный шанс, причем весьма призрачный. Она вся напряглась и левой рукой ухватилась за торчащую балку. Ее пальцы тотчас погрузились в гнилую мякоть проложенного под полом перекрытия.

Затаив дыхание, Эви ждала, когда доска скрипнет снова. Дождалась. Вложив все свои силы в одно движение, резко распрямила правую руку с зажатой в ней дубинкой.

Округлый конец пробил перекрытие. Половая доска издала негромкий треск. Руку Эви — от плеча до кончиков пальцев — пронзила нестерпимая боль. Дубинка разорвала в клочья ковровую дорожку и двинулась дальше вверх. На какие-то мучительные полсекунды Эви испугалась, что неправильно рассчитала момент и поэтому упустила возможность нейтрализовать объект. Дубинка наткнулась на что-то. Раздался хорошо знакомый треск электрического разряда. Эви учуяла слабый запах гари и обуглившейся ткани. Над ее головой раздался глухой стук, словно кто-то упал на пол. И снова на Эви посыпалась штукатурка.

Сначала она решила подождать немного. Ей хотелось убедиться, что поблизости нет других легавых. Однако, времени у нее было в обрез, и Эви проломила в полу еще две доски. Те скрипнули слишком громко, и Эви осталась недовольна. Она кое-как пролезла в образовавшуюся в полу и ковре дыру, снова больно задев поврежденное плечо. От боли она до крови прикусила губу. Оглянувшись по сторонам, Эви обнаружила, что находится в тускло освещенном коридоре. Распластавшись на дешевом сером ковровом покрытии перед ней лежал полицейский в полном боевом снаряжении — бронежилете, противогазе и тяжелых ботинках. Удар дубинки пришелся во внутреннюю часть бедра. В этом месте образовалась круглая обугленная метка, а вокруг нее — полурасплавленная ткань брюк.

Полицейский слегка пошевелился, и Эви поторопилась извлечь из рюкзака шприц. Этот шприц представлял собой универсальную модель, позволявшую под большим давлением делать инъекции прямо через ткань. Эви это было только на руку. У нее не было времени, чтобы закатывать на легавом рукав. Кстати, тот уже пробовал сесть, поэтому Эви, недолго раздумывая, прижала шприц к прожженной отметине, и отправила копа и дальше витать в заоблачных высях. Никакого шума. Никакой погони. Неужели и впрямь никого? Заткнись, Абдель. Главное, что все сработало.

Полицейский оказался женщиной, коротко остриженной, восточного типа. Что еще лучше, она была того же роста и телосложения, что и Эви. Времени на переодевание почти не оставалось, но Эви успела натянуть поверх своего наряда брюки и бронежилет. А если прибавить сюда еще противогаз, на расстоянии ее никто не узнает. Она надеялась, что всего этого окажется достаточно. Эви облачилась в жилет и брюки, радуясь нежданной удаче. Правда, ей бросились в глаза огромные оранжевые буквы «ФБР», украшавшие спину бронежилета. Те легавые, что находились внизу, все еще дожидались появления федеральных агентов. Интересно, каким ветром занесло сюда этого типа? И что, черт возьми, он делал здесь наверху, один-одинешенек и без всякой подстраховки? В душе Эви шевельнулось дурное предчувствие. Агент оказался женщиной восточной наружности и примерно одного с ней роста…

Эви подняла одно из сомкнутых век. У женщины на глазах были линзы, и одна из них чуть съехала в сторону. Под коричневой контактной линзой оказалась темно-синяя радужная оболочка и хорошо знакомые Эви зеленоватые белки, способные отражать свет. Было видно, что зрачок представляет собой щель, даже если полностью раскрыт. Эви с самого начала было известно, что иорданцы использовали в своих лабораториях довоенную японскую технологию. Тем не менее она никак не ожидала встретить одну из своих восточных сестер. Представители ее вида были сработаны на основе общего биоматериала, и поэтому женщина-агент вполне могла приходиться ей кровной родственницей. Это было столь же очевидно, как и тот факт, что она пожаловала сюда специально для того, чтобы захватить ее, Эви. Эви не могла с уверенностью сказать, из чьей компании эта женщина — наблюдателя или снайпера, но, собственно говоря, какая ей разница. Эви подняла ее служебное удостоверение, гласившее: «А. Сукиота. Специальный агент ФБР».

«Как пить дать, работает по временному контракту», — прошептала Эви.

Ей самой приходилось сотрудничать с федералами по такому контракту. Вполне вероятно, что Сукиота числилась все-таки в штате Агентства. Эви еще раз прикинула дозу транквилизатора и всадила Сукиоте добавочный укол, чтобы та еще, по меньшей мере, часов на шесть не «появлялась в кадре». После чего с величайшей осторожностью опустила бездыханное тело в дыру в полу, стараясь при этом не издать ни единого лишнего звука, чтобы не привлечь к себе внимания легавых. Снаружи доносилось завывание полицейских сирен. Теперь это наверняка ФБР.

Эви рассчитывала, что ей на руку сыграет обычная в таких случаях неразбериха, пока стороны будут выяснять, кто же из них главный. Ведь теперь ей никак не удастся выскользнуть из здания незамеченной. Эви направилась к лестнице, обогнула угол и в следующий момент нос к носу столкнулась с агентом в полном боевом снаряжении. На мгновение их взгляды встретились. Эви молила бога, чтобы куртки с прицепленным удостоверением оказалось достаточно. А еще она надеялась, что этот легавый не был лично знаком с Сукиотой. Провалиться ей на месте, ее глаза!

Легавый таращился ей в глаза. Эви снова позабыла нацепить очки, а контактных линз, как у Сукиоты, у нее не было. Тем не менее он всего лишь таращился на стройную смазливую бабенку. Он не стал вызывать никого по радио, не потянулся за пушкой. Он просто смотрел ей в глаза. На Эви накатилось странное чувство, будто все это с ней уже было. Ей и раньше приходилось выдавать себя за агента ФБР. И хотя в тех ситуациях Эви тщательно следовала всем правилам и предписаниям, люди, которые работали с ней, все равно догадывались, кто она такая. И если Сукиота уже какое-то время сотрудничала с нью-йоркским полицейским управлением, там уже наверняка начали перешептываться о том, что она франк. Вполне возможно, легавому понадобится некоторое время, прежде чем до него дойдет, что перед ним вовсе не Сукиота. Эви надеялась, что противогаз смягчит резкость ее голоса.

— У вас проблемы, коллега?

— Нет, нет, никаких, — поспешно пробормотал тот и отвел взгляд.

Теперь он избегал отрывать взгляд от пола, словно его интересовал один лишь коридор. Что ж, дела идут все лучше и лучше. Эви торопливо направилась к лестничной клетке. Она прошла вниз три пролета и миновала еще двух полицейских, охранявших выходы. Эви притворялась, будто она одна из них, все время старалась подавить в себе панику, готовую вот-вот прорваться наружу.

Заметив Эви, легавые приветствовали ее кивком, а она благодарила бога, что ей не пришлось вступать с ними в разговор. Лестничная клетка заканчивалась выходом прямо под навесом, расположенным слева от дверей вестибюля. Эви высунулась наружу и тотчас заметила, по меньшей мере, с десяток полицейских машин, превращавших в хаос движение на Седьмой Авеню. Помимо них Эви засекла шесть снайперов, рассредоточенных на противоположной стороне улицы и тотчас подумала, а кто же у них Гейб.

Вслед за машинами нью-йоркского полицейского управления к месту происшествия спешили, вспыхивая мигалками, с полдесятка автомобилей «Додж-Хавьер». Иногда они в спешке выкатывались прямо на тротуар. Прохожие с любопытством вытягивали шеи, кое-кто залез на крыши машин, другие же плотной стеной обступили представителей дорожной полиции, которые безуспешно пытались удерживать толпу на достаточном расстоянии. Над Таймс-Сквер, словно стервятники, зависли три аэрокара ведущих нью-йоркских каналов теленовостей, отчего в воздухе возникла не меньшая транспортная неразбериха, чем на земле. Все глаза были устремлены к главному выходу из кинотеатра, и вот сейчас оттуда, словно главная героиня спектакля, появится сама Эви.

Времени на размышления у нее не оставалось. С помощью Сукиоты ей удалось выиграть несколько минут и замаскироваться, однако не успеет Эви моргнуть, как кто-нибудь обнаружит истинную Сукиоту. Она на ходу порылась в карманах брюк своей жертвы, пытаясь обнаружить хоть что-нибудь стоящее, и извлекла оттуда небольшой пульт дистанционного управления с эмблемой «Дженерал Моторз». Над овальной клавишей для большого пальца расположился ряд кнопок. А где-же сама машина?

Секундочку. Эви внимательно изучила пульт. Явно от «Мадуро». Спортивную марку, наподобие этой, проглядеть довольно трудно, однако снаружи не было припарковано ни одной «Мадуро». Эви прижала клавишу большим пальцем. Если машина находится где-нибудь поблизости, то, вероятно, тотчас должна зареветь сирена. Однако снаружи не раздалось ни звука. И тогда к Эви закралось подозрение, что этот пульт принадлежит не какой-нибудь там, а той самой синей «Мадуро», что стоит сейчас вся обугленная в подземном гараже ее дома в верхнем Ист-Сайде. Эви стиснула в руке крошечный пульт так, что косточки ее пальцев побелели от напряжения. Раздался треск пластика.

Где-то поблизости раздался чей-то душераздирающий вопль. Эви выглянула наружу — перед кинотеатром возникла какая-то перепалка. Группа переодетых в штатское агентов из полицейского управления схлестнулась в споре с точно такой же группой агентов ФБР. Они стояли наполовину скрытые от Эви полицейским фургоном. Затем они все как один обернулись в сторону навеса. Полицейский из заднего ряда оцепления, сдерживавший напирающую толпу зевак, тоже повернулся в сторону начавшейся заварушки. Беднягу едва не сбила с ног толпа, которую он безуспешно пытался сдержать. В некотором роде он сам оказался один на один с группой потенциальных бунтовщиков.

Эви узнала голос «кожаного» гомика. Это он вопил что есть мочи на всю Таймс-Сквер. Снайперы открыли по навесу прицельный огонь, и в следующий момент на площади началась настоящая кутерьма. Одинокий полицейский кинулся было в возникшую толчею, но в следующее мгновение на груди у него расплылось кровавое пятно. Эви не могла с уверенностью сказать, чьих это рук дело. Поди разберись, кто тут стрелял — гомик ли с его «Валькирией» или же кто-то из собратьев-полицейских, которые теперь без оглядки, как оголтелые, палили по навесу.

Толпа дрогнула. Собравшихся охватила паника. Застреленный полицейский рухнул на тротуар, и неожиданно сотня напиравших сзади зевак, которых он до этого сдерживал, оказались предоставлены самим себе. Первые ряды подались было назад, но там стояла плотная стена таких же, как и они, любопытных зевак. Первым оказалось некуда бежать, и они ринулись вперед. Полицейского кордона как не бывало. Синие униформы поглотила напирающая толпа. «Кожаный» гомик не то спрыгнул, не то свалился в толпу.

Сейчас или никогда. Эви выскользнула из дверей и с разбега врезалась в обезумевшую толпу, оказавшись посреди бушующего моря кожаных курток, деловых костюмов и шуб. И все это время она ощущала у себя на спине оптический прицел снайпера.

ГЛАВА 7

Где-то в самой гуще толпы Эви сбросила с себя фэбээровский бронежилет. Противогаз нашел свое последнее пристанище в урне на Сорок Второй улице. Эви даже не удосужилась взять себе доллар, который полагался ей за сдачу утильсырья. К тому времени как Эви добежала до Брайент-Парка, толпа снова приняла привычный нью-йоркский вид.

Эви свернула с Бродвея и только тут остановилась, чтобы перевести дух под одним из львов у ступеней библиотеки. Белесое зимнее небо постепенно темнело, и в вечернем воздухе порхали лишь редкие снежинки.

Эви перевела взгляд на небо. Три полицейских аэрокара в сопровождении вертолета держали курс на север, в сторону перестрелки на Таймс-Сквер. Эви жадно втягивала в себя воздух, пытаясь расслабиться и все хорошенько обдумать.

Однако ей не давала покоя одна-единственная мысль — у нее чертовски болят нога и плечо.

Каждая клеточка внутри нее взывала о помощи. Ей было необходимо спрятаться где-нибудь от холода. Но теперь для нее отрезаны все пути. Большая часть ее мира, который она возводила с предельной тщательностью, теперь провалилась в тартарары, и внезапно для себя Эви обнаружила, что находится на вражеской территории. Словно повсюду вокруг нее полным ходом шло вторжение войск стран Оси. И ей снова шестнадцать, и она одна в целом мире, брошенная на произвол судьбы.

Затем до Эви дошло, что на нее с опаской поглядывают редкие прохожие. Да, ей стоит поторопиться: нужно найти себе крышу над головой и привести себя в порядок. Она перевела взгляд на библиотеку.

Интересно, удастся ли ей пройти мимо детекторов, если в рюкзаке у нее «Мицубиси». Или, в отличие от «Мишкова», автомат не имеет противодетекторной защиты?

Эви решила, что ей не стоит зря рисковать. «Мицубиси» нашел себе пристанище в люке ливневой канализации под Пятой Авеню.

Десяти минут, проведенных в туалете библиотеки, оказалось достаточно, чтобы Эви слегка привела себя в порядок. Правда, на душе у нее оставался неприятный осадок. Эви опустила голову в раковину, поставив ее под струю холодной воды. Ледяные капли стекали вниз по лицу и затылку. Только промыв левый глаз Эви поняла, насколько мучительно было действие газов. Эви испытала неизъяснимое удовольствие, просто прижавшись щекой к холодному фаянсу. На несколько минут ей стало совершенно безразлично, если кто-то вздумает напасть на нее сзади.

Однако, никто и не думал этого делать. В туалете было пусто, и только раз сюда забрела парочка болтливых подростков. Белокурые девочки без умолку щебетали о чем-то своем, делая вид, что не замечают затянутой в кожу женщины, уткнувшейся головой в раковину.

Когда девочки ушли, Эви подняла голову и посмотрелась в зеркало. Левый глаз опух и налился кровью, а в том месте, где респиратор плотно сжимал лицо, на коже остался уродливый красный след.

Сощурившись, Эви решила, что в ее чертах заметно нечто азиатское.

И впрямь, внешне она сильно напоминала Сукиоту. До такой степени, что на мгновение семитские черты словно расплылись, уступая место монголоидным.

А вдруг они и впрямь сестры — эта мысль не давала Эви покоя. Они были ближе, чем любые кровные родственники, за исключением однояйцевых близнецов. Эви были известны, по крайней мере, еще две женщины, с которыми она делила общность происхождения и отрезок ДНК.

Называлось это «биологические лаборатории Хиасю», а конкретнее «Человеческий Эмбрион Общего Назначения — партия № 23». Последний коммерческий образец, произведенный в довоенной Японии.

Эви сбросила кожаную куртку и до половины расстегнула молнию на комбинезоне. Рана на плече по-прежнему кровоточила, поэтому стащить с него комбинезон оказалось довольно болезненной процедурой. Эви поморщилась, оттягивая вниз воротник, чтобы обнажить рану. В зеркало Эви разглядела, что рана небольшая и неглубокая. Она промыла ее водой, стерев кровь, и ее взгляду предстал обширный багровый синяк, расползшийся на полспины. Глядя на него, Эви тотчас вспомнила, что у нее, между прочим, еще и нестерпимо ноет нога. Она перевязала рану при помощи стерильного пакета из походной аптечки. Слава богу, что рана не слишком серьезная. Вряд ли бы ей удалось справиться с пулевым ранением.

Правда, Эви меньше всего хотелось забивать себе голову мыслями о серьезных травмах.

Она застегнула молнию на комбинезоне, снова надела куртку и нацепила на нос очки.

Теперь она скорее напоминала уличного беспризорника, нежели студентку из богемного кружка. Прихрамывая, Эви вышла в вестибюль. Мягкая кожа ботинок негромко поскрипывала на новом мраморе пола. Откуда-то из-за пластиковых панелей, с противоположной от туалета стороны, раздавались приглушенные звуки строительных работ. Вот уже почти пять лет прошло с тех пор, как на расположенную по соседству Бенсхаймовскую клинику сбросили бомбу, а воз и ныне там — строители до сих пор пытаются устранить печальные последствия устроенной моро заварушки.

Пятьдесят третий — куда ни глянь — был паршивым годом.

Эви улыбнулась себе под нос. Не раскопай она тогда логово в Кливленде, дела могли бы принять куда более серьезный оборот.

Однако, больная нога продолжала напоминать о себе, и ей захотелось присесть.

Эви заметила у входной двери будку с видеокомом и проскользнула внутрь. Здесь оказалась гораздо чище, чем в порнотеатрике. От видеокома даже исходил свежий фабричный запах. Будка была звуконепроницаемой, снабжена затемненными стеклами и пластиковым сиденьем. Освещение внутри было неярким, а пластик — сдержанного, пепельно-серого цвета, вместо привычного, бьющего в глаза, белого.

Эви стало лучше уже оттого, что она наконец-то могла присесть.

Будка обеспечивала столь необходимое ей уединение, скрывая от посторонних глаз. Правда, Эви до сих пор преследовала мысль, что кто-нибудь в Агентстве воспользовался сетями Лэнгли и теперь просеивает все сигналы, поступающие с видеокомов Манхэттена, пытаясь засечь ее местонахождение. Нет, вряд ли, для них это слишком дорогое удовольствие. Ведь потом им ни за что не отчитаться перед Вашингтоном за непомерно раздутые расходы, даже если они и прибегнут к своим извечным уловкам. К тому же этот видеоком в первую очередь предназначался для доступа к базе данных библиотеки. Эви сомневалась, что ее изображение поступит в общую сеть, если только она не выйдет на исходящую линию.

Видеоком замигал ей зеленым огоньком, требуя от Эви, чтобы она ввела карточку и выбрала нужную функцию. Черт, даже здесь ей не дают спокойно посидеть и подумать. Эви вытащила из рюкзака одно из своих фальшивых удостоверений, — то, которое она раздобыла сама, не прибегая к помощи Агентства. Существование Евы Херман было менее правдоподобным, нежели псевдонимы, придуманные Агентством, но Ева пока что не засветилась ни на одном файле, ни в одном из подразделений спецслужб — ни в Штатах, ни за рубежом.

Связавшись с базой данных библиотеки, «Ева» принялась без разбору копаться в необъятном материале раздела «Япония», Эви же тем временем прислонилась к спинке сиденья и принялась размышлять над тем, почему она совершенно неожиданно для себя превратилась для многих в заветную мишень.

Агентство отвернулось от нее. Неприятно, однако подобные вещи уже случались. Об этом было не принято говорить в открытую. Агентство делало вывод, что кто-то стал для него обузой, и на несчастного обрушивались всякие неприятности. Бедняга мог сесть в самолет, который так и не долетал до места назначения, или же его вызывали к начальству и он больше не возвращался. Правда, их почту продолжали переадресовывать в какую-то никому не ведомую базу данных почтовой службы, их мебель перевозили в какой-нибудь захолустный городишко в Северной Неваде, а сами они оставляли работу по каким-то невнятно сформулированным «семейным обстоятельствам», и вскоре от них не оставалось даже воспоминаний.

Правда, последние семь часов ее жизни совершенно не укладывались в рамки принятой в Агентстве процедуры «отставки». Даже несмотря на то, что снайпера нанял именно ее босс, Хофштадтер, Агентству было совершенно ни к чему использовать наемного убийцу; проще поручить полевому агенту-оперативнику выполнение рискованной операции, и все решится само собой. Если, конечно, сюда не вмешивался временной фактор, и им не требовалось срочно избавиться от нее.

По всей видимости, к этому решению их подтолкнули афганы. Если она права и снайпера действительно подослали для того, чтобы воспрепятствовать псам взять ее живьем, то такой ход рассуждений кажется вполне правдоподобным. А значит, снайпер наверняка нанят Агентством. Там не желали, чтобы Эви попала в руки к наемникам, и поэтому решили ее убрать. Что ж, это вполне в духе Агентства.

Однако это не объясняло, почему она не смогла до них дозвониться.

Как не объясняло и странное поведение Фрея. Предположительно, Фрей собирался перевезти ее в безопасное место. Но тогда почему «Ангел» отказался признать в ней полевого агента-оперативника?

Значит, Фрей разговаривал вовсе не с «Ангелом». Перед Эви замигал экран. Видеоком прекратил поиски, перебрав полмиллиона единиц хранения. Теперь он требовал уточнить цели поиска. Эви дала машине команду, вести отбор данных начиная с 2053 года.

«Ангел» не узнал ее личный код. А это значило, что кто-то в Агентстве уничтожил ее личное дело.

Собственно говоря, какая разница?

Потому что вокруг творится что-то неладное.

Да, а потом еще эта Сукиота. Вот она-то, несомненно, действует по указке Агентства. Сукиота дважды оказывалась буквально в паре шагов от Эви — в театре, и еще утром, когда в ее доме разыгрался хаос, — если предположить, что Эви тогда ненароком взорвала машину Сукиоты. А еще Сукиота работала в одной упряжке с полицейским управлением Нью-Йорка, если вообще не была сама режиссером устроенного спектакля.

Итак, ее преследует полиция и Сукиота. Первые были для Эви понятны, но откуда взялась Сукиота? Ведь Агентство уже подослало к ней снайпера, Гейба. Может Гейб и Сукиота это одно и то же лицо?

И снова замигал экран, отвлекая Эви от ее мыслей.

Машина отобрала сто тысяч упоминаний о Японии после пятьдесят третьего года. Эви впервые обратила внимание на проводимые ею поиски. До этого она просто наугад дала машине задание, чтобы самой за это время обдумать сложившуюся ситуацию. Теперь ее выбор оказался не столь случаен.

Япония.

Тип с биноклем разговаривал с кем-то по-японски, скорее всего с парнем, который прогуливался с доберманом. Наемники-афганы были вооружены японскими автоматами «Мицубиси». Эви тогда пристрелила добермана, обыкновенного нормального пса, оснащенного, однако, вживленными в мозг биоинтерфейсами.

Господи, какое отношение имеет к ней Япония, старая довоенная Япония? Эви было десять лет, когда Токио подвергся атомной бомбардировке, и остров оказался захвачен китайцами. Но, как бы то ни было, та Япония, что сейчас вторглась в ее жизнь, несомненно, была довоенной — гигант суперсовременных технологий, что вот уже два десятилетия как канул в небытие. Теперь это третьеразрядная страна, о которой уже и думать позабыли.

По роду деятельности, Эви имела к ней весьма далекое отношение. В Мозговом Центре Востоком обычно занимался Дэвид Прайс. Его докторская диссертация была посвящена политике невмешательства США в события Пан-Азиатской войны. Нет, скорее всего, это поле деятельности Хофштадтера. Он изучал, главным образом, экономику стран Тихоокеанского региона. За тот десяток лет, что Эви проработала на Агентство, ей довелось участвовать лишь в одной операции, так или иначе затрагивавшей Японию.