Часть вторая

СВЕТЛЫЕ ДЕЛИШКИ

В гробе я видал такие развлечения. Опять меня Чисимет поднял на полчаса раньше, чем договаривались, и главное, было бы, зачем! Да хоть бы я весь день проспал – ничего страшного не произошло бы; бездельник я, даже самому неприятно, ну, да ладно. Итак, поднялся и мыться пошел – горячей воды нет и по причине раннего времени не будет. А там и одеваться – опять напяливать этот дурацкий балахон, который сначала меня прямо-таки бесил, а сейчас уже просто тоскливая беспросветность при виде его возникает. Сколько раз просил – сделайте нормальную одежку, так нет, видите ли, не по чину. Облачился, причесался и в обеденный зал плетусь в безрадостном настроении, и так же безрадостно отвечаю на приветствия совета министров. В окна бьет свет, и пол расчерчен на квадратики, хоть на одной ножке прыгай.

А министры все стоят – ах, да, надо же еще рукой махнуть, а то так и будут ждать, бедняги, вон у одного пучок луку изо рта торчит, а дожевывать стесняется. За моим особым столиком уже сидят лица избранного круга: Чисимет и Ларбо-старший. Ларбо был вчера на испытаниях в одной из кузниц, и, судя по тому, с каким отвращением он глотает завтрак, испытания были неудачные.

– Ну, – спрашиваю, – опять дохлятина?

– А, даже не дохлятина. Летать не может, ползать не умеет, думать не положено. Полная неудача. Кузнецы тут не при чем, основа хорошая, а вот оживление опять сорвали. А почему – так и не поняли мы, как королю объяснять теперь…

Я киваю головой – мол, сочувствую, – и завтрак продолжается. Вот и новый день начался, сколько их тут уже было и сколько их тут еще будет! А сколько было до того, как я здесь осел! Сколько дорог прошел, сколько народу порезал (не так уж и много, кстати), а гораздо чаще самого порезать хотели – и все без толку. Чисимет, хранитель хренов, перекинул в меня свой багаж, и как деньги в сейф положил, а ключ взять не удосужился. Да еще и сейф – я, то есть – надежный до безобразия, просто подлость! Тянули из меня, тянули эту самую «скрытую силу», чуть концы не отдал, а на выходе – ноль, как говаривал мой командир роты в свое время. Один шустрый маг вообще предложил меня развоплотить, и слава богу, что только предложил, а то кто и что я был бы сейчас – один бог ведает. Так что пользы, честно говоря, от меня тут оказалось немногим больше, чем никакой.

Врага раздолбали без меня, с натугой, правда, но раздолбали. По ходу дела еще одна усобица была, меня даже пленить хотели, да не вышло, а вот теперь сижу, куксюсь, хотя вроде и неотчего. Как же! Вторая фигура в государстве, первый советник, почет и уважение простого народа – вон, на пальце кольцо, подарок вышеозначенного простого народа в лице купца-ювелира местного. Золотое кольцо, с алмазом, ну и что? Я тут на него бутылки «Кока-колы» не куплю, хотя, конечно, дело не в «Кока-коле»…

Такие мрачные мысли у меня сейчас – обычное дело, и Ларбо-средний в приемной на мою злую мину не удивляется. Итак, что у нас сегодня? Почти ничего: два проекта вечных двигателей, неплохая идея по реорганизации налогов с базара и еще пара предложений поненужней, Ларбо забирает их для дальнейшего разбора и внедрения, а потом смотрит на часы у стенки. Верно смотрит: мне через полчаса к королю надо подъехать, у него какие-то сложности.

Выхожу из дворца – день уже в разгаре: деревья шелестят, птички поют, люди бродят кто так, а кто с поклажей. У внешней стены стоит мой личный транспорт – первая и единственная удача Ларбо-старшего, ездовая помесь. Вроде как лошадка, но шкура грубыми стежками сшита, и морда поугловатей. Уши торчком – ночью подзарядилась. Лезу в седло, говорю: «К королю», – зверюга послушно трогается и вывозит меня через ворота в город. По выложенной асфальтовыми плитками спецдороге моя кобылка бежит резво – по ее понятиям, конечно, а народ меня взглядами провожает и опять же любовь и уважение высказывает, обрывки фраз типа «этот-то, молодой… поехал» мне даже отсюда слышны. Так и до резиденции добираюсь, меня здесь в лицо, конечно же, знают, но порядок прежде всего, и приходится демонстрировать пропуск и называть пароль.

Надежда и опора Кун-Манье Первый изволит меланхолично прогуливать по саду, а завидев меня, бросает философские раздумья и орет издалека:

– Алек, у меня для тебя новость есть!

– Что, опять нефть из-под носа перехватили?

– Нет, на этот раз мы первыми поспели, сорок бочонков купили. Я с тех пор поумнел немножко, а?

Хороший мужик этот Кун-Манье. До того, как в короли попасть, он водил вдоль по Реке отряд борьбы с орками и прочими лиходеями, понравился кому-то из Мудрых, и когда этот край заселяли, был поставлен королем. Замашек царственных не приобрел, и дело иметь с ним легко и приятно. Вот он подходит ко мне, за плечи обнимает и сообщает свою новость:

– Я вчера на небо в трубу глядел. Так видел твою летящую звезду, но на этот раз она еще за горизонт не ушла, а из-за другого края еще одна вышла и тем же путем пошла.

Стою и осознаю событие, а потом чуть не убиваю властителя, на радостях по спине трахнув. Это же второй спутник! Значит, не только сохранили береговую базу, но и кой-чего нового подкинули!

– Вот что, – говорю. – Может быть, мне удастся скоро уйти отсюда, и вторая звезда – знак тому.

Кун весь сразу грустнеет. Я давно уже его настраиваю, что вечно здесь сидеть не собираюсь, но одно дело в перспективе говорить, а другое – уже как о факте. Можно понять огорчение моего августейшего друга. Я пытаюсь его утешить:

– А может, еще ничего и не будет. Мало ли, вдруг это звездный корабль на Заокраинную Землю шел, а не знак вовсе?

Но Кун уже и сам себя в порядок привел:

– Чему быть, того не миновать, – говорит. – Я тебя не за этим звал, в общем-то.

Начинается долгое описание неладов в южных деревнях, из которых я решил учинить кооперативы. Теперь, несмотря на некоторый подъем, там всяческие сбои и перегибы. Мы с Куном долго мозгуем по этому поводу, затем появляется и министр сельского хозяйства вместе с министерством в полном составе – всего двенадцать человек, – и общими усилиями разрабатывается программа действий.

Часы на стене бьют четыре раза: пора обедать. Министерство удаляется, а мы с Куном отправляемся трапезничать в резиденцию. За обедом Кун подписывает пару приговоров за нарушение законов о равенстве. Эти законы он сам изобрел и очень ими гордится, да и есть чем: к примеру, там лимитируется количество хвалебных слов в адрес короля на единицу времени в зависимости от характера речей, да и много других забавных всякостей. Эти законы были первой приемлемо получившейся продукцией нашей типографии, и с тех пор всякие указания и положения исправно расклеиваются во всех трех городах и полусотне деревень. Обед закончен, и надо, пока суть да дело, еще съездить в учебный центр, там еще один Ларбо трудится, младший.

Опять завожу помесь, и уже не по специальной дороге, а по обычной, пыльной и извилистой, двигаюсь за город, где в лесочке тот самый центр и есть – пожалуй, самое удачное из моих янки-при-дворе-артуровских дел. Хотя, если уж честно, то моего здесь только снаряжение, а организация и общее руководство – Чисиметовы. От центра за километр слышны редкие разрывы, и в небо поднимаются клубы дыма: очередной отряд практикуется. Здесь на территорию меня пускают не просто без пропуска, а с воплем «Благие дни Первому Советнику!», надо бы рассердиться, да ладно уж, недолго, наверное, осталось. Помесь надо отогнать в конюшню, чтоб случайно не зацепилась за какой-нибудь остаток ночных игрищ, а до здания – пешком. Туда же и десяток восточной стражи направляется, закопченные, провонявшие серой, по двое тащат на плечах трубы ракетометов, а на спинах порожние ящики от снарядов, отстрелялись ребята.

В длинном двухэтажном бараке центра темно и прохладно. Восточники идут на склад, а я остаюсь, жду, когда появится Ларбо. Работа у него заканчивается довольно скоро, и вот он вместе с шестью коллегами выходит в коридор, видит меня, здоровается и не может удержаться от похвальбы:

– А я сегодня на мешке поднимался, трех фальшивых орлов подбил, простыми стрелами!

– Молодец, хотя, может, папаша тебе нарочно самых слабых подобрал?

– Да ну тебя! Сам же знаешь, что нельзя такого сделать.

Ларбо младше меня намного, а внешне это никак не заметно. Тоже, конечно, побочный эффект Восточного подарка: как имел я дурость его воспринять, так и хожу, словно законсервированный, а-ля эти среднеземельские долгожители, потомки Атлантиды местной. Так что отношение ко мне у местной молодежи достаточно свободное. Итак, я говорю:

– Ладно, ладно. Ты мне лучше вот что скажи: остатки моего багажа у тебя? Они мне сегодня нужны будут. Вместе сходим али у тебя дела какие?

Парнишка несколько розовеет – известно какие у него дела, – но, видимо решив, что дружба выше, он решительно заявляет, что никаких дел нет, а если и есть, то подождут. Я бы сказал – подождет, но это так, к слову.

Потихоньку вечереет, и надо скорей сматывать из центра, ночные занятия здесь – штука небезопасная, особенно для тех, кто случайно влез, и посему Ларбо-младший садится позади меня, и снова пыль под копытами.

По дороге Чисимета повстречали, он помесей не признает и ходит только пешком. За темную сторону сегодня будет работать он, и значит, нашим предстоит нелегкая работенка, особенно, если он опять увлечется и выйдет на низкий уровень. Таких призраков наклепает, что сам потом еле уймет, был уже случай.

– Слышь, Ларбо, ты помнишь, как мы за Чисиметовским тень-хвостом гонялись?

– А, точно. Это когда ты на дерево за ним полез, а он тебя скинул?

– Да, надо бы это дело прекратить. С тень-хвостами все равно встреч не будет, это чисто их, восточное, а чуть его передерешь, так потом хлопот до полудня.

Ларбо кивает, и дальше понеслась, вернее, поплелась зверюга моя, пока до его дома не добралась. Там уж и старший, и средний, и обе их хозяйки. Кормить меня хотят, но я отказываюсь.

Младший отпрыск дома лезет на чердак, я за ним, туда, где в пыли и паутине лежит то, что я черти-когда с танка забрал, был такой набор богатый, а осталось всего ничего, но самое главное сохранилось. Ларбо-младший открывает люк, я с коробочкой в руках вылезаю на крышу и приступаю к настройке. Элементы ток держат, и антенна вроде в порядке, но пока я жду появления спутника, волей-неволей всякие нехорошие мысли в голову лезут. И о передатчике, и вообще – откуда известно, может, второй аппарат только случайно с первым шел, а орбита у него совсем другая, или частоту и систему вызова на него новую поставили…

Ползет первый спутник, никуда он не денется, пока не сгорит, кстати, сгореть ему полагалось еще года три назад, а он, хоть и дохлый, а летает. Пошел первый, а второго не видать, а потом все же появился, Значит, и впрямь орбита другая, хорошо, что не очень отличается. Я запускаю стандартный вызов, а сам гляжу вверх – авось поможет, – и пожалуйста, запрос принят и понят, правда, на автомате. Следующий проход обещает через шесть и три десятых часа, а пока можно и слезать, кемарить устраиваться. Между прочим, проснулся я за час до сеанса и сидел так, без мыслей, пока сигнал не пискнул. Сначала морзе-команда перейти на телефон, а потом уж совсем ушам не верю – голос Серчо! Он снова, а может, еще, тут, старается быть спокойным и сдержанным. Я вкратце излагаю свое нынешнее положение, а он в ответ добивает меня известием: на базе сейчас появилась летающая лодка, она досюда, а потом до океана, достанет, а там и плавбазу подгонят. И эта лодка уже сейчас готовится к старту – за мной! Завтра здесь будет и сменщика-наблюдателя привезет мне, правда тут – это я Серчо честно предупредил – не только наблюдать надо, но и вмешиваться придется. Такие вот сюрпризы – это я рассказываю-то спокойно, а сам чуть с крыши от радости не скатился.

Помесь моя во дворе кормится, но я гоню ее домой, решив не будить спящее сладким сном Ларбо-семейство. Надо собираться – было бы, чего собирать! Не золото же тащить, его и в Приозерье достаточно. Всего багажа – три тома дневников. Затем начинаю думать, кому какие дела сдавать, а еще потом – составлять завещание наследнику, словом, до полного рассвета хватает. Еще раз связь была – лодка даже сегодня, часам к семи вечера, будет, и место уточнилось: озеро есть тут у нас, туда и сядет. Разговаривал я, а там Чисимет возвернулся, усталый, но довольный:

– Меня сегодня крупно побили, хотя и работал всерьез. Эти ребята с восточных границ прямо-таки молодцы… А что у тебя лицо такое?

Что, что. А какое оно должно быть, кислое, что ли? Объяснил я Чисимету, в чем причина, он головой покачал и говорит:

– Я с тобой отправлюсь. У меня тоже ведь дом есть, и хороший…

Король с утра на ногах, когда я к нему заявляюсь новостью огорошить; Кун по мере изложения заметно мрачнеет. Перспектива иметь рядом вместо старого, «молодого Алека» кота в мешке его не радует. Тем не менее он предлагает устроить прощальный пир, и я согласен, но замечаю:

– Только народу там должно быть немного, а кого, ты уж не обижайся, я сам выберу.

Кун старательно не обижается, но все же спрашивает: «А я-то там буду?» – значит, все-таки ущемился самолюбием.

Итак, пир среди бела дня собран на скорую руку, и пышности ему явно не достает. Кроме Куна присутствуют, конечно же, все поколения Ларбо, Чисимет, несколько мастеров из королевских кузниц, парень с западной границы, который нас в свое время весьма мило встретил, а сейчас как раз в столице оказался, еще человек десять народу, с кем я по тем или иным причинам не могу не попрощаться. Компания чисто мужская, уж с кем – с кем, а с бабами здешними у меня нет желания за одним столом сидеть в такой день. Пир, конечно, без размаха, так, неспешный полу-завтрак – полу-обед с воспоминаниями и предсказаниями. Под конец Кун-Манье встает и объявляет:

– Я подумал и решил. Ты, Алек, не один будешь. Ты много рассказывал про прибрежную страну, и я хочу направить туда своих людей дружбу с Великим Маршалом завязать, а мостом между нами пусть будут крылатые машины собратьев Алека, пока мы не создадим помесь, способную переносить нас по воздуху вдаль. И тогда ваша – кивок в мою сторону – помощь нам уже не потребуется, но дружба нужна будет всегда.

Да, это Кун, конечно, лихо придумал. Но если он думает, что горючего у нас девать некуда, кроме как егойных послов возить, то он жестоко ошибается. По крайней мере, в мои времена всегда напряженка была. Самое большее, что мы для него можем сделать – это связь через спутник и нашего наблюдателя здесь. Однако разочаровывать Куна я не стал, и пора уже собираться.

Последний раз захожу во дворец министров, беру все, что наготовил, выхожу и вьючу помесь. Она недовольна, но я ей говорю: «Надо, потом гулять будешь». Последний, опять же, раз проезжаю через город, по дороге чуть кого-то не задавив, и присоединяюсь к каравану, идущему на озеро.

На передней повозке сидят послы – батюшки святы! Главным послом у нас Ар Лучанарги, я его знаю хорошо, он дипломат бывалый, с высокими эльфами дела вел, пока они еще здесь были, но это ладно, а вот помощником – никто иной, как Ларбо-младший. Это, честно говоря, меня радует, как и все в этот день.

Дорога по лесу идет, и, несмотря на пасмурную погоду, он веселый и красивый, и так до озера, а на нем уже и лодка сидит, а на берегу народ толпится. Резинка с экипажем уже у берега, елки-палки! – я уже и забыл, что на свете резиновые лодки существуют. Церемонии, прощание, и посольство в лодку грузится. На берегу в куче мешков-ящиков сидит мой преемник – он несколько оробелый. Я ему растолковываю, где лежит мое политическое завещание, и тоже лезу в резинку – все.

Самолет издали кажется маленьким и изящным, как летучая рыба, но вблизи он напоминает скорее кита, неведомо как отрастившего себе длинные крылья. Пассажирский отсек у него, по идее, большой, но сейчас его на две трети занимает топливный бак, и в нашем распоряжении всего десяток кресел. Резинка вновь уходит к берегу, а я пока выспрашиваю оставшегося летчика, что нового на базе. Они с напарником новички, их месяц назад только сюда перебросили, как раз вместе с лодкой, и он просто рассказывает то, что есть. Бербаза уже превратилась в немаленький поселок, народу там под три сотни, и еще один поселок поменьше на Долгом озере есть – оттуда лодка и летает. Правит в Прибрежье и до стены все тот же Маршал, хотя и постаревший. Был еще один сухопутный поход, на север, и на этот раз славная карьера моего бегемотика окончилась. Где-то на левом берегу Пещерной реки он сначала завяз в болоте, а как только экипаж начал его вытаскивать, напали гномы. Умело очень напали, ребят в плен похватали, как их вытаскивали – целая история была, с пальбою и десантом. А танк до сих пор стоит в тех карях, время от времени планы его вызволения у руководства всплывают, но до дела не доходит никак.

Снова подходит резинка, и в распахнутую дверь втаскивают подряд три здоровых сундука – казна на расходы, подарки Маршалу и посольские шмотки. Ларбо сидит с грустной физией, такой, что, кажется, и утопившись, не обрадуется. Я его могу понять, но зачем тогда ехать соглашался? Так и спрашиваю:

– Ну что куксишься? Оставался бы, другого младшего посла найти – проблема, что ли?

– Да я, – говорит, – ненадолго, на год, не больше. Меня и отец уговаривал, и самому новые места посмотреть хочется. А потом вернусь. Да и она особо грустить не будет, вон, даже попрощаться не пришла.

Она – это некая Анлен, за которой Ларбо увивается уже с год, с небольшими перерывами на случайные увлечения, да и она тоже – то ли ей этот Ларбо до лампочки, то ли просто кокетничает девка сверх меры и резону.

Дальнейшие лирические разговоры прерываются сначала шипением, а затем нарастающим ревом – экипаж запускает двигатели. Затем закрывается люк, и шуму становится поменьше. Минуты две идет прогрев, рулежка по озеру, и, развернувшись против ветра, лодка коротко разбегается и резко берет вверх. Все, кто есть в салоне, лезут к окнам, даже Ларбо, хоть он не раз и не два летал на шарах. Мы делаем большой круг над озером, а затем экипаж ложится на курс, все больше поднимаясь к синеющему небу на восток. Я, Чисимет и один из летчиков – его зовут Андрей, он, вообще-то, немец, но живет в России – откидываем кресла и отправляемся на боковую, а посольство все от окон не оторвется.

Мне засыпать недолго, все же ночь не спал, а просыпаюсь от того, что мне кто-то с размаху наступает на ногу. В салоне – разбуженное сонное царство, а в дверях – спина Андрея, он и пробежался по мне, по логике вещей судя. Вякает сирена, и загорается табло «Пристегнуть ремни», послы на него глядят непонимающе, а Чисимет зачем-то меч достал. Я тоже лезу в кабину и уясняю обстановку: нос лодки уткнулся в черное небо, на нем ярко и ровно светят звезды. На стеклах изморось, высота – пятнадцать тысяч, вертикальная скорость как у истребителя, а остальные цифры вразброд скачут. Штурвал отдан от себя до отказа, но машина прет вверх, как заведенная. Второй пилот начинает ее раскачивать, надеется соскользнуть набок, а может, просто обалдел. На индикаторе уже семнадцатый километр, когда, наконец-то, лодка опускает нос к земле и останавливается – по высотомеру воздушная скорость у нас километров шестьсот, моторы на полном газу, а линия горизонта на лобовом стекле раскачивается без всякой связи со всем остальным.

Так проходит минуты три, у меня уже и первый шок выветрился. Да еще и Андрей, пассажиров попристегивав, на свое место вернулся и меня, соответственно, выйти обратно в салон ненавязчиво попросил. Только я туда вернулся – и новые приключения. Мощный удар в крыло, машину переворачивает вверх брюхом, и я разбиваю головой плафон на потолке. Рывок вниз, я всплываю вверх ногами, некоторое время ощущая невесомость, а потом начинается карусель и цирк. Я летаю по всему пространству пассажирской кабины и до того, как уцепиться за проем, успеваю врезать Ару под дых головой и расквасить нос об Аровское же колено, так что наш с ним счет один-один.