— Спасибо вам, Алла Сергеевна, вы мужественная женщина, вашему супругу можно позавидовать. Теперь давайте договоримся так: вы идете отдыхать и больше не думаете о прошедших днях. Предоставьте разрулить ситуацию нам, хорошо?

Алла кивнула и вышла из комнаты в коридор, где была подхвачена хозяйкой, а через две минуты уже лежала в постели и думала, что не заснет ни за что.

Это была ее последняя мысль, а затем она провалилась в сон и уже не слыхала, как мужики, стараясь не топать, вышли из дома, как хозяйка просила Сорокина быть осторожным, а он ее успокаивал и говорил сыновьям, чтобы носу из дома не высовывали и помогали матери.

На улице Сорокин разбил свой отряд на несколько групп, и мужчины, кивнув друг другу, разошлись в разные стороны.

В метро было, на удивление, малолюдно, даже удалось сесть. Рядом с Аллой сидела молоденькая девушка и что-то увлеченно читала. Машинально заглянув в ее книгу, Алла поняла, что девочка читает ее роман.

Глаза Аллы невольно стали пробегать строчку за строчкой. Чуть ли не наизусть выученный текст казался чужим и странным, но понемногу Алла увлеклась, действие романа поглотило ее целиком.

Девочка перевернула страницу.

“Алла проснулась и некоторое время лежала в темноте, пытаясь сообразить, где она и что происходит вокруг. Было тихо, но где-то в отдалении звучал слабый гул голосов, а сколько времени, Алла понять не могла: ставни были закрыты, темнота была кромешной и непроницаемой.

Алла встала, нащупала халат и, одевшись, вышла из комнаты, на ощупь найдя дверь.

Дело клонилось к вечеру: в окна коридора было видно, что солнце, уходя за горизонт, окрасило небо тяжелым багрянцем.

— Слава богу, кажется, буря окончательно улеглась, — подумала Алла и отправилась в кухню.

Ее дети за обеденным столом играли с двумя младшими сыновьями Сорокиных в лото, хозяйка возилась у плиты, где что-то скворчало и шипело, распуская вокруг себя упоительные запахи.

Алла ничего не успела сказать, как хлопнула входная дверь, и в кухню вбежали собаки, а за ними шел старший сын хозяев дома.

— Я с ними гулять ходил, — сообщил он Алле, в то время, как псы подбежали к ней и стали тыкаться носами в ее руки, выражая радость от встречи.

— Привет, привет, мои хорошие, как настроение? — Алла трепала уши собак, а они крутились вокруг нее, повизгивая и чуть не валя ее с ног от избытка чувств.

— Мам, ты кого о настроении спрашиваешь, нас? — спросил Лешка, оторвавшись от игры.

— И вас тоже.

— У нас замечательное настроение! Буря закончилась, завтра можно будет идти гулять. Ты с нами пойдешь смотреть, что где сломано?

— Интересная тема для прогулки, — засмеялась Алла, — завтра решим, принимать ее или нет.

— Принимать! Конечно, принимать, — и мальчик снова погрузился в игру.

Она подошла к хозяйке, которая время от времени бросала на нее короткие взгляды и спросила ее, что изменилось за то время, пока она спала.

— Вернулись мужики-то наши, — ответила та, — все, слава богу, живы-здоровы. Ждали, когда вы проснетесь.

— Господи, да зачем?! Нужно было разбудить!

— Ну, вот еще! Вы такое пережили — вам отдохнуть нужно было. Сейчас ужинать будем, а пока муж хотел поговорить с вами. Вы пойдите к ним, они вас ждут. Да, если хотите, можете переодеться: одежда ваша высохла, я ее в спальне на спинке кровати повесила.

Алла переоделась и сразу почувствовала себя уверенней.

Она пошла на гул голосов, обнаружила в комнате Сорокина ту же компанию, что и утром и поздоровавшись со всеми, спросила опасливо:

— Как наши дела?

Мужики воззрились на участкового, а тот сказал хмуро и серьезно:

— Не могу похвастаться, не все получилось, как надо.

— В чем дело, что именно получилось не так?

— Да видите ли, есть два непонятных момента. Первый — в подвале мы не обнаружили трупа девушки, а ведь вы утверждали, что сами видели его. И шофер — Анатолий — тоже куда-то делся.

— Когда мы с детьми выходили из ворот, какой-то человек выскочил из дома и упал после выстрела…

— Да, помню — вы рассказывали.

— Кто это был?

— Тот, кого вы называете Николаем.

— Он жив?

— Жив, но без сознания. Его отправили в больницу, я вертолет вызвал.

— У него должна быть разгадка всего случившегося, я уверена в этом!

— Нам бы пока разгадать, куда тело девушки подевалось, да шофера найти.

— А мотоциклист?

— Найден связанным и без сознания в комнате верхнего этажа.

Алла глубоко задумалась. Все молчали и смотрели на нее. Вдруг словно молния сверкнула в ее мозгу и все стало на свои места.

— Я знаю, что случилось. Трупа девушки не было.

— А что было?

— Было притворство — нарочно, чтобы запутать меня и вывести ее из-под моего внимания. Она перед моей дочерью притворилась убитой, понимая, что та обязательно расскажет об этом мне. Таким образом, она числится в убитых, о ней никто не думает. Когда Толик вечером пришел ко мне, якобы, поплакаться в жилетку, она проникла в комнату мотоциклистов и убила одного из них. Второй успел спрятаться, а потом проник в комнату, где была я с детьми. Сам того не ожидая, он напоролся на Толика, но сумел взять инициативу в свои руки. Потом Толик с Зойкой связывают его и убивают Николая. Скажите, в доме сильный погром?

— Не то слово! Все вверх дном перевернуто.

— Так и должно быть. Они искали, не нашли, убили Николая, потому что он мешал им скрыться, и сбежали. Я бы, на вашем месте, перекрыла бы дороги, вокзал и аэропорт, а их объявила в розыск.

— Кого — их?

— Парня и девушку — дайте описание Зойки и Анатолия. Теперь я точно уверена, что они работали в паре.

— Может быть, объясните свою версию?

— Конечно. Я себе это представила так: разведке и командованию армии становится известно о новом сенсационном изобретении моего свекра. При этом сам он помалкивает, но просачивается информация о его настроении: он не хочет обнародовать это изобретение, хотя оно очень перспективно для военных. Оба ведомства решают выкрасть рабочие материалы, для чего каждое посылает свою группу работников. Один из этих людей подослан в группу конкурентов с целью получения информации о ее намерениях, ну и чтобы помешать ей работать. С самого начала все складывается не слишком удачно: этот агент влюбляется в свою напарницу. Она придумывает новый план: они выкрадут рабочие материалы сами и продадут их за рубеж. Но для этого нужно устранить конкурентов — как из чужого ведомства, так и своих коллег. Им удается почти все, однако Николай пытается помешать обыску, который парочка предпринимает в доме, и они убивают и его, после чего бегут из поселка, несолоно хлебавши.

Мужики, приоткрыв рты слушали Аллу. Участковый зачарованно сидел за своим столом, держа в руках дымящуюся трубку.

Алла замолчала, какое-то время в комнате было тихо, потом Сорокин встряхнулся и сказал:

— Вы, видимо, неплохой писатель — ишь, какую историю придумали!

— Я уверена, что все именно так и было, ну, может быть, нюансы какие-то я не учла.

— Аллочка Сергеевна, предоставьте компетентным органом учесть все нюансы и провести профессиональное расследование, а вы теперь можете отдыхать. Сегодня в вашем доме работают эксперты, а завтра-послезавтра можно будет начать приводить его в порядок. Я уже договорился — из соседней воинской части пришлют бригаду строителей, ребята порядок наведут. А вы сможете пожить в одном из флигелей — они ведь целыми остались, преступники в них не успели разгром учинить.

Тут его жена позвала всех к ужину, и соседи потянулись к выходу. Солнце уже село, за окнами было темно, но тихо — шторм улегся окончательно”.

Алла закрыла за собой дверь издательства и пошла по улице, никуда не спеша и наслаждаясь одиночеством и свежим морозным воздухом.

— Снегом пахнет, — подумала она, — да и пора бы уже, конец ноября, а снег все еще не выпал.

Воздух, пахнущий арбузом, разбудил аппетит, и Алла зашла в кафе, где часто обедала, когда бывала в этой части города.

Она сидела за столиком у окна и ждала кофе, когда зазвонил мобильник. В трубке послышался голос свекра:

— Привет, красавица, как поживаешь?

— Здравствуйте, Родион Михайлович, — обрадовалась Алла: она любила и уважала свекра, отношения у них были самые дружеские, — а вы как?

— Мы прекрасно. Как там ребятня наша, очень скучает?

— Не знаю, письма шлют бодрые, а что на самом деле, не расскажут ни за что — они ведь уже взрослые, им стыдно жаловаться.

— Молодцы! Когда они приезжают?

— Между католическим Рождеством и Новым годом. Хозяева хотят, чтобы они с ними Рождество отпраздновали.

— На Новый год дома, значит, будут. Приезжайте к нам — встретим вместе.

— У вас Новый год неинтересно встречать — снега нет. Лучше вы к нам — и вместе, и снег настоящий.

— Хорошо, обдумаем. Я, собственно, вот чего звоню: книжку я твою прочел. Детектив, точно. Ну, что тебе сказать… Читал с большим интересом! Хитрая ты — я так и не вычислил убийцу до конца. Как это ты умудрилась мне мозги запудрить, не понимаю. В общем, мы все прочли, нам с матерью понравилось, а Зоя плачет. Ты почто ее в таком виде выставила? Вот она — сидит рядом, губы надула. Поговори с нею сама.

В трубке были слышны возмущенный девичий голосок, отказывающийся разговаривать и баритон свекра, твердящий: «Поговори, поговори с тетей Аллой. Я уверен, она не собиралась тебя обижать, она тебя любит. Как это — „нет“?! Я тебе говорю, что любит. На, на, бери трубку!»

Послышались шорохи и хлюпанье носом (Родион Михайлович «за кадром» сказал:"Вытерла бы нос, что ты хлюпаешь, как маленькая"), еще шуршанье и вздохи, и наконец, в трубке раздался юный обиженный голос:

— Алло тетя Алла, я разве такая, как эта Зойка ваша?

— Здравствуй, Зоя, — ответила Алла.

— Ну, ладно, ладно, здравствуйте. Но все равно, зачем вы меня так расписали?

— Почему ты решила, что тебя?

— А кого же? Дом тот же, все люди те же, и вдруг я преступница, и курю, и аферистка… Да еще уродливая!

— Если бы я описала Зойку красавицей, было бы не так обидно?

— При чем здесь? Красавица — не красавица… Я не курю! И за парнями не бегаю — это они сами. И аферистничать не умею! — девочка снова захлюпала носом.

— Зоенька, не плачь, я тебя очень прошу, — расстроилась Алла, — я не тебя описывала, честное слово. Все писатели так делают: используют впечатления реальной жизни, перерабатывают их и превращают в литературу, в вымысел. Мой детектив — это вымысел, не более того. Та Зойка не имеет к тебе никакого отношения, ты не она, она — не ты. Не плачь, хорошо? Ты лучше дядю и тетю уговори к нам приехать Новый год встречать. Приедешь с ними? Будет весело.

В трубке непреклонно молчали, потом Зоя произнесла, стараясь изо всех сил быть суровой и неподкупной:

— Хорошо. Но я еще вас не простила. Я трубку дяде Родиону отдаю.

— Это опять я. Я вот что хотел у тебя спросить. Ты ведь, кажется, должна была какую-то другую книгу написать — откуда же взялся детектив?

— Ох, должна была! Философский дневник молодой женщины, потерявшей зрение и диктующей компьютеру свои впечатления от жизни вокруг себя.

— Господи, спаси и помилуй! Это кто же такое придумал?

— Я придумала. Нет, правда, вот человек жил-жил и потерял зрение. Что с ним происходит, что он чувствует? Как он относится к своим близким, к людям на улице — здоровым, зрячим… Это ведь очень страшно — ослепнуть!

— Пожалуй, да, ты права, тема интересная. И что произошло?

— Да жара эта проклятая! Какая может быть философия в жару? И как я могу сопереживать своей героине, если я об одном думаю: как бы с себя кожу снять, чтобы прохладнее стало?! Вы много знаете философов из жарких мест? Я что-то вспомнить не могу ни одного. Зато вот, Кьеркегор был датчанином… Клянусь вам — философия и жара несовместимы!

Свекр захохотал в трубку. Алла тоже засмеялась и продолжила:

— И вот приехала я к вам и попала в рай. Море! Сад! Тень! Воздух и так далее… Лежу однажды на пляже, вокруг идиллия — зонтики, детки, лодки, море, как зеркало…И вдруг мне пришло в голову: а что, если налетит сейчас шторм — что будет? Просто увидела, как полетели в море панамки и полотенца, как упали и покатились зонты по песку, тучи налетели, волны поднялись…Дождь! Ветер воет, дождь лупит, все бегут к домам. Хорошо, прибежали, вытерлись, переоделись — а потом что? Буря не кончается три дня. И все просто сидят по домам, спят, едят и в лото играют? Неинтересно. И потом, все свои? Еще скучнее!

То ли дело, если в доме во время бури соберутся еле знакомые или совсем не знакомые люди! Вот тут уже интересно может быть, как отношения складываются.

И опять может быть скучно, если они все из себя добропорядочные и честные. А вот если они преступление замышляют…

Алла сделала паузу.

Свекр помолчал и сказал:

— В общих чертах, кухня понятна. Но вот что за изобретение ты мне приписала — это просто безобразие! Шапка-невидимка для танка! Придет же такое в голову!

— Родион Михайлович, я не о вас написала.

— Как это — не обо мне? А о ком же? Имя, работа — все мое!

— Вы, как Зоя, честное слово. Ну, она ребенок, не понимает, как работает писатель, но вы взрослый дядечка, искушенный читатель…

Опять помолчали.

— Ладно, — нехотя признал свекор, — постараюсь не обращать внимания — не обо мне, значит не обо мне!

В трубке — фоном — послышался еще чей-то голос, свекор ответил что-то, невнятное для Аллы, а потом сказал уже ей:

— Ты извини меня, ко мне пришли. Я вечером перезвоню, когда Мишка дома будет. Детворе привет, пусть хорошенько язык учат.

И он отключил телефон.

Возвращаясь домой в метро, Алла вспомнила утреннюю поездку, книгу в руках девушки, нахлынули воспоминания о прошлогоднем лете, чудесном морском берегу, запахе соли и солнечных пятнах на траве под деревьями. Захотелось опять туда, в тот тенистый сад, где ей так хорошо работалось и так легко отдыхалось.

Когда Алла вышла из метро, шел густой снег. Ветра не было, снег висел отвесным занавесом, словно стараясь скрыть от людей ту новую мизансцену, которую готовила им бесшумно подкравшаяся зима.

12/11/05

Израиль.